Цепь для Дракона

Глава 1

Часть 1

    Если бы Гарри Поттера спросили, чем его раздражает Драко Малфой, то ответ уместился бы в одно короткое слово – всем.
    Малфой разбрасывал по квартире свои вещи, а потом доставал Гарри вопросами, где он забыл рубашку или бумажник. Малфой постоянно ехидничал и всегда оставлял за собой последнее слово. Малфой предпочитал питаться в ресторанах, а не готовить еду сам. Малфой мог сутки просидеть голодным, но категорически отказывался есть фастфуд. Малфой терпеть не мог долго торчать на одном месте и таскал за собой Гарри. Наконец, Малфой имел скверную привычку расхаживать по квартире почти нагишом, потому что назвать одеждой невразумительную полоску ткани вокруг бедер, все подчеркивающую спереди и ничего не скрывавшую сзади, у Поттера язык не поворачивался.

    Иногда Гарри горько спрашивал себя – чего ради он ввязался в такую авантюру и сбежал с этим наглым, отвратительным, злоязычным типом?

    Их не связывало ничего – кроме жесткого, на грани жестокости, секса. Никаких любовных игр, никаких прелюдий, никаких ласк. С наступлением ночи Малфой скрывался в душе и готов был сидеть там до утра, пока Гарри, потеряв терпение, не выдергивал его из воды. Драко никогда не отдавался добровольно, вынуждая своего любовника выкручивать себе руки, затыкать рот и брать свое силой. Если Поттер решал быть милым и ласковым, Малфой несколькими ехидными замечаниями за несколько секунд доводил его до бешенства и насилия. Но именно на такой секс Гарри подсел, как маггл на сильнодействующий наркотик. А Малфой продолжал жить с ним, не пытаясь избавиться от своего странного сожителя.

    Поттер не задавался вопросом – почему так, а не иначе, и куда девался тот Драко, который нежничал и ласкался к Гарри в Намюре. Теперь Малфой никогда ни о чем не просил в постели, а только шипел в подушку от боли и дергался всем телом, когда Гарри был слишком уж груб и резок. Утром Драко всегда просыпался первым и, как правило, будил любовника, бесцеремонно сдергивая с него одеяло. Никаких объятий, никаких поцелуев – безразлично и буднично:
    – Вставай, Поттер, хватит валяться.

    Зачем надо было вставать в девять утра, а то и в восемь, если никаких дел не было, Гарри не понимал. Но Малфой был "жаворонком”, лежание в постели его раздражало. А организм "совы”-Поттера протестовал против такого насилия каждой клеткой.

    Впрочем, дел не было только у Гарри. Как раз Драко дома не сидел – куда-то мотался, с кем-то встречался, возвращался голодный и как правило довольный. Его совершенно не заботило, что Поттер каждый раз боится его просто не дождаться. Пытаясь чем-то себя занять, Гарри убирал их квартирку на рио София, ходил в магазин, пытался что-то готовить. Они жили в маггловском районе Венеции, Драко к плите и микроволновке близко не хотел подходить, так что все заботы по обеспечению более-менее приличной едой легли на плечи бывшего спецагента. Гарри такие трудности не пугали, хотя его кулинарные способности были невелики. Малфой, поглядев на мучения любовника, как-то притащил поваренную книгу и с ехидной улыбкой вручил ее Гарри. Книга была на итальянском, и в первый момент Поттеру очень хотелось запустить увесистый том в голову Драко.

    Но потом оказалось, что можно уютно валяться рядом на ковре, обниматься и рассматривать иллюстрации, переводить рецепты – этим занимался Драко, – придумывать что-то свое. Такие минуты выпадали нечасто, но стали неожиданно дороги. Вот только Малфой редко бывал в настроении просто поваляться и побездельничать.

    В нем кипела какая-то дикая неукротимая энергия. Гарри сначала пытался расспрашивать, куда и зачем Малфой уходит каждое утро, но получил короткий и исчерпывающий ответ:
    – Меньше знаешь, Поттер, лучше спишь.

    Ничего не зная, Гарри все равно спал плохо. Он понимал, что дела Драко далеки от невинных забав. И что любовник занимается чем-то очень криминальным по меркам любого из миров – хоть магического, хоть маггловского. Но выпытывать подробности у Малфоя, если тот не хотел этих подробностей сообщать, было безнадежным занятием. В лучшем случае Драко бы вопросы проигнорировал, в худшем – обозлился бы и нахамил.

    Однажды в конце июля слизеринец пришел домой чрезвычайно довольный и продемонстрировал Гарри грубую цепь с двумя рубинами по краям.
    – И что? – Гарри никогда не интересовался такими странными украшениями.
    – Поттер, - Малфой ласково погладил цепь длинными пальцами. – Что б ты понимал в уникальных артефактах. Я эту цепь весной одному проходимцу отдал своими руками. Пришлось очень постараться, чтобы вернуть.
    – Проходимец жив остался? – ненавязчиво поинтересовался Гарри и получил в ответ пристальный взгляд прищуренных глаз.
    – Нет, - после секундного колебания ответил Малфой. - Но магическая общественность ничего не потеряла. Он был редкой сволочью.

    Откровенность Малфоя иногда убивала Гарри – он понимал, что подобные знания делают его сообщником, что отвертеться от ответственности в случае чего у него получится с трудом, невзирая на карт-бланш, выданный в родном ведомстве. Впрочем, Поттер на снисходительность Департамента особо и не рассчитывал – к очередному интервью Малфоя он добавил кое-какие известные только спецагенту подробности. И до сих пор не знал, как к этому отнесся Волкер. Работа работой, но кто же может предсказать, куда в очередной раз подует политический ветер.

    Источники их финансирования у Гарри тоже вызывали вопросы. Он быстро понял, что наличных у Драко немного. Малфой получал гонорары за тот компромат, который передавал в газеты, но эти деньги быстро заканчивались. Когда безденежье начинало поджимать, Малфой исчезал вечером и возвращался ночью – с той или иной суммой. Чем промышлял аристократ из старинного магического рода в маггловских районах, Гарри мог только догадываться, и эти догадки были безрадостными. В общем-то, вариантов было два – грабеж или проституция. Когда Поттер, потеряв терпение, буквально с ножом попытался выяснить правду, Драко взъярился как оскорбленный гиппогриф, в непечатных выражениях предложил любовнику катиться куда подальше и не доставать его идиотскими вопросами. Из чего Гарри сделал неутешительные выводы – он оказался недалек от истины. От мысли проследить за Малфоем и уличить его – в чем? разве кто-то обещал хранить Гарри верность? – Поттер отказался, но все чаще ощущал себя котом, живущим на деньги своей "девочки”. А сам он не мог снять ни кната с тех счетов, которыми предложил в свое время пользоваться Волкер – Драко неминуемо заподозрил бы неладное, появись у Гарри хоть какие-то деньги.

    В первых числах сентября Малфой разбудил Гарри привычным стаскиванием одеяла:
    – Вставай, Поттер, хватит валяться.
    – Отстань, - Гарри подтянул колени к животу и попытался снова заснуть.
    – Вставай, - против обыкновения Малфой не стал за ногу сдергивать любовника на пол, а сел на кровать рядом. – Вставай, Гарри, нам надо отсюда сегодня сматываться. Я сильно подозреваю, что нас выследили.
    – Нас? – Поттер приоткрыл один глаз.
    – Ну не нас, - с неохотой уточнил Драко. – Меня. Это ничего не меняет. Если я прав в своих ощущениях, аврорам не понадобится много времени, чтобы узнать, где мы скрываемся.
    – И куда ты намерен отправиться? – Гарри сел в постели и потер лицо руками.

    Вчера он так и не дождался Малфоя, лег спать и, похоже, так до утра и спал в одиночестве. Потому что Драко сидел на кровати в том же виде, в котором ушел из дома накануне. И вид у него был очень уставший.

    – Где ты вообще до утра шлялся?
    – Поттер, - Малфой встал, всем своим видом демонстрируя нетепение. – Давай мы оставим сцены ревности маггловским домохозяйкам. У нас нет на это времени. Собирай свои вещи, и отчаливаем. Перекусим где-нибудь по дороге, хотя бы на том же вокзале.
    – Нет, ты объясни, - упертый Гарри был хуже Гарри сердитого, хотя чаще всего потом раскаивался в своем упрямстве.
    – Мать твою, Поттер! – Малфой швырнул Гарри одежду. – Меня грохнут при задержании, как нехуй делать, ты это понимаешь? А могут и тебя заодно, спецагент хренов! Ты же вроде как в перебежчиках числишься, если я не ошибаюсь. Жизнь надоела? Напяливай свои шмотки, или я тебя здесь брошу!
    – Ну и выражения у наследников древних семей, - пробурчал Гарри, натягивая джинсы и застегивая ширинку. – Просто верх светскости.

    До вокзала ”Венеция Санта Лючия” они добрались на вапоретто. Поттера всегда удивляло, почему Малфой для нелегального проживания выбрал Венецию – Драко терпеть не мог воду, а запах гниющих водорослей вызывал у него приступы тошноты. Впрочем, с точки зрения конспирации это было разумно: искать Малфоя в городе, где вместо улиц каналы и канальчики, стали бы в последнюю очередь. Еще в квартире Гарри сгоряча предложил аппарировать, но Драко посмотрел на него, как на идиота – вспышку магии засекли бы немедленно, а там отследили бы и трассу, и место назначения, причем очень быстро. Возможности у европейских авроратов были большие.

    Отправив Поттера покупать билеты до Милана, Малфой решил изменить своим правилам и взять поесть что-нибудь фастфудовское, хотя бы и пару гамбургеров. Если судить по расписанию, до ближайшего поезда у них было не так много времени – каких-то сорок минут. Драко возвращался в зал с пакетами в руках, когда заметил недалеко от Гарри двоих человек. Интуиция редко его подводила, а маггловская одежда не могла ввести в заблуждение – одинаковые стрижки, напряженные позы. Авроры пока не пытались задержать Гарри – они ждали Малфоя. А беспечный Поттер как раз склонился к окошечку, покупая билеты. Драко отступил в тень, одним движением швырнув пакеты с едой в урну. Шутки кончились, надо было делать выбор – отдавать Гарри на съедение британскому правосудию или попытаться выручить его, рискуя собственной шкурой.

    Если бы Драко когда-нибудь сказали, что он способен влюбиться, Малфой рассмеялся бы такому оптимисту в лицо. Если бы оптимист уточнил, что Драко способен влюбиться в Гарри Поттера, Малфой счел бы оптимиста сумасшедшим.

    Но в последние месяцы Драко чувствовал сумасшедшим себя. Он был недалек от того, чтобы назвать Поттера своим возлюбленным. Иногда по утрам Драко тайком разглядывал спящего рядом мужчину – розовую со сна щеку, крепкую шею, мускулистые руки. Очень хотелось погладить встрепанные волосы, коснуться губами виска.

    Малфой боролся с собой как мог и как умел – никогда не позволяя перейти от просто секса к ласкам и нежностям. Хотя хотелось – хотелось до крика, до воя в смятую подушку. Он и сам не понимал, почему все происходит именно так. Боязнь привыкнуть, прилепиться, прирасти всем телом к другому человеку, связать себя чувствами, спеленать ненужными отношениями? Подсознательный страх, что выпущенная из-под спуда любовь перевернет устоявшийся и привычный мир, в котором Драко прятался, убегал, нападал, наносил удары – и был ото всех свободен? Или недоверие, которое Малфой испытывал по отношению к Поттеру? Ему было сложно заставить себя поверить в то, что Гарри пошел с ним совершенно искренне, в порыве чувств, а не сделал это из каких-то расчетливых соображений. Пусть даже Поттер и признался ему в любви. Но для Драко слова никогда много не значили - он доверял только поступкам и собственным ощущениям. А последние месяцы все его чувства, включая интуицию, просто вопили – не доверяй ему, не-до-ве-ряй!

    Он колебался с минуту, не отрывая глаз от сцены, разворачивающейся в зале. Малфой не сомневался, что на магглов уже наложено заклятие отвлечения – происходящее видели только он и те авроры, которые могли находиться поблизости. Вот Гарри взял билеты, вот он повернулся лицом к служителям закона, вот его палочка скользнула в руку одного из авроров, а на запястьях на мгновение блеснули магические наручники.

    Драко всегда старался бороться с обстоятельствами – в меру своих сил и способностей, но иногда силы заканчивались, воля к жизни ослабевала, и он ощущал себя щепкой в бурном водовороте событий. Его несло и било о камни, сдирая кожу, ломая кости, сминая в бессмысленный комочек отчаяния и одиночества. И не было никого – ни-ко-го – способного понять, согреть и успокоить. Он всегда умудрялся выжить, но с каждым разом терял в схватках что-то более ценное, чем деньги, более дорогое, чем магия – он терял себя, ожесточаясь и превращаясь в бездушную маггловскую машину. Как бы он ни сомневался в Поттере, но гриффиндорец в данный момент был единственным человеком, рядом с которым Драко – пусть и ненадолго – но мог забыть обо всем.

