Буки

Борис  сидел и ни о чем не думал, даже не прислушивался к шуму на кухне. Тетя Катя что-то готовила, пахло кислыми щами. Все время был этот тошнотворный запах. Запах затхлости и стареющего немощного тела. Борис ненавидел порой себя, что живет в таком месте, и сил у него не было что-либо поменять в своей жизни. Достигнув тридцати семи лет, он, наконец, понял, чего добился в жизни. Полной беспомощности. Да и прострацией это нельзя было назвать. Просто было никак. Он порой смеялся, когда читал нечто подобное в книгах. Вот и сейчас он сидел и ни о чем не думал. В паспортном столе он договорился о смене имени. Дольше выносить его он был не в силах.

Совещание было намечено на час дня. Ему вовсе не хотелось идти  на эту встречу. Как неприятно будет ему говорить о своих достижениях, о том, что работа его нужна и необходима. Коллеги сами ждали того момента, когда, наконец, расстанутся с ним. Не хотели многие находится рядом. И ведь кто? Такие же жертвы, как и он сам: завидующие, пораженные бессмыслицей собственного существования.

- Здравствуйте, дорогие товарищи, - забунчал как всегда генеральный директор  Стрельцов Семен Андреевич. Говорил он так долго и протяжно, посматривая после каждого острого предложения на окружающих, давая понять, что придает значимость сказанному. – Сегодня я бы хотел в самом начале нашего с вами совещания представить вам молодого сотрудника. Рябинин встаньте!

Тут же, как ужаленный услышав свою фамилию, вскочил тот самый  Рябинин. Молодой человек раскланялся, улыбнулся, похлопал неизвестно кому и сел обратно на свое место.

- Дорогие коллеги этот человек с радостью откроет вам свои секреты. Вот увидите, что мы сделали правильный выбор, пригласив его сюда. Его работа связана с исследованиями в области археологии и если вам чем-то показался странным сей молодой человек, не судите его строго. Большие знания требуют, наверное, неординарности. Я хоть человек и консервативных взглядов, и не хотел принимать его на работу, но решил все же не отказаться от такого интересного молодого ученого. Кто знает, возможно, в будущем он станет великим человеком. Все согласны со мной? – поглядев из-под очков, спросил Семен Андреевич.

Мило улыбнулась пожилая женщина, огорченно вздохнул завотделом, покрывшись испариной.

- Что-то с вами не так, дорогие мои, - сказал громко Семен Андреевич. – Вы я полагаю сейчас думаете о другом. Вместо кого этот молодой человек? Так вот я скажу вам, он пришел на свое место, ему будет предоставлена лаборатория. А кто финансирует и чьих затрат это коснется, не вашего ума дело. Понятно?

Стрельцов обладал ужасным порой несносным вспыльчивым характером. С ним невозможно было спокойно разговаривать. Он гнул всегда свою линию. Увольнял, потом принимал того же человека спустя некоторое время. Извинялся, подолгу обхаживал, а спустя время снова начинал кричать и скандалить. Вот и сейчас он говорил от имени всего института, что «мы приняли». Хотя кто это «мы»? Все сотрудники были просто утомлены этим человеком и ни во что уже не хотели вмешиваться. Каждый знал свою работу, серенько жил и не выступал против. Каждому хотелось сохранить место работы, и что самое главное свое внутреннее спокойствие.

Кое-как, досидев до конца совещания, Борис вышел из здания института. Пошел мелкий дождь и как назло он забыл дома зонт. Осень была хоть и теплой, но все же не хотелось идти под дождем.

Он дошел до киоска, чтобы купить шоколадку или ещё чем себя порадовать, как рядом проезжавшая машина несколько раз просигналила. «До чего же противный звук!»  с недовольством подумал Борис, выбирая приглянувшийся чупа-чупс.

- Это вас? – спросил мальчик, показав на остановившуюся машину. Действительно сигналили ему. Кто бы это мог быть?

Он осторожно подошел к машине и заглянул внутрь.

- Не узнаете? Садитесь, подвезу. «Да это же он, тот самый Рябинин!» удивился Борис.

