Цепь для Дракона

    - Ну ты же умная женщина, Гермиона, - в голосе Рона впервые зазвучало раздражение. – Сама-то подумай. Сложи два и два. Мальчик-сирота с большим будущим сдружился с богатым отпрыском древнего и очень богатого рода. Его приглашают погостить в имение, на каникулах возят отдыхать на роскошные курорты, относятся как к родному сыну, делают дорогие подарки, исподволь внушают идею об его, мальчика, исключительности, развивают те качества, которые считают предпочтительными, смещают в определенную сторону моральные установки…
    - И никакой Волдеморт уже не нужен, - Гарри понимающе покачал головой. – Новый Лорд созрел и готов к употреблению.
    - Вот именно, - Рон повернулся к другу. – Плюс ко всему, ваша с Драко нетрадиционная ориентация – хотя вряд ли Дамблдор мог и это знать, скорее, это случайность - рано или поздно вы бы стали любовниками. И в финале этой пьесы Люциус Малфой получает нового хозяина магического мира, которому никто ничего не в состоянии противопоставить, и при котором его сын является фаворитом или просто лучшим другом, а сам Люциус – серым кардиналом. После чего Волдеморт нервно курит в сторонке всю оставшуюся вечность, если, конечно, призраки способны курить.

    - Тебе бы страшилки для магглов писать, Рон, - фыркнула Гермиона. – Ты бы озолотился. Вариант с перевоспитанием Малфоя-младшего ты не рассматриваешь в принципе?
    - Не рассматриваю в принципе, - согласился Уизли. – Во-первых, он слишком любил и уважал своих родителей, чтобы от них отречься. Во-вторых, ему с рождения внушали совсем иные представления о будущем. В-третьих, Гарри нечего было бы предложить Малфою взамен того, от чего ему пришлось бы отказаться. Моральные ценности плохая замена богатству и власти для тех, кто привык быть богатым и властвовать. Но даже если чисто теоретически допустить, что Малфоя удалось бы еще на первых курсах перетянуть на нашу сторону, для планов Дамблдора это оказалось бы совершенно бесполезно. Более того – вредно. На кого бы тогда Гарри натаскивали? На Крэбба с Гойлом?

    - Ммммммм! – Одним движением Гарри смахнул с журнального столика у камина бутылки, бокалы, розетку с оливками и грохнул кулаком по столешнице. – Ненавижу! Всю жизнь позволял кому-то собой управлять! Я что, произвожу впечатление бесхребетного слизняка?
    - В гневе ты больше напоминаешь торнадо, - сердито сказала Гермиона. – Рон, посмотри, до чего ты его довел.
    - Ни до чего я его не довел, думать полезно, - Уизли подобрал ноги, давая Добби возможность собрать осколки. – У тебя, Гарри, просто другой тип мышления – очень конкретный. Ты ставишь перед собой задачу и ищешь способы ее выполнить. Ты тактик, а не стратег, в этом нет ничего плохого. В конце концов, нас всех в той или иной мере используют. Друзья, любимые, знакомые, общество. Мы не в пустыне живем и очень зависимы от окружающих. Но чем значимее личность, тем тоньше должны быть манипуляции. Дамблдор играл на твоем чувстве избранности и желании отомстить за близких. Волкер - на верности долгу и ответственности. Малфой… Малфой использовал твою сексуальность.

    - Малфой использовал? – неожиданно на Гарри снова накатила тоска. – Это я его использовал, Рон, я. Я притворялся, я привязывал его к себе, чтобы получить нужные мне бумаги, я играл в любовь, зная, что рано или поздно сдам его аврорату.

    Он уронил голову на руки, безнадежно мечтая снова напиться и ни о чем не думать.

    "Ты счастлив без меня, Поттер?”

    - Ну да, - пробормотал Уизли. – Он-то свободен и наверняка весь в шоколаде. А ты в отставке и в обнимку с бутылкой.
    - Гарри, - Гермиона присела рядом на корточки и осторожно погладила друга по затылку. – Ты уверен, что он в Лондоне? Почему?
    - Следящее заклятие на сову повесил. Она из Лондонского почтового совятника прилетела.
    - Кто не хочет, чтобы его нашли, тот всегда сумеет спрятаться, - Рон с сомнением покачал головой. – Месяц прошел, Малфой может быть где угодно.
    - И все-таки, Рон, попроси Джинни. Если Малфой в Лондоне, скрываться он может только в Лютном переулке, там полно притонов.

    Джинни Уизли была анимагом. Она превращалась в симпатичную рыжую кошечку с лукавым выражением на острой мордочке. Анимагическая форма позволяла ей беспрепятственно гулять по карнизам и балконам, заглядывая в любые окна. К сожалению, днем Джинни работала в оранжереях с лекарственными растениями, поэтому совершать набеги в Лютный переулок она могла только по вечерам. Помочь Гарри она согласилась сразу же, и даже не потому, что была обязана ему жизнью. Просто ей хватило одного взгляда на Гарри, чтобы понять: она его последняя надежда.

    Вечер за вечером она последовательно обходила здания – лавки, бордели, доходные дома, подвалы, чердаки. Вечер – дом. В выходные она пропадала в Лютном переулке целыми днями.

    Миновал март, пролетел апрель, надежды найти Малфоя в магическом Лондоне таяли, как утренний туман. Все это время Рон оставался с Гарри в доме на Гриммаунд Плейc. Основной его задачей было не дать другу снова схватиться за бутылку. Он пытался отвлечь Поттера от тяжелых мыслей, несколько раз вытащил его на прогулку по маггловскому Лондону, но все усилия были тщетны. Все глубже погружаясь в депрессию, Гарри не мог думать ни о чем, кроме Малфоя. В бессильном отчаянии Рон даже предложил другу вместе сходить в какой-нибудь гей-клуб в Лондоне, развеяться, но вылазка в столь шокирующее Уизли место не помогла. Вид обнимающихся на танцполе парочек настолько выбил Гарри из колеи, что весь следующий день он пролежал на кровати, отвернувшись лицом к стене.

    Гермиона приносила какие-то фиалы – Гарри молча выкидывал зелья в мусорное ведро, и никакие уговоры не могли заставить его их выпить. Когда Джинни вернулась из очередной – безрезультатной – вылазки с подбитой лапой, Поттер категорически запретил ей появляться в Лютном переулке. Рисковать жизнью единственной сестры своего друга ради пустых надежд он не мог и не хотел. На следующий день в "Еженедельном пророке” появилось объявление, что дом на Гриммаунд Плейс продается.

    И все-таки Джинни – на свой страх и риск – продолжала наведываться в темномагический квартал. За два месяца она заглянула в такое количество окон, что стала бояться лиц за стеклом. Но видеть Гарри таким – похудевшим, подурневшим, с глазами, обведенными темными кругами, с обметанными вечной лихорадкой губами – было невыносимо. Понять эту любовь Джинни не могла, но что значит любовь безответная, она хорошо знала. Интуиция подсказывала ей, огонь какой силы сжигает Гарри изнутри – пламя, питаемое воспоминаниями об упущенном счастье и угрызениями совести. И она продолжала искать – из последних сил карабкаясь по карнизам и запрыгивая в открытые форточки, чтобы еще раз вытащить знакомую костяшку – пусто, пусто, пусто…

    Она уже три раза пыталась проверить окна мансарды под самой крышей в одном из домов рядом с Темзой. Но каждый раз форточки были закрыты, шторы задернуты и внутри было темно. Джинни уже решила, что мансарда нежилая, когда однажды вдруг увидела еле заметный слабый огонек, просвечивающий сквозь плотную ткань. Под проливным майским дождем влезть на скользкий карниз было нереально. Проскочив в грязный подъезд, Джинни поднялась по темной лестнице на самый верх и уселась на коврик перед единственной дверью. Подавляя отчаянное желание вылизать мокрую слипшуюся шерсть, она громко и жалобно мяукнула. Прислушалась к шагам и мяукнула еще раз, прижимая морду к щели под дверью.

    - И что ты тут делаешь, симпатяга такая? – две сильные теплые ладони подхватили ее под передние лапки, поднимая вверх и прижимая к пушистому свитеру.

    Джинни не видела лица говорившего, но не узнать голос было невозможно. Она еще раз мяукнула и закрыла глаза, счастливо заурчав.
    Завернув неожиданную гостью в махровое полотенце, Малфой отправился на кухню. В Малфой-Мэноре никогда не держали кошек, однако он знал, что они любят молоко и рыбу. Но мисочка вылетела у него из руки, когда, вернувшись в комнату, он обнаружил на своей кровати Джинни Уизли, пытающуюся высушить мокрые волосы его полотенцем. Предупреждая его возможные действия, она вытянула вперед обе руки, отгораживаясь ладонями:
    - Подожди… Драко.

    Изумление от того, что представительница семейства Уизли, некогда серьезно пострадавшая в комбинации его отца с дневником Тома Риддла, сидит в его комнате, обернув голову его полотенцем, и назвает его по имени, оказалось сильнее порыва наложить империо, обливиате и еще парочку подходящих к случаю заклятий.

    - Я искала тебя два месяца, - Джинни отчаянно чихнула, прикрывая ладонью лицо. – Ой, извини, дождь на улице ужасный просто. Я насквозь промокла.
    - Сделать тебе грог? – буркнул Малфой.
    - Если нетрудно. И высуши меня, пожалуйста, я палочку дома оставила. А потом я все тебе расскажу.

 

Глава 5

    Приготовленный Малфоем грог был удивительно вкусным и ароматным. Джинни маленькими глотками пила горячий напиток, чувствуя, как согревается, и разглядывала Драко, не скрывая любопытства. Последний раз она видела его… Ну да, лет семь назад или даже больше. Если бы не голос, вряд ли она узнала бы его с первого взгляда. Сигарета в углу рта, короткие волосы, маггловские джинсы – привычно-знакомым остался разве что прищур, с которым ее рассматривал бывший Пожиратель Смерти. Он не торопил Джинни с рассказом и не выказывал нетерпения, впрочем, Малфой всегда очень хорошо владел собой.

    Комната, в которой они находились, была небольшой, чистенькой и довольно светлой, хотя обстановка оставляла желать лучшего. Джинни назвала бы ее спартанской: стол, пара стульев, кровать, старенький шифоньер – вот и вся мебель. Невозможно было сказать – кто здесь живет, настолько все было обезличенным.

    - Обычные меблирашки, - отвечая на незаданный вопрос произнес Драко. – Даже до вашей Норы далеко, про Малфой-Мэнор уже и не говорю. – Хочешь еще?
    - Да, - благодарно кивнула Джинни. – Очень вкусно. Как ты его делаешь?
    - Скотч, чай, мед, - лаконично ответил Малфой. – Ничего особенного. С твоего позволения я себе кофе сделаю еще.

    Пока Малфой пропадал на кухне, Джинни размышляла, с чего ей начать. Очевидно, сразу говорить Драко: "Малфой, тебя разыскивает Гарри” – было неразумно. Если Драко до сих пор не счел нужным дать о себе знать, значит, у него имелись на то веские причины. С другой стороны, что-то ведь держало его в Лондоне, несмотря на весь риск. Впечатления "весь в шоколаде” Малфой не производил, Джинни сказала бы, что его вид мало отличался от вида Гарри – то же измученное выражение лица и темные круги под глазами.

    - Значит, ты анимаг, - Малфой протянул Джинни кружку с грогом и снова присел на стол. – Из тебя получилась симпатичная кошка. Много симпатичнее, чем из МакГонагалл.
    Джинни улыбнулась:
    - Честно говоря, я ожидала от тебя другой фразы. Что-нибудь вроде: "Вот, у Уизли даже анимагическая форма для того, чтобы по помойкам лазать”.

    Малфой фыркнул в чашку с кофе и рассмеялся. Глядя на него, Джинни Уизли вдруг поняла, что никак не может связать этого от души веселящегося молодого мужчину ни со злобным подростком, попортившем ей и ее братьям немало крови в Хогвартсе, ни с безжалостным убийцей, которого магическая пресса называла не иначе как "главным врагом свободной Британии”. И, не думая о последствиях, она сказала то, что говорить ни за что не собиралась:
    - Он тебя любит. И ему очень плохо.

    Малфой перестал смеяться так внезапно, словно его выключили. Вытер ладонью капли кофе с лица и шеи, отставил чашку в сторону, достал из пачки очередную сигарету и только тогда взглянул на рыжеволосую девушку, настороженно ждавшую его ответа:
    - Поделом вору и мука.

    Вот теперь он был хорошо знакомым Малфоем: злая ухмылка на тонких губах, насмешливое выражение лица и поза "плевать я на все хотел”. Джинни мысленно прокляла ливень на улице, свой болтливый язык и две кружки малфоевского грога. Не надо было ей вообще принимать человеческий вид – напилась бы молока, обсохла и сбежала бы по-тихому, запомнив адрес. Пусть бы Гарри сам с Малфоем разбирался. А теперь ей придется каким-то образом убедить Драко, потому что иначе он опять исчезнет и все мучения последних двух месяцев пойдут насмарку. Про то, что будет с Гарри, даже думать не хотелось.

    Джинни уже открыла рот, чтобы начать свою речь, но Малфой предостерегающе поднял руку:
    - Ради Мерлина, избавь меня от уговоров. Я знаю все, что ты мне можешь и хочешь сказать. Поттеру плохо, Поттер страдает, Поттеру надо помочь. Только мне-то какое до всего этого дело? Он сам во всем виноват, а за все в жизни надо платить.
    - Он искал тебя, - Джинни закусила губу и исподлобья посмотрела на Малфоя. – А пил потом как, ужас. Гермиона и Рон его еле-еле из запоя вытащили.
    - О, так твоего брата выпустили? – Малфой небрежно раздавил в блюдце окурок. – Давно?

    Джинни насупилась. Рона посадили из-за этого… Хорька. И вообще, как она могла забыть, с кем разговаривает и на чьи чувства пытается повлиять? Чувства у Малфоя, ха! Да у него на лице написано, что его только собственные проблемы волнуют. Нет, не будет она Гарри говорить, что нашла Малфоя – пусть лучше он им переболеет. В конце концов, все заканчивается, и любовь тоже.

    Прищурившись, Драко наблюдал за ней. Скрывать свои мысли Джинни никогда не умела, этому гриффиндорцев не учили. Малфой же искусством притворяться владел в совершенстве, понять, о чем он размышляет, Джинни не могла. Поднявшись, она поправила одежду и пошла к выходу, не думая о том, что за спиной у нее сидит на столе убийца, задумчиво катающий между ладоней волшебную палочку.

    - Постой, - голос Драко настиг ее у самой двери, когда Джинни уже пыталась сконцентрироваться, чтобы принять анимагическую форму. – Я иду с тобой.

    Малфой вернулся в Лондон следом за Гарри. Зелий на этот раз применять не стал, просто перекрасил волосы и купил мягкие контактные линзы коричневого цвета. Выяснилось, что такой простой прием меняет его внешность до неузнаваемости. Он и сам с удивлением разглядывал в зеркале темноволосого кареглазого незнакомца. Выдать его могли разве что татуировки, но тут помогал обычный тональный крем и длинные рукава.

    По пути в Лондон он сделал остановку в Кале, где продал перекупщикам кое-что из своих основательно истощившихся запасов. Сняв в Лютном переулке крохотную квартирку в доме на берегу Темзы, Малфой наведался в Имение, но попасть в подземелья Малфой-Мэнора не смог – поместье хоть и стояло заброшенным, но охранялось заклинаниями, наложенными авроратом. Это было досадно, он рассчитывал разжиться еще кое-какими полезными вещицами из коллекции отца.