    Малфой активировал призму реальности и окинул взглядом зал, отыскивая того, кто держал заклятие отвлечения. Темноволосая женщина у стены совсем неподалеку – сапоги на шпильке, светлый плащ. Это – внешнее. Но сквозь иллюзорный облик негативом проступила черная аврорская мантия. Волна магии шла от нее – это Драко почувствовал буквально кожей. Он скользнул за колонной, перемещаясь за спину аврорше и доставая стилет. Женщина заметила его только тогда, когда Малфой прошептал ей на ухо:
    – Тихо. Очень тихо, сеньора. Или я вас убью прямо сейчас. Идите со мной.

    Он потащил ее по проходу, стараясь не оставлять никого за спиной. Женщина шла на деревянных ногах, от нее пахло потом и страхом. Со стороны они могли показаться обычной влюбленной парочкой – вот только объятия Василиска меньше всего походили на любовные. Острие ножа прокололо одежду и упиралось женщине в бок между ребрами. И никакая магия не спасла бы ее от короткого движения запястья, загоняющего стальное тонкое лезвие в сердце.

    Драко вытолкнул ее из тени в двух шагах от Гарри и сопровождавших его авроров – в узком коридорчике по дороге к выходу.

    – Одно движение, и она труп, - негромко предупредил Малфой охрану. – Снимите с Гарри наручники, верните палочку и в сторону от него. Немедленно.

    На самом деле ситуация была патовой. Драко понятия не имел – готовы ли авроры рискнуть жизнью одной из своих сотрудниц. И жизнью героя последней магической войны. Малфой не слишком верил в кодексы аврорской чести, но знал, что рассыпать заклинания во все стороны в людном месте стражи порядка не будут. Он рассчитывал, что они начнут торговаться, стараясь и заложницу освободить, и добычу не выпустить, но не случилось даже этого. Поттера освободили почти мгновенно. Гарри тоже разобрался в ситуации – стараясь не попасть на линию возможного удара, он быстро переместился за спину Драко и обхватил его за талию. Резко толкнув женщину на ее коллег, Малфой аппарировал в Милан, отчаянно надеясь, что Поттер не отцепился от его пояса и что авроры, ошарашенные нападением, не пустят в ход распознающие заклятия немедленно. А из Милана – обхватив для гарантии любовника за плечи – в Сарагосу. У них была крохотная фора, и Драко, имевший немалый опыт ухода от всевозможных погонь, протащил Гарри по каминной сети до Тулузы, где они выбрались из магического квартала в обычный город. На рю де Л’Этуаль Малфой стукнулся в дверь неприметного домика, и им открыли.

    Молчавший всю дорогу Поттер открыл рот только в комнате – через десять минут после того, как хозяин, бросившийся на шею Драко, показал им "апартаменты”.
    – Могу я узнать, это кто?
    – Месяцев пять назад я тут жил, - невозмутимо ответил Малфой, небрежно кидавший одежду на полки небольшого шкафчика. – Недолго.
    – Тут жил или с ним жил? – Гарри угрюмо разглядывал скудную обстановку.
    – Тут с ним, - Драко был до предела лаконичен.
    – Никогда бы не подумал, что ты будешь спать с магглом – при твоем-то снобизме.
    – Поттер, - Малфой присел перед Гарри на корточки и оперся локтями на его колени, глядя на любовника снизу вверх. – Ты бы лучше поразмышлял о том, почему я тебя не бросил в Венеции, а не о том, с кем и когда я спал.
    – Ждешь благодарности? – Гарри провел пальцем по тонким насмешливым губам. – Я вообще не понимаю, почему ты со мной. А уж почему ты меня спасать полез, даже задумываться боюсь.
    – В обычных человеческих чувствах ты мне отказываешь, Поттер? – мягкий, почти нежный голос. – А если я тобой дорожу? Не меньше, чем своими наследственными артефактами?
    – Хочешь сказать, что я твоя собственность, Малфой? – Гарри запустил пальцы в короткие светлые волосы.
    – Это ужасно, - неожиданно резко сказал Драко, высвобождаясь из ласковых рук и поднимаясь на ноги. – Это ужасно, Поттер, что ты ничего не понимаешь. Я сам мало что понимаю, но ты не моя собственность.

    Он отошел к окну, как-то потерянно разглядывая свои ладони, словно ничего более достойного для изучения не нашлось.


    – Я испугался, что потеряю тебя, - тихо сказал он. – Мне всегда было наплевать на всех, кроме себя самого. У меня были друзья, но я мог обойтись и без них. У меня были родители, но я как-то всегда считал, что они вечно будут рядом. У меня были любовники, но я никогда не дорожил ими, зная, что любому найду замену и очень быстро. А еще у меня были враги – и уж в том, что они у меня будут до самой моей смерти, я никогда не сомневался. Друзья погибли. Родителей убили. И мой самый злейший еще со времен Хогвартса враг оказался в моей постели, при этом искать ему замену я не хочу. Тебе не кажется, Поттер, что мир перевернулся с ног на голову? Или это мы стали другими? Мне иногда кажется, что ничего не было – ни войны, ни смертей, ни кошмара Малфой-Мэнора. Я просыпаюсь утром и на минуту забываю о том, что моя нынешняя жизнь – постоянная гонка наперегонки с авроратами разных стран, вечная борьба на опережение. Потом минута проходит, и я понимаю, что не имею права расслабляться. И не потому что я боюсь смерти, а потому что в эту гонку я втянул тебя. Мне надо было прогнать тебя еще тогда, в Намюре, не идти на поводу у собственной слабости, или взять и исчезнуть без объяснений где-нибудь в Амстердаме. Меня ведь ничто не держало, секс – это не та цепь, которую можно накинуть на мою шею. Месть? Я счел бы себя отмщенным, заставив тебя потерять работу и родину. Вместо этого я почти три месяца живу с тобой и не хочу, чтобы это заканчивалось.

    Если Малфой и ждал какого-то ответа, то он его не дождался. Гарри сидел на кровати, подтянув одну ногу к животу и обняв ее руками. Выражение лица у него было отсутствующим. Драко коротко взглянул на любовника, пожал плечами и сел на подоконник, доставая сигареты.

    – Ты есть хочешь, Поттер? – сухо спросил он через некоторое время. – Можно попросить Жиля заказать пиццу или пасту.
    – Его зовут Жиль? – Гарри оторвался от созерцания гравюр, развешанных по стенам. – Как он отнесся к тому, что ты вернулся не один? Что он тебе вообще сказал?
    – Сказал, что рад меня видеть, только и всего. Так пиццу или пасту? – Малфой раздраженно раздавил в пепельнице окурок.
    – Мне все равно, - Поттер мрачно посмотрел на Драко. – А деньги у нас есть?
    – Пока есть, - Малфой отвернулся, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Пусть тебя это не заботит. На неделю хватит, там придумаю, что дальше делать.
    – Откуда у тебя деньги? - Гарри слетел с кровати и сильно тряхнул Драко за плечи. – Где ты их берешь, тролль тебя раздери?! Ты понимаешь или нет, что я не могу жить у тебя на содержании? Я себя сутенером чувствую!
    – Так сразу и сутенером, - буркнул Малфой, выворачиваясь из цепких пальцев. – Может, я просто удачно граблю местные банки.
    – Без магии ты их не ограбишь, а с магией тебя бы давно засекли.
    – Меня и засекли, - устало сказал Малфой. – Из-за чего, по-твоему, мы из Венеции сорвались пожарным порядком? Пусти, Поттер. Я попрошу Жиля заказать еду и лягу поспать немного. Я уже больше суток на ногах.

    В сон Драко провалился мгновенно, видимо, действительно вымотался не на шутку. Сидя рядом с ним на постели, Гарри задумчиво поглаживал кончиками пальцев шею и плечо любовника, размышляя об их взаимоотношениях. За прошедшие три месяца он не узнал о Малфое ничего – ровным счетом ничего. Один-единственный раз Драко взял его с собой на встречу с журналисткой "Le bord d'or” в Ниццу, и то Гарри перед этим пришлось долго доказывать Малфою, что его, Поттера, информация может оказаться интересной. Интервью получилось убойным. Гарри откровенно поделился с молодой женщиной кое-какими грязными секретами своего Департамента, рассказав о внесудебных расправах над арестованными и негласных приказах об уничтожении неудобных. В сочетании с документами Малфоя о закулисных делишках министерских чиновников, информационная бомба оказалась такой мощности, что в Департаменте правопорядка Британии уже с месяц шли кадровые перестановки, которых потребовала оппозиция. Временами Гарри с ужасом думал, как на это отреагировал его непосредственный начальник, заинтересованный в получении нужных документов, но категорически требовавший прекратить публикацию новых компрометирующих данных. Скорее всего, попытка задержать Поттера в Венеции и была вызвана тем, что у Волкера лопнуло терпение. Впрочем, Гарри даже не был уверен, что Волкер по-прежнему его начальник. Он давно уже не отправлял сов с отчетами в Британию и, честно говоря, опасался, что его и вправду считают дезертиром.

    Но Драко две недели после интервью не мог успокоиться – теперь их имена оказались накрепко связаны. Пожиратель и спецагент, Малфой и Поттер.

    Сейчас Гарри понимал что Драко не просто не хотел "делиться славой”, как он думал сначала. Малфой не хотел впутывать в смертельно опасную игру его, Гарри. Ни в одной стране мира – будь этот мир магическим или маггловским – не прощали отступников. Пока Поттер считался среди своих просто вышедшим из игры агентом, его жизнь была в относительной безопасности. После интервью он официально стал изменником – таким же приговоренным, как сам Малфой. И еще неизвестно, за кем из них авроры будут охотиться более рьяно. Драко был в этом уверен, а Поттер не мог себе позволить его разубеждать. Это означало бы полный провал его миссии. То, что Малфой тревожился по поводу возникшей ситуации, давало Гарри кое-какую пищу для размышлений. С одной стороны, это могло означать, что Драко к нему неравнодушен. С другой – что Малфой просто ему не доверяет.

    Гарри никогда не считал себя гением дедукции. Он знал свою сильную сторону – то, что Драко называл "бульдожьей хваткой”. Поставив перед собой какую-то цель, Поттер всегда упорно стремился ее достичь. У него был менее изворотливый и острый ум чем у Малфоя, но это с лихвой компенсировалось упрямством, высокой работоспособностью и, в определенной степени, интуицией, хотя до малфоевского "чувства опасности” его предчувствия не дотягивали. Гарри не сомневался в том, что Драко относится к нему с осторожностью – для этого у хитрого и умного слизеринца были все основания. Но он очень рассчитывал в конце концов заслужить доверие и откровенность. А для этого требовалось вести себя естественно.

    Поттер не знал, как поступил бы на месте Драко в ситуации на вокзале в Венеции. Захватывать заложника он не стал бы наверняка – у него существовали определенные барьеры, не позволявшие так рисковать чужими жизнями, тем более жизнями коллег. И дело было не в совести, а в том, что шансы на успех были невелики – именно в его случае. А вот репутация Малфоя позволяла делать подобный "ход конем”. Мало кто сомневался, что Пожиратель смерти запросто применит несколько смертоносных разрушительных заклятий, не считаясь с возможными жертвами. В общем-то, и Гарри в этом не сомневался тоже. У него уже была возможность убедиться в том, что его любовник умеет быть безжалостным. Принять эту черту характера Малфоя Гарри кое-как мог, но понять – нет. Тем более что к себе Малфой относился едва ли не хуже, чем к другим. Наверное, в этом и крылась основная причина его жестокости и беспощадности – не дорожа своей жизнью, Драко в кнат не ставил чужие.

    Иногда, вспоминая школьные годы, Гарри не мог понять, куда делся избалованный аристократ, для которого пятнышко на мантии было катастрофой, а синяк или царапина – поводом разыграть из себя умирающего. Похоже, Гарри вообще не знал настоящего Малфоя – ни тогда, ни сейчас. Драко легко носил любые маски. Он приоткрылся только сегодня на несколько минут, но Поттер был настолько взвинчен произошедшими событиями, что упустил возможность заглянуть в эту щелочку. А когда спохватился – дверь захлопнулась.

    Разглядывая спящего Малфоя, Гарри вдруг подумал, что тот не расслабляется даже во сне – мышцы спины напряжены, губы плотно сжаты, рука под подушкой и – наверняка – сжимает палочку.

    "Он не чувствует себя в безопасности нигде, никогда, даже со мной. Он не доверяет мне до конца, не берет с собой, не говорит, где хранит свои материалы, как достает деньги. Я даже о содержимом его сумки ничего не знаю – а ведь Драко все свои магические вещицы в ней таскает. Но лазать без защиты по его схронам я не рискну – оторвет не только руки, но и голову. Если я что-то вижу, то мельком, случайно и без каких-либо комментариев с его стороны. Мерлин, как же он выдерживает такое постоянное напряжение? И почему мне за три месяца ни разу не пришло в голову об этом задуматься?”

    Гарри наклонился и коснулся губами голого плеча, выглядывающего из-под одеяла. Кожа Драко была слегка солоноватой на вкус от легкой испарины. В Малфой Мэнор он пах совсем иначе – запасы дорогой мужской косметики в имении позволяли Драко поддерживать имидж аристократа. Нынешнее хроническое безденежье, тем не менее, его совсем не напрягало. Личная гигиена для Малфоя оставалась на первом месте, но он не тратил на нее бешеных денег, довольствуясь обычными маггловскими средствами. Да и одевался Драко не в пример проще, чем во времена учебы, предпочитая удобство элегантности. Но даже одежда с сезонных распродаж сидела на слизеринце, как сшитая на заказ.

