Геометрия

Впрочем, капля разума в этом бушующем море страсти все же еще присутствовала. Через неделю Костя рассказал Альберту, что он не одинок и у него есть парень.

— Пф-ф, — засмеялся Альберт. — И что?

— Тебя это не смущает?

Альберт неопределенно пожал плечами, обнял Костю за шею и, сев ему на колени лицом к лицу, сдавил его бедра коленями.

— Малыш, ты странный. Почему меня должно это смущать?

— Ну… не знаю. — Костю уже не волновал этот вопрос. Совсем. Он был опьянен близостью Альберта.

Увлеченный внезапно вспыхнувшим романом, Костя не замечал, что Дима становится все более молчаливым. Он больше не спрашивал, почему Костя так часто задерживается, и все реже звонил ему во время этих задержек. Он перестал дожидаться его вечерами, и когда Костя, явившись домой за полночь, укладывался рядом с ним в кровать, он не мог видеть его заплаканных глаз.

А Дима все глубже погружался в пучину отчаяния. Он точно знал, что у Кости снова кто-то появился, хоть подтверждающих это фактов и не имелось, кроме тех же внезапных «командировок» и незнакомого запаха «Армани» на Костиной коже. Не раз и не два Дима составлял мысленные диалоги и фразы, которые хотел сказать Косте перед тем, как бросить его, но решимости уйти навсегда не хватало. Он слишком сильно его любил, чтобы вот так просто сделать это, хоть надежда на то, что что-то можно исправить, давно умерла в мучительной агонии. А все мечты разбились в прах. Внутри остался только темный, выжженный солнцем пустырь с истлевающими сорняками.

Вечером Костя позвонил и сказал, что едет в однодневную командировку в соседний город.

— Да… хорошо. Я буду ждать, — как обычно ответил Дима, чувствуя, как его сердце пожирает адское пламя боли. Конечно. В командировку. Какой абсурд! И вдруг, подчиняясь какому-то внезапному порыву, Дима рванул к шкафу с одеждой. Почему он должен сидеть и ждать? Почему он должен быть верным, как старый пес? Почему бы, в конце концов, и ему тоже не прогуляться налево? Или только Костя может так делать?

Натянув свою любимую кожаную куртку в стиле «хэви-метал», Дима стащил с длинных волос резинку, повязал голову банданой и, кинув взгляд в зеркало, отпер дверь.

Оказавшись в центре города, он наугад выбрал какой-то клуб с мигающей неоновой вывеской «1001 ночь» и направился ко входу.

Секьюрити без проблем пропустили его. Оказавшись внутри, Дима осмотрелся. Клуб уже был полон народу. Он заказал у барной стойки двойной виски с колой, сел, и принялся не спеша оглядывать людей. Многие были с девушками или с компаниями своих друзей. Такого же одиночки, ищущего развлечения на одну ночь, в поле зрения пока не появлялось. Дима выпил свой виски, потолкался на танцполе, походил между столиков. И что только интересного здесь находят эти тусовщики? Дима не видел ничего примечательного, кроме дрыгающейся в темноте под оглушающий грохот толпы потных пьяных людей. Музыка начинала действовать на нервы и, чтобы немного отдохнуть от нее, он решил зайти в туалет.

На ходу выискивая в карманах пачку сигарет, Дима толкнул дверь и оказался в выложенном кафелем помещении. Несколько кабинок были заняты, из одной доносились громкие неприятные звуки выворачивающегося желудка. Да уж, кто-то уже успел упиться в тыщу, хотя на часах еще девяти вечера нет.

Дима прикурил, щелкнув зажигалкой.

— Блин, ты хоть предупредить мог? — донесся до него полный недовольства голос, и он оглянулся. Дверь туалета хлопнула, закрываясь за высоким блондином. Возле уха он держал телефон.

— Что значит, где я?! — громко возмутился он. — Я там, где договаривались! В «1001 ночи»! А вот ты где? — Он чуть поморщился, выслушивая ответ невидимого собеседника. — Ладно, я жду. Я тогда тут пока потанцую… Да, да… Да все нормально… А во сколько ты освободишься?.. А что так поздно?.. Что? Что проверяешь?.. А-а, домой зашел… Ну ладно, тогда давай в час у меня дома… Да… Окей, жду, малыш, договорились.

Закончив разговор, парень выскользнул за дверь. Дима, постояв еще немного, тоже решил вернуться, но тут в кармане завибрировал мобильник. Дима вытащил его и взглянул на экран. Костя?.. Хм, странно…

— Алло?

— Дим, ты где?

«В клубе», — чуть было не ляпнул Дима, но что-то остановило его, не дав сказать правду. Вместо этого он ответил:

— Я к себе в квартиру заехал, проверить, что и как. А что?

— Да ничего. — Костя, казалось, слегка замялся. — Просто заскочил домой, а тебя нет.

— Домой? — удивился Дима. — Зачем? Ты же в командировку едешь.

— Поезд только в полночь. Хотел тебя поцеловать.

Дима озадаченно молчал. Неужели Костя и вправду едет в командировку?

— Тогда я сейчас же вернусь домой. Дождешься?

— Нет, не надо, — спокойно проговорил Костя. — Мне уже сейчас выходить нужно. А то опоздаю…

— Хорошо. Я жду тебя завтра.

— Целую, люблю тебя.

В трубке что-то щелкнуло — Костя отсоединился. Дима посмотрел на телефон. Может, он ошибся, и Костя ему даже не изменяет?.. Ему просто показалось?.. Дима попытался припомнить все мелочи из событий последнего месяца, которые все так же явственно указывали ему на измену, практически не оставляя сомнений, пусть даже прямых фактов и не было. Было много чего другого, что трудно проигнорировать. Подумав об этом, Дима непроизвольно сжал кулаки. Это его все еще переполненное любовью подсознание пытается переубедить его в обратном, заставить поверить опять, чтобы потом вновь обжечься — он был уверен в этом. Мозг же кричал, что его предыдущие догадки верны все до единой.

Дима уверенно шагнул к двери и, вернувшись в зал, ощутил заново и с двойной силой вспыхнувшее желание изменить тоже. Это будет своеобразная месть за все слезы, нервы и бессонные ночи, пусть даже Костя и никогда об этом не узнает. Зато будет удовлетворен внутренне, понимая, что не только его предали, но и он предал тоже. Хотя, у Кости было сто очков вперед за прошлое и за то, что после данных клятвенных обещаний он все же снова взялся за старое, так жестоко обманув ожидания. Это настолько сильно жгло, подогревая гнев и обиду, что в конце концов Дима решил, что идет чуть ли не на благое дело. Для себя.

