Сокровищница

4. Ремень.

Этот урок Рыжий запомнил надолго. После него он онемел. Никто, даже хозяин, не мог выбить из Лиса ни одного короткого словечка. Он молчал. Молчал, корчась от боли. Молчал, жмуря глаза от удовольствия. Хозяин приказывал, требовал, уговаривал. Рыжий не мог произнести ни слова. Так глубоко в него вбили страх.
Все началось вполне мирно. Хозяин и раб изредка разговаривали. Так владелец кошки слушает ее мурчание: иногда гладит по хребту, шутливо подмурлыкивая, а иногда пинает ногою, чтобы не мешала.
Хозяин в кои-то веки остался дома на целый день. Валялся на кровати, лениво решая кроссворд. Подниматься и идти куда-то не хотелось. Глотая горячий чай большими глотками из любимой чашки, поглаживая по талии свою игрушку, Хозяин расслаблялся. Охранники незаметно сидели в углах спальни. Рыжий с жадностью читал газеты, которые выпросил долгим, медленным утренним минетом. На полгода он отстал от жизни в мире. Что-то происходило, что-то случалось. Где-то что-то взрывалось, кто-то умирал, кто-то рождался.
- Патрулирование самолетов в воздухе? - Хозяин спросил в пустоту, почесывая ручкой за ухом.
- Барражирование – рассеянно ответил Лис, перелистывая страницы, - две «р». Когда перед ним выросла темная тень, удивленно оглянулся на Хозяина. Застыл от ужаса. Он знал, что обозначает непримиримое выражение в потемневших от злости глазах. Закрыл инстинктивно руками лицо.
- Ты очень умный, да? – тихо и зло спросил Хозяин.
Рыжий слабо дернулся, когда его растянули на кровати, распластав. Белые шорты поползли по ногам. Зазвенела пряжка ремня. Лис застонал, угадав, что ему предстоит. От страха и ожидания замутило. Комок в животе рос и рос, пока не достал до горла, аж дыхание перехватило. Просить – не имеет смысла. В этом Рыжий уже успел убедиться. Он и раньше знал, еще по работе, что мольбы и плач только возбуждают мучителей.
Кто-то из охранников сунул ему в зубы носок. Лис даже не стал думать, о том: чистый он или нет. Парень уже несколько раз во время побоев прокусывал себе губы. Они долго и болезненно заживали. Поэтому сейчас Рыжий вцепился зубами в этот носок, напрягся, ожидая удара. Хозяин исключительно сам бил его ремнем, оставляя на коже багровые вздутые перехлесты, которые потом превращались в сине-черные полосы синяков.
Ремень свистнул в воздухе. Лис дернулся, но зря: по нему не целились, просто разминали запястье. Он не знал, почему сейчас Хозяин психанул. Может, просто непонятно откуда взявшуюся злость выплеснуть надо…
В детстве Рыжего даже родители не били. Он ни разу не получал подзатыльников. Дрался, конечно, с мальчишками, когда сам был пацаном. Дрался на тренировочных боях, когда учился. Потом, уже работая, пару раз приходилось действовать с помощью кулаков . Но вот так, подло, удерживая, его никто не бил, пока он не попал к Хозяину. Сначала трудно было привыкнуть к боли. Рыжий предпочитал спать на спине, а после вспышек ярости Хозяина ему приходилось переворачиваться на живот. Впрочем, в последнее время он сжимался комком под боком у Хозяина. Баюкал неслышно измученное тело: руки, с вечно натертыми от ремней запястьями, вывихнутые ноги. Однажды, войдя в невероятную ярость, Хозяин ухватил его за волосы и здорово дернул, лишив пары прядей.
Лис ни разу не заплакал. Лишь однажды попросил снисхождения и, не получив даже ответа, разуверился совершенно в милосердии своего Хозяина. Он учился терпеть боль. Молча, стиснув зубы.
Ремень снова свистнул и опустился прямо на ягодицы. Зло, жестко и беспощадно. После двадцатого раза Хозяин обычно успокаивался. Но на этот раз – нет. Зеленые глаза Рыжего помутнели от боли. Удары становились все сильнее и сильнее, кажется, Хозяин решил выбить из своей игрушки жизнь.