    Гарри задернул шторы, разделся, и осторожно залез под одеяло к Малфою. Обняв его, поцеловал слегка взмокший затылок, шею.
    – Поттер, я спать хочу, - сонно пробормотал Драко. – Угомонись, будь человеком.
    – Ну так и спи, - прошептал Гарри в досадливо дернувшееся плечо любовника. – Я чуть-чуть тебя поласкаю.

    Он бездумно водил губами по спине Малфоя, закрыв глаза, просто наслаждаясь вкусом, запахом его кожи. И так же бездумно его пальцы скользили по жесткому животу, по выпуклым мышцам груди, по тонкому шраму под ребрами. Драко настолько редко позволял Гарри такие необязательные тихие ласки, что гриффиндорец совсем забылся и начал действовать более дерзко. До тех пор, пока Малфой резко не развернулся к нему, открывая покрасневшие и припухшие от недосыпания глаза:
    – Поттер, как ты думаешь, если я убью тебя прямо сейчас, я смогу часов восемь спокойно поспать рядом с твоим телом? А потом я обещаю тебя похоронить в городском парке. Договорились?
    – Нет, - Гарри закинул ногу на бедро Драко и прижал его голову к своему плечу. – Спи. Я больше не буду тебе мешать.

    Малфой снова закрыл глаза, обхватив Гарри. Они почти никогда не спали вот так, в обнимку – Драко всегда было тесно, он крестом распластывался на кровати, раскидав руки-ноги в разные стороны. Потребность в личном пространстве – он так это называл, не позволяя любовнику прижаться, притиснуть к себе. Но иногда, безо всякой видимой причины, Драко вдруг начинал страшно мерзнуть. Тогда он буквально влипал в Гарри, просовывал ледяные ступни между щиколоток любовника, влажные холодные ладони прятал ему подмышки и утыкался носом в шею. И лежал так часами, молча, сотрясаясь от неостановимой внутренней дрожи. Однажды он обмолвился, что это началось после Малфой-Мэнора, после того вечера у окна, когда он смертельно замерз, упираясь грудью в каменный широкий подоконник…

    Странно, но за ту рождественскую историю совесть Гарри совсем не мучила. Он делал то, что должен был и, главное, хотел делать. Обстоятельства в итоге сложились так, что Малфой остался жив, а Гарри теперь спит с Малфоем. Поттер не был фаталистом, но отдавал должное судьбе – в конце концов, все в его жизни предопределяли те самые случайности, которые складывались в цепь закономерности. Когда случайностей не хватало, Гарри создавал их сам. Сейчас, чувствуя на своей груди теплое дыхание, он отчетливо понимал, что больше пассивной ролью домохозяйки довольствоваться не может. Просто не имеет права. Или они делят риск на двоих, или… Малфой тоже был упрям. И у него было гораздо больше тайн, чем у Гарри. Поттер не представлял пока, как заставить его этими тайнами поделиться. Он ушел с Драко, но мнительностью его любовник мог поспорить с покойным Люциусом, который не доверял даже собственным эльфам. Как знать, может быть, он все-таки подозревает, что цель Гарри – не просто его арестовать, а добыть архив Малфоя-старшего. Интервью – ну и что, хитрый ход, не более. Большая цель подразумевает некоторые жертвы.

    Он и не заметил как задремал, а проснулся от еле ощутимых прикосновений. Тонкий палец скользил по лбу, носу, губам, очерчивая профиль. Гарри высунул кончик языка и лизнул загрубевшую подушечку, пытаясь поймать палец зубами. В ответ прозвучал негромкий смешок, и Поттер открыл глаза. Опираясь головой на ладонь, а локтем на подушку, Малфой разглядывал его, слегка прищурившись. В комнате было сумеречно, начинался вечер. Гарри попытался притянуть Драко к себе, но любовник вывернулся из его нетерпеливых рук:
    – В душ, Поттер, потом все остальное.
    – Маньяк, - недовольно пробурчал Гарри, откидывая одеяло. – Может, я потом не захочу.
    – Да? – Малфой приподнял бровь. – Ну и не надо. Я Жиля позову, он хоть и маггл, но прекрасный любовник.

    Упоминание о смазливом французике, который мог иметь виды на Драко – да что там мог, наверняка имел – взбесило Гарри. Он сразу же передумал вставать, опрокинул Малфоя на кровать и угрожающе навис сверху:
    – Никаких Жилей, Мерлин тебя возьми, убью. Обоих.
    – О, какие мексиканские страсти, - Драко в притворном ужасе закатил глаза. – По-моему, я тебе у алтаря в верности не клялся.
    – Убью, - пробормотал Гарри, прижимаясь губами к белой шее. – Ты меня плохо знаешь, я своим ни с кем не делюсь.
    Сильные ладони сжали его лицо, приподняли, заставляя посмотреть прямо в расширенные черные зрачки.
    – С чего это ты взял, Поттер, что я твой? – сквозь зубы, зло, как змея прошипела. – Я-то как раз ничей, свой собственный. А вот ты…

    Сильные пальцы вцепились в волосы на затылке, вторая ладонь толкнула в грудь, заставляя откинуться назад, острые зубы больно прикусили кожу у основания шеи, оставляя багровый полукруг. Быстрые пальцы пробежали по телу, не осторожничая, без прелюдий сжали у основания напрягшийся член. Большой описал полукруг вокруг головки и надавил сверху. Гарри ахнул от неожиданности, когда жесткая ладонь втиснулась между бедер, захватывая в горсть мошонку. Драко поднял голову:
    – Чей?

    Поттер молчал, стиснув пальцами простыню. Ударом ноги Малфой сбросил одеяло на пол, одним движением переместился вниз, обхватил губами член, втянул в себя так глубоко, как мог, лаская языком, слегка сжимая зубы. Рука уперлась в бедро, отодвигая и сгибая ногу, сухой безжалостный палец продавил кольцо сфинктера и вошел на длину фаланги, не дальше, заставив содрогнуться от боли и острого – как бритвой полоснули изнутри – возбуждения.
    – Чей?

    Влажные губы сжали одно яичко, второе, горячий язык скользнул вниз, властные руки приподняли бедра, раздвинули ягодицы. Одно прикосновение – мокрое, дразнящее; еще одно – более настойчивое, вокруг кольца; третье – слегка внутрь. Снова палец, едва смоченный слюной, но уже на всю длину, и язык снаружи, с нажимом - по пульсирующей от напряжения промежности.
    – Чей?

    Два пальца внутри, слегка согнутые, массирующие. Гарри корчился на кровати, задыхаясь, стараясь раздвинуть ноги как можно шире, принять в себя как можно глубже. Кожа вскипала потом, потолок плясал перед глазами, когда Поттер на мгновение их приоткрывал.
    – Чей?
    – Твой! …Твой!.. Ну же… Ну!...

    Еле слышный скрип пружин, движение у ног – и ни пальцев, ни языка… ничего, кроме распирающего, с трудом выносимого возбуждения. Не поверив ощущениям, Гарри разлепил веки. Малфой стоял у кровати, вытирая влажной салфеткой пальцы и насмешливо глядя на любовника:
    – Вот именно, Поттер.
    – Сволочь, - простонал Гарри. – Какая же ты сволочь, Малфой!
    – Тоже мне, открытие, - Драко пожал плечами. – Что ты теряешься? Ручками, Поттер, ручками. А то яйца до утра болеть будут. Или попроси меня – но очень убедительно.
    – Дрянь, - прошептал Гарри, сжимая пальцами возбужденный член и не отрывая взгляда от лица Малфоя. – Подстилка. Шлюха.

    В этом было что-то извращенно-острое – ласкать себя под взглядом прищуренных серых глаз, матерясь и осыпая любовника самыми грязными ругательствами, которые могли прийти в голову. И таким же острым был оргазм – словно раскаленным шилом проткнули от промежности до горла.

    Когда дыхание выровнялось, Гарри обнаружил, что Малфой сидит рядом, подвернув под себя одну ногу, и задумчиво барабанит пальцами по коленке.
    – Великолепно, - насмешливо протянул Драко. – У тебя потрясающе обширный лексикон. Ты в курсе, Поттер, что ни разу не повторился? Однако как много эпитетов ты подобрал к моей скромной персоне за тринадцать лет.

    Гарри вглядывался в непроницаемое лицо любовника. Он прекрасно знал – понять, о чем думает Малфой, практически невозможно. Во всех ситуациях – за редчайшим исключением – чувства и эмоции он скрывал настолько хорошо, что не только гриффиндорцы, но и приятели Драко не подозревали об его истинном настроении. Поттер мог поклясться, что даже проницательность декана слизеринского факультета разбивалась в свое время об эту ледяную невозмутимость. Наверное, Гарри в чем-то повезло – ему довелось повидать Малфоя и испуганным, и откровенно злым, и переживающим, и страстным.

    Он поднял руки и притянул любовника к себе. Белокурая голова покорно легла Гарри на плечо.
    – Кто у тебя был первым, Драко?
    – В смысле? – холодный палец обвел кружок ареолы и легко надавил на сосок. – Вообще или кто был моим первым мужчиной?
    – Вообще и… в частности.
    Малфой усмехнулся:
    – Вообще первым был один красавчик. Сын одного из адвокатов отца, мой ровесник. А в частности… В частности первым был ты.

    От изумления Гарри на секунду забыл, что надо дышать. Потом извернулся на кровати, пытаясь заглянуть в глаза Малфоя, но тот спрятал лицо у него на груди.
    – Ты хочешь сказать, что до меня – никто?

    Драко еле заметно покачал головой, и Поттер ошеломленно откинулся на подушку, проклиная про себя загадочный малфоевский характер. Ни разу с тех пор, как они вместе исчезли из Намюра, его любовник не пытался быть активом. И это притом, что, по его же собственному признанию сейчас, все предыдущие годы Драко играл только активную роль. Разобраться в этих хитросплетениях чужой души Поттеру было не под силу. Он мог надеяться только на откровенность Малфоя… на которую рассчитывать было нельзя. Единственное, что Гарри мог предположить, так это то, что после Малфой-Мэнора в Драко проснулась склонность к мазохизму. Более нелепого объяснения ситуации нельзя было даже представить.

Глава 2

    Три дня спустя, вернувшись из вылазки по магазинам, на которую Гарри отправился вместе с Жилем, он обнаружил своего любовника мрачно напивающимся в одиночку. До этого дня Поттер ни разу не видел Драко пьяным. Малфой даже пива почти не пил, очень редко - хорошее вино, и Гарри искренне считал, что бывший Пожиратель – убежденный трезвенник.

    – Что произошло? – поинтересовался Поттер, пристраивая покупки в угол и решительно убирая виски со стола.
    – Дай сюда, - угрюмо сказал Малфой. – Дай бутылку, не зли меня, Поттер.
    – И что будет? – Гарри с интересом исследовал почти пустой сосуд. – Это ты один осилил? Ничего себе. Объясни, что случилось?

    Вместо объяснений Драко сгреб лежавшие на столе газеты и швырнул их любовнику.
    – Полюбуйся. Новый Министр информации Британии. За-ме-ча-тель-на-я личность, - характеристика была дана с максимальной дозой отвращения, которую Малфой смог вложить в свои слова. – С нашей помощью одно дерьмо в правительстве сменяется другим.

    Гарри бегло проглядел передовицу "Еженедельного пророка”. На его взгляд Говард Гранд был самым обычным оппозиционером второго эшелона.

    – Не понимаешь? – Малфой с сожалением посмотрел на Поттера. – Ну еще бы. Откуда ж тебе знать. Гранд в Британию после войны приехал, ни в чем вроде бы не замешан. Так я тебе объясню. Он грязнокровка. Его родители сбежали в Колумбию после той сумасшедшей маггловской войны. Верные соратники этого… мать его… Гитлера. Состояние семейка сколотила на маггловских наркотиках, поддерживали этими деньгами Темного Лорда, рассчитывали в случае победы получить рынок сбыта в Британии, когда стало припекать – оборвали все связи, агентов через пятые-десятые руки сдали Министерству. Кое-кого сами уничтожили. Теперь их наследник получил достаточно высокий пост, и будь уверен, семья в накладе не останется.
    – Откуда ты знаешь? – Поттер растерянно смотрел на сияющую солидную физиономию на колдографии.
    – Ха! – Драко зло усмехнулся. – А кто с этой шелупонью связи налаживал? Ты забыл, кем был мой отец? Думаешь, его основной задачей было доводить тебя в Хогвартсе до белого каления? Поверь, Поттер, если бы Люциус действительно вплотную тобой занялся, ты бы до совершеннолетия не дожил. Только вот Темный Лорд считал, что он и сам с тобой справится.
    – Жалеешь? – острая игла вошла в сердце и не спешила его покидать. – Конечно, если бы не я – Малфои правили бы миром. Ну, уж Британией-то наверняка.
    – Может и жалею, - прошептал Драко, роняя голову на руки. – Не сидел бы я тогда в этой проклятой маггловской дыре.
    – Ну извини, что не убили, - Поттер поставил бутылку на стол. – Можешь надираться дальше, Малфой.

