Бизань-мачта

Джаред успел расположиться за столом и даже открыть тяжёлый том «Трактата о ветрах», как в дверь настойчиво постучали, а потом распахнули на всю ширину, и в кубрик вошёл Кори, тащивший на себе едва переставляющего ноги Франка. Боцман без слов сгрузил тело посреди каюты и, хмуро кивнув и получив в ответ кивок, направился к выходу.

— Кори, — всё же остановил его Джаред.

— Капитан? — здоровяк обернулся. — Ровно десять, как вы сказали.

Джаред снова кивнул, морщась. Он хотел уточнить что-то другое, но Франк на полу шумно дышал, и Кори смотрел так въедливо, что его взгляд был ощутим внутренностями. Мысли разбежались. Тухлая рыба!

— Не беспокоить меня, — только и сказал Джаред, выдерживая прямой взгляд иссиня-голубых глаз под светлыми кустистыми бровями. — Никому. По любым вопросам обращайтесь к Майлу. Хватит ему отдыхать. Пора уже вспомнить, что он мой помощник. У нас с господином… как тебя там?

— Ф-франк, — после заминки просипели с пола сквозь нависшие на лицо волосы.

— Точно, с господином Франком назрел разговор. Долгий и серьёзный.

Кори понятливо ухмыльнулся, — садист садиста видит издалека? — кивнул и вышел, крепко притворив за собой дверь.

— Выпить бы, — пробубнил Джаред себе под нос. А потом снова посмотрел на бесформенно распластавшегося на коленях Франка и спросил:

— Выпить хочешь, Ловкач? Или лучше Франк Томас младший, единственный наследный сын оружейника колонии Гуатаны?
Тот дёрнулся. Всё же дёрнулся, со странным удовлетворением подумал Джаред. Не одному ему упоминание доброго полного родового имени было точно якорь в нутро. Но голову так и не поднял. Пришлось вставать и подходить.

— Ц-ц-ц, — пощёлкал языком Джаред, обойдя по кругу и рассмотрев кровавые полосы от плети на спине. Ничего хорошего, что и говорить, но не смертельно. — Неприятность, конечно. Но ты сам виноват. Я не привык позориться перед командой, да и по реям уже давненько не прыгал. Если бы не смухлевал, ты бы победил. И подумай хоть на секунду, какие вольные мысли тогда начали бы вертеться в головах этих рож? Потом снова месяц авторитет зарабатывать, под сабли лезть при абордаже и фонтанировать идеями? Возраст уже не тот, знаешь ли. Суставы от постоянной сырости ломит перед штормом. Мог бы поговорить со мной с глазу на глаз, и, возможно, всё сложилось бы иначе.

— Я не знал, что капитан Джа Бешеный… Не знал, что это ты, — сипло проговорил Франк из-под волос. Джареду надоело это. Он встал перед ним и по-хозяйски запустил пятерню в волосы, оттянул пряди кверху, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. — Я сразу узнал тебя. Словно и не было этих лет. Ты стал таким…

— Я тебя спрашивал, выпить хочешь? — ровно спросил Джаред, обрывая фразу. Он держался как мог, хотя сердце колотилось сумасшедше, соскакивая с рыси на галоп. Карие глаза Франка, смотрящие на него снизу вверх, вгрызающиеся внутрь, как две голодные пираньи, рвали по живому. Это точно не была любовь — какое там? Что за любовь может быть у двух глупых пятнадцатилетних мальчишек? Но вот всё то, что между ними витало — многолетняя дружба и что-то острое, жаркое, никогда не облечённое в слова; и как нелепо, гадко всё закончилось… такие вещи неминуемо оставляют шрамы на сердце. И сколько бы ни прошло времени, только чуть подковырни — и засочится жёлтая лимфа и розовая сукровица. Хорошо, если не гной.

