Буки

- Что, сынок, хреново? – спросила старушка, кисло улыбаясь.

«Поиздевайся надо мной еще сволочь!» обругал ее мысленно Боря. Он зашел на кухню, чтобы глотнуть воды.

- Тебе нашатырных капель дать? – участливо спросила она.

- Да не надо, спасибо.

- Я мужу часто их давала. Он фронтовик был.  В войну то пришлось всем нелегко.

«Не знал, что у нее был муж. Просто не интересовался никогда». Кое-как удалось уснуть. Следующий день был выходным, потому Борис долго лежал не вставая. Урчало в животе, есть хотелось нестерпимо. Встав с постели, он первым делом зашел на кухню поставить кастрюлю с водой на плиту. Макароны были почти единственным блюдом.

- Доброе утро! – сказал он оглянувшись. В дверях одетая в красивое платье стояла тетя Катя. Волосы у нее были выкрашены в каштановый цвет, и волнистые от природы были аккуратно уложены.

- И вам доброе! – ответила она слегка поклонившись.

- Вы такая сегодня нарядная.

- День рождения у меня сегодня.

- Неужели? Поздравляю вас! – сказал он, разглядывая ее. С тетей Катей было что-то не так. Она была абсолютно глуха, и потому он с ней толком не разговаривал.

- Тетя Катя, вы меня слышите? – удивленно спросил он.

- Я больше как с полгода с аппаратом хожу.

- Так что же мы…, - слова застряли в горле.

- Да не в обиде. Вы ведь человек занятой, зачем вам со старухой общаться.

Боря сильно покраснел и отвернулся. Тетя  Катя никуда не уходила, видимо она специально хотела покрасоваться перед ним в новом платье. На кухне тоже у него был стол, но кушать он привык у себя в комнате. На этот раз, решил, расположиться на кухне. Посмотрел на цвета ржавчины, вспухший то ли от старости, то ли от воды линолеум, свисающие со стен грязные обои и громко вздохнул. Тщательно пережевывая, Боря, думал: что заставляет его так жить? Нехватка средств? А ведь обои стоят не так дорого. Да и линолеум можно поменять. Он копил деньги, на квартиру, чтобы съехать с этого опостылевшего места. И даже не придавал значения убогости жилища, в которое приходил после работы.

Ему вдруг захотелось сделать что-нибудь приятное тете Кате. И он решил сбегать в кондитерскую за маленьким тортиком.

- Это вам, с Праздником! – сказал он, покрывшись испариной.

- Мне? Как мило, спасибо! Сейчас пойдем пить чай, - обрадовалась старушка.

Борис сам его разрезал и поставил на стол.

- Ты ешь, мне ведь нельзя. Я вот положу себе кусочек, как бы поела. У меня же диабет.

- Да? – огорчился Боря. Стало вдруг жаль потраченных денег.

- Я же тебе не говорила. То есть вам. Ой, даже не знаю, как  обращаться.  Я много хлопот, наверное, доставляю, сама знаю.

- Не говорите так, - сухо проговорил Борис. Только подкатывала сентиментальная грусть, когда становилось кого-то, жаль, он сжимался внутри и напускал на себя важный вид. Сделал так и сейчас, а хотелось высказать старухе, что ни в чем она не виновата, что возможно и он сам, оставшись один на старости лет, испытает нечто подобное. Жаль было, что момент, когда он всячески ее ненавидел, исчез. Тетушка оказалась слишком доброй, так за что же тогда так сильно ненавидел? Он клал в рот кусок торта и сразу запивал горячим, чаем, и все же слезы невольно выступили на глазах, и Борис обрадовался, что может сослаться на обжигающий напиток.

Тетя Катя, увидев это, отвела взгляд. И не захотелось врать про чай, а всего лишь разрыдаться за столько прожитых лет, в полном неведении, что живет рядом с ним такое редкой доброты существо.

- Я ведь не всегда такой была. Диабет поздно со мной приключился. Ходила я за грибами, пути переходила, да товарняк, откуда ни возьмись. Под ним так и лежала, пока не проехал надо мной. Я описалась тогда от страха, хорошо, что  жива осталась.

- А родственники у вас есть?

- Нет у меня никого. Соцработника хотела найти, да в дом старости не хочу. Сейчас ведь сам знаешь как тяжело старикам. Здесь все мое, вазочка вот и та моя, - кивнула она на старый холодильник. На нем и вправду стояла ваза, наполненная непонятно чем.

- А муж давно умер?

- Уж семь лет как прошло. Ой, баловал он меня, я дура только этого не понимала. Как хочу вернуть его обратно, думаю, может, придет ко мне, хоть на часок. Нет, куда там, во сне и то редко вижу.