    Отвращение к себе и собственной глупости переполняло Поттера. Злость рвалась наружу, как пена из открытой бутылки шампанского. Открыв шкаф, он начал выкидывать свои вещи на кровать. Немного их и было – все поместилось в одну сумку. Малфой следил за ним, откинувшись на спинку стула и время от времени прикладываясь к стакану с выпивкой. Наконец он не выдержал:
    – И куда мы собрались, Поттер?
    – Я ухожу, - резко ответил Гарри, пытаясь сообразить, куда он может пойти.

    В эту минуту он не помнил ни о задании, ни о положении, в котором оказался. В нем бурлила звонкая, отчаянная ненависть к белобрысой сволочи, которая, оказывается, жалеет о том, что Гарри Поттера не убили в далеком детстве.

    – А-а-а, ясно, - Малфой встал и на нетвердых ногах подошел к двери, рывком распахнул ее. – Катись.
    Порывшись в карманах, он вытащил скомканные банкноты и швырнул их в сторону Гарри:
    – На. На первое время тебе хватит. Потом пристукнешь ступефаем какого-нибудь маггла…

    Договорить Драко не успел. Тяжелый кулак Поттера сбил его с ног, отшвырнув от двери в угол. Охнув, Малфой схватился за разбитую в кровь скулу и зашипел от боли. Гарри уцепил его за отвороты рубашки и рывком поставил на ноги, прижав к стене:
    – Знаешь, о чем я жалею, Малфой? Что ты мне во время войны на узкой дорожке не встретился. Это очень многих избавило бы от проблем в будущем.

    Если алкоголь и повлиял на реакцию Драко, то Поттер этого не заметил – сильный короткий удар поддых заставил его согнуться, а последующий пинок ногой в голень опрокинул на пол. Через мгновение Малфой уже сидел верхом на Гарри, прижимая коленями его предплечья к паркету и чувствительно сжимая рукой горло:
    – Думаю, ты прав, Поттер, - губы Драко искривились в жестокой усмешке. – Это очень многих избавило бы от проблем, потому что неизвестно, чем бы такая встреча закончилась.

    Он наклонился к Гарри и прошипел, капая кровью с разбитого лица на его щеку:
    – Не воображай себя самым крутым магом современности, Поттер. Темного Лорда подвела самоуверенность, как и многих до него. Но я-то – я всегда знал, на что конкретно ты способен. Я с тобой бок о бок семь проклятых лет в Хогвартсе провел. И меня судьба ни магической силой, ни учителями не обидела.

    Малфой остыл так же быстро, как и вспыхнул. Он отпустил Гарри и встал, размазывая кровь ладонью. Пошатываясь, прошел в ванную и, открыв кран, сунул под него голову.

    Поттер сел на полу, обхватил колени руками и прижался к ним горячим лбом. Через какое-то время к его спине привалилась другая спина, а за шиворот потекла холодная вода.

    – Я вот думаю, Гарри, - голос Малфоя звучал тускло и очень устало. – За что мы с тобой боремся? На чьей мы стороне? Когда я сбежал из Британии на Континент, для меня все было ясно и просто – я хотел отомстить. Ты сам знаешь, за что. Если бы меня не взяли у Бэддоков год назад, я бы нашел родителей, остался с ними и думать бы забыл о Британии и всех министерских крысах.
    – И не дожил бы до сегодняшнего дня, - глухо ответил Поттер, стараясь не обращать внимания на прозвучавшее "мы”.
    – Вероятно, - задумчиво сказал Драко. – Кстати, тот маггловский автомеханик, который якобы чинил отцовскую машину, он плохо кончил. Не надо было ему мудрить с тормозным шлангом. Впрочем, те, кто ему за это заплатил, тоже очень сильно раскаялись в содеянном. Перед смертью.

    Гарри резко развернулся, и Малфой, потеряв равновесие, опрокинулся мокрой головой к нему на колени. Да так и остался лежать, глядя в потолок. Белки глаз у него покраснели от лопнувших сосудов, а на скуле багровела здоровая ссадина, сочившаяся сукровицей. Гарри осторожно снял желтоватые капли, стараясь не задеть больное место.

    – Ты их нашел?
    – Я всегда нахожу тех, кто мне задолжал, - равнодушно ответил Малфой, опуская припухшие веки. – Это не так сложно, как кажется. Так вот, тогда я знал – кому я должен отомстить, за что и каким образом. А сейчас я ничего не понимаю. Я запутался, Поттер. С одной стороны, у меня очень большой счет к тем, кто сейчас у власти. А с другой – те, что их сменят, чем они лучше первых? И самое главное – эти, вторые, которые гордо именуют себя оппозицией – они ведь будут гоняться за нами с тем же рвением. Потому что у них тоже рыльце в пушку по самый хвост. Когда я сегодня прочитал про Гранда, я почувствовал себя белкой в колесе. Невозможно бороться с системой – в отличие от меня и тебя, она бессмертна. Я всегда презирал Артура Уизли, но у меня складывается впечатление, что он единственный абсолютно честный человек в нынешнем правительстве. При этом у него нет никакой власти, а его должность по уровню значимости в Министерстве находится ниже отметки Мирового океана.

    Они помолчали какое-то время. Гарри было неудобно сидеть на полу, кроме того, от влажных волос Малфоя промокли брюки, что создавало дополнительные неприятные ощущения. Он уже хотел попросить Драко встать, когда тот неожиданно продолжил говорить, перескочив совсем на другую мысль:
    – Вот ты обиделся. А на что? Мы все о чем-то жалеем. Даже не о чем-то, о многом. Я, например, нередко жалею о том, что мои родители не остались бездетными. Стою иногда перед зеркалом и думаю – зачем ты родился на свет, Драко Малфой? Тебя учили тысяче прекрасных вещей, но из всех искусств ты достиг совершенства только в одном – в умении убивать. Это что – мое предназначение в жизни? Только не говори мне, Поттер, что я сам во всем виноват. Это я и без подсказок знаю.
    – Нам просто не повезло, - Гарри осторожно провел рукой по влажным волосам Драко, - Мы росли, каждый день ожидая начала войны. И не успели… не успели вырасти, когда она все-таки началась. Мы военное поколение.
    – Хуже, Поттер, - Малфой посмотрел на Гарри. – Мы не военное поколение, мы дети войны. В прямом смысле этого слова. Нас для войны и растили. Мы застряли в ней, как мухи в патоке, она нас не отпустит.

    Вздохнув, он снова закрыл глаза и добавил:
    – Теперь ты понимаешь, Поттер, почему я не пью? Алкоголь на меня плохо действует – я становлюсь рефлексирующим нытиком, а потом сам себе противен.

    Он снова надолго замолчал. Гарри перебирал пальцами тонкие мокрые пряди и размышлял над словами Драко. Наверное, Малфой был прав – они все увязли в войне, не умея мыслить категориями мирного времени, по привычке разделяя окружающих на сторонников и врагов, на своих и чужих. Забывая о том, что чужие тоже хотят жить, растить детей, иметь крышу над головой и кусок хлеба на столе.

    Ему снова вспомнилась отчаянно-безнадежная фраза Драко в их последний день в Малфой-Мэноре: "Я жить хочу, Гарри! Просто жить, просто любить!”

    Просто жить не получалось. Ни в какую. Они умудрялись воевать, даже деля одну постель на двоих. Может быть, в этом были виноваты обстоятельства, соединившие их в подобие семьи. Или они сами, не умеющие – не желающие?– увидеть что-то более серьезное, чем просто ситуацию, заставившую их встать плечом к плечу. Или проклятое задание, которое довлело над Гарри, не позволяя ему отдаться чувствам до конца, извращая и превращая их в маскировку.

    Заметив, что дыхание Драко стало более редким и глубоким, Гарри осторожно потряс его за плечо:
    – Драко…
    – А? Что? – взгляд Малфоя был мутным и расфокусированным.
    – Иди в кровать – холодно спать на полу.
    – Сейчас, - пробормотал Малфой, вновь проваливаясь в сон. – Сейчас… Минутку…

    Осторожно сняв голову Драко с колен, Гарри встал и попытался поднять Малфоя, чтобы донести его до кровати. Хоть и с трудом, но это удалось. Уложив любовника на постель, Поттер расстегнул на нем джинсы, стащил ботинки и носки.

    – Вот ты говорил… недавно… что мой, - невнятно проговорил Драко, не открывая глаз. – А на самом-то деле… Все, что угодно, можно сказать… Когда кончить охота больше, чем жить…. А будь на моем месте другой… То же самое…

    Против воли Гарри улыбнулся. Все-таки пьяный Малфой был донельзя забавен:
    – Мысли у тебя как птички – с ветки на ветку прыгают. Спи уже, горе мое.
    – Я не горе, - Драко с трудом в последний раз приподнял тяжелые веки. – Я, Поттер, беда.

    Он отключился сразу – как будто потерял сознание, а Гарри долго еще сидел рядом на постели, думая о последних словах Малфоя. Белобрысая и сероглазая беда с двумя дикими татуировками на обоих предплечьях – но, как ни странно, никого ближе у Гарри сейчас не было. Почему-то очень захотелось лечь рядом, прижать Малфоя к себе, как бы тот ни отбрыкивался. Жить с Драко было довольно трудно – все-таки они с Гарри были очень, очень разные. Но Поттеру внезапно показалось, что жить без Драко ему будет еще трудней. Паршиво было, что Малфой не нуждался ни в заботе, ни в опеке и все эти нежности – прижать-не-отпускать – воспринимал как покушение на личную свободу. И еще более паршивым было то, что Гарри просто не мог предложить Драко ни заботу, ни опеку, не изменив себе и присяге.

    Драко проснулся под вечер – похмельный и злой. Сел на кровати, подержался руками за гудящую голову, ощупал припухшую скулу. Пока он спал, Гарри обработал его ссадину заживляющим зельем – они постоянно пополняли свою "аптечку”, бывая в магических кварталах – но отек все еще оставался заметным. Заметив страдающе изогнутую бровь Драко, Гарри развел руками:
    – Извини, антипохмельного у нас нет. Прими Алка-Зельцер.
    – Маггловское? – хрипло изумился Малфой. – С ума сошел, Поттер?
    – Пиццу же ты любишь маггловскую, - Гарри стало смешно. – Чем тебе таблетки плохи?
    – Поттер, там неизвестно что намешано… Что ты ржешь, придурок?
    – Я просто представил, - Гарри согнулся пополам. – Что сказали бы… магглы… про наши зелья… Ой, я не могу…

    Он давно не хохотал так – от души, всхлипывая, задыхаясь. Он вообще не помнил, когда последний раз смеялся – давно, до войны наверное, кажется, на втором курсе Хогвартса. Или на третьем.

    – Псих, - мрачно сказал Малфой, отворачиваясь. – У меня голова болит, зелья нет, колдовать нельзя, а ему весело.
    – Пить надо меньше, - отсмеявшись и вытирая выступившие слезы, ответил Гарри. – Ты есть будешь? Я сэндвичи сделал с ветчиной и зеленью, как ты любишь. Ну и кофе сварю, так и быть.

    Поколебавшись мгновение, Драко кивнул и направился в ванную.

    На кухне у плиты колдовал Жиль. Парень чисто по-человечески нравился Гарри. Поняв, что Драко не один, он немедленно оставил все попытки вернуть себе бывшего любовника, категорически отказался брать с них деньги за комнату и вообще старался как можно меньше им мешать. Поттера иногда удивляло, где и как Малфой - злой, жестокий, искушенный - умудрялся находить подобных преданно-восторженных поклонников. Он покопался в мозгах у Жиля в первый же день – без стеснения, отбросив лишние сантименты – и не обнаружил там ничего, кроме нежности, щекотно-сексуальных воспоминаний и желания быть полезным. Поттер подозревал, что Малфой использовал какие-то модификации приворотного зелья, чтобы устроить себе такие вот безопасные норки по всей Европе. Их было немного, но они были, надежно спрятанные в маггловских кварталах, удобные и уютные, с приветливыми одинокими хозяевами. В Венеции они тоже жили у молодого мужчины, правда не скрывавшего неприязни к Гарри и вожделения к Драко. И в Амстердаме. И в Корфу.

    Малфой спустился сверху на запах кофе – Поттеру даже показалось, что его острый нос хищно двигается из стороны в сторону, как у принюхивающейся собаки. Судя по всему, Драко был голоден именно как бродячая собака. Это была еще одна вещь, удивлявшая Гарри – аристократичные манеры слетали с Малфоя шелухой, если он не считал нужным их демонстрировать. Так и сейчас: ухватив с тарелки сэндвич, со стола – чашку с кофе, Драко уселся на подоконник, совершенно по-плебейски набив полный рот.

    И в этот момент Поттер перехватил взгляд Жиля. Малфой сидел к нему вполоборота и не мог видеть выражения лица француза. Зато Гарри… В карих глазах парня плескалось такое желание, такая готовность отдаться прямо сейчас, немедленно, не сходя с места. Кончик языка раз за разом облизывал яркие полные губы, кадык перекатывался по худой шее вверх-вниз, словно Жиль пытался и не мог что-то проглотить.

    "Что же ты такое с ним сделал, Малфой? – яростно и ревниво подумал Поттер, торопливо отводя глаза. - Он же готов кончить, просто глядя, как ты слизываешь капельку соуса c уголка рта”.
    – Рене, - голос у Жиля был севший, как у больного ангиной. – Рене…

    Малфой покосился на хозяина дома и еле заметно улыбнулся. Гарри не сомневался, что Драко сейчас копается в чужих мозгах как в собственной сумке, и мимолетно еще раз подивился тому, как выросла магическая сила Малфоя за эти годы. Невербальными заклятиями он владел лихо, не хуже самого Гарри, проходившего спецкурс в Школе авроров.

