На перекрёстке снов

Посвящается замечательному автору - Денису Фролову.


Пролог


Тогда — пять лет назад.

Каждое лето Максим покидал, изнывающий от жары, родной город, где даже море в эту пору не приносило долгожданной прохлады. Несколько лет подряд в начале июня родители сажали мальчика на самолёт, который в Риге встречал дедушка Макса.
Максима Егоровича, высокого крепкого мужчину с такой же тёмной непослушной шевелюрой, как и у внука, и с такими же живыми карими глазами, парень считал своим лучшим другом.
По традиции семьи мальчишку назвали в честь деда. Но они были не просто тёзками со схожими чертами, они являлись друг для друга настоящими родственными душами.
С дедом, которого Макс шутя называл «стариком» или просто «старшим», было тепло и уютно, даже лучше, чем дома.

Тёзкам нравилось бывать вместе. Прогуливаясь, по вымощенным камнями тротуарам старого города они часто заглядывали в узкие улочки, ещё не тронутые суетой большого города.
Побродив по ним немного, мальчик часто замирал, в очередной раз прижимаясь ухом к щербатой стене дома. Дедушка утверждал, что древние камни нашёптывают удивительные истории из прошлого, главное быть внимательным и научиться их слушать.
Вдоволь нагулявшись, они обедали в уличном кафе. Там подавали любимое блюдо Максима — запеканку из сельди с картофелем, название которой он так и не смог выговорить, поэтому звал по-своему - «пудинш». Иногда, ему позволялось пригубить лёгкого местного пива от которого на губах оставались пенные усики и Макс слизывал их, изображая улыбку Чеширского кота.

Сытые и довольные они добирались до Рижского замка, где на пристани садились на прогулочное судно. Традиционные полтора часа, проведенные в прохладе балтийского бриза, пролетали быстро, а вид живописных окрестностей всегда радовал глаз.
Выходили обычно на станции «Майори», потом добирались на самую окраину Юрмалы, где в небольшом доме уже лет тридцать жил дедушка Максим. Раньше его квартира занимала весь второй этаж, но после того, как сын Егор решил жениться на сокурснице и переехал на Юг, он продал ее большую часть.

Бабушку Ингу мальчик не помнил, она умерла еще до его рождения, но слышал о ней много теплых и трогательных слов от отца и деда. В каждый приезд, захватив с собой большую охапку ромашек, Максим Егорович возил внука на могилу к бабушке на старое кладбище в Яундубулты. Несколько минут тезки проводили в тишине, вспоминая родного человека, а после, словно благословленные чьей-то светлой душой, уезжали домой. По приезду в Юрмалу они начинали неспешно готовиться в путь.

Собирались основательно потому, как уезжали загород на целое лето. Максим с удовольствием помогал деду загружать его старую машину разными полезными вещами. И уже собрав все необходимое, Максим Егорович садился за руль престарелой «копейки», чтобы отвезти внука на Рижское взморье в Лиелупе на дачу.
Большой деревянный дом со скрипучими ставнями в детстве казался Максиму старинным замком отважного ярла. Иногда конунг приходил к Максу во сне и неподвижно стоял у постели.
Поначалу мальчишка боялся снов с призрачной фигурой, через которую просвечивал лунный свет. Он резко просыпался и долго лежал с широко открытыми глазами, размышляя о странном госте: «Кто этот викинг? Зачем он здесь?»


Но в одну из ночей Макс, наконец, смог разглядеть образ ночного гостя. Он увидел лицо призрака, внимательно взирающего с высоты своего гигантского роста. Теплый, безмятежный взгляд ярла успокоил его и навсегда изгнал страх из детских снов.
Проснувшись, Максим помнил многое из своих сновидений, но лишь лицо призрака память упорно скрывала, оставляя именно эту важную деталь сна расплывчатым пятном. Невозможность вспомнить не давала покоя, заставляла напрягать память и терзаться вопросами.

Каждое утро после завтрака тезки направлялись к заливу. В этом походе мальчик не мог избавиться от чувства, что помимо дедушки еще кто-то незримый все время присутствовал рядом с ними, как бы оберегая от зла. Мягкой поступью, не оставляя видимых следов, их всегда сопровождал призрак — давний хозяин снов Максима. Ему часто казалось, что он ощущает на себе внимательный взгляд викинга. Разыгравшаяся не на шутку детская фантазия, нашептывала Максу о том, что ночной гость из сна и есть его ангел-хранитель.


***

В поисках особого камня они бродили по песчаным пляжам Рижского залива, и Макс с упоением внимал рассказам о далёких звёздах и неведомых галактиках. В памяти деда хранилось много историй о камнях, глазах и душах. Казалось, Максим Егорович был осведомлён обо всем на свете и со всей щедростью души делился с внуком своими знаниями.

И именно Старик поведал мальчику о старой примете, в которую свято верили могучие викинги: «Если найти камень, точно передающий цвет глаз, можно обзавестись сильнейшим амулетом удачи и любви».
Глаза Макса обладали необычным переменчивым оттенком, завораживали глубиной. Когда-то в них, как в открытой книге, можно было читать все эмоции. Раньше, в той прошлой счастливой жизни, радужка его глаз могла приобретать насыщенный цвет гречишного меда или темного янтаря с Рижского взморья. Лучистые, от бликов солнца, огоньки в его глазах играли оттенками, словно яшма, подсвеченная изнутри, а темно-зеленоватые вкрапления казались застывшей россыпью изумрудов.

Внуку и деду часто удавалось находить янтарь. Но это были совсем маленькие осколки, притаившиеся прямо под соснами, что веками стояли молчаливыми гигантами на границе леса и песка.
Два Максима долго бродили по антикварным и ювелирным лавкам городка. Наконец они нашли большой, необработанный янтарь цвета гречишного меда. В его нутре навечно застыли маленькие зеленые жучки. Максим искренне радовался находке. А получив свой личный, уже обрамленный амулет, лез к деду с искренними объятиями.


***

Сейчас.

«Старик, как же мне тебя не хватает! Ты единственный понимал меня по-настоящему. Если бы старший был жив, я бы не чувствовал себя потерянным щенком, что, как побитая приблуда, навязался чужим людям. Теперь тебя нет, ты ушел к своим любимым звездам… и только камень цвета родных глаз остался напоминанием о тебе».



Часть первая

Глава 1

Догорел алым пламенем заката осенний вечер. Над притихшим городом нависло тяжелое покрывало темноты, и только неяркий свет уличных фонарей расцвечивал прорехи в ткани ночи.
Сухой лист медленно парил над остановкой. Через мгновение резкий порыв ветра сбросил на землю маленького летуна. Завертевшись юлой напоследок, он забился подо что-то большое и пушистое. «Большое» постоянно вздрагивало, грозя раскрошить листок в мелкий прах.

«Холодно, как х-холодно… — даже в мыслях Максим умудрялся дрожать. — Вот и ветер сорвался, искусал все лицо!»

Парень мелко дрожал - его бил озноб: ноги в пушистых материнских тапках отплясывали нервную чечетку, пытаясь дать деру от их замершего владельца.

«Второй час ночи – сколько можно тут торчать? Я уже как ледышка, да и трясет сильно...»

Через некоторое время мысли стали превращаться в тягучую патоку и, не успев сформироваться, покидали мозг. Легкий тапок, не выдержав постоянной встряски, кинулся-таки прочь от хозяина и ярким пятном застыл неподалеку.
Владелец непослушной обуви обосновался на хлипкой лавочке автобусной остановки. И согнать его прочь не могли ни ледяной ветер, ни помятая табличка с надписью "Окрашено", косо висевшая на перилах.

Подозрительные личности периодически подходили к ларьку, стоявшему неподалёку и, наклоняясь к окошку, что-то тихо вещали румяной продавщице. После, получив желаемое, отходили за угол и, уже собираясь в небольшие стаи, бурно обсуждали свои не менее подозрительные дела.

«Еще немного и кто-нибудь из них обязательно прицепится ко мне, — громко стуча зубами, продолжал размышлять Максим. – Я даже отбиться не смогу — задубел как мумия, да еще рука…» Парень скосил глаза на свою ладонь, которую баюкала другая рука.

«Кровь не останавливается, блин, — свертываемость хреновая. Еще на сборах спортивный врач предупреждал, чтобы я аккуратно…», — и Макс с тоской проследил за темными каплями, медленно падающими на грязный асфальт у его ног.

Внедорожник резко притормозил у обочины, подняв фонтан брызг из ближайшей лужи.
Стараясь хоть чем-то отвлечься, парень скосил глаза в сторону темного монстра. Сфокусировать усталый взгляд на чем-то определенном было сложно, но ему всё же удалось разглядеть два мужских силуэта внутри машины.
Сначала он увидел пальцы, нервно барабанящие по рулю. Затем напряженное лицо водителя, сидевшего, уставившись в одну точку. И лишь потом обратил внимание на бурно жестикулировавшего пассажира рядом. Мужчины явно ссорились, и звук возбужденных голосов доносился из приоткрытого окна.
Макс, невесело усмехнувшись, плотнее закутался в продуваемую всеми ветрами легкую куртку.

«Вот, тоже ссорятся, — размышлял парень, – дураки несчастные. И чего им не хватает? Тачка дорогая, денег, наверное, куры не клюют, а туда же… Черт, курить хочется просто зверски! И как тепло, наверное, у них там в джипе». Озноб стал бить парня сильнее.

Мальчишке казалось, что каждая косточка в его замершем теле превращается в ледяной шип. Он устало прикрыл тяжелые веки и стал потихоньку крениться в бок.
Пасмурное небо делало ночь еще темнее и неуютнее. Оно тяжелым прессом давило на редких прохожих, заставляя их сутулиться и ускорять шаг.

«Мир ополчился на меня! – Резонно заметил Максим. — Последнее время я не в фаворе у жизни. Вот и стою, нет, бля, уже сижу на самом ее краю!»

И, в подтверждение нереальности происходящего, маленькими смерчами на грязную мостовую, начали опускаться первые снежинки. Невесомыми перышками оседали они на ресницы и тут же плавились от болезненного жара, исходившего от тела мальчика.

«Холодно… пальцы на ногах перестал чувствовать ещё час назад. Надо двигаться… нет сил, не хочется, больше не могу...»

Дверь машины резко открылась и тут же с грохотом захлопнулась. Сквозь туман в голове Макс еле различал окружающие звуки, и приближающиеся шаги тоже разобрал с трудом. Он приоткрыл глаза и с вялым интересом проследил за проходящей мимо фигурой.
Мужчина был высок ростом и, несмотря на нешуточную комплекцию, двигался удивительно легко и плавно. Снежные мотыльки пикировали на неприкрытую голову, тут же сливались с яркой белизной коротко остриженных волос.

«Интересно, кто этот крепкий старик? Может быть он Снежный Король? Вот сейчас посадит в свои сани да увезет в Лапландию?.. Ага, уже и бред пошел, — Максим невесело улыбнулся и тут же скривился от боли в растрескавшихся губах. — Да куда угодно! И чем скорей, тем лучше — пока совсем не превратился в сосульку и меня еще можно отколупать от сидения».

Мужчина, не торопясь, направился к ларьку. По фасаду магазина перебегали и призывно подмигивали огни дешевой гирлянды, а за стеклом невероятно оживилась розовощекая девица.
Седой подошел вплотную и, наклонившись к окошку, вступил в переговоры с обитательницей ларька.
В этот момент дверь машины отворилась вновь, выпуская на мостовую второго мужчину. Тот был выше своего спутника, но гораздо уже в плечах и тоньше по комплекции. Его светлые волосы, даже в скудном освещении, отливали золотыми искорками, а лицо с классическими чертами казалось молодым и приятным на вид. Блондин закурил, сильно затягиваясь ароматной сигариллой, и, минуту спустя, обратился к спутнику:

— Иван, возьми мне колы! – Громко и властно. — Только не холодной! — Это прозвучало гораздо тише, с капризными нотками в бархатном голосе. Товарищ у магазинчика лишь коротко кивнул, не оборачиваясь на голос.

«Кретин!» — Шипение ядовитой змеи заползло в сознание Максима сквозь плотную вату, в которую превратился слух.

Возле остановки материализовалось нечто в ярком тряпье, с копной спутанных волос и, накрашенным в ядовито-морковный колор, провалом рта. Существо принялось разглядывать скрюченную фигуру на лавке.

— Эй, ты там как? – Голос сверху походил на скрип несмазанных петель старых ставен.

— Пацан, ты живой? Эй, чего молчишь? — Нечто нагнулось к лицу мальчика, щедро обдав застарелым амбре.

— Люська, оставь бомжа. Нехрен цепляться! – Донеслось со стороны толпы за ларьком.

— А тебе насрать, что он сейчас ласты склеит? Вот жешь гад злоебучий! – Люська резко повернулась в сторону говорившего. Красотку сильно качнуло, и она мертвой хваткой вцепилась в поручень лавки. Свет от фонаря заиграл разноцветными бликами на физиономии с фингалом, раскрасившим пол её лица.

— Люсинда, не трынди! Ну, нажрался и спит себе, а ты горланишь. Иди лучше выпей с нами, бухло стынет, — хихикнув своему же каламбуру, добродушно пробасил кто-то из толпы собутыльников.

Женщина оживилась и, напоследок пожав плечами, неровной походкой направилась в темноту, равнодушно укрывшую выпивок.

«Ну вот, хорошо, что отцепилась — даст поспать, наконец…»
На задворках сознания промелькнула тревожная мысль: «спать-то как раз нельзя, категорически!» — но тут же исчезла вместе с уползающим сознанием.

— Парень, тебе плохо? Ты пьян? Да ты поранился нех*ёво!

«Опять?! Вопросы, вопросы… дайте покоя! Оставьте меня или добейте уже!» — Мысли легкими вспышками вытягивают из спасительной дремы. Но, не продержавшись долго на поверхности, камешками уходят на дно — в теплую обитель сна.

Максима потрясли за плечо, и, от очередного толчка, он все-таки завалился на жесткое сидение.
Крепкие руки подхватили, не дав упасть окончательно, и придали телу вертикальное положение.

— Парень, ты слышишь меня? Не спи! Не смей засыпать! – И опять немилосердная тряска, и опять острые иголки разбегаются по всему телу, отзываясь болью в задубевших мышцах.

Максим застонал и открыл глаза. Перед мутным взором, занавешенным обледеневшими стрелками ресниц, вырисовался силуэт лица мужчины. Присмотревшись, он наткнулся на внимательный взгляд серых глаз.

— Холодно… ноги не чувствую, совсем, — легким шелестом слетело с замерзших губ.
Мужчина скорее догадался, чем услышал. Уверенным движением подхватил парня на руки и твердой походкой направился к машине.



Глава 2

Машина затормозила у подъезда старинного особняка. Дом притаился среди огромных платанов на тихой улице старого района. Поднялись по широкой лестнице, где в глянце мраморных ступеней отражался свет верхних ламп. Дыхание Ивана ни разу не сбилось с ритма, хоть и пришлось нести свою ношу на последний этаж. Блондин быстро прошел вперед, открыл своими ключами замки и настежь распахнул дверь квартиры.

Седой, как мысленно окрестил мужчину Максим, пронес мальчика через большую гостиную, направляясь в спальню. В этом доме большим было все: комнаты с высокими потолками, стрельчатые окна, мебель в стиле модерн, и даже хозяева выглядели этакими атлантами, особенно если смотреть на них снизу вверх.

— Только не в нашу комнату! – Послышалось негодующее шипение из-за спины.

Не раздумывая, Иван тут же повернул в сторону кабинета. Максим мог только вяло удивляться способности высокого парня заменять нормальные слова злым шипением.

«Змееныш!» — Мысленно обозвал высокого Макс. — «Интересно… у него, наверное, раздвоенный язык, и он плюется ядом?»

В небольшой комнате вспыхнул яркий свет, отчего мальчишке пришлось зажмуриться. Его водрузили на кожаный диван, подложили под голову мягкую подушку, пытаясь устроить как можно комфортнее.

— Спасибо! – Это все, что мог сейчас выдавить из себя парень.

Иван только кивнул в ответ и обратился к другу:
— Сереж, притуши, пожалуйста, свет! — И повернувшись к Максиму, заметил:

— У тебя обморожение рук и ног. Хорошо, что несильное, степень первая, не больше, — задумчиво сказал Горский, разглядывая голые ступни мальчика.


— С какой стати у этого выкидыша человечества может быть обморожение, м-м? На улице всего минус три, и то — с натяжкой! – Уже знакомое шипение сочилось злобой. Макс на секунду покосился на пол, поискав у ног блондина лужицу яда.
Иван, не прекращая осмотра, спокойно заметил:

— Иногда обморожение наступает при небольшом морозе и даже при плюсовой температуре. Это связано с понижением сопротивляемости организма. В данном случае — потеря крови. И потом, влажность сегодня большая…

— Горский! Ты прямо профессор медицины, — шипение, наконец, превратилось в человеческий голос, но ядовитости в новых звуках не убавилось. – Откуда такие глубокие познания?

— Да было дело…— отмахнулся Седой. — Серый, а давай, вместо того чтоб язвить, ты нам аптечку из ванной принесешь? – Спокойно попросил мужчина.

— О, уже нам? А «пожалуйста»? – Блондин не двинулся с места, зло сощурив глаза.

— Бегом, бл*дь! – Рявкнул Горский, и от метала в его голосе мальчика опять стало тряси.

Сергей фурией вылетел из комнаты, окинув напоследок всех презрительным взглядом.
Наклонившись к Максиму, Иван внимательно посмотрел в его растерянные глаза. В этой уютной комнате, освещаемой только мягким светом торшера, мальчик смог, наконец, рассмотреть своего спасителя.
Горский был абсолютно седым, но не выглядел стариком. Это из-за волос складывалось такое обманчивое впечатление. Неяркий блик упал на сосредоточенное смуглое лицо, высвечивая неровную полоску шрама на левой скуле. Крепко сомкнутые губы, волевой подбородок, недавний грозный окрик, больше похожий на животный рык — говорили о жесткости характера. И только большие серые глаза под темной елочкой бровей лучились неимоверной теплотой и вниманием. От внешних уголков глаз к вискам разбегались веером лучики морщин. И задержавшему на них взгляд Максиму, хотелось верить, что этот суровый мужик все же умеет улыбаться.

— Тебя опять трясет — что-то болит? – Мягко обратился мужчина.

— Руки щиплет, — прошептал мальчик,– а еще ноги… совсем не чувствую!

Последние слова звучали громче и были пропитаны надвигающейся истерикой.

— Отставить панику на корабле! – Усмехнулся, потрепав парня по непослушным вихрам. — Тебя как зовут, салага?

Мальчик зажмурился от неожиданной ласки и тихо представился в ответ.

— Так вот, Максимка! Меня зовут Иван Горский, и я — самый лучший Доктор Айболит в этом районе. Сейчас мы тебя полечим, станешь как новенький!

— Иван, я не ребенок — мне уже шестнадцать! И знаю, что такое обморожение — нам медичка в школе рассказывала. Я могу… потерять ноги? – Отчаяние затапливало внутренности, выплескиваясь страхом в глазах. — Может, мне все же в больницу?

— Значит так, Мак Сим, — раздельно, на манер киношного героя изрек Горский, — в Скорой мы с тобой уже побывали — это раз! Общение с пьяным «в сиську» коновалом в белом халате хорошего самочувствия тебе не прибавит – это д-два! Не хочу больше рисковать и терять время – это т-три!

Максу понравилось, как Иван изображает Фандорина, и он ответил вымученной улыбкой.

— Ты мне веришь, салага? – Седой весело подмигнул. — Я знаю, как действовать!

— Действуйте, Эразм! – Как можно спокойнее ответил парень.

Наконец на пороге комнаты с хмурым видом материализовался Сергей, молча положил большую коробку на стол и тихо вышел.

— Обиделся…— усмехнулся Иван, доставая необходимое из аптечки, — хрен с тобой, Золотая рыбка, позже выясним «ху из ху».

— При обморожении первой степени покраснение соответствующего участка тела сменяется его побледнением, – тоном заправского лектора начал вещать Горский. Одновременно с лекцией он не туго накладывал на ледяные ступни широкий эластичный бинт.

— У тебя ступни ярко-розовые, не бледные. А это внушает — что? – Указательный палец Седого уперся в грудь Макса. В хитром прищуре глаз искорками запрыгали смешинки.

— Что?..

— «Оптимизьм» и уверенность в быстром излечении!

— Ноги тоже покалывает! – Прохныкал Максим и громко зевнул.

— Эй, салага, не спать! Я не закончил. А то, что появляется чувствительность и покалывание – просто замечательно! Через двое-трое суток симптомы исчезнут, будешь гонять в футбол как Марадона, — и, повернувшись к двери, мужчина громко позвал:

— Серж, халиф сердца моего! Принеси-ка нам чайку! С лимоном! В больших кружках, пожалуйста! – Ответом была упрямая тишина. И лишь, удаляющиеся вглубь квартиры, шаги говорили о том, что просьба все же дошла до адресата.

— Теперь займемся руками, — пропел новоявленный доктор и тут же умолк.

Кисти рук у Макса были покрыты розовой сыпью, а из рассеченной ладони ярко-алым ручейком продолжала струиться кровь.

— Уже должно было прекратиться…— с тревогой заметил Иван. И быстро вскочил, чтобы включить верхний свет.

— У меня свертываемость плохая. Врач предупреждал на сборах, чтобы я избегал порезов.

— Хреново! – И заметив тревогу на лице мальчика, Седой перевел тему разговора. – А расскажи-ка, друг мой ситный, каким таким видом спорта ты занимаешься?

— Джиу-Джитсу! Уже пять лет как тренируюсь.

Ответ мальчишки прозвучал с жаром и гордостью, вызвав живой интерес Горского.

«А ведь ты красивый парень, Максимка! Глазища вон какие, как горячий шоколад, а сколько в них рождается страсти, когда говоришь о любимом деле. Только больно ты худенький, по-мальчишески нескладный пока. Запястья тонкие как у девушки, зато костяшки пальцев и ребра ладоней сбиты профессионально – боец, однако!
Эх, маленький, кто же тебе так жизнь изуродовал, что предпочел замерзнуть насмерть, чем в дом родной вернуться? А есть ли у тебя дом? И какая ёб**ая тварь рискнула покалечить такую красоту? Встречу – порву суку – медленно, блядь, и с удовольствием!
Красивый, юный, невинный, с такими алыми губами…» — Иван мазнул взглядом по сонному лицу мальчишки и заворожено уставился на корочку обветренных губ. Захотелось дотронуться легко, почти невесомо, не причиняя боли. Провести языком по яркому контуру, лизнуть корочку, нырнуть вглубь, к языку, исследуя жаркий рот. А дальше поймать маленькую птичку, забрать в плен, всосать медленно, тягуче, сорваться, отпустить себя…

«Стоп, Горский! Совсем охренел, пидор старый! На малолеток потянуло, идиот несчастный?» – Иван отвесил себе мысленный подзатыльник и попробовал успокоиться.

«М-да… даже странно как-то – кроме Сержа больше никого не хотелось. Никогда! С того памятного дня… Первый, он же единственный и неповторимый – Его Величество Заноза в Заднице, а по совместительству Змей Ядовитый!» 


Глава 3

Перекись водорода ситуацию не изменила – кровь, не останавливаясь, продолжала стекать по ладони. Максим морщился от боли, кусал губы, сжимая до побелевших костяшек кулак другой руки.
Седой выглядел сосредоточенным. Заглянув в его глаза, Максим поежился — таким холодным металлом отливали они в ту минуту. А еще он увидел там решимость.
Устроив больную руку повыше на подушках, Иван обратился к парню:

— Послушай, Макс! Только спокойно! У тебя глубокий порез, и то, что он никак не прекратит кровоточить — не есть хорошо. Надо принимать серьезные меры и быстро. Сильно опасаюсь заражения…

Распахнув испуганные глаза, мальчик внимательно слушал Ивана. Горский видел, как он напряжен, и вид подрагивающих на посиневшей руке пальцев отдавался набатом в мозгу.

— Мне придется прижечь порез.

— Как прижечь, там же открытая рана? – заволновался мальчик.

— Не такая уж она открытая. Некогда объяснять, просто поверь – это самый эффективный и быстрый способ. Я делал это и не раз…на войне. Салага, ты же настоящий боец! Выдержишь?
Максим нервно закусил губу и легонько кивнул, соглашаясь.

На смену быстро вышедшему Горскому в кабинете с подносом в руках, появился Сергей. Чашки с ароматно пахнущим чаем уютно устроились на письменном столе. От тарелки с золотистыми булочками шел такой вкусный дух выпечки, что голодный желудок мальчика тут же взбунтовался, огласив мир громким урчанием. Серж слегка поморщился и демонстративно уставился в окно.
Бледный свет молодой зари проникал сквозь распахнутые шторы, оповещая спящий город о рождении нового дня.

Вернулся Горский. В руках он нес какие-то инструменты. Их вид вызвал в душе парня дикий страх. Липкий ужас разливался по венам, наконец-то согревшегося тела. Он сдавливал грудь, вновь заставляя мышцы мальчика деревенеть.

— Сергей, помоги мне! Придержи парня, хорошо зафиксируй руки. Держать надо крепко — не хочу все повторять, если он вдруг дернется.

Слова звучали отрывисто и резко. Голос Седого приобрел профессионально-командную твердость, и ослушаться его никому бы не пришло на ум.

Затем все завертелось, мелькая перед глазами сбесившимся калейдоскопом.

Щелчок.

Жесткие пальцы на запястьях.

Еще щелчок.

Жар от раскаленного металла.

Опять щелчок и дико скачущее сердце туго сжато в плотный ком где-то в районе горла.

Очередная картинка калейдоскопа. Нечем дышать!

Страх…

Паника…

Внезапно все кончилось. Дикая боль отступила, оставив алую розу ожога на ладони и уродливый шрам в памяти. Измученное тело получило, наконец, долгожданную передышку.
Максим пытался погрузиться в теплые объятия дремы, но мятущееся сознание не давало спрятаться в Морфеевом царстве. Раз за разом подбрасывало оно вспышки воспоминаний: о раскаленном добела металле ножа на ладони. О дикой, лишающей разума боли. О внимательных, в паутине мелких морщин бездонно-серых глазах и тихих словах, прошмыгнувших в сердце. Через отчаянно бьющий в ушах взбесившийся пульс он услышал: «Потерпи, маленький, потерпи, мой хороший!»



Глава 4

Видимо из зависти к сладко спящему мальчишке, проспавшее свой восход зимнее солнце, решило подразнить соню. Тонким лучиком, взобравшись по одеялу, мазнуло по щеке и быстро юркнуло под ресницы. От яркости непрошеного гостя Максим на минутку зажмурился, затем улыбнулся и открыл глаза.
«Господи, хорошо-то как! — ленивые мысли плавно кружили в голове. — Хорошо проснуться вот так от солнечных лучей, а не похмельной ругани. Вот оно – счастье!»

Мальчик с удовольствием зевнул и перевернулся на живот. Вытянувшись на всю длину худенького тела, он опустил одну ногу с дивана и стал болтать ею в такт веселой музыке, доносящейся из кухни. Теперь каждое утро начиналось одинаково хорошо, приносило радость и забытое чувство покоя.

Недавно Максим узнал тайну этой комнаты: с тех пор как он появился в доме Командора, каждый рассвет хозяин встречает в кабинете, сидя на пушистом ковре у ног парня. Максим тщетно пытался поймать момент появления мужчины в предрассветных сумерках. Он даже силился не спать, лежать тихо, поджидая приход ночного гостя. Парнишка хотел задать ему самый важный вопрос. Но…
Но просыпался как всегда один от назойливого взгляда зимнего светила сквозь распахнутые шторы. Максим слегка огорчился упущенному в очередной раз шансу задать тот самый вопрос. Он спрятался под одеяло в надежде уснуть снова, но громкое тиканье часов в форме старого Биг Бена не дало сделать это вновь.

Иногда все это казалось парню всего лишь сном — стоящий у его постели седой призрак с внимательными серыми глазами. Сначала Макс немного трусил, но после, когда на четвертую ночь фантом еле уловимым движением погладил по волосам – успокоился и с нетерпением ждал следующей ночи.

Все шло как нельзя лучше. По началу, правда, пришлось помучиться из-за походов по врачам. Да еще слегка портили настроение постоянные подколки со стороны Змееныша. Макс всячески сдерживался, пытаясь не опускаться до препирательств. Больше всего не хотелось парню огорчать подобными раздорами Командора. Он же не виноват, что его родственник (как для себя решил Максим) – редкая, ядовитая сволочь! При Иване не один из них не позволял себе ссориться.

Осмотры, анализы, перевязки забирали все время и силы. Парню было очень неловко за то, что Иван так носится с ним в прямом и переносном смысле. Макс просил Седого, чтобы тот вызвал мать, и уже она решала бы проблемы со здоровьем сына. Мужчина согласился, но предупредил, что сам тоже будет обязательно присутствовать на приеме у врачей. Мальчик сразу же отмел эту идею, так как вид вечно пьяной матери рядом с подтянутым и собранным Горским делали бы ситуацию еще более напряжённой.

В первое же утро после случившегося Иван лично набрал домашний номер телефона и, приложив трубку к уху парня, дал возможность тому пообщаться с мамой. Когда же голос родительницы перешел в злой крик, доносившийся за пределы телефона, Иван забрал трубку у расстроенного мальчишки и вышел из кабинета.

О чем они говорили Максиму неведомо, в это время он лежал на боку понурый, свернувшись в позу эмбриона, прижимая лоб к спинке дивана. Нещадно ноющие руки он бережно прижимал к груди и лишь изредка поднимал одну, чтобы смахнуть слезы, ручейками бегущие по щекам.

— Ненавижу! Как же я ее ненавижу!!! — первое, что услышал Седой, войдя в комнату. Обидные слова повторялись вновь и вновь, перемежаясь со всхлипываниями и сопением.

— Максимка, ты не говори так о матери, она твой самый близкий человек, — попытался вразумить Горский.

— Близкий? Да что ты знаешь? – голос парня звенел обидой и срывался на крик.
И дальше – обвинением, приговором без апелляции, без надежды на смягчение:

— Она, бывшая леди из высшего общества – пьет теперь дешевую «бормотуху», как портовый грузчик! Она водит мужиков в наш дом и трахается на кухонном столе. Она, она…

Иван положил руку на плечо и успокаивающим жестом легонько погладил. Парень резко сбросил руку и повернулся лицом к мужчине. Лицо мокрое от слез, а глаза огромные, страшные зияют черными провалами бездны отчаяния.

— Что ты можешь знать? Я перестал есть на кухне — противно! Часто вообще не питаюсь, только курю много. Нервным стал, в школе полный облом, людей избегаю, чтоб не наговорить лишнего. А если, заденут, бросаюсь как зверь. Забил на школу, сижу в своей комнате как упырь, единственной моей прогулкой стала пробежка по морозу до ларька за сигаретами.
Я же в гимназии для одаренных учусь, дорогая, сука, престижная! Папашка — добрая душа до сих пор оплачивает – думает, что вундеркинд ее посещает. Ну как же – богатенький Буратино, вот и откупается от сыночка. Алименты мамашке нехилые отваливает, только она пропивает все, а я как бомж в тряпье по элитной школе расхаживаю. Она на эти деньги своих хахалей содержит, бухло покупает. Но самое страшное, что в дом их тащит. Они меняются быстро, я лица не успеваю запоминать. А как-то прихожу из школы, а ее дерут прямо в коридоре сразу два мужика. Она плачет, пытается вырваться, а по щекам тушь течет черная!

Последние слова пропали в рыданиях. Макс сидел на диване, прижав колени к груди и, уткнувшись в них лицом, нервно вздрагивал. Поглощенный переживаниями он не сразу понял, что в комнате остался один.

«Вот и Седой ушел, ему противно эти вопли слушать! Не надо было ему рассказывать. Никому не говорил, а тут нюни распустил, идиот! Стыдно-то как!»
Макс испуганно огляделся, спустил ноги на пол, попытался встать. Боль острыми иголками вонзилась в ступни, и мальчик быстро осел на ковер. В этот момент вошел Седой. Он нес в руках клубящую ароматными запахами большую чашку и полотенце.

— Куда ползешь, муха? – возвышаясь над Максимом, невозмутимо заметил Горский. — Салага, давай-ка возвращайся в постель и мы спокойно все обсудим.

Макс с трудом забрался обратно на диван и затих, ожидая приговора. Он сверкал на Ивана глазами из-под отросшей челки и упрямо молчал. Его заставили выпить чай на травах, а после принять горизонтальное положение. Мужчина тоже молчал некоторое время, переваривая услышанное. И только рука, мягко обтирающая влажным полотенцем заплаканное лицо мальчишки, еле заметно подрагивала.

— Ты не должен злиться на нее, — помолчав, начал Седой, — она всего лишь женщина и она слаба.
Он жестом заставил молчать, пытавшегося возразить Максима, продолжил говорить. Голос звучал глухо и как-то надтреснуто.
— На нее выпало испытание несоизмеримое с силами и возможностями. Она его не прошла и сломалась. Ты должен был…

— Я? А что я мог? Боролся с ее пьянством, сколько мог, пить не давал, ходил за ней как пес на поводке. Вань, ты не думай я не задрот какой-то. Я боролся за нее, до последнего! Говорил, просил – все без толку! Она из дома уходила, приходила уже пьяная. А потом стала хахалей своих водить. Сначала гнал их, морды даже бил. Тех двоих, что в коридоре ее… В общем не помню, что делал – очнулся: в руках обломок табуретки, мать в углу сидит перепуганная, уже трезвая, а вокруг по стенам кровища, а на мне не царапины. Мама тогда на неделю притихла, не пила совсем, дома сидела, пирожки пекла. Думал — пронесло!

Не судьба, блядь… Через неделю появился этот, последний – здоровый гад и злой как черт. А она мне: «Вот, Максимка, познакомься! Будет тебе отцом…»

А потом новоявленный папаша попытался меня воспитать в духе Марксизма-Ленинизма. Это была его версия телесных наказаний. Выдрать меня оказалось для него процессом затруднительным, не зря «сэнсэй» на меня нарадоваться не мог, будущее спортивное пророчил. Через блоки мои пробиться не удалось, так этот гад ночью спящего меня с кровати стащил, к батарее наручниками пристегнул и бил до утра резиновой дубинкой.
Мать поутру меня нашла такого, всего синего как море, плакала долго, прощения просила. А я как ходить смог сразу же отправился … нет, Вань, не в ментуру, ибо повезло моей мамочке самой в дом мента неадекватного приволочь. И отличался он от предыдущих хахалей только большей комплекцией и ментовским набором для экзекуции.

Так вот пошел я к отцу. Раньше делал это редко, так как чувствовал с ним себя неловко, да и злился на него очень. У отца семья другая, ребенок маленький – братишка значит мой.
С двенадцати лет видел его всего пару раз в год, да и по телефону несколько раз общались. Но тут прижало! Сидел на лавочке возле стоянки, где машину на ночь оставляет. Часа три сидел, ждал, хорошо еще погода теплая стояла.

Встретились и сказать нечего, а потом он стал деньги мне совать по карманам, я его остановил и сказал, что мне кое— что другое от него надо. Удивительно, но он согласился сразу, правда, пришлось про наше житье-бытье с матерью рассказать. Теперь уже второй месяц в суде дело разбирается о смене опекуна. Дай Бог, скоро буду свободен как ветер! Папик на воспитании моем не особо настаивает. Сам о себе заботиться буду. Тех денег, что отец дает, а она пропивает, мне с головой на жизнь хватит. А мать пусть ее амбал содержит.

