Вуаль эрилиона

Глава 5

Когда Гилор очнулся, снаружи, судя по звукам, уже всё закончилось, а эльф сидел у самой стенки клети и тихо переговаривался с воинами. Заметив, что эрилион пришел в себя, Ализарин спросил:

— Ты сможешь опустить эти стенки? Мы сначала хотели прорезать их мечами, но потом подумали, что можем ненароком задеть и вас.

Морщась, словно от головной боли, Гилор кивнул и прижал руку к одной из стен. Клеть тускло засветилась, но побеги молодых деревьев и стебли вместо того, чтобы просто уйти в землю, мгновенно иссохли.

— Что с его светлостью? — напряженно спросил один из воинов, поднимая бесчувственное тело на руки. Им было запрещено называть титул принцев при эльфе, чтобы не выдать их истинное происхождение.

— Арбалетный болт, — устало проговорил Гилор. — Совсем рядом с сердцем вошел, может, и задел даже. Еще хорошо, что попал ровно между ребер, иначе обломки бы легкое проткнули. Я залечил, как смог, вроде бы жизни его ничего не угрожает. Но когда очнется — неизвестно.

— А с вами что, ваша светлость? — спросил другой, едва успевая подхватить под локоть эрилиона, который начал медленно сползать на землю.

— Сильное магическое истощение, — пожал плечами тот. — Отдал всё, что было.

Во взглядах воинов больше не было ни отвращения, ни жалости — Гилор сделал то, на что мало кто мог решиться. Отдать всю магию, полностью, означало самому остаться беззащитным на несколько недель, да и то только в случае, если удавалось выжить. Столь большая отдача магических сил часто влекла за собой разрушение магического ядра, а значит, и смерть. То, что это странное существо, не раздумывая, было готово отдать свою жизнь за жизнь Тарлина, очень впечатляло. Не уважать за такое было нельзя.

Глаза Ализарина опасно сузились, когда он разглядел в куче окровавленных тел длинные уши и светлые волосы. Его спина выпрямилась, а черты лица стали непривычно твердыми, когда он проговорил сквозь зубы:

— Я знаю, кто это. Эльфы и дроу-отступники. Слышал о них кое-что. Те, кому на родине угрожает слишком серьезное наказание, сбегают сюда. Промышляют грабежом, иногда убийствами, мародерством. Правда, их обычно видели на основном тракте, не ожидал, что они добрались уже сюда. Нужно ехать быстрее, пока не появился кто-нибудь еще.

Воины растерянно переглянулись — один из принцев в глубоком обмороке, второй едва живой и в полубессознательном состоянии. Необходимо было выбрать на время нового командира отряда.

— Я вполне понимаю, что вам сложно прислушаться ко мне, — верно понял их замешательство эльф, — однако уехать отсюда нам необходимо, причем срочно. Свободная полоса закончится лишь часа через полтора. Чем раньше достигнем границы, тем лучше. Да, и еще… Гилора и его супруга необходимо посадить к вам на лошадей.

Он помог осторожно устроить Тарлина, а затем и Гилора на коней перед воинами, как прежде ехал сам. Его движения, как и слова, были твердыми и отточенными. Сейчас Ализарин совсем не напоминал того мальчишку, каким казался эти несколько дней, зато теперь действительно можно было сказать, что перед ними наследный принц империи. В любом случае, его совет был, без сомнения, дельным, и отряд осторожно двинулся по тропе, а воины временно признали лидерство за эльфом.

К счастью, по пути к границе отряду больше никто не встретился. Еще издали напрягшиеся воины заметили стоящих на дороге эльфов-пограничников, выставивших в их направлении заряженные луки и вынувших из ножен мечи. Лишь Ализарин безмятежно улыбался и безбоязненно направил свою лошадь прямо к ним. И тем сильнее было изумление отряда, когда один из пограничников вдруг бросился им наперерез:

— Ваше высочество! — Эльф в изумлении таращил свои и без того огромные глаза и явно не мог толком вдохнуть, шокированный встречей. — Ваше высочество, мы везде искали вас! Нам приказано проводить вас прямиком во дворец, — твердо закончил он. Ализарин же, выпрямив спину и царственно вскинув голову, лишь на мгновение склонил ее в согласии. — Но, ваше высочество… Я не уверен, что делать с вашими спутниками. Они ведь дроу, не так ли?

— Это мой отряд, и они поедут со мной, — властно ответил эльф. — Что до их расы — да, это действительно дроу. Но не забывайте, что я месяц провел в их землях. Кого же еще мне было набирать?

Удивлению воинов-дроу не было предела — Ализарин действительно оказался имперским принцем. Всё-таки хорошо, что Тарлин решил не открывать ему тайну своей личности, иначе без лишних и неудобных вопросов бы не обошлось.

— Ваше высочество, какими дорогами вы планируете ехать в столицу? — внезапно обратил на себя внимание другой пограничник, молчавший до сих пор.

— По имперскому тракту, — был ему надменный ответ.

На этом Ализарин развернулся и направил свою лошадь вперед, сделав знак остальным следовать за ним. Спустя несколько минут он оглянулся и пояснил:

— По этой дороге мы будем ехать часа три, затем она сливается с имперским трактом. Дальше еще час до трактира. В нем заночуем, а после я выведу вас на тропы рейнджеров — не люблю нездоровое любопытство.

Да, сейчас и впрямь нельзя было усомниться в том, что Ализарин — наследный принц Императора. Величественная осанка, отстраненность во взгляде, ни намека на эмоции на лице или в голосе.

То, что отряд движется по землям эльфов, было понятно не только по развешенным тут и там государственным флагам с крупным белым голубем, держащим под крылом яйцо, но и по самому характеру леса. Чуть более редкий, с деревьями, между листьев которых легко проходил свет, он весь казался пронизанным солнечными лучами. Птицы яркой окраски сидели в переплетении ветвей, иногда подлетая ближе и бесстрашно садясь на плечи путников.

На полпути к трактиру вновь очнулся Гилор. Сейчас он выглядел более отдохнувшим и посвежевшим, но о магии нечего было даже и думать. Подивившись тому, что сидит практически на коленях едва знакомого дроу, он попробовал возмутиться и пересесть на свободную лошадь, однако воин его не отпустил, сказав, что Тарлин, когда очухается, точно не будет ему благодарен за супруга, упавшего в бессилии с лошади и свернувшего себе шею. И Гилору не осталось ничего, кроме как смириться со своим положением.

До трактира доехали без проблем — очевидно, боги решили, что произошедшее на Свободной полосе было достаточным испытанием для них. Редкие всадники, встречавшиеся им на пути, лишь почтительно склоняли головы, видя перед собой принца, и никто и думать не смел о том, чтобы подойти с подношением, вопросом или просьбой.

Трактиром оказался дом, больше всего похожий на терем из детских книжек. Просторный, светлый, с резными наличниками и одуряюще пахнущий деревом, будто бы только что отстроенный.

Внимательно осмотрев Гилора и придя к выводу, что он уже чувствует себя достаточно бодро, Ализарин вручил ему взятый у трактирщика ключ. Открыв дверь в свою комнату, эрилион был очень удивлен, увидев в ней две уже приготовленные лохани с горячей водой и большую двуспальную кровать, на которую вошедший следом один из воинов осторожно опустил Тарлина. Всё правильно, Гилор — его супруг, и значит, именно ему следует взять на себя заботы о принце дроу. Трепетно раздевая и аккуратно омывая бессознательное тело Тарлина, эрилион наслаждался столь интимными прикосновениями и с грустью думал о том, что после выздоровления супруга у него уже не будет шанса на подобное.

Чуть позже, когда вымывшийся и переодевшийся Гилор сидел на кровати, баюкая Тарлина в объятиях, не желая упускать ни мгновения возможности таких вот, будто украденных прикосновений, в комнату, постучавшись, вошел Ализарин.

— Я хотел бы извиниться за свое неподобающее поведение, — сказал он, склонив голову.

— Я понимаю, что на этих землях ты не просто мальчик, а член императорской семьи, и тебе нужно вести себя так, как того велят дипломатия и этикет, — негромко ответил Гилор, даже не пытаясь спрятать свое лицо. — И если твои извинения продиктованы лишь этим, не стоит приносить их. Лицемерие со мной ни к чему.

— Нет, это… от чистого сердца. Я тогда просто… растерялся, — осторожно подбирал слова Ализарин, присев на краешек кровати. — Вот только… — Он закусил губу, становясь похожим на себя прежнего, — откуда-то наставники же решили, что все эрилионы красивы…

— Есть легенда, — согласно кивнул Гилор, — по которой мой народ действительно был сказочно красив. Но кое-что произошло, и теперь мы такие, каким ты видишь меня.

— Неужели всё то, что о вас говорят, — только легенды, и в них нет ни слова правды? — не унимался эльф.

— А что о нас говорят? — полюбопытствовал Гилор.

— Ну… что… что у вас нет женщин и что потомство вынашивают мужчины, — смущаясь, ответил Ализарин.

— Это правда, — спокойно сказал эрилион. — У нас действительно нет женщин. Но мы не делимся на «осеменителей» и «принимающих», как могло бы показаться. Любой из нас способен зачать и выносить дитя, и роль определяется лишь желанием и стремлениями каждого конкретного мужчины, ну и ситуацией в целом. У нас, конечно, есть понятия старшего и младшего супругов, но лишь в семьях правителя и его наследника. Я не знаю, как положено в однополых парах в вашей стране, но в дроуском королевстве, к примеру, поступают так же. Это делается из политических соображений, а еще потому что именно на младшего супруга возлагается обязанность по рождению детей, ведь старший не может позволить себе быть ослабленным беременностью. — Гилор не стал рассказывать эльфу, что именно поэтому и просил отдать его замуж в качестве младшего супруга.

Проследив за его рукой, бережно отводящей прядь волос с лица дроу, Ализарин полюбопытствовал:

— А твой муж знает, что ты можешь подарить ему ребенка?

— Нет, он не знает, — чуть растягивая слова, задумчиво ответил Гилор. — Не думаю, что он готов принять это. Но это уже не так важно, правда? Намного важнее, чтобы он поправился.

— Да, действительно, ты прав, — проговорил Ализарин, вставая и делая шаг к двери. — Спасибо, что рассказал мне. Обещаю, я сохраню твою тайну. Спокойной ночи, Гилор. Завтра нам рано выдвигаться в путь.

Удивительно, но и последующий путь до столицы и эльфийского дворца прошел спокойно. Не то потому что земли хорошо охранялись, не то потому что Ализарин сбил всех с толку, поехав по другой дороге. Навстречу им не попадались ни наглые разбойники, ни ловкие воры, ни ушлые торговцы, и Гилор перестал прятаться в свой капюшон, подставляя лицо еще нежарким, нежным солнечным лучам. Ему по-прежнему не позволяли сесть на лошадь самому, но было заметно, что эрилиону быстро становилось лучше — исчезла сильная бледность и слабость, даже в глазах появился неяркий блеск. Уход за Тарлином в трактире сильно вымотал его, а сейчас он уже смог бы сделать это, не устав. Увы, до дворца было немного дней ходу, и постоялых дворов на пути не было совсем, а обмывать тело своего супруга в холодной озерной воде не хотелось. Лишь по вечерам Гилор чуть смачивал губы Тарлина, чтобы они не так сильно пересыхали, и отваживался лечь спать, обнимая мужа и упираясь лбом ему в грудь. Несмотря на то, что дроу был без сознания, Гилор чувствовал себя очень защищенным, будто это не он, а его обнимают, закрывая от любых опасностей своим телом.

