Сиамский близнец
Две дороги
Аннотация
Люди меняются. Что может быть причиной перемен? Необходимость жить в военное время или в мирное, в своей стране или в чужой. А ещё – встреча с человеком, который станет больше чем просто встречным.
Если бы кто-нибудь спросил Ральфа Паоли, что такое война, он сказал бы – это время, когда у всех съезжает крыша. Все становятся сумасшедшими, что на фронте, что в тылу. Солдат двух противоборствующих армий, которые изо дня в день вынуждены заниматься уничтожением друг друга, нельзя считать нормальными людьми. Конечно, не по своему выбору они докатились до безумия – даже добровольцы. Это обстоятельства, это политика, необходимость обороняться, необходимость нападать – всё что угодно. Но это – сумасшествие. Впрочем, для Ральфа в такой оценке не было никакой патетики, никакого морального осуждения. Он никогда не стал бы возводить глаза к небу с безмолвным вопросом: как же они могут убивать?.. Он прекрасно знал – как, потому что был одним из «них», этих сумасшедших. Мораль, осуждение, оправдание, граница между добром и злом – всё это лучше оставить философам, которые, сидя в мягких креслах, рассуждают о том, чего никогда не видели. Ральф – видел, и совершенно определённо знал, что жизнь в состоянии войны для человека неправильна и неестественна. Это знание было простым и ясным, почти физическим. Именно оно погнало его прочь от линии фронта.
Побег удался без особых проблем. Ещё пару месяцев назад всё было бы не так легко, пришлось бы всерьёз опасаться преследования и трибунала. Но сейчас всюду такая неразбериха, что исчезновение какого-то рядового – дело далеко не первой важности.
Ральф шёл, а война двигалась за ним по пятам. Упрямо настигала. День за днём объединённые вейрские войска отступали под натиском скергийцев. Но всё-таки на пару шагов Паоли войну опережал. Или, лучше сказать, опережал зону боевых действий. Потому что война распространяется гораздо дальше. Чего стОят только города, которые он оставил позади – Рион, Ларк, Винкор, столица Фелорнской провинции, или вот этот Маджент, куда добрался сегодня вечером. Покинутые большинством жителей, разрушенные скергийскими бомбардировщиками, разорённые мародёрами, пока ещё своими, а не вражескими, почти пустые – но не совсем пустые. Ральф видел такое и в Винкоре, и в Ларке. В Мадженте – то же самое: посреди всей этой чумы устроили пир.
Похоже, часть этих развалин с правой стороны улицы прежде была ночным клубом, и кое-что из тамошнего реквизита уцелело. Какие-то идиоты вытащили на улицу здоровенные колонки и несколько прожекторов. Однообразный танцевальный ритм гремел так, что оглохнуть можно. Лучи света кромсали вечернюю темноту. Отличная мишень, если скергийцы этой ночью задумали авианалёт. Человек пятьдесят, не меньше, метались среди теней и света, сотрясались, точно в конвульсиях, изображая танец, что-то выкрикивали. Взвизгивали и хохотали женщины, слышались звуки бьющегося стекла. Прямо посреди дороги громоздился стол, и рыжеволосая толстуха отплясывала на нём, выставляя напоказ жирные ляжки.
Отчетливый запах выпивки облаком висел в воздухе. В баре, наверное, имелись немалые запасы, и теперь часть их превратилась в лужи и медленно испарялась, а другая, не пострадавшая, в более быстром темпе исчезала в желудках участников вечеринки. Возможно, не обошлось и без «дури» – не зря Маджент пользовался недоброй славой наркостолицы Вейра.
Ральф хотел уже свернуть в боковой переулок, чтобы обойти стороной этот бедлам. Но вдруг на фоне тёмно-синего, не почерневшего ещё окончательно неба увидел человеческую фигуру. Четырёхэтажное здание, в котором находился клуб, разбомбили не полностью. Только половину его как ножом срезало по вертикали. А человек стоял на крыше уцелевшей половины, на самом её краю. Не фигура – фигурка. Ральфу показалось даже, что это ребёнок или, может, молодая девушка.
И вот – фигурка сделала шаг, покачнулась… но отпрянула назад. Кто бы это ни был, он явно пытался прыгнуть, но не мог заставить себя.
Кроме Ральфа, самоубийцу заметили и танцующие. Люди стали кричать и тыкать в него пальцами.
– Прыгай! – заорал кто-то, перекрывая грохот музыки. – Ждать нечего, всё равно всем здесь подыхать! Прыгай!
– Пры-гай! Пры-гай! – подхватили десятки глоток.
Кто-то потрудился убавить громкость музыки.
«Черти безмозглые», – покачал головой Ральф.
Крыша здания была не слишком покатая, но и не плоская. Одно неверное движение – и самоубийца волей-неволей полетит на тротуар, заваленный обломками кирпича.
Толпа продолжала скандировать своё «прыгай!». Это было неправильно. Так же как бойня на передовой. И ещё более нелепо.
«Твою мать», – выругался сквозь зубы Паоли и побежал к клубу. Расталкивая столпившихся зевак, он слышал обрывки их слов. Говорили, что «прыгун», вроде, только что был тут, с ними, внизу. И вдруг исчез, и вдруг – там…
На крышу вела пожарная лестница, по которой самоубийца туда и забрался. Передёрнув плечами, чтобы поудобнее легли за спиной рюкзак и автомат, Ральф так быстро, как мог, полез на крышу.
Мысль, что он может сделать хуже, ему в голову не пришла. Он действовал, не раздумывая. Мальчишка – это был именно мальчишка – не сразу заметил, что рядом с ним кто-то появился. Безумная толпа внизу поглотила всё его внимание. Вряд ли он хотел превращать свою смерть в шоу. Он понял, что не один на крыше, за секунду до того, как Ральф схватил его за запястье.
– Ты сейчас спустишься со мной вниз, понял? – в самое ухо сказал ему Паоли. – Не вздумай ничего выкинуть.
Это прозвучало как приказ. Мгновение-другое несостоявшийся самоубийца ошарашено хлопал глазами.
– Ну, пойдём, – потянул его за руку Ральф, заставляя отступить на шаг дальше от края.
И он подчинился.
До лестницы было всего метра четыре-пять. Чтобы спуститься по ней, руку своего подопечного Паоли пришлось освободить. Но тот не попытался «ничего выкидывать», и до земли они добрались благополучно. А там Ральф снова уцепил мальчишку за рукав и потащил сквозь галдящую толпу, не обращая внимания на пьяные выкрики.
Только когда «праздник жизни» остался далеко позади, Ральф выпустил парня. Тот остановился, как бы не зная, что делать дальше. И лишь теперь до Ральфа дошёл весь смысл расхожего мнения о том, что если спасаешь чью-то жизнь, берёшь на себя ответственность за неё.
Вот ведь чёрт…
Этот парень не пьян и не под кайфом, как можно было бы подумать. Хотя и тусовался среди этих придурков. Может, он был пьян – какое-то время назад. Но не сейчас.
– Значит, так, – сказал Паоли своему спутнику. – У тебя две дороги: вернуться туда и довести начатое до конца, или пойти со мной. Я иду на запад. Другими словами – ухожу из этой гребаной страны. Если ты не со мной, можешь не трудиться и не лезть больше на крышу. Через пару дней скергийские войска будут здесь. Просто оставаться в городе – уже верное самоубийство.
– Я пойду с тобой, – впервые подал голос парень.
– Поздравляю. Способность соображать ты ещё не совсем потерял. Как тебя зовут?
– Сэнди Скейп.
В ответ Ральф назвал своё имя.
Они повернули к одному из домов, который выглядел более-менее уцелевшим. Точнее, повернул Ральф, а Сэнди последовал за ним, не задавая вопросов. Но Паоли объяснил на всякий случай, что сегодня он в дороге с самого утра, а идти круглые сутки, как ни торопись, в любом случае не получится. Нужно подыскать ночлег. За время своего пути он уже приспособился останавливаться на отдых в пустых квартирах. Почти в любом доме находились такие, в которые можно было проникнуть без труда, потому что мародёры постарались взломать двери.
– Почему ты не уехал южнее в тыл с другими беженцами, пока была возможность? – спросил Ральф Сэнди, когда они поднимались с этажа на этаж.
– Я не отсюда. Из Мидронда.
Этот город находился на самой границе со Скергией. Его захватили в первые дни войны.
– Ничего себе, – изумился Ральф. – Как же ты сюда-то попал из оккупации?
