Саквояж

Кайф — когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Кайф — когда среди огромных стен
Места нет для других систем.

Кайф — когда до обнаженных звезд
Не боится коснуться мост;
Кайф манит нас по нему пройти
И растаять в конце пути.

Добро пожаловать за край холодных скучных дней,
Я научу тебя играть с фантазией твоей.
Добро пожаловать на край последней западни,
Я научусь с тобой играть, лишь руку протяни.

Кайф — когда замыслы у небес
Открывают свой занавес;
Кайф — когда тысячи ярких снов
Поменяют значения слов. (с)

«Кукрыниксы» — Кайф

I. Вояж по «Саквояжу».

«Саквояж» – это пафосный и закрытый ночной клуб для элитной публики. Селебрити стекались сюда волной, он стал популярен в одночасье, ведь идея столь примечательного места заключалась в одной простой вещи. Кайф для господ. Это касалось не только «дури» различного вида и высшего качества, но и вообще всего. Кайф от лучшей музыки, дорогих вещей, возможности закрыться от мира, не боясь плюхнуться пьяной мордой в тарелку, а на следующий день увидеть конфуз в печати. 
Элитные проститутки здесь – это вам не шваль какая-нибудь… Эти девушки, равно как и юноши, обладали прекрасными манерами, образованием, внешней привлекательностью и сами были, как эти долбанные знаменитости. Они реально психологами могли работать. Все до единого. Адаптировались к человеку как воск, как текучий сплав, зная, с кем нужна ласка, с кем порево, кто просто попиздеть, а кого отъебать, кому отдаться. Они выслушивали, вели светские беседы, матерились или же молча улыбались. И не жаловались на жизнь. Наоборот, здесь их уважали даже.
Макс Кирин – хозяин заведения – строго следил, чтобы его правила соблюдались, товар всегда был на уровне, и эксцессов не происходило. Хер знает как, но у него получалось держать всех в узде одним своим незримым присутствием. Я знал, что у Макса было темное прошлое, но на самом деле никто рта не открывал – его боялись и любили. Чем он заработал такой авторитет, я уж не знаю. Да мне и ни к чему это. Я вообще не сторонник влезать в чужое дерьмо. Сам по себе, и чужие проблемы, бабские сплетни, выяснения отношений и прочая муть меня не интересуют.
Я просто бармен. Бармен в «Саквояже».
И живу, как хочу.
Мне нравится то, чем занимаюсь, зарабатывая на жизнь. Я ведь один. Крутиться приходиться… Жизнь, сука, такая падла. На образование свое и на съем комнаты, и на поесть-попить, и на отдохнуть – давно сам. Последний курс института – и я вздохну более свободно. Не придется разрываться. Я благодарен Максу, что он взял меня в «Саквояж» на первый этаж. Но взял же, хоть и не должен был. Практики у меня было мало, но желания хоть отбавляй. А еще, я тогда был на мели. В карманах ветер, как и в башке. Лишь глаза горели. Я его даже не просил, а скорее требовал взять меня на работу. Очень хотел. Ведь знал, что здесь заработать можно немало – бросил бы две подработки, на которых копейки подгребал и зажил счастливо. Да. Вот так я и думал, разливая «Мохито» двум клиенткам у барной стойки на первом этаже.
Первый этаж. Танцпол, три длинные, змеями вьющиеся по периметру помещения барные стойки, кожаные диваны, стекло столов и музыка, музыка, музыка… Битами режущая сознание, пронзающая тело. В этой работе, определенно, был кайф и для меня.
– Сегодня много народу… – Карла, главная шлюха «Саквояжа», лениво пристроилась на высоком стуле у стойки, бросив взгляд томных карих глаз на танцпол.
– Да, битком, – ответил я, перекрикивая звуки играющего трека. – Ты чего здесь? На втором была?
– Нет еще. Я жду кое-кого.
– Ааа… постоянный?
Карла вскинула на меня свои черные проницательные глаза и растянула губы в чувственной улыбке. В такой улыбке, что яйца поджимались к члену у всякого, кто это видел. Карла была невъебенной. Умная, матерая тетка, повидавшая жизнь и волею судьбы оказавшаяся в «Саквояже», как и мы все. Когда-то у нее были и муж, и ребенок. Но мужик ее, придурь конченная, подсел на азарт, сливал все деньги, ухуячивался в задницу алкоголем от невозможности выиграть, упивался депрессией и жалостью к себе такому, ебать, несчастному. А она пахала как лошадь. Преподавателем по античной литературе в нескольких институтах. Моталась по Москве как проклятая, чтобы приехать домой к трехлетнему сыну – обнять, поцеловать, прижать к себе этот маленький комочек счастья. Снова увидеть опухшую, и уже такую ненавистную, рожу муженька, его слезящиеся красные глаза, слушать тошнотворные обещания не делать того, что – они оба знали – он все равно сделает. Потому что слаб.
Конец, знаменующий собой начало новой жизни, все же наступил. Когда этого мудака прикрыли на пять лет за кражу, и к ним в квартиру пришли «братки» за долгом ее муженька. Занял-то он не хило. Ну, что с бабы взять. Ну вот и взяли. Под свое «крыло». Сын уехал к бабке на Украину. А она здесь – в столице. Пока Макс ее не углядел в общей тусовке. И выкупил там, или я не знаю что. В общем, договорились они с хозяином Карлы на тот момент. Понравилась она ему. Она не могла не понравиться. Такая вся из себя аристократичная: тонкая, высокая, с угольно-черными волосами, прямой осанкой, длиннющими ногами, полной тугой грудью, приятными женственными изгибами. Но не внешность ее была уникальной. Характер, интеллект, взгляд с поволокой, такой бархатный, манящий – вот это было уникально. И еще секс. Еблась она знатно. Я знаю. Было у нас.
Она никогда эмоций своих не показывала, не рассказывала о себе ничего. Вечно спокойна и сексуальна до одури. А тут письмо ей пришло. Привет с «зоны». От козлодоя ее. Мол, прости, люблю и бла-бла-бла. Вот тогда она и сорвалась. Я ее пьяную со второго этажа на руках нес через «черный вход». Меня Макс попросил. Домой ее привез вообще невменяемую. Тушь по щекам, размазанная красная помада, высохшие дорожки слез и обмякшее легкое тело. Раздел, в душ затолкал и холодную воду врубил, чтоб очухалась немного. Я тогда не понимал, что с ней. А она сидит, дрожит под ледяными струйками воды, вялая, какая-то пустая, как кукла, обреченная… Смотрел на ее тело, бледное, худое, с поразительно чистой кожей, на грудь с яркими темными сосками, которые в миг стали острыми от холода, на ноги ее – такие стройные, длинные… Понимал, что пьяная она, несчастная, но что я мог поделать. Захотел. Чуть ширинку членом не порвал – так хотел ее в тот момент. Вытащил из душа, растер полотенцем, а потом в спальню отнес. Трахались мы всю оставшуюся ночь. Жестко. Отдавалась она самозабвенно, страстно, в кровь царапая меня острыми ногтями, шипя, кусая и тут же зализывая ранки. Она была горячей, дерзкой – насаживалась на мой член, вращая бедрами так, что выть хотелось. Хрипел, прихватывая зубами торчащие соски на полной груди, врезаясь в нее по самые яйца, слыша, как она задыхается при каждом толчке – такая мокрая внутри – стискивая мой член влажными мышцами, откидывая голову, выгибаясь подо мной…
А потом она мне и рассказала все. Закуривая тонкую сигарету, расслабленно растянувшись своим дивным телом на широкой кровати. Я не спрашивал. Просто молчал и слушал. Мне-то, по большому счету, наплевать было, что там, как у нее. Я не собирался жалеть ее – у каждого своя дорога, и только ты сам в ответе, куда свернешь. Но все же проникся к ней. К такой холодной, циничной, принимающей правила игры этой жизни. В этом мы были с ней похожи. С ней спокойно как-то было. Я понимал, почему клиенты спрашивали ее чаще, чем какую-либо другую. С Карлой забываешь обо всем. Есть только ты и она. И в этот момент нет никаких проблем, и весь мир и время застывают. Такое она воздействие оказывает. Дамочка с мужскими, а не женскими мозгами, и сильной волей. Элитная проститутка. Звезда «Саквояжа». Тогда я думал, что ничто не сможет сломать Карлу. Ничто и никто …
– Старый знакомый. Он уезжал на время. – Карла закинула ногу на ногу и достала пачку сигарет. Изящным движением вытащив одну, прихватила мягкими губами фильтр и прикурила.
– Я всех твоих знаю… – тихо и беззлобно рассмеялся я.
Карла хмыкнула в ответ и прищурилась:
– Его не знаешь.
Понимаете, иногда бывает такое, что вроде и не произошло ничего, но мурашки по коже и «дежавю»… Словно видел уже где-то или приснилось. Вот так и сейчас меня передернуло от этой, казалось бы, ничего не значащей фразы. Картинка того, как Карла сидела вот так у барной стойки, смотрела с прищуром на меня своими томными, умными глазами и, затянувшись сигаретным дымом, произнесла на выдохе: «Его не знаешь». Как кадр из прошлой жизни. Ощущение, что должно произойти что-то важное, определяющее… Глупости, конечно, но это засело у меня в голове. Запомнилось. Фотография.
Я повел плечом, пытаясь отогнать видение, да так и замер с шейкером для коктейля в руке, от вкрадчивого, низкого, хриплого голоса. Столько блядства было в нем.
– Карла, звезда моя…
Я вскинул голову и впился взглядом в брюнета, который по-свойски обнял Карлу со спины и рывком прижал к себе. Я видел, как женщина словно обмякла в этих чудо-объятиях. И с улыбкой повернулась к борзому парню.
– Здравствуй, дорогой… – «Дорогой» времени не терял, сразу накрыл своими тонкими губехами рот Карлы, а та вся выгнулась, прижалась, наверно потекла сразу как сучка… Да почему «как», собственно… Не знаю, чем он взбесил меня. Но то, что весь его облик вызывал у меня негатив, я прочухал сразу. Все в нем говорило об уверенности в своей неотразимости, властной натуре. Сексапила, конечно, ключом била. Девки у барной стойки все изъерзались от этой персоны. Только я не знал его. Это факт. Он точно не из певцов и певулек, или там не рокер какой подвальный, не телеведущий. Хотя просто так здесь бы он не оказался. Значит, был кем-то… Богатенький мальчик, шмотки-то хоть и «кэжл», но куплены явно не на рынке. Просто и со вкусом одет. Фигура спортивная, высокий, с острыми чертами лица, с красивыми скулами и глазами… Глаза, в которых читался вызов – мужской, выебистый такой. Эта сука присасывала Карлу, а смотрела на меня. Ярко-голубыми зенками своими. А я так же смело смотрел в ответ на это охеревшее создание.
Полизавшись пару минут, «выебулька» оторвалась наконец от податливых губ Карлы, кивнула в мою сторону и, задрав подбородок с козлиной бородкой, спросила:
– Это что?
Вот урод!
Карла улыбнулась и покачала головой:
– Не «что», а «кто», Гер. Новый бармен.
– Ммм… – я скорее понял по мимике, чем услышал, как промычал Гер. Музыка раскачивала танцпол, заглушая собой голоса. – А имя-то есть у «нового бармена»?
Рука с длинными пальцами и широкой ладонью передвинулась с талии Карлы выше, под грудь, властно стискивая нежное тело.
– Влад, – опередил я Карлу. Надеялся, что это прозвучало невозмутимо, ведь ссориться с клиентами мне ни к чему. Хотя чувствовал, как кровь ударила в голову, а кулаки непроизвольно сжались до побелевших костяшек – так решительно хотелось вмазать этому самодовольному чучелу.
Такое редко со мной случалось, чтобы человек с первого взгляда, даже не с первой встречи, вызывал столь явную антипатию – до дрожи, до такого ослепляющего чувства беспричинной ярости.
А он посмотрел на меня, как на насекомое. Нет, как на червя. Дождевого, безмозглого, пресного и склизкого такого червя, на которого наступишь в пасмурный день и не заметишь, что раздавил.
Потом отвернулся, словно меня и вовсе не существовало, и не было этих взглядов, понтов, вопросов… Как будто потерял интерес. Шепнул Карле что-то на ушко – та улыбнулась, кивнула в ответ, бросив на меня извиняющийся взгляд, медленно сползла со стула и, обняв Гера за талию, проследовала на второй этаж.
Я посмотрел им вслед, пытаясь успокоиться. Гер. Что за имя идиотское?
Не знаю, как я закончил смену, машинально мешая ингредиенты, фальшиво улыбаясь посетителям, разливая напитки по бокалам, мечась вдоль барной стойки… Все мои мысли тогда находились на втором этаже. Там, где в отведенных комнатах клубились ВИПы – с отдельными барами и официантами для каждой комнаты, музыкой на заказ, караоке и прочими примочками. Там исполнялись желания «золотой молодежи» и пожухших толстосумов.
Сонный и усталый, я ввалился утром в квартиру, которую снимали вместе с тремя парнями, тихо снял кроссовки и прошел, стараясь не шуметь, в свою комнатушку. Одетым упал на кровать и тут же провалился в тяжелую дымку Морфея…


