Игнор

Натянула ворот до глаз и моргает белесыми, едва тронутыми косметикой ресничками. Вид у нее жалкий, простуженный. В покрасневших ладошках стакан теплого молока с медом и капелькой моего сочувствия.
Я люблю Людочку. Люблю, как может любить только друг гей. Типичное начало для забористого слеша, сказала бы Людочка. Стереотипные отношения единств двух противоположностей.
Я не умею рассказывать истории. Это истинная правда. Очень люблю и стараюсь изо всех сил угодить самому искушенному слушателю. Обильно сдабриваю повествование замшелыми анекдотами, сам же над ними смеюсь, совершенно теряя нить повествования. Переспрашиваю после каждого подобного сбоя: «А о чем собственно… А! Вспомнил!».
И начинаю дико врать. Да нет же! Немного преувеличиваю, добавляю красок, полутонов и выплетаю совершенно невероятную сказку с маленьким зернышком истины, затерявшимся в дебрях кустистого, цветистого рассказа.

- Это почему это? – Возмущаюсь я и беру со столика свою порцию молока и печеньку.
- Потому, что… Потому-у… Ну… Не умеешь и все! Ответь лучше на вопрос.
- Я давно ни-ни! Совсем! Давно-давно!

Знаю я эти вопросы. Любой даже самый невинный разговор о погоде, походе в магазин за продуктами, здоровье троюродной тети по линии бабушки третьего мужа матери нашего общего знакомого сводится к одному – пикантным подробностям прошлогоднего романа. Моего романа, разумеется.
Как бы не таилась под маской благонадежной дамы, подруги и жены истинная суть Людочки разрывает защитную пергаментную оболочку и являет миру свои хищные клыки. Мы оба играем свои роли, давно к этому привыкли и делаем вид, что нас все устраивает.
Я – всегда веселый друг, без забот и нервных срывов. Срывы с битьем головой о стену, попытками утопить в унитазе очередной смартфон, на который все равно ни кто не желает звонить – дома. С Людочкой – вечный праздник. Иначе не будут кормить. Сегодня с кухни доносится невероятный аромат Людочкиной экспериментальной стряпни. Некий торт с красивым французским названием «Трапезьен». Он просто обязан стать моим!
Я питаюсь ее тортами, она моими историями.
- Не ответишь на вопрос? – Щурится Людочка и болезненно морщится.
Судорожно вдыхает воздух, трепещет ноздрями, пытается чихнуть. Чихает в ладошки. Долго на них смотрит. Я, не дожидаясь просьбы, вытаскиваю из коробки очередную салфетку и преподношу подруге. Она строго кивает, но в глазах уже загорается хищный блеск.
- Я отвечу на твой вопрос, Людочка. Только один и…
- …и я отрежу тебе кусочек тортика. – Расплывается в улыбке Людочка, выныривая из необъятного свитериного воротника. – Ты когда-нибудь соблазнял натурала?
- Я?!!!
Чувствую, как волосы поднимаются по всему бренному телу.
- А чего?
- Я девственник! В смысле… В том смысле! Натуралист-девственник!
Не знаю, что еще сказать. И придумывать ничего не хочу. И время мое вышло, ибо в двери провернулся ключ и в прихожую бесцеремонно вторгся Димка. Законный супруг Людочки. Вечеринка окончена. Мне пора домой и душу греет лишь слабый огонек надежды: мне завернут с собой кусочек торта с шикарным наименованием «Трапезьен».

Выбираюсь из глубокого кресла в ожидании появления вечно недовольного Димки. Сейчас войдет, хмуро кивнет, пробурчит слова приветствия и потащится к компьютеру. Людочка попытается обнять мужа, поцелует в бритую макушку, спросит готов ли благоверный ужинать. Я не люблю эти показные идиллические картинки семейного быта. Спектакль от Людочки лично для меня. «Смотри, как я хорошо живу. Смотри, как люблю мужа. Смотри и возвращайся в свой нереальный мирок. Смотри и учись, как правильно жить. Вот оно женское тепло. Вот она настоящая нежность. Ты помнишь, сволочь, как ты мешал моему счастью? Теперь я получила то, что заслуживаю, а ты просто тень».
- Я не тень. – Говорю я вслух и понимаю, что пора отдохнуть.
- Чего? – Изумляется Людочка.
- Что за день! – Отвечаю я и замолкаю.