И, наконец, Рыжий закричал. Удары стали ложиться прицельно поверх других, перехлестывая уже вздувшиеся полосы. Хозяин бил почем зря, куда попадет: по ногам, по почкам, по спине, по плечам. От крика носок выпал, и Лис слабо застонал. Он «уплывал», но когда его дергали за волосы, приходил в себя. Кожа горела. Ноги онемели. Опять-таки прокушенные губы кровоточили.
Рыжий сглотнул теплую соленую кровь в промежутке между двумя ударами. Внезапно его отпустили. У него даже не было сил, как обычно, натянуть самостоятельно шорты и сползти с кровати. Впрочем, страшно было даже подумать, что придется надевать одежду на поврежденную кожу. Он лежал, не шевелясь, упершись лбом в покрывало. Полнейшая апатия охватила его, он не слышал и не видел ничего. Только чувствовал, как жарко пульсирует кровь в избитом теле.
- Вставай, – Рыжий воспринял голос, как колебание воздуха, не поняв совершенно: кто, что и ему ли говорит. – Вставай, Лис.
На второй раз дошло. Хозяин. Нежные руки погладили его по затылку. Губы прикоснулись к взмокшим, слипшимся от пота прядям.
Он изо всех сил пытался если не встать, то хоть перевернуться, но тело не слушалось. А потом Рыжий потерял сознание.
Лис долго молчал после этого. Около месяца. Хозяин уже привык к тому, что игрушка теперь нема. И стал подумывать о том, чтобы спихнуть испорченную забаву в бордель.
Когда Лису подали еду в собачьей миске, на полу, он впервые расплакался. Сидел, закрыв лицо руками, и плакал в голос, всхлипывая. После этого заговорил. Но мало. Только «да» и «нет». И то, только отвечая на вопросы Хозяина.

5. Пластиковая миска.

Хозяин не мог понять сам себя. Ему доставляло удовольствие мучить свою игрушку. Он хотел слышать крики, стоны, мольбы. Но Лис всегда молчал. Может, он и был такой молчаливый. Однако Хозяин вертел перед собою фотографии Рыжего, еще совсем мальчишки. В тот же день, когда он приобрел себе новую забаву, то сразу же узнал все, что хотел, о красивом рыжем парне. ФСБшник. Подставили, причем специально, всем отделом – нужен был козел отпущения. В результате попал к торговцам людьми. Те увезли его из родного города. И он его купил. Вот, собственно и все.
На фотографиях Лис улыбался озорно. Чуть насмешливо, но, в основном, по-доброму. Хозяин пытался вспомнить: видел ли он хоть раз улыбку Рыжего?
Его удивляло, почему же он так интересуется, что чувствует купленная шлюха? И сам себе боялся признаться.
Хозяин не был замороженным суровым парнем. Он влюблялся, бросал, иногда его бросали…Словом, все, как у людей. Только сердце ни разу не колотилось так: бешено, чуть не проламывая грудную клетку, как в те моменты, когда он видел изящную фигурку Лиса. Иногда зеленые глаза, полные боли и упрямства, останавливались на нем, Хозяине, в такие мгновения мужчина чувствовал себя мега-гигантом. Он не приручал Лиса, как Маленький Принц, он его подчинял себе. Но, может, стоило все же приручить?
Почему-то Хозяину становилось больно видеть, как шарахается от него Рыжий, как с искаженным лицом следит он за жестами Хозяина. Раньше было все равно. Теперь – нет. Теперь хотелось, чтобы Рыжий улыбался ему. Чтобы говорил с ним, рассказывал, что чувствует. Чтобы не зажимался в постели, закусывая губу, напряженный и напуганный, ожидая насилия.
Хозяин знал, что сам виноват, но вот не знал только, как это исправить. После того, как Лис вообще замолчал, мужчина подумал, что больше не имеет смысла держать игрушку при себе. Ничего не исправишь.
Лис стал дерганным и немного тронутым. Сидел подолгу на одном месте, уставившись пустыми зелеными глазами в одну точку. Гладил себя зачем-то по руке. Улыбался, но так страшно и безумно, что лучше бы он этого вообще не делал.
Хозяин не мог расшевелить свою игрушку. Лис больше его не боялся. Он, похоже, теперь мало что соображал.
