След от желтых груш

Выходные, как водится, пролетели, как самые лучшие молодые годы. Пробежали мимо, но в последний вечер Вовка о чем-то пошептался с отцом, а потом заявил матери, что они пойдут делать шашлыки на озеро. Все пойдут, так что времени особенно нет, мясо купят по пути, на ферме, и если они начнут сейчас, то он даже сможет выпить немного пива перед завтрашней дорогой.
Полина Зое Владимировне нравилась все сильнее. Молчаливая, тихо улыбающаяся, редко выходящая из их с Вовкой комнаты, она, тем не менее, не была серой мышкой. Вставала рано, готовила вкусные блинчики и собирала к завтраку крыжовник, который Вовка очень любил. Мало говорила о себе, и Зоя Владимировна подумала, что жизнь эту девочку уже чему-то научила. И еще она курила, часто и много. От бани отказалась, и как ни уговаривали ее Вовкины родители, она так туда и не пошла. Но когда Вовка облил ее, курящую на улице, водой из шланга, рассмеялась так заразительно, что намокшая сигарета в ее руке уже никого не смущала. Стройная, в облепившей ее тело майке и джинсовых шортах она выглядела очень смешно и почему-то по-домашнему уютно. А переодевшись, подкралась к Вовке и на глазах у всех опустила ему за шиворот маленький обрывок газеты. Когда Вовка, решив, что под одеждой у него, как минимум, тарантул, крутился на месте, пытаясь уничтожить врага, Полина спряталась за хохочущую Зою Владимировну и советовала из укрытия, как лучше Вовке рассмотреть свою спину.


На озере было превосходно. Мясо прожарилось, пиво вкусно пенилось в настоящих стеклянных стаканах. Полина фотографировала на телефон камыши, приближала камеру вплотную к стволам толстых берез, подкрадывалась к зависшей в воздухе стрекозе. Вовка, изредка звавший ее без причины, лишь бы только услышать ее ответное: «Я тут!», о чем-то негромко разговаривал с отцом. Из открытых дверей машины слышалась музыка, пахло дымом, и Зоя Владимировна, отмахиваясь от комаров, уже заранее начинала скучать как по сыну, так и по его девушке, которая пришлась ей по душе.
- Мам, мы сейчас, - сказал Вовка, и, разувшись, подошел к кромке воды. Егор Анатольевич сделал то же самое.
- И зачем это? – не выдержала Зоя Владимировна. – Глубину у берега решили измерить?
- Мам, я сто лет в озере не купался, - сказал сын и стал расстегивать джинсы. – Давай, пап. Заплыв как тогда.
- Вовка, ты-то что? Егор, не смей, у тебя сердце.
- Зой, все хорошо. Я пива выпил один стакан, что со мной будет-то?
- Вода холодная. И у тебя дома целый мешок с лекарствами лежит, - повысила голос Зоя Владимировна. – Вовка, не смейте плавать.
Сын посмотрел на отца, потом на мать.
- По пояс зайдем и постоим. Пап, я ж не последний раз приехал.
- Бл*ть, - выругался отец и стал раздеваться рваными движениями. – Знал бы, что не пустишь с сыном плавать, не женился бы на тебе…
Он отшвырнул в сторону спортивные штаны, метнул в жену тяжелый взгляд.
Зоя Владимировна улыбнулась. Оба ее любимых мужчины, оставшись в одних трусах и смешно растопырив руки, медленно заходили в воду. В голове мелькнула мысль, что фото этой картины будет потом семейной реликвией.
Она обернулась, чтобы позвать Полину, но не увидела ее. Встала с раскладного стульчика и, изредка оглядываясь, пошла в березы. Мужики к тому времени погрузились в озеро по колено.
Девушку своего сына она увидела, когда зашла в лес так далеко, что не стало слышно музыки. И остановилась, словно вкопанная, зажав рот рукой, заметив Полину, справляющую невдалеке от нее малую нужду. Та стояла к ней в пол-оборота, расстегнув шорты, но, не сняв их и не присев, как делают это все в мире женщины. Рукой девушка придерживала свое мужское достоинство.
У Зои Владимировны потемнело в глазах. В одно мгновение она онемела, оглохла, ослепла, забыла, как дышать. Сделав пару шагов назад, она тупо пошла обратно к озеру. Пропавшие от увиденного мысли с каждым ее шагом роем возвращались в голову. Сказать сыну, мужу. Вовка. Вдруг не знает. Отец. Сердце. Нельзя. Немедленно, прямо сейчас рассказать. Что это, как это? Отозвать в сторону. Спокойно. Господи… за что? Почему она?..
