Равновесие

Нот выгнулся, пытаясь уйти от железной руки «Мойдодыра», а Дим, подняв руку для повторной экзекуции, застыл, окинув парня тяжелым взглядом. Кровь словно загустела и насытилась специями, заставила сердце тяжело и мощно отбивать ритм. И сердце перегнало горячую лаву вниз, наполняя плоть мгновенным желанием. Нот дернулся, резко выпрямляясь и ликвидируя неоднозначную позу. Напряженные плечи, растертые до покрасневшей кожи, и яркая полоса вдоль позвоночника намертво приковали взгляд Дима и тянули его вниз к ягодицам парня. Дим толкнул парня к стене, удерживая его рукой, словно пришпиленную бабочку, и с остервенением принялся тереть кожу. Яростно сжимая зубы, пытаясь утихомирить бившийся внизу болезненный пульс. Нот оттолкнулся от стены и выкрутился из-под руки Дима.

– Хватит! Охренел? – рыкнул он яростно, но, скользнув взглядом вниз, наткнулся на очевидное желание Дима, будто подавился и замолчал.

Дим никогда еще не чувствовал себя настолько обнаженным, взгляд парня будто въедался под кожу, заставляя ту становиться чертовски чувствительной. Дим не отрываясь смотрел, как парень начинает реагировать. Это зрелище заставило его сжать челюсть, загоняя рвавшийся наружу рык удовольствия. Нот наконец оторвался от созерцания плоти и поднял взгляд.

– Хочешь я тебе… – выдохнул он севшим голосом и облизал губы.

– Нет! – рявкнул Дим. – Процедура окончена, – он пнул мочалку Ноту.

Тот зло сузил глаза и нарочито медленным жестом стриптизера прогнулся, поднимая злополучную мочалку. Дим резко отвернулся и сделал напор воды максимально холодным, шагнул под обжигающие струи. Те барабанили по раскаленной коже, вбивая желание, которое разбудил в нем Нот, куда-то под кожу. Не смывая его, а загоняя в самое нутро.

В расписание поставили сводные пары, на которые приходили не только студенты, но и многие из преподавателей, пользуясь случаем побольше узнать о нелюдях. Пары вел Джинн. Просто Джинн. Он невозмутимо парил над полом и, скрестив руки на мощной груди, неторопливо и подробно рассказывал о биологии, физиологии, способностях, ареале обитания. Этот подробный, почти анатомический разбор нелюдей стер ту грань неприятия и подсознательного страха, которое поначалу испытывал Дим.

– Следующей парой у вас пройдет практикум по прочитанным лекциям, – поведал аудитории Джинн. – Вы изучите способы борьбы и ликвидации нелюдей. Так что не расходитесь, вам назначат напарника, а потом вы пойдете в обучающий рейд.

В том, что его напарником будет Нот, Дим не сомневался ни секунды, слишком уж они завязаны. Так что когда тот зашел в аудиторию и присел рядом, тихо инструктируя, куда они пойдут, какой объект выбран и что будут делать, Дим даже не дернулся.

– Вампиры не боятся дневного света, распятий, чеснока, серебра и осиновых кольев. Не трансформируются в другие физиологические виды. Существуют среди людей давно, питаются кровью только для пополнения энергетического баланса, который расходуется при использовании магических сил. Очень мощные гипнотизеры, способные держать в трансе несколько тысяч человек одновременно. Фактически всегда защищены небольшой транс-аурой, искривляющей зрительный образ, что помогает им не привлекать к себе внимание. Физическая сила примерно равна человеческой. Никакой сверхмощи, если только вампир сам не культивирует какой-либо вид боевого искусства. Убить сложно, опять же из-за высокоразвитых гипнотических способностей. Но возможно при неожиданной атаке и желательно со спины. Склонны разыгрывать многоходовки, ими же и опасны. Хорошие аналитики. Предпочитают темное время суток, именно тогда человек более подвержен внушению и энергетические затраты минимальны. Что еще? – задумчиво почесал затылок Дим.

– Кого они предпочитают?

Дим вспомнил откровения Нота на подоконнике.

– Более качественный материал, чем мы с тобой. Мы реально будем охотиться на вампира? 

– На Дору. Он нам подыграет.

– Да ну? А я-то думал…

– Думал, что тебе под заказ приготовили вурдалака, которого нужно загнать и пристрелить? А ты часом не охренел?

Дим заткнулся, осознавая, сколько мусора в его голове до сих пор не выветрилось.

Нот развернул перед Димом карту города, где мелкими красными крестиками было помечено несколько мест.

– Смотри, думай, делай выводы.

Дим крутился возле карты, интуитивно чувствуя какую-то закономерность расположения крестиков, но нащупать ее не получалось.

– Единственное, что я понял, это что крестики все находятся недалеко от школ, значит, он предпочитает либо детей, либо подростков. 

– Подростков. Почему?

– Те более самостоятельные? 

– Правильно. Более самостоятельные, более скрытные.

– Получается, это его ареал охоты. Крестиками помечены места преступлений.

– Места зафиксированных преступлений. 

– То есть?

– Вот тут, – палец Нота ткнул в один из крестиков, – парня сбила машина, большая потеря крови, гораздо бОльшая, чем при аналогичных ситуациях. Вот тут найдена изнасилованная девушка, тоже с большой кровопотерей. Вот тут самоубийца, и опять та же картина с кровопотерей. Вот тут драка, одна из жертв скончалась на месте от кровопотери.

– Замаскированные преступления, которые объединяют два фактора?

– Верно, это работа аналитиков, рейдеры получают такие вот карты и прочесывают район в поисках нужного вампира. Сейчас мы с тобой пойдем на прогулку, будем сканировать, пока не нащупаем интересующий нас объект. Потом нужно будет попытаться взять быстро и без особого шума. Это будет первый упрощенный уровень, когда на нужной нам территории находится только один объект и он «не знает» о рейде, то есть не покидает обжитый участок и не прячется. Помни про его способности. Опиши мне ауру вампира.

– Аура холодных оттенков с ровным статичным свечением. У наиболее мощных вампиров фактически белая, иногда люди способны ее разглядеть в виде нимба.

– Это максимальный уровень. Когда вампир способен напрямую перекачивать в себя энергию толпы, не используя кровь как проводник. В истории человечества было всего несколько таких экземпляров.

Дим и Нот педантично обходили заданную площадь, периодически раскидывая сеть сканирования пространства. От количества разнообразной мелкой магии у Дима мельтешило в глазах разноцветными фонариками, почище новогодней иллюминации. 

– Скажи, а Дору, он как питается? 

– У него абонемент в пункте забора крови. По мере необходимости восполняет энергетический запас.

– А что же мешает другим?

– Кто не работает, тот не ест, слышал?

Дим шел, переваривал пласт полученной информации. Она пока плохо укладывалась в его голове, выпирая жесткими неудобными вопросами то так, то этак.

– Меньше думай, сканируй, – дернул его Нот.

Дим раскинул сетку и заметил, что на ее периферии смазанно скользит серебристо-голубое свечение.

– Кажется… – шепотом окликнул он Нота.

Тот моментально кинул скан сверху и согласно кивнул:

– Засекли. Он в парке. Периодически так же, как и мы, сканирует пространство, но нас двое – он один. Следовательно, надо рассредоточить силы, и если одного из нас он засечет и возьмет под контроль, у второго будет реальный шанс его достать. Обходишь по дуге так, чтобы он не накрыл тебя сеткой сканирования. Заходишь с противоположной стороны, – Нот дугой очертил на карте намеченный маршрут и пометил единицей точку атаки для Дима. – Как будешь на месте, отзвонись мне, и начнем атаку одновременно. Не забывай держать объект в зоне наблюдения.

Дим кивнул Ноту, а в душе проснулся первобытный азарт охотника. Ночь вдруг стала острее, сердце застучало воинственной барабанной дробью, а по телу разлилось сладкое предвкушение. Это почти радость. Дим жадно вдохнул повкусневший ночной воздух и сорвался мягким бегом в точку атаки. Адреналин щекотал нутро, заставляя его скалиться в улыбке, хищно обнажая клыки. Под ногами вился потревоженный взбудораженной магией ветерок. Охота!

Дору сидел на лавке в желтом свете фонаря, подобрав ноги по-турецки, и, судя по всему, чатился. Дим затаился, где-то в нескольких шагах от него должен быть Нот, но у Дима более выгодная позиция – он зашел со спины и поэтому, стараясь даже не дышать, настороженно приближался к своей добыче. Остановившись всего лишь в паре метров, он нахмурился: бить в спину – это стремно. Пусть даже цель учебная. Но альтернативу найти не успел, потому что Дору напряженно застыл. Дим бросился вперед, Дору резко уклонился в сторону, подныривая под Дима, тот едва успел его зацепить, и они кубарем покатились по земле. Прижимая Дору и нависая над ним, Дим криво усмехнулся:

– Попался!