- А кем он был? – спросил Боря, не хотелось молчать, он боялся, что снова подкатит ком к горлу.

- Человеком он был. Самым настоящим. Всем помогал, да мало пожил, видно таких Господь сразу призывает.

- А плохие думаете, ему не нужны?

- Да кто знает. Мне вон восемьдесят три исполнилось сегодня. А все сама себя обслуживаю. И полы вымою и приготовлю.

- М-м, - протянул Борис. Ему стало неловко. Он ни разу за то время, пока здесь жил, не мыл полы. Пять лет прошли как во сне. Работа, тоска по нормальной жизни, глухое одиночество и комната, загадочная и в то же время нежно любимая.

- Я все сделаю, я не прошу, - сказала она, спокойно глядя на него. Пили чай они долго, говорила в основном она, а Боря поддакивал.

Зайдя к себе в комнату, он решил позвонить Глебу.

- Привет! – начал он, как только отозвалось на том конце протяжно-нежное «Алло». – Дочь с женой выписали? Ты не обижайся за вчерашнее. - Борис поймал себя на мысли, что ему трудно извиняться. Он ни перед кем еще не извинялся.

- Да не в обиде. Ты что сегодня делаешь?

- Ты же видел вчера. Взял на дом писать дипломную работу одному студенту.

- То есть ты сам пишешь за кого-то?

«Зачем в моем окружении появляются люди, которые только и делают, что выводят меня на откровение?», отчаянно подумал Боря. Как неприятно было, что за такой короткий период он многое о себе рассказал. Он прекрасно понимал, что Глеб сегодня весь день проведет с женой и дочерью, и для чего он задавал ненужные вопросы? Как на них отвечать он знал, только не понимал зачем. Потому он просто молчал в трубку. Оно длилось больше двух минут. Наконец с каким-то внутренним ужасом Глеб тихо спросил:

- Алло?

- Да, я здесь.

- Я думал нас разъединили. Давай знаешь, что сделаем, встретимся завтра после работы. Ты во сколько заканчиваешь?

- В двенадцать.

- Так рано? – удивился он. – Слушай, тогда заходи сразу ко мне. Попьем чая с жасмином. Тебе нравится его вкус?

- Хорошо, зайду, - сухо произнес Борис и положил трубку. Нелепым казалось признаваться, какой чай он любит. Он на всем экономил и просто не помнил, вернее не знал вкуса жасмина. Да и потом говорить о чае не было желания. «Тогда зачем я ему позвонил? задумался Борис. Голос, хотелось его услышать. Бархатно-нежный, ещё не повзрослевший, как у юноши.»

Аккуратно, методично, без помарок он написал за день дипломную работу и, перечитав еще раз у себя в туалете, остался ею доволен.

На следующий день, студент, которому он написал дипломную работу, щедро отблагодарил. И Боря  решил, что обязательно что-нибудь прикупит на эти деньги для квартиры. 

Потом после двенадцати он зашел к Глебу и напился жасминового чая.

Они проболтали полтора часа, и речь шла в основном о работе. Оба много знали о ней, и это их связывало. Не пришлось говорить о личном, и Борька понял, как бы ни кичился Глеб своей инертностью, все же был соткан из довольно хрупкого материала.

Разрывающее душу одиночество больше не приходило. Первое, что показалось невероятно удивительным – это сны. Они снились ему каждую ночь, и в них он узнавал свое будущее. Правда он сразу же забывал об этом, но внутри появилась  надежда на маленькое пусть хоть небольшое, но счастье. Счастье быть человеком и радоваться иногда жизни. Ему было грустно вспоминать о прошлом, и тогда он поведал обо всех трудностях тете Кате. О том, как комбайном матери  отрезало ногу и как она с того дня запила, об отчиме, который изводил его работой по хозяйству. Так что Борис, не смотря на свой ученый вид, многое умел. Старушке, как и любому другому человеку, было тяжело его слушать, и потому она каждый раз отводила глаза в сторону. Жаль ей было сидящего перед ней уже немолодого человека, который изливал перед ней душу.  Она поняла, отчего Борис был таким замкнутым человеком и постоянно молчал,  потому больше не осуждала его.

Тете Кате Борька выбил на работе путевку в санаторий, а он в свою очередь вволю насладился свободой. И спустя неделю   позвонил Глебу.

- Ты знаешь, - начал он без приветствий, - моя старушка уехала, так что дуй ко мне.

- Сейчас? – удивился Глеб.

- Да, а что такого? Я хочу провести с тобой время.

- То есть?

- Подожди, Глеб. Ты давно хотел, чтобы мы, наконец, остались вдвоем.

- Но я не хочу сейчас! – тихо проговорил он.

- Да ну тебя! – крикнул Борька и кинул трубку.

