Мой босс

***

      Моё преображение и непонятная новая жизнь у многих стала вызывать неподдельный интерес, но задавать вопросы каждый их любопытствующих не торопился. Сестра, так вообще, вздохнула с облегчением, когда узнала, что я решил изменить свою жизнь. Надеясь, что прошлое закрыло все двери, покидая, мою неприкаянную душу.

      Я уже неделю, как порядочный офисный работник надевал строгий костюм меняя лишь рубашки и галстуки, шёл на службу, где за это короткое время узнал на каких этажах высокого здания, находятся всевозможные отделы, а также что мой босс любит чай, предпочитая его всякому даже сверхэлитному кофе.

      Кстати, офис предыдущей моей работы, где я отработал всего каких-то два часа, это смежное предприятие. Оно выполняет ту же работу, но в меньших объёмах и руководят этими фирмами два брата. И мой нынешний босс — старший.

      Андрей Борисович Войцеховский, так его зовут, каждое утро завязывал мне галстук, потом молча отходил и садился в своё кресло. И я уже знал, что сейчас ему надо принести чай и оставить наедине.

      Наше общение сократилось до нескольких фраз по селекторной связи, моими появлениями в его кабинете с ворохом бумаг на подпись, и его каждодневным: «Сегодня меня не будет», затем прикрывал двери кабинета и исчезал в длинных коридорах нашего здания. После этого я всегда оставался один, предоставленный сам себе. Поэтому галстук тут же покидал своё место и клался в верхний ящик стола, чтобы завтра заботливые руки босса вновь завязали его на моей шее.

      Меня практически всё устраивало, за одним НО! Как я буду отдавать долг и когда этот «радостный» период начнётся? Зарплата вполне позволяла оплатить всё частями, но молчание босса меня смущало, ведь картинка увиденного в первый день до сих пор стояла перед глазами.

      Вы спросите, а как же моя прошлая жизнь, пристрастия, друзья? Неужели всё в один миг изменилось? Нет, не изменилось, просто я упорно старался избегать любых встреч и общения. Но сколько ни бегай от этого, всё равно ты всё-таки вернёшься к началу — этот закон вечности никто не отменял. И уже через неделю, когда в выходные я решил заняться уборкой квартиры, звонок в двери отложил мои планы на неопределённый срок.

      Два друга и собутыльника стояли с негодующими физиономиями. У каждого в руках было по два пакета, и я догадывался, что в трёх из них, была горячительная жидкость, начиная с небольшого градуса и заканчивая самым крепким.

      Вот это явно не входило в мои планы, но ведь и бросать друзей это тоже не по-мужски. Раньше они меня «поддерживали», теперь должен я.

      Через полчаса, стол в комнате был накрыт. И тепло от холодного пива разгонялось по всему телу, заканчиваясь в самых отдалённых точках мозга.

      Ещё два часа и мы хмельные, перебивая друг друга, размышляли о смысле жизни, пытаясь доказать правильность своих суждений.

      Вот уже и более крепкие напитки и мы несёмся в бескрайнюю беззаботную вечность, объясняя друг другу, что мы братья по разуму и безумно любим друг друга, по-братски. И вот так я даже не понял, как пролетели выходные. Не помню, как завёл будильник, который сейчас нагло будил мою разбитую вдребезги голову, пытаясь напомнить, что мне куда-то сегодня надо.

      Я отмахнулся и столкнул несчастный телефон на пол. От такого стресса гаджет замолчал. И я тут же вновь погрузился в глубокий сон, хотя это даже не сон, а глубокий коматоз.

      «Стою на горе, склоны которой практически скрылись под слоем окровавленных тел, над которыми уже начинают кружить чёрные вороны. Картина угнетает, но больше меня тревожит тот страх, который держит здесь, и я не могу даже пошевелить ногой. Мне кажется, сейчас всё конечности пробирают мурашки от долгого стояния на одном месте. Мне чудится, нет спасения в этом аду. Несколько чёрных монстров покружили и над моей головой, не разбирая какое из тел можно терзать без причинения вреда, а какое ещё вполне живое, да только нет у него возможности перенестись отсюда, исчезнуть, раствориться. Один ворон опустился уж очень близко и я, перед тем как прищурить глаза всё же уловил слишком знакомый взгляд, который говорил о многом. Даже холодок пробежался по телу и остановился на кончиках пальцев. Поняв, что его признали, ворон взмахнул иссиня-чёрными крыльями, и налетел на меня. Его клюв жестоко рвёт мою плоть, а крылья взбивают грудь, словно миксер клубничный коктейль. Я пытаюсь защититься, но нет. Защиты не будет! От такого человека трудно защититься…

      Сквозь сон до меня доносится вибрация, которая раздражает больную голову, которую от подушки оторвать слишком трудно. Солнце, прорываясь сквозь грязные стекла и такие же занавески, режет глаза, ослепляя. Меня всё раздражает. Надо немедленно выключить вибрацию, чтобы она не нервировала и без того измученный мозг.

      Нащупываю телефон, лежащий у кровати, и машинально нажимаю на вызов. Голос босса на том конце, заставляет меня раскрыть глаза и тут же забыть о головной боли.

      — Если через пятнадцать минут твоя задница не появится в моём кабинете, я отымею тебя, как ещё никто не имел. И уж поверь, твоё удовольствие я отложу на потом.

      Ничего не понимая, нажимаю на сброс и смотрю на экран: «Пн. 28 июн. 12:38». И оповещение о двадцати семи вызовах, причём все они от одного человека.