II. Сладкий плод запрета.

У Макса было жесткое правило: отношения какого-либо рода между персоналом и посетителями – табу. Для этого существовали такие, как Карла. Это была их обязанность. Их работа, если хотите. И каждый винтик отвечал за свой шпунтик. Каждый актер играл отведенную ему роль.
Ничего не значащий флирт, вежливые улыбки, ласковые слова и комплименты, но не более. Переходить эту грань было нельзя. Иначе… Я не знал, какое могло быть наказание. И почему все так негласно соблюдали это правило. Ведь это жизнь – никогда не знаешь на кого поведешься. Но, наверно, в этом был смысл.
Пока это меня не касалось, и я не думал об этом. Мне было все равно. Я же не знал, что так всё… перевернется…
Я два выходных провел в жуткой, отвязной беготне. Съездил в институт на пары, потом встретился с друзьями – решили поехать в боулинг. Там, катая шары, познакомились с какими-то девчонками. Мне приглянулась одна, мы потом ко мне поехали после всего. Ну и развлеклись по полной. Только вот какая штука. Когда трахались мы, я не о теле подо мной думал… Закрывал глаза, а там… Другое было. Картинки, пленки диафильма, разврат жуткий, а главные герои… Что это, я не мог понять. Почему так штырило меня нереально. Я ведь не загонялся никогда ни по кому. Равнодушный.
Чаще даже было так, что хочешь тело: нравится, возбужден, насадить, подчинить, чтоб стоны слышать, крики, мольбы… Так, чтоб в кайф обоим. И все замечательно. Искры, страсть, судороги оргазма, удовлетворение. А потом… опустошение. Смотришь на нее, лежащую рядом с тобой, только что облюбованную с ног до головы. И противно. Она медленно, но верно превращается в проблему. Лежит такая – сопит, или прижимается к тебе, и пахнет… А тебе противно – до тошноты, до невозможности. И хочется спихнуть ее, послать к чертям, не видеть, избавиться, стряхнуть… Как использованный презерватив – выкинуть и забыть.
И выкидываешь, и забываешь. По мразотному, да. Согласен. Но по-другому редко было, к сожалению. Когда хотелось с кем-то еще встретиться, и еще. А если было, то быстро приходило пресыщение. Может, я ненормальный? Не любил никогда. Никого. Только себя. Эгоист до мозга костей. Нет, я не кичусь этим. Просто мне как-то пох.
И, знаете, ведь в тот момент, когда я эти тела поутру ненавидел – понимал, что себя в данную секунду ненавижу сильнее. От неспособности почувствовать большего, как другие люди…
На следующий день отсыпался, а вечером сходил в кино на «Мечту Кассандры» Вуди Аллена. Отменный фильм – я переключился немного. Жизненно так снято, хоть и гиперболично.
В «Саквояж» на смену пришел в приподнятом состоянии духа. За выходные расслабился и успокоился немного. Настроил себя, что заводиться не от чего. Повода ведь, реально, не было.
Не было… До того…
В комнате для персонала переоделся в белую приталенную рубашку и черные брюки. Такая форма была у всех барменов на первом этаже. Удобно и ненавязчиво. Осмотрел себя в зеркало, нанес на вьющиеся волосы гель, чтобы кудри не пушились, как у долбанного одуванчика.
И вышел в зал. До открытия оставалось не больше десяти минут. Диджей уже раскачивался треками, официанты кучкой стояли на противоположной от меня стороне в конце барной стойки и о чем-то трепались. Я кивнул снующему по залу в поисках чего-то напарнику в знак приветствия. Собственное расслабленное состояние обнадеживало.
– Влад, тебя Макс зовет.
Я удивленно обернулся – телохранитель Кирина, Коля Зимин, стоял у меня за спиной.
– Случилось что?
– Я не в курсах. Зайди к нему в кабинет.
Я нахмурился. Максу, вроде, не было до меня дела. Сталкивались мы с ним редко. Тогда, с Карлой, я просто под руку подвернулся – увидел, как он ее в свой кабинет волок, пьяную. Больше не общались. А тут – на тебе!
Поднявшись на второй этаж, я прошел по коридору, украшенному черными глянцевыми дверьми с серебряными номерками, за которыми были звукоизолированные комнаты для господ. Дошел до конца, свернул налево и опять до упора. Остановился у двойных массивных дверей и бодро постучал. Услышав, что войти можно, я втек в кабинет босса.
Макс стоял у огромного окна, тонированного в «зеркало» с внешней стороны. В его руке был квадратный бокал с янтарной жидкостью и льдом. Я помялся и прочистил горло тихим кряканьем, обозначив свое присутствие.
Макс обернулся – весь такой холеный, в дорогущем костюме от Армани – и посмотрел на меня.
– Как работается, Влад? Уже полгода, как ты здесь… – он улыбнулся, но глаза были равнодушные, как всегда.
– Да нормально все. Меня устраивает. Разве кто-то жаловался? – в открытую спросил я, прямо посмотрев на Макса.
– Не ершись ты, – тихо рассмеялся Кирин. – Наоборот. Тебя хотят на второй этаж.
Вот сейчас я напрягся, да. Как кувалдой по голове. С какого, собственно?
– В смысле? – решил протупить я.
– В таком. Сегодня ты работаешь в пятой комнате. Там ничего сложного. Просто закрыто ото всех. Будешь разливать свои коктейли, обслуживать клиента и ничего более. Только единственное – когда работа окончена, закрыв за собой дверь «ВИПа», ты должен забыть обо всем, что слышал и видел. Гонорар в три раза больше, чем у тебя сейчас. Все понятно?
Я кивнул, чувствуя, как клокочет в груди. Я был счастлив. Да, меня, придурка, нисколько не насторожил тот факт, что меня кто-то хочет. Тогда только купюры в глазах мелькали, и нетерпение охватывало всю мою меркантильную натуру.
– Понятно, – выдавил я как-то.
– Ну, раз понятно, тогда все. Форму возьмешь у Коляна, он тебе все и покажет.
Я кивнул и вышел, дверь с щелчком захлопнулась на автоматический замок, запечатав кабинет от посетителей.
Колян, действительно, мне все показал и рассказал. И теперь я стоял за шикарной черной барной стойкой, отливающей «металликом», и на радостях поправлял алую бабочку на шее. Комната была дорого отделана и обставлена. Все в черных и красных тонах, как в каком-нибудь будуаре. Здесь были и огромные широкие кожаные диваны, столы, лоснящиеся в приглушенном свете ламп, шкуры каких-то животных, расстеленные на полу и на диванах, огромная плазма на стене, техника, винтажные торшеры и подсвечники, как ни странно, прекрасно сочетающиеся с современными технологиями. Комната была агрессивна по дизайну, и мне это нравилось. Будоражило.
Прошел час, а я все ждал клиентов. Может, кто знакомый из телека будет. Посмотрю «в живую» хоть.
Я знал, что на первом этаже в это время народ уже отрывается по полной, а бармены бегают, как в задницу ужаленные, вдоль стоек. Усмехнувшись, налил себе минералки и залпом выпил. Я уже немного нервничал. Но старался собраться.
Во втором часу ночи, когда я уже рассмотрел, казалось, каждый предмет интерьера в комнате и «залипал» от безделья, дверь с легким щелчком замка отворилась, и я увидел долгожданного гостя.
Сказать, что я охуел – ничего не сказать.
Это был Гер.
Волчий взгляд и дерзкий оскал. Комната как будто сжалась, и стало теснее от всепоглощающей, давящей, опиумной энергетики этого зверя. То, что человеческого в нем мало, не было преувеличением. Сплошной вызов. И, как не хотелось себе признаваться, животная сексуальность.
– Раз, два, три, четыре, пять… поиграем мы опять,– нараспев протянул Гер, впиваясь в меня острым взглядом, улыбаясь так по-блядски.
Я молчал, лишь стиснул зубы от злости и шока. Твою мать!! Сука…
Он сел на высокий стул по другую сторону от стойки и облокотился локтями о столешницу, нагло рассматривая меня как на аукционе. Расстояние между нами было примерно пол метра. Я не знал, чего ожидать в следующую секунду от этого зверья, поэтому напряжение железно сковало мышцы – я чувствовал это всем телом. Что это было? Не знаю, как объяснить…
Но все же я бармен, и я на работе, поэтому любезно растянул губы в самой фальшивой улыбке в своей жизни и произнес:
– Добрый вечер, что предпочитаете?
Ответ, который я услышал, был явно рассчитан довести меня до белого каления…
– Мой сладкий мальчик, тебе никто не говорил, что смазка используется не для кудрей, а для дырочки в попке?
Ах ты мразь!
Я чувствовал, что мой мозг сейчас взорвется, а глаза нальются кровью от бешенства и нестерпимого желания уебать нахер этого богатенького ушлепка. Я чуть не зарычал от того, как мне хотелось…
Ситуацию спасла Карла. Она мягко вплыла в комнату, одетая в кожаные обтягивающие брюки и корсет, утягивающий и без того тонкую талию и, практически обнажая полностью, высокую великолепную грудь. Темные волосы распущены, глаза по-кошачьи подведены черным карандашом. Порочна до умопомрачения.
Меня немного отпустило.
– Гер…– промурлыкала дива.
Тот в свою очередь поднялся, оценивающе глядя на женщину, и протянул ей руку, пошло заржав:
– Королева моей души…
Следующие полтора часа я бегал от стола к стойке. От стойки к столу. Как в жопу предоткнутый. Гер гонял меня, явно издеваясь и испытывая наслаждение от власти, которую имел сейчас надо мной. Хозяин – барин. Я отлично это понимал. Тот, кто музыку заказывает, тот ее и танцует. Вот она – оборотная сторона медали.
Они разговаривали, терлись друг об друга, смеялись и вообще вели себя весьма непринужденно. Я видел, что Гер нравится Карле. По-настоящему. Это точно была не игра. Что-то связывало их…
Вдруг Гер лениво потянулся и достал из кармана джинсов целлофановый пакетик. Кокс. Наркота для избранных. Это вам не дешевый амфетамин, от которого сердце долбится об ребра как сумасшедшее, и «отходняк» потом дикий. Кокс мягче, вкрадчивее. Отпускает легко и безболезненно, поэтому некоторые долбоебы могут обхерачиваться им хоть сутками на пролет, потея как дикари, любуясь лощеной кожей в зеркале, улетая от кайфа. Проматывая целое состояние на дозы.
Гер рассыпал две «дорожки» на гладкой поверхности стола и со звуком втянул носом порошок через скрученную в трубочку купюру. Карла повторилась.
Он посмотрел на меня, вытирая кончик носа и облизываясь. Я настороженно наблюдал за его действиями.
– Хочешь? – почти дружелюбно спросил меня Гер, кивая на тугой еще пакетик.
– Нет, спасибо.
А что? Разве я был невежлив?
Зверь прищурился и лениво обнял Карлу за плечи, притягивая к себе.
– Да ладно тебе… Чего такой строгий? Мы не расскажем твоей мамочке, – приложил он палец к губам.
Я сдержал вздох.
– Я на работе.
И тут он лизнул Карлу в щеку, медленно, очень медленно, прикрыв глаза от удовольствия. Я втянул в себя воздух, настолько это было…
А он повернулся ко мне и, широко улыбнувшись, словно ему было очень весело, произнес:
– Владик, слушай… А давай трахнем Карлу вместе, а?
Ему было весело. Он забавлялся. Эта сука охеревшая издевалась.
Я молчал.
– Ну! Давай! Смотри, какая она охуительная… Она же шикарная, Владик… – Он потерся щекой о ее волосы, запустив руку в лиф, сминая нежную белую плоть. Дернул за край корсета, обнажив одну грудь, пощипывая яркий, манящий сосок, перекатывая пальцами, наблюдая за моей реакцией. Я не мог оторвать взгляд, нервно сглатывая, как завороженный…
– Владик… А хочешь, я тебя выебу? Пока ты Карлу трахать будешь, ммм? Я тебя нежненько, в нетронутое еще, я же вижу… – хрипло пророкотало зверье, прокалывая меня своими волчьими глазами.


III. Пленение ягнят.

Иногда бывает такое, что ты вроде бы в своем уме, полностью трезв и отдаешь себе отчет: где находишься, что происходит в данный момент… Но ощущение, словно это во сне – настолько дико. Будто со стороны смотришь, и все твое существо воет: ущипните меня, блядь, сию секунду!
Гер снял с Карлы корсет, оставив ее в одних брюках. Ее кожа отражала алый цвет от освещения в комнате. Соски бодро торчали, то ли от возбуждения, то ли от «кайфа». Кокс был призван обострять ощущения, расширяя границы чувственных возможностей тела. Буквально каждая мелочь сулила наслаждение. И я знал, что им обоим сейчас очень хорошо.
А он просто потрошил меня взглядом. Усмехнувшись, Гер наклонил голову:
– Чего притих-то? Ты не бойся, я заплачу даме. Ну, иди сюда, ягненок кучерявый, – прищурившись, рокотало зверьё.
Нервы были натянуты проволокой, струнами играли какофонию в раздраженном сознании. Капли пульса бились в венах. Кап-кап-кап… Наполнено до краев. Кап!
Я понял, что сдерживаться и изображать воспитанность больше не в силах.
Засранец! Выбесил!
– И мне заплатишь? Или мне тебе приплатить, чтоб заткнул свой поганый рот, педрила ты козланутая? А?
Я это не сказал. Я буквально выпалил, прорычав, сжав кулаки до хруста костяшек.
А он расплылся в счастливой улыбке, неправдоподобно изобразив удивление, – добился своего, придурь…
– Слышишь, Карла, ягненок-то с характером… А я уж было подумал – один фантик, а не конфетка.
Конфетка, бля! Дайте мне осиновый кол! Упырь, епт!
Карла расслабленно переводила взгляд черных томных глаз с меня на него и обратно, чуть улыбаясь при этом, будто и не о чем было волноваться. Или оттого, что она знала то, чего не знал я.
А меня трясло… Такой противной мелкой дрожью – от избытка эмоций, которые я не привык испытывать, от осознания, что сейчас каждое слово идет мне в «зачёт-незачёт». Только экзамен не по предмету.

– Слышишь, Карла, он тебя стесняется. Расслабься, мальчик… Мы ж не звери, все на добровольной основе.
Ага, не звери. По оскалу вижу.
Гер погладил Карлу по бедру, а дива, словно получив команду, облизнувшись, сползла на колени, расстегивая ремень на его джинсах. Вжикнула молния, и Карла наклонила голову.
Пересохло. Я отхлебнул минералку и с трудом проглотил, отвернувшись.
А он, откинувшись на кожаную спинку дивана, смотрел… На меня. Прожигая, заставляя мою кровь кипеть на адском огне. Мне не нужно было видеть – я кожей чувствовал это. Жарко. Рубашка стала мокрой от пота – организм явно охерел от стресса. Хорошо, что сверху на мне черная жилетка, хотя если всё это сейчас не закончится, она меня точно не спасет.
Боже, как душно… Я поправил бабочку, немного оттянув пальцем, ослабляя. Легче мне не стало. Да, я их не видел, не смотрел. Но… я их слышал… Эти звуки сейчас заглушали все доводы рассудка. Шелест одежды, влажные хлюпы, причмокивания, шумное дыхание, хриплый шепот Гера… Он сипло вытягивал что-то безмерно пошлое, дорисовывающее картинку в моем воображении, отчего мне все сильнее становилось дурно с каждой секундой, проведенной в этой комнате. Я уже практически молился, чтобы дело ограничилось минетом, эта тварь кончила наконец и свалила из клуба.
Минуты тянулись бесконечно долго. Медленно, невыносимо… В висках часиками тикал пульс. Тик-так… тик-так…
Я аккуратно поерзал на стуле, ко всему прочему – к дискомфорту и взвинченным нервам – прибавилось недвусмысленное неудобство в области паха. Стояк подкрался, сука, незаметно. Это было херово. Член ныл от невозможности нормально распрямиться, утянутый узкими модными брюками. Погано…
Да кончай ты уже!
Все было не так, и все было не то. Я пару раз участвовал в групповухах, и было в кайф. Но так, как сейчас, меня никогда не «штырило», хотя я видел вещи и покруче. Но не заводило тогда так. Почему? Отчего это? Я такого точно не хотел! Не думал…
Не удержался. Сглотнув, перевел взгляд на Карлу, мастерски отсасывающую, а потом на ублюдка этого… Лучше б не смотрел! Гер с ухмылкой на лице гвоздил меня взглядом. И, словно только и ждал, когда встретимся глазами, тягуче, с хрипотцой в низком голосе:
– Трахну тебя ведь…
Сорвался. Выскочил из «ВИПа». По коридору, не помня себя, каким-то образом добрался до двери с табличкой WC. Бежал от комнаты этой, от атмосферы, зажимающей меня в тиски, от нереального возбуждения. Меня крыло… Меня вело…
Я, стесывая дверные косяки, кое-как втек в кабинку, даже не заботясь запереться изнутри. Плевать! Трясущимися руками расстегнул ремень, молнию на ширинке и, приспустив брюки вместе с боксерами, одним движением выпустил член из плена одежды. Стало немного легче.
Подрочить и забыть. Это все, что сейчас меня волновало.
Помяв затекшие яйца, стиснув пальцами набухший ствол, я в темпе двигал рукой, закрыв глаза, тихо постанывая от нарастающего удовольствия, в ожидании разрядки…
В воображении – живые картинки, опьяняющие, порнографические, изнуряющие психику… Театральная сцена из «ВИПа», разыгранная – я знал – для меня одного.
Меня било дрожью, тело было напряжено до предела. Я задыхался, чувствуя, что разрядка уже близка, надавливая пальцами, скользил по члену, истекающему смазкой, обвитому пульсирующими венами. Сердце бухало, как очумелое.
Вот сейчас… сейчас… На грани…
Тихий скрип дверцы кабинки и крепкий захват рук. Я очумело дернулся. Прижат. Спиной к чьей-то груди. Рука властно обхватила мой член, помогая уверенными движениями подвести к черте.
– Не дергайся… – разрывающий нервы шепот.
В таком состоянии, находясь на пике, я и не смог бы.
Пара четких движений, и тело скрутило судорогой. Кончил, выплескивая вязкие струйки спермы, захлебнувшись стоном, обмякнув в руках. Его руках.
Гер.
Я поморгал, пытаясь прогнать крапинки в глазах от только что испытанного ослепляющего оргазма. Осознание ситуации и момента медленно, но верно все же происходило, отрезвляя рассудок. Тело покрылось колкими мурашками от мысли, что зверьё только что отдрочило мне своей рукой, которая сейчас была липкой от моей спермы.
Ебааать, как же я вляпался! Это теперь я знал точно.
Резко выкрутился из нежеланных объятий – Гер не сопротивлялся, отпустил. Я, все так же стоя к нему спиной, натянул боксеры и брюки, пакуясь, сжав зубы от обуявшей меня злости. Блядская сила!
Крутанувшись, оказался с ним лицом к лицу – прямо, без тени смущения встретился с насмешливым взглядом. И зло:
– Какого хуя доебался?
А он поднес испачканную руку к губам, лизнул уже подсыхающие капли, пробуя мою сперму на вкус. Сука, мне мозг взорвало от этой дикости! Ошарашено, я уставился на это чудовище. Мужик мужику… Тьфу, блядь!
– А ты типа тупой такой? Не понимаешь? – Гер уже выходил из кабинки к огромному зеркалу во всю стену, где находились раковины. И смывая следы преступления с рук, поглядывал на меня в отражение.
– Мне похую мороз, что ты там надумал себе, но пидором я становиться не собираюсь! Я работаю здесь, если ты не заметил. Если Макс узнает…