Ко дворцу отряд приехал рано утром. Очевидно, пограничники сообщили о скором прибытии принца, и Ализарина на площади у главного входа встречала вся императорская семья. Он едва успел спешиться, как к нему, наплевав на все условности, подбежала принцесса и бросилась на шею.

— Приветствую тебя, сын. О причинах, вынудивших тебя покинуть родной дом и страну у нас еще будет возможность поговорить. Сейчас я хотел бы, чтобы ты представил мне своих спутников, а также рассказал об обстоятельствах вашей встречи, — невозмутимо проговорил император.

Тем временем воины уже успели покинуть седла и сейчас стояли, взяв лошадей под уздцы. Лишь один из них на руках держал бесчувственное тело своего принца, на которого Гилор всё время кидал тревожные взгляды. Несомненно, им были известны и причина, и повод приезда сюда, но ни один из них не хотел брать на себя смелость и раскрывать личность своего командира. Впрочем, у них еще был Гилор, которому воины и оставили решать этот вопрос.

Сделав осторожный шаг вперед, эрилион, делая попытку спрятаться в свой капюшон еще глубже, ответил вмиг охрипшим от волнения голосом:

— Приветствую вас, ваше императорское величество! Мое имя Гилор Орлеарн, я младший супруг Тарлина Орлеарна, наследника королевства дроу. — Эрилион успел заметить, как в шоке распахнулись глаза Ализарина, стоявшего к нему боком, но больше тот никаким образом не выдал своего удивления. — В сопровождении отряда воинов мы с супругом прибыли сюда по приглашению ее высочества Альниэль.

Принцесса растерянно переводила взгляд с брата на незнакомую фигуру в капюшоне.

— Но… но почему вы здесь… вместе? — наконец сумела спросить она. — И… где сам Тарлин?.. Что с ним?! — воскликнула она, всё-таки распознав в бессознательном дроу своего бывшего жениха.

— На Свободной полосе мы подверглись нападению отступников. Принца ранило арбалетным болтом совсем рядом с сердцем. Сейчас опасности для жизни нет, но моему супругу необходим полный покой.

— Рин, с тобой-то всё в порядке? — Едва Альниэль услышала про нападение, она тут же ринулась обнимать брата, хватая его за руки, за ноги, за спину, пытаясь удостовериться, что с ним всё нормально, и одежда не скрывает страшных ран.

— Не волнуйся, сестренка, его высочество Гилор спас меня, — тепло улыбаясь, ответил ей Ализарин.

На этом император счел нужным закончить приветственные объятия, предложив вновь прибывшим пройти в гостевые комнаты и отдохнуть с долгой дороги. Конечно, у него было много вопросов и к принцу, и к его неожиданным сопровождающим, но ни одного из тех, что не могли бы подождать.

И снова в отведенных им покоях Гилор осторожно раздевал и омывал тело супруга, одновременно вознося молитву всем богам о его здоровье и страшась того, что Тарлин в любой момент может очнуться, желая еще хоть на день, хоть на час продлить возможность прикасаться к нему как к настоящему, а не фиктивному мужу.

Он сидел на постели, положив на свои колени голову дроу, и читал книгу, когда в комнаты, постучавшись, вошла Альниэль.

— Я хотела бы извиниться, — проговорила она, закусив губу. И Гилор только подивился тому, насколько брат с сестрой похожи: оба импульсивны, открыты и даже момент, чтобы принести извинения, выбрали очень похожий.

Принцесса тем временем продолжила:

— Я отправила дроу письмо с просьбой о посещении Тарлином и его супругом наших земель, чтобы суметь поздравить со свадьбой, так как мои временные проблемы со здоровьем не позволяли самой отправиться в путь. Думаю, ни для кого не было секретом, что поздравления — лишь предлог, и на самом деле я хотела увидеть того, кто лишил меня столь выгодного жениха. Вы скрываете свое лицо, но Ализарин рассказал мне, кто вы и как выглядите. Я действительно не понимаю мотивов Тарлина, заставивших его променять меня на вас, но благодарна от всей души за то, что помогли Ализарину в землях дроу и защитили от разбойников. Мой брат слишком много значит для меня, и я не могу его потерять. А потому прошу простить мне эгоистичные мысли и этот вызов, что повлек за собой угрозу для жизни Тарлина. И еще раз простите, что побеспокоила сейчас. Отдыхайте, — с этими словами эльфийка выскользнула за дверь.

Гилор, не сумевший вставить ни слова, так и продолжал сидеть, озадаченно глядя на дверь, за которой скрылась принцесса, и бездумно перебирал еще влажные после мытья пряди волос супруга, когда вдруг услышал очень тихое и хриплое:

— Гилли?..

Глава 6

Рука в волосах Тарлина замерла на мгновение, медленной лаской, будто не веря, прошлась по щеке, а потом, ловко нырнув под спину и подтянув наверх, прижала к теплому телу. Вдыхая тонкий аромат волос супруга, дроу чувствовал себя на удивление хорошо — так, будто он дома и безмерно любим. Немного беспокоила тянущая боль в груди, но ведь это такие мелочи, когда тебя обнимают нежные руки, а губы куда-то в висок шепчут благодарность всем богам. Тело слушалось плохо, но как можно было не ответить на такое искреннее объятие, не провести неловко по плечам, не прижаться губами к подрагивающему от эмоций уголку рта?..

Чуть вздрогнув от неожиданной ласки, Гилор отодвинулся, напряженно всматриваясь в глаза Тарлина и отчего-то шепотом спросил:

— Ты как?

— Хорошо, немного грудь только тянет. — Он попытался облизать сухие губы. — Расскажешь, что произошло? Или я и в этот раз, словно мальчишка, потерял сознание от легкого избытка магии?

Едва заметно покачав головой, Гилор встал, подал ему стакан и помог напиться:

— Арбалетный болт, — объяснил он по-прежнему тихо. — Даже оплетье не смогло помочь. Он совсем рядом с сердцем прошел… Надеюсь… что рядом… — неуверенно закончил Гилор и умолк, отведя взгляд куда-то в стену.

Тарлин осторожно ощупал свою грудь, ожидая найти повязку, но пальцы наткнулись только на круглый хорошо зарубцевавшийся шрам.

— А рана где? — не понимая, спросил он.

— Вылечил, — шепнул Гилор непослушными губами.

— Смертельную рану, — уточнил Тарлин. — Вылечил. Сам.

Гилор лишь кивал в ответ, всё так же не поднимая глаза на мужа.

— А что стало с твоей магией, супруг мой? — вкрадчиво поинтересовался тот.

— Израсходовал всю, — едва заметно пожимая плечами, ответил Гилор.

— Вот же ты…

Сейчас эрилион напоминал ему провинившегося ребенка, которого хотелось отругать и приласкать одновременно, и который сам безумно боялся наказания и недовольства. И всё это несмотря на то, что в случившемся не было его вины, он лишь спасал жизнь — так, как умел.

— И как только сам умереть от истощения не побоялся…

Тарлин хотел бы обнять своего супруга, показать, что он отнюдь не сердится, лишь испытывает бесконечную благодарность и сильно переживает, но дрожащие от слабости руки никак не желали слушаться, и всё, что получилось — лишь накрыть его ладонь своей.

— Не переживай, Гилли, — мягко проговорил он. — Твоя магия скоро восстановится, а я поправлюсь. Благодаря тебе.

Гилор удивленно вскинул глаза на супруга — он никак не ожидал, что Тарлин решит поддержать его. Он вообще мало понимал дроу последнее время — слишком ласково тот говорил с ним. Против воли это заставляло надеяться, что однажды Тарлин увидит в нем не только компаньона, неплохого друга и вынужденного партнера, но и обычного мужчину, своего возможного любовника.

Внезапно Тарлин осознал, что, несмотря на то, что он был без сознания несколько дней, волосы его совсем не ощущались грязными и засаленными, тело дышало чистотой, а одет он был явно не в костюм для верховой езды.

— Кто ухаживал за мной всё это время? — полюбопытствовал он.

— Ну… я… — ответил Гилор, закусывая губу и жарко заливаясь краской, а Тарлин поймал себя на мысли, что он, смущающийся, даже сейчас безумно притягателен, и, пожалуй, стоит смущать его почаще.

Слегка потянув Гилора за руку на себя, он дождался, когда тот немного неловко уляжется рядом, и осторожно обнял, зарываясь носом в волосы у самой шеи и с удовольствием вдыхая знакомый аромат. Спустя десяток минут они уже оба спали, и Гилор лишь на границе яви и сна вдруг подумал, что, кажется, его привычке обнимать ночами супруга всё же ничего не грозит.

***

На следующее утро Тарлин чувствовал себя уже намного лучше, сила рук и тела уже практически вернулась к нему, и, несмотря на все просьбы Гилора, поднялся с кровати, одевшись с его помощью. И причиной этому было не только нежелание чувствовать себя немощью — накопилось немало государственных дел и стоило всё-таки вспомнить, с какой целью они вообще прибыли сюда.

Дела закрутили Тарлина. Сначала он, естественно, удостоился аудиенции императора, но это была лишь формальность — на самом деле принца больше беспокоила предстоящая встреча с эльфийской принцессой, но в результате и с ней всё получилось как нельзя лучше. За помощь и спасение жизни своего любимого брата она была безумно благодарна Тарлину, и вместо ожидаемых резкостей обиженной женщины на него вылился поток заверений в вечной дружбе и неоплатном долге. Лишь один раз Альниэль заговорила о Гилоре:

— Я не знаю, что двигало тобой, когда ты соглашался на брак с ним, — сказала она. — Но после всего, что произошло, я не могу винить тебя в этом. Гилор, несмотря на свою непривлекательную внешность, очень достойный молодой эрилион. Надеюсь, он станет хорошим мужем тебе, и вы будете беречь друг друга, что бы ни случилось.

— Я тоже на это надеюсь, — склонил голову Тарлин. — Спасибо тебе.

Затем настало время решений прочих вопросов, в том числе о посольстве дроу в светлоэльфийской Империи. Несмотря на то, что на радушный прием принц не рассчитывал, было всё же запланировано при возможности рассмотреть некоторые вопросы внешней политики, торговли и прочего. В течение нескольких дней Тарлин улаживал все дела, лишь вечерами появляясь в отведенных им с супругом покоях, но, как бы ни уставал, всегда находил ласковое слово для него, называл не иначе как уменьшительным домашним именем и неизменно укладывал спать рядом с собой.

Эти изменения в поведении Тарлина беспокоили Гилора, он никак не мог понять, с чем они связаны — с рассказом легенды о его народе или тем неприятным инцидентом в трактире, а возможно, и с чем-то другим. Но он терялся от такой теплоты в общении, не понимал, как отвечать на нее, да и стоит ли, хоть и не чувствовал в словах и действиях Тарлина никакой фальши.

