Погремушка

Буквально через мгновение Женечка уже лежал лицом к мужчине и дышал тому в лицо. Всё его тело было вытянуто в струну, а руки были по швам. Дежурная лампочка из приёмки давала немного света, поэтому в каптёрке при незакрытых дверях было хоть и сумрачно, но различимо.

- Витя, - снова шепотом позвал мальчишка, после того, как услышал ровное дыхание засыпающего.

- Ну что ещё? Куда теперь повернуться хочешь? Или сверху уже лечь?

В темноте было слышно хихиканье, и Витя почувствовал, как в лицо полезли лохматые волосы Женечки.

- Не дыши на меня и не щекочи! Забери голову! Как же с тобой неудобно, страх!- простонал мужчина и сам отпрянул лицом от макушки пацана. – И не выгонишь, ведь. Ещё попадёшь куда среди ночи.

- Не прогоняй, - попросил Женечка и Витя почувствовал, как рука парнишки скользнула по его боку, мягко обхватив того за спину.

- Эй, ты чего? Я же не гоню. Спи. Только… Я отодвинусь к стенке, так что… держаться за меня не нужно, не упадёшь.

- Так спокойней.

И Женечка придвинулся ещё ближе. Витя снова немного сдвинул свой зад, полностью впечатавшись в стену, но пацан не отлипал, он ещё и голову положил на подушку вплотную к его. Пару минут было тихо и вроде бы даже Женечка начал засыпать, но когда его нога поползла поверх Витиных и остановилась лишь на уровне бедра, мужчина окончательно проснулся.

Он и дома не любил, чтобы жена на него наваливалась, но она, как назло, любила спать именно на его половине, причём, не позволяя мужу куда-то слинять. Даже если среди ночи Витя просыпался и пытался переползти на половину жены, она каким-то образом во сне переориентировалась и уже с другой стороны начинала наползать на него. Но это никак не гарантировало секса. Витя пару раз попытался спровоцировать её на незапланированный акт любви, но в ответ получал лишь короткое: «спать!»

Супруга Вити была классической блондинкой, причём по духу, а не по цвету волос. Она любила всё красивое, но мужа выбирала экономически надёжного. Она восхищалась искусством, но предпочитала вполне материальные подарки. Ей нравился Стас Михайлов, но в компании она с блеском в глазах и постной миной расхваливала исключительно симфоническую музыку. Все её подружки и она сама были ярыми сторонниками Гринписа, но сами каждый сезон разрывались между выбором меха для шуб и кожи для сапог. А ещё, её почему-то совершенно не беспокоило где она сегодня, что с ней будет завтра и вообще, как пройдет её жизнь, но вот где встречать Новый год, она решала с июля, а сразу же после того, как они устанавливали дома ёлку, супругу волновало лишь одно – на каком курорте они будут отдыхать следующим летом.

- Не спишь? – неожиданный шепот заставил Витю вздрогнуть.

- Сплю, - коротко ответил он и попытался изобразить храп.

- А мне не спится, - не отставал Женечка. – Страшно мне.

- Не мели ерунду. Ты не маленький. Ещё скажи, что бабайка за шкафом сидит.

- Нет, я не боюсь темноты.

- Тогда – чего?

- Что один останусь.

- Чего вдруг? У тебя же мамка вон какая крепкая. Да и молодая совсем. Она когда тебя родила, в двадцать?

- В семнадцать.

- Ого! Тогда тебе на роду написано рано жениться.

- Не хочу.

- А чего хочешь-то?

- Тебя поцеловать.

Витю шарахнуло горячей волной, словно под дых кто-то врезал. Дыхание, как говорится, в зобу спёрло. Он не шевелился, да и Женечка тоже словно умер. Можно было бы изобразить сон, и вроде как ничего и не было. Но ведь вопрос был! И ответ тоже.

- Эээ… Ты… Это.

- Нет? – простодушно спросил парень.

- Что за мысли у тебя идиотские? – вроде как обиделся Витя, но сам сжался внутренне и даже вроде как сгруппировался, будто ожидая от противника увесистый джеб прямо в лобешник.

- Но ведь ты сам говорил… Ну, что было… - наивно ответил Женечки и мужчину таки громыхнуло по куполу.