Вскоре Хозяин понял, что обозначают порывистые поглаживания по руке чуть согнутыми пальцами. Ласка. Просто ласка. Рыжий не различал уже, кто его гладит: он сам себя или кто-то другой.
Рыжий превратился в животное, каким Хозяин когда-то хотел его видеть. Только теперь этот результат ни капельки не обрадовал мужчину.
Кризис произошел неожиданно. Никто не мог предвидеть.
Просто однажды Хозяин приказал кормить Лиса с миски. Красная такая пластиковая мисочка, которую ставят щенкам.
Лис сел на пол с тем замкнутым и отстраненным выражением, которое не сходило у него с лица уже почти месяц. Недоуменно поднял глаза, не понимая, почему сидит не за столом, а на коленях у ног Хозяина. Когда перед ним поставили эту злосчастную миску, что-то изменилось в лице Рыжего. Как будто разбилась маска, приросшая к коже. Лицо стало живым. Брови недоуменно поднялись, губы приоткрылись в немом вопросе.
А потом Лис заплакал. Совсем по-детски, закрыв лицо руками, всхлипывая, заходясь в рыданиях. Этот обиженный, словно детский, плач всполошил всю столовую. Прислуга разбежалась кто куда. Хозяин, выронив ложку, наклонился над дрожащим Рыжим, с жалостью и виною в глазах глядя на Лиса. Протянул руку, касаясь легко рыжих прядей. Погладил, не зная, что сказать. Ему самому было странно и страшно. Лис никогда не плакал. По крайней мере - вслух. Хозяин и подумать не мог, что ему будет так жутко обнимать безвольное тело, беспомощно подбирая слова утешения. Он опустился рядом с Рыжим на колени, покачивая того в руках, убаюкивая. Поцеловал осторожно в макушку.
Позже, ночью, рассматривая спящего Рыжего, разметавшегося, раскрасневшегося со сна, Хозяин понял, что если он сейчас не избавится от игрушки, потом он уже не отпустит Лиса никогда.

6. Наручники.

Рыжий поежился, растерянно оглядываясь по сторонам. Хозяин вывел его в сквер, толкнул на лавку и опустился на корточки, защелкивая на лодыжках Лиса наручники, а потом прикрепил к железным ножкам скамейки. Рыжий вопросительно заглянул в лицо Хозяина. Вроде, в последнее время тот был доволен своей игрушкой. Хозяин ушел, бросив резкое: «Жди меня здесь». Как будто прикованный парень мог куда-то уйти!
Сначала Лис с любопытством рассматривал проходящих мимо людей, дышал морозным свежим воздухом, смотрел, задрав голову, на облака. Замерз. Он заозирался, ожидая, когда же Хозяин придет. На улице быстро стемнело. Редкие прохожие шарахались от него. Рыжий бы встал и походил, чтобы согреться, но ноги были обездвижены. Поэтому Лис сполз на асфальт, обхватил колени руками, сжимаясь в комок. Ему даже не дали теплой куртки. Только мягкий шерстяной свитер с горлом и джинсы. Это, конечно, было лучше, чем кожаные шорты, но все-равно Рыжий задубел от холода. У него скользнула шальная мысль, что Хозяин бросил его здесь умирать. Однако Рыжий был слишком дорогим удовольствием для такой бессмысленной траты. Скорее всего, после того, как он надоест, его продадут в бордель. Хозяин уже говорил об этом.
Становилось все холоднее и холоднее. Когда парень решился позвать на помощь, звать-то уже было некого. На город упала ночь, а по темноте через парки, особенно зимою, ходят только маньяки и идиоты.
Лис попробовал разорвать цепь, дергал, напрягая руки, стараясь разомкнуть хоть одно звено. Сначала одну ногу, потом вторую. Замерзшие руки не слушались. Рыжий, голодный, замерзший, быстро выбился из сил, обнял колени, сжался, чтобы сохранить тепло. Он коченел, его била дрожь, пальцы не гнулись. Лис закрыл глаза, он, конечно, знал, что спать нельзя. Уговаривал себя: «Сосчитаю до десяти и поднимусь». После «ш-ш-шесттьььь» уснул.
Ему снилась теплая спальня хозяина с широкой мягкой кроватью, застеленной светлым покрывалом. Светлые стены. Светлые-светлые окна.