      Я понял, что мне крышка. И моё веселье сейчас выливается в гнев начальника.

      Вспомнив его взгляд во сне, я ужаснулся. А ведь сон может быть вещим. И те трупы — это такие же сотрудники, как и я, работавшие в нашей фирме до меня.

      Но добраться до офиса за пятнадцать минут, две из которых я уже потерял нереально. Может взять бюллетень? Хотя у меня нет денег, чтобы подкатить к врачу. Обратиться за помощью к сестре? Не вариант, она счастлива моим изменениям и убивать в ней надежды не стоит. Придётся идти и самому выпутываться из этой ситуации.

      Душ принимать некогда. Несусь в комнату матери и переодеваюсь, хватаю лавровый лист и жую. Знаю, как он неприятен, зато запахи убивает. А времени уже практически не осталось. Вылетаю из квартиры, хорошо хоть замкнуть не забыл, и почти не касаясь ступенек, спускаюсь вниз.

      Знакомый «Лексус» стоит прямо у подъезда и оглядываясь по сторонам, понимаю, что его прислали за мной. Интересно, а если бы проигнорировал звонок, долго он ещё ждал? Подхожу к водительской двери, затемнённое окно медленно съезжает вниз. Не успеваю открыть рот, как из глубины до меня доносится голос босса:

      — Быстро садись! — два слова, а я уже сижу в машине и рядом огнедышащий дракон, готовый за секунду спалить меня вместе со всем содержимым, находящимся под красивой упаковкой из дорогой одежды. — Трогай!

      Ещё больше сжимаюсь и понимаю, что это ещё не гнев, это только раздражение.

      Тишина в здание и молчаливые сотрудники пробегавшие мимо нас, как мне казалось уже сегодня пережили «третью мировую». Лишь мою шкурку не задела ни одна пуля. Охранники, так вообще, проводили её злым взглядом. Теперь я стал для них изгоем номер один. Но переживать по этому поводу не стоило, был другой. Он шёл впереди меня твёрдо ступая по ступенькам и за всю дорогу не проронил ни слова.

      Уже возле дверей кабинета, когда я юркнул за свой стол, он остановился. Посмотрев на меня, рявкнул:

      — Галстук!

      Мне дважды говорить не стоило. Тут же открываю верхний ящик и выуживаю оттуда галстук.

      Уже в кабинете он стоит в ожидании меня, и на лице не одной эмоции. Протягиваю шелковистый галстук.

      Он абсолютно спокойно начинает завязывать его на моей шее. И вижу как крылья его носа слегка зашевелились.

      — Решил таким способом скрыть свой перегар?

      — Нет, — выдавливаю из себя, но понимаю, он не дурак, это я его пытаюсь сделать таковым.

      — Любишь изысканную еду? — его бровь ползёт вверх.

      — Естественно.

      Я решил продолжить разговор, словно мы на базаре выбираем фрукты.

      — Тогда закажу тебе лавровый венок. Будешь наслаждаться.

      — Спасибо, но не надо, — галстук был завязан, и только теперь я уловил угрозу во взгляде босса.

      Он словно удав нависает над моей дрожащий тушкой. И я чувствую, как отступаю и, видимо, наша с ним «матрица» прогибает мою спину и она ощущает горизонтальную поверхность стола.

      — Почему же? — его голос с нотками томления беспокоит меня.

      — Я… я больше не хочу…

      — А пить ещё хочешь? — я уже лежу на столе, а он всё равно очень близко. Глубоко вдыхаю его парфюм. Приятный.

      — Без воды человек не проживёт и трёх дней. Так что странный вопрос, конечно же, хочу.

      — Не увиливай, ты понял, о чём я спросил, — он опустил глаза на мою шею, а потом вновь посмотрел в лицо.

      — У меня был выходной. Имею право, — не сдаюсь.

      — Сегодня уже понедельник, ты должен быть на работе в девять.

      — Ну, опоздал немного, — чувствую, он прижимается ко мне пахом, а там его член, твёрдый как камень. Видимо, давно у парнишки не было секса. Хотя и у меня такая же проблема. Мой идиот, реагируя на его желание, тоже стал наливаться.

      — Ты провинился, поэтому я должен тебя наказать.

      Приплыли. Он что стянет с меня штаны и будет ремнём воспитывать? Ой, нет! Думаю ремень — это лучшее, что может произойти, к остальному я не готов.

      — Лишите премии?

      — Почему же? Как раз премию я могу удвоить. Если…

      Он отстранился и осмотрел меня.

      — Всего лишь поцелуй. Всегда хотел насладиться лавровой свежестью.

      — Извращенец, — я процедил сквозь губы.

      — И многим это нравится.

      Вот интересно, почему сейчас никто не ломится в кабинет? Почему никому ничего не надо подписать? Куда делись все? Ну, хоть бы один кто-нибудь отвлёк его от меня. И как назло — никого!

      — Хорошо, но только один. И без рук, я не терплю телячьи нежности.

      — Ты любишь грубость? — босс довольно ухмыльнулся.

      Он каждое моё слово переворачивает в угоду себе.

      — Нет. Просто я сам люблю ласкать.

      Видели бы вы его морду. Да все бы маньяки обзавидовались от этой довольной улыбки. А я как идиот стал понимать, что пытаясь отбиться от него словами, сам попадаюсь в расставленные сети.

      — Сейчас я прошу лишь поцелуй. Давай, остальное оставим на потом.

