Дрянь, разбавляющая кровь (НЕНАВИСТЬ)

- Ненавижу… Ты – не человек…

Закрываю глаза, чтоб больше не видеть тебя. Сжимаю кулаки, чтоб не сметь к тебе прикоснуться. Закусываю губы до крови, чтоб не произнести случайно твое имя. Губительная сила мысли рисует твой адский образ. Тот образ, на который я молился несколько лет. Образ, на который я опять смотрю, к которому незримо прикасаюсь, которому снова шепчу: «Милый»… Ты – вихрь и буря, лавина и цунами, смерч и ураган. Ты - стихийное бедствие, приводящее к нарушению нормальной жизни, гибели людей, разрушению и полному уничтожению. Уничтожению меня…

Я открыл для тебя двери в свое сердце, ты же, словно дикий зверь, стал рвать его на части и бросать мне под ноги. Ты искромсал его острыми, как металлические шипы, словами; ты истоптал его тяжелым, как твои сапоги, недоверием; ты вырвал его сильным, словно тайфун, безразличием ко мне. Но есть и плюс. Теперь, благодаря твоей ненасытности у меня внутри больше простора, и все это пространство, словно места в плацкарте, занимает команда «ненависть».

- Уходи, я не тот, кто тебе нужен!
Молчишь.
- Я же делаю тебе больно!
Тишина.
- Ты наслаждаешься страданием моей чертовой души?
Безмолвие.

Не выдержав напряжения, бросаюсь к тебе и разрываю легкую ткань рубашки. Кричу тебе в лицо, словно бросая пригоршню стеклянных осколков; слова звонко ударяются о твое спокойствие и отскакивают, падая на бетонный пол.

- Как ты мог? – с отвращением, словно перекатывая во рту мерзкого моллюска, выплевываю слова. – Какая же ты мразь…

Раньше ты никогда не видел слез, текущих по моим небритым щекам. Я не предоставлял тебе этого удовольствия. Сейчас же плачу, как сопливый мальчишка. От бессилия бью кулаком в стену так, что чувствую облегчение на несколько секунд. Эта боль ненадолго перебивает муки моей души и заполняет пустоту, оставшуюся на месте сердца. Кровь на стене. Замерев, подымаю кулак к лицу и облизываю руку. Сладкая. Действительно, кровь - сладкая. Непонятная улыбка, словно от полученного необъяснимого удовольствия, расползается на моем лице.

Еще мгновение - и я, протянув окровавленную руку, беру тебя за шею. Под пальцами чувствую мягкость и податливость. Сдавливаю не сильно, ровно столько, сколько необходимо, чтоб почувствовать власть над тобой. Горячим дыханием обжигаю твое лицо. Нет, не лицо, а черно-белую фотографию, имитирующую тебя настоящего, которого я знал последние пять лет.

Ты замер, не шелохнешься, не проронишь и слова. Ни звука, ни эмоции. Молчишь, ты опять молчишь. Конечно, ведь у тебя во рту кляп, у тебя скованы руки, связаны ноги. Ты мой. Теперь ты полностью мой! Я так хочу!

- Не останавливаться?
Не ответа.
- Хорошо, милый.
Ни звука.
- Сильнее, да?
Безразличие.
- Больнее, да?
Мертвая тишина.
- Громче, да? – вопросы перерастают в истерический визг. - Ты принадлежишь мне, и за это я тебя ненавижу!

Пять часов утра. Уже второй час мою кровь разбавляет очередная дрянь из бутылки. Она начинает действовать на мой организм, который не очень-то и сопротивляется. По-моему, он и не против экспансии чего-то более сильнодействующего, чем мой оплавившийся мозг. Раз руководить телом больше некому, за работу берется алкоголь, разбавленный кровью в моих венах. Он течет вяло, рыхло, неспешно, тихо нашептывая моему сознанию: «Иди, накажи и заставь весь мир просить о пощаде, но только не спеши, сделай это медленно, отымей его так, как он тебя…»

Часто мы говорим: «Ненавижу» лишь для того, чтобы самим поверить в это. Но сегодня, сейчас я в это верю на все сто. Я абсолютно уверен, до мурашек по коже, до учащения пульса, до нехватки кислорода, до шума в ушах. Шум. Что это? Я слышу твой смех? Или это твой плач? Это тихая истерика? Что это?