    Все эти месяцы Драко вел довольно замкнутый образ жизни, выбираясь из квартиры только за продуктами и газетами. Сообщение об отставке Поттера вызвало у него усмешку, падение кабинета Министров и приход к власти оппозиции – сардоническую гримасу, объявленная к Рождеству амнистия – острое разочарование и горечь. Делать было решительно нечего, жить воспоминаниями оказалось донельзя больно, а надежд на прекрасное будущее Малфой не питал. Если бы не его нелюбовь к спиртному, он, скорее всего, начал бы пить, но у него с юности была очень тяжелая реакция на алкогольное отравление. Похмелье страшило его больше чем круцио, и Драко смог удержать себя от самого легкого пути к безумию.

    Он никогда прежде не тяготился одиночеством, привыкнув за годы к постели, которую ни с кем не делил, к сухомятке вместо нормальной еды и к долгим вечерам с сигаретами и книгами. Но три с небольшим месяца рядом с Гарри изменили его отношение к подобному существованию. Отвыкнуть от жизни вдвоем оказалось куда тяжелее, чем привыкнуть к ней. У Драко не было даже фамилиара, чтобы скрасить унылое бытие – он не мог таскать за собой по всему миру какое-либо животное, это было слишком хлопотно.

    Ложась вечером в холодную кровать, Малфой с тоской вспоминал Поттера, который всегда был горячим словно печка. Просыпаясь утром, он снова ненавидел его за расчетливое предательство. И чем больше ненавидел, тем сильнее хотел убедиться в том, что Поттеру тоже плохо – так же плохо, как ему самому.

    Идея с валентинкой возникла у него случайно. Драко никогда не относился всерьез к этому празднику, его смешило, что влюбленные девочки в Хогвартсе забрасывали его открытками с признаниями, которые он, как правило, не читая сжигал в камине слизеринской гостиной.

    Накануне Дня Святого Валентина он вышел за газетами и удивился тому, что по Косому переулку от лавки к лавке перемещались невозможные толпы магов обоих полов и всех возрастов. В воздухе реяли огромные надувные сердца, переливались цветочные гирлянды и порхали голуби всех цветов радуги. Малфой давно уже не боялся того, что его кто-то узнает, он сильно изменился за прошедшие годы, а маги, как и люди, были склонны к стереотипному восприятию. Отрасти он волосы и оденься у лучших магических портных Лондона – вот тогда риск возрастал стократно. Но коротко стриженый молодой мужчина с заурядным лицом и в маггловской одежде не привлекал к себе никакого внимания. Наверное, даже сокурсники не узнали бы сейчас бывшего блестящего аристократа.

    Малфой постоял у какой-то лавки, на витрине которой были выставлены валентинки всех цветов и размеров. Он сам не знал, зачем купил дурацкую открытку с целующимися голубками. "Если ты обо мне забыл, Поттер, я напомню тебе о своем существовании”, - эта мысль была на поверхности. Но где-то в подсознании покалывало совсем другое: ”Я здесь, я в Лондоне, я рядом с тобой”.

    День сменял ночь, за зимой пришла дождливая весна, а Поттер не спешил его находить. Робкая надежда уступила место разочарованию, а затем глухой тоске. Малфой понятия не имел, где может находиться Гарри – каким образом почтовые совы отыскивали адресатов, не знал никто. Рисковать и пытаться добраться до Поттера через Уизли или Грейнджер Драко не хотел. Да и что бы он сказал им – дайте мне адрес вашего друга, я хочу знать, забыл ли он меня? Так могли поступать герои бесконечных сериалов, которых Малфой насмотрелся, скрываясь в маггловских районах, но никак не потомок древнего магического рода.

    Для себя он наметил дату – первое июня. Если к этому времени ничего не изменится, он соберет вещи и переедет назад, во Францию. Можно вернуться в Тулузу к Жилю, можно в Лион к Шарлю, можно в Монпелье к Симону. Каждый из его любовников-магглов будет рад возвращению Драко. И хотя от одной мысли о жизни с любым из этих мужчин на Малфоя накатывала депрессия, он знал, что от своего решения не отступится.

    Появление в его доме Джинни Уизли было сродни шаровой молнии, неожиданно засиявшей вместо свечки. Драко искренне обрадовался бродячей кошке, обнаруженной под дверью: зверь пришел сам, может быть захочет остаться, тогда будет хоть одна живая душа рядом. Превращение потенциального фамилиара в молодую женщину, слишком хорошо знакомую и уже потому опасную, удивило Малфоя настолько, что он растерялся. До самого конца их короткого разговора он не знал, как себя с ней вести. В душе внезапно забушевало столько чувств, что он не придумал ничего лучшего, чем спрятаться за привычным безразличием. Когда Джинни, резко оборвав беседу, направилась к двери, Малфой испугался. Это был шанс, тот самый, единственный, которого он ждал все эти месяцы. Он не имел права дать Уизли уйти просто так, он должен был увидеть Поттера, потому что… Да он просто должен был его увидеть безо всяких объяснений. И, не давая себе возможности передумать, Малфой окликнул ее:
    - Постой. Я иду с тобой.


    - Ну прости, не уследил, - Рон виновато развел руками. – Да я буквально на час отлучился. Кто ж знал, что у него огневиски припрятано.
    - Ладно, не оправдывайся, - Гермиона досадливо отмахнулась. – Гарри не маленький мальчик, чтобы вечно быть под надзором. Лучше скажи Добби, чтобы он обошел дом и убрал все спиртное.

    Рон не терял надежды найти работу. Роль няньки при Гарри, которую навязала ему Гермиона, Уизли не нравилась. Но после того как друг добился его освобождения из Блэк Бич, никаких перспектив в своей жизни Рон не видел. Из аврората его уволили, а брать на службу бывшего заключенного никто не спешил.

    Сегодня он как раз решил в очередной раз сходить на почту и отправить с совами несколько писем бывшим сокурсникам, после войны открывшим мелкие бизнесы. Сидеть на шее у родных или пользоваться милостями Гарри Рону претило.

    Вернувшись, он обнаружил друга на ковре в гостиной. Похоже, пить Гарри начал сразу после его ухода, потом попытался добраться до дивана, но не смог и уснул там, где упал. Перетащив Поттера в более подходящее для сна место, Рон связался с Гермионой и теперь испытывал чувство вины за то, что опять позволил Гарри сорваться.

    Против всех ожиданий Гермиона не ругалась. Она села на диван в ногах Гарри и как-то по-бабьи пригорюнилась, подперев щеку ладонью. Рон присел рядом на корточки и осторожно погладил круглую коленку, обтянутую длинной юбкой:
    - Ну что ты, Гермиона?
    - Знаешь, Рон, я все могу понять. И принять тоже. Но почему именно Малфой? Почему из всех парней и мужчин он выбрал именно его? Что у них общего, кроме ориентации?
    - На первый взгляд – ничего, - Рон устроился поудобнее, усевшись на пол и опираясь спиной на диван. – А если задуматься – очень много. Ты судишь поверхностно, Гермиона, основываясь на внешних признаках.
    - Так объясни мне, глупой женщине.
    - Не сердись, - Уизли примирительно потерся щекой о ногу подруги. – Для начала – они оба одиноки.
    - Гарри не одинок! – в голосе Гермионы явственно прозвучало возмущение. – У него есть ты, есть я, есть Джинни, наконец.
    - И что? Ты вот много знаешь о внутреннем мире своего друга Гарри Поттера? Если вдуматься – совсем ничего. О своих проблемах с Малфоем он нам рассказал только потому, что считал себя обязанным объясниться, когда мы привели его в чувство. Ты знала, что он разыскивал Драко? И я не знал. А если бы Добби не появился в Норе, то мы и про этот дикий запой не узнали бы. Ты припомни – он многим с тобой делился после победы над Волдемортом? Когда Гарри появился в Малфой-Мэноре со своим заданием, я был просто потрясен – я понятия не имел, что он может быть таким. Хотя я дружу с ним столько лет. Гарри изменился, а мы этого даже не заметили. После этого ты будешь утверждать, что он не одинок?

    Гермиона молчала, наматывая на палец выбившийся из прически локон.

    - И Малфой, и Гарри очень целеустремленные натуры, привыкшие решать поставленные перед собой задачи. Возможные методы решения этих задач их не смущают, даже если они противоречат общепринятой морали. То есть оба исповедуют принцип: цель оправдывает средства. Ну, или другой – победителей не судят. Я бы даже сказал – они оба принципиально беспринципны. Малфой таким был с детства, а у Гарри это благоприобретенное, но твердо усвоенное.

    Неслышно появившийся Добби аккуратно составил на стол несколько бутылок и с вопросительным выражением лица уставился на Рона:
    - Куда мне убрать это, мистер Уизли, сэр?
    - Если там есть вино, Добби, то давай его сюда и принеси пару бокалов. Остальное спрячь так, чтобы Гарри не нашел.
    Налив вино, Рон протянул один бокал подруге, и она машинально отпила глоток:
    - А еще что?
    - Еще – они оба очень сильные маги и видели слишком много смертей. Наверное, больше, чем любой из нас. Я бы даже сказал так: они оба были самой смертью. Я хоть и дослужился до сержанта, но убивать мне никогда не нравилось. Я всегда предпочитал брать пленных, а не считать трупы врагов. А Гарри – ты этого не знаешь, мне же довелось видеть – Гарри, особенно в последний год войны, убивал с удовольствием. Ну а Малфой – сама понимаешь, чем был ближний круг Волдеморта. Вот тебе еще одна точка соприкосновения.

    - Ну, знаешь ли, сравнивать борца со злом с этим самым злом!..
    - Не кипятись, - чем больше сердилась Гермиона, тем спокойнее звучал голос Уизли. – Борьба со злом это прекрасно и почетно, пока она не переходит определенных границ и не превращается в борьбу ради борьбы. Нельзя подменять понятия, надо уметь вовремя остановиться. Итак, вот тебе уже три общих черты, даже четыре: одиночество, целеустремленность, магическая сила и жестокость. Добавим к этому пятую: Гарри для Малфоя, как и Малфой для Гарри – противник, над которым надо одержать верх, неважно, в бою или в постели. Причем противник равный по силе, что вдвойне притягательно. Остаются еще некоторые мелочи, которые на самом деле не мелочи – Малфой сексапилен и, как я понял, опытен в любовных играх, что тоже немаловажно. Я имел возможность кое-что увидеть в Малфой-Мэноре, не скажу, что это привело меня в восторг, но очень хорошо запомнилось. Гарри еще в Хогвартсе испытывал по отношению к Драко определенные желания. Но тогда они были подростками, а сейчас оба уже вполне разобравшиеся со своими сексуальными предпочтениями мужчины. Ты все еще задаешь вопрос "почему Малфой”?


    - Браво, Уизли. А ты совсем не такой болван, каким временами кажешься, - голос, неожиданно прозвучавший от двери, был таким знакомым, что Гермиона вскочила с дивана, уронив на ковер бокал с недопитым вином.

    Рон вставать не стал, он просто повернулся, разглядывая высокого худого мужчину, небрежно прислонившегося к косяку. Рядом с ним стояла очень смущенная Джинни.
    - Ну, здравствуй, Малфой, - спокойно сказал Рон. – Выпить хочешь?

    Честно говоря, идти с Драко по Косому переулку Джинни боялась.
    - А вдруг тебе кто-то опознает? Малфой, это же рисковано!
    - Прекрати паниковать, Уизли, - Драко небрежно махнул рукой. – Я здесь уже больше полугода. В таком виде меня и близкие вряд ли бы узнали. Что говорить обо всех остальных. Ну, если боишься, давай аппарируем, только скажи, куда.
    - Дом Блэков на Гриммаунд Плейс знаешь?
    - Куда-куда? – изумление на лице Малфоя было таким неожиданным, что Джинни растерялась. – Хочешь сказать, что Поттер все это время жил в доме Блэков?
    - Ну да, - пролепетала девушка. – Это же дом Сириуса, а он его Гарри завещал.
    - О, Мерлин мой, неисповедимы пути твои, - Малфой рассмеялся. – Значит, Поттер живет в доме моей бабки? А я-то гадал, где он может быть.

    Теперь настала очередь Джинни изумляться:
    - Твоей бабки? Малфой, ты сумасшедший?
    - Генеалогию надо было в Хогвартсе лучше учить, Уизли, - Малфой окончательно развеселился. – Моя мать урожденная Блэк.

    Он крепко обнял ошарашенную Джинни за талию и аппарировал прямо к дому Гарри.

    Голоса они услышали еще на лестнице – дверь в гостиную была открыта. Ладонь Малфоя осторожно легла на губы девушки:
    - Тссссс, - выражение лица Драко нельзя было назвать иначе, чем лукавым. – По-моему, там очень интересная беседа. Давай-ка подслушаем.



    - Чай-кофе-потанцуем, пиво-виски-полежим? – Малфой шагнул в гостиную. – Выпить, Уизли? Почему бы и нет? Помнится, здесь была прекрасная коллекция вин.

    Он поднял с пола бутылку:
    - Шато Марго, неплохо. Надеюсь, Поттер не этим довел себя до такого состояния? – Малфой небрежно указал горлышком в сторону дивана. – Жаль было бы переводить отличное французское вино на столь прозаические цели. Не смотри на меня так сурово, Грейнджер, я могу испугаться и убежать.

    Ах, как хорошо они его знали – вот такого, ехидного, плюющего на любые обстоятельства, манерно растягивающего насмешливые слова. Словно и не было военных и послевоенных лет. Словно не стояли между ними кровь, погибшие друзья и родные, обездоленные семьи. Казалось, кто-то невидимый запустил на полную мошность хроноворот, и они находятся не в гостиной старого дома, а в обеденном зале Хогвартса. И все еще живы, и никто не знает своей судьбы.

    Рон все-таки поднялся с пола – слишком уж неудобно было смотреть на Малфоя снизу вверх. В отличие от двух молодых женщин – подруги и сестры – он помнил Драко и иным, потерянным, загнанным в угол смертельно опасной ситуацией. А еще он хорошо помнил хишные пальцы, метившие ему в глаза, и труп восемнадцатилетнего юноши с удивленным лицом. И все же он был рад тому, что Малфой пришел, потому что это могло означать только одно: что бы ни произошло между ним и Гарри, судьба Поттера не была Драко совсем уж безразлична. Вряд ли Малфой явился просто позлорадствовать – при всей своей любви к риску он не был столь безрассуден. И было даже жаль, что умница Гермиона этого не понимает.

    При виде Малфоя Добби впал в такой ступор, что Рону пришлось трижды просить эльфа принести еще два бокала. Гермиона пить с Драко отказалась категорически. Впрочем, он не обратил на это внимания. Сев на диван рядом с Гарри, Малфой бесцеремонно повернул к себе лицо спящего, наклонился и принюхался:
    - Огневиски, - пробормотал он. – Ну, я так и думал. Теперь до позднего вечера проспит.

    Нахальство Малфоя было настолько потрясающим, что Рон против воли улыбнулся, заслужив очередной гневный взгляд Гермионы. Джинни забралась с ногами в кресло у камина и держала в ладонях бокал с вином – легкий хмель от малфоевского грога уже выветрился, и она наслаждалась теплом весело пылающего огня и чувством выполненного долга.

    Малфой щелкнул пальцами, и угрюмый Добби материализовался перед ним, демонстративно рассматривая узор на ковре.

    - Будь добр, принеси плед. Иначе твой нынешний хозяин замерзнет – у него нос как у здорового щенка, холодный и мокрый.

    Эта фраза сказала Рону больше, чем любые многословные объяснения. Он снова улыбнулся, глядя на потрясенную Гермиону – им самим не пришло в голову укрыть Гарри, хотя диван действительно находился слишком далеко от камина.