А принц и сам не осознавал толком, что происходит с ним — желание научить Гилора доверять ему как-то очень быстро переросло в потребность защищать и заботиться о нем. В его отталкивающем для многих теле скрывалась невероятной чистоты душа, но, кажется, он один из немногих сумел разглядеть ее сквозь стену предубеждений и теперь ни при каких условиях не собирался уступать эту душу кому-то еще.

Более того, Тарлин заметил, что даже тело супруга начинает нравиться ему. Не то оттого, что принц уже настолько привык к нему, что не замечал его особенности, не то потому, что сверху накладывался прекрасный образ, который являлся ему несколько раз, но с каждой ночью, прижимая к себе расслабленное тело Гилора, ему становилось всё сложнее сдержаться и не зацеловать, не заласкать своего юного и всё же такого мудрого мальчика. Он как наяву представлял, как обводит языком чуть выпирающие позвонки на его шее, выступающие ребра на худеньком теле, как гладит всюду, куда только может дотянуться ладонями, но всё, что мог позволить себе — легкий поцелуй перед сном куда-то в макушку.

Еще Тарлин понял, что за то время, что он провел без сознания, отношение других к Гилору тоже очень сильно изменилось. Никто больше не чурался ни его самого, ни его прикосновений, воины обращались крайне уважительно, Ализарин чуть ли не заглядывал в рот, а Альниэль, кажется, и вовсе боготворила. Всё чаще его можно было видеть без капюшона, всё чаще слышался его смех, и когда за ним, хриплым и поскрипывающим, Тарлину чудился перезвон колокольчиков, он неизменно задавался вопросом, а слышит ли их кто-нибудь еще.

Вечером накануне отъезда домой к Тарлину подошел один из эльфов. Принц немного знал о нем — лишь то, что он весьма ловкий и успешный торговец, очень представительно выглядящий, но ему он был по непонятным причинам неприятен.

— Принц Тарлин, — вкрадчиво обратился к нему эльф. — Говорят, что ваше супружество с принцем Гилором имеет вполне определенный и при том небольшой срок, правда ли это?

— С чего вдруг вас так заинтересовала моя личная жизнь? — внутренне поморщившись, спросил Тарлин.

— Если это правда, мне очень хотелось бы претендовать на руку принца Гилора после расторжения вашего брака. Он чрезвычайно выгодная партия для меня и моей семьи. Супружество с ним позволит мне и нашей Империи в целом наладить торговые связи с Херстоном. Также я буду способствовать их открытию с дроуским королевством, как и добьюсь существенной скидки для вас на абсолютное большинство наших товаров.

— Не думаю, что этот разговор сейчас к месту и ко времени, — ответил Тарлин, внешне оставаясь совершенно спокойным, хотя внутри бушевала ярость. Даже если бы он не собирался сделать всё, чтобы остаться с Гилором и после обязательных лет брака, он ни за что бы не заставил эрилиона выходить замуж за этого торговца. Хватает уже и того, что брак с ним был навязан, больше он ни к чему не собирается принуждать юношу, и если Гилор всё же вновь когда-нибудь задумается о браке, то выбирать супруга будет только по сердцу.

Одна только мысль о том, что однажды Гилор может оказаться в чужих руках, чужой постели, выводила Тарлина из себя. Уже давно прошло время, в которое он обычно возвращался к супругу, а сегодня всё бродил по ночному саду, освещенному маленькими стайками светлячков, и пытался заглушить в себе ярость и чувство необходимости подтвердить, кому сейчас на самом деле принадлежит Гилор.

Стремительно ворвавшись в спальню, Тарлин увидел своего супруга, свернувшегося клубочком под одеялом, грустного и одинокого. Кажется, эрилион уже не ожидал увидеть его в эту ночь, лишь предполагая, где и с кем супруг проведет ее, и ярость угасла, но решимость осталась.

— Гилли, — издалека начал он, — помнишь, что я обещал найти любовника, достойного тебя?

Гилор сел на постели и, обреченно вздохнув, слегка кивнул — хотелось хоть раз почувствовать себя желанным и нужным, и пусть даже это будет не Тарлин, но хотя бы тот, кому он доверит его.

— Тогда, — продолжил дроу, присев рядом, — может быть, ты не будешь против меня самого?

Гилор на мгновение поднял глаза, но тут же опустил их вновь.

— Не нужно заставлять себя, оно того не стоит.

Несмотря на всё отчаяние, быть взятым именно Тарлином из жалости не хотелось. И всё же…

— Мой маленький глупый Гилли… Это совсем не из жалости, как ты, похоже, подумал. И не смеха ради, а потому что я сам — слышишь, сам! — этого хочу.

Сев на кровать, он аккуратно коснулся волос супруга, убрал непослушную прядь за ухо и, скользнув пальцами на затылок, притянул к себе и поцеловал. Сначала нежно, мягко, словно давая Гилору распробовать, а потом всё смелее лаская его язык своим, чуть прикусив его нижнюю губу и вырвав этим неожиданный для обоих тихий стон. Гилор сидел, практически не шевелясь, то ли не зная, как правильно ответить, то ли боясь спугнуть эту неожиданную ласку, а теплые губы тем временем спустились к шее, пока руки ловко расстегивали пуговицы на пижамной курточке. Сняв ее и отбросив в сторону, Тарлин стянул с себя тунику и уложил Гилора на подушки, снова целуя, прижимаясь кожа к коже. Кончиками пальцев, вызывая дрожь, он обвел линию острых ключиц, огладил ладонями бока — так, как раньше только мечтал, а затем поцелуями спустился на грудь, поглаживая языком и слегка прикусывая соски. Он не испытывал никакой неприязни, целуя это несовершенное тело — всё его существо хотело показать Гилору, что он желанен и что подобное удовольствие сможет получить только с ним. Задыхаясь от незнакомых ощущений, Гилор инстинктивно приподнял бедра, пытаясь потереться ими о Тарлина, и тут же горячая ладонь, воспользовавшись моментом, нырнула под ягодицы, сильнее прижимая к упругому телу. Эрилион всхлипнул, почувствовав, как его напрягшийся член прижался к такому же твердому члену супруга.

— Теперь ты мне веришь? — прошептал он, поглаживая губами чувствительное ухо, и, дождавшись невнятного согласного возгласа, нырнул пальцами под резинку спальных штанов, стаскивая их, и скинул собственные бриджи.

Впервые увидев доказательство чужого возбуждения, Гилор в шоке распахнул глаза и тут же зажмурился, заливаясь краской, и Тарлин снова подумал, что его смущающийся супруг выглядит крайне соблазнительно.

— Не бойся только, — улыбнулся дроу, чуть разводя ноги Гилора в стороны и устраиваясь между ними.

Нашарив под матрасом плоскую бутылочку целебного бальзама, он вылил немного себе на пальцы, тщательно смазывая их. Тарлин поцеловал подрагивающий живот супруга и прикусил его тонкую кожу, отвлекая от действий своих пальцев, нырнувших в ложбинку ягодиц и поглаживающих судорожно сжавшуюся дырочку.

— Не бойся, Гилли, — проговорил он, увидев побелевшие кисти, стиснувшие простыню. — Тебе не будет больно. Немного непривычно сначала, но потом только приятно.

И, едва договорив, надавил чуть сильнее, заставляя расступиться тугие мышцы. Вздрогнув, Гилор прерывисто выдохнул и попытался расслабиться, впуская палец глубже. Плеснув еще бальзама, Тарлин добавил второй, сначала медленно, а потом всё быстрее и сильнее двигая ими, раздвигая и растягивая. В какой-то момент он, наконец, коснулся простаты, и Гилор громко что-то простонал, но тут же закусил ребро ладони, шокированный своей реакцией. Мягко отведя его руку в сторону, Тарлин для верности переплел его пальцы со своими:

— Не закрывайся от меня…

Почувствовав, что мышцы больше не сопротивляются проникновению, а Гилор почти отпустил себя, сладко постанывая и чуть заметно подаваясь навстречу пальцам, дроу вытащил их, огладил ладонями разметавшееся перед ним тело и, смазав себя, приставил головку члена к растянутой дырочке. Мысль о защитном заклинании мелькнула и пропала: это же его Гилли, юный, невинный, которого так хотелось пометить везде — горячими поцелуями снаружи и потоком спермы внутри, чтобы никто больше не посмел покуситься на него.

Внимательно следя за выражением лица своего супруга, Тарлин двинулся вперед, плавно входя сразу до конца. Заметив, как Гилор пытается выдохнуть сквозь стиснутые зубы и как заблестели от невольно выступивших слез его глаза, он положил ладонь на его крестец и пустил волну обезболивающей и заживляющей магии. Пусть Тарлин и не владел большими силами, но на это его умений хватило.

— Так лучше? — спросил он, когда эрилион снова смог свободно дышать и приоткрыл глаза. — Дальше будет лучше, обещаю.

Просунув под его бедра подушку, Тарлин медленно подался назад, а потом снова вошел, но немного под другим углом, и уже через пару движений Гилор громко вскрикнул, впиваясь ногтями в его руку. Довольно улыбнувшись, дроу начал двигаться быстрее, заставляя супруга выстанывать что-то бессвязное, подаваться навстречу, судорожно сжимая уже наполовину сдернутую с постели простыню. Тарлин был уверен, что после, вспоминая, как вел себя, Гилору будет стыдно и неловко, но сейчас, расслабившийся, не сдерживающий себя, он был прекрасен. Дроу сжал ладонью его член и приласкал головку, чтобы добавить еще больше приятных ощущений. Слишком острыми стали они для неискушенного эрилиона, и потому, буквально минуту спустя, он выгнулся, захлебнувшись стоном, и кончил, орошая спермой ласкающую его руку. Перед тем, как Тарлина захлестнул его собственный оргазм, он успел заметить, как вновь изменился Гилор, на несколько мгновений показывая свое истинное лицо.

Тарлин осторожно вышел, отправляя еще одну волну энергии и залечивая возможные повреждения, убирая боль в растянутых мышцах. Аккуратно вытерев их обоих лежащим недалеко полотенцем, он лег рядом с супругом, тут же крепко прижимая его к себе — мало ли, какие неприятные мысли могут сейчас родиться в голове у этого неуверенного в себе мальчика. Гилор сразу воспользовался возможностью и спрятал лицо в изгибе его шеи, чувствуя себя совсем не готовым прямо сейчас смотреть в глаза Тарлину и о чем-то говорить.

— Всё завтра, Гилли, спи, — мягко велел тот, поцеловав влажную от пота макушку и покрепче сжав супруга в объятиях, показывая, что никуда его в ближайшее время отпускать от себя не намерен.



Глава 7

Проснувшись еще затемно, Тарлин позволил себе понежиться несколько минут в постели, нежно обнимая закинувшего на него ногу уже не фиктивного супруга. Собственное поведение и желания озадачивали его — да, Гилор с первых дней был интересен ему как собеседник и друг, после добавилось желание сделать его счастливым и хотя бы поспособствовать тому, чтобы он узнал радость ласк и секса, но и в мыслях не было сделать это самому. И лишь после ранения он почувствовал неотвратимую тягу к этому существу даже в такой его ипостаси. Тарлин сопоставил время, и в груди неприятно кольнуло: что, если это не случайность, а последствия травмы или ее лечения? Сильнее всего будоражила мысль, что в таком случае всё может исчезнуть в любой момент так же, как началось, и больнее всего придется Гилору, сам-то он совсем не против любить и хотеть его, невзирая на мнение остальных.