Что? Я разве не сказал? Она замуж за него собралась, хоть и боится до икотки, да и в квартиру нашу прописать грозилась. Я когда это услышал, опять с ней поскандалил и из дому ушел. Вернулся, не успел в домашнее переодеться, как на меня этот придурок уже пьяный прямо в дверях напал. Я дубинку выбил и блок поставил, а потом по правилам все отработал, — парень начал быстро бормотать, подняв глаза к потолку:

- Левой рукой захватил сверху правое запястья и развернул его руку так, что правая ладонь Укэ смотрела вверх. Затем нажал пальцами правой руки на пальцы Укэсо со стороны ладони по направлению книзу и одновременно нажал большим пальцем правой руки на кости запястий по направлению кверху…, — теперь Максим говорил увлеченно, видимо цитировал учителя.

Иван не сводил взгляда с жаром говорящего мальчишки, все чаще задерживался на губах, лаская глазами. Мужчина неотрывно гипнотизировал кончик языка, хитрой ящеркой выглядывающий из пересохшего от длинной тирады рта.
В голове рождалось сумбурное безумие и стихи. Сердце билось испуганной птицей и ликовало от чувств, что до краев начали заполнять его:

«Я хотел стать вечной жаждой, для рта твоего!

Я хотел бы живительной влагой излиться на лепестки твоих губ,

Срывая тихие стоны, как шелест легкого ветерка в ветвях цветущей сакуры

Я желал бы омыть твое тело собой, как горным пото…»

— Но тут — бац!!!

Горский аж подскочил, от неожиданного окрика.

— …А он за нож схватился. Большой такой, кухонный тесак. Так этот гад, тренированный, профессионально в грудь целил.

«Да что же это делается, Господи! О чем только я думаю? Хайку вон от умиления складывать начал… Да, Батя, не всех война стороной обошла. Пора, блядь, лечиться.
Подожди, о чем это малый вещал сейчас?»

— Максим, а вот отсюда поподробнее!

— Так я уже все рассказал только что.

— А ты повтори, мне подробности нужны.

— Ну, — протянул тихо Макс, — виноват я! Пропустил удар, не думал, что он левой также хорошо работает, как и правой, да еще и ножа не заметил. Боюсь не видать мне первого кю, как своих ушей. Если об этом сэнсэй узнает – о коричневом поясе я еще долго мечтать буду.

— Эй, Салага! Разговорчики в строю! Если есть цель, то к ней идти надо, а не сопли пускать. Ты сейчас несколько тренировок пока пропустишь, но отстать я тебе не дам, слово даю! Можно и дома потренироваться и теорией позаниматься, — сказал задумчиво Горский, и продолжил мягче: — Максимка, сейчас отдохни, а я к тебе домой смотаюсь – привезу все самое необходимое: одежду, учебники. Ты только продиктуй адрес и дай список нужных вещей. А завтра едем в госпиталь – навестим старого дружбана – бурого Медведя!
И, Макс, если удостоишь меня чести проживать в этом доме, тебе надо будет узнать побольше о его обитателях и их наклонностях.



Глава 5

Когда мальчишке было еще сложно наступать на обмороженные ступни, Иван с невозмутимым видом таскал больного на руках по кабинетам госпиталя, пока по распоряжению врача для Максима не предоставили больничное транспортное средство.

Оказалось, что Горский долго служил в армии по контракту и участвовал в боевых действиях во многих горячих точках мира. Седой не любил говорить об этом, а когда Максим начинал наседать с вопросами — отмалчивался, смотрел хмуро и быстро переводил разговор в другое русло. Из обрывков фраз, рассказов друзей, своих наблюдений мальчишка пытался собрать удивительный ребус «Иван Горский».

Из разрозненных частей головоломки по крупицам стала складываться для него личность этого необычного человека. Фантазия Макса рисовала Горского бойцом, настоящим мужчиной: сильным, умным и очень, очень добрым. Он наделял Командора всеми теми качествами, которые хотел видеть в собственном отце.

Прозвище Седой, как оказалось, приклеилось к Горскому с легкой руки сослуживцев лет двадцать назад. А еще бойцы его взвода уважительно звали молодого Капитана Батей. Отряд Ивана относился к Контрразведке ГРУ и в нем были собраны бойцы из элитных частей разных родов войск. Больше половины личного состава носили офицерские звания. Горский был командиром группы быстрого реагирования, что подобно Летучему Голландцу появлялась на некоторых негласных войнах, молниеносно внося коррективы в ход военных действий и в расстановке сил воюющих сторон.
Времена были смутные. Долгое время именно Госпиталь служил для капитана Горского единственным длительным пристанищем на родной земле.

С подполковником Максимом Ивановичем Никитиным по кличке Медведь, главврачом хирургического отделения, Иван был знаком давно и, видимо, очень дружен. Именно к нему для консультации Седой отвез парня на следующий день после случившегося.
И именно Максим Иванович первым поведал молодому тезке о некоторых подробностях из военного прошлого Командора.
Долгая дружба связывала этих суровых, не раз повидавших уродливое лицо войны людей.
В этот раз Никитин беседовал с Горским излишне жестко, выговаривал ему за «дикарские методы оказания первой помощи»:

— Иван, о чем ты думал, когда прижигал ребенку открытую рану раскаленным металлом?
А если бы у мальчишки случился болевой шок? А элементарный столбняк? Бл*дь, ты хотя бы поинтересовался: нет ли у него проблем с сердцем! Послушай, дружок…

— Борменталь, не называй меня так, — резко огрызнулся Седой. – Нельзя было тянуть дольше! Что я по-твоему должен был делать?
Парень сильно переохладился, да к тому же поранился. Иммунитет в отключке! У больного гемофилией с таким серьезным порезом были все шансы истечь кровью, пока тот долбоёб из скорой, наконец, протрезвеет и окажет хоть какую-то помощь. И еще, чем его порезали мне не ведомо, так что заражение было бы приятным дополнением к остальному букету! – казалось, такая длинная тирада вытянула все силы из Горского, лишив его злости. Он устало опустился на стул и посмотрел на друга.
Никитин вдруг хитро улыбнулся и подмигнул Ивану. Черты сурового лица разгладились, превращая его владельца, несмотря на грузную фигуру, в шаловливого мальчишку.

— А спорим, я тебя в реслинг опять уделаю? Что, Ванька, не судьба тебе меня одолеть?

— Куда тебе, Медведь бурый, со мной тягаться? – Горский улыбнулся и заметно расслабился, — все мышцы жирком заплыли. Татьяна твоя, небось, опять пельмешек сотни три налепила. А вдруг похудеет маленький?

Сестра, катившая из перевязочной коляску с Максимом, застыла на пороге с открытым ртом. Царь и Бог хирургического отделения – великий и ужасный Никитин сидел за столом, низко наклонив голову. В это время «отец» мальчика больного гемофилией отпускал царственной голове главврача позорные крепкие лычки.

— Получай, Борменталь, заработал! — приговаривал экзекутор, отпуская следующий фофан. – Не будешь впредь с Батей спорить.

Максим, глядя на эту картину, расхохотался, да так весело и заразительно, что через минуту все хирургическое отделение огласилось веселым гомоном мужских голосов, доносившихся из кабинета главного.



Глава 6

В дверь позвонили. Резво прихрамывая, Максим пошел открывать. На веселые голоса из коридора выглянул Горский и, приветливо махнув перепачканной в муке рукой, скрылся в кухне.

– Ну, привет, найденыш! – руку стиснул в крепком пожатии небольшого роста крепыш. – Как здоровье?

— Обижаешь, Ромка – он давно не найденыш! Максимка уже салага – я повысил его в звании! – в коридоре появился Иван, вытирая полотенцем руки. Подошел ближе и крепко обнял крепыша.

— Ромка! А где твой Чижик?

— Их Высочество скоро изволят быть. Моего «половина» не в магазин, а только за смертью посылать можно – жить буду вечно!

Под здоровый дружный хохот мужчины, не сговариваясь, переместились на кухню. От кипяще-шкворчащей утвари на плите исходили умопомрачительные ароматы, заставляя присутствующих глотать слюни. Иван продолжил свое священнодействие у разделочной доски, весело переговариваясь с товарищем.

Максим смотрел во все глаза на друзей. В отличие от себя о своих друзьях Иван мог говорить много и с удовольствием. Рассказывал о юном докторе Никитине, который, бросив аспирантуру назло родителям, сбежал в действующие войска. О его таланте врачевателя и безудержной отваге в бою.
О ребятах из взвода, где для каждого имелось доброе слово и интересная история.
О Ромке, старшем сержанте Романе Аликееве, разведчике от Бога. В их батальоне маленького щуплого сержанта называли не иначе как Спирит за фантастическую способность становится вмиг невидимым. Сливаться с местностью, маскироваться на любой территории Батя учил его сам и с гордостью признавал, что ученик превзошел учителя. Не раз способности Спирита и грамотно проведенная разведка помогали их боевой единице неожиданно появляться в тылу врага и, наделав шума, или напротив, бесшумно выполнив задание, также внезапно исчезать.

Вечер был насыщен информацией и эмоциями. Когда к ним присоединился Александр, которого друзья называли просто Чижик, они, наконец, смогли насладиться кулинарными изысками Горского.
Максим ни как не мог взять в толк, почему огромного мужика под два метра ростом, косую сажень в плечах, маленький пухлый Ром, да и все остальные называют таким смешным прозвищем. И когда парень поинтересовался у Седого, тот хитро улыбнулся и сказал, что это будет длинная, но очень увлекательная история насыщенная драматическими событиями, приключениями и даже настоящими пиратами. Максим недоверчиво косился на друзей, а Чижик, медленно перебирая струны испанской гитары, улыбался загадочно и обещал, что в следующий приход они обязательно поведают ее миру.

— Когда же это будет?— заинтригованно вопрошал нетерпеливый парень.

— Вот, вот! И мне интересно, когда же Морских Волков опять прибьет к нашему берегу? – поддержал Иван, появившись в зале с ароматно пахнущем кофе на подносе.

— А мы ведь попрощаться пришли — послезавтра уходим в рейс. Летим в Лас-Пальмас. Там на красавице Санта-Розе выходим на Японию. Думаю, месяцев восемь нас не будет.

И, увидев расстроенную физиономию Макса, Ром добавил:

— Но для настоящих друзей каких-то восемь месяцев это не помеха, правда, Максимка?! Главное помнить и надеяться на встречу. Возьмешь у командира адрес, писать нам станешь, а мы тебе фотки со всех концов света присылать будем.

Позже когда Максим помогал собирать со стола, до его любопытных ушей долетел интересный разговор.

— Вань, а куда ты Принца Серебряного подевал? Обычно Серж не смел нас игнорировать, Держался до последнего, даже мог иногда выдавить из себя улыбку для Чижика.

— Сергей в командировке, курирует инвентаризацию на складах нашего филиала.

— Ну, послал, так послал! – усмехнулся Аликеев.

— Ромка, ты о чем? У него плановая поездка – в филиале меняется руководство, надо по месту людей в курс дела вводить.

Этот филиал открывал Серж и дальше его ведет тоже он. Спирит, растем мы, увеличиваем объемы продаж по регионам. Богатеем!

— Дай Бог! Батя, дай тебе Бог! Мы очень рады за вас, но, пожалуйста, будь осторожен!

— Ромка, ты такой пуганный стал, что стареешь? – тут Макс услышал какое-то движение и громкое сопение в зале. Он заглянул в комнату и увидел борющихся на ковре друзей. Чиж флегматично перебирал струны, тихонько напевая и не особо реагируя на веселую возню.
Чуть позже Алекс выразил желание петь хором. Он был настроен решительно, отказов принимать не собирался и с самым серьезным видом принялся настраивать гитару.
Когда все угомонились, Макс услышал-таки продолжение разговора.

— Батя, скажи у вас все хорошо? В этот раз нас не будет слишком долго. Боюсь оставлять тебя здесь одного.

— Аликеев, отставить истерику! Я не один. Мы с Сержем пять лет вместе, самое тяжелое — давно позади.
Да, не спорю Сергей непростой человек, со своими закидонами. А кто без них? У всех – и у тебя и у меня тараканов в голове достаточно. Только у нас с тобой еще дорога из прошлого трупами уложена.

— Батя, ты зачем об этом сейчас?

— Да затем, что если бы не Серж, ни х*я бы в моей жизни не закончилось. Либо дурка, либо спился бы нах*й!

— Батя, да ты пить бросил, потому что Медведь тебе торпеду вшил, за что ему, хрену кровожадному, низкий поклон до земли!
А то, что Нинка твоя не могла справиться с проблемами поствоеннго синдрома и больной, контуженной психикой твоей — не ее вина. Женщина она мягкая, добродушная.
Помнишь, сколько ты с нами после демобилизации возился? Психологов звал, к наркологам водил. У Свиридова дежурство круглосуточное устраивал, когда у парня крыша съехала, и он решил руки на себя наложить? Ты со всеми мог справиться, заботу проявлял. Батя — одним словом. А тебе никто помочь не мог.
Блядь! С тобой, Иван, кроме тебя самого, никто больше справиться не сможет.

— Серж же смог?

— Ваня, я тебе как старый пидор скажу: хорошая давалка — это еще не вся х**ня! Ты же знаешь, чем парень до тебя на жизнь зарабатывал. Вот и на*бал себе нехилый опыт, а тебя, неопытного, развести на эмоции и устроить небо в алмазах для бывалого хастлера – как два пальца об асфальт!

— Спирит, ты же знаешь, что мне пох*й, чем он до меня занимался. Парень задницей себе на хорошее образование зарабатывал. Из него классный специалист получился, и диплом чуть ли не красный заработал.

Разговор прервал недовольный Чижик. Он появился внезапно, как Джин из бутылки, изрядно напугав Максима тихонько слушающего под дверью.
И быстро организовав массовку, устроил-таки хоровое песнопение.
Единственной песней на военную тему, прозвучавшей в тот вечер была «Дембеля». Ее разухабисто, с большим задором исполнила вся честная компания.


Глава 7

На улице печально завывал ветер, заставляя крупные хлопья снега бесцельно метаться по двору. В окно подслеповато заглядывала луна, превращая уютный полумрак кухни в таинственно-торжественный. Максим слушал. Он весь превратился в слух, жадно впитывая рассказ Рома. Подперев щеку рукой, аккуратно стряхивая пепел в переполненную пепельницу, парень ловил каждое слово, боясь даже громким вздохом нарушить важный миг откровения. Максим понимал – то, что ему поведал Аликеев, он никогда бы не услышал от самого Горского.

Иван Горский, Седой, Ваня, Ванечка, грозный Командор, Максим любил придумывать прозвища. И их звучание выражало степень уважения к их владельцу. Совершенно посторонний человек, проявивший сострадание, а затем и невероятную заботу в самый критический момент жизни Макса.

«Удивительный чел! Совершенно непонятный, даже таинственный, но от этого не менее родной. Родной?» — Максим нахмурился и попытался проанализировать свою привязанность.

«Да, конечно, он спас меня, лечил, ухаживал, носил на руках и даже купал.

Когда мама была еще адекватной, доброй — она также заботилась обо мне… и отец… Пока папа жил с нами все были счастливы, а потом вдруг он ушел. Может и не внезапно – мать наверно была в курсе проблем, но меня-то никто не предупредил!» — в голове тут же всплыла картина «Последнего дня Помпеи». Именно так называл тот страшный день Максим — отец с чемоданом в руках, быстро идущий по коридору. Мать, бегущая за ним в слезах. Она рыдает, истерика накрывает ее с головой, отнимает возможность мыслить здраво. Длинные волосы сбились в неприглядные колтуны, и милое некогда лицо покрыто потеками косметики и гримасой боли. Мама кричит, из ее рта вырываются страшные обвинения, грубые слова никогда ранее не звучавшие в их доме. Она хватается за ручку чемодана, тянет с силой на себя и падает. Отец зол, растерян. Родное добродушное лицо невозможно узнать под маской ярости. Максим не знал, что папа может выглядеть настолько чужим. Он не узнает знакомые черты, видит очередную ложь и это огорчает еще больше, чем дезертирство отца. Вся их счастливая жизнь оказалось пустышкой, зеро!
Не выдержав борьбы, переполненный чемодан с тихим треском лишается ручки. Отец удивленно смотрит на поклажу, затем медленно поворачивает голову в сторону сына. В глазах, ставших в миг пустыми нет ни тени раскаяния. Все же, не выдержав отчаянного взгляда сына, он отворачивается, бросает чемодан на пол.
Последним аккордом звучит громко хлопнувшая дверь и Макс понимает, что с этим звуком отец уходит из их жизни навсегда.

А теперь, по прошествии многих лет пустоту в сердце и огромную прореху в судьбе заполнил Седой. Максиму по прежнему было сложно, но страшно интересно разгадывать день за днем этого удивительного человека.
Почему Седой иногда замолкает на полуслове, и в это время взгляд его становится стеклянным, как бы упираясь в невидимую стену? Почему волосы белые как снег за окном? Откуда шрамы на лице и по всему телу?

Воспоминания о шрамах вызвали мурашки, которые быстро пронеслись от макушки до самых пят.
Как-то раз Максим столкнулся с Горским, выходящим из ванной, и застыл как соляной столп.
Он просто стоял, открыв рот, невежливо пялясь на тело мужчины. Взгляд мальчишки обжигал, забирался под кожу, вызывая хорошо знакомую горячую волну, катившую к паху.
Максим жадно проследил глазами за ползущим через накачанную грудь и пересекающим кубики пресса жутким рваным шрамом. Как уродливая змея он струился по смуглому животу, пропадая из поля зрения под складками полотенца, прикрывающего бедра. Мальчишке стало любопытно – куда еще могло добраться это чудовище, и он опустил глаза на белоснежную ткань, а под ней…
Иван грубо отпихнул мальчишку и быстро прошел в свою комнату. Стукнувшись затылком, парень привалился к стене, пытаясь выровнять дыхание.

«Что это с ним? Что на Седого нашло? У него там стояк такой нехилый! – Макс даже хихикнул своим мыслям и тут же осекся, — это у него на меня встал что ли?»

Тряхнув головой, отгоняя крамольные мысли, Максим поплелся в кабинет, ставший теперь его комнатой и, тихо притворив дверь, влез на подоконник. Раньше он часто так поступал, когда хотел успокоиться и подумать. Тогда когда сильнейшая депрессия стальным обручем, стискивала душу и мозги, и казалось, что выхода нет! Хотя… у Максима в наличии имелся один – открыть окно пошире, сделать шаг в пустоту десятиэтажного колодца прямо туда в объятия промёрзлой земли. Всего один шаг и всё закончится навсегда. Но до этого шага не допускала надежда – маленький зверь, клубком свернувшийся на груди в области сердца. Когда становилось совсем невмоготу, теплый комок начинал шевелиться, ворчать, заставлял думать спокойно, гнать прочь отчаяние. 



Глава 8

Очередной безобразный скандал выпивал силы и решимость Макса до капли.
Мальчишка взрослел. Как дикие звери, пытаясь вырваться на волю, бесновались в молодом теле, неуемные гормоны. Они будоражили кровь и мозги, напрочь срывая крышу.

Неудачи в маленькой семье Максима не способствовали быстрому избавлению от проблем. Как снежный ком они накатывали, увлекая за собой. В этот период Максим много и отчаянно дрался. Большинство сверстников считало миловидного худого парня хлипким ботаном со смазливой физиономией.
Вновь и вновь разбивая кулаки о носы недругов, он с упоением наслаждался свой невидимой властью. Макс панически, до исступления боялся крови, но по той же причине он всегда добивался, чтобы противник получил наибольшее количество видимых повреждений. Вид крови на чужом лице успокаивал, давал возможность привыкнуть без содрогания смотреть на пугающую его красную субстанцию.
Да, он самоутверждался таким диким способом. Но, в то же время, искренне верил в правильность своих поступков. Мальчишка считал, что преподносит хороший урок недалеким сверстникам, заставляя понять – их грозный вид, гонор и перекаченные бицепсы ничто по сравнению с отточенной техникой, силой духа и здоровым упрямством. Во дворе и школе Макс приобрел дурную славу безбашенного хулигана одиночки.

Когда в очередной раз парень пришел на тренировку по Джиу-джитсу с синяком под глазом, сэнсэй не допустил его к занятиям.
Макс два часа покаянно сидел на голом полу в метре от татами на коленях, в положении «сэйдза», понуро свесив голову.
После тренировки сэнсэй долго беседовал с провинившимся, снова и снова объясняя прописные истины, вспоминал все правила «пути воина». Говорил о том, что каждый ученик должен помнить об опасности неверного пути — пути агрессора.
«Контролируй силу мягкостью. Это важный принцип Джиу-Джитсу — любил повторять тренер.

В один прекрасный момент мальчишка осознал, что может потерять самое дорогое его сердцу дело — «путь» в Джиу, да еще и близкого человека — его сэнсэя. Он обдумал все, что сказал учитель, осознал ошибки и был прощен.
Уже позже, когда в бытие Макса наметилось хоть какое-то равновесие, и благодаря учителю он почувствовал себя в ладу с собой и даже почти что со всем миром, сэнсэй все же ушел из его жизни. По приглашению тренировать команду профессионалов он уехал в Бразилию на несколько лет по контракту.
И вот тогда-то Максим остался совсем один. Шестнадцатилетний мальчишка ненужный своим родителям, озлобленный, с чертовой кучей подростковых проблем, без помощи и поддержки самых близких людей. Сэнсэй где-то на другом краю Света — в Бразилии, а дед…

«Дорогой, старик! — Максим часто обращался к образу деда. — Тебя вообще нет ни где на этом Свете! Кажется, что я тоже умер тогда, и мое сердце ушло за тобой к далеким звездам!»



Глава 9

Со дня отъезда Сергея прошло десять дней. Для Макса они пролетели как один радостный миг. Впервые за долгое время он чувствовал себя удивительно спокойно, а главное невероятно счастливо. В те дни Командор работал дома, старался не расставаться с мальчиком ни на минуту. Они много говорили, дурачились, играли в компьютерные игры. Когда парень стал чувствовать себя довольно сносно, Горский заставил его выполнять домашнее задание и начал проводить с ним тренировки.
Единственное, что омрачало жизнь – это ежедневные разговоры с матерью по телефону: она то ругалась, то плакала, обвиняя сына во всех смертных грехах, но иногда вдруг становилась задумчивой и отрешенной. Тогда она называла Максима ласковыми детскими прозвищами и просила передать Ивану свою благодарность. Но это случалось крайне редко. До обидного редко…

В ту ночь, когда Сергей вернулся из командировки, никто не пришел в кабинет проведать Макса. Привыкший спать под защитой ночного гостя он вдруг почувствовал себя неуютно и одиноко впервые за все время пребывания в доме Горского. Проснувшись посреди ночи, парень резко сел на кровати поежившись от холода.

«Наверное, не закрыли окно на кухне, когда курили поздно ночью, — это бесило, злило. Макс был словно сам не свой, какие-то странно навязчивые мысли лезли в голову, колкие слова приходили на ум. – Это все Серж со своими противными сигариллами. Курит как паровоз и Командора подбивает.
А Ваня тоже молодец — лыбится как маленький. В рот Змеенышу заглядывает, трогает его постоянно. Тьфу, дурак влюбленный! И что он только в Сереженьке своем нашел? Он же вредный и глаза у него злые».

Спустив ноги на пол, парень лениво пошарил голыми ступнями в поисках тапок — не нашел и босым пошлепал по паркету в сторону камбуза. Эксцентричный хозяин часто называл кухню на флотский манер — камбузом. От намеченной цели Максима отвлекли странные звуки, нарушившие тишину спящего дома. Проходя через гостиную, ему послышалось, что в спальне кто-то жалостно всхлипывает – надрывно, ритмично. Макс тут же поменял траекторию движения и на цыпочках подкрался к неприкрытой двери комнаты хозяев. Подобрался как можно ближе и аккуратно заглянул в спальню. Посмотрел и застыл…

Парень остолбенел у полуоткрытой двери не в силах двинуться с места. То на что он смотрел уже несколько минут притягивало взгляд почище самого сильного магнита. Нельзя сказать, что Макс не был готов рано или поздно увидеть подобную картину, но все же! Увиденное повергло парня в шок!
Он стоял, широко распахнув глаза, нервно покусывая губы. Внутри грудной клетки, где-то глубоко под ребрами его сердце совершало странные кульбиты — оно то резко билось в решетку ребер, то замирало, забившись куда-то в район кадыка.
«Не верю! Этого не может быть…» – дыхание сбилось на вдохе. Пальцы рук сжались в кулаки, а ногти с силой впились в кожу, оставляя полукружье вмятин.


***

Огромное окно спальни занимало большую часть стены. За стеклом старые платаны, словно древние великаны, тщетно пытались дотянуться руками-ветками до створок окна. Ни припорошенные инеем сучья, ни легкие шторы не мешали лунному свету проникать в комнату. Там он мягко струился, облекая все, что попадало в его владения в серебристую мглу.

Сначала Максим проследил взглядом за игрой теней на полу и, резко вскинул голову, услышав стон со стороны кровати. Лунное серебро добралось и туда, окончив свой путь на обнаженном мужском теле. Затаив дыхание парень наблюдал, как мужчина приподнимает узкие бедра, чтобы после с силой опустится на кровать. Только присмотревшись внимательнее, мальчик заметил, что Сергей, а это был именно он, опускаясь каждый раз, насаживается на стартующий баллистической ракетой член Горского.
Иван сидел, широко раздвинув ноги, опираясь о спинку кровати плечами, прижавшись лбом к лопаткам Сергея так плотно, что лица совсем не было видно, зато хорошо просматривались крепкие руки с длинными пальцами. Эти руки такие сильные и добрые, такие теплые, когда шутя ерошили непослушные волосы мальчишки, но в тот момент до побелевших костяшек впивались в поясницу любовника, помогая тому двигаться быстрее. Сергея так плотно, что лица совсем не видно, зато хорошо видны крепкие руки с длинными пальцами. Эти руки такие сильные и добрые, такие теплые, когда шутя ерошили непослушные волосы мальчишки, но в тот момент до побелевших костяшек впивались в поясницу любовника, помогая тому двигаться быстрее.

Максиму до боли хотелось увидеть родные глаза. Но вместо этого перед ним мелькало лицо Сергея. Парень мог разглядеть его во всех подробностях — каждую черточку кричащую желанием, каждую каплю пота струящуюся по виску. Растрепанные в беспорядке волосы от влаги казались совсем темными. Максим мог видеть все и не только лицо. Взгляд из отрешенного превратился в заинтересованный, когда скользнул со смеженных век к приоткрытым в очередном стоне губам и дальше к широкой груди, все ниже и ниже подбираясь к аккуратному члену и гладким, полностью выбритым яичкам. Они тяжело покачивались в такт движениям тела хозяина, когда снизу в него вбивался любовник.

Максим со свистом выдохнул застоявшийся в легких воздух. Оказалось, все это время он забывал нормально дышать. Как выброшенная на берег рыба мог только молча открывать и закрывать рот. Его пальцы то сжимались в кулаки, то начинали нервно теребить края разношенной футболки.
Он с шумом втянул воздух, когда рука Ивана, обследовав каждый миллиметр серебристой в лунном свете кожи, скользнула вверх. Медленно, от бедра с красными отметинами к груди, где и осталась, жестко теребя крупный выпуклый сосок любовника.
Сергей обхватил свой член пальцами и стал ритмично двигать по стволу. Когда он задержался на крупной головке и начал с чувством оглаживать ее, Максим невольно повторил жест мужчины. Рука мальчишки завозилась в трусах, ухватившись за член.
Казалось, что каждый его вдох слышат даже старые платаны за окном. Серж открыл глаза и с удивлением уставился на нежданного гостя. Секунду спустя взгляд стал осмысленным, и тогда он лукаво подмигнул парню, продолжая поднимать почти окрепший ствол. Затем, повернув голову к Ивану, впился в его губы жестким поцелуем.

Максим не выдержал, всхлипнул и бросился прочь от дверей спальни. В голове все закружилось, вихрем мыслей сбивая с толку, тело не слушалось, ноги несли куда-то, словно это был побег от самого себя. Опомнился лишь на балконе по щиколотку в снегу, озябший от холода с закушенной до крови губой.
«Что же это, Господи! Что со мной происходит? — беззвучный крик, обращенный к небу. – Ваня, Ванечка! Зачем ты так со мной? Зачем ты с ним…?»

Темное небо упрямо молчало. Равнодушный свет подслеповатых звезд не давал ответа на вопросы, которые вспарывали уютную реальность Максима в рваные клочья.Мороз заползал в сердце.
Мороз?

Ощущение дежавю вернуло воспоминания и здравый смысл. Парень поежился и повернулся к балконной двери, взялся за ручку, и вдруг накатило, понесло назад в недалекое прошлое — холод вокруг, холод внутри и пропасть отчаяния под ногами. И как спасение — теплые, сильные руки, подхватывающие легкое нескладное тело. Спасающие, ласковые пальцы на затылке. И тут же эти длинные пальцы, как лапы дикого зверя впиваются в плоть добровольной жертвы.

Максим потряс головой, отгоняя наваждение. Зашел в дом. Медленно передвигая окоченевшими ногами, оставляя мокрые следы на полу, поплелся на кухню. Нашел забытые с вечера сигареты, закурил.
Забравшись с ногами на стул, натянул длинную футболку пониже на согнутые колени. На соседнем стуле обнаружился небрежно брошенный командорский теплый пуловер. Мальчишка слез со стула, дотянулся до свитера, забрал себе. Присел на пол, забившись в угол между стеной и барной стойкой. В одной его руке, обрастая пеплом, продолжала дымиться забытая сигарета. Другой же он прижимал к бледному лицу мягкий комок шерсти, хранивший запах хозяина. Надо было срочно подумать. Хотя бы собраться с мыслями.

«А что собственно произошло? – вопрошал сам у себя Максим. – Чего это вдруг меня так задело? То, что он трахает Змееныша, Батя предупредил сразу. Точнее, он культурно сказал, что они геи, живущие семьей уже целых пять лет. Даже прочел целую лекцию, бля, про однополую любовь. Типа я такой лох и не знаю, чем они по ночам занимаются за закрытыми дверьми. Небось, не макраме плетут»

Тут Максим встрепенулся и поднял голову:
«Стоп! А почему в этот раз Горский дверь не закрыл? Обычно он даже на внутренний замок защелкивает, перестраховывается. Странно. Из-за Сержа совсем мозги растерял!»

Парень опять загрустил, уткнувшись носом в пушистую ткань, оставляя маленькие багровые пятна от крови с подсыхающей ранки на губе.

Благодаря правильному питанию и лекарствам, что прописал доктор Никитин, Максиму становилось все лучше, и появилась робкая надежда справиться с его давним недугом. Теперь такие небольшие травмы проходили гораздо быстрее и не грозили серьезными последствиями как раньше.

Немного успокоившись и взяв себя в руки, Максим поплелся в сторону кабинета. Уже лежа в постели, хорошенько согревшись, наконец, он размышлял о том, что видел. О своих чувствах к Ивану и о том, что тот испытывает к нему. О своей жизни, которая так кардинально изменилась в последнее время и о будущем, что его ожидает. Мысли громкими пчелами роились в его голове, и лишь последняя успокоила, позволив спокойно уснуть: «Подумаю-ка я об этом завтра. Или как-нибудь потом…»



Глава 10

Утро встретило пасмурным небосводом и таким же нерадостным, пасмурным настроением. Словно огромные дирижабли по небу курсировали большие темные тучи, и каждую минуту приходилось ждать начала снежной бомбардировки. Тонны пушистой белой массы были готовы высыпаться на головы редких прохожих в любую минуту.

Все было против Максима: вчерашние воспоминания, отсутствие возможности поймать хотя бы одного захудалого солнечного зайца и беспощадно ноющие виски. Неловко скатившись с дивана, парень лениво натянул свитер Горского, с которым и так не расставался всю ночь. И вдруг он учуял то, что моментально компенсировало плохое настроение. Это был божественный аромат выпечки, тягучими волнами разносящийся по дому. Соблазнившись запахом и изнывая от желания увидеть Командора, Макс помчался на кухню. Камбуз приветствовал мальчишку легкими переливами вальса Шопена из музыкального центра и широкой мужской спиной.
На звук шагов обернулся Сергей и радостно улыбнулся. Невольно смущаясь, парень как вкопанный застыл у двери.

— Макс, чего хмурый такой? Смотри, каким чудесным выдался денек! – воскликнул Серж.
Ничего хорошего в нынешней погоде парень не узрел, а надвигающийся снегопад вообще портил всякое настроение.

«И чего это Змееныш вдруг такой добрый стал? Небось, хорошо его ночью Командор оприходовал. Видел, бля…Теперь ходит, сверкает как новый пятак», — Макс вовремя спохватился чтобы не озвучить мысли вслух, лишь саркастично пожал плечами.

Из одежды на мужчине были лишь спортивные брюки, чудом державшиеся на бедрах. На тех самых бедрах, которые ночью с силой стискивали родные руки. Те самые бедра, что еще хранили на себе их отметины-синяки. Серж проследил за взглядом Максима и криво ухмыльнулся. Парню совсем не понравилась эта плотоядная улыбка, и взгляд под которым он почувствовал себя совершенно голым. Максим уже собирался выскользнуть из кухни, когда крепкая рука остановила его, пригвоздив к стене.

— Не так быстро, малыш! Сначала тебе надо перекусить. Иван меня со свету сживет, если я тебя не покормлю вовремя. – От такой фамильярности густые брови парня негодующе поползли к переносице.
Он с вызовом посмотрел в лицо мужчине, а затем перевел взгляд на руку, давая понять неуместность жеста Сергея. Показать-то он показал, но тут же вспомнил, как эта рука ласкала свой такой красивый член, а потом…

«Черт, черт, черт! Неужели это я про член Змееныша так думаю? Красивый? Бл*дь!!!» – Максим вздрогнул, когда рука стала медленно сползать с его плеча. Мурашки побежали от места прикосновения до кончиков пальцев на ногах. Те моментально поджались, а после собрались в кулаки и пальцы на руках. Вдруг стало очень жарко, и лицо мальчишки запылало. И контрастом к буре, что зарождалась на кухне, легкими игривыми переливами, иногда звонкими ручейками, иногда мощным потоками катил свои волны старый вальс…

«Наверное, я с ума схожу в этой голубятне! Где же Горский, где же носит Командора, когда он так мне нужен? Батя, ну где же ты?» — взмолился про себя Макс. Сергей каким-то непостижимым образом словно услышал мысли мальчишки, хитро улыбнулся и, потрепав его по щеке, заметил:

— Что, уже соскучился по своему викингу? Ничего, потерпишь до вечера. Сегодня очередь Горского работать. Этот спаситель плешивых котят совсем разленился и забил на работу. А у нас, между прочим, транш на носу, да и с поставщиками скоро встречаться, а проект договора еще и рядом не валялся. – Серж поближе придвинулся к Максиму.
Стал, опираясь о стену руками, так что мальчишка оказался в плену мужских рук. Он продолжил свою речь, но уже тише и даже как-то доверительнее:
-…И потом, сидя дома, он становится неповоротливым и толстым, а это меня уж никак не устраивает. Знаешь ли, я люблю поэкспериментировать в постели и мне нужен достойный, желательно молодой любовник, – низкий голос бархатным шелестом проникал в уши и пропадал где-то в районе солнечного сплетения, превращая его в тугой узел нервов, – Иван у нас еще ведь совсем молодой? Пока…

Вдруг все закончилось. Наваждение, ступор, жар, который вовсю хозяйничал в паху.
Миг и Сержа уже нет рядом. Макс даже не успел заметить, как мужчина оказался в противоположном углу столовой, насвистывая вальс Шопена. Он сноровисто накрывал на стол и пытался разговорить мальчишку, настороженно зыркающего на него из-под отросшей челки.
«Стоп! А откуда он про викинга знает и причем тут Горский? Или совпадение? Или… Нет, я точно скоро свихнусь!»

— У нас с тобой появились некоторые м-м…противоречия. И я хотел, чтобы они закончились раз и навсегда. Например, сегодня, сейчас!

Максим продолжал молчать, недоверчиво поглядывая на мужчину. Сергей поставил на стол вкусно пахнущие пирожки и налил в чашку какао.