Он! Кладезь мудрости и образец конспирации! Нажрался палёного коньяка и рассказал малознакомому пацану из приёма стеклотары, что пробовал однополый секс еще в армии?! Оскара ему, Оскара…

- Я тебе совсем не нравлюсь, да? – парень завозился и вроде как нехотя, поднялся. – Извини. Я пойду. Не нужно было…

- Стоять! – рявкнул мужчина и дёрнул пацана обратно на топчан.

Наверное, в тот момент он не очень хорошо понимал что делает. Да и подумать каково будет утром, Витя тоже не успел. Зато руки его работали ловко: они смяли пацана, подоткнули под тело, навалившееся всем весом на Женечку, и прихватили запястье одной руки, подняв её над головой, и шею, обняв четырьмя пальцами за затылок, а большим потирая чуть выше кадыка. Тот лишь сдавленно всхлипнул.

- Поцеловать, говоришь, - прошипел он, сдерживаясь, чтобы не сделать мальцу больно. В ответ было лишь тяжёлое дыхание и сжавшийся кулак удерживаемой им руки. – Уверен?

- Ху… - вытолкнул воздух из лёгких Женечка и кивнул головой.

В темноте почти не было видно, но Витя уловил движение. Выпустив руку пацана, мужчина провёл пальцами по его губам, совсем так же, как часом ранее касался своего небритого подбородка, рассматривая мальчишку с пакетом для празднования днюхи. Потом он провёл подушечкой большого пальца по нижней губе, слегка оттянув её, и только после этого прижался своим ртом.

Сложно было назвать это поцелуем, скорее – сапёрской разведкой. Мужчина прислушивался к себе и своим ощущениям, пытался понять свою реакцию и родить хоть какую-то мысль. В голове было пусто. Зато в животе пролился ледяной струйкой озноб.

- Как? – еле слышно спросил он, отодвинувшись от чужих губ всего на пару миллиметров, поскольку он продолжал чувствовать, как трётся своей щетиной о гладкий подбородок Женечки.

- Всё хорошо, - выдохнул парень и тут же шумно втянул воздух носом. – Можно ещё?

Витя ослабил хватку на шее и повёл пальцами до ключицы.

- Не нужно, - тоненько проронил Женечка и дёрнулся, как будто хотел вывернуться из-под Вити.

- Целовать? – не понял мужчина и отстранился ещё больше, приподнявшись на локте.

- Нет. Шею. Не нужно…

Думать – почему, Витя не хотел. У него возникло другое желание, которое вполне уверенно начинало будоражить организм. Мальчишка, который безлико крутился у него перед глазами три недели подряд, вдруг как-то совершенно по-новому стал восприниматься – взрослый, соблазнительный, зрелый, привлекающий, неприлично аппетитный и невыносимо будоражащий. Он был, словно приманка и Витя бесстыдно клюнул на неё. Возможно, это всего лишь долгое воздержание, а может и просто желание реально подкрепить юношеские воспоминания. Но в этот момент мужчине было плевать. Он хотел секса. Причём именно сейчас и именно с Женечкой. Поэтому, продолжая медленно, но властно целовать парнишку, он запустил руку между их животами и сжал его пах.

- Но! – опять с силой выдохнул Женечка и Витя остановился.

- Что? Здесь тоже не трогать? – мужчина начинал злиться. Его завели как игрушечную машинку и теперь хотели перевернуть к верху днищем, чтобы впустую крутились колёсики?

- Прости, - извинился Женечка и плотно прижал свои ладони к плечам мужчины, впившись пальцами в рубашку. – Молчу.

Одному Кришне известно, что было в голове у пацана, но больше он, и правда, ни слова не сказал. Зато Витю несло. Что на него нашло, он не знал. То ли хмель совсем отобрал остатки разума, то ли «нижний этаж» вдруг стал главенствующим, то ли он всегда был животным. Раздевать пацана полностью он не стал, просто выдернул его из свитера, оставив задранную до подмышек фланелевую рубаху, приспустил его штаны вместе с трусами и перевернул на живот. В какой момент он освободил себя из ширинки, Витя не помнил, просто, когда он ткнулся между сведённых ног парнишки своим стояком, то вымученно простонал.