В гостиную вваливается мужик в изрядном подпитии. Не Димка. Улыбается широко и радушно, кивает Людочке, пробегает глубоко посаженными глазками по мне и выдает:
- Все, Люська. Медведя моего замели.
Медведя? В душе разгорается слабый огонек надежды. Мужик не в моем вкусе: рыжеватый, лысоватый, коренастый, волосатый, но если присмотреться и включить богатую фантазию…
Он был невысок, но крепок. Руки рельефные со слишком изящными кистями сразу выдавали человека умственного труда, не пренебрегающего походами в спортзал. Широкое лицо с маленькими серыми глазами, курносым носом и пухлогубым ртом, в обрамлении легкой щетины нельзя было назвать красивым, но я не любитель тонких аристократических черт. Самец. Етти, выбравшийся из леса лишь потому, что у него закончились книги. Брутал интеллектуального типа.
За ним, моим сладким сном наяву в дверь ввинтился Димка, грубовато потеснив приятеля. Огляделся. Заметил меня и взмахнул рукой, едва не задев раскидистый цветок у стены.
- Хелло, май френд. И тебе хелло, май… Чика! – Нашелся Димка и прошлепал к оторопевшей Людочке.
Супруга властно остановила мужа на подходе и грациозно покинула кресло.
- А ты чего? Из какого бункера выползла? – Продолжил монолог ни сколько не оскорбленный холодным приемом Димка.
- В смысле? – Вскинула бровь Людочка.
- Ну так на улице конец у юли.
- Что?!
Конец июля, говорю, а ты вона как! В свитере! Хрю-хрю-хрю! – Пьяно рассмеялся супруг.
- Я простыла! Мне надо потеть! – Захрипела Людочка, видимо пытаясь выдать простуженным горлом высокую ноту оскорбленной жены. – Ты вентилятор ночью врубил вчера, свинья!
Я не люблю семейных сцен. Чувствую себя неловко и стараюсь ретироваться. Сегодняшний вечер не был исключением.
- Дим, Людоедочка, я пошел. Всего вам и побольше.
На локте сомкнулись цепкие пальцы.
- Не пущу! Сегодня Медведя замели! Будем пить! – Выдал Димка и поволок меня куда-то, а я сопротивлялся вяло, оправдывался неубедительно, ища глазами подругу. Но та уже покинула поле битвы, взмахнув напоследок пшеничной косой.

- Ребят, мне на работу завтра… Дим, я же… Рома? Привет, Рома. Я – Костя. Имя такое. Да я правда, не пью… Почему больной?! Просто завязал. Вчера завязал. Как не срок? Хорошо. Не ломаюсь. Мужик и уважаю… За Медведя! Не закусывая… А почему? Ну, хоть чекнемся? Да не в том смысле! За Мишу! А тортик… Да и, правда. Кому он на хрен сдался…

Мы сидели на кухне, и пили за Медведя.
- В армию сегодня проводил. Молодец пацан! Настоящий мужик. Каждый должен пройти школу жизни. Ты был в армии, Костя?
Отрицательно киваю головой.
- Я так и думал. Мой мальчик будет служить! Я горжусь им, мужики. Наливай!
Я сидел, вливал в себя жгучую влагу и старался не думать о работе. Одна мысль не давала покоя: сколько лет Медведю? Рядом копошилась другая: и почему я раньше не замечал в Димке такого мощного ростка толерантности? Постоянно опасаюсь, что он узнает про мою особенность, а здесь так запросто общается с человеком, проводившим в армию своего парня, пьет с ним водку, обсуждает проблемы минувшего дня.
Минула пятая рюмка, и я набрался смелости.
- Ром, а кода вы… Ну… Тебе же за сорок уже. Сколько Медведю лет?
- Девятнадцать. – Крякнув, с нескрываемой гордостью провозгласил Роман. – Мы с его матерью познакомились, когда мне было двадцать три. Мишка через год родился. Двадцать четыре. Да. Мне за сорок.
Хохотнул и закусил кружком копченой колбасы.

- Сын?! Так он твой сын! – Слишком громко удивился я, потом пожалел и, вскочив с табурета, засобирался домой.
Сегодня я понял, что слишком зациклился. Медведь – это еще и огромный лесной хищник, а не только волосатый мужик в кожаной сбруе. Миша – всего лишь мужское имя.
Хорошо, что сработала выработанная годами защита, блокирующая язык в нужный момент. Я уже хотел продолжить беседу на тему отношений с разницей в возрасте. Поделиться собственными переживаниями. Предложить дружеское плечо и душевное тепло. Идиот!
- Ты куда? – Промямлил Димка, голова которого держалась лишь благодаря подпорке из собственной руки. – Не пущу!
- Да Кость, ты чего это? – Вклинился более трезвый Рома.
И, правда, чего это я? Буду сидеть, слушать армейские байки, посмотрю фотки хорошего мальчика, вольюсь в компанию и одарю душевным теплом Ромку.