Поцеловав спящего мужа в выглядывающее из-под тонкого одеяла плечо, он аккуратно выбрался из кровати и, одевшись, направился в императорскую библиотеку — проверка неожиданной догадки не терпела отлагательств. Не обращая внимания на роскошь убранства зала и богатство знаний в тысячах шкафов и стеллажей, Тарлин сразу подошел к поисковому артефакту, лежащему на небольшом столике недалеко от двери. О специфике магии эрилионов он не сумел найти ни одной книги или упоминания, что неудивительно, учитывая замкнутость и обособленность этой расы. Затем Тарлин обратился к поиску знаний об особенностях сочетания и влиянии друг на друга магии различных существ, о магии дроу и о лечебной магии в целом. Он перелистывал сотни страниц бесценных фолиантов, но ни один из них не мог рассказать ему о причине вспыхнувших желаний. Тарлин уже собирался с легким сердцем покинуть библиотеку, когда неожиданно столкнул на пол незамеченную ранее небольшую невзрачную книжицу, очень древнюю и разваливающуюся прямо на глазах, несмотря на наложенные на нее чары сохранности. «Целительная магия в полевых условиях» рассказывала о специфике врачевания в условиях военных действий, когда приходится спасать почти безнадежных пациентов после боя. Книга призывала лекарей в максимально безопасном для себя количестве отдавать свою магию, вливая ее в тела пострадавших бойцов, несмотря на то, что они проникнутся к излечившему их глубокой симпатией и физическим желанием. Она обещала, что всего через месяц подобная реакция, вызванная наполнением чужой энергией, пройдет, а спасенная этим жизнь — бесценна.

Невидящим взглядом Тарлин уставился на висящий на стене гобелен — он оказался прав, неслучайно возникли эти чувства и так же неслучайно им предстоит в какой-то момент исчезнуть. Как правильно будет теперь вести себя с Гилором, если хочется постоянно быть рядом, нежить его, обещать вечную любовь и счастье рядом с собой, но этой вечности суждено продлиться лишь месяц? Нельзя, нельзя давать понять ему, как глубоко он сейчас небезразличен Тарлину, но еще более нельзя рассказать о прочитанном. Пусть всё случится так, как должно, но он не имеет права ни словом, ни делом разочаровать Гилора.

Когда Тарлин вышел к завтраку, никто не смог бы и заподозрить, какие борьба и тревога изводят его душу. Приветственно кивнув собравшимся, он внимательно посмотрел на супруга, но тот ответил ему, лишь слегка удивленно приподняв бровь. У дроу сложилось впечатление, что даже после вчерашней ночи Гилор не ждал изменившегося к нему отношения, тем более что проснулся он в одиночестве. И не сказать, что Тарлину стало легче от этой мысли, скорее вновь неприятно кольнуло разочарование в себе, и еще сильнее — то, что супруг так и не дал понять, значила ли эта ночь что-то для него самого.

После завтрака у ворот дворца отряд уже ожидали оседланные лошади — настало время возвращаться домой. Помня о произошедшем на Свободной полосе, эльфийский Император приказал трем искусным гвардейцам сопровождать их вплоть до границы с королевством дроу — слишком большой отряд привлек бы к себе ненужное внимание, к тому же каждый из них мог бы заменить собой не один десяток обычных бойцов.

Снова начались ночевки в полях, на полянах лесов и безликих комнатах трактиров, и неизменно Гилор устраивался рядом с Тарлином, прижимаясь как можно теснее. Он не делал попыток соблазнить принца или хотя бы намекнуть на это и только обнимал его, молча и как-то отчаянно. Тарлину же стоило огромных усилий сдержать себя, не повалить лежащего рядом юношу на спину, не накрыть своим телом, сминая в горячем поцелуе его губы, не заласкать до тихих сладких стонов. Он дал себе слово не привязывать Гилора к себе еще ближе и старался честно сдержать его. Воины лишь иногда с интересом поглядывали на них, располагаясь как можно дальше, чтобы не смущать супругов в их возможном стремлении познать друг друга.

Подъезжая к свободной полосе, Тарлин никак не мог унять тревогу, ледяной ладонью сжимающую сердце и заставляющую его беспокойно трепыхаться в груди. Поглядывая на Гилора, он замечал, как крепко тот сжимал губы и постоянно оглядывался по сторонам, словно перенял от него волнение. Сделав отряду знак остановиться, Тарлин спешился и подошел к супругу, осторожно стягивая его на землю. Он молча обнял Гилора, бережно, но вместе с тем крепко, надежно прижимая к себе, гладя по плечам, спине и рукам, пытаясь хоть немного расслабить его напряженные мышцы и успокоиться самому. Не обращая внимания на удивленных подобным проявлением чувств воинов, он приподнял лицо супруга за подбородок и поцеловал — сильно, глубоко, буквально клеймя своими губами и черпая в нем уверенность.

Напряжение, достигшее своего апогея, когда отряд пересекал границу, даже не думало отпускать Тарлина. Сощурившись, он внимательно вглядывался вдаль, но даже это не спасло их. Вдруг возникший слева дроу, облаченный в ритуальный черный балахон, вскинул руки, разламывая ярко светящийся артефакт, и отряд накрыло сферой разряженного воздуха, заставляя всех, находившихся внутри него, потерять сознание, неловко съезжая с еще двигающихся по инерции лошадей на землю.

***

Первым открыв глаза, Тарлин сразу понял: Гилора среди них нет. Магия эрилиона, напитавшая его тело, как будто горела, призывая вскочить и, оставив все дела, броситься на поиски своего хозяина. Поднявшись, Тарлин, потрясывая воинов за плечи, пытался привести их в чувство, но попытки были тщетными, оставалось только ждать, когда они придут в себя сами. Обхватив себя руками, будто пытаясь успокоить беснующуюся внутри магию, он ощущал себя осиротевшим без привычной молчаливой поддержки Гилора, без его постоянного присутствия рядом. Тарлин пытался разобраться, были ли это его собственные чувства или снова выверты магии, но в любом случае следовало как можно скорее отыскать Гилора и молиться богам, чтоб успеть до того, как ему сильно навредят.

Как бы ему ни хотелось отправиться на поиски эрилиона прямо сейчас, Тарлин прекрасно понимал, что сами они это сделать будут не в состоянии. Необходимо добраться до земель дроу, отправить послание отцу — он искренне жалел, что никто в их отряде не владеет ментальной магией и не может сделать это прямо сейчас, — сообщить эрилионскому правителю, в конце концов. Будучи принцем, Тарлин понимал, что ситуация с похищением Гилора может вылиться не только в его личную трагедию, но и в политический скандал.

Очнувшиеся воины моментально оценили произошедшее и, видя, что принц находится одновременно в ярости и практически отчаянии, не докучали вопросами и уточнениями. Эльфы же приняли решение вопреки приказу сопровождать дроу на всем пути до дворца и участвовать в спасательной операции наравне со всеми.

Коней гнали во всю прыть, лишь немногим не загоняя их — выносливые самцы королевского табуна почти хрипели, неся седоков практически на пределе своих возможностей. В трактире остановились лишь на несколько минут — отправить послание во дворец. Было решено при первой же возможности сменить коней, но кто сменит самих дроу и эльфов, буквально соскальзывающих с седел от усталости?

На привал было решено остановиться на небольшой поляне, путники едва успели вскипятить воды на костре да нехитро поужинать — сухари, вяленое мясо и фрукты, — как тут же уснули, не забыв, правда, выставить охранные заклинания.

На следующий день всё повторилось: бешеная скачка, капли воды вместо чая, крохи черствого хлеба вместо обеда. Но никому и в голову не пришло жаловаться — воины сильно переживали о том, что свою роль охранников они выполнили из рук вон плохо и не уберегли эрилиона. Тарлин же просто сходил с ума от беспокойства за Гилора, и ему было не до подобных мелочей.

К ночи второго дня отряд, наконец, прибыл в замок. Отправив остальных ужинать и отсыпаться, принц, даже не смыв дорожной пыли, направился к отцу — ему самому ночь предстояла бессонная.

Как Тарлин и надеялся, его величество Кронимар получил весть и уже вовсю разрабатывал поисковую операцию вместе с лучшими аналитиками королевства, начальниками стражи и вообще всеми дроу, кто хоть чем-то мог ему помочь. Старший магистр Ковена магов горячо уверял принца, что они ищут Гилора своими силами и беспрестанно изучают древние фолианты, надеясь прочитать о еще неизвестных им способах поиска.

Дело затруднялось тем, что никто не мог понять мотивов похитителя — Гилли не был наследным принцем, не был магическим супругом Тарлина, да и вряд ли кто-то имел с ним личные счеты — слишком добрым существом он был. Были перебраны все варианты, принц даже рассказал о легенде эрилионов, думая, не мог ли кто-нибудь прознать о ней и попытаться помешать принцу достичь своей цели и тем самым навсегда запереть Гилора в отталкивающем теле. Кто-то высказал мнение, что похищен он был ради выкупа, но прошло уже довольно много времени, а условия его возвращения никто не заявлял. Другой же считал, что эрилиона мог похитить какой-нибудь сумасшедший ученый для изучения практически никому не известной толком расы, и эта мысль заставляла скрипеть зубами от злости и отчаяния. Не забыли и о возможных политических причинах — кто-то вполне мог хотеть таким образом разрушить и без того хрупкое сотрудничество с Хертоном.

Переговорив с советниками, Тарлин, едва успев принять ванну, тоже отправился в библиотеку и зарылся в старинные фолианты, пытаясь отыскать возможность помочь Гилору — бездействовать он сейчас никак не мог. Слуги принесли ему поздний ужин, чтобы он смог, наконец, нормально поесть, пусть и не отрываясь от книг. Когда спустя час они вернулись, чтобы забрать посуду, оказалось, что принц заснул, до последнего не оставляя чтение и положив голову на согнутый локоть.

***

Тарлин спал и видел во сне себя сидящим на троне, а рядом — сияющего Гилора, невообразимо красивого, глядящего ему в глаза и нежно держащего за руку. У их ног на большой вышитой подушке сидел остроухий мальчик, обнимавший плюшевую игрушку. Он был похож одновременно на них обоих, серые глаза пытливо взирали на мир, кажется, всё понимая и по-своему оценивая. Принц с умилением следил за малышом, ласково перебирая пальчики держащей его руки, и чувствовал себя бесконечно счастливым.

Чуть позже сон неуловимо изменился, и Тарлин увидел себя обнажённого в постели рядом с таким же нагим Гилором. Эрилион был по-прежнему прекрасен, он тихо постанывал в ответ на ласки и зажмуривал глаза, пытаясь справиться с накрывающим его наслаждением. Тарлин исступлённо целовал его грудь, живот, гладил стройные ноги, почти сходя с ума от ощущения нежной горячей кожи, такой гладкой, как не бывает ни у одного мужчины. А после, мерно вбиваясь в распростертое под ним тело и прижимая ладонью аккуратный член, он тонул в глазах цвета расплавленного серебра и пил сладкие вскрики с зацелованных губ.