Буквально минут через двадцать раздался стук в дверь.

- Боря, это я, открывай! – услышал он знакомый голос.

- А, проходи!

- Ты извини, я не мог говорить, там жена рядом стояла. Женщины они ведь сам понимаешь, ревность там и все прочее. Мне сложно об этом судить, но мне действительно плохо, что я не живу один как ты, - тараторил Глеб, заходя в комнату.

- Что ты, это вовсе не здорово. Это то, с чем я давно хочу покончить.

- Ты представления не имеешь, как чертовски неприятно быть все время под контролем. Можно я тебя обниму? – сказал он вдруг и крепко обхватил Борьку.

- Да? О, - не мог совладать с собой он. - Я тогда тебя тоже того… - сказал он задыхаясь. За столько лет это было первое тесное прикосновение к человеку.

Они долго стояли так не шелохнувшись. Борька старался не смотреть на своего друга, он закрыл глаза и наслаждался. По рукам, по венам шел ток, чувство блаженства разливалось по всему телу.

- Боря, давай я сниму пальто, - высвобождаясь, сказал Глеб.

- Ты за рулем сегодня?

- Нет, я подлетел к тебе на такси. Здорово содрал водила, сам не ожидал, - улыбнувшись самому себе, проговорил он.

- Тогда может по стаканчику? Мне неловко тебе предлагать, конечно, но так, для храбрости.

- А, ну давай, для храбрости…, - засмеялся Глеб. Ему от всего было весело, он радовался по всякому пустяку. То ли от природы был смешлив, то ли от другого, Боря не задумывался над этим.

Борис волновался и пролил на скатерть вино и, чуть побледнев, присел. Он знал, что сейчас что-то будет, только не знал как себя вести. Глеб посмотрел на него, но ничего не сказал.

- Ты извини, голова кружится, - вздохнув, сказал Боря.

- Это ничего, бывает, - успокаивающе произнес Глеб, с силой поставив стакан на стол. Он и сам был в растерянности.

            Глеб приподнялся, встал и Борис.

- Ты вот что, только не волнуйся, - дотронувшись до борькиного воротника рубашки, произнес он. – Давай я тебе помогу раздеться.

- Извини, я… даже не знаю, получится ли? У меня так давно никого не было…

- Тихо, - прошептал его друг, - ничего не говори.

В комнате тихо жужжал компьютер, который не выключался никогда. Боря лежал и боялся пошевелиться. Мгновения столь сладостного не хотелось терять. Обхватив его рукой за талию, лежал друг, внимательно следя за каждым движением. Нарушать состояния покоя не хотелось.

- Какой у тебя красивый профиль. Этот лоб, переносица, сам нос и подбородок так притягательны, можно я их поцелую каждый по отдельности? – спросил Глеб  и не почувствовав сопротивления расцеловал каждый участок понравившегося лица.

- Ты не жалеешь, что пришел?

- Вот глупости, - взвизгнул Глеб. – Этого еще не хватало. Мне так хорошо с тобой, ты даже не представляешь. А тебе?

- Да, - выдавил из себя Боря. – И мне тоже.

- Странный ты все-таки. Не знаю порой, как с тобой быть.

Боря понимал, что другу тяжело с ним, но ничего не мог с этим поделать. Он пытался изобразить из себя человека полного оптимизма, но знал, что долго эту роль играть не сможет.

- Я очень рад, что ты приехал сегодня ко мне. Если бы не ты, не знаю, что бы я сегодня делал один. Честно, я не лгу, - открыв широко глаза, проговорил Борис.

- А все же пора вставать, - потянулся Глеб.

- Ну, раз надо, так надо, - резко ответил Борис.

- То есть?

- Ты говоришь, что тебе нужно домой.

- Я такого не говорил, но если ты хочешь, чтобы я ушел домой, я уйду, - обиделся Глеб. – И, пожалуйста, перестань говорить того, чего никогда не было. Это от предвзятого отношения к жизни, согласись?

- Мы ещё не вылезли из кровати, а уже начинаем рассуждать, кто и что должен делать и у кого теперь какие права!

- Гм, - хмыкнул Глеб. Ему ничего не оставалось делать, как согласиться. Боря был старше его и потому делал многое совершенно осознанно и очень правильно. Вот и сейчас он вник в саму суть вещей и таким образом поставил его на место.

Глеб наспех оделся и засобирался домой.

- Не обижайся.

- Ладно, проехали, - потухшим голосом проговорил Глеб обуваясь.

- Подожди, - остановил его Боря, - Я не хотел тебя обижать, да и потом извини, что у меня не получилось сегодня.

- Гм, зато у меня получилось, дело не в этом, - говорил он, приглаживая перед зеркалом взъерошенные  волосы. – Ты так далек от меня.