— Не откажусь, — всё же ответил Франк, едва шевеля пересохшими, потрескавшимися губами. Джаред смотрел за каждым их мельчайшим движением как заворожённый. И, конечно, не выдержал — взял за подбородок свободной рукой, провёл по нижней аккуратно обрисованной губе большим пальцем. Франк вздрогнул и замер, как был — с приоткрытым ртом. Опустил веки. Ресницы всё равно трепетали, словно в каюте дул бриз. Джаред, сам не понимая, что творит, двинул пальцем дальше, внутрь, между сухих губ. Прижимая, провёл по ровным превосходным зубам, каких у пиратов отродясь не бывало, и уложил подушечкой на язык. Франк сглотнул и открыл глаза — чистые, прозрачные. И совершенно пьяные.

Джареда как пыльным мешком ударило — он качнулся и отступил, убирая руки. На левом большом пальце до сих пор оставалась слюна Франка. Да какого же чёрта так жарко сегодня? Он отвернулся и ушёл к столу, раздвинул окно — морской пряно-солёный воздух вместе с шумом ветра и рокотом волн вломился в капитанскую каюту, вытесняя едва слышный звук их учащённого дыхания.

— Что будешь пить? — спросил он от стола.

— А что есть? — поинтересовался Франк, чуть склоняя голову набок. Волосы теперь закрывали только половину лица, и открытая острая, отточенная линия челюсти резала Джареда на тонкие ленты. Глаза глядели насмешливо.

— Бурбона больше нет. Есть коньяк.

— Хочу ром, — сказал Франк так, что не возникло даже мысли спорить. Он умел. Всегда умел делать так. Сказать, чтобы голова выключалась.

— Ром так ром, — пожал плечами Джаред и двинулся к выходу из каюты. — Сейчас будет.

Он прошёл мимо Франка, даже не взглянув. Дошагал до камбуза, поймал за локоть суетливого одноглазого кока — тот готовил обеденную похлёбку из быстропёрки. Снял с его шеи толстый ключ от кладовки со спиртным и вынул из пыльной темноты большую пузатую бутыль.

На многих судах все ключи были у капитана, но Джаред своему коку доверял. Да и спрашивал с него втрое, порой сам пересчитывая бутылки. После первой же недостачи заставил Кори отработать по всей команде Капитанской Дочкой — пять плетей каждому, а коку досталось десять. После этого в чулан со спиртным заглядывали только с разрешения и по воле капитана. Джаред был доволен дисциплиной. В конце концов, он платил им отличное жалование, не считая доли в добыче. Лучшее, чем Корона своим цепным псам на боевых фрегатах и галеонах.

Он открывал дверь в свой кубрик медленно и тихо, чуть приподняв в петлях, крепко держась за ручку. И с порога был вознаграждён — Франк, умиравший на полу недавно, бойко орудовал невесть откуда взятыми отмычками в замке его капитанского сейфа. С последней ему повезло, и он, быстро распахнув тяжёлую дверцу, чуть ли не до пояса влез внутрь. Джаред усмехнулся. Этот сейф, который бросался на глаза сразу, он использовал только для хранения трёх плиток шоколада и бурбона, когда тот появлялся на борту. Для более серьёзных вещей у него были другие, запрятанные получше, места.

— Не это ищешь? — с усмешкой спросил он, оттягивая ворот рубахи и поигрывая кулоном на крупной цепи.

— Дьявол, — выдохнул Франк и обречённо упал головой на край сейфа.

— А я думал, тебе больно, — перекосил Джаред губы в улыбке, подходя ближе. — Думал тебя шоколадом угостить. А ты весь сюрприз испортил. И, кажется, я не давал тебе ключ от своего сейфа? Ай-ай-ай…

— Мне больно, — проговорил Франк тихо, не открывая глаз и не поднимая головы. — Но если я не доставлю этот кулон куда надо, будет ещё больнее. А потом будет больно так, что станет уже всё равно. Я на всё ради него готов.

Джаред присел прямо на стол рядом, а потом вынул зубами толстую пробку из бутыли и быстро ливанул рома Франку на истерзанную спину. Тот дёрнулся и заорал — громко, от души. Джаред знал, как это ощущается. Бодрит.