Он видел вампира так близко впервые. Губы парня – бледные, четко очерченные, удивительно притягательные. Белые кинжалы клыков, выступающие из-под верхней губы, так и хочется тронуть кончиком языка. Дим медленно склонился к парню. Поцелуй вышел странный, больше похожий на вылизывание, и это нравилось еще больше. Рука Дору зарылась в волосы Дима. 

– Где Нот, родной? – тихий голос заставил сердце болезненно сжаться. – Далеко?

– Нет, он должен был зайти с другой стороны.

– Атаку одновременно начали?

– Да.

– Значит, он скоро будет тут и помешает. Уйдем?

– Да.

– Помоги мне.

Дим как величайшую драгоценность поднял Дору с земли, заботливо отряхнул налипший мусор с его одежды. Ему хотелось прижать вампира к себе и дышать им. Хотелось увести его туда, где, кроме них, больше никого никогда не будет. Дим вспомнил, что Ноту тоже нравится Дору, и инстинкт собственника затопил внезапной хлесткой злобой. «Мой!» – взревело в нем чудовище, стягивая и закручивая черный смерч у ног, наливая руки жаром готовых боевых разрядов. «Дору мой!» Он, прищурившись, толкнул вампира за спину и просканировал территорию, откуда должен был появиться Нот. Пусто. Где он? Внезапно его накрыло тонкой сетью, он, взмахнув руками и запутавшись в ней, полетел вперед, а через секунду на нем сидел Нот.

– Ошибка номер один. Засунь свое благородство в задницу, в рейде нет места реверансам. Ошибка номер два. Ты в любой момент можешь превратиться из охотника в жертву. Не забывай про это.

Дим замер, буквально закостенел, выслушивая парня, он ждал, ему нужна была та минута, когда он сможет достать Нота, тогда он его не упустит, втопчет в землю, перегрызет горло, разорвет, сожжет… Что угодно. Лишь бы Дору был с ним.

– Дору, что ты там ему внушил? Снимай давай.

Вампир присел на корточки, поднял подбородок Дима и заглянул в глаза.

Голова Дима загудела, тело, все еще напряженное, готовое к борьбе, требовало действий, сознание медленно, но верно анализировало произошедшее. Он рыбкой забился под сидящим на нем парне, вспоминая, какие эмоции навязал ему Дору своим гипнозом.

– Отпусти меня, Нот! Отпусти, мать твою! Я этого мудака сейчас в корни деревьев вотру как средство против морщин!

– О-о-о-о! – уважительно протянул Нот. – Чем это он тебя так?

– Ну все, парни, беседуйте, а я, пожалуй, пойду, – Дору привстал, хлопнул в ладоши и вспорхнул большим черным вороном ввысь. Дим замер, чертыхнулся и с удвоенным энтузиазмом забился под Нотом.

– Джинн говорил, что вампиры не оборачиваются.

– Они и не оборачиваются, просто ты злишься, а это делает тебя уязвимым для внушения. Дору поиграл твоим сознанием, и ты увидел то, что ему хотелось. Не дергайся.

– Хватит, слезай с меня и сними эту чертову сеть.

– М-м-м-м… Нет, пожалуй. Я, знаешь ли, существо злобное и мстительное. Помнишь немую сцену в душе? Помнишь? Я тоже.

– Это была случайность, я не пидор. Ясно?!

– Еще как ясно. Мне было охренительно, просто невъебенно обидно. Да и сейчас ты ситуацию не поправил. Полежи тут, пофилософствуй, а я, пожалуй, пойду отдыхать. Ночь на ногах, знаешь ли, с зеленым магом-недоучкой то еще развлечение.

Нот встал, похлопал себя по карманам, выудил небольшой раскладной нож и швырнул его в нескольких шагах от себя.

– Я тебя знатно спеленал, только резать. Так что тренируй телекинез или ползи.

Дим перевернулся на спину и с ненавистью уставился на парня:

– Я тебя уебу, блядь, как только выберусь.

Нот со всего маху пнул его по ребрам, заставляя скорчиться:

– Про субординацию слышал, нежная фиалка? Рыпнешься – раскатаю в тонкий блин и скажу – производственный брак, мол, не вышел из тебя нормальный маг.

Он ушел! Чертов мелкий ублюдок! Дим еще пару секунд повыкручивался и затих. Надо однозначно ползти к ножу, с телекинезом у Дима совсем плохо. Пыхтя и матерясь, он, изображая большую упитанную гусеницу в самом преддверии трансформации в прекрасное, пополз в сторону, куда Нот швырнул нож. Ползти помогала выросшая за последнее время физическая нагрузка и желание расчленить Нота на аккуратно, филигранно порезанные куски плоти. Он этому говнюку отомстит, обязательно, со вкусом отомстит.

– Мне нужны артефакты для блокирования гипноза, – Дим напористо шагнул через порог в кабинет профессора.

– Нужны, – согласилась она.

– Где их можно взять?

Профессор задумчиво прикусила дужку очков и подняла на Дима пронзительно синий пустой взгляд. Где же он видел эти глаза?

– Я не в курсе.

– То есть как?

– Вы можете их сделать. Но для этого необходим фактически бесконечный источник энергии и более высокий магический уровень, ну, и знания, разумеется. А можете их достать.

– Где?

– Вот этого я вам подсказать не могу. Артефакты могут быть как древними, так и совершенно новыми. Древние – это раскопки, музеи, вещи, передаваемые из поколения в поколение. Их можно купить, получить в дар, украсть, найти… масса вариантов. Новые – это артефакты, заряженные на месте катастроф, в энергетически аномальных зонах, в местах катаклизмов, инопланетные, наконец. В общем, все те вещи, которые имеют кристаллическую решетку. Они либо будут поглощать энергию гипнотизера, либо отражать ее. Так что если вам нужен артефакт, попросите наставника устроить вам экспедицию, это и будет вторым заданием зачета на профпригодность.

– Зачета?

– Конечно. Нот не предупредил? Ну что ж, это вполне в его духе.

Дим сжал кулаки и закрыл глаза, пытаясь утихомирить взыгравшие эмоции. Чертов ублюдок!

Гребаный пидор!

– То есть рейд – это было первое задание и я его провалил?

– Не провалили, сдали слабенько, но никто и не ожидал, что вы справитесь с Дору, Димитрий. Тем более учитывая их связь. Это вообще, знаете ли, редкость, когда кто-то из устойчивой пары берет себе студента.

– Так мне его еще и поблагодарить нужно? – выдавил из себя Дим сочащуюся ядом фразу.

– Было бы неплохо. Но это как сами знаете.

Дим, развернувшись, промаршировал на выход. К черту! Он, полыхая злобой чистейшей концентрации, рванул на полигоны и с редким удовлетворением метал заряды в обугленную мишень до тех пор, пока не закончилась энергия. После, лежа дома, под невнятное бухтение жены обдумывал, как же ему подойти к Ноту, как переступить через все, что успело скопиться между ними, и попросить.

Нот нашел его сам, когда Дим, взъерошенный, сидел за компьютером и бессмысленно пялился в экран, перебирая все катастрофы-катаклизмы за последнее время. Где искать? Что искать?

– Ты ничего уже там не найдешь. Место зачистили под ноль, уволокли скорее всего даже крупицы соли, – раздался насмешливый голос у него за спиной.

Дим раздраженно выдохнул, но промолчал.

– Предлагаю устроить пикник в одном глухом белорусском лесу.

– Это еще зачем?

– Я там как-то случайно наткнулся на место расстрела времен оккупации. Шансы, конечно, не велики, но может быть, найдем что-то подходящее.

Дим поморщился, чувствуя себя вандалом и могилокопателем. Потом вспомнил, что его заставил вытворять Дору, плюнул на внутренние противоречия и согласился.

Всю подготовку к экспедиции Нот взял на себя, буквально на пальцах объяснив упирающемуся Диму, что это не первая его экспедиция. Поэтому Дим стоял на перроне с фактически пустыми руками, курил и жутко нервничал. Еще и Мила перед самым отъездом устроила некрасивый скандал, опять вышвыривала его вещи из шкафа, металась по дому, вспоминала всю их жизнь, выгребая мусор из самых темных уголков памяти. Дотошно перебирая прожитое, шипела гюрзой и сочилась злыми словами.

«Разведусь, – устало думал Дим. – Надоело».

Троицу Нот-Дору-Костик Дим заметил издалека. Костик в радостной лихорадке обскакал Дима, тормошил его ежесекундно и вообще горел каким-то нездоровым румянцем, пока Дору и Нот, тихо переговариваясь, перебирали вещи. Дим пытался не смотреть на две макушки, склоненные друг к другу, и не додумывать о том, что их связывало. Поэтому он смотрел на Костика, тот же старательно отворачивался, убегал смотреть табло, покупать воду, то доставал телефон, то прятал его, но его взгляд словно магнитом возвращался к той же паре, после чего он начинал суетиться с удвоенным рвением. Все происходящее жутко не нравилось Диму. Что происходит? Когда Дору выпрямился и, прощаясь с Нотом, обнял его, задерживая чуть дольше приличного, Костик отвернулся и поник.