Протиснувшись к бару, он увидел того самого парня, который только что говорил по телефону. Не обращая на него внимания, Дима уселся на соседний стул, подзывая рукой бармена. Парень повернул голову, посмотрел на него и не отводил взгляда все время, пока Дима ожидал своего заказа. Когда же перед ним появился второй стакан с виски, парень вдруг придвинулся ближе и заорал, пытаясь перекричать грохочущую музыку:

— Ты мне кого-то напоминаешь!

Дима повернул к нему голову и встретился глазами с ясным взором зелено-карих глаз. Парень явно был немного пьян – от него слегка пахло алкоголем, а в руках он держал высокий бокал с каким-то ярко-желтым коктейлем, украшенный долькой лимона.

— Мы только что в туалете виделись, — усмехнулся Дима, прикидывая про себя, кто он такой. Смотрит прямо в глаза, движения уверенные — скорее всего, он частый посетитель таких мест, да и в этом клубе явно уже не первый раз.

— Да нет. — Парень засмеялся. — Мне кажется, я видел тебя на конкурсе самых некрасивых молодых людей Питера.

Дима вспыхнул. Что могла значить такая шутка?

— Да, точно! — он поднял палец вверх, будто только что что-то вспомнил. — Я в жюри сидел, а ты тогда первое место занял!

На секунду парень замер, опешив, потом захохотал.

— Молодец! — одобрил он. — За словом в карман не полезешь! Как тебя зовут?

Разговор завертелся. Парень почему-то не говорил своего имени, а Дима им особо не интересовался. Он, наконец-то, нашел объект своей сегодняшней охоты, решив, что им станет именно этот странноватый чудак. Он выглядел готовым на все, не обладал, по всей видимости, стеснением в характере и вполне подходил для партнера на одну ночь.

— Знаешь, — сказал новый знакомый, наклонившись к самому его уху, — тут есть бильярдная. Сыграем?

И он подмигнул. Дима улыбнулся ему и соскользнул со табурета.

— Сыграем, — ответил он, принимая намек.

Парень привел его в просторное помещение, вход в которое был скрыт тяжелой атласной портьерой. За ней оказались несколько обтянутых зеленым сукном столов с белыми шарами. Никого не было. Парень уверенно шагнул вперед.

— Тут мало кто играет, — пояснил он отсутствие людей. — Да и я… не часто… — он подошел к одному из столов и взял в руки длинный кий. — Только когда хочу… — и он умолк, повернулся к Диме и посмотрел ему прямо в глаза.

— Только когда — что? — Дима приблизился к нему с намерением обнять и завладеть его губами, но парень, словно играя с ним, попятился.

— Когда о-очень сильно хочу погонять в бильярд, — он засмеялся и, наклонившись, прицелился концом кия к шарику. — Это так увлекательно! Знаешь? — Он стрельнул глазами, в которых Дима заметил лукавый смех и призыв.

— Знаю, — он принял правила затеянной игры. Он явно приходилась ему по вкусу — парень казался видением, пришедшим к нему из другого мира, а все происходящее — не более, чем сном. Дышалось тяжело, горло сжимали невидимые тиски, вся жизнь понемногу отступала на задний план. Его неумолимо тянуло к этому парню, и Дима даже не пытался сопротивляться этому внезапному влечению и хоть как-то его объяснить. От парня будто исходили какие-то пошловатые волны желания, захватывавшие целиком и полностью.

Дима подошел к нему сзади и коснулся его руки, проводя от кисти до локтя кончиками пальцев. Парень вздрогнул, и Дима прижался к нему бедрами.

— Да, это очень увлекательно, — шепнул он.

Парень выпрямился и, повернувшись к нему, оперся ладонями о край стола. Их лица были настолько близко, что Дима ощущал его дыхание на своей коже. Словно в тумане он видел полуоткрытые губы, манящие к себе и словно умоляющие их поцеловать. И он не стал долго ждать.

В ответном поцелуе было столько страсти, что Дима невольно застонал, притискивая парня к себе. Он подхватил его за бедра и, посадив на стол, раздвинул его ноги. Парень с готовностью прижался к нему, отдаваясь ласке, когда Дима слегка прикусил кожу на шее, и запустил пальцы ему в волосы, откидывая голову назад. Но, когда руки Димы потянулись к ремню на его джинсах, он внезапно чуть оттолкнул его от себя.

— Не здесь.

— А где? — растерялся Дима. Пламя страсти сжигало его, терпеть, как ему казалось, уже нет сил. Ему хотелось уложить этого парня на зеленое сукно спиной, стянуть с него одежду и…

— Поехали ко мне.

Парень спрыгнул со стола и потянул его к выходу из клуба.

Он жил в небольшой трехкомнатной квартирке, которая не могла похвастать шикарной обстановкой. Все было более, чем просто — стол посреди гостиной, несколько стульев, плазма, два кресла и журнальный столик. Все остальные комнаты тоже не отличались никаким изыском, но Диму это совсем не интересовало. Как только за ними захлопнулась дверь, он сгреб парня в объятия и прижал к стене.

— Теперь ты мой.

Парень не стал возражать и увлек его в одну из комнат, где они, не расплетая объятий, рухнули на мягкую кровать. Димины пальцы тут же принялись расстегивать его рубашку. Руки дрожали от желания, и он тихо матерился сквозь зубы, когда маленькие пластмассовые штучки ускользали от него. Парень помог ему освободить себя из одежды, и Дима резко втянул в себя воздух, увидев его тело. Оно было потрясающе соблазнительным — гладкая, слегка смугловатая кожа, переливающая в тусклом свете лампы, широкие плечи с заметной, но не совсем развитой мускулатурой, узкие бедра и длинные ноги.

— Нравлюсь? — хитро спросил парень.

— Безумно… — прошептал Дима.

Через два часа он уснул, обнимая своего любовника, измученный, усталый, истерзанный ласками и поцелуями. Парень положил голову ему на плечо, накручивая его волосы на палец. Когда Дима уже проваливался в сон, до его ушей донесся тихий голос:

— Ты выглядишь, как байкер.

— Я и есть байкер, — пробормотал Дима, не понимая, почему говорит это, если на самом деле таковым не является.

— А где твой байк?

— В гараже.

Последнее, что он услышал, перед тем как его окутала сладкая тьма сна, был восторженный возглас парня:

— Вау! Всегда мечтал переспать с байкером!

Ему снились какие-то необъятные просторы, над которыми он парил, словно птица. Внизу он мог видеть узкие речки и небольшие озерца, леса и — бескрайнее поле. Солнце заливало своим светом все вокруг, заставляя щуриться, и становилось все ярче, и ярче, и ярче, пока в глазах не появилась резь. Дима зажмурился, и тут кто-то затряс его за плечи.