Мой яростный монолог оборвал громкий гогот Гера.
– Смешно ему, сука! Уебок!
Гер вдруг повернулся ко мне и спокойно произнес:
– Ничего тебе Макс не сделает. Расслабься. – Вытерев руки бумажной салфеткой, он направился к выходу. Обернувшись напоследок: – До встречи, ягненок.
Хлопнула дверь, а я так и стоял, обуреваемый эмоциями, практически разрывающими меня на клочки. Это ж надо так попасть!
Умылся холодной водой, чтобы взбодриться, и посмотрел на себя в зеркало. Выглядел я так, будто заливался алкоголем всю ночь, ну, или вмазался по полной. Взъерошенный, помятый, с неестественно блестящими глазами, с блядским румянцем на скулах…
Да, Влад, хорошо же тебя пресануло…
Вернувшись в «ВИП», с облегчением увидел, что комната пуста. Карлы и Гера здесь не было. Я обессилено упал на диван. Думать не хотелось совершенно – по крайней мере, сегодня. Мне и так было невменяемо…
Усталость едко разливалась по телу. Очень хотелось спать. Вымотан. Я явно перенервничал сегодня. Но, самое главное, задницей чувствовал, что это далеко не конец и волноваться есть о чем. Но не сегодня… Я больше не выдержу. Завтра решу, что со всем этим делать.

***

На следующий день я проспал до обеда. Не помню, как добрался до квартиры. Скорее, «на автопилоте» – все мысли, как я ни пытался их отогнать, переключиться, были об одном. Спал как убитый, а проснувшись, понял, что мне нужно чем-то занять себя – иначе сдохнуть можно или с ума сойти, а в «дурку» мне не хотелось.
Я уже было хотел вызвонить кого-нибудь из друзей, как мобила на тумбочке завибрировала. На дисплее высветилось: «Славик».
Славка был моим напарником в «Саквояже» на первом этаже. Неплохой парень. Мы с ним отлично сработались за нашей стойкой, да и заобщались как-то быстро и без напряга.
Я немного помедлил – вдруг это как-то связано с моими ночными приключениями, – но потом решил, что Славик бы точно ничего не узнал, даже если бы Макс меня собственноручно расчленил.
– Здорово, Слав!
– Хай, братуха! Ты сейчас как? Занят чем? – раздалось в трубке.
– Да не особо. А что, есть планы?
– Типа того. Короче, я пивка хотел попить, по городу пошляться, но одному в лом…
– Ааа… Да я только «за». Где пересечемся?
– На Фрунзе, во дворике, где мы с тобой прошлый раз тусили. Пиво я куплю. Давай, тащи свой зад сюда! – заржал Славик.
– Уже в пути, – рассмеялся я и отключился.
Фрунзенская была через две остановки от моей хаты по подземке. Поэтому добрался я быстро – минут за двадцать.
Во дворе на лавке, кутаясь в куртку от первых осенних заморозков, уже сидел Славик.
– Эй, придурь! И охота тебе яйца на лавке морозить? Че дома-то не сидится? – Славик подскочил с места от моего приветствия и, продемонстрировав похуистическую улыбку от уха до уха, протянул бутылку «Туборга».
– Да у меня яйца застрахованы на баксы, че мне волноваться?
Я заржал в ответ – настроение явно скакнуло в плюс.
– Хуя се! Уже бубенцы страхуют! – я шлепнулся задом на лавку, отпивая пиво.
Мы немного потрепались об институте, о телках, о компьютерных играх, на которых Славик был помешан… Меня расслабило – и от компании, и от пива. Я уж было подумал, что до вечера, может, и нервяк отпустит – чтоб на смену выйти бодро. Но, епт, не тут-то было, конечно… Я бы и сам, дурень, мог додуматься раньше, чего это Славику не терпелось поморозиться на улице, да еще и пиво мне купить.
– Слышь, а ты теперь на второй что ль перебрался? – как бы невзначай подкатил Славик.
Я решил не разводить кипишь и спокойно, будто в этом нет ничего сверхъестественного, ответил:
– Ну да. Макс попросил – я и согласился. Хуле, деньги лишние что ли… – пожал я плечами.
– Нет, это ты круто в дамки попал, конечно! Я, как узнал, прихерел конкретно! Поздравляю, ага. Ну, и какую звездульку сегодня спаивал? – не унимался Славик.
– Да я не знаю, кто это, – помедлил я. Решив, что здесь-то палева никакого, невозмутимо ответил: – Гер какой-то. А я хер знаю, кто это такой. По телеку вроде не видел.
Славик вытаращил на меня глаза и загоготал:
– Гер? Гер?! Ты, реал, не пиздишь сейчас? – ржал этот придурок.
Такая реакция была мне охереть как непонятна, но я решил не подавать виду, что тема мне эта – ох как интересна.
– Дубина, харе народ пугать. Давай внятно рассказывай.
Славик покачал головой, все еще посмеиваясь, а потом выдал:
– Гер – это не кликуха такая. Гер – это, типа, сокращение от Георгий.
– Ааа… А я уж думал погоняло какое. Ну, Георгий, а мне-то что с этого?
– Блядь! Тупица, у Георгия этого фамилия – Кирин, усек?
Я обалдело уставился на усмехающегося Славика. Меня как пришибли. Нет! Епт, да быть такого не может!
– Кирин?
– Ага. Гер Кирин – младший брат нашего дорогого босса.

IV. Яблочко от вишенки не далеко падает.

Глоток пива застрял где-то в горле, словно это не жидкость была, а кусок туалетного ершика. Дернув кадыком, все же удалось протолкнуть теперь уже казавшееся безвкусным пиво.
Вот, блядь, и приехали. Остановка «Палата №6», двери открываются…
Нет, я не мог бы догадаться, даже если бы мне их рядом поставили и заставили сыграть в игру «Найди десять долбанных отличий». Там не только десять – там вообще одно сплошное различие. Найти столь непохожих друг на друга братьев – это еще потрудиться поискать надо.
Макс – вечно спокойный, холодный, сам в себе. Никогда не угадаешь, о чем он думает, собран, сдержан, расчетлив. Да и внешне полная противоположность Гера – кареглазый шатен, коренастый, крепко-сбитый.
Гер же – провокационный, дерзкий экземпляр. Тот, кто притягивает к себе взгляды, чья тьма характера манит в омут. И знаешь, что обожжешься, но не ответить на вызов – значит проиграть. А поражение не входит мои планы.
Теперь меня интересовал вопрос: знает ли Макс о наклонностях и методах своего братца? Ведь не может не знать, верно? Значит… Он меня сам, реал, как барашка, брательнику своему подсунул… Как шлюху, как тело, свежее мясо… Новую забавную игрушку одолжил. Сценарий дешевой пьесы, написанный не мной, но для меня.
Ха-ха, мальчики, да вы охуели, родные! Я же не ягненок на заклание. Попутали, ребята.
Поток мыслей прервал голос Славика, явно повторяющего фразу не первый раз:
– Влад! Ты, правда, не знал?
– Не-а… Да мне и пох как-то, – безразлично пожал я плечами.
– Ну, ты стальной, епт! – хохотнул Славик.
– А чего мне париться? Я бармен и выполняю свою работу, остальное мне побоку, – допив пиво, я выбросил бутылку в урну.
Да… Я совершенно спокоен. Практически. Только вены ядом наполнились от бешенства, а так, совсем ничего.
– Ты аккуратнее с ним, Влад, – волновался Славик. – Он же… Говорят, он и девочек, и мальчиков чпокает. У Гера хуевая репутация в этом отношении. Он у нас герой-любовник «Саквояжа», на твоем месте уже куча народа сменилась, так что…
Я улыбнулся, посмотрев в упор на советчика:
– Слав! Заканчивай причитать, а! Ничего особенного в его поведении я не заметил, а проблемы привык решать по мере их поступления, – закрыл я тему.
– Ну, как знаешь! – поджал губы Славик.
Мы еще поморозились часок, разговаривая о какой-то херне, хотя мне захотелось уехать сразу же после новости о кровных узах. Распрощавшись наконец, я поехал домой собираться на смену. И ведь знал, что мои приключения в «пафосной сумке» только начинаются… И сам Славик сыграет в моей жизни не последнюю роль…

***

Зайдя в прихожую, я наткнулся на пару дорогих, начищенных до блеска мужских туфель. Перевел взгляд на вешалку – черное пальто явно не вписывалось в развешанные дутые куртки, потасканную джинсовку и сиротливо притулившуюся кожаную косуху. Предчувствие мерзко шевельнулось в душе.
Из комнаты высунулась голова моего соседа. Димон жестом подозвал меня, явно шухерясь. Я, стараясь не издавать лишних звуков, подошел к партизану, вопросительно вздернув бровь.
– Влад, там это… – заговорщически прошептал Димон, – мужик пришел, говорит, что твой отец.
– Бля! Нахер ты его впустил? – прошипел я.
Вот только этого мозгоебства мне сейчас не хватает! Папенька решил навестить. Да что ж за ебаный случай!
– А я-то что мог поделать? Дверью перед носом хлопнуть? Родитель вроде… – оправдывался Димон.
– И где он?
– На кухне сидит, ждет тебя. От чая отказался – ну, я телек ему включил и ушел. Так что теперь сам с ним разбирайся, друг.
На этом Димон пожал плечами и скрылся за дверью своей комнаты. Я мысленно застонал, закрыв глаза. Вот уж да! Кого-кого, а его я сейчас совершенно определенно видеть не хотел.
Мой отец, к слову сказать, был нормальным мужиком. Для меня он был всем: и другом, и наставником, и авторитетом. Я с детства мечтал быть на него похожим, стремился делать все, чтобы он мог мной гордиться. Я же единственный в семье. Ни братьев, ни сестер у меня нет. В принципе, я не так уж горевал по этому поводу – все внимание и любовь родителей доставались мне одному.
И все было ничего. Пока его бес в ребро не ужалил.
Пять лет назад моя мать застукала отца с… Блять, даже вспоминать тошно! Нет, не с бабой она его накрыла – это было бы полбеды. А с каким-то мужиком. И выяснилось, что мой отец, весь такой брутальный и успешный бизнесмен, ебется на стороне с «мальчиками-зайчиками», ну, или с кем-то там – я не в курсе его вкусов. И началось… Скандалы каждый день, слезы матери, в которых можно было утонуть – океаны выплакала. Вечно взведенный отец вспыхивал как порох, по поводу и без. Крики, обвинения, хлопанье дверью. Невыносимо.
А у меня выпускной класс, экзамены – та еще суматоха. Дома вообще старался не появляться – видеть его не хотел, думал, не сдержусь – ебну так, чтоб дурь эту выбить. За мать было обидно, больно, епт… И что делать, как помочь?.. Подстилышей его отстреливать? Или воспитательные работы проводить с мужиком, которому сорок с гаком.
А потом развод. Мне казалось, что жизнь наша напоминает пешие прогулки по семи кругам ада. Все в одночасье перевернулось вверх ебучими тормашками. Для меня это точно было предательством. И семья наша, такая образцовая… Все это ложь, карикатура. Королевство, мать их, кривых зеркал!
Он ушел, все оставив нам: и дом, и машину, и деньги на счете.
А через год мать завела какого-то хахаля на шесть лет ее моложе. И я понял, что надо съебываться скорее, пока не стал подопытным кроликом в какой-нибудь психушке на окраине.
Я втянул в себя воздух, делая глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Давно мы не виделись… Зачем он здесь? Какого, собственно?..
Заметив меня, он встал со стула и сдержанно улыбнулся.
– Здравствуй, сын.
– И тебе не болеть. Каким ветром, бать? – я буквально ощупывал его глазами. Внутри все замерло и будто закрутилось в узелок. В носу предательски защипало, и я, отведя взгляд, подошел к кухонному шкафу, шаря рукой на полках в поисках стоящей на виду банки растворимого кофе.
Он хорошо выглядел, даже помолодел как-то. Как всегда, опрятен. Статный, успешный мужик. И ведь не подумаешь… Ну, пиздец, конечно!
– Влад, ты на звонки мои не отвечаешь, избегаешь встреч, с прошлой квартиры съехал, матери звонишь раз в год по обещанию. Хоть бы о ней поволновался!
Я застыл с банкой «найденного» кофе, сжав зубы от уже закипающего в душе чувства. Резко повернувшись к «учителю жизни», процедил:
– Ты лекции мне пришел читать? Своим ебырям зачитывай! А мне они ни к чему, понял?
– Влад! Не перегибай – я все-таки твой отец, – как-то устало, но все же твердо произнес он.
– Все-таки, – передразнил я. – С каких пор ты о матери-то беспокоишься? Тебе давно на нас начхать.
– Это не так. Ты сам решил оборвать со мной связь. Я волнуюсь за тебя, Влад. Ты же мой сын, к тому же единственный. Хочешь быть самостоятельным – пожалуйста. Но позволь хотя бы помогать тебе – оплачивать институт или квартиру. Я хочу участвовать в твоей жизни.
Защемило. Замолчи! Заглохни! Я не хочу этого слышать. Черт…
Я чувствовал, что сдаюсь, и злость медленно тает под гнетом других эмоций. Конечно, я скучал по нему. Нуждался в нем. Но, тем не менее, я никогда не смогу понять его поступка. Никогда! Поголубеть вдруг на старости лет – это вам не на гвоздик присесть!
– Хорошо, – обреченно еле выдавил из себя я. – Когда мне понадобится помощь, я поставлю тебя в известность. А пока мне ничего не нужно.
– Влад…
– Отец, не дави. Я… еще не готов…
Стало как-то горько и гадко. И так проблем хватает, а тут он еще. Все как сговорились! Пидорасы окружили невзначай! Почему-то в голове навязчиво и некстати замаячил образ Гера. Я тряхнул головой, пытаясь отогнать непрошенные мысли.
– Я подожду, Влад. Ты только на звонки отвечай, прошу тебя.
Я кивнул. Мне больше нечего было ему сказать. Вернее, я многое мог бы сказать, но слова застряли в горле и так остались не произнесенными мыслями-кляксами.
Мы неловко распрощались, кургузо обнявшись. Закрыв за ним дверь, я прислонился лбом к косяку, закрыв на мгновение глаза. А ведь мне еще в «Саквояж» ехать… А там Гер, от которого вообще подставы только и жди.
Давай, Влад, собери яйца в кулак – прорвемся!