Лес наступал на деревню, активно забивая зеленью и отвоевывая у когда-то человеческого жилья пядь за пядью, прорастая в обезглавленных ветхих домишках, распирая их ветвями деревьев. Покрывал упругим серебристо-зеленоватым мхом оставленные колодцы, прятал стрелки дорог под ковром богатого разнотравья. Разъедал и расщеплял кое-где оставшиеся частоколы заборов, уничтожая границы, наставленные людьми. Дим оглянулся и выдохнул: суетливая дорога в переполненном вагоне, злые, царапающие шуточки Нота, постоянное раздражение, теснившее что-то в подреберье, вдруг отступило. Он, городской житель, знавший природу только в формате парков, был оглушен той величавой жизненной силой, которую почувствовал, ступив под кроны деревьев. Тут все было пронизано богатой мощной энергетикой. Ветер, словно давний знакомый, мягко обнимал, перебирал волосы, выдувал чуждый ему запах и пропитывал своим насыщенным ароматом. Дим глубоко задышал и присел, обалдело пытаясь охватить взглядом необъятную бесконечную зелень леса.

– Переночуем тут, – Нот широким хозяйским жестом обвел умершую деревню, – дождемся волонтеров и двинем.

– Кого?

– Ты знаешь, что меня поражает в тебе больше всего? – спросил Нот, устраиваясь рядом. – Твое нелюбопытство, – поведал он, так и не дождавшись вопроса. – Удивительная средневековая дремучесть. Если в тебя не впихивать информацию, ты так и будешь либо воспринимать все как само собой разумеющееся, либо проигнорируешь. Волонтеров. Раз мы пришли поднимать мертвых, то надо их как-нибудь отблагодарить. Похоронить по-человечески, может быть, найти родственников. Этим и занимаются волонтеры. А мы им поможем в рамках своей программы.

Дим покосился на Нота, удивленный проявлением такой человечности. Он с самого начала решил в любом случае поступить подобным образом, только мысли задействовать в этом кого-то еще у него так и не возникло.

– Спать-то как будем? – поинтересовался он, дождавшись конца внушительной сентенции.

– Тьфу ты, – сплюнул Нот и потянул к себе огромный баул, который еще на перроне вручил Диму, – тут спальный мешок и палатка. Увы, в одном экземпляре. Будет тесно и тепло. Минет больше предлагать не буду, так что не дергайся.

Диму казалось, что он уже давно отвык краснеть, а тут заполыхал и, чтобы скрыть алеющие предательским знаменем уши, принялся разбирать баул. Обнаружил там котелок, спички, соль. И все. Мысленно прикинул, на сколько им хватит его запасов еды и медикаментов, значительно погрустнел, но, вспомнив про обещанных волонтеров, понадеялся на более продуманный набор для проживания в лесу.

Закончив с нехитрым туристическим снаряжением и перекусив домашними заготовками Дима, парни разбрелись в разные концы бывшей деревни. Слишком тесно показалось им в этом фактически безграничном пространстве. Дим оккупировал трухлявое бревно у покосившейся стенки старенького домика, смотрел, как солнце медленно клонится к закату и верхушки деревьев заливаются богатым златокупольным цветом церковных маковок. Он волновался. Пытался загнать в подкорку все то, что всколыхнуло известие о ночевке, и не мог. Перед его глазами издевательски медленно прорисовывались полустертые картины, на которых под тонкой кожей проглядывали пентаграммы вен и артерий. Приоткрытые во сне губы казались удивительно мягкими и податливыми. А вид возбуждающегося парня и вовсе вызвал резкий сердечный гон. Как же он будет спать рядом с ним? Дим уже проводил в глубочайшем смятении солнечный диск, лес уже подобрался к нему влажной прохладой и ночными звуками, а он все еще не мог снять себя с насиженного места и вернуться в палатку. И только когда звезды стали перемигиваться, а скорбная необыкновенно большая луна безмятежно посеребрила светом остовы домов, он тяжело встал и направился к темнеющему многограннику палатки. Нота не было. Выдохнув, Дим оккупировал нутро спального мешка, поворочался, прогоняя неудобные мысли, и затих.

Бок пекло правильно и знакомо. Дим сонно завозился в попытке перегруппироваться и, развернувшись, подтащил источник тепла к себе ближе. Источник, злобно матерясь, принялся сопротивляться, что, по мнению Дима, было совсем не логично. Поэтому он попробовал спеленать его руками и ногами, что вызвало новый яркий и образный взрыв мата, который все-таки пробился сквозь сон в сознание. Дим тут же резво отпустил из плена обозленного Нота и попытался даже как-то найти парочку слов в оправдание. Слова не подбирались, утонувший и разомлевший в интимном тепле спальника мозг был занят управлением совсем другими функциями. Да и где взять такие слова, которые бы оправдали мощную эрекцию и попытки Дима притереться своим достоинством к Ноту? Нот, резко дернув молнию и располосовав мешок, выбрался наружу. Холодный утренний воздух показался Диму наглым вторженцем, что ворует общее на двоих тепло. Он закутался в кокон фактически с головой. Вдыхая запах Нота, разбавленный собственным, он почувствовал, как желание будто мощным кулаком сдавило все его тело, заставляя принять очевидное. Дим хотел этого парня. Хотел. Это признание нисколько не ослабило накала, но разрешило пальцам, сомкнувшимся на естестве, помочь пережить такое насыщенное на открытия пробуждение.

Над лагерем волонтеров висело тяжелое молчание, только шум монотонной работы, сдержанные обрывки фразы и посеревшие от увиденного лица. Дим стянул с себя грязную майку, насквозь пропитанную потом, обтер лицо и, воткнув лопату в жирную лесную почву, присел рядом. Тяжело. Физически и морально тяжело было хоронить заново уже однажды погребенные тела. Горькая, злая, молчаливая неудовлетворенность топила его разум и рвала сердце. Он, несостоявшийся историк, вдруг обрел личное, глубокое понимание той истории, которая раньше была лишь датами, географией и фактами. Тоскливая беспомощность перед случившимся когда-то очень давно заставляла скручиваться его душу в конвульсиях боли, и она оплакивала, утешала и обещала помнить о тех, кого смолола в своих жерновах война. 

Так нельзя. Нельзя. Сейчас в душе Дима четкой, острой разделительной чертой проходила граница доброго и злого. Его выбор становился глубоким личным постулатом, который отметал сомнения и вопросы, отметал полутона, навсегда хоронил сомнения о том, какой же он – Дим. «По-разному» теперь не получится.

Раскурив сигарету, он бездумно крошил землю в загрубевших ладонях. И вдруг, разминая очередное переплетение корешков, нащупал металлический завиток. Откинув сигарету, он распотрошил комок – на его ладони оказалось зернышко прозрачного камня, взятое в оправу из потемневшего металла.

– Нот! – оглянулся Дим в поисках напарника. – Нот?

Дим крепко сжал в кулаке находку. Она будто пульсировала, и от этого становилось страшно. Он поднялся и неторопливо обошел лагерь в поисках парня, но его нигде не было.

– Он у реки, – махнула ему одна из девушек, занимавшихся стряпней, когда Дим крутился около палатки и соображал, куда же мог деться его наставник.

Дим, кивнув, отправился в указанном направлении. Спустившись ниже, туда, где река мелела и выходила на песчаную отмель, Дим увидел парня. Стянув джинсы, он подошел к Ноту, который плескал на обгоревшие на солнце плечи прохладную воду.

– Я нашел, – он протянул раскрытую ладонь, на которой поблескивал камушек.

Нот молча взял вещицу в руки и сжал в кулаке, замер, прислушиваясь. Потом, кивнув, отдал ее Диму.

– Нашел. Очень мощная вещь.

– Что дальше?

– Покажешь профессору, она посмотрит, а пока не потеряй и не показывай никому.

Развернувшись, Нот вышел из воды. С того самого утра он старался держаться от Дима подальше и даже ночевать не приходил, засиживаясь до глубокой ночи у костра, а потом исчезая в чьей-то чужой палатке. Дим молчал. Злился. Не понимал, что делать. Нужно ли что-то делать? Можно ли? И только хмуро выцеливал Нота взглядом на протяжении всего дня.

За спиной раздался тихий плеск, и тут же почти над самым ухом зазвенел смех. Дим дернулся. Уже несколько дней в придавленном тяжелой атмосферой лагере не звучал ничей смех. Он резко оглянулся и увидел незнакомого парня. Дим интуитивно попятился, Нот же, сорвавшись, вклинился между Димом и наступающим чужаком.

– Что тебе нужно? – злобно почти пролаял Нот, оттесняя Дима к берегу, и тут же бросил через плечо: – Иди в лагерь.

Парень застыл, рассеянно разгоняя небольшие волны руками.

– Не мути воду, – рявкнул Нот, медленно отступая к берегу.

– Приказываешь мне? – задрав голову, захохотал парень.