— Вставай!

Он с трудом разлепил свинцовые веки. Над ним склонился любовник. Дима видел его словно через пелену тумана.

— Вставай! — повторил он. — Ну, блин, вставай же!

— Что такое? — Дима сел на кровати, и, пытаясь проснуться, потряс головой. Парень тем временем собрал с пола сброшенную в порыве страсти одежду и кинул ему на колени.

— Ничего. Просто тебе пора идти.

— Почему? — тупо спросил Дима, посмотрев на кучу ткани перед собой. — Разве я не могу остаться у тебя на всю ночь?

Парень покачал головой.

— Нет. Сейчас приедет мой любовник. Он только что позвонил, сказал, что подъезжает.

— Сколько время?..

— Час. Одевайся, говорю.

Дима взял свою майку и натянул ее на себя через голову. Любовник? Какой еще, черт возьми, любовник сейчас сюда приедет? Еще не конца проснувшись, он подумал, что это, наверное, сон продолжается. Парень стоял рядом и наблюдал, как он одевается, явно нервничая.

— Быстрее, — поторопил он, и Дима послушно прибавил темп. В голове еще недостаточно прояснилось, поэтому уже только на выходе он спросил, обернувшись:

— О каком любовнике ты говоришь?

— О моем, — нетерпеливо ответил парень, — который сейчас сюда придет. Все. Давай. Чао. — Он послал ему воздушный поцелуй. — С тобой было приятно.

— Шлюха! — успел выкрикнуть Дима до того, как дверь захлопнулась. Поморщившись от отвращения, он пошел к лестнице. Конечно, шлюха. Кого еще можно подцепить в ночном клубе? Уж точно не пай-мальчика. Но в тот момент об этом как-то не думалось, как и о том, кто может прыгнуть в постель к человеку после получаса знакомства. Дима скривил губы. Да какая разница? Главное — то, что он хотел, он сделал.

Он начал спускаться, ощупывая перед собой ступени ногой — в подъезде стоял кромешный мрак. Почему никто не догадается вкрутить лампочку? Так ведь недолго упасть и сломать себе что-нибудь. Где-то внутри поднималось раздражение. Он не понимал, зачем ему нужно было это незапланированное приключение, ведь оно, хоть и доставило мимолетное удовольствие, которое быстро испарилось, не оставив даже воспоминания, было совсем не в его духе.

Снизу ему навстречу кто-то поднимался — Дима слышал шарканье подошв о бетон, и через минуту он увидел неясную тень. Определить, мужчина это или женщина, было трудно. Дима продолжал идти, держась за перила, и, когда они поравнялись, человек случайно задел его плечом.

— Извините, — послышался из темноты очень знакомый, такой родной до боли и близкий голос. Дима замер. Человек, не останавливаясь, пошел дальше наверх, а Дима так и стоял, оцепенев и надеясь, что ему только показалось.

Сверху донеслись звуки голосов. Дима напряг слух. Один голос принадлежал тому самому парню, а второй… второй был Костиным. Или все же слух обманывает его?.. Хлопнула дверь и все стихло. Дима не двигался, вслушиваясь в звенящую тишину. И лишь минут через десять он продолжил свой путь вниз.

У подъезда стояла машина. Серебристый «Форд». Диме даже не нужно было смотреть на номера, что понять, чья это машина. Постояв около нее несколько секунд, он обогнул ее и зашагал к выезду из двора.


Костя припарковал машину у подъезда и посмотрел на часы. Семь утра. Он вздохнул, провел рукой по волосам и, зажмурившись, потер глаза пальцами. Спать хотелось неимоверно сильно. Просто чертовски сильно. Они с Альбертом ни на секунду не сомкнули глаз за прошедшую ночь. А через два часа им обоим нужно быть в офисе. Подумав об этом, Костя смачно выматерился вслух. Чего сейчас хотелось меньше всего на свете, так это работать. В голове шумело, глаза слипались. В таком состоянии не то, чтобы расчеты подводить, даже просто на диване сидеть трудно!

Альберта же это нисколько не волновало. Его вообще ничего в мире, казалось, не волновало. Когда Костя уезжал, он преспокойно отправился спать, пожелав любовнику доброго утра и приятного дня.

— В офис собираешься? — с любопытством поинтересовался Костя.

Альберт поморщился.

— Опоздаю. Нет желания туда тащиться.

Костя безразлично пожал плечами, ответно пожелал доброго утра и, одевшись, вышел из квартиры. Его нисколько не заботила судьба Альберта, так же, как и то, что он собирался делать. Или не делать. Да даже если бы в его комнату ворвалась банда террористов, Костю бы это ни на секунду не взволновало.

Взошедшее солнце тускло освещало пустынный в ранний час двор и играло мутными бликами в зеркалах. Костя посмотрел на небо. С горизонта надвигались огромные тучи. По всей видимости, днем опять будет дождь.

Он отстегнул ремень безопасности, запер автомобиль и направился к подъезду. Квартира встретила его тишиной и полумраком. Свет почти не пробивался сквозь плотно задернутые шторы. На кухне тихо урчал холодильник. Костя прикрыл за собой дверь и, стараясь не шуметь, разулся и прошел в гостиную. Дима спал на диване, подложив под голову круглую подушку, волосы липли к лицу тоненькими прядками, черная майка задралась, обнажив его плоский живот. Рядом на журнальном столике лежал мобильник.

Костя невольно улыбнулся, посмотрев на него. Как же все-таки дома хорошо. Вот бы сейчас прилечь рядом с Димой, обнять сзади, прижать к себе и провалиться в глубокий сон, ощущая едва уловимый аромат его волос… Костя подошел к дивану, неслышно ступая по мягкому ворсу ковра, и опустился на корточки. Дима крепко спал, но, когда Костя легонько коснулся пальцами его щеки в намерении убрать с лица волосы, он распахнул глаза и, щурясь от света, посмотрел на Костю.

— С добрым утром, любимый. — Костя наклонился и запечатлел на его щеке поцелуй.

Дима спустил ноги на пол и сел.

— С добрым, — ответил он. — Ты чего так рано?

— А ты чего на диване спишь? — вопросом на вопрос ответил Костя. Ему хотелось улыбаться, глядя на любимого, хотелось прижать его к себе и никуда-никуда не отпускать. Он любил его. Интересно, почему ему нужно было провести время с кем-то другим, чтобы в полной мере понять это?

— Пришел вчера ночью. Тут и уснул.

Дима встал, поправил перекрутившуюся одежду и пошел к дверям. Костя в недоумении посмотрел на него и пошел следом.

— Откуда ты вчера ночью пришел? Куда ты ходил? Ночью?