      — Остального не будет — никогда! — я сделал акцент на последнем слове. — Да и целовать тебя не буду, обойдёшься, — резко поднимаюсь, но меня хватают за руку и выворачивают её. Теперь стою перед ним в пикантной позе, о которой мужики даже боятся подумать, а я вот тут распустился, выклянчивая зад.

      — Почему?

      — Не хочу!

      — Весомый аргумент, но ты сейчас не в том положении, чтобы мыслить головой. Лучше подумай другим местом.

      Андрей Борисович ещё больше вывернул руку и я ойкнул.

      — Уговорил. Отпусти.

      Он отпускает. Я поворачиваюсь. А босс смотрит на меня взглядом победителя. Вот взять и въехать ему между ног по яйцам, сразу бы ухмылка исчезла.

      — Даже не думай. Последствия будут необратимыми.

      Приплыли. Он ещё и мысли читает, а может и будущее видит?

      — Итак, я жду.

      Глубоко вдыхаю и прикрывая ресницы, приближаю свои губы к его. Но что-то я, видимо, не рассчитал, потому как даже вытянутые «уточки», не дотянулись до его «пельмешек».

      Приоткрываю глаза, а до него ещё целый метр, отошёл гад. И я сейчас как слепой котёнок: с вытянутой шеей, губками бантиками, под углом в шестьдесят градусов относительно пола, готовый упасть на горизонтальную поверхность, тянусь к нему.

      Возвращаюсь в исходное положение и теперь с открытыми глазами смотрю в его, затем на губы и сделав шаг, стремительно прижимаюсь к нему и быстро целую. Отстраняюсь.

      — Всё?

      — Хм, всё, — а теперь я не успеваю за его реакцией.

      Босс сгребает меня в объятья и с жадностью целует в губы, а я от неожиданности приоткрываю рот, позволяя его языку провести по нёбу. И где такому учат? С губ срывается стон. Я даже не понял, когда начал отвечать на его поцелуй. Бред какой-то, меня целует мужик… И мне это нравится! И я даже не заметил его рук, нежно поглаживающих мою спину.

      Дожился! Нет… допился!



      Меня осторожно отпускают, но ладони всё же придерживают за талию. Стою, смотрю вокруг, не понимая, что же сейчас произошло и почему внутри кровь носится с очумелой скоростью. И мне вновь хочется припасть к его губам и целовать до бесконечности.

      Чувствую, он убирает руки и выпускает из своих объятий. Я увереннее стою на ногах.

      — Всё же мятный вкус более привычный. Лавровый лист — не моё!

      Не ну посмотрите на него. Я тут чуть не падаю от его нежности, и желания вновь очутиться в его объятиях… А он как ни в чём не бывало, вспомнил о съеденном мной листике. Это же не человек, а кремень и
притяжение. Но язва, живущая во мне взирая на этого наглеца, готовилась сделать главный удар.

      — Значит, придётся вам презентовать лавровый венок. Я буду его завтракать, обедать и ужинать.

      И гордо подняв подбородок, выпятив грудь колесом, виляя пятой точкой, покидаю его кабинет, на дрожащих ногах. При этом мечтая не упасть на полпути.

      Сзади не раздалось ни единого шороха. Мне так хотелось посмотреть на босса, что аж пятки чесались. Но я гордый, поэтому уже в дверях мотнул головой, чтобы чёлка, взлетев вверх, вновь опустилась на правую сторону прикрывая глаз.

***

      Хорошо когда у тебя короткий день. Время летит незаметно. И я совершенно не устал искать себе занятие, перебирая бумаги и раскладывая их по разным папкам. Двери кабинета, которые я закрыл за собой, больше не открывались и нас с боссом разделяла лишь стена. И так хотелось посмотреть чем же он там таким занят, что за четыре часа даже чай не попросил.

      Встаю со своего места и, подкрадываясь, подхожу к тёмным створкам. Прикладываю ухо к прохладной поверхности, но ничего не слышу. Нажимаю на жёлтую ручку и медленно открываю дверь.

      На плечо ложится рука и я от неожиданности подпрыгиваю, вызывая смех у того, кто застал меня за сомнительным занятием. То ли я подслушивал, то ли подглядывал.

      Повернувшись лицом к тому, кто меня поймал на месте преступления, морщась от недовольства. Брат моего босса сейчас осматривал с ног до головы. Его взгляд снимал одежду с меня медленно-медленно, не упуская ни одной детали.

      Да что за дела? Один целует, другой раздевает… Они что оба… странные? Надо бежать отсюда, пока эти извращенцы не устроили оргию с моим участием. Делаю несколько шагов к столу и нажимаю на селектор:

      — Андрей Борисович, я всё сделал. До завтра.

      Не дожидаясь ответа, стягиваю галстук и кладу в ящик. И под любопытный взгляд устремляюсь к выходу.

      Ещё бы пару шагов и я успел… Но это же неинтересно оставить меня в покое, надо судьбе покуражиться над бедным парнем. В дверях кабинета появился босс и зычным голосом рявкнул: «Стоять!»

      Я замер боясь даже повернуть голову.

      — Твой рабочий день ещё не завершён, поэтому приготовь чай и бутерброды. И не говори мне, что сыр закончился, — нотки угрозы в его голосе пробрали до самых краешков пальцев.

      Сыр, конечно, не закончился, и это я знал, ведь сам ещё час назад съел две пластины, запивая, восхитительным чаем с запахом мелиссы. Надо было тогда и его напоить, может, добрее стал бы.