– Ну, не сразу… – замялся Сэнди. – После того как Мидронд взяли, оставался какое-то время там. А потом… уехал с одним человеком. У него были, наверное, какие-то свои связи. Вместе мы и отправиться в тыл. Но по пути… расстались. Он поехал дальше, а я остался тут.
– И решил с крыши – и дело с концом?
– Ну… просто не знал, как быть дальше. Да и зачем…
– Но не смог ведь.
– Не смог, – вздохнул Сэнди.
– Странная какая-то у тебя история, – усмехнулся Ральф. – Хотя сейчас – чему удивляться… Вещей с собой никаких нет?
– Было кое-что… Но я их где-то бросил.
– Всё с тобой понятно.
Ральф толкнул очередную дверь, и она подалась. Постоял минуту на пороге, прислушиваясь. Но изнутри никаких звуков не доносилось.
– Ну, вот и гостиница для нас.
Автомат Ральф на всякий случай держал наготове. Но квартира действительно была пуста. И всё равно Сэнди зашёл в неё с явной опаской. Паоли успокоил:
– Не боись. Живых никого, дом не бомбили – значит, и покойников не должно быть.
Убитых и в самом деле не было. А то, что мародёры постарались на славу, устроив порядочный разгром – так на «пятизвёздочные» условия никто и не рассчитывал. Сойдёт. К тому же, электросети в этой части города пока работают, и можно зажечь свет. Ральф так и сделал.
– Теперь видно, что мы здесь, – сказал Сэнди.
Если смотреть с погруженной в темноту улицы, жёлтый квадрат окна, наверное, режет глаз. Не то чтобы он единственный – кое-где освещённые окна виднеются. Но редко…
– Наплевать, – бросил Ральф. – Если сунется кто ненужный и назойливый – придётся стрелять.
Но, отыскав стул, Паоли на всякий случай всё-таки подпёр им входную дверь. Замок мародеры исковеркали.
– Ты сказал, что идёшь на запад. Значит, в Георнию? – Сэнди впервые решился задать своему спутнику вопрос.
– Да, – откликнулся Паоли, бухнул на пол свой рюкзак, а рядом, уже осторожнее, положил автомат. – Я, видишь ли, дезертир.
В этом заявлении прозвучал вызов. Но Сэнди ничего не сказал. Ральф мог бы промолчать – но почувствовал вдруг потребность высказаться. Хотя бы раз…
– Было время, я считал, что должен защищать эту страну. Но когда началась вся эта свистопляска… Когда командование стало отдавать приказы оставлять один фелорнский город за другим, я понял кое-что. Вейрцы просто решили принести всю Фелорнскую провинцию скергийцам в жертву. Это ведь издавна спорная территория. Они надеются, скергийцы оттяпают Фелорн и успокоятся, не тронут остальную страну. Но это как-то несправедливо, да? Фелорнские солдаты гибнут наравне с остальными вейрцами, но у тех есть надежда на мир, а мы заранее обречены перейти в состав Скергии. Ну отдали бы тогда Фелорн скергийцам сразу, без этой имитации войны! В том-то и штука, что для командования и правительства это имитация, желание показать всему миру, что просто так они своими территориями не разбрасываются. Но для тех, кого швырнули на передовую – это ни хрена не имитация. В общем, я понял, что в этих играх участвовать не хочу. Я фелорнианин только наполовину, на другую – георниец. По отцу, он женился на матери тут, а потом они уехали на его родину. Я вырос там. Пять лет назад, когда Вейр открыл границы Фелорна для всех, в ком есть хоть капля фелорнской крови, я с радостью поехал туда. Провинция Вейра представлялась мне сверхцивилизованным миром по сравнению с отсталой Георнией, со всеми нашими деревнями и редкими городишками. Я ехал, чтобы помочь сделать здешнюю жизнь ещё лучше… Горбатился на постройке автозавода, а потом на самом заводе. И вот что получил в итоге. Вот что получили все фелорниане – стали разменной монетой в чужой сделке. Но с меня хватит. Герония соблюдает нейтралитет. И принимает всех георнийцев, даже таких, у кого родство седьмой кисель на воде.
Сэнди слушал, не перебивая. Но Ральф оборвал свой рассказ. Поморщился досадливо – что-то уж очень разболтался.
Он пошёл в ванную, проверить, есть ли вода. Надеялся смыть с себя дорожную грязь. Не в каждом пристанище, где ему приходилось ночевать, с «удобствами» везло. Большая часть коммуникаций в покинутых городах не действовала. Конечно, всегда можно было пытаться искать более комфортабельное «жильё», но иногда на это просто не хватало сил, хотелось свалиться и заснуть в первом попавшемся. Такая роскошь как брошенные автомобили на ходу попадалась Ральфу всего пару раз. Он заводил их без ключа и ехал, сколько можно – но в обоих случаях бензина хватило километров на пятьдесят. А о том, чтобы где-то заправиться, думать было нечего. Кроме этих двух раз всё время приходилось идти пешком. Единственным транспортом, двигавшимся по фелорнской территории, были эшелоны, которые шли из тыла на фронт, везя боеприпасы, и возвращались обратно, полные раненых, да колонны военной техники. От них надо было держаться подальше.
То, что автомат остался без присмотра, Ральфа не тревожило. Его спутник явно не из тех, кого стоит опасаться. Почти подросток – ну, может, лет восемнадцать ему есть, но с таким маленьким ростом и тоненькой фигуркой и за шестнадцатилетнего сошёл бы. И видно по нему, что безобидный. Смешной даже… Узкие джинсы так обтягивают его худые ноги – странно, как по швам не лопнут. Светлая чёлка падает на один глаз. А другой смотрит беззащитно и растерянно.
Из крана потекла горячая вода. Электронагреватель работает. Вот удача!
Ральф скинул одежду – вещи у него давно были гражданские, с вейрской формой он распрощался – и забрался в ванну.
До ванной комнаты мародёры не добрались. Ну да, чужие шампуни и мочалки мало кому нужны. А тут они как раз имеются – видно, хозяева уезжали в спешке. Вот и отлично. Правда, полотенец не видно, но у Паоли было собственное.
Вдруг дверь ванной отварилась, и на пороге появился Сэнди. По привычке одинокого путешественника дверь Ральф запереть не потрудился.
– Можно мне тоже?..
– Ты что, десять минут не можешь подождать? – удивился Паоли.
– Ну… мне там не по себе одному.
Последовала пауза. Ральф как-то слишком уж явственно ощутил на себе взгляд Сэнди.
– Ты чего так пялишься?.. Ты что, педик, что ли?
Сэнди опустил глаза и сделал шаг назад. Уже почти прикрыл за собой дверь – но Паоли стало досадно. Что это, получается, он, Ральф, застеснялся перед таким вот?..
– Эй, – окликнул он, – да лезь, мойся, мне без разницы.
Сэнди вернулся и стал раздеваться. Паоли демонстративно принялся намыливаться. И продолжал заниматься этим, когда Сэнди оказался рядом с ним.
– Помочь спину потереть? – предложил Скейп.
– Ага, – хмыкнул Ральф, – может, ещё мыло уронишь и попросишь поднять?
– Да ладно, – Сэнди улыбнулся. – Ты же не думаешь всерьёз, что я могу что-то попытаться сделать… против твоей воли? Ты намного сильнее.
Ральф рассмеялся. И сам себе ни за что не признался бы, что этим смехом хочет скрыть внезапно появившееся замешательство.
– А я вот был бы не против, если бы ты мне помог…
С этими словами Сэнди повернулся к нему спиной. И Ральф, не желая верить в то, что это делает, действительно несколько раз провёл мыльной мочалкой по плечам Скейпа. А потом придвинулся ближе, вплотную. И всё так же, разумом отрицая происходящее, ощутил, как в его теле пробуждается желание.
Он не видел лица мальчишки, и вообще не видел, что рядом с ним именно мальчишка. Он видел только длинноватые, светлые, мягкие волосы, изгиб шеи… И, погладив эти волосы, он отвёл их чуть в сторону, потянулся к шее губами, почти коснулся – но в последнее мгновение всё-таки отстранился и выдохнул:
– Чёртов ты педик!
Рванул кран в «синюю» сторону, включил душ, и им на головы хлынула ледяная вода.
Сэнди вздрогнул и отступил к другому краю ванны. Ральф дождался, пока вода смоет с него пену, и выбрался на пол. Взял свою одежду, полотенце и ушёл, предоставив Скейпу принимать водные процедуры в одиночестве. Вытерся и оделся уже в комнате. Поразмыслив, вернулся в ванную, где Сэнди всё ещё торчал под душем, уже снова горячим – но только на секунду, чтобы повесить полотенце на крючок. Не пялить же мальчишке шмотки на мокрое тело…
Сэнди вышел из ванной полностью одетым. Протянул Ральфу полотенце:
– Спасибо.