    – Conviens me, - мягко сказал Малфой, отставляя в сторону чашку. – Ne se gêne pas. ("Подойди ко мне. Не стесняйся”)

    Жиль шагнул вперед слепо, как зомби. Драко притянул его к себе. Теперь Гарри мог видеть только две ладони, обнимавшие француза за талию, и лицо Драко, который положил Жилю подбородок на плечо, ухмыльнулся и… глазами указал Поттеру куда-то вниз, недвусмысленно предлагая присоединиться. Судя по всему, Малфой посчитал секс лучшим средством от похмелья и головной боли.

    Гарри подошел ближе. Драко целовался с Жилем взасос, вырывая у парня короткие стоны, одной рукой прижимая его к себе, а вторую запустив за пояс спортивных брюк. Поттер видел, как пальцы Малфоя гуляют под тканью – дерзким зверьком. Он прижался к этому зверьку пахом, зажимая ладонь Драко между двумя телами, обнимая Жиля за бедра, просовывая пальцы под тугую резинку и натыкаясь на возбужденно торчащий орган. Француз замычал, откидывая голову на плечо Гарри – выражение лица у него было совершенно сумасшедшим.

    Они раздели Жиля в четыре руки – быстро и ловко – тиская, целуя, покусывая за все, что попадалось под пальцы или губы. Может быть, Гарри увлекся бы процессом сильнее, но, наткнувшись несколько раз на холодный изучающий взгляд Малфоя, поумерил пыл, постаравшись взять под контроль собственные эмоции.

    Жиль вряд ли отдавал себе отчет в том, что с ним просто забавляются – как с не надоевшей пока игрушкой. Поттеру показалось, что он понял, чем именно Малфой привязал к себе молодого француза – малоопытный парень принимал искусность за страсть, а сексуальное влечение за любовь. Бесстыжие руки Драко безошибочно находили эрогенные зоны, умело обходя те места, касаться которых не следовало во избежание быстрой разрядки, но медленно и безжалостно превращая чужое тело в сплошной комок вопящих от возбуждения нервов.

    Малфой по-прежнему сидел на подоконнике, только длинные ноги были расставлены в стороны. Он позволил Жилю нагнуться и расстегнуть себе джинсы. Ладонь лежала на темноволосой голове, направляя и подталкивая. Наслаждаясь минетом, Драко посмотрел на Гарри сквозь ресницы:
    – Ну, что ты замер? Возьми его. Доставь мальчику удовольствие. Презервативы в ящике стола, насколько я помню его привычки.

    Честно говоря, Поттер хотел самого Малфоя или предпочел бы оказаться на месте Жиля. Но вид покорно подставленного смуглого зада – кожа ягодиц была чуть светлее остального тела – оказался самым решающим аргументом.

    Гарри расстегнул брюки, освобождаясь от мучительного давления, прокатил по члену кольцо тонкого влажного латекса, слегка помассировал Жилю сфинктер и медленно, не останавливаясь ни на мгновение, втиснулся в него на всю длину, не отводя взгляда от широко открытых глаз Драко. Француз кошкой выгнул спину и застонал, когда ладони Гарри подхватили его под живот.

    Это оказалось на редкость захватывающе – неторопливо скользить в узком горячем канале, глядя Драко в глаза. Жаль, нельзя было дотянуться до тонких губ, просунуть язык в рот Малфоя, чтобы еще больше усилить ощущения соития. Жиль пытался двигаться быстрее, но они оба немедленно пресекли это, ухватив парня за плечи и бедра. Теперь француз мучительно стонал и извивался, удерживаемый на ногах двумя парами рук, а они растягивали удовольствие, наполняя его собой с двух сторон, приводя наслаждение почти на ту грань, за которой секс превращается в насилие.

    Малфой не выдержал первым – выгнулся, запрокинул голову назад, ударившись затылком о стекло, тонкие пальцы вцепились в смуглую кожу, оставляя белые следы, он застонал, закусывая губы. Гарри грубо дернул Жиля на себя, наваливаясь на мокрую от пота спину, вжимаясь в распяленные ягодицы и сжимая ладонью его пульсирующий член. Казалось, их троих скручивает одна общая судорога, по очереди нажимая на спусковой крючок оргазма – Драко-Гарри-Жиль.

    Малфой лениво целовался с французом, который дрожал всем телом и прижимался к Драко, а Гарри, опираясь руками о подоконник рядом с ними, пытался придти в себя и понять, что произошло. Почему-то не оставляла мысль, что он только что стал участником какого-то эксперимента, который Малфой беззастенчиво решил над ним провести. Для этого не было никаких поводов – разум подсказывал, что причиной неожиданного секса в кухне явилась обычная похоть, желание поразвлечься, но отделаться от воспоминаний об изучающих глазах Драко Гарри не мог. Малфой чего-то ждал – чего? Того, что Поттер заявит на него свои права? Или сравнивал варианты взаимоотношений – Гарри-Драко, Гарри-Жиль? Пытался понять стереотип сексуального поведения Поттера? Или еще проще – пытался привязать Жиля еще одной ниточкой, но уже не к себе, к своему любовнику, чтобы в случае чего… Вот это "в случае чего” Гарри решительно не устраивало. Он не собирался куда-либо отпускать Малфоя одного.

    Ближе к полуночи они выбрались в магический квартал Тулузы. Драко потащил Гарри в маленькое ночное кафе с очень оптимистичным названием " Веселый висельник”. Поттеру эта вылазка не понравилась – конечно, вряд ли бы их так сразу опознали, но риск был. Малфой, однако, заявил, что риск минимальный, а если Поттер боится, то может выпить многосущного зелья и сойти за девицу. Разумеется, Гарри отказался.

    Они выбрали столик в углу потемнее, заказали гусиный паштет, бриоши и "Мерло”. Через двадцать минут после их прихода к ним подсел молодой мужчина, и Гарри сообразил, что Драко пришел в кафе не просто так.

    Мужчина оказался журналистом черногорской "Короны Монтенегры”. Он с нескрываемым любопытством посмотрел на Поттера – на Малфоя, видимо, успел насмотреться раньше – потом жадно цапнул со стола пергаменты, которые достал из глубин мантии Драко, и попросил разрешения сделать колдографию, в чем ему немедленно и категорически было отказано.

    Журналист Гарри не понравился – было в нем что-то неприятно-скользкое, какая-то "устричность”, как Гарри называл такое свое впечатление. Он вообще часто сравнивал людей с животными и нередко относился к людям в соответствии с этими сравнениями. Тот же Малфой ассоциировался у Поттера с крупной хищной птицей – и это была несомненная эволюция школьного восприятия. Жиль почему-то напоминал Гарри шотландскую овчарку – влажноглазую и преданную.

    Мило Мравич больше всего был похож на моллюска. И сквозило от него какой-то непонятной опасностью, которую даже Гарри был в состоянии уловить.

    Видимо, Драко почувствовал это раньше и гораздо отчетливее. Внешне он был расслаблен и спокоен, но прищуренные глаза стали колючими и очень настороженными. Он не глядя перекинул Гарри мешочек с галлеонами, полученный от Мравича, и попросил ведьмочку-официантку принести счет. Поттер намек понял мгновенно – взяв деньги, он извинился и вышел в туалет.

    Малфой оказался прав – на мешочек были наложены очень искусно замаскированные следящие чары. Гарри даже показалось, что он узнает руку того, кто это сделал. Все-таки стиль Волкера трудно было спутать с чьим-то другим. Снимать такой "маячок” было делом затруднительным и опасным. Поттер просто пересыпал деньги в карман мантии – заколдовывать монеты, разумеется, никто не стал – а мешочек выкинул в мусор.

    Вернувшись в зал, Гарри нашел Малфоя в одиночестве – журналист уже отбыл восвояси.
    – Ну? – коротко спросил Драко, ставя на стол бокал с вином.
    – Чары, - так же коротко ответил Гарри. – Это Волкер. Его рука.
    – Так я и думал, - задумчиво протянул Малфой. – Значит, надо уходить. Немедленно. В лучшем случае у нас есть пара минут.

    Они аппарировали в дом на рю де Л’Этуаль прямо от входа в кафе, наплевав на конспирацию. Пока Гарри торопливо собирал вещи в сумки, стараясь не забыть чего-нибудь важного, Малфой набросал Жилю пару слов. "Чтобы в полицию не заявил о нашем исчезновении”, - с усмешкой объяснил Драко, оставив записку на кухне.
    – И куда теперь? - спросил Гарри, когда они вышли на темную ночную улицу.

    Драко помолчал, потом сказал неожиданно устало:
    – Понятия не имею, Поттер. Меня все это так затрахало. Давай пока на автовокзал, там посмотрим.

Глава 3

    Сначала они решили взять билеты до Марселя, но автобус уходил утром, а ждать так долго было неразумно. Можно было, конечно, аппарировать в Марсель с вокзала, но вспышка магии среди ночи в маггловском районе однозначно была бы зафиксирована местным авроратом. Малфой замкнулся и никаких идей не выдвигал – просто смотрел равнодушно куда-то в сторону, словно предлагая Гарри взять инициативу на себя. С таким его внешним безразличием к собственному будущему Поттер уже сталкивался – год назад в Малфой-Мэноре. Больше всего это напоминало маггловскую депрессию, но Гарри знал, что к депрессиям Малфой был не склонен – его деятельный разум всегда протестовал против пассивного подчинения обстоятельствам. Значит, произошло что-то, выбившее почву у Драко из-под ног, и Гарри очень не хотел задумываться, что бы это могло быть.

    Они молча бродили по ночной Тулузе, а когда небо на востоке чуть посветлело, Малфой сел на скамейку, достал сигареты и сказал, глядя в глаза Поттеру:
    – Нам надо расстаться.

    Подсознательно Гарри ждал этих слов, точнее, он ждал их с самого начала этой странной совместной жизни и даже придумал тысячу всевозможных ответов, но все равно заявление Малфоя показалось ему ступефаем в спину. Ударило и расплющило о каменную мостовую.

    – Почему? – ничего умнее этого вопроса Гарри в голову в тот момент просто не пришло.
    А ответов могло быть множество, в том числе и банальный: "Ты мне надоел, Поттер”. Но Драко, глубоко затянувшись, промолчал.
    – Почему? – повторил Гарри и добавил: – Я не хочу.

    Малфой по-прежнему молчал, разглядывая его – как-то отстраненно, то ли запоминая, то ли прощаясь. А может быть, ожидая, что Поттер начнет его переубеждать. И Гарри начал. Он говорил о том, что вдвоем жить легче и удобнее, он напоминал Драко, что у них есть общая цель, он даже попробовал пошутить, сказав, что без него Драко просто умрет с голоду, потому что готовить будет некому...

    Малфой молчал, только выражение лица у него менялось – от просто замкнутого к мрачному. Исчерпав свои доводы, которых, в общем-то, оказалось немного, Гарри тоже замолчал и сел рядом.

    – Все? – голос Малфоя был тусклым и безразличным. – Ты высказался? Тогда позволь мне. На самом деле все гораздо серьезнее, чем ты себе представляешь. Я вышел на этого журналиста вчера. А сегодня он фактически привел на хвосте агентов нашего родного Министерства. Я могу поручиться, что ни строчки из тех документов, которые он от меня получил, не появится в печати. Твой департамент сменил тактику. Они не будут больше ловить меня по всей Европе, они просто пообещали награду за мою голову. Полагаю, немалую, раз деньги для этого нищеброда оказались важнее сенсации. Наверное, в дополнение к деньгам они пообещали еще что-нибудь, например, протекцию в каком-нибудь серьезном издании. Ты сам знаешь, что карьера для любого журналиста не в пример важнее, чем падение кабинета Министров в чужой стране. Я, конечно, попытаюсь сунуться еще в пару мест, но, боюсь, результат будет аналогичным. Разумеется, всем корреспондентам Европы награду не обещали, но слухи в этой среде распространяются очень быстро. Достаточно дать знать в самые крупные газеты и еженедельники. А до мелких уже само долетит. Вывод из всего этого однозначный, Поттер: находиться сейчас рядом со мной просто опасно. Да и я не хочу действовать с постоянной оглядкой на тебя. Мне намного проще выкручиваться в одиночку, не думая о том, что я еще и за тебя в ответе.

    Он резко швырнул окурок в сторону и встал:
    – На вокзал не ходи. Днем отправляйся в магический квартал – оттуда можно аппарировать не вызывая подозрений у авроров, маггловские районы они сканируют очень тщательно. Отсидись где-нибудь в большом городе недели две или три, лучше всего в каких-нибудь трущобах – дешевле комнаты. А потом уезжай из Европы, в Америку уезжай – там искать не будут, это слишком далеко. К жизни среди магглов тебе не привыкать, хотя без магии, наверное, поначалу будет трудновато.

    "Он сейчас уйдет, - подумал Гарри. – Потом сунется в очередную петлю в надежде на удачу. И его возьмут. Он прав, потеряв терпение, Департамент открыл сезон охоты. Или там правая рука не в курсе, что задумала левая. А я буду сидеть в безопасности, тайком покупать магические газеты и ждать сообщений об его аресте, экстрадиции, суде, приговоре. И так ничего и не узнаю. Впрочем, нет, не будет никакого суда – Драко убьют при задержании, он ведь будет сопротивляться. Вот только с чего он взял, что я его послушаюсь?”