Перед глазами вдруг начало темнеть, сильнее и сильнее, до тех пор, пока Тарлин не оказался в кромешной тьме, где не было ни единого звука или запаха. Через какое-то время он смог расслышать тихий шепот, тот становился всё громче, пока не стал практически оглушающим. От крика звенело в ушах, и он лишь с огромным трудом смог расслышать в нем просьбу о помощи.

***

Принц резко проснулся и сначала даже не смог определить, где находится — крик всё еще стоял в ушах, заставляя сердце, как бешеное, колотиться в груди. Он тяжело дышал, пытаясь привести мысли и ощущения в порядок, взять себя в руки — не было никаких сомнений, что голос, звучавший в его сне, принадлежал Гилору. Жажда действовать, прежде чуть притупленная сильной усталостью, снова гнала его делать хоть что-нибудь прямо сейчас.

Тарлин вновь зарылся в древние книги, коря себя за то, что заснул и потерял бесценное время, и старался не задумываться о картинах, привидевшихся ему во сне и явно рисовавших их с Гилором счастливое будущее. Принц отчетливо понимал, что у них впереди не будет ничего — ни хорошего, ни плохого, — если он хоть немного опоздает.

Страницы текстов на полузабытом языке предков мелькали перед его глазами, когда в библиотеку, практически неслышно ступая, вошел Старший магистр.

— Доброй ночи, ваше высочество, — проговорил он, прижимая к груди какую-то книгу в кожаном переплете и почему-то не глядя Тарлину в глаза. — Я кое-что нашел, но, всё же, перед тем, как идти с этим к его величеству, решил уточнить у вас. Возможно, моя находка не стоит и мелкого зерна, но вдруг… Это очень деликатный вопрос, и я заранее прошу за него прощения у вас, ваше высочество.

— Я слушаю, — ответил Тарлин, недоумевая, что же такое обнаружил магистр, раз это заставляет его так стесняться.

Тот глубоко вздохнул, собираясь с духом, и быстро, но отчетливо выдал:

— Вступали ли вы в интимную связь с принцем Гилором без использования заклинания чехла, и если да, то как давно это было?

— Вступал, — медленно ответил Тарлин, вспоминая детали того вечера. — Как раз накануне похищения. Это может помочь?

— Должно сработать, — облегченно выдохнул магистр, опускаясь на стоящий рядом стул и даже не спрашивая на это дозволения.

— Хорошо, — сказал Тарлин — сил на какие-либо эмоции уже не осталось. — В таком случае следует начать ритуал поиска прямо сейчас, если только он не требует долгой подготовки.

— Не требует, — объяснил магистр по дороге в ритуальный зал. — Он основан на том, что внутри тела принца Гилора сохранилась частица вашего, и именно она будет отвечать на наш призыв. Так же, как он связан с этой частицей, мы свяжем вашу кровь с его волосом. Вы, возможно, не знаете, но по приказу его величества горничные сохраняют все волосы, найденные при уборке, в том числе и на такой случай.

Тарлин лишь кивнул в ответ и восхитился дальновидностью своего отца, которая сейчас должна будет помочь найти и спасти его любимого эрилиона.

Судя по тому, что в ритуальном зале уже было всё подготовлено, и даже сам его величество Кронимар присутствовал, расположившись в кресле в самом дальнем углу, Старший еще из библиотеки ментально связался с кем-то и отдал соответствующие распоряжения.

В центре комнаты на каменном алтаре лежало огромное прямоугольное зеркало, в котором Тарлин, присмотревшись, с удивлением узнал свое собственное. На небольшой тумбе чуть поодаль находились серебряная чаша, несколько колб и серебряный же стилет.

— Не будем терять время, господа, — проговорил Старший магистр. — Прошу магов Ковена принять максимально возможное участие в ритуале. Начнем.

Десять магов — почти все, кто входил в королевский Ковен, — подошли к алтарю, положив подушечки пальцев на края зеркала. Старший же, откупорив одну из колб, вылил из нее в чашу прозрачную жидкость, больше всего похожую на родниковую воду.

— Ваше высочество, ваш черед, — сказал он, протягивая принцу стилет.

Тарлин, не раздумывая, полоснул себя по раскрытой левой ладони и сложил ее лодочкой, чтобы кровь не пролилась раньше времени. По знаку магистра и под его шепот он вылил ее в чашу, где та растворилась с тихим шипением. Затем Старший раскрыл меньшую колбу, вынул оттуда светлый волос Гилора и также опустил в чашу. Дождавшись, когда тот полностью растворится, магистр резким движением выплеснул содержимое чаши на зеркало.

Сначала оно подернулось рябью, затем дымкой, будто испаряя с себя всю влагу, а после поверхность его потемнела и несколько долгих десятков секунд не показывала ничего. Очевидно, на место, где держали Гилора, были наложены очень сильные чары, или же в его теле не осталось следа семени Тарлина, но собравшимся уже показалось, что ритуал окажется бесполезен. Однако силами большинства магов Ковена защитные чары были взломаны, и на поверхности зеркала медленно проступило изображение эрилиона в прочных металлических наручниках, лежащего без движения на полу камеры. Затем оно начало отдаляться, показывая полностью здание, становилось всё мельче и мельче, и уже больше напоминало карту, где желтой точкой пульсировало местонахождение Гилора.

Несколько минут Тарлин внимательно всматривался в зеркало, силясь понять, что ему напоминает эта картинка, затем резко поднял голову, встретившись глазами с отцом, бросил: «Я знаю, где это», — и, больше ни на кого не глядя, быстрым шагом покинул комнату.

Глава 8

Первое, что, очнувшись, почувствовал Гилор — Тарлина нет рядом. Эрилион уже давно ощущал его, даже несмотря на почти исчезнувшую магию, как продолжение себя, и оттого ярче сейчас было ощущение потери. Воспоминания о произошедшем возвращались медленно и неохотно: неожиданное нападение, Тарлин, вскинувший меч, воины, рубящие клинками и натягивающие тетиву; дальше в памяти была лишь чернота.

Не открывая глаз, Гилор прижал ладони к полу, надеясь, что оставшейся магии хватит на короткий толчок, чтобы хотя бы определить, где он находится, но земля не откликнулась — ни малейшей вибрации, ни шороха прорастающих трав. Значит, одно из двух: или нападение еще сильнее ослабило его, или рядом с ним нет ни единого клочка земли. Эрилион распахнул глаза и внутренне простонал — его опасения подтвердились, он был заперт в настоящем каменном мешке. Ему абсолютно бессмысленно рассчитывать на помощь магии — ни связаться с Тарлином, ни попытаться защититься он не сможет. Конечно, Гилор умел обращаться с мечом, и довольно неплохо, но… для этого мечом нужно было завладеть.

Гилор понимал, что его похитители не могли оставить достаточно следов, чтобы их можно было обнаружить, и потому не ждал помощи Тарлина. Очень хотелось надеяться и верить, но эрилион, загнав эти бесполезные сейчас чувства поглубже в душу, готовился встретить свою судьбу с гордостью и дерзостью, как и подобает ему, принцу по рождению и по браку. Единственное, чего он отчаянно желал — чтобы Тарлин и остальные ребята не пострадали во время похищения.

Спустя какое-то время внизу одной из стен вдруг появилась ниша, в которую впихнули краюху хлеба и маленькую жестяную кружку с водой. Голод, ранее не замеченный Гилором из-за беспокойства, развернулся в полную силу, и эрилион задался вопросом, сколько же он провел без сознания, если сейчас так сильно хочется есть.

Тускло блеснули в свете маленькой лампы под самым потолком плотные металлические браслеты, сковывающие его запястья и соединенные недлинной цепью. Откусив от принесенного хлеба маленький кусочек и отпив еще меньший глоток, Гилор решил припрятать остальное — неизвестно, сколько его намереваются здесь держать и как часто кормить.

Удивительно, но холодно не было, несмотря на то, что эти самые браслеты были его единственной одеждой. Какой смысл был его раздевать, Гилор не знал, но, возможно, похитители опасались, что он может удавиться на собственной одежде или применить ее против них. Собственная нагота сильно смущала, он не привык видеть свое тело обнаженным, не спрятанным в привычный панцирь свободной одежды, но приходилось терпеть.

Присев в углу камеры, эрилион закрыл глаза, но спасительный в его ситуации сон не шел, только неотступно преследовали мысли о Тарлине. Хотелось хоть на мгновение почувствовать касание его магии, чтобы быть уверенным — жив. Та ночь во дворце светлых, что они провели, нежа друг друга во взаимных ласках, стала самым дорогим его воспоминанием за всё время вне родных земель.

Гилор не знал, столько прошло дней с тех пор, как он очнулся — в камере не было окон, а внутренний хронометр катастрофически сбился. Было слишком страшно чего-то ждать, о чем-то думать, и потому он старался держать себя в состоянии, близком к медитативному самосозерцанию.

В какой-то момент из этого состояния его вывело яркое мерцание стены, которое прекратилось через минуту, но создало в стене довольно низкую и узкую каменную дверь без ручки — понятно, что она не была рассчитана открываться изнутри. Дверь плавно распахнулась, явив пленнику дроу аристократического происхождения и двух огромных охранников, облаченных в доспехи так, если бы они сию секунду были готовы принять бой. Впрочем, возможно, это так и было — никто из них и понятия не имел, чего можно ждать от эрилиона, даже ослабленного.

Подхватив за скованные руки, эти двое выволокли Гилора из камеры и потащили коридорами. Он судорожно вздохнул, но, наряду с ощущением, как заполошно колотится сердце, чувствовал и облегчение — скоро всё решится. Гилор был изумлен, когда понял, куда его так рьяно тащили — в ритуальный зал, самое сокровенное место любого дома. Здесь всё явно было уже готово к какому-то ритуалу: магический свет погашен, оставлены только свечи, на горелке, испуская пряный запах, плавился красный воск. Но более всего юношу встревожили прочные металлические обручи, прикрепленные к алтарю — такие использовались только во время жертвоприношения. Гадая, что же от него, лишенного магии, может быть нужно, Гилор настороженно следил взглядом за, очевидно, хозяином этого места. Воины, небрежно скинув его на пол, отошли к стене, почти полностью сливаясь с ней и не отвлекая на себя ничье внимание — профессионалы.

— Располагайся, будь моим гостем, — радушно произнес хозяин довольно приятным голосом. Он и внешностью был вполне привлекателен, впрочем, так же как и большинство дроу, и, судя по всему, не собирался скрывать от пленника свое лицо. — У нас есть немного времени до того, как придет мой брат, и мы сможем закончить последние приготовления.

Дроу заложил руки за спину и принялся прохаживаться от одной стены до другой, напоминая этим Гилору его бывшего наставника. Вот только этот, похоже, одними наставлениями да поучениями не обойдется.