Если бы парню, которого теперь все называли Лисом или Хозяйской шлюхой, сказали пару лет назад, что он будет так бояться какого-либо человека, он бы рассмеялся говорившему в лицо. Этот Рыжий, отзывающийся на кличку «Лис», пережив рабство, не боялся никого и ничего. Кроме своего Хозяина. Его в дрожь бросало в присутствии невысокого властного мужчины. Румянец заливал щеки, руки тряслись, колени подкашивались, голос пропадал. Во рту обычно пересыхало от страха, в глазах жгло. В животе появлялся тяжелый вязкий ком ужаса. Хозяин был для него богом. Он мог подарить жизнь, бросив почти равнодушное: «Достаточно», тогда Лиса отпускали, переставали бить, развязывали, снимали с цепей, кормили, мыли. Рыжий, как животное, тыкался сухими губами в прохладную ладонь, благодаря. После непроходящей боли он, очумевший, безумный, скулил словно щенок, умоляя о жалости. Облизывал ботинки, чуть ли не виляя хвостом. Позже, придя в себя, он закрывал горящее лицо ладонями, тяжело переживая свой позор. Но когда больно, человек теряет лоск цивилизации, становясь тем страдающим зверем, каким был рожден. Хозяин мог и не прощать: тогда экзекуции продолжались, пока Рыжий не терял сознание от боли. Страшнее всего было отупение, в которое он иногда впадал. Не отключался, а как будто проваливался в себя, застывая, закаменевая, остекленевшим взглядом уставившись перед собою. Когда его обливали ледяной водой, он приходил в себя.
На нем ни разу не осталось ни единого синяка. Били хитро. Все следы, что оставались на белокожем теле, – только дело рук Хозяина. Только он мог хлестнуть по лицу так, что синий отпечаток не сходил неделю.
Лис понял, что чудовища не обязательно ходят ночью по улицам, скрывая обезображенные лица под шляпами, убивая жертв железными когтями. Чудовища могут быть по-своему красивыми: с шальными серыми глазами и пухлыми губами. С длинными изящными пальцами. Чудовища могут даже иногда быть заботливыми, добрыми, нежными. Оставаясь при всех своих положительных качествах чудовищами.
Лис мог многое рассказать о двуногих монстрах. Он работал с ними. Точнее, против них. Но не только поэтому. Он стал комнатной собачонкой монстра и медленно умирал.
Вот только одного Рыжий не знал. Монстры тоже могут влюбиться.
Глаза не открывались – мокрые от слез ресницы смерзлись. Теплые пальцы пробежались по векам. Горячая вода полилась на лицо. Лис заморгал, открыл глаза. Потолок. Его спальня. Их с Хозяином спальня.
Нестерпимо воняло водкой. Шесть пар рук растирали бессильное побелевшее тело, рыжая голова лежала на коленях у Хозяина. Тот опускал в горячую воду бинт и протирал им лицо Рыжего. От воды в миске шел пар. Лис устало закрыл глаза. Тела он не чувствовал. Прикосновения пальцев и тряпочки к лицу отзывались болью.
Лис провалился в душный, полный кошмаров и боли сон.
Хозяин нежно гладил яркие пряди, не обращая внимания на массажистов, растирающих тело спящего парня. Хозяин не мог себе признаться, что игрушка стала важной и необходимой частью жизни. Что нежность переполняла. Охранники видели, как дрожали руки у Хозяина, когда он торопливо отстегивал наручники и до самой машины дотащил свою забаву на руках. Они смолчали, переглянулись только, наблюдая, как в машине Хозяин закутывает бессознательного Рыжего в свое пальто, сжимает сильно, но бережно в объятиях.

7. Длинные заколки и расческа с острыми зубцами.

 

Рыжий проснулся от кошмара. Он уже и не помнил, что ему снилось, обрывки сна растаяли. От кого-то он убегал…или гнался за кем-то. Хозяин стоял перед зеркалом, поправляя галстук. Раннее-раннее утро. Рыжий сел на кровати, его трясло. Спать хотелось дико, но сначала надо было отдышаться. Хозяин подошел ближе, погладил рукою покрытую короткой щетиной щеку.