— Ничего личного. Просто обработал рану, Франко. Если воспалится, сам знаешь…

— Ну ты и… шшшш… ххх… — задыхаясь от гнева и жжения, шипел Франк.

— Ты на моём корабле! — вдруг рыкнул Джаред, ухватывая Франка за волосы и притягивая ухом ко рту. — И то, что мы знакомы, не имеет тут, в море, никакого значения! Понял меня? Фр-ранко Ловкач? — он прокатил имя по языку и выплюнул его прямо в ушную раковину, а потом отпустил Франка толчком, и тот отлетел к раздвинутым створкам окна. И нет — он не боялся. Этот сукин сын совсем не боялся его, Бешеного капитана, смотрел огненно, с упрёком даже. И никак не мог понять, что прошлое — всё, нет его! — осталось в прошлом. Точка, где они могли остаться друзьями, была пройдена давным-давно. Да и не могли они остаться. Не после всего, что было…

— Я понял, — ответил Франк глухо и уверенно. Вскинул подбородок. Тёмно-коричневые сморщенные соски торчали на ровной белой груди. Джаред сглотнул и усмехнулся. Снова взвесил в ладони кулон и, наконец, снял его с шеи. Протянул Франку, подвесив на пальце. А когда тот неуверенно, вопросительно изогнув бровь, потянулся рукой в ответ, отдёрнул и, коротко хохотнув, закрутил вокруг кулака. Уперся обеими руками у себя за спиной в столешницу морёного дуба и спросил с вызовом:

— И насколько далеко ты готов зайти, чтобы вернуть кулон?

Франк смотрел на него — непонятно, нечитаемо на фоне ярко-голубого пейзажа за окном. Смотрел долго, то ли раздумывая, то ли выгадывая время. Только шум пенной волны за кормой корабля нарушал повисшую тишину. А потом двинулся навстречу, не разрывая морского узла взглядов — всего каких-то пару шагов, и вот он осторожно положил руки на колени, обжигая даже через ткань бриджей, мягко развёл их и стёк между ними на пол, скользнул руками по бёдрам, выше, до самого паха, заставляя задыхаться и сглатывать. Уверенно взялся за завязки и потянул в стороны, раздвигая ткань.

— Далеко. Очень далеко, — сказал он и смело, без малейшего смятения прижался лицом к паху.

Джаред не считал себя скромником. Он и не имел в виду ничего такого, но ведь каждый понимает приглашение в меру собственных возможностей и, наверное, желаний? Мечтал ли он об этом? Он не мог бы ответить сейчас ни на один из вопросов, потому что тёк и плавился от горячего, влажного рта и движений головы, а уж когда Франк облизывал его — всего, целиком, подолгу останавливаясь на самом краю и блуждая там языком, потеряв и компас, и карты, — он скрёб ногтями по полированному дереву и поджимал пальцы на босых ногах от переизбытка ощущений, до того остро и невыразимо хорошо это было. Никто не делал ему так хорошо. И Джаред не мог бы ответить — причина в том, что это был Франк, или же в том, что Франк умел. Мысль об умении неприятно засела в голове и, зудя, отодвинула так ярко и быстро наплывающий финал. Джаред запустил пятерню в волосы Франка, и тот, сладко застонав от ожидания направляющей силы, был очень удивлён, когда Джаред оттянул его от себя. Это было тяжело. Очень тяжело. Особенно смотреть на Франка сверху вниз, на пьяные без капли выпитого рома глаза, на алый рот и растрескавшиеся, кое-где кровоточащие в трещинках губы. На испачканный в слюне подбородок. Франк на самом деле выглядел так, точно готов на всё и даже на чуточку большее. Он весь горел. Франк облизнулся, и Джареда повело.