      У них совещание, а я как прислуга должен всё подать, а потом убрать. Вот и подумаешь теперь, а не лучше ли было остаться курьером и бегать на посылках у другого брата. Наверное, лучше. Тот хоть не целовал меня до исступления и жажды почувствовать теплоту его губ на своих ещё и ещё раз. Щёки зарделись, и я про себя выругался на эту реакцию. Видимо, это теперь будет одной из моих проблем, постоянно чувствовать к нему притяжение.

      Поставив две кружки с дымящимся напитком на поднос и блюдо с бутербродами, я подошёл к закрытой двери, не подумав предварительно распахнуть её. Осмотревшись вокруг, и не найдя ничего подходящего, куда поставить поднос, я опустил его на пол и уже свободными руками отворил двери.

      Ох, кажется, я перегнул палку, и терпение моего босса растворилось крохотной каплей в Тихом океане. Увидев, как я наклонился за подносом, а потом поставил его между ним и его братом, его скулы напряглись, и только глухой не услышал скрежет его зубов. Я сделал невинную моську и уже хотел ретироваться, но меня остановили:

      — Взял; всё переделал; и принёс, как следует. А это съешь сам!

      — Я не хочу, — как отрезал.

      — Захочешь. Или я засуну тебе с удовольствием сам… Догадайся куда?

      Его брат сидел и с интересом наблюдал за нашей перепалкой.

      — Ты этого не сделаешь.

      Я пячусь задом к двери.

      — Сделаю, — глаза босса заблестели.

      Чувствую пятой точкой преграду. «Значит, я добрался до двери, поэтому стоит быстренько испариться, и пока кое-кто не опомнился исчезнуть из этого здания».

      — Я увольняюсь, — и в мгновение ока растворяюсь за дверью.

      Четыре этажа, восемь пролётов ступеней я преодолеваю за несколько секунд. Под изумлённые взгляды охранников выскакиваю из пустого здания и уже на улице делаю несколько глубоких вдохов, чтобы унять сердцебиение.

      Оглядываюсь. Никто не преследует меня, я абсолютно свободен и это немного огорчает. Всё же надежда была, что за мной побегут, и станут останавливать, упрашивать. А вот полное игнорирование удручает.

      Фыркаю. Осматриваюсь. И направляюсь… да куда дорога идёт, туда и я следую. Домой ехать сейчас совсем не хочется. К друзьям? Нет. Хороших и понимающих у меня нет, а собутыльники, видимо, уже остались в прошлом, потому как перспектива вновь оказаться в столь пикантном положении больше не прельщала. Сестра. Хм, кстати, давно я не проведывал своих племянников. «Вот и решили: два дня поживу у Алёны, а потом и к деду в деревню. Мать будет рада моим переменам, да и я постараюсь до конца изменить себя».

***

      С того вечера прошло две недели. Трава — покошена. Дрова — нарублены. Крыша — перекрыта. Осталось лишь картошку выкопать. Мать со счастливыми глазами наблюдала, как её любимый сын, перерождается из безвольного козла в порядочного человека. Уже несколько раз намекала, что теперь и девушки перестанут мимо проходить, а будут с интересом засматриваться. Да только сердечко странно на это всё реагирует. Сжимается от воспоминаний лишь об одном человеке, которого, видимо, мне не придётся больше никогда встретить.

      — Боря! Я собрала обед, отнеси на разлив, там дед сено для коровы косит. Да и помоги ему там.

      Утро в деревне начинается, намного раньше — в пять, а иногда и в четыре часа. Вот и сегодня не успела заря распуститься и разлиться по небосводу, как мне уже дали задание. Вставать не хотелось, но выбора не было.

      Взяв велосипед, который ещё прошлый век видел, и скрипя цепью, её давно бы не мешало смазать, направился на заливные луга. Надел я помнил ещё с детства, поэтому заблудиться не мог. Ветерок слегка подгонял в спину. Чёлка, так и свисавшая на глаза, сейчас опустилась уже ниже моего носа и касалась верхней губы. Я постоянно рукой поправлял её, чтобы открыть глаза, и даже не заметил, как на окраине деревни, прямо передо мной выскочила чёрная машина, и бампером подцепив переднее колесо, сбила мой доисторический транспорт. Я со всего маху шлёпнулся на пыльную дорогу. И клубы той же самой пыли сейчас заволокли машину, так удачно затормозившую прямо перед моим лицом. Сознание тихими шагами покинуло мою голову, и я полностью потерялся в темноте…

      Искать выход, не понимая, где ты хочешь сейчас очутиться слишком сложно. Я попробовал нащупать хоть одну дверь, но лишь холод и пустота касались кончиков моих пальцев. До меня стали долетать отдельные буквы, потом слоги и вот, наконец, услышал далёкий голос, который умолял не покидать его, вернутся и если я ослушаюсь, то он достанет и там… Выкопает и достанет.

      Мурашки пробежались по телу от знакомого бархатистого голоса, я, кажется, слишком часто вспоминал его и теперь слышу и даже ощущаю своего бывшего босса.