— Любишь какао, Ёжик? – Серж подошел поближе и легко взъерошил волосы на макушке парня.

Макс мотнул головой, уходя от прикосновения, но мужская рука успела ухватить прядь на макушке и несильно потянула назад. Отвечать в такой позе было затруднительно. Максим неплохо изучил повадки Сергея. Более того, он видел блондина в деле, на тренировке у Горского. И уже знал, что вырваться из такого захвата он может лишь ценою собственных волос и покалеченных конечностей.

— Я не ёжик, не зайчик, не щенок! И ни какой другой зверь! – Прошипел Максим. — Не надо со мной в игры играть. Знаю прекрасно, чего ты добиваешься!

— Серьезно? Знаешь? Ну, это вряд ли. – Сергей наклонился пониже, не выпуская волос из захвата. Его лицо оказалось так близко, что ноздрей мальчишки коснулся запах тела мужчины и терпкий аромат его парфюма. После он смог разглядеть во всей красе как припухли за ночь губы командорского любовника. И еще как взгляд человека может гипнотизировать не хуже змеиного. Казалось, что глаза Сергея смотрят прямо в душу, не пропуская ни одного ее закоулка. Голубые, как Адриатика весной, они холодно сканируют Максима изнутри. Они затягивают, оставляют внутри скользкий след. Мальчишка не выдержал и сильно зажмурился, отгоняя наваждение.

— Тебе стоит подстричь свои лохмы. Свожу-ка я тебя к своему мастеру, а то скоро глаз будет не разглядеть. Эй, Ежик, не спи! Давай ешь! Кому пирожки пёк с утра пораньше? Неверно, дома таких не пробовал.

Парень открыл глаза и сразу наткнулся на изучающий взгляд блондина. Сергей, как ни в чём не бывало, сидел напротив, попивая свой кофе. Остывающая выпечка манила ароматом корицы, ванили и еще какой-то вкусной штуковины. В животе призывно заурчало и парню пришлось сдаться на милость победителя. Он решил отложить на время войну со своей гордостью и принялся за поедание пирожков.

— Давай с тобой договоримся, хорошо? Мне не хочется больше огорчать Ивана, — в голосе мужчины прорезался металл. — Он только мой и я за него порву любого! Горский будет моим столько, сколько захочу этого я! Пока не надоест. Мой и больше ничей. Даже если со временем Иван мне надоест, он будет продолжать хотеть только меня. Всегда! И никогда, слышишь, щенок, никогда у него не появится другой. Я сказал!



Глава 11

Максим осторожно ступал по скользкому тротуару, зябко кутаясь в теплую куртку. Хотелось сорваться на бег, но вероятность упасть и сломать себе шею пугала и заставляла держать себя в руках.
«Домой! Как же хочется поскорее оказаться дома! – бубнил про себя парень, согреваясь мыслью об уютной квартире Горского. – Сергей, наверно, в уже ждет меня, а я так и не успел сделать домашку!»

Парень даже не заметил, как начал называть домом нынешнее место жительства. Квартиру же, в которой родился и прожил большую часть жизни, перестал идентифицировать с собой. Это место несло тяжелые воспоминания и давно стало чужим. К матери, и никак иначе называл он поход в отчий дом.
Мама в этот раз встретила его удивительно спокойно, пыталась накормить ужином и все время просила остаться на ночь. Максим отклонил предложение, но задержался подольше, чтобы рассказать ей о своих делах, здоровье и успехах в гимназии.
«Как же ты постарела! Как осунулась и похудела! — Сердце сжалось от жалости. – Что же ты делаешь с собой, мама?»

Максиму все сложнее было говорить, и он прятал глаза от неловкости, не давая матери рассмотреть своё смущение.
В доме по-прежнему было неуютно, хотя на этот раз удивительно чисто. Казалось, что повсюду по квартире легкими тенями передвигаются призраки. Призраки людей некогда живших здесь и бывших одной счастливой семьёй.

Мать сильно смущалась, когда рассказывала, что уже неделю не берёт в рот спиртного. Она выгнала своего сожителя почти сразу как узнала о случившемся с сыном несчастье, но никак не могла выйти из затянувшегося запоя от дикой тоски. Макс так и не понял из сбивчивого рассказа, по кому их них она так тосковала, но спросить не решился. Уже у дверей женщина остановила сына и с униженными нотками в голосе просила его прийти домой хотя бы Новый Год. Не обращая внимания на его сопротивление, она пыталась рассовывать по карманам куртки деньги, приговаривая, что, мол, не дело это быть нахлебником у чужих людей.
«Чужих? Да Ваня роднее и ближе мне, чем ты и отец вместе взятые!» — хотел возмутиться Максим, но глаза матери и взгляд побитой собаки вовремя его остановили.

Максим не знал, что тут можно еще сказать, быстро попрощался и как ошпаренный выскочил из дома. Он быстро понесся вниз по лестнице, пытаясь избавиться от липкого чувства вины и жалости.
На улице его чуть не сбил с ног ледяной ветер, он-то и отвлек парня от грустных мыслей, заставил натянуть пониже шапку и внимательно смотреть под ноги.

***

Слуга зимы — свирепый Норд вовсю хозяйничал в промерзшем городе. Северный ветер выметал мусор с выстуженных улиц, вылизывал редкие лужи до ледяного блеска, расчищая дорогу для своей хозяйки. Потом он уносился вверх, чтобы сорвать с деревьев сухие листья и вместе с последними днями уходящего года унести их с собой.
Северный бродяга показывал всю свою силу, носясь между домами диким зверем, завывая в колодцах дворов. Но как ни пытался напугать снующих прохожих, как ни кусал без жалости за щеки и забирался к ним под воротники, у Норда все равно не получалось прогнать их с улиц насовсем.
Город как завзятый модник наряжался к празднику. Становился все краше, переливаясь яркими огнями иллюминации, распускался витринами магазинов. И вновь, как повелось когда-то, в студеном воздухе повсюду стал витать тонкий аромат хвои и ожидание новогоднего чуда.

Неделя за неделей пролетали своим чередом, забирая былые тревоги и переживания.
Для обитателей квартиры в старинном доме на платановой аллее, его уход нес с одной стороны облегчение, а с другой стороны новые хлопоты.

Макс выздоровел совершенно, окреп и мужественно сражался с полугодовыми контрольными.
Из-за длительного отсутствия по болезни ему пришлось многое наверстывать и закрывать «хвосты» по всем предметам. Корпел над заданиями, пытался всеми силами справиться с мудреной химией, что одна из всех предметов никак ему не давалась. Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны: сам Змеёныш вдруг вызвался помочь мальчику с изучением этой науки, оказавшись неплохим преподавателем. Поначалу Макс отнесся к этой идее скептически, но именно Сергей в результате натаскал мальчишку перед ответственной сдачей зачета.

Работа на фирме Горского перед новогодними праздниками кипела как никогда бурно, часто принимая авральные формы. Доблестное начальство трудилось не покладая рук, мужественно разгребая возникший бардак. Максима огорчало, что он все реже виделся с Горским и практически не общался с ним в последнее время. Любимое занятие – интенсивные тренировки с Командором прекратились вовсе.

Иван стал часто задерживаться в офисе допоздна, а иногда оставался ночевать. Спал урывками по несколько часов, примостившись на жестком диване в кабинете.
Дома, в редкие минуты отдыха Горский все больше молчал, выглядел отрешенным. Усталость накладывала свой отпечаток, забирала все силы и обычное для Командора хладнокровие. Иван сильно осунулся, черты лица стали еще резче, а под глазами некогда живыми и веселыми залегли тени бессонницы.

Было заметно, как Сергей волнуется о нем и как делает все возможное, чтобы взять на себя большую часть работы. Но Горский не позволял ему этого и поздними вечерами выгонял из офиса практически пинками. Они все чаще ссорились, и Максиму не раз приходилось слышать выяснение отношений на повышенных тонах даже из-за плотно прикрытых дверей. Последний услышанный им разговор сбил с толку и резко пошатнул возникшее совсем недавно перемирие с самим собой.

Горский выглядел напряженным: сведенные к переносице брови, плотно сжатые в тонкую полоску губы. Казалось, что даже его поза подчеркивает нестабильность душевного покоя. Серж тоже выглядел совсем ему несвойственно. Вместо надменного, самоуверенного дэнди напротив Горского стоял, скрестив руки за спиной и чуть ссутулившись очень обеспокоенный, усталый человек. В тот момент он выглядел гораздо старше своих лет, и во взгляде читались живые человеческие эмоции.
Макс еще никогда не видел его настолько встревоженным. Серж заметил его на пороге, тут же изменил выражение лица на фирменное «змеиное» и с окриком «Брысь!» с силой захлопнул дверь прямо перед носом.
Мальчишка понимал, твориться нечто экстраординарное и не узнать, что же такое происходит, было выше его сил. Он остался стоять у двери кухни, изо всех сил прислушиваясь к разговору мужчин.

— Ты не можешь все взваливать на себя! Иван, угробишь свое здоровье, что мне потом с тобой делать? – голос Сергея звучал мягко, и Максим с удивлением услышал в нем тревогу.

— А что это тебя так волнует, сахарный мой? Боишься, что твоя задница останется без сладкого?— жесткие, язвительные, незнакомые интонации сквозили в низком родном голосе. Так мог говорить Серж, но никак не Горский.

— Причем здесь это? Я просто волнуюсь за тебя! Я бы мог помочь, взять на себя переговоры с юристами, например. Ванечка, будь уверен, с договорами разберусь без проблем, а ты сможешь больше внимания уделять работе по заказу продукции на следующий год.
Максим в этот момент был на стороне блондина, и ему вдруг стало по-настоящему жалко Сергея. То, что говорил Горский, было страшно обидным.

— Разобрался бы он, как же! – жестко. И еще жестче: — Ты юрист? Что ты в этом понимаешь? Потрахушки с крутым адвокатом сделали тебя докой в юриспруденции? Я к этим документам никого на пушечный выстрел не подпущу. Ни тебя, ни кого-нибудь другого.

— Вань… Зачем ты так? Опять об этом… Ты же слово дал, что больше попрекать не станешь!

— Сергей! – в интонациях послышалась неприкрытая угроза, злость, – Не зли меня!

— Я помочь хотел, ты себя загонишь совсем. – В словах Сержа сквозит горечь, тоска, боль.

— И что? Потеряешь очередного папика? Или за эрекцию мою переживаешь? Не бойся, моя блудливая сучка, меня еще на взвод таких же фей хватит! А если упадет «на полшестого» так чего мне париться? Я же пидор! Пойду в пассивы, небось, задница не отвалится.

— Послушай меня, Горский, и слушай внимательно! – тихо прозвучало в ответ.
Так тихо, что не разобрать. Максиму пришлось приложить к двери ухо.

— Я про себя тебе все как на духу выложил, потому что не хотел, чтобы эти тайны развели нас, когда-нибудь. Говорил, потому что знал, ты поймешь и не осудишь. Потому что я… Хрен с ним, не так важно. Видимо ошибся я в Вас, товарищ капитан, офицер и джентльмен. – Послышалось уже гораздо громче, достаточно громко, чтобы Максим понял, что голос Сергея дрожит.

— Я вкалываю на фирме не меньше тебя, и прибыль наша от моей работы с клиентами зависит напрямую. Если ты не веришь мне… — он осекся, — в меня. Ну что же, это твое право, ты босс! Только вот унижать меня не надо, повода за пять лет совместной жизни я тебе не давал. Кстати, в отличие от тебя, мой супер активный друг, это ты мальчика к нам в дом привел, и жить оставил. Зачем? – Сергей выходил из себя. — Со мной ты даже не советовался по этому поводу.

— Да отъ*бись ты со своими намеками. Достал! Неужели не понятно – парню нужна была помощь! Ты что-то имеешь против Максима? – в баритоне Горского послышался вызов. Нет, там уже звенела прямая угроза. — Чем тебя не устраивает пребывание парня в моем доме?
Мальчик, осторожно слушая разговор за дверью кухни, напрягся и удивленно взглянул на свои руки. Они предательски дрожали, и ни что не могло унять эту дрожь.

— В твоем доме помимо тебя и приблудного ребенка еще живу я! Ты видимо забыл об этом? Обо мне забыл? И кто для тебя Максим, и что ты чувствуешь к нему, а? Ответь, Горский. Себе ответь! Хотя бы с собой будь честен, если я за все это время не заслужил твоей откровенности.
Тишина. В ответ ни звука. Минута, другая… Максим смотрел перед собой широко открытыми глазами, он весь превратился в слух. Тишина уже била набатом в ушах, но он не двигался, боясь пропустить ответ, которого так и не дождался.

— Ты заметил, как он на тебя смотрит? Мальчишка все время пожирает тебя восторженными глазами. Подумай, что ты делаешь с ним… из него? Он нормальный мальчик, натуральный и, возможно, этот путь был не для него. У него должен быть выбор. Подумай об этом, хорошенько подумай…Ваня!

Дверь силой распахнулась, чуть не сбив притаившегося за ней мальчишку. Из комнаты быстрым пружинистым шагом вышел Сергей и скрылся в ванной. Он даже не обратил внимания на парня, стоявшего у стены, вжавшегося в нее всем телом. И он тем более не заметил закушенной до боли губы, трясущихся рук и огромных янтарных глаз из которых в любой момент могли политься слезы.

Чуть погодя следом показался Горский. Остановился на пороге, как бы в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Потом начал ощупывать карманы, долго возился, но так и не нашел что искал. Почувствовав пристальный взгляд, резко повернулся в сторону Максима, нахмурился и задумчиво заметил: «Вот оно, брат, как бывает…».
Медленно перевел взгляд на мелко подрагивающую руку парня, что протягивала сигареты. Потянулся к ним, мягко забрал помятую пачку, придержав пальцами дрожащую ладонь. И так рука в руке они постояли некоторое время.

«Зачем ты здесь? Иди спать, Максимка, поздно уже!» — он говорил как всегда мягко, с заботой. Казалось, ничего не случилось, все опять как раньше. Но им было уже понятно, как раньше больше не будет! Не может быть после всего сказанного, после важных вопросов оставшихся без ответов. Эта трещина в их маленьком мире возникла не просто так, но если ничего не предпринять она грозила обрушить в пропасть их жизнях. Максим вдруг подумал о Сергее – на душе было тревожно и горько. После всего услышанного мальчик понял, что ему просто и по-человечески стало его жаль.

Максим вздрогнул, когда Иван вдруг отдернул руку и, резко развернувшись, ушел обратно в кухню, громко хлопнув дверью.
Поздно ночью, ворочаясь без сна, парень все мучился сомнениями. Его разрывали на части противоречивые мысли.
«Что происходит со мной, с нами? Сергей прав – я здесь лишний, в этом доме, в их жизни. Я все только порчу, как всегда. Мне здесь не место. Мне вообще нет нигде пристанища, и вряд ли когда-нибудь найдется». 



Глава 12

Всю ночь валил снег. Начался еще вечером, пробуя силы мелкими снежинками, медленно кружившими в свете уличных фонарей. Уже ближе к рассвету поднялся сильный северный ветер. Он стал швырять с присущей только ему злостью крупные хлопья снега в окна уснувших домов.

Что-то разбудило Максима, заставило сонно вглядываться в предрассветный сумрак комнаты. Проворочавшись большую часть ночи, он совсем недавно уснул и еще не успел углубиться в царство Морфея.
То ли ветер-бродяга выл слишком громко, то ли бьющие в стекло снежные комья, но что-то определенно не давало опять погрузиться в дрему. А, возможно, это странная тень отвлекла его? Тень?

Максим проснулся окончательно и даже потер глаза, чтобы избавиться от наваждения. Прямо перед ним, глядя в окно, стоял его давний знакомый, так называемый ангел –хранитель. Огромная фигура не шевелилась довольно долго. Парень, затаив дыхание, пытался рассмотреть ночного гостя. Полумрак надежно скрывал детали одежды, черты лица и казалось, что вокруг викинга клубится легкая дымка сумрака. Но все равно невозможно было не узнать знакомую фигуру, задумчиво склоненную голову и большие сильные руки, скрещенные на груди.

— Это ты…? Ты опять пришел ко мне? – полушепотом выдавил из себя Максим.

Призрак повернулся в его сторону, вскинул голову и внимательно посмотрел на парня. Он постоял немного будто бы в нерешительности, а затем стал медленно приближаться, неслышно ступая по ковру. Максиму казалось, что тот плывет над полом, не касаясь его ногами.
Парень сел на кровати, подтянул ноги и, отталкиваясь пятками, начал быстро отползать в дальний угол постели. Ему было страшно! Панически страшно! Максим мгновенно оказался мокрым от пота, сердце ухало в груди, пытаясь сбежать в пятки. По спине пробежал холодок и по всему телу волосы встали дыбом. От нарастающей внутри паники горло сдавило удавкой, парень не мог издать ни звука.

— Ты что, Максимка, испугался? Не бойся! Успокойся, салага, это всего лишь я! – Звук, голос, знакомые интонации.

Из-за сильного испуга парень не мог сообразить сразу, откуда он знает этот голос, а липкий пот, капающий со лба, никак не давал рассмотреть приближающегося мужчину. Непослушными пальцами Максим смахнул влагу с ресниц и увидел протянутую к нему большую ладонь, а поднявшись взглядом вверх, наткнулся на белевшие даже в плотном сумраке волосы. Призрак был седым. Седой?! Да это же…

Максим не успел додумать мысль, дверь в комнату резко отворилась, и стало вдруг светло как днём.
Парень от неожиданности зажмурился, а когда открыл глаза, перед кроватью находилось уже два человека.
Друг напротив друга, лицом к лицу стояли Горский и Сергей. Максим, наконец, выдохнул с облегчением, заметив, что в кабинете находятся только обитатели квартиры. Пришлось высоко задрать голову, чтобы рассмотреть их лица и то, что он увидел, ему категорически не понравилось.
Сергей опасно нависал над Горским, сжимая и разжимая кулаки, а на лице искаженном злостью играли желваки. Иван спокойно стоял напротив обнаженный по пояс, и его грудь исполосованная шрамом мерно вздымалась в такт дыханию. Лицо казалось абсолютно спокойным, и только во взгляде читался откровенный вызов.

— Что тебе здесь нужно, Сергей?! – интонации выражали все тот же вызов.

— Это я тебя хотел спросить! Что ты забыл у мальчишки в четыре часа утра? – шипение, знакомый шелест слов, сочащихся ядом. – Только не говори, что пришло время кормить его грудью!

Сергей сделал еще один шаг, приближаясь к Горскому. Он смотрел ему прямо в глаза своим фирменным гипнотическим взглядом. Блондин по-прежнему почти шептал, но от злых слов, летящих в адрес Ивана, бесспорно и в сторону Максима тоже, хотелось закрыть уши, укрыться как от звонкой пощёчины.

— Или ты надеялся покормить его молоком из другого места? Я ничего не пропустил? Может мы уже успели стать молочными братьями?

— Что за бред ты несешь? Закрой рот, возьми себя в руки и съ*бись отсюда! Быстро!

— А то что? – загрохотало от стен, отраженное хорошей акустикой. – Ты накажешь меня, изобьёшь? Что ты сделаешь со мной, Ваня? Что ты ещё можешь сделать, чтобы я вам не мешал?

Он взмахнул рукой для удара. Горский отреагировал мгновенно: перехватил летящий в его сторону кулак, резкий захват…И вот Сергей уже стоит спиной к Ивану с выкрученной назад конечностью и запрокинутой от боли головой. Еще движение и он прижат к Седому и обхвачен одной рукой поперек груди.

— Послушай, Сергей! – Тот тут же попытался вырваться, но из стальных тисков Командора пути на свободу быть не могло. – Успокойся сейчас же, ничего ведь не произошло! Я зашел проверить, не дует ли из окна. Вон, какая метель разыгралась на улице . Не хватало, чтобы мальчика продуло.

Он отпустил руку Сержа и тут же сжал в крепких объятиях.

— Ну что ты себе напридумывал, дурачок? – Вопрос прозвучал уже мягче. Иван обращался к другу как к несмышленому ребенку. – Эх, ревнивец! Слушай, Принц Серебряный, не ожидал я от тебя таких выбрыков…

Седой с силой прижался к спине друга, и стал мягко поглаживать обнажённую грудь… Он устроил подбородок на плече блондина и начал что-то тихо шептать ему, пытаясь успокоить.

Максим пораженно взирал на такое проявление нежности. Он был растерян и пребывал в легком шоке от сцены, происходившей сейчас на его глазах.
Иван же продолжал оглаживать уже расслабленное тело Сергея, а тот стоял, откинул голову ему на плечо, плотно прикрыв веки.

— Серенький, а давай в спальню пойдем, нечего парню на этот беспредел смотреть. Мы его и так порядком напугали. – Он отпустил блондина, мягко подтолкнув к выходу. – Мы во всем разберемся. Во всем, слово даю!

И напоследок, игриво шлепнув Сергея по крепкому заду, он направился вслед за другом к двери.
Когда же тот вышел из комнаты, Горский задержался у порога и нехотя повернул голову в сторону ошарашенного Макса.

— Прости! Прости меня! – беззвучно, одними губами, но парень прекрасно понял и кивнул в ответ.

***

Уже с полчаса он стоял, не двигаясь, у окна. Через большое стекло Максим с интересом наблюдал за детьми, веселой гурьбой строящими снежную бабу. Детвора — ранние птахи даже в выходной день не нуждались в долгом сне.

«Хорошо им! Малыши. Никаких забот и тревог. Ни предательства, ни злобы, ни ревности ни… Эх!» — такие размышления могли завести и заводили, ох, как далеко, и парень уже который раз гнал от себя воспоминания о прошедшей ночи.

Утро наступившего дня встретило ослепительными объятиями зимнего солнца. Как будто проснувшись от долгой спячки, оно с удивлением обозревало утраченные на время владения. В эту пору года оно несло в себе странное сочетание невероятной по силе энергии и невозможность получить от него хоть толику тепла.

После метели, безумной бестией пролетевшей над землей этой ночью, утренний город в своих белоснежных одеждах из снега казался торжественно притихшим.

В доме Горского впервые за долгое время на завтрак собрались все обитатели квартиры. Иван был весел, много шутил, подтрунивал над остальными. Он называл всех сонными мухами, и чуть ли не насильно вливал в вялых домочадцев собственноручно приготовленный гоголь-моголь. Максим фыркал, сопротивлялся, отказывался пить нелюбимый напиток. Заразившись от Командора безудержным весельем, Макс принялся подыгрывать ему, изображая потасовку. Они дурачились, кидали друг в друга кукурузные хлопья. Даже умудрились устроить целое состязание, кто на спор поймает ртом большее количество хлопьев.
За столом воцарилась непринужденная атмосфера и казалось, так было всегда. Хотелось верить, что вся нервозность последних дней была всего лишь дурным сном, приснившимся всем одновременно.

Но когда, смеясь над очередной командорской шуткой, парень оглянулся на Сергея, он тут же осёкся под тяжелым взглядом и быстро притих. Серж выглядел хмурым, больше молчал, но если Иван спрашивал его о чем-нибудь, язвил в ответ излишне дерзко. Казалась, Седой не замечал пасмурного настроения друга, продолжал общаться со всеми как ни в чем не бывало.

После завтрака Иван быстро собрался, несмотря на то, что за окном лениво набирало обороты долгожданное воскресенье, и наслаждаться отдыхом можно было совершенно спокойно. Обещал не задерживаться и поскорее покончить с делами. Странно было то, что Горский не позвал с собой Сергея, сославшись на небольшую важность мероприятия. Напоследок он назначил парня дневальным и дежурным по камбузу. Поцеловал друга в макушку, еще пообещал к вечеру большой сюрприз, накинул дубленку и был таков.

Максим запер за Командором дверь и направился на кухню мыть посуду. В столовой он застал Сергея сидящего за столом, в той же позе что и раньше, отрешенно глядящего в одну точку. Он никак не реагировал на парня, суетливо собирающего посуду со стола. Когда же Макс потянулся за одиноко стоящей перед блондином чашкой, неожиданно на его запястье сомкнулись крепкие мужские пальцы. Парень попытался отдернуть руку и недоуменно воззрился на Сергея. Его взгляд по-прежнему ничего не выражал.

— Что? – Поинтересовался Максим. — Ты что-то хотел?

В ответ не раздалось ни звука, ни движения.

— Сергей, что с тобой?

Тишина. Лишь понимание того, что стальные тиски на руке стали еще крепче и грозили оставить уродливые отметины синяков.
Максим весь подобрался от боли. Хороший боец, он понимал — ещё немного и от такого натиска кости могут не выдержать. Быстрым техничным движением он вывернул ладонь в сторону захвата с давлением на большой палец удерживающей его руки. Выскользнуть из живых оков удалось с трудом. Парень собрался поскорее сбежать в свою комнату, но не тут-то было! Быстрое движение следом, стремительное как бросок змеи и вот уже Сергей тащит за собой в кабинет пойманного на пороге парня.

— Ты сюда спешил, Ёжик? Ну что же, можно и здесь, даже символично – любимое место твоего викинга! – эти слова сковали Макса, заставляя вновь и вновь испытать пережитый ночью страх.

Он схватил Максима за волосы и с силой потянул назад.

— Оставь меня! – хрипло выдавил из себя парень, — отъ*бись!

«Бл*дь, как больно!» — казалось еще минута, и блондин снимет с него скальп.
Сергей наклонился пониже и впился поцелуем в приоткрытые губы мальчишки. Тот попытался увернуться, уперся в грудь мужчины руками и с силой надавил. С таким же успехом он мог отпихивать от себя железобетонную плиту. Ни грамма жира, только твердые как камень мышцы накачанной груди встретили сопротивление рук.

Максим извернулся, но так и не успел пнуть обидчика в пах. Блондин еще сильнее потянул его за волосы, а свободной рукой перехватил приподнятую для удара ногу.

— Видишь, твои приемчики здесь не проходят? Да, детка! – Блондин задрал ногу мальчишки повыше до своего бедра и чуть присев с силой толкнулся вперед. Он потерся вздыбленным пахом о мягкий бугор в пижамных штанах, причиняя парню боль, вызывая еще больший приступ злости.

— Убери свои руки! Не прикасайся ко мне своим х*ем, пидор гребанный!

— Ах, вот ты как запел? Я значит пидор?! Горский тоже пидор?! И все это время жить с пидорами под одной крышей тебе нравилось! А сам-то? – Он опять подался бедрами вперед, вызывая болезненное шипение мальчишки.

— Ёжик, да ты ведь сам звенишь, как пожарная сирена на любом гей-радаре. А к Ваньке как профессионально клинья подбиваешь, просто загляденье! – И как плевок в лицо — злые, сочащиеся ядом слова, — На жалость берешь, сука!

Серж наклонился и с силой засосал мягкие губы, грубо вторгаясь языком в горячее нутро рта. На миг, оторвавшись от мальчишки, он притянул ноющий от жесткого захвата затылок поближе и прошептал прямо в губы:

— Скажи, что тебе не нравится, как я целую тебя! – и тут же скользнув свободной рукой под ткань белья, продолжил:

— Только скажи, и я оставлю тебя, Ежик! – рука ритмично задвигалась на восставшем члене парня, заставляя тут же забыть о сопротивлении.

— Нет! А-а-ах… – выдох на грани стона. – Не надо! Сережа, пожалуйста! Прошу тебя…

— Просишь? – интонации голоса бархатом обволакивали тело, лишая воли.

Рука выскользнула из трусов. Всего на миг, но парень тут же застонал вновь. Теперь это был стон разочарования. По инерции продолжая двигать бедрами навстречу исчезнувшей руке, Максим просил не трогать его. Он умолял не останавливаться.

Сергей навис над парнем и мягко потерся носом о его шею.

— Какой же ты сладкий, Ёжик! Какая же у тебя кожа нежная, как у девчонки…

Он потянулся губами к голубоватой жилке под ухом, что пульсировала в такт безумному сердцу, и лизнул её шершавым языком. Еще, и еще раз, вырывая стон из губ Максима. По горячему как печка телу пробежала легкая дрожь. Еще и еще! Она уже накатывала волнами.

— Змей! Ты змей, колдун! Зачем ты так?
Язык Сержа продолжал исследовать, царапать кожу, опускаясь ниже. Дыхание мальчика становилось все более прерывистым и рваным.

После, когда мальчишка в его руках перестал дергаться и сопротивляться, Серж легко пощекотал пульсирующую вену кончиком языка и тут же впился ртом, засасывая тонкую кожу, оставляя свою метку.

— Сережа, не надооо! — голос сорвался на стон.

Перед глазами мелькнула ладонь и тут же два мужских пальца забрались в рот, вмиг убив рождающийся звук. Они стали медленно вбираться внутрь теплого нутра и также медленно выходить назад. Когда уже мало что соображающий Макс начал посасывать пальцы, они покинули рот. Парня стало трясти, тело пульсировало горячей волной, опускаясь фатальным цунами все ниже к паху. Максим даже не заметил, как с него сняли остатки одежды, но он сразу же почувствовал возвращение уже влажной руки хозяина туда, где пульсировал желанием крупный член.
Огладить ствол, приласкать влажную головку. Опять скользнуть вниз, не забыть поиграть немного, перебирая пальцами, сжимая аккуратные яички. Заставить стонать, выгибаться всем телом, с силой толкаться в большую мужскую руку.

Одно движение.

«Нельзя! … Но так хорошо, так горячо!»

Второе.

«Я не такой как они! … Вот так! И так безумно приятно».

Ещё…

«Мы не должны!» … В паху щекотно, жарко! Туда как в центр мироздания тянулись все чувства, эмоции со всего возбужденного до предела тела, подпитывая, поднимая до предела, рискуя превратиться во взрыв сверхновой.

Ещё, и ещё, и ещё, и ещё:

«Пожалуйста, пожалуйста, не останавливайся! Я хочу, хочу, хочу! Возьми…»

— Ух, какой большой и ровный как стрела! – восхищение струилось в бархатном голосе. — Ну, Иван, ну сука, такую красоту решил себе заграбастать, свежего мяса захотелось! Не выйдет, старичок!

Прозвучавшее имя Горского медленно отрезвляло Максима. До него стало доходить, что они творят, в каком виде он стоит посреди кабинета и чье дыхание судорожно ловят губы.
Максим с новой силой забился в руках Сергея.

— Сергей, а как же Иван? Послушай, мы не должны! Он любит меня, черт, тебя! Я люблю его, это грех! – мальчик пытался выкарабкаться и стального захвата.

— Грех? – голос Сержа из расслабленного бархатного резко перетек в расплавленный металл.

— Что ты знаешь о грехе, щенок? Тебя в двенадцать лет от роду, наверно, не лишал невинности собственный старший братишка? Больной ублюдок, делал это потом каждую ночь, пока его не пришили друзья-уголовники. Тебя не били в ментовке трое амбалов, потому что у тебя походка не такая как других парней и пять лет занятий танцами им пох*й? А после, избитого тебя не насиловали всю ночь напролет в обезьяннике во все дыры, так что неделю под себя кровью ходил, и кишки за собой таскал? – мужчина со всей силы тряхнул Максима, так что у него клацнули зубы. Он продолжал трясти мальчика, безвольной куклой повисшего в его руках. А потом он вдруг заплакал. Слезы проложили борозды на гладковыбритых щеках, мелкими каплями скатываясь на грудь.

Максим никогда не видел, чтобы взрослый мужчина плакал, тем более так горько и отчаянно. Тем более Сергей — человек без принципов, без сердца. Он стоял молча, запрокинув голову, и только что-то мощное, дикое клокотало в его груди, выдавая сдавленные рыдания.

Макс медленно потянулся к лицу мужчины и легко погладил мокрую щеку. Сергей дернулся как от удара, но вторая рука парня крепко обхватила затылок, фиксируя голову на месте. Он продолжал гладить, избавляя от влаги горячую щеку. Затем, слегка осмелев, стал на цыпочки и поцеловал припухшие веки, медленно, как можно мягче сначала один глаз, после другой. А потом тихонько подул, осушая последние капли, прогоняя прочь боль.

Серж удивленно взглянул на парня, постоял, как бы раздумывая, а потом опустился перед ним на колени. Мужчина поднял свой махровый халат, что небрежным комом лежал все это время у ног и стал закутывать в него мальчишку. И только хорошенько завязав пояс на два узла, как бы избавляя себя от соблазна, он вновь поцеловал Макса.
Тот ответил сразу и со всем пылом, на который был способен. Он принимал язык мужчины, как можно глубже обволакивая губами, посасывал, намекая на большее. А когда рискнул сплестись языками внутри и даже попытался пробраться своим в горячую глубину рта Сергея, тот тут же впустил его в себя, полностью отдаваясь на милость юного исследователя.
Вся эта мощь, строптивость и злость вмиг стала податливой и послушной, заставляя парня сходить с ума от лавины власти, что обрушилась на него. Мужчина перед ним на коленях, его расслабленное лицо в его руках и чувство вседозволенности внутри. Это чувство опьяняет почище виски, что Максим чудом приберег от матери и попивал в самые тяжелые минуты жизни. Это чувство делает свободным и невероятно сильным. Эти ощущения заводят так, что все, что когда-то довлело над ним уходило безвозвратно.

«Я пацан, а передо мной мужчина, который старше и гораздо опытнее. Но сейчас он позволит мне сделать с собой, все чего я только захочу!»

Прошла минута, и вдруг все кончилось. Сергей разорвал поцелуй, взглянул в глаза Максима как никогда открыто, без тени иронии. После все же улыбнулся, но не той ухмылкой, которую ненавидел и боялся Макс, а неожиданно тепло и весело.

— Ты прав, Ёжик! Не стоит нам так безобразничать в отсутствие Горского. Не дело это, за спиной Командора развлекаться подобным образом. Пойдем-ка лучше заниматься, у тебя завтра важная контрольная, а мы тут ерундой страдаем, – и, не дав огорченному парню сказать ни слова, лихо взвалил его на плечо и понес к столу в другой конец кабинета.




Глава 13

Назад в прошлое — так Максим называл поход на каток. Ему казалось, что песчинки в песочных часах времени, словно по волшебству стали сыпаться в обратном направлении, превращая взрослую реальность в детскую сказку.
Яркие огни прожекторов преображали декабрьский вечер в белый день. Мощные потоки искусственного света отражались от ледяной поверхности перламутровыми всполохами.

Парень ликовал! Позади остались нудные занятия, сдача последних тем и контрольных. Уходил в прошлое старый год с его проблемами и испытаниями. А впереди — надежда на лучшее, уверенность в себе, завтрашнем дне, тепло и забота его новой семьи. И главное, скоро Новый Год и долгожданные каникулы!

Вновь пошёл снег. Робко, словно пробуя на ощупь замерзшую землю, он потихоньку накрывал ее пушистым покрывалом. В вихре зимнего вальса переливаясь танцевали снежные мотыльки. Под лёгкую музыку они кружили и плавно заканчивали танец на зеркальной поверхности льда.
Эта веселая мелодия приглашала гуляющих присоединиться к разноцветному потоку, плывущему в одном направлении.

В голове хоровод радостных мыслей, вокруг огни иллюминации и гомон возбужденных голосов. Максим морщил нос, жмурился, когда очередной отраженный от коньков лучик попадал в глаза. В честь последнего школьного дня и удачной сдачи «хвостов» Сергей вытащил мальчишку на каток. Макс долго отказывался, боялся показаться неуклюжим. Ведь в последний раз он стоял на коньках в неполные десять лет.
Серж был неумолим, обещал быстро научить кататься и торопил со сборами. Оказывается, он заранее готовил эту авантюру и сразу после объявления о походе на каток вручил Максиму увесистый сверток.

— Вот, Ёжик, готовил тебе подарок на Новый Год! Не выдержала душа поэта, в смысле терпения не хватило. Так что, принимай подарочек и айда кататься. – Он радовался собственной выходке как ребенок и торопил парня открыть поскорее пакет.