    Малфой держал в ладони бокал с вином, пропустив тонкую ножку между двумя пальцами:
    - Так за что будем пить? Твои предложения, Уизли.
    - За то, чтобы прошлое стало прошлым, Малфой. Думаю, это нужно каждому из присутствующих.
    - Хороший тост, Уизли, - задумчиво сказал Драко, покачивая бокал круговыми движениями. – Жаль, из разряда утопий. Человек – странное животное, он предпочитает помнить все плохое и жить как раз прошлым. Даю на отсечение руку с черной меткой, что вот Грейнджер сейчас думает о том, какой большой счет она может мне предъявить за прошлое, и совсем не думает о том, что в будущем все наши счета неизбежно будут оплачены, даже против нашей воли. И всегда раньше, чем мы рассчитываем.
    - А за что хочешь выпить ты, Малфой? – Рон предостерегающе посмотрел на Гермиону, готовую высказать множество нелестных определений в адрес Драко.


    Малфой улыбнулся:
    - За упрямство некоторых представителей твоего семейства, Уизли. Конкретно – за одного рыжего анимага, оббегавшего весь Лютный переулок в поисках скрывающегося преступника.

    "Кажется, - подумал Рон. – Малфою снова удалось удивить Гермиону. Второй раз за три минуты – абсолютный рекорд”.

Глава 6

    Для Гермионы Грейнджер семья Малфоев была олицетворением мирового зла. Временами, когда Малфой-младший становился совсем уж невыносимым – даже более злом, чем сам Волдеморт. Война и все последующие события только укрепили ее в этом мнении. Гермиона, как и Джинни, не видела Драко с момента окончания Хогвартса, и теперь ей казалось, что она встречала его в Лондоне, просто не узнавала.

    Человек, сидящий на диване рядом со спящим Гарри, был Малфоем. И в то же время это был кто-то совершенно иной. Не могло быть у ее школьного недруга ни мягкой грации хищного зверя, ни этой опасной силы, которую Гермиона чувствовала всей кожей. Она сразу поняла, что имел в виду Рон, говоря о Гарри и Малфое: их обоих легко было представить наемниками, какими-нибудь коммандос в форме защитного цвета, в тяжелых высоких ботинках и с маггловским оружием на боку. Совершенно разные внешне, по сути они были одинаковыми, а уж в делах и поступках – и подавно. Эта странное внутреннее сходство потрясло молодую женщину. Да, конечно, они все уже давно не дети. Гермиона никогда не уподоблялась женщинам, способным небрежно махнуть рукой в сторону своих школьных друзей со словами "ах, они все еще такие мальчишки”. Ни Рон, ни Гарри мальчишками не были – особенно Гарри. Но осознать, что Малфой – капризный, дерзкий, избалованный Малфой – тоже стал мужчиной, оказалось трудно.

    Гермиона без стеснения разглядывала его в упор, отмечая для себя произошедшие перемены. Юношеская худоба Малфоя превратилась в стройность, аристократичное, нарочито подчеркиваемое изящество переродилось в подвижную гибкость, черты лица затвердели, из них исчезли детская округлость и нежность. Да, Малфой был мужчиной и мужчиной очень привлекательным, этого Гермиона не могла не признать. Привлекательность эта никоим образом не была связана с куда-то подевавшейся смазливостью, которой Малфой отличался в Хогвартсе. В свое время Гермиона была уверена, что Малфой станет точной копией своего отца, поражавшего окружающих надменной красотой. Теперь она вынуждена была признать, что ошиблась – в Драко не было и следа броской внешности Люциуса. Но его окутывала аура мужской силы, которую Гермиона ценила и которая ей так редко встречалась, разве что Гарри обладал такой же притягательностью.

    "Не будь он Малфоем, я бы в него влюбилась, - со сладким ужасом подумала она. – Один раз увидеть, как он подносит ко рту бокал с вином, как слегка проводит языком по влажным губам – и этого достаточно, чтобы пропасть навсегда. Драко Малфой, ловушка для одиноких женщин. А я еще удивлялась, отчего это в Хогвартсе на старших курсах у девчонок других тем не было, кроме как обсуждать Хорька. И ведь тогда он и вполовину не был так хорош, как сейчас. Мерлин, теперь я понимаю – "почему Малфой””.

    Наверное, все ее чувства были написаны на лице, потому что Малфой вдруг усмехнулся и в упор посмотрел на Гермиону. "Оставь надежды, Грейнджер, - сказали его глаза. – Я пришел сюда ради Поттера, а не для того, чтобы поражать двадцатичетырехлетних девственниц”.

    Казалось, насмешливый голос прозвучал прямо у нее в голове. Но вслух Малфой сказал совсем другое:
    - Грейнджер, ты от меня глаз оторвать не можешь. Я могу подумать, что ты все эти годы только обо мне и мечтала.
    - Не льсти себе, Малфой, - Гермиона гордо вскинула подбородок. – У меня хватало других забот, кроме как думать о каком-то Пожирателе Смерти.
    - Ну разумеется, - Драко прищурился. – Гриффиндорцев интересует только благо всего человечества в целом, думать о чем-то ином ниже их достоинства.
    - Повежливее, Малфой, - пробурчал Уизли. – Гермиона, между прочим, колдомедик. Так что если говорить о благе – как раз она-то принесла этому миру много больше пользы, чем ты.
    - О, я не претендую на роль спасителя, - Малфой поднял руки, словно отказываясь от заслуженной награды. – Я всего лишь Пожиратель Смерти, презренный убийца и враг Британии. У моей могилы не будут играть военные оркестры, и в мою честь не назовут ни одного самого захудалого переулка. Благо общества – это последнее, что меня волнует в жизни.
    - Малфой, прекрати ерничать, - Джинни спустила ноги на пол и потянулась в кресле. – Меня всегда поражал этот твой странный способ самозащиты, когда ты пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле.
    - Ты понятия не имеешь, Уизли, какой я на самом деле, - снова усмехнулся Драко. – Считай, что тебе повезло – ты об этом вряд ли узнаешь.

    Рон невольно поежился – в отличие от сестры он догадывался, что имел в виду Малфой.

    "Почему порок так притягателен? – с грустью подумал Уизли. – Я все очень хорошо объяснил про Гарри, но даже я заметил, с каким изумлением и восторгом смотрит на Малфоя Гермиона. А уж Драко и подавно не мог этого не увидеть. Он ведет себя дерзко, хотя не может не понимать, что его свобода и даже жизнь сейчас зависят от доброй воли нас троих. Каким бы сильным магом он ни был, он не сможет сопротивляться нам всем одновременно. И он не знает, как поведет себя Гарри, когда проснется. Но сидит здесь, огрызается, пьет вино, демонстрирует свою независимость. До чего отчаянная все-таки сволочь”.

    - Оставим в покое мою скромную персону, - Малфой встал, взял бутылку и сделал круг по комнате, разливая вино по бокалам. – Поговорим о ком-нибудь другом. Сколько ты отсидел, Уизли?
    - Почти десять месяцев, - Теперь Рон был твердо уверен, что нахальству Малфоя пределов нет.
    - А дали пять лет, - Драко снова сел на диван рядом с Гарри. – Неравноценный обмен, как ты думаешь? Компромат на полтора десятка министерских чинов самого высшего ранга в обмен на свободу одного рыжего растяпы. Они должны тебя на руках носить и каждый день начинать с благодарственной молитвы в адрес Уизли.

    Малфой окинул Рона насмешливым взглядом, обнажив в усмешке мелкие острые зубы:
    - Могу поспорить, что ты сидишь без работы и просвета не видать. И выпустили, наверняка сообщив об огромном одолжении, которое тебе сделали. Я прав?

    Рон поморщился. О подробностях своей беседы с начальником лагеря он вспоминать не любил.

    - Что ты себе позволяешь, Малфой! – стальным ноткам в голосе Гермионы позавидовал бы любой командир подразделения авроров. – Ты, кажется, забыл, кто ты такой? Ты беглый преступник, за поимку которого, между прочим, назначена награда!
    - И во сколько же меня оценили? – принять оскал Драко за улыбку можно было только сослепу. – Я себе позволяю, Грейнджер, ровно столько, сколько хочу позволить. Всегда. А вот ты действительно забыла, кто я. Напомнить?

    Когда в руках у Малфоя оказалась палочка, понять не успел никто из троих. Воздух словно загустел от магии – у Рона даже волосы на голове стали потрескивать. Уизли во все глаза смотрел на Драко. Тот стоял, слегка наклонившись вперед, глаза прищурены, рот сжат в тонкую линию. Поза была настолько угрожающей, что Рон моментально понял – они даже слова не успеют сказать, не то что оказать хоть какое-то сопротивление. Молчание, повисшее в комнате, было насыщено страхом и какой-то животной свирепостью.
    Первой опомнилась Джинни.

    - Драко, - ее голос не дрожал, но по тону было ясно, что девушке страшно.
    - Я тебе не Драко, - фыркнул Малфой. – Если я напоил тебя грогом, это еще не повод фамильярничать.

    Палочка исчезла так же незаметно, как и появилась. Рон перевел дыхание, ему даже показалось, что огонь в камине разгорелся веселее, отходя от пережитого ужаса. Взгляд Гермионы был прикован к лицу Малфоя:
    - Ты что… Вот так запросто мог бы нас убить?
    - А ты как думаешь, Грейнджер? - Драко взял бокал с вином и осушил его до дна. – Считаешь, я все эти годы просто в авроры-разбойники играл? Или тебе Поттер о моем досье в Министерстве не рассказывал? Поинтересуйся у Рыжего, он в курсе.
    - Ужас какой, - по лицу Гермионы внезапно покатились слезы.

    Последний раз Рон видел Гермиону плачущей на похоронах своей матери и братьев, после налета Пожирателей Смерти на Нору. Она вообще редко плакала, избранная профессия заставляла прятать все эмоции. Видимо, выходка Драко перепугала ее по-настоящему. Неуклюже пытаясь утешить подругу, Уизли с упреком взглянул на Малфоя:
    - Ты пришел сюда как гость, а ведешь себя… Посмотри, как ты их напугал. Это такой особый вид геройства, воевать с женщинами?
    - Нечего было угрожать, - буркнул Драко. – Никто ее за язык не тянул.
    - Жаль, что ты не видел себя со стороны… Малфой, - Джинни обхватила себя руками за плечи. - Ты был очень страшный. Очень.
    Она отвернулась к камину, и тогда Драко сказал нечто, изумившее всех присутствующих в комнате:
    - Ладно. Извините меня. Я не сдержался.


    Извиняющийся Малфой – это было что-то новое. Слезы Гермионы мгновенно высохли, Джинни смотрела на Драко, приоткрыв от удивления рот, а Рон подумал, что Малфой образца последнего курса Хогвартса вместо извинений добавил бы пару колкостей по поводу гриффиндорцев, которых так легко напугать. Но Малфой полуторагодовой давности вместо колкостей произнес бы заклятие и оставил в комнате три трупа. Или четыре.

    "Никогда я его не пойму. И предугадать его поступки не возьмусь. Да и кто возьмется? Но до чего же верно его назвали – Драко. Он так же непредсказуем, как драконы. И так же опасен. А я-то вообразил, глупец, что это он должен нас троих бояться. Храни Мерлин того, кто попробует его приручить. Храни Мерлин Гарри, имевшего несчастье влюбиться в Дракона. И почему мне так не по себе – и так хочется, чтобы время вернулось на пару часов назад? И так хочется, чтобы Джинни никогда – никогда! – не отыскала Малфоя?”

    До вечера они распили еще четыре бутылки вина. Со второй к ним присоединилась Гермиона, решившая, что глупо оставаться единственным трезвым человеком в подвыпившей компании. Разговор вертелся вокруг нейтральных тем, они старались не касаться войны и всего, что было после. Когда совсем стемнело, все поняли, что проголодались. Добби был отправлен на кухню - приготовить что-нибудь на скорую руку.

    Малфой задумчиво смотрел в окно:
    - Надо же, я помню этот дом, когда здесь еще было полно народа. Маги шумною толпой, приемы по субботам. Правда, я совсем маленький был, меня не так часто сюда брали. И обычно отправляли в детскую – или с эльфами играть, или с другими детьми. А сейчас кажется, что по дому эхо гуляет из комнаты в комнату. Здесь невозможно жить одному. Слишком много пространства.
    - А Сириуса ты помнишь? – Гермиона вытащила из пачки Малфоя сигарету, прикурила и закашлялась. – Фу, гадость какая. Что ты такие крепкие куришь?
    - Тоже мне, колдомедик, - Драко вытащил из ее пальцев сигарету и затушил. – Женщинам вообще курить нельзя. Куда только твой Уизли смотрит. Не помню я Сириуса, его тогда уже на генеалогическом древе не было. Я бы и не знал, что он мой дядя, если бы отец при мне матери не рассказал о том, что в Министерстве случилось.
    - Я только когда выпью немного, - Гермиона прижала к щеке пальцы, которых коснулся Малфой. – Курю, то есть. И совсем легкие. А у тебя просто самосад какой-то.
    - Немного? – Малфой усмехнулся. – Ну, если бутылка вина это немного, то я тогда не знаю, сколько для тебя много.

    Происходящее нравилось Рону все меньше. Джинни давно уже дремала в кресле, ее можно было понять – она за сегодняшний день успела так много, что выбилась из сил. Гарри все еще не просыпался. Сам Рон, хоть и принимал участие в разговоре, но в основном "на подпевках”. Зато захмелевшая Гермиона разболталась вовсю. Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, и если бы Уизли знал свою подругу чуть хуже, то решил бы, что она изо всех сил заигрывает с Малфоем – откровенно и неумело. Это злило, хотя никаких романтических чувств между Роном и Гермионой не было. Удивляло и поведение Драко. Он не пытался очаровать молодую женщину, но вел себя так, словно в жизни не называл ее "грязнокровкой”, не подстраивал всевозможных каверз и вообще считал их странные посиделки в доме на Гриммаунд Плэйс встречей школьных друзей.

    Когда Малфой в четвертый раз поинтересовался, когда Уизли и Грейнджер собираются домой, до Рона дошло, что их очень вежливо пытаются отправить восвояси.

    - Никуда я не пойду, - решительно заявил он. – Ты что думаешь, я оставлю тебя наедине с Гарри?
    - Уизли, в тебе сторожевые инстинкты проснулись? – Малфой ухмыльнулся. – Или ты заделался вуайеристом?

    Он наклонился так близко, что Рон в подробностях мог рассмотреть его лицо – гусиные лапки еле заметных морщинок в углах глаз, тонкий шрам на виске, подрагивающие крылья длинного носа.

    - Забирай своих женщин и уходи, - негромко сказал Малфой. – Мы с Гарри сами разберемся. Иди… Рон.
    Изумиться тем, что Малфой назвал его по имени, Уизли не успел. С дивана послышалось оханье:
    - Мерлин, голова…
    - Пить надо благородные напитки, Поттер, - как всегда, Малфой отреагировал быстрее всех. – И не в таких количествах.

    Все еще лежа на диване, Гарри во все глаза уставился на Драко, забыв о головной боли:
    - Ты? Это ты?
    - Нет, - Малфой развел руками. – Это белая горячка.
    - А что, - подала голос проснувшаяся Джинни. – По цвету вполне похож.
    - Гарри! Я сейчас помогу, - Гермиона направилась было к дивану с твердым намерением бороться с похмельем заклинаниями, но Малфой успел перехватить ее за талию.
    - Грейнджер, не в твоем состоянии заклятья накладывать.

    Поттеру казалось, что он бредит. Улыбающаяся и потягивающаяся Джинни в кресле, Рон на полу у стены с бокалом вина в руках, Малфой – Малфой! – обнимающий Гермиону и аккуратно подталкивающий ее к кушетке.