      Свинцовая тяжесть давит на глаза, когда я пытаюсь открыть веки. Голова раскалывается, и боль растекается в черепе. В глубине рождается стон, и он вырывается наружу, оглушая моё третье внутреннее ухо. Грудная клетка сжимается. Но это давление не внутри, оно идёт снаружи. Что-то тёплое касается моего лица в нескольких местах и останавливается на губах. И я замираю. Приятная нега разливается по телу и воспоминания подбрасывают мне новую порцию тоски, которая разрывает душу. Так хочется вернуться в тот день и вновь раствориться в его объятиях…

      Снова силюсь открыть глаза. Теперь тупая боль отошла на второй план. Солнце слепит полуоткрытые зрачки. Я ничего не вижу, только яркие вспышки и размытую тень. Моргаю. Картинка проявляется. Очертания становятся чётче. Я зажмуриваюсь, потому как глаза босса растерянно смотрят на меня. Такое наваждение надо отгонять, чтобы не взвыть от отчаяния. Вновь открываю глаза. Нет, это не видение. Он настоящий. В глазах испуг. Андрей Борисович бегло осматривает моё лицо, затем проводит рукой по волосам до конца, убирая чёлку.

      — Болит? Что у тебя болит? — голос хриплый, срывающийся.

      — Что? — я не понял.

      — Где болит?

      Поднимаю руку и прикладываю к левой стороне.

      — Здесь, — мой голос растворяется в утренней тишине.

      Он пробегает пальцами по рёбрам, а я силюсь сдержаться, чтобы не рассмеяться.

      — Ребра целые. Видимо, внутреннее кровотечение. Срочно в больницу.

      Я понимаю, что это он говорит своему водителю. И поворачиваюсь. Нет, это не водитель, а его брат. Ещё один бывший босс.

      — Не надо мне никуда ехать.

      Пытаюсь встать и понимаю, что нахожусь в объятиях того, кого не думал увидеть никогда.

      — Но у тебя же болит, — он кладёт ладонь на моё сердце, — вот здесь.

      — Правильно. Уже давно болит.

      Они, не понимая, переглянулись, а я, улучив момент, встал на ноги и осмотрелся. Велосипед лежал в трёх метрах от нас, там же и сумка с продуктами.

      — Блин, дед меня прибьёт за велосипед, — промямлил я, поднимая потрепанный временем раритетный транспорт.

      — Новый куплю. Дорогой.

      Мой «спаситель» тут как тут. Сначала собьёт с верного пути, а потом с радостью «помощь» предлагает.

      Я кинул на него убийственный взгляд, тот опустил голову.

      — Мы и сами купим. В подачках не нуждаемся.

      Поднимаю сумку всю измазанную в пыль и грязь от разбитой банки с квасом. И поворачиваюсь в сторону, откуда приехал.

      — Весь кайф обломал от утренней прогулки, — кинул я боссу и поковылял домой.

      Теперь дорога была долгой и мучительной. Нет, не оттого, что у меня где-то болело, а от ехавшей сзади чёрной машины, которая привлекала внимание давно бодрствовавших селян. Картина, конечно, прикольная. Хромающий парень весь грязный, в порванных шортах, катит сломаный велосипед. А сзади, на расстоянии пяти метров едет дорогущая машина, марку которой, вообще, никто здесь не видел. Но больший интерес, конечно же, вызывали два трактора и «шестёрка», следовавшие за нами не превышая моей черепашьей скорости. Любопытство не порок, а — саморазвитие!

      Вот так мы и «достались» до калитки, разделявшей частную собственность деда, в виде скромного дома и земли вокруг, от общественной дороги и остальной суши на всей нашей планете.

      Поворачиваюсь и кланяюсь сидящим в чёрном «Лексусе». Мол: «Благодарствую за сопровождение!»

      Но двери чёрной «кареты» открываются и выпускают из своих глубин двух моих бывших боссов. Они что извиняться будут? Нет уж, увольте ещё раз! Не хватало, чтобы их моя мама увидела.

      — Спасибо, конечно, что не бросили помирать, но во двор приглашать не буду, вы можете быть… — и тут меня перебивает голос матери.

      — Вы нашли его? Вот и хорошо. А что случилось? Борюсичек, кто тебя так? Велосипед?.. Боже, ты что, упал? — она смотрит на меня и качает головой. — Ты хоть цел, горе моё?

      — Цел. И я не сам упал, вон, — показываю в сторону непрошенных гостей, — помогли…

      — Да ты, видимо, нёсся, дороги не разбирая, вот и налетел на их машину.

      Я стоял, и злость в паре с обидой распирали мою грудь и собирали слёзы в глазах. Меня сбили, практически сделали калекой, а виноват в этом, как всегда, я — сам!

      — Думайте, что хотите, а я умываю руки, — бросаю велосипед, и быстро шагая, как могу, иду за дом. Там можно уединиться в дровянике, спрятавшись за сложённые поленницы.

      Надеюсь, гостей мама и сама выпроводит, а я спокойно пока отсижусь.

      Даже не заметил, когда уснул, но проснулся оттого, что в неудобной позе затекла рука и онемела. Стараясь размять её, покидаю место своего убежища и появляюсь вновь там, где несколькими часами назад оставил искорёженный велосипед и двух оглоедов, непонятно зачем нашедших меня. Ах, ну да! Забыл! Я же одному из них должен, за костюм и галстуки. Вернусь домой и повешусь на одном из них. И записку напишу: «Кредит оплачен!»

      Велосипед стоял прислонённый к стене дома. Машины и след простыл, что чрезмерно радовало. Беспокоило лишь одно солнце в зените, а дед так и остался без еды и помощи.

      Захожу в дом. Мать суетится на кухне. Весь стол в муке, а дух жареных пирожков целиком заполнил небольшое пространство.

      — Любимые, с капустой!

      Протягиваю руку и хочу взять один золотистый пирожок, но меня слегка ударяют деревянной лопаткой по пальцам.

      — Сейчас все соберутся, тогда и будешь хватать. И вообще, сходи, помойся, а то пыль ты, видимо, стёр, а вот грязь хоть и высохла, но не обсыпалась.