Максим с интересом вцепился в упаковку, но никак не мог развязать ленты, перетягивающие плотный сверток. От волнения он уселся на ковер там же, где и стоял, по-турецки подогнув ноги.
Блондин хохотал, наблюдая за тем, как мальчишка сражается с непослушной упаковкой. Затем не выдержал, брякнулся рядом, завалившись от смеха набок. Максим злился, пыхтел как рассерженный ёж. И все же поддался заразительному веселью. Аккуратно отложив подарок в сторону, быстрым кошачьим движением бросился на Сергея. Они боролись на ковре, кряхтя и подначивая друг друга.

Мужчина часто поддавался, тогда парень оказывался сверху, оседлав его бедра, крепко вцепившись в кисти рук. Он грозно рычал, издавая победный клич викингов, но тут же падал опять на ковер, перекинутый через голову коварным блондином. Тот незамедлительно оказывался лежащим на парне и начинал с превеликим удовольствием щекотать разгоряченного борьбой соперника.
Мальчишка заливисто хохотал до слез, до икоты. Сергей требовал от него немедленной сдачи на милость победителя, но он лишь мотал головой, перекидывая из стороны в сторону темные пряди волос.

На минуту мужчина остановился, зависнув над мальчишкой на вытянутых руках. Максим продолжал вздрагивать от смеха, но уже через минуту притих под пристальным завораживающим взглядом. Он не мог разорвать зрительный контакт, даже если бы сильно захотел.
Но парень категорически не желал и на миг расстаться с теплом исходящим от взгляда мужчины. Радужка его глаз и в обычных условиях поражала насыщенностью голубого оттенка. В минуты же сильного напряжения или возбуждения она становилась как сапфир темно-синего цвета.* Сейчас эта синева затягивала в себя как торнадо. Не выбраться, не пошевелиться…Сила воли, распадаясь на атомы, на мельчайшие частицы покидала Максима, чтобы тут же вернуться из синей бури, обернувшись тягучим желанием .

Сергей продолжал жадно смотреть на мальчишку, не смея пошевелиться. Руки подрагивали от напряжения, грудь мощно вздымалась учащенным дыханием. Губы слегка приоткрылись, не решаясь на большее, а по виску градом покатился пот. Его взгляд как будто легкими поцелуями ласкал лицо и губы мальчика.
Словно боясь спугнуть, мужчина стал очень медленно наклонять голову к лицу Максима.

— Что тут происходит?! — Знакомый баритон прозвучал, как гром среди ясного неба. — Чего не поделили на этот раз?

Наваждение, державшее Максима на полу распластанным, мокрым от пота, готовым отдавать себя по первому требованию мгновенно испарилось. Еще секунда и Сергей сидит в позе лотоса, внимательно прислушиваясь к словам Горского.

— Я тут за вами уже десять минут наблюдаю и знаете, что я вам скажу? – вопрос прозвучал жестко, даже с некоторой угрозой.

Максим весь подобрался от испуга. Как бы ища поддержки, он мельком взглянул на Сергея. Его профиль выглядел безмятежным, на лице не дрогнул ни один мускул. Парень слегка успокоился, поднял глаза и открыто посмотрел в хмурое лицо Ивана.

— А если бы это был не я, а враг? – рявкнул Седой командирским тоном.

— Да к вам хоть на БТРе подъезжай — реакции ноль! – и добавил уже совсем весело: — С таким чутьём вы уже раз десять могли схлопотать пулю в лоб!

— Эх вы, духи! – быстрый рывок в сторону парней и вот уже Горский заваливает на пол сопротивляющегося Сергея.
Перед глазами мальчишки мелькают руки, ноги. Бросок через голову, еще один и вот уже блондин лежит на животе с заломленной назад рукой.

— Давай, Максимка! Оторвись на полную!

И шутливый приказ тут же принят к исполнению.
Парень быстро подполз на коленях и, добравшись до боков Сержа, принялся остервенело их щекотать.

Они продолжали дурачиться еще некоторое время. И не было для Максима в целом мире лучшего места, чем то, где он сейчас смеялся от души. И не было в его жизни людей ближе, чем эти большие, сильные мужчины которые продолжали возиться с ним день за днем.

В последний рабочий день Иван все же нашёл время и вырвался к ним на часок. Парни поспешили и еще перед уходом Горского успели открыть подарки Максима.
Серж сам разорвал строптивую упаковку и стал выкладывать перед мальчишкой содержимое пакета. Казалось, мужчина радуется больше чем Макс, когда тот восклицал от удовольствия при виде очередного подарка.

— Серёжка очень любит дарить подарки, даже больше чем получать, – тихо прошептал Седой прямо в ухо мальчишке.

От легкого дыхания у своего виска по телу парня побежали мурашки. Он повернулся к Седому и обнаружил его лицо в опасной близости от своего. Настолько близко, что сразу ощутил привычный родной запах Ивана, а губы обожгло горячим дыханием.
Шальной взгляд из-под темной ёлочки бровей обжигал не хуже огня. Из него исчезло обычно теплое, слегка шутливое выражение. Этот взгляд сканировал посильнее рентгена, проникал прямо в душу, пытая ее немым вопросом. В нем было что-то дикое, что-то…
Максим не успел додумать, его отвлек Сергей.

— Прости, ты что-то сказал? Я не расслышал? – парень виновато обратился к блондину.

— Да нет, уже неважно! – как-то слишком ровно, без всяких эмоций прозвучало в ответ.

— Как это неважно? — вдруг погрохотал Горский.

— Очень даже важно! Смотрите, дети мои, это же настоящие, всамделишные коньки!
И все посмотрели на новые спортивные коньки, что держал в руках мрачный Сергей.

– И они великолепны! — повеселевший голос Ивана вмиг разрядил обстановку и растормошил притихших домочадцев.

Всё вдруг стало на свои места. Все заговорили одновременно, как бы избавляясь от неловкости, в которой умудрились завязнуть, словно незадачливая букашка в меде. Послышался смех. Потом на Максима натянули коньки и заставили прохаживаться по комнате. К конькам прилагался теплый свитер с оленями, а еще вязаная шапка и перчатки.
Макс возмущался, настаивал на том, что никакой он не ребенок. Ведь только дети носят вещи украшенные оленями. И не просто оленями, а жуткими тварями с тупыми мордами и косыми заячьими глазами .
Его не стали слушать. Брыкающегося парня быстро в четыре руки обрядили в обновки и опять заставили дефилировать по дому.

Иван назвал Максима красавцем, сказал, чтобы до его прихода с работы тот и не думал снимать всю эту красоту. Напоследок он взъерошил мальчишке волосы, развернулся на каблуках и быстро прошел в сторону двери, так ни разу не взглянув на Сергея.
Блондин проводил Горского задумчивым взглядом. От громкого звука хлопнувшей двери он вздрогнул и, чуть помедлив, повернулся к Максиму. Тот по-прежнему стоял посреди комнаты на коньках, во всей амуниции, а его растерянное лицо выражало целую гамму чувств. Они быстро сменялись, предавая парню ужасно комичный вид. Мужчина улыбнулся и, не сдержавшись, мягко провёл ладонью по темном пушку на щеке.

— Пора тебе начинать бриться, Ёжик! – задумчиво сказал Серж и уже веселее добавил: — А ну-ка, айда на каток!

«Старик, Старик…— Максим привычно обратился к образу деда. — Может наконец-то повезло? Может я поймал свою удачу за хвост? Ты только не волнуйся за меня, хорошо? Все будет о’кей, обещаю! Вот только разберусь с тем, чем голова моя глупая забита и сразу все придет в норму».
Чем забита его головушка, он уточнять не стал, видимо постеснялся собственных мыслей.


*Темно-синие сапфиры с металлическим блеском находят в штате Монтана (США).


Глава 14

Сергей сдержал обещание как всегда. Он терпеливо учил Максима кататься на коньках, проявляя чудеса выдержки и терпения. Через полчаса наступил прогресс. Парень перестал терять равновесие и хвататься за бортик всякий раз, когда мимо проносился очередной лихач. Мальчишка уже крепко стоял на коньках и смог самостоятельно вклиниться в общий поток. Пестрая толпа, скользившая по льду, напомнила Максиму гигантский муравейник, ползущий в одном направлении.

Блондин, наконец, оставил парня. Он сбежал от шума и тесноты на свободное место в середине катка. Как глоток воздуха сейчас ему нужен был простор. Ведь Серж не просто хорошо катался, он делал это технично, исполняя самые сложные фигуры.
Круги, восьмерки, петли давались удивительно легко. А когда из колонок полилась зажигательная музыка, Серж превратился в легкую птицу, парящую надо льдом. Он мог долго скользить на опорной ноге, свободной почти не касаясь катка.
То он вдруг менял направление, переходя от скольжения вправо к скольжению влево. То мог начать уверенно двигаться назад, завершая элемент вращением.
Плавные движения завораживали. Он импровизировал, передавая ритм музыки гибким телом.

Максим опять прилип к бортику, но теперь для того чтобы посмотреть на танец Сергея.
Красивый! Очень! Двигается замечательно, а какой он гибкий! – почему-то с гордостью как за что-то свое личное подумал парень.

Максим мог и дальше медитировать, глядя на Сержа, если бы его не спугнули три симпатичные девчонки. Как и он, девушки были в восторге от исполнения блондина. Они шумели и всячески пытались привлечь внимание мужчины.

— Какой шикарный чел, настоящий красавчик! А танцует как! Надо бы его подцепить, — девушки оживленно заспорили, кому из них выполнять задуманное.

Макс решил отъехать подальше от наглых, похотливых девиц. Но поторопившись, запутался в собственных ногах, неуклюже заваливаясь на спину. Он неловко взмахнул руками и шлёпнулся прямо у ног девушек. Раздался дружный смех, смутивший парня больше чем само падение.

Черт, черт! Представляю, как будут ржать эти кобылы, когда попытаюсь встать. Вот дуры! – подумал Максим.
Только он собрался озвучить это для вредных девчонок, как чьи-то сильные руки подхватили под мышки и аккуратно поставили на лед.

— Юные леди, разве можно смеяться над ошибкой человека, в особенности, если он такой симпатичный парень, м-м? – Сергей остановился перед девицами, эффектно облокотившись на край бортика.

Девчонки с сомнением посмотрели на пунцового от смущения Максима и ответили, что, мол, парнишка «ничего себе», но вот сам Серж гораздо лучше.
Серж был галантен с дамами, искромётно шутил, вызывая приливы веселья. А Максима дико раздражало, что девицы флиртуют и откровенно заигрывают с блондином. Но больше всего злило, как благосклонно мужчина принимает их знаки внимания.

«Он играет с ними как с глупыми зверьками, — успокаивал себя Максим. – Это же видно не вооружённым глазом!» Но видно это было лишь парню, уже испытавшему на себе силу животного магнетизма блондина.

Сейчас он напоминал Максу большого сытого кота. С виду ленивого и умиротворенного. А внутри, под мягкостью бархатной шкуры, хранящего до поры невероятную силу дикого зверя.
Темный свитер с высоким горлом подчеркивал мужественную фигуру, в светлых прядях волос играли искорки света, а в глазах… В них бушевал ураган. Оттенки мыслей, искры безудержного веселья в бездонной синеве неодолимо притягивали к себе как мужчин, так и женщин.

Самая активная из девушек предложила продолжить знакомство в более теплой, интимной обстановке. Серж помолчал минуту, как бы размышляя над заманчивым предложением, затем приблизился к красавице вплотную, так, чтобы твёрдые мышцы его груди, касались аппетитных бугорков под тонким свитером. Аккуратно поправил вьющуюся прядь ей за ушко, смерил красавицу плотоядным взглядом и тихо сказал:

— Не сейчас, милая… И не в этой жизни!

На прощание он весело подмигнул ошарашенной девушке. Кинул резкое: «Адьё» и взяв Максима за руку, быстро потащил к выходу.

***

По пути домой мальчишка все время молчал, он явно был не в настроении. Сергей уверенно вёл машину, изредка бросая ироничные взгляды в сторону хмурого парня и довольно улыбался.
Через несколько кварталов внедорожник остановился у салона сотовой связи. Резко повернувшись к мальчишке, Серж сказал тоном заговорщика:

— А теперь, Ёжик, главный подарок. Я специально привез тебя сюда, чтобы ты сам мог его выбрать.
Максиму ничего не оставалось делать, как топать вслед за блондином.

Они зашли в нарядно-украшенный зал с множеством стеллажей. Парень растерянно вертел головой по сторонам, не зная на чём остановиться. Конечно, Макс никогда бы не позволил себе даже глянуть в сторону того монстра, — слишком дорогая игрушка. Он долго топтался у витрины, но так и не смог определиться с выбором. От обилия новинок кругом шла голова, а еще от того что все вокруг переливалось, блестело и пахло пластиком новой техники.

Серж иронично поглядывал со стороны, затем подозвал консультанта, что-то тихо сказал. Тот с уважением взглянул на покупателя, быстро отошёл и тут же вернулся с чеком. Мужчина прошёл в сторону кассы, расплатился и тут же вручил поражённому мальчишке тот самый дорогой телефон.

Получив подарок, Макс набросился на Сергея с крепкими объятиями и не хотел отпускать его несколько минут.
После они купили сим-карту и первым делом позвонили Горскому, Максим взахлеб хвастал подарком, рассказывал о неимоверном количестве функций нового телефона, на что Горский, смеясь, назвал их малолетними шалопаями. Он сказал, что дома их тоже ждет сюрприз и быстро отключился.

Уже на обратном пути Максим порадовал Сергея хорошим настроением. Он все время улыбался, говорил без остановки обо всём на свете, трогательно прижимая к себе небольшую коробку.

«Сбылась мечта идиота!» — радостно думал Максим: — «Теперь, у меня самый крутой «айфон» в классе! Нет, блин, не в классе, наверно, даже во всей школе!»

Первым делом, войдя в квартиру, они почувствовали замечательный аромат хвои. А влетев в комнату, тут же оказались в новогодней сказке — огромная, невероятно пушистая, метра под три ёлка занимала четверть зала и была восхитительно хороша.

— Вот, детки, смотрите, что вам Батя притащил! Специально за ней в лес ездил, хотел вас порадовать.

— Какая красота, смотри, Серёжка, настоящая живая ёлка! — восхищенно прошептал Максим, перебирая пальцами по еловым лапам. Он трогал иголки, гладил и даже что-то шептал лесной гостье.

— А ну, салага, полезай под дерево, посмотри, может там есть для тебя что-нибудь интересное?

Иван стоял в любимой позе: скрестив руки на груди, слегка наклонив голову. Он с интересом наблюдал за парнем, ползущим под ёлку на карачках. Сергей тоже смотрел на него, но каким-то отсутствующим взглядом.

— Порадовать нас?! – холодный голос, ледяные интонации, — или ЕГО? Ты что-то путаешься в показаниях, Горский. У нас на антресолях который год пылится искусственная ёлка. Ты даже на Новый Год о ней не вспоминаешь. А ещё кто-то говорил, что терпеть не может этот детский праздник?

— Что ты говоришь? Послушай, отрада дум и жажда моих чресл!– баритон Горского звучал сейчас особенно низко и интимно. – Ты верно заметил — праздник детский! А у нас в доме кто? Правильно, ребенок!

— И ты, повелитель сердца и грешной моей дырки, тоже послушай внимательно! – передразнил блондин, — Максим не ребёнок, уже не ребёнок!

Повисла напряжённая тишина. И только возня мальчишки под ёлкой хоть как-то разбавляла тягучую патоку недоказанности.

Внимательные глаза под удивленно вздернутой бровью вмиг приобрели оттенок холодного металла. Острый, как лезвие ножа взгляд, не сулил Сержу ничего хорошего. Напротив, выражение сузившихся глаз обещало скорую расправу.
Блондин, не обращая внимания на окаменевшего друга, спокойно продолжил:

— Жизнь его хорошо потрепала и лишила детства, – и добавил уже тише, чтобы не услышал Максим:

— Сам говорил, что Макс боец, хороший боец! Так вот, Ваня, он такой же как я, — задумчиво, — как я… Изгой, без нормальной семьи.

— С чего вдруг такая лояльность, Серенький? Еще недавно, ты готов был выкинуть парня на улицу и перегрызть ему горло? – слегка оттаял Горский.

— Наоборот…– впервые за весь разговор улыбнулся Сергей.

— Что? О чем ты... – не понял Иван.

— В обратной последовательности: сначала перегрызть, потом выкинуть! – Серж, уже не скрываясь, смеялся в голос.

Наконец из-под ёлки вылез взъерошенный Максим с двумя коробками в руках. В волосах запутались еловые иголки, делая его похожим на любопытного ежа. Усаживаясь там же возле дерева, парень громко чихнул несколько раз, комично сморщив нос.

Мужчины подошли поближе. Иван присел перед ним на корточки и стал терпеливо объяснять:

— Вот, салага, еще одно средство связи для тебя. Я там уже и игры установил и адреса наши забил, а еще там «мыло» Ромки и Чижика есть. Будешь с ними переписываться или по скайпу связываться. Эх, жаль, в мое время такой техники не было. У меня ведь друзья по всему миру раскиданы были, а многих и нет уже…

Прозвучал дикий вопль и вот уже Горского душит в объятиях счастливый мальчишка.

— Это же, это…Я так мечтал! Спасибо, Ваня, такой ноут классный! Спасибо тебе! Спасибо…— и следующий в объятия попадает смущенный Сергей. – Серёжка! Ребята…Родные мои! Я не знаю, что и сказать?!

— Не нужно ничего говорить, Максимка. Главное чтобы ты был счастлив и почаще улыбался.
Иван потрепал парня по волосам.

— Ой, а это что за коробочка? – Максим протянул небольшой бархатный футляр Горскому.

— А это маленький сюрприз для нашего Сержа – улыбнулся Седой и, забрав её у парня, повернулся к другу.

— Знаю, мой яхонтовый, о чем ты давно мечтал! Я вот подумал, у нас с тобой сейчас проблемы… и бизнес в крутом пике завис …— Седой на минуту умолк.

Сергей стоял напротив Горского, сцепив руки за спиной, завороженно глядя тому в лицо. Блондин очень внимательно смотрел на Ивана, произносящего непривычно долгую речь. И казалось, будто бы изо всех сил он пытался прочесть по губам недосказанные слова.

— Но раз я решил, значит, так тому и быть! Не стоит мужчине менять своих решений. – И, как будто отважившись на важный поступок, уверенно продолжил: — Ну, в общем – вот!

Иван протянул другу квадратный футляр синего бархата.
Максим во все глаза смотрел на мужчин. Он понимал, что происходит что-то очень необычное. Это было видно по закушенной губе Сергея, по нервно сплетающимся пальцам за спиной.

«Наверно, это кольцо! – осенило парня, — блин, да это же обручальное кольцо!»

Сергей смотрел на небольшую коробку, не смея к ней прикоснуться.

— Ну же, Серёжка, возьми его!— не выдержал Максим.

Сергей вздрогнул, затем кивнул, соглашаясь, и медленно, словно находясь в вакууме, потянулся к футляру.
Руки не слушались, коробка поддалась лишь со второго раза. Когда же она открылась на Ивана удивленно уставилось две пары глаз.
Внутри, рядом с миниатюрной коробочкой из пластика на брелоке, поблескивая металлом, лежали ключи.

— Вот видишь, Серенький, мечты сбываются! – раздался со стороны окна веселый голос Горского. – Ну же, иди, посмотри на свою красавицу!

Сергей молча подчинился. Как марионетка, с трудом передвигая негнущиеся ноги, словно увязнув в болотной топи, он шел к окну.

А за окном на звездный трон ночи медленно взбиралась почти полная луна. С помощью северного ветра, она быстро избавилась от рваных обрывков облаков и с любопытством взглянула вниз. Туда, куда были устремлены три пары глаз обитателей дома на старой платановой аллее.
У тротуара, прямо под уличным фонарем, была припаркована небольшая спортивная машина.
На её покатый бок опускались крупные снежинки. Лёгким хлопьям снега не удавалось скрыть изящность линий спорткара и его насыщенный вишневый цвет.
Как капля венозной крови на белоснежном листе она притягивала взор, делая её центральной фигурой среди остальных авто, приютившихся на ночь на парковке.

— Chevrolet Camaro, нулёвый! Красный, как ты хотел, мой сладкий,. – Горский с гордостью говорил о подарке. – Объем двигателя три и шесть литра, коробка-автомат…

Он продолжал говорить, не замечая, как напряжён в этот момент Сергей. Как его губы сжались в тонкую полоску, а в глазах застыло разочарование. Всё это видел Максим. Он почувствовал неладное и внимательно уставился на блондина.

«Что-то не так. Что-то пошло совсем не так как хотел Иван»,– с тревогой заглядывая в бледное лицо Сержа, думал парень.

Блондин прижался лбом к холодному стеклу, как бы отгораживаясь от остального мира.

«Змею не нравится машина? Что с ним происходит? Блин, да ему же плохо!»

Мальчишка подошел поближе и мягко взял его за руку.

«Ну же, Змей! Ты что хотел другую машину? – читалось в пытливых глазах. – Или…Ё-моё! Да он тоже думал, что в футляре…Чёрт!»

Максим почувствовал ответное пожатие холодных пальцев. Серж отпустил его руку, расправил плечи и спокойно обратился к Горскому.

— Спасибо, Ваня! Спасибо тебе огромное, не ожидал! – прозвучало излишне холодно.
Затем окончательно взяв себя в руки, уже с более теплыми интонациями в голосе он продолжил:

— Она красивая. Очень! Красивая игрушка, но слишком дорогостоящая. Чувствовал, что готовишь мне сюрприз. Надеялся…— Серж помолчал минуту и тихо добавил:
— Думал, что это будет нечто совсем небольшое, интимное, но не менее дорогое для меня.

— Трусы, что ли? – развеселился Иван. — Ну что ты, драгоценный мой! Ты достоин самого лучшего, самого дорогого подарка.

Казалось, Горский, намеренно не замечал двусмысленности в словах Сергея.

— И потом, ко мне, наконец, вернется мой «старина мерин». Он тебе все равно никогда не нравился. А мне не нравится манера вождения нашего нового водителя. Да и офисная машина для других нужд предназначена.

Иван продолжал ещё что-то говорить, но Серж уже не слушал. Он взял ключи, и быстрым шагом вышел из комнаты. Через минуту в коридоре хлопнула входная дверь.
Максим дернулся было в сторону выхода, но Седой его остановил.

— Оставь его! Принц Серебряный в последнее время не в духе, заработался совсем. Пусть успокоится, побудет наедине со своей новой «подругой», – Иван внимательно смотрел в окно на то, как блондин садится в машину.

— Ваня… — робея начал парень. — А Серёжа не…

— Не парься! У нашего Сержа, как у вздорной бабы, бывают критические дни. Я уже привык, а тебя это не касается! — Резкие слова, как струя ледяной воды в лицо. Они смутили Макса, лишили желания ответить на выпад.
Горский грозно посмотрел на мальчишку, так что он поёжился. Затем хитро улыбнулся.

— Мальчишки непутёвые, возиться тут с вами! Один истерит как баба, второй добивает Батю щенячьими глазами, – приговаривал мужчина, увлекая Максима в коридор.

— Давай, салага, надо помочь командиру коробки с антресолей достать. Ёлку-то кто наряжать будет? Александр Сергеевич?

— Пушкин твой пусть и наряжает, — ворчал в ответ Максим, которого волоком тащили из комнаты.

— Врёшь, малявка, мой — Грибоедов! И ты мой, — воскликнул Седой и взвалил мальчишку себе на спину.

«И что это они вечно таскают меня на руках, как девчонку», — подумал парень, оказавшись на спине Командора.

«И как там Змей? – в груди противно защемило, — успокоился наверно? Эх, Серёжка…»
Но загрустить вновь ему не дали. Иван стал изображать Бабу-Ягу. Крутился по оси, так что у Макса голова шла кругом. Пританцовывал на месте, по-старушечьи шепелявил и кряхтел, чем нещадно, до колик смешил мальчишку. Настроение опять стало подниматься к заоблачным далям.

И опять в доме на платановой аллее, царили уют и веселье, играла музыка. Мужчина и мальчик наряжали ёлку. Шутили, смеялись, кидались блестящим дождём и в пылу веселья часто били стеклянные шары.

Потом распаковали ноутбук и долго возились, разбираясь в настройках компьютера. Максим чувствовал себя довольным как никогда. От свалившегося на него счастья он перестал смущаться и ёрзать, под пристальным взглядом Седого. Парень мог свободно отвечать ему, открыто глядя в лицо. И уже Горский первым отводил глаза, пряча непонятное смущение за задумчивой улыбкой.

Когда Иван ушёл готовить ужин, Максим тут же набрал телефон Сергея. Тот не отвечал. Лишь на третьей попытке он откликнулся. На просьбу мальчика прийти домой ужинать тусклым голосом ответил, что скоро будет.
Во время разговора Максим все время смотрел в окно на красный Camaro, неподвижно стоящий под окном. Сверху, в лобовое стекло парню хорошо были видны длинные пальцы, лежащие на руле. Иногда они начинали нервно тарабанить, а иногда на них опускалась голова Сержа. Он мог долго сидеть вот так, уперев лоб в скрещенные на руле руки. В этот момент блики света от уличного фонаря бесцеремонно путались в светлых прядях его волос.
Он не пришел на ужин. Не отвечал на звонки. И позже, когда Иван с мальчиком смотрели какой-то фильм, он тоже не появился.

Сергей вернулся домой далеко за полночь. Максим не спал. Накануне Горский установил новую компьютерную игру, и мальчишка с удовольствием окунулся в мир виртуальных сражений.
Он отвлёкся, когда почувствовал чей-то внимательный взгляд.

«Серёжка!» — обрадовался парень. Сергей жестом усадил назад, вскочившего было мальчишку. Максим смотрел на него во все глаза, а когда попытался спросить, мужчина лишь отрицательно качнул головой. Он стоял молча, опираясь спиной о дверной косяк. Затем медленно прошёл к дивану и устало присел, откинувшись головой на удобную спинку. Максим тоже перебрался на диван поближе к мужчине. Он сел лицом к Сергею подобрав ноги, обхватил колени руками, тоже прижавшись щекой к мягкой спинке.

Старый дом засыпал, закрыв шторами темные глазницы окон. По его коридорам, вступая в свои права, на мягких лапах крался сон. Он увлекал за собой живых обитателей старого особняка, давая дорогу незримым призракам, что хозяйничали в нем ночью.

Отмеряя время, монотонно тикали часы. Перебегали огоньки на пушистых лапах украшенной к празднику ёлки. На диване, откинувшись на его спинку, сидел мужчина. Он отрешенно глядел в сумрак комнаты, а его рука мягко перебирала темные волосы на голове сладко спящего на его коленях мальчишки.

«Всё будет хорошо! Всё будет просто прекрасно, — успокаивал себя Сергей, – завтра будет новый день. Завтра начнётся с нового листа!»

А на завтра, Горский, зайдёт к Максиму и не обнаружит его в постели. Не найдет он его и в других комнатах. Лишь короткая записка на новом ноутбуке станет напоминанием о смешливом черноволосом мальчишке.

«Я ухожу, возвращаюсь домой. Иван, спасибо тебе за все! Большое спасибо! Не ищи меня, пожалуйста, я не вернусь. Береги Сергея. Будьте счастливы. Максим.

P.S. Командор, полезай под ёлку)))




Глава 15

Макс, вздрогнув всем телом, проснулся. На долю секунды почудилось, что он падает... Но нет, плечо уверенно давило на мутное, почерканное маркером стекло. Трамвай судорожно дернулся и, со скрипом прокатившись пару метров, замер безжизненной грудой железа. Хриплое сипение в динамиках вряд ли можно было назвать человеческим голосом, но пассажиры всё же уловили общую суть. Кто-то особенно нетерпеливый сбежал по трамвайным ступенькам, пытаясь пересесть в застывший неподалёку троллейбус. Как будто от подобных маневров должен появиться ток в безжизненно поникших проводах. Люди нервничали, привычно переругиваясь с водителем. Макс равнодушно закрыл глаза. Иногда он думал, а каково это будет — не проснуться? Веки потяжелели, а услужливая дрёма снова подкидывала опостылевшие картины той зимней ночи


***

Часы в форме Биг-Бена в дальнем углу кабинета пробили третий час ночи. Их тяжелый маятник почти целый век отсчитывал минуты для одной семьи. Много лет уроженец Лондона обитал в особняке. Менялись поколения, мелькали года, но семейная реликвия бережно сохранялась и передавалась от отца к сыну. Прадед Горского когда-то привёз его из-за моря на большом пароходе. Старина Бен нашёл своё место в доме и считал его своим после долгих мытарств и переездов.

Большинству жильцов крепко спящих в своих квартирах не было дела до течения времени. Хозяин снов увёл их в места неподвластные смене сезонов. Сейчас уснувшим людям было безразлично, какой час показывают стрелки часов.
Но только не Максиму. Он был благодарен старику Бену. Его ворчливый перезвон вырвал парня из безвременья. Что-то мутное всплыло в памяти, готовясь заполнить сон Максима пережитым кошмаром. Он полежал немного, разглядывая тени на потолке, и вдруг понял, что его разбудило. Звук! Странный, равномерный, свистящий звук монотонно резал слух. Что-то знакомое до боли, до трясущихся поджилок угадывалось в нём.

Мальчишка прокрался в гостиную и остановился у дверей спальни. Пружины не скрипели. К этому тихому ночному звуку Макс давно привык. Он даже наловчился дрочить в такт ритмичному скрипу кровати в соседней комнате. И каждую ночь болезненно замирал в ожидании очередного сеанса.
Его сердце изо всех сил не хотело, чтобы это началось снова. Его тело страстно желало, чтобы звук соития наконец-то донёсся из спальни, принося ему извращенное удовлетворение.

Он до безумия не желал услышать как Иван вновь и вновь терзает плоть Сергея.
Ладно, ладно! Пусть не терзает, просто трахает. И заставляет стонать от удовольствия.
«Всё равно мне больно! Больно, также как и жертве насилия…Тоже мне, жертва нашлась. Эх, Серёжка! А он всё стонет и просит продолжить... Вот так и я... мне больно, а я как грёбаный мазохист хочу снова испытать эту муку», — сумбурным вихрем пронеслось в мыслях Максима. — Чёрт, как некстати всё это лезет в голову! Надо поскорее убираться отсюда!»
Но проклятое любопытство как всегда пересилило здравый смысл.

Дверь была приоткрыта, вход в комнату перегородило перевернутое кресло. В неярком свете ночника он разглядел разбросанные повсюду вещи. Сорванная штора подбитой птицей накрыла небольшой комод. У его основания неаккуратной грудой была свалена постель.
Тут и там угадывались явные признаки прошедших в комнате баталий.
Макс боялся. Он страшился того, что может увидеть.
Опасность, опасность! — кричало всё внутри. Не входи, не смотри! — вертелось в голове.
Интуиция давно не подводила мальчишку. Верная подруга не раз выручала его в трудную минуту.

Опять этот противный свист, шлепок и тихий сдавленный всхлип.
И как вспышки, как неудачные кадры, вырезанные из черно белого фильма– Иван с занесённой рукой. В руке ремень. Широкий, грубой кожи из обмундирования Горского. Макс моментально узнал его. Только на нем крепилась блестящая бляха, которую Иван любил натирать до блеска. Седой считал этот пояс своим талисманом, приносящим удачу в бою.
После узнавания пришёл ужас от того, как Горский использовал своего любимца в ту самую проклятую минуту. Рука с ремнём резко опустилась на обнаженное тело, лежащее на полу.
В узком промежутке между кроватью и стеной, вжавшись лицом в колени, свернулся на боку Сергей. В мягком свете ночника его кожа выглядела неестественно белой. И только тёмные полосы на спине и бедре разбегались паутиной по незащищённому телу. Поражённый Макс как сомнамбула сделал пару несмелых шагов. И тут ему открылась все масштабы катастрофы.
Сергей пытался уберечься от ударов, прикрыв голову руками. От боли он ещё сильнее прижимался к собственным коленям. Иван методично хлестал блондина, а тот даже не думал сопротивляться. Возможно, он попытался ранее, но быстро сдался.

Почему, почему, почему?
Болью в висках пульсирует: «Почему Змей не блокирует удары, он же умеет? Господи! За что? Ваня, Ванечка да что же ты творишь?»

Сергей сильно вздрагивал от каждого взмаха ремня, что со свистом разрезал воздух. Он подавлено стонал, когда грубая кожа вонзалась в тело, рассекая его собственную до ссадин и алых потёков.
Максим не выдержал и рванул в сторону мужчин, но, не дойдя до середины комнаты, остановился.
Всё кончилось. Иван застыл с занесённой для очередного удара рукой. Он постоял так несколько минут, затем посмотрел на орудие экзекуции с явным удивлением. Еще пару минут тишины, которую нарушало только хриплое дыхание мужчины на полу. Резкий взмах и ремень летит в другой угол комнаты. Отменная реакция позволила Максиму вовремя увернуться и не получить по носу. Он успел проследить взглядом за темной массой, пронёсшийся мимо. Та, блеснув медной бляхой напоследок с силой впечаталась в трюмо. Огромное зеркало, звенящей лавиной, осыпалось на пол, оглушив на несколько мгновений испуганного мальчишку.

Максим медленно повернул голову в сторону Горского, но не обнаружил его там, где видел в последний раз. Скользнул взглядом по комнате, вернулся обратно, а потом посмотрел вниз, туда, где лежал избитый Серж.
Их было двое на узкой полоске ковра у подножья кровати. Иван лежал рядом, крепко прижимая к себе напряжённое тело друга. Он что-то тихо шептал Сержу на ухо и одновременно гладил перепачканной в крови рукой потемневшие, спутанные волосы.

Максим смотрел, не дыша… Сердце щемило нещадно. Казалось, ещё мгновение и оно не выдержит. Разобьётся вдребезги, разлетится зеркальными осколками, прекращая эту невыносимую муку навсегда. Он тихо попятился к выходу. Нащупал дверь и быстро выскочил прочь.

Прочь от пережитого кошмара!

Прочь от сомнений!

Прочь из жизни самых дорогих людей. Всё, конец?…


Конец первой части.





Часть вторая.

Расставание – маленькая смерть. 

Жизнь после смерти. 


Глава 1 

Страницы дневника.

Тогда.

Сколько времени уже прошло? Три месяца, четырнадцать дней, восемь часов и сколько-то там минут. Это много или мало? Ну, в масштабах вселенной даже не мгновение. А в масштабах одной жизни, моей жизни, это гигантский срок. Столько я прожил в вакууме без него. Без них!

Каково это было? Да нормально, спокойно, без лишних потрясений и ненужных метаний. Мне не надо больше мучиться вопросами и ломать голову над выбором.

Как я жил? Плыл по течению, ушёл в учёбу, зубрил не переставая. Загрузил голову формулами, теоремами и правилами. Не хотелось мозгам давать ни минуты покоя.

Интересно всё-таки устроена человеческая память. Ты учишь её выдавать вовремя нужную информацию. Даже когда её используешь по максимуму, заставляешь работать на себя, она всё равно найдёт лазейку и подкинет пару тройку картинок из прошлого. Да таких воспоминаний, от которых сжимается сердце и становится трудно дышать.

Вывод: не дать ей шанса!

Всё время вне школы я либо сижу дома за уроками, либо выкладываюсь на тренировках.

В. был как всегда последовательным и не дал сойти с пути джиу. Договорился с другом на счёт тренировок и вот уже три месяца как у меня новый сэнсэй. Вадим Сергеевич клёвый мужик! Спокойный как слон и как В немногословный. Он интересный человек и отличный учитель. Да и ребята в нашей группе подобрались классные. «Ребята» — это я, пожалуй, слегка загнул. Взрослые парни, большинство из них менты и военные. Профессионалы! И я тут молодой да ранний. Ой, кстати, обещали в ближайшее время свозить на стрельбища. Приятно, чёрт возьми, когда взрослые здоровые дядьки относятся к мальчишке как к своему ровеснику. С уважением!