    - Что здесь происходит? – голос царапался в горле, как застрявший еж. – Малфой, это действительно ты?
    - Ты не в своем уме, Поттер, - Драко скорбно покачал головой. – Конечно, это не я. Это Добби под действием многосущного зелья. Твои друзья не вынесли твоих мук и упросили его поизображать часок Драко Малфоя. Ты разочарован?
    - Выпей, - Джинни присела рядом с Гарри и протянула ему стакан с водой. – Тебе не мерещится, я нашла Малфоя в Лютном переулке. А он решил прийти сюда со мной.
    - Не убил, не стер память, - пробормотал Поттер, приподнимаясь и залпом выпивая воду. – Пришел сюда и пьет с вами вино? Это не Малфой, это кто-то другой, удачно под него маскирующийся.
    Драко фыркнул.
    - Папа всегда говорил мне – не пей, сынок, алкоголь разрушает личность. Поттер, встать, умыться, переодеться и съесть сэндвич – это не подвиг. Всего лишь незначительное усилие воли.

    Когда Гарри вернулся в гостиную, там был только Малфой, откинувшийся на спинку дивана. Он сидел, закрыв глаза, лицо его ничего не выражало. Как вести себя с ним, таким новым и странным, Поттер не понимал. Поэтому он просто присел рядом и коснулся пальцами узкой кисти, расслабленно лежавшей на колене.

    - Это было трудно, Поттер, - бесцветным голосом сказал Малфой. – Уизли в двух экземплярах и Грейнджер. Цени мою выдержку – они ушли отсюда живыми, здоровыми и добровольно. Впрочем, младшая Уизли выросла приличным человеком. Да и твой приятель с возрастом поумнел или это его лагерь заставил мозгами шевелить. А вот грязнокровка…
    - Заткнись, Малфой, - Гарри провел пальцем по тонким губам Драко. – Просто заткнись, а?
    - У тебя руки дрожат, - Малфой открыл глаза. – Ты счастлив без меня, Поттер?

    Месяцы одиночества, долгие и бесплодные поиски, дурацкая валентинка, ввергнувшая его в пучину алкогольных кошмаров, утреннее отчаяние – все это лавиной обрушилось на Гарри, погребая под собой остатки самообладания. Зарычав, он рванул Драко к себе, ища губами мягкий, пахнувший вином рот – смять, раздавить как спелую ягоду, почувствовать солоноватый вкус крови, услышать стон, вернуть все, что было между ними, такое болезненно-острое, терпко пахнувшее опасностью и борьбой.

    Они скатились с дивана на пол, на пушистый ковер, и Драко оказался сверху – возбужденный, оскаленный, как зверь, почуявший течную самку.
    - Трахни меня, - сказал Гарри, глядя в его глаза с до предела расширенными зрачками, такими огромными, что радужки не было видно за черной дрожащей глубиной. – Прямо здесь, сейчас, трахни, Малфой.

    Драко ничего не ответил. Его руки взялись за ворот рубашки Гарри и дернули в разные стороны так, что пуговицы разлетелись темными горошинами. Словно изголодавшийся вампир, он припал к смуглой коже открытым ртом, оставляя кровавые следы поцелуев, больше напоминающих укусы. Его пальцы рвали застежку брюк, стягивали их вместе с бельем – вниз, прочь – и Поттер приподнял бедра, помогая избавиться от одежды. Ему было все равно – разденется Драко или нет, комок внутри живота болезненно дергался и сжимался от каждого прикосновения чужих нетерпеливых пальцев. Гарри извивался от желания почувствовать в себе его плоть, кровь водопадом ревела в ушах, заглушая все остальные звуки. И все же голос – хриплый, срывающийся – прорвался сквозь этот шум:
    - Чей?
    - Твой! – острая боль, казалось, разорвала его пополам, но, захлебываясь криком, он повторил это: – Твой!
    - Мой, - простонал Малфой, втискиваясь, проталкивая себя в сжимавшуюся от боли и желания глубину, чувствуя, как рвется что-то внутри под его безжалостным напором – и не останавливаясь ни на мгновение.

    Он не собирался щадить - распиная, распластывая Гарри под собой с каждым движением, потерявшись в звериных инстинктах, наслаждаясь болезненными вскриками, кровью на прокушенных губах, невероятным чувством обладания. На несколько долгих секунд он все же замер, стаскивая с себя свитер и майку – мешавшие, прилипавшие к вспотевшей коже – стаскивая и отшвыривая их куда-то в сторону. Ноги Поттера обвили его талию, удерживая, ладони немедленно заскользили по влажному от пота животу - вверх, к груди, к шее, обнимая, притягивая к раскрасневшемуся, почти безумному лицу. Они не замечали ничего вокруг, но женщина, стоявшая в дверях, отступила на шаг, в спасительную темноту, не отрывая взгляда от откровенного и возбуждающего действа.

    Отойдя от дома Гарри довольно далеко, Гермиона обнаружила, что оставила волшебную палочку на кушетке в гостиной. Малфой выпроводил их так стремительно, а она сама была так пьяна, что всегдашняя собранность ей изменила. Разумеется, пришлось вернуться. Рон и Джинни пытались ее отговорить, но упрямством Гермиона могла поспорить со всей семьей Уизли. Увидеть то, что не предназначалось для посторонних глаз, она, конечно, не рассчитывала – просто с непосредственностью подвыпившего человека поднялась по лестнице и открыла дверь.

    Сначала Гермиона решила, что двое мужчин дерутся, и уже приготовилась кидаться, разнимать, отчитывать как мальчишек, но Драко внезапно выпрямился, подхватывая свой свитер руками за края, вытягиваясь в струну одним гибким движением, освобождаясь от одежды – и она поняла, и испугалась, и захотела сбежать куда глаза глядят от этого понимания.

    "Мерлин, вот как это бывает, вот о чем говорил Рон, вот они какие, с ума сойти, как непристойно, у Малфоя такая белая кожа, никогда не видела целующихся мужчин, Гарри стонет – это больно? И Малфой кричит! Ужасно, я не могу уйти - почему?” - бессвязный рой мыслей бился в ее голове, лицо пылало, и хмель в крови сгорел с первой же волной возбуждения, поднявшейся к сердцу и тяжело осевшей внизу живота томительным тянущим ощущением.

    Гермиона не видела их лиц, только блестящую от пота спину Малфоя, обхватывающие ее смуглые ноги Гарри и резкие движения узких бедер Драко. А еще она слышала их голоса: вскрики, стоны, слетавшие с губ ругательства.

    Конечно, она была колдомедиком, никаких тайн в отношениях полов для нее не существовало, но это была голая теория, картинки, умные рассуждения на тему физической любви. И да, конечно, она не раз целовалась и даже позволяла ласкать себя – чуть-чуть, в рамках пристойности. Но вот так, в нескольких шагах от себя увидеть два сплетающихся тела, двоих мужчин-любовников, бывших смертельных врагов, которых она знала чертову уйму лет. Услышать, что они говорят друг другу, потеряв голову от страсти, захлебываясь чувствами и желанием. Ей никто никогда не говорил такого, она бы и сама не смогла, да и не разрешила бы никому шептать себе на ухо такую непристойную похабщину.

    "Никому, кроме Малфоя, да? – царапнулся в груди острый коготок. – Ему бы ты позволила все”.

    Она заставила себя отступить еще дальше, спустилась по лестнице и села в большой прихожей у зеркала. Сердце колотилось где-то в горле тугим горячим комком. И поднимался изнутри гнев, темный, почти первобытный.

    Это несправедливо! Столько молодых мужчин погибло на войне! Столько молодых женщин осталось одинокими! Эти двое – они преступники, они не имеют права быть счастливыми! Ни Малфой, ни Гарри! Их надо разлучить, разлучить любой ценой – пусть хотя бы у двух женщин будет свой шанс.

    "У меня, - сладко шепнуло сердце. – У меня”.

    "Остановись, - сказал ей разум. – Остановись. Ему нужен Поттер. А ты даже не блондинка, чтобы родить ему ребенка”.

    "Тогда никому, - ответило сердце. – Тогда пусть Азкабан и дементоры. Но не Гарри! Не Гарри!”

    Сил встать с ковра не было. От двери почему-то тянуло сквозняком, и Малфой лениво оглянулся – из темного открытого проема несло ощутимой угрозой. Это было странно: не считая скрывшегося в недрах дома Добби, они были одни.

    - Гарри, - он коснулся губами прикрытых глаз любовника. – Мне надо уходить, Гарри.
    - Куда? – Поттер мгновенно сел, ухватив его за плечи. – Куда? Почему? Нет!
    - Опасно, - Малфой отвернулся. – Я не могу объяснить, понимаешь?

    Этому чувству Драко Гарри доверял. Малфой никогда и ниоткуда не срывался просто так. Интуиция его была удивительной, сродни собачьему чутью. Сидя на полу, Гарри с тоской смотрел, как Малфой торопливо натягивает свитер, вытряхивает из скомканного пледа палочку и опускается рядом на колени:
    - Не ищи меня, - быстрый поцелуй в губы. – Я не потеряюсь. Я сам тебя найду. Скоро. Не пей только больше.


    Оставшись в одиночестве, Гарри медленно оделся. Произошедшее казалось – сном? Бредом? Он провел пальцем по отозвавшимся еле заметной болью губам и улыбнулся. Хотелось лечь, завернуться в теплый плед и замереть, купаясь в воспоминаниях. Он так и сделал, глядя в огонь камина широко открытыми глазами, воскрешая в себе недавние прикосновения, ласки, ощущения, грезя наяву.

    Из транса его вырвали хлопки аппарации. Пустая гостиная наполнилась аврорами, из камина шагнул Джед Волкер. Гарри поднял голову.
    - Где он, Поттер?
    - Ушел, - разыгрывать клинического идиота перед бывшим начальником было глупо и опасно.
    - Аппарировал? Камин?
    - Нет, ушел как обычный человек, - Гарри улыбнулся. – Ногами через дверь.
    - Собирайся, - тратить лишние слова на отставного агента Волкер не собирался. – Ты арестован.
    - Основания? – осведомился Гарри, поднимаясь с дивана.
    - Укрывательство. Недонесение, - Волкер поморщился. – Немного, но лохмотьев твой репутации, чтобы прикрыть еще и этот скандал, уже не хватит.

    Гарри допросили с веритасерумом сразу же после того, как авроры доставили его в Департамент Надзора. Выяснив, что о местонахождении Драко Малфоя Поттеру ничего не известно, Волкер, лично проводивший допрос, хмыкнул и отпустил охрану. От зелья правды Гарри мутило, и тяжело, толчками, болела голова.
    - Не для протокола, Поттер. Влюблен? – Волкер с интересом смотрел на бывшего подчиненного.
    - Да, - честно ответил Гарри.
    - Твоих друзей мы уже допросили. В Лютный отправлена группа захвата. Эта девушка, Уизли, она знала адрес, так что твой протокол – проформа, не более того. Если возьмем Малфоя, ваше счастье. Нет – будем судить. Всех троих.
    - Троих? – Гарри поднял голову. – Ты хочешь сказать, что…
    - Гермиона Грейнджер намного более сознательный член общества, чем ты и Уизли, - сухо сказал Волкер. – Лучше надо выбирать друзей, Поттер.

    Гермиона. Гермиона? Хогвартс, война и все, что было после – почти четырнадцать лет жизни, большая ее часть. Совместные проделки и совместные подвиги. Общая радость и общая боль. Друзья на всех и враги на всех. Несколько часов назад она пила с Малфоем вино, Гарри даже видел, как она ему улыбалась. А потом вышла и донесла на Драко в аврорат.

    Нет, Поттер не мог ее ненавидеть. И даже сердиться не мог. Она всегда была такой – не умеющей видеть полутонов, признающей только белое и черное. Настоящей гриффиндоркой. Такой же, какими были все они. Каким был он сам, Гарри Поттер, до того, как Малфой показал ему мир с другой стороны окопа.

    "Пусть ему повезет, - взмолился про себя Гарри. – Мерлин, пусть ему повезет! Они ничего нам не сделают, не предусмотрено в магическом правовом Кодексе ни тюрьмы, ни лагеря за недонесение. Полугодовой запрет на магию и все. А Драко убьют. Даже стараться не будут взять его живым”.

    Он мерил шагами крохотную камеру в подвалах Департамента. Где-то рядом были Рон и Джинни – в таких же клетках. Рону не привыкать, а вот за девушку Гарри переживал. Наверняка она еще и угрызениями совести мучается, ведь под действием веритасерума Джинни назвала адрес Драко. От мыслей о Малфое больно сжалось сердце. Неизвестность давила больше всего. Если Драко успел уйти в маггловский Лондон, то авроры его не найдут. Но если не успел…
    Гарри опустился на ледяной каменный пол, обхватил голову руками и еле слышно застонал.

    Времени на сборы не было – это Малфой чувствовал. За спиной стремительно сгущалась жадная темнота, лилась неостановимым потоком по улицам и проулкам, заползала в дома, затапливала колодцы дворов. У Драко все волоски на коже вставали дыбом от ощущения близкой опасности. Он давно уже не испытывал такого отчетливого чувства смертельного риска, которому подвергает свою жизнь. Где-то глубоко в сознании ударил гонг, и Малфой понял, что надо уходить.

    Немедленно. Подхватив видавшую виды сумку с деньгами и артефактами, которая всегда стояла наготове, он аппарировал к дому на Гриммаунд Плейс, но внутрь заходить не стал, притаившись за углом. Окна были темны, и Малфой скорее почувствовал, чем понял, что дом пуст. У него не было никакой уверенности, но он все же позвал негромко:
    - Добби, - и тотчас же в его ногу ткнулось что-то горячее и всхлипывающее отчаянным голосом.
    - Мистер Малфой, сэр, они забрали хозяина.
    - Авроры? – Драко сжал зубы. – Когда?
    - Вы ушли и сразу же.

    Малфой присел на корточки перед рыдающим эльфом:
    - В Нору слетать можешь? По-быстрому, узнать, что там. И к Грейнджер. Я тебя тут подожду.

    Эльф исчез сразу же, а Драко вытащил сигарету и прикурил дрожащими пальцами. То, что его сдали с потрохами, было очевидно – выследить их с Джинни не могли. Значит, это был кто-то из троих друзей Гарри. Адрес знала только Джинни, но с допросами под веритасерумом Малфой был знаком не понаслышке, так что обвинять ее в предательстве было рановато.

    Эльф вернулся через двадцать минут, когда Малфой прикуривал третью сигарету.
    - Мисс Джинни и мистера Уизли тоже забрали, сэр. А мисс Грейнджер дома.
    "Грязнокровка! – Драко скомкал в пальцах сигарету, не почувствовав ожогов. – Подлая тварь!”

    К дому Гермионы он добрался вместе с Добби. Наивный эльф был уверен, что Драко с подругой его хозяина собирается строить планы по освобождению Гарри Поттера из заточения. Малфой отослал его назад, в дом Блэков, и тихо поднялся по лестнице к квартире, где жила Гермиона. Пользоваться магией он не стал, применил обычную отмычку.

    Грейнджер сидела в кресле и спала. На столе горела магическая свеча. Малфой даже зубами заскрипел от злости – спит как ни в чем не бывало, а Гарри и Уизли в камерах Департамента! Он в несколько шагов пересек комнату и схватил женщину за горло. Карие глаза распахнулись, и Гермиона задушено вскрикнула. Малфой слегка ослабил хватку и наклонился к ее лицу:
    - Продала, сучка? Уже успела получить свои тридцать сребреников?