- Ну что вы, в самом деле, садитесь, дождь ведь! – заботливо произнес парень.

- Ну, хорошо, вот и сяду, - сердито сказал Борис, усаживаясь на заднее сиденье.

- Вам так удобно? – удивился тот.

- Да вполне, сойдет для первого раза.

- То есть?

- А, молодой человек не задавайте много вопросов. Взяли меня везти, так везите, только денег я вам не дам.

- Да что с вами, честно слово. Куда ехать то скажите!

- До ближайшей остановки, а там пересяду на трамвай или что будет.

- Я могу и до дома.

- Далеко мне до дома, поймите вы! – ответил грубо Борис.

- Ну, как хотите.

Больше Рябинин не проронил ни слова.

«Да, неприятно получилось, думал Борис. Как же так, человек ко мне всем сердцем, а  я?»

- Приехали, - сухо  сказал парень, притормозив возле остановки.

- А давайте до другой остановки ещё провезите меня, - попросил Борис. Парень, обернувшись, изучающе посмотрел на него. - Просто нигде нет никакого трамвая.

- А-а-а, ну раз так…, - растеряно протянул он.

Дальше они опять проехали молча. Борису не хотелось начинать разговор. Он мял в кармане чупа чупс и не знал, что с ним делать. Да и не о чем было, как будто разговаривать. Об археологии он многое знал. «Да все это туфта!» вслух произнес он.

- Что туфта? – спросил парень.

- А, это я так, извините.

- Да нет уж, продолжайте…

- Можно я положу конфету в рот?

- Идет! Затыкаюсь!

- Да нет, вы меня не так поняли. Я только что купил сладкое и ужасно хочу это съесть.

Парень мотнул головой, словно стряхивая с себя какие-то мысли.

- Рябинин, а как ваше имя, я не расслышал?

- Глеб.

- А! – вскрикнул Борис, закрыв лицо руками.

- Что-то случилось? – удивленно спросил Глеб, притормозив.

- Да ничего, это я так, не обращайте внимания.

«Как таких допускают до работы? Неужели больше никого не осталось?» думал Глеб пока ехал. Он то и дело искоса поглядывал на своего попутчика и уже был не рад, что решил подвезти его.

- Да вы не волнуйтесь! – сказал Борис. – Вы просто не представляете, как мне везет на буквах.

- На чем? – с ещё большей опаской спросил Глеб.

- Меня всю жизнь преследует буква «Б».

- Хм, - хмыкнул Глеб. – Вы что серьезно в буквы верите?

- А почему нет? Она неотрывно преследует меня вот уже на протяжении всей моей жизни.

- Так, мы приехали, - резко затормозил у тротуара, Глеб, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

- Не думайте, что я сумасшедший! – тихо проговорил Борис.

- Здесь нельзя долго стоять, - твердо произнес он.

- У нее сепсис.

- Что? – дико уставился Глеб.

- Спасибо, молодой человек, что подвезли меня, - сказал Борис и вышел из машины.

Нудный телефонный звонок все тренькал не переставая. Он его никогда не отключал, потому что если и звонили ему, то по работе и только до девяти вечера.

- Да, - едва шевеля языком, протянул он.

- Это я, Глеб! Можно вас спросить, откуда вы узнали?

- Что? – не понимал  Борис,  о чем речь.

- У моей дочери сепсис. Вы, выходя из машины, так и сказали «У нее сепсис».

- Я не хотел, - первое, что пришло на ум, сказал Боря.

- А сейчас?

Борис понял, о чем хочет спросить его Глеб.

- Выживет, только нужны срочно дорогостоящие препараты. Не поскупитесь!

- А какие препараты?

- Я не знаю.

- Извините, что позвонил вам так поздно, но мне очень плохо.

- Глеб, послушайте меня, возьмите себя в руки. Медицина справляется сейчас и не с такими проблемами. Пришивают руки, ноги, делают пересадку сердца и прочих органов. А вы так сильно разнервничались. Успокойтесь.

- Спасибо, - чуть не заплакал Глеб и положил трубку.