Как же мне хреново без тебя! Не хочу даже имени твоего произносить, больно!

Да какого чёрта?! Хоть в дневнике я могу быть с собой откровенным. Для этого и завел его тогда. Даты не ставлю, не хочу лишний раз напоминать, сколько уже протянул в одиночестве!

Горский-Серж, Серёжка-Иван, Седой-Змей, Ваня… И так до бесконечности!

Эти воспоминания как выстрел в висок, они убивают. А имена, за короткий срок ставшие родными заставляют жить и надеяться. На что? Чёрт его знает… Зато точно знаю, каким хочу стать, какие черты характера в себе воспитать, к чему стремиться. Но самое смешное и самое странное — я не знаю элементарных вещей о себе!

Не могу даже чётко понять какой я ориентации. Может, я бисексуален по натуре. А может я ГЕЙ???????

Странно. Всегда нравились девчонки. И секс с ними нравился. И я не какой-то там Галимый девственник! Чего только отношения с Алькой стоили! Трахал её с пятнадцати лет. Её, королеву двора, классную тёлку с четвёртым размером груди и порочными губами. Кстати, она была старше меня на два года! Сука, конечно, редкая. Подозревал, что таких как я у неё много. Но, идиот молодой, даже не представлял сколько! Счастье, что не подцепил от неё никакой заразы.

Мы познакомились во дворе, когда я проставлялся ребятам за свой день рождения. Тогда мы ещё нормально общались, и я притащил шампанское, чтобы отметить. Ангелина тоже там тусила, хотя и жила за пару кварталов от моего дома. Тогда все напились до синих чертей потому, что какую-то светлую голову посетила мысль, что «шампунь» за мужика пить не солидно! Поэтому договорились послать другую светлую голову за водкой. Светлая, потому как поговорку «пошли дурака за бутылкой, он одну и принесёт», парень помнил хорошо. Вот и приволок несколько, благо именинник оплачивал банкет. Просто чудо, что я сохранил подаренные отцом деньги и не дал матери их пропить. Ну что же, молодчина-сынок пропил их сам, со товарищами. Так нализались… Бррррр! На всю жизнь зарок дал: ни-ни!

Так вот, даже не помню, как девственности лишился. Алька, проиграв в карты, дала мне прямо там, на площадке за гаражами. Но у неё в отличие от меня с памятью никаких метаморфоз не происходило, одним словом — опытная шалава. Что-то её во мне зацепило, и она стала часто приходить в наш двор. Алька — такая затейница!

Боюсь, что если бы мы продолжили встречаться дальше, я мог остаться импотентом в таком юном возрасте. Чего только стоил секс на крыше во время штормового предупреждения, которое ещё накануне объявили в городе. Внизу от сильного ветра ломались деревья и падали на припаркованные поблизости машины. А у нас на крыше десятиэтажного дома пока её, крышу, сносило ураганом, моя красавица, подмахивала изо всех сил. Она даже перекрикивала шум бури. Ангелина просила: ЕЩЁ!

Красивое зрелище, завораживающее! Алька с развевающимися на ветру длинными волосами намертво вцепилась руками в опору телевизионной антенны. Я держу её за бёдра, а красивая упругая задница с дикой скоростью насаживается на Макса младшего. Ух, как вспомню, так дух захватывает!

Где мы только этим не занимались! Она научила меня всему, что сама умела. А после бросила. Резко, без объяснений и даже послала при всех подальше.

Ну действительно, на кой я ей сдался? Кроме меня самого ей требовались деньги и увеселения. А что с меня взять? На тот момент мать пропивала всё, что давал отец и даже больше. Я ходил вечно голодный, в обносках. Кому такой подарок нужен? Мне было больно, обидно. Эх, дурак, нашёл о ком скорбеть.

Через пару месяцев она опять объявилась. Тогда я поймал клин, дрался как сумасшедший. Во дворе меня уважали, но больше боялись. Королеву опять принесло к нашему берегу. Алька ластилась как кошка, хотела вернуться. Без всяких стеснений и препирательств отсосала в парадной ближайшего дома. Я сделал вид, что согласился вернуться к ней. После трахнул её хорошенько пару раз у неё же дома. А потом при всех на хер послал. Отомстил типа. Тогда я собой гордился. Сейчас вспоминать противно!

О чём бишь я? А, ну да! О своей неизвестной ориентации. Да бог с ней, разберусь как-нибудь. Только вот думаю, что не в ориентации дело. Дело в человеке. Просто я люблю его. А может, люблю как отца? И просто испытываю сыновьи чувства? Тогда скажите на милость, что я чувствую к Сергею? Такими вопросами я разрываю собственный мозг. Голова разболелась, опять мигрень начинается.

Уже несколько месяцев как ушёл. А душа ноет также сильно! Ну, может в последнее время боль чуть-чуть притупилось. Как бы рана затянулась, а шрам продолжает ныть на погоду.




Глава 2

Казалось, жизнь налаживается. Несмотря на то, что Максу было нелегко сходится с людьми, со своей группой он подружился довольно скоро. Многих знал по курсам абитуриентов, которые проводились в университете для поступающих. Хорошо написанное ЕГЭ позволило Максиму выбрать вуз на своё усмотрение. Он выбрал Экономический Университет и поступил на факультет «Международного менеджмента».

На практике, что следовала после зачисления на курс, парень близко сошёлся с некоторыми ребятами. Особенно с Сашкой Смеховым, весёлым парнем, который тоже увлекался восточными единоборствами. Он был высок ростом, обладал крепкой фигурой спортсмена и невероятной силой в накачанных руках. Со спины Смехов выглядел очень внушительно. Он брил голову под ноль и его мощный затылок внушал опасения излишне задиристым парням. Поражало другое. При такой серьёзной внешности парень обладал добрейшей душой и глазами наивного ребёнка.

Максим сильно вытянулся за последние полгода. Сейчас его рост достигал ста восьмидесяти четырех сантиметров. Но друг Сашка все равно возвышался над ним на целые полголовы. Рядом с ним пропорциональная фигура худощавого Макса казалась обманчиво хрупкой. Максим уговорил Смехова закончить тренировки по кикбоксингу и перейти в его группу для занятий джиу-джитсу.

На той же практике, когда ребята красили парты, а девушки убирали кабинеты к началу занятий, Макс познакомился с Машей Вольской. Яркая, миниатюрная блондинка сразу привлекла внимание нескольких парней. Сашка отчаянно пытался приударить за голубоглазой красавицей, но безрезультатно. Симпатичная девушка с милыми ямочками на щеках и обворожительной улыбкой, со всеми парнями была одинаково приветлива.

На перекурах Смехов вовсю расхваливал точеную фигуру и аппетитную грудь Машеньки. Максим лишь посмеивался, никак не выказывая своего отношения к девушке. Вольская же напротив всячески давала ему понять, что именно Макс нравится ей больше остальных претендентов.

Они много разговаривали и часто оставались после практики, чтобы побродить по парку разбитому неподалёку. Максиму было очень легко и комфортно с Машей. Его удивляло, что при своей красоте девушка отличалась мягким, не стервозным характером и острым умом. Семья девушки была довольно обеспеченной. Её отец занимал крупный пост в городской думе и в дочери души не чаял. Не смотря на это, Мария не выглядела избалованной, капризной девицей. Макс иногда думал о них как о паре. Пытался представить себе эту хрупкую девушку рядом с собой.

****

Природа отдыхала. Наконец воздух перестал быть раскалённым, и всё живое упивалось лёгкостью дыхания.

Объятия жаркого лета ослабевали. Время его бурного правления иссякало вместе с последними теплыми днями. Теперь на престол должна была взойти осень.

И как прощальный поцелуй, как подарок на память она напоследок побаловала уходящее лето бархатным сезоном.

Погода стояла действительно прекрасная. Воздух был тёплым и мягким как бархат. Иногда казалось, что он застывает, обволакивая всё вокруг, а природа замирает в оцепенении. И только слышится издалека тихое: «Я иду! Я уже совсем рядом. Приходит моё время, прощайся…»

Они медленно шли по аллее парка, наслаждаясь недавно наступившей прохладой.

Максим привык к их неторопливым прогулкам и стал нуждаться в общении с Машей всё больше. Парень, правда, никак не мог понять, что же она в нём нашла? А когда он не выдержал и спросил об этом, был поражён её ответом.

— Ты очень красивый, Лёвушка! – она так называла Макса, с тех пор как узнала его фамилию. – Ты серьёзный парень. Начитанный. И потом… Ты мужчина! Настоящий! Умный и немногословный. Не такое трепло, как все остальные.

Максим пораженно смотрел на девушку. Ему невероятно льстили её слова, но поверить в то, что он красив было сложно.

— Вот только…Ты часто грустишь и глаза у тебя ужасно печальные.

Не сговариваясь, молодые люди сошли с аллеи и теперь стояли под сенью развесистого клёна. Игривый ветерок запутался в кроне старого дерева, заставляя его листья тихо перешёптываться.

Максим остановился возле зелёного исполина, мягко поглаживая кору на покрытом морщинами стволе. Маша внимательно всматривалась в лицо парня. Чуть отвернувшись, он продолжал растерянно молчать. Девушка подошла вплотную и легко коснулась пальцами его лица. Макс повернулся и пристально посмотрел в голубые глаза. Невозможно красивые, невероятно голубые как Адриатика весной. И до боли, до замирания сердца похожие на те, другие. Родные и такие недостижимо далёкие.

Не выдержав пытки, сомкнул веки, отгоняя наваждение. А через миг почувствовал лёгкое, как крыло бабочки прикосновение. Чтобы дотянуться, Маша встала на цыпочки и принялась нежно целовать веки парня. Сначала один глаз, а после другой.

Мурашки побежали по всему телу, а сердце сжалось в тугой узел.

— Ты ничего не знаешь обо мне! Маш, со мной не просто. Всякое бывало и я не могу, не должен…

— Тсс! Тише, мой хороший! – девушка обняла Максима за шею, прижимаясь крепче. – Можешь. Мы всё сможем вместе. Если захочешь. Ты…хочешь, Лёвушка?

Она смотрела не отрываясь. Взгляд завораживал, рождал внутри уже знакомую синюю бурю. Сердце отпускало. Получив свободный доступ, кровь с удвоенной скоростью понеслась по венам. Она заставила его биться чаще, отдаваясь пульсом в ушах.

Максим крепко обнял девушку одной рукой. Пальцами другой он провёл по пшеничной пряди волос, струящейся до талии. После огладил скулу ладонью, опускаясь ниже по щеке. Мягко провёл большим пальцем по нижней губе, от чего рот девушки приоткрыться. Нагнулся чуть ниже и медленно вобрал поцелуем её губы в плен.

Они целовались долго, пока хватило дыхания. Пока от одного вздоха на двоих кислород не кончился в лёгких. Это был долгожданный поцелуй для Маши. Для Максима же этот поцелуй принёс неожиданное удовольствие, но самое главное свободу!

Свободу от предрассудков. От собственных страхов. Свободу от выбора.




Глава 3

Страницы дневника. Тогда.

После окончания школы я выбрал Экономический Университет.

Отец был очень рад. Для меня было уже уготовано место в фирме, где он работал финансовым директором. В отделе внешних связей даже грозились обустроить кабинет. Я прибывал в лёгком шоке!

Горский ещё вначале нашей переписки советовал поступать на новый факультет, что всего год как существовал в универе. Он наводил справки, настаивал на том, чтобы я выбрал именно это прогрессивное направление. Даже робко приглашал работать у него. Робко, потому что звучало примерно так: «Максим, если ты согласишься. Если ты только захочешь работать у нас! Мы будем рады принять на фирму и всему научить!» Интересно кто это «мы»? И чему они учить меня собрались? Эх, боюсь я!

А в голову всякие непристойности лезут. Ночью вообще порнуха снится, да такая забористая, просто кошмар! Со связыванием, наручниками, плётками и другими штуками. Тёмные комнаты, красные стены, три голых тела и…ни одного женского. А в главной роли! Ну, в общем, на манеже всё те же, а имена даже в дневнике писать не буду. После таких снов просыпаюсь со стоячим как флагшток на мачте членом с мокрыми отметинами на трусах. Стыдно, блин! Хотя…Может быть, когда-нибудь наберусь смелости и запишу весь этот БДСМ в дневнике. Вот какую аббревиатуру уже выучил. Интернет это сила, о чём угодно узнать можно. Интернет у меня быстрый, безлимитный, папа постарался. И компьютер мощный. Это он, мой любимый, замечательный четырёх ядерный новогодний подарок.

Когда сбежал после той безумной ночи ничего с собой не взял. Все вещи, все подарки, всё у Горского в доме бросил. Ушёл в чём был, захватил лишь рюкзак школьный. Больше ничего от них забирать не хотелось. Да и не думал тогда о вещах, так душа болела.

Мать долго удивлялась, что у меня с собой вещей так мало. Знала же, как ребята любили обновками меня баловать. Вопросов много задавала, потом отстала. Она рада была, что я домой вернулся. То, что Новый Год с сыном встретит, делало её поистине счастливой. Мать уже месяц как не пила и от своих сомнительных связей отказалась. Я ей ничего объяснять не стал, только помог к празднику приготовиться.

За пять часов до Нового Года раздался звонок в дверь. Я быстро сбежал в свою комнату. Струсил. Думал это Иван за мной приехал, а увидеть его сейчас, было бы худшим из зол.

Через какое-то время в дверь постучали. В ту минуту отчаянно жалел, что не родился страусом, так хотелось спрятаться, засунув голову в песок. Оказалось, что это всего лишь мама, зашла новость сообщить. Приходил курьер. Он принёс красивую большую корзину, украшенную лентами. Она доверху была забита всякой всячиной. Там были мои брошенные подарки, вещи, французские духи для маман и куча съестных деликатесов. Даже чёрная и красная икра имелись в наличие. И, к сожалению или счастью, не миллилитра алкоголя. Ну, что я могу поделать с тем, что самые дорогие мне люди поголовно алкоголики. Не все конечно. Но… Но так отчаянно хочется напиться. Забыть всё хоть на время, заглушить боль.

Так и встретили мы Новый Год вдвоём, тихо и спокойно. Я всячески пытался не показывать матери своё настроение. Боюсь, у меня это плохо получалось.

А потом мне стало не до воспоминаний.

Прошло всего несколько недель, и мать снова стала выпивать. И не мудрено! Она устроилась работать в продуктовый магазин, где полно алкоголя. Вот и сорвалась однажды. Я много с ней говорил, объяснял, даже ругался. Всё без толку! Каждый раз ходил встречать её с работы, чтобы не дать шанса встретиться с дружками и опять напиться. И снова мы стали ссориться.

Однажды я пришёл в магазин, а мне сказали, что мать не вышла на смену. Домой в тот день она так и не явилась. И на следующий, кстати, тоже. Я сходил с ума от волнения. Бегал по району, искал по всем злачным местам. Безрезультатно.На третий день не выдержал, позвонил Горскому. Он сорвался с работы, приехал очень быстро.

Жутко трусил, встретится с ним вновь. От волнения всего трясло. Но когда увидел входящего в коридор Ивана, меня стало отпускать. Он был максимально собран. Говорил уверенно и по существу. Задавал наводящие вопросы, но в глаза мне ни разу так и не взглянул. Понемногу я проникся его уверенностью и успокоился. Ваня сделал несколько звонков, из которых я понял, что он организовывает поиски. Взял мамину фотку и повернулся, чтобы уйти. На пороге остановился, постоял немного, как будто хотел сказать что-то очень важное. Сейчас он не выглядел так внушительно, как всегда. Спина ссутулилась, голова белая от ранней седины совсем поникла. Но он так и не решился. Грозный Командор тоже имел право на минуту слабости. А потом Горский с силой нажал на ручку и, не обернувшись, быстро вышел за дверь.

К вечеру Иван привёз мать домой. Она была вся заплаканная и подозрительно трезвая. Мама продолжала плакать. Говорила, что хотела покончить с собой, но не решилась. Пила с кем-то, после бродила по улицам. У кого-то ночевала. С кем-то…

Я слушал этот бред вполуха. Что она делала со своей жизнью, теперь лишь её забота. Матери плевать на меня, мои нервы и постоянное беспокойство. Ей безразличны мои чувства.В этот миг мне тоже стало плевать на всё. Внутри пустота, никаких чувств и эмоций. Даже сострадание испарилось куда-то.

— Мне всё равно! Всё равно, слышишь? – закричал я. – Я больше не буду тратить на тебя единственную жизнь. Хватит!

Мать перестала плакать. Уставилась на меня перепуганными глазами и громко икнула. Я рассмеяться. Громко, безудержно. Не мог остановиться, всё смеялся и смеялся. Меня била истерика, казалось, я сходил с ума. Перед глазами всё плыло. Бежали картинки, мелькали лица. А после всё заволокло темнотой.

— ВАНЯ! – крикнул последнее, что ещё могло спасти от безумия. Крикнул и очнулся.

— Я тут, Максимка! Я рядом. – Родной голос как спасительный круг.

Оглянулся. Сначала не мог понять, где нахожусь. Затем сообразил, что лежу на заднем сидении машины. Да это же машина Горского! Вот и он рядом, я почти весь на нём устроился. А Ваня обнимает меня крепко-крепко. Первая реакция – тепло. Тепло вокруг, печка греет на полную.

Я во все глаза смотрю на Командора. Его лицо осунулось, черты заострились. Но он так близко, хочется дотронуться, погладить. Поцарапать губы об колючую щетину. Поцеловать припухшие от недосыпа веки. Осторожно слизать тени беспокойства под глазами.Тепло разливается по венам. Прогоняет липкую муть из сознания. Хорошо! Ваня говорит что-то успокаивающее. Я расслабляюсь полностью. Он гладит широкой ладонью по голове и плечам. Такие сильные, такие родные руки.

Руки?

Стоп!

Опять накатило!

Рука, взмах, черная полоска кожи на белом, белом…

Стон прольётся дождём из зеркальных осколков.

Отметины, шрамы по бледной коже, катятся вниз красными каплями. Кроваво-красные, как ягоды рябины на выпавшем снегу. Прилетят птицы, склюют все ягоды. Не останется ничего, только следы на снегу…

Закрываю глаза. Для меня это уже слишком!

— Иван, отпусти меня, – выпалил я резко и уже спокойнее продолжил, – пожалуйста, ты меня задушишь.

Горский нехотя убрал руки.

— Поедем к нам, Максимка! Не нужно тебе туда возвращаться. Поедем, а? – он просит.

В глазах боль и… одиночество что ли? Его голос зовёт. Сердце соглашается безоговорочно. Рвётся к нему. А мозг холодный как никогда твердит, что это тупик, западня. Порочный круг. Нет пути назад! И не будет.

— Пойду я… Спасибо за помощь, Ваня! — и, не давая шанса уговорить, столкнуть с выбранного пути: — Я не вернусь...

Вышел из машины. Из-за переполнивших эмоций сильно хлопнул дверью и на ватных ногах поплёлся домой. А потом до темноты сидел на подоконнике. Много курил и смотрел на чёрный внедорожник сиротливо стоящий под окном.

***

Через некоторое время пришло обстоятельное письмо от Горского. В нём он предлагал примириться с отцом. Переступить гордость и обиду и сделать первым шаг на встречу. Для этого он советовал сходить к отцу домой, чтобы познакомиться с его новой семьёй. Иван писал, что у меня есть младший брат, а это дорогого стоит. Нельзя игнорировать родных людей. Много еще чего было написано в том письме, что сначала возмутило меня до глубины души. А потом я долго думал над словами Командора. Всё-таки решился и сделал, как он сказал. И ни минуты об этом не жалею.

Мы помирились. Папа познакомил меня со своей женой, приятной молодой женщиной. Удивительно, но мы понравились друг другу. Уже через час я чувствовал себя своим в их доме. Равноправным членом семьи. Но самым большим удовольствием стало знакомство с маленьким Антошкой. Братик оказался смешным весёлым карапузом. И мне доставило огромную радость возиться с ним день за днём. Наблюдать, как он растёт, как тянется ко мне.

Отец был зол на мать и ускорил процесс смены опекуна. К окончанию школы он сделал шикарный подарок! Папа купил мне двухкомнатную квартиру. Она находится в соседней парадной той же высотки, где он живёт со своей семьёй. Сейчас в ней делают ремонт. Скоро, совсем скоро у меня будет свой, собственный дом. И в нём никогда, НИКОГДА не будет ни сор, ни боли или непонимания.

Я поклялся себе, а значит так и будет!




Глава 4

— Макс! Ма-акс! – что-то твёрдое воткнулось в спину и стало давить.

— Ну, Ма-аксик! – громкий шепот не давал сосредоточиться на лекции.

— Отвянь, мелочь! Не до тебя. – Максим чуть повернул голову и грозно глянул на зовущего. – Убери карандаш, а то воткну его тебе в глаз.

Сзади раздалось ехидное хихиканье. Длинная челка необычного красного оттенка почти закрыла глаза парня, но улыбка в пол лица давала понять, что он добился нужного эффекта.

— Макс, а давай сегодня в Бездну завалимся? Я угощаю!

— Мышик, я с тобой больше никуда не хожу. От тебя только одни неприятности! – Максим прошипел в ответ и тут же получил замечание от преподавателя.

— Чёрт! – зло сквозь зубы, — я же говорил!

Парень на задней парте продолжал веселиться, тихо похрюкивая в ладонь.

Максим показал под столом кулак, но не выдержал и тоже улыбнулся. Ну не мог он долго злиться на это пёстрое Эмо.

Эдуард Мышкин. Эрик. Имя-то какое, несуразное! Впрочем, как и его владелец. Максим не раз попадал в неприятности благодаря этому недоразумению, но всегда прощал и долго не держал на него зла.

Эрик представлял собой вихрь в разноцветных одеждах, который носило по всем этажам университета с невероятной скоростью. Он водил дружбу с огромной массой народа. Но вся эта масса была сугубо женского пола. Девчонки Мышика обожали за отменный вкус и острый язык. Парни же напротив, терпели его с большим трудом. Если бы не защита Максима, то синяки никогда бы не сходили с лица и тела Мышкина.

Узкое лицо, острый подбородок. Родинка над левым глазом, под малиновой челкой. И россыпь веснушек на носу. Помимо нелюбви однокурсников это была ещё одна серьёзная проблема Мыша. Хотя нет! Веснушки были врагом номер один. Они нарушали его идеальный образ Эмо и часто по весне вводили в уныние. Регулярные попытки свести с лица ненавистные точки, приносили одни неприятности. То ожоги от самодельных кремов заставляли неделю не появляться на занятиях. То сомнительный ритуал для избавления от веснушек на старом кладбище приводил парня в отделение милиции.

Что бы он не пытался предпринять, результат был плачевный.

Парень явно был без царя в голове и с острым шилом в заднице! А ещё Эрик Мышкин давно стал для Максима приятелем и постоянной головной болью.

— Львов и Мышкин! Покиньте аудиторию! Думаю, в коридоре вам никто не помешает веселиться.

Под гомон аудитории Эрик тут же вскочил и, смешно виляя задом, направился к выходу. За ним плёлся злой как чёрт Максим.

В коридоре Мышкин получил увесистый подзатыльник от товарища. Он моментально забыл об экзекуции и тут же стал склонять Львова на вечерний поход на дискотеку.

Через несколько минут из дверей аудитории показалась массивная фигура друга Сашки.

— Ну, педрила, опять Макса подставляешь? – грозный вид Смехова ничуть не тронул Эмо.

— А ты, красавчик, у нас что, блюститель порядка? – жеманно промурлыкал Эрик.

— И по совместительству полиция нравов, бля! – Сашка схватил ухмыляющегося Мыша за грудки.

— Прекратите собачиться, вы оба! – рыкнул на друзей Макс.

— Пусть, пусть! Лёвушка, Смех ко мне давно не ровно дышит.

Сашка тут же попытался треснуть зарвавшегося Эрика. Только вовремя поставленный Максимом блок спас Эмо от увесистого тычка в солнечное сплетение.

— Я сказал, хватит! – рявкнул Львов.

Парни мигом притихли. Они не слишком жаловали друг друга. Но им приходилось терпеть из-за Максима. Каждый из них всей душой любил Львова. Только Сашка как преданный друг, а Мышкин как влюблённый по уши воздыхатель.

Смехов не одобрял то, как Макс возится с Мышом. Говорил, что Эмо кидает тень на непогрешимую репутацию настоящего мужика. Ну, спас Максим пару раз Мышика от зарвавшихся скинов. Это же не значит, что он обязан дружить с этим розовым чудовищем.

За последние несколько лет Мышкин кем только себя не представлял! Эрик успел побывать хиппи. Месяц носил дреды и спущенные безразмерные джинсы. Зачем-то проколол нижнюю губу. А после случайно зацепился кольцом за зубец вилки, губу порвал, отчего остался шрам. Теперь последние полгода изображал Эмо. Он подрывал своим диким видом и несоответствующим поведением авторитет настоящего Эмо-сообщества института, за что был бит нещадно.

Как-то раз Максу пришлось отбивать Мышкина у разгневанных готов. Видимо и этих апатичных созданий Эрик смог довести до ручки. Они как раз тащили его на кладбище на ритуал жертвоприношения. Понятно, кто был уготован в жертву Сатане.

Сашка тоже разок участвовал в побоище по случаю спасения Мышкина из лап скинхедов. Но, по словам Смеха, он дрался с бритоголовыми сугубо из спортивного интереса. Если быть до конца честным, отъявленный гомофоб Смехов не любил скинов даже больше педиков.

Да и против Мыша, как гея, Сашка ничего особого не имел. Иногда они даже готовили вместе некоторые каверзы против сокурсников, а после как два полковых коня ржали на всю аудиторию.

Но Смехов был категорически против безумных розовых одеяний Эрика. Кричал ему в лицо, что раз он Эмо, то пусть носит чёрное, как порядочный. Да и домогательства к Максиму раздражали его безмерно.

Так и жила их пёстрая компания. Учились на одном курсе. Помогали и поддерживали друг друга. Вместе гуляли и устраивали развлечения.

Маша, милая добрая девочка стала катализатором их отношений. Хороший друг. Она часто выступала жилеткой, в которую поочерёдно плакались остальные. А еще этих молодых ребят объединяла любовь. Смехов продолжал вздыхать по Марии. Эрик по Максиму. Маша радостно отдавалась чувствам к любимому Лёвушке. А Максим…

Макс продолжал жить воспоминаниями…

****

Тогда.

Прошло совсем немного времени.

Весна в этом году выдалась поздняя. Пасмурное небо не радовало цветом грязного асфальта. А тяжёлые тучи того же оттенка грозили затяжными дождями. Именно они не пускали в город стаи пернатых, которые своим весёлым гомоном должны были приближать приход тепла.

Страницы дневника.

Прозвенел звонок. Я поспешил собрать тетради и поскорее убраться из школы. Не хотелось торчать на долгом перекуре за зданием столовой и слушать тупой трёп одноклассников.

Повернул за угол и остановился. В груди ёкнуло. Неподалёку у обочины был припаркован красный Камаро. Из-за пасмурной погоды его цвет приобрёл ещё более кровавый, зловещий оттенок. Облокотившись на водительскую дверь, стоял ОН!

Он всегда выделялся из толпы, как бы возвышался над её серостью. Надменный, красивый, яркий сукин сын! Яркий, не смотря на то, что одет как всегда во всё чёрное. Длинное пальто небрежно распахнуто. Тонкая рубашка отливает темным шёлком, а крепкие бёдра затянуты в узкие чёрные джинсы.

Его бёдра… Кожа на них совсем бледная. И на ней так хорошо видны следы от чужих пальцев. А еще синяки засосов и полоски от ударов. Полоски рассекают кожу и на них проступают капли, красные, как цвет ненавистного Камаро.

Блядь! По-моему от одного его вида у меня рвёт крышу.

Низкий, хрипловатый голос выводит из оцепенения:

— Здравствуй, Ёжик! Давно не виделись!

— И тебе не хворать! Какими судьбами? – ответил я ему. Опять предательски дрожит голос. Я очень волнуюсь, когда он вот так близко. Очень! Он такой горячий, чувствуется даже на расстоянии. Даже холодный мартовский ветер не в силах остудить этого жара. От Сержа исходят волны тепла, а когда они добираются до меня, внутри почему-то всё холодеет. Как будто бы выкачали воздух, и остался лишь вакуум. А после буквально через минуту начинается невообразимое. Кажется, что пустоту внутри меня заполняют маленькие бабочки. Они порхают быстро, быстро. И их крылышки вызывают лёгкую щекотку и тепло. Никогда я к этому не привыкну.

-Хотел повидать тебя, малыш! Соскучился! – говоря всё это, Сергей поедал меня глазами.

— Малыш значит…— я возмутился, но Змей, улыбнувшись, поднял руки в успокаивающем жесте.

— Всё, всё! Прекращаю тебя так называть. Вижу, что у нас уже вырос не мальчик, но муж!

Мне надоело пререкаться, и я обречённо вздохнул. Серёжка всегда был циничным, что ещё можно от него ожидать.

— Ну, иди же сюда. Макс, давай обнимемся, ведь не чужие люди.

Мы обнялись. Мог ли я не подчиниться? Да, фиг! Раньше не мог, а теперь после разлуки и подавно силы не найду. Так хотелось дотронуться, прижаться к сильной груди. Блин расклеился как девчонка.

Постояли так немного. Серёжка положил подбородок мне на темечко и ухмыльнулся.

— Ты почему подарок мой не носил? Такие славные олешки были… И чего невзлюбил?

— Да они вечно пьяные, олени твои! Как ты мог мне такой кошмар подарить? – и я легко стукнул Змея по плечу. Мы рассмеялись. И вдруг меня осенило:

— А откуда ты знаешь, что я их не носил? – вот тут-то и проснулось подозрение.

— Да так… Доложили. Ты лучше о себе расскажи. Как учёба, что нового произошло в твоей жизни? Завёл себе кого-нибудь?

Я смотрел на Сержа с подозрением, но спросить о слежке так и не решился. Правда раньше я думал, что у меня на нервной почве паранойя развилась. Ну как же, почти три месяца чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я уже и в мистику ударился — думал, Викинг из снов ко мне вернулся и следует повсюду. А что? Раньше ведь, когда гостил у деда, мой ангел хранитель не стеснялся за нами при свете дня следовать. Правда, потом он исчез. Пропал неожиданно. Тогда-то и покатилась моя жизнь под откос. Страшно подумать, чем бы дело кончилось, если бы не Командор. Он меня спас. Ой…

— Ёжик ты опять в облаках летаешь? – Серж отстранил меня немного и серьёзно посмотрел в глаза. – Что не так? – заботливый Змей

— Серёж, как там Горский? От него давно вестей не было...

— Иван? Вы что общаетесь? — Голос холодный, холодный. От такого его голоса у меня всегда под кожу ледяные иглы заползают.

— Мы иногда переписываемся с ним. Так, не о чём. Школа, успехи, джиу. Он мне даже помог с выбором профессии определиться.

— А со мной ты не считал нужным посоветоваться. Ну, как же, такие серьёзные темы не для умишка старины Сержа!

Блин, да он зол как собака. В глазах синие молнии. Губы сжаты в еле заметную линию.

— Ну и что? Я много с кем переписываюсь. Вон с Ромом и Чижиком даже по скайпу болтаем.

Серж состроил брезгливую мину. Я начал нервничать. Смотрит пристально, не мигая. Глаза голубые, голубые и как лёд холодные.

— Он первый вышел на связь, через месяц после моего ухода. Поблагодарил за книжку про Викингов, что я для него под новогоднюю ёлку спрятал. Хотел сюрприз сделать и тебе… – блин, я даже заикаться стал от волнения. Да какого чёрта я оправдываюсь?!

— Специально не искал возможности говорить или увидится. Я вообще никого не хотел видеть или слышать после той сумасшедшей ночки, – даже не заметил, как стал говорить громче.

Последние слова прокричал: — ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?

— Тсс! Тихо, тихо Ёжик! – он опять прижал меня к груди. Очень крепко! Ну, я посопротивлялся для приличия, а потом затих.

Так уютно мне было в его руках. Как будто домой вернулся. Щеку приятно холодила ткань рубашки. А неугомонный Змей всё время пытался укутать меня в полы своего пальто. Будто я по-прежнему тот замёрзший мальчишка с остановки. Но я не он. Уже не он.

— Успокойся, Макс! Я здесь, рядом. Всё будет хорошо. Тсс…

Он погладил меня по спине. Приятно! Сейчас, бля, не выдержу и начну мурлыкать.

— Ничего не было, ничего. Тебе всё привиделось. — Тьфу ты, приехали…

— Отпусти меня. Пожалуйста, — попросил я. – На нас уже люди оглядываются.

Серёжка опустил руки и немного отстранился.

— Как же, привиделось. Такое и в страшном сне не приснится. Я же видел как он тебя… Иван, как он мог!

Сергей не дал договорить.

— Максим! Всё не так как ты думаешь. Ну, почти не так. А давай, мы после об этом поговорим. Как-нибудь в другой раз, хорошо? – Ух ты! Его ледяное высочество просить изволило!!!

Голос звучал устало и как-то бесцветно. Я сразу угомонился и только махнул в ответ.

— Ну, вот и хорошо! Мне уже надо ехать. Но в следующий раз мы обязательно обо всём поговорим.

— Обещаешь? – а внутри опять защекотали, закружились бабочки.

— Обещаю! – он склонил голову набок и лукаво прищурил глаза.

— А ты позволишь навещать тебя, иногда? Не станешь от меня бегать? – и улыбнулся так открыто, как иногда это делал для меня. Так…ну не знаю. Ласково, что ли?

Блин, за такую улыбку и умереть не жалко! Горло сдавило, я мог только кивнуть в ответ.

Он взъерошил мои волосы (дались им мои лохмы). Сел в машину и завёл её.

А когда отъезжал, вдруг опустил стекло и весело крикнул:

— Спасибо тебе, Ёжик! Спасибо за новогодние подарки. И мне и Командору очень всё понравилось! – И на прощанье он махнул рукой, затянутой в кожаную перчатку.

Правильно всё-таки я подарки выбрал! Круто на нём гоночные перчатки смотрятся.

Я глядел в след исчезающему «Камарику». Настроение стало просто зашибись!

Вдруг из-за туч вылезло долгожданное солнце, и я ему улыбнулся. Ребята, будем жить! 



Глава 5

Опять мне снится этот сон.

Ленивой искоркой пробегает вялая мысль в закоулках сонного мозга.

Сладко-сладко… Тягучее тепло разливается внутри. Мягкая влажность поцелуя на губах, шее, груди, всё ниже к твердеющей плоти. Мягкость обволакивает головку, потихоньку втягивает в себя, опускаясь ниже-ниже пока она не упирается в твёрдое. Под веками начинает светлеть, скоро я открою их и увижу лукавый взгляд. Твои глаза превращаются в синие сапфиры, когда ты хочешь меня. Когда соблазняешь снова и снова. А я не тот! Уже не тот наивный Ёжик, который млел в твоих руках. Уже нет. Слишком много всего было за это время. Я быстро повзрослел.

Ах! – опять мягкость скользнула вдоль ствола, подбираясь к яичкам. Лизнула еще и еще, после засосала. А потом…Сладкая-сладкая мука.

Хочу, хочу! Да! — обжигая, электрический импульс несётся в мозг.

Не-ет! – бьётся в стену мысленного запрета.

— Не надо, я же просил больше так не делать! – но неумолимая мягкость продолжает чертить свой путь к животу и обратно.

А, чёрт!

Я вцепился в шелковистые волосы руками. Ну, давай же! Чего ты ждёшь?! Мягкость убегает, останавливается на соске. Его лизнули и тут же засосали. Выгнуться всем телом, толкаясь каменеющим членом в горячую руку.

— Серёжка, Змей ну давай же! Сделай это. Дава-ай!