Паоли молча развесил его сушиться и удалился в кухню. Мародёрствовать он не любил, в чужой одёжный шкаф залез только раз, когда надо было избавиться от формы. Но что касается еды, если хозяева оставляли что-то годное в пищу – приходилось брать, иначе припасов не пополнить.
В кухне обнаружился хлеб, но заплесневелый и никуда не годный. У Ральфа в рюкзаке лежал кусок посвежее. А вот другие находки, консервы и нетронутая банка джема, это уже лучше. Есть, чем перекусить, не трогая «экстренного» запаса концентратов. О, остатки кофе в жестянке – роскошь… Интересно, удастся ли вскипятить воду?
Ральф попробовал включить электроплиту. Она работала. Значит, ужин можно погреть, чтобы не давиться холодными кусками.
В кухню вошёл Сэнди. В руках у него была наполовину полная бутылка коньяка.
– Смотри, что я нашёл. У них там бар. Мародёры его проглядели. Или просто искали другое.
Небольшая фляжка со спиртным – точнее, не со спиртным, а с чистым спиртом – у Ральфа тоже имелась. Но это на крайний случай, на медицинский. До сих пор она была почти целая, только однажды он развёл немного спирта с водой и выпил – сильно промёрз в тот день на ветру, а простуду подцепить не хотелось. А раз «медицинский» резерв цел – этот коньяк вполне можно использовать по назначению.
Сэнди с бутылкой топтался на пороге кухни. Ральфу показалось, что мальчишка опять смотрит на него чересчур пристально. Настроение Паоли мгновенно испортилось.
– Там, в ванной… не думай, что я… – это похоже на какие-то идиотские оправдания. Вот ведь зараза! – У меня просто давно не было женщины, вот и всё, – чуть не скороговоркой закончил он.
Сэнди молчал, не отводя взгляда.
– Хватит таращиться! У меня были женщины. Много…
– Извини, – Сэнди словно очнулся от сна наяву. – Я ведь не говорю, что…
Одна фраза у него выходила глупее другой. Ральф поморщился.
– Поставь ты пока бутылку, и давай поедим.
После ужина они к этой бутылке вернулись. Ральф отхлебнул прямо из горлышка. Сэнди последовал его примеру.
В жилых комнатах квартиры почему-то было очень мало мебели. Практически ничего кроме больших шкафов, которые стояли распахнутые настежь и почти пустые. Неужели хозяевам удалось заранее позаботиться о вывозе кроватей и диванов, а под конец всё равно пришлось так спешить, что всякие бытовые мелочи они побросали? Готовились к худшему, но до последнего надеялись на лучшее – что война как-нибудь минует Маджент? Вот и досиделись…
Слишком надолго оставлять окна освещёнными действительно ни к чему. Ральф решил расположиться в коридоре, довольно просторном и длинном. Квартира, куда их занесло, наверное, считалась престижной. Четыре комнаты, большая кухня, да ещё этот коридор – места полно.
Паоли положил возле стены старый пружинный матрас, который владельцы жилья, видимо, в своё время не сочли достойным спасения вместе с другим имуществом. На роль одеяла приспособил свою плащ-палатку – армейское наследство.
Вместо люстры под потолком Ральф зажёг настенный светильник. Таких в коридоре было три на равном расстоянии друг от друга, но два мародёры превратили в стеклянную крошку.
Между делом он ещё несколько раз прикладывался к бутылке. А когда ставил её, коньяк пил Сэнди. Закончив все приготовления, Паоли уселся на матрасе, держа бутылку в руках. Сэнди не меньше минуты мялся в дверях между кухней и коридором – похоже, это его постоянная привычка. Может, он ждал, что Ральф скажет ему, где располагаться. Но Ральф ничего не сказал. И в конце концов Скейп опустился на пол напротив него, у другой стены коридора.
На Паоли эти церемонии подействовали раздражающе. В ванной маленький паршивец таким стеснительным не был…
– Чем ты занимался в Мидронде? – резко, почти грубо спросил он Сэнди. – Давал сначала вейрским солдатам, а потом скергийским?
Сэнди долго молчал. Но ответил всё-таки:
– Не думай только, что мне нравилась такая жизнь.
– Ну да… Не трудно догадаться. Сам же тебя с крыши снимал. В Маджент тебя увёз кто-то из твоих любовников?
– Да. Вейрец.
– Понятно, что не скергиец. А что здесь произошло?
Губы Скейпа искривились в безрадостной улыбке.
– У него закончились запасы дури, прошла эйфория, и он решил, что продолжать путь в тыл приличнее будет одному.
– Ясно.
Ральф пододвинул Сэнди бутылку, тот взял, отпил немного и вернул.
Снова этот его долгий взгляд… И ведь понимает уже, что ему, Ральфу, это не нравится…
– Не сердись, что я так смотрю, – словно прочёл мысли Паоли Скейп. – Просто ты похож на Джонни… Немножко. Форма лица, губы… и глаза.
– Кто такой Джонни?
Сэнди снова улыбнулся, но уже по-другому, с какой-то болезненной нежностью.
– Мы с ним друг друга любили, – тихо сказал он. – Когда война началась, он сразу на фронт пошёл. Я тоже хотел идти, мы должны были везде вместе быть… Но мне ещё восемнадцать тогда не исполнилось, не взяли. А Джонни погиб совсем скоро.
– Он у тебя что, первый был?
– Да, – едва слышно откликнулся Сэнди.
Как Ральф догадался, он спрашивать не стал. И не стал рассказывать остального – такое вряд ли можно рассказывать. Да и не хочется.
В тот день, когда пришло известие о смерти Джонни, Скейп почувствовал мёртвым самого себя – по крайней мере настолько, насколько это доступно физически живому человеку. Он лежал на диване в общежитской комнатке, где ещё недавно они ютились вдвоём, смотрел в потолок и не мог ничего – ни подняться, ни уснуть, ни даже плакать. Время застыло – не понять, один час прошёл или один день. Да и какая разница? Разве боль станет меньше?
Несколько раз в комнату заглядывали их общие приятели, которые по разным причинам оставались «на гражданке». Кто-то пытался чуть не насильно впихивать в Сэнди еду. Но всё время сидеть рядом они не могли. Уходили, и он снова оставался один внутри пустых вязких минут и часов.
Потом появился хромой Робин. Его Сэнди недолюбливал – во-первых, про него ходили какие-то тёмные слухи, а во-вторых, он общался с Максом Бирном. Макс же из-за своей навязчивости был личностью и вовсе неприятной. Одно время он в открытую пытался к Сэнди приставать, пока Джонни, тоже в открытую, не пригрозил ему. И вот теперь Робин притащился и начал строить из себя брата милосердия:
– Ты должен на что-то жить, Сэнди. Родных-то у тебя никого, да?
Сэнди молчал. «Родные», выкинувшие тебя из дома, как ненужную тряпку – это всё равно что «никого». Единственной родной душой Скейпа был Джонни, который подобрал его на улице и привёл к себе, в эту вот комнатку. Был…
Робин словно услышал мысли Сэнди.
– Он ведь посылал тебе деньги, да? Своё довольствие? Но теперь-то ты без денег не сможешь… Слушай, давай я скажу Максу, а? Не вздумай только его бояться. Он нормальный парень, ничего плохого тебе не сделает.
Выходит, грязноватая болтовня насчёт Робина – правда. Он действительно занимается сводническими делишками.
Сэнди не отвечал. Робин принял молчание за согласие. И Макс Бирн пришёл.
В общем-то, Робин почти не соврал – Макс не был каким-то психом, садистом. Его одолевала самая обычная похоть. Но одолевала так сильно, что он не замечал неестественности ситуации. Не понимал, что полное безразличие к происходящему делает Сэнди похожим на безвольную, безучастную куклу.
Впоследствии Скейп не мог даже вспомнить подробностей этого «свидания» с Максом. Прежде он чувствовал бы отвращение к заплывшей жирком, потной туше Бирна. Прежде – когда ещё мог чувствовать.
Когда Макс получил своё, к нему вернулась способность соображать. И, кажется, теперь ему наконец сделалось не по себе. Он даже начал бормотать что-то вроде оправданий. А перед тем как чем уйти, оставил на подушке Сэнди несколько мятых купюр.