«Как же он узнал мой номер? подумал Борис. Вроде я ему не говорил. Все-таки странно услышать было его среди ночи».

На следующий день Рябинин зашел к нему в маленьких размеров кабинет.

- Добрый день! – мило улыбнувшись, произнес он. – Извините меня, что побеспокоил вас ночью. Я думал с ума сойду от страха. Ведь и то, что вы сказали мне про сепсис, оказалось правдой. В вас есть что-то необычное. Вчера когда вас подвозил, вы показались мне до невозможности странным. Я о вас даже плохо подумал в тот момент. Извините меня ещё раз, ладно?

Глеб говорил, останавливая свой взгляд поверх его губ. И попеременно краснел. Ему видимо было неловко не только говорить, но и общаться. Борис пристально разглядывал его. Молодой человек был при ближайшем рассмотрении миловиден. Лицо его было худым, несколько удлиненным, губки тонко очерчены, нос правильной формы говорил о честности, а глаза мышиного цвета все беспокоились о чем-то. Борис не исключал возможности у молодого человека хронической легочной болезни.

- Вы не волнуйтесь так, не стоит, - успокоил он, дотронувшись до его руки, тем самым, показав свое дружелюбие.

- А, хорошо! – наконец заглянув ему в глаза,  произнес Глеб. По нему было видно, как взволновал его этот жест.

- У вас много работы?

- Да не особо, просто мне нужно быть в больнице. Малышку увезли вчера, она там с женой.

- Гм, - недовольно крякнул Борис. – Я спросил, в общем, о вашей работе, о загруженности вообще.

- Да, да, - взволнованно произнес Глеб. Ему стало неловко, что не так понял.

- Еще будет время поговорить, правда?

- Конечно! Я обязательно приглашу вас к себе. Вы любите выпить?

- После поговорим, - кивнул головой Борис. -  Извините мне нужно к директору.

«Тоже мне, «любите выпить». Неужели так сильно смахиваю на выпивоху?» - огорченно вздохнул он.

Однообразие будней, бессмысленность происходящего делало порой невыносимым существование. Одиночество разрушало, не было ни систематичности, ни какого-либо участия в чьей-то жизни. Надоело все: нудные замеры и сметы, отчеты, нелюбовь к окружающим, ненависть по отношению к самому себе, скупость от недостатка средств. Отвращение к собственному дому, вонючей соседке, вечно голодному члену, требующему разрядки, скрипучей кровати, промокшим ботинкам, нелюбви к детям, шуму, холодным трамваям, все делало жизнь невыносимой. Вот тогда и приходила на помощь та самая выпивка, которая брала в бархатные ручки и ласкала так нежно, с любовью. Потом, когда немного отпускало, появлялось это «никак». Тогда не было уже той осточертелой ненависти и не было абсолютно ничего, что бы отравляло секунды настоящего.

            «Люблю ли я выпить? Да ничего и никого я больше так не люблю как её. Зачем он спросил меня об этом?»

Борис не стал заходить к директору, просьба, с которой он хотел обратиться к нему, могла и подождать.

Прошло несколько дней. Он не знал, в каком крыле работает Глеб, и потому не стал заходить к нему. Тот видимо в свободное от работы время был занят своей малышкой. Но прошло что-то около недели, как Глеб снова заглянул к нему.

- Привет! Ты знаешь, дочка у меня идет на поправку, если бы не ты, я бы совсем раскис, - весело сказал он, непринужденно перейдя на «ты».

- Очень рад! – смотря на него во все глаза, ответил Борис.

- Знаешь, а поехали сегодня ко мне после работы!

- Да как-то все равно, - меланхолично проговорил он. Ему стало тягостно оттого, что не знал как вести себя с незнакомым человеком, о чем будет говорить и не показаться  ему слишком скучным.

- Ты во сколько заканчиваешь?

- В пять.

- Я подожду тебя, ты ведь машину мою знаешь?

- Хорошо, - кивнув головой, сказал он.