Острая боль пронзает правый сосок, прогоняя прочь возбуждение.

— Кто? Кто это?! – злой окрик.

— М-м?

Максим открыл один глаз, потом распахнул с удивлением оба. Затем обречённо смежил веки и порывисто выдохнул:

— Чёрт! Вот я влип! – первая здравая мысль за всё утро. Над ним склонился, грозно сверкая глазами, рассерженный Мыш. — Как же я попал!

— Кто такой Серёжа? А? – в голосе парня промелькнула обида, гнев, – Ах ты, сволочь натуральная. Да ты такой натуральный как…! Нахрена ты ломался? — Эрик кричал так, что закладывало уши. — Я за тебя был готов умереть, а ты…

Максим дёрнулся, одним движением скидывая Эрика на пол. Он оказался почти раздетым. Майка болталась ожерельем на шее. А трусы где-то в районе щиколоток стесняли движение, не давая парню сбежать и скрыться в ванной. Да ещё член по-прежнему твёрдый, ноющий, нахально торчал на всеобщее обозрение.

— Ах ты, маленькая голубая шлюшка! Да я тебя у*бу сейчас!

— Лучше вы*би!— каждое слово Эрика сочилось ядом. — Чего тебе стоило просто трахнуть меня? А я так хотел, просил.

Ползал перед тобой на коленях?

— Да ты был пьян как свинья! Подняться не мог вот и ползал на карачках по всему дому! – возмущенно огрызнулся Макс, зажимая член в кулаке. – И что мне теперь с этим делать прикажешь?... Давай! Сделай с этим что-нибудь! – попросил Макс.

Тут же воем пожарной сирены раздалось:

— С этим справишься сам! Или Серёжу своего позови! Небось, не откажет, подставится с большим задором. Гад! Сволочь! — Мышкин стал бить кулаками по груди Максима, продолжая кричать.

— Угомонись! Эрик, остынь! Ну всё, всё, хватит. Забудь! – перехватив руки, Львов попытался успокоить разбушевавшегося друга.

— Забыть? Да я целый год только и делаю, что дрочу на твой светлый образ. А тебе так сложно просто уступить хотя бы раз?

— Хотя бы раз? А что потом, а?— Максим уже с трудом держал себя в руках. – Мышик, ты всё не так понял! Я думал это сон. Ну что ты разошёлся, ничего же не было. Ну, всё, всё! Всё?

И Мышкин сдался и, хлюпая носом, уткнулся лбом в плечо друга.

— Ну, вот и хорошо! — Максим погладил Эрика по голове. – Ты же мой друг! А друзей не имеют... Неправильно это, понимаешь?

Зря он это сказал. Парень опять уставился на Львова злыми глазами. Потом в них промелькнуло что-то опасное. То, что категорически не понравилось Максу. Он знал это хищное выражение лица Мышкина, после всегда следовали одни неприятности.

— Я тебе не нравлюсь? Совсем? – в голосе вызов. Глаза из-под красной чёлки полыхают обидой. — Ты ведь тоже к мужикам неровно дышишь?

Макс попытался возразить, но Эрик не дал.

— Не смей мне врать хотя бы сейчас! – взвизгнул он. – Тебе тоже нравятся мужчины. Только наверно большие, здоровые как Смехов. Сашка? Его ты тоже?

— Ну, приехали…Что я тебе о друзьях говорил. Забыл? Дуралей! – Максим устало вздохнул и принялся одеваться, но продолжил: — И потом, сложно представить кого-то натуральнее Смехова. Сам знаешь прекрасно!

— Знаю, Лёвушка! И ещё я знаю многое такое о Сашке, чего ты даже представить не можешь. Ты бы повнимательнее к другу был, – загадочно протянул Эрик и, шмыгая носом, принялся наводить порядок в спальне.

— Ладно, хозяюшка. Я в душ, а ты лучше свари мне вкусный кофе! Да и жрать охота! – Макс вовремя увернулся от брошенной в него подушки и быстро скрылся в ванной.

«Чёрт, чёрт, чёрт! Так проколоться! – тихо взвыл Максим и пару раз стукнулся лбом об стену. – Эрик, чудо природы! Чуть до греха не довёл, зараза озабоченная».

Парень стал наполнять ванную горячей водой и плеснул туда пены для ванной. Размышляя, он уставился на белую шапку, растущую горкой над её поверхностью.

«Не стоило Мышкина на ночлег оставлять у себя! Всегда подозревал, что он может выкинуть нечто подобное. Раз я не ведусь на его обаяние, он решил взять крепость штурмом, — Макс хохотнул и залез в ванную, продолжая размышлять. — Ага! А куда было деваться, если этот придурок опять набрался на дискотеке? Отметили, значит, зачёт по финансам, блин! – большим пальцем ноги Макс задумчиво поковырял в отверстии крана. – Мыш гуляет. Мыш пьёт, вертит задом перед здоровыми парнями. А танцует как! Стриптизёры тихо курят в сторонке. А мне потом с ним на плече через заднюю дверь уходить. Нет, убегать, уносить ноги! Пока его не разложили прямо на нашем столике. Или избили, как вариант!»

Макс опять ухмыльнулся и сдул хлопья пены, со своей ладони отправляя её в свободный полёт.

«Когда-нибудь меня не окажется рядом как в эту пятницу, и Мышик сильно пострадает. Вот балбес! – напрягся Макс, но дальше в голову полезли мысли посерьёзнее: — Как же я мог сдать себя с потрохами, и что про Сергея наговорил? Чёрт!» – парень заткнул пальцами нос и стал медленно погружаться в воду с головой. Через некоторое время вынырнул, поднимая пенное облако. Оно взлетело вверх и медленно мокрым недоразумением осело на пол. А потом мысли Максима потекли по давно проложенному руслу. Опять накатывали воспоминания. И опять всё о нём!

Страницы дневника. Тогда.

Серж стал изредка приезжать и встречать меня из школы. Одноклассники приставали с дурацкими вопросами. Пришлось сказать, что он мой двоюродный брат. Зачем я тогда соврал? А чёрт его знает! Чуйка, интуиция, мать её, сработала наверно.

Я перестал злиться на его ни в чём неповинную машину. Закидывал книжки на заднее сидение, сам заваливался в пассажирское кресло и замирал в предвкушении. Серж хорошо изучил меня. Он уже понял, как я сильно завожусь от его быстрой езды. Минута покоя, тёплый взгляд, мимолётная улыбка. И вот машина с резким прокрутом колёс срывается с места. Как дикий зверь под капотом рычит мотор, и визжат на поворотах тормоза. Мы несёмся в неизвестность. Серёга никогда не говорит заранее, куда едем в очередной раз.

Он хорошо водит, мой друг Сергей. Очень! А я начинаю ёрзать на сидении, когда краем глаза ловлю выражение абсолютного покоя на его лице. Внимательный взгляд следит за дорогой. Волевой подбородок чуть опущен, это придаёт ему такой знакомый упрямый вид.

Его губы крепко сжаты, и только чуть приподнятые уголки выдают спрятанную в них улыбку.

А руки. О, это отдельная тема! Узкие ладони по фаланги пальцев затянуты в лайку перчаток. Открытые пальцы, длинные как у музыканта крепко сжимают руль. Я знаю, очень хорошо знаю, какими сильными могут быть эти руки. Иногда Серж начинает нахвалить машину. Тогда, видимо в благодарность, он мягко поглаживает подушечками кожу руля. Закрываю глаза.

Сукааа, какой же он красивый! Тут же одёргиваю себя. Распустил слюни на здорового мужика, как какая-то баба. Резко отворачиваюсь к окну. Серёжка начинает смеяться. Видимо заметил что-то. Я становлюсь красным как рак, даже уши. Опускаю ниже стекло, чтобы остыть.

А за окном… Там вовсю буянит весна. От сумасшедшего аромата цветущей акации кружится голова. Навстречу машине по обочине дороги несутся зеленеющие каштаны. Приветствуют, кивают нам своими свечами. В безумие ароматов вплетается еще один, самый любимый. Это же море?! Точно. Впереди маячит белый песок пляжа и тёмная гладь воды. В неё, как в колыбель осторожно опускает алеющий бок заходящее солнце.

Я высовываю голову из окна и кричу: «Привет! Я люблю вас!» Я кричу морю и солнцу.

И смеюсь, смеюсь как полоумный. Серёжка что-то говорит, но я не слышу. Его голос теряется в шуме прибоя. Тогда он хватает меня за куртку и втаскивает в теплое нутро камаро.

Машина плавно тормозит у самой кромки песка. Он опять что-то говорит, отчитывает меня за легкомыслие, а глаза смеются, как и моё сердце. Я мотаю головой, и вместе с ней пряди волос летят из стороны в сторону. Они задевают его губы, и Серёжка смеётся со мной за компанию. Потом мы закатываем брюки до колен и бежим по холодному песку прямо к воде. Долго играем в догонялки друг с другом и морем. А оно, словно большая добрая собака ластится, посылая свои волны лизать нам ноги. Вот оно счастье!

***

Старик! Эй, Старик, я помню о тебе всегда. И когда мне плохо и больно. И когда, пусть и нечасто, бывает так хорошо как сейчас. А сейчас, когда я смотрю на далекие звёзды, отражающиеся в морской глади, я счастлив! Как был когда-то в детстве. Нет, вру! Я счастлив по-другому, но тебе это знать не обязательно.

Совсем забыл. Можешь за меня порадоваться. Я стал писать стихи.




Глава 6

Вечеринка набирала обороты, и хозяину уже тяжело было контролировать гостей. Максим махнул рукой на подгулявших сокурсников. В конце концов, не часто они собирались таким тесным спитым коллективом. От того, что Львов не пил, клубящееся повсюду веселье иногда казалось диким, но он давно не грузился происходящим. Только поздравил себя с правильным решением спрятать до прихода гостей все режущие и колющие предметы. Любимые катаны грустили в шкафу, там же притаились ножи и другое самурайское оружие.

Маша на правах хозяйки лёгкой птичкой порхала между пирующими, быстро устраняя последствия праздничного беспредела. Мышик как всегда опьянел одним из первых и сыпал колкостями, задевающими однокурсников мужского пола. Девчонки хохотали и всячески поддерживали хулиганство Эрика. Ни увещевания Макса, ни просьбы тактичной Мари действия не возымели.

Львов разыскал Сашку, курившего с ребятами на балконе.

— Смех, будь другом присмотри за Мышом. Боюсь, он сегодня нарвётся на неприятности. — Устало попросил Максим.

— Мышкину давно пора огрести по полной программе, достал уже всех. – Ехидные нотки в голосе Смехова говорили хозяину о солидарности друга с остальными.

— Санька, прекрати! В моём доме никогда не будет никаких разборок, даже с зарвавшимся Мышом.

Смехову стало ясно, что Максим страшно недоволен беспорядком, творившимся в его квартире. Он хлопнул друга по плечу:

— Ладно, не парься, всё будет окей! Я прослежу за крысёнком.

И уже входя в гостиную, зычным голосом позвал:

— Эй ты, исчадие порока, тащи сюда свою голубую задницу. Буду тебя воспитывать!

— Это ты кого намерен воспитывать, малявка? Я тебя старше на год, между прочим. Или ты мою задницу воспитывать намерен? Смехов, Смехов…Я так и думал, что ты ко мне не равнодушен. Ах, мой ангел, ты вовсе не в моём вкусе!

В комнате началась шумная возня. А затем Максима идущего по коридору чуть не снёс пробегающий мимо Эрик. А потом все-таки снёс прущий за ним напролом Сашка. Из кухни раздался дружный смех и визг девчонок.

Послышалась трель дверного звонка, и Максим поспешил открыть дверь опоздавшим гостям. В коридор ввалилось трое сокурсников с новой порцией алкоголя. Последним вошёл Сергей.

Максим удивлённо застыл на пороге.

— Привет, Ёжик! Не ждал? – мужчина навис над Максом. Парень поднял голову и посмотрел в смеющиеся глаза Сержа.

— Какими судьбами, Серёжа? Не ожидал тебя здесь увидеть, – севшим от волнения голосом прохрипел парень. Сердце колотилось в груди пойманным зайцем, а руки предательски дрожали, когда он закрывал входную дверь.

— Не мог же я пропустить такую грандиозную вечеринку. С новосельем, солнышко!

Блондин протянул парню свёрток и мягко потрепал по волосам. Максим отстранился и скинул руку как бы невзначай сползшую на плечо.

Неловкую тишину нарушил тихий голос:

— Лёвушка, у тебя всё в порядке? – Маша, взяла парня под руку.

— О, Ёжик, а что это за чудное создание? Сударыня, разрешите представиться…

— Маша, познакомься это Сергей, мой…старый друг. Серёжа, это Мария.

— Ну, не такой уж я и старый! – обольстительно улыбнулся блондин и поцеловал девушке руку.

— Мари, Вы прекрасны! Поздравляю, дружок, у тебя отменный вкус, – продолжал веселиться мужчина. Маша смутилась и крепче прижалась к парню.

Сзади послышался шумный выдох. Все обернулись в сторону наблюдавшего эту сцену Эрика. Он стоял, обхватив себя руками томно покусывая губу и восхищённо лапал глазами Сержа.

— Та-ак, а кто этот милый юноша? Поистине, Максим, умеешь ты окружать себя красивыми людьми.

— Позвольте представиться — Сергей! – мужчина склонил голову, по-гусарски щёлкнув каблуками.

— Я Мышкин. Э-Эдуард, – пролепетал зардевшийся Мыш.

— Рад знакомству, князь! – промурлыкал блондин, пожимая по-женски поданную руку Эрика.

— Прекрати этот цирк! – недовольно пробурчал Макс, пропуская гостей в комнату.

— Ну что ты, Ёжик! Веселье только начинается, – шепнул Серж прямо в ухо парня, намеренно задевая его губами.

– Вах, да это же Клондайк для одинокого путника! – воскликнул Сергей, окунаясь в яркий свет ламп и громкую музыку, доносящуюся из мощных колонок. – Привет, молодёжь! А что вам папочка принёс?

Послышались приветственные крики и радостные возгласы, когда в руках вошедшего мужчины появилась литровая бутылка шотландского виски.

Максим не стал наблюдать, как Серж быстро заводит знакомства на его собственной вечеринке. Как его ласкает усиленное внимание девушек. И как быстро он становится своим в совершенно незнакомой компании молодых людей.

Парень не заметил даже как оставил позади растерянную Машу. Не обращая внимания на гостей, поспешил укрыться в спальне. Но, наткнувшись на несколько обнажённых тел, замысловато сплетающихся на его новой кровати, поплёлся в ванную. На пороге он столкнулся с Мышом. От него веяло свежестью недавнего душа. С красной чёлки капала вода, превращаясь в маленькие ручьи на голой груди. Распахнутая рубашка чудом держалась на худых плечах. Впрочем, как и джинсы, те с трудом удерживались на бёдрах. Они являли миру острые бедренные кости и темный пушок блядской дорожки, убегающей в приоткрытый взглядам лобок. Эрик посмотрел на друга горящими глазами и быстро прошёл мимо, явно решившись на очередной сомнительный подвиг.

Макс лишь покачал головой, глядя на удаляющегося Мыша, призывно виляющего бёдрами. Зашёл в ванную. Закрылся в ней от очередных проблем и от всего Мира. В дверь постучали, послышался взволнованный голос Мари. Ещё голоса.

«Достали!» — злая царапина на задворках сознания.

Потом всё стихло. Ушло в свою реальность, а Макс нырнул с головой в свою.

Надо было успокоиться и подумать.

«Думай, Макс! Думай!»

Он присел на пол и обхватил голову руками. Воспоминания нахлынули как всегда некстати.

Тогда.

В окна классов подглядывало безобразно весёлое солнце. Оно заигрывало с замученными выпускниками, отправляя солнечных зайцев носится по притихшим аудиториям. Неугомонное светило подговорило птиц звать школьников своими трелями прочь из душных классов.

В такое время самым сложным было не сбежать на улицу, послав учёбу ко всем чертям. Последний раз Максим виделся с Сергеем две недели назад.

Контрольные, самостоятельные, приготовления к ЕГЭ отнимали много времени. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы закончить учёбу достойно. Собрав волю в кулак, Макс сдал все сложные работы на отлично. Наверно благодаря Серёжкиному упрямству и здравомыслию, парень не сорвался и справился с навалившейся на него тяжестью занятий. Серж всячески поддерживал друга и не настаивал на встречах. Пока он ограничил их общение лёгким вечерним трёпом по телефону.

— Скоро! Уже совсем немного осталось! Потерпи, Ёжик! – успокаивал его тихий голос. – Обещаю, мы с тобой наверстаем всё потерянное время, как только закончится тестирование.

Каким образом собирался навёрстывать, он почему-то не уточнил. Обычно в эти минуты Максим сидел на широком подоконнике в своей комнате. Он рассматривал раскинувшийся внизу вечерний город. А его сердце то прыгало, то замирало от одного только голоса, звучавшего в телефонной трубке.

Страницы дневника.

В тот день Сергей приехал позже обычного. Позвонил, когда уже был возле моего дома. Я ждал этого звонка целый день, волновался. Фиг его знает, почему меня так колбасило с самого утра. А, ну да, опять сон душу растревожил. Такие сны снились всё чаще, и я стал называть их мокрыми. Опять я был в полумраке комнаты с бордовыми стенами. И снова на огромной кровати покрытой багровым шёлком я видел две сильные мужские фигуры, склонившиеся над третьей.

Я наблюдал картину откуда-то сверху и мог в подробностях видеть происходящее. Они медленно раздевали безвольно лежавшего парня, поочерёдно скидывая на пол части одежды. То, что третий был гораздо моложе, я понял сразу по более худому угловатому телу. Рубашку, последнее, что на нём осталось, они просто разорвали с треском. А после, как дикие звери набросились с двух сторон на беззащитного парня. Стало страшно и вместе с тем охватило дикое возбуждение. Такое сильное, что через минуту оказался внизу на кровати. До меня тут же дошло что это я! То есть это моё тело сейчас пробовали на вкус губы и языки мужчин. Когда один оторвался от моего члена и поднял голову, я понял кто он! Мужчина облизал влажные губы и посмотрел странным взглядом…Раньше он несмел смотреть на меня такими блядскими глазами. А вот и второй! Его тоже узнал без проблем. Испугался! Кончил и проснулся. Или в другой последовательности?...Кончил. Испугался и проснулся

Хрен его знает, как там во сне было, но опять мои трусы изобиловали мокрыми пятнами. Когда же это кончится? Сил нет, так хочется полноценного секса! Надо срочно познакомиться с девушкой без комплексов, а то крыша уже едет.

Весь день на занятиях был сам не свой. В голову лезло всякое. Всё что говорили учителя проносилось как ветер в голове не оставляя в памяти ничего дельного. Помню, как нёсся из школы домой. Потом целый день медитировал над телефоном в ожидании его звонка.

А когда, наконец, он раздался, струсил. Долго не брал трубу, а затем взял и не мог вымолвить ни слова. И лишь прозвучавшее с хрипотцой «Я жду тебя, выходи!», вывело из ступора.

Выскочил из квартиры. Не дожидаясь лифта, сбежал по лестнице вниз. Он стоял у машины. Весь в чёрном, как князь тьмы, облокотившись на кроваво-красный Камаро, курил свою сигариллу. Зловещее сочетание чёрного на красном , и только глаза голубые, яркие, такие живые. Родные. Чёрт, опять в лирику понесло. Тоже мне, поэт недоделанный.

Молча пожали руки. Интересно, когда ко мне голос вернётся? Задолбали эти волнения, как девчонка на первом свидании, ей богу. Пытался ни как не показывать своё напряжение. Но розы на заднем сидении машины добили меня окончательно. Цвет бутонов багровый как запёкшаяся кровь. Как стены в комнате из сна, как простыни под сильными мужскими телами. Блядь, схожу с ума в ускоренном темпе. Тёплая рука на затылке приводит в себя. Невежливо скидываю её и отворачиваюсь к окну. Он смеётся. Потешается надомной как всегда.

Сергей заводит машину и резко бросает её в общий поток, несущийся по вечернему проспекту. Скоро останавливаемся возле красивого здания. Куда это Змей меня привёз? Ну даёт! Приволок меня в ресторан! Я, между прочим, совсем не одет для такого заведения. А-а, плевать!

— Вот, Ёжик, хочу сводить тебя в ресторацию. – Лукавые глаза на серьёзном лице опять смеются. – Здесь хорошо, уютно можно поговорить спокойно. Я соскучился, малыш! Сильно!

Проглотил «малыша», вдруг нормальный голос ещё не вернулся. Буду блеять Змею на потеху, с него станется.

— Ну что, детка, идём? – опять глумится, Змеёныш. – Помочь выйти? А то, кажется, ты прирос к сидению?

Ещё и издевается гад!

— Не дождешься! – о, голос прорезался, — Без тебя справлюсь! Предупреждать надо было, что предложение приехал делать, я бы костюмчик школьный нацепил. Туфли натёр бы до блеска.

Эх, Максима понесло! Теперь не остановить. Я ведь молчун по натуре. Только когда сильно волнуюсь либо совсем замолкаю, либо меня вот таким макаром нести начинает. Знаю, что заткнуть теперь можно только хорошей зуботычиной, а потом отгрести за это соответствующим образом. Да, Макса тянет в драку, адреналин зашкаливает.

— Эй, жених, цветочки не забудь! – ехидно так в спину.

Ну, это он зря. Поворачиваюсь и с разворота в челюсть по рабоче-крестьянски пытаюсь зарядить. Серёжка молодец, сразу блок поставил! Жёстко своими пальцами мои перехватил и зафиксировал. Ух, как больно, я чуть не взвыл.

— Что это ты в такой ответственный момент драться удумал, м-м? — И тихо прямо в ухо интимно так шепчет: — Любишь пожёстче? Да, Ёжик?

Ответить не успел. Змей уже на пару шагов впереди. Дверь открывает и отвешивает шутовской поклон. Я улыбнулся, ну не могу долго на него дуться. Не ребёнок уже, выкрутасы устраивать. Он улыбнулся в ответ и так легко, спокойно стало.

Ресторан назывался банально — «Дежавю». Как же хорошо там готовили, как вкусно! Но самым вкусным было вино, которое подавали к десерту. Сладкое, тягучее и красное как его камаро.

Серж меня всё о делах, об учёбе выспрашивал. О планах на будущее. И не слова о НЁМ!

Пришлось трепаться весь вечер. Тяжело, отвык болтать так много. Серж напротив, всё молчал, слушал и только взглядом ласкал моё лицо. Я физически тепло его взгляда чувствовал, а потом сбиваться стал и замолк. Мы оба помолчали. А потом я не выдержал и попросил:

— Расскажи, Серёжка!

Он только бровь вздёрнул и внимательно на меня посмотрел.

Я продолжил:

– Не зря же ты меня сюда привёз. Пришло время всё объяснить, не думаешь?

— А оно тебе надо, Максимка? Смотри, как хорошо сидим, душевно! Зачем всю эту муть голубую со дна поднимать.

— Сергей, ты обещал! Мне надо знать всё о тебе и о…Горском. И о том, что произошло в ту ночь.

— Не знаю, не думаю…— протянул капризно.

Да он играет со мной что ли?

— А я знаю! Ты что думаешь, я и дальше к тебе на свидания бегать буду, звонков ждать целыми днями, да? – чёрт, опять завожусь, — или сделаю вид, что Горского нет в наших жизнях, и никогда не было?

— Тс-с, тише… Ну и темперамент у тебя! Горячий, южный парень. – Змей накрыл мою руку своей. – Понимаю, тебе ответы нужны. Пришло время, просто тяжело об этом говорить.

Сергей убрал руку и провёл ею по своим волосам, ещё и ещё. Знаю, он всегда так делает когда нервничает. А меня от вида его светлых волос, что между длинными пальцами проскальзывают, начинает потряхивать. Так, надо срочно успокоиться. И я не придумал ничего лучше, чем остановить его руку своей, от греха подальше.

Он посмотрел на меня внимательно. В глазах появилось что-то тоскливое. Что-то несвойственное самоуверенному Змею. От этого в груди похолодело и противно заныло.

Серж взял мою ладонь и прижал к своим глазам. Посидел так немного. А потом провел моими пальцами по своему лицу вниз, и мягко поцеловал. Сердце сжалось ещё больше, дыхание сбилось. Я испугался своей реакции и отдёрнул руку. Он ухмыльнулся невесело так и начал говорить. Сначала неуверенно, а после голос зазвучал спокойнее. Я весь превратился в слух.

— Ты не думай, что Ваня бьёт меня или позволяет себе лишнего. Обычно он человек очень сдержанный, сам знаешь. Но бывало…

Это случилось лишь дважды. Первый раз, когда никаких отношений ещё и в помине не было, а второй ты сам видел.

Я пришёл работать к нему ещё зелёным, молодым специалистом сразу после института. Фирма Горского набирала обороты. Расширялся штат сотрудников. Ему мою кандидатуру тогдашний любовник порекомендовал. Он консультировал Ивана по юридическим вопросам. Вот я и попросил Свиридова устроить меня по специальности на фирму к Горскому. Тот не отказал. А через год мне доверили вести целое направление — филиалы открывать. Тогда мы только начинали технику из-за рубежа завозить. И я так насобачился в работе с иностранными поставщиками, что даже на переговоры вместе с Горским стал ездить.

Всего сам добился. Я сам! Работал по двадцать часов в сутки. Дневал и ночевал на фирме. Часто ездил в командировки. Иван помогал мне, очень! У него душа добрая и щедрая. Он видел, как я тружусь, жопу рву за нашу фирму. Лично взялся азам бизнеса обучать. Часто отправлял меня на серьёзные тренинги за счет фирмы. То есть за свой счёт. Я никогда раньше не встречал такого человека, настоящего мужчину. Сильного, умного, доброго и натурального как перворождённый Адам.

Влюбился по-настоящему! И впервые не мог с собой справиться. Да и не особо старался. Я понимал, что мне с ним ничего не светит! НИЧЕГО! Хотя опыта соблазнения не занимать. И даже натуралов! Максим, поверь, уж в этом-то я мастер! А с Иваном всё робел, – горькая улыбка тронула обветренные губы.

Я всё слушал, слушал, а сам не мог оторвать взгляд от маленьких трещин на нижней губе.

— Я ведь проститутка! Хастлер! – в голосе сквозит сталь, вызов.

— Это в меня с юности вбили. Вбивали долго, планомерно и болезненно. Долбили прямо в мозг через задницу. Хорошие учителя попались, дотошные. Я им всё отдал, с четырнадцати лет отрабатывал вложенные в меня средства. А сколько на моей красивой заднице они денежек заработали, даже мне сосчитать трудно. С моим-то высшим-экономическим…

Сергей залпом осушил бокал вина, помолчал немного, а после продолжил:

— Что делать приходилось и под каких важных дядей меня подкладывали, рассказывать не буду. Тебе оно не надо, Ёжик! – потрепал по волосам, как только умел он мягко успокаивающе. — Последнего богатого любовника, бросил через год как на службу к Горскому поступил. Потому как понял, наконец, в своей никчёмной жизни могу многого добиться собственным умом, а не распрекрасной задницей. Тот адвокат, Свиридов, сволочь редкая, решил отомстить. Пришёл к Горскому и выложил ему всю правду. Какую он змею голубую на груди пригрел.

— А знаешь, Ёжик, как меня раньше раздражало, что ты меня Змеем зовёшь? – он грустно улыбнулся своим пальцам, которые никак не могли добыть огонь из зажигалки. Дрожали сильно.

Я аккуратно забрал Зиппо и выбил огонь. Сергей прикурил, поморщившись от дыма.

— Так вот, во всех эпитетах расписал, что начальник отдела продаж уважаемой фирмы пидар и прожженная проститутка. И еще говорил, что я…

Я взял Серёжку за руку и погладил немного. Он пожал мои пальцы, но в глаза не смотрел. Длинная светлая чёлка, обычно идеально уложенная, сейчас падала на глаза. Она прикрывала пол лица, и я не мог разглядеть его выражения. Сергей был пьян. Я не заметил, сколько раз официант приносил новую бутылку. Не до того было, но видимо много. Я почти не пил, а малопьющий Серёга захмелел быстро. С него сошёл обычный лоск. Он скинул пиджак на спинку стула и ослабил галстук.

Ой, забыл написать. Он пришёл на сегодняшнюю встречу таки в костюме и галстуке. Когда в гардеробе Серж снял куртку я начал ржать как дурак. Правда заработал подзатыльник и тут же заткнулся.

— А знаешь, Ёжик, — вывел меня из задумчивости вопрос Сержа, — что ответил Свиридову умница Горский? Он его послал! Нет, сначала он заметил, что господин Ребров Сергей Иванович свои деньги и немалые, заметьте, зарабатывает собственным умом, хорошей деловой хваткой и умением вести бизнес. Чем он, то есть я, в свободное от работы время занимается и с кем постель делит, ему пох*й. И то, что он, Свиридов, тоже пидар, ему пох*й. Противен он ему только тем, что выставляет на всеобщее обозрение свою и чужую личную жизнь. И ещё, то, что он, здоровый успешный мужик покупает и еб*т молодых мальчиков, вместо того чтобы собственных детей воспитывать. Да, у Свиридова семья была, жена и двое сыновей. Мальчишки оба стали наркоманами. – Сергей пьяно растягивал слова и часто замолкал на полуслове.

— Вот... А когда адвокат попытался ещё что-то возмущенное вякнуть, тут Горский и послал его подальше.

Откуда мне всё это известно? Так я в тот момент под дверью сидел. Разговор подслушивал. Видишь, Максимка, не один ты такой любопытный в нашей безумной семейке. – Серёжа повернулся ко мне и подмигнул.

Стало очень стыдно, когда он высказал мне это в лицо. Я схватил свой бокал и сделал вид, что мне срочно надо выпить. Он только ухмыльнулся, но как-то совсем не по-доброму. А после вдруг огорошил вопросом:

— Ты любишь его? – я поперхнулся и закашлялся.

Серж легко постучал меня по спине. Прищурился и уставился холодным, как лёд немигающим взглядом. Я всегда боялся, когда он так смотрит, потому что в эти моменты переставал его узнавать. Чужой, незнакомый, а глаза трезвые. Абсолютно! Мне стало неуютно. Казалась, что от моего ответа зависит собственная жизнь.

— Кого? – промямлил я.

«Трус, трус, придурок!» — кричало быстро бьющееся сердце.

— Ты же знаешь о ком я? О Горском! Так ты любишь его? Только не лги мне, мальчишка!

Я не знал, что ему ответить. Мысли метались в голове пойманными в силки птицами. А потом я наткнулся на лёд в его глазах и не выдержал:

— Люблю!!! – выпалил я. Как мог, с вызовом. На нас стали оборачиваться из-за соседних столиков.

— Тише, Макс! Не привлекай лишнего внимания к нашим персонам, – произнёс очень тихо. Но я сразу разобрал в голосе его фирменное змеиное шипение.

— Я немного не в форме сегодня. Отстаивать твою честь мне будет слегка затруднительно, – хмыкнул Змей. – Ты правильно ответил, малыш. Если бы солгал сейчас я бы вряд ли смог встретиться с тобой ещё хотя бы раз. И к Ваньке на пушечный выстрел тебя бы не подпустил.

И тут я разозлился, сильно! За его холодный чужой голос, за свою трусость. Да что он себе позволяет!? Возомнил тут себе!

—

Знаешь что, Зме…Серёжа!

Он опять хмыкнул, а меня затопило гневом ещё сильнее.

– Я сам могу за себя постоять, ты знаешь. И мне не нужно твоё разрешение чтобы любить кого-то, тем более Ивана. Он спас меня, а не ты! Ты же наоборот всё хотел избавиться от «приблудного щенка». Трахнуть, а после выкинуть на улицу! – Ага! Макс тоже может быть язвительным:

— И я тоже не встречал в жизни таких добрых и сильных людей как он. Разве, что Старик. Дедушка покойный он тоже таким был. А Ваня…

— А что Ваня? – звучит спокойно, без единой эмоции. — Иван мой муж между прочим, или ты забыл об этом?

Я хотел ответить, но под пронзительным взглядом осёкся и замолчал. Крыть было нечем. Хотя…

— Тогда скажи, пожалуйста, Серёжа! Что ты делаешь сейчас здесь, со мной? Почему ты не с ним? И раньше…Ведь ты предаешь его, мы оба предаём! – вот тут мы замолчали оба и не знаю чем бы закончился сегодняшний вечер, если бы он не прошептал что-то очень тихо.

— Что? Что ты сказал я не услы…

— Я люблю тебя! – послышался злой голос.

— Что? – не веря ушам, воспалённому мозгу и вину, бегущему по венам, переспросил я.

— Люблю тебя, несносный мальчишка! Я болею тобой, солнышко, зайчик, щенок паскудный! Люблю больше себя самого и даже больше Ивана! – опять перешёл на свой змеиный-шипящий.

А затем чуть громче добавил: — Я люблю тебя больше всего на свете!

Резко встал, бросил на стол деньги и быстрым шагом вышел из зала.

Оригинальное признание, такого я ещё не слышал!




Глава 7 (продолжение событий 6 главы) 

Тогда.

Максим сидел за столиком, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Они разбегались по закоулкам мозга, не желая собираться вместе. Парень теребил край скатерти и рассеяно взирал в дальний конец зала. Там, на ярко освещённой сцене небольшой оркестр играл лёгкие блюзовые композиции. Музыку парень слышать не мог, да и не старался особо. Она вязла в той невероятно плотной трясине, в которую превратились мысли.
«Ну Змей, ну даёт! – возмущённо пульсировало в черепной коробке. - И зачем ему всё это надо? Хотел посмеяться? Смутить в очередной раз? Прекрасно! У него получилось. А дальше что? Что дальше-то?»
Парень откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Он попытался успокоить бухающее в груди сердце и взять себя в руки.

«Не может быть! Не мог такой мужик - взрослый, опытный, хитрый повестись на простого мальчишку. К тому же на натурала. Не верю! – Максим улыбнулся собственным мыслям. - Тоже мне, Станиславский нашёлся. А как же Иван?»
Он опять помрачнел.
Из ступора парня вывел метрдотель, неожиданно возникший у столика. Наклонившись к нему, тот что-то тихо сказал.

- Простите, я не расслышал! – смущённо проговорил Максим.

- Сегодня у нас достаточно шумно, - улыбнулся мужчина. - Я хотел предупредить, что Ваш друг, уходя, попросил вызвать такси. Он сразу оплатил услуги транспорта, и через пять минут машина будет ждать Вас у главного входа.

- Благодарю! – сдавленно пробормотал Максим и стал поспешно собираться на выход.
Он недослушал, что до него хотели донести, быстрым шагом пересёк зал, забрал куртку из гардероба и вышел на улицу.

Темнело. Повсюду зажигались уличные фонари. Такси слегка запаздывало. В ожидании машины парень нервно курил стоя на мраморных ступеньках парадной лестницы. Слегка дрожали руки. Огонек тлеющей сигареты выписывал зигзаги в наступившей темноте. Макс так завяз в своих раздумьях, что ничего вокруг не замечал. И, конечно же, он не обращал внимания на противоположную сторону дороги. Там, куда не попадал свет фонарей, точно также подрагивала алая точка чужой сигареты.

Наконец, прибыло такси. Максим вздохнул с облегчением, выбросил окурок и открыл дверь. Он поздоровался с водителем, крупным мужчиной, что массивным валуном возвышался в водительском кресле. Парень нырнул в салон на заднее сидение, где попытался спрятаться от нахлынувших эмоций. Машина отъехала от обочины, медленно набирая скорость. Как только она вырулила на дорогу, Макс услышал резкий визг шин. От резкого торможения его кинуло вперёд.
Водитель выскочил из машины и, грозно матерясь, накинулся на человека шедшего ему на встречу. Пока Макс приходил в себя и тёр ушибленный лоб, дверь открылась. Рука в перчатке дернула за плечо и бесцеремонно выволокла парня прочь из салона авто. Её владелец не собирался останавливаться и продолжал тащить сопротивляющегося парня дальше. Туда, где под фонарным столбом было припарковано красное Камаро.

