Жестяные птицы

Он очень удачно подъехал к дому, Айзек Хайтл как раз выгрузил пакеты на крыльцо. При виде Эйдана, правда, он заметался, будто его на месте преступления застукали, потом вцепился обеими руками в полы куртки и замер. Господи боже, что за нелепый тип. 

«Спасибо», — написал Эйдан и показал Айзеку страничку. Тот продолжал стоять перед капотом своей машины.

«Можешь чем-то помочь в деле Элизабет?»

Эйдан написал это на всякий случай, вдруг Айзек окоченел не просто так, а от избытка информации? И это сработало.

— Это точно Дуглас! — пробормотал Айзек и снова замер. 

«Аргументируй».

— Они с сестрой друг друга терпеть не могли.

Эйдан терпеливо ждал продолжения, из пакетов вкусно пахло. 

«Какие-нибудь факты?»

Айзек мотнул головой, будто стряхивая муху, причем куртку из рук не выпустил. Это начинало раздражать.

«Если что-то узнаешь — обязательно сообщи, хорошо?»

Фраза оказалась тем, что нужно для придания ускорения, Айзек довольно ловко нырнул в свою машину, и тут Эйдан заметил, что рядом с пакетами из кафе лежит ещё один, плоский, размером с лист писчей бумаги, толщиной в дюйм. Он махнул рукой, делая знак Айзеку притормозить, машина дернулась и заглохла. 

«А это что?» Он взял пакет в руку. Ну точно, пачка бумаги, замотанная в пакет.

— Я не знаю, сэр. Это лежало тут.

Эйдан разорвал упаковку, вытащил первый лист с ксерокопией обложки книги. «Шарль Эксбрайя. Девочка в окошке» 

— Кажется, название книги, — проявил внезапную сообразительность Айзек. — Но это не я. Не я. Я не читал. 

Эйдан кивнул и жестом отправил Айзека домой. 

Значит, кто-то принес и положил ему на крыльцо отсканированную книгу. Удивительно, что оставили здесь, а не расклеили по потолку, например. 

Эйдан сунул пачку под локоть, подхватил пакеты и зашел в дом.

Шон ничего не сказал при виде появившегося перед ним Эйдана в домашней майке и штанах, только посмотрел на собачек очень пристально. На предлагающий встать и выйти жест молча встал и вышел. Признаться, Эйдан чувствовал себя как сволочь: бросил человека на весь день, тут даже книжки паршивой нет и еды было совсем немного. А с туалетом и вовсе… Но он сам сюда залез! И хотел тут жить. А Эйдан тоже весь день голодный, и чертова нога хоть и зажила немного, но достала ужасно. Где справедливость, психанул минут на десять, а мучений на три дня. 

«Если хочешь помыться, одежда и полотенце в ванной».

Шон ещё раз посмотрел на собачек, которыми пестрели штаны Эйдана, потом ему в глаза, кивнул и ушел.

Что ж, есть время посмотреть, что за книгу ему прислали. Лишь бы Шон мылся не слишком долго, ужин остынет.

Эйдан уселся на диван, блаженно вытянул по нему ноги и принялся читать. И вскоре так увлекся, что и про Шона думать забыл, и про ужин. Ещё бы! Книга рассказывала историю ограбления инкассаторов в маленьком французском городке. Главным подозреваемым оказался охранник банка по имени Поль, который должен был дежурить в злополучную смену, но накануне взял отгул, потому что его невеста попросила съездить с ней в этот день на пикник. Этот простак вообразил, что у него хорошее алиби, Мадлен подтвердит их планы на совместный выходной, но невеста оказалась коварной и заявила, что Поль все выдумал, какие такие пикники на рабочей неделе? Оказалось, она вовсе не собиралась выходить за простачка-охранника, она морочила ему голову, а сама встречалась со страховым агентом, с которым задумала совершить ограбление и свалить вину на Поля. Только старик-доктор и младшая сестра злодейки-Мадлен, девочка в инвалидном кресле, не верили, что честный и добрый Поль виноват, но что они могли поделать?

На этом интереснейшем месте перед Эйданом возник Шон — босой, спортивные штаны заметно коротки, майка облепила торс, мокрые волосы на лоб. Удивительно, но и в этом дурацком виде он был невозмутим и держался так, будто стоит в парадной форме. Эйдан подумал, что ему в такой ситуации было бы трудно сдержаться и не попытаться хотя бы волосы привести в порядок. Как Шону это удается?

Эйдан повернул к нему обложку, вопросительно поднял брови. Шон присмотрелся, покачал головой.

— Не читал. Ужинать будем?

Эйдан кивнул, разложил книгу на две стопки, прочитанную и нет, и похромал к столу. 

***

Когда с первым голодом было покончено, Шон заговорил, не дожидаясь просьбы Эйдана..

— Вы кого-то взяли? Почему ты меня выпустил?

«Как ты познакомился с Элизабет Пенн?»

Шон пожал плечами и положил себе ещё рагу. 

— Мне показалось, что она со мной заигрывает каждый раз, как встретимся. Это было странно — я думал, все давно всё поняли на мой счет, мы с Томми Ли не скрывались особо. Но это было до армии, может, она не знала, все-таки маленькая была. В какой-то момент я ее предупредил, что бестолку, стараться незачем, но она сказала зашибись, ей очень нужен такой друг, как я. Мол, все лезут ей в трусы, а со мной она может быть самой собой. 

«И вы дружили?»

— Не особо. У нее свои дела, свои друзья. Но иногда забегала, болтали, фильмы смотрели. Нормально общались вроде. Поэтому я не удивился, когда она попросила отвезти ее в Линнокс. Я подумал, может, к врачу хочет сходить, чтобы мать не узнала. Тут от нее хрен что скроешь.

«Ты не говорил про врача».

— Так мы и не поехали. Это только мои домыслы. 

Эйдан надолго замолчал. Это что, издевательство? Их история знакомства прямо по книге! И ведь Шон видел, что Эйдан ее читает! Розыгрыш? Или по книге действовала Элизабет? Или все-таки у них сговор? Как сюда вписывается похищение Шона? В книге Поль сел в тюрьму, а чем же закончилась история Мадлен? 

Проклятье, да когда это безумие прекратится...

Шон почувствовал возникшее напряжение, пару раз коротко взглянул, повторил:

— Так почему ты меня выпустил?

Эйдан вытащил телефон, открыл видео из участка в Финроупе и придвинул к Шону. Тот внимательно его изучил, просмотрев несколько раз, потом раздраженно отодвинул обратно.

— От него нет толку. Не видно, кто это был.

«Зато ты помылся».

Шон криво усмехнулся.

— Точно ничего не случилось?

«Убита Элизабет Пенн. Застрелена у тебя за домом. Пистолет был спрятан под твоим крыльцом».

Шон резко распрямился, глаза сощурились.

— Почему ты меня выпустил? За дверью полиция, меня забирают в окружную тюрьму?

Эйдан только головой покачал. Что за чушь он порет? Думает, если в полиции бы узнали, что он укрывает у себя преступника, сказали бы — ну ладно, ты шериф, тебе можно? Смешно. Нет, Шон по-прежнему официально не был подозреваемым. Убийство около чьего-то дома не делает хозяина ответственным за него. В доме — возможно. Если есть отпечатки на оружии — конечно. Но гильзы с переезда и видео позволили сегодня Эйдану открыть дело о похищении Фриаса, и если пистолет окажется тем же, из которого убили Лиз, станет очевидно, что он остался в руках другого человека. 

«Криминалисты сообщат, что там за отпечатки». 

И от какого оружия гильзы на переезде и в траве у дома Фриаса.

— Что, если мои?

Эйдан вздохнул. Почти наверняка его отпечатки там будут, Шон даже угадал оружие на ощупь, это действительно «Глок». Все, паззл сложился — та часть, что касалась Шона. Но при чем был его, Эйдана, дом? Та кровь — зачем она была? Чья она была? Тело Элизабет ничем не указывало на Эйдана. И даже если найдутся какие-то волокна, волосы — это спишут на загрязнение места преступления. Тогда нахрена все это затевалось? Откуда ждать нападения? 

«Ты был здесь сегодня весь день. Я твое алиби».

Другой вопрос, как он это алиби будет объяснять в суде, если таковой все-таки случится… В конце концов, а кто бы Шона охранял в участке? Лорен? Все действующие сотрудники на ногах. А подвал вполне надежен.

— Запись подтверждает мои слова? 

«Да. Плюс был свидетель»

— Он видел, кто был в машине? — Шон уперся взглядом в Эйдана.

«Нет, испугался стрельбы и спрятался. Мы нашли две гильзы, 9 мм».

— А пистолет какой? 

«Я тебе и этого говорить не должен был».

— Значит, «Глок». Выстрелы на переезде тоже мое алиби.

Эйдан кивнул. Эта пальба — грубая ошибка преступников. Но, видимо, вариантов не было, и они понадеялись на удачу, все-таки Флинроуп довольно далеко, и никто бы не узнал о незначительном инциденте на переезде, если бы Шон сам не рассказал. 

Что ж, похоже, что судьба Элизабет была предрешена уже тогда. Сообщник не собирался оставлять ее в живых. Что же там все-таки в книге случилось с Мадлен? Нужно немедленно дочитать, а завтра он выяснит, чья книга, он перероет весь город, но найдет оригинал. Может, от этого клубочка наконец потянется нить…

Шон тоже кивнул, непонятно с чем соглашаясь, и вернулся к еде. Волосы у него уже высохли, он так и не зачесал их назад, и они колыхались при каждом движении черной блестящей завесой. Вилка в длинных пальцах двигалась ровно и точно. Свет лампы вычерчивал мышцы на смуглых руках — даже не напряженные, они заметно двигались под кожей. 

Эйдан заставил себя отвести глаза. 

— Почему ты… — Шон вилкой обрисовал стол. — У тебя нет причин мне верить.

«Без тебя решу», — быстро написал Эйдан и толкнул блокнот к Шону. 

— Просто это странно. 

Эйдан усмехнулся про себя. Ещё как странно. И здорово похоже на семейный ужин — круглый стол, лампа над ним, двое друг напротив друга. Цветов и бокалов с вином не хватает. Ну или по-простому, бормочущего телевизора. Кстати, интересно, что в доме Фриаса его тоже нет. 

— Я, например, сильнее, — невозмутимо заметил Шон. Эйдан подумал, что это вполне вероятно. А пистолет далеко, между прочим, в спальне. Но страха не было — черт знает почему, но рядом с Шоном он чувствовал такой покой и тепло, что черта с два он откажется пробыть в этом состоянии как можно дольше. Хоть какой-то просвет в окружившем его безумии. 

«Это не я улетел в подвал». 

Шон усмехнулся и глянул на Эйдана из-под волос чайного цвета глазами. Сравнение пришло в голову Эйдану внезапно и поразило точностью — да он поэт! Цвет некрепкого чая, один в один.

— Ты бы тогда и медведя руками порвал. Не расскажешь, чего так психанул?

Эйдан вспомнил желтый рулончик, досадливо поморщился… и вдруг уставился на руки Шона. Вилка в правой руке. В правой! Он не левша!

Стоп, левша… Какой рукой грабитель кидал гранату? У Элизабет ранение справа. Пусть это не очень много значит, ведь неизвестно, как стоял убийца относительно жертвы, но все-таки…

Пальцы Шона издали резкий щелчок, Эйдан вздрогнул и вернулся в реальность.

— Если это такая проблема, можешь не рассказывать. — Шон отставил пустую тарелку, потянулся за пивом.

Эйдан оценивающе на него посмотрел. Кое-что, пожалуй, можно рассказать… Может, в процессе рассказа или с помощью Шона найдется какое-то объяснение.

Эйдан взял блокнот и начал писать.

 День шестой 

День шестой 

Бам-м-м.

Глухие удары. 

Бам-м-м.

Эйдан с трудом разлепил глаза. Это не сон, кто-то звонит ему в дверь. И стучит тоже. 

Он поднялся, сел. Какого черта он лег так поздно? Сколько времени? Проклятье, восемь, опять проспал. Милли приехала его лично будить, что ли?

Бам-м-м.

Вот дьявол. Эйдан сунул ноги в тапки, поморщился и пошел в ванную. Если Милли спросить, что лучше, подождать ещё минутку или любоваться на оттопыренные спереди штаны, что она выберет? А не будет у нее такого выбора. 

Бам-м-м.

Когда Эйдан открыл дверь, Милли на пороге действительно была. А ещё был Лукас и двое незнакомых мужчин. Тот, что пониже, лысоватый, шагнул вперед:

— Бюро расследований штата, лейтенант Бойл. Мы можем побеседовать?

Эйдан кивнул и отошел в сторону, позволяя всем войти. 

— Детектив Наровски, — представился второй, тоже немолодой, сутулый мужчина. На фоне модельной красоты упершего руки в бедра Лукаса он смотрелся особенно бледно.

Эйдан снова кивнул.

— У него голос пропал, уже несколько дней, — пояснила Милли и виновато взглянула на Эйдана. Лукас смотрел нахально и недобро. Детективы не смотрели, они уже прогуливались по дому, изучая следы ремонта, заднюю дверь, кухню. 

Происходящее нравилось Эйдану все меньше. Он резко подошел к Бойлу, который уперся взглядом в недоделанный потолок. 

— Мне кто-то пояснит, что происходит? — шепотом, но как мог зло, спросил он. 

— Непременно. — Бойл вернулся к дивану, зацепил взглядом стол. Эйдан порадовался, что посуду они с Шоном вчера вымыли. — Пришли первые данные от криминалистов.

Шон! Шон сидит в подвале, а эти люди наверняка нашли его отпечатки… Проклятье! Сердце заколотилось сильнее, Эйдан заставил себя дышать ровно: нельзя выдать, что он нервничает, эти люди кинутся, как собаки по кровавому следу. 

Спокойно. Спокойно.

— Наровски, — раздраженно произнес за его спиной Лукас. — У вас что, есть ордер?

Эйдан с удивлением обернулся, от Лукаса он такого не ожидал. Это игры в «свой —  чужой»? Или он опасается, что ценные улики будут потеряны для суда из-за нарушения процедуры? Детектив, до этого дергавший ручку двери в подвал, примирительно поднял руки и подошел ко всем остальным.

— Мисс Муэтос, — он галантно улыбнулся Милли, но взаимности не дождался, — сообщила, что в вашем доме была взломана задняя дверь.

— Задняя дверь вон там, вы промахнулись футов на двадцать,— ткнула пальцем Милли. — Простите, шериф, но я не понимаю, на каком основании они обшаривают ваш дом! 

— Мисс Муэтос, не преувеличивайте, это лишнее. Мы осматриваемся, только и всего, тут довольно необычно... Вы затеяли ремонт? Как неудачно совпало, да? У вас наверняка сейчас мало времени? — Бойл продолжал осматриваться, пока Эйдан не встал перед ним, загораживая обзор, и не указал на диван, на который детектив с благодарностью сел. Наровски, подпираемый Лукасом, встал за его плечом, вытащил блокнот и вручил Бойлу. — Итак, данные. Вас, наверное, всех интересует пистолет? И вы правы, это самое увлекательное. Пистолет «Глок-19», модификация с компенсатором, так… серийный номер… Отпечатки! Их довольно много, криминалистам пришлось попотеть, да и поверхность сложная, все эти рифления… Но кое-что ребята раздобыли. Отпечатки разделяются на свежие и на очень старые. Со свежими нам не повезло, они смазаны, хотя есть хороший отпечаток ладони, но он нам ничем не поможет, как все мы понимаем… По крайней мере до тех пор, пока не появятся первые подозреваемые.

Эйдан готов уже был его убить. Он перейдет к делу или нет? Раз они явились в его дом и вынюхивают здесь, у них есть что-то. Что?

— А вот старые отпечатки чрезвычайно любопытны! — Бойл потыкал пальцем в блокнот, будто эти отпечатки там и находились. — Они принадлежат Дестини Хагерт. Как вам такой поворот?

Эйдан почувствовал, как каменеет спина, потом шея, боль упирается в затылок.

— WWA308? — сипло уточнил он.

— Именно! — Бойл поднялся с дивана. — Этот пистолет зарегистрирован на вас, шериф Хагерт! 

— Я отдал его жене. И не видел его несколько лет.

— А где же ваша жена?

— Уехала. — Эйдан прокашлялся, но лучше не стало, голос то прорывался, то снова исчезал, но он продолжал говорить, ведь если он возьмет в руки блокнот, станет видно, как дрожат руки. — В начале весны. Она живет в Висконсине.

— С ней можно связаться?

Эйдан как можно спокойней прошел в спальню за телефоном, вернулся, уже набирая номер. 

— Привет, Дес.

— Привет! Чего шепчешь?

— Голос пропал.

— Серьезно? Сбылась твоя мечта, ты теперь можешь вообще ни с кем не говорить? Как твои дела, как сам?

— Дес, сейчас не об этом. Здесь полиция, я включаю громкую связь.

— Что? Что случилось?

— Дес, расскажи о пистолете, который я тебе отдал. Где он?

— В каком смысле где? Как обычно, в ящике.

— У тебя там?

— Да нет, у тебя! В моей комнате. Ящик стола, средний.

— Ты же его забрала!

— Я хотела! Но не успела оформить разрешение дома, а в Висконсине сам знаешь, дохлый номер, вот и решила оставить. А потом забыла. Прости.

Эйдан выключил телефон, и какое-то время все молчали. 

— Хагерт. — Теперь Бойл приглашающе указал на диван. — Давайте присядем. Вы этот пистолет вчера сами нашли и принесли криминалистам. И раз не взглянули на серийный номер, очевидно, не допускали мысли, что он ваш, ведь при том, как здесь ведется следствие, вам ничего не стоило скрыть находку. 

— А если бы хотел схитрить, то вытер бы пистолет и налепил бы на него чужих отпечатков, — хмуро заметил Лукас. — Например, моих, у меня тоже «Глок-19», подменил на денек — и готово.

Эйдан криво усмехнулся, а Лукас вдруг подмигнул ему из-за спины Наровски. Черт, похоже, у этого парня принцип «задирай сильных, помогай слабым», и Эйдан теперь во второй категории.

— Думаю, мы все понимаем, что человек с опытом шерифа Хагерта не совершил бы такой глупости, как убийство человека из собственного оружия. И не стал бы лично вручать его криминалистам. Но от расследования убийства он с сегодняшнего дня отстранен, это несомненно. — Со вскочившим на ноги Эйданом Бойл продолжил мирно беседовать снизу, с дивана. — Не от должности, шериф, пока что нет. Но если мы хотим не просто раскрыть это дело, а довести его до суда, вам в нем делать нечего. Догадываетесь, почему? Отлично. Нам хотелось бы получить ваше согласие на снятие отпечатка ладони и осмотр вашего дома. Не обыск. Осмотр.

Эйдан думал о Шоне. Если они полезут в подвал — а они наверняка полезут! — как он объяснит, что там на диване с пивом, пледом и книгой расположился человек, которого он, Эйдан, вчера лично объявил похищенным? Но если он откажет, кто-то из этих четверых просто съездит к судье Саттиф и вернется с нужной бумажкой. Пистолет — это слишком серьезно.

Он отступил к дивану, сел и отвернулся к стене. 

— Дом в вашем распоряжении.

Милли присела рядом, кажется, в попытке посочувствовать, но Лукас за локоть поднял ее обратно, не дав и слова сказать.

— Собираешься позволить им делать в доме все, что захотят? — прошипел он.

— Нет, я… — Милли растерялась совсем ненадолго. — Я беру Наровски. Фамилия на «ски»! 

— Значит, мне достается фамилия на «Бойл».

Эйдан проводил их взглядом, скосил глаза на дверь подвала. Может, если ее быстро открыть… Но детективы разделились, и на второй этаж только ушли Наровски и Милли, остальным проклятую дверь было видно отовсюду, а Шон не серая мышь, чтобы проскочить незамеченным.

— У вас тут перья! — сообщил из спальни Бойл. 

«Да что вы говорите», — подумал Эйдан, закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. К черту все.

Бойл, не дождавшись ответа, подошел сам, и глаза пришлось открыть.

— В спальне такой разгром, будто там дрались.

— Ворона залетела. Это крупная птица.

— Прямо в дом? Жалюзи тоже она оборвала? Ну надо же! А что же вы перья не уберете? Дикие птицы разносят всякую заразу.

Эйдан только плечом дернул, но Бойл и не думал отставать.

— А тут что у вас случилось? — Он кивнул на следы ремонта.

— Трубу прорвало.

— У вас по потолку проходит труба?

— Разломать и показать? — хмуро предложил Эйдан.

— Это дом чокнутых Ковальски! — крикнула с лестницы Милли. — Тут что хочешь может быть! У них под лестницей была тайная комната, как в «Гарри Поттере». Только это было до «Гарри Поттера» и называлось «азэл»! А из шкафа второго этажа был спуск по шесту прямо в гараж!

Бойл подошел к лестнице и заглянул в заурядную и полупустую сейчас кладовку, которую Эйдан с Дестини соорудили на месте тайной комнаты.

— Вы не кажетесь мне самым удачливым человеком на свете, шериф, — сообщил он, оборачиваясь. — Вороны, трубы, пистолеты… А за этой дверью что?

— Подвал, — выдавил Эйдан. Впервые за все эти дни он был рад, что лишился голоса и ему нечем было себя выдать, разве что темными пятнами под мышками, но в такой ситуации нервничать нормально, разве нет? К тебе вламываются незнакомые люди, сообщают такие новости…

— Это от него? — Бойл снял ключ с крючка и показал Эйдану. — Я загляну?

Эйдан не шевельнулся. Уже незачем. Все сейчас случится.

Замок щелкнул, дверь распахнулась и включилась лампа. 

Эйдан ждал. Что теперь?

Бойл спустился внутрь, секунды шли, никаких возгласов изумления слышно не было. И Лукас молчал тоже. Эйдан поднялся и подошел к двери. 

Шаг на ступеньку. 

Ещё. 

Ещё. 

Он замер, окидывая взглядом подвал: Бойл разглядывал содержимое шкафа с зимней одеждой, Лукас стоял посредине, заложив пальцы за ремень, покачивался на каблуках. 

Шона в подвале не было.

Пледа, книги и пива — тоже. 

На негнущихся ногах Эйдан вернулся к дивану в гостиной и рухнул на него.

Вот и объяснение всему, что с ним происходило.

Он сошел с ума.

Пару часов после ухода незваных гостей он сидел в тишине над листом бумаги и медленно, обдумывая каждое слово, записывал красивым почерком в столбик факты, свидетельствующие о том, что события последних дней не могли быть его галлюцинациями. Красивый почерк способствовал сосредоточенности.

Увы, список был невелик.

Детектив Бойл видел перья. 

Он, Эйдан, откуда-то узнал про переезд Флинроуп и про книгу Шарля Эксбрайя. 

Больше он не смог ничего придумать, как ни старался. Тогда он приступил ко второму столбику, который предназначался фактам, однозначно свидетельствующим о его психическом нездоровье. К счастью, их тоже было немного.

Необъяснимость произошедшего никакой логикой.

Исчезновение Шона и всего, что могло бы подтвердить его реальность. 

Пропала даже грязная одежда, на которую Эйдан очень рассчитывал, это было бы отличное свидетельство, ведь иначе откуда в его доме могла взяться форма охранника банка? К тому же большего размера, чем у самого Эйдана.

Ничего не осталось. 

Ничего, кроме воспоминаний, как они вчера вечером говорили, строили теории и запивали их пивом. Как читали книгу, передавая друг другу страницы. Как он грелся этим неожиданным и таким нужным ему покоем. А потом запер за Шоном дверь и пошел спать.

Ну почему, почему он не выкроил время на установку камер??? Все случилось так быстро…

Зато теперь спешить больше было некуда, Эйдан сидел на диване и таращился на листок с красивыми мелкими буквами. Ему хотелось выпить. Хотелось бежать, бежать и бежать, пока в голове не станет легко и пусто, только музыка и стук сердца.

Но все, что он мог, — сидеть и постукивать по зубам карандашом.

Неправда, что люди, которые сходят с ума, никогда этого не замечают. Это зависит не от здоровья психики, а от склонности человека к рефлексии, ведь на самом деле очень многие обращаются к психиатрам сами. 