- В следующий раз будет по-другому, обещаю!

- Это твое дело, ты же всегда хочешь быть хозяином положения.

- Не выпущу тебя отсюда, пока ты не объяснишь, в чем я не прав, - серьезно сказал Борис, заслонив спиной дверь.

- Мне нужно всего лишь капельку нежности и тепла, не той грубости, на которую ты способен. Тяжело об этом говорить, такое чувство будто бы я выпрашиваю для себя чувство. То чувство, которое должно проявиться само по себе, потому что так надо, потому что так бывает после тепла и близости. Ты такой же черствый, как и прежде. Мне казалось, что хоть после этого станешь чуточку мягче.

- Ты привыкнешь ко мне, обещаю! – сказал Борис.

- Видишь, как глубоко ты себя закопал…, - серыми печальными глазами посмотрел Глеб, отстраняя его от двери.

«Черт знает что! – ругался Боря. Какой же я кретин, что начал говорить с ним вообще. Нужно было просто молчать и не перечить ему. Дурак, какой же я дурак!»

Он думал, почему Глеб сказал именно так, а не по-другому. И почему он в свою очередь ответил, вместо «я изменюсь», «ты привыкнешь»?

Укорами себя изводить было непривычно и Борька через несколько минут успокоился. Бросившись на кровать, погладил рукой простынь, на которой лежал недавно его друг, и, втягивая воздух, силился уловить запах мальчишеского тела.

Самодостаточность главенствовала над всем его существованием и, потому он прекрасно  себя чувствовал в одиночестве.

Прошла целая неделя, пока не позвонил Глеб.

- Это я, - сказал он.

- Привет. Ты куда-то пропал совсем, - как можно проще сказал Боря.

- Хочу тебя спросить, тебе не стыдно?

- Я не знаю, - сразу сориентировался Борис.

- Ты даже не позвонил, разве так поступают? Не  хочу навязываться тебе, потому и решил сказать, что если не нужен, то больше не стану беспокоить.

- Звони. То есть я буду тоже… звонить.

- Ладно, - сказал Глеб и положил трубку.

Борьку все устраивало и комфортное жилье, и одиночество и успешность на работе и как-то не было желания вдаваться в сложные механизмы своей судьбы. Раскручивать то, что только начало вставать на свои места, вовсе не хотелось. Подходя к зеркалу, он каждый день желал себе счастья и думал, как быть с маленьким прыщиком на лбу? Все кто разговаривал с ним, даже в транспорте, наверное, смотрели на этот прыщ.

Жизнь каким-то странным образом менялась. Его отправили на повышение квалификации, а после обещали, повысить зарплату. Он сделал своими руками ремонт в квартире. Теперь можно было сослаться на занятость, чтобы не встречаться с Глебом.

Тот в свою очередь писал SMSки, желал доброго утра, справлялся о здоровье. Боря не знал, что и делать. Его самого угнетало иногда состояние внутренней борьбы, не мог он простить себе то, что недавно вытворял с Глебом. Сам вроде стремился найти человека для души, а, найдя, стал почему-то его избегать.  Сотни вопросов роились в голове, нужно было с кем-то обсудить, но такового не было. Глебу не хотелось признаваться, чувство дружбы исчезло. Вместо него появилось желание обладать им постоянно и никуда от себя не отпускать. Это и ужасало больше всего. И Борис надеялся, что обязательно забудет об этом человеке, пока не повстречал его в книжном магазине.

- Драсьте, - опешил Борис от неожиданности, увидев Глеба возле отдела по психологии.

- Здравствуйте! – слегка поклонился тот.

- Вот так встреча!

Глеб ничего, не ответив, продолжал перебирать книги. Боря думал, что вот сейчас начнется как в сериалах расусоливание типа: «Почему не звонишь, не пишешь!?»

Выбрав книгу Карла Юнга, Глеб пошел к кассе и, расплатившись, вышел из магазина.

На такой исход Борис явно не рассчитывал. Он хотел выбежать за ним, но вспомнил, что в сумочной остался его портфель. Произошло все так быстро, что через несколько минут неспешно прогуливаясь, Борису казалось это видением.

«Интересно, рассуждал он, почему же Глеб ничего мне не сказал? Может быть, он просто постеснялся заговорить со мной при всех? Скорее всего, он и сам боится быть узнанным. Нет, нужно будет сегодня же все выяснить».

Придя, домой он сразу позвонил ему.

- Привет, Глеб! – сказал он как можно ласковее.

- А, здорово! – весело отозвался смешливый друг.

- Ты так быстро убежал сегодня из магазина, что я даже не успел с тобой поговорить.

- Из магазина? Какого? – с некоторой тревогой спросил он.