- Раздвинь, - шепнул мужчина в затылок парня и снова качнул бёдрами, стараясь потереться хотя бы о промежность Женечки.

- Не…

- Что?

- Не могу. Ноги.

Витя тут же поднялся на колени и дёрнул пацана к верху за бёдра, ставя его в коленно-локтевую. Тот лишь охнул.

- Поднимись, - шепотом скомандовал мужчина и, когда Женечка выровнялся, обхватил его поперёк груди и развернул к стене. – Теперь обопрись о стену ладошками. Хорошо?

Парень послушно прижался руками и щекой к стенке. Ощущалась прохладная и гладкая поверхность старого календаря с морским пейзажем, у которого не первую неделю спал Витя. Почему-то от этой мысли Женечка стал спокойнее.

- Умница, - похвалил мужчина и стал оглаживать бока и живот парнишки. – Расслабься.

Он жадно притирался ладонями к коже и одновременно толкался бёдрами, скользя вдоль плотно сжатых половинок. Потом руки переместились книзу и сомкнулись спереди, оглаживая пах Женечки и вяло поднимающееся достоинство. Одновременно с этим, Витя начал одной рукой стягивать и с себя штаны, высвобождая полностью и стояк и потяжелевшую мошонку.

- Ты чего такой зажатый? Отпусти себя, - Витя продолжал подбадривать рукой и себя и парнишку, одновременно прижимаясь губами к его ямке на границе роста волос на затылке. Отросшие патлы Женечки щекотали нос, но мужчине это нравилось, и он продолжал на пределе шёпота говорить с ним, одновременно слегка поворачивая голову то влево, то вправо: - Давай, мой хороший, прогни спинку, раздвинь коленки, расслабься, я легонько…

Легонько не получилось. Даже после того, как Витя несколько раз сплёвывал в ладонь и деликатно пытался раскрыть Женечку пальцами. И всё же это заводило нереально. Даже уверенное сопротивление, которое невольно проявляло тело парня. Даже неловкость и беспомощность в смене позы. Даже дрожь, и всхлипы, когда Женечку снова поставили на четвереньки. Всё это поблекло после того, как Витя вломился в жаркое и узкое тело.

- Вить… - охнул Женечка и упал головой на топчан, продолжая принимать в себя жадного и совершенно ошалевшего от ощущений мужчину.

- Ещё, ещё немного, малыш, - выстрадал осипшим голосом Витя и ускорился, чувствуя мелкую дрожь в теле.

Неожиданно всё закончилось. Сразу же после того, как пальцы Женечки коснулись поджатой мошонки мужчины. Парень и сам не знал зачем просунул руку себе между ног и снизу потрогал того, кто так жадно брал его сзади. Выругавшись бессвязно, Витя вжался в парнишку и стиснул его бока, продолжая мелко конвульсивно вздрагивать…

Сколько прошло минут после того, как они оба смогли пошевелиться и проронить хоть слова – никто не знал. Первым это сделал Витя. Он на ощупь нашёл подбородок Женечки и, повернув к себе, коснулся сухих губ.

- Ты как?

Ответа не было, мальчишка медленно начал переворачиваться, пока не прижался к Вите и не уткнулся ему носом в грудь. Мужчине ничего не оставалось, как легонько обнять пацана и попытаться понять – что только что было?

Уснуть он так и не смог, не смотря на ощущение выжатого чайного пакетика. Во-первых, он боялся задавить Женечку, хотя, всего каких-то пару минут назад, он его так давил, что… Спросонья можно было ненароком и скинуть его с топчана или хорошенько приложить рукой. Во-вторых, Вите было непонятно что делать дальше? То, что он совратил пацана, который до этого, скорее всего, вообще никогда не был с парнями, Витя был почти уверен. Тогда вопрос – почему он согласился, чтобы это с ним сделали сейчас? Или это было просто изнасилование?! Нет, Женечка сам захотел целоваться. Так может, ничего больше и не должно было случиться по его мнению? В общем, в голове был кисель. Ни одной твёрдой устойчивой мысли.

Ближе к рассвету, когда Витя всё же провалился в сон, Женя проснулся и решил тихонько выбраться из-под его руки, но мужчина моментально проснулся.

- Что? Пора?