Так дальше и пошло. Робин, увидев возможность наживы для себя, суетился и находил клиентов. Сэнди жил как во сне. Словно со стороны наблюдал за тем, что происходит с ним – точнее, с его телом. Когда город оккупировали, Робин не побрезговал водить и скергийских солдат. Ещё он стал приносить Сэнди траву. Но тот чаще отказывался от косяков, чем соглашался курить. И без того жил где-то вне реальности.
«Пробуждение» наступило внезапно, когда прямо под окнами комнаты Скейпа скергийцы казнили нескольких горожан – женщин, подростков и стариков. Потом говорили, эти люди были из сопротивления. Им завязали глаза, выстроили около кирпичного забора и расстреляли в упор. На кирпичах остались следы крови и выбоины от пуль.
Пули. Какое-то время Сэнди не мог размышлять ни о чём, кроме вонзающихся в тело пуль. Мысли порождали ощущения – как если бы Скейпу самому раз за разом простреливали руки или ноги. Но при этом думал он поначалу больше не о себе, а о тех людях у кирпичного забора, и о Джонни, и о других, которые изо дня в день гибнут, гибнут, гибнут сотнями, тысячами. Это было больно. Больно, что мир превратился в сплошную череду убийств, и не осталось ни проблеска, ни капли света, ни капли человечности.
А потом Сэнди всё-таки подумал и о себе. И почувствовал такое отвращение, что тут же впервые и попытался выпрыгнуть из окна. По странному совпадению их с Джонни – а теперь только его комната тоже была на четвёртом этаже. Но и в тот раз ему помешали. Тогда это был Робин. И он не спасал Сэнди. Заслышав стук в дверь и его голос, Скейп сам соскочил с подоконника и захлопнул раму. Почему-то умирать, когда Робин топчется на пороге, ему отчаянно не хотелось. И он пошёл отпирать.
Робин был доволен – как всегда. Он относился к категории людей, которым ничто не помешает удобно устроиться, не исключая и войну, и прочие бедствия. Может быть, во время бедствий им живётся даже легче, чем в мире и спокойствии.
На сей раз причина особенно хорошего настроения Робина была в том, что он подыскал для Сэнди перспективного клиента. С деньгами и, возможно, не на один раз.
Расчёт Робина оказался более чем верным. «Перспективный», которого звали Морисом, неожиданно начал даже говорить о любви… Сэнди не смеялся только потому, что, кажется, разучился смеяться. Всё это походило на безумие – город, занятый врагами, расстрелы на улицах, грязь снаружи и внутри, марихуановый дым и этот сумасшедший, которому какими-то правдами и неправдами удалось отмазаться от мобилизации, со своими признаниями.
– Ты должен перестать иметь дело с хромым ублюдком, – говорил Морис, имея в виду Робина. – Он эксплуатирует тебя, живёт за твой счёт. Это надо прекратить.
В конце концов Морис придумал бредовый побег не только из Мидронда, но и с оккупированной территории вообще. Ещё большим бредом стало то, что побег удался. Похоже, Морису помог кто-то из скергийцев. Из каких соображений – Сэнди не знал и не хотел знать.
Они уехали в небольшом фургоне, взяв с собой порядочный запас бензина. Добрались до Снолтона, потом до Киорны, пока та еще была свободна. Правда, город захватили, едва Морис и Скейп покинули его.
В Мадженте пережили бомбардировку. А дальше произошло то, о чём Сэнди рассказал Ральфу – Морис вдруг впал в благоразумие, вспомнил, что в тылу, в южной провинции Рейр, у него есть жена, и явиться к ней с любовником как-то неудобно. Извинялся он долго и многословно, а исчез быстро.
Теперь всё это представлялось далёким прошлым. А ведь на самом деле было вчера… Почему-то Скейп почувствовал себя так, будто с тех пор прожил много, много долгих жизней.
Эти мысли отвлекли, заставили забыть о настоящем. Сэнди не сразу сообрази, что Ральф протягивает ему бутылку. А когда сообразил – взял и сделал глоток коньяка.
В голове зашумело. Стены коридора начали вращаться – сперва медленно, потом быстрее.
– Загрустил? – спросил Ральф приунывшего Скейпа.
Он сам уже ощущал головокружение и пьяную лёгкость во всём теле. Плохо… Не стоит терять бдительность в этом долбаном городе. Но он столько бесконечных дней провёл, не теряя её – с самого начала войны. Не может человек всё время быть как сжатая пружина…
Сэнди кивнул в ответ на вопрос Паоли.
– Не надо, не грусти. И не сердись на меня, ладно? Я, знаешь, могу брякнуть иногда…
– Я не сержусь.
– Иди сюда, – Ральф похлопал по матрасу рядом с собой.
Сэнди перебрался на его сторону. Они допивали коньяк. Ральф стал болтать какие-то глупости, пытаясь развеселить Скейпа. И тот действительно улыбнулся. Паоли отставил в сторону опустевшую бутылку, приобнял Сэнди за плечи одной рукой. Сначала как бы по-дружески – но обмануть самого себя не вышло. То, что он почувствовал, стоя около Сэнди в ванной, возвращалось к нему. И точно так же как там он погладил Скейпа по волосам и поцеловал – на этот раз и вправду поцеловал – в шею. Сэнди ответил на ласку, теснее прижавшись к Ральфу. А потом стащил с себя толстовку. Сделать то же самое с футболкой ему помог Паоли.
Дальше всё получилось само собой. Вот они уже лежат на матрасе, а в следующее мгновении Сэнди оказывается под Ральфом. Остаётся расстегнуть свои и его брюки, чуть приподнять его за бёдра… Сильный рывок, резкие движения, учащённое дыхание, вспышка, волны удовольствия… пустота. Теперь можно оттолкнуть его от себя и провалиться в сон.
Проснулся Паоли по давно выработавшейся привычке рано, на рассвете. Тряхнул побаливающей головой, привстал и увидел рядом голую спину Скейпа. Сэнди спал, свернувшись калачиком.
– Ч-чёрт, – процедил сквозь зубы Ральф, припомнив вчерашнее.
Всё проклятая выпивка виновата. На трезвую голову он бы ни за что… Но сокрушаться бессмысленно. Ральф вылез из-под плаща, который заменял им одеяло, и пошёл сначала в ванную, а после в кухню.
Сэнди появился, когда Паоли уже соорудил кое-какой завтрак.
– Привет, – как-то неуверенно поздоровался он.
Ральф молча кивнул. Но потом, словно пересилив себя, глянул на Сэнди, тут же отвёл глаза и сказал:
– Слушай… извини за…
– Не извиняйся, – поспешно перебил Скейп. – Я ведь сам этого хотел.
Ральф поморщился. Как же всё это по-дурацки…
– Короче, нам обоим будет проще считать, что ничего не было. Ага?
– Да, конечно, – согласился Сэнди.
Но голос его дрогнул. Впрочем, Ральф этого предпочёл не заметить.
– Давай поедим по-быстрому, и в дорогу. Рассиживаться особо некогда.
– Сейчас, умоюсь только. Я быстро.
– Там, в ванной, зубная щётка есть. Захватил бы для себя. Чужой, понятно, мало радости пользоваться – но у тебя же совсем нет ничего. Возьми, вон, спирт у меня в рюкзаке, протри. И другое если что надо, полотенце там, расчёску, станок бритвенный – тоже бери.
При свете дня Маджент представлял собой ещё более неприглядное зрелище, чем ночью. Уцелевшие дома перемежались грудами руин. Поперёк улиц лежали фонарные столбы и вывороченные с корнем деревья. С регулярным постоянством попадались обгорелые остовы автомобилей.
– Если вейрское правительство до сих пор надеется заткнуть Скергии глотку Фелорнской провинцией, оно явно просчиталось, – мрачно заметил Ральф. – Оттяпав этот кусок, скергийцы не успокоятся. Уж больно он тощий.
– Они ведь сами тут всё и разбомбили, – согласился Сэнди. – Если бы им был нужен один Фелорн, они не превращали бы его в кучу обломков.
– Вот именно. Но меня это уже не касается. Только бы добраться до Георнии.
– Сколько отсюда до границы?
– Пешком – а исходить надо из того, что тащиться придётся на своих двоих – ещё с неделю пути. Если с рассвета до темноты топать.
Сказав это, Ральф замер, как бы к чему-то прислушиваясь. Сэнди тоже остановился. Издалека донёсся шум. Какая-то беготня, крики… Плохо то, что впереди, а не позади.
– Никогда нельзя забывать, что вокруг не так пусто, как кажется, – произнёс Паоли.
В этот момент к прежним звукам добавились гораздо более громкие и отчётливые – выстрелы.
– Твою мать, – прошипел Ральф. – И как назло у нас на пути! Как-то обходить придётся.