- Ты, наверное, специально прикалываешься? Я просто хотел узнать, что во мне такого уродливого, если тебе стыдно перекинуться со мной парой слов?

-  Боря, подожди, я действительно не был в магазине сегодня. Ты, наверное, ошибся. Или… это он. Да, да, скорее всего он.

- Кто он?

- Мой брат. Мы с ним очень похожи.

- А-а, - протянул Боря.

- Ты что сегодня делаешь?

- Ничего.

- Тогда я могу прийти к тебе?

- Ну, если ты так хочешь…. Да приходи, - согласился Борька.

Приблизительно через полчаса прозвенел звонок и точно  также как и в прошлый раз, Глеб сразу его крепко обнял. Он млел от удовольствия, но в то же время хотел скинуть с себя цепкие руки и прогнать от себя прочь. После решительного вдоха, стоило посмотреть на белокурого миловидного человечка, так нежно прильнувшего всем телом,  не удавалось произнести ни слова.

Глеб опустился на колени, и обхватил бедра.

- Ты даже не снял пальтишко свое, черненькое,  - приподнимая его с пола, проговорил Боря.

- Я так соскучился по тебе, ничего не могу с собой поделать.

- Мне так много надо тебе сказать, - начал он.

- Успеешь, потом, - резко произнес Глеб, скидывая с себя пальто. – Раздевайся, потом поболтаем!

- Да перестань ты, - недовольно проговорил Боря.

- Ты не слышал, что я сказал? Или я сам это сделаю.

Сам того, не сознавая, Борис был счастлив повиноваться этому сложному, порой властному человеку. Ему нравилось, что им командуют. Оставшись без одежды, ему стало неловко, он прикрылся рукой, от этого вид его стал жалок, в отражении зеркала он видел себя во весь рост.

- Милый, ты так прекрасен! – прошептал Глеб и подтолкнул его к кровати. – Какой он у тебя! – цокнул он язычком.

- Какой?

- Сильный, властный, и в то же время такой одинокий. Дай я все исправлю.

 - Мы обменялись с тобой молекулами. Это так здорово! Мне приятно, что доставил тебе удовольствие, - бормотал Глеб.

- Ага, - произнес Боря.

- Давай что-нибудь пожуем!

- У меня только гречневая каша.

- Отлично! – весело сказал Глеб вставая.

Борька быстро прикрылся, так и не дав разглядеть себя. Он чувствовал, что другу хотелось внимательнее его рассмотреть.

Отремонтированная кухня произвела на Глеба впечатление, да он  так до конца и не поверил, что все Борька сделал своими руками. А тот в свою очередь ни на чем не настаивал. Ему хотелось прекратить отношения, но как начать разговор он не знал. И в то же время прекрасно понимал, что никто ему не подарит столько радостных и счастливых минут, как его белокурый друг. Он пообещал себе, что больше не станет звонить ему, а если тот начнет настаивать на встрече, обязательно скажет, что между ними все кончено.

И о брате, которого не существовало, не хотелось говорить.  По всей видимости, парень был изобретателен и придумывал все новые ухищрения, заставляя Борьку испытывать чувства. Он стал писать ему письма. В них он писал о деревне, о радостных событиях некогда происходивших в его жизни, но ни в одной строчке не говорилось  о чувстве. Это были сочинения, написанные им когда-то в ранней юности, но переписанные теперь и дополненные новыми мыслями. Борис  был от души счастлив, проникать в чье-то прошлое и возникало в душе чувство некоей благодарности, что именно ему, белокурый друг посылает воспоминания о своем детстве.

Нужно было поддержать начатую игру, но писать на его настоящий адрес он не хотел. Многое мог бы он поведать своему другу в ответ. Боря понимал, что молодой друг намного умнее его. «Молодой ученый», как отозвался о нем Стрелец. «Полностью согласен!»  Борька хотел припрятать хоть какую-нибудь вещь оставшуюся от своего друга. Хотелось вдыхать аромат его тела, постоянно пахнущего свежестью. Духами кажется, тот не пользовался. Оно и к лучшему. Как-то однажды в купе ему пришлось ехать с довольно непростыми, обеспеченными людьми. И всю дорогу от них пахло дорогим одеколоном. Тогда то он и понял, как пахнут успешные люди. И запах этот ненавидел. Принюхивался он и к запаху успешных женщин, но они оставляли его равнодушным. С мужчинами естественно возникало чувство соперничества, и они ни в чем, не уступая, подминали под себя и всегда выходили победителями. Никогда не забыть того взгляда, когда он признался мужчинам, что зарплата его не превышает ста долларов. «Живешь, как можешь, а не можешь не берись!» вот был их девиз. И последующее его признание в том, что он архитектор, имеет какие-то награды, никого больше не интересовало. Он исчез из их жизни и до конца поездки никто на него даже не взглянул.