- Приснилось что-то?
Лис судорожно кивнул головой. Поднялся на ноги. Ему хотелось в туалет и умыться. А потом вернуться и, может, поспать еще пару часиков. Хозяин смотрел ему вслед. Губы растянулись в довольной улыбке.
У Рыжего синяки на бедрах, десять пятнышек, по пять с каждой стороны. У Рыжего царапины на плечах. На ягодицах засохшее белое пятно. Наверняка стягивает кожу, потому что идет Лис чуть прихрамывая. Волосы растрепаны, губы опухли, шея в засосах. Рыжего долго и качественно трахали всю ночь. Это видно с первого взгляда.
Впрочем, Хозяин сам еле на ногах стоял. Он перехватил всего пару часов сна, поэтому глаза слипались. А работы сегодня выше крыши. Под дорогой рубашкой Хозяина, на плечах и спине – следы, словно кошкой оставленные. Царапина на царапине. Хозяин морщился, потому что они саднили, но, в целом, он был доволен. Рыжий очень темпераментен, когда не боится.
Лис вполз обратно в комнату, придерживаясь за стену. Он уже успокоился, теперь ему жутко хотелось спать. Шел, не открывая глаз. Забрался под одеяло, разметав волосы по подушке. Хозяин с невольной нежностью смотрел, как засыпает Лис. Улыбнулся сам себе. Ему сейчас совсем не хотелось идти куда-то, он бы с удовольствием устроился под боком у Рыжего и поспал до позднего утра.
Но надо работать. Поэтому Хозяин ушел. А через минуту вернулся. Осторожно и легко поцеловал Рыжего в сонные губы и теперь-то ушел окончательно. Лис улыбался, не открывая глаз.
Вечером Хозяин нашел Лиса в библиотеке. Тот стоял у окна, задумчиво всматриваясь в дальние огни. Раскрытые книги лежали на столике. Хозяин только мельком пробежался взглядом по ним. Прижался сзади к Рыжему, поцеловав обнаженные лопатки…
Лис обернулся. Через несколько минут он уже лежал на диване, обвив ногою бедра Хозяина, встречая толчки горловыми стонами. Запрокидывал голову, и с каждым всхлипом на шее оставался легкий укус или засос. Хозяин опирался на выпрямленные руки, заглядывал расширенными глазами в искаженное лицо Рыжего. Диван скрипел пружинами, они оба стонали, бедра с хлюпаньем и хлопками кожи об кожу двигались…
- Пойдем в спальню, – Хозяин курил, совершенно не смущаясь наготы, сидя по-турецки на диване. Рыжий свернулся клубком, положил голову на руки, наблюдая за кольцами дыма.
Одеваться Хозяин опять-таки не стал. Даже не взял костюм с собою, оставив валяться на полу. Лис натянул штаны и послушно зашагал рядом.
- Сядь, – Рыжий поднял бровь, увидев в руках Хозяина расческу. Шарахнулся в сторону, когда тот взял со стола две тонкие заколки, бело-красные. – Купил тебе. Думаю, будут красиво смотреться.
Лис с опаской сел на краешек кровати, со страхом подумав, что, очевидно, останется без волос. Однако руки Хозяина были нежны и осторожны.
Расческа аккуратно скользила по длинным ярким волосам. На концах волосы завивались. Рыжий начал засыпать от плавных ласкающих движений, пальцы иногда прикасались к голове, расправляя прядки. Хозяин восхищенно вздохнул, увидев, что получилось.
Бледное упрямое лицо, чуть капризное, чуть надменное. Светлые полоски губ. Слабый румянец. И яркое, оранжевое сияние вокруг лица. Локоны подчеркивали острые скулы и сильный подбородок, сбегали вокруг шеи, трогательно оттеняя ямочку. Волосы рассыпались по плечам, падали на глаза, располосовав черно-зеленые, кошачьи, озера, сделав их выразительными.
Лис смотрел: серьезно, удивленно, но с некой долей самодовольства. Он как-то особо никогда не зацикливался на том, что красив, однако ошалелый вид Хозяина его позабавил.