Дима щелкнул кнопкой на электрочайнике и, не оборачиваясь, принялся собирать темно-русые волосы в резинку.

— Интересная у нас с тобой вчера встреча получилась, не так ли?

— Какая встреча? О чем ты?

Костя обошел Диму, желая заглянуть ему в лицо, но тот отвернулся и направился в ванную. Костя решил не отставать. Он стоял за его спиной, пока он умывался и чистил зубы. В душе копошились противоречивые эмоции, мысли разбегались, как тараканы. Никаких догадок относительно довольно странных Диминых слов слов не было, но Костя чувствовал, как внутри будто разгорается пожар. Он попытался справиться с волнением, но не смог, и, когда Дима повернулся к нему, намереваясь выйти из ванной, он удержал его, схватив за локоть.

— О какой встрече ты говоришь?

Дима аккуратно убрал с себя его руку и все так же молча двинулся обратно на кухню. Его спокойная уверенность и холодность действовали Косте на нервы и пугали его. Только на этот раз страх был другим — почти осязаемым, казалось, Костя даже мог почувствовать его запах. Он был реальным, а не абстрактным, как тогда, когда ему казалось, что Дима может бросить его. Теперь ему уже не казалось — он знал это. Он чувствовал. Он понимал. И деться от этой странной, нахлынувшей за одну секунду уверенности было просто некуда. Стараясь убедить себя в том, что это необоснованно, да и вообще просто наваждение, Костя попытался еще раз:

— Дим, может, ответишь?

Дима включил вилку от тостера в розетку и посмотрел на него.

— Где ты вчера был?

— В командировке, — осторожно ответил Костя, наблюдая за любимым.

Дима достал хлеб для тостов и развернул хрусткий пакет.

— Костя, а давай не будем портить наш последний совместный завтрак враньем, — спокойно попросил он. Костя почувствовал, как, начиная с кончиков пальцев, его тело обволакивает липкий ледяной ужас, вызывающий противную мелкую дрожь. Он сглотнул.

— Почему последний?..

Дима достал из холодильника банку с вишневым джемом, открыл крышку и взял маленькую ложечку.

— Потому что я ухожу от тебя. — Его голос был безразличным. Он зачерпнул ярко-бордовую массу и размазал ее по готовому тосту.

— Но почему?..

Некоторое время Дима молчал. Казалось, он размышляет над тем, что хочет сказать, сосредоточенно промакивая джемом куски поджаренного хлеба. Когда четыре тоста были готовы, он разлил в две чашки горячий, исходивший паром чай, и поставил все на стол.

— Ты вчера, когда поднимался к своему любовнику, — он облизнул палец, — никого в подъезде не встретил?

Костя замер, забыв, как дышать. Он отчетливо понимал, что именно Дима имеет в виду, и предчувствие разрушительной потери переполнило его настолько, что ноги ослабли, отказываясь его держать, и он, обессилев, присел на краешек стула. Дима опустился напротив и посмотрел прямо ему в глаза. Он не торопил Костю с ответом, а просто молча взирал на него с непроницаемым выражением лица, не спеша размешивая в чашке два кубика сахара.

— О чем ты? — наконец смог произнести Костя и сделал глубокий судорожный вдох.

Дима тихо усмехнулся.

— Только не говори, что не понимаешь. Вчера, когда ты поднимался по лестнице к своему любовнику, ты задел плечом какого-то человека. Это был я.

— Ч-что?!

Дима пожал плечами.

— Это был я, — повторил он, — тот, кого ты толкнул.

— Но… как??!

Каждый вдох давался ему с трудом, происходящее казалось каким-то ночным кошмаром. Костя даже ущипнул самого себя, чтобы убедиться в этом, но он не спал, и нервные клетки отозвались резкой болью. Костя разжал пальцы.

— Вот так. — Дима вытащил ложку из чая и облизнул ее. — Я вчера был у него же… Кстати, как его зовут? — Он с хрустом откусил кусочек тоста.

— Кого?

— Любовника твоего, кого ж еще, — Дима усмехнулся и глотнул чай. — Он вчера так и не сказал свое имя.

— Альберт, — прошептал Костя. И тут внутри будто что-то взорвалось. Он вскочил. — Дима, что?.. как?.. — Он метнулся к окну, потом обратно, остановился около стола и оперся о него ладонями, с недоумением и удивлением глядя на своего парня. Тот закинул ногу на ногу.

— Сядь, — сказал он, — я тебе сейчас все объясню.

— Говори.

— Я вчера пошел в клуб, — начал Дима, — в «1001 ночь». Ни о чем не говорит название? — Костя молчал и, подождав несколько секунд и не получив ответа, Дима продолжил: — Там наткнулся на странного парня… который затащил меня к себе домой. Точнее, в постель. Кто ж знал, что он окажется твоим любовником? Кстати, у тебя хороший вкус, он симпатичный. Только странный какой-то.

— Зачем ты пошел в клуб? — сдавленно спросил Костя.

— Чтоб тебе изменить, зачем еще.

Костя медленно опустился на оставленный минутой ранее стул и взялся руками за голову. Верить во все это не хотелось. Совсем. Но действительность опрокидывалась ледяными волнами, не оставляя места для размышлений и сомнений. Что-то странное творилось в мире. Что-то невообразимое. Внутри полыхало пламя, обжигая краешки его души, и Косте хотелось закричать, ударить кулаком в стену — лишь бы хоть как-то перекрыть эту боль, остановить этот странный глупый фарс. На лице Димы не отражалось ни единой эмоции. Он спокойно поедал хрустящие тосты и запивал их чаем.

— Я ничего не понимаю, — шепнул Костя. — Ты… Альберт… как?..

— Я могу сказать тебе то же самое. — Дима встал и поставил пустую чашку в раковину. — Ты и Альберт — как? В общем, — он повернулся к Косте, — я ухожу. Домой. Я устал от тебя. И от твоих Альбертов.

Он вышел в прихожую и подхватил за ручку большую сумку, в которую заранее собрал все свои вещи, за исключением Костиных подарков. Их он аккуратно сложил в ящик комода, не желая брать с собой. Он принял решение начать новую жизнь, где не было места ни Косте, ни чему-либо, что могло бы о нем напомнить. Решение это далось Диме трудно. Он судорожно размышлял над ним, нарезая круги по квартире, и в итоге намотал, наверное, не меньше пяти километров. Сердце будто ошпарили кипятком, в глазах стояли жгучие едкие слезы. Он так надеялся, что все изменится к лучшему, что все у них будет хорошо, так хотел верить в это… и опять оказался обманутым. Дима знал — продолжать дальше нет смысла. Костя опять изменит, несмотря на все свои обещания, а ему опять будет паршиво и больно. Лучше уйти сразу. Как бы больно не было сейчас, потом будет только больнее.