- Я тебя разбудил, прости, - шепотом извинился Женечка и, лёжа под одеялом, стал натягивать на себя трусы со штанами.

Через узкое окошко под потолком в каптёрку просачивался свет, и теперь Витя мог более-менее рассмотреть паренька. Он был весь всклокоченный и заспанный, а на шее, в расстёгнутом вороте фланелевой рубахи краснела полоса.

- Это я тебя?! – ужаснулся мужчина и моментально дёрнулся к шее парня.

- Нет! – почти взвизгнул Женечка и попытался закрыться рукой и воротником рубашки. – Не нужно, не смотри.

- Эй, ты чего? – начал спокойно Витя, привстав на локте и забрав свою руку от его шеи. – Это же я. Мы были вместе. Всю ночь. Ты меня стесняешься?

Женечка молчал и лишь судорожно прижимал свою ладонь к непривычно оголённой шее. Мужчина коснулся пальцами запястья мальчишки, аккуратно погладил костяшки пальцев и накрыл его руку своей. Через долгие пару минут Женина ладошка медленно соскользнула на грудь и Витя увидел довольно грубый, словно толстая джутовая нитка, но давно заживший рубец через всю шею.

- Что это? – шепотом спросил он, но дотронуться не посмел.

- Это давно, - ответил Женечка и попытался подняться, но Витя его удержал, обняв и прижав к себе.

- С тобой всё хорошо? – прошептал мужчина в макушку пареньку и только когда тот еле слышно проронил – «спасибо», отпустил его.

Утром, когда пришёл Филиппыч, Витя был при всём параде: умытый, одетый в неизменную телогрейку, на рабочем месте и с отсутствием улик от вчерашнего вечера и ночи. День начинался вполне обычно, люди начали приходить сразу: к открытию подтянулись местные алконавты и шарамыжкники с парочкой грязных найденных на мусорке бутылок, попозже – бабули с сетками, наполненными чистенькими бутылками, забранными поздно вечером из близлежащих баров и кафе. Где-то к одиннадцати стали подъезжать машины, централизованно вывозящие стеклотару из сети ресторанов или бой из магазинов.

Ближе к обеду Витя стал всё чаще поглядывать на железную дверь. Он ждал прихода Женечки. Но ни в час, ни в два он так и не появился. Филиппыч понемногу бубнил, сетуя, что на молодёжь невозможно положиться. Когда же и в полчетвёртого парень не появился, Витя вызвался сходить к нему домой и узнать, что приключилось. Филиппыча это не очень радовало, но и сам он идти не хотел. Поэтому, дав своему работнику «перерыв» на пятнадцать минут, но с условием закрыться сегодня на столько же позже, главный отпустил Витю.

Не переодеваясь и даже не спросив в каком именно доме проживает Женечка, Витя рванул в соседний двор. Искать пришлось долго, никто из мамочек на игровой площадке не знал такого парня. Когда же мужчина начал расспрашивать об уборщице, то какая-то пенсионерка показала на крайний подъезд старой девятиэтажки, выглядывающей в проёме между новенькими «чешками».

Добежав до нужного подъезда и зайдя в него, Витя не сразу увидел облупившиеся двери на уровне входа в шахту лифта. На них не было ни номера, ни звонка и догадаться, что тут жильё, можно было лишь по ящику с амбарным навесным замком, видимо служившим неким хранилищем. Он прислушался, а потом осторожно постучал. Ему никто не ответил, и даже движения за дверью никакого слышно не было. Витя постучал ещё пару раз, но после нескольких минут ожидания, всё же вышел во двор.

Уходить он не хотел. Вернее – не мог. Если и правда здесь живёт Женечка, то непонятно почему никого нет дома? И куда он в принципе мог деться? Именно поэтому мужчина снова повернулся к подъездным дверям и только тогда заметил, что плотная шторка на узком окне у входа шелохнулась. Он уверенным шагом снова прошёл к облупившимся дверям и громко постучал, а когда же ему опять никто не открыл – прокрался от выхода под окно. Ждать пришлось не долго, по прошествии секунд десяти в окне образовалась прореха в шторе и появилась половина лица. Подглядывая из-под низа в окно Женечки, Витя наконец-то улыбнулся, а потом и вовсе встал во весь рост, явив себя пред его ясны очи. Шторка тут же плотно запахнулась и мужчина опять пошёл в подъезд.