    – Нет, - сказал Гарри и повторил, удерживая Драко за рукав. – Нет. Даже не надейся, Малфой, что я брошу тебя в одиночку разгребать все это дерьмо. Ты мне что говорил три месяца назад? Я, может, и поздно сообразил, что к чему, но забиваться в щель как таракан не собираюсь. Раз уж я с тобой ушел тогда – я с тобой и останусь до конца.
    – Глупое гриффиндорское благородство, - пробормотал Драко, пытаясь высвободить рукав из цепких пальцев Поттера.
    – Да причем тут благородство, - поднявшись, Гарри притянул Малфоя к себе. – Тем более, гриффиндорское. Меня шляпа вообще сначала в Слизерин отправить пыталась.
    – О! - это было все, что Драко успел сказать.

    Поттер никогда не целовал его так: нежно, заглядывая в глаза, покусывая губы, лаская языком. Очень хотелось остаться – ощущая всем телом чужое тепло, наплевав на возникшие проблемы, не отталкивая то, что само падало в подставленные руки. И Драко сдался без боя, понимая, что совершает ошибку, может быть, роковую, на ходу меняя уже обдуманное и принятое решение.

    – Уедем вместе, - Гарри, наконец, оторвался от его рта.– Или где-нибудь здесь пересидим, пока все не утихнет. А там решим, куда податься и что делать. Где, ты говорил, безопасно – в Америке?
    – В Америке, - Малфой криво улыбнулся. – Ну, или в России. Только ведь нам жить на что-то надо, Поттер. Ты что-нибудь делать умеешь? А я тем более не умею. А если я попытаюсь продать то, что из Малфой-Мэнор утащил… Можно попробовать, конечно, только жалко. Уникальные же вещи.
    – Придумаем что-нибудь, - решительно заявил Гарри. – И обойдемся без криминала.

    И все-таки они остались в Европе, во Франции. Еще какое-то время они скрывались в Тулузе, перебравшись на левый берег Гаронны, не рискуя снимать жилье и ночуя то в парках, то на скамейках в сквериках. К исходу недели у них был настолько поистрепавшийся вид, что Драко не выдержал – он мог сутками обходиться без еды и отдыха, но не мыться было выше его сил. Они перебрались в Марсель – на маггловском автобусе, с огромными предосторожностями. Комнатка в дешевом пансионе в районе порта была маленькой и грязной, зато у них не спросили документов и не потребовали расписаться в книге регистрации постояльцев.

    Белье на постели было отсыревшим и серым, бачок унитаза подтекал, а в душе еле-еле сочилась горячая ржавая вода, но даже это показалось им роскошью после зябкого сна урывками на подстеленных старых газетах и умывания в общественных туалетах.

    Потом, спустя много времени, Гарри вспоминал этот месяц как самый счастливый в своей жизни. Небо над Марселем затянули серые тучи, из которых сыпался и сыпался на город мелкий осенний дождь. Делать было нечего, и Гарри с Драко целыми днями валялись в кровати – спали, ели и занимались любовью. Казалось, Малфой решил отпустить все поводки, на которых удерживал свой темперамент – он был пылок, нежен и неутомим. Он будил Гарри поцелуями и нескромными ласками, поил вином со своих губ, кормил, отламывая крохотные кусочки сладких булочек или пирожных и просовывая их Гарри в рот, а по ночам спал, крепко прижавшись и обхватив любовника так, что трудно было дышать.

    Когда тучи на время расходились и проглядывало холодное осеннее солнце, Драко тащил Гарри на улицу, в порт. Его нелюбовь к морю не распространялась на рыбные базары – Малфой мог часами ходить между рядами, разглядывая лотки. Сине-стальные тушки макрелей, переложенные свежими листьями салата, стопки камбал, влажно блестевшая под солнцем кефаль, горы креветок, пирамиды мидий – иногда Драко притягивал к себе Гарри за талию и шептал на ухо:
    – Смотри, какая красотища.

    Его восхищали даже небольшие акулы, двойные ряды острых зубов которых вызывали у Поттера содрогание. Но Малфой только смеялся и обещал угостить любовника супом из акульих плавников, когда они станут чуть-чуть богаче. Он был удивительно беззаботен в такие дни, и Гарри терялся от нежности, с которой Драко целовал его на узких мощеных улочках, от теплых ладоней, невесомо скользивших по спине и плечам, от серых глаз, наполненных непонятным сиянием.

    Этот Малфой опять не имел ничего общего с тем, которого Гарри знал все предыдущие годы. И даже с тем, которого узнал за последние месяцы. Иногда Поттер думал, что вот этот Драко – настоящий, такой, каким он мог бы быть, не искалечь его душу война и все, что за ней последовало. Но против воли возвращались воспоминания о надменном и злом мальчишке, прирожденном интригане, старательно копирующем повадки своего высокомерного отца. И снова появлялись сомнения в том, каков же истинный Малфой, а задавать вопросы Поттер больше не решался.

    Он удивлялся своим ощущениям – Драко, оставаясь тем, кем он был, заставлял его снова чувствовать себя подростком, забывать о борьбе с Волдемортом, о прошлом боевого мага и спецагента, умевшего без колебаний обрывать чужие жизни. К Гарри всегда тянулись потому, что он изначально был открыт и добр к людям. Приобретенная, нередко вынужденная жестокость, поначалу причинявшая боль, а затем ставшая привычной как застарелая рана, не смогла до конца вытравить в нем человечность, и в условиях, не требовавших от Гарри поступков вопреки собственным чувствам и моральным установкам, он все чаще становился самим собой.

    Харизматичность Малфоя была совсем иного рода. На первый – поверхностный – взгляд он был средоточием зла и порока, сердцем всего темного и безжалостного, что существовало в Слизерине. Будь он нищ, туп и уродлив, это было бы так естественно, что не вызывало бы удивления. Но Малфой был богат, родовит, независим и умен. А еще – чертовски сексуален. Он был как сладкая отрава, которую многие хотели отведать. Тем драгоценнее были те капли внимания, которыми Малфой награждал близких ему людей.

    Он умел быть верным и преданным другом, нежным и страстным любовником – эти черты Драко, наверное, были хорошо известны его сокурсникам, но стали откровением для Поттера. С течением времени Гарри начал лучше понимать, почему вокруг ядовитого как кобра Малфоя всегда толпились слизеринцы – он был их защитой во всех склоках, стеной между ними и Хогвартсом. А они в ответ хранили его тайны – теперь Гарри это было очевидно. Драко был предан своему факультету и его идеям, и эта преданность с годами никуда не делась. Любой слизеринец и сейчас мог рассчитывать на Малфоя. Но за предательство Драко карал неотвратимо.

    Осознавая, что руки у Малфоя в крови – и даже не по локоть, а много, много выше – Гарри изумлялся тому, как спокойно Драко к этому относится. И тому, что для самого Гарри это перестало быть камнем преткновения в их отношениях. Может быть, дело было в том, что Поттер успел убедиться – Малфой никогда ничего не делает необдуманно, без причины. Гарри по-прежнему был уверен, что его любовник должен понести наказание за свои военные преступления. Срока давности они не имели. Но уверенность эта тлела где-то на самом дне сознания, временами почти затухая.


    Немало было в Драко черт, которые странным образом и отталкивали, и притягивали одновременно. Например, легендарный снобизм Малфоев. "Маггл”, "полукровка” - в этих совершенно обычных словах, когда их произносили губы Драко, неизменно слышалось что-то непристойное, малоприличное, словно аристократ пачкал себя упоминанием абсолютно недостойных предметов. При упоминании Марси, к которому Малфой относился вполне по-дружески еще несколько месяцев назад, Драко насмешливо изогнул бровь и заявил о "вывихе вкуса”. А упрек в отношениях с тем же Жилем, сгоряча брошенный как-то Гарри, привел к отвратительным рассуждениям о лордах, которые, бывало, спали с горничными, так почему бы Драко Малфою не воспользоваться магглом для разрядки сексуального напряжения, раз уж никого другого под руку не подвернулось. Гарри злился на любовника ровно до тех пор, пока не вспомнил, как этот высокомерный аристократ, этот редкостный сноб делает ему, нечистокровному волшебнику, минет. Он не преминул напомнить об этом Драко, готовясь к вспышке неконтролируемой ярости, но Малфой вдруг рассмеялся, опрокинул Гарри на кровать и, стаскивая с него брюки и нежно целуя в живот, щекотно прошептал, касаясь губами кожи: "полукровочка”. Чем и вогнал Поттера в ступор.

    О Гарри никто и никогда так не заботился. Нет, конечно, был Альбус Дамблдор, были друзья, были Сириус и профессор Люпин – но все это было чем-то иным. В эти дни рядом с Малфоем Гарри внезапно понял, чем отличается дружеская забота или забота старшего товарища от заботы влюбленного – а Поттеру почему-то очень хотелось верить в чувства Малфоя. Нет, Драко никогда, даже в постели, не говорил ему о любви. Но были какие-то неожиданно трогательные мелочи – например, согретое на калорифере банное полотенце, в которое Малфой заворачивал Гарри, когда тот вылезал из-под душа, стуча зубами от холода – и они задевали до глубины души.

    Но было и еще кое-что, не позволявшее Гарри расслабиться – странный взгляд Драко, когда он считал, что Поттер на него не смотрит. Настороженный и колючий, как декабрьская метель, взгляд исподтишка. Губы, которые Драко покусывал, сам того не замечая. Вертикальная складка между светлых бровей. И озноб, который все чаще колотил Малфоя по ночам. Пытаясь согреть своего любовника, Гарри отчаянно старался понять, что происходит - и не находил ответа.

    А в довершение всего, в нем росло и крепло ощущение стремительно надвигающейся развязки их странных взаимоотношений. Болезненная жадность, с которой Драко при любой возможности целовал Гарри, его руки, не желающие отпускать любовника даже во сне – все это напоминало попытку насытиться перед окончательным прощанием. Малфой не желал расставаться с Гарри ни на минуту, позволяя делать с собой все что угодно – казалось, его несет и крутит какой-то шальной безжалостный вихрь саморазрушения. Драко-нежный, Драко-оглушающе покорный, Драко-игривый – и все это с наглухо закрытым разумом, куда Гарри день за днем пытался и никак не мог пробиться.

    С каждым днем узнавая любовника все лучше и лучше и – против своей воли - пленяясь этим узнаванием, Поттер, однако, со временем начал отдавать себе отчет в том, что Малфой-прошлый не менее реален, чем Малфой-нынешний. Малфой-прошлый никуда не делся – он лишь уступил место кому-то, ранее глубоко запрятанному в сердце Драко, а теперь вырвавшемуся на волю - но время от времени проглядывал в серых глазах колким прищуром. Этот "старый” Малфой появлялся почти всегда, стоило Гарри завести разговор о прошлом.

    Как-то раз, когда Драко валялся рядом с Гарри и развлекался тем, что комментировал какой-то глупый маггловский сериал с претенциозным названием "Любовь и смерть”, Поттер неожиданно для самого себя спросил, поглаживая его руку с меткой Волдеморта:
    – Когда ты решил пойти за ним? Окончательно?

    Они старались избегать этих тем, слишком много претензий они могли бы высказать друг другу, но, вопреки ожиданию, Малфой не замкнулся и не бросил свое привычное "Отстань, Поттер”. Он повернулся набок, опираясь на раскрытую ладонь, и заглянул в лицо любовнику.

    – Тремудрый турнир помнишь? Когда ваш Шизоглаз меня на глазах у гриффиндорцев в хорька превратил?
    – Крауч превратил, - утончил Гарри.
    – Да какая, к гоблинам, разница? - Драко усмехнулся. – Ты помнишь, как он заставил меня колесом крутиться? Швырял туда-сюда? И как вы все веселились. У меня было сломано ребро, трещина в ключице, мышцы пресса растянуты, ну а синяки и ссадины я даже не считал. Снейп притащил меня к этой дуре, Помфри, она, не глядя, сунула какую-то банку с зельем и сказала мазать на ночь ушибы. В итоге меня выхаживал Северус. А Шизоглаза Дамблдор пожурил слегка.
    – И это заставило тебя стать сторонником Волдеморта?
    – Ты не понял, Поттер? – Малфой навис над Гарри, и глаза его опасно сузились. – Учитель напал на студента. Тебе напомнить, сколько лет мне тогда было? И как много я тогда умел? Это ведь не школьные потасовки между ровесниками. Он меня искалечил, Поттер. И остался безнаказанным. Никто ведь не знал, что это Берти Крауч – для всех это был аврор, преподающий нам, студентам, защиту от темных сил. Только Снейп пытался за меня заступиться, остальным было все равно. Директор пальцем не шевельнул, чтобы выставить Шизоглаза из Хогвартса, школьный медик даже не потрудилась меня осмотреть, не то что положить в больничное крыло. Ни один из педагогов не пришел узнать, что со мной. А теперь представь, что творилось бы в школе, если бы напали на тебя. Или на любого другого ученика-не слизеринца, не важно, с какого факультета. Вот тогда я понял, что никакое зло не может быть хуже вашего добра.
    – Но утром ты пришел на занятия, - пораженно сказал Гарри. – Пришел как ни в чем не бывало.
    – А что мне оставалось делать? – Драко откинулся на подушку, заложил руки за голову и уставился в потолок. – Я же Малфой, я не мог показать кому-то свою слабость. Свои бы заклевали, чужие – затравили. Но именно в ту ночь, когда Снейп сидел рядом со мной, молча поил костеростом и болеутоляющим, смазывал мне кровоподтеки своими зельями, я принял решение. Окончательное решение. И уже от него не отступился.
    – Малфои всегда идут до конца, да? – Поттер уткнулся носом в подмышку любовника, вдыхая слегка горьковатый запах пота. – Даже если причина их поступков всего лишь детские обиды?
    – Так детские обиды лучше запоминаются, - Драко отстранился, внимательно посмотрел на Гарри и осторожно коснулся губами его лба. – Чем больше обид, тем быстрее взрослеешь. И это была не детская обида. Просто я тогда очень четко уяснил для себя, что от светлых магов-взрослых я, сын темного мага, никогда не дождусь не только справедливости, но даже сочувствия. Предай я своих близких, друзей, родных – все равно останусь изгоем, с которым расправятся при первой же возможности. И никто не будет за это наказан.