Как, всегда вежливо попрощавшись после работы с коллегами, Борис вышел на улицу. Глебовской машины нигде не было. Он решил дойти до киоска купить себе чего-нибудь сладкого, а там как обычно сесть на свой трамвай, который возил его уже который год до работы и обратно.  Он радовался, что Глеба нигде не было. Не придется теперь весь вечер притворяться его другом и отвечать на дурацкие  расспросы.

Точно как и в прошлый раз, только Борис расплатился с продавщицей, как рядом просигналила несколько раз машина. Резко притормозив из нее, выскочил Глеб и подбежал к нему.

- Дружище, ты извини, я отъезжал, думал, приеду быстро, и не успел. Прости, что заставил ждать, - лихорадочно проговорил Глеб.

- Ну что ты, не стоит так волноваться, - попытался успокоить его Борис. –- Садись, поехали.

Они сели в машину и снова, как и в первый раз  ехали молча.

- Я недалеко живу, всего лишь в нескольких километрах от института.

- Ха, смешно как сказал, - усмехнулся Боря, - будто бы о каких-то метрах.

Ему было просто все равно. Молчать не хотелось, и он с усилием заставлял себя поддержать разговор и с грустью заметил, что  разучился нормально общаться с людьми. Приходилось с трудом составлять предложения, хотя обладал приличным словарным запасом.

Ехали и вправду недолго, потому не нужно было придумывать новую тему для разговора. Речь даже не зашла о погоде. Борису легко было говорить о ней с сотрудниками, студентами и вообще со всеми с кем сталкивала его жизнь.

Дом, возле которого остановился Глеб, был давней сталинской постройки. Иметь машину, квартиру в центре города, да еще и лабораторию…. Откуда взялся этот молодой человек, Борис не анализировал, да и не задавался целью узнать об этом, но казалось все это очень странным.

В квартире пахло чем-то вкусным.

- Ты раздевайся, не стесняйся, будь как дома, - произнес всем известную фразу Глеб. В прихожей было довольно просторно. Зайдя  в зал, Борис  удивился роскоши. Сам он никогда так не жил, не было даже одной десятой того, чем был напичкан  зал.

- Да-а, - протянул он тихо, чтобы его не услышали.

- Боря, иди сюда, помоги мне, если можно! – окликнул его из кухни Глеб.

- Давай, с удовольствием! – ответил Борис, обрадовавшись, что он уже «Боря».

На кухне над чем-то колдовал Глеб. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что он подготовился заранее к этому вечеру. И подъехал к нему как раз таки не после работы, а из дома.

Быстро они накрыли на стол и уселись друг напротив друга.

- Давай выпьем за встречу! – сказал Глеб, откупоривая бутылку «Бургундского».

- С большим удовольствием! – улыбнулся Боря. – Хорошая у тебя квартира, так свободно дышится. Молодец!

- Если честно это не моя квартира. Это квартира той, с которой я живу вот уже целых три года.

- Гражданский брак?

- Да, что-то вроде этого. Очень хочется узнать, как живешь ты.

- Хм, - усмехнулся, Борис, - узнаешь!

- У тебя отдельная квартира?

- Ты что-то долго возишься с бутылкой, дай сюда! – прервал он.

- Да я не особо умею открывать вина.

- Тут и уметь нечего, - сердито произнес Борис, разливая вино в бокалы.

- За знакомство! Чтобы она была интересной! – весело произнес Глеб.

- За знакомство! – повторил Борька. Когда-то он также выпивал со всеми, произносил тосты, и все хвалили его за красноречие.

Вино было кисловатым на вкус.

- Ты такой интересный человек, - внимательно разглядывая Борьку, сказал Глеб.

- С чего бы? – усмехнулся он.

- Ну, как же, умеешь вылавливать правильно поток энергии. Ты же узнал как-то о болезни дочери. Я сам этой темой очень интересуюсь. Здесь играют роль не столько духовные качества, сколько умение работать с энергиями.

 - Может быть это обычная экстрасенсорика.

- Но ведь всему можно дать научное объяснение.

- Что у Бориса спереди… - вдруг ответил Борька.