— В кровать, — единственное, что смог прошептать он, глядя в пьяные карие глаза. А потом ухватил за запястье, вытянул наверх, с колен, и потащил за собой. Упал на смятые простыни первым, заставляя Франка навалиться сверху. Тот упёрся локтями по сторонам от головы и смотрел. Смотрел, смотрел, а потом вдруг наклонился — быстро, дико — и поцеловал. Сразу глубоко, проскальзывая языком, и Джаред скривился от собственного же срамного вкуса. Забился, оттолкнул. Франк только усмехнулся едко и вдруг схватил за скулы, крепко вжал в простыни и снова поцеловал — так жарко, что не вырваться. Так, что оставшееся, что там было у Джареда в голове, расплавилось и потекло, делая череп лёгким и звенящим.
Никогда раньше Джаред не ненавидел и не хотел так сильно в одно и то же время.

Франк порвал его рубаху.

Джаред вырвал завязки на бриджах Франка с мясом, стягивая ненужную одежду к чертям.

— Морской дьявол, — выдохнул Джаред, рассматривая Франка — совершенно обнажённого, блестящего от пота и крепко им же пахнущего, стоящего над ним на бесстыдно разведённых коленях. — Вот это орудие, — сказал он и сглотнул. Франк хмыкнул — так, что от этого звука Джаред покрылся мурашками — весь как был от голеностопа до шеи. Такой потрясающий, щекотный звук. Из самой забытой от греха подальше юности…

— Ты ведь не думал, что раз я ростом не вышел, то и в штанах у меня так же? — спросил он лукаво. А потом потащил бриджи Джареда вниз. — Тебя Бог тоже не обидел.

И хотя не было в этих слова ничего особенного, Франк смотрел ему туда, ниже пояса, таким взглядом, он, дьявол его побери, едва не облизывался, что Джаред стал красным, как варёный лангуст.

Франк высился над ним, жилистый, жемчужный и стройный, словно мастерски вырезанное из дерева украшение под форштевнем. Он обеими руками зарылся в свои волосы и заправил их назад, открывая свои широкие скулы и ровный лоб, разворачивая мышцы-крылья под подмышками с тёмными волосами. Он сдавливал коленями его бёдра, бесстыдно расставив свои, и Джаред не смог пересилить желание — взял себя и настойчиво, просяще потёрся, качнул тазом вверх.
Франк зашипел и широко улыбнулся. Помотал головой.

— Не в этот раз, капитан. Не сегодня, — сказал он и вдруг, подменив руку Джареда, сладчайше, с неуловимой оттяжкой, задвигал своей рукой. Джареду оставалось только зажмуриться и попытаться поймать правила этого танца бёдрами. — Как же я… — прошептал Франк. — Господи, всегда мечтал об этом. Трогал себя, а представлял, что тебя трогаю, Джаред. Всё хотел ощутить, какой ты, когда становишься твёрдым. Прикоснуться мечтал, посмотреть на тебя, на твоё лицо, когда бы ты испачкал одежду из-за моей руки. Как же я мечтал…

— Закрой свой рот, — прохрипел Джаред, закрывая локтями лицо, ощущая, как каждое шипящее раскалённым маслом слово приближает его к концу.

— Возьми меня, — вдруг умоляюще выдохнул Франк и наклонился ниже, приласкал по рукам волосами. — Коснись меня тоже, Джаред… Прошу…

Он почти скулил, и Джаред, прежде в жизни не державший в руках ничего подобного, ведь своё хозяйство не в счёт, открыл лицо и медленно, глядя в поплывшие глаза Франка, на ощупь потянулся вниз.

— Давай же. Давай, — выдыхал Франк ему в лицо, опаляя и мешая сомневаться. Его рука двигалась, лаская плоть, и Джаред, наконец, решился. Обхватил крепко стоящее, горячее, на пробу повёл кольцом пальцев и удивился, как же приятно и правильно это чувствовалось.

Франк всхлипнул и упал головой рядом, уткнулся лбом в подушку.

— Быстрее… Быстрее, Джаред, — шептал он едва слышно и подмахивал задницей. Жарило от него так, словно он горел. А потом он что-то сделал — убрал свою руку, потянул руку Джареда вбок и улёгся сверху, кожа к коже, задвигался, заскользил влажно. Между их животами было так твёрдо и горячо, что Джаред, сам не понимая, что делают его руки, крепко обхватил рвано дёргающегося Франка за плечи и прижал к себе крепче.