***

То, что ночь обещала быть очередным испытанием, я предполагал. Но все, что произошло тогда, вскрыло мне мозг окончательно и бесповоротно.
В полночь в «ВИП» №5, гогоча и издавая нечленораздельные звуки, в которых трудно было узнать человеческую речь, ввалилась компашка во главе с Гером Кириным – «голубой звездой» моих ночных кошмаров и потных простыней.
Два каких-то увальня в шмотках из последних модных коллекций и три глазированных гламуром девочки-припевочки. Кажется, девицам не помешало бы откачать немного геля из губ, потому как на Анджелину они точно не смахивали ни в одном месте. Волосы, доходящие до маленьких узких задниц, так же явно не от природы были такими шикарными, поэтому образ куколок с обложки ярко запестрил у меня перед глазами. Никогда не понимал этой неестественной потребности подбить себя под модный шаблон.
– Вау, какая приятность – у нас новый бармен, мальчики! – радостно пропищала одна из девиц, манерно вытянув «губки». – Какой симпатииичный… Клевенько!
«Клевенько», епт… Я еле сдержался, чтобы не закатить глаза от лепета блондиночки, повисшей на руке Гера.
– Знакомьтесь, девочки, – это Влад. Сегодня он у нас за тамаду, – сделал пас Гер, проткнув меня взглядом.
Выглядел он, конечно, сногсшибательно. Ясно почему по нему, со слов Славика, сохла половина «Саквояжа». Спортивное, жилистое тело, на котором отлично сидели черная водолазка и синие, местами потертые, джинсы. Как всегда, одежда без излишеств смотрелась на нем аристократично и к месту. Все понты ушли в характер и манеру поведения. Короткие черные волосы, темные брови и ресницы ярко контрастировали со светло-голубыми глазами и загорелой кожей – явно в солярий ходит – мажор.
Я слащаво улыбнулся нимфеткам, отметив, что Гер, прищурившись, нахмурился, и приветливо произнес:
– Добрый вечер, леди. Какие будут пожелания? – мне еще только поклониться, как дворецкому, осталось.
– Ой! Какой мииилый! – вторила подружке клонированная шатенка.
Ну, ты еще слюнями меня испачкай, детка. Муси-пуси, блять.
– Влад, милый, налей нам шампусика, – растягивая фразу по слогам, практически пропела блондиночка.
– А мы по коньяку, да, Гер? – оживился один из сопровождающих парней.
Гер уже усаживал девочек а-ля жертвы диеты на диваны за глянцевые столики, обнимая их за тонюсенькие тельца.
– Серый, да делайте, что хотите. Я-то за рулем сегодня. – И уже обращаясь ко мне: – Влад, минералки мне налей.
Ух ты! А у зверья-то еще и мозги есть.
Я сам употреблял алкоголь редко, от запаха никотина меня воротило, а потребности в наркотическом дурмане у меня не было. Наоборот, я презирал тех, кто таким образом прожигает жизнь. Хороший секс давал мне больше, чем все эти «удовольствия». Я знаю, чего хочу от жизни, и двигаюсь к своей цели. Праздное времяпрепровождение и легкие деньги меня никогда не интересовали.
Я не знал, чем занимается Гер, на что он живет и кутит. Тогда не знал…
И ночь закружила. Я, реал, был тамадой для них. Подай это, принеси то, улыбнись, потанцуй. Я устроил им фаер-шоу с горящими коктейлями, как ебучий циркач. Пожонглировал фруктами, вызвав новую порцию восторга и умиления. Двое парней бухали коньяк, занюхивая коксом, и лениво лапали пищащих от радости и «кайфа» девиц. А Гер поддерживал общее веселье, но вел себя на сей раз без лишних выебонов, глотая минералку и отказавшись от порошка. Я совсем расслабился, и сейчас работа была мне по кайфу.
В итоге девочки решили попеть в караоке, хотя у них явно были проблемы как с голосом, так и со слухом.
Я налил себе апельсиновый сок в высокий стакан и с удовольствием отпил, с улыбкой посматривая на девчонок, горланящих какую-то дурацкую песню. Выбив сто баллов, кукольная троица, хохоча, повернулась к парням, что-то обсуждающим между собой.
– Гер! Ну, Гееер! – пропищала, кажется, Катя. – Спой с нами, ну, спооой!
– Спой!
– Спой!! – вторили куколки.
Гер засмеялся, а потом, будто что-то придумав, посмотрел на меня:
– Пусть Влад с вами споет, девочки. Мне сказали – у него прекрасный голос. – И, вздернув бровь, эта гадина довольно растянула губы в усмешке.
А уже прилично пьяным подружкам только мысль нужно было подкинуть. Завопив, щебечущая троица вытащила меня из-за барной стойки и вложила в руки микрофон. Я, в принципе, и не сопротивлялся. А с чего бы? Веселиться так веселиться. Заиграла музыка, и я с удивлением обнаружил, что мне нужно петь партию Григория Лепса, а блондиночка будет Аллегровой, ага. Ну прекрасно, епт!
Пока мы вытягивали ноты, я краем глаза увидел, что тот, кого Гер звал Серым, копошился за барной стойкой, пытаясь что-то найти. Я посмотрел на Гера с другом, которые разговаривали, не обращая внимания ни на нас, ни на Серого. Пожал плечами и продолжил орать в микрофон.
Сотка баллов была наша. Ну, это и понятно – я весь голос сорвал – так горланил на радость куколкам. Да и сам развлекся, че уж там!
Вернулся за рабочее место и устало присел на стул, залпом выпивая сок.
Минут через пятнадцать понял, что у меня будто второе дыхание открылось – какой-то приток энергии. Краски стали ярче, музыка прекрасно вписывалась в настроение, девчонки вдруг показались на редкость красивыми. И почему они мне раньше не понравились? Да что там телки! Я таращился во все глаза на Гера, который был сам Господин Секс. Нет! Король Секс! Блядь, он реал невъебенный…
Мне было заебись, кайф накрыл штормовой волной. Где-то на дне сознания шевельнулась мысль, что мне, видимо, что-то подсыпали в сок – слишком уж меня «штырило». Но мысль угасла так же быстро, как и появилась, когда красотки вытащили меня танцевать.
Музыка, биты, алые краски комнаты, мельчайшие оттенки запахов, я до сих пор чувствовал вкус апельсинового сока на языке… Тело будто сливалось со звуками. Я плавно двигался, извиваясь, прижимая блондиночку к себе, терся об нее бедрами, без стеснения лапал где хотелось… Ощущение счастья было настолько острым, что меня буквально разрывало. Как же хорошо…
Парни ржали, толкая Гера локтями, но я не мог разобрать, что они ему говорят. Гер же был серьезен и, хмурясь, следил за каждым моим движением.
А меня понесло во все тяжкие. Та, которая Катя, затащила меня на стол, расстегивая жилетку, стаскивая одежду. Я даже не понял, как остался в одной алой бабочке. Хорошо – до брюк они добраться не успели, потому как…
Что-то словно щелкнуло. Стены комнаты стали заваливаться на меня, я с ужасом отталкивал несуществующую преграду, размахивая руками. Только бы не потолок! Нет!
А потом в глазах резко потемнело… Крапинки, цветные круги, разводы, словно на воде… И голоса, что я не мог разобрать… Кажется, кто-то звал меня по имени…
Ноги стали ватными. Я куда-то падал. Все было как в замедленной съемке – по крайней мере, для меня.
Кто-то бил меня по щекам, я с трудом разлепил веки, пытаясь понять, что происходит. Волчьи глаза смотрели на меня… с тревогой?
– Влад! Влад! Очнись! Сука, Серый, что ты ему подсыпал?!
– Гер… Я сам не знаю… Табл какой-то в сок покрошил. Я сам не пробовал, это новье какое-то… – мямлил тот.
– Еблан, бля! Убью! Нахуя? Сказал же – не трогать его! – рявкнул Гер.
Я бы еще послушал, о чем они говорили, только веки стали тяжелыми, и я провалился в такую манящую тьму…

***

Очнулся в машине, оттого что меня нещадно выворачивало на изнанку. Кто-то держал у лица целлофановый пакет, придерживая меня за плечи. Знобило очень – в перерывах между позорными ныряниями к импровизированной урне зубы выбивали чечётку, мать ее! Так хуево мне еще никогда не было. Тело ломило – буквально каждый мускул, сердце рвано трепыхалось от безысходности. Страх. Липкий, тошнотворный… А потом опять темнота…
Открыв снова глаза, попытался сфокусировать взгляд. Я лежал на кровати, явно в чужой комнате.
– Влад, ты как? – заботливый хриплый голос.
Я попытался повернуть голову. Гер протягивал мне бутылку с водой.
– Попей воды. Тебе надо.
Придержав мою голову, он приложил горлышко пластиковой бутылки к губам, терпеливо ожидая, когда я напьюсь. Я был практически благодарен за предоставленную услугу, так пересохло в горле.
– Спи. Завтра поговорим. Спи…
Я послушно закрыл глаза, пообещав себе завтра посадить чудовище с волчьими глазами на кол.

***

Меня разбудил яркий, и такой мерзкий сейчас, утренний свет. Я нехотя разлепил веки и потянулся телом. Почувствовав стеснение в движениях, приподнял голову…
Гер лежал, вплотную прижавшись ко мне голым горячим телом, обнимая за талию и закинув одну ногу поверх моих. Ах ты ж блядь! Да там даже трусов нет!
Я дико дернулся и чуть не завыл в голос, когда услышал металлическое звяканье. Вскинув голову, обнаружил, что одна рука прикована наручниками к кованой спинке кровати.
Это что еще за нахуй?!
И рокочущее, сводящее с ума:
– Доброе утро, ягненок…