Повесив сумку на плечо, он зашнуровал кроссовки. Костя стоял в дверях. Дима помахал ему рукой, натянуто улыбнулся и вышел, хлопнув дверью.

Костя звонил каждый день, а несколько раз даже приезжал, но Дима не открыл дверь. Он просто смотрел через глазок, борясь с подступающими слезами и запрещая себе выпускать на волю любые эмоции. Ему хотелось, безумно хотелось простить, попробовать еще раз начать все сначала, и он знал — если он откроет Косте, то это неминуемо произойдет. Любовь толкала его на прощение, холодные доводы разума — на переезд в другое место и смену номера телефона. Может быть, так получится забыть быстрее… Как говориться, с глаз долой — из сердца вон. Но что-то внутри него восставало против этого. Он не мог вот так просто взять и перерубить все соединяющие их еще нити, чтобы одним ударом добить умирающую надежду. И в то же время понимал, что надеяться на что-то — просто глупо. Ведь он уже все решил. Что его еще держит здесь?

Воспаленные больной любовью клетки мозга отчаянно саднили и ныли, как кости старика в плохую погоду, сердце ухало в груди каждый раз, когда на экране высвечивался номер Кости, но Дима не поднимал трубку. В нем еще оставалось достаточно гордости, чтобы не сделать этого, и он отчаянно убеждал себя, что ему просто нужно время. Хотя бы месяц. Тогда он немного придет в себя, боль отступит, и он сможет более трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию.

Но она не желала проходить. Даже спустя два месяца она была еще достаточно сильной, но все же к нему пришло нечто вроде успокоения. Или безразличия. Дима уже не вздрагивал от дверного звонка, не задерживал дыхание, слыша пиликанье телефона. Он просто терпеливо ждал, когда раны начнут затягиваться, превращаясь в шрамы, хотя совершенно не представлял, сколько на это понадобится времени. Чтобы отвлечься от боли, он погрузился с головой в учебу, много общался с университетскими друзьями, записался в несколько секций — по плаванию, борьбе и фитнесу. Он старался иметь как можно меньше свободного времени, чтобы приходить домой уставшим, сразу же валиться в кровать и засыпать мертвым сном. Все мысли о Косте были стерты из головы и не имели больше туда доступа. А еще через месяц в газетах и на специализированных сайтах появилось объявление о продаже двухкомнатной квартиры.

О том, что произошло, знала только верная подруга Димы Ксюша. Она приезжала к нему почти каждый день, чтобы помочь по хозяйству — с уборкой, приготовлением еды, стиркой. Она никогда первая не заводила больную для Димы тему, сам он тоже не стремился об этом разговаривать, и чаще они беседовали о чем-то отвлеченном — об учебе, о соседке тете Клаве, которую чуть было не надули квартирные мошенники, о курортных городах и вообще о чем угодно, но только не об отношениях. Дима остро реагировал на любое упоминание о любви, и Ксюша, видя это, старалась даже переключать на другой канал, если по телевизору показывали какую-нибудь целующуюся или держащуюся за руки парочку. Но она не оставляла друга и всегда была рядом, за что Дима множество раз молча благодарил ее. Кто знает, что с ним стало бы, если б не она и ее такое нужное сейчас присутствие.

Время медленно текло вперед, Костя звонил все реже и уже больше не приезжал. Дима старался избегать тех мест, где они могли бы столкнуться, да и вообще предпочитал сидеть дома. Все Костины сообщения он стирал, даже не открывая, и заставляя молчать саднящее нещадно сердце. Нет, нельзя читать. Нельзя. А потом Ксюша принесла ему новую сим-карту. Вставляя ее в телефон, Дима ощутил некое сожаление, но тут же попытался избавиться от этого чувства, уверяя себя, что он все делает правильно. Ведь смысла на что-то надеяться уже не было. Новая жизнь — значит, новая жизнь. С новым номером.



Костя прикурил сигарету и уставился в темноту за окном. Ну и где носит этого Альберта?! Обещал придти еще час назад, а нету уже около трех, телефон же вообще отключен. Костя не беспокоился, что с ним могло случиться что-то нехорошее. Зная Альберта, Костя беспокоился только об одном — что этот стервец опять завис в каком-нибудь клубе или баре, и явится только под утро. А то и вообще через сутки.

Невольно Костя вспомнил Диму и подумал, что с ним такого не было никогда. Дима никогда не заставлял беспокоиться или переживать о себе, в отличие от Альберта, который совсем не годился для серьезных отношений. Точнее, он не годился ни для каких отношений вообще, кроме одного-двух раз.

Набрав его номер еще раз и снова не получив никакого ответа, Костя с раздражением кинул мобильник на пол. Да пошел он к черту! В конце концов, лучше уж быть одному! Да и на эти глупые отношения его толкнуло только отчаяние, когда он окончательно осознал, что Дима его просто бросил. Надо же было как-то залечивать глубокие порезы в душе. Кто-то был нужен рядом, а друзей, как вдруг оказалось, у него просто нет. В его жизни остались только работа и случайный любовник, который сперва и слышать ничего не хотел о переезде к Косте. Но потом согласился, сказав, что, наверное, это интересно, раз люди иногда живут вместе, да и серьезных отношений у него никогда не было, а испробовать их хотелось. Но отношениями то, что между ними происходило, Костя назвать не мог. Какие это, к черту, отношения, если Альберт появляется дома реже, чем на работе, а на все Костины попытки поговорить с ним и хоть немного его вразумить, реагирует, как ребенок на нравоучения, кривя лицо и показывая язык?

То, что кроме Кости у него есть еще и другие, он даже не пытался скрывать, что Костю неимоверно бесило и раздражало, но сказать по этому поводу он ничего не мог — ведь с самого начала знал, что Альберт из себя представляет. Но все же попробовал построить с ним совместную жизнь, слепо надеясь, что он, может быть, исправиться, когда поймет, что это куда лучше ночных гулянок. Но Альберт в этом был с ним не согласен и не собирался оставлять своих увлечений.

— Если тебе не нравится, — заявил он как-то раз Косте, — то ты можешь валить на все четыре.

Вспомнив эти слова, Костя решил, что так и стоит сделать.

В два часа ночи Альберт все же соизволил явиться домой. Слегка покачиваясь, он стащил с ног свои модные кроссовки, и устремился на кухню, где в темноте сидел, дожидаясь его, Костя. Альберт щелкнул выключателем, безразлично оглядел Костю и переполненную окурками пепельницу перед ним, и пошел к холодильнику.