– Кто это может быть? – спросил Сэнди.
– Да кто угодно. Мародёры какие-нибудь, контрабандисты или наркоторговцы. Им война не помеха. Одно точно – скергийцам тут пока взяться неоткуда.
Как они ни петляли, миновать опасность не удалось. Уже у самой городской черты кто-то из участников перестрелки заметил их и, видимо, приняв за недругов, бросился следом. Ситуация была не та, в которой можно объяснить, что они здесь оказались случайно и отношения ни к чьим разборкам не имеют. Пришлось сначала бежать, потом, когда угроза стала ещё более явной, и вокруг защёлкали пули – отстреливаться.
После очередной короткой перебежки Ральф и Сэнди рухнули за нагромождением перевёрнутых ржавых контейнеров.
– Не высовывайся, – предупредил Паоли. – Поглядывай только, как бы сзади не подошли.
Сам он нашёл просвет между двумя соседними баками и выстрелил по погоне короткой очередью. Хотя бы немного их отпугнуть, выиграть лишние секунды на отступление…
Но произошло то, чего Паоли опасался.
– Ральф, они окружают! – выдохнул Сэнди.
Может, это действительно были «они» – те же, что впереди. Может, другие. Но намерения у них явно были не более мирные. Прижимаясь к земле, Паоли дал очередь и по этим. Но с одним стволом на все стороны не отстреляешься…
И тут вдруг стрелять стали откуда-то сверху, с верхних этажей ближайшего дома. Ну, если «они» ещё и там – всё, хана. Но огонь вели вовсе не по контейнерам, а как раз наоборот – по двум группам бегущих. Преимущество высоты было налицо: этим стрелкам повезло больше, чем Паоли, они тут же уложили несколько человек. Ральф из своего укрытия добавил огня. И вскоре путь был свободен – те, кого не задели пули, бегом бросились прочь. То есть, он был бы свободен, если бы не таинственные стрелки в доме. Сейчас получилось так, что они и Паоли сражались как будто на одной стороне – но доверять не стоит никому. Надо как-то прояснить ситуацию.
Через минуту-другую из подъезда показались два человека. Они тоже были не из доверчивых, и держали оружие наготове. Но один крикнул:
– Эй, не стреляйте! Давайте поговорим!
– Идёт, – откликнулся Ральф и осторожно выглянул из-за баков – так же не выпуская автомата.
Стрелки из дома были в гражданской одежде, но их оружие да и само поведение подсказало Паоли: они такие же дезертиры, как он сам. Больше того, выяснилось, они тоже родом из Георнии и надеются добраться до границы.
– Не знаю, что это за отморозки, и чего они ловят в этом чёртовом городе-призраке, – сказал один из георнийцев, махнув рукой в сторону убитых преследователей, – но к нам они здорово прицепились. Если бы вы не подвернулись так удачно, не отвлекли их, может, и отбиться бы не удалось.
Решили дальше идти вместе. Судя хотя бы по одному этому эпизоду с перестрелкой – у четверых шансов на удачу явно больше, чем у двоих.
Георнийцев звали Смит Стейн и Бенсон Ле Верт. Ле Верт был ровесник Ральфа, лет двадцати пяти, Стейн – постарше. Они охотно рассказывали о себе и, кажется, причин не верить им не было. Мало-помалу Ральф заставлял себя внутренне расслабляться – похоже, они надёжные спутники. На вопросы Стейна и Ле Верта он отвечал правдиво – от таких, как они, ему скрывать нечего. А вот Сэнди всё больше молчал и, когда попутчики обращались к нему, старался ограничиваться несколькими словами. С Паоли он чувствовал себя почти свободно, но рядом с этими двумя его сковывала неловкость. В конце концов Стейн и Ле Верт стали над ним посмеиваться, но Ральф эти насмешки оборвал – вроде бы тоже шутя, но решительно.
Вместе они покинули Маджент, шли весь следующий день и остановились на ночлег. На этот раз – под открытым небом, потому что до ближайшего города, который должен был попасться на их дороге, Ардентона, оставался день ходу или чуть больше. Днём они миновали несколько пригородных посёлков, теперь вышли на шоссе, по обочинам которого не было ничего кроме лесополос. Но транспорт по шоссе ездил, и всё военный. Поэтому шли больше не по самОй дороге, а вдоль неё, скрываясь среди деревьев. Светиться не за чем. Ле Верт сказал даже, что лучше было бы идти ночами, а отсыпаться днём. Но Стейн махнул рукой – мол, у военных и без нас забот полно. Авось, пронесёт.
Во время обеда Ральф хотел предложить организовать «общий стол», но, увидев, что Бенсон и Ле Верт не делятся друг с другом провизией, передумал. Поужинали так же по отдельности.
Спать пришлось прямо на земле, поэтому всю ночь они промучились от холода. Конечно, середина осени – не зима, температура плюсовая. Но это при ходьбе прохлада бывает бодрящей. А когда пытаешься уснуть, превращается в промозглую, до костей пробирающую стылую сырость.
Ральф рассчитывал в конце следующего дневного перехода добраться до Ардентона. Но, видно, путники сбавили темп. Уже стемнело, а город на горизонте ещё не показался.
Ле Верт высказался за ночной привал. Паоли заспорил: до Ардентона совсем немного остаётся, а там всяко поудобнее можно устроиться. Но Стейн взял сторону Ле Верта – чёрт с ним, с удобством, они устали, как собаки. На это возразить было нечего. Ральф согласился.
Сэнди долгое пешее путешествие вымотало ужасно. Он и без того не отличался особой силой, а бесконечная ходьба вообще отнимала всю энергию. Но даже в таком состоянии сработал механизм, который, наверное, появляется у всех, кто вынужден жить в военных или других экстремальных условиях. Обострённое чувство опасности.
Глухой ночью он проснулся и услышал за спиной негромкие голоса.
– Ну в чём проблема, братишка? – слова звучат чуть растянуто и как бы «в нос». Это Стейн. – Ты ведь сам с ним не спишь, я правильно понимаю? Так отдай его нам.
– Проблема в том, что он – не моя вещь, чтобы отдавать или не отдавать. Уяснил? – с лёгкой хрипотцой. Голос Паоли.
– Мы тебя по-хорошему просим, – пискляво. Ле Верт.
Осторожно, чтобы не привлечь внимания, Сэнди стал ощупывать землю перед собой – хоть бы камень какой найти…
– Тебе же ещё и выгода будет. У нас деньги есть. Или часть припасов можем дать, да, Смит?
– Да. А можем и по-плохому попросить…
Сэнди не успел увидеть, что произошло дальше. Но мгновение спустя после этой угрозы Стейн взвыл. Вскочив на ноги, увидел Скейп уже только последствия – георниец корчился на земле, прижимая к груди руку, видимо, искалеченную. А Ральф стоял, уперев в висок Ле Верта пистолетный ствол. Единственным оружием Паоли был автомат, значит, пистолет принадлежал этим двоим. Похоже, Паоли вырвал его из руки угрожавшего Стейна, одновременно эту руку сломав. А Ле Верт имел неосторожность стоять слишком близко.
– Не дёргайся, – предупредил его Ральф. – Лицом в землю – живо. Сэнди, найди в моём рюкзаке верёвку и нож.
– Что ты… – начал было Ле Верт.
– Заткнись, – велел Ральф.
Но тот не унимался:
– У нас ведь кровь общая, а ты с нами так!.. Из-за какой-то маленькой мрази!
– Не вякай, кому сказал! – Паоли ткнул Ле Верта в бок носком ботинка. – Плевать мне, какая у тебя кровь, если ты сам мразь.
Подбежал Скейп. В руках у него был моток шпагата и охотничий нож.
– Стрелять умеешь? – спросил его Ральф.
– Да.
Это была правда. Обращаться с пистолетом Сэнди в Мидронде действительно научился.
– Держи их на прицеле, – распорядился Паоли, передавая Скейпу оружие. – Тут, рядом стой. Чтобы уж наверняка не промазать, в случае чего.
Сам он принялся отрезать куски верёвки и связывать Ле Верта и Стейна по рукам и ногам.
Ле Верт молчал. Стейн матерился, на чём свет стоит. Но когда очередь дошла до его рук, сохранностью одной из которых он заплатил за свои притязания, он снова начал бессвязно орать.
– Пошли, – кивнул Ральф Сэнди, затянув последний узел и ощупав карманы обоих связанных – проверить, нет ли ножей. – Пристрелить бы сволочей, да пачкаться неохота.