Сбоку раздался треск ломаемых кем-то веток. И был-то не таким громким, но почему-то сильно ее испугал. Зоя Владимировна быстро повернула голову и увидела перепуганного Илюху, под ногами которого и хрустнули сучки. Сердце сделало лихую попытку выскочить из тела через горло. Она прижала руку к шее и остановилась.
- Видела?.. – выдохнул он.
Она смотрела на него и хотела было ответить, что видела, да, что хорошо, вот ей есть с кем поделиться… но тут словно каменная плита опустилась на ее сознание.
И все вдруг встало на свои места.
- Полина! – громко позвала она, не сводя глаз с соседа, который ради выпивки приперся за ними в лес. – Ты скоро?..
Илюха смерил Зою Владимировну непонимающим взглядом. И тут же кривая улыбка повисла на морщинистом худом лице.
- Так что я должна была увидеть?
Ее тон был ледяным. Илюха еще раз посмотрел в сторону, откуда только что вышла Зоя Владимировна.
- Да я ошибся, - усмехнулся он.
- Да, ты очень сильно ошибся, – ответила ему Зоя Владимировна. – А я вот в тебе не ошиблась.
- Чевой-та?
- Знала, что ты не просто так сторожем на ферму пошел. Думаю, никто, кроме меня, Ольгу той ночью не видел.
Слова выскакивали сами, и Зоя Владимировна успела удивиться тому, как правильно они звучат.
- А судя по тому, что Никита ее не тронул, а с тобой пьет до сих пор, никто, кроме меня, больше не знает о ваших ночных свиданиях.
- Ты… ты что… - угрожающе-тихо произнес сосед, но в голосе все же появилась тонкая, как волос, трещинка. - Ты о чем вообще?
- Да просто так я, Илюша, просто так. Показалось. Темно было, дома рядом, зима, мало ли что привидится.
Шумел лес, ветер усиливался, становилось холодно. Держась за березовый ствол одной рукой, Зоя Владимировна слышала не только надвигающуюся, откуда ни возьмись, грозу. Она вдруг четко поняла, что если хоть кто-то прикоснется к ее семье хоть словом, она забудет о том, что жизнь учила ее терпеть и молчать.
Илюха сунул руки в карманы, опустил голову, помолчал, подумал.
- Ящик водки, и я могила.
Она не пустила это в голову.
- Нет.
Переступил с ноги на ногу, заерзал глазками. И она видела, как его практически разламывает на части.
- Ладно, уговорила. Пять бутылок водки. И пива еще. И сигареты.
- Ты вообще о чем?..
Она не сводила с него взгляда. Илюха качался в паре метров от нее. Небо потемнело, и издалека донеслось Вовкино: «Ма-а-ам!».
- Зовут, - улыбнулась мертвыми губами Зоя Владимировна. – Пойду, а то потеряют.
Развернувшись к нему спиной, она медленно двинулась на просвет между деревьями. Еще несколько метров, и станет видна Вовкина синяя машина. Вот только бы Полина была бы уже там, тогда бы они сразу уехали. Ей только надо будет сказать мужу, что ей стало нехорошо, и он сразу же…
- Стой, - повысил голос Илюха. – Стой, Зоя.
Она остановилась, но оборачиваться не стала. Прикрыла на мгновение глаза, понимая, что сейчас, возможно, она наиболее всего уязвима. Он у нее за спиной, спившийся, трясущийся, озлобленный, раздавленный жизнью человеческий огрызок, о котором она знает немного больше, чем ему казалось. Ударь он ее, она бы даже не вскрикнула, но страшно стало по-настоящему. Впереди, за березами, мелькнуло что-то красное, кажется, Полина была одета в футболку такого цвета. Раздался звучный голос мужа, позвавший ее, и она все-таки ответила:
- Скажешь кому, мразь, - раздавлю.
И пошла вперед, прекрасно понимая то, что сосед услышал ее слова, и что с каждым ее шагом близкие ей люди становятся еще ближе.


Вовка остановил машину за поворотом дороги, ведущей прямо на главную улицу. Зоя Владимировна наклонилась к Полине, с которой сидела на заднем сиденье, поцеловала ее в щеку, накрыла ладонью худую узкую кисть руки, лежащую на острой коленке.
- Счастливо добраться, - улыбнулась Зоя Владимировна. – И нас не забывай.
Девушка посмотрела на нее в упор. Встретились два взгляда, раскололи друг друга. В расширенных зрачках глаз девушки Зоя Владимировна увидела свое отражение, купавшееся в голом животном страхе.
- Ты же умница, правда?
Полина медленно кивнула. Дрогнули накрашенные ресницы. Вовка, отвернувшись, дымил в открытое окно.