- Эй, козёл! – крикнул таксист.

- Эй, придурок! – вторил мужику Максим. - Отстань! Убери свои руки!
Сергей продолжал тащить парня дальше, не обращая внимания на гневные тирады в свой адрес.

Таксист решил-таки расправиться с наглецом, нахально «подрезавшим» его на дороге. Да ещё посмевшим утащить его клиента. А ведь мальчишка попался из богатеньких, раз ходит по таким заведениям. И водила всерьёз намеревался получить с него ещё немного денег.
Полный дядька резво припустил за Сергеем. Он быстро сократил расстояние и вцепился здоровенной пятернёй тому в плечо. Серж неуловим движением ушёл из захвата, брезгливо стряхивая с себя руку. Он только рыкнул сквозь зубы: «Отвали!» и продолжил своё движение дальше. Максим перестал сопротивляться и дёргаться, принимая свою участь как неизбежное зло.
Тогда разъярённый водитель попробовал остановить нахала другим способом. Он забежал вперёд и вцепился толстыми пальцами в лацканы куртки блондина. Но незамедлительно получил удар под дых.

- Ах ты пидор! – тонким голосом взвыл водила.

- Я знаю… - ухмыльнулся Серж и, взяв Максима под руку, направился намеченным курсом к машине.

Взвизгнув колёсами, заходя в поворот, Камаро понеслась по пустому проспекту.

- Ты что творишь, а? – спросил взъерошенный Максим, когда машина достаточно далеко отъехала от места происшествия.
- То бросаешь меня одного в ресторане, то дерёшься ни с того ни с сего? – парень продолжал отчитывать Сергея, зло поскрипывая зубами.

- Я похитил тебя, Макс, расслабься и получай удовольствие, – и Змей плотоядно улыбнулся. Вскоре машина свернула с дороги в проулок и остановилась.

- Ёжик, по-моему, мы не договорили? Не люблю оставлять дела на потом. Давай зайдём в кафе и продолжим наш вечер откровений. И потом, мне сейчас просто жизненно необходимо выпить глоток хорошего кофе. А здесь, между прочим, его готовят отменно.

Парень огляделся и понял, что они остановились перед дверьми очередного заведения. Сейчас Максим отчаянно хотел сбежать, оказаться дома. Или просто как можно дальше от неадекватного Сержа. Он хорошо знал, что в таком состоянии Змей может выкинуть всё что угодно.
Но любопытство… Проклятое любопытство! Оно как заноза под ногтём. Пока не вытащишь, пока не удовлетворишь полностью, оно не прекратит свербеть и дёргать буйное воображение. Сколько раз из-за этой дурацкой черты он попадал в неприятности? И опять… И снова! Но парень не мог не воспользоваться предложением Сержа, чтобы узнать историю до конца. Как?! Как же могли сойтись эти два невероятных человека? Двое таких разных, но одинаково близких ему людей.
Максим проворчал что-то неодобрительное и вылез из авто.

Невзрачный вход скрывал за собой тёплый уют миниатюрного кафе. Почудилось, что время здесь остановилось лет семьдесят назад. Вернее это место сохранило в себе всё очарование довоенной Праги. Зал со стенами, увешанными чёрно-белыми фотографиями был всего один. Справа от входа с трудом примостилась барная стойка. Отблески небольших светильников преломлялись в стекле пузатых банок с тёмными зёрнами кофе. Несколько столиков из морёного дуба и такие же стулья, покрывала витиеватая резьба по дереву. Но самым замечательным в этом месте был горьковато-тягучий аромат свежезаваренного кофе. Казалось, даже стены были щедро пропитаны таинственным запахом Востока.
Максим шумно втянул ноздрями ароматный воздух и улыбнулся.

- Ну что, Макс, нравится тебе моё убежище? – спросил Сергей строгим голосом.

- Логово Змея? – в тон ему поинтересовался парень.

- Нравится! Я же вижу. Даже трудно сосчитать, сколько литров кофе я выпил здесь в студенческие годы, - он легко подтолкнул парня в сторону свободного столика, а сам продолжил: - Только, чур, никого сюда не водить! Это только моё место, ну теперь и твоё. А ещё оно для влюблённых…У тебя с этим как? – Серж хитро подмигнул и незамедлительно получил тычок в плечо от пунцового Макса.

Мужчина и парень сидели за столиком в ожидании заказа и наслаждались тишиной. Сейчас молчание между ними не имело веса. Напротив, они чувствовали себя удивительно легко в этом бессловесном общении. Да и тишина была относительной. Переговаривались люди за столиками, из невидимых колонок доносились мелодии старого джаза. Официантка, симпатичная шатенка в клетчатом переднике, поздоровалась с Сергеем как с хорошим знакомым. А после быстро принесла заказанный им кофе.
Медленно попивая горячий напиток, смакуя каждый глоток можно было забыть о нервозности дня. Максиму подумалось, что кофе обладает удивительной магией делать всё сложное простым и понятным. А насыщенный аромат Востока прогоняет из дум напряжение и придаёт мудрости.

- А знаешь, Ёжик? Раньше в Праге, в веке так семнадцатом, зелёные зёрна кофе продавали в аптеках как дорогое лекарство от несварения желудка. Да-да! – Серж даже кивнул головой пару раз для убедительности, - правда… И Виагра тоже была когда-то лекарством…

Максим хмыкнул, поперхнувшись напитком. Потом громко расхохотался.

- Ну да! И ничего смешного тут нет, – с наигранной строгостью проворчал Змей. - Этот препарат придумали как средство для понижения давления. И никто не мог представить, что у него окажется такой интересный побочный эффект.

Максим продолжал веселиться, тихо похрюкивая от смеха. Серж тоже улыбнулся и протянул руку ко лбу парня. Он мягко убрал прядь тёмных волос, закрывшую один глаз.

- Так-то лучше, а то всю красоту заслоняет! А ведь у тебя красивые глаза, Максим, ты знаешь? Необычные! – Сергей пристально смотрел на парня. – Иногда, когда ты весел зрачки в твоих глазах прозрачные как янтарь. В них даже появляются золотые огоньки. А когда ты начинаешь злиться, они темнеют. Но когда же ты возбужден, очень…- его голос прозвучал тихо, совсем низко с лёгкой хрипотцой, – они превращаются в кофе. Совсем тёмный вот как этот, и горячий как кипяток. А охладить этот жар можно только губами...

Сергей перегнулся через стол поближе к парню, налегая грудью на столешницу. Он не на миг не прерывал зрительного контакта. А Макс, не отрываясь, словно заворожённый, следил за губами мужчины. Серж шептал так мягко, интимно, словно гипнотизируя, что парню пришлось встряхнуться, отгоняя наваждение.

- Обжечься не боишься? – парень прямо посмотрел Змею в глаза. - Давай не будем отвлекаться на всю эту чепуху про красивые глаза? Я не девица и на грубую лесть вестись не собираюсь. Сергей, неужели ты думаешь, что я плохо тебя знаю? Да и методы твои я давно изучил и на меня они действуют, как видишь.

Парень говорил спокойно, чуть замедляя каждое следующее слово, пока совсем не умолк. Голос и взгляд выражали полное безразличие и отрешённость. Но внутри, где-то глубоко под рёбрами бушевал тайфун. Видимо никогда больше не сможет Максим чувствовать себя спокойно рядом с этим человеком. Да и раньше не мог, наверное. Отголоски бури, которые он тщательно пытался скрыть, выливались в тугой клубок нервов, что скручивался внутри. А ещё в побелевшие костяшки пальцев, собранные в кулаки.
Серж медленно отвёл взгляд и опустил голову. Он пытался сделать вид, что его заинтересовало что-то на дне чашки, которую уже минут пять вертел в руке. Затем медленно поставил её на стол и прикрыл глаза рукой.

«Змей сдался? Он не будет больше гипнотизировать меня своими бесстыжими глазами? Чёрт, да я смутил его! – ликовал Максим. - Одному я точно у него научился - не показывать лишних эмоций, сдерживать себя! Что, съел? Я побил тебя твоим же оружием!»
Максим продолжал с нескрываемым торжеством сверлить мужчину взглядом.

- Как тяжело… - раздался тихий, печальный голос. – Как же это, наверное, непросто…
Максим удивлённо поддался вперёд, чтобы лучше расслышать слова мужчины. Он даже попытался придвинуть стул, пока не наткнулся на лукавый взгляд из-под пальцев.

- Как же это, наверно, тяжело, малыш, изображать хорошую мину при плохой игре! – и Сергей расхохотался так громко и заразительно, что из-за соседних столиков на них стали поглядывать посетители. Мужчина продолжал смеяться, утирая салфеткой слёзы.

-Шут, клоун! – воскликнул парень. - Хоть минуту можешь не выделываться?
Максим вскочил, намереваясь тут же уйти. Сергей ловко перехватил его за руку, удерживая на месте.

- Постой! Погоди, Ёжик! Ну что ты как маленький, я просто пошутил.
Он дёрнулся ещё раз, но жёсткий захват не позволил сделать и шагу.

- Ну, прости! Макс, ты когда злишься такой смешной. Даже нос морщишь как натуральный ёж. Натуральный…? М-да, каламбур, однако.
Максим растерялся и уже не знал, как реагировать на очередную реплику мужчины.

- Останься! Я не буду тебя больше смущать!

- Звучит излишне самонадеянно, не находишь? – возмутился Максим.

- Ну, как тебя не любить? Ты бунтарь! Такой живой, порывистый. И ещё так молод…

- Опять? – Максим снова сжал кулаки. – А я уважаю людей не за внешние данные, а за умение держать слово!

Неизвестно чем бы закончилась их пикировка, но Змей видимо решил поменять тактику.

- Почитай мне стихи! Только свои, – неожиданно произнёс Сергей. - Ты обязательно должен писать стихи… возможно, даже хорошие…

- Да ни за что! – прошипел парень. - Чтобы у тебя появился лишний повод поглумиться? Не дождёшься!

- Так я был прав? А впрочем, как хочешь, – Сергей в примирительном жесте поднял ладони. – Я сделаю всё, что ты пожелаешь, лишь бы ты подольше оставался со мной.

Максим тут же нашёлся:
- Расскажи, Серёжка! Хватит юлить, ты слово дал! Обещал ведь.

- Меркантильный мальчишка, шантажист, – устало улыбнулся мужчина. – А попроще ты ничего не мог придумать? Ну, попросил бы миллион баксов, к примеру?

- Я не продаюсь! – с гордостью выпалил Максим.

Сергей поддался вперёд и молниеносным движением сгрёб рубашку парня на груди: - Правда что ли? Не продаёшься?! – он сверлил парня ледяным взглядом. – У каждого есть своя цена, малыш, ты уж мне поверь!
Максим понял, как двусмысленно прозвучало его заявление. Он разом сник, утратив весь пыл.

- Серёж, отпусти… пожалуйста! На нас люди смотрят.

Мужчина убрал руки под стол и отвернулся.

- Ты не обижайся, забудь. Давай, лучше кофе выпьем! И знаешь ещё что… закажи-ка нам пирожных. Ну, тех, больших, шоколадных, – тихо сказал Максим, виновато глядя на Сержа.

Сергей молча встал и направился к барной стойке. Максим ёрзал на стуле, не зная куда себя деть. Разговор не клеился и он уже жалел, что позволил Змею заманить себя в кафе.

Мужчина вернулся достаточно быстро, неся с собой блюдо со сладостями.

- И ведь что интересно, я ни разу не был здесь с Иваном, – как не в чём небывало проговорил Серж. Как будто продолжил начатый разговор. - Хотя и любил сильно… до безумия, до сумасшествия. Может, чувства были таким сильным от безысходности? Возможно…

Максу показалось, что мужчина забыл о его существовании, предавшись воспоминаниям.

- После того как Горский отбрил Свиридова, мне хотелось целовать ему руки. Да… Руки - мой фетиш, знаешь ли. – Макс удивлённо моргнул, потом ещё раз и с трудом сглотнул.

- У Ивана удивительные руки, - Серж продолжал, - большие, узловатые со сбитыми косточками на пальцах. Да ещё это шрам от пули на вылет. Ты видел? Из-за ранения его левое запястье полностью не разгибается.

Конечно, Макс тысячу раз видел этот шрам. Он всегда притягивал его как магнит. И что тут красивого? У самого Змея какие руки! Идеальные, безупречно красивые. А у Вани… У него большие ладони, такие тёплые и такие родные.
Максим тряхнул головой и понял, что его мысли увели из реальности, и он пропустил что-то важное.

- Что прости?

- Я сказал, что совершил насилие над Иваном и после этого мы стали парой, – Сергей плотоядно улыбнулся.

- Что? - у Максима полезли глаза на лоб от подобного откровения.

- Да ладно, расслабься, я пошутил. Хотя… В каждой шутке есть только доля шутки. Я действительно сделал нечто ужа-а-сное, – потусторонним голосом начал свой рассказ Змей и рассмеялся.

– Это было на вечеринке по случаю дня рождения фирмы. Вернее после её окончания.
Корпоратив проходил в ресторане на первом этаже нашего бизнес центра. Как всегда все напились «как в последний раз». Я не пил. Если ты заметил, я пью редко, давняя привычка с предыдущей… м-м… работы. Никогда ни при каких обстоятельствах не терять контроль над ситуацией.

Иван был пьян, в стельку! Он крепко завяз тогда во всём этом. И что обидно, выбираться он и не собирался. Ни один сотрудник, ни один грёбанный работник офиса не догадывался, что с шефом происходит. Хотя многие работали с ним на тот момент гораздо дольше меня. Только я и верная секретарша Инна Николаевна знали, что крепкая походка и правильная координация движений - лишь привычка выработанная годами. Хорошая, между прочим, она женщина, - многозначительно заметил Сергей, - сердечная. Редкий экземпляр. Работала у Горского со дня основания фирмы.

Я уже знал наперёд, что должно произойти. Сейчас Горский поднимет руку, прощаясь со всеми. Развернётся на каблуках и военной отточенной походкой выйдет из зала. После поднимется в свой офис на второй этаж здания. Зайдёт в кабинет, прикроет кое-как дверь и сползёт по стенке на ковёр. И до следующего дня ничего не выведет его из такого положения. Разве что секретарша, ну а через некоторое время это стало уже моей прерогативой. Раньше Инна, когда была по моложе, ещё как-то справлялась с ушедшим в нирвану Горским. Но теперь её сил явно не хватало. Да и не могло хватить - Иван Изрядно увеличил долю алкоголя. Долю… Это были лошадиные дозы, которые рано или поздно убили бы его.
Эх, Ваня…Ванечка. Тогда он уже не жил с женой. Ушёл сам из-за «страданий», которые якобы ей доставлял своим пьянством.
Страдания… - Серж усмехнулся. - Да эта глупая корова так и не поняла, что пил Иван не по дурости своей. Это всё боль, душевные терзания и другая моральная фигня. Они грызли его нутро после того, что ему довелось пережить на войне. Он не сломался, нет! Просто совесть до идиотизма порядочного человека злобной зверюгой сжирала его изнутри. И не успокоилась бы, пока не обглодала кости.

Жене было плевать на метания Горского. Главное, что постоянно пополнялись деньги на её счетах. Их дочь в то время училась в Лондоне и тоже не знала ни в чём нужды. Выучил дочурку на свою голову, теперь эта сука знать его не хочет. Вот и очередные переживания для бравого капитана.
А то, что он уже лет десять как не спит нормально, это их не трогало совсем. И то, что засыпал он только под сильным алкогольным градусом, им было невдомёк. Ну, бухает и бухает себе мужик. Им то что! Ненавижу таких баб. Суки!

- Тише, тише, Серёжа! – Максим встрепенулся и потрепал мужчину по плечу.

- Прости, Ёжик, что-то я увлёкся. Тебя учил с эмоциями бороться, а сам…

- Ничего, ты просто успокойся. Я рядом, я слышу тебя.

- М-да…Мне было больно и обидно, что такой сильный и красивый мужик губит свою жизнь из-за призрачной вины. Из-за непонимания близких.
Каждый раз после излияний уже я заботился об оболочке гордого воина. Старушка Инна была мне искренне благодарна. Ну как же, нашлась ещё одна добрая душа, которой была небезразлична судьба шефа.

Я с трудом отрывал его от пола, потом волок на диван. Если надо то и в туалет. Надо помыть или обтереть влажным полотенцем с большим задором. Всё что нужно, чтобы хоть как-то облегчить агонию, - Сергей замялся, - прости, жизнь любимому шефу. В такую ночь я становился сиделкой и сторожевым псом.
Сидел на полу возле узкого дивана и держал его за руку. Нет, ты не подумай, никакой романтики! Просто наш бравый капитан частенько кричит во сне, а бывает и дерётся. Пару раз по утрам он заставал меня сонного в такой неудобной позе. После был зол, со мной не разговаривал и постоянно хмурился.
Однажды Горский вызвал меня и в довольно резкой форме запретил категорически ему помогать. Ну да, конечно! Ни на того напал. По упрямству я ему сто очков вперёд дать могу. Пришлось, научился просыпаться точно без четверти шесть, за пятнадцать минут до пунктуального Горского. Уходить на цыпочках из кабинета, и опрометью нестись домой переодеваться и на работу. Он знал моё пристрастие к каждодневной смене гардероба. И если после очередного своего питейного залёта шеф встретит начальника отдела продаж в той же одежде, бури не миновать.

Сергей вдруг замолчал, словно решался говорить дальше или стоит все же оставить все подробности в тайне. Он прищурился и посмотрел на Макса.
Секунды молчания затягивались.

- Ну? – не выдержал Максим. – Говори, что такого «ужасного» ты сделал?

- Ну-у…Я сделал ему минет, - последнее прозвучало отрывисто и резко, - а потом еще и извинялся за это.

Макс поперхнулся и уставился на мужчину. Он пребывал в лёгком шоке от услышанного, но собравшись с силами выпалил:
- Как? – и тут же поправил себя .- В смысле… Он тебе что, просто так позволил это?

- Нет, конечно! Как ты себе это представляешь? В трезвом уме и твёрдой памяти Иван на пушечный выстрел к своему телу мужчину бы не подпустил.

- Тогда, что же произошло в тот вечер? – почти шёпотом произнёс парень, - как тебя угораздило?

- Хочешь подробностей? Максим, когда-нибудь любопытство тебя погубит! – строго сказал Змей, после хитро ухмыльнулся и продолжил:
В тот вечер, всё шло как всегда. Я крался за Горским, а он как сомнамбула, пошатываясь, брёл в свой кабинет. И когда я проскользнул в открытую дверь, он уже лежал на полу. Конечно, я сделал всё что нужно. А потом решился… Он даже не сопротивлялся, когда я тащил его в ванную. - Серж замолчал, собираясь с мыслями. Потом продолжил:

- Раздел до плавок, постоянно сползающее по стене тело. Потом плюнул и снял бельё. Вот тут меня порвало. Сейчас я мог сделать с ним всё, что только выдаст моя извращённая фантазия. Да и раньше мог, но не смел.

Они помолчали немного. Максим уставился в свою тарелку и усердно дожёвывал последнее пирожное. Сергей курил, пуская аккуратные колечки к потолку.

- Зря я всё это затеял. Совсем увлёкся, наговорил лишнего, - тихо сказал Серж.

- Ничего не зря. Я не барышня чтобы падать в обморок от слова «член».

- Ну что ты, Максим! Как раз барышни от этого слова млеть должны, а ни как не натуральные мужики.

От услышанного парень поперхнулся последним куском пирожного.
Сергей похлопал его по спине и продолжил:

- Ты уверен, что хочешь слушать всё это?

Максим лишь кивнул в ответ.

- Не буду вдаваться в подробности, но закончился мой порыв не так, как я планировал. Горский, долгих лет ему активной жизни, проснулся на утро необычно рано. В этот момент его член как раз прибывал там, где ему самое место. То есть у меня во рту. О, надо отдать должное нашему Ивану, он достойно закончил начатое и поднятое мной. Без особых эмоций спустил мне в рот. Потом встал и прошёл в ванную, где пробыл минут пятнадцать.
А я сходил с ума под дверью всё это время. Впервые я так трясся после секса. Меня бил озноб от дикого страха. Надо было уходить и чем скорее, тем лучше, но я не мог, - Серж опустил глаза, помяв пальцы, продолжил, - как будто прирос к полу, превратился в соляной столп. Как животное на бойне с ужасом ждал своей участи.
Горский вышел спокойный и собранный. Прошёл к шкафу, натянул бельё. Потом также молча подошёл ко мне и ударил... Я отлетел на пару метров. Ушибся об угол стола и сразу отключился.
Очнулся от того, что Горский с армейским хладнокровием поливает меня из графина. Я попытался встать, но это оказалось проблематично. Голова болела безумно, да и ушибленные рёбра давали о себе знать. Горский поставил посудину на стол, отвернулся и принялся одеваться. Опираясь на стену, с большим трудом привёл своё тело в вертикальное положение.
Вот тут-то мне и уйти, ан-нет потянуло Сергея на подвиги. Тогда, можно сказать в состоянии аффекта совершил огромную глупость. Я извинился! Как баба последняя просил всё забыть, ещё что-то ныл. Он так и не повернулся. А когда дотронулся до его плеча, привлекая внимание, он ударил снова. Сколько времени Горский бил меня не помню. Сначала терпел молча, не сопротивляясь. Потом твердил, что люблю его, а он всё продолжал.

Сотрясение иногда бывает полезной штукой, знаешь ли. Да ещё и лёгкая амнезия впоследствии убирает на время все неприятные воспоминания…Знаешь, Ёжик, а я ведь не в обиде.

Максим, не веря последним словам, взглянул на Сержа покрасневшими подозрительно влажными глазами.

– Так должно было случиться! Наверно, именно так Иван прощался со своей прежней жизнью. Ну что же… у каждого свои методы снимать напряжение. 



Глава 8.

Сейчас. Продолжение вечеринки в доме Максима.

В дверь настойчиво постучали. Максим прислушался и понял, что его зовут. Встревоженный голос Марии продолжал звать его снова и снова.

- Сейчас, иду! – крикнул парень и поднялся с холодного кафеля. Ноги совсем затекли от долгого сидения. Пришлось сделать пару приседаний, чтобы разогнать кровь. Отодвинув защёлку на двери, он вышел из ванной.

- Лёвушка, что случилось? Ты просидел там целый час! Я уже извелась вся.
Лицо девушки действительно выглядело очень встревоженным.

- Приходил твой отец, но я так тебя и не дозвалась. Пришлось сказать, что ты вышел в магазин.

- Извини! Мне просто надо было побыть одному. Не обижайся ладно?

- Хорошо, – согласилась девушка, - но твой отец…

- Ничего страшного, я ему завтра позвоню. Пойдём лучше к гостям. Надеюсь, дом ещё не разнесли по кирпичам? А то вместо новоселья придётся устраивать поминки по разрушенной квартире.

Маша рассмеялась и, обвив руками шею парня, поцеловала его в нос.

- Эй, молажедоны, кончайте обжиматься, – крикнул проходящий мимо Пашка Проскуров. - Идите лучше посмотрите, какая у нас игра азартная пошла.

Максим обнял Машу и поспешил за Пашкой. Там их застало увлекательное зрелище. На середине комнаты, оккупировав пушистый ковёр, разместились игроки. Карточная игра, судя по всему, шла на раздевание. Об этом кричал ворох разнообразной одежды, лежавший чуть поодаль и полураздетые участники.
Их было четверо и страсти между ними кипели не шуточные. Самым невозмутимым казался Сергей. Как раз сейчас наступила его очередь раздавать карты. Мужчина как всегда был облачён во всё чёрное. И только широкая грудь в распахнутой рубашке выделялась светлым контрастным пятном. Далее, в джинсах, очках и белом кружевном лифчике восседала староста группы Марина Нефёдова. Её крупный монументальный бюст поедал глазами примостившийся рядом Женька Павлов. Периодически он беззастенчиво подглядывал ей в карты, от того и был практически одетым.
Последним был Эрик. Он пострадал больше остальных. Из верхней одежды на парне имелись только брюки. Тело Мышкина не было обременено нижним бельём. Что отлично просматривалось в полурастегнутой ширинке штанов. Пострадавшим Мышкин себя не чувствовал, напротив, он раскраснелся от азарта и был абсолютно счастлив. Эрик пластично выгибался всякий раз, когда тянулся за следующей картой. А его брюки сползали всё ниже и ниже, являя окружающим аккуратные ямочки на худосочной заднице. Затем, когда он, наконец, дотягивался как бы невзначай, касался руки банкующего Сержа. А после изображал раскаяние, стреляя глазами из-под томно прикрытых ресниц. Зрелище было поистине уморительное. Однокашники, собравшиеся посмотреть игру уже, открыто посмеивались, глядя на потуги горе-соблазнителя.

Максим стоял за спиной Маши. Когда они только вошли в гостиную, Сергей окинул парочку оценивающим взглядом. Когда же, придвинувшись поближе, парень обнял подругу за плечи, мужчина вопросительно вздёрнул бровь. Чуть погодя он изобразил лёгкую ухмылку полную сарказма и вернулся к игре. Больше он ни разу на Максима не взглянул. Всё своё внимание Серж тут же переключил на Эрика. Послышалась музыка и молодежь стала хаотично двигаться под техно, вытесняя игроков со свободного пространства.

Происходящее в доме стало порядком раздражать хозяина. Бухающие из динамиков громкие ритмы резали слух. Пьяные однокурсники по-прежнему пытались надругаться над его новой кроватью, пробуя её на прочность целыми группами. Но больше всего Львова выводил из себя без меры озабоченный Мышкин. Да ещё Змей, который с интересом наблюдал за ухаживанием подвыпившего парня. Он так обольстительно улыбался Эрику, что Максу захотелось выбить из него весь его лоск кулаками. Смыть кровавой юшкой фальшивую маску с красивого надменного лица. Маша видимо почувствовала неладное. Она стала потихоньку оттеснять своего парня подальше из комнаты. После она попросила помочь с десертом и быстро увела его на кухню.

На удивление там было пусто. Парень закрыл защёлку на двери и вздохнул с облегчением. Тут же он почувствовал тёплую ладошку на своей груди. Сейчас Макс не чувствовал и тени желания, только дикую усталость и раздражение. Но он прекрасно понимал, что своей холодностью и невниманием обижает Мари. А он меньше всего хотел бы поступать так с не в чём не повинной девушкой. Маша подняла к нему лицо, и Макс опять утонул в глубокой синеве её глаз. Такие знакомые, яркие, особенно на фоне светлых волос. Это сочетание преследует его по жизни. А может он сам выбирает людей со сходными чертами?
Ему не дали додумать зародившуюся мысль, увлекая в мягкий поцелуй. Макс тут же превратил его в жёсткий и требовательный. А затем принялся исследовать тёплыми ладонями нежное и такое непростительно хрупкое женское тело.

После когда всё кончилось, и Мари смогла отдышаться, Максим предложил пойти разогнать по домам не в меру подгулявшую толпу однокашников. Оказалось, что они опоздали. Осмотрев квартиру, хозяин с облегчением понял, что разгонять уже некого. Последние гости одевались в прихожей. Тепло попрощавшись, гуськом нетвёрдой походкой они покидали дом.

«Вот она - свобода!» - закричал довольный парень. Вернулась Мари оценившая степень разрушений на вялую тройку и стала тоже собираться. Отец девушки не давал пока согласие на её ночёвку в доме Львова. Но она «над этим работала», как сама же любила пошутить. Максим помог Маше.
И только собрался одеться сам, чтобы проводить подругу как к ним подбежал запыхавшийся Смехов. Сейчас он выглядел крайне озабоченным и злым. Сашка опасно навис над Максом всем своим крупным телом и закричал:

- Где он? Куда они подевались? Я только вышел покурить на балкон, а их уже и след простыл!

- Да кто он-то? - не поняла Маша. - Сашка, ты можешь толком сказать, а не вопить, как пожарная сирена!

Картина вырисовывалась смешная: миниатюрная Маша упёрла руки в бока и, запрокинув голову, грозно смотрела на Смехова снизу вверх.

- Машенька, ну что тут непонятного? Эрик пропал!
Даже странно было услышать подлинное имя Мышкина из уст Сашки.

– Куда они могли пойти?! – злым с примесью жёлчи голосом он обратился к Максу. - Где этот блондинистый козёл обитает?
Максим побледнел.

- Львов, тебя ещё раз спросить или ты всё же меня услышал? Куда он увёл Эрика?

- Послушай, Смехов, ты чего панику развёл? – Маша потрепала Смехова за рукав. – Все разошлись по домам. С чего ты взял, что они ушли вместе?

- Мне Проскуров по телефону начирикал. Тот козлище старый их с Нефёдовой на машине развёз по домам, а Эрик с ним дальше поехал.

- Ну и что? Тебе-то что до этого? – пыталась успокоить Сашку девушка. – Он весь вечер клеился к…Сергею. Кажется, так его зовут? - Маша за подтверждением повернулась к Максу. Парень лишь кивнул в ответ. - И ещё при этом выглядел полнейшим дурачком, - продолжила девушка.

- Маша, ты не понимаешь…- чуть сбавив обороты, начал Сашка. Но ему не дали объяснить.

- Мышкин совершеннолетний, - заявила девушка безапелляционным тоном, - сам может решить с кем и куда ему передвигаться. Да и с кем ночку коротать тоже. Не ребёнок уже!

Макс удивлённо посмотрел на Машу. Она раскраснелась от возмущения, и таким злым её голос он ни разу до этого не слышал.

- Он не ребёнок? – воскликнул Сашка, почему-то глядя в этот момент на Макса. - Да он самый настоящий избалованный ребёнок, к тому же девственник!
Смехов вдруг схватил Максима за грудки и сильно тряхнул: - Львов, а ты знаешь, что твой друг Мышик, до сих пор девственник?

Макс пристально смотрел в лицо друга. Он выдержал взгляд полный ярости и тихо сказал:

- Руки убери!

- А то что, Макс? – Смехов нависал над спокойным Львовом и желваки на его лице ходили не переставая. - Что ты сделаешь? Ударишь меня? – и Смехов зло рассмеялся в лицо Максиму.

- Что ты ещё можешь сделать с лучшим другом, а? – не помня себя, прорычал Сашка. - Ну, как вариант, подарить старому любовнику? Скажешь, я не прав?

Повисла тягостная тишина. Липкая, звенящая. Она как грань между добром и злом сейчас была нарушена в пользу последнего. Сашка вдруг как-то сник, «сдулся». Лицо смущённого Смехова оттенком стало напоминать внутренность свеклы. Он даже прикрыл ладонью рот. После развернулся к стене и со всей силы стукнул по ней кулаком. Мелким камнепадом посыпалась штукатурка.

- Смехов, ты что несёшь? Придурок ненормальный, да как ты смеешь?!

Лицо Марии исказила злоба. Она повернулась к своему парню с немым вопросом в глазах. Сейчас в них можно было читать как в открытой книге удивление, непонимание, сменяемое гневом. В прищуренных от злости глазах читался вызов - «Ну что же ты молчишь, Максим? Закрой Смехову его грязный рот!». Когда же на молчаливый вызов Львов не ответил, её глаза удивлённо распахнулись. И тут синим половодьем их затопило понимание.

Маша протянула руку и притянула за подбородок лицо парня поближе к своему.

- Что ты молчишь? Максим, не смей смываться в кусты, когда Смехов тебя обвиняет в таких грязных вещах. Он всегда завидовал тебе. А сейчас он нагло врёт, чтобы унизить передо мной. Ведь так? Так?! – девушка уже кричала. И с каждым следующим словом из голоса уходила надежда. Надежда на то, что это была просто глупая шутка со стороны Смехова.

- Макс! Макс, прости! Машенька, ты тоже…- раздались робкие извинения Сашки. – Это была шутка! Просто розы…

- Заткнись, Смехов! Закройся! – взвизгнула Мари. – Я хочу сейчас услышать Львова. Ну что же ты, Лёвушка? Ничего не скажешь в своё оправдание. М-м? Кто этот мужчина? Кто он? Твой…старый друг? – в голосе пронеслась неприкрытая издевка.

Девушка поняла, что ничего не сможет добиться от отрешённо взирающего на неё парня. Тогда резко повернулась к смущённому Сашке.

- Этот блондин, он кто? И кем приходится Максиму, а?

- Маш! Ну откуда же мне знать? Я его первый раз ви…

- Да не мямли! Скажи толком хоть что-нибудь! – Маша опять кричала.

Смехов продолжал оправдываться перед возмущённой девушкой. Теперь он тщательно пытался прикрыть друга, но удавалось ему это, откровенно говоря, скверно. Мария наседала на потерянного Сашку как фурия.
А Максу казалось, что всё происходящее сейчас – нереальная фантасмагория. Ему предъявляли обвинения друг и любимая девушка. Его предавали. Его раздирали. Рвали на части как шкуру ещё не убитого медведя. От него требовали объяснений.

- Это правда! – спокойно проговорил Максим. Голоса мигом замолкли. – Смех всё верно сказал. Сергей действительно был моим другом и любовником. Когда-то… - Львов с вызовом поглядел на сокурсников.

- И, Мари, не стоит так давить на Сашку. Ты заставляешь его врать и предавать собственного друга. Возможно, это слишком тяжёлое испытание для него, не находишь?

Маша бледная как мел стояла перед ним, до боли сжав кулачки. В её глазах сейчас плескалось столько горечи, что ею запросто можно было отравить крупный водоём.
Послышался очередной удар об стену.

- Смехов! Да прекрати ты уже разносить мой дом! Шурик, всё нормально. Не парься! Рано или поздно вы бы всё равно узнали. Жалко только, что это произошло таким образом. И жаль, что информация исходила не от меня, – голос Макса прозвучал устало и как-то бесцветно.

- Смех, ты иди домой! Поздно уже, завтра поговорим… если конечно захочешь. А за Мышкина не волнуйся. С ним не произойдёт ничего такого, чего бы он сам не захотел.

Сашка только кивнул и понуро поплёлся к двери.

- Смехов, подожди! Проводишь меня, – крикнула Мария и, обогнув внушительную фигуру парня, выскочила за дверь.

Сашка стоял спиной к другу, глядя на дверь, горестно опустив плечи.
- Макс, я сожалею, – тихо произнёс он. – Клянусь, я не специально. Просто Эрик пропал и я…испугался.

- Чего? – Максим подошёл ближе и повторил вопрос. - Чего ты так испугался? Неужели ты не хочешь, чтобы твой друг был счастлив как остальные? Пусть они..другие. Но им…Нам, чёрт... Короче геям тяжело найти пару. И если повезёт - это большая удача. Блин, если бы знал, что будем говорить о таких вещах, подготовился бы лучше, - усмехнулся Макс.

- А Маша?

- А что Маша? У нас с ней всё будет хорошо. Она отойдёт немного, я ей всё объясню. Если хочет быть со мной, пусть принимает таким, какой я есть. Ты иди, Сашка, а то Маша ждёт. Я позвоню Сергею и поговорю с ним, обещаю.

Сашка лишь кивнул в ответ. Продолжая стоять спиной, он потянулся к дверной ручке. Потом внезапно одёрнул руку и, резко развернувшись, подошёл к Максу. И протянул свою большую ладонь для рукопожатия. Львов крепко пожал руку друга и на этом они расстались. Макс закрыл дверь и бессильно привалился к многострадальной стене. Постоял так немного, затем на ватных ногах поплёлся в комнату. Под ворохом разбросанных вещей нашёл свой мобильник и набрал знакомый номер. Конечно же, телефон Эрика молчал. Тогда он набрал другой. Сергей откликнулся сразу:

- Ёжик, разве тебе не положено быть в постели и ублажать свою голубоглазую блондинку? – Макс закатил глаза - Змей как всегда в своём репертуаре. На фоне тихой музыки послышался знакомый смех.