Дима передернуло. Этот звонкий заливистый смех был нечеловеческим. Он сильнее сжал свою находку и вдруг увидел: словно туман осаживался вокруг парня и уходил в воду, стягивая за собой личину, делая кожу того молочно-белой с легким серебристым рисунком будто сетка… или чешуя. Увидел, как лицо немного вытягивается, глаза становятся больше, губы тоньше и жестче, а нос теряет свои очертания. Волосы, стянутые в косу, вырастают уже гребнем. Дим ошарашенно задохнулся воздухом.

– Ай да разглядел, – веселился парень, обнажая острые мелкие зубы. – Не бойся, – протянул он руку к Диму. – Не бойся, я не обижу.

Вокруг Дима разливался ласковый голос, и того потянуло, хотелось шагнуть навстречу, рассмотреть, потрогать. Провести пальцами по этой чешуе.

Он уже почти шагнул, когда Нот хлестнул по воде залпом огня, оттолкнул Дима к берегу и сам выбрался из реки, утягивая Дима дальше к лесу. Парень же, плеснув в ответ водой, исчез, будто и не было.

– Кто это? – Дим непроизвольно дернулся в сторону реки.

– Водник. Он твой амулет почувствовал. Забрать решил. Держись теперь от воды подальше.

– Первый раз вижу русалку, – Дим все еще топтался, оглядываясь на безмятежно ровную гладь воды и жалея, что не смог рассмотреть поближе.

– И лучше бы последний, – хмурый Нот собирал их одежду. – В воде ты с ними не справишься, на суше их не бывает. Хорошо, что заканчиваем. Сегодня переночуем, а завтра уедем.

– Но мы не успеем до конца дня…

– Так надо. Мы достаточно сделали, – отрезал Нот и подтолкнул Дима в сторону лагеря. – К реке даже не подходи.

Дим зло прищурился, резкие слова заклокотали в горле, но, бросив взгляд на ладони Нота, покрасневшие от выпущенного по воднику залпа, осекся.

Вечером Дим всухомятку сжевал нарубленные бутерброды и даже не стал дожидаться кипящей на огне каши, уполз в палатку. Зарывшись в спальный мешок по самый нос, он провалился в глубокий сон. Сон был холодный, наполненный непроницаемой черной гладью воды и серебристым смехом, отражающимся от ее поверхности и скачущим словно мячик. Проснулся он от жажды. По пологу палатки настойчиво барабанил дождь, разрываясь залпами грома. Дим выпутался из жаркого нутра спальника и перетряхнул сумку в поисках воды. Чертыхнувшись, он откинул полог палатки, подставляя под дождь ладони. Обтерев лицо дождевой водой, накинул на себя тонкий целлофан дождевика, выбрался наружу. Окинул подтопленный небесными хлябями лагерь и отправился на поиск питьевой воды. Перевернув чайник, вылил в кружку только заварочную муть. Совсем недалеко от лагеря бил родник, Дим, подхватив чайник, отправился к нему. Вода в роднике пенилась и поднималась мутью. Дим в очередной раз чертыхнулся. Да что ж это такое? Абсурд какой-то – вода есть и воды как бы нет.

– Пришел? – раздалось совсем рядом.

Дим поднял глаза и заметил водника, тот, распластавшись по траве, подставлял дождю лицо.

– А я тебя заждался. Зову, зову. Извелся уже песни петь.

– Песни? – Дим с интересом изучал парня. Угловатая колкость фигуры не казалась отталкивающей, наоборот, делала ее более законченной и совершенной. А плавники, веерами раскрывающиеся то тут, то там, придавали совсем фантастический вид. – А зачем ты песни пел?

– Отдай то, что нашел, – парень, томно выгнувшись, уставился на Дима завораживающе огромными глазами. – Отдай, – прозвенело в голове Дима серебром. – Отдай, – набивал дождь морзянкой. – Отдай, – журчал ему родник.

Дим невольно заулыбался и шагнул к воднику. Так хотелось прикоснуться к этому чуду...

– Или со мной пойдешь? – расхохотался тот, уклоняясь от протянутой руки и поднимаясь.

Он поймал взгляд Дима, округлил рот и замер. Дима мягко качнуло, пространство вокруг дрогнуло и пошло к Диму волнами. Грудь водника ритмично вздымалась, зрачки круглых глаз пульсировали, отсвечивая красными огоньками, а Дима будто всасывало в воронку, мягко погружая мозг в толщу черной глухой бессознательности.

Дим встряхнул головой, пытаясь скинуть затягивающую темноту, и сунул руку в задний карман за камушком. Сжав его в ладони, он вдруг вновь почувствовал его пульсацию, которая сбивала мерную мощь, что топила разум. Грудь водника стала вздыматься сильнее, зрачок запульсировал с почти лихорадочной частотой, но Дим как волноломом разрезал, разбивал направленную на него магию. Водник зашипел и выгнулся, его плавники прижались к телу и вдруг встопорщились, раскрываясь смертоносными шипами. Он резко дернул Дима, опрокидывая в родник, и взвился над ним, впиваясь пальцами в плечи, оскалил острые зубы. Дим, вцепившись в горло водника, попытался оттолкнуть ощерившуюся пасть от своего лица. Иглы плавников вонзились в руки, в ноги, разрывая плоть, вгрызаясь в мышцы. Дим задохнулся от моментальной боли и еще сильнее сжал пальцами горло, чувствуя, как под ними крошится хрупкий кадык. Грудная клетка водника раскрылась от болевого спазма, и Дим успел заметить спрятанные под ней жабры. Он усилил нажим и, когда ребра вновь обнажили жабры, подцепил их пальцами другой руки и принялся выдирать. Водник заклокотал, на губах запузырилась кровавая пена. Хватка ослабла, и Дим, сбросив противника с себя, выбрался из родника, отползая поближе к деревьям. Его колотило, из разрезанных, развороченных мышц хлестала кровь. Он смотрел, как водник в последнем рывке выбросился на траву, из-под ребер рваными ошметками висели разодранные жабры. Дим застонал, на ощупь по угасающей пульсации нашел оброненный еще в начале драки амулет и сжал его в кулаке. В груди запекло.

– Нот, – прохрипел Дим, теряя сознание, – Нот…

Пришел он в себя от боли, завыл и забился под руками Нота, который, приложив их к ранам, пытался его удержать.

– Терпи! Слышишь? Надо прижечь. В шипах скорее всего яд. Вон как кожа посинела по краям.

Нот беспощадно раз за разом обжигал огнем скулящего Дима. Тот, закидывая лицо, подставлял его дождю, смывающему слезы, и раз за разом умирал. Пахло паленым мясом, пахло дождем, пахло кровью и рыбой.

– Ничего, – бормотал Нот, – это фигня. Кости целые, остальное фигня.

Дим продолжал сжимать свой амулет, падая в беспамятство от оглушающей боли и приходя в сознание от нее же. Нот закончил, достал плоскую фляжку и заставил Дима выпить почти все ее содержимое.

– Сейчас мы пойдем в палатку, ты проспишь несколько часов, а потом, Дим, потом нам нужно будет уйти. Перетерпишь?

Дим смотрел обезумевшими от боли глазами на Нота и не понимал, как он может уйти.

– Подожди. Нужно его к реке отнести, – Нот перевернул водника, нежно огладил заострившееся, почти окостеневшее лицо. – Красивый, среди них очень мало красивых. Жаль.

Без видимого труда подняв тело, он отправился к реке.

Дим лежал под непрекращающимся дождем и хотел только одного – упасть в ту черную воду, чтобы она сомкнулась над ним, и больше не было ничего. Ни этой экспедиции, ни этого амулета, ни водника, ни смерти, ни Нота, который жалеет о том, что Дим выжил, а тот, который хотел его убить – нет. Ничего.

Нот вернулся быстро. Взвалил Дима на себя и, матерясь, потащил в палатку. Там, стянув лохмотья одежды, вновь принялся за экзекуцию, очищая не замеченные раньше раны и прижигая вновь открывшиеся.

– Несколько часов, всего несколько часов, потом дотянуть до той брошенной деревни, в которой мы ночевали в первый день. Слышишь, Дим? Иначе нельзя.

Дим закрыл глаза. Еще одна четкая пограничная черта пролегла в его сознании, отделяющая рай и ад. Рай это просто жизнь без боли. Рай это просто жизнь…

Утром побледневший Дим продемонстрировал волонтерам перевязанное плечо. Нот объяснил, что ночью Дим напоролся на сук, когда ходил к роднику, и теперь нужно срочно добраться до больницы. Те, сочувственно покивав, предложили помощь, но Дим, морщась от боли, покачал головой и кивнул на могильные холмики:

– У вас поважнее дела.

Стараясь не грохнуться в обморок от боли, он попрощался со всеми и, тяжело оперевшись на плечо Нота, поковылял в сторону деревни. Хватило ненадолго – как только они скрылись из вида, Дим глухо застонал и мешком сполз на землю.

– Не могу, – признался он.

– Сейчас, – Нот вытащил из рюкзака ампулу и, отломив верхушку, закапал в рот Диму. – Сейчас ты почувствуешь прилив сил. Пойдем быстро. Когда почувствуешь, что больше не можешь, предупреди.