- То у Глеба сзади, - подхватил Глеб и усмехнулся.

- У девки нет…

- У бабы две! – расхохотался Глеб.

- Вот она меня всю жизнь и преследует. Этому ты можешь дать научное объяснение? Что говорит твоя квантовая физика?

- Буква «Б» имеет свою энергетику. Она отрывиста, и требует от человека….

- И что ты предлагаешь сделать?

- А как часто она встречается в твоей жизни? – с интересом спросил Глеб. Он немного опьянел. Видимо, часто принимать на грудь ему не приходилось, как Боре.

- Фамилия моя хоть и не на эту букву, но имя то, Борис. Я родился на улице Бондарева, в доме 17б, учился в 1б, познакомился там с парнишкой по фамилии Бровкин. Служил в армии в Белоруссии. Женился я по настоянию матери на девушке, которая оказалась порядочной дрянью. Да и фамилия у неё была Бубенцова.  Развелись мы с ней ровно через год. Поменяла она мою квартиру и началась после этого в моей жизни полная чехарда. Эти три ипостаси преследуют меня вот уже целых десять лет.

- То есть?

- Безбрачие, бездетность, и что самое отвратительное – бедность. Причем обета бедности я не давал. Ума не приложу, как быть. Вот и у тебя есть буква «б» на конце.

- Может тебе сменить имя? Возьми имя на букву «А».

- Я уже думал об этом, - вздохнул Боря.

- Тебе не нужно так сильно замыкаться на себе.

- Ты представить даже не можешь, как скучна и однообразна моя жизнь.

- А что ты делаешь вечерами?

- Прихожу домой, готовлю себе ужин. Сажусь перед телевизором, открываю бутылку крепкого вина и набираюсь. Разговариваю сам с собой, философствую.

- Как интересно! – восхищенно сказал Глеб.

- Ты так считаешь? – подозрительно спросил Борис.

- Я делал почти тоже самое, пока не стал жить у одной. Да ты знаешь и машина ее. Все ее. Моего здесь ничего нет. Я живу с ней, потому что так удобно. Она меня любит потому и держит возле себя. У меня нет ни подруг, ни друзей. Я ликвидировал всех подруг, как говорилось в одном фильме.

- А друзей, ты тоже ликвидировал?

- Нет, они сами как-то самоликвидировались.  О-о, как я сказал, - хохотнул Глеб.

- Почему? – сухо спросил Борька, чтобы не спугнуть его.

- От того, наверное, что не интересен, не привлекателен. Спортом я не люблю заниматься, ещё со школы осталось.

- Да, мне тоже доставалось от…, даже не знаю, как их назвать, недоумков что ли? Я переехал в новый микрорайон. Многим давали квартиры как трущобникам, и вот рабочие, которые составляли основное население, сами то воспитания никакого не имели, и соответственно не могли дать его своим детям. И школа собирала всю эту шелупень. Даже теперь спустя столько лет, с содроганием вспоминаю то время.

- Давай хорошенько пообедаем. Мне хорошо с тобой и это главное. Ты человек моих взглядов, такого трудно найти. Хоть ты и эрудирован, но тебе трудно как-то раскрываться передо мной. Ты не бойся меня. Я не опасный.

Наступило тягостное молчание. Боря сидел, не поднимая глаз. На тарелке остывала еда. Набрасываться на нее было бы не тактично, ведь хозяин к ней еще не притронулся.

- Формирование подобного значения этой буквы в русском языке связано со значительным влиянием аккадских истоков. В них буква «б» — «бегин» — обозначает потенциал, ресурс, выбор, то, где следует про­явить собственную волю. Ты, наверное, читал об этом, - нарушил молчание Глеб.

- Да нет. Мне совсем не хотелось решать эту проблему. Я её ненавижу.

- И ещё букве Б присущи чередующиеся значения. В первой ситуации — «борюсь», в следующей — «боюсь». Вот по этой причине ты как обладатель данной буквы в имени вольно или невольно оказываешься склонным к слабости, непозволительным уступкам, подчас параличу воли, растрачивая, таким образом, первоначальную успешность.