V. Обмен ролями.

Голос, способный заставить содрогнуться; взгляд, прокалывающий насквозь; харизматичность персоны, привлекающая внимание людей; жесткость властного характера, подавляющая волю любого, кто находится рядом; уверенность, сквозящая в каждом жесте – всем этим обладал Гер. А я сейчас находился в его постели и, что было еще хуже, в его объятиях. Именно такие мысли возникли в голове, стоило лишь проснуться. Этот непонятный мне логикой своих поступков субъект лежал, уткнувшись лицом в мое плечо, прижимаясь горячим телом, обняв одной рукой, стиснув пальцами кожу на моей боку.
Мне, конечно, несказанно повезло, что я встретил Гера, ведь еще никто до него не предлагал групповуху с моим участием в роли ветчины в сендвиче, не дрочил мне в кабинке ВИП-туалета, не унижал своим превосходством в статусе, не обращался, как с живностью для приготовления жаркого, не пытался убить наркотой… Ах да… Ведь еще никто не приковывал меня наручниками к кровати с целью изнасилования! В том, что сценарий развивался в данном направлении, убедил некий отросток, настойчиво упирающийся мне в бедро. А это уже, извините, называется: не получился пиздец – остались хуеверты!
В теле еще ощущалась слабость после ночных приключений, но все же злость пересилила, и я со всей дури двинул этот кусок неадеквата локтем в бок, не забыв рявкнуть при этом:
– Это для кого оно доброе?!
Тихо охнув, чудовище медленно перекатилось на спину и, заложив руки за голову, уставилось в потолок. Это должно бы было меня немного расслабить, но насторожило еще больше. Я не знал, чего ожидать от него в следующую секунду – непредсказуемость его реакций бесила до колик в животе.
– Доброе для нас обоих. Вот знаешь, умеешь ты все испортить в неподходящий момент.
Это что там? Печаль в голосе? Зверье расстроено? Да ладно… Просто невероятно!
Я дернул прикованной рукой, заставив цепочку от наручников жалобно звякнуть, и, двинув Гера уже кулаком в плечо, отчетливо проговаривая каждое слово, ответил:
– Это ты портишь мою жизнь. Немедленно снял с меня эту херню. Я к тебе в секс-рабы не нанимался.
На последней фразе Гер загоготал так, будто я сказал что-то совершенно глупое и ужасно забавное. Скорчив гримасу под названием «ненавижу тебя, придурь», я наблюдал за тем, как Гер садится в кровати, все еще посмеиваясь, а потом, повернувшись, посмотрел на меня:
– Ты серьезно? Решил, что я тебя иметь сейчас буду, и для этого приковал? Скажи, конфетка, когда это я тебя к чему-либо принуждал, а?
Я было открыл рот, чтобы перечислить все… И… А?
Щелк!
Что перечислить? Перед глазами слайдами замелькали события прошедших дней с участием главного актера, смотревшего на меня сейчас с явной издевкой.
Ведь если подумать, то получается... Получается, он всегда оставлял за мной право выбора. Он всегда спрашивал, согласен ли я на секс втроем, хочу ли кайфа, буду ли с ним… И когда я отказывался – не настаивал, наоборот, делал вид, что ничего не произошло, не случилось. И тогда, в той пресловутой кабинке, я же мог оттолкнуть, по морде заехать, Максу сказать – ведь, по сути, мы нарушали правило «Саквояжа»: никаких отношений с клиентами. Тогда я еще не знал, что они братья. Но ничего этого не сделал. Я даже…
А тут… Я же не девка какая, спортом занимаюсь, в драках не раз участвовал, да и вообще всегда мог ответить на провокацию, к тому же мы и роста примерно одного с ним. Черт… Вот это уже досадно. Это как же ты так попал, Влад?
Видимо, все мысли были настолько отчетливо написаны у меня на лице, что Гер, не выдержав, хмыкнул, при этом ближе придвигаясь ко мне – так, что я снова почувствовал прикосновение его тела к моей коже.
– Ну, вот видишь… – и довольная улыбка, от которой почему-то ниже пояса сразу стало как-то нехорошо. Вернее, не так. Стало так хорошо, что аж плохо! Единственное, что меня сейчас спасало от позора – это теплое одеяло, натянутое до бедер и скрывающее от насмешливых голубых глаз мой явно встрепенувшийся член. Даже тело меня предавало. Я сейчас сам себя не понимал. Да еще и Гер своими глазами лишнюю дыру во мне надумал просверлить. Впервые со времен жестокого подросткового возраста я чувствовал, что скулы, шея и грудь, как назло, окрашиваются идиотским свекольным оттенком.
Пауза затягивалась, а Гер, воспользовавшись моим замешательством, приблизился еще на некоторое расстояние, рассматривая в упор. Теперь я еще острее чувствовал какой-то древесный аромат, исходящий от него – свежий и горьковатый, смешивающийся с естественным запахом тела, напрочь уносящий меня из реальности.
Я как баран уставился на его губы, облизнув при этом свои. Очень близко. Слишком…
Черт! Думай, Влад! Думай! Не может быть, чтобы ты…
Из последних сил я все же взял себя в руки и, еле ворочая языком, проговорил:
– Тогда зачем «браслеты»?
Гер тяжело вздохнул, качая головой, словно я опять что-то, по его мнению, «испортил», и отодвинулся.
– Я всю ночь не спал – мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке. Я не знаю, что тебе там Серый в сок подмешал. – И, помолчав, добавил: – Утром я уже залипал, поэтому… Боялся, что ты проснешься раньше меня и уйдешь…
Я глупо поморгал, не веря тому, что слышу.
Теперь мне еще больше, чем прежде, был непонятен этот парень. Я не мог различить – где маска, а где настоящее лицо. Слишком уж сейчас он был человечен – таким я его не видел раньше. Это совершенно не вязалось с тем образом, который Гер всячески культивировал в «Саквояже». Нет, он, конечно, не превратился из чудовища в красавицу, но все же… Мне стало как-то неловко, словно я увидел нечто интимное и сокровенное, что сокрыто от глаз других людей.
Кажется, у меня мозг скоро расплавится. Когда это я успел стать таким сердобольным? И вообще, почему меня должны волновать его терзания?
Строчки мыслей оборвались, как только Гер, ничуть не стесняясь своей наготы, встал с постели, сверкая голым задом, и, потягиваясь, прошел в соседнюю комнату, бросив мне через плечо:
– Ключ на тумбочке, слева от тебя.
Ключ, действительно, лежал на полке, поблескивая своей доступностью – я дотянулся до него без труда. Освободившись от «плена», потер затекшее запястье.
Гер вернулся через несколько минут уже в джинсах и майке.
– Иди в душ – я после тебя. Зубная щетка одна, но я не заразный, так что можешь пользоваться, – улыбнулся Гер.
– Может, я заразный! – рассмеялся я в ответ.
– Да ладно…
Дождавшись, пока Гер уйдет, я бодро вскочил с кровати и прошел в ванную, которая по размерам была примерно такая же, как моя комната. Здесь была и большая угловая ванна с джакузи, и навороченная душевая кабина, и зеркало над раковиной во всю стену, и мягкий ворсистый коврик под ногами, так вписывающийся в черный глянец отделочной плитки. Единственное, что меня смутило – это наличие биде. Зачем мужику биде? Или он для баб своих… Но все равно не понятно…
Я стянул боксеры и шагнул в душевую, предварительно стащив щетку Гера и зубную пасту с полки над раковиной.
Потыкав в кнопочки – ну и система! – все же нашел нужную, и меня окатило теплым потоком воды из «тропической» насадки. Быстро почистив зубы и прополоскав рот, выдавил из баночки немного геля на губку и с удовольствием намылил плечи и грудь.
Надо же… Разве я мог предположить, что вот так буду мыться в квартире Гера, когда тот, по-видимому, готовит завтрак, ну, или еще что…
Гер, как шквальный ветер, не спрашивая разрешения, ворвался в мою жизнь, и теперь все мысли, так или иначе, сводились к нему. Я вспомнил, как чуть было сам не присосался к нему в постели – настолько мне башню срывало от этого персонажа. Боже! Что это было вообще?
Но я уже не мог себе врать… Ему-то, может, и стоит, но себе – смысла точно нет. Ни один парень не вызывал у меня подобной реакции – я всегда осуждал это. А теперь что? На мужскую задницу встает. Да что там голый зад! Я чувствовал его кожей, даже если не смотрел в его сторону. Это раздражало, бесило, мучило…
Словно в подтверждение моих мыслей, в паху стало горячо – мне явно нужна была разрядка. Прислонился спиной к стенке душевой и, запрокинув голову, обхватил уже налившийся кровью член. Надо бы Карлу выцепить, а то так и до шизофрении недалеко.
– Я тебе принес… – это Гер какого-то хрена влетел в ванную, – чистые полотенца…
Мы оба замерли: он – со стопкой махровых полотенец, я – со вздрюченным членом в руке. Дубль два, епт! Сцена снята – все свободны!
Я резко развернулся в кабинке, и теперь стоял спиной к человеку а-ля-я-всегда-вхожу-когда-ты-дрочишь, проклиная прозрачные дверцы душевой и собственную неспособность сдержаться. Я не слышал, как шуршит одежда, но знал, что он раздевается. И догадаться зачем – было совсем не трудно.
Тело покрылось мурашками от прохладного воздуха, и я понял, что он открыл дверцу. Я дышал через раз, чувствуя, как он пожирает меня взглядом, вызывая мелкую дрожь во всем теле и жгучее желание.
– Съебись, а! Просто съебись… – каким-то образом просипел я.
И дыханием в плечо:
– Поздно.
Шею обожгло поцелуем, а потом – слизывая влагу с кожи, убирая мокрые завитки волос, тут же потянув, запрокинул мою голову назад, прихватывая зубами кончик уха, хрипло шепча:
– Хочу тебя… Так хочу…
Размазывая мыльную пену по телу, буквально вжимая меня в себя, Гер целовал мои плечи, лопатки, иногда прикусывая, доводя меня до исступления… Между нами было электричество. Я еле сдержал стон, упершись ладонями в гладкую поверхность стенок душевой, когда Гер смял пальцами плоть ягодиц и прижался к ним бедрами, касаясь донельзя возбужденным членом.
Я не мог больше терпеть… Вывернувшись из рук, лицом к лицу… Обхватив ладонью шею, впился в губы, проталкивая язык как можно глубже, получив ответ, чувствуя покалывание суточной щетины. Поцелуй-укус… Вдох-выдох… Впивался пальцами в его ягодицы, уверенно шаря руками по телу. Мы были прижаты, словно сиамские близнецы, вросшие друг в друга. Пьяная, безумная похоть…
Гер протиснулся рукой между телами, чтобы тут же обхватить пальцами наши пенисы, смыкая их, мягко оттягивая. Я же вылизывал скулы чудовища, шею, грудь, с удовольствием слыша, как Гер шипит сквозь зубы от удовольствия. Мы были влажные и скользкие от воды и гелевой мыльной субстанции, пряно пахнущей каким-то древесным ароматом. Запах Гера. Желание сковало нас невидимой цепью, опиум страсти вливался в вены, затуманивая разум.
Я хотел большего, и Гер, будто читая мысли, прижал меня к дверце, покусывая ключицы, лизнув сосок, который благодарно отозвался на ласку. Опустился на колени, сжав ягодицы пальцами, мягко и томно втянул в рот головку, а потом вобрал и весь член до основания. Мне лишь оставалось наблюдать из под опущенных ресниц за тем, как парень, который имел такую власть над моим телом и рассудком, жадно отсасывает мне, явно получая от этого удовольствие. А я еле сдерживался, чтобы не кончить прямо в рот этой падлюке – так завел меня!
Я не думал, что Гер может выглядеть настолько сексуально, что хотелось не только драть его до боли в яйцах, но и самому отдаться. С влажными черными волосами, стрелочками прилипшими ко лбу, темными мокрыми ресницами, оттеняющими светло-голубой цвет глаз… Тело мускулистое, жилистое, загорелое – как на картинке – умом тронуться можно!
Пальцы Гера, помяв мои яйца, протиснулись между ягодиц и легко скользнули в анус, смоченные водой и гелем. Я тихо охнул, но не отстранился. Конечно, это были новые ощущения для меня, но, если быть честным, то они не были неприятными. Дико – да, но терпимо. Гер аккуратно растягивал меня, вылизывая член по всей длине, посасывая, отчего я, уже не стесняясь, тихо постанывал – настолько это было отвязно!
– Влад, пойдем в спальню. Там презервативы, смазка… – лизнул меня в щеку Гер.
– Ты же говорил, что не заразный, – смог улыбнуться я, чувствуя движение его пальцев в себе.
Гер втянул тяжелый влажный воздух, буравя меня своими волчьими глазами, понимая, о чем говорю.
Резко повернув меня спиной к себе, вжав в стенку душевой, прикусил кожу шеи там, где прилипли темные мокрые завитки волос, и хрипло пророкотал:
– Это будет сладкий трах, ягненок…
И тут же, придерживая меня за бедра, плавно втиснулся головкой – остановился, чувствуя, что я не дышу, еле сглатывая от захлестнувших меня, неведомых ранее ощущений. Обхватил мой член рукой, стискивая ствол, лаская пальцами гладкую, скользкую кожу, принуждая меня расслабиться, забыться… И плавно – на всю длину. Мой сдавленный хриплый крик.
У меня в глазах потемнело от боли. Вот же дрянь! Я одурело дернулся, тут же обмякнув, задрожав в кольце сильных рук, по-свойски прижимавших мое тело.
– Тихо, тихо… Девственник ты мой… – тихий низкий смех.
Я постарался не сжиматься, ослабляя хватку потаенных мышц. Стало легче. И хоть боль не ушла совсем, но это уже не было так невыносимо. Было остро и пьяно. Он буквально врывался в мое тело, рыча, пощипывая соски, лаская живот и спускаясь руками ниже, вылизывая плечи, шею, подводя меня к черте, где грани реальности стерлись, и оставалось только отдаваться целиком и полностью.
А потом, реал, было сладко. Гер знал, что делает, умело, четко двигаясь во мне под нужным углом, задевая, по-видимому, простату, отчего меня нехило так вело. Срывая стоны с моих губ, подчиняя того, кто рад был сейчас подчиниться.
Я захлебывался от рваных толчков, обжигающих меня изнутри, от вкуса поцелуев, от уверенных ласк… Так хотел кончить, что был готов уже умолять об этом.
– Гер…– простонал, откинув голову ему на плечо, выгнувшись так по-блядски.
Я излился ему в руку, удовлетворившись всего парой движений, задохнувшись от самого болезненного и острого оргазма, который я когда-либо испытывал. И это было в кайф…
Устало и расслабленно сполз по стенке на пол душевой, томно наблюдая, как Гер, выплескивая густые струйки спермы, кончает мне на грудь.

***

Я, подперев рукой подбородок, рассматривал спящее чудовище, беззаботно раскинувшееся на постели. Его срубило сразу после секса. Оно и понятно – не спал сутки, да еще и после всего. Вымотался парень. Но если он решил, что на этом все закончилось, то это – большое заблуждение. Я не был бы собой, если бы оставил как есть, позволив думать, что он всё решил за нас обоих. Нет, Гер. Не получится, дорогой. Ухмыльнувшись, я осторожно, стараясь не шуметь, встал с кровати. Так, где тут у нас «рабочие принадлежности»? У такого ёбыря, по-любому, должен быть целый склад, припасенный для секс-забав.
Я не ошибся – в верхнем ящике тумбочки блестели упаковками презервативы на любой цвет и вкус, среди них было и несколько тюбиков смазки. Запасливая сволочь!
Прихватив пару презиков, смазку и наручники, вернулся на «ложе любви», старательно сдерживая смех – я уже в красках представлял реакцию Гера на то, что я собирался сделать.
Нежно обхватив запястья спящего воистину мертвым сном Гера, я вытянул их вверх, быстро защелкивая «браслеты», пока он не очухался. Зверье лениво потянулось во сне, прикованное к спинке кровати. Я, улыбаясь, наклонился к груди, покрытой темными волосками, и пощекотал кончиком языка сосок, а потом подул… Гер заворочался, но ему было явно неудобно, поэтому в следующее мгновенье он открыл глаза, сонно хлопая ресницами.
– Эй, спящая красотка, проснись и пой уже, – загоготал я, безмерно довольный собой.
Гер, оценив свое невыгодное положение, прищурившись, проколол меня взглядом, чуть наклонив голову.
– Ну и как это понимать, кудряшка? – зло выдохнул он, пытаясь приподняться. Я навалился на него сверху, вжимая в матрас. И прошептал в губы:
– Я тебе задолжал – хочу расплатиться…
– Только попробуй, Влад! Выебу, как сучку! – прорычало оно.
Я тихо заржал, чувствуя, как азарт плещется в венах. Меня охеренно так торкало уже от самой мысли, что я сейчас трахну эту самовлюбленную выебульку. И нагло вздернув бровь, широко улыбаясь, вернул фразу, сказанную им в «Саквояже»:
– Я тебя нежненько, в нетронутое еще, я же вижу…
В том, что Гер никогда не был «снизу», я был практически уверен. С его-то характером и жаждой превосходства он бы никому не позволил. Осознание того, что я отымею его первым, заводила так, что член уже сладко ныл в полной боеготовности.
– Порву ведь, блядь такая! – рявкнул Гер.
– Ага. Потом. Если сможешь…
Я медленно переместился ниже, покусывая матовую загорелую кожу плеч, груди, тут же зализывая оставленные зубами следы. Пощипывая, поглаживая уже заострившиеся, маленькие мужские соски, прихватывая губами сначала один, а потом – второй.
Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я с таким упоением буду ласкать парня, то ударом в челюсть я бы не ограничился. А сейчас я кайфовал от власти над этим телом, ничто и никто не смог бы остановить меня в данную секунду.
Гер тяжело дышал, нервно сглатывая. Я знал – просить он не будет, слишком гордый. Да и доказательство того, что сама ситуация его заводила так же, как и меня, я чувствовал животом. А размеры у него были внушительные – у доказательства этого. Удивительно, как Гер не порвал-то меня! Теперь была его очередь удивляться.
– Влад… Ну ладно, пошутил и хватит. Давай, отцепляй меня, ягненок…– с трудом просипел Гер.
– Всенепременно. Как только закончу, сразу же, – облизывая впадинку пупка, выдохнул я, стискивая пальцами его мошонку, поглаживая тугое колечко мышц.
Гер был прижат весом моего тела – распластанный, с раскинутыми ногами, сжимая мои бедра ими, все еще пытаясь оказать бесполезное сопротивление. Я нащупал рукой в смятой простыне тюбик с лубрикантом и, откинув крышку, выдавил щедрую порцию прохладного геля, пахнувшего грейпфрутом.
– Влад, угомонись, сучонок! – взвыл Гер, извиваясь в попытках сбросить меня с себя.
Я наклонился и звонко чмокнул подрагивающий член, широко улыбаясь, заглядывая ему в лицо, введя при этом средний палец, смазанный гелем, в анус Гера.
– Убью…– на выдохе сквозь зубы, обреченно закрыв глаза.
Мы оба знали – единственное, что он мог сейчас сделать – это расслабиться, освободив себя от ненужных неприятных ощущений. Я уже мог ввести два пальца, осторожно двигая ими внутри, при этом выцеловывая узкие бедра, просунув руку под ягодицы, тиская задницу, чувствуя, как он инстинктивно подается бедрами. Я был уверен – он хочет, чтобы я взял у него в рот. Но я еще не был готов к подобному. Может это и ханжество – трахаться с мужиком, но не отсосать – но вот так я думал тогда.
Трясущимися руками разорвал упаковку презерватива, кое-как натянув резинку на член – хорошо, что мой размер, в этом мы с Гером были одинаковы, – и обильно смазал грейпфрутовым гелем. Снова улегся на парня, уже практически не соображая, что творю – так хотелось вставить ему!
– Гер… Гер… – позвал я, коснувшись губами губ. Гер открыл глаза, цепляя меня взглядом, а потом подался, впившись поцелуем, вылизывая мой рот, щекоча небо языком. И я сорвался. Вошел медленно, заскулив от наслаждения, – так тесно, горячо и скользко. А потом резко двинулся, слыша, как Гер хрипло стонет – я знал – от боли и кайфа одновременно.
Я трахал его в какой-то агонии, с ума сходя от вида бьющегося подо мной тела, покрытого испариной… Да и с меня самого текло, как после хорошей тренировки. Мы были влажными, липкими, скользкими… Это было сумасшествие, отвязный секс, дикий…
Это был кайф.

***

– Сучка кучерявая, у меня руки затекли, – услышал я голос Гера.
Мы лежали на кровати после горячего траха, обкончавшись не один раз, как долбанные подростки. Воздух в комнате был тяжелым от острого запаха секса. А я был счастлив…
Удовлетворенно улыбнувшись, заставил себя встать с постели, прошлепав босиком к сложенным в стопочку вещам, лежащим на стуле. Потянувшись, стал торопливо одеваться, тихонько посмеиваясь.
– Влад! – уже громче и настойчивее.
Закончив с одеждой, я обернулся к оттраханному мной чудовищу.
– Ага. Сейчас…
Я взял с тумбочки ключ, залез на кровать, демонстративно засунул в рот отмычку и, наклонившись к губам Гера, протолкнул языком кусочек металла ему в рот, лизнув теплые сомкнутые губы.
В глазах Гера плескался гнев. Конечно, теперь ему нужно постараться, чтобы освободить себя от стальных оков.
Я подмигнул чудовищу, ехидно улыбнулся и сказал на прощание:
– Теперь мы квиты, милый. Ты знаешь, где меня найти, если что.
И, не оборачиваясь, вышел из квартиры, хлопнув дверью, зная, что Гер обязательно найдет способ взять реванш.