Боль притупилась, давая Диму возможность двигаться. Поднявшись, они тронулись в сторону деревеньки. Когда среди деревьев уже замелькали полуразрушенные дома, анестезия стала сходить на нет. Серые мушки заплясали перед глазами, а вниз Дим старался не смотреть – и так понимал, почему ноги в кроссовках противно хлюпают. Боль накатила мгновенно, впившись во все тело сразу сотнями ножей. Даже на крик сил не осталось. Он что-то хрипнул и осел, цепляясь ослабевшими пальцами за одежду Нота. Тот, перехватив его удобнее, опустил на землю и жестко приказал:

– Почувствуй меня. Давай. Бери силы.

Дим метался в полузабытьи, не понимая, что от него требует Нот.

– Смотри на меня. Помнишь тот день в душе? Когда ты хотел меня? Помнишь? Вспоминай, что ты чувствовал? – пытал его Нот, а потом впился в губы больнющим поцелуем.

Дим метался, пытаясь вырваться из жесткого захвата, ему хотелось только одного – скрутиться в комок и сдохнуть. Но слова будто врезАлись в мозг, а поцелуй вытягивал череду картинок. И Дим увидел. Увидел, как от Нота идет свет, а сам Дим похож на гидру, щупльца которой в сумасшествии мечутся из стороны в сторону. Дим потянулся ими к Ноту, и те, вгрызаясь в свет, начали откачивать его жадно, дрожа от нетерпения. Боль отступила. Нот приподнял Дима и спросил:

– Дойдем?

Дим кивнул и поковылял, все так же опираясь на Нота. Добравшись до деревеньки, Нот втащил его в полуразрушенный дом.

– Теперь спать, – он накрыл Дима спальником, и тот провалился в беспамятство.

Дим проснулся. Прислушался к окружающей тишине и попытался разобраться в какофонии разнокалиберной боли, звучавшей в его теле. Где Нот? Он открыл глаза и обвел помещение мутным взглядом. Оно совсем не напоминало старый разрушенный домик, в котором он отключился. Палата. Больничная палата, значит, они выбрались? Волна облегчения затопила Дима. Он на пробу пошевелил руками, ногами – тело тут же откликнулось резкими болезненными всплесками. Но это уже не важно. Они выбрались. Теперь все будет хорошо. Дверь открылась и в палату, толкая перед собой капельницу, вошел Костик. Увидев, что Дим открыл глаза, он тут же шмыгнул к нему на кровать.

– Как ты?

– Пить хочу, – выдавил Дим. – А где Нот?

– Тут такое дело… – Костик замялся, – Нот сейчас на допросе, его все про вашу экспедицию выпрашивают. В общем… ничего хорошего. Дим… – Костик потеребил край больничного одеяла, – Дим, ты же не будешь против него?

– Давай по порядку, – Дим попытался приподняться, но Костик мягко толкнул его на подушки и отрицательно покачал головой.

– В халатности обвиняют его. Если бы ты не выкарабкался, то его бы, наверное… – Костик еще раз нервно оглянулся, – иссушили.

– Как это?

– Силы бы откачали. А без этого сколько протянуть можно? Два-три года максимум, потом либо умирают, либо… Лучше умереть.

– Надо что-то делать? – Дим предпринял вторую попытку приподняться.

– Тебе нельзя, швы разойдутся, – опять уложил его Костик.

В палату тенью скользнул Дору. Склонив набок голову, он долго смотрел на Дима, будто решая в уме как минимум теорему Ферма. Дим ждал, подсознательно понимая, что в многослойной душе вампира происходит что-то крайне важное.

Костик натянутой струной сидел сбоку, невидящим взглядом буравя стену палаты. Застывшее маской лицо парня, казалось, сейчас треснет от усилий, которые он прикладывал, чтобы казаться равнодушным.

– У меня никогда не было напарника более ответственно и педантично соблюдающего правила, чем Нот, – наконец тихо произнес Дору. – Он не мог так ошибиться. Он не мог так тебя подвести.

Дим отвел глаза, начал сосредоточено поправлять повязки, проверять иглы катетера, пытаясь нащупать те самые слова, которые бы объяснили, почему им невозможно тесно рядом и почему невозможно уже отпустить друг друга. Равнодушно-вежливыми эти слова не получались, поэтому Дим молчал. Ведь пока не сказано, оно не существует. Так?

Процесс проходил мучительно. Как только Дим смог вставать, его тут же привезли в Академию. В директорском кабинете было душно от столпотворения, Дим сидел на неудобном стуле перед комиссией, на гладкой отполированной поверхности матово-черного стола лежал его амулет. Под гнетущее молчание Дим уже не в первый раз пересказывал, что произошло.

– Повторите еще раз, что случилось у родника.

Дим, зло скрипнув зубами, повторял сказанное.

– Технически, – профессор поправила очки на переносице, – Нот выполнил все условия. Но фактически мы имеем покалеченного студента.

– Нот спас мне жизнь, – Дим привстал на стуле. – Если бы я сам не пошел, ничего бы не случилось, он меня предупреждал.

– Все это так, – прервали его. – Почему вы не отдали амулет?

Почему? Дим и сам задавал себе этот вопрос, десятки раз удивляясь своей упертости. Почему вдруг эта стекляшка стала для него в тот момент дороже собственной жизни?

– Я не знаю.

– Не знаете… – профессор сняла очки и невидящими глазами обвела аудиторию, заставляя каждого поежиться под этой синей пустотой взгляда. – Я проверила амулет, заряд у артефакта, конечно, мощный, но не настолько, чтобы водник, рискуя жизнью, выбирался к роднику и в этих невыгодных для себя условиях нападал на мага. Это обычный горный хрусталь, возраст которого не так велик, чтобы мелькнуть где-то в древней истории. Но, тем не менее, мы имеем вот такую ситуацию. Какое вынесем решение?

– Предлагаю перевести Нота в филиал в центральной Азии, там как раз открыли очередной древний город. Роют чуть ли не экскаваторами без всякой защиты, вот и творится черт-те что.

– Это невозможно. Дору отказался от партнерства, один он там в поле не воин, – возразила профессор.

Дим вцепился в край стола до побелевших пальцев. Тот разговор в палате так и остался висеть неотвеченными вопросами. Тяжело опираясь на стол, он встал. Решение вызрело.

– Могу я быть его партнером? – прервал обсуждение Дим.

– Вы? – профессор задумчиво покрутила очки в тонких пальцев и ко всеобщему облегчению надела их. – Что ж, связь у вас есть. Опыт… хм. Будем считать, что тоже есть. Да и продолжать лучше рядом со своим наставником. Я не против.

– Ох нифига себе! – Дим, вывалившись почти по пояс в окно, любовался на раскинувшееся до горизонта море огней. – А я-то думал…

– Что тебя встретят девицы в полупрозрачных шароварах на верблюдах? – Нот потрошил коробку с заказанной пиццей.

– Девицы – это неплохо, – пробормотал Дим, который был вымотан душевным раздраем и придавлен охренительной кучей вопросов.

– Закажи. Пользуйся благами цивилизации, нам ее на пару дней всего предоставили.

– А потом что?

– А потом получишь полный комплект. Солнце, полупустыня, ветер и больше ничего.

– Как все печально, – посетовал Дим и, закрыв окно, вернулся к столу и пицце.

– А тебя за мной никто не тянул.

Дим зыркнул на обозленного напарника и покачал головой. Он думал, что после всего, что произошло в экспедиции, между ними установится хоть какой-то мир. Дим пытался подступиться к парню, поговорить, но Нот по-прежнему огрызался, топорщился метровыми иглами агрессии, доводя Дима порой до чистейшего бешенства. 

– Я тебе должок верну и разбежимся, – брякнул он, со зла парируя нападки. 

– А не боишься, что я с недотраха к тебе полезу?

– А не боюсь, – перегнулся через стол Дим, нависая над Нотом.

Тот, отшатнувшись, растерянно заморгал, на короткое мгновение скидывая желчную личину и выпуская на поверхность того парня, с которым когда-то познакомился Дим.

– Хватит уже! – рявкнул Дим тому, нормальному Ноту. – Сколько можно грызть меня как голодная сука кость?

Нот залился первостатейным румянцем, но тут же злобно прищурил глаза. Дим, тяжело вздохнув, сел на место, понимая, что Нот вернулся в свое паскудное состояние и разговор дальше перельется в очередную склоку.

Дим прятался в тени наспех сколоченного барака от вездесущего ветра, который забивался в рот, в нос, пропесочивал одежду и волосы. Под вечер ему казалось, что он покрывается толстой коркой пыли, которая вот-вот пойдет такими же трещинами, какими была покрыта земля под ногами. Земля… Мать ее эту Азию! Разве это земля? Красновато-бурая, с белесыми пятнами солончака, она вызывала в Диме почти безграничную тоску. Еще и заунывные песни ветра, который тот денно и нощно на все лады распевал, не умолкая ни на минуту. Дим затянулся, прикрывая ладонями тлеющий кончик сигареты и привычно отыскивая Нота среди снующих под палящем солнцем археологов. Тот, опираясь на заступ, с кем-то говорил по телефону, потом, вскинув голову и наткнувшись на взгляд Дима, кивнул в сторону машины. Дим тяжело поднялся, вдавливая в землю недокуренную сигарету, и поплелся к нагретому до невозможности джипу.