- Вот и славно, - сжала пальцы девушки Зоя Владимировна. – И не забудьте про груши, а то пропадут. Тебе понравились, я видела. А Вовка их тоннами ест.
И хватит. Она открыла дверь, вышла из салона на улицу. Огляделась, не увидела никого из местных, поманила пальцем сына. Вовка тут же вышел, присел на капот, засунув руки в карманы. Зоя Владимировна подошла к нему, опустила глаза.
- Знаешь… - протянул сын. – Поэтому и не стала уговаривать, чтобы остались…
Она молчала. Рассказывать ничего не хотелось, да и не получилось бы у нее.
- Она нормальная, - прошептал упрямо Вовка, словно с ним кто-то спорил. – Она. Нормальная.
- Не надо мне тут истерики устраивать, - жестко оборвала его мать. – Ты кому это объясняешь? Ты забыл, кто я тебе? Я напоминала когда-нибудь о Славке, с которым я вас в палисаднике нашла?
- Мать.
- Тот, с которым вы учились друг на друге целоваться, чтобы перед девчонками стыдно не было. Забыл? Забыл, я спрашиваю?..
- Ничего вы о ней не знаете, - рванулся вперед Вовка, не слыша ее, но Зоя Владимировна удержала его на месте, прислонив ладонь к его груди.
- Я не буду вас больше задерживать. Береги ее, люби ее, делай, что хочешь, это ваше дело. Ты вырос, это твоя жизнь. Полина мне нравится. Хорошая девочка. Правильная. Только, знаешь…
Вовка поднял на мать глаза. Перепуганный, словно ребенок, взрослый мужчина, который до сих пор слушает ее, не уходит, не срывается с места, не кричит, а до сих пор ждет приговора. «А все равно ведь ничего после моих слов ты менять не станешь, как бы я не хотела. Но ждешь почему-то, и это для тебя очень важно», подумала Зоя Владимировна и тихо произнесла:
- Только вот курить бы ей не надо.
- Твою-то...
Она не стала удерживать его, когда он смял ее плечи сильными руками. Выше своей статной матери на целую голову, он все равно внутренне выглядел неловким подростком.
- Люблю вас с отцом, - выдохнул он ей в волосы, а потом крепко поцеловал в макушку. – Люблю, мама.
- И мы любим, - спокойно произнесла она, глядя в его встревоженные глаза. – А теперь езжайте. И чтобы ноги вашей больше тут не было.
Вовка уронил руки с ее плеч. Она увидела разом потухшие глаза.
- Мы сами приедем, - прошептала Зоя Владимировна и, взяв в ладони лицо сына, поцеловала его. – А вам тут делать больше нечего. С богом...
Когда синий «Опель» исчез за поворотом, она еще некоторое время постояла на обочине, глядя на пустую дорогу.
- До свидания, мои хорошие, - прошептала она едва слышно, и, развернувшись, медленно пошла обратно.


Еще издалека она увидела около дверей магазина Илюху, пытающегося устоять на ногах. Если бы не забор, который он подпирал, он бы уже валялся рублем, пачкая в пыли свой кримпленовый костюм, в котором ходил второй день подряд.
- О, Зоичка… - улыбнулся он, каким-то непостижимым образом узнав приближающуюся соседку. - Тихо. Я ни-ка-му…
Он на мгновение прикрыл рот рукой. Зоя Владимировна пыталась поймать его взгляд, уловить то, что, возможно, было здесь незадолго до нее, о чем и с кем говорил тут пьяный вдупель Илюха, и не могла понять уже ничего. Отправив детей восвояси, теперь она должна была сделать все, чтобы мужа это никак не коснулось. Она не знала, услышит ли он, возьмет ли этот вес. Сердце может просто остановиться в один момент. И полный ассортимент лекарств не поможет никак и ничем. И уже никогда. А ведь шансов-то у нее практически никаких, рано или поздно все равно все узнают.
- Здравствуй, Илья, - проговорила Зоя Владимировна и вошла в магазин. У прилавка три человека, все знакомые. Оглянулись, улыбнулись. Продавщица кивнула, взгляд на ней не задержала. Никто не отворачивается нарочно, не спрашивает, почему так скоро уехали сын с невестой. Никому нет дела, кажется, кроме…
Зоя Владимировна выдохнула, поправила волосы. Встала в конец очереди, а мысли не отпускали, тревога сдавливала стальными пальцами ребра, соединяя их в груди.
Как же жить теперь. Как.
- Зой, что тебе?
Зоя Владимировна подняла глаза. Усталое лицо продавщицы, во взгляде ничего нового.
- Дай-ка, Маш, мне две бутылки вина.
- Которое твой любит?..