    В первых числах октября запасы наличности подошли к концу. Нельзя сказать, что Гарри и Драко вели расточительный образ жизни, но наступившая осень требовала кардинального обновления гардероба, на которое ушли все их сбережения.

    После скромного завтрака Малфой достал из-под кровати сумку и выгреб на стол свои сокровища. Видимо, с его стороны это была высшая степень доверия к Гарри – он впервые не только продемонстрировал любовнику, что именно хранит, но и рассказал о некоторых артефактах. Гарри даже не подозревал, какими древними и мощными магическими вещами владела семья Малфоев – а ведь это была малая часть по сравнению с тем, что конфисковало у них Министерство Магии.

    – В общем-то, это все можно продать, - тяжело вздохнув, сказал Драко. – Стоит это все… Можно купить остров с десятком слуг и впридачу маггловский самолет. Не Боинг, конечно, но Сессну точно. Однако есть два больших "но”. Во-первых, я не знаю, кто сейчас настолько богат, чтобы заплатить за эти вещи истинную цену, а по дешевке отдавать их перекупщикам я не хочу. Во-вторых, появление этих вещей на черном рынке артефактов неминуемо привлечет внимание и может вывести на наш след.
    – И какой выход? – Гарри осторожно провел пальцами по бронзовой чаше, способной, по словам Драко, превращать любой напиток в смертельный яд, безвредный для хозяина, но роковой для сотрапезника.
    – Есть один человек, - Драко повертел в пальцах подвеску с большой жемчужиной неправильной формы. – Женщина. У нее имеются связи с крупными коллекционерами темномагических артефактов. Но, честно говоря, Гарри, я боюсь ехать к ней с тобой. Меня не поймут.
    – Она из ваших?
    – Нет, - Малфой грустно улыбнулся. – Ее семья не воевала на стороне Темного Лорда. Всю войну они сохраняли нейтралитет, но их подвергли остракизму за то, что все ее предки, да и она сама, были слизеринцами, как и Забини. Глупо, да? Наказание без вины – за потенциальную опасность для победителей. Впрочем, был еще один "веский” довод – она считалась моей невестой.
    – Панси? – Гарри помнил, как поступили четыре года назад с семьей Паркинсонов, но ему в то время была безразлична судьба всех слизеринцев вместе взятых.
    – Да, Панси. Паркинсоны живут у своих родственников недалеко от Бордо. Насколько я в курсе - не бедствуют, там огромное доходное поместье. Но вот как они отнесутся к тебе – я не представляю.
    – Панси не знает, что ты гей?
    – Ох, я тебя прошу, - Малфой усмехнулся. – В Слизерине невозможно было сохранить что-то в секрете, да я и не стремился. Другое дело, что за пределы подземелий наши тайны не выходили, но это была уже корпоративная солидарность – никаких козырей врагам. Тут ведь дело не в том, что у меня нетрадиционная ориентация...
    – А в том, что я – Гарри Поттер. Но ведь Блейз…
    – Блейз совсем другое дело. Она устроила свою жизнь и постаралась забыть о прошлом. Но у Паркинсонов другие принципы, - Драко легко провел пальцами по щеке Гарри, и от этой мимолетной ласки в груди у Поттера потеплело. – Поэтому я должен поехать к ним один.
    – Нет, - Гарри перехватил руку Малфоя и прижался к ладони губами. – Один ты никуда не поедешь. Или забыл Бэддока? Откуда мы знаем, что предложило Министерство эмигрантам на этот раз? Может, им разрешат вернуться в обмен на твою голову.
    – И что изменится, если мы вляпаемся вдвоем? – Драко пожал плечами. – Министерство будет счастливо. А так… Я оставлю тебе все документы отца. Если что – попытаешься обменять меня на эту информацию.
    – А если тебя убьют при аресте?
    – Ну, тогда… - Малфой беззаботно улыбнулся. – Тогда попробуешь выкупить мое тело.

    Архив Малфоя хранился на Корсике, как ни странно – у магглов. Драко объяснил это соображениями безопасности: магглы уж точно были не в курсе, что он разыскиваемый преступник. Он очень подробно рассказал Гарри, как добраться до небольшой рыбацкой деревушки и к кому надо обратиться. Нарисовал план, написал записку хозяевам и запечатал перстнем с гербом Малфоев – теперь в случае чего Поттер мог получить весь архив.

    Шестого октября Гарри посадил Драко на междугородний автобус. Они долго целовались под навесом, даже не стараясь скрыться от любопытных глаз. Впрочем, они мало кому были интересны в это дождливое осеннее утро. Два расстающихся молодых человека – эка невидаль в портовом городе.

    Малфой первым нашел в себе силы оторваться. Заглянул Гарри в глаза, провел пальцем по брови, виску, скуле:
    – До скорой встречи, Поттер, - то ли вопрос, то ли утверждение.

    Проводив взглядом автобус, Гарри тяжело вздохнул. Отпускать Драко не хотелось, но выбора не было. Точнее, выбор давно уже был сделан, и настало время принимать решение. Стараясь не думать о том, как он собирается поступить, Гарри стремительно зашагал прочь от автовокзала. На душе было скверно.

    Поттер перекусил в небольшом бистро, аппарировал в магический квартал и отправился на почту. Заняв свободную кабинку, сунул голову в зеленое пламя камина и сказал несколько слов. Он был так поглощен своими мыслями и переживаниями, что чуть не сбил на выходе какого-то ожидавшего своей очереди пожилого мага. Маг этот долго еще бурчал ему вслед что-то сердитое, открыв дверь и остановившись на пороге.

    На Корсике он оказался ближе к полудню. Было холодно и сыро, и Гарри не раз пожалел, что не оделся потеплее. Деревушка оказалась вполне комфортабельным поселком на северо-западном побережье, недалеко от Кальви.

    Поттер ожидал почему-то, что хранитель малфоевских документов будет выглядеть как морской разбойник из приключенческих романов, но его встретил солидный лысеющий мужчина. Прочитав записку Драко, он хмыкнул, кивнул и жестом дал понять Гарри, чтобы тот шел за ним. В квартиру корсиканец его не пустил.
    Они долго забирались на какую-то гору, шли через мокрый сосновый лес, пока еле заметная тропка не привела их к укрытой колючими зарослями пещере. Мужчина сделал приглашающий жест рукой и уселся на валун, аккуратно подстелив под зад полиэтиленовый пакет.

    Нужный камень Гарри нашел быстро. Под ним и обнаружилась непромокаемая сумка с пергаментами. Просмотреть их Поттер решил уже в Марселе. Засунув палочку за пояс брюк, он продрался сквозь кусты наружу.
    – Экспеллиармус, - отреагировать на заклинание Гарри не успел, слишком неожиданно прозвучало оно в тишине мокрого леса.

    Никакого корсиканца перед входом в пещеру не было. А стоял там Малфой, курил и смотрел на Поттера сузившимися глазами, серыми, как небо над лесом.

    – Я так и знал, Поттер, что тебе нужен был именно мой архив, с самого начала подозревал. Слишком уж ты набивался мне в сожители. Стой, где стоишь. Я не намерен шутить… спецагент.
    Палочка Драко была направлена Гарри в лицо, и рука у Малфоя не дрожала.
    – Какое разочарование, да? Ты же был уверен, что я на полпути к Паркинсонам, - Малфой коротко и зло рассмеялся. – Даже сообщил своим, где и во сколько меня надо встретить в Бордо. Не отпирайся – я за тобой следил. Просто вышел из автобуса сразу за поворотом и выпил зелье. Ты меня чуть с ног не сбил, вылетая из кабинки на почте, так торопился со всем этим покончить.

    Он глубоко затянулся, сразу спалив сигарету почти до фильтра, отшвырнул окурок и немедленно сунул в рот следующую. Прикурил и по-собачьи склонил голову к плечу:
    – Каково это, Поттер? Жить со мной, спать со мной, в любви признаваться и при этом "быть на задании”? Наверное, мне никогда не постичь прихотливую логику гриффиндорского ума. Хотя о чем это я? Ты же выученик Дамблдора, а этот последователь Макиавелли комбинации на годы вперед просчитывал, а не то что на несколько месяцев.

    Наверное, можно было попытаться отовраться. Но что-то подсказывало Гарри, что Драко легко раскусит любую выдумку, даже самую правдоподобную. Поэтому он просто угрюмо молчал, гадая – когда прозвучат пресловутые два слова, которые отправят его в небытие.

    – А почему было сразу меня аврорам не сдать, а? Меньше хлопот. Сгинул бы мой архив, и дело с концом. Или вы боялись, что я подстрахуюсь на случай ареста или моей внезапной смерти? Что кому-то другому всю информацию оставлю?

    Говорить не хотелось, поэтому Поттер просто кивнул, продолжая разглядывать траву под ногами.

    – Знаешь, а я ведь тебе почти поверил, - негромко сказал Драко, доставая очередную сигарету. – Весь последний месяц сомневался – ну вот же ты, такой ласковый, домашний, любящий. Ты был очень убедителен в этой роли. И я подумал - не может быть, чтобы притворство, чтобы ради документов все. Последнюю проверку решил тебе устроить, хотя противен был сам себе до невозможности. Оторвись уже от созерцания своих ботинок. Посмотри на меня.

    Поднять глаза было тяжело. Намного тяжелее, чем стоять вот так, совершенно беззащитному, в ожидании смерти. Но Гарри все же нашел в себе силы. Он думал увидеть ненависть, неприязнь, отвращение – что еще можно обнаружить во взгляде человека, чье доверие ты обманывал несколько месяцев? Но лицо Малфоя было непроницаемо, а глаза так прищурены, что их выражение невозможно было рассмотреть.

    – Что, меня действительно нельзя любить, Гарри? Я такое чудовище? Как ты тогда сказал – я не заслужил ни любви, ни счастья?
    – Хватит, - Поттер и сам удивился, как хрипло прозвучал его голос. – Хочешь убить, так убивай. А мораль мне читать не надо. Я присягу давал.
    - Присягу? – Малфой снова рассмеялся, но смех был едким и неприятным. – Зачем мне убивать тебя? Даже если я недостоин любви, сам-то я любить пока не разучился. Мерлин знает, когда это началось, но оно есть, и никуда от этого факта не деться. Брось ты эту сумку – там фальшивки. Настоящие документы – вот они, у меня.

    Он вытащил из-за пазухи туго перевязанный сверток и швырнул его на траву к ногам Гарри:
    – Можешь отдать своим хозяевам, моя дорогая Мата Хари. Ты хоть и выполнил свою миссию только наполовину, но, думаю, они пойдут тебе навстречу и освободят твоего обожаемого Уизли. И скажи – пусть оставят меня в покое. Драко Малфоя больше нет. Был, да весь вышел. Им теперь нечего бояться. Да, Панси не трогайте – нет у нее никаких связей. Они от всех магов как от чумы шарахаются, Паркинсоны. Так что живи, Поттер… Если сможешь.

    Драко переломил палочку Гарри – хруст полированного дерева отозвался болью во всем теле. Затем слизеринец повернулся и пошел прочь, на ходу швырнув обломки в кусты.

    Где-то на вершине дерева несмело просвистела птица.

 Глава 4

    Часть 2

    - Вот так оно все и было, ребята, - Гарри повертел в руках бокал с виски, посмотрел сквозь янтарную жидкость на пламя свечи и выпил. – Пока я добрался до Марселя, сами понимаете, без магии это заняло довольно много времени, Малфой уже исчез.
    Рональд Уизли привычным жестом взъерошил волосы, успевшие отрасти за несколько месяцев свободной жизни.

    - Не могу понять, зачем он отдал тебе настоящий архив.
    - Откупился, - Гермиона пожала плечами и кинула оливку в бокал с мартини. – Чтобы его в покое оставили.
    - С тем же успехом он мог отправиться в Штаты, Гермиона, никто бы не стал его там искать, - Рон откинулся в кресле и вытянул ноги к огню. – С документами и всем прочим. Пока бы у нас разобрались, что он подсунул фальшивки, Малфой сто раз успел бы спрятаться. Ты пытался его найти, Гарри?
    - Пытался, - Поттер налил себе еще виски и теперь сидел, бездумно глядя куда-то в стену. – Сразу, как в отставку вышел. Как видите, безрезультатно.
    - А все нам рассказать ты почему-то решился только сейчас. - Гермиона прошлась по гостиной. – Точнее, если бы два дня назад мы не вытащили тебя из многодневного запоя, ты так и продолжал бы топить свое несчастье в алкоголе. Это последняя порция виски, Гарри, кстати говоря. Рон, отними у него бутылку.