      Действительно, я совсем забыл привести себя в порядок. Но меня останавливало одно: кто должен тут собраться? Дед с разлива вернётся лишь к вечеру, а остальные здесь. И тут меня словно ледяной водой окатили, я посмотрел на мать.

      — Он что ещё здесь? — скривился от предчувствия.

      — Хороший молодой человек: привёз деда с разлива, помог ему с сеном, а сейчас пошёл в магазин за сметаной.

      Мама беззаботно смотрела на меня и улыбалась.

      — Какого чёрта он тут забыл? — меня всего трусило от злости. Но больше от предчувствия, что босс неспроста здесь появился и моя пятая точка сейчас в большой опасности. — Что хочешь ему говори, но я не вернусь пока этот здесь.

      Хватаю пирожок, дедов плащ и выбегаю из дома. Через огород спускаюсь к реке и бегу вдоль неё к своему тайному убежищу. Ещё в детстве старый дуб представлялся мне моим уютным домом, вот и сейчас укрыв своей кроной, спрятал от посторонних глаз.

      Одна мысль следовала за другой, и я понимал, что убегать это глупо и нам надо поговорить. Он должен понять, что я не тот за кого меня принимает и между нами ничего никогда не будет. Но рядом с матерью и дедом выяснять такие отношения было бы очень странно, поэтому лучше отправить его в город, а там уже разберёмся в наших приоритетах.

***

      Солнце опускалось к линии горизонта, окрашивая нёбо в радужные цвета. Я успел искупаться в реке и обсохнуть. Провести ночь на берегу моя давняя мечта и сегодня наконец-то она исполнится. Но я не подумал о пресловутых комарах, которые, словно изголодавшиеся полчище стали нападать на мои неприкрытые участки тела и лишь прихваченный мной плащ мог спрятать от этих мини-вампиров.

      — Вижу, ты не предугадал таких неудобных соседей? — я вздрогнул от бархата в голосе босса. И как он меня нашёл? Дед, видимо, рассказал. Он всегда знал моё убежище.

      — Тебя, что ли? — огрызнулся я. И ещё больше сжался.

      — И меня тоже, — босс присел недалеко от меня и протянул ко мне руку с небольшим пакетом. — Вера Андреевна пирожков передала. Ты же совсем не ел.

      — Не хочу. Вернее, не люблю… — и, как назло, желудок издал протяжный звук, выдавая меня с головой.

      — Опять врёшь? — он вздохнул. — Почему ты сбежал?

      — Когда?

      — Ну сегодня, я понял, что ты испугался. Меня волнует тот день…

      Смотрел на тихо протекающую воду в реке.

      — И что ты хочешь услышать?

      — Правду… — его тёмные глаза стали ещё темнее. Сейчас он был одет в футболку и шорты, и под ними я мог угадывать красивое подкаченное тело. От этих мыслей внутри снова сжался тугой узел.

      — Правду? — прищуриваю глаза. — А какая тебя устроит? То что я ненавижу таких как ты властных и решающих всё за всех. Или то что я боюсь твоих прикосновений, поцелуев… Боюсь не сдержаться и прильнув к тебе не отпускать никогда. Да я сам не знаю что со мной твориться. И всё почти забыл, но ты же не мог меня оставить в покое, нашёл и заставил вновь вздрагивать только от одного твоего голоса.

      — Это всё правда? Ты действительно себя так чувствуешь? — он не напирает и еле уловимая дрожь в голосе играет необыкновенную мелодию в каждом слове.

      — Чувствую? Да я горю весь внутри, притом что ты даже не касаешься меня. И мой мозг кричит, чтобы я бежал, причём не оглядываясь, — слёзы заполняют глаза. — Пожалуйста, оставь меня в покое!

      Он подсел ближе и, обхватив рукой за плечи, прижал моё вздрагивающее тело к себе.

      — Я думал только меня так колбасит от тебя, оказывается нас обоих накрыло.

      — Вот это и беспокоит. Если ты забыл, то я напомню: мы оба — парни! Улавливаешь проблему?! — немного успокоившись, продолжил.

      — Не вижу в этом никакой проблемы. Меня это, вообще, не волнует. Я — бисексуал.

      — Замечательно, зато я всегда засматривался на девушек и впервые твой поцелуй заставил посмотреть на себя с другой стороны.

      — Всё когда-нибудь происходит впервые.

      Моя голова уже лежала на его плече. Его тёплые объятия сомкнулись, стараясь согреть.

      — А если я этого не хочу? — поднимаю голову и смотрю в его глаза.

      Он тоже смотрит. Изучает.

      Потом наклоняется и целует меня. Сначала это был нежный, тёплый, практически неуловимый поцелуй, но потом он изменился. Его губы накрыли мои. Босс играл сначала с верхней, аккуратно посасывая её, затем переключился на нижнюю, прикусывая, а потом зализывая место укуса. И мне это безумно нравилось. Мои зубы разомкнулись, впуская его язык, который тут же был вовлечён в невероятный танец, где были только мы одни.

      Я перестал зажиматься и теперь полностью отдался нахлынувшим на моё тело ощущениям. Вновь вздрагиваю. Его пальцы пробегают по позвоночнику, успокаивая. Дыхания не хватает, но оторваться я не могу, вернее — не хочу.

      Постепенно объятия ослабевают, и поцелуй прекращается. Андрей Борисович немного отстраняется, я открываю глаза. Вокруг темнота, и лишь лунная дорожка растекалась по водной поверхности рябью.