— Наверняка ты задаешься вопросом, — между тем продолжил тот, — кто я, где мы и для чего. Что ж, я отвечу на них по порядку. Меня зовут Ниир Таккендар, и находимся мы в моем имении. А вот что здесь делаешь ты… Знаешь, раса эрилионов — настоящая загадка для всех, которую каждый хотел бы разгадать. И я в том числе. С ними связано много сказок, поверий… Сейчас за давностью лет их уже почти никто не помнит, а зря, ой, зря. С детства мы с братом были увлечены сказаниями об этой таинственной расе, хотелось хоть одним глазком когда-нибудь поглядеть… И что я выясняю? Эрилион собственной персоной приезжает в нашу столицу! Увы, первым протянул свои лапы к тебе наш принц, но теперь-то ты мой. Не думай, лично мне ты не нужен, — он помолчал. — Мне нужна сила, которую ты можешь дать.

Замерев, Гилор вслушивался в слова Ниира, пытаясь не поддаться панике и понять, что же от него хотят. Дроу же, подойдя чуть ближе, неожиданно ласково посмотрел на него, хотя глаза горели фанатичным огнем, и снова заговорил, но теперь уже вкрадчиво и с нежной улыбкой:

— Видишь ли, мальчик… Существует один ритуал, после которого сила, заключенная в эрилионе и умноженная в десять раз, перейдет к тому, кто пожертвует на ритуал свою кровь. Сила же это власть. И мне несказанно повезло, что мой обожаемый младший братик состоит в Ковене магов. Я знаю о тебе всё… Так что от тебя будет требоваться лишь расслабиться и позволить нам сделать свое дело.

Гилор прикрыл глаза, скрывая мелькнувшую усмешку: всё, что говорил этот дроу — лишь его фанатичный бред, не более. Будучи эрилионом, он знал, что его магия, не измененная собственной волей, не приемлет тело иной расы — оно не подойдет даже по своему физическому устройству. Даже если дроу и нашел где-то в книгах подобный ритуал, он мог сработать только при передаче магии другому эрилиону, и то сила бы не смогла увеличиться в десять раз — это против всех существующих законов. Но сейчас эти знания ничего не стоят, и переубедить Ниира и его брата не станет возможным.

— Всё, что нужно для ритуала, — тихо и еще более проникновенно сказал дроу, — принести в жертву эрилиона. Беременного эрилиона, мальчик.

Вот и всё, теперь были раскрыты все карты. Тихо звякнула цепь браслетов, когда Гилор инстинктивным движением закрыл ладонью живот, будто защищая свое нутро от посягательств посторонних. Что ж… Первый раз его брали практически по любви, второй и последний же… Гилор не обманывал себя, понимая, что именно будет предшествовать ритуалу. Весть о скором изнасиловании буквально заморозила юношу, сейчас лишь жалевшего, что ему не суждено просто умереть на алтаре. Это после придет ужас, боль, отвращение, стыд, и Гилор был благодарен своему телу за такую отсрочку.

— Так вот, — продолжил вещать Ниир, снова начиная ходить из угла в угол. — Мы дождемся моего братца-мага, он мне приготовит настоечку, чтобы встало всё, что нужно, и потом мы с тобой… м-м-м… сольемся телами. Затем часа четыре подождем, чтобы семя усвоилось, — этого времени будет достаточно, о вашей физиологии я тоже читал в книгах — и начнем наш маленький ритуал, который позволит мне, наконец, свергнуть Дагона и занять его место.

Самым лучшим для Гилора было бы снова погрузиться в медитацию, как он постоянно делал в своей камере, но голос дроу ввинчивался в уши, не давай сосредоточиться на собственном дыхании, и учащал сердцебиение. Ниир нес что-то еще, но главное о своей участи эрилион уже услышал и сейчас возносил молитву всем богам, которых знал, чтобы помогли ему встретить боль и унижение достойно и снисходительно даровали ему скорое беспамятство. Горячо поблагодарив их за те мгновения радости, что он провел рядом с Тарлином, Гилор вновь попытался воззвать к своей магии — вдруг бы получилось хоть как-нибудь защитить себя. Она, чуть подросшая за это время, металась в теле эрилиона, не находя выхода, — в ритуальном зале пол также был выстлан толстым камнем, пусть и гладко отполированным, чтобы радовать глаз.

Оставив это бесполезное занятие, Гилор прикрыл глаза и попытался отрешиться от всего, что сейчас его окружало, вспоминая глаза смеющегося Тарлина. Жаль, что даже коротких пяти лет он не сможет быть рядом, лишь одно успокаивает — теперь принц будет вправе найти себе супруга по сердцу, а не по слову отца. Тарлин… Его непонятный супруг иной раз так непредсказуемо поступал — то целоваться лез, то как с другом разговаривал; то любовника из постели прогонял, то снова становился равнодушен. Хотя теперь Гилор ему очень благодарен был — не лишился невинности в трактире каком-то с посторонним мужчиной, как сельский мальчишка-крестьянин, а по любви и с законным супругом.

Неожиданно по полу потянуло волной прохлады — открылась дверь зала, и на пороге появился мужчина, очень похожий на Ниира, не было никаких сомнений, что это его брат. Он прошел к алтарю, на ходу приветственно кивая дроу и, как ни странно, Гилору, и вынул из-за пазухи небольшой фиал темного стекла. Маг, судя по всему, в отличие от своего брата многословностью не отличался, и тот взялся объяснять эрилиону, что происходит.

— Итак, моего брата мы дождались. Теперь, эрилион, он приготовит, точнее, закончит готовить возбуждающий состав для меня, и мы приступим к главному пункту подготовки к ритуалу — осеменению твоего чрева.

У Гилора складывалось впечатление, что этому дроу доставляет удовольствие постоянно напоминать ему о том унижении, что вскоре придется пройти. Вполне возможно, что он сам, будучи, судя по всему, сумасшедшим фанатиком, унижением этот процесс не считал и видел в нем лишь способ получить недостающий ингредиент.

Тем временем маг, имя которого ему так и не назвали, подошел к Гилору, держа в одной руке принесенный фиал, а в другой — нечто, больше всего похожее на спицу. Взяв почти не сопротивляющегося эрилиона за локоть и подтащив, он довольно глубоко воткнул спицу куда-то в плечо, так, что кровь тут же потекла по ней, оказавшейся внутри полой, прямо в фиал — маг едва успел отщелкнуть крышечку.

Гилор знал, что это далеко не самая сильная боль, что ему предстоит вытерпеть, но слезы, не слушая доводов разума, сами наворачивались на глаза, будто бы этот неожиданный укол сумел разбить стену отстраненности, что эрилион старательно выстраивал в душе. Несмотря на то, что он был дважды принцем, на самом деле Гилор оставался даже не молодым мужчиной — еще мальчишкой, которому сейчас было больно и отчаянно страшно.

Маг же, не теряя времени, вновь закупорил фиал и принялся интенсивно его встряхивать. Ниир терпеливо ждал, пока афродизиак не будет готов, и, прищурившись, разглядывал эрилиона.

— Почистишь его? — обратился он к брату.

Гилора просьба не удивила — после нескольких дней, проведенных вдали от возможности хоть как-то омыться, и вынужденный справлять требования тела в небольшом углублении внутри камеры, он был уверен, что пахнет отнюдь не полевыми цветами, и разделять ложе с ним будет категорически неприятно.

Маг кивнул, всё так же не говоря ни слова, отставил фиал на столик и, как-то по особенному прищелкнув пальцами, провел ладонью вдоль его тела. Вслед за рукой прокатилась волна едва терпимого жара, очищая его снаружи и даже внутри.

Недоуменно моргнув, маг подошел к Гилору ближе и, вновь выбросив ладонь вперед, будто омыл эрилиона струей направленной магии, явственно ощупывая ею всё тело. Закончив, он слегка пожал плечами и обронил:

— Нет нужды, он в положении.

Гилор резко втянул в себя воздух, практически всхлипнув, — значит, всё-таки та ночь с Тарлином не прошла без последствий, и в нем зреет новая жизнь — маленький полудроу. Едва осознав, что в жертву будет принесен не только он, но и его не рожденное дитя, захотелось тут же свернуться клубком, закрывая руками живот, защищая его от жестоких безумств фанатиков.

Погруженный в свои чувства, Гилор не услышал голоса Ниира, скомандовавшего начало ритуала. Воины в четыре крепких руки подняли его с пола и свалили на алтарь, пристегивая лодыжки и запястья. До ужаса хотелось вырваться, но что мог сделать против двух сильных мужчин беззащитный юноша, тем более сильно ослабленный после столь скудной кормежки, едва поддерживающей в нем жизнь?

Закончив свое дело, воины-охранники снова отошли к дальней стене, позванивая доспехами, а маг тем временем начал свои приготовления. Вызвав на ладони небольшой огонек, он зажег от него длинную тонкую свечу белого воска, а от нее — все остальные, что были расставлены вокруг алтаря. Пламя, повинуясь шепоту мага, поднималось всё выше и выше, рисуя на стенах причудливые фигуры теней.

После маг снова двинулся к эрилиону, и тот закрыл глаза, чтобы не видеть его действий. Как никогда хотелось жить, теперь не только ради себя, но и ради будущего дитя, и он страстно возносил молитву всем богам, чтобы случилось чудо и его спасли. Надежда, яркая, отчаянная, внезапно загорелась в душе, та самая, которой Гилор всё это время не позволял вырваться на свет. Захотелось сильно-сильно зажмурить глаза, а раскрыв их, оказаться в надежных руках Тарлина или хотя бы в родных стенах собственной спальни.

Взяв небольшую миску с носиком, где уже давно бурлил расплавленный воск, маг принялся разливать его тонкой струйкой на живот Гилора, рисуя древний символ — секстаграмму. К счастью, капли воска начинали свой путь достаточно высоко и не обжигали, падая на обнаженную кожу эрилиона. Закончив, он вновь затянул монотонную песню заклинания, зачерпывая кисточкой какие-то смеси, больше всего напоминающие мазь, и рисуя на запястьях, щиколотках и над сердцем еще какие-то знаки.

Пение становилось всё громче и яростней, и в сосуд с настойкой редких трав пролилась кровь Ниира, а после маг залил получившийся эликсир в рот эрилиона, заставляя проглотить всё до капли.

Гилору казалось, что внутри него разгорается солнце, маленькое, но очень горячее, и когда жар его лучей дошел от макушки до самых пяток, его накрыла, наконец, блаженная темнота.

Глава 9

Чем ближе отряд подъезжал к месту, где держали Гилора, тем мрачнее становился Старший магистр. Теперь у него уже не было сомнений по поводу того, почему глаза его собрата по Ковену Тайро Таккендара последнее время горели предвкушением, а сам он отсутствовал на ритуале поиска. Поместье, спрятанное вдалеке от города и совершенно отчетливо сейчас фонившее переплетением заклятий — умеренность никогда не была благодетелью этого мага, — принадлежала именно его роду.

Короткий взгляд, брошенный Старшим на Тарлина, ясно давал понять, что принц не остановится ни перед чем в стремлении спасти своего супруга. Ему оставалось лишь гадать, чем же столь сильно зацепил этот неприглядной внешности мальчик более чем ветреного и разборчивого дроу.

Трое магов, вызвавшихся сопровождать Тарлина, еще издалека принялись осторожно плести сеть заклятий, призванных защитить отряд и нейтрализовать всё, чем сейчас опутано поместье. Они не сомневались, что принц и воины готовы огнем и мечом прокладывать путь к пленнику, но необходимо было сделать так, чтобы не пострадали и те, кто находится внутри.