Глеб написал ему, что сильно заболел. Естественно Боря, ответил, что все говорят «выздоравливай, поправляйся и т д.» Ему стало страшно, если вдруг его друга положат в больницу, тогда ему придется идти к нему. Как нелепо будет он выглядеть, придя с гостинцем. Да и денег не хотелось тратить на кого-то. И по сотовому редко звонил. Он хотел подождать немного, чтобы Глеб пришел в норму и поговорить с ним, что в отношениях зашли они слишком уж далеко. Чувство ненависти порой просыпалось от состояния беспомощности перед обстоятельствами. Ведь Глеб дал то, чего ему всегда не доставало. Зависимость уже появлялась от всех этих дел и потому ворвавшийся в его жизнь человек, должен был уйти.

Поправившись, Глеб снова приходил к нему домой и довольно часто, но  никак нельзя было сказать грубых слов в его адрес, ведь он приносил радость своим общением. Каждая встреча заканчивалась близостью, и, как-то не выдержав, Борис произнес такую фразу:

- А не лучше ли нам заниматься этим в ванной?

- Зачем? – удивился Глеб.

-  Ну, как же…. Все-таки там душ, можно сразу ополоснуться.

- То есть ты просто-напросто брезгуешь? – взвизгнул Глеб.

- Ты не так понял, - подскочив к нему, стал горячо объяснять Борис. – Я, наверное, не привык к таким делам, не обижайся.

- Нет, дело в другом. У тебя правда это вызывает гадкое чувство?

- Не знаю, что ты пристал? – сухо ответил Боря, отводя глаза в сторону.

- Эх, ты! – с горечью вздохнул Глеб. Мысли неслись, опережая одна другую, не хватало ни секунды, чтобы их остановить. Душа этого человека убивала своей чернотой, вызывая паралич чувств.

Не говоря ни слова, он вышел на улицу и думал:

«Отчего люди, подобные Борису ищут для себя трудности? Они одиноки, беспомощны и в то же время интересны собой, порой даже красивы, веселы или угрюмы. Что заставляет их отказывать себе в удовольствии? Отчего они так тяготятся дружбой? Не понимаю, не знаю, как ответить на этот вопрос. Они будут страдать, мучиться, довольствоваться разовым сексом, но чтобы согласиться на доверительные и длительные отношения, это для них слишком сложная задача. Эгоисты. Да просто такие люди обречены на одиночество, потому что сами его выбирают».

Придя, домой и, не раздевшись толком, он решил написать ему все, о чем думал.

«Борис, Борька, Борюсик, Боренька, Борька и все что с вами связано я передаю от себя лично  привет. Говорить, что горечь переполняет душу, будет как в романах, скажу лишь, что чувствую себя смертельно уставшим.

До тебя я долго искал себе друга по Интернету. Дальше писем и звонков дело не доходило. Встретился, правда с одним парнем, да он что-то стал странно себя вести, намекнул, что ест дорогой шоколад и пьет дорогую воду.

- Пойдем, зайдем, кивнул он на дверь супермаркета, - купишь мне что-нибудь.

Я сразу не понял и согласился зайти с ним. Парнишка набрал своих любимых шоколадок с дорогой водой и пошел к кассе. Посмотрев на его корзину, я прошел через кассу и стал ждать у выхода. Передать невозможно его растерянный взгляд в ту секунду. Он явно на это не рассчитывал.

- Ты теперь куда? – спросил я его, выйдя на улицу.

- Домой, - рассеяно проговорил он, разглядывая длинную чековую ленту.

Парнишка так и не проронил больше ни слова, комкал по дороге ленту, с ужасом осознавая, как много пришлось ему потратиться. Я зачем-то прошелся с ним до остановки, где он ни слова не говоря, сел в троллейбус и уехал. А я остался  и долго не мог понять, почему и с какой стати, я должен был выложиться перед ним. Я понимаю, если бы мы были в кафе или ресторане, тогда естественно бы заплатил. И здесь, парнишка, два часа разглагольствовавший о столичных ребятах, о том, как видит он их наглецами и хамами, и что сам является полной противоположностью, проявил себя при первой же встрече.

Помню и свою вторую попытку познакомиться в клубе. Я, попросту говоря, «снял» мальчика, а проснулся в ужасном, нетопленном помещении, не то складе, не то в каком-то заброшенном доме. Никого рядом не было, еще не было сотового и ни копейки денег. Хорошо ещё в укромном месте сохранилась банковская карточка, благодаря которой я кое-как вернулся домой. 

А теперь другой вопрос: «Почему я выбрал тебя?»