      Мне зябко. Не охота, чтобы меня отпускали. Хочется всегда чувствовать его объятия.

      — Что теперь ты хочешь? — его голос с хрипотцой.

      Хорошо хоть темно и он не видит мои раскрасневшиеся щёки.

      Но ответ я должен дать.

      — Тебя! Вернее, твоих поцелуев и тёплых объятий.

      — Хм. Прогресс.

      — А ты ждал чего-то другого? — я ужаснулся своему желанию, которое горело внутри. А стоящий член требовал незамедлительного внимания к своей «персоне».

      — Ждал… Ждал, что ты, как минимум, отвесишь мне пощёчину, — кажется, он смеётся. Я ещё больше покраснел.

      — Рад, что разочаровал, — злюсь и встаю. Пора сваливать отсюда.

      Мой босс поднимается следом.

      — Завтра возвращаемся. Мои выходные заканчиваются, да и твой отпуск тоже, — челюсть чуть не отвалилась от изумления и его наглости.

      — Я уволился, — иду впереди, но чувствую его взгляд на пятой точке.

      — Уверен?

      — Полностью.

      Меня хватают за руку и резко разворачивают к себе и жёстким поцелуем впиваются в податливые губы. Одна рука крепко прижимает к своему накаченному торсу, а вторая грубо сдавливает две половинки моей многострадальной задницы. Я захлёбываюсь от его напора, но не отстраняюсь, а притискиваюсь ещё больше.

      Странное ощущение. Я подчиняюсь его соблазнам. И тело, с лёгкостью отгоняя мысли о разумном, жаждет его прикосновений. А внутри всё горит пламенем нестерпимого желания. Я понимаю, что если сейчас же не прекратить этот соблазн, то именно здесь узнаю все прелести соития с себе подобным.

      Протискиваю руку между нами и надавливаю на его грудь. Он нехотя прекращает поцелуй и обиженно вздыхает, но всё равно отпускает меня.

      Мы оба стоим близко, и чувствуем как воздух вокруг нас наэлектризован от бурлящих гормонов.

      Он, видимо, пришёл в себя быстрее.

      — Выезд завтра в пять. Если проспишь, поедешь на работу в пижаме или в чём ты там почиваешь.

      Я даже рот не успел открыть, чтобы возразить, а мой босс удалился на приличное расстояние, и если бросить ему что-то колкое вдогонку, то это будет лишь несколько оборванных слогов. Глубоко вздохнув, понимая что его угроза отвезти меня на работу в боксерах более чем реальна, решил не испытывать судьбу на прочность и подчинившись, отбыть с ним завтра на работу. Но всё равно где-то там на задворках своей вредности, надеюсь, при удобном случае, насолить этому типу чай.

      Утро для меня промелькнуло множеством картинок, которые мой сонный мозг смог смонтировать в подобие рекламного ролика, лишь в машине, мчавшей нас в тесный и загазованный мегаполис.

      Молчание стало неотъемлемой частью нашего совместного времяпровождения, поэтому даже в офисе, меня не упрекнули, что галстук завязывать поверх футболки не станут, так как это будет весьма странно, даже для маститых кутюрье.

      Видимо, длительное отсутствие начальника внесло свои изменения в размеренную работу сотрудников. И сегодня в моём скромном уголке то и дело сновали работники разных отделов. Им что-то надо подписать или спросить, или решить неотложные проблемы. И лишь я спокойно кликал мышкой на экране монитора, открывая и закрывая, абсолютно ненужные мне папки. Но хоть что-то нужно было делать, чтобы отвлечься от мыслей, а они сейчас все находились за стеной, обволакивая тело моего босса. И я жаждал поцеловать его манящие губы, на которые даже боялся смотреть сегодня утром, чтобы не сорваться.

      Непонятное чувство тревоги отвлекло от столь «нужного» занятия и я поднял голову, понимая, почему внутри всё сковало от неприятного предчувствия. Голубые глаза предыдущего секретаря рассматривали меня с интересом, и уголки губ дёргались в язвительной улыбке. Он не стал ничего спрашивать, и пока я силился прийти в себя, прошмыгнул в кабинет.

      Мой босс через несколько секунд выглянул и «попросил» никого не впускать.

      Внутри тут же всё оборвалось. Сердце сжалось. Щёки стали пылать. А душа?.. Она после ледяного душа, теперь отгородившись от всего мира, спряталась в самый дальний уголок. И я понимал, это ревность загоняла всего меня в этот угол, из которого был лишь один выход: «несмотря ни на что, бороться за своё!»

      Вскакиваю со стула и наглым образом врываюсь в кабинет.

      Мой босс сидит в своём кресле, с задумчивым взглядом и полными равнодушия глазами. Этот же шельмец стоит сзади и через дорогой пиджак пытается сделать боссу массаж, при этом слащаво улыбаясь и тихо нашёптывая что-то на ухо.

      Увидев меня, Андрей Борисович немного ожил и как показалось он с облегчением выдохнул.

      — Значит, ты хочешь вернуться? — это явно не мне.

      — Да, я погорячился, уволившись, — Данил, кажется, так его зовут, стрельнул в мою сторону недобрым взглядом.

      — Прекрасно, — босс выпрямился и парень убрал свои тонкие пальцы с его плеч. — Не придётся объявление в газету давать, — и он смотрит на меня, но странное ощущение, что в его взгляде я вижу — мольбу?!