Роман приехал из Москвы на пару недель проведать мать. В столице осталась бывшая жена, любовница и любимая работа. Рома оказался лютым гмофобом. Так подумало бы большинство. А как же иначе? Человек без остановки говорил о ненависти к «ним».
- Во всем виноваты педики! – Орал Ромка.
- Да фиг бы с ними. – Успокаивал приятеля Димка. – Ты вон посмотри, как город наш расцвел! Ты по столицам все, а здесь как? А! Красотища! Завтра на речку пойдем с утра. Порыбачим, искупаемся…
- Расцвел. В Москве одни петухи, Дим. Я вот в хорнете загребся их в игнор отправлять. Шлют кошачьи лапки…
- Че?
- Лапки кошачьи, мать их! Привет, мол. Пообщаемся? Тьфу! В игнор!

Я пытаюсь спрятать улыбку, но чувствую, что проигрываю неравный бой.
- Да. Приставучие они. Точно. – Выдаю я.
- Ну! А я о чем? – Оживился Рома. – Для них же нет ничего слаще, чем натурала совратить!
Совратить натурала. Типичная история, грезы тысяч парней и миллионов девушек, влюбленных в горячие сказки о взаимной мужской страсти. Однажды я вступил в радужный контакт с одним таинственным незнакомцем. Он утверждал, что знает несколько способов соблазнения парней-натуралов. Дам ссылочку, пишет он. Я соглашаюсь и получаю по почте длинный адрес. Захожу и вижу яркую надпись: «Хочешь узнать, как соблазнить друга? Чпокни сюда!».
Кликаю по указанной клавише и получаю ответ: «НИКАК. Проще отыметь дикобраза».
Через пару мгновений ноут пискнул и издох. Теперь не доверяю сладостным обещаниям братьев по оружию, ибо кто знает, что таится по ту сторону виртуальной реальности.

Рома продолжает вещать. Слишком долго крутится вокруг одной «тошнотворной» темы, чем привлекает к себе слишком много ненужного внимания.
- Все. – Наконец, подводит он итог. – Пошел я. Дим, до завтра. Костя… Пошли.
- Да-да. И мне давно пора. Пока Дим. Людоедочку поцелуй за меня.
Вылетаю в прихожую и слышу за спиной:
- Дим, а это кто?
- В смысле?
- Да сидит тут с твоей женой, да еще поцелуй… Может рожу набить?
- Ром, не вздумай! Они друзья то ли со школы, то ли с училища… Безобидный он, короче.
- Педик?
- Да почему сразу педик?! Нормальный парень. Ну как нормальный... Странный, но нормальный. Не вздумай. Людка мне за него весь мозг вынесет.
Настоящий друг Людмила. Заботливая, душевная. Если нырнуть глубже в прошлое, то можно обнаружить пару подводных камней, нанесших мне и Людочке несколько глубоких душевных ран. Но теперь они зажили, мы честны с собой. Однако открыть друг другу сердца так и не смогли. Живем, играя странные роли. Она – честная, любящая жена. Я – воплощение всех возможных стереотипов.

Люблю лето за прозрачные вечерние сумерки, запах горячего асфальта после короткого теплого дождя и заполненные веселым народом улицы. В такие моменты я чувствую себя частью чего-то значительного, словно вот-вот должна открыться какая-то тайна и меня примут в закрытый орден бездумно шатающихся.
Рома настиг возле стоянки такси и завел излюбленную песню.
- Нет, ну ты подумай, как можно любить…хотеть мужика? Женщина – это изгибы. Там мяконько, там тепленько…
- А здесь твердо и упруго. – Вдруг выдал я, похлопав себя по ширинке.
Ромка кивнул.
- Вот-вот. И должно все сходиться как пазл. Ее и мое.
- Ром, что тебе так покоя не дает чужая жизнь? Вот представь. Идем мы с тобой по улице. Здесь и сейчас. И вон тот мужик смотрит на нас и ему плевать кто мы, для чего собрались вместе в этот знойный вечер. Поймаем такси и поедем к тебе. Зачем? Продолжать банкет или удовлетворять в объятиях друг друга неутолимую похоть ему об этом знать не обязательно. И как ты считаешь, он хоть раз об этом подумал? Вряд ли. Его в данный момент чрезвычайно занимает банка пива в собственной руке, а не вопрос о том, чей член через час окажется в моей…
Сказал и почувствовал, как застучала кровь в висках. Увидел сузившиеся глаза Ромки и попятился. Сразу бежать или посмотреть, что будет дальше.
- Хм. А ты прав. Поехали ко мне. – Неожиданно спокойно выдал Ромка.
- Мне на работу… А! Буй с ней. Поехали!
- Сейчас.
- Сейчас!
- Ко мне.
- К тебе!
- Такси!
- Такси!