    Поттер безропотно отдал огневиски и устало закрыл глаза.

    Друзья появились в его доме на Гриммаунд Плейс позавчера. К своему стыду, Гарри этого не помнил. Пить он начал четырнадцатого февраля, после того как почтовая сова принесла ему ту валентинку.

    "Ты счастлив без меня, Поттер?”

    Несколько слов, легкий летящий почерк, пошлые голубки, воркующие на развороте, розовые сердечки, мыльными пузырями лопающиеся по обрезу. Сначала он просто обрадовался, что Малфой жив и на свободе. Но чем дольше он разглядывал валентинку, тем отчетливее понимал, что прислать в День влюбленных такое убожество – а иного слова у Гарри для открытки не нашлось – можно было только в качестве издевки. Он сжег валентинку в камине и отправил Добби за огневиски. Из дальнейшего он помнил только, как, плача и обжигаясь, разгребал горячий пепел, но нашел всего лишь несколько закопченых блесток.

    Рона и Гермиону вызвал верный эльф. Гарри легко мог себе представить, как Добби появляется в Норе и, колотясь о первые попавшиеся на глаза предметы, завывает об умирающем Гарри Поттере, драгоценном хозяине, ни за кнат пропадающем в пустом доме.

    Рон отмыл Гарри в ванной, Гермиона напоила множеством зелий, снимающих алкогольную зависимость и избавляющих от абстиненции, вдвоем они заставили еле живого друга что-то поесть, и он спал после этого часов двенадцать, измученный процедурами и собственной совестью. А когда проснулся, то обнаружил, что за окном уже середина марта, и воробьи нагло орут и дерутся на подоконнике из-за горсточки конопляного семени, насыпанного Гермионой.

    Но все равно, чтобы рассказать друзьям правду, ему понадобилось выпить.

    Гарри искал Драко до Рождества и после Рождества, и месяц спустя искал, уже потеряв надежду, в расчете на счастливую случайность. Но, видимо, запасы счастливых случайностей были исчерпаны. Он вернулся домой за несколько дней до праздника Святого Валентина, и послание от Малфоя добило его окончательно. Драко был где-то рядом, может быть даже в Лондоне, хоть это и было самоубийственным риском – его перестали целенаправленно разыскивать, но, обнаружив, непременно бы задержали. Оппозиция добилась-таки своего, свалив кабинет Министров, однако Малфой по-прежнему стоял в списке врагов нации под первым номером. А Волкер по-прежнему занимал свой пост.

    Гарри с горечью думал, что и в этом Драко оказался прав. Он был изгоем при любой власти – слишком много знающий, слишком независимый, слишком гордый, чтобы подчиняться нуворишам и политиканам. В нем всего было слишком, в Драко Малфое, последнем потомке древнего и влиятельного рода, под корень уничтоженного войной. Его не спасла даже амнистия, торопливо подготовленная и объявленная новым Кабинетом: входившие в ближний круг Волдеморта под нее не подпадали, а таковых в живых оставалось всего несколько человек, и на свободе был только Малфой, остальные гнили в камерах Азкабана.

    В отставку Гарри ушел сразу же после того, как Волкер продемонстрировал ему приказ об освобождении Рональда Уизли – это произошло в конце ноября. Его не удерживали, не пытались переубедить. В "Еженедельном пророке” промелькнула короткая заметка о том, что после выполнения серьезного задания в Европе Мальчик-Который-Мерлин-Всех-Возьми-Тоже-Человек нуждается в длительном отдыхе. И это было все. О Гарри прочно и, видимо, навсегда забыли. Он был бы рад одиночеству и долгожданной свободе от обязательств перед магическим сообществом, если бы не память.

    Память упорно не желала становиться избирательной. Месяцы, проведенные рядом с Малфоем, возвращались то душевной болью, то острым желанием близости, то безысходным и тоскливым отчаянием. Раз за разом Гарри задавал себе один и тот же вопрос: кем он должен был пожертвовать? Другом ради любовника или любовником ради друга. Гарри знал Рона много лет и готов был отдать за него свою жизнь. Гарри спал с Драко чуть больше трех месяцев и никогда не считал, что любит его. Полгода назад, разгадав игру Поттера, Малфой избавил его от возможных последствий выбора, сработав на опережение. Он сохранил жизнь себе и дал Гарри возможность вытащить Рона из лагеря. Может, Поттер вздохнул бы с облегчением, но существовало одно серьезное обстоятельство – проницательность Малфоя не отменяла его собственных поступков.

    Когда-то он говорил Рону, что давно избавился от угрызений совести. Время проведенное рядом с Драко, в особенности их последний месяц в Марселе, непостижимым образом размыло стену, тщательно выстроенную Гарри, и чувства, так успешно сдерживаемые много лет, вырвались на свободу. Он напоминал себе дамбу, в которой тонкий ручеек сделал промоину – незамеченная вовремя, она стала руслом для мощного и неуправляемого потока.

    Нельзя сказать, что Гарри не пытался бороться. Внушая себе, что дело только в сексе, он искал спасения в любви за деньги, намеренно выбирая парней прямо противоположного Малфою типа. Ночью все было хорошо, но неизменно наступало утро, приносившее растерянность и разочарование – натыкаясь спросонок глазами на какого-нибудь шатена, брюнета или рыжего в своей постели, Поттер каждый раз не мог понять, куда делся Драко. И только через мгновение вспоминал, что имеет дело с очередным суррогатом.

    "Ты счастлив без меня, Поттер?”

    Если Малфой хотел свести Гарри с ума – то он почти добился желаемого. Если бы Поттер был совсем один… Но к счастью рядом жил преданно-незаметный эльф, на свой страх и риск решившийся позвать на помощь тех единственных людей, которым Гарри все еще доверял.

    - Влюбленный Малфой, - Гермиона покачала головой. – Не могу себе представить. Ты уверен, что он не морочил тебе голову, Гарри?
    - У тебя есть другие версии, почему он не убил его? – Рон закинул руки за голову и потянулся. – Гермиона, если бы ты видела, как все это начиналось…
    - Ты рассказывал.
    - Видеть надо было, - Рон ухмыльнулся. – Словами не передать. Это было до такой степени непристойно – я до сих пор краснею от одних воспоминаний. И ведь я уже тогда чувствовал, что все это плохо кончится.
    - Объясни мне, Рон Уизли, что тебя так веселит? – Гермиона остановилась перед другом, уперев руки в боки. – Если ты вдруг забыл, Малфой тогда убил этого мальчика, ты из-за него лишился работы и попал в лагерь, Гарри тоже досталось по первое число, только прошлые заслуги и спасли. Малфой убийца, Пожиратель Смерти. Человек без чести и совести…

    - Прекрати, Гермиона, - Гарри сказал это негромко, но молодая женщина сразу же замолчала. – У Драко есть честь и есть совесть. Еще неизвестно, в ком их больше – в Малфое или в тех, кому мы так верно служили. Да и я далеко не образец благородства, особенно если вспомнить, зачем я приехал тогда в Малфой-Мэнор и как вел себя этим летом. Нравится нам это или нет, но в Драко есть многое, что сами мы растеряли во время войны. И чем, кстати, гордились в Хогвартсе. Я был с ним рядом несколько месяцев, и у меня была возможность узнать его с другой стороны. Да, он хитрый, безжалостный, жестокий – если он твой враг. А если он друг – то полезет за тобой в пекло, сам не сломается и другим не даст, и придумает тысячу способов вытащить близких людей из ловушки. Помнится, в себе мы такие качества ценили. Все зависит от точки зрения, от стороны окопа, на которой ты сам находишься. И кстати, Малфой очень сильный маг. Наверное, самый сильный из всех, кого я знаю в Британии. Не зря же он был лидером своего факультета.

    - Гарри! – Гермиона всплеснула руками. – Лидерство Малфоев существовало на абсолютно средневековых принципах – сюзерен-вассал. Отцу подчинялись старшие, сыну – младшие. Зависимость, передаваемая по наследству, основанная на богатстве, родовитости, степени приближенности к Волдеморту. Мы же сами видели и знали это. Что вдруг произошло?

    - Знали, потому что нам это внушали все семь лет. И видели мы только то, что хотели видеть, Гермиона. Гойлы были менее родовиты? Розье менее богаты? Лейстранжи менее приближены? Паркинсоны менее умны? А первыми оказались Малфои – потому что сочетали в себе все эти качества, плюс жажда власти, умение манипулировать людьми и приспосабливаться к обстоятельствам, способность перспективно мыслить, обширные связи. Добавь к этому мощную наследственную магию, внешнее обаяние и железную волю – получишь харизматичных лидеров, которым и Волдеморт-то был не нужен, по большому счету.

    - Знаешь, мой дорогой, я не понимаю, почему ты не пошел в адвокаты, - сердитая Гермиона отошла к окну и махнула рукой, распугивая нахальных воробьев за стеклом. – Ты у Пожирателей Смерти был бы нарасхват, с такой горячностью ты защищаешь Малфоев. Все эти замечательные качества, которые тебя сейчас так восхищают, в конечном итоге служили единственной цели – процветанию самих Малфоев. Эгоизм, ставший жизненным принципом одной отдельно взятой семьи.

    - Да я же не спорю, Гермиона, - Поттер обхватил руками колени, устраиваясь в кресле в любимой позе. – Я просто не могу понять, почему Дамблдор никогда даже не пытался перетянуть Драко на нашу сторону. Ладно я – мальчишка, глупый, меня соперничество с Малфоем на массу дурацких подвигов вдохновляло, пацанам нужны такие местные враги. Но Дамблдор-то всегда масштабно мыслил, не мог не видеть, какая ягодка в Слизерине вызревает.

    - Ты и сейчас не слишком поумнел, - Рон молчал так давно, что Гарри и Гермиона успели позабыть о его присутствии и теперь удивленно смотрели в его сторону. – Или у тебя времени думать не было. Ты сам-то мозгами пораскинь – зачем Дамблдору были нужны два враждующих лидера в Хогвартсе? Герой должен быть один, и у него должен быть антипод, которого ненавидят все, кроме кучки таких же изгоев. Волдеморт первые годы был бесплотен, потом слишком далеко, а Малфой – вот он, рядом. Все твои победы над слизеринцами в целом и Драко в частности придавали тебе уверенности, воспитывали характер. Кстати, не только в тебе, во всех нас. Хагрид изначально повлиял на твое восприятие, ты ему симпатизировал, поэтому его мнение счел за истину. Да и я свою лепту внес: Слизерин, злые волшебники... Подружись ты с Малфоем на первом курсе, к чему бы это привело? Во-первых, неизвестно, кто бы на кого сильнее влиял, здесь Дамблдор рисковать не мог. Во-вторых, невозможно было предсказать, кто из вас лидировал бы в паре, и тут тоже ничего пускать на самотек было нельзя. В-третьих, противостоять вам двоим в школе не смог бы вообще никто – вопрос, какие качества в тебе это развило бы вместо нужных. Вспомни Мародеров – они не стали идеальными героями как раз потому, что у них не оказалось идеального врага. Малфой-старший к тому времени уже закончил Хогвартс, а Снейп борьбы не выдерживал. Мародеры были силой только вместе и поодиночке оказались ни на что не способны. Прости, но это так. Кстати сказать, я уверен, что именно в силу своей испорченности Драко Малфой в вашей паре играл бы первую скрипку. Ты после своих родственничков Дурслей был слишком закомплексован и подвержен чужим влияниям, и в Хогвартсе тебе очень хотелось оправдать всеобщие надежды. У Малфоя таких проблем не было – он смог бы позволить себе быть чуть-чуть плохим, ровно в той степени, чтобы привлечь окружающих.

    - Рон, - изумленная Гермиона присела на подоконник. – Могу я узнать, когда в тебе проснулся аналитик?
    - Можешь, милая, - Уизли щелчком выбил из пачки сигарету. – И где, и когда, и с чьей подачи.
    - Думаю, и тут причина в Малфое? – Гарри невесело улыбнулся. – Тебя задели его слова о манипуляторах?

    - Да, Гарри. А в лагере у меня появилось много времени для размышлений. Собственно говоря, там больше нечем было заняться. Я ведь шахматист, я стал просчитывать варианты. Малфой, конечно, умница. Не спорь, Гермиона, так оно и есть. Но он был не совсем прав. Да, Дамблдор, несомненно, интриган и манипулятор. И все-таки он сделал единственно верный ход, чтобы не позволить Гарри Поттеру уйти на сторону зла – он не дал ему подружиться с Драко. Помнишь, о чем Малфой в имении тогда говорил?
    - Малфой то, Малфой сё! – Гермиона стукнула ладонями по подоконнику. – Роль личности в истории, тоже мне. Почему ты считаешь, что Гарри перешел бы на сторону зла, подружись он с Малфоем? Волдеморт убил его родителей, нормальный человек не будет служить тому, кто его обездолил.