Ты красив, черноволос, безус и что самое интересное молчалив. Хотя понял одну важную вещь, если человек молчит это не признак его ума, видимо ему есть что скрывать. Пороки, которые есть. Зачем ты проверял мои карманы, когда я спал? Ты думаешь, я ничего не замечал, я только не подавал вида. Да и что бы ты сказал в свое оправдание? Мне было стыдно говорить о таких вещах. 

Ты сказал, что я «принудил» тебя к этому, «заставил». «Ехал бы, да и ехал себе спокойно домой, нет, ты остановился, сигналил возле киоска».

Может чувство катастрофы, привлекло меня в тебе? Некоей пропасти? И возникшее желание спасти тебя. Где-то в этом кроется разгадка. Горько сознавать, что подобное притягивает подобное. Я ведь также был лишен родительского внимания и тепла, только ты об этом никогда не расспрашивал. Если вспоминать свою жизнь, можно написать большущий роман. Но я писать не люблю, разве что научные статьи. Здесь только вот приходится вспоминать, где какое слово правильно вставить. 

Как-то копаясь в моей записной книжке, ты спросил, почему она вся исписана номерами?

- Это по работе, - ответил я.

- Ну, ладно, а то смотри! – сказал ты, ухмыльнувшись.

- А что если это все мои любовники? – спросил тогда я.

- Развод! И не иначе!

Разговор состоялся как раз после нашей близости. Неужели в тот момент не было в твоей душе ни малейшей благодарности? 

Помню, тети Кати не было дома, так ты решил себя проявить, превратив меня в резиновую куклу. Было нестерпимо тяжело выносить тебя на десятой минуте, я сказал: «Потише, кровать скрипит, соседи услышат». «Да что мне  соседи!» - громко крикнул ты и задвигался ещё яростнее. Было хорошо, не спорю, но это вспоминается теперь как жестокость. Ты, скорее всего, отыгрывался на мне за годы бездействия и одиночества, на которые сам себя обрек. Прошло минут семнадцать, пока ты не поменял позу, и продолжал пока не насладился, умело, выскочив и забрызгав меня всего. Это было невероятным счастьем для нас обоих. А наутро ты в одиночестве попил чай, принял душ и стал приводить в порядок ногти. От этой зудящей пилки я и проснулся. 

- Сегодня выходной, - сказал ты, не пожелав доброго утра.- Давай съездим куда-нибудь.

- Куда? – сладко потянувшись, спросил я.

- За город, например. Надоело, все время смотреть на людей.

- Ладно, только перекусим сначала.

- Я уже позавтракал, не стал тебя дожидаться, - ответил ты. Меня это сильно смутило, не хотелось затевать ссоры из-за пустяка и я, как всегда сразу же об этом забыл.

Потом мы все же переиграли, поехав на речном трамвайчике. Ты был рад видеть архитектурные сооружения не одно столетие радовавшие взор. Я положил тебе руку на бедро, но ты не отреагировал на это никак. Если бы ты отодвинулся, я бы понял, что это вызвало хоть какое-то чувство.

Тогда я понял, что никакие красоты мира не способны дарить мне  чувство покоя и умиротворения, если приходиться лицезреть это с близким человеком, который не проявляет своих чувств. Человек, разглядывающий картины в музее не одинок. С ним гений красоты. Они идут вместе и невероятное счастье испытывает тот, кого поражает красота дивно написанного леса, либо пейзажа или того же натюрморта. Восхищаясь в одиночестве красотами мира, он допускает в свою жизнь грусть. И находясь наедине с искусством, делается немного сентиментальнее, проникаясь без остатка в творения великих ваятелей и живописцев. 

            На этом я заканчиваю свое письмо и очень хочу, чтобы ты все правильно понял. 

                                                                                                          тв. друг Глеб.»

«Даже не будучи экстрасенсом, как  я уже говорил Борьке, знаю, что он, прочитав мое письмо, скажет, что ничего не получал. Это ещё одна из особенностей, таких как он. Или даже не особенностей, а сложностей, странностей. Был бы револьвер, я бы застрелился. И знаю, что все это грех, но человека, который хочет уйти, ничего не сможет остановить. Но револьвера нет и стреляться я не буду».

На следующий день Глеб все равно позвонил и сразу же задал вопрос:

- Ну, как, прочитал, письмо?

- Какое?

- Последнее.

- Сейчас схожу, посмотрю.

- Я отправил по электронке.

- А, - издал он звук. – Извини, я, кажется, его удалил, думал это спам.

- Жаль! – сказал Глеб и отключился.

«Если бы прислал по почте, сказал бы, что ящик был открыт. А здесь – спам».