На этот раз ему открыли, вернее – приоткрыли двери, но во внутрь не пригласили.

- Я болею, тебе чего? – недружелюбно прогундел Женечка, высунув в щель между косяком и дверью лишь нос.

- Пришёл проведать больного. Пусти.

- Уходи, сейчас мамка придёт.

- И что? Поставит меня в угол? Не страдай фигнёй, открой. Поговорить нужно.

- В следующий раз, - не сдавался парень. – Скажи Филиппычу, что я на той неделе приду. Наверное.

Больше разговаривать через щёлку у Вити охоты не был и он, вставив ногу между дверью и порогом, слегка надавил.

- Ты проникаешь в частную собственность, - тихим голосом возмутился Женечка.

- Вот и отлично. Мне как раз очень нужна моя собственность.

- Здесь твоего нет!

- А ты? Или ночью ничего не было?

- Тихо ты! – зашипел парень и тут же открыл двери, втянув Витю в прихожую. – Совсем сдурел? Ты чего на весь подъезд орёшь? Хочешь, чтобы нас выселили отсюда?

- Что за коммуна? Это с каких пор за личную жизнь выселяют из таких катакомб? – улыбнулся Витя, но когда в полумраке рассмотрел Женечку тут же изменился в лице. – Кто это тебя так?

Паренёк лишь отвернулся и молча уставился в угол квартиры. Хотя, квартирой это трудно было назвать – просто большая комната, сооружённая когда-то строителями при входе в подъезд для хранения детских колясок, а после - переоборудованная находчивыми работниками ЖЭКа в жильё для своих работников. И сейчас это помещение было всего лишь отгорожено невысоким стеллажом от основной, спальной зоны, а тот пятачок где находился гость, по-видимому, служил прихожей.

- Малой, ты не выделывайся, я всё равно сильнее и могу развернуть тебя, - начал угрожать Витя и заодно, пытаться повернуть Женечку к себе лицом. Когда же парень поддался, то мужчина увидел сочный налитый чернотой синяк под глазом, расползавшийся на часть щеки. – Е*анистическая сила… - присвистнул Витя и попробовал коснуться художества на лице. – Это когда же ты успел? Утром? Кто-то передыбал тебя, да? Овечай! Кто они?!

- Никто, - парень снова отвернулся.

- Я ж всё равно узнаю, тут этих утырков не так много. Как они выглядели? – Витя уже нервно разговаривал на повышенных, когда вдруг услышал, как Женечка шмыгнул носом. – Эй, малой, ты чего? Всё заживёт, а тварей я найду, обещаю!

- Это не… Это… - сипло начал парнишка и вдруг уткнулся Вите лицом в плечо, обхватив его обеими руками. – Мамка.

- Вот сууу… – начал было мужчина, но тут же осёкся. – Прости. За что она тебя так?

- Что пришёл под утро. Она проснулась, а выпивки нет. Денег тоже. Я их припрятываю, чтобы до конца месяца на продукты хватило. Ей опохмелиться хотелось, а послать в ларёк некого. Вот она и приложила меня. А ещё…

- Что? Говори.

- Подарок твой отобрала. Сказала, что я маленькая паскуда и вор. Наверное, продаст их. Извини, - Женечка поднял взгляд на мужчину.

- Господи… Да как же ты тут живёшь? – у Вити в голове не укладывалось. Ему не верилось, что кто-то действительно может вместо родительской любви или хотя бы безразличия получать столько дерьма. – А шея твоя? Это что-то из детства?

- Не важно, - снова съёжился парень и моментально замкнулся.

- Это… - начал догадываться Витя. Казалось, у него волосы на голове зашевелились. – Она?!

- Ты что?! Это не она! – моментально кинулся на защиту парень. – Мамка меня любит.

- Да уж, я вижу.

- Это отчим. Вернее – сожитель мамкин. Давно ещё. В детстве. Она счастливая тогда была, но они часто выпивали, и мамка тут же вырубалась. А я болел часто и плакал, а его это бесило. Он меня вечно грёбаной погремушкой называл. Потому что шумный, мол. Он мои хныканья и плач иначе как посторонний и раздражающий шум и не воспринимал. Вот один раз он и решил меня сам по-пьяни успокоить.