Припасов, которыми хвастался Ле Верт, у обоих георнийцев оказалось не так-то помногу. Деньги Ральф вообще не стал искать – в этих местах они просто ни к чему. Зато всё оружие, два автомата, пистолет и пару ножей, Паоли забрал. Под вопли Стейна и проклятия Ле Верта они со Скейпом быстро зашагали прочь. Один автомат пришлось нести Сэнди, у Ральфа за спиной теперь и так висело два.
– Пойдём в Ардентон, – сказал Паоли. – До него недалеко уже. Выдержишь?
– Да. А они…
– Освободятся рано или поздно, конечно. Но, скорее, поздно. До нас не доберутся, тем более в городе. Не бойся.
– Ты из-за меня жизнью рисковал…
– Да ладно, – нарочито грубовато бросил Ральф.
Не хватало ещё всяких восторгов. Сам-то он хорош, развёл нежности – «выдержишь?» да «не бойся»…
Ардентон выглядел таким же городом-призраком, как Маджент. Может, даже ещё более призрачным и тёмным. Но подходящую для ночлега квартиру удалось найти довольно быстро. Правда, света в ней не было и, чтобы не натыкаться на углы, Сэнди и Ральф пользовались фонариками. У Паоли их было два – один с живыми ещё батарейками, второй динамоэлектрический.
После ужина прошло порядочно времени, Сэнди и Ральф не отказались бы перекусить, но решили поберечь запас. Пополнить его было нечем, никакой еды в квартире не обнаружилось.
Вода из кранов текла только холодная. Пришлось обходиться. И то ли этот холодный душ подействовал так, то ли что-то ещё – но и Паоли, и Скейп почувствовали себя как-то странно бодро, хотя должны были бы с ног падать от усталости. Ну, может, усталость и ощущалась, но вот желания спать совсем не было. Похоже, пробуждение среди ночи оба восприняли как «утро». А теперь уже время и в самом деле двигалось к утру – шёл пятый час.
Они ходили по квартире, наполовину ощупью знакомясь с обстановкой. То и дело спотыкались о валяющийся под ногами хлам, беззлобно ругались и пересмеивались. В противоположность их маджентскому пристанищу, здесь мебели оказалось с избытком. На взгляд Ральфа, хозяева своё жильё слишком загромоздили. Повсюду кресла, столики, шкафчики, полочки… Половину из них, правда, мародёры напрочь раздолбали. Но с такими вещами как, например, смахивающий на гиппопотама комод или монументальный диван «под старину» ничего сделать не смогли.
Сэнди этот диван, видимо, понравился. Не всё ли равно, что он чудовищно безвкусный – зато мягкий… Скейп с блаженным вздохом плюхнулся на сидение. Тусклого света фонарика хватило, чтобы разглядеть на его лице улыбку.
Ральф остановился возле окна. Он чувствовал, как внутри него растёт нервное напряжение. Случай со Стейном и Ле Вертом тому виной, или переутомление, накопившееся за время пути… за время войны… Или вот этот, который сидит так близко и улыбается ему…
– Ральф, – тихо позвал Сэнди.
Господи, он что, мысли умеет читать?
Как во сне Паоли сделал шаг к дивану, другой, третий – и остановился напротив Скейпа. В нём боролись две противоположные силы. Его тянуло к Сэнди. Но то, что он поддался, пошёл на зов… значит – подчинился? И кому?!
Но просто отступить в сторону он уже не сможет. Теперь что-то обязательно произойдёт… Или он уступит, или…
Глядя на Ральфа снизу вверх, Сэнди стал расстёгивать ремень на его брюках.
Эти мгновения, пока он возился с пряжкой, тянулись для Паоли долго. Слишком долго. Нет, он никому не позволит собой управлять. Тем более…
– Убери от меня руки, шлюха грязная! – крикнул он, оттолкнув Сэнди так, что если бы не мягкая спинка дивана, тот больно ударился бы.
Это обязательно нужно было Паоли, это оскорбление. Чтобы хоть злостью дать себе разрядку. Конечно, в следующую секунду он пожалел о своей вспышке. Но повторись всё снова – наверняка поступил бы так же.
– Сэнди, я… не хотел, – через силу выдавил он.
– Ничего, – откликнулся Скейп. Он сидел на краешке дивана неестественно выпрямившись и глядя перед собой в одну точку. – Шлюху не так-то легко обидеть, Ральф.
Чёрт, ну что за ерунда?! – пронеслось в голове Паоли. Шёл он один – ну и шёл бы… Или попался бы в попутчики нормальный парень, а не такой…
– Всё, ладно, я иду спать. И ты ложись.
С этими словами Ральф удалился в другую комнату, которая служила прежним владельцам спальней. Здесь и теперь ещё стояла кровать, правда ни матраса, ни подушки на ней не было. Ральф завернулся в плащ и лёг на голые доски.
Сэнди остался сидеть на диване. Боль от слов Ральфа почти прошла. Он хорошо понимал, почему Паоли сказал их. Понимал, что тот мучается, одновременно желая и не желая переступить барьер внутри себя. И хотел ему помочь. Но – в чём?.. Что лучше для Ральфа? Освободиться от противоречия? Но когда они расстанутся – а это случится через несколько дней – Паоли, скорее всего, будет жалеть о сделанном. Тогда – помочь навсегда отступить от этой границы?.. Действительно притвориться, что ничего между ними не было и нет, не напоминать ни словом, ни взглядам, и даже не подходить к нему слишком близко…
«Сэнди, ты чересчур много думаешь о других. Подумай хоть чуть-чуть о себе!» – часто говорил ему Джонни. Но он ошибался, конечно – в душе Сэнди такой же эгоист, как все люди. Это не отрицательное качество, это врождённое человеческое качество, которое происходит от самого устройства сознания, от его замкнутости. Вот о ком он, Сэнди, сейчас думает? О Ральфе? Или всё-таки о себе – о том, как тяжело делать вид, что «ничего нет», как хочется быть с ним, как порой всё внутри мучительно замирает от этого желания… Может, поначалу тут действительно сыграла свою роль случайность, мимолётное сходство лиц Паоли и того, с кем вместе он, Сэнди, умер почти год назад. Но потом что-то изменилось. Теперь дело уже не в сходстве. А в том, что он, возможно, всё же не умер. По крайней мере, впервые за этот год кто-то стал небезразличен ему. И – совершенно бескорыстно. Наоборот, он сам много отдал бы за то, чтобы сделать Ральфа чуть счастливее.
Поднявшись с дивана, Сэнди неслышными шагами подошёл к двери в спальню. Но остановился. А если будет только хуже?.. Нет, гнева Ральфа он не боялся. Но боялся, как бы Паоли не возненавидел самого себя.
Сэнди не знал, что в этот момент Ральф точно так же застыл перед дверью с другой стороны. Он уже несколько раз вставал с кровати, подходил к порогу – и снова ложился. Раскаяние мучило его сильнее и сильнее. Хотелось одновременно и идти просить у Скейпа прощения, и отколотить этого Скейпа за то, что он вообще есть на свете. А ещё лучше – самого себя бы за всё это отколотить.
И вдруг небо над городом стало наполняться зловещим гулом. Он наползал, с каждой секундой становился всё плотнее.
Схватив плащ и рюкзак, Ральф выбежал в коридор. Сэнди вскочил с пола – он сидел рядом с дверью, прислонившись к стене. Паоли вцепился в его руку и поволок за собой прочь из квартиры.
– Надо спуститься в подвал!
По лестнице они мчались так, что чудом не свалились и не переломали руки и ноги. Искать, можно ли попасть в подвал изнутри дома, не было времени. Когда выбежали на улицу, гудение самолётов утонуло в грохоте первых взрывов. Ральф выбил ногой стекло в ближайшем подвальном окошке. Стараясь не оцарапаться об осколки, они протиснулись в подвал.
Здесь, среди переплетения труб, стали пережидать воздушную атаку. Ральф думал, зачем скергийцы бомбят пустые города? Только боеприпасы тратят и горючее. Хотят весь Фелорн с землёй сравнять? Ещё думал, что если бомба попадёт в их дом, то подвал, может, и уцелеет, но сверху образуется такая груда развалин, что из-под неё в жизни не выберешься.
Сэнди сидел рядом тихо, кажется, и вздохнуть лишний раз боялся – как будто там, высоко в небе, могли услышать даже дыхание, и понять, что они здесь. А потом его потянуло в сон, и Ральф тоже начал дремать. Так они и уснули под грохот бомбардировки. Когда проснулись, всё уже было тихо. И «их» дом уцелел.