Эйдан был из тех, кто за собой следит. Он очень тщательно анализировал, не появляются ли у него признаки «комплекса Бога», когда департамент полиции Чикаго штормило от серии убийств ранее оправданных судом преступников. Три смерти: тот, кто признал преступление, но пошел на сделку; тот, чья вина была очевидна, но его пришлось отпустить по формальным причинам; тот, кого спасли большие деньги. Каждый держал табличку «Суд разрешил мне убивать безнаказанно», СМИ разнесли эти снимки по всей стране. Испытывал ли Эйдан гордость? Нет. Думал ли, что он умнее или достойнее других? Нет. Чувствовал ли себя выше закона? Нет. 

Он хотел, чтобы закон работал, только и всего. Он даже убийцей себя не считал — он полицейский, а эти трое должны были быть приговорены к смертной казни. Он выполнил свой долг, раз система дала сбой. Ничего больше.

Да, он очень постарался, чтобы то дело не было раскрыто. Не только потому, что наказывать его было не за что и ему нужно было не попасться, чтобы замысел не превратился в дешевую сенсацию. Люди должны верить, что справедливость существует, это важно. Те, кто вертит законом в своих интересах, должны знать, что это не всегда сходит с рук. Для этого серийный борец за правосудие должен был остаться безымянным и неуловимым, он должен летать над ночным городом в маске с ушами и в облегающем трико. 

Сам же Эйдан не чувствовал себя героем и не упивался славой. Вся эта затея была довольно неприятна и отняла у него много сил. Он сделал то, что считал необходимым, и ровно в той мере, какая требовалась, никакой тяги к продолжению подвигов он не испытывал. Тем более когда все так закончилось...

А после истории с девушкой в багажнике его отправили к мозгоправам, но он бы и сам к ним пошел — ему хотелось выговориться и получить заключение специалиста. Оно совпало с его собственным: применение оружия было оправдано, но произошедшей трагической случайности можно было бы избежать, не окажись Эйдан в тот вечер пьян. В любом случае, сложилось все удачно, он попал под служебное расследование и был оправдан, но последовавший через пару недель уход его из полиции не вызвал вопросов. Кому такое приятно.

Нынешняя ситуация была совершенно другой. Прежде всего в ней не было смысла. Эйдан считал, что если он и двинется умом, то на почве какой-то идеи. Здесь же не было ничего. Собака, вороны, кровь… «Убийца». Все это связано со смертью, но и только. Где смысл? Эйдан всегда был чужд мистике.

А Шон тогда что, воплощение его мечты? Это, конечно, возможно... Не скрывались они с Томми Ли, хм. Это ведь второй сын Тощей Бесс, верно? Выходит, она знала, что Шон гей? По его словам, все знали. Кроме Эйдана, но это не показатель.

Мысли его сменили направление и какое-то время к мрачному самокопанию не возвращались.

Форменную рубашку Эйдан застегивал уже в машине — о встрече с Дугласом вспомнил около двенадцати! 

Где находятся трибуны школьного стадиона, он понятия не имел, поозирался среди ослепительной желтизны кленов, ничего похожего не заметил, спросил дорогу у белобрысого паренька и, кажется, здорово упал в его глазах. Прости, малыш, вряд ли твой матч придет судить шериф Хагерт. Скорее всего, это будет кто-то с другой фамилией, а ещё с женой, детишками и славной рыжей собакой — то, что нужно для тихого благополучного Рэдинга. Если он снова станет таким, конечно.

Метров через триста выяснилось, почему трибуны не было видно — они не возвышались над газоном, а были заглублены. Архитекторы использовали естественную низменность для создания стадиона, зрительские места расположились на склонах. 

Дуглас сидел на широком деревянном ограждении и при виде Эйдана взмахнул рукой — кажется, в приветствии, но так как вторая рука и ноги тоже дернулись, нельзя было понять, сознательное это движение, судорога или желание сразу расставить все точки над «i». Эйдан с таким сталкивался: иногда люди с физическими недостатками при знакомстве выпячивают их, испытывая собеседника на прочность — не нравится? лучше сразу уходи. Судя по вчерашнему домашнему представлению, Дуглас был вполне на такое способен. Сегодня он улыбался, из-за скривленного рта казалось, что хитро. 

Эйдан протянул ему руку, здороваясь, сел рядом. 

— Вы опоздали.

Эйдан развел руками и полез в карман за блокнотом. Черт, да где он?

— Забыли? — весело осведомился Дуглас.

— Похоже на то, — прошептал Эйдан.

— Я дам! — Дуглас раскрыл рюкзак и принялся в нем рыться. — Вот. Планшет! Удобно, большие кнопки.

— Спасибо. — Эйдан потыкал в клавиатуру, осваиваясь. 

«Почему ты не захотел общаться при матери?»

— Она расстроится. Вы думаете, она жы-жылезная? Нет. Она много расстраивается.

«Из-за твоих проблем в школе тоже?»

Дуглас взмахнул рукой, согнулся, искоса посмотрел на Эйдана.

— Теперь с этим все. Покончено.

«Почему?»

— Потому что теперь мать меня ни за что не отпустит, — выпалил Дуглас и покачался.

«Не понимаю».

— Я хотел, чтобы отпустила в колледж. — От того, что Дуглас постоянно ухмылялся, возникало ощущение, что он иронизирует, и Эйдан склонил голову, внимательно наблюдая. — Она считает, что я слабый. Что я не смогу один. 

«Ты задирал популярных парней, чтобы доказать матери, что ты не слабак?»

Дуглас расхохотался, взмахивая руками. 

— Они хорошие! Но теперь все! Ни за что не отпустит.

«Кто хороший?»

— Фил. И Гарсия. Лиз их попросила для меня. 

Эйдан нахмурился, пытаясь сложить фрагменты во что-то целое. 

«Это была идея Элизабет?»

— Нет! — Дуглас снова развеселился, но по беспорядочным взмахам рук заметно было, что смех нервный. — Я попросил. Ее приняли в Карнеги Меллон. Я тоже подал документы. Меня брали в Мэнсфильд. Я хорошо учусь. Мне бы дали помощника, чтобы я мог жить в общежитии. Так делают! Ты знал?

Эйдан покачал головой. Нет, он знал, что инвалиды учатся в колледжах, но никогда не задумывался о деталях их быта.

— Так делают, — повторил Дуглас. — Но теперь все. 

«Они подали заявление в полицию, чтобы все казалось серьезным?»

— Да. Это Гарсия придумал. Он умный.

Так вот почему директор ничего не знал о травле бедного инвалида. Ее и не было. Айзек не такой уж тупой, оказывается, раз заподозрил Дугласа! 

«Мне говорили, что Элизабет перестала общаться с Филом».

— Это все мама. — Дуглас хихикнул. — Она расстраивалась. Боялась, что Лиз наделает глупостей. Поэтому она делала вид. Для мамы.

«Значит, Фил, Гарсия и Элизабет разыграли спектакль?»

— Ну да. Они мне помогали.

«Твоя мама наверняка не бездействовала?»

— Конечно! — Дуглас со смехом забарабанил себя по худым коленям. — Конечно. Фил сказал, что пора закалять характер. Не зависеть от чужих оценок.

Без этого нам в самостоятельной жизни делать нечего. 

Эйдан смотрел на странного мальчишку, который ни минуты не мог сидеть спокойно, не к месту ухмылялся и жестикулировал, поправлял очки и блестел ровными, очень хорошими зубами. Создавалось странное, мерцающее впечатление, будто не один человек, а два, ребенок и взрослый, как ваза Рубина: то вазу видишь, то профили.

«Кто мог желать смерти Элизабет?»

— Не знаю. Не знаю. — Дуглас сунул руки под себя, покачался. — Она была хорошая. Ее не все любили, ну и что. Меня тоже не все любят.

«Она была знакома с Шоном Фриасом?»

— Кто это? 

«Ты не в курсе ограбления банка?»

— А, ограбление. — Дуглас фыркнул, вытер рот ладонью. — Думаю, это отец решил поправить дела, вот и все. 

Эйдан завис на пару мгновений.

«Почему ты так решил?»

Дуглас глянул на часы, с важным видом покивал. 

— Украли его облигации. Вы знали? А я знал. 

Эйдан лихорадочно поднимал всю информацию, что была у него в голове, перетряхивал и укладывал заново. Вернуть украденные облигации почти нереально, и красть их у себя, чтобы самому же обналичить, нет смысла. Следовательно, все затевалось ради страховки. В сумме с наличными, которые тоже стали добычей, весьма неплохой навар. Но три смерти? В том числе собственная дочь? Даже если две. И кто тогда сообщник в банке?

— У отца любовница в Сан-Франциско, — тихо сказал Дуглас и потер колено. — Я много знаю. Мне удобно все узнавать. 

На этом моменте Эйдан насторожился. У одного из злодеев в книге Шарля Эксбрайи тоже была любовница и долги, потому что он тратился на дорогие подарки для нее. Все происходящее начинало походить на фарс.

«Ты читал книгу «Девочка в окошке»?»

Дуглас просиял.

— Вы ее знаете? Хорошая книга. 

«У тебя она есть?»

— Мы ставили по ней спектакль! Моя тетя Мойра любит французские детективы. 

«Миссис Шомер?»

— Да, моя тетя. Я был девочкой в коляске. — Дуглас зашелся смехом. — Это она специально придумала. Чтобы я тоже мог сыграть кого-нибудь. 

«Спектакль имел успех?»

— Да, было здорово! Мы играли его два раза! Другие тоже захотели посмотреть. 

Эйдан смотрел, как на солнце взблескивают паутинки, а в густой, не по-осеннему зеленой траве что-то увлеченно выклевывает пестро-коричневая птица. Так значит, до вчерашнего вечера Эйдан был единственным человеком в городе, не знавшим содержание этой книги? Ах нет, ещё Шон. 

Его воображаемый друг.

— Мне пора! — Дуглас поднялся, неловко выгнулся, забрасывая на спину рюкзак, но и с ним не выровнялся, потому придерживал сползающую лямку рукой. 

«Я пройдусь с тобой, у меня есть ещё вопросы».

— Ну давайте.

«Элизабет могла быть знакома с Шоном Фриасом?»

— Я не знаю. — Дуглас топнул ногой, отчего птица вспорхнула, а сам он покачнулся, но не упал, зашелся смехом. — Если он охранник, то могла. Ей нравилось общаться с людьми, которых мама не одобряет. Но она ее не расстраивала.

«Кто ещё знал про облигации?»

— Да все, вся наша семья. Отец говорил, что в другом городе ограбили банк. Маленький. И он теперь не хочет хранить здесь ценности. Пусть лучше будет крупный банк, он оформит перевод. Это не тайна. Даже Позито знает.

«Когда это было?»

— За ужином. А, вам интересно когда? — Дуглас покивал, потер рот рукой. — Недели две назад. Или три.

Эйдан мысленно распланировал — узнать, что за город и кто был в курсе. Кто получатель страховки. Мог ли Фредерик Пенн специально распространяться о переводе бумаг в другой банк, чтобы отвести от себя подозрения?

— До свиданья! — Дуглас резко, будто отгоняя пчелу, дернул рукой. — Если вам ещё надо спросить, ищите меня в школе. Не надо маму расстраивать.

Эйдан вернул планшет хозяину и какое-то время смотрел, как Дуглас бодро ковыляет по дорожке к школе. Он вспоминал рассказ розоволосой Бетси о воспитательных методах Маргарет Пенн. 

Главное, не расстраивать маму...

Вот от кого он не ожидал коварства, так это от Милли. Однако именно она сидела за его любимым столиком в «Синем гусе» и приветственно махала пухлой ручкой.

— Хорошо, что вы пришли! 

Эйдану так не казалось. Мало что оставили без завтрака, теперь и за обедом спокойно не поесть. Он молча сел и поискал взглядом официантку. Нет, он не винил Милли в том, что произошло, ему просто хотелось поразмышлять в тишине, и было досадно, что не получилось.

— Вот! — Милли сняла салфетку с тарелочки и придвинула Эйдану кусок тыквенного пирога. — Это от меня. Я знаю, вы любите, не отпирайтесь. Как голос?

Эйдан поморщился.

— У меня как-то раз неделю не было! Но потом снова стало все нормально. — Милли побарабанила пальчиками по столу. Кажется, она не ради пирога здесь сидела. — Слушайте, а у нас скандал.

Эйдан пытался поймать взгляд официантки, но это ему никак не удавалось. Милли заметила, тоже закрутила головой. 

— Луиза, будьте добры! — окликнула она миссис Хайтл, и та через какое-то время появилась перед столом, но всем видом показывала, что предпочла бы этого не делать. Молча приняла заказ и удалилась. 

Эйдана это озадачило, обычно миссис Хайтл была само дружелюбие, временами чрезмерное. Он не понимал пока, в чем дело, но уже чуял проблемы, и настроения это не улучшало. И свой обед, кажется, он получит не скоро. 

«Что за скандал?» — быстро накарябал он на салфетке, надеясь, что Милли сейчас прояснит ситуацию.

— А, да, про Элизабет. — Милли отвлеклась от наблюдения за хозяйкой «Синего гуся», кажется, она тоже была озадачена ее поведением. — Конечно, я не должна говорить, вы вроде как отстранены. Только я считаю, вы здесь шериф, и этой причины мне достаточно. В общем, пришли результаты вскрытия, и оказалось, что Элизабет была беременна. 

Эйдан изумленно на нее вытаращился.

— Вот и мы все так друг на друга смотрели! Лукас тут же вспомнил, что говорил Фриас насчет поездки. Он вообще не дурак, этот Лукас, я вам скажу. Ну правда, а что, если она хотела тайком от матери сделать аборт? Логично же? Лукас сразу рванул в Линнокс обходить врачей, их там не сто штук, я думаю, найдет. Но пока не звонил. А Бойл отправился к Маргарет… — Милли состроила гримаску, — ...и как только она про беременность узнала, на всех нас упал метеорит размером с Техас. Она потребовала немедленно взять ДНК у всех мужчин города, представляете? Бойл пытался ей объяснить, что он не имеет права принудительно брать анализы у людей, которые не являются подозреваемыми. Дело вообще не об изнасиловании, и человек, с которым спала Элизабет, не обязательно ее убил, между этими событиями прошел по меньшей мере месяц! Джеколсон тряс бумажками с цифрами и кричал, что город не может себе позволить сотни дорогостоящих экспертиз только потому, что Маргарет так хочется! Окружной прокурор пытался взывать к разуму, ведь отцом может оказаться человек совершенно посторонний, не из Рэдинга. Но все бесполезно! Маргарет подняла на ноги всех, этот дурдом длится с двенадцати часов! Судья заперлась у себя, Лорен бегает вокруг Маргарет, Джеколсон орет и требует созыва городского совета, Бойл злится, что втянули окружную прокуратуру, все провоняло сердечными каплями. И это ещё репортеры не подтянулись! Теперь вы видите, как вам повезло, шеф? Она и вас искала, кстати. Но никто не знал, где вы.

Эйдан покачал головой. Пожалуй, Мил права, все произошедшее с ним — везение на общем фоне.

Вот, значит, что такое мама расстроена. 

Эйдан усмехнулся. Не только у него сегодня непростой денек! И неудивительно, что Элизабет всеми силами скрывала беременность: узнай мать об этом при жизни… Мелькнувшая мысль была столь ослепительна, что Эйдан замер. А если узнала? Могло бы крушение надежд и планов всей жизни Маргарет стать причиной убийства? Нет, нет, не может быть… Это всего лишь беременность, проблема вполне решаемая, не девятнадцатый век. А что, если Маргарет узнала, что дочь замешана в ограблении? Это похуже беременности, поездкой в клинику не отделаться, тут годы тюрьмы и позора. И Маргарет припомнили бы ту историю с соперничеством. Ещё как припомнили бы, какой уж тут городской совет… А не поднять ли старое дело Элизабет Пенн? Кто его вел тогда, Гудситт? Нет ли там чего-нибудь интересного?

Миссис Хайтл грохнула на стол поднос с обедом, прервав его размышления, и молча удалилась. Милли, о чем-то увлеченно вещавшая, проводила ее взглядом.

— Что происходит?

Эйдан пожал плечами. Сейчас он поест. Остальное — потом.

Милли пообещала заскочить в архив и снять копию дела двадцатилетней давности, сам Эйдан в участке появляться не рискнул. Раз он все ещё шериф, он может продолжать заниматься городской рутиной, пусть другие развлекаются, а он лучше посидит на Восточном. Конечно, в машине рация… Но и тут есть варианты.

Эйдан относительно спокойно провел в патрулировании пару часов: один умник решил проехать, когда на встречной полосе школьный автобус высаживал детей, трое попались на превышении скорости. Этот участок определенно нельзя было оставлять без присмотра, чуть дали слабину — и пожалуйста.

Надсадно ревущий мотоцикл пронесся мимо его машины, Эйдан с воем сирены рванул следом. Пьяный, что ли? Что ещё за гонки по городу? Какого черта не тормозит?

Только через пару километров, на пустыре за складами, мотоциклист сбросил скорость и прижался к обочине. Эйдан расстегнул кобуру и вышел.

Гонщик сидел неподвижно, расставив ноги, потом поднял обе руки и снял шлем. Рыжие волосы и мотоцикл ярдов за двадцать сообщили Эйдану, кто перед ним: Алекс, бармен.

На хмурый вопросительный взгляд Эйдана он снова поднял руки.

— Мне проблемы не нужны, шериф. Просто тут такие дела, я решил поговорить без свидетелей. Типа ты меня поймал.

— Таких отмазок я еще не слышал, — прохрипел Эйдан.

— У тебя чо с голосом? А? Вот ты попал! Слушай, это не отмазка, меня мать попросила тебя найти. Короче, что-то странное у нас творится. Шарятся чужие копы, всех расспрашивают о тебе. Типа кто-то там видел, как Элизабет к тебе бегала. Ну и ты ее, значит, грохнул. 

Эйдан уставился на него.

— Кто видел? — выдавил он. — Когда?

— А хуй знает, непонятно пока. Мать выяснит, ее тоже заело, типа дуру из нее делают. Злая, копов выпиздила и меня отправила тебя предупредить. Только ты к нам не суйся, понял? Даже не вздумай, нам проблемы не нужны. Я просто сделал, что мать попросила. Ну и Шону ты типа нравишься. — Он ухмыльнулся и натянул шлем, показывая, что разговор окончен.

Эйдан жестом приказал остановиться.

— Я знаю, что Шон в городе, — как мог ровнее сказал он, глядя в светлые зеленоватые глаза. Наугад сказал, но с напором. Алекс сощурился, задумчиво оглядел пустырь за плечом Эйдана. Рыжие ресницы на солнце казались прозрачными. 

— Ну, я рад за тебя, шериф, — наконец сказал он. — Бывай. 

Мотоцикл взревел, пыль заклубилась у Эйдана под ногами. Он стоял и смотрел, как она оседает ему на ботинки.

Вот, значит, как, у его дома видели Элизабет. А ведь он только начал думать, что она не имеет отношения к ограблению, раз у нее была своя, вполне уважительная причина подговорить Шона на тайную поездку и потом это отрицать. Конечно, подозрительно, что никуда она в итоге не поехала, но мало ли что могло измениться. Да и сходство с книгой — если кому-то пришло в голову на этот раз сыграть спектакль по ней вживую, а не на сцене, — убийства не подразумевало. В книге злодейка Мадлен оказалась слабым звеном, на нее надавили, и она выдала себя и своих сообщников, никто на нее не покушался. И беременности у нее не было.

Эйдан вытащил телефон и набрал смку Милли:

«Меня в чем-то подозревают?» 

Ответа не было. 

Подул ветер, зашелестела пыльная трава.

Эйдан стоял и смотрел, как за высокий пожелтевший стебель зацепилась паутинка — легко, дунь ветер — и сорвется; ниже трепыхался клочок целлофановой обертки, блестел золотой лентой, а у корней вяло перекатывались окурки и прочий невзрачный мусор.

Он остался один.

В здании муниципалитета было тихо — видимо, скандал уже выдохся, но Эйдана это скорее раздосадовало, теперь-то он готов был в нем поучаствовать.

Лорен что-то пискнула, он не стал ее слушать, свернул в свой офис. Бойл сидел за ноутбуком — ну конечно, полиция штата укомплектована получше, чем их задрипанный городишко! 

Эйдан захлопнул ноут и сдвинул его в сторону, со стола посыпались бумаги.

Бойл попытался удержать лицо и, наверное смог бы, но подвело тело — рука непроизвольно дернулась в защитном жесте. 

Ну-ну, не бойся, малыш. Тут нет идиотов, которые вмажут тебе по роже и тем дадут козыри в руки. Нет, тебе придется поискать их самому. 

— Не знаю, на каком вы счету в Управлении, Бойл, — прошипел Эйдан. — Может, начальство радо вас сбагрить, чтобы вы создавали проблемы в других местах, подальше от них? А? Часто вас отправляют в городки вроде этого?

Бойл молча выбрался из-за стола, поднялся во весь рост — никакого преимущества, впрочем, не получил, за явным недостатком трех-четырех дюймов.

— На каком основании в отношении меня ведутся следственные действия? — прошептал Эйдан, нависая над старшим детективом и с удовольствием замечая, что тому в лицо летит слюна и он морщится. 

— Не выдумывайте, Хагерт! И не бросайтесь громкими словами! Если кто-то…

— Я узнаю кто, — заверил его Эйдан. — А ещё проверю, нет ли у этого бдительного гражданина личной заинтересованности, а то для вас эта мысль слишком сложна!

Бойл отступил на шаг, но Эйдан тут же ликвидировал зазор между ним. 

— Я знаю время смерти Элизабет, Бойл. И как минимум два человека и одна камера докажут, что я в это время был во Флинтроупе. Но это тоже сложная мысль, верно? Проще приехать в город и арестовать шерифа! Много дел вы так раскрыли?

— Может, вы угомонитесь? — заорал Бойл. — Умник нашелся! С таким-то прошлым!

Эйдан заметил у двери Лорен.

— Вон отсюда! Бегите ябедничать Маргарет, пока вас не опередили!

Он захлопнул за Лорен дверь и вернулся к Бойлу. 

— И что же с моим прошлым? — почти пропел он. 

— Джуди Прано, которая была убита из вашего пистолета! — Бойл удачно воспользовался тем, что Эйдан от него отвлекся, и сел, отгородившись столом, сцепил перед собой руки. 

— Комиссия признала применение оружия оправданным. В нас стреляли.

— Да, я читал. — Бойл прямо-таки на глазах наливался уверенностью. — Семнадцать лет, белая, блондинка. Надо же, какое совпадение! Девушка, тот же тип внешности, и снова застрелена из вашего оружия. Даже пистолеты совпадают, «Глок-19». Только тот был служебным.

— Да вы ебанулись. — Эйдан опустился на ближайший стул, покачал головой. — Вы серьезно?

— А вы предлагаете мне верить в совпадения? 

— Никто не знал, что она в багажнике! Мы преследовали машину, водитель открыл огонь!

— В основном это известно с ваших слов. — Бойл уже почти мурлыкал. — Поэтому нравится вам это или нет, Эйдан, а любой нормальный полицейский мимо такого бы не прошел. Мы все проверим, не сомневайтесь. Уж такая у нас работа! Кстати, всем будет проще, если вы сдадите анализ ДНК добровольно.

— Ну уж нет, — Эйдан растянул губы в жесткой улыбке, — я не стану вам помогать. Пройдите весь путь сами. Покажите всем, какой вы идиот. Судье Саттиф. Окружной прокуратуре. Ах да, ещё Джеколсону и городскому совету. Раз уж у нас тут такая правовая коллизия.

— Послушайте, Хагерт. — Бойл расцепил руки, склонил голову. — Вы несколько чрезмерно реагируете. То, что мы задали пару вопросов…

— Мне можете не показывать. — Эйдан поднялся. — Я уже понял.

В дверях он натолкнулся на Маргарет. 

— Я смотрю, к вам вернулся голос? — сухо поинтересовалась она. 

— О, Маргарет, как хорошо, что вы зашли. — Эйдан остановился перед ней и нахмурился, будто припоминая. — Не вы ли вчера что-то говорили о профессионализме и сотрудничестве? Будьте добры, побеседуйте об этом во-о-он с тем детективом, ему очень нужна помощь.

И закрыл за собой дверь. 

Лорен таращилась на него из-за стойки.

***

Милли позвонила, едва он вышел из участка. 

— Простите, не могла раньше, — бормотала она тихонько. — Тут такой ужас. Бойл и Наровски всех про вас спрашивали, а еще кто-то что-то видел, в общем, весь город только и говорит, что вы убили свою жену, потом связались с Элизабет и ее тоже… Эйдан, простите, я тоже в шоке, но… Я пока не знаю, что можно сделать. Лукас звонил из Флинтроупа, там все подтвердили, и камера тоже, но я пока не знаю…

— Кто свидетель, Милли? — тихо спросил Эйдан.