— Как ты назвал свой шлюп? — пылко зашептал Франк в ухо, когда Джареду оставалось всего несколько движений — морской дьявол, совсем ничего! — Как, скажи мне. Ну же, Джаред, скажи мне, как ты назвал…

— Франсуаза, — в запале выдохнул Джаред. Он ничего не соображал, только подкидывал бёдра, ощущая, как их потные тела скользят друг по другу, как горячая кожа ласкает кожу — до фейерверков, до пороховых взрывов под веками. Он повернул голову и зашептал в волосы, целуя: — Франсуаза. Я назвал его Франсуаза.

Франк щекотно фыркнул, не замедляясь ни на миг.

— Когда я надевал для тебя платья своей сестры, — сбиваясь, шептал он в ответ, — ты называл меня так. Ты называл меня так, Джаред, — сказал он и вдруг замер, а после задрожал весь, и стон его был неземным, глухим и пробирающим до самых костей. Между ними стало ещё мокрее и жарче, и Джаред, схватив его за прохладные ягодицы, сдвинул выше, втиснулся прямо между спешно сведённых бёдер и, толкнувшись ещё несколько раз в приятную узость, ухнул в самую пучину, на чёрное-чёрное дно наслаждения. — Извращенец, — тихонько смеялся Франк, пальцами гладя по волосам, перебирая нечёсаные пряди. — Всегда был высокородным извращенцем, боящимся гребней, ничего не изменилось.

— Кто бы говорил, — прошипел Джаред в ответ, когда способность говорить вернулась к нему. Они просто лежали, друг на друге, сплетённые в однозначного рода объятии, и молчали. Из распахнутого окна шумели пенные волны. — Какого дьявола ты свалился на мою голову? — спросил он с едва завуалированной тоской в голосе. — Почему ты не в академии, почему не возглавляешь оружейную мастерскую, как хотел твой отец? Почему вор и лазутчик?

Тут Франк рассмеялся по-настоящему — звонко, озорно. Скатился с Джареда, устроился рядом на боку и, уставившись в расширенные от непонимания глаза, смеялся и смеялся, морща нос.

— А ты? Почему не живёшь счастливо с моей сестрой? Вас ведь обручили? Почему не плодишь ребятишек? Почему не глава благовоспитанного семейства и не молодой губернатор английской колонии? Разве не так всё планировалось?

Джаред скривился.

— Я не был дома четырнадцать лет. Сбежал в юнги на торговое судно, как только понял, что мы с тобой больше не увидимся. А жить, как за меня решит отец, я не собирался.

Франк присвистнул.

— Я не был дома и того больше, — сказал он уже ровнее, без смеха. — И, если честно, не тянет туда. Говорят, Амелия вышла замуж за вашего с Майлом двоюродного брата. Он, конечно, совсем не так хорош, как ты, но куда было бедняжке деваться. Такая женщина как Амелия вряд ли подалась бы в пираты, — усмехнулся он и ткнул Джареда в бок.