– Мы опять кого-то упустили, – Нот распахнул двери машины, пытаясь хоть как-то охладить ее нутро. – Опять кто-то что-то уволок с раскопок, и в ауле в пятидесяти километрах отсюда люди засыпают, на сутки-трое. Потом ходят, как сомнамбулы… Поедем проверим, что за хрень там разгулялась.

Дим нехотя залез в раскаленное нутро машины, поерзал на обжигающе горячей коже в салоне, выкрутил климу на холод.

– Чертова работа, – проворчал он. – Я раньше думал, что маг – это круто: пошвырял фаерболы, пощелкал пальцами, сотворил заклинание, и все дела. А тут пашешь как проклятый на этих раскопках, потом часами преешь над какой-то сраной монетой, снимая пустяшное заклятие опустошения. А какой-то узкоглазый кретин утаскивает в кармане найденное грошовое колечко, и ты три дня носишься по степи, ловишь ошалевшую от свободы пери, которая то скот потравит, то арыки завалит. В итоге и пери-то не пери, смотреть не на что. Тьфу ты.

– Думал, на курорт со мной напросился? – Нот резко выкрутил руль, чертыхаясь на метнувшегося из-под колес зверя. – Смотри-ка, то ли волк, то ли собака?

– Волк вроде, – прищурился Дим, стараясь разглядеть удиравшую шавку, – только странный, сам бурый, а хвост белый. Ладно, поехали.

Подогнав машину к крепкому забору из красного кирпича, Нот вышел и, окинув дом придирчивым взглядом, простонал:

– В душ бы.

Из ворот вышла женщина, на ходу обтирая руки.

– Ас-салам алейкум, тате, хозяин дома?

– Айдар, к тебе люди пришли, – крикнула она в глубину двора.

Пока Нот вел затейливые переговоры с хозяйкой, Дим оглядывал словно вымершую улицу. Какое-то смутное несоответствие крутилось и никак не могло найти форму и определение. «Дети!» – мелькнуло вдруг в сознании. Нет детей. Обычно нечастые визиты в такие небольшие аулы всегда сопровождались неугомонным детским щебетом, они, как маленькие магнитики, моментально окружали машину и начинали верещать и беззастенчиво расспрашивать незнакомцев, зазывая их на чашку чая, а то и угощая сразу же тут незатейливыми сладостями.

– А где дети? – прервал Дим затейливые реверансы, в которых рассыпался Нот.

Женщина блеснула быстрым испуганным взглядом, но тут же отвернувшись, толкнула калитку, наконец приглашая их домой.

– Может, с дороги умоетесь, а я пока чай приготовлю?

Наплескавшись под прохладными струями, Дим с сожалением закрыл кран. Он бы еще часок постоял под живительной влагой, чтобы максимально пропитаться водой. Собирая и отжимая хорошо отросший хвост, по привычке спрятал бледно-синюю прядь в гущу волос. Его первый бой, напоминание о воднике. Серебристо-серые ковыльные пряди, прибавившиеся за это время в хвосте, уже не вызывали никаких эмоций, а эта… Он провел по почти сгладившимся шрамам на руках. До сих пор больной и гнилой занозой беспокоила память. В дверь торопливо стукнули, Дим, вздохнув, перекинул мокрый хвост на спину – все равно минут через десять высохнет – и вышел.

За щедро накрытым столом его уже ждали. Хозяйка молча и неторопливо плескала в маленькие пиалушки чай, ровно на два глотка, а хозяин плавно гудел о делах домашних, то и дело соскальзывая с темы внезапной сонной болезни, накрывшей аул.

– Разленился народ. Вот и вся история, – он пододвигал Диму с Нотом то одно, то другое блюдо с яркой россыпью восточных сладостей. – Работать не хотят, выдумали себе болячку и пересказывают друг другу, да еще таких важных людей отрывают от дела. Но раз уж приехали, отдохните, чай пейте, угощайтесь. Вечером барашка зарежем, бешпармак сварим. У моей хозяйки тесто самое тонкое.

– Мы все-таки пройдемся, Айдар, – накрыл Нот ладонью свою чашку. – Посмотрим.

– Ой бай, зачем сейчас идти... – затарахтел хозяин после заминки. – Такой солнцепек, отдыхайте, вечером пройдетесь, как раз люди все дома будут. – Дарига! – дернул он женщину. – Накрой там во дворе. Пусть отдыхают. Слушать не хочу! – прервал тут же попытавшегося возразить ему Дима. – Гость у нас самый дорогой человек. Вы уж нас не обижайте.

Женщина метнулась из комнат. Айдар неторопливо поднялся и повел парней за собой, по пути стеная и жалуясь на нелегкую жизнь, во внутренний дворик, где раскидистое дерево дарило густую тень, а мелкие колючие розы тяжелым ароматом накрывали все пространство. Под деревом яркой россыпью на расшитом орнаментом одеяле лежали десятки пестрых подушек и стоял низкий круглый стол, уже уставленный сладостями.

– Я вам мешать не буду. Если что нужно, Дарига сделает. Отдыхайте, – он почти насильно усадил их на одеяло и, оправив подушки, направился к дому. 

Нот, хмыкнув, растянулся на одеяле и подгреб под себя пару думочек.

– Заметил что-нибудь? – спросил он присевшего рядом Дима.

– Детей нет.

– Детей нет. Я сеть попытался раскинуть, и она у меня с провалами.

– Как это?

– Как будто прорехи. Белые пятна. Тут явно что-то есть, и оно… незнакомое. Нет информации, аура не фиксируется.

– Что делать будем?

Нот перевернулся на спину и уставился на крону дерева, как будто в его ветвях могли заплутать ответы. Дим жадным взглядом охватил фигуру парня и, выдохнув, вытянулся рядом. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к Ноту. Простым ничего не значащим жестом, просто прикоснуться и не бояться получить в ответ колкие, словно шипы роз, фразы. Их жизнь будто тонула в зыбучих песках, погружаясь под толщу мелких стычек и неприятия. И эти неподъемные пласты взаимных колкостей поглощали то, что вызрело в душе Дима.

– Пару минут в этом оазисе, и пойдем погуляем, посмотрим, что и как. Я, знаешь, устал, – Нот улегся на бок.

Дим, реагируя на неожиданную откровенность, повернулся к Ноту. Неторопливо, будто получив разрешение, рассматривал лицо парня. Между бровей пролегла глубокая морщинка, глаза с покрасневшими веками, пересохшие, обветренные губы, потемневшая кожа.

– Красавец, да? – Нот сильным жестом разгладил кожу на лице.

Да! Но сказать такое нельзя. Опять получится черт-те что, а ему не хотелось нарушать это зыбкое перемирие.

– Пошли? Если ничего серьезного, закончим тут и вернемся на раскопки, – Нот легко поднялся с покрывала и, скрестив руки на шее, потянулся, разминая косточки.

Дим по привычке воровато оглядел фигуру парня и поднялся следом.

Разговор не клеился. Люди спешили выставить их из дома, отделывались общими фразами и, прикрываясь делами, даже на традиционный чай не зазывали. Дело не ладно. Уже в темноте обойдя несколько домов, Дим остановился около забора и раскурил сигарету. Он сам кидал сетку сканирования и видел эти провалы.

– Нам нужно увидеть хоть одного спящего, – злился Нот. – Они все чем-то напуганы.

Дим кивнул на небольшой дом напротив:

– Там вроде бы вчера девушка уснула. Но нас никто не пустит.

– Давай отгоним машину и вернемся?

– И?..

– Замутим им небольшой местный катаклизм, а сами посмотрим на девушку?

Дим, похмыкав и покрутив план так и этак, согласился на авантюру. Наскоро попрощавшись с хозяином, они демонстративно погрузились в машину и, отогнав ее на приличное расстояние, вернулись в аул.

– Собаки не лают, – первым нарушил тишину Дим, когда они, подобравшись к окраине, выбирали объект диверсии. – А давай у этого ушлого Айдара что-нибудь подпалим? Мерзкий он. Сладко поет, а глаза бегают.

– Это в тебе пролетариат бунтует. Богатый – значит плохой, – хмыкнул Нот, но согласился.

Дим, подсобрав энергию, закрутил столб ветра между ладоней, заставил тот взметнуться ввысь. Швырнув еще пару перевитых молниями зарядов, он изобразил слабое подобие надвигающейся грозы.

– Пойдет или еще пошуметь? – спросил он.

– Пойдет, – согласился Нот и швырнул огненный заряд под то самое дерево, где они отдыхали. Подушки вспыхнули и заполнили воздух густым дымом горящих перьев. Парни, оценив поднявшуюся суету, скользнули в тень, пробираясь к намеченному дому. Раскинув сеть и заметив в самом ее центре прореху, переглянулись, махнули через забор.