- Он тебя душил?! Что же за мразь такая?

- Я сильно тогда орал, но уже не от болезни, а от страха. Когда начали соседи в двери стучать, я уже задыхался, поначалу-то он просто волочил меня за шею на верёвке, но потом понял, что нужно соединить концы и перекрутить. В общем, вовремя меня вытянули, не додушил он, а шрам от содранной кожи и удушья остался на память.

От услышанного мужчина лишился слов. Всё походило на какой-то ужасный фильм абсурда. Так не бывает! Никто не относится с такой жестокостью к детям. Или мы просто живём каждый в своей ячейке и не хотим замечать несправедливость? И самое поразительное, что даже после таких ужасов, пережитых пацаном в детстве и продолжающихся унижений в подростковом возрасте, он остался добрым и совершенно неиспорченным человеком. Единственное чего ему хотелось – внимания и заботы, которых он так мало видел. Витя понимал, что именно он вдруг стал для мальчишки близким и нужным, потому что тот почувствовал от взрослого мужчины всего лишь интерес и обычную товарищескую поддержку. Оказывается, человеку нужно так мало. Просто быть кому-то нужным. И тут же в голове всплыла фраза Женечки, сказанная им ночью: я не боюсь темноты, я боюсь, остаться один.

Дальше рассказывать сложно, проще прокрутить всё как перемотку на видео. Именно так в голове у Вити всё и происходило, и он всё делал как будто в какой-то компьютерной игре. Схватив Женечку за руку, он потащил его за собой в стеклоприёмку. Там, отмахнувшись от Филиппыча, приказал стеречь пацана и никуда не отпускать. Оставив тихо бубнящего у окошка главного приёмщика и опешившего Женечку в каптёрке на своём топчане, Витя исчез где-то на час. Когда же он снова появился возле сооружения со старой покрученной липой растущей у боковой стены, то он был уже без телогрейки Филиппыча, а в обычной куртке и джинсах. Забежав во внутрь, он созвал «трёхминутное совещание» и на удивление, ни главный приёмщик, ни Женечка не посмели хоть что-то возразить.

- Значит так. С сегодняшнего дня я увольняюсь, - начал мужчина, но когда Филиппыч вспыхнул алым цветом и открыл рот, чтобы возмутиться такой подставе, Витя добавил: - Всю зарплату за три недели оставляю в фонд развития фирмы.

Филиппыч довольно растянул лыбу, но тут же посерьёзнел.

- А с пацаном что стряслось?

Было видно, что за время отсутствия Вити мужчина не лез с расспросами к своему нелегальному работнику, именно поэтому он попытался сейчас хоть как-то разобраться в обстановке.

- Шальная пуля, - отморозился Витя, а когда Филиппыч свёл брови и снова открыл рот, чтобы усомниться и потребовать пояснений, добавил: - Короче, заболел малой. Лицом заболел, как видишь. Будем считать – производственная травма. Поэтому я его тоже отсюда забираю.

- И я останусь один?! Как ты себе это представляешь? А кто же будет…. – начал сердито возмущаться главный приёмщик, отчего его нос покраснел, а седые брови опять съехались на переносице в кучу.

- Батя, будь человеком. Ты же придумаешь выход. Да и жена твоя может помочь.

- Не-не! Лучше сам! Ты, главное, не говори ей, что я один, а то припрётся чего доброго.

- Ну вот и ладно. Тогда мы поехали. Женёк, пошли.

- Так куда вы? – попытался всё же поинтересоваться на последок Филиппыч. – Вдруг чё? А я и не в курсе.

- Домой мы.

- А у тебя разве есть куда? Ты ж вроде бомжуешь.

- Ну, побомжевал и хватит, пора к нормальной жизни возвращаться. Правда, малой?

Женечка всё продолжал хлопать глазами и время от времени поглаживать подпухающую щеку. Он один не понимает что здесь происходит и куда он должен идти вместе с Витей?

- Ну, отчаливайте, - благословил Филиппыч и неумело перекрестил бывших работников каким-то косым знаком, больше походившим на Звезду Давида.

- Ну ты, батя, даёшь. Словно в последний путь провожаешь, - хмыкнул Витя и пошёл к железным дверям.