VI. Узы.

Я сидел на промерзшей лавке в парке, пристально рассматривая поры мрачного серого асфальта, мокрого от только что покрапавшего дождя. Вдыхая влажный холодный воздух, остужающий мое разгоряченное тело. Ветер мягко шелестел пожухшей разноцветной листвой, отмирающей и опадающей с веток ненужными бумажками. И во мне сейчас так же рассыпался пазл старых ценностей, уступая место новым головоломкам.
По сути своей я всегда был консерватором. Мораль общества, законы, логика действий мне всегда были понятны и принимались мной как должное. Я всегда считал, что умею расставлять приоритеты, что жизнь понятна и логична – четкие градации и реальная мотивация. И что теперь? Дикие пляски мыслей-строчек, неконтролируемые порывы, взрывы эмоций, противоречивые метания. Я презирал то, на что сам пошел добровольно, потому что не мог по-другому. Не хотел.
Когда это случилось? Когда я стал ждать появления Гера в «Саквояже», искать глазами его взгляд, чтобы замереть в следующее мгновенье, поймав, зацепившись. Ощутить то, определение чему я дать был не в силах. А самое главное, что я, кажется, стал чувствовать. Вот это. Вот это самое. Совершенно человеческое и такое естественное – желание прикоснуться, узнать большее, выпить яд отношений. Закрыв глаза, шагнуть в бездну, не зная, какая расплата ожидает на дне пропасти. Разбиться, навсегда утратив нечто важное, или нырнуть в опиумный омут, приобретя что-то новое, переродившись окончательно…
Каким же я был деревянным, оказывается! Урод и быдло – я был глух и слеп, вычеркнув отца из своей жизни. Наверно, стоило переспать с мужиком, чтобы до такого тупого чучела, как я, наконец, дошло, насколько непросто ему было все это время. Я жалок даже в этих сегодняшних терзаниях!
После жаркого секса с Гером, оставив его прикованным к кровати, я так и не доехал до своей квартиры, выскочив из душного метро на несколько остановок раньше. И теперь жался на лавке в попытках разобраться во всем…
В этой сырости, разлившейся в воздухе микроскопическими капельками, я остро ощущал, что пахну Гером. И от этого было почему-то хорошо и тревожно одновременно. Может, зря я так убежал… Хотя теперь Гер уж точно не оставит меня в покое – наверняка уже придумал, чем меня можно донять так, чтоб яйца зазвенели, а нервы порвало от очередной выходки.
Я тихо рассмеялся, вспоминая, как забавно он выглядел: голый, с лоснящейся липкой кожей, запачканный нашей спермой, прикованный к своей же кровати, вымотанный диким трахом и… с металлической отмычкой, зажатой в зубах. Ох, это то еще зрелище было, скажу я вам! Ну, не маленький – выкрутится. Сейчас меня волновало другое…
В эту секунду мне хотелось одного – увидеть родное лицо. Озябшими пальцами я достал мобильный из кармана куртки и набрал знакомый номер. Терпеливо ждал, когда гудки оборвутся приветствием. Мне сейчас это было нужно, как никогда.
– Влад?
Я закрыл на мгновение глаза, услышав голос отца:
– Привет, пап.
– Что-то случилось? Что с тобой? Где ты сейчас находишься?
Я слышал, что он взволнован и удивлен. Ну еще бы. Учитывая то, с каким рвением я отталкивал его от себя все последние годы – реакция была понятна. Я сдавленно рассмеялся и хрипло прошептал:
– Ничего не случилось, бать. Я просто… просто… увидеть тебя хотел. – И уже более уверенно: – Ты занят? Можно я приеду сейчас?

***

До пункта назначения я добрался быстро. Удивило меня то, что новая квартира отца, в которой я еще ни разу не был, находилась на соседней улице от обители зверья. Так что из-за этого невероятного совпадения мне пришлось возвращаться обратно в Крылатское из центра. И я очень надеялся, что не столкнусь с разъяренным чудовищем с орудием мести в лапах. Становиться героем «Пилы» мне как-то не хотелось. По крайней мере – не сейчас.
Кнопки домофона, пиликание открытой двери, уснувшая бабушка-консьержка с кроссвордом в руках, неспешный лифт – и тринадцатый этаж… Отец уже ждал меня на пороге квартиры. Я замешкался, вытер вспотевшие ладони о джинсы и, шагнув, обнял его, крепко вцепившись в мягкую шерсть свитера, прижимая к себе родное тело. В горле гадко собрался комок, и я стиснул зубы, отчаянно борясь со скручивающими меня эмоциями.
Отец похлопал меня по спине, успокаивая, как в детстве, что всегда помогало. Воспоминания о доме, семейных праздниках, словно сон о прошлой жизни… Картинки… Потерянное счастье.
– Ну чего мы здесь на пороге, Влад… Пойдем, – втянул меня в квартиру и закрыл дверь.
Я неторопливо и неловко снимал куртку, рассматривая отца. Высокий подтянутый мужчина с серыми глазами и темно-каштановыми вьющимися волосами. Каждый раз я будто смотрелся в зеркало – настолько мы были похожи. Точно знал, как буду выглядеть лет через двадцать: где проступят морщинки, как заострятся черты лица, как потускнеет серый оттенок глаз – станет прозрачным и светлым…
– Ты давай раздевайся и проходи. Я на кухне буду, а то картошка подгорит…
Отец улыбнулся и скрылся за дверью. В животе, как по команде, жалобно заурчало – даже в коридоре вкусно пахло жареной картошкой и мясом с овощами. Я только сейчас вспомнил, что не ел уже больше суток. Да и не хотелось после той отравы, которой наглотался в клубе.
Я разулся и прокричал:
– Можно я пока квартиру посмотрю?
– Смотри, конечно! – донеслось в ответ.
Мне интересно было, как он живет теперь – без нас с матерью. Но я знал, что отец любит хорошие вещи и комфорт, к тому же обладает прекрасным вкусом, поэтому был уверен, что он неплохо должен разместиться. И не ошибся – пять комнат: гостиная, две спальни, рабочий кабинет и гардеробная… Ему дизайнером надо работать, а не банкиром – очень уж уютно здесь – в каждой комнате было приятно находиться. И заметно, что здесь он живет не один. Конечно, мне стало интересно, что это за человек, ради которого отец ушел от нас. Тот, что курит сигары в кабинете, пьет коньяк и бренди, читает в очках и слушает клубную музыку. Последнее меня удивило несказанно. Отец уж точно не был поклонником подобной «долбежки». В гостиной стоял целый стеллаж, нагруженный дисками с современной музыкой и раритетными пластинками. Я покопался на полках, обнаружив совершенно новые треки, которые я слышал только в «Саквояже». Мдаа… Видимо, парень не намного старше меня… А мой старик-то не промах – молодого жеребца подцепил! Ну, полный финиш, конечно.
Я усмехнулся своим мыслям и направился на кухню.
– Садись, все готово. – Я сел за уже сервированный стол, практически захлебываясь слюной от разыгравшегося аппетита и вида блюд. Жареный картофель с лучком и грибами, сочные отбивные, овощные салаты в вазочках, томатный соус к мясу, свежий хрустящий хлеб, желтый ароматный сыр искушали донельзя. – Ты давай ешь, пока не остыло.
– Да я с тобой вместе… – кивнул я.
Отец ловко откупорил бутылку красного и разлил по высоким фужерам. Усевшись наконец напротив меня, он поднял бокал:
– За встречу, сын, – теплая улыбка.
И мой ответ:
– Спасибо, что так долго ждал.
Он кивнул, отлично понимая, какой именно смысл я вкладываю в эти слова.
Мы пригубили вино и жадно набросились на еду в полном молчании, посматривая друг на друга и не решаясь начать разговор. Не потому, что я чувствовал себя неуютно – скорее наоборот. Просто так много хотелось сказать, что мысли, цепляясь одна за другую, путались в клубок, не давая сосредоточиться на главном. Звон приборов о тарелки прервал отец:
– Влад, если у тебя случилось что – скажи, я помогу.
– Да не, все норм, не переживай. Просто решил увидеться… Захотелось.
И помедлив, все же решил спросить:
– Ты… сейчас живешь с кем?
Отец спокойно посмотрел на меня, выдержал паузу, словно обдумывая что-то, отпил глоток сухого и улыбнулся:
– Да. Я живу с одним человеком уже пять лет. Хочешь… познакомиться?
Хотел ли я увидеть его любовника? Наверно, хотел. Вот только не так быстро. Мне хватило переживаний в последние дни. Да и к тому же неизвестно, что это за перец такой. Я вообще не знал пока, как мне ко всему этому относиться. Это же не мачеха, епт. А мужик все же. Я в своих-то собственных чувствах еще не разобрался… А тут общаться нужно будет. Может, он мне и не понравится совсем, а изображать симпатию – это не по мне.
– Хочу, но не сейчас. Ладно, бать? Давай пока просто мы, ок? Без него.
– Хорошо, как скажешь. Я понимаю, – рассмеялся отец. – Ну, расскажи хоть, как живешь? Как институт?
Я был благодарен за то, что он сменил тему, которую я сам начал. Тем более что поговорить было о чем и без этого.
– Да вот, как раз сейчас задумался над темой дипломной работы. Может, ты мне поможешь?
Судя по выражению лица, отец был безмерно счастлив услышать это. Ведь я на и отделение «Финансы и кредит» поступал потому, что хотел дотянуться до него, как до звезды – приблизиться к идеалу, если хотите.
Конечно, сын владельца сети банков мог жить припеваючи и особо не заморачиваться – существовать на его деньги и проматывать их – кутить, развлекаться… Но судьба тепличного овоща меня не прельщала ни разу. Мне хотелось большего – понимать, что я есть, на что способен.
В каком-то смысле это и благо было – то, что так все получилось. Что ушел он, предоставив нам с матерью свободу выбора. Жизнь без его опеки, денег, влияния, советов, поддержки… Остается надеяться, что эта извилистая тропка когда-нибудь выведет меня на большую дорогу.
Жизнь «автостопом». Моя собственная – так, как я хочу, как я умею. Конечно, амбиции кружили голову, слепили светом софитов, заставляли меня быть смелее, жестче, напористее. Я знал, что могу попросить помощи, но сознательно не хотел. Желание прочувствовать реальность без прикрас было острым и толкало меня на безумные выходки. Обжигаясь сотни раз, я заставлял себя идти дальше, разочаровываясь, оступаясь, падая, чтобы вновь подняться, карабкаться, обдираясь в кровь, запоминая преподнесенные уроки. И в итоге пришел к тому, что люди стали волновать меня меньше, чем материальные блага – слишком часто я ошибался, путаясь в фальши улыбок, ведясь на волшебные обещания. Только после того, как уехал и от матери, иначе посмотрел на родной город с его законами. Москоу-сити обнажила клыки, обернувшись зверем, диктующим свои правила игры. Деньги правят этим огромным муравейником. Друзья-подруги? Завтра – ваши враги. Счастливая семья? Не обманывайтесь притворством. Карьерный рост? Готовьтесь утопить в крови своих конкурентов. Манящие удовольствия? Бронируйте номера в аду. Любовь? Нарциссизм никто не отменял.
Долгое время я думал, что больше ничего не осталось. Не осталось человеческого. Люди и звери поменялись шкурами. Но, признаюсь, я еще надеюсь… Что все это только оборотная сторона одной медали. Должно быть что-то… еще…
Я посмотрел на отца, такого близкого мне сейчас. Он с радостью зацепился за институтскую тему, как за соломинку, ниточку, которая нас соединяла. Мы сами не заметили, как за обсуждением успели помыть посуду и переместиться в гостиную. Отец принес несколько книг, какие-то вордовские распечатки, которые могли помочь мне в работе над дипломом. Он заряжал меня своим спокойствием и уверенностью, мудростью жизненного опыта. Сейчас, когда мы сидели вот так, склонившись над документами, соприкасаясь коленями, появилось ощущение, что никогда и не было отчуждения между нами, словно мы виделись каждый день на протяжении последних пяти лет. Как же мне его не хватало. Я только сейчас это понял. Насколько…
Мы, как по команде, вздрогнули от надрывно заверещавшей мобилы, завибрировавшей на столе.
Отец взял трубку:
– Да… Собираюсь… Не волнуйся, я уже все взял… Трубку не берет? Не знаю… Я ему позвоню… Я тебя дома жду.
Он явно разговаривал со своим любовником, как-то даже засмущавшись, – я вообще его таким не видел. Наверно, так выглядит человек, когда влюблен, ну, или что-то близкое к этому.
Распрощавшись с секс-абонентом, у которого был низкий тембр голоса, – это я и на расстоянии слышал – отец повернулся ко мне.
– Куда собираешься? – полюбопытствовал я.
– Я ночью в Сочи улетаю по делам на несколько дней. Мы открываем там филиал.
– О, круто, конечно! Значит, дела идут в гору?
– Да, есть такое, – кивнул отец. – Влад, ты же знаешь, я хотел бы, чтобы ты работал со мной. В любом случае, когда-нибудь все это достанется тебе – бизнес, имущество…
– Ок, я понял, – перебил я. – Я знаю, пап. Только давай вернемся к этому разговору, когда я институт закончу. А пока оставим все как есть. Ладно, что-то я засиделся, отвлек тебя от дел… Поеду, пожалуй.
Мне решительно не хотелось встречаться с обладателем голоса с хрипотцой, который, судя по разговору, направлялся в их общую с отцом квартиру. И так хватает рокотания голубоглазого и впечатлений на сегодня.
– Ты возьми с собой, пригодятся, – батя протянул мне книги, понимая, почему я вдруг подорвался. – Когда приеду в Москву, позвоню тебе. Встретимся?
– Конечно, – искренне отозвался я. – Спасибо тебе – накормил, обогрел, научил нерадивого сына. Душевно было.
Мы тепло распрощались, и я, поблагодарив отца, выбежал из квартиры, в которую вернусь еще не раз…

***

У меня оставалось несколько часов в запасе перед работой, и я решил их потратить с пользой. Нет, не книги почитать я собрался, не о будущем подумать. Мне до жути, до колик в печенках хотелось… посмотреть порнуху с геями! Ну, интересно же… Черт… Просто анриал какой-то! Нормальные оголубевшие (Боже! Оголубевшие для меня уже нормальные!) сначала осознают свою специфичную узко-направленность, потом западают на мужика, а дальше уже трах-тарарах. Как-то так я себе это представлял. А я вечно подтяжки через люстру одеваю. Сначала оказался в постели с парнем. Потом понял, что меня вставило от секса с ним. А теперь инфы решил накопать и разврата насмотреться.
Да и проверить мне себя хотелось – реакцию тела на подобную мутатень. Нет, не то чтобы я раньше не видел – как-то смотрели с пацанами ради прикола. Но, естественно, все простебали это дело, поржали и забыли. Только сейчас я по-другому это все воспринимать стал…
Куча сайтов, бесчисленное множество видюх: европейцы, мулаты, азиаты, трансы, геи, групповой секс, БДСМ, малолетки, от восемнадцати, совсем левый изврат – все в прямом доступе, хоть сутками крути. Я долго выбирал, копался чего-то, весь вспотел и раскраснелся еще до просмотра – жуть просто! Нашел каких-то эмо что ли, с черными челками длинными, все пирсингом понатыканные, у одного глаза подведенные, как у девки, в общем, симпатичная парочка. Клик на плэй. Ну, и началось – давай они сосаться, гладить друг друга, тискать… Я сначала спокойно смотрел, пока они до штанов не добрались. А потом минет, и ракурс сверху вниз – эмо этот голубоглазый сосет у своего «напарника» и волосы черные ко лбу липнут. И тут меня вскинуло. Вспомнилось молниеносно – только душевой для антуража не хватало.
Кончил я быстро, устало откинувшись на подушки и чуть не разбив ноутбук, лежащий у меня на коленях.
Не успел отойти, как в заднем кармане скинутых на пол джинсов проблеяла мобила. Черт… Ну кто там еще… Как на зло. И так лень… Я думал, позвонят разок и успокоятся, поэтому вообще не шевелился. Но не тут-то было. Кто-то настойчиво трезвонил, пытаясь рингтоном вынести мне мозг.
Я дотянулся до джинсов и достал чертов телефон.
Номер был незнаком.
– Слушаю… – получилось хрипло и по-блядски, будто я сексом по телефону подрабатываю.
– Ты чем там занимаешься, сучка кучерявая? – прорычало оно.
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Пиздец! Зверье освободилось от оков.
– Откуда у тебя мой номер?!
– Ты не ответил на мой вопрос! Но времени с тобой разглагольствовать у меня нет, так что слушай внимательно и впитывай. Меня не будет несколько дней – командировка в Сочи. Не вздумай мне путаться с кем-то! Приеду – проверю задницу на доступ в мое отсутствие, понял?
– Да хер тебе! – решил повыделываться я. – И кстати, как выбрался?
– Из-за тебя у моей домработницы чуть инфаркт не случился. Но за это позже расплатишься. Это всё.
Отключился. Я поржал, представив себе несчастную домработницу – нелегко ей пришлось, видимо. Вот волчара – уже номер мой пробил! Ну ладно… Только вернись – посмотрим, у кого задница гореть будет.