Они лежали и смотрели друг на друга молча, дыша одним воздухом, понимая, что каждый из них сбежал от той жизни, в которой их так больно и резко дёрнули друг от друга. В которой они не могли остаться лучшими друзьями, а быть чем-то большим не могли по определению. В которой Франк наряжался для Джареда в сестринские наряды, чтобы обратить на себя внимание, а потом позволял себе кокетничать и строить глазки, забавляясь, как друг краснеет от его невинной игры. В которой однажды Амелия заболела, и Франк, сговорившись с сестрой, поехал на бал к бургомистру вместо неё, и никто не заметил подмены — они ведь были близнецами. И там, на балу, Франк беззастенчиво танцевал с Джаредом весь вечер, наслаждаясь тем, что тот— заметил. И при этом был нем, как рыба. И танцевал, и касался пальцами, и от каждого прикосновения пекло, как от выпрыгнувшего из камина уголька. В той жизни, где Франк, таясь чужих взглядов, водил веером по бедру друга, а тот, хоть и кипел, не смел и слова сказать против. А потом, после долгой прогулки вокруг большого дома с белыми колоннами, Франк вдруг утянул Джареда в заросли живого лабиринта и... поцеловал — впервые. Жарко, неумело, голодно. С тех пор Джаред и сам не раз начинал целовать его, когда целомудренно, а порой жадно до боли, и Франк никак не мог понять, как это в Джареде вообще сочетается. Но дыхание сбивалось у обоих, а руки сами собой бродили по телу, гладили, щипали, ласкали выше пояса даже под тканью рубах, но никогда — ниже, и только тень зарослей и мягкость травы дарили им пристанище и уединение. Они оба сбежали от жизни, в которой Франк открыл — совершенно невинно и просто — все тайные рычаги на теле Джареда, так и не посмев притронуться к самому главному. И когда их родители, подговорённые ревнивой Амелией, нашли их тайное место и наконец увидели, и растащили по углам — грубо, с уничижающими криками и руганью, оба почувствовали себя так, словно надвое порвали что-то целое, что-то, что было единым изначально. Франка выслали учиться в Лондон. Джареда, старшего сына бургомистра колонии, спешно и церемонно — с церковным шествием, морем цветов и молебном, как по умершему, — обвенчали с Амелией. Они оба сбежали от этой жизни, стискивая всеми силами души рваные края раны, которую никто кроме них и не видел. Не чувствовал. Франка завербовали в шпионы ещё в академии военно-морского дела. Джаред вместе с увязавшимся за ним братом-неразлучником проплавал юнгой несколько лет, прежде чем их каравеллу захватили пираты. У него были отличные данные и выучка, да и учитель ему попался лучший, какого только можно было пожелать — широко известный в узких кругах капитан Себастиан. Пожалуй, ни один из них ни о чём не жалел. И каждый думал, что без него другой наконец-то стал счастлив и покоен. Только вот оно как обернулось.

Франк улыбнулся первым — мягко, ласково. Провёл по безволосой упругой груди шершавой огрубевшей ладонью.

— Ты ведь понимаешь, что это не значит, будто я отдам тебе кулон? — спросил вдруг Джаред, приподнимая уголок рта в улыбке.

Франк только фыркнул в ответ. А потом прижался потрескавшимися губами к мягким губам Джареда. Как раньше... как всегда.

— Ты ведь понимаешь, что это не значит, будто я перестану пытаться его забрать?

Джаред усмехнулся.

Франк отстранился и текуче встал с кровати. Дошёл до стола, ловко подхватил бутыль с ромом и вернулся. Джаред глаз с него не спускал. Обнажённый, мягко пружинящий на каждый шаг, точно канатоходец, Франк был невообразимо прекрасен. Пускай и не вытянулся, зато раздался в плечах. А его узкая талия и ямочки под поясницей сводили с ума.
Франк снова уселся рядом по-турецки, бесстыдно расставив колени. Глотнул из горла, а потом приказал:

— Открой рот.

Джаред послушался. Ему нравилось, как уверенно это звучало из уст Франка. Тот наклонил бутыль, подняв горлышко прямо над открытым ртом, и тонкой струйкой полил прямо на язык. Джаред улыбнулся и стал глотать немудрёную, обжигающую глотку жидкость. Он не успевал, конечно. Ром лился по губам, расплывался пятнами на подушке и простыни. И тогда Франк качал головой, наклонялся и слизывал с губ, и они целовались, а потом Франк снова лил, Джаред — пытался глотать, и они начинали целоваться снова и снова, пока, наконец, не почувствовали тягучее опьянение. Франк повёл рукой по груди и ниже, цепляясь за тёмно-розовые соски, путаясь в кольцах паховых волос. С небывало озарившим лицо наслаждением лизнул подмышку — широко, чувственно. Джареда пробило крупной дрожью.

— Не думаю, что готов повторить… — прошептал он, хотя внутри снова поднималась горячая волна. Даже пьяный туман не мешал — только обострял чувствительность.