— Ну… — Расстроенная, она даже не заметила, что он снова разговаривает. — Миссис Краубер, я думаю. По крайней мере именно ей Маргарет и Пэнси устроили разнос. Она же репортерам это рассказала, а не нам! Болтала все, что в голову взбредет, а те и рады. Может, она вообще наврала! Боюсь даже заглядывать в интернет. Вот.

Эйдану было ее жаль. Простодушная Милли чувствовала себя виноватой за то, что не помогла ему, но чем она, в самом деле, могла помочь? Хотя…

— Милли, можешь сделать кое-что?

— Я постараюсь, — быстро, но не слишком уверенно ответила она. 

— Ничего незаконного, наоборот. Выясни, пожалуйста, есть ли у семьи Карлайлов собака, как она выглядит, как зовут. А ещё был ли у младшей дочери пикник на берегу озера — когда, где, кто на нем был. Не теряла ли она розовый рюкзак. Только узнавай через третьих лиц, саму семью не беспокой. Можешь сделать?

— Конечно! — В голосе Милли очень явно прозвучало облегчение. А какой просьбы она опасалась, интересно? Перепрятать труп жены?

— Да, в архив ты успела зайти?

— Ой, конечно! Я брошу копию вам в почтовый ящик! Хотя нет… — Милли всю жизнь прожила здесь и хорошо себе представляла, что бывает, когда город ополчается на кого-то. Эйдан только усмехнулся, слушая, как напряженно она дышит, пытаясь придумать решение. 

— Все нормально, Мил. На Бенджамен-роуд есть кондитерская, положи на лавку у входа. Я приеду заберу. 

— Да, хорошо, — пробормотала она и отключилась. 

Отщепенцы заразны, этот урок мы выучиваем ещё в школе, думал Эйдан, поворачивая на восток. Не водись с ними. Или водись, только когда никто не видит.

Пакет с ксерокопиями в пакете висел на краешке скамьи, почти незаметный. Эйдан прямо здесь раскрыл его и сел читать.

Первая Элизабет Пенн была чуть старше второй, двадцать четыре года. Эйдан долго рассматривал фото — прижизненное, черно-белое, довольно четкое для конца девяностых. 

Ничего общего с Элизабет-2, и Дуглас на мать оказался совсем не похож. 

С первого взгляда даже на ксерокопию ясно было, почему та Элизабет имела успех среди парней, о котором миловидная, но заурядная Маргарет и мечтать не могла. У нее было лицо ангела — распахнутые прозрачные печальные глаза, нежный рот и по-детски вскинутые светлые брови. Необычная, цепляющая красота. Не голливудская — вечная. 

Эйдан перелистнул страницу и углубился в чтение. Что ж, следствие велось на совесть. Масса снимков, все необходимые экспертизы. Тело обнаружили быстро, утром следующего дня, оно практически не имело повреждений, и ничто не осложняло работу криминалистов. Вердикт — никаких следов насилия, зато вдоволь бензодиазепина. Элизабет плотно сидела на успокоительных — по меньшей мере год, судя по масс-спектометрии волос. А значит, произошедшее с ней равновероятно могло быть несчастным случаем, убийством и самоубийством. У бензодиазепинов дурная слава — депрессии, галлюцинации, психозы, бессонница. Потому при отсутствии каких-либо указаний на два последних варианта следствием был по умолчанию принят первый: Элизабет сама отправилась купаться ночью и случайно утонула. Судорожные припадки для этой зависимости тоже характерны.

Эйдан закрыл папку. Какая-то женщина, кажется, продавщица из супермаркета, покосилась на него, но здороваться не стала, отвела глаза и прошмыгнула мимо. Все верно, с убийцами жен лучше не общаться. 

Словно в ответ на эту мысль, зазвонил телефон. Это возмущенная Дестини порывалась приехать и «всем показать». Оказывается, полиция и ее успела навестить. Вот что значит Управление штата, а не жалкий провинциальный офис! Сколько успели за неполный день — обшарили дом шерифа, навестили в Висконсине Дестини, проверили показания о Флинроупе, подняли его, Эйдана, чикагскую историю и заодно волну слухов. А хоть что-нибудь по убийству Элизабет, интересно, сделать успели?

Эйдан не без злорадства рассказал Дес про миссис Краубер — надо же ей на ком-то душу отвести! И старушке польза, вот обрадуется, лично убедившись, что бывшая соседка очень даже жива. Это же надо было такое придумать, он убил Дес! Нет, он предполагал, что сплетен после ее отъезда было много, но чтобы такое… Не удивительно, что Маргарет здесь двадцать лет в подозреваемых.

Он повертел в руках папку. Конечно, нельзя исключить, что в нее попало не все. Но этого теперь не узнать — выспросить подробности уже не у кого, да и не особенно хотелось, ведь если на то пошло, почему на подозрении только Маргарет? У мужа Элизабет могли быть свои причины, чтобы избавиться от теряющей связь с реальностью жены, а возможностей сделать это было куда больше, чем у жившей в то время на другом конце города Маргарет. Нет, все это лишнее. Он опять запутывает сам себя в версиях. Эйдан усмехнулся, вспомнив, как хохотал вчера над его рассуждениями Шон. И правильно, есть над чем ржать, всю жизнь у него эта дурацкая привычка усложнять, сколько ни пытался бороться. Хотя он не особенно терзался, все лучше, чем другая крайность — втемяшат себе в голову одно и подгоняют под эту версию доказательства, а «лишнее» отбрасывают. Вот это настоящая беда. А ему всего-то проще, проще нужно мыслить, и в этом случае тоже. Маргарет подозревают в убийстве? Ничего удивительного, людям нравится персонифицировать беды, это известный факт, человека намного проще ненавидеть, чем какой-то там случай. Человека можно наказать, избегать, контролировать — а что противопоставить несчастью? К тому же мысль об убийстве будоражит, поговорить есть о чем… Не сравнить с глупо утонувшей наркоманкой, которая сама во всем виновата. И в болезни сына, возможно, тоже. 

Мимо проехала машина, набитая школьниками, все таращились в окна, ещё бы, шериф-убийца! Эйдан смотрел прямо в блестящие возбуждением глаза, и никто не решился открыть рот и крикнуть что-то. Но так, конечно, будет не всегда. Маленькие городки любят травлю, они ни за что не откажутся от привалившей удачи. 

Надо будет снять птичку с почтового ящика, если она ещё цела. Если уже нет — жаль, красивая. 

Очень хотелось выпить. Или вернуться во вчерашний вечер.

Эйдан не знал, куда себя деть. Уехать домой значило бы поджать хвост и спрятаться. Да и не хотелось в этот проклятый дом… 

Он позвонил Лукасу, и тот в очередной раз удивил Эйдана: трубку взял и доложил все без вопросов. Элизабет в Линноксе была у врача под чужим именем, причем в тот же день, когда обналичивали облигации, примерно на час позже. А ещё нашлась машина Фриаса, она стояла на парковке аэропорта, и теперь ее обшаривали криминалисты. 

— Голос вернулся, смотрю? Ну так берите жопу в кулак и занимайтесь ограблением, а то эти из Управления больно много о себе воображают. Хотя возможностей у них дохрена, конечно, надо пользоваться. — Слышно было, что Лукас ухмыляется, и Эйдан был ему благодарен. Хоть кто-то ясно мыслит. Продолжение, правда, понравилось ему меньше: — А Элизабет бы на вас не позарилась, вы для нее просто ноль.

По какой-то нелепой причине Эйдана это задело, хотя Элизабет ему даже не нравилась, но разозлиться он не успел, сообразил, что Лукас, похоже, сам подкатывал к ней и получил по носу, вот и отыгрывается.

Кстати, о полном нуле. Лукас не знает, и это понятно, Эйдан никому здесь о себе подробностей не сообщал, а вот Бойл при определенном упорстве уже мог быть в курсе, что Эйдан Хагерт — единственный сын крупного чикагского адвоката, погибшего вместе с женой четыре года назад. И следовательно, достаточно заманчивая цель для провинциальной красотки.

Интересно, как скоро Бойл получит на него ордер? А что он его получит, Эйдан не сомневался. Это Гудситта бы так просто не сдали, а его… От ордера останется всего один шаг до расторжения контракта, которому и недели нет. После этого ему свою жопу можно будет брать и нести куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.

— …ваш уровень — это Милли. Толстушка — это на любителя, конечно, зато характер хороший, — самодовольно вещал Лукас, пользуясь безответностью собеседника. — Радуйтесь, что она по вам сохнет.

— А то я не видел, как она тебе глазки строит, — хмыкнул Эйдан. 

— Мне все глазки строят, это ничего не значит, просто такая у меня судьба. Даже вы.

— Иди ты, — вяло огрызнулся Эйдан. — Телефон Фриаса в машине не нашли?

— Не, и сигнала ноль. Слушайте, ну кому в этом вашем Рэдинге Элизабет могла дать? Нет же никого подходящего. Молодые все без денег, а кто с деньгами, те женаты. Управляющий тоже без гроша, одни понты. Я уже голову сломал! Она же не дура идти в любовницы? Хотя раз залетела, может, и дура…

— Хэлен Уайт не нашлась?

— Эта потаскушка? Да куда она денется, прокатилась с каким-то дальнобоем и вернулась. Нет, это не вариант. Кстати, Эскудеро проспался, теперь валит все на Фриаса. И подозрительный он был, и деньги ему были нужны. Я его, пожалуй, поковыряю, гниловатый тип.

— С ним бы Элизабет точно не связалась, — заметил Эйдан и уставился в пространство, ошарашенный новой мыслью.

— Вообще не факт, что она была замешана, ее могли грохнуть по другой причине.

— По какой? — без особого интереса уточнил Эйдан, которого больше волновало собственное открытие.

— Например, отвлекающий маневр, чтобы всех запутать. Или чтобы подумали на отца ребенка. Или она случайно что-то узнала. Вариантов немеряно!

— Отвлекать от менее тяжелого преступления более тяжелым нелепо. Отца ребенка без прямых улик не осудят, а их пока нет, так? Если только последняя версия…

— Дарю, — снисходительно усмехнулся в трубку Лукас. — Только говорят, она около вашего дома ошивалась. Стекла била?

Ах ты сученыш, восхитился Эйдан. Только расслабишься…

— Машину Фриаса оставили в аэропорту уже после визита к врачу, верно? — спросил он. От злости он всегда соображал лучше.

Лукас рассмеялся. 

— Верно. Поставил ее высокий мужчина, но кто — не разобрать, камеры там паршивые. Так что Лиззи точно знала, кто ломанул банк. 

— С ней просто не захотели делиться, — сделал вывод Эйдан. 

— Я тоже ставлю на эту лошадь.

— Но она не могла не понимать, что рискует…

Лукас задумался. 

— Я займусь, — коротко сказал он и дал отбой. 

Отличный след, беги по нему, подумал Эйдан, запихивая телефон в карман. Да только Элизабет могла неверно оценивать риск как минимум в двух случаях. Например, если соучастников было трое и она считала, что выступает в союзе с кем-то против третьего, который должен был стать жертвой. 

А ещё — если она была влюблена.

Дурацкие размышления Лукаса на тему «Кому она могла дать?» озарили Эйдана неожиданной идеей: а что, если они с самого начала неправильно ставили вопрос? Все вопросы! В то время как на самом деле важен был только один — зачем Элизабет привлекли к ограблению? А что она в нем участвовала, Эйдан уже не сомневался. Так почему она? Какая в ней лично была необходимость?

Ради сходства с книгой? Не так уж оно было важно, раз Элизабет застрелили.

Ради информации об облигациях? О них знали минимум пятеро.

Ради отвлечения Фриаса? Но это можно было сделать десятком других способов. 

Кстати, об этом. Элизабет познакомилась с Фриасом довольно давно, по крайней мере Эйдан так понял. А об облигациях стало известно пару недель назад.

Так в чем же на самом деле состояла роль Элизабет? Не была ли она инициатором преступления? Или что-то пошло не так?

Не зная, куда приткнуться, Эйдан медленно катался по городским улицам и размышлял. 

Какой была эта девушка? Большинство прямо называли ее расчетливой лживой стервой, но Дуглас, который знал ее куда ближе остальных, показал Эйдану совсем другую Элизабет — да, расчетливую и хитрую, но любящую брата, готовую, хоть и тайно, противостоять матери, имеющую близких друзей. Эйдан не верил, что Гарсия и Филипп согласились участвовать в неприятном для себя деле, чтобы заслужить секс. Такое могло прийти в голову только аутсайдеру вроде Бетси, а у красивых популярных парней всегда есть варианты, для них Элизабет не единственная симпатичная мордашка в Рэдинге. Нет, видимо, они дружили. Или…

Эйдан притормозил у средней школы: занятия окончились и пестрая шумная толпа учеников ссыпалась с крыльца и распалась на ручейки — к машинам родителей, желтому школьному автобусу, на дорожку через скверик. 

Эйдан барабанил по рулю, разглядывал пестрые кубики местных кустов — часть темно-зеленой листвы стала ярко-красной, странное для ранней осени рождественское сочетание.

...или кто-то из них был в Элизабет влюблен. 

Эйдан понял, какой информации ему не хватает. Чтобы ее добыть, придется вернуться в участок, ему нужен компьютер. И поручить это никому нельзя, ведь он не должен заниматься делом об убийстве. Как будто его можно рассматривать отдельно от ограбления!

Уже смеркалось, когда он вышел из участка. Домой не хотелось — странное, неприятное чувство. Куда-то ему придется себя девать в этом резко ставшем чужим городе, спать хочется, не в машине же это делать. Хотя даже она сейчас казалась лучшим вариантом, чем проклятый дом с его собаками, кровью, перьями, обысками и черт его знает чего добивающимися неизвестными. В нем должно быть спокойно, это тыл, это база! А какой, к черту, покой, если по его дому только экскурсии водить осталось — проходимость останется примерно такой же, но по крайней мере хоть не даром. Брать долларов двадцать: вот тут адского шерифа навещали вороны, вот тут он уничтожал кровавые следы, а вот, обратите внимание, воображаемый друг хозяина, он живет в подвале.

Эйдан сидел в машине, скреб ногтем большого пальца руль и никуда не ехал. 

Он снова вспоминал, как вчера Шон, склонив к плечу голову, читал его бесконечные версии, все эти «а с другой стороны». Спокойно, без раздражения, вникал в сиплые пояснения, и Эйдан, поощренный его серьезностью, вывалил все, что накопилось. Шон выслушал, подумал немного и уточнил:

— Какой у тебя размер головы?

— Семь с половиной, — прошептал Эйдан, лихорадочно ища связь между произошедшим и головными уборами. Что он пропустил?

— Средняя голова. Вот где реально загадка, — нахмурился Шон. — Как в ней помещается такой умище?

И заржал. 

Эйдан чуть не двинул ему, ну какого черта! Ему бы тоже было смешно, если бы все происходило не с ним! Потом, правда, все же улыбнулся, Шон очень заразительно смеялся, не обидно.

— Только не психуй. — Он вытер глаза и примирительно поднял руки, — Второй раз я не переживу!

— Да иди ты, — буркнул Эйдан. Хотелось все-таки треснуть этого гада, но он сдержался. 

— Ты пиздец усложняешь. Тебя развели, шериф, развели как девочку. Забили баки и, пока ты метался, делали свои дела. Ничего не значат ни вороны, ни собаки. Мистику нагоняли. И нормально получилось, признай. Ты ходишь как пришибленный и психуешь с полпинка.

Эйдан мрачно кивнул.

— Я завтра поищу динамики. И камеры должны были быть, — размышлял Шон. — Если не убрали, то это след.

Камеры! Эта мысль вырвала Эйдана из воспоминаний о прошлом вечере. Вот причина немедленно ехать домой. А вдруг их удастся найти? Это был бы не след, а асфальтированная дорога!

Птичка была на месте, но на нее плеснули краской, и с клювика теперь свисала алая капля. А ящик выгорел изнутри — видать, подожгли почту.

Вот такие они, маленькие городки. 

В первый год жизни в Рэдинге Эйдан стал свидетелем истории, когда пропали двое мальчишек-подростков. Потом выяснилось, что эти оболтусы удрали рыбачить на остров, не спросив разрешения, потому что одних бы их никто не пустил, а им хотелось устроить себе приключение. 

Приключение они устроили миссис Граун. Был объявлен розыск, полиция немедленно запросила базу педофилов, и по чьей-то милости все узнали, что скромная немолодая работница почты в юности была учителем в старшей школе Мичигана, где имела связь с учеником, семнадцатилетним мальчиком. Она отсидела свои десять лет, сменила город и работу, но прошлое догнало ее по вине двух любителей приключений и одного правдолюбца. За те дни, пока школьников искали, город превратил ее жизнь в ад. Ей размалевали дом, в нее кидали камнями, попутно или умышленно убив ее кота, к ней домой ломились с требованием признаться, куда она дела тела мальчиков. 

Насколько Эйдан знал, никто даже не подумал извиниться перед миссис Граун, когда юных шалопаев вернули домой, — сама виновата, педофилка. Очень скоро она уехала из Рэдинга.

Кажется, и его ждет та же судьба.

Что ж, думал он, останавливаясь перед домом. Фонарь не горел, но все остальное, насколько он мог судить в свете фар, было в порядке. Пожалуй, машину лучше все же убрать в гараж.

Конечно, он может уехать отсюда, его ничего здесь не держит, Рэдинг был выбран им совершенно случайно, один городок из многих. Здесь была вакансия заместителя шерифа и тихая жизнь, тогда этого было достаточно. Здесь они с Дестини играли в семью, хотя оба понимали, что ничего у них не выйдет. Им обоим было одиноко тогда, а может, страшно, и они построили свой маленький мир, чтобы отсидеться в тепле, набраться сил. Эйдан думал иногда, что если бы у них родился ребенок, то они, наверное, так бы и прожили жизнь вместе. И хорошо бы жили. Но ребенка не получилось и в какой-то момент стало очевидно, что хватит им морочить себе головы. Согрелись, отсиделись, пора снова становиться самими собой. Дестини так и сделала, нашла Никки и уехала в Висконсин.

А он? 

Он что, действительно хочет быть здесь шерифом?

Пакет с продуктами надорвался, пришлось нести его двумя руками и придерживать хлеб подбородком. Эйдан открыл дверь ногой, осторожно развернулся и закрыл ее за собой. 

Пакет дотерпел до стола и уже над ним лопнул, раскатив яблоки и грохнув бутылкой молока. Эйдан ругнулся, включил свет и принялся собирать продукты, оглядывая заодно дом. Вроде бы все нормально? Закончив с провиантом, обошел комнаты, присматриваясь внимательней. Да, все так, как было утром.

Он постоял перед входом в подвал, потом решительно открыл дверь и спустился.

Щелчок, свет — и здесь никого. Заглянул в шкафы, в бойлерную. 

Эйдан обвел взглядом скудную обстановку подвала, размышляя, как бы он себя повел, окажись на старом диване Шон с пледом и пивом? Черт побери! А ведь он наверняка бы просто сел рядом, и ебись оно все…

Он уже почти поднялся из подвала, когда услышал за спиной протяжный шорох. Негромкий, глухой, будто кто-то тащит одну тяжелую доску по другой.

Шон вышел из шкафа с зимней одеждой, замер, увидев Эйдана, потом улыбнулся и приветственно вскинул руку: 

— Ты один?

Эйдан ушам своим не поверил. Его ничего не смущает, да? 

Видимо, на лице его отразилось достаточно много эмоций, чтобы Шон попытался объяснить:

— Я говорил, что хорошо знаю этот дом. А ты не спрашивал, как я вошел, и я сделал вывод…

Эйдан оттолкнул его и полез в шкаф. Невинная с виду задняя стенка была все ещё приоткрыта, аккуратные ступеньки за ней выводили прямо под заднюю веранду, а оттуда через калитку пять минут до озера! Проклятье! Это действительно не дом, а проходной двор!

— Эй, ну… — Шон тронул его за плечо, Эйдан отбил руку и вернулся в подвал со стиснутыми от злости зубами и горящим лицом.

Он идиот. Распоследний идиот! Шериф, который не знает ничего даже про собственный дом! Который вообразил, что понимает в людях, и что он точно знал, где человек находился…

— Я так понимаю, про этот ход ты был не в курсе, — заключил Шон. 

— Нет, не был. — От злости опять пропал голос, и Эйдан сорвался на свистящий шепот. — Я тебе поверил только потому, что был уверен, ты не мог убить Элизабет! Думал, что ты сидел здесь! Под замком!

Шон не отвел глаз, но помрачнел. 

— Я был уверен, что хоть что-то знаю точно! А утром чуть умом не двинулся! Что я должен был думать? И что я сейчас должен думать? В мой дом могли залезать все кому не лень! И я ещё удивлялся! Отлично ты из меня идиота сделал… Гордишься, наверное? Я бы гордился! Это же надо… 

Шон примирительно поднял руки, но Эйдана несло, он выхватил пистолет и выставил его перед собой. Проклятье, наручников-то нет! Он забыл взять в участке новые взамен сломанных. И опять он в дурацком положении!

— Я опускаюсь на пол, — тихо сказал Шон. — Не психуй. У тебя есть ремень, он крепкий. 

— Без тебя разберусь! — прохрипел Эйдан.

Шон медленно, без рывка, опустился на колени, а потом лег на цементный пол и сцепил руки за головой. 

В подвале повисла тишина. Только Эйдан все ещё тяжело дышал и в приоткрытый тайный ход слышался шум бьющихся о берег волн, озеро было неспокойно. Эйдан обошел лежащего и захлопнул дверку. Надо заколотить ее нахрен. 

Ремень он вытаскивать не стал, Дестини хранила в подвале свои цветоводческие прибамбасы, а зеленый скотч для веток ничуть не хуже обычного. Эйдан осторожно подошел с ним к Шону, следя, чтобы тот не устроил какой-нибудь хитрости, но тот лежал спокойно, лбом в пол, и не дрогнул, когда Эйдан сел ему на бедра, даже подставил руки. Запястья ещё не зажили толком, и Эйдан стянул рукава пониже, чтобы прикрыть ссадины, но зато поверх них смотал руки крепко. 

 Вот так-то лучше.

Злость отступала, он сидел на Шоне верхом, молчал, тот молчал тоже. Выглядело все это глуповато. 

— Не будешь оправдываться? — хмуро поинтересовался Эйдан. 

— Мне нечем.

Ну вот и поговорили. Эйдан вздохнул и поднялся. Что ж, хотя бы честно.

— Про этот ход знал весь город?

— Нет. — Шон говорил в пол, и было плохо слышно, но поворачиваться он почему-то не хотел. — Ковальски был жутким параноиком, больше всего он боялся оказаться запертым, поэтому во всем его доме были запасные ходы. Со второго этажа в гараж, из ванной внизу в прихожую. Вот про это все знали. Шутили, что ждет в гости КГБ. А про этот выход он помалкивал, потому что боялся, что через него залезут в дом. Даже его дети не знали. Анжей нашел его случайно.

— Ты с ним учился?

— Да. И дружил. Но Ковальски не разрешали приводить никого в дом, и Анжей показал мне этот ход. Это была наша с ним тайна. Больше, кажется, никто не знал.

— Черта с два никто… — буркнул Эйдан.

— Я был в этом уверен. Снаружи открыть тоже надо уметь. — Шон помолчал. — Поэтому я сюда сразу и побежал, я считал место надежным. И собаки у тебя нет.

Отчего же, невесело подумал Эйдан. Собака была. Кого здесь только не было.

— Сядь на стул, — приказал он. 

Шон тяжело поднялся: на лбу темнело пятно, волосы ссыпались вперед и запылились, одежда тоже. Вид у него был подавленный, но не виноватый, он продолжал смотреть Эйдану в глаза. 

— Я не грабил банк, — тихо сказал он, Эйдан поморщился. — И не убивал Элизабет. Но доказать не могу.

О том, как трудно доказать, что ты чего-то не делал, Эйдан знал теперь не хуже него. И если честно, ему бы хотелось рассказать, что они теперь на равных, раз его подозревают в убийстве Элизабет, что уже завтра он может перестать быть шерифом. И даже если этого не случится, все равно ему нужно уходить, работать здесь он больше не сможет. Подозрение как сажа, чем больше трешь, тем сильнее пачкаешься. И что хуже всего, он сам во всем виноват. Он наделал столько ошибок… То, что он не спросил Шона, как он попал в дом, ещё не самая глупая. Эйдан невольно зажмурился. Как хорошо было верить, что достаточно просто быть честным… Как убежденно он доказывал это отцу. 