Уже два дня, как Ральф и Скейп ушли из Ардентона. Тому, что этот город теперь позади, можно было только порадоваться – после авианалета он выглядел совсем уж тоскливо. До георнийской границы по расчёту Ральфа было ещё три дня пути. Крупных городов впереди не осталось, дорога была похожа на ту, которой они шли от Маджента до Ардентона. И всё бы ничего, но еда почти закончилась. Иногда они заглядывали в какие-то строения, в былые времена могшие быть придорожными закусочными. Но теперь поживиться там было нечем. Если и валялись остатки чего-то съестного, то давно испорченные. Несколько брошенных сельских подворий, в которых побывали Сэнди и Ральф, оказались совершенно пустыми. Хозяева увели с собой весь скот, увезли столько припасов, сколько смогли, а остальную часть осеннего урожая свалили в кучи и сожгли, чтобы не досталась врагам.
На третий день дневную порцию пришлось сократить до четырёх крекеров и половины кружки быстрорастворимого супа. Ральф, заметив, как Сэнди потихоньку кладёт свои крекеры обратно в рюкзак, ужасно разозлился.
– Сейчас же ешь! И не вздумай больше так делать!
– Тебе нужно больше еды, – попытался оправдываться Скейп. – Я вообще всю жизнь мало ем, мне обходиться легко…
– Нечего ради меня жертвовать!.. – ещё сильнее вышел из себя Паоли. – И так уже чихаешь и сопливишься, а не будешь жрать – ослабеешь, бронхит какой-нибудь начнётся.
Сэнди действительно чувствовал себя немного простуженным. Накануне Ральф скормил ему таблетку аспирина – от простуды больше ничего не нашлось. А крекерами-то тем более спасёшься… Но чтобы не сердить Паоли, пришлось есть. Ральф, после того как покинули Ардентон, стал каким-то слишком уж раздражительным и сердитым. А если не цеплялся по пустякам, то угрюмо молчал. Сэнди и заговаривать с ним лишний раз не решался. Один раз робко предложил помочь нести что-нибудь из вещей – рюкзак-то тяжёлый. Паоли отмахнулся:
– Тащи автомат, и хватит с тебя.
Но было ещё кое-что, о чём обязательно надо было сказать.
– Ральф, ты георниец наполовину, тебя пустят в страну. Но я-то вейрец. Мы только до границы вместе сможем идти.
– Наврём что-нибудь…
Сэнди даже удивился такому неразумному ответу – не ожидал от Ральфа.
– Пограничники ведь по базам данных всё проверяют. Ну, нет у меня документов, где написано, что я вейрец – но у них же сканеры, которые по внешности идентифицируют. Сразу вылезет информация, что у меня георнийцев среди родственников нет.
– Учитывается не только кровное родство.
– Да у меня и некровного нет, откуда?
Ральф нахмурился.
– Сказал – придумаю что-нибудь, значит, придумаю. Ты-то сам в Георнию хочешь, или здесь подыхать?
– Конечно туда, где мирная жизнь, хотелось бы.
– Ну вот и всё. Остальное – не твоя забота. Границу вместе перейдём, а уж дальше наши дороги разойдутся.
– Кроме георнийских, надо, наверное, сначала через наши посты пройти.
– Между Фелорнской провинцией и Георнией по соглашению пятилетней давности единая линия постов, половина вейрских пограничников, половина георнийских.
– Из-за войны, может, по-другому стало?
– Нет, порядок пока всё тот же. В георнийский нейтралитет верят. И не зря. Мы не такие сумасшедшие, чтобы ввязываться в войны.
Впервые он так сказал про георнийцев – «мы».
Пятый день пути от Ардентона принёс им голодную слабость, но и надежду тоже. Он должен был стать последним на территории Вейра, на территории войны. Кажется, радовались этому не только они сами, но и погода радовалась за них. Впервые за последние недели прояснилось небо. Оказалось, лучи осеннего солнца могут ещё пригревать.
После полудня Ральф и Сэнди вышли, наконец, к границе. Их тут же окружили вооружённые люди. Но когда Паоли объяснил свою цель, пограничники перестали так уж явно направлять автоматные стволы путешественникам в грудь.
Самому Ральфу пришлось всё имеющееся оружие сдать. Он сделал это с лёгким сердцем. Для того и шёл сюда – чтобы оружие больше нужно не было. Свои документы он отдал пограничникам, про Скейпа объяснил, что тот документы потерял. Пограничники привели их в какой-то кабинет в здании поста и велели ждать. Один остался в качестве охраны. По тому, как косо он на них смотрел, Ральф понял, что это вейрец. Наверное, за побег из страны считает обоих предателями. Ну и наплевать.
Не меньше часа прошло, прежде чем Ральфа и Сэнди отвели в другой кабинет, где несколько человек сидели за компьютерами.
Дальше произошло то, что и предполагал Сэнди. Насчёт Ральфа у пограничников никаких вопросов не возникло. Его могли пропустить в Георнию хоть сейчас. А вот насчёт него, Скейпа, вопросы были. Конечно, ведь тем самым сканером его «щёлкнули» сразу после того, как Паоли рассказал про потерянные документы.
– Ну и что же? – задал риторический вопрос пограничник в очках на тонком длинном носу. Если бы не форма, он был бы похож на какого-нибудь офисного работника, а не на военного. Его выговор для Сэнди звучал немного непривычно – георнийский и вейрский языки похожи, но всё-таки в произношении некоторых слов есть различия. В речи Ральфа тоже есть намёк на такой акцент, правда, очень слабый. – Вы, господин Паоли, по-прежнему настаиваете, что господин Скейп должен идти с вами?
– Да, настаиваю, – мрачно откликнулся Ральф.
– И на каких же основаниях, если он вам не родственник?
Ральф помрачнел ещё сильнее. Он выглядел, как человек, который усилием воли заставляет себя сделать что-то, чего ему совсем не хочется. Сэнди даже испугался – не сотворил бы какой глупости…
Но Ральф, наконец, собрался с духом:
– Пока не родственник. Но станет им.
– Каким же это образом? – осведомился очкарик.
– Таким, что мы с ним пожениться собираемся, ясно вам? – почти крикнул Паоли.
Окончание фразы утонуло в дружном хохоте пяти собравшихся в кабинете пограничников. На щеках Ральфа горел румянец, глаза гневно сверками, руки сжались в кулаки – казалось, ещё мгновение, и он не выдержит всего этого и полезет драться. Сэнди от удивления ни малейшей обиды не чувствовал, хотя смех имел прямое отношение и к нему. Но для него сейчас слишком важно было другое – такого от Ральфа он не ожидал…
Просмеявшись, пограничники решили их пропустить. Обоих. Может, дело было не столько в заявлении Ральфа, сколько в том, что георнийцы, принимая на своей территории беженцев, на многое готовы были смотреть сквозь пальцы. Такова уж была их политика – по большей части аграрная Георния нуждалась в увеличении населения и, соответственно, рабочей силы. И всё же охотнее георнийцы пропускали, конечно, своих. Не выкини Ральф этого номера – неизвестно, к какому решению пришли бы насчёт Сэнди.
А так – Паоли добился, чего хотел. Правда, ценой собственного самолюбия. В последние минуты, пока выписывали пропуски, ему пришлось выслушивать пожелания счастливой семейной жизни, которые, давясь от смеха, провозглашали пограничники, и чуть ли не «горько!» Он краснел и злился, но деваться было некуда.
– А разве в Георнии это можно?.. – осмелился спросить Сэнди, когда пограничный пост остался далеко позади.
– Ни слова больше, – прошипел Ральф. – Мне ни одно враньё в жизни не давалось с таким трудом. – Но, помолчав, он всё-таки добавил: – Да, можно. Георния испокон веку копировала законы западных соседей, сегорийцев. А в Сегории – можно.
Они шагали по просёлку, который то взбегал на пригорок, то шёл под уклон вниз. По сторонам тянулись поля, засеянные озимой пшеницей. Вдали виднелись дома – какая-то деревня или небольшой город. Это ещё не цель пути Ральфа, ему нужно дальше. Но Сэнди чувствовал, что пришло время задать ещё один вопрос. Только он всё никак не шёл с языка. Нет, надо, пора… Скейп уже набрал в грудь воздуха, но так ничего и не сказал. Потому что Ральф вдруг хмыкнул, а секунду спустя громко рассмеялся. Его так и согнуло пополам от хохота – даже на ногах устоять не смог, сел прямо в дорожную пыль. Сэнди опустился рядом с ним на колени, заглянул в лицо:
– Ты чего?..