— Ты себя жалеешь, капитан, — лукаво улыбнулся Франк. А потом взял его за голень, заставил согнуть ногу в колене, приблизил ступню к губам и медленно, с чувством совершенного своего тактического превосходства, впустил в рот большой палец и принялся сосать — облизывая изнутри языком, прикрыв глаза от удовольствия.

— Дьявол тебя побери, — прохрипел Джаред, комкая пальцами простыни. Потому что Франк — и только Франк знал про его странное тело всё. И не стеснялся этим пользоваться. Внизу живота снова завязался тугой горячечный ком, всё тело пульсировало желанием. Франк медленно вылизывал его пальцы и центр ступни, и Джаред тихо скулил, не в силах издать больше членораздельного слова. Он кончил, мелко дрожа всем телом, когда Франк обхватил его — просто обхватил, чёрт побери! — ладонью, безостановочно танцуя языком по чувствительным местам между его пальцев, удерживая ступню на весу, лаская так, как никто больше не делал для него. Джаред сокрушительно кончил и едва не потерял сознание, а потом просто лежал и бездумно глядел в пыльные складки балдахина над головой. Безумно захотелось спать.

— Если ветер не изменится, — зачем-то прошептал он в висок Франку, когда тот лёг рядом, — с рассветом войдём в бухту.
Он уже засыпал, когда услышал тихий шёпот Франка:

— В первые дни месяца я всегда на Ямайке. В последние — на Тортуге. Просто приплывай, и я найду тебя.
И как сильно Джаред не ухватывался за этот шёпот, как ни силился проснуться, у него не получилось. Объятия Морфея были цепкими и сладостными. А позже он и вовсе забыл, зачем пытался вырваться.

****

— Сбежал? — без выражения спросил Джаред у рядом стоящего Майла.

Тот только усмехнулся и кивнул.

Они вглядывались в розовый предутренний туман, выискивая в его клубах первые очертания острова.

— Земля! — наконец зычно закричал марсовой с грот-мачты. Это был Рыжий Рори. — Земля по левому борту!

— И шлюпку стащил, поганец, — вздохнул Джаред. — Кто вахтовал ночью?

— Раймонди, — без задержки ответил Майл. — Поговаривают, он часто спит вместо вахты.

— Десять вымоченных плетей и лишить недельного жалования. Пусть окупает новую шлюпку.

Майл снова кивнул. По утрам он был особенно неразговорчив.

На востоке стремительно розовело. Рядом с кораблём, порой взрезая волны чёрными плавниками, словно тёмными лезвиями ножей Деви Джонса, под водой неслась стая афалинов. Будто провожала старых приятелей до места, где шлюп встанет на рейд. Пальцы крепко сжимали борт корабля, воздух казался свежим и сладким, каждый вдох бодрил, разгоняя похмельное марево в голове. Джаред не знал, чем Франк опоил его. Майл еле-еле добудился. Но спускать это не был намерен.

— Будем на Ямайке — найди покупателя для информации из кулона. Без первоисточника и доказательств будет, конечно, не так дорого. Но уж шума поднимается, — Джаред зло хмыкнул. Не часто английская корона готовилась к войне на море. Не часто пиратскому братству предлагали вступить в ряды капёров и подписать соглашение о сотрудничестве. Он и сам не знал, примет ли предложение.

Джаред повернул голову и посмотрел на Майла. Младший брат-неразлучник, как их окрестили ещё в детстве, стоял рядом, плечом к плечу, и смотрел вдаль. Джаред знал — там из утреннего тумана начинали проявляться первые, ещё далёкие и смазанные, очертания их тайного острова. Вдруг Майл обернулся. На его скулы легла едва заметная улыбка, глаза смотрели тепло, а волосы неистово трепались от порывов тёплого ветра. Он положил свою руку на руку Джареда и ободряюще сжал. Всё будет хорошо — говорил этот жест. Всё будет, как ты захочешь.

И Джаред верил.

Шлюп шёл со скоростью одиннадцать узлов.

Ветер бил лицо, и Джаред улыбался ему в ответ.

---

Если история вам нравится, пожалуйста, пожамкайте нежно плюсик. Вам мелочь, а автору приятность!