Он поднялся, нашарил в кармане перочинный нож и подошел к Шону. Хрустнул, лопаясь под лезвием, зеленый скотч. 

Убийца Шон или нет — уже не важно. Нет смысла выигрывать бой, когда проиграна война. 

Эйдан тяжело побрел наверх. Шаг. Ещё. Рана на ноге отдавалась глухой болью, в груди жгло куда сильней.

— Спасибо, — сказал снизу Шон. И когда Эйдан остановился, добавил тише: — Не пей, ладно?

Он обернулся, уставился на Шона, тот пожал плечами:

— У тебя такой вид, будто ты сейчас крепко нажрешься. 

— У меня дома нет ни капли, — успокоил его Эйдан, хотя его это обстоятельство сейчас не радовало. Шон кивнул, но продолжал смотреть внимательно. 

— У тебя ещё что-то случилось? — спросил он наконец. 

Ах ну да, во время речи Бойла про злосчастный «Глок» Шон наверняка драпал по берегу озера прочь от дома. Но с чего он вообразил, что Эйдан и сегодня будет с ним откровенничать? После всего, что выяснилось?

— Тебя не касается. 

— Понимаю. — Шон кивнул. — Можно я покажу тебе кое-что? Это важно. 

Эйдан нехотя махнул рукой, мол, валяй.

— Пойдем в твою спальню.

Эйдану хотелось отказаться, он больше не видел во всей этой возне смысла, но Шон уже поднимался, вид у него был решительный, а спорить не было сил. 

В его комнате Шон сразу направился к дальнему от двери углу, подозвал Эйдана. Здесь на полке с книгами стояла жестяная птичка, одна из многих авторства Дестини. Она делала на заказ и продавала через интернет очень реалистично сделанных ворон — отличное средство от голубей — и блестящие вертушки для отпугивания скворцов, а таких малышек мастерила для души. В этом корольке сейчас была явно лишняя деталь размером в половину батарейки. 

— Камера, — пояснил Шон. — Автономная.

— И сейчас работает?

— Нет, насколько я могу судить. Я погуглил с твоего ноута, модель популярная, дешевенькая, аккумулятор на пять часов активности. Хотя тут датчик звука и работает она не постоянно, по две минуты, но за столько дней по-любому разрядилась. Карты памяти нет, вай-фай, это тоже расход энергии. Видимо, снаружи был спрятан телефон. Думаю, она в доме не единственная, на входной двери точно должна быть ещё одна. Может, получится отследить, где и кем была куплена?

— Вряд ли бы тогда ее оставили, — пробормотал Эйдан, но все-таки заинтересовался, выковырял карандашом из птички черный кубик, завернул в бумагу. — А динамики?

— Они где-то в вентиляции, я уверен. Давай раскрутим?

Эйдан молча отправился за отверткой. Динамик они нашли за нижней решеткой. Обернули бумажкой, повертели в руках, передавая друг другу, рассмотрели. Что ж, стоит попробовать разузнать историю этой техники. Шанс небольшой, только если у преступников действительно что-то пошло не так и они не успели забрать улики. А может, оставили специально как ложный след. Или… Эйдан поймал себя на том, что опять плодит версии. К черту, завтра он просто займется этим и уже по результатам будет делать выводы. 

— Я вот думаю, — Шон поскреб заросший черным подбородок, — может, они не смогли забрать все это, потому что путь через подвал оказался закрыт? Мимо меня бы не проскочили.

— Это если ты сидел в подвале. — Хмуро оборвал его Эйдан. Что он себе вообразил, все, снова на равных? Нифига. Да, может, эти все прибамбасы Шон сам и притащил и теперь просто морочит голову. — К тому же пристрелить тебя здесь было нефиг делать. Двойной профит — и мне подлянка, и ты с дороги убран. 

Шон не стал спорить, занялся прикручиванием решетки обратно. 

А ещё никто не искал бы тебя по чужим домам, подумал Эйдан, глядя в обтянутую футболкой спину. И с собакой тоже. Нет, версия «что-то пошло не так» нравилась ему больше. А если соседка действительно видела Элизабет около его дома, то понятно, с кем именно было связано это «что-то».

Зазвонил телефон, и Эйдан вышел из комнаты.

— Шеф, вы как? — Милли говорила громко — видимо, в этот раз была одна. 

— Нормально. Узнала что-нибудь?

— Поэтому и звоню! В общем, смотрите, какая штука. Шейла Карлайл действительно теряла рюкзак три дня назад. Девочки говорят, что пикник у них был на Муравьином пляже, а рюкзак случайно забрали родители Сии, у их дочери тоже розовый, только на следующий день все выяснилось.

Вот, значит, как. Муравьиный пляж, конечно, далековато от дома Эйдана, но в целом все выглядит безобидно.

— А собака?

— У самих Карлайлов ретривер, а у старшей дочери, она с семьей живет через дорогу, бигль. 

— Спасибо, Мил… Звони, если что узнаешь. — Эйдан отключился и опустил руку с трубкой. 

Вся его теория рухнула. Или не вся, но Фил ничего не разнюхивал, он действительно искал рюкзак младшей сестры. Конечно, не исключено, что он воспользовался пропажей как предлогом...

— Я тоже на него подумал, — произнес Шон, и Эйдан вздрогнул. Он успел забыть, что не один. — Блядь, да тебе успокоительные пить пора. 

— А тебе свалить! — огрызнулся Эйдан. Тоже ещё заботливый нашелся!

— Я с ним пообщался… — Шон на его раздражение и ухом не повел, он был озабочен чем-то другим. — Серьезно так. Думаю, он не замешан. 

— Что значит серьезно пообщался?

— Помакал немножко в озеро, — невозмутимо сообщил Шон. — Он бы признался, если б было в чем.

— Погоди… — Эйдан ошалело на него уставится. — Ты просто взял и стал пытать человека? Школьника? Не зная, виноват он или нет?

— А по-твоему, кто-то здесь хочет добровольно признать вину? — Шон сощурился, и от его взгляда Эйдану стало не по себе. — Три смерти не серьезный повод? Меня в багажнике везли на Гавайи отдохнуть?

— Все равно так нельзя. И, может, не три...

— Тебе нельзя, — перебил его Шон — Ты шериф. А я из багажника выбирался не для того, чтобы прятаться.

Что ж, теперь Эйдан это видел. 

Когда-то он таскался по чикагским барам с их кинологом, Юджином — тот ещё был типчик. Собак при нем упоминать было нельзя, потому что если уж он на этого конька влезал, обратно его было не стащить. И вот он как-то взялся втирать Эйдану про десять типов собак, как они разделяются по характеру и темпераменту, для чего годятся и как этот тип у хвостатых определить. А Эйдан цедил пиво и думал, до чего же собаки похожи на людей. Все десять он не запомнил, так, кое-что. Единицы — умственно и физически дефектные, необучаемые. Двойки жутко трусливые. Тройки нервные, рассредоточенные, могут цапнуть ни с того ни с сего. Шестерки веселые, исполнительные, с крепкой психикой и агрессией только по очень серьезному поводу. Служебные собаки начинаются с семерок, а десятки уже необучаемые, потому что агрессия не контролируется вообще никак. Люди, говорил Юджин, хитрее, они умеют маскироваться. С ними не всегда поймешь, что за тип, их надо захватить в сложной ситуации. Но есть один признак, который верен и для собак, и для людей, — взгляд. 

Эйдан сейчас видел перед собой как минимум восьмерку. И он считал, что держит его на привязи?

— Почему ты подумал на Фила? — спросил он, нарочито неспешно запихивая телефон в карман. Сработало, взгляд Шона стал менее пристальным, плечи расслабились. А что было бы, попытайся Эйдан выхватить пистолет? 

— Я видел его с собакой тем утром. В окно. 

Что ж, выходит, они оба сделали одну и ту же ошибку. Вот интересно, заявит ли Фил в полицию об этом нападении?

— Когда ты с ним… говорил? — спросил Эйдан, присаживаясь на край кровати и с любопытством ожидая, как поведет себя Шон. 

— Вчера после полудня. 

Вот, значит, чем он был занят во время убийства Элизабет. И Фил тоже. Надо будет получить его подтверждение. Жаль, не вчера все это выяснилось, Эйдан бы не терял время на выяснение, куда Фил собирался поступать, не в один ли с Элизабет колледж. Досадно.

— Не думаю, что он меня узнал. — Шон сел рядом, вытянул ноги, и Эйдан только сейчас сообразил, что он в джинсах и кроссовках. Домой заходил? — Я держал его со спины, а потом запретил поворачиваться. Он послушный.

Эйдан кивнул. Ага, он тоже так думал. А потом выяснилось, что Фил и Гарсия спокойно врали ему в глаза, разыгрывая свой милый спектакль с Дугласом. Тот, кстати, тоже кажется милым улыбчивым мальчиком, а ведь ему двадцать. Нет, люди определенно сложнее собак. Все стараются казаться не теми, кто есть. 

От бедра Шона было тепло, Эйдану нравилось так сидеть. Он вспомнил его снисходительное «я сильнее» и усмехнулся про себя. Ладно, пускай. 

Сел, кстати, с той стороны, где пистолет. 

— Так что у тебя стряслось? — спросил Шон.

Эйдан пожал плечами. Всё. У него стряслось все, и надо придумывать себе новую жизнь. Новый город. Может, новую профессию. Теперь уже не назло отцу, а просто для себя. 

— В городе считают, что я убил сначала Дестини, а потом Элизабет.

 — А ты убил? — очень серьезно спросил Шон. 

— С Дестини проще, ее нашли и убедились, что жива. С Элизабет сложнее. 

Шон потер пальцем над бровью, кажется, это у него привычка. 

— Почему именно ты?

— Пистолет мой. И ее видели около моего дома. 

Последнее Шона явно заинтересовало, и Эйдан с улыбкой покачал головой. 

— Мы с тобой уже одинаково ошиблись насчет Фила. 

— И с нее уже не спросишь, — согласился Шон. — Значит, тебе не просто так голову морочили? Сперли пистолет? А в кобуре у тебя огурец, что ли?

Эйдан поразился, как легко Шон переключается: вот он готов к агрессии, а вот уже снова спокоен, если не сказать безмятежен. Сидят два приятеля и болтают, все очень дружелюбно. Шон очень легко обволакивает спокойствием, будто теплыми руками обнимает — легонько, уютно, но хрен вырвешься...

— Ты же видел, что нет. Украли тот, что я жене отдал.

— Куда она делась, кстати? Я столько версий слышал…

— Уехала обустраивать личную жизнь. 

— Развелись?

— Типа того, — кивнул Эйдан. — Остались друзьями. 

— Слушай… А ей вся эта история не может быть выгодна?

Эйдан сначала дернулся опровергать, потом задумался. Конечно, Дестини знала о его финансовом положении и они все ещё не были разведены. И про ту давнюю историю с багажником она тоже знала. Но при чем тут ограбление банка? И с убийством Элизабет вышла полная ерунда, ее хватило только репутацию Эйдану испортить, но для серьезных обвинений ничего нет. В чем тогда смысл?

— Нет, никакой выгоды. 

— Я все думаю, почему выбрали именно нас с тобой.

— Нас? — Эйдан посмотрел Шону в глаза. Все-таки они темно-желтые. — Молодые мужчины, а живем одни, уже подозрительно. И удобно. 

— Это точно, меня бы никто не искал. Но у тебя жена. Родители?

Эйдан покачал головой. 

— Если думали, что Дестини от меня сбежала, то и она не в счет. Знаешь, как будто… — Эйдан повертел в голове новую мысль, пытаясь сформулировать. Вспомнилось, как заботливо был приведен в порядок труп Элизабет. — ...кто-то пытается причинить как можно меньше зла.

Шон фыркнул. 

— Нет, это просто разумно. И мы чужаки, нас не жалко.

Эйдан наклонил голову, рассматривая Шона. Он ведь специально напирает на это «нас», «мы»? Судя по тому, как смотрит, очень даже специально. 

— Я не пойму, ты мне в доверие пытаешься влезть или в штаны? — Эйдан всегда считал, что прямота в таких делах отлично работает, не подвела она и сейчас, Шон ответил так же бесхитростно, прямо в глаза.

— Я за то, чтобы совместить. 

— С чего мне тебе доверять? — Голос подвел, от тепла ладони, скользнувшей по бедру, сердце ткнулось в горло и забилось в другом, тяжелом ритме.

— Я тебе не врал. А не отвечать на вопросы, которые не задавали, нормально.

Ладонь неспешно двинулась по боку, на грудь, легонько толкнула, но Эйдан уперся, не отводя от Шона глаз. 

— Давай… — прошептал Шон, напирая сильнее. Его приоткрытые потемневшие губы едва шевелились. — Тебе нужно расслабиться.

И ему хотелось. Хотелось расслабиться, упасть, отдаться чужому теплу и покою. Ни о чем не думать. 

Ладонь, уже не теплая, раскаленная, поползла ниже, к животу, к ремню брюк.

Эйдан стиснул зубы и кинулся вперед, опрокидывая Шона на спину, подминая под себя, вцепляясь в плечи, в воротник, в волосы, впиваясь в губы, кусаясь, пока тот оплетал его ногами, руками и таскал по себе вверх-вниз, бесстыдно потираясь всем телом. Эйдан вырвался, тяжело дыша, потянулся снять с него футболку, но Шон отбил его руку и сам, глаза в глаза, расстегнул ремень джинсов, затем молнию. Сдернул футболку, снова поймал взгляд Эйдана. Что это, вызов? Проверяет? Ах ну да, Эйдан же, по его представлениям, женат. Кто-то тут вообразил, что соблазняет натурала?

Он улыбнулся, расстегнул и отбросил ремень с кобурой. Шон хочет узнать, не испугается ли он при виде члена? Только если он величиной с орех! Но судя по всему, этот удар психике Эйдана не грозил. 

Он дождался, когда Шон разденется полностью и ляжет, раскинув руки, уперевшись взглядом — ну что? 

Ну все, Шон. 

Эйдан тяжело перевел дыхание, глядя на тело под собой. Протянул руку к побагровевшему, прижатому к животу члену, погладил бархатистую кожу ствола, обвел большим пальцем головку, макнулся им во влажный кончик, потер, поднес руку к своим губам. 

 Все, Шон. Ты мой. 

Они долго лежали молча. Давно выровнялось дыхание, пот на телах высох, и стянуло испачканную в сперме кожу, но они продолжали лежать поперек кровати — не говоря ни слова, просто прижавшись плечом к плечу. 

— Мне уйти? — нарушил тишину Шон. 

Эйдан посмотрел ему в лицо — вокруг рта светлый ореол, потом темный. Кто-то очень активно целовался. Глаза тревожные. 

— Если сам хочешь. 

— Ты нет?

— Я нет. 

Шон улыбнулся, глаза посветлели. 

— Предлагаю тогда спать. 

Эйдан кивнул. Шевелиться не хотелось, но пришлось: хоть Шон и поднялся выключить свет, все равно нужно было лечь нормально. 

В темноте полежали каждый на своей половине, потом Эйдан нашарил руку Шона под одеялом, потянул к себе, тот придвинулся. Так, плечом к плечу, было спокойней, Эйдан закрыл глаза. Он чувствовал тепло другого человека, его дыхание и запах. И себя чувствовал — живым. 

— Ты пытался стать нормальным? — тихо спросил Шон. 

— Нет, — не открывая глаз, ответил Эйдан. — В моей жизни кое-что произошло, и мне хотелось… быть с кем-то. Не быть одному. У Дес были свои проблемы, ее преследовал бывший. Мы поженились и уехали сюда, в тихий городок. Нам обоим было это нужно... Такой был период.

— Он закончился?

Эйдан кивнул.

— Она лесбиянка?

— Нет. — Эйдан улыбнулся в темноте. — И мы трахались, если тебе интересно. Просто мы знали, что все это… Как жестяная птичка. Вроде и похоже на настоящую, но нет.

— А потом?

— Она нашла себе парня, с которым пытается уже по-настоящему. Я за нее рад. Дес хорошая. 

Теплая рука погладила его по бедру.

— Ты нет, что ли?

Эйдан заснул, улыбаясь.

За окном полоскались под ветром клены и шумело озеро, а он спал. Он не слышал, как со звоном посыпалось стекло в гостиной, как осторожно поднялся с постели Шон, вышел, не включая нигде света. От звука выстрела взлетели, испуганно заорав, птицы. 

Шон вернулся и принес в комнату запах дождя. Он сунул пистолет обратно в кобуру, постоял немного над спящим Эйданом, потом осторожно забрался под одеяло.

Птицы поорали и успокоились, озеро продолжало грохотать волнами, деревья — полоскаться на ветру, но больше ничто не нарушало сна этих двоих.

День седьмой

Бом-м-м.

О боги. Эйдан застонал и полез под подушку. Да сколько же это будет продолжаться? Хотя бы один день покоя! Это что, какое-то нереальное желание? У него же были сотни таких дней, заурядных, обычных дней, так куда и какого черта они все исчезли?

— Звонят, — пробормотал, тоже просыпаясь, Шон, и Эйдан на пару мгновений подвис, глядя на него: память разом выдала сводку произошедшего за вчерашний вечер и ему потребовалось время на осмысление некоторых перемен в его жизни. Шон так же ошарашенно смотрел на него, наконец откинул одеяло. — Я лучше уйду в подвал.

Бом-м-м.

— Да, давай. — Он сел, проследил взглядом удаляющегося Шона. Трусы не позаботился надеть, сволочь. Эйдан растер лицо. Он даже не пытался угадать, кто ему названивает, слишком много было вариантов. Но даже если бы и пытался — скорее всего, не справился бы с задачей. 

— Ну, хотя бы сон они тебе не испортили, — сказала Дестини, входя в дом. — Это хорошо. Но ты все равно очень осунулся. Ты ешь? Что у тебя тут за бардак? Что с потолком?

Эйдан таращился на нее, на разбитое окно. Дестини подошла ближе, потянула носом. 

— Обниматься не будем. — Она снизу вверх заглянула ему в глаза. — Как-то мне не по себе от всего, что я вижу.

— Да ничего такого… — пробормотал Эйдан. Ему было страшно неловко перед Дестини, он чувствовал себя ребенком-неудачником. Стоило ей уехать — и вот, полюбуйтесь, вот что он влип. А ещё он прячет любовника в подвале. Но одновременно ему было радостно видеть, как она привычным жестом кидает на диван сумку, заглядывает в холодильник, достает оттуда молоко и бессовестно пьет его прямо из бутылки.

— А я уже проведала нашу соседку. — Дестини вытерла белые «усы». — Думала, ее удар хватит, но нет, не получилось.

— Надо было ночью к ней в окошко постучать, — улыбнулся Эйдан. 

— Я ей похуже устрою, если она не сделает, как я сказала. — Дестини деловито осмотрела потолок. — Ну давай рассказывай, что у тебя тут. 

— Дес, я не один, — решился Эйдан. 

— Так вот почему ты не мытый! — Она рассмеялась, — Слава богу, я уж решила, что у тебя депрессия! Познакомишь? Или мы знакомы? 

— Не знаю… — Эйдан до этого момента не задавался вопросом, откуда в доме Фриасов портрет Дестини. — Я сейчас… Позову. 

Черт, черт, как глупо, что идти за Шоном приходится в подвал! Да что ж все так… Вот какого дьявола Дес не предупредила, что приедет? 

И какая она молодец, что приехала. 

Видимо, в подвале было хорошо слышно их разговор, Шон вышел сам. Удивительное дело, он был дружелюбно-спокоен, никакой неловкости не демонстрировал и в его присутствии Эйдану немного полегчало: раз появление из подвала Шона не смущает, то чего он-то загоняется? Лежи Шон в кровати или выйди из душа в полотенце, все было бы как-то иначе? И вообще, Дестини не мать, застукавшая сына со спущенными штанами, а… Жена, черт. 

— Ой, а я вас где-то видела. — Дестини прищурилась, вспоминая. 

— Вы были медсестрой у доктора Мортинсона. — Шон протянул Дестини руку, та приняла ее в ладони, заулыбалась. Эйдан усмехнулся, глядя, как она порозовела: его жена всегда любила высоких мужчин. 

— Точно! А вы привозили маму. Мне жаль, что с ней так вышло. 

— Дело прошлое. Как добрались?

— Планирую сейчас расспросить вас, что тут происходит, и лечь спать, — призналась Дес. — Погода была паршивая, ехала долго. 

Эйдан чуть по лбу себя не треснул. Да чем он думает? Она же наверняка голодная! И надо их друг другу представить.

— Дестини, это Шон. Шон, ну ты понял. Давайте я завтрак сделаю, — предложил он. — Кофе?

— Да, кофе, и мы с тобой посидим. — Дестини потянула Шона на кухню. — Ну, начинайте рассказывать, а то я, наверное, поем и сразу усну.

Дестини слушала, округляя глаза и проговаривая «Как в кино!», но плотный завтрак сделал свое дело, она начала зевать. 

Решили, что она отправится спать, Эйдан — на работу, а вот Шон… 

— Найду себе занятие, не беспокойся. — Теплая ладонь погладила ему спину, и Эйдану хотелось, чтобы Шон никогда ее не убирал.

— Помню я твои занятия… — проворчал он, провожая взглядом плетущуюся на второй этаж Дестини.

— Кстати, об этом. — Шон понизил голос. — А Гарсию ты совсем не берешь в расчет?

— Не трогай его, — прошипел Эйдан. — Я всех беру! Только ухватить никого не могу… Пока.

— Разберемся. — Шон снова огладил ему спину, и Эйдан поймал себя на желании плюнуть на работу — ничего хорошего его там не ждет, а дома… 

Но нет, нельзя. 

— За Дес присматривай, мало ли, — проворчал он на прощанье. Шон кивнул, Эйдан сбежал с крыльца и тут же увидел гильзу в траве. Он поднял ее и понес к лицу, рассматривая. 

— А, не морочься, — произнес Шон из-за спины. — Я ночью шуганул ублюдков, которые окно разбили.

— Ты брал мой пистолет?

Шон пожал плечами. 

— С кем я связался… — простонал Эйдан. — В городе наверняка только и разговоров, что по ночам я бегаю по лесам и убиваю одиноких путников.

— Зато дважды подумают, лезть к тебе или не стоит. 

С этим было трудно спорить, и Эйдан не стал пытаться.

Ночная буря растрепала город, побила дождем цветы, закидала мокрый асфальт листьями. Сыро, безлюдно, безрадостно. Эйдан катил к участку и думал, что наплыва туристов в этом октябре, кажется, городу не дождаться, имидж города подмочен преступлениями, теперь и погода туда же — портится сама и портит осеннюю красоту здешних мест.

А ещё Эйдан думал о Гарсии. Нет, он про него и не забывал. Они все трое поступили в Карнеги — Гарсия, Фил и Элизабет. Странная троица: все трое, по утверждениям других людей, очень подвержены влиянию, всем им важно казаться успешными, и они объединились для маленькой смешной войны за независимость. Нужны ли им были деньги? А кому они не нужны? Хотя, может, для них важнее было чувство превосходства — то, что они над системой. Они умели врать и умели действовать заодно…

Да только думать об этой троице и не думать о том, кто мог быть ее мозговым центром, было невозможно, а эти мысли уводили в глухие колючие дебри, куда Эйдану лезть не хотелось. Совсем не хотелось, хотя он знал, что иногда люди, которых здоровье, обстоятельства или близкие люди сделали беспомощными, проявляют свою волю весьма неожиданными способами. Знал как никто. 

Точно так же ему не хотелось думать про Дестини, хотя он не мог не признать — из всех жителей города у нее была лучшая возможность провернуть операцию «заморочь голову Эйдану и подставь его». И вдобавок у нее имеется финансовый интерес. Ведь что было бы, не окажись Эйдан во время убийства Элизабет на переезде в Флинтроупе? Его спасла чистая случайность — целая череда счастливых случайностей! То, что Шон залез в его дом, пошел на контакт и рассказал историю о бегстве на переезде. То, что он вообще опознал это место! То, что Эйдан решил туда отправиться именно в этот день, в это время. И то, что он не проехал мимо, а маячил там под камерами в сопровождении свидетеля. Алиби прочнее бетонной стены, как бы Бойл ни пытался вцепиться в его прошлое. А что, если бы всех этих совпадений не было? И кто вообще знал, что в его доме лежит этот чертов «Глок»? Эйдан даже сам не догадывался. Знала только Дестини! И знала, что он вряд ли зайдет в ее комнату. Так и вышло, если бы не кровь на потолке, не зашел бы до сих пор.