- Глеб, откуда ты все знаешь?

- Я просто интересуюсь подобными вещами. И то, что ты можешь стать Борей, это придает тебе пластичность, и ты можешь быть раскрепощенным в обществе, где тебя так называют.

- Надо же…

- За счет этого Борис оказывается спо­собен обретать комфортное состояние, бла­гополучно переходя от внешнего к внутрен­нему, от публичного к личному, что позволя­ет ему иметь задел пластичности в своем характере, мягче воспринимать события жизни, более плавно выстраивать свои реак­ции, чувствовать себя комфортно в своем об­ществе.

- Слушай, как интересно! – во все глаза, рассматривая Глеба, проговорил восхищенно Борис.

«Бедолага видимо всю свою жизнь провел среди книг. И полученными знаниями нужно уметь управлять».

- Ты о чем-то так усердно думаешь? Мне становится немного неуютно, когда ты так уходишь глубоко в себя.

- Так видимо я устроен. Либо привык, не знаю.

- Все ты знаешь. Только говоришь так. Зачем прикрываться этим «не знаю» ото всех?

- Ты меня зондируешь сейчас или что? – строго спросил Борис.

- Давай еще вина! – весело произнес Глеб, не обращая на его тон. – Если хочешь, могу телевизор включить.

- Не против, - кивнул головой Борис. Ему хотелось еще выпить.

Пришло время прощаться и, Борис на самом деле не мог признаться самому себе понравился ли ему ужин. То, что Глеб с таким усердием приготовил, заехал за ним на работу, конечно, глубоко тронуло его. Тут и сработал защитный механизм, не позволивший дать волю чувству, и потому он сухо попрощался и ушел.

Весь следующий день Борис думал о вечере. О молодом человеке,  который непонятно зачем пригласил его и еще разоткровенничался. Это был первый человек, за последние три года, с которым он так общался. Основная работа  не в счет. Там была отработанная методика, без каких-либо переходов на личность.

Ему хотелось пойти к нему в лабораторию и поговорить. И думал, как же нелепо он будет выглядеть, что он ему скажет, о чем начнет разговор?  И от этой затеи он решил отказаться.

И вот через несколько дней, вечером, когда Боря сидел, за чьей-то дипломной работой, зазвенел телефон.

- Слушаю, - внимательно произнес он.

- Привет, Боря, это я, узнал?

- Да, конечно, Глеб. Что нового? - У меня дочь поправилась, завтра выписывают.

- Я рад.

- Все-таки как ты узнал? У меня к тебе просьба, можно я к тебе сейчас зайду?

- Сейчас? – удивился Борис.

- Мне хочется с тобой увидеться.

- Даже не знаю. У меня не прибрано.

- Это не беда, мне все равно.

- Ну, хорошо! Ты через сколько будешь?

- Я как подъеду, позвоню! – произнес он весело и отключился.

«Какие могут быть разговоры в ночное время? Неужели он хочет остаться у меня на ночь? Недоумевал Борис. Мне  ужасно неловко приглашать в свою комнату Глеба. После той роскоши, что он скажет обо мне? Да и потом неприятно, что квартира вся пропахала».

Глеб, как и обещал по приезду, сразу позвонил, а, зайдя в дом, не придал особого значения ни обстановке, ни тому запаху, который так тяготил самого хозяина. Оставалось только догадываться, почему он поступил именно так.

- Давно не виделись, - протянув руку, проговорил Боря. Он был немного навеселе. – Правильно сделал, что пришел. У меня не так часто бывают гости.

- Отчего так? – тихо спросил Глеб.

- Я просто никого не жду в это время.

- А-а, - протянул Глеб. Такой находчивый в любой ситуации в тот момент он не знал, что и сказать.

В комнате было убого, чувствовалось, что человек, который живет в ней, крайне нуждается в средствах. Старый холодильник, потрепанные стулья, полуразвалившаяся кровать на подпорках. Перед самым приходом Боря ее застелил. На истертом старом ковре стоял стол, полностью заваленный бумагами.