    В глазах Гермионы плескался ужас, пальцы вцепились в запястье Драко, пытаясь оторвать его руку от своей шеи. Малфой без колебаний вытащил палочку. В его распоряжении не было веритасерума, но выворачивать чужие мозги наизнанку он умел и без зелья правды – искусству легилименции его учил сам Темный Лорд, а Драко никогда не был нерадивым учеником.

Глава 7

    Пламя камина освещает две мужские фигуры на ковре. Испуг, удивление, желание, зависть. Каменные ступени, зеркало в полный рост в темной прихожей. Смутные образы: белое платье, смятая постель, руки Драко, скользящие по телу. Желание. Желание. Детская колыбелька. Белоголовый младенец у полной женской груди. Капли молока в уголках розового ротика. Драко, обнимающий Гарри. Гарри, целующий Драко.

    Темная улица, стук каблуков по каменной мостовой. Капли дождя, падающие на лицо.

    "Я должна сообщить очень важные сведения. Нет, только Джеду Волкеру. Я подожду”.

    Высокий седой мужчина с тяжелой челюстью. Внимание в глазах, постепенно сменяющееся легким презрением.
    "Ваша преданность государству будет, несомненно, оценена по заслугам”, - слова бьют пощечинами.

    Снова дождь, ладонь стирает с лица соленые капли. Пустая одинокая квартира. Книги. Книги. Книги. Отвратительный вкус дешевого виски. Боль в груди.

    Малфой отпустил белое горло.
    - Дура, - устало сказал он. – Чужой любви позавидовала?
    - Что ты понимаешь, Малфой! – яростные глаза блеснули из-под спутанной челки. – Что ты вообще можешь понять, ты, эгоистичный ублюдок? Убить меня пришел? Убивай, ты только это и умеешь. Вы все умеете только убивать!

    Она рыдала в кресле, скорчившись в жалкий дрожащий комок. Наверное, Малфой должен был бы добить ее словами, уничтожить презрением. Но он давно уже не был надменным и слепым в своей ненависти слизеринским мальчишкой. За свою путаную, полную опасности и риска жизнь, каждый шаг в которой мог стать последним, он научился множеству вещей, о которых и не подозревал раньше. Он мог еще по инерции называть Грейнджер грязнокровкой, но уже не мог не видеть в ней одинокую и несчастную молодую женщину, смысл существования которой заключен в работе. Она была боевым товарищем, знающим колдомедиком, просто другом, но не любовницей, не женой, не матерью. Ее школьным друзьям просто не могло прийти в голову, что женщине ее возраста были необходимы семья, дети, домашний уют – слишком привычным для их сознания был образ Гермионы Грейнджер, озабоченной только знаниями и профессией. Они бок о бок прошли всю войну, вынесли все тяготы послевоенного времени, и теперь ее ровесники искали утешения у молоденьких выпускниц магических школ, не разучившихся кокетничать, носить красивые платья и танцевать на Рождественских балах. А боевые подруги остались боевыми подругами. С ними можно было вспоминать войну, горевать о погибших товарищах, радоваться победе. И при этом не замечать их беспросветного одиночества несостоявшихся невест.

    - Выпить у тебя есть? – отрывисто спросил Малфой.
    Она не ответила, и Драко сам нашел в буфете полупустую бутылку огневиски и два бокала.

    - Послушай, Грейнджер, - слова давались с трудом. – Давай поговорим не как слизеринец с гриффиндоркой. И не как чистокровный маг с… магглорожденной волшебницей. Просто как мужчина с женщиной. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Не потому, что я гей. Сделать тебе ребенка и бросить вас на произвол судьбы – я не могу себе этого позволить. Мне давно уже плевать на чистоту крови и любые кодексы, у меня ничего не осталось, мне не перед кем оправдываться за потомков-полукровок или за отсутствие наследников вообще. Я только перед собой отвечаю за свои поступки. Так вот, остатки моей малфоевской чести не дадут мне жить спокойно, если я буду знать, что где-то растет мой ребенок – и растет без отца, или не зная, кто его отец. Если я с тобой пересплю и ты забеременеешь, я уже не смогу от тебя уйти. Но оставаться в Британии для меня опасно, особенно теперь. А таскать за собой семью, подвергая ее смертельному риску – невозможно.

    Гермиона молчала, и он приподнял ее лицо за подбородок. Темные глаза были пусты и безжизненны.

    - Ты хоть понимаешь, что ты сделала? – мягко сказал Драко. – Ладно я, но ведь газеты уничтожат твоих друзей, и Гарри в первую очередь. Рональд и так сидит без работы, а теперь еще и Джинни получит волчий билет. После войны Уизли оказались еще более нищими, чем были. В Министерстве воспользуются скандалом, чтобы отправить в отставку Артура Уизли, а он еле держится после гибели жены и близнецов. Меня мало трогают проблемы этой семьи, но ведь ты была им другом. Что касается Поттера… С героями толпа расправляется с особым удовольствием. Растоптать бывшего кумира – это ли не высшее наслаждение для жаждущего развлечений быдла? Маги мало чем отличаются от обычных людей в этом плане. Ты ведь не меня аврорам выдала, Грейнджер. Ты в себе убила человека. У тебя кроме друзей никогда никого не было, а они тебя не простят.

    Женшина по-прежнему не говорила ни слова, и он уже шагнул к двери, когда услышал за спиной еле различимое бормотание:
    - Почему все и всегда для него? С первого курса: "Ах, Гарри Поттер, ох, Гарри Поттер”. Конспекты кто ночами писал на всех, кто часами в библиотеке высиживал? Заучка Грейнджер, кто же еще. Придет, скатает, вот и баллы на уроках. Как само собой разумеющееся. Ни спасибо, ни насрать. Хроноворот – у Гермионы, заклятия новые – у Гермионы, идеи – у Гермионы. А вся слава – Поттеру. Все на свете – Поттеру. Даже ты – Поттеру. Ты в квиддич не хуже него играл – а хотя бы раз снитч поймал? Неужели ни разу не хотелось – любой ценой?
    - Хотелось, - усмехнулся Малфой. – Но сейчас у меня есть кое-что получше снитча. У меня есть Ловец.
    И добавил, вложив в одно-единственное слово все презрение, какое только мог:
    - Гриффиндорка.

    Их освободили на следующее утро, всех троих. Мрачный Рон обнимал заплаканную Джинни. Ночь в подземельях Департамента приглушила ярко-рыжие уизлевские цвета – волосы брата и сестры казались припорошенными пылью. Впрочем, Гарри понимал, что сам он выглядит не лучше. Он не спал всю ночь, безумно замерз и так ничего и не выяснил о судьбе Малфоя. Волкер категорически отказался отвечать, нашли Драко или нет.

    Газеты ясности не прибавили – они пестрели заголовками о задержании Гарри, Рона и Джинни, но хранили молчание по поводу ночной операции авроров. О роли Гермионы Грейнджер там тоже не было ни слова.

    - Не дергайся ты так, - Рон сжал локоть Гарри. – Если бы что-то случилось – на каждом углу бы кричали о том, что Малфой задержан или убит. Молчат – значит, сказать нечего.

    В Косом переулке к ним подскочила какая-то настырная журналистка с Самопишущим пером в руках.
    - Мсье Поттер, эксклюзивное интервью для "Le bord d'or”. На каком основании вас задержали представители Департамента надзора вчера вечером?

    Гарри замер. "Золотой Берег”, газетка, выходившая в Ницце, напечатала их общее с Драко интервью. Последнее, которое Малфой смог швырнуть в чиновничьи лица Министерства Магии. Было очень сомнительно, что журналистка этого бульварного листка так оперативно узнала об их аресте.

    "Сумасшедший, - сердце Поттера выписало кульбит в груди и рухнуло в желудок. – Кругом полно авроров!”

    - Мадемуазель, позвольте, мы с вами поговорим об этом в более спокойном месте, - он решительно взял под локоток трещавшую на дикой смеси французского и английского дамочку и направился с ней в "Дырявый котел”, кивнув оторопевшим друзьям. – Я быстро с интервью разберусь и к вам в Нору, хорошо?

    В "Дырявом котле” они сели за самый дальний столик. Перо летало по пергаменту, но появлявшиеся строчки не имели ничего общего с их разговором.

    - Гарри, - журналистка мило улыбнулась. – Дом зельевара. Он скрыт. Пароль для входа – "Подземелья и башни”. Сегодня в восемь вечера. Проверь, чтобы не было хвоста. Ты помнишь, как я тебя вел – аппарация, камины разных пабов, три-четыре города. Заметишь что-то подозрительное – сделай лишний крюк.
    - Понял, - Гарри изобразил на лице такую же приветливую улыбку. – Деньги взять в Гринготтсе?
    - Желательно. Но пусть это сделает Уизли. За тобой могут следить. Лучше выпиши ему доверенность – времени у вас до вечера хватит. Пусть думают, что ты решил поддержать безработных друзей. Потом будет проще взять какую-то сумму в Норе.
    - Будь осторожен.
    - Я всегда осторожен, - журналистка встала и послала Гарри воздушный поцелуй. – Мерси, мсье Поттер. Думаю, нашим читателям будет очень интересно узнать ваше мнение о политике Департамента надзора Британии.

    Подхватив изящную сумочку, Перо и пергамент, женщина процокала каблучками к выходу. Гарри вздохнул. Камень, свалившийся с его души, все-таки ощутимо давил где-то под коленками. Малфою нельзя было находиться в Лондоне. У Департамента хватало возможностей обнаружить скрывающегося Пожирателя, Поттер не сомневался, что в магическом квартале задействованы очень серьезные силы аврората. Конечно, под самыми дверями Министерства Магии Малфоя вряд ли станут искать, но существуют всякие поганые случайности. И оправдывая его самые плохие предчувствия, на улице раздались крики. Кинув на стол пригоршню мелочи, Поттер вслед за остальными посетителями "Дырявого котла” выскочил за дверь.

    На противоположной стороне улицы несколько авроров пытались оказать помощь двум своим товарищам. Один из пострадавших уже поднялся на колени, но другой лежал плашмя, раскинув руки. В нескольких шагах от Гарри пожилой аврор со шнурами сержанта на мантии что-то сердито выговаривал еще одному, помоложе.

    - Да не успели мы, - услышал Поттер. – Он сначала ступефаем их оглушил, а потом активировал портключ. Но я его зацепил, точно зацепил. Он даже палочку выронил.

    Гарри похолодел. На ладони молодого сержанта лежала хорошо знакомая палочка Драко.

    Драко так часто пользовался многосущным зельем, что безо всяких часов мог определить, сколько времени осталось до обратной трансформации. Поэтому из "Дырявого котла” он вышел, зная, что в запасе у него как минимум полчаса. Но, не пройдя и пятидесяти шагов, он понял, что что-то не так. Было такое ощущение, что с него неожиданно сдернули мантию. Остановившись перед зеркальной витриной какой-то лавки, якобы поправить волосы, он внимательно всмотрелся в отражение улицы. На противоположной стороне двое авроров смотрели в его сторону. В руках одного из них блестело что-то прозрачное.

    "Призма реальности, спецартефакт, - подумал Малфой. – Все, они меня обнаружили, тролль их задери”.

    Еще пара авроров на той же стороне, что и первая, но шагах в двадцати позади, сосредоточенно замерла.
    Двое впереди, двое сзади. И наверняка где-то недалеко пятый – классическая аврорская группа. Две пары накидывают и удерживают магическую сферу – иногда до четверти мили в диаметре – гасящую всю магию внутри "колпака”. Пятый, лидер группы, обезоруживает и обездвиживает противника. Три такие пятерки брали Малфоя у Бэддоков, накрыв сферой все поместье.

    Вокруг нарастал запах паленой шерсти – аврорскую магию Драко почему-то воспринимал именно так. Значит, сеть почти сплетена и сфера скоро замкнется. Малфой развернулся, рисуя палочкой короткий зигзаг – два заклятия ударили в ближайшую пару авроров, раскидав их в разные стороны и разрывая почти законченную ловушку. Он продолжил движение, ставя щит, но закончить не успел – откуда-то слева в его сторону рванулся жаркий комок магии. Драко прикусил зубами кольцо на пальце и понял, что опаздывает – на какую-то долю секунды. Боль ударила в левое бедро, покатилась по телу вверх, в это мгновение сработал портключ, и земля ушла у него из-под ног.

    Малфой пришел в себя от холода. Он навзничь лежал на траве, мантия на спине промокла от сырости. Действие многосущного зелья давно прекратилось – судя по солнцу, было уже далеко за полдень. Все тело тупо ныло, как от сильного удара, а при попытке сесть левые руку и бедро пронзила острая боль, от которой перехватило дыхание. Драко все же осторожно ощупал себя правой рукой и посмотрел на ладонь. Она была в крови.

    Портключ – кольцо Малфоев – перенес его в дубовый лес на самой границе Имения. Драко точно помнил, что магический удар заставил его выронить палочку. Наверное, стоило пожалеть, что он не запасся другим портключом, ну хотя бы в дом Снейпа в Спиннерс-Энде, но сил на бесплодные сожаления не было. Кольцо он носил на всякий – самый крайний – случай. И не предполагал, что окажется около Малфой-Мэнора раненым и беспомощным, в полном одиночестве.

    Драко снова попробовал подняться, и тут же замер от боли. Внезапно закружилась голова, во рту появился противный привкус крови. Малфой повернул голову, чувствуя, как стекает по щеке теплая струйка.

    "Похоже, ты добегался, Драко”, - успел подумать он и опять потерял сознание.

    В следующий раз он пришел в себя под вечер. Небо потемнело, было ветрено и холодно. На щеке засохла кровавая корка, а тело почти потеряло чувствительность. Но шевелиться он по-прежнему не мог.

    "Если я не умру от потери крови, - вяло подумал Малфой, – то к утру замерзну. Обидно, в двух шагах от Имения. Поттер будет ждать меня в доме Снейпа. Интересно, как долго, прежде чем он поймет, что я не приду? Чем же он меня ударил, этот пятый? Заклятие было сложным, я не слышал его полностью. Кажется, поврежден позвоночник, левая рука точно сломана и бедренная кость тоже. И легкие задеты наверняка, раз кровь изо рта. Такое лечат только в клиниках. Никакой надежды, Драко, никакой надежды. Жаль, так хотелось немного…пожить”.

    Он устало закрыл глаза. Слабость накатывала волнами, над головой настырно звенели комары. "Комары в мае?” – сквозь наплывающее беспамятство удивился Малфой и заставил себя поднять тяжелые веки. Прямо над ним склонилась большеглазая лопоухая голова. Эльф что-то говорил, но Драко слышал только тонкий звон.

    - Тедди, - прошептал он, пытаясь улыбнуться окровавленным ртом. – Тедди.

 

Глава 8

    Гарри сделал все, что велел ему Малфой. Его не опускала тревога, он понимал, что Драко в опасности и медлить нельзя, но оставалась крохотная надежда, что тот появится в заброшенном доме своего бывшего декана. Или где-то рядом с домом, если не сможет попасть внутрь. Поттер отправился в Спиннерс-Энд из Норы через Бристоль, Бромидж, Шеффилд, так, как его учил Малфой.

    Слежки не обнаружилось, и ровно в восемь Гарри перешагнул порог старого особняка. Малфоя не было. Он не появился ни в девять, ни в десять. Поттер несколько раз выходил из дома, но и в окрестностях Драко тоже не нашелся. Нервное напряжение давало о себе знать изнурительной дрожью, кроме того, в доме было страшно холодно. Подавляя искушение воспользоваться выпивкой бывшего хозяина, чтобы согреться, Гарри скорчился в старом кресле. Он уже понимал, что случилось что-то очень плохое, может быть даже непоправимое, но уйти из дома не мог. В нем гасли последние искры надежды, когда в комнате с легким хлопком появился старый эльф.