– Я захожу, ты страхуешь, – Нот быстро отжал деревянную сетку и змеей вполз в комнату. Дим же, отступив в тень стены, начал сканировать пространство. Оно, вздрогнув, поползло темными провалами, которые, словно услышав зов, направились к дому.

Дим напряженно всматривался в темноту, но та молчала. Он перемахнул через подоконник и кувырком вкатился в комнату.

– Нот! – распрямившись, он тут же согнулся от оглушительного удара в живот. А в следующую минуту его затылок, казалось, взорвался яркой вспышкой боли, и он, покачнувшись, тяжело рухнул на пол рядом с обездвиженным парнем.

Голова болела, так что даже глаза было больно открыть. Дим попробовал пошевелить руками и ногами, но те были надежно зафиксированы. Он, открыв глаза, тут же наткнулся взглядом на узкую волчью морду. Волк оскалился, щелкнул зубами и отошел.

– Грузите их в машину, – раздался глухой голос. – Отвезете к Черной Глотке и там оставите.

Дима, вздернув, поставили на ноги. Он тут же нашел Нота, который безвольным мешком висел на руках двух парней. У стены, сжавшись в комок, стоял Айдар, потчевавший их чаем, на кровати лежала спящая девушка, возле которой сидел бурый волк с белым хвостом. Тот самый волк, которого чуть не задавил Нот.

– Подождите. Снимите с этого все побрякушки. Такие амулеты не должны пропадать даром.

Волк, запрыгнув на кровать, обернулся тощим, дряблым стариком, покрытым клочками свалявшейся шерсти, его голову украшала пара толстых рогов. Он, вытянувшись рядом с девушкой, запустил ей в волосы когтистую лапу, и Дим увидел тонкую нить энергии, которая потихоньку переползала в это существо.

– Кто ты? – Дим попытался дернуться.

– Какая теперь тебе разница, человек?

Дим не отрываясь смотрел на энергетическую нить, вытягиваемую нелюдем. Та словно обвивала его руку и наполняла его жизненной силой.

– Нас будут искать. Придут другие, – бросил еще один пробный шар Дим.

– Придут-уйдут. Не вы первые, не вы последние, – хмыкнул старик.

Перед ним разложили амулеты Нота.

– Ты его ученик? – старик сполз с кровати и подковылял к Диму. Внимательно присмотревшись к его амулету, презрительно хмыкнул: – Даже для этого вам нужны побрякушки. Выродились совсем. Уведите их.

Он даже не потрудился снять с Дима его камушек. Дима и Нота запихнули в их же джип, а за руль уселся тот самый гостеприимный Айдар

– Куда нас везут? – попытался наладить диалог Дим.

– К Черной Глотке.

– Может, договоримся? – попробовал еще раз Дим. – Кто твой хозяин?

– Малит. Не договоримся. Не трать силы.

Черт! Дим откинулся назад. Малит? Кто такой Малит? Это что-то из азиатской мифологии? Где-то он уже слышал или читал про этого белохвостого волка.

Он попытался поближе подползти к Ноту. Боднув его лбом, тихо позвал:

– Нот, ну что же ты? Открой глаза.

Нот пришел в себя, когда машина остановилась. Айдар бесцеремонно выволок их из салона и подтолкнул к яме. Обвязав покрепче веревками, предупредил: 

– Малит сказал – чтобы долго умирали, – и полным гостеприимства жестом указал на край ямы. – Поэтому вам лучше не дергаться, а то просто столкну, переломаете руки и ноги.

Стравив вниз одного и другого, он перерезал веревку, и она, скользнув змеей вниз, кольцами улеглась у ног Дима.

Нот, тяжело выдохнув, сполз по каменной кладке ямы:

– Добегались.

Дим задрал голову, рассматривая пятачок ярко-синего неба. Добегались. Он, горько усмехнувшись, повернулся к Ноту.

– Что будем делать?

– Поворачивайся ко мне спиной, я попытаюсь перегрызть твою веревку и освободить руки, – Нот встал на колени.

Дим, выворачиваясь и изгибаясь всем телом, обдирая плечи и спину о выщербленные камни кладки, кое-как поднялся. Нот принялся зубами терзать узел. Устав, он прижимался холодным от испарины лбом к спине Дима, и, тяжело дыша, уговаривал и себя, и его:

– Почти, еще чуть-чуть.

Наконец, веревка поддалась и Дим, выворачивая запястья, освободил руки. Развязав Нота, он принялся за узел на ногах. Нот потряс занемевшими руками, размял их и, собрав неплохой запас энергии, долбанул вверх огненным зарядом. Тот, долетев до середины яма, вдруг заискрил и рассыпался тусклым фейерверком.

– Плохо дело. Видимо, эта Чертова Глотка поглощает энергетический заряд.

– Черная Глотка.

– Теперь это однохуйствено.

Дим пошвырял свои фаерболы по стенам и вверх, убеждаясь в правоте Нота. Стены, вздрогнув, только осыпались многолетней пылью.

– Что это? – Нот подошел к одной из стен и расчистил камень.

По камню вилась тонкой вязью арабица. Нот принялся лихорадочно зачищать стены. Дим присоединился к нему. Очистив надпись по кругу, опоясавшему колодец, поинтересовался.

– Ты понимаешь, что тут написано?

– Нихрена, – признался тот.

Дим истерически заржал и уселся на пол:

– Нахрена тогда движ?

– Память у меня хорошая, выберемся отсюда – переведу.

– А мы выберемся?

– Не знаю. Не знаю, но думать о том, что сдохнем тут, желания нет.

Дим сел у стены и уставился на небо, которое, словно так ценимая в этих местах бирюза, дразнило упущенной свободой. Нот, привалившись рядом, потребовал:

– Не опирайся на стену. Замерзнешь быстрее. Давай ближе к центру держаться. Спина к спине. Энергии на обогрев будет тратиться меньше.

Дим послушно переполз к центру, оперся на спину Нота и закрыл глаза.

Неужели все? Даже если их кинутся искать, то это произойдет как минимум через неделю, на раскопках привыкли к тому, что они срываются с места и пропадают дня на три-четыре. Из Академии вообще раз в месяц дергают – интересуются, живы ли. Если только Костик поднимет волну, но кто послушает домового? И больше некому. Хреновая жизнь.

– Жалеешь? – нарушил тишину Нот. – Жалеешь, что влез в это все?

Дим помолчал. Жалеет ли? Нет. Жалеет об упущенном времени, о том, что сначала отрицал, потом молчал.

– Жалею, – признался он. – Что мало узнал, что мало себе разрешил. Я, пока тебя не встретил, уже даже не барахтался, а просто медленно тонул в своем дерьме. Не жил.

– Мало разрешил?

Дим повернулся и обнял Нота, пристроил подбородок на его плече:

– Мало. Правильно ты говоришь, я тормоз, – Дим уткнулся носом в шею Нота и жадно вдохнул его запах.

Нот дернулся под этим выразительным жестом, но тут же обмяк. Его рука несмело погладила щеку Дима и зарылась в волосы. Дим прижался сухими губами к шее и замер. Это даже не поцелуй, это признание. Горькое, опоздавшее признание себе и Ноту. Пережив волну горечи, которая скопилась комком в горле, Дим стал рассыпать ее мелкими поцелуями по шее. Сердце Нота стучало прямо в ладонь Дима, в самый ее центр.

– Какой же я дурак, – выдавил из себя Нот. – Все пытался куснуть тебя побольнее, за то, что так нравишься, за то, что так тянет.

Он развернулся в руках и оседлал Дима. Утопив лицо в своих ладонях, медленно оглаживая его большими пальцами, всматривался в глаза. Дим потянул его к себе, пробуя губы, неторопливо смакуя каждый миг. У них осталось не так много времени, чтобы смять его быстрогорящими ласками. И парни растягивали каждую секунду, насыщали ее до предела, отбросив в сторону всю шелуху. Дим изучал ладонями, губами, каждой клеточкой того, кто прятался за всеми этими вечно встопорщенными иголками. Дим раскрывался, не откладывая ничего на потом, отдавал, нашептывал все, что хранил под знаком «Только мое. Личное». Для кого хранил? Для чего берег? Он узнавал на вкус каждый миллиметр кожи, открывал для себя разные степени вдохов и выдохов, учился слушать трепет тела. Узнавал себя через прикосновение горячих ладоней. Все вопросы – можно ли, правильно ли – остались на поверхности. Они потеряли свою актуальность, потому что Дим понимал, чувствовал Нота как самого себя. Знал, как нужно, что нужно. Он впервые получал удовольствие от ласки, которая не была прелюдией, которая была признанием. Он впервые занимался любовью, растворяясь в партнере, отдавал, наслаждаясь, погружаясь в этот мир на двоих, где удовольствие перестало быть физическим действием. Оно переросло границы тела, перейдя на другой ментальный уровень, слилось, стало общим. Нот, опрокинув его на спину и не разрывая зрительного контакта, развел его ноги.

– Будет больно, – предупредил он, проникая в Дима.