— Есть вода? — спросил он, переставляя бутылки на дверце.

— На столе, — глухо ответил Костя и прикурил новую сигарету.

Альберт вытащил из шкафа стакан.

— Чего не спишь?

— Тебя жду. — Костя повернулся к нему. — Почему ты опять где-то шляешься?

— Не шляюсь, а гуляю, — невозмутимо поправил его Альберт.

Костя встал.

— Слушай, Альберт. Тебя самого это все еще не задолбало?

— Что именно?

Костя невесело засмеялся и раздавил недокуренную сигарету в пепельнице.

— Твой образ жизни. Ты же пьешь, куришь и трахаешься, с кем ни попадя!

— Я не курю, — возразил Альберт.

Костя раздраженно вздохнул. Слова путались в голове — их было слишком много, и он никак не мог составить из них связную фразу, а сказать ему хотелось бы многое. Гнев на Альберта перемешивался с презрением и злостью, а где-то далеко-далеко он ощущал смутную тоску и грусть.

— Ладно. — Костя сел обратно на стул. — Делай, что хочешь. Но только без меня.

— А? — Альберт обошел его и, нагнувшись, заглянул ему в глаза. — Это значит, что ты меня бросаешь, или как?

— Бросаю, — подтвердил Костя.

Альберт фыркнул.

— Ну и слава богу.

На следующий день Костя отнес в кабинет директору заявление об увольнении. Он не хотел больше видеть Альберта — никогда и нигде, а уж тем более, не горел желанием работать с ним в одном офисе. Расспросив о причинах ухода, директор нехотя подписал бумагу. Костя собрал свои вещи с рабочего места, сложил их в сумку и, закинув ее на плечо, отправился домой. На него вдруг навалилась такая усталость, будто он сам, без чьей-либо помощи разгрузил пять вагонов с углем. Хотелось просто сесть и смотреть в одну точку, не двигаясь.

Мысли о Диме теперь практически не покидали его. Он скитался в одиночестве по своей квартире, заглядывая во все углы и бессознательно перебирая вещи — переставлял статуэтки на полках, перекладывал с места на место одежду. Однажды он наткнулся на забытую Димой резинку для волос, и долго держал ее в руках, сжимая, сминая, пытаясь уловить еще, быть может, оставшийся на ней запах его волос. Костя уже не пытался скрыть от себя, что Дима нужен ему. Впрочем, он понимал это и раньше — почему же тогда так глупо себя вел? Зачем связался с этой шлюхой Альбертом, если на самом деле всегда дорожил только одним человеком и только один человек был для него действительно важен? Какое-то время Костя пытался оправдать себя в своих же глазах, но потом отбросил эти попытки. Что толку? Если он будет закрывать глаза на свою вину, она не станет от этого меньше. Вот только от понимания этого было безумно больно, а куда деться от этой боли, Костя не знал.

Прошло уже два месяца с момента их расставания, и с тех пор Костя ни разу не видел Диму. Не видел и не слышал. Отчасти Костя понимал такое его поведение — он бы сам, наверное, не смог простить измену. А с другой стороны — неужели Дима его никогда не любил, если не отвечает даже на СМС? Неужели ему удалось вот так быстро все забыть?

Костя терзал себя этими вопросами, отчего уснуть порой получалось с трудом, и он проваливался в сон только под утро, когда за окнами уже начинал слабо разгораться розовый рассвет. Просыпался ближе к полудню, ощущая себя уставшим и разбитым. Его жизнь превратилась в череду наполненных пустотой дней, ничем не отличающихся друг от друга, мысли ползали по кругу, снова и снова возвращаясь на исходную точку. Эта апатия не нравилась Косте, но как вернуться в нормальное состояние, он не знал. Он никак не мог встряхнуться — даже любимые хобби не доставляли ему удовольствия, а только раздражали. В конце концов он решил прогуливаться каждый вечер по улицам, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, чтобы находиться в обществе пусть даже и незнакомых людей, которых он никогда в жизни больше не увидит. Он неосознанно бродил по тем местам, где когда-то они ходили с Димой вдвоем, в смутной надежде на случайную встречу. Однажды ноги словно сами собой привели его к Диминому дому. Костя долго стоял перед ним, смотря в темные окна на третьем этаже, пытаясь уловить за ними какое-нибудь движение. Но свет в окнах не зажигался.

Костя стал приходить туда каждый день — просто стоял и смотрел. Он сам не знал, чего ждет, и уже даже не надеялся встретить Диму. Да и встреча эта с каждым днем пугала его все сильнее. Что он скажет, если они все-таки увидятся? Попросит прощения? Как глупо. Дима не желал верить в его извинения — Костя знал это более, чем отлично. Попытается убедить в своей искренности? Смешно. Он столько раз его предавал, что поверить еще раз не получится. Сказать было бы просто нечего. И вдруг с ужасающей ясностью Костя понял то, что не доходило до его сознания раньше — они больше никогда не будут вместе. Теперь они просто знакомые, просто никто друг другу. И во всем виноват он сам. Он взял и своими же руками разрушил свое счастье.

Каждый вечер Костя против своего же желания шел во двор дома Димы и простаивал под его окнами по несколько часов кряду, не обращая внимания на погоду. Он мок под дождем, ежился от ледяных порывов ветра, но уже не ощущал холода. Его душа будто одеревенела — он не чувствовал ничего, и только понимал, что свет в тех окнах и изредка мелькавшие за занавесками размытые силуэты — все, что у него осталось.

В один из таких вечеров, когда он, как обычно, стоял на асфальтированной дорожке чуть поодаль от входа в подъезд и всматривался в темные квадраты окон, он услышал голоса идущих по двору двух человек. Слов было не разобрать, да Костя особо и не вслушивался — они его не интересовали. Но все же он повернул голову и посмотрел в сторону источника звука — машинально, без малейшей искры любопытства, и увидел две темные фигуры. Они понемногу приближались, голоса становились громче, и Костино сердце ухнуло вниз, когда в одном них он узнал Димин.

Он отступил на шаг, всматриваясь в сгущающийся вечерний мрак. Нет, он не ошибся — это был действительно Дима. Он шел рядом с каким-то парнем чуть выше его ростом, они болтали, видимо, обсуждая что-то веселое. Костя напряг слух, но слова все еще были неразборчивыми. Парни свернули к подъезду. До Костиных ушей донесся смех, и он вздрогнул. Громыхнула железная дверь.