    - Мистер Поттер? – он чопорно склонил лысую голову. – Вы должны пойти со мной. Немедленно.

    Это был свободный эльф, Гарри понял сразу. И без колебаний протянул старику руку. На шее старика висел потрепанный галстук, который Гарри узнал бы из миллиона других – это был слизеринский галстук Драко Малфоя. А когда эльф вложил теплую ладошку в пальцы Поттера, Гарри вспомнил, где и при каких обстоятельствах он видел это сморщенное высохшее лицо.

    Меньше всего Рон ожидал, что Гарри появится в Норе поздним вечером с безумным взглядом и безжизненным, закутанным в какие-то тряпки телом на руках. На Малфоя было страшно смотреть, не то что прикасаться. Когда они в шесть рук осторожно стащили с него одежду, Уизли присвистнул, Джинни расплакалась, а Гарри застыл немым изваянием. Все тело Драко с левой стороны представляло собой сплошную рану, рука была вывернута под немыслимым углом, половина лица в запекшейся крови. Малфой был без сознания и только глухо стонал на каждом выдохе. Что делать с этим полутрупом, они не знали.

    Они попытались применить то немногое, что помнили с войны, но стало еще хуже. Спустя час Малфой уже не стонал, его сердце билось неровными слабыми толчками, и каждый удар казался последним. Гарри сидел на полу около кушетки, на которую они положили Драко, обхватив руками голову. Рон пытался считать у раненого пульс, но все время сбивался и, чертыхаясь, начинал снова. Уже успокоившаяся Джинни ходила по комнате взад и вперед.

    - Если мы сейчас же ему не поможем, к утру он умрет, - Джинни остановилась перед Поттером, сжимая и разжимая маленькие кулачки.
    - И что ты предлагаешь? – Гарри поднял измученное лицо. – В клинику его нельзя, а любой вызванный колдомедик немедленно сообщит в аврорат.
    - Не любой, - девушка подошла к камину и схватила горсть летучего порошка. – Лондон, Цветочный бульвар.

    Гермиона шагнула из камина в гостиную Норы через двадцать минут. Следом за ней появилась Джинни. Бросив один взгляд на Малфоя, Гермиона коротко скомандовала:
    - Все вон. Джинни, достань из моей сумки фиалы и расставь на столе.

    Рон вышел, косо взглянув на подругу, Поттер не пошевелился.
    - Гарри, - Гермиона слегка повысила голос. – Я просила всех уйти.
    - Я остаюсь, - тихо ответил он и отодвинулся к стене, чтобы не мешать.

    Гарри плохо понимал, что делает с Малфоем Гермиона Грейнджер. Она бормотала какие-то заклинания, капала на раны то из одного фиала, то из другого какие-то дурнопахнущие зелья, касалась палочкой тела Драко в разных местах, прикладывала ладони к его груди и настороженно вслушивалась в себя. Наконец Гарри услышал, как Малфой тяжело, со стоном закашлялся. Приподняв его за затылок, Грейнджер что-то влила в мучительно искривленный рот и осторожно опустила белокурую голову на подушку.

    - Гарри, принеси теплое одеяло. Его надо накрыть, он должен согреться.

    Осторожно укутывая Драко выданным Джинни одеялом, Поттер отметил, что мертвенная бледность Малфоя сменилась лихорадочным румянцем. Он все еще тяжело дышал, но дыхание стало ровнее, исчезло жуткое клокотание в горле.
    Усталая Гермиона перебирала фиалы, отставляя некоторые в сторону и убирая пустые в сумку.

    - Спасибо, - пробормотал Гарри. – Он будет жить?
    - Будет, - тихо ответила молодая женщина. – Теперь будет. Но оставаться в Норе ему нельзя. Сюда могут прийти с обыском.

    Рон и Джинни протиснулись в дверь и теперь молча смотрели на нее. Гермиона не поднимала глаза на друзей, пока Джинни решительно не сунула ей в руки чашку с горячим чаем и большую плитку шоколада. Подумав, девушка наколдовала еще чашки, налила в них чай и вручила Гарри и брату.

    - Прости меня, - Гермиона вымученно улыбнулась Поттеру. – Я ужасно поступила. Он пришел ко мне в ту ночь. Я думала, убьет, да он и собирался убить. Я даже не знаю, почему вдруг передумал.
    - Это Драко так фризом ударили? – Рон покачал головой. – Меня оторопь взяла, когда я увидел.
    - Фризом, да. - Гермиона отломила дольку шоколада. – Самое что ни на есть боевое. Я всегда удивлялась, почему у нас только три Непростительных. При таком количестве заведомо смертельных заклинаний, которые разрешены к использованию аврорам. Как Малфой на месте не умер, вот чего я понять не могу.
    - Портключ сработал, - еле слышно прошелестел голос Драко с кушетки. – Поэтому удар пришелся по касательной.

    От неожиданности Гарри выронил чашку из рук. Впрочем, чашка выпала не только у него, просто Рон успел свою подхватить, облив чаем брюки.

    - Как ты? – Гермиона обернулась к раненому. – Болит что-нибудь? Не двигайся только.
    - Терпимо, - Малфой говорил очень медленно, словно набираясь сил для каждого слова. – Много костей переломано было?
    - Много, - Гермиона вздохнула. – Недели две тебе костерост пить, не меньше. Рука, все ребра слева, тазобедренный сустав вообще в осколки. Да еще обломок ребра легкое проткнул. Везучий ты, Малфой, вот что я тебе скажу.
    - Да, везучий, - это казалось невозможным, но на лице Драко появилась знакомая ухмылка. – Ведь мог бы тебя позавчера и придушить. Кто бы меня тогда сегодня с того света вытаскивал?
    - Он еще и ухмыляется, - констатировал Рон. – Ну значит точно жить будет, гадюка слизеринская.
    - Что ты говорила по поводу Норы? – Гарри хмуро посмотрел на Гермиону.
    - С обыском могут прийти, - Гермиона снова вздохнула. – Нельзя вам здесь оставаться.
    - Нам некуда идти, - Поттер подполз к кушетке и прижался щекой к бессильно свисавшей руке Малфоя. – Не в Спиннерс-Энд же.

    Пальцы Драко шевельнулись и слабо погладили темные волосы Гарри:
    - Она нам свое гостеприимство предлагает. Все тебе словами надо объяснять, спецагент.

    Гермиона покраснела. Ее всегда бесила способность Малфоя прочитывать подтекст любой сказанной фразы и выдавать итог открытым текстом в лоб. Даже вот в таком, полуживом состоянии.

    - Ко мне с обыском не придут, - пробормотала она.
    - Еще как придут, - неожиданно вмешалась Джинни. – Если Гарри и Драко прятаться, то у совершенно посторонних людей. Или там, где никому в голову не придет их искать.
    - Например, у моих хороших знакомых, - в гостиную шагнул высокий лысоватый человек, и Джинни беззвучно ахнула, прикрывая рот ладонью. – Вы так шумели, что мертвого могли разбудить, друзья мои.

    Малфой с интересом разглядывал Артура Уизли. После смерти жены и близнецов он здорово сдал, рыжая шевелюра значительно поредела и казалась сивой от седины. Да и на лице заметно прибавилось морщин. Отец Рона и Джинни подошел к кушетке и внимательно осмотрел Драко, задержавшись взглядом на покрытых татуировками руках, которые Малфою немедленно захотелось спрятать под одеяло.

    - В юности вы были много симпатичнее, - безапелляционно сообщил Уизли-старший. – Хотя выглядели гораздо менее мужественно, должен признать. И на отца вы мало похожи. Внешне, я имею в виду. Думаю, характером вы пошли в него. Люциус тоже вечно умудрялся влипать в различные… ситуации.

    Малфой снова ухмыльнулся, но ухмылка сменилась болезненной гримасой: действие болеутоляющего зелья заканчивалось и в теле нарастало звенящее напряжение. Отдышавшись, он все-таки попытался съязвить – больше на свой счет, чем в адрес Артура Уизли:
    - Моя внешняя мужественность не отражает некоторых немужественных черт моего характера, мистер Уизли. Например, любви к особям своего пола, - и с любопытством уставился на мужчину в ожидании реакции.
    - Я не об этом, мистер Малфой, - Уизли-старший неожиданно стал серьезен. – Мало кто из моих знакомых рискнул бы в одиночку объявить войну целой стране. Точнее, ее правительству. Я ни в коей мере не обольщаюсь на ваш счет, я прекрасно знаю, чему учил вас отец. И хорошо знаю, как вы воспользовались его уроками. Но некоторые ваши поступки не могут не вызывать уважения.
    - И поэтому вы предлагаете мне свою помощь? – от боли сознание снова начало мутиться, но Драко старался не показывать это окружающим.
    - Не вам, - Артур Уизли качнул головой. – Я предлагаю ее Гарри, но без вас он вряд ли ею воспользуется.
    - Сделайте проще, - дышать внезапно стало очень трудно. – Сообщите обо мне аврорам. Это реабилитирует вашу семью в глазах общества. В конце концов, я Пожиратель Смерти, и не из последних. Можно даже сказать, из первых.
    - Прекрати нарываться, сволочь, - Гарри с тревогой склонился над Малфоем. – Гермиона, ему плохо!

    Пока Гермиона с помощью Джинни приводила Малфоя в чувство, Гарри и Рон подошли к старшему Уизли, бесцельно перебиравшему безделушки на каминной полке.

    - Простите меня, - негромко сказал Поттер. – Нам правда было некуда больше идти. Драко как-то сказал, что считает вас единственным порядочным человеком во всем правительстве.
    - И ничего к этому не прибавил? – хмыкнул Уизли-старший. – Люциус, как правило, добавлял определения: идиот Уизли, кретин Уизли, глупец Уизли…
    - Нет, - Поттер слегка покраснел. – Ничего не прибавил.
    - Брось, Гарри, - Артур улыбнулся. – Чтобы Малфой, да не обозначил своего отношения?
    - Пап, - вмешался Рон, спасая друга от позорного бегства. – А куда ты хочешь их спрятать?
    - К Голдроям, - обернулся к сыну Уизли. – Милая семейная пара, тихие оппозиционеры.
    - И первый же допрос кого-либо из присутствующих с зельем правды отправит авроров к этой милой паре, - вздохнул Гарри. – Спасибо, мистер Уизли, но мы сами как-нибудь спрячемся. Ни к чему рисковать чужой свободой.

    К мужчинам подошла Гермиона. Вид у нее был чрезвычайно озабоченный.

    - Гарри, аппарировать с Малфоем нельзя, он очень слаб, как ты его сюда живым дотащил, я даже не понимаю. А двоих сразу каминная сеть не потянет. "Ночным рыцарем” куда-то добираться – очень рискованно. Честно говоря, я даже не знаю, что делать.
    - Я знаю, - слабый голос со стороны кушетки заставил их оглянуться на Драко. – Грейнджер, покажи Гарри, какие зелья и когда мне надо пить. Запиши, я сам сейчас не запомню, а Поттер тем более.
    - Да ничего сложного, в общем-то, - Гермиона подошла к Малфою. – Вот эти зеленые фиалы – болеутоляющее, их можно пить раз в два часа по глотку или тридцать капель на стакан воды. А вот эти – костерост. Раз в сутки по фиалу. Кроветворное я тебе дала, больше не надо. Что ты задумал, Малфой?
    - Мистер Уизли, - голос Драко был все так же тих, но тверд. – Я благодарю вас за гостеприимство и за помощь, которую вы готовы были оказать Гарри. Поттер, иди сюда и возьми у Грейнджер лекарства, которые она мне пожертвовала.
    - Что ты задумал? – Гарри принял у Гермионы фиалы и рассовал их по карманам. – Драко, не выдумывал бы ты ерунды. Нельзя тебе никуда.
    - Возьми мою одежду, - Малфой утомленно закрыл глаза. – И если мистер Уизли не будет возражать – это одеяло.
    - Да конечно, - растерянно отозвался Артур Уизли. – Берите. А куда вы?
    - Это неважно, - негромко ответил Драко, ловя ладонь Поттера и прижимая ее к своей руке. – Совершенно неважно. До свидания и спасибо.

    Портключи Гарри не переносил. Их швырнуло на то же место, куда старый эльф привел Поттера несколько часов назад. Он услышал негромкий стон и упал на колени рядом с Малфоем:
    - Драко? С тобой все в порядке?
    - Да, - говорил Малфой по-прежнему еле слышно. – В порядке. Ты никому не сказал, где меня нашел?
    - Не успел, - Поттер торопливо закутал обнаженное тело в одеяло. – Да ребята и не спрашивали. Не до того было.
    - Славно, - прошелестел тихий голос. – Если ты еще применишь какие-нибудь свои, неизвестные мне знания и построишь подобие навеса или шалаша, будет еще лучше. Места тут заброшенные, но не опасные. Можно пересидеть какое-то время.
    - В лесу? – Гарри застонал. – Ты сумасшедший, Малфой. Без еды, без воды, без теплой одежды.
    - Поттер, - голос Драко внезапно обрел силу. – Я понимаю, что твоя хрупкая психика спецагента не выдерживает таких потрясений, но на войне бывало и похуже. Прекрати истерику и слушай меня внимательно. Сделай хоть какое-то укрытие и оставь меня там. Я дам тебе кольцо, чтобы ты мог сюда вернуться. В доме Снейпа, в подвале, я оставил свою сумку. Там одежда и все остальное – зелья, артефакты. Там же, в Спиннерс-Энде, ты сможешь взять какую-нибудь посуду – ну хотя бы пару кружек, не глотать же мне зелья прямо из фиалов. Оттуда аппарируешь в любой город, да в тот же Йоркшир, в маггловскую часть, купишь еды, супермаркеты работают круглые сутки. И вернешься сюда портключом. Ты меня хорошо понял?
    - Ну как я тебя тут оставлю? – Гарри осторожно прижал к себе закутанное тело. – Ночь, холодно, замерзнешь же.
    - Тупица, - даже по голосу Малфоя было слышно, что он улыбается. – Мерлин, ты всегда такой тормозной или только в критических ситуациях? Как ты Темного Лорда убил, понять не могу. Только если с перепугу. Это у меня палочки нет. А у тебя она есть. Наложи согревающие чары, делов-то.

    Небо на востоке уже начинало светлеть, когда Малфой остался в лесу один. Он старался не думать о том, что будет, если Поттера задержат. Ломота в теле начала возвращаться, Драко нашарил фиал с болеутоляющим зельем и сделал глоток.

    "Интересно, - подумал он, – что за ангел-хранитель меня оберегает? Или просто я думал о Малфой-Мэноре, и поэтому здесь появился Тедди? Свободный эльф, мог бы и не идти на зов. Хотя вряд ли у меня получится позвать его во второй раз, если с Гарри что-нибудь случится. Грейнджер молодец. Действительно, хороший она колдомедик. Это если не принимать во внимание, что по ее вине меня выследили. Перед Уизли неудобно. Не ожидал, что они по-человечески ко мне отнесутся. Как там сказал Рон? Оставить прошлое прошлому? Да, наверное. Это мне просто повезло, что в их доме никого не было, кроме Артура. Перси меня бы точно сразу сдал, да и остальные не задумались бы. С Билли я вообще в свое время в стычке один на один сошелся. Нам обоим тогда крепко досталось, но мне сильнее. Впрочем, не думаю, что он остался мне благодарен за очередной шрам на морде”.

    Драко захихикал, но тут же прижал ладонь к паху – организм настоятельно потребовал прислушаться к его нуждам. Выпутываться из теплого кокона очень не хотелось, да и переломанные кости давали о себе знать. Но встречать Поттера промокшим одеялом… Достаточно было того, что Грейнджер и младшая Уизли с Малфоем возились столько времени. Комплексы у Драко отсутствовали с детских лет, но Грейнджер! Уизли!