Выйдя на улицу, где поздний октябрь уже натягивал на себя пасмурный вечер, мужчина сделал пару шагов и остановился. Оглянувшись, он улыбнулся: и Женечка с эффектным фонарём под глазом, и Филиппыч с амбарной книжкой в руке, стояли с приоткрытыми ртами.

- Ну, чего тормозим? – засмеялся Витя и пискнул сигнализацией своей машины. – Или тебе особое приглашение нужно?

Женечка сначала по инерции согласился и кивнул головой, но потом тут же начал отрицательно мотать из стороны в сторону. Затем они с Филиппычем переглянулись, и только тогда оба сделали несмелый шаг вперёд.

- А откуда такой зверь, Витенька? – главный приёмщик явно заинтересовался прошлогодним продуктом японского автопрома. – Ты ж вроде безлошадный был. Или я что-то путаю?

- Не боись, батя, не ворованная, заработал, - кивнул головой мужчина и открыл переднюю пассажирскую дверцу. Женечка с Филиппычем, шагая в ногу плечом к плечу, подошли почти вплотную к машине и её водителю. – Прыгай, Женёк.

- Она настоящая… - заворожено проговорил парень. – И часы были настоящими, да? Не китайскими? – внезапно осенило Женечку. Он вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не знает того, кто стоит перед ним. – Кто ты, Вить?

- Свободный человек, - улыбнулся мужчина и пожал плечами. – Сейчас – точно свободный. Ну что, не боишься?

Задумался Женечка лишь на секунду. Он должен был подумать. Так его учила мама. Да, она не всегда имела время и желание воспитывать сына, но в те драгоценные минуты, когда всё же удавалось им побыть вместе, она говорила очень мудрые вещи:

«Сын, жизнь – дерьмо, и все в нём тонут. Будешь барахтаться – выживешь, но можешь остаться один. Поэтому всегда, прежде чем что-то сделать – думай. Действительно ли это то, чего ты хочешь?»

- Я ничего не боюсь, - негромко ответил Женечка и, сделав ещё один шаг к машине, сел на переднее сидение и только там добавил: - Я боюсь лишь остаться один.

Филиппыч было хотел расспросить что это значит, да и в принципе было обидно оставаться «за бортом» событий. Он даже приоткрыл было рот, чтобы расспросить своих недавних работников, но Витя ему помешал. Он мягко захлопнул дверцу авто, кивнул опешившему приёмщику и, обойдя машину спереди, сел за руль. Через пару секунд возле приёмного пункта вторсырья уже не было никакой машины.

- Во дела… - протянул Филиппыч и почесал из-под низа свою седую бороду. – Ну и люди. Сами ездиют на таких тачках, а у меня за койко место работают. Идиёты! – поставил вердикт старший приёмщик и, развернувшись, направился в помещение приёмки. Ему ещё много работы предстоит: и ящики передвинуть, и кассу посчитать, и подумать где найти ещё таких дураков, чтобы за так ему помогали, а заодно прикинуть - на что потратить две невыплаченные зарплаты отказников, неожиданно поступившие в его распоряжение.

По влажным от моросящего дождя улицам не спеша ехала машина с мужчиной за рулём и лохматым пассажиром на переднем сидении. В такую погоду, наверное, было удобно совершать преступления, поскольку разгоняющийся дождь смыл бы все следы. А ещё говорят, что дождь в дорогу – это к удачи. Но для Вити всё происходящее за стеклом не имело особого значения. Важнее было то, что внутри. Внутри машины и внутри себя самого.

- Ну что, хочешь что-то спросить? – на секунду отведя взгляд от проезжей части, мужчина глянул на парня.

- А можно? – продолжая следить за плавно ползущими домами за боковым стеклом, Женечка опять потрогал свою щеку.

- Валяй!

На какое-то время в машине повисла тишина, и лишь тихое урчание мотора вперемешку с работой «дворников» на лобовухе развлекало пассажиров. Где-то за пределами авто прорычал мотоцикл и тут же раздался хор клаксонов, а потом снова всё стихло. Витя вёл машину ровно и уверенно, но всё же постукивающие по рулю пальцы выдавали его беспокойство.