К моменту, когда отряд, наконец, подъехал к поместью, плетение было готово, и маги разом набросили его на здание. Воздух наполнился свистом и воем — дали о себе знать именные охранные заклятия этого рода.

В Тарлине, спрыгнувшем с коня и первым направившемся ко входу, сейчас нельзя было даже заподозрить дроу, еще недавно погружавшегося в бездну отчаяния. Сейчас он выглядел именно тем, кем являлся — наследным принцем сильного государства, способным не остановиться ни перед чем ради достижения собственной цели. Его глаза горели яростью, когда он петлял запутанными коридорами, ведя за собой отряд, и не было даже опасности заблудиться в них — магия Гилора звала его, словно свет маяка.

Ворвавшись в ритуальный зал, он увидел мага, склонившегося с ножом над бесчувственным телом его супруга, лежащего на алтаре, — очевидно, он решил провести ритуал до конца, несмотря на появившуюся опасность. Тарлину не потребовалось даже вытаскивать меч из ножен — он лишь вскинул руки, и с искрящихся кончиков пальцев сами собой сорвались два огненных шара, мгновенно спаливших этого мага и второго дроу, стоявшего рядом с ним. Краем глаза принц отметил несколько стрел, со свистом распоровших воздух, и чей-то тихий слаженный предсмертный вздох.

Тарлину понадобилось всего несколько секунд, чтобы разрубить клинком металлические браслеты, приковывавшие Гилора, и подхватить его на руки. Старший магистр, не теряя времени, отправил в него сначала волну целебной магии, чтобы залечить возможные небольшие повреждения, и только потом прошел по его телу сканирующей волной. Он был изумлен — ничего, требующего серьезного лекарского вмешательства, не было, но в животе явно билась искра новой жизни. Посмотрев на Тарлина, Старший закусил губу — воистину чудесная беременность эрилиона не должна была быть его заботой, и если тот сочтет нужным сказать о ней супругу, то сделает это сам.

Выйдя из поместья, Тарлин снова взлетел в седло, аккуратно усаживая рядом Гилора и прижимая к себе. Магия наконец-то успокоилась, позволяя с облегчением вздохнуть, но эрилиона стоило поскорее доставить во дворец — за эти несколько дней он похудел и скорее всего пережил сильное нервное потрясение, и теперь нуждался в присмотре и заботе.

По приезде во дворец Тарлину стоило заняться государственными делами, расследовать похищение Гилора и вычислить всех причастных к этому, но у него не было сил и на минуту оставить супруга. Тот не приходил в себя уже около полутора суток, хотя лекари все как один уверяли, что нет никакой опасности для его жизни, и лишь готовили жидкие питательные смеси, которыми принц кормил бессознательного юношу.

***

Гилору казалось, будто все его желания разом сбылись: магия больше не металась в теле, а только ласково покалывала кончики пальцев, было очень спокойно, словно он и вправду оказался в собственной спальне рядом с любимым супругом. Но ведь такого не могло быть в посмертии, не правда ли?

Постепенно пришло ощущение собственного тела, а с ним — и руки, крепко прижимающей его к другому, теплому, почти горячему. Несколько минут усилий, и открылись глаза, чуть подернутые поволокой минувшего нездоровья.

Гилор сморгнул, чтобы прогнать из глаз неприятную муть, и аккуратно повернулся на кровати, рассматривая обстановку. Приглушенный свет тускло освещал комнату, будто опасаясь разбудить спящих, а полупрозрачный балдахин не уменьшал его яркости, скорее был призван скрыть мягкую постель от чужих случайных глаз. Светлые тканевые обои на стенах — сейчас не рассмотреть их точный цвет, но… Гилор понял, где он находится. Это была спальня Тарлина во дворце дроу, а сам ее хозяин сопел совсем рядом, и это его рука так надежно обнимала эрилиона, словно нарочно закрывая живот.

Облегчение захлестнуло его — всё же нашел, всё же придумал как, всё же спас, не захотел воспользоваться таким удобным случаем избавиться от неугодного мужа. Чуть всхлипнув, Гилор уткнулся в волосы Тарлина, счастливо вдыхая чуть слышный запах, и закрыл глаза, а потому не заметил, как неяркое свечение на несколько секунд окутало его тело. Рука на животе прижала чуть сильнее, и хриплый сонный голос невнятно произнес:

— Гилли… Очнулся?..

Тарлин спал чутко, и заволновавшееся рядом тело его разбудило. Гилор не приходил в себя уже около трех суток, и принц, забросив дела, проводил всё время с ним, боясь хоть на минуту отпустить его руку. Наконец, сон сморил его, и Тарлин прилег рядом с супругом, обняв его и прижав к себе.

— Доброе утро, — поздоровался Гилор. Его голос был тихим, почти шепотным, но совсем не таким, как раньше — ясным, а не надтреснутым.

— Ага, доброе, — хрипло ото сна проговорил Тарлин. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — чуть пожав плечами, отозвался тот. — И счастлив вернуться домой.

Тарлин согласно угукнул, крепче прижимая к себе супруга и проходясь ладонью по его телу, будто проверяя, всё ли цело. На мгновение рука застыла, а потом огладила вновь, медленно и вдумчиво. Он приподнялся, окинул Гилора взглядом и тепло, хоть и всё еще немного сонно улыбнулся:

— У меня получилось.

— А? — непонимающе взглянул на него Гилор.

Тарлин чуть подвинулся, нависнув над ним, и аккуратно, изучающе провел пальцами по его лицу.

— Ты рассказывал мне легенду, что эрилион может стать прекрасным существом, если найдет того, кому сможет доверять. Посмотри. — Он переплел свои пальцы и Гилора и приподнял руку, чтобы тому было видно.

Издав невнятный звук, Гилор резко сел, не обращая внимания на тут же появившееся головокружение, рассматривая собственные узкие ладони с длинными ровными пальчиками и гладкой кожей, сияющей здоровьем. А потом порывисто бросился мужу на шею, тыкаясь солеными губами в губы Тарлина и не замечая текущих слез.

Вскоре Гилору принесли легкий завтрак, сказав, что истощенному организму нельзя принимать грубую и жирную пищу, и заставили поесть прямо в постели. После его посетил лекарь, внимательно просканировал всё тело, немного задержавшись на животе, и слегка кивнул, взглянув эрилиону в глаза, Тот облегченно выдохнул — несмотря на произошедшее, с ребенком было всё в порядке.

От глаз прислуги Гилора успешно скрывал балдахин, а вот лекарь сильно удивился, увидев вместо страшненького младшего принца существо, затмевающее своей красотой даже кичащихся ею светлых эльфов, несмотря на то, что тот был сильно изможден. Но первый же пасс со сканирующим заклятием убедил лекаря, что перед ним именно тот самый эрилион. Списав волшебное преображение на еще одну причуду этого полного тайн тела, он удалился из покоев, чуть задержавшись у выхода и шепнув Тарлину:

— Ваше высочество, будет много тех, кто не поверит, что ваш супруг внезапно превратился в прекрасного лебедя. Вам следует позаботиться о том, как объяснить его преображение и убедить всех тех, кто видел лицо принца Гилора ранее, что это действительно он.

Учитывая возраст лекаря и то, что тот помнил Тарлина еще грудным, дроу старался прислушиваться к его советам, особенно, если это касалось того, о чем сам принц в радости за супруга и думать забыл.

— Тарлин! — звонко окликнул его супруг, тут же, впрочем, растеряв всю свою решительность. — Есть вещь, о которой тебе нужно узнать. Если ты не поверишь мне, поверь лекарю, он знает и видел сам. — Гилор растерянно кусал губы и метался взглядом по комнате, пытаясь подобрать правильные слова. — Понимаешь, тело эрилиона, оно может… Ну, то есть... Тогда, во дворце светлых… И мы…

Тарлин подошел к нему и аккуратно поднял лицо супруга за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза и прерывая его бессвязный лепет.

— Гилли, просто скажи мне, что случилось.

— Я жду от тебя ребенка, — выпалил тот и зажмурился, опасаясь реакции на свои слова. И оказался совершенно не готов к тому, что его спустя пару секунд снова повалят на кровать, целуя и лихорадочно лаская.

***

По залу прошел шепот, когда Тарлин вывел под руку впервые не закрывшего своего лица капюшоном Гилора. Советники лишь качали головой, про себя соглашаясь, что до поры до времени такого прелестного супруга действительно стоило прятать, опасаясь завистников и недоброжелателей. За несколько дней пришедший в себя и посвежевший, эрилион легкой поступью шел рядом с мужем, чуть опираясь на его руку, хотя по правилам его место как младшего было на шаг позади принца. Но еще более поразил советников жест, который обычно появлялся лишь у обремененных женщин — рука, обхватывающая живот, защищая его.

— У меня есть для вас прекрасная новость, господа, — поднялся со своего места Тарлин, когда аперитив был уже выпит, но еще не успел разжечь сильный голод. — Ни для кого не секрет, что раса эрилионов является практически неизвестной для нас, — начал он, оглядывая внимательных слушателей, — а потому то, что я скажу, пусть звучит невероятно, но, тем не менее, является правдой. Мой супруг, принц Гилор, — продолжил он, снова намеренно не подчеркивая распределение ролей в их союзе, — ожидает наследника.

Тишину, воцарившуюся в зале, можно было бы разрезать ножом. Для дроу ожидание реакции присутствующих не было томительным — он в любом случае не собирался отказываться от мужа, которого любил на самом деле — теперь он был в этом уверен, так как времени со дня ранения проходило всё больше, а чувства не ослабевали. О том целительском фолианте, что был им найден у светлых, Тарлин решил благоразумно промолчать.

Гилор же, напротив, сильно волновался о том, как на подобное заявление отреагируют присутствующие. Он бы с удовольствием свернулся сейчас в излюбленную позу — закрыв лицо ладонями, но можно было лишь опустить взгляд в свою почти пустую тарелку и в который раз уже закусить губу.

И давящая тишина, наконец, была взрезана, но не презрительным смехом советников, как думалось Гилору, а медленными отчетливыми аплодисментами поднявшегося со своего места его величества. Следом послышались неуверенные хлопки одного советника, затем второго, и вот уже весь стол радостно рукоплескал им, поздравляя со столь неожиданным событием.

«Кто бы мог подумать, — размышлял Кронимар, глядя на счастливого сына и донельзя смущенного зятя, — что все так выиграют от этой безобидной авантюры?» В его голове уже начал зарождаться план о расширении торговли с Хертоном и контактов вообще, раз уж никто, похоже, через отведенные пять лет разводиться не собирается. Его величеству было бесконечно любопытно, действительно ли Тарлин успел полюбить этого юношу и отважится ли предложить ему магический брак или же удовлетворится гражданским, который при желании можно в любой момент расторгнуть.

После обеда Тарлин увлек донельзя смущенного супруга в свои комнаты отдыхать — пусть Гилору и были положены личные покои, отпускать туда своего любимого эрилиона он не собирался. Сразу после того, как юноша пришел в себя, к ним зачастили дознаватели, которых его величество обязал выяснить, кто стоял за похищением и при необходимости поймать преступников и доставить в королевскую тюрьму. Тарлин бесился и едва не рычал на навязчивых посетителей, которые смели отрывать его от наконец обретенного супруга, хотя и понимал, что это необходимо. Единственное, что примиряло дроу с их присутствием — это накидка с капюшоном, которая по-прежнему скрывала черты Гилора от посторонних.