- Ну же, милый, откройся мне. Покажи, что у тебя внутри? Твою прекрасную оболочку я хорошо изучил, теперь мне интересно, что же ты прячешь в себе на самом деле?

Нож в моей руке делает меня уверенным. Да, в нашей с тобой жизни мне именно этого и не хватало. Уверенность. Да хоть в чем-нибудь! Хоть нож, хоть топор, хоть Библия! Я готов был взять в руки что угодно, лишь бы ноги мои твердо стояли на земле и голос не дрожал при виде тебя.

- Ты сделал из меня тряпку! Из-за тебя я превратился в конченого неврастеника! Это ты виноват!

В твоих глазах пустота. И откуда там взяться чему-то, если внутри тебя только воздух. Обычный углекислый газ, не способный дать жизнь твоим чертовым эмоциям. И это не плохо, ведь я подозревал, что внутри тебя расплавленная лава, тротил, битое стекло. Все, что угодно, только не милая парочка с бейджами на шее «сердце» и «душа», нежно держащаяся за руки. Тебе удалось меня провести, пульсацию недовольства я воспринимал как стук сердца, выплески ехидства – за порывы нежности. Но теперь я тебя вижу насквозь. Не веришь? Тогда я просто возьму тебя, выверну наизнанку и посмотрю, что же у тебя внутри.

- Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я утвердился в своих предположениях? Чтобы увидел, что ты всего лишь кукла? Чертова кукла?

Эта тишина сводит мой не совсем трезвый мозг с ума. Она попросту разрывает его на куски и весело, словно играя камушками на берегу озера, разбрасывает в разные стороны. Надежды вернуть способность трезво мыслить тухнут вместе с моим сознанием. Я начинаю проваливаться в тесную и липкую пучину; меня как трясина затягивает темнота, кто-то жмет на веки и старается их поскорее закрыть. Поднеся кулак к своему лицу, впиваюсь в него зубами и издаю рев, помогающий мне ненадолго прийти в сравнительно бодрое состояние. Понимая, что через несколько минут могу отключиться совсем, словно гепард перед прыжком, собираю последние силы, вытягиваю руку с ножом вперед и делаю шаг к тебе.

- Ты будешь молить меня о пощаде? Ты насладишь мое сердце страхом, который плещется в твоих глазах? Ты ублажишь мои уши протяжным стоном?

Улыбка, да нет – звериный оскал появляется на моем лице. Нет, нет и еще раз нет. Ты не сделаешь этого. Ты опять не сделаешь того, что я жду и чего желаю. Ты просто не сможешь это все выполнить! У тебя первый раз в жизни просто нет возможности растоптать крошево, которое осталось от моих чувств, ощущений, эмоций. Хотя, нет. Одну эмоцию я смог уберечь. Я с недавних пор ее холил и лелеял, берег как зеницу ока, оберегал и прятал от всех. И вот сегодня я могу вас познакомить. Прошу любить и жаловать – НЕНАВИСТЬ.

Ну, а раз вы теперь знакомы, разрешите откланяться и сделать то, ради чего и было затеяно все это представление. Занемевшая рука, крепко сжимающая гладкую рукоять ножа, начинает подрагивать от напряжения. Все. Пора. Делаю еще один шаг, заношу руку над головой и закрываю глаза. Словно ныряльщик за жемчугом, всплывший на поверхность после длительного погружения и хватающий воздух ртом, делаю резкий, до боли в легких, вдох. В следующий момент, вместе с шумным выдохом, вонзаю нож в тебя…

Последнее, что нарисовало мое воображение, это взрыв и темнота. Наверно, это умер мой мозг.