Но вот в чем неувязка — зачем ей было проводить всю эту долгую, сложную работу по сбиванию его с толку? Если он все равно не подозревал, что пистолет дома, и не мог догадаться о пропаже? Зачем пихать «Глок» в руки Шона? Они с Эйданом тогда даже знакомы не были… И не могла же она затащить Шона в багажник, он вдвое тяжелее! 

Или вот Шон. Доверял ли Эйдан ему? Проклятье… Да, доверял. Против всякой логики, которая нудным голосом напоминала: вот тут Шон мог врать, вот тут все с его слов, а вот тут у него интерес. Но сколько голос ни бубнил, Эйдан его слушать отказывался — невозможно не верить в этом мире совсем никому! Хоть кто-то должен быть на его стороне! Одному слишком страшно, и, может, Эйдан скорее был согласен закрыть глаза на участие Шона в ограблении, чем признать его огромную, нечеловечески хитрую ложь. Правда, ограбление осложняли минимум два убийства… С этим мириться было сложнее, и потому Эйдан просто закрывал для себя эту тему и открывал другую, менее личную. 

Но не более приятную. 

Сегодня Эйдан твердо решил заняться семьей Пенн. Черт его знает, было ли у него сыщицкое чутье, но что-то ему подсказывало, что он слишком мало внимания уделил этой теме. Значит, пора восполнить. 

На крыльце муниципалитета стояла судья Саттиф с черным зонтом. Она курила и наблюдала, как Эйдан паркуется. Немолодая, с длинным лицом и по-мужски крупной челюстью, она никогда не красилась, но все равно всегда наводила Эйдана на мысли о трансвеститах. 

— Знаете, шериф, я люблю свою работу, — сказала она Эйдану вместо приветствия. — Но сегодня просто не хочу входить в свой кабинет. 

— Думаю, я вас понимаю как никто. Доброе утро, судья Саттиф.

Она кивнула и сильно, по-мужски затянулась. 

— Если вам для ускорения решения этого всего... — она взмахнула сигаретой, обрисовывая масштаб трагедии, на кончик тут же капнуло с зонта, но настроение у судьи, видимо, уже достигло предельно низких значений и такие мелочи не могли ничего изменить, она просто проигнорировала этот досадный случай. — …нужно мое содействие, обращайтесь. 

— Спасибо, — несколько растерянно сказал Эйдан в ее широкую спину. Значит ли это, что Бойл не получил от нее ордер? Похоже, что да.

А ещё похоже, что не он один хочет получить обратно свою спокойную тихую жизнь. 

Участок встретил его запахом кофе. Бойл и Наровски что-то обсуждали, глядя в экран ноута, при виде Эйдана они кивком с ним поздоровались и вернулись к разговору. 

Профессионализм, да? Отлично. Сами додумались или тетя Мэг провела работу?

Лукас вскинул руку, одновременно здороваясь и предлагая подойти.

— Две новости, шеф, — сказал он, явно не заботясь, слышат ли его следователи штата. — Для вас лично хорошая, для расследования хреновая. У Элизабет Пенн была группа крови ВО, а у плода АО.

Эйдан не спеша налил себе кофе, сел за свой стол.

— Вот, любуйся. — Лукас положил перед ним распечатку. — У отца должна быть кровь АО, АА, АВ.

— У меня ОО.

— Это есть в личном деле, — сообщил Бойл, но Эйдан не понял, с какой целью. Естественно, эта информация есть в деле. Хочет дать показать, что не так уж был ему нужен этот несчастный ордер? Или намекает на что-то, а Эйдан пока не врубается? К черту эти игры.

— Значит, можно наконец заняться делом, — буркнул Эйдан, дожидаясь, пока натужно гудящим компом можно будет начать пользоваться, была у него пара вопросов, которыми следовало заняться давным-давно. 

На встречу с Фредериком Пенном Эйдан шел подготовленным. Единственный сын владельца крупной строительной компании, сам он владел бизнесом более скромным: то, что работало во времена его отца, больше не приносило дохода, и Фредерик бросался из одной сферы в другую. Он нигде не добивался успеха, но и не терял огромных сумм, его бизнес был похож на него самого — бесформенный, невнятный, но стиснутый хорошим костюмом. По большому счету семья Пеннов жила в основном за счет продажи кусков отцовского наследия, одного за другим, и рассовывания этих денег по другим проектам. Никакое банкротство, впрочем, ей не угрожало, семья тратила не больше, чем могла себе позволить, туристический бизнес Рэдинга, которым занималась Маргарет, был стабилен, и если Фредерик не станет наращивать темп финансовых потерь, то сможет развлекать себя бизнес-экспериментами до конца жизни и все равно оставит весьма приличное наследство. 

Несмотря на предварительную договоренность о точном времени встречи, ждать Фредерика пришлось довольно долго. То ли этот человек не отличался пунктуальностью, то ли желал показать новоиспеченному шерифу, что делает ему большое одолжение, Эйдана это не слишком занимало. По истечении пятнадцати минут, достаточных для вежливости и выцеживания стакана домашнего лимонада, он подозвал средних лет мексиканку в голубом платье с передничком, решив для себя, что это та самая Позито, поговорить с которой он давно хотел, да как-то не находил возможности. С именем он не ошибся, но разговор не ладился. Позито пыталась сделать вид, что по-английски говорит плохо, а после предложения вызвать для перевода Милли залепетала, что должна получить разрешение хозяев, но Эйдан напомнил, что рабство отменили, и женщина наконец села на такой же разукрашеный коваными вензельками стульчик, на котором отсиживал задницу он сам. Однако толку от беседы со служанкой Эйдан добился мало: разговор про облигации она не помнит, дети в этой семье просто ангелы, хозяева — образец благочестия, какая жалость, что так все вышло, бедная девочка, помилуй Мария ее светлую душу. 

Эйдан смотрел в простое некрасивое лицо служанки с двумя глубокими морщинами от носа ко рту и размышлял, чем бы ее можно было подцепить. Он не верил, что Позито нечего сказать, никто не знает о хозяевах больше, чем домашняя прислуга, из нее можно было бы добыть массу интересного, пускай не криминального, но информативного, а в расследовании никогда не знаешь, какой факт или деталька «выстрелит». Но вот в чем закавыка — у Позито не было причин с ним делиться. Очевидно, положение в этой семье ее полностью устраивало и рисковать им она смысла не видела. А Рэдинг не в южном штате, где каждый второй нелегал…

Эйдан принялся тыкать наугад. Есть ли у нее дети? Нет, она не была замужем. Родственники? Близких нет. Где она работала прежде? В другом городе. Неизвестно, сколько бы Эйдан перекидывался с Позито бестолковыми вопросами, не появись наконец хозяин дома. Грузный, он шел медленно, громко дыша. Кажется, Фредерик Пенн не отличался крепким здоровьем. 

При виде него Позито вскочила и с коротким поклоном исчезла, стул скрипнул под куда более массивным телом. Фредерик тяжело уперся в колени, посмотрел на Эйдана исподлобья, но особо грозным не выглядел — слишком безвольно висели щеки и слишком водянистыми были глаза. Более всего он походил на человека с тяжелым похмельем, который пытается сосредоточиться для чего-то важного, и это стоит ему большого труда, но характерного запаха Эйдан не чувствовал.

— Вы хотели со мной поговорить, — сообщил он Эйдану. 

— Эйдан Хагерт, шериф. 

— Знаю. — Фредерика явно раздражала необходимость говорить лишние слова. — Спрашивайте.

— Это ваши облигации были похищены при ограблении? — не стал миндальничать Эйдан. 

Фредерик всхрапнул и откинулся на спинку стула, не сводя с Эйдана глаз. Стул скрипнул, но выдержал. Сидящий на нем мужчина смотрел пустыми светлыми глазами и молчал.

— Не знаю, какое у вас образование, — изрек он наконец. — Нужно ли вам объяснять, что такое облигации на предъявителя?

— Не нужно.

— Тогда какого черта вы задаете такие вопросы? Кто в здравом уме признается в наличии нигде не засвеченных денег?

— Тот, кто хочет найти и наказать убийц своей дочери? — резко, в тон собеседнику, предположил Эйдан. 

— Не вижу связи, — отрезал Фредерик и прикрыл, будто утомившись чужой глупостью, глаза. 

Эйдан не собирался излагать ему свои соображения по этому поводу и зашел с другой стороны: 

— Вы одобряете поступление Дугласа в колледж? 

Фредерик посопел, упершись в Эйдана ничего не выражающим взглядом, снова скрипнул стулом. 

— Ему через две недели двадцать один. Мое одобрение не потребуется. 

Кажется, Эйдан выдал свою растерянность, потому что Фредерик не без злорадства хрюкнул и тяжело поднялся.

— Вы меня утомили, молодой человек. Закончим на этом. 

И, грузно повернувшись, побрел по дорожке к дому. А Эйдан смотрел на завитушки опустевшего стула и чувствовал себя идиотом. Как он мог не обратить внимания на год рождения Дугласа?

— Вас проводить? — это снова появилась Позито.

Но Эйдан не стал подниматься, он задумчиво смотрел в бесстрастное лицо служанки.

— Вы ведь живете здесь, в доме?

— Да,сэр.

— А до этого жили..?

— В Луизиане, сэр. 

— Сан-Франциско?

— Я там родилась, сэр.

— Как долго вы служите в этом доме?

— Я приехала с семьей мистера Фредерика Пенна. — Позито отвела глаза. — Пятнадцать лет, сэр. Бедной малышке Элизабет было три годика.

— Вам, должно быть, тяжело, вы знали девочку всю жизнь.

— Да, сэр. Как и всем нам. — Позито сжала руки под передником.

— Когда состоятся похороны, Позито?

— Послезавтра, сэр. — Женщина совсем окаменела, ее широкий тонкогубый рот превратился в прямую линию. 

Эйдан поднялся, чтобы выразить ей сочувствие и попрощаться. Кажется, один человек в этом доме искренне скорбит по Элизабет Пенн.

Неожиданная мысль пришла ему в голову, и он окликнул уходящую служанку:

— Позито, в последнее время из дома не пропадали какие-то ценности? — Видя ее замешательство, он добавил: — Я задам тот же вопрос всем в доме, это все равно выяснится. Что это было? Украшения?

Позито быстрым шагом подошла к нему вплотную:

— Мне, сэр, платят достаточно. И если вам скажут, что неделю назад у миссис Маргарет пропали любимые серьги и она была очень… расстроена... То это все неправда, сэр, она так иногда делает, чтобы никто даже не думал что-то у нее без спросу взять. Я их потом нашла в кармане ее брюк. А мистер Фредерик, сэр, никогда не следит за своими вещами и деньгами. — Позито запнулась. — И если детям нужна какая-то… сумма, они просто берут ее у отца, и он не поднимает шум. Так у них заведено. Поэтому нет, сэр, никаких ценностей не пропадало.

И, не дожидаясь, когда Эйдана посетит новая идея, Позито развернулась и вышла.

Вот интересно, думал он, глядя в ее обтянутую голубеньким платьем спину, сумма в триста тысяч облигациями — тоже не повод поднимать шум? Но если это пока ещё вопрос, то по поводу пятисот долларов на аборт уже ясно — они не были проблемой для Элизабет Пенн. Кажется, единственной ее проблемой было сокрытие беременности от матери, но Маргарет все-таки пришлось о ней узнать. Вряд ли Элизабет предполагала, при каких обстоятельствах это произойдет. 

Эйдан вспомнил странность пулевого ранения, ставшего для девушки смертельным. Сбоку, да ещё под рукой… Причем стреляли с небольшого расстояния — не вплотную, но Элизабет совершенно точно видела этого человека. Человека с его, Эйдана, пистолетом. Для кого же он был украден? Для того, чтобы убить Шона? Или с самого начала именно Элизабет была целью? 

Эйдану очень хотелось остановиться и как следует поразмышлять над происходящим, но где? Когда? И этот проклятый Бойл что-то подозрительно затих. Чем они с Наровски заняты? Что им удалось найти? Как использовать в добывании информации Лукаса и Милли, но не подставиться при этом? 

Проклятье, мог ли он ещё неделю назад подумать, что такая простая и привычная для Рэдинга вещь, как размеренность, исчезнет из его жизни вместе со свободным временем и душевным покоем?

Он взглянул на часы. На сегодня у него в планах визит к доктору Мортисону, а ещё он подумывал, не найти ли новый источник информации о прошлом Рэдинга: странным образом история двадцатилетней давности не давала Эйдану покоя. Уже выяснилось, что вряд ли она была криминальной, да и срок давности вышел, но что-то зудело, не давало покоя. И Позито упомянула, что семья Пенн приехала в город с трехлетней Энн, а когда они уехали? И почему? Видимо, после смерти первой жены Фредерика? Эйдана беспокоила и ещё пара моментов, с некоторыми из них он собирался подступиться к Шону, но как-то все завертелось, что стало не до вопросов. Так не задать ли их кому-то ещё?

Поразмыслив, Эйдан нашел хороший, как ему показалось, вариант. Он завел машину и через полчаса притормозил у дома миссис Краубер, где потратил ещё столько же на уговоры открыть ему дверь. На соседку не действовали ни уверения, что Эйдан не держит на нее зла, ни предложения провести беседу в присутствии третьего лица. Сработало, как ни удивительно, упоминание Ковальски.

Дверь белоснежного, даже осенью утопающего в цветах домика приоткрылась, и миссис Краубер высунула в щель свой длиннющий нос. Голубые, близко посаженные глазки внимательно осмотрели Эйдана и все за его спиной. 

— Я бы предпочла поговорить в беседке, — заявила она. 

— Как вам будет удобно, миссис Краубер, — не стал спорить Эйдан. Он знал, что старуха маниакально следит за чистотой дома и потому гостей не любит. У нее и полы, наверное, белоснежные, надо будет спросить у Дес, она, кажется, сумела пару раз прорваться к миссис Краубер в прихожую.

Ажурная беседка сияла, как горная вершина, в окружении пугающего вида ромашек — серединки черные, выпуклые, мохнатые, лепестки багровые. По свежепокрашенным столбикам вилось что-то с красными листьями, из-под ромашек торчали лопухи, похожие на крылья летучих мышей. На вкус Эйдана, приторно красивый дом миссис Краубер был бы в самый раз злой ведьме, все здешние цветочки вызывали у него подозрения. Если выяснится, что половина из них ядовита, он не слишком удивится.

В беседке на белых скамьях лежали синие подушечки, но и они не внушали Эйдану доверия, он сел между ними.

— Эту беседку фотографировали для журнала «Садоводство и Дизайн», — не без гордости сообщила миссис Краубер. 

— Да, здесь очень мило. — Эйдан выложил на стол блокнот, ручку и диктофон. — Я решил с вами побеседовать, потому что вы прожили в этом городе много лет и помните вещи, не всем известные. Например, вы наверняка знали семью Ковальски. Что это были за люди?

— Худшие мои соседи. — Миссис Краубер смотрела остро и говорила быстро. — Хуже быть не может. Вот смотрите сюда. 

Эйдан послушно повернулся туда, куда указала старушечья лапка. На краю участка, у забора с домом Хагертов, сиреневела клумба с мелкими цветочками, довольно скромная на фоне окружающего флористического буйства.

— До сих пор! — трагически возвестила миссис Краубер. — Там до сих пор ничего не растет! А ведь я дважды меняла грунт! Я провела работу по откачиванию воды!

Эйдан приподнялся, разглядывая клумбу. Узкая, ровная. Где там может быть вода?

— Он рыл бомбоубежище, — пояснила миссис Краубер. — Глупец! Тут же озеро! Разумеется, его нору тут же затопило. Но вы заметили? Он рыл его под моим участком! Для маскировки, видите ли. Совершенно сумасшедший был старик, просто ненормальный. И эти его золотые зубы… Я думаю, он был цыган!

— Я слышал, что поляк, — возразил Эйдан, ответом ему был раздраженный взмах костлявой руки.

— В Польше полно цыган! Бомбоубежище, вы подумайте. Нет, конечно, у моих родителей тоже имелось небольшое во дворе, но такие уж были времена, тогда у всех они были, это как сейчас площадка для барбекю. Как мы боялись атомной войны… Вам не понять, сейчас совсем другое дело. Да что я вам говорю, вы сами знаете хоть одного современного человека с бомбоубежищем? А этот сумасшедший старик… И вот вам результат — на этой земле ничего не растет! У меня однажды нога провалилась по колено! А что, если бы я там утонула? Мне пришлось оплачивать работы по укреплению и осушению. 

— А почему вы не подали в суд?

— Еще как подала. — Старуха гордо выпрямилась. — Да только этот дурак умер. А сын его давно хотел отсюда уехать. Сразу собрал вещички и детей своих — только их и видали.

— Давно это было?

— Лет пять. — Миссис Краубер посмотрела куда-то Эйдану за плечо и поправилась: — Нет, шесть, в тот год я как раз пересаживала флоксы. Их обязательно нужно пересаживать каждые пять лет, в этом году я снова ими займусь. Вот те, видите? Внизу стоит синяя табличка? Я уже не слишком надеюсь на свою память…

— Миссис Краубер, вы помните, с кем дружили их дети?

— Понятия не имею. Старый Карл не позволял никому заходить на свой участок. Понимаете, да? Никому не позволял! А на мой залез без спроса! Вот там у него, — миссис Краубер ткнула пальцем в другую сторону, и Эйдан снова послушно повернулся, — была вышка. Он говорил, что орнитолог и следит за птицами. Ну-ну! Знаю я, за кем он следил! Что, не понимаете? Да этот старый дурень трясся за свою жизнь! Нашел тоже ценность! А под конец совсем сошел с ума и вообразил, что его травят. И знаете кто? 

Эйдан внутренне усмехнулся. Не одному ему здешняя растительность кажется подозрительной!

— Вы? 

— Он считал, что я агент русских, — заговорщицки прошептала миссис Краубер. — Я, представляете? Это он после укола зонтиком двинулся, точно вам говорю. 

— Его укололи зонтиком?

— Да не его! А какого-то там другого поляка… или болгарина… я не разбираюсь. Он был шпионом. Его выследили русские агенты и прямо на улице укололи зонтиком с отравленной иглой на конце. Что вы смеетесь? Это было во всех газетах, он умер. Старый Карл начитался и вообразил, что за ним тоже идет охота. Понимаете, да? Сумасшедший. Хорошо хоть, что тихий, сидел себе на своей вышке. Правда, это его бомбоубежище… — Миссис Краубер помолчала и вдруг посмотрела на Эйдана с каким-то вызовом. — А знаете, я ведь недавно все это рассказывала другому человеку! Да-да, ему тоже было интересно про старого Ковальски. Шесть лет как умер, никому не нужный, и вдруг такая популярность.

Эйдан замер. 

Вот как? Кто-то опережает его на шаг? Первая мысль — снова Шон, как с Филиппом. Но уж больно злорадный у старухи вид. Неужели?

— Элизабет Пенн? — спросил он как мог безразличней. 

— Так вы знали? — Миссис Краубер поскучнела, остренькие глазки притухли. 

— Откуда я могу знать, — утешил ее Эйдан. — Просто вспомнил, вы говорили, что она тут бывала. 

— Ещё как бывала! Думала, никто не заметит. А когда я ее застукала, стала прямо сахарной и давай расспрашивать про старого Ковальски. Я ещё подумала, голову мне морочит, чтобы я о настоящей причине не догадалась… — Глазки старухи снова заблестели. — А тут вы приходите с тем же самым. 

— Прямо те же вопросы?

— Не совсем. Её больше болезнь Карла интересовала.

Это стало для Эйдана полной неожиданностью. 

— Болезнь?

— Ну да. — Миссис Краубер снова перешла на шепот. — Что да как у него со здоровьем было, сколько продолжалось. А я говорю — милочка, ты это на что намекаешь? И погнала ее вон. Подлая семейка, знаю я их…

— Подлая?

— Конечно! К чему, по-вашему, она этот разговор завела? Чтобы меня задеть! Угрожала! Мол, если проболтаешься, что меня тут видела, я найду, чем тебя прижать. Да только я всем скажу, не побоюсь! Прямо по телевизору! За мной никакого греха нет, мне бояться нечего! 

Ну да, подумал Эйдан. Однако сказала ты, только когда Элизабет умерла.

— Давно это было?

Миссис Краубер беспомощно оглядела цветы, потом нашлась:

— До ограбления!

— А было у нее что-то с собой? Сумка или…

— Рюкзачок был. Розовый. 

Эйдан взял в руки карандаш, покрутил его, записал в блокнот: уточнить. Глазки миссис Краубер отследили это и засветились гордостью.

— Это очень важная информация, — серьезно кивнул Эйдан. — А как вам кажется, она не могла отвлекать ваше внимание от другого человека?

— Могла, — оживилась старуха. — Но я больше никого не видела. 

— А где именно Элизабет крутилась?

— Вон у того угла, — миссис Краубер указала на окно его спальни. То самое, около которого на полочке сидела жестяная птичка. Эйдан почувствовал, как волоски на его загривке поднимаются, как у почуявшего след пса. Можно ли отследить, где смартфон подсоединялся к вайфаю? ФБР наверняка может, но не рассказывать же им…

Эйдан позадавал ещё вопросы, больше ничего интересного не нашел и спешно попрощался с миссис Краубер, пообещав непременно передать привет Дестини.

Что ж, его идея навестить соседку оказалась удачной! Хотя расспросить ее о семье Пенн он забыл… Ничего, ещё будет время.

Итак, будь он школьницей, которая ищет информацию, но вынуждена скрывать все от матери, куда бы он пошел? Конечно же, в школу. Там точно есть библиотека и должен быть доступ в интернет.

Взволнованный, Эйдан домчался до школы и уже к обеду получил ворох новой информации: у Элизабет Пенн был розовый рюкзак, в последнее время она брала книги по ботанике и по медицине, а библиотекарю объясняла, что пишет детектив для литературного кружка. Ещё она пользовалась школьным сканером. Изображение не сохранилось, в здешней системе была настроена самоочистка папки со сканами по субботам, но системный администратор обещал Эйдану попытаться восстановить информацию.

От внезапного прорыва в расследовании Эйдан повеселел и с аппетитом пообедал в «Синем гусе», за что немедленно поплатился. Не настолько немедленно, чтобы совсем не успеть поесть, он даже успел воткнуть ложку в тыквенный пирог, который принесла, приторно улыбаясь, миссис Хайтл. Видимо, появление Дестини обрушило теорию о шерифе-маньяке, настроения в Рэдинге изменились, и теперь с ним были фальшиво ласковы, как с человеком подозрительным и непредсказуемым, за которым нужно присматривать. Он это ещё в магазинчике Сэма заметил, когда зашел купить воды.

Ложка так и осталась в пироге: из полицейского участка выскочил Лукас, без всякой солидности, по-мальчишески перебежал дорогу и ворвался в «Синий гусь».

— Шеф, Фриаса видели в городе!

— Что? — Эйдан, подхватив куртку и шляпу, бросился за помощником.

— Да, около старшей школы! Едем! Вы с Хартл-стрит, я с Рован! Милли подскочит с Западного! Надо заблокировать выходы, чтобы ему некуда было деться! Она звонит Бойлу и Наровски, пусть тоже побегают.

Дестини! Проклятье, он же не объяснил ей толком, что Фриас скрывается и о нем нельзя никому говорить! Она, конечно, не собиралась идти дальше спальни, но мало ли что… Нужно ее предупредить! И Шон, Шон… Идиот, как он мог спалиться! А что, если его поймают? Или хуже — подстрелят?

Эйдан упал на сиденье своей машины, схватил рацию:

— Оружие не применять и даже не вытаскивать! Лорен, ты слышишь? Всем, немедленно, оружие не применять, там дети! Передай всем, убедись, что поняли! Особенно этим двум придуркам!

— Я поняла, — пролепетала Лорен, Эйдан ее не слушал, он набирал сообщение для Дестини. 

Шон, чертов идиот, почему ты без телефона! Как тебя предупредить? Что делать? Зачем вообще тебя туда понесло? Школа! Там же полно народа! Гарсия? 

Сердце бахало так, словно он не в машине ехал, а бежал к проклятой Рэдинг-хилл. Лучше бы бежал! Ногами впечатываясь в землю, перепрыгивая заборчики, нашел бы этого гада и лично по морде бы… Зачем вылез? Жить надоело? Без него не разберутся? Дебил! У Эйдана руки чесались схватить покрепче, тряхануть… Но вместо этого он сидел в железной коробке, потел и грыз губу. 