      — Но вы же не искали работников на улице. Ваш проницательный взгляд и чуйка, никогда в жизни не подводили в выборе сотрудников и… — парень посмотрел на меня, потом подошёл к столу и приземлил свою задницу на полированную поверхность.

      — Видимо, потерял навык и прокололся. Борис увольняется, — его ресницы ни разу не прикрыли глаза, словно он боялся, что, даже потеряв меня из вида хоть на мгновение, больше не увидит никогда.

      Но я теперь был уверенным и чувствовал, что наша игра зашла в тупик, из которого нам придётся выбираться вместе, взявшись за руки.

      — Я остаюсь! — и гордо поднимаю подбородок.

      — Но вчера ночью и сегодня утром ты мне об этом не сказал, почему? — какой красивый намёк с подставой. У бывшего секретаря рот от такой информации открылся. И я понимаю, что соглашаясь дальше на нашу обоюдную игру, даю разрешение на его ухаживания. А это влечёт за собой дальнейшие шаги в наших отношениях, и теперь я не смогу отступить. Но самое странное, что я именно этого и желал больше всего и остановить меня теперь мог лишь бульдозер.

      — Я обдумывал твоё предложение. И сразу же хочу дать ответ: «я согласен!»

      Картина маслом, у этого кота глазки так и засверкали. Он был доволен и, видимо, в голове уже представлял всё, что я мог дозволить делать с собой, и ему явно это нравилось.

      Но, скорее всего, предыдущий секретарь имел и свои виды на моего босса, поэтому эротично провёл ладонью по его щеке, затем шее и два пальца запустил под узел галстука.

      — Что ты в этой селёдке нашёл? Ни рожи, ни кожи. Да и вид у него неперспективный, одни грубые руки говорят о его мужланстве, — соловьём запел, интересно чего тогда он сбежал.

      — Зато твои помятые брюки напоминают мне шлюх, готовых даже не раздеваясь загибаться перед клиентами.

      Босс с интересом смотрит за нашей перепалкой.

      — Андрюсик, он же грубиян, — подкатывает глаза. — Ты должен быть выше этого сброда.

      Манера жеманничать меня начинает раздражать.

      — Лучше оставаться мужиком и сбродом, а не унижаться перед теми, кто может тебя в доли секунды сровнять с землёй.

      Меня обижает нейтральная позиция босса и я, хлопая дверью, покидаю его кабинет, но не ухожу. Рабочий день незакончен, и вечером я сообщу о переводе обратно в курьеры. Надеюсь, что больше подписывать бумаги у столь озабоченных самцов не придётся.

      Уже через пятнадцать минут двери кабинета открылись и выпустили заплаканного Данила, который даже не посмотрел в мою сторону. Босс же так и не появился ни сейчас, ни через час и даже после окончания рабочего дня.

      Меня это смутило, но всё же стоило именно сегодня предупредить о моем решении.

      Я открыл двери и заглянул в такой привычный и родной кабинет. Босса нигде не было видно. Озадаченно огляделся вокруг, «неужели пропустил момент, когда он вышел». Делать нечего, поворачиваюсь и…

      Алкогольный дух щекотал мои ноздри, а руки обхватив тело, сильно прижимали к мускулистой груди. Меня качало из стороны в сторону вместе с явно нетрезвым боссом, а он с жадностью вдыхал запах моих светлых волос.

      — Повтори, что ты сегодня сказал, — его язык слегка заплетается.

      — Я многое говорил, и о многом молчал. Что тебя интересует?

      Он мурлыкнул над ухом, потом плямкнул губами. Явно алкометр сейчас зашкаливает и показывает сильное опьянение.

      — Всё… — он качнул головой, затем хихикнул. — Я для тебя готов на всё! — опять прыснул от смеха выпуская из объятий.

      — Ты пьян и не контролируешь себя, — подхватываю его за талию, когда он немного пошатнулся и чуть не свалился на пол. — Давай поговорим завтра.

      — Нет, сейчас, — он словно протрезвел. — Я готов даже стать нижним, если ты не приемлешь эти отношения, но я не могу без тебя. Ведь никогда не чувствовал такого ни к кому. Даже к женщинам. И если тебя потеряю, то моя жизнь навсегда утратит свой смысл. Даже брат мне позавидовал. Найти такого как ты слишком сложно. Других много и они все практически одинаковые, а ты — один! Один на миллионы!

      Его рука убрала чёлку, и он посмотрел в глаза.

      — Надо обрезать её. Она постоянно мешает.

      Босс сжал пальцы и я скривился от боли.

      — Это не тебе решать. Эти глаза принадлежат мне. И я хочу, чтобы только на меня они так открыто смотрели.

      Моя рука легла на его щеку и погладила. Он не был дома два дня, но его кожа гладкая. Когда босс успел побриться? Мои щёки сейчас украшали еле заметные светлые завитки.

      — А как же Данил?

      — Мальчик мой, для меня никого не существует кроме тебя, — он обводит лицо с правой стороны большим пальцем.

      Я вижу как он сдвигает свои брови и смотрит как влюблённый юнец. Искорки в его глазах вспыхивают, а затем погаснув, вновь набираются энергии для новой вспышки.

      — Неужели это то самое чувство? — я говорю шёпотом, боясь спугнуть этот момент.

      — Сам не знаю, но готов проверить. А ты? — он прижимает меня к себе и наши губы практически касаются друг друга, но Андрей, надеюсь, уже можно без отчества, ждёт. Ждёт моего решения.

      — Только давай идти, а не бежать к намеченной цели и по пути решим кто из нас будет любить, а кто станет любимым…