Дим задрожал от болезненного спазма, горячим кольцом обжегшим внутренности. Он обхватил ладонями лицо Нота и всматривался, бесконечно всматривался в глаза, пока тело мелкой дрожью билось от боли. Мелко и рвано дышал, привыкая и принимая такую форму любви. И то, что он находил во взгляде Нота, заставляло его мышцы расслабиться, подчиняясь желанию отдать все, что можно, взять то, что отдают. Нот, плавной волной изгибаясь и раскачивая амплитуду, наполнял его гудящей, острой от боли чувственностью, делая тело отзывчивым до чистейшего звона. Когда каждое движение растекается волной, топит, заставляет желать прикосновений с большей силой. Диму казалось, что он не выдержит, что он сейчас расколется криком, вспыхнет снопом искр и на века осядет перегоревшей копотью на каменной кладке ямы.

– Подожди. Подожди меня, – отшептал его Нот от полета в бездну.

Дима била дрожь. Ему хотелось выгнуться, впечатать Нота в себя и получить ту придержавшую его секунду.

– Подожди, – уговаривал его Нот, меняя позицию. Устраиваясь уже поверх в позе наездника.

Дим, стиснув зубы, ждал. Пока Нот опускался сверху, пока он будто в трансе раскачивался, находя тот ритм, то проникновение, которое было необходимым. Но когда он, выгнувшись и запрокинув голову, сорвался на быстрые резкие фрикции, Дим не выдержал и, вцепившись в его бедра, выгнулся, вколачиваясь в самое нутро, чувствуя, как Нот сокращается, и слыша хриплый почти слезный стон. Потом он по каплям собирал испарину, выступившую на коже Нота. Говорить не хотелось, хотелось дышать его запахом, хотелось раз за разом оглаживать его тело, хотелось слушать ладонями ритм его сердца.

Нот пробежался лаская пальцами по шее Дима и зацепился за амулет. Стянув его, он словно маятник раскачивал камушек перед глазами, а потом швырнул в стену. Камушек, звякнув, выпал из обоймы и застыл каплей воды на полу.

– Что за хрень? – тут же подобрались парни к капле.

Дим подхватил ободок амулета, капля, булькнув, увеличилась вдвое, потом еще раз вдвое, став уже небольшой лужицей.

– Дим. Одежда, – Нот не глядя напяливал на себя первое попавшееся под руку. – Что-то подсказывает мне, не зря водник так бился за стекляшку.

Дим, не отрывая взгляда, тоже стал лихорадочно одеваться, уже даже понимая каким-то шестым чувством, что произойдет дальше. Капля, лихорадочно задрожав, вдруг залила дно яму по щиколотку, вода стала толчками заполнять колодец. Парни, цепляясь за неровные выступы каменой кладки, поползли, подталкиваемые ею, к верху. Выплеснувшись на поверхность, они откатились от края, но вода, мощным толчком вырвавшись из ямы, стала затапливать округу. Дим лихорадочно вытянул ободок амулета, повертел его в пальцах, растерянно оглядывая наступающую воду, и уронил. Ободок, коснувшись влаги, тут же заполнился чистой прозрачной водой. Вода закрутилась маленьким водоворотом и начала впитываться в стекляшку.

– Елки, – выдохнул Дим, когда последний ручеек, против всех законов физики выползший из ямы, был поглощен стеклышком. Амулет опять лежал на пропитанной влагой земле, влажно поблескивая под ярким солнцем. – Вот так фиговина, – он поднял его с земли и повесил на шею. – Ты как догадался? – обернулся он к Ноту.

– Догадался? Да я просто вспомнил, как из-за нее тебя чуть не убили, вот и…

– Нам с тобой надо меньше думать. Плохо получается, – счастливый Дим притянул к себе Нота.

Он зарылся носом в разномастную копну волос напарника, прижал к себе и, стоя посреди пустыни, без малейшего представления что делать, без грамма воды, без еды, с минимальным шансом выбраться, был оглушительно счастлив.

– Ты уверен, что мы правильно идем? – спросил Дим, вглядываясь до рези в глазах в горизонт, который смыкался с небом безупречной полосой.

– Нифига я не уверен. Но стоять на месте смысла еще меньше, а так куда-нибудь да дойдем.

– Если не закольцуем. Я знаю, потерявшейся человек ходит по кругу.

– Надеюсь, наше кольцо будет большим и мы все-таки выйдем. Сколько примерно заняла дорога от аула к этой гребаной глотке?

– Час-полтора.

– Сколько он шел? Километров восемьдесят в час? Больше, наверное, не попрешь? Значит, у нас с тобой около ста-ста пятидесяти километров в худшем случае.

Ноги гудели. Дим и Нот периодически вытягивались на потрескавшейся земле во весь рост и, тяжело дыша, замирали. Сердце, кажется, стучало где-то в ушах, губы уже даже не кровоточили, покрывшись коркой пыли, смешанной с сукровицей. Из амулета удалось выжать пару глотков горько-соленой жидкости. Вставать и идти каждый раз было все сложнее.

Солнце, плавно коснувшись горизонта, заставило их остановиться.

– Если ты не можешь идти к цели, ползи к ней, если не можешь ползти, лежи в ее направлении, – первым сдался Нот, рухнув на землю. – Будем спать головой к цели.

Дим тут же пристроился рядом, подгребая его к себе. Парни, вцепившись друг в друга, подрагивали от невыносимой физической нагрузки и надвигающегося холода.

– Поцелуй меня, – попросил Нот. – А то у меня ощущение, что я сдохну, а я еще не нацеловался с тобой.

Дим вжался губами в губы Нота. Даже возражать сил не было.

– Когда выберемся, – пообещал Нот, оторвавшись от Дима, – уедем домой, и пошли они все к черту. Будем неделю лежать под одеялом и выползать оттуда только за едой.

– И водой, – уточнил Дим.

Ночь была похожа на бред. Дим крепче прижимал к себе Нота, то проваливаясь, то выплывая из небытия. Когда рассвет алой полосой очертил горизонт, он растормошил парня:

– Вставай. Пошли.

Нот со стоном согнулся и принялся разминать ноги. Одеревеневшие мышцы чудовищной болью отзывались на любое прикосновение.

Первые несколько километров парни ковыляли, как могли. Потом пошло легче, но ненадолго, подошвы горели, и каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее. Парни, впадая в почти трансовое забытье, тянули только на инстинкте выживания. Периодически выныривая на поверхность сознания, расталкивали друг друга.

– Смотри, – ткнул Нот Дима.

Дим на инстинкте сделал еще пару шагов и рухнул на землю:

– Все, больше не могу, – признался он.

– Больше не надо, – Нот постучал по земле.

Дим тупо пялился на две колеи и не мог сообразить, что к чему.

– Дорога.

Дим пальцами обрисовал следы колес. «Дорога. Дорога. Дорога», – билось где-то в подсознании.

– Будем теперь ждать, – Нот тяжело привалился к Диму.

Дим уже привычным движением притянул его к себе…

Его тормошили, обтирали водой и снова тормошили. Дим с усилием открыл глаза и увидел склонившиеся над ними лица.

– Нам бы в археологический лагерь, – получилось у него распечатать губы.

Дим сидел напротив Нота и с удовольствием смотрел, как тот крошит халву пальцами.

За прошедший месяц и в его гриве поселилось немало новых прядей. После того как они добрались в лагерь и связались с Академией, все вдруг закрутилось бешеным волчком, им прислали добрый десяток магов, усиленных востоковедами, которые, перерыв все мифы и легенды, выработали наконец концепцию борьбы с Малитом. Демон к тому времени опустошил немало людей, питаясь их жизненной силой и набирая мощь. Он поднял целое полчище оголодавших дэвов, всколыхнул ифритов, да и пэри достаточно попортили магам нервов. Рейды стали обычным ежедневным малоприятным трудом. Но все проходит. Загнав демона в ту Черную Глотку, из которой посчастливилось выбраться Диму и Ноту, маги закрыли ее многотонной плитой. А вездесущий ветер тут же разнес новую сказку по бесконечной, вечной степи.

До вылета оставалось три часа. Сидя в углу темного зала кофейни, в самом чреве шумного, торопливого аэропорта, Нот мучился, выдавливал фразы, краснел, подбирая запропастившиеся слова. Дим смотрел и блаженствовал. Это было, пожалуй, самое кособокое предложение, которое он слышал. Но это было предложение Нота «попробовать быть вместе».

– Нет, – хмыкнул Дим, порядком насладившись зрелищем мучившегося Нота, – пробовать я не буду. Хватит. Давай жить уже без проб, как получится, но вместе?

Нот глухо выругался, грохнул по столу ладонью:

– Не мотай мне нервы, Дим. Я не каждый день, между прочим, это… – тут запал злости опять утонул в мучительном подборе слов.

Дим пересел к Ноту, обнял его, уткнувшись носом в разноцветную макушку.

– Это странно, но я буду скучать по этому месту.

– Еще бы, – фыркнул Нот, – где еще тебе посчастливится провести первую ночь на дне каменной ямы и совершить романтичную прогулку в несколько километров под палящим солнцем?