А если Шона найдет не он? Хуже всего, если эти два умника. Вот у кого каша в башке. Предъявить они ему ничего не могут, максимум сопротивление…

Хартл-стрит кончилась парковкой перед школой. Эйдан, чтобы не привлекать лишнего внимания и, упаси боже, не создать панику, вышел спокойно, осмотрелся. Моросил легкий дождик, и около школы почти никого не было. 

— Я на месте. Напоминаю, никакого оружия. Он не подозреваемый, — сказал он в рацию. Услышал, как рапортуют остальные. Так, Милли подъехала с Восточного, Лукас с Рован, а этих двоих пока нет… Отлично, надо успеть. Лишь бы повезло…

Со скучающим видом и колотящимся сердцем он двинулся от Хартл-стрит на запад. Медленно — мимо велопарковки, чуть быстрее — по аллее порыжевших кустов к большой беседке с четырехскатной крышей на столбах и столами для занятий на улице, уже рысью — вдоль забора. О его существовании Эйдан не знал. Что ж, раз школа огорожена, а мелкую сетку перемахнуть непросто, значит, выхода с территории по сути только два. Отлично.

— Милли осталась на парковке автобусов, я обхожу школу справа, — доложился Лукас. 

— Понял. — Эйдан потрусил обратно. Надо же им было пойти в одну сторону! Снова беседка, кусты, велопарковка, центральный вход с длинным, похожим на барную стойку козырьком… Так, что здесь. Ещё одна беседка, теперь для художников, вместо столов большие мольберты. Баскетбольная площадка. И снова забор. 

Эйдан осмотрелся. Несколько мальчишек вдалеке гоняли мяч на футбольном поле. У самых стен школы группа подростков сидела за длинными столами и частично на них. К белому трейлеру по дорожке шли две женщины. Вся территория по эту сторону забора хорошо просматривалась. Эйдан решил для начала пройти по периметру. Конечно, выход остается без наблюдения, но там наверняка камеры… Не может же быть, чтобы Шон совсем потерял рассудок? Проклятье, зачем его вообще сюда принесло...

Ответом ему стала шишка, прилетевшая в лопатку. 

Эйдан обернулся, рука легла на кобуру. 

— Хорош озираться. — Шон говорил тихо, но звучный голос все равно заставил Эйдана вздрогнуть. — Подойди к сосне. 

Эйдан подошел, старательно глядя в сторону.

— Какого хрена ты сюда… — начал он, но Шон шикнул, ругательство потухло, не набрав силу. 

— Это я позвонил в участок. — Теперь он шептал, но Эйдану казалось, что все равно слишком громко. — Нужно проверить одну версию. Обойди территорию. Вдруг встретишь человека, которого тут быть не должно.

— Полицейская частота? — тоже шепотом спросил Эйдан, но ответа не было. Он посмотрел на сосну. Тишина. — Ты здесь?

Похоже, Шон продолжать беседу не планировал. Это, конечно, правильно, долгое стояние шерифа у забора выглядит странно. Но черт возьми… Он что, мальчик на побегушках? Я тебя вызвал, сходи проверь! Ни спасибо, ни пожалуйста, шишка в спину и будь счастлив. 

Раздраженный, Эйдан мысленно высказывал Шону все, что думал, и не заметил, как дошел до конца забора. Отсюда уже были видны белые и желтые школьные автобусы. Между ними задумчиво бродила Милли, заглядывала в окна, наклонялась к днищам. Очень старательная у него помощница. Жаль, что толку от нее никакого. 

Человек, которого здесь быть не должно… Кого Шон имел в виду? Кто это может быть? Очевидно, кто-то без младших братьев-сестер, не имеющий детей-старшеклассников и не работающий в школе. 

В самом мрачном настроении Эйдан нарезал круги по территории — туалеты, медблок, небольшая сцена, спортивные площадки, автомастерская… Какие-то люди ему встречались, но он понятия не имел, кто они. Знакомых он не встретил. Издалека заметил миссис Шомер, но она была увлеченна разговором с пожилым мужчиной. Пару раз пересекся с Лукасом, тот тоже был раздражен. 

— Слушайте, у меня ощущение, что нас развели, — решительно заявил он Эйдану при очередной встрече. — Мы все бросились вон, в участке никого…

— Что там брать, в нашем участке, — проворчал Эйдан. — Если своруют мой компьютер, я попрошу украсть ещё кресло, чтобы самому его на помойку не тащить. Возвращайтесь, нечего тут делать. 

Лукас рассеянно кивнул, провожая взглядом двух хорошеньких девушек. Те порозовели и принялись возбужденно перешептываться. Ну ещё бы, в форме он был совершенно неотразим — узкие бедра, «авиаторы», длиннющие ноги.

— Лукас. — Эйдан вдруг сообразил, что он не поговорил об Элизабет с человеком, который общался с ней за несколько дней до смерти. — Какое у вас сложилось впечатление об Элизабет Пенн после беседы?

— Снобка и себе на уме. — Лукас даже не подумал повернуться, попки удаляющихся девиц интересовали его больше. — Выросла бы в отменную суку.

— Может, только делала вид? — предположил Эйдан, и вот тут Лукас уперся в него взглядом. — В защитных целях. Подростки к этому склонны. 

— Шеф, — снисходительно протянул Лукас. — Я к подросткам ближе вашего. Она как раз делала вид, что она милейшее существо. Но я говорю вам — там такое самомнение, что если бы она его сцеживала и продавала в пузырьках неуверенным в себе лузерам, сколотила бы состояние покруче папашиного.

— И с кем же, при таком самомнении, она могла переспать? — Эйдан не смог удержаться от небольшого щелчка по носу. 

— А я тут порыл немного… — Лукас снова принял скучающий вид, сунул большой палец за ремень, приближалась новая партия старшеклассниц. — Была одна вечеринка… По времени подходит.

Эйдан мысленно ударил себя по лбу. Он должен был подумать об этом! Лукас все-таки действительно ближе к школьным реалиям. Вряд ли Элизабет планировала беременность, значит, случайность, а в ее случае это означает либо потерю контроля, либо...

— Мать отпускала ее на вечеринки?

— Это престижно, — пожал плечами Лукас. Девушки оказались попроще предыдущих, и он потерял интерес. 

— Кто там был? 

— Я поболтал уже… — Лукас явно собой гордился, и Эйдан не мог не признать, что он имел на это право. — Эти двое, конечно, были. 

— Филипп и Гарсия? — Озарение пришло мгновенно, и Эйдан, не осознав его толком, выложил его Лукасу, как флеш-рояль на стол: — Они привлекли к себе внимание полиции школьным конфликтом. Умышленно. Если ограбление было затеей Элизабет, значит, что?

Вот тут Лукаса проняло. На несколько секунд он перестал корчить из себя супермодель и уставился на Эйдана, переваривая эту идею. А тот и сам пока был от нее в шоке. Минута молчания прервалась ржанием Лукаса. 

— Святовыебанные угодники. — Он всплеснул руками, чем привлек внимание женщины средних лет, но ему сейчас было не до публики. — Значит, она подсунула нам этих сопляков, как и вас с Фриасом. 

— Вот зачем была нужна эта идиотская школьная история, — кивнул Эйдан. — Чтобы все решили, что они трое заодно. В один колледж заявления подали. Кто ещё был на вечеринке?

— Я этим займусь! — Лукас покачал головой, продолжая, видимо, в уме достраивать логические цепочки и восхищаясь. — Хорошо все-таки, что ее грохнули.

Эйдан не знал, хорошо это или плохо, ему интересней было узнать, кто это, черт возьми, сделал… Потому что заодно-то были вовсе не трое. 

Доктор Мортимер встретил Эйдана радушно, по-медвежьи обнял, достал из ящичка бутылку виски, принялся расспрашивать, как там Дестини. Эйдан пообещал, что она непременно зайдет и сама расскажет, а выпить отказался. 

Мортимер, качая головой, налил только себе, спрятал бутылку и сел рядом с Эйданом на жесткий диванчик пустой сейчас приемной. 

— Ни секунды не верил в эти сплетни. — Он склонил к Эйдану седую, коротко стриженную голову. — Я в людях разбираюсь. Повидал. 

— Ничего страшного не случилось, — отмахнулся Эйдан. Подумал и добавил: — Спасибо.

— Ты чего до меня так долго шел? — Темные глаза старого доктора смотрели строго. — Ну, показывай. Что смотришь? Ногу показывай, говорю!

— Да зажило уже…

— Снимай штаны.

— Я пришел с вопросом, с ногой все нормально. 

— Вот снимай и спрашивай свои вопросы. — Доктор Мортимер всегда напоминал Эйдану медведя — крупный, весь в густой, седой уже шерсти, даже на ушах щетинка, он был из тех, у кого под внешним добродушием железный характер. Рядом с таким человеком невольно чувствуешь себя маленьким и слабым, но в то же время счастливым — ты в надежных руках.

Штаны Эйдан не снял, снял носок. Мортимер осмотрел неровный розовый шрам на стопе. 

— Пара шовчиков облегчила бы тебе жизнь.

— Не до шовчиков было.

— Понятно… Горло как? — Пальцы Мортимера воткнулись Эйдану под углы челюсти, пощупали за ушами. — Жить будешь. 

— Какое облегчение… — пробормотал Эйдан, включая диктофон. — Доктор Мортимер, семья Пенн лечится у вас?

Доктор пожевал губами, обдумывая ответ. 

— Скажем так, если что-то мелкое или срочное. Но у них есть свой врач в Линноксе.

— По поводу беременности Элизабет к вам не обращалась?

— Конечно, нет.

— По поводу чего-то ещё?

— Я давненько ее не видел. Коленку разбила, было дело, я зашивал. Года три назад, если не больше. 

— Дугласа вы наблюдаете?

Мортимер прищурился:

— Знаете, некоторые говорят, что Маргарет колет ему какие-то уколы…

— Да, она сама мне рассказала об этих сплетнях, — кивнул Эйдан. 

— Так вот, чушь полная. Я его не наблюдаю, но он мальчик довольно здоровый для человека с ДЦП, стабильный, им хватает консультаций Лючии Сольвито, этого их врача из Линнокса.

— Маргарет, Фредерик?

— У Фредерика стало хуже с сердцем, — кивнул Мортимер. — У него давно проблемы, не столько сердце, сколько сосуды: одышка, давление, головокружения. Он в конце лета проходил обследование в Балтиморе, но, понятно, о результатах мне никто не доложил. 

Да, все эти симптомы Эйдан видел всего несколько часов назад.

— Доктор, а старый Ковальски лечился у вас? 

Мортимер хлопнул себя по колену. 

— Так тебя Эмбер сюда притащила? А я-то думаю, чему обязан!

Эйдан непонимающе нахмурился. 

— Я не знаю, кто такая Эмбер. 

— Медсестричка моя, взял вместо Дестини. Младшая дочь Брайсов. А, ты же их не знаешь. В общем, неделю или две назад приходим утром — открыто окно кабинета с документами, перерыт ящик клиентов с фамилией на К. Я думал, ничего не взяли, но Эмбер очень дотошная девушка, выяснила, что не хватает карты старого Ковальски. Знаешь, как догадалась? Сидела и сверяла электронный каталог с бумажным. Я ее побаиваюсь с тех пор. — Последние слова Мортимер произнес шепотом, хохотнул. — Вот я и подумал, что она в полицию с этим пошла, с нее станется.

Лучше бы пошла, подумал Эйдан, эта информация здорово упростила бы ему жизнь. А жизнь Элизабет, может, и спасла бы...

— Ну раз карты нет, рассказывайте, что помните.

— Что помню... Мало помню! Он не доверял врачам — если ему назначали таблетки, он ехал в какой-нибудь другой город и покупал их там. Да-да, вот так. Об уколах даже речи быть не могло! — Мортимер помолчал, задумавшись, карие глаза воткнулись в Эйдана. — А ведь правда. Симптомы у него были точь-в-точь как сейчас у старшего Пенна. Столько лет прошло, как-то не думалось, а вот ты спросил про того и этого, сразу параллель провелась. 

— Это может быть яд? 

— Да ну брось! Яд… — Мортимер встал, снова достал бутылку и Эйдану предлагать уже не стал, просто налил себе немного и выпил. — Ковальски и яд! Нет, он бы тебе сразу поверил. И теоретически это возможно, небольшие дозы, хроническое отравление… Но я тебе говорю, он был параноиком, кто и как бы мог его регулярно травить? И чем? Тут ведь, знаешь… Задача непростая, тут разбираться нужно, миллиграммы. А главное-то — зачем? У него, кроме его паранойи, ничего не было, считай. Да нет, глупость. Просто у него были те же болячки, что и Фредерика. Курил тоже как ковбой Мальборо…

— Фредерик курит?

— Ещё как! Никого не слушает. — Мортимер поразмышлял, глядя на бутылку, потом затолкал ее в шкафчик. — Да нет, что за ерунда. Прямо тебе Агата Кристи, тисовые ягоды и наперстянка. Если бы все было так, как она писала, мы б не успевали хоронить отравленных! Коронер признал смерть естественной, вскрытие наверняка было. А симптомы они знают, не сомневайся. Не так много на свете ядов.

Ядов, может, и не много, а совпадений уже было предостаточно. Эйдан думал об этом, пока ехал в участок, Бойл и Наровски созвали всех на совещание. Черт его знает, почему они не провели его утром. Может, нашли что-то новенькое? Надо будет не забыть запросить у полиции Линнокса коронерский отчет о смерти того бомжа, который обналичил украденное. И найти старый, о смерти Ковальски. Кажется, вырисовывается интересная цепочка. И на эту цепочку до него каким-то образом наткнулась Элизабет. Что привлекло ее внимание? Возможно ли, что около дома Эйдана она оказалась не затем, чтобы запустить внутрь ворон и развесить «жучки», а потому, что вела свое расследование? И, видимо, успешно вела, раз была убита. Но, черт возьми, если смерть Пенна может быть выгодна его жене и детям, то зачем было убивать Ковальски? Почему история повторяется через шесть лет? Или все это такие же выдумки, как злодейски убитая им Дестини и уколы, которые Маргарет якобы делает Дугласу? 

Вся история так и крутится вокруг семьи Пенн. А если Маргарет все-таки убийца? Сначала отняла богатого мужа у соперницы, потом выждала немного и принялась его травить? У нее, несомненно, есть возможность это делать. Но ведь ее же первой и  заподозрят, у нее самая прямая выгода… 

Что мог узнать Ковальски шесть лет назад? У него была вышка. Надо будет выяснить, что можно увидеть от этого места с высоты футов десять-пятнадцать. Наверняка есть какие-то компьютерные программы. Следующий вопрос: как его можно было травить? Возможность имели только члены семьи. Но зачем им смерть старика? Очень хотели уехать? Он сделал их жизнь невыносимой? Надо будет их разыскать.

И как об отравлении догадалась Элизабет? Когда Ковальски умер, она была ребенком, вряд ли она его хорошо знала или часто видела. 

Мысли Эйдана прервал телефонный звонок. Дестини.

— Привет, Дес.

— Это я.

— Мне ещё куда-нибудь метнуться? — От звука голоса Шона накопленное раздражение вспыхнуло свежим огнем, и Эйдан не собирался его скрывать.

— Ты у школы заметил кого-то? — Шон пропустил его язвительность мимо ушей. 

— Я должен перед тобой отчитываться? 

Шон помолчал. 

— Ты злишься, и ты прав, — признал он. — Я рассчитывал поговорить с тобой утром. Все пошло не так.

— То есть я виноват?

— Я хочу с тобой поговорить. — От терпеливого, как с глупым ребенком, тона Эйдану стало неловко. — Дай мне возможность. Лучше без Дестини.

— Я сейчас занят, — получилось резко. Проклятье, он ведет себя как истеричка. — У нас совещание. Давай встретимся где-нибудь через пару часов. Нет, стой. Я не хочу, чтобы ты таскался по городу. 

— Я каждый день это делаю. — Кажется, Шон улыбался. 

— Я этого не слышал. Встретимся дома. Через пару часов.

Вот так. Эйдан выключил телефон и сжал его в руке. На душе посветлело, в голове тоже. Он вдруг понял, с кем ему нужно связаться и поболтать — раз у него остались связи в Чикаго и пара криминалистов в том числе, отчего бы не проконсультироваться?

Эйдан не узнал, кто или что стало причиной перемены отношения к нему приезжих копов, да и не слишком стремился это выяснить. То, что Бойл делал вид, будто стычки не было, его вполне устраивало. Созыв совещания он расценил как попытку наладить сотрудничество, а люди, стремящиеся исправлять испорченное, вызывали у него уважение. 

Попытка оказалась неплоха, Бойл с Наровски занимались не только Эйданом и кое-что важное нашли. Например, телефон Элизабет, купленный на чужое имя, которым она регулярно пользовалась, но никогда не приносила домой. С него она выходила в интернет, и история браузера оказалась преинтереснейшей; на него фотографировалась с Филиппом и Гарсией, именно с него записывалась к врачу. 

А ещё на этот телефон пришло СМС от частной лаборатории о готовности результата анализа ДНК, который Элизабет оплатила. Судя по дате, заказчица получила результат,  но у полиции не осталось способа выяснить, у каких людей были взяты образцы биологических материалов, которые она предоставила для изучения, лаборатория их не сохранила. Все, что удалось выяснить, —  около двух месяцев назад Элизабет заинтересовало установление родства между предположительно сводными братьями, она заказала ДНК-анализ, по его результатам вероятность, что носители имели одного отца, была оценена в 69%, то есть как высокая. 

Кто эти двое мужчин?

Эйдан чувствовал, что ответ на этот вопрос ответит на множество других, что это открытие Элизабет запустило некую цепочку событий… Но не видел ни одного способа до этого ответа добраться. 

Чью тайну нашла Элизабет? Не это ли любопытство сгубило кошку? Но почему? Неужели Элизабет решила заняться шантажом? Зачем ей это?

Задумавшись, Эйдан пропустил вопрос Бойла.

— Вам принесли какие-то бумаги, вы видели? Как я понял, эти сканы сделала Элизабет?

Эйдан бросил взгляд на свой стол. На нем действительно лежала толстая пачка белоснежных листов. Видимо, школьному сисадмину удалось восстановить удаленные сканы из папки и он сообщил об этом полиции, когда принес. 

— Разрешите? — поинтересовался Бойл.

— Я сообщу вам, если найду что-то интересное, — буркнул Эйдан, перекладывая листы один за другим после короткого осмотра. Надо же, какая внезапная для Бойла щепетильность, не полез смотреть в его отсутствие. Или Лукас не позволил? Так, конспекты, страницы книг, доклады… А вот это неожиданно. 

Эйдан поднес ближе к глазам скан карандашного рисунка. Он был уверен, что знает автора — характерную манеру рисования Мартины Фриас не спутать. Портрет немолодого, за пятьдесят, мужчины. Жесткие волосы, тяжелый взгляд темных, чуть раскосых, глаз, широкая переносица и властный крупный рот. Черт возьми, Эйдану было знакомо это лицо! Вот только Шон намного моложе…

— Не похоже на ученическую работу, — мурлыкнул через плечо Бойл. Лукас тоже подошел, всмотрелся в рисунок. 

— Мил, — позвал он. — У вас в городе есть художники? 

— Мистер Хампри, он преподает рисование, — Милли тоже подошла, следом и Наровски. — Но тут совсем по-другому нарисовано, он все цветы и природу рисует, люди у него плохо получаются. Дочь миссис Фоли тоже только природу.... Больше, кажется, никого.

— Кто-нибудь знает, чей это портрет? — спросил Эйдан, пока его не опередили.

Никто не знал. Качнула головой даже Лоран, которая тоже подошла, пользуясь случаем. Эйдану показалось, она что-то прячет в карман. Хотела звонить Маргарет?

— Позволите? — Бойл потянул лист за уголок. — Мы сделаем копию и постараемся узнать, кто здесь изображен.

— Да, займитесь, — бросил Эйдан, стараясь не проявить волнения. Он перебрал оставшиеся листы, ничего примечательного больше в пачке не было.

Дом встретил его запахом краски.

— Мы привели в порядок потолок! — объявила Дестини, выходя ему навстречу. — И я не знаю, зачем ты везде пленку повесил, я ее убрала. Этот бардак не для меня! 

Эйдан поцеловал ее в щеку, поймал взглядом Шона: темные волосы взяты в хвостик и посерели от пыли, майка открывает смуглые плечи, босой. Так бы и… Шон будто услышал, усмехнулся. 

— Дес, тебе привет от доктора Мортимера, он надеется, что ты к нему зайдешь.

— Ну уж не сегодня. Я в душ. — Дестини на ходу стянула с головы шапочку, волосы рассыпались по плечам. 

— Хорошая она, — сказал Шон, провожая Дестини взглядом. — Жаль, что у вас не сложилось. 

— Тебе жаль? — удивился Эйдан. 

— Я не такой хороший. — Шон обернулся к лестнице и крикнул: — Дес, мы на веранде пива выпьем!

Эйдан обратил внимание, что стекло в задней двери аккуратно вставлено. Все приходит в порядок и все налаживается. Он улыбнулся.

Шон сунул ему бутылку в руку, натянул прихваченную куртку прямо на пыльную майку и сел в кресло. 

— Так что, видел кого-нибудь у школы? 

— Нет. — Эйдан тоже сел, вытянул ноги, отхлебнул пива. Хорошо здесь. Камыши порыжели, а озеро такое же синее. — У меня к тебе пара вопросов. 

— Давай. 

— Почему ты не пошел за помощью к Бесс? Мне показалось, она хорошо к тебе относится. Вместо этого ты полез к незнакомому человеку.

Шон хмыкнул, какое-то время молчал. 

— А ты ведь в мотоциклах не разбираешься? — невпопад спросил он. 

Эйдан признал, что совсем не разбирается. Но знает эмблему «харлеев», например. 

— То есть ты не можешь посмотреть на «харлей-дэвидсон» и понять, что это юбилейное издание модели, например? Особый дизайн? Его стоимость? — уточнил Шон. 

До Эйдана начало доходить. 

— И сколько они стоят?

Шон пожал плечами. 

— Желтая машинка нашего управляющего дешевле любого из них. Как ты понимаешь, бар Бесс не может приносить такие деньги.

Эйдан понимал. 

— Наркотики? — спросил он. 

Шон кивнул. 

— Бесс в курсе?

Шон кивнул снова.

— Я сначала даже радовался, что к ним попал. У меня появились деньги, все казалось не слишком сложным… Молодой был, дурак. Потом до меня дошло, что нельзя немножко этим позаниматься, заработать денег и стать нормальным. Никто не выходит из этого бизнеса просто так. И я ушел в армию. Сбежал.

— По совету Бесс?

— Что? — Шон уставился на Эйдана. — Это она тебе сказала? Нашел кого слушать.

— А что было, когда ты вернулся?

— Мне было не до них. Они пытались впрячь меня обратно, я устроился в банк. Перестали общаться, в общем. А если бы я к ним пришел за помощью…

Эйдан кивнул, это он понимал тоже. 

— Ты думаешь, это они ограбили банк и решили подставить тебя?

— А почему нет? — пожал плечами Шон. 

Помолчали. Эйдан искал ответ на последний вопрос и не находил его. Действительно, почему нет. Это вполне могли быть Алан и Томми Ли. Хотя нет, у Томми сломана нога. Значит, один Алан? 

Могла ли Элизабет связаться с ними? Могла, если тоже не разбирается в мотоциклах. Или все-таки она ни при чем, она всего лишь хотела тайком от матери сделать аборт? Тогда откуда они узнали, в какую именно инкассацию сумма будет крупной?

Хлопок ружейного выстрела вспугнул стаю уток, она с шумом и кряканьем поднялась в рыжее вечернее небо. Эйдан следил, как птицы, мелко хлопая крыльями, потянулись на запад. Вот так и выстрел, убивший Элизабет, приняли за охотничий. Осенью тут можно стрелять сколько хочешь, никто внимания не обратит. Рэдинг тихий мирный городок...

От мыслей его опять отвлек Шон, на этот раз легким пинком по ноге. 

— Спрашивай.

— Почему ты не повесишь картины матери в каком-нибудь более подходящем месте? Мне кажется, они того стоят, люди бы...

— Обойдутся люди, — перебил его Шон. Он разом помрачнел, и Эйдан пожалел, что сунулся с этим вопросом. Так хорошо сидели… Шон добавил после паузы: — Ценить нужно было при жизни. 