    Он осторожно откинул край одеяла, в которое его так тщательно завернул Поттер, и выполз на траву, помогая себе здоровой рукой. Кое-как оправившись и постаравшись не потревожить сломанные кости, Малфой вернулся назад. В шалашике, который второпях соорудил Гарри, было тепло, и Драко с удовольствием закрыл глаза, наслаждаясь передышкой в неприятных ощущениях и странным чувством защищенности. Почему-то крепла уверенность, что теперь все будет хорошо, Поттер вернется, они переждут здесь, у Имения, трудное время, переберутся в Европу, и можно будет забить на все остальное и жить вместе.

    Посмеиваясь над собой в глубине души, Малфой позволил себе чуть-чуть помечтать: о домике где-нибудь на побережье теплого моря, о розовых кистях винограда, свисающих с переплетающихся над входом лоз, о чашке горячего кофе по утрам, о ночах… Да, о ночах с Гарри мечтать было приятнее всего. Драко так увлекся фантазиями, что не услышал осторожных, почти звериных шагов рядом со своим укрытием и спохватился только тогда, когда на лицо ему швырнули его собственную, заскорузлую от крови мантию. Он попытался выпутаться из плотной ткани, но жесткие руки подняли его с земли и куда-то потащили. Боль в сломанных ребрах и бедре полыхнула с новой силой, и Малфой опять – в который уже раз за последние сутки – потерял сознание.

    Когда он пришел в себя, над головой его был потемневший от времени деревянный потолок, за невидимым с его нового ложа окном вовсю светило солнце и пели птицы, а у некрашеного, грубо сделанного стола сидел спиной к Драко какой-то тощий лохматый человек и без слов мычал незамысловатую мелодию.

    Малфой долго разглядывал эту спину, затем обстановку в видимой ему части комнаты и пришел к выводу, что лежит в домике привратника в Малфой-Мэноре. Наконец человек обернулся, и Драко с изумлением узнал в нем своего бывшего профессора по защите от темных сил.

    - Не ожидал, Малфой? – спросил Ремус Люпин и улыбнулся.
    Если бы еще эта улыбка не была так похожа на волчий оскал!

    Гарри вернулся к Малфой-Мэнору почти сразу после полудня. Сделал несколько шагов в сторону овражка, рядом с которым построил шалаш для Драко, и замер. Шалаш был пуст – ни Малфоя, ни одеяла, ни одежды. Под солнцем поблескивали стеклянными боками рассыпанные фиалы. Сам уйти Драко не мог, его состояние не позволяло даже на ноги встать, в этом Поттер был уверен. Авроры здесь тоже не побывали – вокруг не наблюдалось даже намека на присутствие большого количества народа. Гарри оббегал всю рощицу, дошел до границы магического барьера, окружавшего Имение, вернулся к шалашу, но так и не нашел ничего, что могло бы навести его на след похитителя. Точно он мог сказать только одно: Малфоя вытащили из шалаша, вытащили грубо, не заботясь о его ранах, и немедленно с ним аппарировали… Куда-то. Гарри сел в траву, уткнулся лбом в колени и застонал от отчаяния. Он безумно устал за последние сутки, вчерашний разговор в "Дырявом котле” с "журналисткой” казался чем-то невообразимо далеким. Обрести, потерять, снова найти и снова потерять – казалось, судьба испытывает его на прочность, как кузнец закаляет клинок, перемещая его из огня в ледяную воду и обратно. Переходы от надежды к отчаянию были до такой степени внезапными, что Поттер всерьез задумался о том, кто же так изощренно его проклял.

Глава 9

    Ему очень не хотелось опять беспокоить друзей, поэтому Гарри решил вернуться в дом на Гриммаунд Плейc, оставить там вещи, которые он притащил из дома Снейпа, вызвать Рона и вместе с ним вернуться к Имению на поиски Малфоя. Поттеру очень хотелось лечь прямо на траву и уснуть хотя бы на пару часов. И еще очень хотелось верить, что Драко все еще жив – и значит, его надо найти. А поспать… Поспать Гарри мог и позже.

    - Охранять Имение – это очень удобно, - Малфою совершенно неинтересно было выслушивать откровения оборотня, но Люпин явно соскучился по собеседникам. – Платят, конечно, мало, но зато здесь нет никого. И в полнолуние я никому не могу повредить – за пределы барьера мне не выйти. Побегаю по саду, повою и вернусь. А тебя я по запаху нашел. Перед полной луной нюх знаешь как обостряется! Даже в человеческом виде. Да ты не бледней, я дом-то запру и убегу вглубь парка до утра. Переждешь тут ночку, я в себя приду и вернусь. А дня через три мы с тобой в Лондон отправимся. Я всегда мечтал, что смогу купить себе домик где-нибудь в лесу.

    - И сколько ж за меня обещали? - Драко скривился – за последние двое суток он уже второй раз слышал о награде за свою голову.
    - Много, - Люпин склонился над Малфоем, и Драко поневоле съежился. – Миллион за живого, полмиллиона за мертвого.
    - Я польщен, - ответил Драко, пытаясь справиться с подступающей паникой и ни на минуту не отступающей болью. – И как планируете, профессор? Живым или мертвым?

    Оборотень рассмеялся.

    - Ты изменился, Драко. Скажи мне кто-нибудь лет десять назад, что ты так изменишься – я бы не поверил. Извини, у каждого свои слабости – мне было интересно, как ты отреагируешь. В том лесочке, где ты так уютно дремал, волчья стая неподалеку рыщет. Странно, что они раньше меня до тебя не добрались.
    - Никогда около Имения волков не водилось, - ошарашено пробормотал Малфой. – Откуда им тут взяться?
    - Извини еще раз – зелья я прихватить не успел, так что придется тебе моими обойтись, - Люпин накапал в кружку какой-то жидкости, разбавил водой и протянул Драко. – Выпей, не бойся. И расскажи мне, как ты в таком состоянии в лесу оказался. В Имении кроме меня никого нет, я здесь за сторожа, поддерживаю магический барьер, так что ты в безопасности.

    На Гриммаунд Плейс Гарри присел в кресло только на минуточку. А проснулся, когда солнце уже клонилось к закату. Добби осторожно теребил его за брючину.
    - Хозяин, сова прилетела, хозяин.

    Гарри вскочил на ноги. Как он мог так расслабиться? По столу расхаживала встрепанная рябенькая сова и нетерпеливо поглядывала на него круглым глазом. Птица была совершенно незнакомая. Гарри вспомнил Хедвиг, погибшую пару лет назад, и вздохнул.

    "Гарри, он у меня. В безопасности. В десять вечера на том же месте, где ты был сегодня днем. Я тебя найду. Ремус”.

    Поттер со всхлипом втянул в себя воздух. Ремус, старый добрый Ремус. Значит, Драко утащил и спрятал Люпин.

    Они с оборотнем не виделись с конца войны. Рем не одобрял работу Гарри, ему вообще очень многое не нравилось в послевоенном устройстве мира, и он потихонечку исчез из круга друзей Гарри. Поттер время от времени вспоминал о Люпине, даже давал себе слово отыскать его, но за делами как-то все время об этом забывал. Оборотень слабо вписывался в его окружение и в его послевоенное понимание действительности. Люпин был слишком добр, слишком уязвим, слишком беззащитен. Иногда Гарри казалось, что он старше школьного друга своего отца на добрую сотню лет. Сейчас ему было стыдно, что он забыл о Ремусе – оборотень был намного более одинок, чем он сам, но Гарри все эти годы и в голову не приходило как-то его поддержать.

    Ремус ждал его около разрушенного шалаша. Поттер с болью отметил, что Люпин постарел и как-то усох. Сейчас он, Гарри, был выше ростом, чем Ремус, сильнее и, наверное, много больше знал о боевой магии и защите от темных сил. И все же снова почувствовал себя растерянным тринадцатилетним мальчиком, когда, шагнув к Люпину, уткнулся лицом ему в плечо, с трудом сдерживая неожиданные слезы.

    Теплая ладонь погладила непокорные вихры на затылке.
    - Гарри, ну что ты, Гарри. – Ремус с улыбкой посмотрел на Поттера. – Все хорошо, все в порядке.
    - Прости, - слова давались с трудом. – Я совсем забыл о тебе, Ремус. Я виноват, прости.
    Последний из Мародеров улыбнулся – такой знакомой улыбкой, что у Гарри заломило зубы от отчаяния.
    - Пойдем-ка ко мне. Там и поговорим, да и Драко, думаю, уже извелся, куда я пропал.

    Малфой спал на кровати Люпина как убитый и не думал изводиться. Гарри присел на край постели, осторожно провел ладонью по голому плечу, торчащему из-под одеяла. Люпин наблюдал за ними от двери.

    - Он тебе что-то рассказывал? – повернулся Поттер к Ремусу.
    - Ну вообще-то он рассказал мне все, - Люпин разлил чай в кружки и протянул одну Гарри. – Знаешь, я был просто потрясен.
    - Все рассказал? – Поттер шокировано посмотрел на спящего любовника и уточнил. – Вообще все? Ну, Малфой. Никогда бы не подумал, что он способен на откровенность. Ты уверен, что он тебе не наврал половину?
    Ремус негромко рассмеялся и отломил кусок от яблочного пирога, который Гарри захватил из дома.
    - Уверен, Гарри. Драко… Знаешь, я был удивлен, но факт остается фактом – со своими он патологически честен. Во всем и ко всем.



    - Этот патологически честный водил меня за нос несколько месяцев, - пробормотал Поттер, отхлебывая горячий чай. – Если ты понимаешь, о чем я.
    - À la guerre comme à la guerre, - Малфой открыл глаза и с вызовом посмотрел на Гарри. – Перевод требуется, Поттер?
    - Проснулся, спящая красавица, - Гарри отставил кружку и снова сел на кровать. – Я чуть с ума не сошел, когда вернулся утром и не обнаружил тебя на месте.
    - Ну, по сравнению с тем, что я готовился быть съеденным, это сущие пустяки. - Малфой вытащил из-под одеяла худую руку и потрепал Гарри по щеке. – Профессору удалось меня основательно напугать. Даже у тебя не получалось сделать это так эффективно.

    Люпин снова рассмеялся. Он и сам не знал, почему так твердо уверен в искренности Драко. Это было странное чувство – Малфои были последними людьми, которым оборотень стал бы верить. И все-таки он не сомневался, что Драко говорил ему правду – слишком уж беспощаден он был к себе в своей исповеди. Да и очевидная переоценка отношения бывшего Пожирателя Смерти к некоторым своим старым врагам была несомненной. Кроме того, Ремус угадал в Малфое глубоко спрятанное чувство. Оно прорывалось наружу, когда он говорил о Гарри – то с улыбкой, то с горечью, то с бешенством. Они никогда не были равнодушны друг к другу – еще со времен противостояния в Хогвартсе, – но кто мог тогда предположить, во что переродится их взаимная ненависть.

    Ремус Люпин не ждал, что после победы над Волдемортом сразу же изменится отношение к таким как он. Тем не менее, он надеялся. Очень скоро оказалось, что надежды не имели под собой никаких оснований. Люпин по-прежнему маялся без работы, получая грошовую пенсию как ветеран магической войны. Денег ему едва хватало на скудную еду и необходимые зелья. За предложение поддерживать сеть охранных заклинаний вокруг имения Малфоев Ремус ухватился с радостью – это была более-менее приличная работа, а к одиночеству оборотень давно привык. Он с удовольствием бродил по окрестным землям, чувствуя свое единение с этой диковатой природой. На шалаш он наткнулся совершенно случайно – еще под утро его разбудило напряжение, повисшее над дубовой рощей недалеко от магического барьера. Совсем недавно где-то рядом поселилась волчья семья, недопески уже учились ходить по следу, следовало проверить, что их так встревожило. Люпин очень хорошо чувствовал этот мир, особенно в полнолуние, наверное потому, что сам бывал зверем. К своему удивлению, он обнаружил в роще подобие жилья, а внутри – человека. Судя по запаху крови, резко бьющему в нос, тяжело раненого. Медлить было нельзя – волки подобрались уже совсем близко. Люпин швырнул на дремлющего человека лежавшую на траве одежду, схватил его в охапку, вытащил из шалаша и аппарировал в свой маленький домик на границе Малфой-Мэнора.

    Меньше всего он ожидал узнать в раненом сына хозяев Имения.

    История Драко Малфоя была известна ему в общих чертах. Ремус знал о том, что младший Малфой верой и правдой служил Волдеморту, что был в бегах после разгрома Пожирателей Смерти, что его схватили, но в итоге он бежал в Европу. Ремус знал, что из-за Малфоя-младшего Рон Уизли оказался в Блэк Бич. Ремус знал, что скандальные интервью Драко фактически свалили прошлое Правительство. И еще он знал о том, что новое Правительство магической Британии продолжает преследовать Малфоя и назначило награду за его поимку. Нельзя сказать, что Люпин не подумал об огромных деньгах, увидев Драко. Он сказал Малфою чистую правду – о той сумме, которую мог бы получить. Загвоздка была в том, что Ремус Люпин был порядочным человеком. Ослабевший, измученный болью в переломанных костях, Драко в его глазах неожиданно оказался жертвой, а не опасным хищником. Кроме того, Люпин все еще видел в нем мальчишку, задиравшего Поттера много лет назад. Ремус не смог отказать себе в удовольствии немного попугать этого мальчишку, но увидел ужас в глазах Малфоя и немедленно раскаялся.

    То, что рассказал Драко, потрясло Люпина до глубины души. Он всегда был немного сентиментален, а с возрастом это свойство его характера усилилось. Будучи одинок, он искренне желал счастья своим близким. К Гарри он относился с отцовской нежностью – и раз уж судьба распорядилась так странно, послав ему Драко, Люпин не собирался ни вмешиваться, ни осуждать их.

    Он смотрел на молодых людей, которых помнил детьми, и думал о причудах фатума. Кто мог предвидеть, что из ласкового, наивного, доброго мальчика вырастет жесткий неулыбчивый мужчина с пронзительными и беспощадными глазами. Кому пришло бы в голову, что манерный любитель сладостей превратится во врага всего магического мира, за жизнь которого будет назначена запредельная награда. И что рок столкнет их только для того, чтобы они осознали невозможность существования друг без друга.

    Гарри и Драко прожили в домике у Люпина десять дней. Малфой поправлялся очень быстро, и если бы не обязательный постельный режим, встал бы уже на третьи сутки. Но Гарри в категорической форме потребовал от Драко выполнять условия, поставленные Гермионой. Малфой ныл, злился, шипел, однако с Гарри не спорил, ограничиваясь язвительными замечаниями.

    В какой-то момент Ремус осознал, что безумно мешает этим двоим. Он вошел в комнату и увидел Драко, завалившего Поттера к себе в постель и увлеченно делающего ему минет. Любовники не замечали ничего вокруг, и Люпин постыдно сбежал на крыльцо под дождь, чувствуя, как лицо заливает краска. Когда он рискнул вернуться, встрепанный больше обычного Гарри сидел на стуле, а Малфой напоминал лису, в свое удовольствие пошуровавшую в бесхозном курятнике.