VII. Реванш. (Часть первая)

Я спокойно отработал очередную ночь в «Саквояже». Обслуживал наконец наших отечественных звездулек. Приехал этот рэпер со своей шаблой друзей и гламурных девчонок. У него еще такой псевдоним дурацкий ТимБаЛти. Ага, блэк-стар рублевского пошиба. Умора просто. Да нет, вы не подумайте, он вроде ничего такой, серьезный парень оказался. Правда, понтов немеряно, но это уже издержки производства, как говорится. Они же там все такие – заносчивые не в меру. Херня, конечно, полная – его музыка. Ну, в плане того, что попса это, до рэпа ему далековато. То ли дело нигеры американские, экспрессивно выплевывающие каждый звук, или французы, надменно рычащие рифмы. Как-то меня на экзотику потянуло – решил япошек послушать (я же вообще по музыке с ума схожу – слушаю много и разное всё), так вот чуть от смеха не помер, хотя рок у них хорош – эклектичный очень, но самобытный.
В общем, этот татарин (я все о ТимБаЛти) тоже кокс занюхивал, и компашка его вся «белым» присыпана была (вот не понимаю я этого – в мире столько удовольствий, зачем сжигать себя заживо наркотой?), алкоголя выпили столько, что официантам не раз пришлось пополнить запасы, но было очень весело – они реал зажгли. Я сам в эйфории находился – так они отрывались: и песни попели, и танцпол взорвали (я уж грешным делом думал, что мы на первый этаж провалимся), и ржали как кони, байки какие-то травили. Но все более-менее пристойно было – никаких там вывертов или неадеквата. Не то что некоторые…
Вот как только про неадекват подумаю – сразу он вспоминается! Черт! Да если б только это… Я постоянно думал о Гере. Буквально все мне о нем напоминало. Сам «Саквояж» стал ассоциироваться с этим зверьем голубоглазым. Который за каким-то в Сочи улетел. Чего им там всем, патокой что ли намазали – в Сочах этих? Вот и батя тоже… Нет, отец понятно, зачем полетел, а Гер-то по каким таким делам? Тоже мне делец! И чем он только занимается – ума не приложу. Я думал, он деньги Макса проматывает, но чем больше об этом размышлял, тем яснее становилось, что Гер не стал бы. Даже не знаю, у кого из нас гордости больше. В этом, думаю, мы похожи. Слишком уж он непрост – перец этот. И данное обстоятельство все же заставило меня посмотреть на него под другим углом. Гер был очень скрытен – по сути, я о нем ничего не знал. А уж от него информации вообще не слышал. Даже про то, что Гер с Максом братья, я узнал от Славика. Может у него чего выпытать? Хотя Славик и так растреплет, только повод дай. Такой уж он в этих делах безалаберный – прям как баба, ей-богу, – хлебом не корми, дай посплетничать. Карла тоже с Гером не первый день знакома. Что их связывало: секс или нечто другое – я не знаю. Одно верно, что единственный, кто не в курсе о чудище со звериным оскалом – это Влад Смолкин, то есть я.
Вот как потрахунчики устроить – это ты быстро, Влад, а как важную инфу узнать – прямо-таки черепаха. Молодец, конечно, что тут скажешь.
Хотя здесь удивительного ничего нет. Я же просто ни разу еще не интересовался так никем – не цепляло. А если загоралось что-то, то быстро затухало, поэтому и считал себя равнодушным, холодным. Я просто… бракованный – поломанная игрушка богов. Чувства как таковые, эмоции бурные – мало что вызывало. Наверно, мое сознание до встречи с Гером будто пребывало в клетке, я сам ограничивал себя рамками, табу. Потому что так проще… Мне никто не должен, и я – никому. А в отношениях нужно отдавать. До тех пор, пока не почувствуешь, что отдавать уже больше некому – партнер либо ушел к другому, либо разлюбил и просто существует рядом с тобой за неимением лучшего. В принципе, так и произошло у моих родителей. И кто виноват, кто прав – не разберешь… Просто так случилось. А потом – пустота, отчаяние, боль, мрак души.
Зачем? Можно просто жить самому по себе.
Но сейчас… Все так странно… Я и сам теперь не знаю где черное, а где белое. Гер расширил для меня рамки возможностей, перевернул вверх тормашками и потряс, пока мои мелочные псевдоценности не рассыпались по полу ненужным горохом. И дело тут не в сексе. Вернее, не только в нем. Я как будто через новую призму посмотрел на людей, на их проблемы, потребности, мечты, отношения, на самого себя. Словно до этого я спал, а Гер пришел и разбудил меня. Потому что он сам не такой как все. И я поверил. Особенно тогда, в постели, когда он сказал, что боялся — вдруг я убегу… Мне, знаете ли, еще никто не говорил, что боится меня отпустить. Может, в этом есть и моя вина, ведь я сам выбрасывал всех, как ненужный мусор.
Да нет… Не то чтобы я переродился или совсем изменился, просто мыслить стал иначе.
Интересно, надолго этот олух уехал? Как-то даже… не по себе.
В тот момент я еще не понимал, что именно тревожило и грызло меня изнутри, словно паразит, уютно устроившийся в моем теле… Знал бы я тогда, что нужно верить, когда говорят: от ненависти до любви один шаг. Только в моем случае эту фразу опять надо было читать с конца…

***

Неделя у меня сложилась насыщенная: работа, институт, подготовка к диплому. К тому же я снова возобновил тренировки. Боже, как же мне не хватало этого! Когда музыка плещется в наушниках, листва глухо хрустит под подошвой кроссовок, глотки прохладного воздуха свежестью проникают в легкие, натянутые мышцы при каждом движении благодарно отзываются приятной болью. Утренние пробежки бодрили, заряжали тело энергией.
Я свернул с набережной и не спеша перешел шоссе по «зебре», давая себе передышку, восстанавливая дыхание.
Уже неделя… Я старался заполнить свое время так, чтобы не осталось и минуты для мыслей о Гере. Но проще сказать, чем сделать. Первые дни были терпимыми, но чем дальше, тем сильнее нервы натягивались тетивой, а желание увидеть его становилось просто болезненным, практически ощутимым физически. Я испытывал жажду. Наверно, это чувство испытывает наркоман, мечтая о дозе. Может ли человек быть наркотиком? Гер абсолютно точно стал им для меня, словно внедрившись под кожу вирусом, отравляя меня сладко-горьким ядом. Сколько нужно дней, чтобы заболеть человеком? Сколько нужно часов, чтобы ожидание превратилось в муку? Сколько нужно минут, чтобы начать вести подсчет секунд до встречи?
Для меня оказалось достаточно мгновения. Именно тогда, когда я впервые увидел его в «Саквояже», все уже случилось.
– Эй! Влад!
Я обернулся на голос и увидел приближающегося ко мне Славика. Вот уж кого не ожидал сейчас встретить, так это его.
– О, привет. Ты чего здесь? Рань такая…
Мы хлопнули по рукам, рассматривая друг друга. Славик выглядел помятым и взъерошенным, будто ему всю ночь кто-то не давал уснуть. Ох, Славик, Славик…
– Да тут живет одна девчонка – я вчера у нее оставался, – разулыбалось это чудо.
– Ааа… Ну ясно, Тарзан ты наш! – хохотнул я.
– Ты бегаешь?
– Да, стараюсь поддерживать форму. А то, боюсь, от недосыпа раздобрею.
– Да лан… Ты нормально выглядишь. Если и обрастешь жирком, это нескоро будет, так чего напрягаться? Пойдем, я тебя провожу немного, все равно по пути.
Мы не спеша двинулись к моему дому вдоль улицы, разговаривая о всякой ерунде. Славик рассказывал о новинках на первом этаже «Саквояжа», которые я теперь пропускал по понятной причине.
Оказалось, что в его прошлую смену в клуб завалился какой-то ферзь с компанией. В тот день предполагался стриптиз и фаер-шоу, которое должно было закончиться пенной вечеринкой. И все бы ничего. Ну, полапал он девчонок-стриптизерш, напихал в трусики «зеленых». Собственно, уже такой активностью он привлек к себе внимание вышибал. Но ему этого оказалось мало. Он начал сам раздеваться, орать, и вообще, к слову сказать, вести себя неприлично. Да, даже в таком месте, как «Саквояж», есть свои законы. Для разврата есть ВИП-комнаты – заплати, закройся от мира и твори, что хочешь. Но этому идиоту, конечно, так было не интересно. Знаете, есть люди, которые не могут жить без публики. Они свою жизнь проживают, будто на сцене, и привлечь внимание общественности, где бы они ни находились, составляет главную потребность. Они питаются эмоциями толпы. А что нужно, чтобы завести толпу? Совершить нечто отвязное.
Так вот, когда появилась «огненная команда», он уже находился на пределе своих психических возможностей. Его реально несло. Уж не знаю, чем нужно так «закинуться» или что нужно выпить, чтобы «белочка» на плечо присела, но когда все загорелось и заполыхало жарким пламенем представления, он вытащил из пиджака пистолет и начал палить вверх. Конечно, его тут же скрутили и обезвредили, но паника в клубе была жестокая. Ночь, сулящая удовольствие, которая так прекрасно началась, быстро и отвратительно закончилась. Публику пришлось выдворить на улицу, причем не с пустыми руками. Чтобы замять инцидент, Макс распорядился компенсировать всем гостям стоимость недешевых флаеров, а команде – выплатить неустойку. Так что я точно не позавидую тому мужику, когда до него доберется Кирин-старший.
– Не, ну ты прикинь, как мозги должны разжижиться, чтобы такое вытворить! – вытаращивая на меня глаза, восклицал Славик. – Ему ж теперь просто голову непутевую оторвут, и все!
– Вот это у вас там страсти кипят… В одном клубе вроде работаем, а словно на разных планетах. Я даже не слышал, что на первом такое творилось…
– Дык, понятно же. Для гостей второго этажа есть специальный вход-выход. Поэтому вы там и не знаете, в раю своем, что в аду грешники вытворяют, – ехидно поржакивал Славик. – Ты когда в последний раз через центральный вход заходил? Наверно, и не вспомнишь…
В этом он был прав. Я, и правда, последнее время проходил только через ВИП-коридор – так было удобнее.
– Ну да. А зачем мне тащиться через «централку», там зашел – и уже на рабочем месте. Так, погоди, Слав, а как его с пушкой-то в клуб пустили?
– Да Миша, блин… Это типа какой-то знакомый его знакомого, вот и не досматривал. Как обычно, епт. Стоял себе на фейс-контроле, «бабки» нормальные получал. Нет, угораздило его этого придурка пропустить.
– И что теперь?
– А теперь Мишу не пускают в «Саквояж» даже на порог. Макс таких выебонов не прощает. Раз оступишься – молись, чтобы просто так отпустили, без «процентов», как говорится. Миша теперь на больничном – в гипсе. Руку ему кто-то сломал… – Славик хмыкнул и покачал головой. – Кто-то, ага.
Я присвистнул, обалдев от такого нехилого расклада.
– Сурово.
Славик покивал и продолжил:
– Да они оба братика: что Макс, что Гер – опасные наглухо. Гер, тот вообще без принципов парень.
В тот момент я реально напрягся. И хоть понимал – все, что говорит Славик надо делить на тридцать два, но меня покоробило. Я-то не знал тогда о Гере ничего, единственным информатором для меня был Славик. Только я намного позже понял, что надо было все тысячу раз перепроверить, а не загоняться на этот счет. Но получилось, как получилось…
– Он вообще любитель разных игр. Загоняет жертву в угол, кушает ее медленно, ломает, жертва уже и рада… А потом вдруг – бах! – и агнец становится ненужным, попользованным материалом. Его выкидывают за ненадобностью или втаптывают в грязь самым мерзким способом.
Я непроизвольно поморщился – уж очень мне было неприятно то русло, в которое Славик направил разговор. Мне вдруг захотелось побыстрее отделаться от него, чтобы только не слышать всего этого.
– Ты прям каким-то дьяволом его рисуешь, Слав, – натянуто рассмеялся я. – Не замечал за ним подобного.
Тут я, конечно, покривил душой. Сам его зверьем постоянно про себя называю, так что образ не сильно отличался.
Славик вдруг осекся, будто что-то понял для себя, и впервые посмотрел на меня серьезным взглядом, будто это и не Славик был вовсе. Прищурился, немного подался вперед, разглядывая меня. И несмотря на то, что он по-прежнему улыбался, выражение лица скорее напоминало гримасу. А потом вдруг рассмеялся, похлопывая меня по плечу, и как ни в чем не бывало сказал:
– Да ты не переживай! Это ж все слухи. Он, кстати, сегодня будет в «Саквояже», я слышал вчера – на кухне заказ обсуждали. Вроде праздновать что-то будет.
– Слав, ты бы особо не слушал, а то излишнее любопытство, знаешь, боком выходит, – улыбаясь, предостерег я.
– А чего я? Я ниче… Мое дело маленькое – мне и первого этажа хватает, – комкано отмазался Славик.
– Ладно, тебе дальше к метро, а я домой. Увидимся!
– Ага, пока.
Я расслабленно выдохнул, когда бывший напарник перешел шоссе и направился к подземке. Что-то в последнее время общение со Славиком давалось мне с трудом, я даже сам не понимал – почему. Почему меня так задевал его треп о Гере?
Но самое главное сейчас было для меня другое. Зверь вернулся.
От этой мысли по телу пешеходами пошли мурашки, заставляя меня поежиться в предвкушении.
Сегодня…