Но Паоли только мотал головой и продолжал смеяться – объяснять был просто не в состоянии. Губы Скейпа тоже тронула улыбка. В общем-то, он и без объяснений понимал, почему смеётся Ральф. И видел, что в этом смехе нет ни капли злости, как раз наоборот – отчуждённость и угрюмость последних дней как будто испаряются, уходят без следа. За какую-то минуту Ральф переменился – его лицо посветлело, черты словно бы стали мягче. Почти разгладилась хмурая суровая складка между бровей. Он даже выглядел теперь моложе своих лет, чуть ли не мальчишкой.
Вместе с напряжением, которое гнало вперёд по землям войны, ушла и часть сил. Конечно, только на время – вместо них скоро придут новые силы, другие, силы мирной жизни. Но это будет не сразу, не так быстро.
– Давай отдохнём чуть-чуть, – сказал Ральф, когда взрыв смеха поутих.
Они отошли с дороги немного сторону, Паоли снял с плеч рюкзак и бухнул на землю. А потом указал на росшее на краю поля дерево:
– Смотри-ка, яблоня.
Почти все листья с дерева уже облетели, а вот небольших жёлто-зелёных яблок на ветках было ещё много. Ральф и Сэнди тут же сорвали по нескольку штук и принялись грызть. Яблоки оказались сочными, кисло-сладкими. Ничего на свете вкуснее быть не могло – кроме, разве что, хлеба.
Съев оба по три или четыре яблока, они уселись под деревом. Ральф протянул руку и коснулся пшеничных ростков и почвы под ними. Так можно было бы гладить живое существо.
– Тут добрая земля, Сэнди… Тут всё по-другому. Тут дом. – Он улыбнулся. – Не понимаю, чего я искал пять лет назад в Фелорне. Хотя, нет, понимаю, конечно. Даже георнийские города по сравнению с вейрскими – провинция. Что уж о деревнях говорить… Тогда это важным казалось. А теперь вот думаю – не то важно.
У Скейпа к горлу подкатил комок, но говорить он постарался ровным, почти беспечным голосом:
– Знаешь, мы с тобой прошли одну дорогу – а как будто бы и две. Там, – он махнул в сторону границы, – была одна. А здесь другая началась. И они разные. Там была война. А тут солнце светит…
Скейпу хотелось добавить: «Там ты был другой, точно тяжесть на твоих плечах лежала. А здесь изменился, не стало больше этой тяжести». Но он промолчал. Вместо того тоже погладил зелёные всходы и тёмную почву, и повторил:
– Добрая земля…
– Сэнди, – окликнул Ральф.
– Да?.. – чуть слышно отозвался он, не отваживаясь поднять на Паоли глаза.
– Я тут подумал… может, не обязательно нашим дорогам теперь расходиться?
– А как же…
Скейп не договорил. Он знал, куда идёт Ральф – тот ведь при нём всё объяснял пограничникам. На ферму Леор, в родной дом, где он прожил до двадцати лет. На этой ферме живёт его тётка, которая в детстве заменяла ему мать, потому что родители его погибли в автокатастрофе. Но это Ральфов путь лежит туда. А куда идёт он, Сэнди – неизвестно.
– Ну как… – пожал плечами Паоли. – Дом у нас немаленький, в два этажа. А живёт-то там сейчас, считай, одна тётя Александра. Есть ещё семья, пожилые муж с женой – помогают ей по хозяйству, ну и себе выращивают кое-что – но они в отдельном коттеджике обосновались. А мы в доме поселимся. Работать будем на себя, не на какое-то там начальство.
– Но… – Скейп запнулся. Кажется, никогда в жизни ему не было так трудно говорить.
Ральф накрыл ладонь Сэнди своей.
– Соглашайся. К вечеру уже доберёмся.
Сэнди ощущал себя слегка сбитым с толку, но счастливым. Всё это было для него слишком необычно. Горожанин, с детства привыкший к суете и толкотне на улицах, к тесноте комнатушек в мидрондских квартирах – он очутился вдруг в этом большом доме, вокруг которого было столько простора, неба, и только у самого горизонта светились огоньки в окнах других ферм. Беспризорник и одиночка – он оказался в кругу людей, которые видели его впервые, но встретили по-доброму, как будто он был им родной. Тётя Александра, улыбчивая женщина лет шестидесяти пяти (с сестрой, матерью Ральфа, у них была десятилетняя разница в возрасте), её помощники – Джек и Маргарита Стеррианы, простые, но добрые люди, и двое близняшек-семилеток, мальчик и девочка, которых Стеррианы недавно взяли на воспитание, потому что их собственные дети были взрослые и жили отдельно – все они были как одна семья. И, похоже, они не против принять в свой круг его, Сэнди. Но он совсем растерялся от неготовности к этому человеческому теплу. Несмотря на полуголодный «паёк» последних дней за ужином съел немного. И всё боялся какого-нибудь вопроса, на который не сможет ответить ни ложью, ни правдой.
Но час был уже поздний, долго засиживаться за столом не стали.
– Оставим ещё и на завтра радость встречи, – сказала тётя Александра. – Не будем всю сразу-то тратить.
Детей было пора укладывать спать. Стеррианы попрощались и пошли в свой коттедж. Тётя Александра поднялась на второй этаж готовить комнаты. Она хлопотала о постельном белье, об одежде для Сэнди. Вещей, подходящих ему по размеру, не нашлось. Всё, что она ему дала – бельё, рубашки и брюки – было велико, потому что принадлежало Ральфу. Уезжая пять лет назад, тот захватил с собой только самое необходимое, и остальная одежда всё это время дожидалась его возвращения.
– Вот тут твоя комната будет, – показывала Скейпу тётя Александра. – А тут у нас ванная. С дороги – покушать, помыться и спать – самое милое дело. Нужно будет съездить в Тайлон, это у нас город ближайший, купить одёжку по тебе. Ну а пока уж так, штанины покороче заворачивай.
На этом тётя Александра попрощалась со Скейпом до утра, пожелала доброй ночи и удалилась к себе.
После Сэнди в ванную пошёл Паоли. Скейп, одетый вместо пижамы в рубашку Ральфа, которая доходила ему до середины бёдер, проскользнул в отведённую ему просторную комнату, забрался на кровать и укрыл колени одеялом. Дальше надо было бы потушить свет и лечь, но он всё сидел, и не мог отогнать назойливую мысль – он не просто не готов к здешнему теплу, он его не заслуживает.
Тихо скрипнула и отворилась дверь. В комнате появился Ральф. Сэнди молча и как-то насторожённо посмотрел на него. Паоли улыбнулся чуть виновато, подошёл и сел на край постели.
– Сэнди, я хотел сказать… Прощения попросить.
– Не надо, Ральф…
– Нет, надо. Прости.
Сейчас они оба много могли бы сказать друг другу. Ральф – про те вечера в пустых брошенных квартирах, Сэнди – про своё прошлое. Много раз оба могли бы повторить это «прости». Но это был такой момент, когда слова становятся лишними, и всё ясно без них. Паоли произнёс только:
– Приготовили-то нам, конечно, две спальни. Но это ведь ничего не значит, да?
– Ральф… в твоём доме… – Сэнди всё ещё был неуверен.
– Вот именно, в моём доме. В нашем доме. Тётина комната на первом этаже. Старушка глуховата, да и вообще… – Паоли вздохнул. – Она поймёт.
– Тогда – да, – почти шёпотом сказал Сэнди. – Я тоже хотел бы, чтобы комната у нас была одна.
– А я бы хотел, чтобы теперь у нас всё впервые было. Теперь, а не в тот раз.
– Ну, это ничего…
– Теперь по-настоящему будет. Теперь я видеть тебя хочу…
Ральфу казалось, что говорит он неправильно и не то – и всё-таки он надеялся, что Сэнди поймёт. Там, в чужих квартирах, он был как вор. Да ещё к тому же как слепой вор. Он устал и был напряжён, и жаждал украсть для себя хотя бы немного приятных ощущений, жаждал разрядки. У кого ворует – он знать не желал. Не желал даже смотреть на этого человека. Но что-то вдруг изменилось. Теперь Ральф действительно хотел не только смотреть на него – он хотел видеть его рядом. Именно его.
Одну за другой он расстёгивал пуговицы на рубашке Сэнди. На ощупь – потому что глядел в это время Скейпу в лицо.
– Ты очень красивый.
– Ты тоже, Ральф.
Снова – эта рвущаяся на свободу буря слов: никто больше не посмеет тебя обидеть, я не допущу, чтобы ты страдал, я буду тебя защищать, и опять – «прости»… Но снова – не нужно слов, всё ясно без слов.
Они обнялись и впервые поцеловали друг друга в губы.
2 комментария