    На взгляд Люпина, они были очень странной парой. Банальное определение "лед и пламя”, так точно отражавшее их противостояние в Хогвартсе, размылось и потеряло смысл. Драко временами вспыхивал не хуже магического огня, а Гарри мог на корню выморозить лес на пару миль в округе. Они почему-то перестали стесняться Ремуса, и по ночам оборотень лежал без сна, с дрожью вслушиваясь в крики и стоны за деревянной стенкой и невольно представляя себе, что там происходит. Он спокойно относился к любым союзам, но страсти, полыхавшие на узкой постели, где отлеживался Драко, могли вывести из равновесия любого, самого инертного человека. Темные круги под глазами Гарри по утрам, утомленный припухший рот Малфоя выбивали Люпина из колеи на целый день. Он ловил себя на том, что начинает ждать вечера, чтобы сбежать к себе и до утра лежать, прижавшись к бревенчатой стене, и грезить под скрип чужой кровати. Луна шла на убыль, но все чувства Ремуса были обострены до предела. Конечно, он принимал зелья и точно знал, что молодым любовникам в его доме ничего не грозило. Он просто боялся не совладать с собой, когда искусственно подавляемая энергия трансформации, подстегиваемая извне чужой плотской любовью, переплавится в желание. Люпину оказалось нетрудно понять, чего именно он хочет, по меркам оборотней он был самцом в самом расцвете сил. Гарри – сын погибшего друга – не вызывал в нем никаких сексуальных порывов, он был табу, подсознательные запреты охраняли его не хуже магических барьеров. Но Малфой… Светлокожее гибкое тело манило к себе не хуже луны, и Люпин часами корчился на своей постели среди скомканных простыней, изо всех сил пытаясь сдержать тоскливый вой. Больше всего он боялся, что Драко догадается о его влечении – в отличие от Гарри, чувствовавшего себя в полной безопасности в этом заброшенном месте и не замечавшего ничего вокруг, Малфой бдительности не терял, а его способность делать правильные выводы из совершенно незначительных мелочей Люпину была хорошо известна.

    На десятый день Гарри отправился в Лондон: они с Драко все-таки решили перебраться в Европу, и Поттер собирался забрать у Рона некоторую сумму на первое время, которую Уизли по его просьбе сняли в Гринготтсе. Кроме того, дом на Гриммаунд Плейс был выставлен на продажу, и Гарри хотел поручить кому-нибудь из друзей заняться оформлением всех документов, если подвернется покупатель.

    Малфой слонялся по дому без дела – лишенный волшебной палочки, он чувствовал себя ущербным, каким-то сквибом, полностью зависящим от доброй воли окружающих. Гарри вернул ему кольцо, но оно было совершенно бесполезно рядом с Имением.

    Ремус сидел на крыльце, бездумно наслаждаясь летним теплом: май закончился, весенние грозы свое отгремели, холмы вокруг Имения ярко зеленели молодой листвой. К тому, что две худые руки обнимут его скользящим змеиным движением, оборотень оказался абсолютно не готов.
    - Ремус, - щекотный шепот в ухо отозвался мурашками, пробежавшими по спине. – Ремус.

    Растеряв от неожиданности весь словарный запас, Люпин попытался встать, но его голову запрокинули назад и жадные губы впились в приоткрытый от удивления рот.

    Весь опыт любовных отношений между мужчинами у Ремуса Люпина начинался и заканчивался увиденным и услышанным в домике привратника в Малфой-Мэноре. Рассудок потребовал немедленно встать и сбежать, но инстинкты оборотня тут же вошли в противоречие с разумом. Тело, вызывавшее томительные и сладкие фантазии, было рядом, под руками. Человек-Люпин протестовал против того, что считал адюльтером, но оборотень-Люпин хотел и мог нарушать все установленные правила. Оборотень-Люпин не задавался вопросом – что толкнуло чужого любовника в его объятия. Перед закрытыми глазами оборотня-Люпина сияла полная луна, и он без раздумий отдался в ее власть, с рыком опрокидывая Малфоя в траву у крыльца и наваливаясь сверху.

    - Так. Да. Ремус… Рем … - шепот сводил с ума, отзываясь в каждой мышце ноющей болью.

    Тонкая кожа под скрюченными пальцами, оставляющими синяки, беззащитная шея, словно подставленная под укус белых клыков, острые колени, покорно и приглашающе разведенные в стороны и – восторг от первого стона, который он, Ремус Люпин, сцеловал с закушенных бледных губ.

    Конечно же, его не хватило надолго, слишком много было ощущений, слишком мало оказалось опыта. Соитие было по-звериному жестким и коротким. И, разумеется, Малфою не хватило ни времени, ни возбуждения, чтобы остаться удовлетворенным. Поэтому он столкнул с себя обессилевшего Люпина, оседлал его грудь и нетерпеливо прикоснулся членом к губам. Ужасаясь себе, Ремус приподнял голову и приоткрыл рот, впуская в себя горячую плоть. Две ладони подхватили его затылок, помогая удержаться в напряженной и неудобной позе. Впрочем, Драко такая позиция тоже мало устраивала – он хотел завладеть ртом Люпина без остатка, а не только тыкаясь в горячее нёбо. Покинув Рема, он стремительно развернулся над ним. Разницу Люпин почувствовал немедленно – теперь напряженный член Малфоя легко скользнул глубже, чуть ли не в самое горло, заставляя его сжиматься от вполне естественного рвотного рефлекса. Но позыв возник и прошел, Ремус почувствовал, как влажный язык скользит по его животу, и сам уже обнял Драко за бедра, стараясь забрать его как можно глубже, выпить до последний капли то, что так неожиданно было ему предложено.

    - Зачем? – буркнул Люпин, час спустя заходя в домик и натыкаясь взглядом на Малфоя, лениво валявшегося на кровати.
    - Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить, - фыркнул Драко, не отводя глаз от покрасневшего до слез оборотня. – Разве ты не этого хотел? Я заметил, как ты на меня смотришь. Ты спас меня от волков, дал нам приют – я отблагодарил тебя так, как мог.
    - Отблагодарил? – тупо спросил Люпин, чувствуя, как в нем растет отчаяние пополам с гневом. – Расплатился, значит? Щенок паршивый!
    - Ремус! – Малфой соскочил с кровати, все его деланное безразличие словно рукой сняло.

    Он схватил Люпина за предплечья, заглядывая в лицо и не давая сказать все то, что хрипело и клокотало внутри.

    - Не говори того, о чем потом пожалеешь, - губы Драко осторожно коснулись небритой щеки. – Чуть-чуть счастья за годы одиночества – разве ты этого не заслужил?
    - Дело во мне? – Люпин взял в ладони лицо Малфоя и внимательно посмотрел в глаза, немедленно спрятавшихся за светлыми ресницами. – Разве дело во мне, Драко? А как же Гарри?
    - Гарри, - Малфой еле заметно улыбнулся. – Это все страх, Ремус. И ты прав – дело во мне. Нельзя бояться того, с кем ты был близок по обоюдному согласию. Теперь, вспоминая тебя, я буду думать не о том, что мог стать твоей жертвой, а о том, что мы принадлежали друг другу. Гарри совсем необязательно знать о произошедшем.
    - Извращенная психотерапия, - Люпин покачал головой. – Как он тебя терпит, такого?

    Драко снова фыркнул, отступая на шаг и разворачиваясь к окну:
    -Ты не видел его здесь, в Малфой-Мэноре, когда я был под арестом. После общения с ним тогдашним можно было попасть прямиком в больницу Святого Мунго. В палату для буйных. Это я его терплю, Ремус, а не он меня. Вся моя жизнь в последние годы – сплошная психотерапия, чтобы не сойти с ума. И дело не в смерти, которая постоянно ходит за мной по пятам. К этому я привык. Дело в том, что я каждую минуту продолжаю ждать и бояться предательства. Если бы все ограничивалось только сексом, если бы я его не любил, было бы намного проще.
    - Он тоже любит тебя, - осторожно сказал Люпин.
    - О, да, - Малфой рассмеялся, но в смехе слышалась откровенная горечь. – Он меня любит. И тогда тоже любил, просто не отдавал себе отчета. Но сначала он был тупым служакой в своем Департаменте, потом над ним висело чувство долга и дурацкая присяга, а теперь уже я сам боюсь ему поверить до конца. Если с ним что-нибудь случится, я убью всех виновных в этом, до кого смогу дотянуться. А что сделает Гарри, если убьют меня?
    - Думаю, то же самое, - вздохнул Ремус. – Ты многое изменил в нем, Драко, и сам этого не понимаешь. Я помню, каким был Гарри, когда мы расстались. И вижу, каким он стал сейчас. Впрочем, ты тоже сильно изменился. Вы шлифуете друг друга, как два алмазных бруска, стирая грани своих противоречий.
    - Стихи не пробовал писать, Ремус? – теперь в голосе Малфоя звучала насмешка. – У тебя очень образное мышление.

    Оборотень промолчал. Ему совсем не хотелось спорить.

    Ближе к ночи Драко забеспокоился. Люпин ушел куда-то вглубь Имения, куда Малфою хода не было, Поттер до сих пор не вернулся, и Драко переполняла какая-то непонятная тревога. Он вышел на крыльцо, выкурил пару сигарет, снова вернулся в дом. Напряжение нарастало, он уже был почти уверен, что с Гарри что-то произошло. Напрасно Драко пытался уговорить себя, что задуманные его любовником дела можно и не успеть сделать за один день. Что его задержали в Лондоне какие-то обстоятельства, связанные с оформлением бумаг для продажи дома. Все было тщетно. Пытаясь успокоиться, он подхватил с полки одну из книг Люпина – это оказалась "Практическая травология” – и завалился на кровать в напрасной попытке отвлечься.

    На крыльце послышались шаги, заскрипели петли, Малфой поднял голову и успел увидеть в дверном проеме несколько аврорских мантий и вспышки. Услышать заклятия ему было уже не дано.

    Да и что это могло изменить?

    Ремус любил встречать закат на небольшом холмике, заросшем вереском. Ближе к вечеру он сбежал из дома – сбежал самым постыдным образом, понимая, что рядом с Драко начинает испытывать слишком неприличные чувства и желания. Успокоиться он мог только здесь, в одиночестве заброшенных парков Малфой-Мэнора. Уже висел над головой основательно обгрызенный серп луны, а Ремус все медлил с возвращением. Дом был недалеко, в окнах горел теплый свет, изредка там мелькал тонкий темный силуэт. Люпин улыбнулся и подумал о том, что и у оборотней бывают счастливые дни, но в этот момент за стеклами полыхнули красно-зеленые огни. И еще раз, и еще… Ремус вскочил. Разум еще отказывался поверить в произошедшее, а ноги уже несли оборотня в сторону дома. В последний момент Люпин сообразил, что не должен бежать прямо к дверям, и обогнул свое жилище по неширокой дуге. Он остановился за кустами, стараясь унять бешено колотящееся сердце. У крыльца стояло несколько авроров. Еще двое вытащили неподвижное тело и безо всякого почтения швырнули его на траву. Нелепой сломанной куклой оно ударилось о влажную от росы землю. Люпин зажмурился, пытаясь сдержать крик: Драко Малфой был мертв, в этом не было ни малейших сомнений. Он услышал хлопки аппарации, и все стихло. Ремус подошел к месту, где пыталась распрямиться примятая трава, опустился на четвереньки, провел ладонью по зеленым стеблям и тихо завыл.

    Гарри пришел в себя, когда солнце уже клонилось к закату. Голова зверски болела, и он затруднялся сказать, какой сегодня день. Он помнил, что какое-то время назад добрался до Норы, забрал у Рона деньги, снятые другом со счета в Гринготтсе, и отправился по лавкам покупать заказанные Драко зелья. Потом… Потом он с Роном зашел к нотариусу и оформил доверенности на продажу своего дома. Дальше все расплывалось в мутном тумане. Кажется, он пошел в дом на Гриммаунд Плейс и там на него напали – самым банальным образом ударили по затылку. Гарри смутно помнил кабинет, какого-то аврора, проводившего допрос, зелье, которое его заставили выпить. Остальное терялось в беспамятстве.

    Перед глазами маячил грязно-серый потолок. Гарри повернул голову и увидел грубый стол, на котором что-то лежало. Он протянул руку и подтащил к себе пергамент, развернул, вчитываясь в разбегающиеся строчки.

    "Заочно приговорен к изгнанию из магического сообщества… Лишен права пользоваться магией… Лишен наград и званий… Имущество конфисковано”.

    Под пергаментом лежала газета. Леденея от страшной догадки, Гарри развернул передовицу. Огромные буквы сложились в истошно пульсирующие слова:
    ”Обезврежен опасный преступник! Вчера вечером отряд авроров обнаружил местонахождение… недалеко от Малфой-Мэнора… преступник оказал сопротивление… уничтожен на месте”.
    На колдографии – Гарри узнал помещение министерского морга – какой-то чин, красующийся около стола с телом Драко, демонстрировал фотографу тонкую белую руку убитого с черной вязью татуировки на предплечье.

    Внутри нарастала и ширилась холодная ярость: в отличие от падких на сенсации журналистов Гарри знал, что никакого сопротивления Малфой аврорам оказать не мог. Его убили сразу, как Драко и предвидел. Просто убили.

    Боли не было, но Гарри знал, что она еще придет. Придет вместе с осознанием потери, вместе с осознанием необратимости случившегося и грядущим одиночеством. Придет рука об руку с безнадежностью и невозможностью что-либо изменить. "Никогда больше”, - подумал он, но слова остались словами, и Гарри все еще был жив.

    Поттер встал, сунул газету в карман и подошел к окну. За окном лениво текла Темза. Комната, в которой он находился, производила впечатление нежилой. Одно из тех помещений, что аврорат использовал для тайных встреч за пределами магического Лондона. Гарри привычно поискал палочку, но обнаружил в карманах только маггловский паспорт на имя Гарри Дж. Поттера, гражданина Великобритании, и пару сотен фунтов – все, что ему оставили.

    Гарри со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы:
    "Они заплатят мне за все, - подумал он в бешенстве. – За смерть Драко, за изгнание, за право на счастье, которое у меня отобрали! Они забыли, на что я способен. Они получат такую войну, по сравнению с которой война с Волдемортом покажется детской шалостью! Они вышвырнули меня из своего мира, значит, я заставлю их мир склониться к моим ногам. И я знаю, кто мне поможет в этой войне! Нас слишком рано сбросили со счетов!”

    Поттер вышел из здания и пошел по улице. Ему мутило от голода, но несчастные две сотни надо было экономить. Впрочем, Драко как-то рассказал ему, что делать при недостатке денег. Гарри лишили палочки, но отнять у него злость и здоровые кулаки не мог никто. А магглы по-прежнему ходили вечерами по темным переулкам.

    Они должны были его найти – Рон, Джинни, Ремус. И Гермиона. Он ни минуты в этом не сомневался. Но были и еще кое-какие люди, с которыми он обязан был встретиться.

    Панси Паркинсон жила во Франции, как и десятки других вынужденных эмигрантов. А в Бельгии, в Намюре, хлопотала в своем пабе щедрая и понятливая Блейз Ван Лейк.

    Но туда еще надо было добраться.

   Свет немилосердно резал глаза. Но даже прикрыть веки по собственной воле не получалось. Кто-то склонился над ним – Драко не видел лица, только размытое пятно.
    - Ты уверен, что его можно будет контролировать? – голос казался знакомым, но сознание отказывалось заниматься анализом, хотелось только темноты и покоя.
    - Уверен. Ты многих знаешь, кто способен сопротивляться Империусу? - этого человека Драко тоже когда-то слышал, очень давно, в прошлой жизни.
    - Одного знаю. И ты знаешь. Да и все знают.
    - Он далеко и теперь не опасен. А этот… Под Волдемортом ходил, теперь на нас поработает.
    - Фините Инкататем.
    Если бы у Драко было немного времени… Поднять руки, вцепиться в горло хотя бы одному из этих двоих.
    Ему не дали и минуты. И даже нескольких секунд - не дали.
    - Империо.

    Мир был прекрасен. До спазма в горле. Только свет по-прежнему бил в глаза, и, наверное, именно поэтому у счастья, переполнявшего Драко, был соленый, очень соленый вкус.