- Если я попрошу вернуть его обратно ты меня, конечно, не послушаешь… - устало промолвил Львов.

- Ну, ты же умный человек! И хорошо знаешь меня. Зачем тогда спрашиваешь? – низким голосом ответил Змей. У Максима побежали предательские мурашки.

- А за тем, что я не хочу, чтобы Эрик страдал впоследствии. – Капельки яда в каждом резко кинутом слове.

- Почему ты так печешься о нём? Кто он для тебя?

- Он мой друг!

- А я?

- И ты.

- Так почему два твоих друга не смогут найти, хм-м…точек соприкосновения?

- Вы очень разные.

- Да?

- Уж поверь! Он ранимый, очень! А ты…сильный и циничный. А ещё ты можешь причинить ему боль, и он вряд ли после этого оправится.

- Это почему же? – в голосе недоумение и фальшь.

- Потому…- еле различимо, почти шёпотом отозвался Макс. - Потому что я сделал тебе больно когда-то. А ты, Серёжа, вполне можешь отыграться на нём.

- Боишься, что он останется со мной?

- Не боюсь. Я знаю! Он захочет поступить именно так.

- Что ты? Тебя нельзя променять на какую-то подделку, потому что ты лучший!

- А ты первый.

- Хм?

- Ты станешь его первым мужчиной, если не одумаешься.

- Вот как. Ну что же, это может быть забавным.

- А если ты ему сделаешь больно…

- Я постараюсь быть нежным, – игриво промурлыкал Серж.

- Идиот, если ты сломаешь его, – заорал из-за всех сил Максим. И уже спокойнее со сталью в каждом звуке собственного голоса. - Я сделаю то, что не доделал Горский.

- Ты не смеешь говорить мне такое, щенок! – неприкрытая холодная ярость.- Не смей мне угрожать, мальчишка! - Вот оно! Забытое змеиное шипение, в которое превращается речь, когда Серж очень зол.

Максим внимательно посмотрел на эфес катаны, висящей на стене, и крайне спокойно заметил:
- Я убью тебя из-за него.

- Ты так его любишь?

Устало:
- Я любил тебя.

- Врёшь! – фирменное змеиное шипение никуда не ушло. - Ты всегда любил только ЕГО. И поверь, я сломаю каждого, кого ты любишь. Обещаю! Потому что они - не я, - ответил Серж и уже спокойно, как ни в чём небывало продолжил: - А за мальчишку не беспокойся. Я знаю, что ты к нему не прикасался. Он мне спьяну уже что-то ныл по этому поводу. Ну что же, ему нужен хороший урок. Ладно, оставим дефлорацию на завтрак, а то пока мы общались, твой дружок успел уснуть.

Молчание в трубке затягивалось.

- Знаешь, он такой милый, когда спит. А как смешно сопит как…мышонок. Значит, буду звать его Мышонком.

- В твоём зоопарке прибавление? Поздравляю!

В трубке опять повисло молчание, даже музыка не была слышна. Звенящая болезненная тишина, где каждый тонет в собственном одиночестве. Вдруг из пустоты совершенно спокойный голос, но какой-то чужой далёкий спросил:

- Максим, ты слышишь это?

Макс прислушался. Море?

- Сергей, ты везёшь Эрика в наш… в ЕГО дом?!

- Теперь это мой дом, как и многое другое.

- Не понял?

- Не важно…

- Сергей, я прошу тебя!…

- Я всё сделаю как надо. О, а вот и аптека. Ёжик ты помнишь ту аптеку на шестом километре? Она по-прежнему работает по ночам.

Макс нажал отбой. Помнит ли он ту аптеку? Да, это воспоминание из него можно изъять только с помощью лоботомии. Он несколько раз приложился лбом об стену, а после, бессильно ругаясь, сполз на пол. Сидя на ковре возле большой разобранной кровати он силой бил кулаками по согнутым коленям пока воспоминания не накрыли его горячей волной.




Глава 9.

Тогда. Вечер откровений продолжается.

Ещё долго и неспешно длилась беседа в маленьком кафе. В этом месте источавшем уют и таинственный кофейный аромат им было удивительно хорошо и спокойно. Серж говорил, а Макс как губка впитывал новые подробности. Его шокировали и удивляли события, что как снежная лавина неслись по жизням его близких людей.

После того что произошло в офисе Горского прошло совсем немного времени. Иван лично отвёз Реброва в военный госпиталь. Ему пришлось насесть на Никитина, чтобы тот как можно быстрее устроил Сержа на лечение в своё отделение. На все вопросы друга Горский отвечал уклончиво. Единственное в чём он честно признался, так это в том, что сам повинен в состоянии Реброва. Тогда Никитин оставил расспросы, лишь неодобрительно качал головой, осматривая потерпевшего.

Серж валялся в травме с сотрясением мозга. А его шеф и самый желанный человек сидел всё это время у его койки, ломая пальцы. Иван был молчалив и печален, восседая с понурой головой у койки сотрудника. Он молчал. И это проклятое молчание добивало похлеще сотрясения. А оно, надо сказать, серьёзно беспокоило Сергея постоянными головными болями. Горский таскал деликатесы, соки и разнообразные витамины. Коробки и пакеты превращались в неаккуратные залежи на прикроватной тумбочке больного. Уже на второй день пребывания в госпитале, у Сергея стала восстанавливаться память. А ещё через день вся последовательность событий после корпоратива била по нервам, разъедая душу. Ребров запретил себе мучиться воспоминаниями и без лишних колебаний отпустил Ивану грехи. Он простил всё, что тот проделал с ним в похмельной горячке. Сержу было в тягость наблюдать уныние на лице бравого Командора. И он всячески пытался избавить того от чувства вины и даже развеселить.

Мало-помалу они стали разговаривать на отвлечённые темы. Серж показался Ивану интересным, начитанным собеседником. Кроме того, ему нравился острый ум парня и его порой ядовитое чувством юмора. И вот уже не только соседи по палате с удовольствием хохотали над едкими шутками Змея. Но и боевой капитан, перед которым трепетала вся травма, включая симпатичных медсестричек.

Из госпиталя Сергея забрал Горский на своём чёрном «мерине». Иван к неописуемому удивлению Реброва повёз его прямиком к себе на платановую аллею. Переступая порог квартиры, Серж сразу почувствовал это место и его дух. А для себя он решил, что костьми ляжет, чтобы оно стало и его домом тоже.

Иван трогательно заботился о больном. Баловал вкусностями, небольшими подарками, но главное своим драгоценным вниманием. Они не говорили о том, что произошло. О том, что в то страшное утро судьба спаяла их почище холодной сварки на долгое время. Почувствовав себя лучше, Серж немедленно привёл холостяцкую берлогу Горского в место удобное для совместного проживания. Теперь уже Сергей мог позаботиться об Иване. Он навёл в большущей квартире Горского тёплый домашний уют. Иван всё чаще задерживался дома по вечерам, игнорируя тематические пьянки однополчан по пятницам. Сергей покорил сердце сурового воина своей бесподобной выпечкой и готовкой. Когда Ивану доводилось пробовать очередной кулинарный шедевр Сержа, он умилительно щурился и улыбался открытой детской улыбкой. Мужчины редко выходили в свет, но зато проводили всё свободное время вместе.

Когда начался чемпионат по футболу, дом Горского по существующей традиции превратился в пристанище фанатов. К большому огорчению Сержа теперь по вечерам у них стали собираться суровые мужчины — однополчане Командора. Они выпивали литры пива и выкуривали море сигарет. Количество никотина было таким, что можно было истребить целый лошадиный табун. На Сержа товарищи Горского обращали внимание не больше чем на мебель в гостиной. Ну как же, новый знакомый Командора не пил вообще и курил, противно сказать, какой-то ароматный бабский парфюм в круто скрученных табачных листах. И походка у него была какая-то немужская. Подозрительно бабская. Готовил этот ехидный сучёнок удивительно вкусно и калорийно. И даже не забывал вовремя приносить пиво.

На третий день чемпионата, поручик Ржевский, он же старшина Ржев, отозвал Горского в сторонку. И вкрадчивым голосом, если можно так назвать бас шкафаподобного Михаила заметил, что у мужиков возникли сомнения на счёт его нового друга. Слишком уж тот правильный и скользкий. «Ну, ты это…Батя, развей так сказать сомнения, что этот хрен белобрысый не имеет к тебе такого же отношения как… хм, Спирит к Чижику? — и дальше чуть запинаясь на каждом слове: — Нет, братаны ничего не имеют против извращённых наклонностей Спирита, мало ли как война на черепушке сказывается. Ром — человек авторитетный и Сашка Чижов тоже мужик с понятиями правильными, хоть и пидорасит их Спирита, но…»

Мишка запутался окончательно в витиеватых фразах, да и тонна выпитого накануне пива не способствовала красноречию. Иван мигом прекратил издевательства над собственным терпением. И заявил очень спокойно, что теперь он пидор, и отношения с Сергеем носят тот же щекотливый характер, что у Спирита с Чижиком. В этот момент что-то со звоном разбилось. Оказалась что Серж, шедший на кухню мыть бокалы для очередной пинты пива, слышал весь этот безумно ебанутый разговор. Он стоял, не в силах пошевельнутся, считывая каждое слово с губ Командора. Вот при последних словах и без того нездоровая после травмы психика Сержа не выдержала. Шесть бокалов грохнули на пол.

Ребров быстро вышел из кухни и спешно покинул дом. Через полчаса его нашёл Иван, бродивший по окрестностям аллеи с большим армейским фонариком. Еще не различив его фигуры в вечерних сумерках, Горский услышал тяжелое прерывистое дыхание. Подойдя ближе, он увидел Сержа, стоявшего возле старого дерева. Одной рукой он сдирал кору, что в ту пору пластами сползала с линяющих деревьев. Другой же, утирал предательскую влагу с ресниц. Иван подошёл сзади и крепко обнял Сергея поперёк широкой груди. Они простояли так долго, почти до рассвета. Сергея прорвало как плотину. Он плакал, успокаивался на время и говорил, говорил. Рассказывал о себе. О своих чувствах к Ивану и о том, как тяжела и неказиста жизнь гея в этой долбанной стране. Просил прощения за что-то мифическое, а после не выдержал и объяснился в любви к жестокосердному вояке. Иван слушал молча как всегда и мягко поглаживал опущенную на его плечо голову.

Вот тогда-то Горский и попросил простить его. Первый и, наверное, последний раз. Сказал, как сожалеет о случившимся. Говорил, что это тяжкий грех поднимать руку на ущербного несчастного человека.

— Ах, вот ты как нас представляешь. Да ты, да ты…Ах ты сволочь! Солдафон! Сухарь! Я нормальнее и адекватнее тебя в тысячу раз! Просто я тебя…

А потом, развернувшись со всей дури, приложил Ивану кулаком в челюсть снизу. От неожиданности Иван отлетел назад, приложившись спиной о дерево.Он шумно выдохнул через рот. Потрогал челюсть и смачно плюнул наземь. Потом хмыкнул, как будто одобряя действия Сержа. А вслух заметил:

— Отличный апперкот, Серёжа! Если у тебя и хук так же хорош, возьмусь тебя тренировать.

Сергей ошарашено смотрел на приближающегося Командора. Тот, пошатываясь, подошёл к парню и похлопал по плечу.

— Пойдём, Серенький, поздно уже. Или рано?! — он опять усмехнулся и продолжил с теплотой в голосе:

— Пойдём домой!

— Домой? — переспросил озадаченный Ребров.

— Ну да! К нам домой, — спокойно, чуть шепелявя, проговорил Горский. — А знаешь, Серёжка, у тебя хорошо поставлен удар. Но если бы ты захотел его опробовать на мне в ту ночь… я бы тебя убил.

Змей резко остановился, возмущённо уставившись на Ивана. Злость закипала с новой силой, но он вовремя сдержался. От жёстких слов его уберегла обречённость в голосе шефа.

Между тем Иван пояснил:

— В том состоянии, в котором я пребывал тем утром мне отвечать или давать сдачи бесполезно. Действую как машина. Или нет, как берсерк. Мозг отключается, тело действует само по себе. А под хорошей дозой алкоголя становлюсь как одержимый. Да и боли не чувствую вообще.

И продолжил, как ни в чём не бывало:

— Всё что ни делается — всё к лучшему. Значит, судьба у меня такая…экстремальная. Каждый раз как в омут с головой, — веселее заметил Горский и, чуть смутившись, повторил: — Прости меня, Серёжа! Ты действительно нормальней меня в тысячу раз. А теперь пойдём домой, спать пора. Что-то я умаялся сегодня.


* * *



Но поспать им так и не удалось. В ту же ночь он взял Сергея. Это-то и было самым ярким воспоминанием во всей «никчемной» жизни Сержа. Иван брал его раз за разом со всей присущей ему серьёзной обстоятельностью. Молча, почти без лишнего звука и стона. Но бесподобно страстно и до животной дикости сексуально. Все повадки и фигура выдавали в мужчине опытного охотника и самца. Серж впервые за свою долгую практику не мог уловить, настроится на эмоции другого мужчины. Иван был закрыт для него. Может в силу не шибко развитой эмоциональности или же это свойство характера было выработано по роду армейской деятельности.

Сергей терялся в догадках и пытался всячески вывести любовника на эмоции. Он опробовал на Иване весь свой арсенал обольщения в достижении самых изысканных удовольствий. Со временем Серж научился распознавать степень возбуждения любимого даже по изменению его дыхания. А когда, наконец, услышал первый стон, он решил, что ни куда уже Иван от него не денется. В постели Иван иногда был крайне жёстким. Наутро Сергей мог передвигаться с опаской, рассматривая багровые синяки в зеркале спальни. В такие минуты Горский скользил по телу Сержа плотоядным взглядом, а когда спотыкался глазами о темные отметины, мрачнел. После звал друга в постель и, прижав к себе, долго гладил намученное тело любовника, опять таки молча.

Говорили они сугубо на непрофессиональные темы, и вот тогда молчаливый Горский становился охоч до разговоров и дискуссий. Работа стала приносить как моральное, так и материальное удовлетворение. Весь офис не мог нарадоваться на нового заместителя генерального. Тот принёс со своим назначением увеличение объёмов продаж, а также повышение зарплаты сотрудникам. Шутили, что из компании Горского сотрудники могли уйти лишь в два направления: в рейс, то есть в дальнее плавание и в декрет. Но все как один возвращались под крылышко дорогого шефа. Горский никогда не обсуждал их отношений, но своим поведением давал понять Сержу, что тот ему очень дорог. На фирме давно перемыли кости нетрадиционным отношениям босса и его зама. И быстро привыкли, что во время авралов поздно вечером или в выходной день на квартире у шефа всегда присутствовал зам в домашней одежде. Зато это было крайне удобно при срочном решении возникших проблем. Прекрасная половина компании просто обожала Сержа за его мягкость и лояльность к их женским проблемам.

Всё было вроде бы не плохо, даже замечательно. Проблемы и непонимания, конечно, присутствовали как в каждой семье. Больше всего Сержа раздражала некоторая чёрствость партнёра в отношении его предпочтений. Да ещё его дико бесили и друзья Горского.

Но это были такие мелочи по сравнению с тем, какой заботой и теплотой окружил Иван своего партнёра. На этой почве у Сержа развился недостаток. Ну очень большой недостаток в понимании Горского. Он стал невероятно капризным и мстительным, если речь шла о холодности друзей Командора.

Иван смотрел на причуды партнёра сквозь пальцы. Продолжая терпеливо сносить язвительность Сержа и дико ревновать. А вот это-то и была самая большая проблема их отношений. Иван стал патологически ревнив и подозрителен. Поначалу Сержу это невероятно льстило и забавляло. Пока не начались неприятности. Однажды это даже вылилось в мордобой на их кухне. Как-то во время вечерних посиделок с друзьями в честь Дня Десантника, Горский был уже изрядно пьян. Он почувствовал, что давно не наблюдал объект своего вожделения и отправился на поиски последнего. И обнаружил сожителя стоящего у окна кухни. А рядом в опасной близости от него, самого молодого из их компании — Федьку Хрякова. Безумец умудрился зачем-то схватить злого как тысячу чертей Сержа за руку. Иван рассвирепел. И туго бы пришлось летёхе, если бы вовремя не подоспели мужики и не отбили бедолагу у взбешённого Горского.

После этого пьянки на их квартире практически прекратились. Иван же стал выпивать в одиночку, что изрядно портило нервы обеспокоенному Сержу.

Через некоторое время Ребров уговорил мужа «зашиться». Так называлась в простонародье процедура для избавления от алкогольной зависимости. Её-то и посоветовал доктор Никитин отчаявшемуся Сержу. Вот так, наседая с двух сторон, они и добились от Горского согласия. Иван стал трезвенником, и Серж чувствовал себя на седьмом небе, прибывая в неге семейного счастья.

Была ещё пара случаев припадков дикой ревности у Командора. Но это было связано уже с подозрительными личностями из бывшего окружения Сержа. Надо отдать должное вспыльчивому Реброву, который почти добровольно распрощался со своими сомнительными друзьями. Сомнительные они были только с точки зрения Горского. А то, что с этими людьми Серж всего-навсего учился на одном курсе института, в расчёт не бралось.

Так и плыла их семейная лодка через море любви и необузданной страсти. Лишь изредка она царапала свои борта, огибая рифы из непонимания и взаимных придирок.

— А потом появился ты и всё пошло кувырком, — Серж горько усмехнулся, продолжая рассказ. — Мне казалось, что Горский просто относится к тебе как к сыну, которого у него никогда не было. Я думал, что он наиграется и все вернется в свое русло. Но после... — Серж смял пальцами тонкую сигариллу, — потом ты стал меня порядком бесить. Неизвестно, кто ты, откуда взялся и почему имеешь на Ивана такое сильное влияние? Я знал, что могу без проблем избавиться от тебя. Уже проделывал такое не раз с неотёсанными мужланами — дружками мужа. Пару интриг, подстав, сцен ревности, конечно же, со стороны Ивана, и вуаля! Но не тут-то было! Я сам попал под твоё сумасшедшее, просто нереальное обаяние, — Серж хитро подмигнул.

-Дальше… — он продолжил. — А дальше у нас двоих одновременно сорвало напрочь крышу. Ёжик, ты как магнит притягивал нас обоих, разводя в разные углы ринга. Но вместе с тем это болезненное влечение «делало» наши ночи! Никогда до тебя у нас не было такого безумного, сумасшедшего секса. Парадокс! — пристальный взгляд мужчины заставил Максима покраснеть, — Иван был неутомим и брал меня по много раз за ночь.

А после случилось то, что случилось…Теперь из разбитых осколков наших жизней, как из большого зеркала в спальне просто так целого не собрать.

После этих слов он замолчал, сосредоточенно разглядывая свои пальцы. Тряхнул светлой головой, как будто только что пришёл с самим собой к согласию и проговорил:

— После твоего ухода Иван сошёл сума. Доходило до абсурда. Мы работали вместе. Жили в одной квартире, вели совместное хозяйство, спали в одной постели, но он категорически не хотел ко мне прикасаться! Он даже боялся случайно дотронуться до меня, шарахался как от чумного. Я был зол. Нет! Я был в панике! — Змей сжал кулаки. -Я много раз пытался вывести Горского на откровенный разговор. Бесполезно! Он прятал глаза и молчал.

На все мои уловки почти не реагировал. Был подчеркнуто внимательным и мягким в обращении, но по-прежнему ничего не объяснял. Ничего не могло растормошить или развеселить Ивана. Это было чистым безумием, бредом! И я твёрдо решил, что холодная война местного разлива должна прекратится здесь и сейчас.

Вот тогда я решил поменять тактику. Однажды сбежал с работы пораньше. Приготовил самые любимые блюда для милого. После, когда он уже был дома, подал всё с большой помпой. Ну представь — в комнате полумрак. Всё освещается огромным количеством свечей и моей самой обольстительной улыбкой. А на десерт я приберёг самое главное блюдо — себя. Исполнил стриптиз в самых лучших традициях прежней работы. Знал, что выгляжу сногсшибательно!

Потому как тщательно приготовился. Удалил на теле все волосы, что и продемонстрировал любимому мужчине. Изгибался бесстыдно как шлюха. У Ивана из-за моего спектакля свело от напряжения челюсти. Я выставлял на обозрение все самые интимные части тела, принимая замысловатые позы. Именно те части, с которых два часа назад снял всю ненужную растительность. А ещё намазал всё тело специальным гелем, который переливался и отсвечивал в пламени свечей.

— Это тебе на заметку, Ёжик! Искусство обольщения — непростая наука! — Максим аж подскочил на стуле от такого неожиданного заявления в свой адрес. Серж мягко посмотрел на взъерошенного парня. Потом потянулся к его щеке но, не донеся руку, опустил её на стол.

— Ну и что? Что было дальше? — поспешно и как-то уж слишком заинтересовано выпалил Максим.

— Дальше? Тебе интересно? — Змей вздёрнул бровь. — А дальше не произошло ничего интересного! Иван продержался недолго. Вскочил, опрокинув блюдо с фруктами, и быстро смотался из комнаты. Потом битый час я звал его, сидя под дверью ванной.

Даже заснуть умудрился. Он разбудил меня. Помог подняться, отвёл в спальню. Уложил на кровать. Укутал гад так заботливо, а сам опять смылся, но уже в кабинет.

Вот тогда-то я и понял, что потерпел с Горским оглушительное фиаско.

С тех пор в наших отношениях ничего не изменилось к лучшему. Напротив, мы даже видеться стали реже. Теперь во все командировки Горский ездил сам. И что интересно их число крайне выросло. С кем он там проводит время, развлекается — это мне неведомо. Да с некоторых пор и не интересно! Потому что для сохранения семьи всё возможное я сделал. А теперь могу смело умыть руки и начать думать о себе и своих чувствах к другому человеку.

— Так вы не живёте больше вместе? — грустным совершенно потерянным голосом спросил Максим.

— А вот этого я не знаю, — ухмыльнулся Сергей. — Официальную отставку мне не дали. Так что…А знаешь, мне пофиг! Я устал бороться с ветряными мельницами. И потом у меня есть ты!

Максим не знал, что сказать. Куда деваться под сумасшедшим взглядом, что опять так непристойно ощупывал его тело. Этот взгляд не сулил ничего хорошего. Он был опасен, впрочем, как и весь Серж целиком.




Глава 10

Тогда. Окончание вечера откровений. Ночь.


Они мчались в ночь, и только свет старых звёзд освещал им путь. На окраине города Серж притормозил у круглосуточной аптеки. Молча вышел, не взглянув на Макса. Вскоре он вернулся. Подошёл к открытому окну, из которого вился седой дымок сигареты и кинул небольшой пакет на колени парню. Максим боялся пошевелиться. Через бесконечные пять минут он всё же решился в него заглянуть. Маленький тюбик и несколько упаковок презервативов покоились на дне пакета. Макс резко повернул голову и уставился на Сергея. Тот сидел вполоборота и тоже курил. Они помолчали, никто так и не решился нарушить тишину.

Максим сжал со всей силы ручки пакета. Казалось ещё немного и пальцы начнёт сводить болезненной судорогой. Наконец мотор Камаро нетерпеливо заворчал, и машина плавно отъехала от бордюра. Она стала стремительно набирать скорость. Слишком быстро. Фонарные столбы на обочине превратились в размытый поток огней, и уследить за направлением движения Максим уже не пытался. Его сильно вжимало в мягкую кожу сидения. Он откинул голову и закрыл глаза.

А когда открыл, авто уже стояло во дворе большого загородного дома. Сергей молча вышел и направлялся к массивному крыльцу трёхэтажного особняка. Тот хмуро наблюдал за непрошеными гостями тёмными глазницами окон.

Максим помедлил, но вскоре вылез из машины. Остановившись посреди двора, запрокинул голову и восхищённо вздохнул. Владения пыльного мегаполиса остались позади, и чистый прохладный воздух волновал лёгкие удивительной свежестью. Он был напоен ароматами весенних цветов и новорожденной зелени. Над развесистыми яблонями медленно восходил тонкий серп молодого месяца. А небо!...Без дымки городского смога оно выглядело удивительно огромным и близким. Казалось, что стоит только пожелать можно стать на цыпочки и дотянуться, погладить алмазную россыпь звёзд на темном бархате неба.

Парень догнал друга у стеклянной двери, где они остановились на минуту. Серж вытащил связку ключей. Быстро справившись с замком, он распахнул входную дверь и сделал приглашающий жест.

Серж вошёл в прихожую первым. Зажегся яркий свет, озаривший небольшой холл. Парень в нерешительности топтался у двери, и мужчине пришлось за руку втащить его внутрь. Максим возмущённо отдёрнул ладонь и твёрдой походкой проследовал за ухмыляющимся Змеем. Они пересекли холл и оказались в другом помещении. Мягкий свет небольшой лампы на журнальном столике лишь выхватывал из темноты отдельные детали интерьера. В полумраке Максим не мог разглядеть даже стен огромного зала. Два кресла, чуть поодаль барная стойка, шкура белого медведя на полу и огромный камин почти во всю стену — вот и всё что он увидел. Серж кивнул парню на ближайшее кресло, а сам присел на корточки возле камина. Удобно устроившись, Макс принялся наблюдать за действиями Сергея. Наломав с десяток тонких щепок, он сложил их домиком. Сверху такой же фигурой он выложил небольшие поленья. Сноровисто справившись с дровами, он быстро разжёг камин.

Положив ещё несколько поленьев в разгорающееся пламя, мужчина отошёл к барной стойке. Немного поискав в нише для спиртного, он извлёк из запасов коллекционную бутылку Кагора. Вынул пробку, втянул носом вплеснувшийся через откупоренное горлышко аромат и довольно кивнул. Затем аккуратно разлил вино в высокие бокалы. Подхватив их под тонкие ножки, он направился к креслу. Отблески огня играли на хрустальных стенках, превращая напиток в жидкий рубин. Максиму нравилось сравнивать цвет напитка с драгоценным камнем. И отгонять аналогию с кровью, что силой стучала пульсом у него в висках. Серж подошёл к парню вплотную и протянул бокал.

Максим выхватил его из рук мужчины и тут же осушил. Парня мучила жажда с той минуты, как только переступил порог этого странного дома. От волнения она иссушила горло. Жажда лишала возможности говорить внятно и даже нормально дышать. Её-то и смыл, растворил полностью терпкий ароматный глоток старого вина.

Конечно, поторопившись, Максим пролил вино. И теперь оно тонким ручейком струилось по подбородку. Длинные мужские пальцы аккуратно смахнули красные капли с лица и тут же прикоснулись к губам парня. Максим слизал всё до капли и с вызовом взглянул на Змея. Убрав пальцы, Серж моментально заменил их ртом. Наклонившись, он обхватил губами приоткрытый рот Макса, вовлекая в глубокий поцелуй. Он засасывал всё сильнее и сильнее, так что перед закрытыми веками Максима стали появляться разноцветные всполохи. В голове шумело. Желание горячее и тягучее как лава опускалось всё ниже и ниже, собираясь и каменея в области паха.

Макс обхватил лицо мужчины руками и не отпускал ни на минуту. Он позволил чужому языку исследовать свой рот, гостеприимно помогая ему. Он тёрся и скользил по языку своим собственным, требовательно затягивая в водоворот возбуждения. Сейчас происходило то, что уже давно могло произойти, но не случалось из-за глупых попыток оставить всё как есть. Эту тонкую грань день за днём они робко пытались преодолеть. Их попытки напоминали хождение по тонкому льду. Но, теперь мужчина и мальчик неслись друг к другу не сомневаясь, не колеблясь и больше не боясь поскользнуться.

«Сейчас! Ну же…»

«Хочу!»

«Как давно я этого хотел. Безумно!»

Желание затягивало в воронку безумия, и делало поступки неуправляемыми, нелогичными.

«Сейчас ты мой. И я возьму всё, что может дать твоё тело добровольно или силой.»

«Не могу больше. А-ах!»

На минуту звёзды, что расцвели под веками, померкли. И Максим ощутил, что остался один.

Сергей выпрямился, глядя на разгорячённого мальчишку. Его глаза, жадно шарящие по телу парня, мерцали в темноте. Сергей глубоко вздохнул несколько раз, успокаиваясь.

Он снова налил вина в один бокал. Подал его Максу и тут же вышел из комнаты. В коридоре загорелся свет, а через минуту Сергей стал недосягаем для всех.

Сейчас Максим пил медленно, маленькими глотками. Одна рука его легонько поглаживала твёрдый бугор паха. Он умиротворённо взирал на языки огня. Через какое-то время в полумраке комнаты он различил обнажённую фигуру с белеющей тканью полотенца в области бёдер.

Медленно, очень плавно фигура приближалась к застывшему Максу. Сергей подошёл вплотную, наклонился к парню и широко развёл его ноги в стороны. Он опустился на колени, устроившись между бёдер Максима, и принялся мягко оглаживать их ладонями. Принимая ласку, от удовольствия, но больше от смущения, парень плотно прикрыл веки. Через мгновение он почувствовал на затылке крепкую ладонь. А еще чуть погодя мужчина с силой надавила на затылок и всё…

Мягкие, неимоверно горячие губы стали ласкать лицо. Тонкий аромат парфюма кружил голову, а кончик языка влажно прошелся по губам. Нежно, невесомо чтобы успокоить. Но тут же ворвался во влажность рта, по-хозяйски исследуя его нутро. И вот уже мужские губы опять обхватили и с силой засосали его собственные. Они отняли волю, заставляя лёгкие крылья бабочек трепетать в паху.

Поцелуй длится и длится. И Максим отвечает со всей страстью, на которую способно его тело. В джинсах тесно, в промежность давит ненужная жёсткая ткань брюк. Его пах накрывает горячая ладонь, крепко стискивая. Больно! Боль такая тягучая граничащая с остротой наслаждения.

Свободу! Член парня просится на свободу, требует своего, посылая импульсы в мозг. Он требует избавить чувственное тело от оков ненавистной одежды. Жажда наслаждения невыносима, еще немного и она фейерверком взорвётся в голове. И взрывается, когда болты на его джинсах начинают расстёгивать. Медленно. Невыносимо медленно! Одна за другой пуговицы освобождают ноющую плоть. Его задницу по-хозяйски подхватывает мужская рука, другая же с силой сдергивает джинсы. Излишне нетерпеливо и резко. От резкого движения расстёгнутый пояс задевает чувствительные яички. Опять боль, но острая убивающая желание. Возбуждение начинает спадать. Убегает, чтобы тут же оказаться в плену горячего мужского рта. Его возвращают назад сторицей мягкие требовательные губы, скользящие по стволу. Максим стонет громко непристойно высоким голосом. Он пытается проглотить этот детский звук, но тот возвращается. Парень начинает обиженно хныкать, когда сладкие губы оставляют готовый взорваться член.

«Кончить!» — бьется пульсом в висках.

«Бл*дь, как хочется кончить!» — пульсируют набухшие вены на стоящем колом члене.

— Не сейчас, малыш! Потерпи немного! — шепчут порочные губы болезненно-багровому органу. Кончик языка — он такой шершавый, как у большого кота, сейчас царапает чувствительную головку и быстро слизывает капельки текущего сока.

— Сладкий! Такой большой и такой сладкий, — продолжают волновать дыханием мягкие губы.

-Не могу больше! Прекрати же меня мучить, Змеей! — толи стон, толи крик.

Максим обхватывает руками голову Сержа и начинает с силой вбиваться тому в рот. Глубже, всё глубже в горло. Там горячо, влажно. Через минуту становится свободней.

-Соси его! Соси сильнее! Ну же, ЕЩЁ! — мальчишка рычит, отрывисто подмахивая бёдрами. Вбивается всем членом, засаживая по самые яйца.

Сергей пускает его на всю длину, всё больше расслабляя горло. Затем заглатывает.

И, кажется, дороги назад не будет. Ни-ко-гда! Максим кончает. Выплёскивает еще и еще, содрогаясь всем телом. А его сок как самый дорогой нектар выпивается мужчиной до последней капли.

-А-а!— последний всхлип и темнота.



* * *



— Максим! Ма-акс, очнись, — тихий голос вырывает из забытья. По его векам лёгким бризом проносится чужое дыхание.

Парень с трудом приходит в себя. Он лежит на мягкой шкуре у камина. И когда только Серж успел его перенести? Языки огня отражаются в глазах мужчины алыми всполохами. На короткий миг Максиму кажется, что зрачки в этих странных внимательных глазах становятся вертикальными.

— Кто ты? Ты ведь не человек? Признайся, Змей! — парень снова закрыл глаза, потянулся и сладко зевнул. Сергей хмыкнул, сполз пониже и легко потёрся щекой о мягкий пах Максима.

— Конечно не человек! Я Бог! Бог Эрос, ты разве ещё не понял этого, мальчишка? — грозным голосом сообщает Сергей и зарывается носом во вьющиеся волоски лобка.

— Мальчишка, значит? — в тон ему ответил парень.

Он оторвал Сергея от увлекательного занятия в своей промежности. Приподнял одной рукой подбородок мужчины и пристально посмотрел в глаза. После быстрым движением опрокинул его на лопатки и навис сверху. Сергей и не думал сопротивляться. Его кисти зажаты в тисках рук Максима, а голова чуть запрокинута назад. Светлые волосы смешались с длинной медвежьей шерстью. Его глаза чуть прикрыты ресницами, но не до конца. Ведь так приятно наблюдать за возбуждённым юношей. Тот наклонился пониже и начал целовать. Глаза, щеки. Поцелуи невесомы, они дразнят. Распаляют вновь. Рот лишь слегка обласкан, губы парня не задержались на одном месте. Они стремились к намеченной цели, не оглядываясь на возмущенный выдох Сергея. А после мужчине стало не до возмущений. Его целовали везде, не пропуская ни миллиметра разгорячённой кожи. По телу побежали мурашки, когда мальчишка засосал светлую кожу над ярёмной веной. Ещё, и ещё!

Сергей удивился своей реакции и того, что он просил вслух. Было видно, что Максим уже на взводе. Его потряхивало, руки слегка дрожали от напряжения. Но парень не дал себе возможности расслабиться ни на секунду. Он хотел доставить Змею самое сильное удовольствие. Самоуверенность юности давала право этого желать. Поцелуи всё ниже, желание всё острее. Сейчас Максим предъявлял права на своё. Дикое необузданное желание уносило в мир вседозволенности.

Им не надо было говорить, просить, требовать вслух. Сейчас по оголённым нервам как по проводам их мысли и желания неслись друг к другу. Они встречались на кончиках пальцев, в поцелуях, на обласканной коже и становились общими.

«Мой, мой, мой! Только мой! Душу мою забрал, Змей. Теперь поплатишься!»

«Макс, я только твой и принадлежу тебе полностью! Твоя вещь, твоя игрушка. Возьми мое тело и душу. Порви всё в клочья, любимый!»

И он берёт. Излишне резко, по-юношески нетерпеливо, горячо. И нет между ними больше различий. Ни возраста, ни условностей. Даже опыт сейчас не в счёт. Только тонкая как нить, звенящая как стальной клинок, готовая порваться в любой момент струна чувственности.

Есть ещё одно, что намертво связало их, спаяло в одно целое. Это ОН! Человек, другой мужчина надломленный, резкий, опасный как самое страшное торнадо и недостижимо далёкий как для одного, так и для другого. Именно любовь к нему сделала их такими близкими. А возможно и не только это. Он всегда будет между ними — незримым третьим в их тандеме. И от этого так остро чувствуется примесь горечи в медовой сладости обладания, и от того ещё запретнее их чувства. Для них ОН как туйон, что отдаёт полынь для наркотического хмеля Абсента.


На пушистой шкуре у горящего камина в неге сплелись два мужских тела. Блики от языков огня исполняли свой языческий танец на обнажённой коже любовников. Но им до этого не было дела. Сейчас их вообще не интересовал этот грешный мир. Переплетая пальцы, доверчиво прижавшись друг к другу, их души уходили по дороге сновидений.