Тот отвел пряди с лица Рыжего и заколол их заколками. Получилось забавно. Теперь Лис походил не на инкуба, манящего и опасного, а на девочку-школьницу, довольно застенчивую и робкую. Хозяин опустил голову, пряча усмешку. Ему нравились оба варианта, но второй был более безопасен. Инкуб мог околдовать. Если бы Рыжий попросил в тот момент…ну…да что угодно, хоть Луну с неба, он бы ее получил. А девочка-школьница нуждалась в чьей-то защите и опеке. Рыжий подошел к зеркалу, хмыкнул, увидев себя. Не выдержал и засмеялся. Хозяин, немного ошеломленный, стоял у постели, рассматривая полуголого парня, который держался за живот и смеялся.
Лис впервые смеялся в этом доме.
А Хозяин понял, что без памяти влюблен. И, наконец, честно себе в этом признался.
Рыжий бросил веселый взгляд назад и резко замолчал, увидев мечтательные глаза и приоткрытые влажные губы. Он каким-то шестым чувством угадал, что ему следует сделать.
Хозяин удивленно ахнул, оказавшись под кем-то. Вскинулся, пытаясь позвать телохранителей, но тяжелое тело придавило его, а ладонь крепко зажала рот.
Удерживая извивающегося мужчину, грубо целуя неуступчивые губы, Лис пытался стащить свои штаны. Как назло, они не снимались. Одной рукою неудобно-то… Обнаженный, растерянный Хозяин вырывался. Почувствовав пальцы на ягодицах, попробовал закричать, но Рыжий успел перевернуть его, ткнув лицом в подушку, она впитала крик, не выпустив наружу. Теперь, придавливая всем телом, можно было обеими руками стянуть штаны. Горячая кожа соприкоснулась с такой же гладкой и распаленной кожей.
Лис собирался быть грубым, жестоким. Хотел отомстить за свой первый раз. Но почему-то не смог. Хозяин в последнее время был добр с ним, всегда делая так, чтобы Лис кончал. Да и просто, Хозяин стал совсем по-другому относиться к своей игрушке – как к живому человеку.
Рыжий грязно выругался, поймав узкие запястья рукою, пригвоздил к подушке, покусывая за ухо шипящего от злости и беспомощности Хозяина. Коленом раздвинул ноги, поднимая на четвереньки. У него хватало сил держать Хозяина и себя на весу.
От резкого и внезапного вторжения Хозяин замычал глухо, сжался так, что двигаться стало совсем невозможно. Лис тяжело дышал, понимая, что долго не выдержит. Он так давно не был сверху…
- Расслабься, – рявкнул на ухо мужчине, сделав вид, что не заметил бегущих по искаженному лицу слез.
Отпустил запястья, теперь уже не было смысла держать Хозяина, он и так зажал его между кроватью и собою. Пожалев мужчину, взял в ладонь почти невозбужденный член, поглаживая и лаская. Лис уже успел выучить все, что нравилось и не нравилось Хозяину. Тот сглотнул и невольно толкнулся вперед бедрами. Охнули оба. Рыжий, сжав зубы, начал двигаться, хрипло и отрывисто дыша на ухо Хозяину. Тот не сразу, но начал отвечать, подаваясь назад. А потом вдруг выгнулся, и Рыжий, ухватив Хозяина поперек талии, сильно оттолкнулся, поднимая обоих на колени.
Хозяин закинул руки на шею Лису, сцепив пальцы в замок. Работал бедрами, выстанывая вперемешку нежные словечки и ругательства. Лис уткнулся лицом во взмокший русоволосый затылок, дыша запахом Хозяина. Придерживая одною рукою за бедро («Точно синяки останутся», - подумал, увидев, как потемнела кожа под пальцами), другою он ласкал мужчину.
Все-таки первым не выдержал Хозяин. С непривычки, наверное. Рыжий, зажмурив глаза, кончил и упал сверху, сжав руками до хруста содрогающееся тело под ним.
Хозяин уснул сразу же, даже не переведя дыхание. Лис только ухмыльнулся, уложил мужчину поудобнее себе на грудь. Стащил дурацкие заколки, чуть не выдрав себе пару прядей.
«Что утром-то будет», - подумал мрачно…
А утром ему ничего не было. Когда он проснулся, Хозяин уже ушел. А на подушке лежала свежая оранжевая роза. Рыжий только удивленно хмыкнул, вертя ее в руках.