До спальни эрилиона пришлось буквально нести на руках — так сильно его вымотал обед с советниками. Аккуратно раздев супруга, Тарлин укрыл его легким покрывалом и аккуратно поцеловал в уголок губ, хотя, видят боги, хотелось совсем иного.

— Отдыхай, — прошептал он, ложась рядом и прижимая Гилора к себе, собираясь полежать рядом с ним несколько минут и уйти, наконец, в кабинет — его непосредственные обязанности как наследного принца никто другой выполнять не станет, — но незаметно для себя уснул.

Проснулся Тарлин от ощущения того, что его кто-то гладил, нежно и осторожно, будто бы перышком или кошачьей лапкой. Приоткрыв глаза, он увидел Гилора, который аккуратно водил по его лицу самыми кончиками пальцев. Заметив приоткрытые глаза дроу, он попытался было отдернуть руку, но тут же был пойман за кисть, притянут ближе и практически уложен на грудь супруга.

— Продолжай, — хрипло со сна прошептал тот, прижимая ладонь эрилиона к своей щеке, и Гилор вновь заскользил пальцами по лицу, изучая его и спускаясь на шею, а Тарлин разве что не мурлыкал от осторожных ненавязчивых ласк, снова закрыв глаза, чтобы не смущать юношу еще больше.

На миг пальцы исчезли, но тут же губы дроу тронули мягкие губы Гилора, сразу отстранились, снова прижались, поцеловали чуть увереннее, а потом их сменил осторожный язык, чуть лизнувший их и упрашивающий раскрыться. Тарлин с удовольствием подчинился, мягко отвечая на поцелуй и не пытаясь перехватить инициативу или перевести его во что-то большее. Тонкие пальцы зарылись в темные волосы, и эрилион, не сдержавшись, что-то поощрительно простонал, почувствовал горячие ладони, гладящие его спину. В прошлый раз он лишь принимал ласки Тарлина, и сейчас было очень страшно делать что-то самому — Гилор опасался сделать что-нибудь не так, показаться смешным, а сильнее всего — что его оттолкнут. Но дроу не смеялся и нежил в ответ, поощряя быть чуть смелее, и лишь довольно выдохнул, когда он принялся немного неловко расстегивать пуговицы рубашки. Справившись, Гилор распахнул ее на груди и, едва касаясь, погладил кончиками пальцев сильные мышцы, ощущая, как сильно и быстро бьется сердце дроу. Тронул губами солоноватую от пота шею и тихо всхлипнул, когда ладонь Тарлина прошлась по его спине снизу вверх, задирая короткую нижнюю сорочку. Напряженный член эрилиона уперся в бедро принца, давая понять, что, как бы ни был тот смущен своими действиями, происходящее сильно завело его. Сжав руками узкие бедра, Тарлин слегка потерся о них, давая почувствовать и свое возбуждение, стащил сорочку полностью, а потом ловко перевернулся на постели, оказываясь сверху. Он заглянул в глаза Гилора, готовый увидеть в них неудовольствие от явной смены ролей, но разглядел лишь призыв и предвкушение. Длинные совершенные ноги обвили его талию, тонкие пальцы обхватили шею, нежные губы прижались ко рту, и Тарлин с тихим рыком скользнул языком внутрь, лаская и всё сильнее распаляя своего смущающегося любовника. Чуть пощекотав языком ушко, спустился поцелуями по нежной шейке с едва заметным кадыком и заскользил кончиками пальцев по телу, легко оглаживая ключицы и плоский напрягшийся живот, вызывая дрожь. Вновь поднялся наверх, обласкал соски, осторожно сжимая и чуть оттягивая, вырывая у расслабленного эрилиона тихий стон. Облизав пальцы, Тарлин потянулся рукой вниз, между широко разведенных ног, нащупывая сжатый вход, и принялся аккуратно разминать его снаружи, чуть надавливая и не пытаясь пока проникнуть внутрь. Слегка дернувшись от всё еще непривычной ласки, Гилор широко распахнул глаза, но тут же снова закрыл их и поцеловал супруга, притянув его ближе за шею. Пару минут спустя, повинуясь чужим рукам, он перевернулся на живот, чуть выставляя вверх ягодицы, и громко вскрикнул, когда почувствовал между разведенных половинок влажный упругий язык.

— Ты чт?.. Не надо, — попытался он воспротивиться, но ладони, сжавшиеся на бедрах, пресекли попытку отползти в сторону, а язык вновь и вновь продолжал скользить по дырочке, лаская и расслабляя ее.

Удовольствие, запретное и оттого еще более сладкое, пьянило не слабее молодого вина, кружило голову, заставляло вздрагивать и громко стонать, заливаясь краской стыда от собственной несдержанности.

В какой-то момент вместе с языком внутрь проник смазанный чем-то палец, распирая еще непривычные к такой ласке стенки, скользнул глубже и безошибочно прошелся по простате, вырывая судорожный, с хрипом, вздох и громкий стон.

Тарлин сходил с ума от податливости Гилора, от его отзывчивости, от непередаваемого ощущения власти над ним, когда два, а затем и три его пальца растягивали узкий вход обнаженного супруга, в то время как он сам был еще практически одет.

— Подожди, маленький, — проговорил он, вынимая пальцы и целуя эрилиона между лопаток, быстро скинул давно мешавшуюся одежду и смазал себя маслом из бутылочки, предусмотрительно оставленной кем-то из слуг.

Тарлин снова лег на кровать, устроившись на боку рядом с Гилором, и повернул его спиной к себе, шепча на ухо, что он сладкий, отзывчивый, самый красивый, чуть согнул его ногу в колене, открывая взору чуть вспухшее после вторжения пальцев колечко, и медленно, осторожно вошел. Замерев, он стал широкими движениями оглаживать спину застывшего эрилиона, сбивчиво дышащего и изо всех сил пытающегося расслабиться. Когда Гилору это наконец удалось, дроу начал аккуратно двигаться, лаская одной рукой его грудь и живот, проходясь ладонью по члену и сжимая головку. Шумному дыханию Тарлина вторили тихие, почти застенчивые, но всё же несдержанные стоны, тонкая шейка с родинкой у самой ключицы откидывалась назад, подставляясь языку, и он, чуть сильнее необходимого впившись зубами в открытое плечо, стиснул ладонью бедро и сорвался в быстрый темп. Принц уже не помнил о том, что обещал себе быть нежным, чтобы не напугать и не причинить боль, о том, что первым делом хотел именно ему доставить удовольствие, позабыв о себе — невинная отзывчивость супруга заставляла брать его сильно и резко, практически клеймя собой. Но Гилор и не думал противиться, покорно принимая и новый темп, и возросшую жесткость, лишь сильнее прогибаясь в спине, дрожа и вскрикивая всё громче, царапая ногтями удерживающую его руку. Перед глазами, казалось, вспыхивали мириады солнц, и принцы тонули в них, захлебываясь воздухом, выплескиваясь в жаркую тесноту или на мягкие простыни.

Выйдя из расслабленного тела всё еще всхлипывающего Гилора, Тарлин осторожно повернул его лицом к себе и обнял, успокаивающе скользя ладонью по влажной спине. Теперь у него было всё, о чем он мечтал: невозможно любимый красивый муж, чувственный любовник, ожидание чуда рождения наследника. Не хватало разве что одного…

Тарлин опустился на колени перед постелью, забрав руку Гилора в свои, и проговорил:

— Гилли… Я прошу тебя разделить вечность со мной, позволить заботиться о тебе и быть оберегаемым тобой. Я прошу о праве дарить тебе каждый день и час каждого дня радость и счастье. Я прошу простить мне все горести и обиды, что я причинил тебе, и стать одним целым со мной.

Он закончил ритуальную фразу и теперь внимательно следил за реакцией удивленного Гилора, взволнованно кусавшего губы. Но вот тонкие пальцы в ладони дрогнули, и он спросил шепотом — голос изменил ему:

— Я должен ответить какой-то конкретной фразой?

Тарлин покачал головой и подсказал:

— Только то, что согласен… если это и вправду так.

— Я согласен, — всё так же тихо, но удивительно твердо проговорил эрилион, и магия теплыми искрами пробежала по соединенным рукам, принимая их обещание.


***

Теплым светом сияли глаза эрилиона, что шел сейчас по коридорам дворца королевства дроу. Его узкую ладонь бережно сжимала рука принца, ступающего лишь на полшага впереди — всё же старший муж. Длинное платье шелковой волной обнимало ноги при каждом шаге, а вуаль, традиционно закрывающая лицо, была настолько прозрачной, что не скрывала даже румянец волнения на щеках юноши. Нервная дрожь тронула кончики пальцев, когда пара подошла к ритуальному залу, и дроу обернулся к своему спутнику с ободряющей улыбкой.

Сегодняшнее торжество совсем не напоминало тот фарс, что ранее был на их гражданской свадьбе — сейчас же они заключали свой союз по любви и взаимному согласию. В ритуальном зале их встретили лишь несколько человек — только самые близкие люди могли быть посвящены в таинство магического бракосочетания. Для остальных будет и богатое празднество, и бал, ну а сейчас…

Его величество, как отец и поверенный того, кто просил руки и вечности рядом, снова озвучил Гилору те же самые просьбы, что и Тарлин в тот памятный вечер в спальне, давая шанс одуматься, но по залу взволнованно и оттого звонко разнеслось:

— Согласен!

И в третий раз теперь уже Старшим магистром ему были высказаны просьбы — последний шанс передумать, переиграть, переиначить свою судьбу, но не заключить брак, который лишь смерти под силу расторгнуть.

— Согласен! — всё столь же звонко, но не менее твердо прозвучал окончательный ответ Гилора.

Старший магистр принял их переплетенные руки в свои, начиная читать брачное заклинание. Никто вокруг не мог бы сказать, что сейчас чувствовали эти двое юношей — сами они не заключали магический союз, довольствуясь гражданской волей короля. Слишком пугало их слово «никогда», слишком страшно было представить себя навеки скрепленным с человеком, с которым больше не хочется находиться рядом.

Между тем, всё сильнее сжимались ладони Старшего магистра на пальцах принцев, голос, начавший с шепота, становился всё громче и оборвался на самой тонкой ноте. Золотым обручем вокруг шей принцев вспыхнуло заклинание, чтобы, рассыпавшись, остаться там тонкой вязью рисунка в знак того, что каждый из них до конца своих дней принадлежит другому.

Всё так же, не расплетая рук, они поклонились Старшему, совершившему обряд, затем и его величеству, а после покинули ритуальный зал, чтобы уже в зале приемов принимать поздравления и присоединиться к общему празднеству — фуршету и танцам.

У дальней стены в тени колонн, почти никем не замеченный, стоял мужчина, кутавшийся в длинный темный плащ. Бесстрастным взглядом он скользил по кругу танцующих, пытаясь заглянуть в глаза Гилора. Когда же это, наконец, удалось, он медленно склонил голову в одобрении и аккуратно стер покатившуюся по щеке слезу — его сын, как никто другой, заслуживал счастья.