— Она действительно сильно пила?

— А в этом городе больше никто не пьет? Или, может, святоша Бесс торгует не выпивкой? — Шон поднялся и отошел к перилам веранды. — Они считают всех, кто не может удержаться, слабыми: сами виноваты! Ещё бы они думали иначе, это самая удобная позиция. Их личная выгода вроде бы и ни при чем.

— Я просто пытаюсь понять. У меня, кроме слов Бесс, нет другой информации.

— Мама всегда была очень замкнутой. — Шон вернулся в кресло. — Не складывалось у нее с людьми. Хороший человек, просто не умела это все… Ну, знаешь, поговорить про погоду, принести соседям пирог, спросить, как дети. Как-то все невпопад. Ее не любили, странных не любят. К тому же замуж она не вышла, уехала учиться, вернулась беременная… И это в девятнадцать лет. Потом начала пить. Вся жизнь наперекосяк. Не так, как должно быть. 

— А кто-то знал, что она рисует?

— Нет, она не показывала. Никому, даже мне. Я видел, чем она занимается, но потом она убирала картину в шкафчик, там была вот такая стопка… И закрывала. Я повесил их после ее смерти.

— Она была талантливой. 

— Да. — Пальцы Шона сжались на бутылке. — Но только в рисовании. Жить не умела. 

— А кто умеет? — тихо спросил Эйдан. — Ты? Я? 

Шон усмехнулся и кивнул. Эйдан потянулся к нему бутылкой, чокнулись, выпили. 

— Она говорила тебе, кто твой отец?

— Что-то говорила, у нее были рисунки. Он давно умер, и я его не знал.

— Покажешь рисунки?

Шон вопросительно поднял брови. 

— Да просто очень многие хвосты тянутся в прошлое. Никакая информация не будет лишней. Это не проблема?

— Нет. — Шон пожал плечами. — Можем хоть сейчас съездить. Чур, я не в багажнике.

Шон вошел в свой дом первым, огляделся. Эйдан видел, что он напряжен, но не очень понимал почему. Неприятно показывать кому-то работы матери? Не любит гостей? А как же Элизабет?

— Надо вспомнить, где он. — Шон медленно пошел вдоль стен. 

— Элизабет интересовалась рисунками? — Эйдан постарался спросить легко, между прочим, но Шон все равно резко обернулся. 

— Ты чего-то не договариваешь.

Эйдан вздохнул и достал из кармана сложенный вчетверо лист, один из толстой пачки, оставшейся лежать на его столе в участке.

Шон взял скан рисунка, пробежался глазами по стенам.

— Вон он. 

Эйдан подошел убедиться. Да, оригинал висел на своем месте. Отсканировала и вернула, значит. Какая умная девочка. 

— Это он, отец? — спросил Эйдан, хотя ответ не требовался, портрет крупного немолодого мужчины говорил сам за себя: те же жесткие черные волосы, тот же прищур темных глаз и крупный рот. Сходство очевидное, разница с сегодняшним Шоном лет в тридцать. — Кем он был? Имя?

— Понятия не имею. Мать говорила, что он давно умер, мне этого хватало. И мне никогда не нравилось, что он такой старый.

— Фриас — это девичья фамилия твоей матери? Или они были женаты?

— Фамилию она не меняла. Ты что, знаешь, кто это? — заинтересовался Шон. 

— Понятия не имею… — Эйдан посмотрел в карандашный прищур, потом на Шона. — Но у Элизабет, кажется, были идеи на этот счет. 

Шон задумался, глядя на портрет отца.

— Так ты думаешь…

— Я думаю, прятать дерево в лесу хорошее решение, — кивнул Эйдан. — Ты говорил, нас выбрали для подставы просто потому, что мы одиночки и чужаки. Наверняка так и было, если цель — ограбление. Но если с самого начала целью был ты…

Его перебил звонок. Эйдан взглянул на номер.

— Дес, ты насчет ужина? Мы скоро вернемся.

— От ужина я бы не отказалась. — Дестини явно прикрывала трубку рукой. — Но к тебе тут гости.

— Кто? — Эйдан мгновенно подобрался.

— Маргарет Пенн. 

— Ты же не говорила ей про?..

— Нет. Она сидит тут и ждет тебя. 

— Ладно… — задумчиво протянул Эйдан. — Приеду. Но потолок ты чинила одна, окей?

— Конечно. 

Отключившись, Эйдан повернулся к Шону. 

— Кажется, мой план сработал и мне не придется бегать по городу с этим рисунком, выясняя, кто на нем изображен. Но тебя Маргарет видеть не должна. — Эйдан посмотрел на Шона внимательно. — Ты с ней вообще знаком?

— Видел, — пожал плечами Шон. 

— А она?

— Такие, как она, на охранников не смотрят. Езжай один, я останусь тут.

— Может, ляжешь на заднее сиденье?

— Мне нужно кое-что сделать здесь, — качнул головой Шон и улыбнулся. —  Вернусь пешком. Да не дергайся. Смотри, какой я большой мальчик.

Эйдан не смог удержаться и тоже улыбнулся, толкнул его в плечо. 

— Возвращайся быстрее, без тебя ужинать не сядем.

Маргарет поджидала его не в доме, а на крыльце: узкая юбка, в линию сжатый рот, тонкая сигарета в пальцах. Дестини в доме курить ни за что не позволит, будь ты хоть папой римским.

Вместо приветствия кончик сигареты указал на разбитое ночью окно.

— Уже успели? — Рот ее скривился.

— Некоторым очень нравится вершить правосудие, — усмехнулся Эйдан.

— Чушь. Им просто нужен повод выплеснуть злобу. Но, — она затянулась и закончила с горькой усмешкой, — безопасно. Они трусы.

— У меня к вам много вопросов, Маргарет.

— А у меня один. Кто автор рисунка?

Эйдан смотрел в светлые холодные глаза. В покер бы этой женщине играть. Она видела рисунок? Или говорит наугад? Неужели Лоран настолько ловка, что успела сфотографировать? Или подсмотрела ещё раньше?

— Это простой вопрос, шериф. И ответ я все равно узнаю. Сэкономьте мне время, и я сэкономлю ваше. Вы ведь не знаете, кто этот человек?

— Маргарет, — тихо сказал Эйдан. —  Этим человеком интересовалась ваша дочь. Очевидно, она знала, кто он. И вы тоже знаете. Уже понятно, где искать ответ.

Маргарет хмыкнула, снова затянулась. 

— Это Роджер Пенн, — признала она неохотно. — Отец Фредерика, мой тесть и дед Элизабет.

Эйдан отвернулся, делая вид, что любуется озером.

О черт! Черт, черт!

Впору было хвататься за голову, орать, куда-то мчаться, но он стоял и смотрел, как на воде качаются сбитые ветром листья, пока немногочисленные. Как скачет по берегу маленькая птичка, название которой он, разумеется, не знал, потому что она не была ни воробьем, ни вороной. Как полощется на перилах какая-то тряпка, повешенная Дестини на просушку.

— Назовите мне автора, — попросила Маргарет, и что-то в ее голосе заставило Эйдана к ней обернуться, посмотреть на нее новыми глазами. Увидеть морщинки под глазами, впавшие щеки и сломанный ноготь на мизинце. Безукоризненность Маргарет ползла по швам и готова была обрушиться. Эйдан не хотел этого обрушения. Ему было бы… жаль.

— Я не могу пока этого сделать, — очень мягко произнес он. — Но этот человек не причинил вреда вашей дочери. Он давно умер.

— Я не поэтому спрашиваю. — Маргарет погасила окурок и аккуратно положила его на перила. — Принесите мне выпить, в конце концов.

Когда Эйдан вернулся с двумя бокалами — один с виски, один с водой — Маргарет стояла у перил и смотрела на озеро.

— В детстве мы называли этих птичек скрипелками, — сказала она. — Я даже не знаю, как их настоящее название.

— Я тоже, — признался Эйдан. — Можем спросить Дестини.

Маргарет будто не услышала, молча взяла бокал. Эйдану казалось, она собирается что-то рассказать, и он терпеливо молчал тоже. 

— Я вижу, что рисунку не меньше двадцати лет. И вижу, что автор женщина, портрет Роджеру льстит, — наконец сказала она. — Именно поэтому я хочу узнать имя того, кто его нарисовал. Лишь бы это не была миниатюрная блондиночка, Роджер с ума сходил по таким. Чем старше становился, тем наглее волочился за юбками. Нам с Элизабет тоже досталось. Той, первой Элизабет. Я отбилась, она нет.

Эйдан смотрел, как Маргарет отпивает виски, как смягчается, будто оплывает ее лицо, и думал, ждет ли она ответа? Если да, то напрасно, он не имеет права его дать. 

До него не сразу дошел смысл прозвучавших слов. 

Маргарет покосилась на него, усмехнулась, заметив, какой эффект произвела. 

— Я тоже не сразу узнала. Может, поэтому у Дугласа ДЦП. Роджеру было под шестьдесят, не лучший возраст, чтобы становиться отцом. 

— Значит, Дуглас и Фредерик братья? — ошарашенно спросил Эйдан. 

— Я не знаю точно, все это случилось до меня. Но Фредерик уверен, что да. Видимо, Элизабет как-то об этом узнала. Моя Элизабет. Не представляю как, мы детям не говорили. Там, где она нашла рисунок, было что-то ещё? Одного портрета недостаточно.

То есть про анализ ДНК Маргарет тоже донесли. И она считает, что образцы принадлежали Фредерику и Дугласу. Не удивительно, что она так думает, одного портрета для выводов действительно недостаточно. А Элизабет знала больше. И Эйдан теперь тоже.

От новой информации вся прежняя, тщательно уложенная в его голове, взвилась метелью, он лихорадочно ловил мельтешащие клочки и складывал на место. Проклятье, это же все меняет… Это же все меняет! 

— И вы хотите узнать, нет ли ещё… сиблингов? — Он смог подобрать нужное слово. 

— Это бы многое объясняло, верно? — Маргарет с недвусмысленным сожалением покрутила опустевший стакан, но Эйдан не хотел отвлекаться, ему нужно было подумать.

Да, это многое объясняло. 

— В какой период Роджер жил в Рэдинге?

— Ни в какой, у него дом в Балтиморе. Он приезжал сюда пару раз, но без шумихи, жил у нас. Здесь его никто не знал. Хотя погодите, когда он построил Рэдинг, было торжественное открытие. Не помню дату, в восьмидесятых или даже раньше. Может, тогда и был сделан рисунок?

— Роджер знал? О Дугласе?

— Слушайте, Роджер умер восемнадцать лет назад. Откуда мне знать? Официального признания не было, наследовал только Фредерик. 

— У Роджера были ещё дети вне брака?

— Были, — кивнула Маргарет, — от них откупились, они ни на что не претендуют. При жизни отца Фредерик не стал поднимать шум, он его боялся. После смерти стало  незачем. Его все устраивало. Всех устраивало.

Это точно. Но кому-то было зачем. Кого-то определенно устраивало не все.

Уже провожая Маргарет к машине, Эйдан вспомнил, о чем давно хотел ее спросить. И хотя он понятия не имел, имеет ли теперь эта информация какое-то значение, вопрос решил задать.

— Маргарет, почему вы так прореагировали на беременность Элизабет? Потому что она вышла из-под вашего контроля? Или вы сорвались на эмоции?

Она остановилась и обернулась к нему — усталая, маленькая, но очень прямая.

— Ваши полицейские штучки? Выдвигать идиотские версии, чтобы человек в возмущении все выложил?

Эйдан пожал плечами. Вполне рабочий способ.

— Я же знаю, что этот ваш недоделанный Брэд Питт разузнаёт у всех про вечеринку, — Маргарет криво усмехнулась. —  Я все знаю, шериф. Все, кроме автора рисунка. Но это пока. 

Проводив Маргарет, Эйдан какое-то время стоял на крыльце, обдумывая ситуацию. Очень хотелось рассказать Шону, вот он офигеет! Мог ли он о таком подумать! 

Очень хотелось и было нельзя.

Эйдан вздохнул и обернулся к двери:

— Дес, Шон скоро придет, ужинайте, а мне нужно вернуться в участок.

— Возьми хоть бутерброд! —  возмутилась Дестини. — У тебя и так щеки впали!

— Я поем в городе. Честное слово, Дес, я поем.

— Значит, не зря эта… — Дестини кивнула на дорогу, по которой уехала Маргарет, — … приезжала? Удивляюсь, как ты с ней можешь разговаривать. Меня она бесит.

Эйдан пожал плечами и открыл дверь машины. Нужно уезжать, пока не появился Шон, промолчать при нем будет сложнее, а молчать пока надо.

По сизым сумеркам он проехал лесом. Ветра не было, и легкий туман стелился по земле, делая мир загадочным и значительным, но Эйдан только скользнул по нему взглядом — не видать Шона? —  и снова углубился в размышления.  

Милли он застал в участке, на что не мог и надеяться, рабочий день давно закончился, из здания муниципалитета ушла даже Лорен, которая никогда домой не спешила. Впрочем, по раскрасневшимся щекам и общей взбудораженности Мил сразу стало ясно, что в участке она не одна и задержалась она не из любви к работе. Может, Эйдан и не был великим детективом, но о том, что где-то здесь Лукас, он догадался сразу, и тот довольно скоро подтвердил догадку —  вышел в освещенную часть зала, привычно заложил пальцы за ремень. Вот он не был ни растрепан, ни смущен. 

— Хорошо, что вы здесь, — сказал Эйдан, и он действительно так считал. — Лукас, нужно отыскать детей и внуков старого Ковальски. Он умер, а его семья уехала отсюда пять лет назад.

— А, Ковальски, — ухмыльнулся он. — Как же звали ту беленькую польку? Я помню, она смешно делала «дракончика».

— Лиза! — Милли хихикнула и пояснила Эйдану: — Она вот так щурилась и высовывала язык. У меня это глупо выходит, а у нее очень смешно. Лиза была очень клевая. Когда не говорила о Польше!

— Мы с ней в летнем лагере были, — кивнул Лукас. — То ли в  седьмом, то ли в восьмом классе. 

— Найди ее. Очень нужно. 

— Десять минут, — лениво протянул Лукас и сел за комп. Милли попыталась было пристроиться у него за спиной, но Эйдан поманил ее в фойе. 

— Не отвлекай человека.

Кофеварка фыркнула, включаясь, Эйдан присел на край стола. 

— Милли, я тут говорил с миссис Краубер про старого Ковальски. Он действительно был таким ужасным параноиком или она преувеличивает? Я не очень-то ей доверяю, сама понимаешь. — Он улыбнулся, и Милли понимающе просияла. 

— Ещё бы! Старая курица… — Милли достала из шкафчика и поставила у кофеварки  три чашки, после чего тоже пристроила свой пухлый задик на край стола. — Но Карла Ковальски она знала лучше всех. Они без конца с ним собачились! Что-то он там рыл, потом она его вышку подожгла…

— Серьезно?

— Да у них настоящая война была! Ой, я сейчас вам такое расскажу!  Про мазь от рицина!

— Рицин — это… — Эйдан нахмурился, будто припоминая. 

— Ну яд же! Шпионский! Вы что, не знаете эту историю про русского агента, которого укололи отравленным зонтиком? На конце была иголочка, смазанная рицином — и все! Был шпион — и нет шпиона. — Милли разлила кофе по чашкам, кинула в свою три кубика сахара. — Ой, мы эту историю устали слушать, Карл сам ее рассказывал каждому встречному, и все его семейство тоже. И вот однажды на уроке химии Лиза в очередной раз ее рассказала. А миссис Шомер ей так серьезно говорит: «Рицина не нужно бояться, от него есть очень простое противоядие». Нам всем стало интересно, что же это за средство от шпионского яда. И она нам рассказала, что это — не поверите! Никотин!

От смеха кофе в чашке заплескался, и Милли ойкнула, обожгла руку. 

— Значит, если тебя укололи зонтиком, нужно не умирать, а закурить? — улыбнулся Эйдан. 

— Нифига! Там какой-то другой никотин нужен, жидкий. Или в виде масла… Не помню. В общем, им надо мазаться. Мы посмеялись и забыли, а потом, — Милли округлила глаза и перешла на шепот, — мне Лиза рассказала, что ее дед заказал себе этот жидкий никотин в какой-то аптеке в Линноксе и мажет им руки для профилактики! 

Она рассмеялась.

— Придут враги с зонтиком, начнут его тыкать, а яд не сработает? — тоже развеселился Эйдан. 

— Ага! Представляете, что у него в голове творилось? Хотя и Лиза не лучше, вот скажите, зачем было это старику рассказывать? Понятно же, что человек болен, разве это шутки.

— Согласен, — Эйдан отпил кофе. — Погоди, а при чем  тут миссис Шомер? Она же преподает литературу?

— Вообще да, но в тот год мистер Хиттл попал в больницу с какой-то болезнью желудка, и она работала на замене. Она знает химию и очень интересно нам ее преподавала. Мы даже хотели, чтобы она у нас и дальше была по этому предмету, мистер Хиттл ужасный нытик. Но она сказала, что больше любит литературу. А мистер Сорино может ещё преподавать историю, хотя он математик. Это же совершенно разные вещи! Представляете?

Эйдан представлял скорее, что он завтра утром скажет судье Саттиф, когда придет к ней за ордером.

Ему нравилось это представлять.

На волне резко улучшившегося настроения Эйдан успел созвониться с Бойлом насчет токсикологического анализа и раздать Лукасу и Милли указания, о чем именно им следует завтра же расспросить членов семьи Ковальски: течение болезни Карла, история с вышкой, кто из детей жил в подвале, какие потайные ходы имелись в доме, кто в нем бывал. Благо Лиза переехала, как выяснилось, в соседний штат, а сын Карла —  на другую сторону озера, в Охем. Сам Эйдан никуда уезжать не собирался, его основным планом был визит к миссис Шомер со свеженьким ордером в кармане.

Но как только он остался один, воодушевление погасло и на освободившееся место хлынули вопросы — огромное количество, и все без ответов.  Миссис Шомер, конечно, женщина крупная. Она могла сойти за мужчину, особенно в дутой куртке. И, вероятно, могла сделать гранату со сложным составом газа. Но откуда такая легкость ориентирования в задымленном помещении? Откуда знание о банковских ловушках, ведь ни в одну из них грабитель не попался?

Ответ на запрос, который он сделал полиции Линнокса, подтвердил его догадку — бродяга, обналичивший облигации, умер не случайно, он отравился метиловым спиртом. Нашлась даже бутылка с фальшивым пойлом и отпечатками только самого незадачливого маргинала. Могла ли миссис Шомер приготовить смертельный напиток? Разумеется. Но мог и кто-то другой, раздобыть и подкрасить метиловый спирт гораздо проще, чем собрать газовую гранату. 

Могла ли миссис Шомер ударить здоровенного парня по голове и затащить в багажник? В общем-то, могла, хоть и с трудом. Но зачем? Простой вопрос — зачем? Нет ответа. Если кому и была выгодна смерть Шона, то совсем другим людям. Тем самым, у кого была возможность потихоньку травить Фредерика Пенна… 

Проклятье.

Эйдан поморщился. Неужели та версия, от которой он как мог отворачивался, — верная? И что с этим делать? Эйдан представил себе суд над мальчиком-инвалидом со столь несомненным актерским дарованием и поморщился снова.

Кстати, вернулся ли Шон? 

Пока Эйдан набирал номер Дестини, чтобы это узнать, звонить стало незачем — фары высветили почтовый ящик с птичкой, камень под ним и сидящего на нем мужчину. Какого черта Шон тут расселся, прямо у дороги? Конечно, здесь мало кто ездит, и все же...

Шон вскинул руку, и Эйдан остановился.

— Почему ты не пошел домой? 

— Думаю, нам лучше поговорить здесь. — Шон ввалился в салон, а с ним запах холодной сырости и ночного леса. — Ты ведь узнал имя человека на рисунке?

Эйдан молча смотрел на него. Что-то в Шоне изменилось, он стал до холодности спокоен и деловит. 

— Я не имею права тебе этого говорить. Пока не могу. Извини.

Шон смотрел на него, склонив голову, будто увидел в лице что-то новое. 

— Ладно, — наконец сказал он и потянулся рукой себе за спину. Эйдан мгновенно расстегнул кобуру, сжал рукоять пистолета. — Тише, тише. Я без оружия. 

Шон достал что-то маленькое, но Эйдан все равно следил внимательно. 

Привычным движением распахнулось удостоверение, блеснул значок. 

Эйдан тихо выматерился.

Долго молчали, Эйдан тупо смотрел в темноту за окном.

— А я все думал, почему ты не уехал отсюда после смерти матери. Ты не слишком похож на лузера. 

— Да? Надо было сделать вид, что я алкоголик, —  задумчиво произнес Шон. — Хотя с местными нормально прошло, у них уже сложилось мнение обо мне. А у тебя нет.

Эйдан закрыл глаза. Все по новой. Все опять встало с ног на голову. 

— Думаю, нам нужно поговорить.

— Почему? — Эйдан не собирался сдерживать подкатывающее бешенство. — Почему. Ты. Не. Сказал. Раньше.

— Мне нужно было закончить начатое. — Голос Шона стал мягче, теплее. Сволочь, он всегда так делает, когда Эйдан злится! И это всегда работает. — Давай поговорим сейчас. 

— Говори, — буркнул Эйдан, отвернувшись к окну.

— Ты не задумывался, почему Рэдинг такой милый городок? 

Эйдан пожал плечами. Нет. Он принял это как данность — маленький курортный город, чистенький и красивый. Почему его должно было что-то смутить?

— Ты мало где бывал кроме Чикаго, верно? — так же мягко, почти ласково, спросил Шон. — Тебе не с чем сравнивать. 

Эйдан уже просто молчал. Он чувствовал себя ребенком, которого отчитывают за низкие оценки.

— Потому тебя и взяли в офис шерифа. Им нужен был человек, который не полезет разбираться с их делами, а будет тихонько заниматься своими. Старик Гудситт был в курсе, не сомневайся, он получал свой процент и помалкивал. Милли простушка. А к тебе присматривались и, судя по всему, остались довольны. 

Эйдан стиснул зубы. 

— Я не говорю, что ты идиот, Эйдан. Ты городской. Человек других реалий. Ты и здесь жил как в Чикаго, сам по себе. А в маленьких городках всё цепляется одно за другое…

— Я понял. Давай к делу. Наркотики, отмывание денег?

— Два в одном. Курортная зона, в которой собственная служба безопасности и нет доступа полиции — нонсенс, но здесь такой расклад благополучно существовал много лет. 

— Семейство Пеннов?

— Не лично, — с явным сожалением признал Шон. — Их не удастся зацепить, хотя трудно себе представить, чтобы они не были в курсе. По крайней мере, Фредерик. 

— Что будет с этим делом, когда выяснится, что Роджер Пенн твой отец? — Эйдан повернулся, чтобы посмотреть Шону в лицо, и увиденное ему понравилось: Шон заморгал, неловко дернул рукой. 

— Хорошо, что причастность Пеннов доказать не удалось, — выдавил наконец он. — Вот была бы история. 

— Это уж точно. — Произведенный эффект утешил Эйдана, и он смягчился. Не он один здесь все не так понимал.

Шон потер переносицу, вздохнул. 

— То есть я младший брат Фредерика?

— И старший — Дугласа. 

— Это каким же образом?

— Роджер Пенн был чужд условностей, — пожал плечами Эйдан. — И неравнодушен к миниатюрным блондинкам.

— Блядь, — с неподдельным чувством выпалил Шон и надолго замолчал. Да уж, тут было о чем подумать. — Я же был уверен…

О да, невесело ухмыльнулся про себя Эйдан. Я тоже много в чем был уверен.

— Я думал, ограблением хотели замаскировать мое исчезновение.

— Я до сих пор так думаю, — признался Эйдан. — Но другие люди и по другим причинам. Вот только для маскировки скорее подошло бы мелкое, не слишком заметное ограбление.

— Не для агента под прикрытием. Как раз большая сумма правдоподобней.

— Допустим. 

Тишина повисла  так надолго, что на капот села птичка, процвинькала короткую песенку и теперь с любопытством крутила головой. 

— Одни и те же люди, — сказал Шон, и птичка моментально исчезла в темноте. — Если меня раскрыли, то Фредерик Пенн легко мог организовать это ограбление. Управляющий банком тоже в деле. 