***

Я, перед тем как подняться в свою пятую «ВИП»-комнату, узнал про заказ у администратора Вики. Забронировано было на полночь. Так что у меня еще оставалось время для праздного времяпрепровождения. Я спустился на первый этаж, а там…
Народ вовсю клубился, подчиняясь ритму музыки на танцполе, словно единый организм. Люди, будто муравьи, копошились у барных стоек, так что официанты и бармены работали в режиме «аймэсупермен», летая вдоль и поперек, как фантики, и при этом успевая улыбаться и выпендриваться подбрасыванием в воздух шейкеров и прочей атрибутики. На втором все же было спокойнее. Хотя… как посмотреть.
Я развернулся, чтобы подняться по лестнице наверх, и столкнулся с Карлой.
– Влад! Ты чего здесь? – услышал я приятный голос дивы.
Я осмотрел ее с ног до головы – все же она была прекрасна. Красивая женщина. А красивым всегда не везет.
– Да решил посмотреть, как тут на первом. Ностальгия… – улыбнулся я.
Карла пожала плечиками и посмотрела на танцпол.
– Здесь ничего не меняется – как всегда, бабочки слетаются на огонь, желая согреться.
– Ты сегодня какая-то странная… – я вгляделся в точеное лицо Карлы. Несмотря на безупречный макияж, под глазами явственно проступали темные круги. – Замучили клиенты? У тебя проблемы?
– Влад, ты такой милый, – тепло улыбнулась мне Карла, взъерошив длинными пальцами мои и без того пушистые кудри. – Какие проблемы могут быть у шлюхи? Не волнуйся, у меня все нормально.
Я перехватил тонкое бледное запястье и, повернув, поцеловал узкую ладошку.
– Ну, если что, я рядом, ок?
– Хорошо.
Я подмигнул Карле и отправился в комнату №5, где уже скоро соберутся гости.
В «ВИПе», мельтеша перед глазами, сновали официанты, расставляя блюда с закусками на стеклянные столики. Знакомый ди-джей с псевдонимом ФедорОвич, а для нас просто Федя, уже жужжал треками за пультом. Комната была вся украшена нитками-гирляндами, свисающими с потолка, с нанизанными на них черными кристаллами, поблескивающими и переливающимися в приглушенном свете. На кожаных диванах алыми пятнами примостились бархатные подушки. Я проверил, остыло ли шампанское в золотистых ведерках со льдом, и, перекрикивая музыку, спросил:
– Федь, ты не знаешь, что у нас за банкет такой?
Федя приглушил звук и ответил:
– Так у Гера сегодня…
Я не расслышал, что там у Гера, потому что в следующую секунду виновник всего этого безобразия, в окружении многочисленных гостей, вошел в комнату.
Глаза в глаза – меня словно обдало жаркой волной, я забыл как дышать, замерев, жадно впитывая его облик. Выглядел он шикарно: в ярко-бирюзовой приталенной рубашке в тонкую серую полоску и светло-синих потертых джинсах, заправленных в высокие, доходящие до икры, сапоги из крокодиловой кожи. Но тут не в одежде было дело. На любом другом я бы даже не рассматривал шмотки, а здесь…
Боже, как можно быть таким сексуальным, это же просто ненормальное явление. Или это только меня так «штырит» нереально? Да нет… Не только меня – вон, какая-то фифочка на руке у него повисла, по-свойски впиваясь острыми акриловыми ноготками в ткань рубашки. Это еще кто? У меня вдруг возникло непреодолимое желание подойти и оторвать эту присоску от Гера, применив прием удушения. Хотя, если подумать, прав-то у меня никаких, и обязательств тоже. Мы ничего друг другу не обещали, поэтому нелогично здесь… А, да нахер логику! Отлепите уже эту пиявку от него, или я сам это сделаю.
Я с трудом отвернулся, плеснул в стакан минералки и сделал большой глоток, пытаясь взять себя в руки. Тьфу… Что на меня нашло? Успокойся, Влад. Ты переживешь эту ночь, как и многие другие.
Я стал считать гостей, чтобы отвлечься – всего двадцать три. Компания молодых людей рассаживалась по местам, громко разговаривая и смеясь. Некоторые личности мне были уже знакомы. Вон Серый, чуть не угробивший меня тем злосчастным апельсиновым соком с чудо-добавкой, уже о чем-то говорил с Федей. Видимо, музыку заказывал. Он, наверно, почувствовал мой взгляд, потому что в следующую секунду посмотрел на меня и, подмигнув, широко улыбнулся, будто мы старые знакомые. Вот же странный… Сначала чуть на тот свет не отправил, а теперь лыбится, как ни в чем не бывало. Хрен поймешь этих «золотых» мальчиков – никакой ответственности и сплошная безнаказанность.
Гости уже растеклись на мягких кожаных диванах, двое парней-официантов наполняли бокалы дорогущим золотистым шампанским.
Так, если шампанское есть, значит, точно тост будет – вот и узнаем, что за повод сегодня.
Не прошло и секунды, как Серый, увалень этот, заорал в микрофон, привлекая к себе внимание:
– Йоу, йоу, йоу! Сергей Аникин на связи!
Мать твою за ногу! Зачем же так орать-то! Так и оглохнуть недолго. Мог бы и без микрофона с таким басом – было бы прекрасно слышно.
Но, похоже, так думал один я, потому что народу явно было весело. Я перевел взгляд на Гера – он раскатисто смеялся, а лицо такое довольное – жуть просто. Я невольно улыбнулся тоже и покачал головой, невозможно быть серьезным в такой компании.
– Давай, Серый! Не тушуйся,– подначивал Гер.
– Обижаааешь… Я никогда… этова… не тушуюсь! Я-то вообще – герой нашего времени! – гордо так получилось. Ага, герой. Поди, и образования у «этова» нет – дяденька Лермонтов в гробу там крутится веретеном, наверно. Его папа, видимо, в девяностые в спортивных штанах ходил, и в кепке, а сын теперь на добытое-заработанное в «дольчегабана» одевается, да на «Феррари» разъезжает. Таких героев на каждом углу хватает. Да что там… Я и сам от Серого не далеко ушел – чего бахвалиться. Так что все мы здесь… «этова» и «таво». Даже тошно как-то.
А гости ржали, как только не порвали глотки и животы, улюлюкая и подбадривая парня с микрофоном.
– Короче, дамы и господа! Сегодня нашему дорогому брату немного постарелось… – молодец, Серый. Даже с пафосом получилось. Я чуть сам уже не хохотал, такой смешной он был. Слова-то какие выделывал. – Двадцать восемь – это вам не шутки. В общем, с днюхой тебя, брат! Любим, уважаем, всяческого счастья желаем!
Гер встал с места и к Серому подошел, обнялись, хлопают по спинам друг друга, рожи у обоих, как у налакавшихся сметанки котов. А гости уже звенят бокалами, радостные все, зовут Гера, поздравляют. Федя врубил музыку, песню рокерскую такую «Birthday» команды «The Prom Kings», вот умеет Федорович настроение нужное создать. Все перецеловались, перечмокались, ну и понеслось…
Уж наслушался тостов я в этот вечер, столько слов о чудовище лестных сказали, что даже не верилось, что и вправду о нем все. И, оказывается, справедливый он, и со стержнем внутренним, и с добротой душевной, и решительный, и хваткий, и друг хороший, да и вообще парень на все руки и на всю голову. Прям, товар хоть куда, купца бы только… Хотя «купцов» навалом вокруг трется, да Гер все никак не выберет.
А я наблюдал за именинником. Вот только сейчас и узнал, что двадцать восемь ему. Думал, старше – правда, ненамного. Это все из-за глаз, наверно, – умные такие, взгляд цепкий, прожигающий. И рисовал он взглядом по мне узоры, как раскаленным выжигателем по деревяшке, будто тавро хотел поставить, автографом расписаться. Мы с ним всю ночь в гляделки эти играли. Только мне уже выть хотелось – каким нестерпимым желание прикосновений было. И губы ныли, и колкие мурашки по телу забеги устраивали, и член не раз наливался – болезненно так, что сил уже не было никаких… Мне зубы сжимать оставалось, да минуты считать, когда ночь закончится, потому что я мог думать только об этом, а ведь на работе все-таки. Как заноза в пятке, ей-богу! Прямо совсем не до напитков мне было, я машинально все уже делал, как робот, а у самого одно в голове отдается пульсом.
И вижу ведь, что с ним то же самое творится – в фантазиях, наверно, не раз уже меня трахнул по-всякому: и так, и эдак, нагнул, разогнул, повертел…
– Влад, дорогой, «Московский сангари» мне сделай, не могу шампанское это уже пить… – голос той девушки, которая за Гера в начале цеплялась, вытолкал меня из грез. Я так ласково про нее, потому что кузиной она, как оказалось, приходилась зверью – по разговорам понял. И даже не удивлялся почему-то, что все они, друзья Гера, меня по имени звали, как будто не раз уже видели, да и вообще знакомы давно. Может, Серый растрепал, как зовут меня, может, Гер проболтался – там не поймешь. Ну, не на бейджике же они с такого расстояния прочли. Да только странно все же было, что заказывают они не официантам, а мне кричат или сами подваливают к стойке.
– Ок, принцесса. – Я, конечно, смелый парень, что так фамильярно, но ответом мне была лучезарная улыбка и воздушный поцелуйчик, так что нормалыч вроде.
Повернулся к стеллажу за бутылями с ингредиентами, захватив за горлышки сразу три, и назад, столкнувшись с кем-то.
И кипятком обдало от близости, жилы все натянулись, кровь по венам адреналином от прокалывающего насквозь взгляда. А зверье мне улыбалось хищно так, что и впрямь можно почувствовать себя барашком. Сука ты, Гер.
– С днем рождения, Георгий Кирин! Всех благ и мужа хорошего, – разулыбался я, чувствуя, как в груди бухает и трепыхается.
Зверье многозначительно вздернуло бровь и ответило:
– Смотрю все такой же дерзкий, ягненок. Спасибо… за поздравление. Только подарка не вижу… – проговорил он тоном начальника, отчитывающего нерадивого подчиненного.
Я кое-как протиснулся к стойке – Гер явно намеренно загораживал мне проход. Еле вывернулся, чтобы не терануться о него всем телом. Поставил бутылки на внутреннюю полку и как ни в чем не бывало стал готовить коктейль, стараясь игнорировать свою реакцию на именинника. А он, как назло, притиснулся и грудью к боку прижался, опершись ладонью о рабочую столешницу. Я от наглого такого домогательства уже нервничать конкретно начал. Мало ли что ему в голову непутевую взбредет, мы ведь не одни все-таки…
Затравлено кинув взгляд на танцпол, где в полумраке народ отрывался по полной под Федины музыкальные «сказки», я с облегчением увидел, что на нас никто не смотрит. Но это пока… Если он тут еще немного постоит, то точно внимание привлечем.
– А что бы ты хотел? – осторожненько я так. Ну, вдруг и правда что-то нормальное попросит, да и просто интересно было.
Я зачерпнул роксом несколько кубиков льда, отставив, взялся за шейкер, открутил, быстро закинул липкий чернослив и звездочки гвоздики.
– Что бы я хотел?.. – вслух рассуждал Гер, при этом считая мне пальцами позвонки, отчего меня уже чуть не выгибало. Вот же!..
Я попытался отодвинуться и на шаг влево отступить, типа до мадлера пытаюсь дотянуться. Гер за мной на тот же шаг. Отступать уже и некуда. И опять по спине водит, гладит. А мне уже не до шуток. Я мадлером черносливины с гвоздикой мну, а сам на него смотрю: мол, отъебись по-хорошему, имей совесть. Ага, только он совесть точно решил сегодня поиметь, и меня заодно, раз я уже чувствую горячую ладонь под рубашкой.
– Геееррр… – у меня рычание получилось, предостерегающе должно было прозвучать. Да вот только Гер отлипать не собирался.
И тут меня накрыло. Я ж совсем забыл, как мы простились последний раз… Я ведь его… Фак! Это что месть такая? Ладно, ок! Я потерплю, если только в этом заключается наказание – главное, чтобы он больше никуда…
– В принципе, я бы удовлетворился белковым коктейлем, приготовленным моим любимым барменом… – ехидно так сказал, что сомнений не оставалось, что он имеет в виду.
– К сожалению, у нас нет такой позиции в меню, – прошипел я, глядя в упор на изврата этого. А сам весь уже на взводе стою, изнутри штанишки шпилю колышком. Ну, сволочь же… Гад и есть.
– А мне наплевать на меню. У меня индивидуальный заказ, – это «режим выебульки», по-видимому, включился.
Я за бутыли схватился, оставив в покое шейкер, в котором уже кашка от усердия образовалась, а всего-то подавить немного нужно было. Черт… Что за наказание он мне устроить собрался… Только чувствую, как паника в голове мигает красной лампочкой. И сглотнуть невозможно – в горле пересохло, аж язык к небу прилип. Я весь уже испариной покрылся от такого усердного натиска.
И тут пальцы по крестцу вниз спустились, в брюки пробрались – с трудом, правда, – одежда ведь узкая. Я в этот момент черносмородиновый и медовый ликер в рокс наливал, и так руки затряслись от подобной дикости, что плеснул на столешницу разноцветными кляксами. Я с ужасом на Гера глянул – понял, что он придумал, как донять меня.
– Не надо, Гер… – я просил, да. Тут либо так, либо не знаю как. Если отстраниться, двигаться начать, кто-нибудь, да заметит, что рука его в брюках у меня была, а этого не хотелось совсем. Такого позора мне только еще не хватало. А он мне пальцами водит между ягодиц и пытается пробраться внутрь. У меня уже не только лицо горело, но тело все, и дрожь от возбуждения накатывала. Всему вопреки я завелся от этой ситуации на раз-два. В комнате толпа народа, веселье, танцы, смех, разговоры… А я стою тут со взведенным рычажком, весь залапанный зверьем.
– Конфетка, по счетам платить надо, ты ведь сам говорил, помнится, – и смеется, на меня не смотрит, а типа наблюдает, как я коктейль делаю. – Но есть альтернатива, ягненок. Опять же выбор за тобой. Я могу позже свой подарок получить, если сам придешь. Ну, или…
– Ок, – процедил я, зная, на что подписываюсь.
Хорошо, ты выиграл сегодня. Счет 2:1 в твою пользу.
– Пощады не жди, кучеряшка.
Гер облизнулся, вытащил руку из брюк, отлепившись наконец от моей задницы и, подмигнув, утек на танцпол.
Я выдохнул. Сука какая…
Меня потряхивало хорошо так. А мне еще коктейль хотя бы подать надо.
Посмотрел туда, где на диванах сидела кузина Гера – меня как обожгло. Она многозначительно так улыбалась, что было понятно – видела все, поэтому и с заказом не торопила. Бляяя…
Надо ускориться. Выжав половину лимона в рокс и кинув пару долек апельсина, я встряхнул шейкер со льдом и кашицей, а потом через стрейнер процедил в стакан. Долил красного крепленого вина и присыпал осколками льда; трубочка, веточка мяты – готово к употреблению. Я окликнул официанта, он быстро забрал коктейль и унес адресату.
Плеснул красного в стакан и сделал глоток. Алкоголь на рабочем месте – это не профессионально, но мне сейчас нужно было, иначе просто вскрыться можно.
В голову пришла мысль: когда Гер «подарок» решит истребовать?
Знал бы я, что ночь для нас обоих только началась…

_______________________________________________

Коктейль "Московский сангари" – из серии авторских алкогольных клубных коктейлей.

Рокс – стакан "олд-фешен", используется для подачи крепких алкогольных напитков – виски, ром и др.

Мадлер – деревянная толкушка для приготовления коктейлей, при помощи которой выжимают соки из свежих фруктов.

Стрейнер – барное ситечко. Используется для удаления из напитка кусочков льда, семечек или кусочков фруктов при разливе готового напитка в бокалы.