Постояв еще какое-то время, Костя медленно побрел домой, стараясь не думать о только что увиденном. Почему-то у него не было сомнений, что незнакомец — не просто друг Димы. Откуда взялась эта уверенность, он сказать не мог, но с каждой секундой она становилась все крепче. Конечно, так и есть. Дима не стал долго грустить в одиночестве и быстро нашел замену Косте. Эта мысль резанула по сердцу острым лезвием, заставив его сжаться. Все кончено. Он ходил туда, к подъезду именно для того, чтобы убедиться в этом, не замечая, что надежда, вопреки всему, еще жива. Теперь ее не было. И ходить туда больше нет смысла.

Но он не смог. Через два дня он опять стоял под теми же окнами. Что это — желание еще сильнее разодрать кровоточащую рану в сердце? Увидеть Диму еще раз в обществе того незнакомца? Костя не знал и не хотел знать, ему просто было нужно быть ближе к любимому — хотя бы вот так, когда Дима об этом даже не догадывается. Это была потребность смотреть на него — пусть издалека, скрываясь, как воришка, в темноте. Ведь другой возможности услышать его голос и хоть одним глазком взглянуть на него у Кости не было.

Дима его не замечал. Он никогда не смотрел по сторонам, а Костя и не думал привлекать его внимание. Костя знал, по какой дороге он ходит чаще всего, и останавливался обычно метрах в десяти от нее, скрываясь за густыми зарослями живой изгороди. Там его не было видно, и он мог наблюдать из своего укрытия за всеми проходящими мимо людьми, не боясь быть замеченным. Неизвестно, сколько времени он бы еще приходил вот так, если бы однажды Дима не решил пройти другой тропинкой, которая пролегала как раз через эти самые заросли.

Костя долго ждал его появления, всматриваясь вдаль и напряженно разглядывая каждого, кто появлялся на другой стороне дороги. Дима должен был придти домой примерно в это время, но его все не было. Костя терпеливо ждал, топчась на одном месте, когда неожиданно услышал за спиной тихое покашливание. Он вздрогнул от испуга и резко повернулся. Перед ним стоял Дима, сжимая в руке белый пластиковый пакет.

— Что ты тут делаешь? — спокойно спросил он. Костя не различил в его голосе ни удивления, ни злости — ничего, кроме убийственной невозмутимости. Он растерялся.

— Стою…

Дима ухмыльнулся.

— Вижу, что не лежишь. — По его лицу скользнула веселая улыбка. — А зачем ты тут стоишь?

— Смотрю.

— Куда?

Растерянность немного отступила. Костя сделал шаг вперед. Дима не сдвинулся с места.

— На тебя. Просто я… — Костя сцепил пальцы, чувствуя, как внутри поднимается волнение. Он так давно не видел Диму вот так, вблизи. Так давно не говорил с ним. — Просто у меня… нет другой возможности…

— Зачем?

— Я скучаю, — признался Костя.

На несколько секунд повисло напряженное молчание. Где-то далеко зарокотал гром и темнеющее небо озарилось вспышкой молнии. Резкий порыв ветра взметнул Димины волосы, и он удержал их рукой, обернувшись и посмотрев в небо.

— Сейчас гроза будет, — сказал он. — Давай зайдем домой.

И он пошел к подъезду, не оглядываясь. Костя поспешил за ним, не веря в происходящее. Неужели… неужели они и правда сейчас проведут вместе какое-то время? Как раньше… как тогда…

Дома у Димы мало что изменилось, но стало намного чище. Костя осторожно присел на край стула на кухне и сложил руки на коленях. Дима вытащил из пакета продукты и принялся раскладывать их на полках в холодильнике.

— Ты один живешь? — наконец осмелился спросить Костя.

— Да. — Дима хлопнул дверцей и подошел к столу. — Будешь кофе?

Костя кивнул. Дима полез в шкаф, вытащил оттуда упаковку перемолотого натурального кофе и схватил джезву.

— Весь день мечтал об эспрессо, — усмехнувшись, пробормотал он. — Чертовски устал в этом бассейне.

Он зажег конфорку. Костя наблюдал за его действиями, не говоря ни слова. Ему вдруг стало так тепло и уютно, будто прошлое вернулось, и он не хотел думать о том, что все это — ненадолго, и очень скоро он опять вернется в свою опустевшую квартиру. Странно, прошло только три месяца… а ему кажется, будто три года.

Дима разлил ароматный кофе по маленьким чашечкам и поставил на стол.

— Сахар не предлагаю. Знаю, что ты любишь без сахара. — Он чуть улыбнулся.

— Ты помнишь, — прошептал Костя.

— Конечно. Не так много времени прошло, чтобы я забыл. Я много чего помню.

Косте показалось, что в его голосе проскользнула горечь. Он внимательно посмотрел на Диму, пытаясь увидеть в его глазах подтверждение услышанному, но не смог найти ничего в ответном взгляде. Дима взирал на него без эмоций и интереса — как на случайного знакомого. Костя втянул воздух.

— Дим, ты скучал?

Дима не ответил. Он открыл сахарницу и, вытащив оттуда два кусочка сахара, аккуратно опустил их в чашку.

— Я люблю тебя.

Костя тут же прикусил язык. Черт, не нужно было это говорить. Он ведь знает, что такой разговор ни к чему не приведет — только, возможно, к ссоре. Дима больше никогда не поверит его словам о любви. Но ответ удивил Костю и заставил сердце застучать в два раза быстрее:

— И я тебя люблю.

От нахлынувшей внезапно радости Костя забыл все слова. Он просто смотрел на Диму сияющими глазами, боясь поверить в то, что только что услышал. Дима улыбнулся ему в ответ.

— Только не надо было тебе приходить.

— Почему? — шепнул Костя, вставая. — Почему, если мы любим друг друга?

Дима поморщился.

— Мы уже миллион раз обсуждали этот вопрос. Я не хочу верить тебе.

Костя обнял его за шею.

— Это не просто так, Дим. Понимаешь, это…

Дима не шевельнулся и не попытался высвободиться из его объятий. Костя ощущал в пальцах едва уловимую дрожь. Медленным движением он снял с Диминых волос стягивавшую их резинку и запустил в них пальцы.

— Как я скучал по тебе.

Невыносимое чувство счастья заполнило его всего, проникая в самые дальние уголки души. Он был готов стоять вот так вечность, прижимаясь к Диме. Сколько раз он уже испытывал это чувство, но только сейчас понял, какое оно всеобъемлющее.

Дима встал и повернулся к нему лицом. В его голове мотался список слов, которые он хотел бы сказать, но никак не мог решиться. Костины губы были так близко. Один момент — и все, что он выстраивал в течение этих нескольких месяцев, полетит в тартарары. Он снова не устоит перед обманчиво-правдивыми речами и снова пустится в ту же игру с уже известным концом. Он попытался оттолкнуть Костю внезапно ослабевшими руками.

— Уходи.