«Хватит, - подумал Борис. – Нужно заканчивать эту бодягу. Сегодня же нужно будет с ним встретиться и все ему  сказать о своих намерениях».

- Глеб, - сказал он, набрав номер, давай сегодня увидимся в центре возле памятника Бутлерову.

- Хорошо, только зачем?

- Нам нужно кое-что обсудить.

- Наконец-то, - вздохнул облегченно Глеб.

- В шесть вечера, устраивает?

- Конечно, дорогой! – весело сказал он. Хотел услышать в ответ что-нибудь приятное, но Борис уже повесил трубку.

Как и положено они встретились возле памятника, Глеб по этому случаю приоделся, он помнил, что Боря любит импозантных мужчин, ведь он часто с удовольствием рассматривал журналы мод.

- Привет, - сухо произнес Борис, - пройдемся немного.

- Да, с удовольствием. С тобой мы давно так не гуляли.

- Ты же сам из машины не вылезаешь.

- Ну, зачем ты так, - улыбнулся Глеб.

- Я хотел тебе сказать одну вещь, - остановился его друг у фонтана.

- Слушай, а пойдем в кино?

- Нет, не пойду!

- А почему ты не хочешь сходить со мной в кино? – прицепился Глеб.

- Не хочу потому что.

- Не любишь сидеть в темном зале, что-нибудь напоминает из детства?

- Просто на вечерние сеансы билеты очень дорогие, - нашелся Борис.

- А-а, так вот что тебя беспокоит. Ты вечно скулишь, что нет денег. Каждый раз. Ты выезжаешь на местности, делаешь замеры, составляешь сметы, пишешь дипломы. И ни разу за все это время не сводил меня куда-нибудь.

- Прекрати орать.

- Да что с того, что люди слышат, - не мог успокоиться Глеб. Кажется, истерика была с ним впервые.

Борис отвернулся и быстро зашагал прочь, но вдруг обернулся от резкого хлопка. Его друг что было силы, ударил о воду в фонтане. Брызги разлетелись во все стороны, и далее был, как ему показалось приглушенный стон. Фонарики разными красками весело светили на дне фонтана, но Глеб, почувствовав резкую боль, пытался разглядеть, что с рукой. Он вспомнил, что когда ударил по воде, рука задела за что-то острое. Вся рука горела, из нее ручьем текла кровь.

- Что с тобой? – подбежал Борис.

- Не знаю, ударился обо что-то, - тихо произнес Глеб, оседая на землю.

- Ой, да вызовите скорую, что вы смотрите, - закричала  какая-то женщина.

Зашили руку быстро, сухожилие не было задето. Боря хотел отправить Глеба домой.

- Из-звини, столько хлопот со мной, - сквозь зубы произнес Глеб. Его всего трясло.

- Давай поймаю тебе такси, - предложил Боря.

- Я не поеду домой. Не хватало, чтобы дома меня видели в таком состоянии.

- А куда, ко мне что ли?

- Н-не знаю.

Борис встав на обочину стал голосовать. Притормозила машина, и Борис долго о чем-то говорил водителю, и машина уехала. Потом остановилась другая и ее он отпустил.

- А что так долго? – обессилено, спросил Глеб, сидя на корточках. Голова кружилась сильно.

- Да цены заламывают, паразиты!

- Так мы до утра можем стоять и рядиться, - произнес Глеб приподнимаясь. Впереди светило что-то фарами и он, не раздумывая, поднял обе руки. Правая ужасно болела, и пришлось ей помогать другой рукой. К остановившемуся автомобилю подошел Глеб и, назвав адрес, попросил отвезти и сел на переднее сиденье. Борис тоже сел, но по дороге дотронувшись до плеча, спросил Глеба:

- У тебя деньги хоть есть с собой?

- Хм, конечно!

- Если что, я добавлю.

- Лады, - проговорил Глеб, прикрыв глаза.

Рано утром посмотрев на перебинтованную руку, что всю ночь не давала толком заснуть, он понял, что разрыв между ними все же произошел. Как часто он ссорился с женщинами, с которыми имел непродолжительную связь. Но все эти ссоры были мелкими, речь тогда шла о каких-либо покупках, и в женщинах его больше всего это веселило. Здесь же была катастрофическая разорванность.

Борис пригласил его на кухню завтракать, заботливо сварил кофе, сделал бутерброд. Оба молчали, сказать было нечего.

Прощаясь, Боря зачем-то произнес:

- Звони, если что!

- Если что? - спросил Глеб. – А-а, ладно, - кивнув головой, ответил он, не понимая, то ли это очередная издевка, то ли тот, кого он считал своим другом всегда был инфантилен, но умело скрывал это своими правильными поступками. Глеб понял, что «если что», уже вряд ли наступит.

                                                                                  12 декабря 2009.