- Ты садись, не стесняйся, - сказал Боря, соображая, что ему предложить.  Если предложу сейчас что-нибудь выпить, Глеб откажется, он за рулем. Не хотелось идти на кухню ставить чайник, пить ему в тот момент  не хотелось.

- Как у тебя…, - оглядывая комнату, произнес Глеб, - аскетично я бы сказал.

- В стиле бедности и дурного вкуса!

- Ну, зачем ты так. Только недавно ведь начали, в институте платить нормально. Раньше ведь вообще был пшик. Ты чем-то занят? Я ни от чего не отвлекаю? – резко вскочив с места и, подходя вплотную, спросил Глеб.

- Да нет ни отчего, что ты? – отшатнулся от него Борис. Он не привык, так близко разговаривать с кем бы то ни было. Естественно он относился к пространству вокруг себя как к частной собственности. – Садись лучше и расскажи, как работа, над чем трудишься?

- Всего лишь диссертация. Я ведь люблю свою работу, разве ты не знаешь об этом.

- Стрельцов о тебе хорошо отзывался. Как о молодом ученом. Кстати тебе сколько лет?

- Двадцать восемь. А тебе? Кажется около сорока?

- Ага, около пятидесяти, - недовольно огрызнулся Боря.

- Ладно, не обижайся, на меня. Я очень хочу, чтобы в наших отношениях была простота.

«О каких отношениях он говорит? недоумевал Боря. Неужели он рассчитывает на доверительные отношения? Я ведь совсем его не знаю. И вообще, откуда он свалился мне на голову? Хоть он и молод, но что из этого? Надо узнать, что он выпытывает. Кто его подослал ко мне? Стрельцов, явно его грязных рук дело».

- Как Семен Андреевич?

- Нормально, ты разве не знаешь. Он всего лишь мне помогает с защитой.

Разговор не клеился как всегда. Недовольство Борьки передавалось и тем, с кем он общался, и потому его недолюбливали. Находиться подолгу  рядом с ним было многим невмоготу. Его все раздражало в людях. И как сидят и как смотрят. Конечно, к нему это состояние пришло не за один год. Недовольство жизнью как таковой действовало разрушающе на его сознание и соответственно поведение. Годы, проведенные в одиночестве, не прошли даром.

- Можно задать один вопрос? Зачем ты пришел, на ночь глядя?

- Мне хотелось тебя увидеть. В тебе есть что-то удивительное. Ты так интересно смотришь на людей. У тебя правильные черты лица, и я чувствую, что ты никогда не причинишь никому зла. Я физиономист еще тот. Так что не думай о плохих вещах. Ты ушел в тот вечер, а я долго не мог понять, что я сделал не так? Может, приготовлено было не то, что ты любишь, может, что не понравилось во мне?

 - Эх, Глеб. Чудак ты. Как можно изменить человека за такой короткий срок. Вся сложность, из которой я состою, складывалась годами. Спасибо конечно за откровение.

- Ты все можешь, только не хочешь сделать ничего со своей жизнью.

- А ты не много на себя берешь? И вообще проваливай к черту! – разозлился он.

- Без проблем, уйду, не беспокойся. Только знай, я  не хочу терять человека, яркого с таким богатым духовным миром.

После его ухода, Борис долго не мог прийти в себя. Несколько раз он порывался позвонить Глебу и высказать много пакостных слов в его адрес, но все время откладывал. Никто ещё не говорил с ним о его жизни, что она полна смысла, которого он не видит. Неужели это о нем, что живет он богатым внутренним миром? Борис терялся в догадках, чем так заинтересовал молодого человека. Прошлое насыщенное малопривлекательными событиями отдавало болью. Трудно было вспоминать пьяницу мать, жестокосердечного отчима, битье в школе, и холодные ночи на скамейках в парке. Судорожно сжимая стакан с крепленым вином, Борис то и дело повторял: «Как же так? А может и вправду, я отгородился от жизни? И придумал себе ничего незначащую жизнь, хотя она полна вполне интересных событий?». Отвратительное состояние от выпитого без особой закуски буквально выворачивало. Он выскочил в туалет.