— Нет. — Костя медленно покачал головой. — Никуда я не пойду.

Его поцелуй был настойчивым, но осторожным, будто Костя делал это впервые и ожидал негативной реакции на свои действия. Дима не отвечал ему, а просто позволял целовать себя. Костя обхватил его за талию, прижимая к себе, и Дима ощущал его все накаляющуюся страсть и безумное желание заняться любовью прямо здесь, на кухонном столе. Почему-то ему не хотелось сопротивляться. Он провел ладонями по Костиной спине и, когда тот отпустил его, судорожно выдохнул воздух. Костя взял его за подбородок. Сдерживать себя и дальше уже не представлялось возможным, и, посмотрев к его горящие глаза, Дима сам потянулся к его губам.

Чашки, задетые Костиной рукой, со звоном упали на пол, разлетевшись в куски, но ни один, ни другой не заметили этого. Одежда полетела вслед за посудой, и Дима уже ничего не чувствовал, кроме обжигающих поцелуев, которыми Костя прокладывал дорожку на его животе. Он оперся руками о столешницу, сжимая края. Его тело била приятная дрожь. В мыслях мелькнули смутные воспоминания последних месяцев, и тут же потухли, вытесненные бешеным потоком наслаждения, страсти и эйфории.

Костя остался почти на всю ночь. Лежа в постели, они молчали, думая каждый о своем. Дима лежал к Косте спиной, а тот слегка поглаживал его руку, иногда прикасаясь губами к шее, и перебирая его распущенные волосы.

— Знаешь, — Дима перевернулся на спину и посмотрел в потолок, — не думал, что у нас с тобой еще что-то будет.

Костя приподнялся на локте.

— Я тоже не думал.

Дима перевел на него взгляд и коснулся его щеки кончиками пальцев.

— Какой-то у нас не такой любовный треугольник получился. — Он усмехнулся. — Это даже и не треугольник…

— А что? — поинтересовался Костя.

— У всех любовные треугольники, — задумчиво протянул Дима, — а у нас любовный ромб какой-то. Все не как у людей.

— Занятная геометрия. — Костя коснулся губами его щеки.

— А знаешь, — продолжил Дима. — В любовных треугольниках один угол всегда тупой.

Костя хмыкнул.

— Полагаю, ты имеешь в виду меня.

— Именно.

Они замолчали.

— У меня ведь есть другой…

— Ну и что, — спокойно ответил Костя.

— Я не собираюсь его бросать.

— Но ведь любишь ты меня?

— Это временно. — Дима приподнялся и сел. — Я думаю, тебе лучше уйти сейчас. Я не хотел… — Он повернулся к Косте. — Я не знаю, что на меня нашло, но я не хочу продолжения. Костя… извини, но я больше не хочу тебя видеть.

На секунду Костя оцепенел, не веря своим ушам.

— Что?

Дима спустил ноги на пол.

— Давай сделаем вид, что этой ночи не было.

— Не хочу, — возразил Костя.

— Зато я хочу. Уходи. — Дима стал одеваться. — Я не люблю изменять. Я — не ты. Не хочу обманывать человека, который верит мне.

Костя медленно сел. Дима поднял его рубашку и протянул ему.

— Джинсы в прихожей, — коротко сказал он и вышел.

Ничего не понимая, Костя натянул измятую рубашку. Разве они не начали все сначала? Что это вообще, черт подери, только что было?

Дима на кухне собирал веником осколки чашек. Костя встал в дверях.

— Дим, почему?

— Я уже все объяснил. — Дима замел острые кусочки фарфора на совок. — Давай не будем продолжать. Просто уйди и не появляйся больше в моей жизни.

— Сперва говоришь, что любишь… — начал Костя, но Дима не дал ему договорить.

— Костя, не притворяйся дураком. Ты сам все знаешь. Люблю или не люблю — уже не важно. Это тебя не касается.

— Касается, — возразил Костя.

— Нет. — Дима вывалил мусор в ведро. — Я уже тебе все сказал. Объяснять по второму кругу не буду.

Его голос был спокойным, но полным мрачной решимости, и Костя невольно отметил про себя, что он изменился. Да, он теперь другой… Или он всегда таким и был, а Костя просто в своей безграничной слепоте этого не замечал? Дальше продолжать разговор не имело смысла, и Костя молча ушел, до последней секунды надеясь, что Дима передумает и остановит его. Этого не случилось. Когда он шагнул за порог и оглянулся, их взгляды на секунду встретились. А потом — грохот закрывшейся двери и звенящая тишина подъезда.

Целую неделю Костя сдерживал желание пойти к Диме опять, пытаясь убить свои чувства холодными доводами разума. Но это не помогло. Он не мог не сделать еще одной попытки. Но когда он нажал на кнопку звонка возле знакомой двери, открыл ему не Дима, а совершенно не знакомая тетка в застиранном халате и с рваным полотенцем на плече. Растерявшись на секунду, Костя попросил позвать Диму, на что женщина ответила, что переехала сюда недавно, никакой Дима тут теперь не живет, она знать не знает адреса прежних хозяев и невежливо захлопнула перед ним дверь. Постояв немного, Костя вытащил мобильник и набрал Димин номер. Но ответил совсем другой человек и объяснил, что номер этот он взял недавно.

Дима просто пропал. Где его теперь искать, Костя не имел не малейшего представления. Он вернулся домой, по пути размышляя над случившимся и прикидывая в уме, куда Дима мог переехать.

На город тихо спускалась ночь. Костя стоял у окна, наблюдая за ранними сумерками. Как же это жестоко — дать надежду на что-то, возродить былые чувства, а потом просто уйти, не оставив даже возможности поговорить. Упрямое желание найти Диму таяло на глазах. Он говорил, что у него есть другой, и Костя теперь отчетливо понимал — Дима намеренно оборвал все связи именно из-за этого. Он слишком честный, чтобы обманывать того, кто ему доверяет, и, любя Костю, он все же предпочел остаться с тем, другим. Костя знал — Дима никогда его не предаст, и уж, тем более, не станет изменять. У него такая натура. Как жаль, что Костя понял это только тогда, когда потерял его окончательно.

Он вздохнул и отвернулся от окна. Он понимал, что теперь уже точно ничего не вернуть, и придется учиться на своих ошибках, хочет он или не хочет. Может быть, он еще полюбит кого-то, но вот забыть Диму не сможет уже никогда. Как бы то ни было, сколько бы боли не пришлось ему перенести, теперь он твердо знал — предавать тех, кто любит тебя, нельзя, ведь так легко разбить хрупкое доверие и загубить все чувства, опошлить настолько, что в конце останется только одно желание — поскорее от них избавиться. И этот урок он запомнит на всю жизнь.