- Вить, а тебе было хорошо со мной? – наконец-то задал вопрос Женечка и мужчина, не сдержавшись, рассмеялся. – Что, совсем, да?

- Прости, - успокоился Витя, но улыбка всё равно не сошла с его лица. – Просто я не ожидал. Почему-то мне казалось, что ты должен меня завалить вопросами, причём вполне конкретными. Допустим – куда мы едем, откуда у меня машина, зачем я вообще тебя украл с работы.

- Но ты ведь и сам это расскажешь, да? Если захочешь.

- Захочу, - снова улыбнулся мужчина и, протянув руку, взял в ладонь холодные пальцы Женечки. – Всё будет по-другому. Совсем по-другому. Ты мне веришь?

Парень не ответил, а лишь склонился к водителю и положил ему на плечо голову. Руку он отпускал лишь тогда, когда мужчине нужно было переключать передачи, а потом снова цепко хватался за его тёплую ладонь.

Было немного необычно ощущать вот такую привязанность. Витя давно отвык от такого. Он как будто сам по себе существовал, и даже наличие жены никак не отражалось на его ощущениях. В какой-то момент жизни он вдруг остановился и попытался оглянуться по сторонам. Что его окружало? Какие-то люди, называющие себя друзьями, товарищами, родственниками. Какое-то скопление объектов, именуемыми домом и работой, и чередующимися как нескончаемый бутерброд. Какое-то дело, гордо наречённое бизнесом и не дающее никакого удовлетворения. А ведь в юности не об этом Витя мечтал, не «королём унитазов» с сетью магазинов по всему городу он хотел быть. Не «упакованным» придатком к своей красотке жене и «безотказным кошельком» для родной сестры. Просто в какой-то миг мальчик Витя исчез, просто растворился, вместе со своей мечтой о Северном полюсе и пингвинах, собственном горным велосипедом и большой коллекцией крошечных моделей старинных автомобилей. Появился взрослый и рассудительный Виктор Сергеич, вкалывающий днём и ночью на благо семьи и обеспечивающий все прихоти своих женщин, рвущий с места бульдозер, утрамбовывающий все проблемы пресс, печатный станок, в конце концов! Но… все окружающие как-то разом забыли спросить – а чего тебе самому, Витенька, нужно? Чего тебе хочется, милый друг?

В тот день Виктор Сергеич принял решение: продать свой бизнес, но не посвящать в тонкости семью и преподнести это как банкротство; оборвать все деловые связи, но не вычёркивать настоящих друзей из своей жизни; рассказать о плохом самочувствии близким, но не уточнять, что это всего лишь гастрит. Его не поняли. Вернее, поняли буквально и… не приняли. Так он и оказался у дверей дочернего предприятия ГорВторРесурсы гордо именуемом - приёмным пунктом вторсырья. И, о чудо! Все три недели, работая грузчиком в компании вечно бубнящего Филиппыча и улыбчивого Женечки, он чувствовал себя замечательно!

- Верю, - вдруг раздался голос Женечки и Витя понял, что погрузился в свои размышления, совсем забыв о пассажире.

- Не представляю как и что будет дальше, но знай одно – ты не будешь один. Так что бояться тебе больше нечего, - заверил он парня и добавил газу, и машина плавно перешла от утробного урчания на повышенный голос, разгоняясь по проспекту.

- Есть чего, - тихонько прошептал Женечка и счастливо зажмурился, прижимаясь плотнее к плечу водителя. Теперь он был не один.

И всё же человеческий страх никуда не девается, просто он становится каким-то осмысленным и логичным. Сегодня беспомощный страх остаться в одиночестве переродился в зрелый страх потерять то, что нашёл. Для Женечки этот человек, сидящий за рулём и уверенно ведущий машину в осеннюю ночь, стал важным. Причём не сегодня в уютном салоне недешёвого авто, а ещё три недели назад, в дверях стеклоприёмки, когда он появился в первый раз. И всё это время он следовал маминому совету:

«Прежде чем что-то сделать – думай. Действительно ли это то, чего ты хочешь?»

И он подумал. Он действительно ЭТОГО хотел…

Машина легко разрезала ночную улицу горячим капотом, увозя двух людей, которые с лёгкой улыбкой на лице думали каждый о своём. А за окном, выше домов и деревьев, за ними следовала Луна...