— Во-первых, — возразил Эйдан, —  тогда при чем тут я? Если, как ты говоришь, я был удобным новым шерифом, то зачем меня подставляли? Да ещё со всей этой чертовщиной? Во-вторых, тебе нужно знать кое-что ещё. —  И Эйдан принялся рассказывать о самоотравлении Карла Ковальски, любви к химии миссис Шомер и маленьких открытиях Элизабет Пенн. 

Чем дольше он рассказывал, тем мрачнее становился Шон, и Эйдан испытал недоброе удовлетворение. Давай, помучайся тоже со всем этим, раз это и твоя работа. И раз считаешь себя большим знатоком маленьких городков.

— Блядь, — повторил Шон, но уже устало. — Мой мозг.

Эйдан хмыкнул. 

— Выходит, единственный бенефициар — это Дуглас? — Шон покачал головой. — Мда-а-а…

— Суд, если до него дойдет, запомнится всем надолго, — согласился Эйдан. — Мальчик отличный лжец. Это у них семейное. Но есть вариант, что остаться единственной наследницей планировала Элизабет. Понимаешь, то, как она была застрелена… Создается впечатление, что стрелявший не мог крепко держать оружие и прижимал его к боку. 

Шон мгновенно оживился. 

— Тогда на теле должен быть огромный синяк. 

— И как ты собираешься его увидеть? — скривился Эйдан. — К тому же это не объясняет, зачем в моем доме устроили всю эту чертовщину. 

— Я тебе уже говорил. Тебя деморализовали, отвлекли и лишили возможности дать показания. Ты ведь не станешь рассказывать про ворон и надписи кровью? Это слишком глупо. В том и смысл. 

— Но зачем?

— Чтобы ты не проявил особого рвения в расследовании. Они же не рассчитывали, что я сбегу и вломлюсь к тебе. Представь, что было бы, не узнай ты про переезд Флинроуп.

Эйдан представил, и ему не понравилось: от обвинения в убийстве Элизабет он бы так просто не отвертелся, Фриаса никто бы не искал, да и вся эта история выглядела бы совершенно иначе. 

— К тому же они раздобыли удобное для их целей оружие. Возможно, это стало для них приятным бонусом.

— Но кто эти «они»?!

— Чтоб я знал. — Шон побарабанил пальцами по колену. — Считаешь, миссис Шомер замешана?

— По-моему, лучшей мести Маргарет и придумать нельзя. Уничтожить все и оставить ее жить с этим. А Дугласа она любит, к тому же он ее племянник. 

— Но ты же понимаешь, что при обыске вы ничего не найдете? Если она такая любительница детективов…

Эйдан неохотно признал, что скорее всего так и будет.

— Ладно. — Шон распахнул дверь машины. — Я приду попозже.

— Стой! Что ты собираешься делать? — Эйдан попытался поймать его за руку, но Шон оказался проворней. 

— Ты у нас шериф. — Он заглянул в машину, улыбнулся. — Езжай домой. Чтобы Дестини видела, где ты.

— Шон, нельзя же… — Эйдан замолчал, когда Шон  дернул его на себя и быстро поцеловал.

— Езжай. И не выдумывай себе никакой херни. 

Оставшись один, Эйдан сидел какое-то время в темноте, то глупо улыбаясь, то хмурясь, потом завел машину и поехал к дому. 

Он проснулся от странного царапающего звука, будто в окно кто-то скребся. Приоткрыл глаза. 

В комнате было уже светло, деревья за окном раскачивал ветер, и погнутая планка жалюзи трепыхалась на сквозняке, издавая противный скрежет. Кроме этого звука был и другой, тише и приятней. Эйдан повернул голову и посмотрел на спящего Шона. Он лежал на спине, прикрытый краем одеяла, и теперь, когда спешить было некуда, можно было  лежать и смотреть, как поднимается и опускается широкая грудь и смуглая кожа на ней чуть отблескивает, а жесткие черные волоски не вьются, а лежат в разных направлениях, и в этом есть что-то звериное, волчье. Эйдан повернулся на бок, чтобы было лучше видно. Шон чуть похрапывал, склонив голову набок, в уголке рта влажно блестело, темные пряди ссыпались на подушку. Кожа на запястьях все ещё была слишком розовой и припухлой. Эйдан осторожно погладил ее пальцем, и Шон нахмурился во сне.

— Хорошо, что ты сбежал. — Эйдану казалось, он сказал это совсем неслышно, но Шон пробормотал: «Согласен» — и подгреб его к себе ближе. 

— Есть новости?

— Да, на твою почту пришла видеозапись, посмотри.

С Эйдана мигом слетела утренняя нега. Он привычно сунул руку между подушками, но телефон лежал не там, а на тумбочке. Эйдан вскочил и полез проверять почту. 

Действительно, ему отправлен видеофайл. Присев на край кровати, Эйдан включил загрузку.

— Давно хотел спросить, почему у тебя штаны с собачками? — поинтересовался из-за спины Шон. — В память о детстве?

— Просто они клевые. 

— Пидорские.

— От пидора слышу, — огрызнулся Эйдан, не сводя глаз с индикатора загрузки.

Шон хохотнул и пнул его пяткой, но Эйдану было не до веселья. Черт его знает, что там на записи!

На записи была миссис Шомер. Она сидела в знакомом Эйдану коричневом кресле, все такая же прямая, словно ее хлопнули по спине, и говорила в камеру перед собой. Видимо, в телефон, качество было так себе. 

— Я, Мойра Эвелина Шомер, хочу сделать признание...

— Как ты это сделал? — Эйдан остановил запись и повернулся к Шону. Тот пожал плечами.

— Большинство людей деморализует даже небольшое физическое насилие, не опасное для жизни. Они с ним никогда не сталкивались, и сам факт, что с ними что-то делают против их воли, очень их пугает. 

— А тебя нет? — разозлился Эйдан. 

— Меня не всегда. Давай посмотрим запись. Там много интересного.

— …Я покушалась на жизнь и здоровье Фредерика Пенна, потому что считаю его и его жену, Маргарет Пенн, виновными в смерти моей сестры Элизабет и в систематических издевательствах над ее сыном и моим племянником, Дугласом Пенном. Маргарет Пенн умышленно наносит ему вред под видом лечения, очень плохо к нему относится, не позволяет ему ни малейшей самостоятельности и постоянно его унижает. Как его близкая родственница, я должна была принять меры, но я долго не могла придумать способа. После смерти Карла Ковальски, произошедшей в результате самоотравления никотином, я поняла, как нужно действовать. Если Фредерик умрет и в этом будет обвинена его дочь, это станет хорошим уроком для Маргарет. Я выждала три года после смерти Карла, чтобы сходство клинической картины не было очевидным, и начала действовать. — Миссис Шомер говорила монотонно, будто повторяла текст не в первый раз. — В школе я смогла подстроить так, чтобы Элизабет Пенн, дочь Маргарет, оставила отпечатки пальцев на пробирках. Эти пробирки со следами чистого никотина я планировала подкинуть, как улики. Никотин я добавляла в одеколон Фредерика Пенна и иногда в средство после бритья. Я делала это сама, пробираясь в дом, когда Позито уезжала за продуктами. Дозы всегда были разные, чтобы не вызвать подозрений. Иногда я делала перерывы. Иногда заменяла никотин на другие яды в очень малых дозах. За три прошедших года здоровье Фредерика значительно ухудшилось. Я думаю, ему немного осталось. К несчастью, Элизабет что-то разнюхала. Я узнала, что она заинтересовалась ядами и смертью Карла Ковальски. Я обдумала эту ситуацию и решила изменить план, не посадить, а застрелить Элизабет. Этот вариант мести мне понравился даже больше, ведь из тюрьмы ее могли в конце концов выпустить, у семьи Пенн хватит денег на адвокатов, а с того света не возвращаются. — Миссис Шомер сделала паузу и подытожила: — Если вам требуются подробности, я могу их рассказать. Мое признание полностью добровольно, я не испытываю никакого давления. 

— Видишь? — Шон торжествующе ткнул в экран. — И как я ни старался, ни шагу в сторону, ее тема — только отравление Фредерика и смерть Элизабет. Связи со всем остальным она не видит. Знаешь, почему? Потому что она не имела к этому остальному отношения! У нее в голове только месть Маргарет, она как лошадь в шорах. 

Эйдан слушал его и крепче сжимал зубы. 

— Ты действительно не видишь во всем этом ничего особенного? — с трудом сдерживаясь, спросил он. 

— Что именно тебя беспокоит? 

— Да все это, — Эйдан ткнул в телефон. — Нихрена не значит! Ты ее запугал и заставил! Ты мог надиктовать ей, что говорить!

— Мог, — кивнул Шон невозмутимо. — Но это не понадобилось. Послушай…

— Это ты послушай! — заорал Эйдан. — Я не знаю, как там у вас принято, но это не закон! Какой смысл быть полицейским, если ты! сам! этот закон не соблюдаешь! Это подлог! Хуже того, это нападение! А ещё — надеюсь, что нет, но это возможно — это доведение до самоубийства!

— У вас все в порядке? — робко спросила из-за двери Дестини. 

— Да, не переживай, — моментально отозвался Шон, пока Эйдан набирал воздуха в грудь. — Обсуждаем методологию.

— Методологию? — рявкнул Эйдан. 

— Да, и немного этику. — Шон был невозмутим. — Эйдан. У тебя раздвоение личности? Ты когда вчера проводил меня к миссис Шомер, на что рассчитывал? Что я с ней кофе сяду пить? С никотином?

— Никотин горький, ты бы сблевал, — пробормотал Эйдан, вцепляясь в волосы. 

— С тобой это и происходит, да? — Шон поднял телефон с постели, аккуратно положил на тумбочку. — Пока ты сам в этом не участвуешь, ты не против моих методов? Но увидел своими глазами и психанул?

— Я против! И не в этом дело! Просто этой информации нельзя верить! Она сейчас очухается и откажется от своих слов! Или не сможет показать, как она делала то, что себе приписывает! Она вообще может быть невиновна, просто старая злобная тетка, одержимая местью!

— Ладно, я понял. — Шон сел на край кровати перед Эйданом и начал говорить тем тихим, мягким голосом, который на Эйдане уже не раз пробовал: — Можно я скажу?

Эйдан отделался разрешающим жестом и повернулся к Шону спиной. Нужно срочно хватать Бойла, показать запись ему и судье Саттиф, а потом ехать к миссис Шомер.

— Все твои умозаключения вчера вечером не имели ни единого доказательства, — тем временем говорил Шон. — Ни одной улики. Ни одного свидетельства. Только умозаключения, которые уже не один раз менялись при поступлении новой информации. Это так?

— Так. Но это не повод…

— Я закончу. Обыск ничего бы не дал. Допрос, думаю, тоже, миссис Шомер — тетка неглупая. Опять же, любительница детективов. Тебе нечем было ее взять. А я взял. 

— Незаконно. 

— Почему ты так думаешь?

— Ты сам говорил о насилии. 

Шон фыркнул: 

— Мне нравится тебя этим пугать, ты всегда так напрягаешься…

Эйдан обернулся и уставился на него. 

— Ну да, — Шон развел руками. — Я, конечно, вломился к ней в дом, и поначалу она нервничала. Но потом мы нашли общий язык. 

— Какой общий язык ты мог с ней найти? Поговорил о Господе нашем и она раскаялась?

— Эйдан. — Шон улыбнулся. — А ты не хочешь сам поговорить с миссис Шомер? Она собиралась с утра прийти в участок, может, она уже там?

Эйдан вышел, постаравшись не хлопнуть дверью. Что за черт, почему рядом с этим человеком он так по-детски себя ведет....

***

Бойл позвонил ему, едва Эйдан сел в машину. Миссис Шомер действительно пришла в участок, но пока отказывалась говорить, зачем именно, требовала шерифа. 

Эйдан бросил машину у крыльца муниципалитета, сунул выскочившему навстречу Бойлу свой телефон.

— Посмотрите в наушниках и без лишних свидетелей. А, вы же любитель громких шоу... Во время беседы не входить. Лукас, со мной. 

Миссис Шомер сидела в комнате для допросов — простенькой и маленькой, стол и два стула. Лукасу пришлось стоять, но он не возражал.

Эйдан поздоровался и сел напротив. 

— Я получил ваше письмо, миссис Шомер. Вы признаетесь в убийстве Элизабет Пенн и покушении на убийство Фредерика Пенн. 

Лукас за его спиной издал какой-то странный звук.

— Да, я писала такое письмо, — с непонятным Эйдану самодовольством миссис Шомер кивнула. — Вам нужны подробности?

— Конечно. Но сначала я бы хотел узнать, почему вы решили сделать это признание? — внутренне обмирая, спросил Эйдан. 

— Сначала я этого не планировала. Я хотела всего лишь принять меры, ведь это безобразное отношение к мальчику нельзя было терпеть бесконечно! Но потом я поняла, что у Пеннов слишком много денег, они все покроют, никто ничего не узнает, Маргарет умеет делать вид, что она ни при чем! Купят врачей, которые найдут у Элизабет какой-нибудь синдром, и она избежит наказания. Ну уж нет. Я подумала хорошенько и решила, что надежней ее убить.

— Я спросил вас, почему вы решили признаться. 

— Ну я же об этом вам говорю! Вы что, не слушаете? Если я буду скрывать преступление, то они и его скроют! Поэтому я написала признание вам, а ещё я отослала его в «Дейли ньюз». Думаю, они скоро приедут. Говорят, сейчас никто не читает газеты, но мне кажется, это глупости. 

Эйдан внутренне застонал — от облегчения и от понимания, что здесь начнется в ближайшие часы. 

— Я правильно вас понял — вы решили сделать признание максимально публичным, чтобы Пенны не смогли скрыть то, в чем они, по вашему мнению, виноваты?

— Да. А так как без убийства никому не интересно, мне пришлось привлечь внимание к проблеме именно таким образом. 

Эйдан смотрел на сидящую перед ним женщину. Она была спокойна, даже весела. Он обратил внимание, что на ней свежая белая блузка, жемчуг в ушах и на шее. Миссис Шомер приготовилась к своей минуте славы. И то, что она назвала уже три разные причины убийства Элизабет Пенн, кажется, ничуть ее не смущало. 

— Миссис Шомер, как именно вы убили Элизабет Пенн? 

— Застрелила, что за глупый вопрос. 

— У вас имеется оружие? 

— Нет, своего у меня нет, но пистолет был у Элизабет.

— Что вы имеете в виду?

— А что я могу иметь в виду? Мне кажется, шерифу нужно быть посообразительней. Когда я узнала, что Элизабет заинтересовалась ядами, я вскрыла ее шкафчик, чтобы посмотреть, какими именно, и нашла пистолет. Она прятала его в школьном рюкзаке. Я сначала подумала, что пистолет не настоящий, он такой, знаете, немного странный на вид. Но потом я изучила вопрос, выяснила название и решила, что пистолет мне попался не просто так. Видимо, все шло своим порядком. Так, как должно быть. Понимаете?

— Пистолет был у Элизабет, когда вы ее встретили? 

— Что, по-вашему, я дралась с этой девчонкой? Как вы это себе представляете? Нет, он был у меня. А вы, кстати, подумайте на досуге, зачем она прятала у себя оружие. Думаю, она замышляла убийство!

Ну да, думал Эйдан, глядя мимо миссис Шомер в стену. Только она и замышляла.

— Вы знали, что девушка беременна?

Миссис Шомер дернула плечами, лицо ее стало жестче.

— Всего лишь зародыш. Она наверняка сделала бы аборт. А вот у моей Элизабет был ребенок, и он остался без матери! 

— Лукас, — сказал Эйдан, не оборачиваясь. — Пригласите Бойла и проведите допрос. Все показания запишите. 

Он поднялся и вышел из допросной. С него хватит. 

Остаться один он смог только во второй половине дня, первая пролетела как бредовый, душный сон, из которого не вырваться: журналисты, Маргарет Пенн, экстренный созыв городского совета, требования Бойда объяснить, почему токсикологической экспертизой Эйдан заинтересовался ещё до получения письма. Пришлось рассказать про интерес Элизабет к смерти Ковальски, который и так уже не был тайной. 

Вся эта суета нервировала и раздражала, а Эйдана сейчас волновали совсем другие вещи, прежде всего две из них — стыд за своей утренний наезд на Шона и загадка ограбления банка. Преступление, которое казалось более сложным, раскрылось так легко и внезапно, что было даже немного досадно — на такую незамысловатую задачку потрачено столько сил. А вот ограбление всегда представлялось второстепенным, расследовалось между прочим, и с ним дело не двигалось. 

Итак, пистолет все-таки был у Элизабет.  Очень жаль. Эйдан уже начал было думать, что дочь повторила судьбу матери и виновата она только в том, что попала в сложную ситуацию — беременность перед отъездом в колледж, строгая мать с плохой репутацией, случайно обнаруженные чужие тайны. Но раз она прятала в своем школьном шкафчике пистолет, значит, все не так просто. 

Тот самый пистолет, из которого стреляли на переезде. Элизабет не была грабителем, потому что находилась в банке и пострадала от газа. Она ни за что не смогла бы затащить Шона в багажник. Но судя по всему, она ехала в Линнокс в одной машине с похитителем. Она знала грабителя и участвовала в убийстве бомжа. 

Мысль мелькнула так быстро, что Эйдан не сразу ее ухватил. 

Убийство бомжа. 

Что ж, он пойдет методом исключения. 

Позито пыталась задержать его в прихожей, лепеча по-испански. Видимо, забыла, что этот трюк с Эйданом она уже пробовала. 

— Маргарет! — крикнул он. — Я за десять минут вернусь с каким угодно ордером — и не один. 

Она вышла из комнаты — спокойно, с бокалом в руке. Улыбнулась Эйдану, пусть не так непринужденно, как пыталась, но он все равно был впечатлен.  

— Пришли сказать мне, кто автор? 

— Нет. Мне нужно поговорить с Дугласом.

Маргарет покачала бокал, отпила. 

— Вы знаете, как он реагирует на чужих. 

— Я справлюсь. — Эйдан смотрел в упор, Маргарет разглядывала вино на просвет. 

— Говорите, — наконец пожала она плечами. — Но в  моем присутствии.

— Нет. Он не любит расстраивать маму. 

Маргарет дрогнула, и Эйдан усилил нажим:

— Я уже говорил с ним без вас, Маргарет. Или… — не хотелось это говорить, но упрямицу нужно было дожать. — …вы сами его подозреваете?

— В чем? — усмехнулась Маргарет. — Все доступные ему преступления застолбила наша милая Мойра. Осталось только ограбление банка. 

— Тем более не вижу причин запрещать мне задать ему пару вопросов. 

Маргарет пожала плечами и жестом показала на одну из дверей.

Эйдан не сразу нашел Дугласа, тот сидел у раздвижного окна, ведущего во внутренний двор с бассейном и фонтаном, необычно тихий. Что ж, уговаривать его не паясничать не придется. Эйдан подошел, встал рядом. 

— Может, нам удобней будет там? —  предложил он, кивнув за окно. 

 Дуглас поднялся и медленно, хромая, вышел, Эйдан следом. Сели на скамейку. Брызги воды не долетали до нее, но дорожка у самых ног была влажной.

— Ты мог бы поднять рубашку и показать мне кожу? 

Дуглас какое-то время смотрел на него, потом моргнул, скривил рот и  поднялся. Неловко подцепил края рубашки и футболки под ней, задрал как мог высоко. 

Чисто. 

— Спасибо, — Эйдан не смог сдержать облегчения, и Дуглас это заметил. — Ответишь на пару вопросов?

Тот только плечами пожал.

— Зачем ты врал мне про затею с самоутверждением в школе?

Дуглас неловко качнулся, подсунул под себя ладони. 

— Я любил Элизабет, и она меня, — сказал он тихо. — Мы с ней делали вид, что друг друга терпеть не можем, так было удобней.

— Погоди… — Эйдан нахмурился. — Ты хочешь сказать, что ребенок твой?

Дуглас захихикал, раскачиваясь все сильнее, и Эйдан не сразу понял, что он плачет. Он достал из кармана пачку салфеток, положил Дугласу на колени, подождал, пока раскачивание прекратится.

— Нет, — Дуглас говорил сиплым шепотом. — Элизабет сама не знала, чей он. Я думаю, что Филиппа.

— Расскажи по порядку, пожалуйста. 

— Элизабет плохо переносила алкоголь, но пропускать вечеринки не могла и просила этих двоих за ней присматривать. Обычно все шло хорошо, но на последней, месяц назад, что-то случилось. Элизабет утром поняла, что что-то… Ну, что-то было. А эти двое оправдывались, что сами перепили и ничего не помнят. Она решила сделать вид, что никаких проблем… Что ей оставалось. Был бы такой скандал… — Дуглас помолчал, раскачиваясь. — Вместо этого она решила их тоже подставить.

— Подстроив ограбление?

Дуглас долго молчал, и Эйдан хотел было уже сказать ему, что знает про Шона — на случай, если тот обдумывает ложь, но ответом ему стало отрицательное качание головой.

— Хуже. Она… ну… Обнаружила, что у нас есть родственник…

— Я знаю, кто это, — Эйдан сказал это спокойно, но Дуглас все равно дернулся, рука его скомкала полу рубашки. — Ты врал мне, что не знаешь Шона Фриаса.

— Я думал, раз Элизабет умерла, зачем… Никто ведь не пострадал…

— Ну да, а половина состояния лучше, чем четверть. Так значит ты тоже разыскивал Шона?

Дуглас скособочился, но промолчал. 

— Я слишком заметный. 

— Ты знал, что человека хотят убить, и ничего не делал?

— Я подкинул вам книгу… — прошептал Дуглас. — Но получилось, что я навел вас на тетю Мойру… Я же не знал… 

— Никто на нее не наводил, она захотела славы и сама призналась, — раздраженно оборвал его Эйдан.

— А он торгует наркотиками! — звонко, по-мальчишечьи вскрикнул Дуглас. — Почему мы должны были его жалеть? Такие, как он, довели до смерти мою мать!

— Ах вот как. Наркотики. А меня вы в чем обвинили?

— Сами знаете, — пробормотал Дуглас. Одна нога у него затряслась, он принялся ее растирать.

— Не знаю. 

— Вы убили девушку. Элизабет нашла все про вас. 

— Где, в газетах? Тогда она знала, что применение оружия признали оправданным. 

— Просто так никто не приезжает в городки типа Рэдинга, — с внезапной холодностью произнес Дуглас и стал неуловимо похож на Маргарет. — Сюда только сбегают от чего-то. Значит, было от чего бежать. 

Эйдан только головой покачал. 

Какая ирония. Понимает ли ее Дуглас? Элизабет изображала из себя борца за справедливость, хотя ее целью были месть и деньги. И погибла от руки женщины, которой вопросы справедливости и мести не давали покоя долгие двадцать лет.

— Я вам рассказал, потому что вы вроде бы… ничего. Но не надейтесь, что сможете мне что-то предъявить, — пробормотал Дуглас. — Я сделаю вид, что ничего не знал, и мне поверят, не сомневайтесь. Гарсия и Филипп не знают, что я замешан

— А как насчет записи на диктофон?

— Никак, — Дуглас, не с первого раза попав рукой в карман, вытащил из него какое-то устройство с короткой толстой антенной.  

Так вот кому нужно сказать спасибо за собаку, звонки и камеры, подумал Эйдан, но вслух сказал другое:

— Значит, план подставить Гарсию и Филиппа провалился просто потому, что Шон от них сбежал? Смешно.

Дуглас пожал плечами. 

— Вы двое многого добились, я смотрю, — продолжал Эйдан, поднимаясь. — Элизабет завтра похоронят, ты потерял двух людей, которые тебя любили, а Шон узнал, что у него есть интересные родственники. Ну, что ж, удачи тебе, Дуглас.

Никто ему не ответил.

Смеркалось и нежно сиреневело небо, озеро мелко рябило под ветерком. 

Эйдан вышел из машины глубоко вдохнул — пахло осенью.

Под ногами шуршали листья, и стайка коричневых птичек сидела на проводах. 

Он улыбнулся, закрыл глаза и постоял немного, наслаждаясь тишиной.

Пожалуй, завтра он пробежится по бережку. Может, Шон не откажется составить ему компанию? 

— У тебя очень довольный вид, — произнес тихий, но звучный голос. 

— Все кончилось, — сказал Эйдан. — Вообще все.

— Ты смог.

— Я смог.  С твоей помощью.

— То есть я и дальше должен любоваться на твои дурацкие штаны с собачками?

— Отличные штаны, — Эйдан со смехом толкнул Шона в плечо. — Пидорские!