Роман не сразу вошел. Долго прицеливался, тыкался в темноте, словно впервые видит собственную дверь. Ключ, наконец, пронзил скважину. Замок клацнул, и мы вошли в квартиру. Меня тут же окутал запах сырости, залежалых давно не чищеных ковров и дешевой китайской лапши.
- Ты извини. – Засмущался Ромка. – Квартира съемная. Я здесь на пару недель. Кран подтекает в ванной. Нужно починить.
Он еще что-то говорил, жестом пригласил проходить, садится на диван, снять футболку, потому что душно. Суетливо распахнул окно и тут же задернул шторы.
- Соседи. – Хмыкнул Ромка. – Дом напротив. Мало ли… Займемся чем-нибудь?
Последнее «займемся» окончательно сбило меня с толку. Я сидел на диване в одних джинсах, сложив на коленях руки, потому что совершенно не представлял чем их занять, и пытался в полумраке комнаты рассмотреть волосатый торс Ромки так, чтобы он не подумал обо мне слишком плохо.
- Ром, а…м-м…я в туалет!
Вскочил с дивана, промчался мимо гостеприимного хозяина, влетел в ванную комнату, где рядом соседствовали старая чугунная ванна и новенький сверкающий белизной толчок. Понял, что забыл включить свет и, высунув в щель руку, попытался вслепую нащупать выключатель. Мою ладонь накрыла Ромкина, и дальше мы следовали вместе. Вспыхнул свет. Рука продолжала греть мои дрожащие пальцы. Так мы и стояли. Я, прижавшись к двери с одной стороны, он к стене с другой. Два полоумных, пьяных придурка. Истинный натурал, любитель порассуждать на щекотливые темы и закрытый гей, готовый в любой момент открыться.
- Ты там живой? – Прошептал Ромка.
- Да. – Так же тихо ответил я.
- Че не выходишь? – Продолжил тихий диалог он.
- Ссать хочу. – Выдал я.
- Так че?
- Руку пусти.
Ромка отшатнулся, чем-то прогромыхав по пути в гостиную, а я безвольно опустился на край ванны. Дико хотелось курить. И ледяного пива. И Ромку…

Он сидел на диване с раскрытым ноутом на коленях. Я присел рядом.
- Ползи сюда. Что как неродной. Видео покажу. Мишу моего. Фоток много. Ползи, ползи.
Я подполз. Наклонился к Ромкиному плечу и подумал, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы сделать ноги. Наклонился неудачно. В поясницу вступило. Пойду домой.
Ромка хлопнул меня по бедру и заржал:
- Смотри, какое у него лицо растерянное! Я таким же был, когда в армию уходил.
- А почему? Что такого страшного?
Глупейший вопрос, но сдержаться не мог.
- Да ты представь, что тебя выдернули из привычного мира и поместили…в…другой мир. – Глубокомысленно изрек Ромка. – Я не знаю, как сказать. В армии лишь педикам хорошо. И в тюрьме.
- Это чегой-то?! – Возмутился я.
Ромка хмыкнул и в упор посмотрел мне в лицо.
- Так баб там нет.
Цыкнул зубом и криво усмехнулся. Я задохнулся от возмущения.
- Ты искренне полагаешь, что каждый гей мечтает о толпе сперматоксикозных мужиков?! Чтобы все…все…ну…
- Да. – Отрезал Ромка. – Массаж предстательной железы, говорят, всем полезен.
- Да?! Хочешь, я тебе помассирую! – Прорычал я.
- Нет. Лучше я тебе…

Мы курили на балконе, стараясь не смотреть друг на друга. Желание сбежать уступило место похмельному отупению. Нужно было что-то сказать, но слова сопротивлялись, не желали рождаться.
- Ром…
- Что?
- Знаешь, я, когда был подростком…ну…когда понял, что…ну…что мне в армии будет хорошо и в тюрьме…ну…я тогда смотрел на парней и думал: «Они как мраморные статуи. Холодные, равнодушные».
- Да? Ну-ну…
- Да. Музейный экспонат. Любуйся, но руками не трогай. И они никогда не оживут для тебя. Никогда. А потом пришло осознание, что возможно здесь и сейчас справа или слева стоит кто-то и для него я такая же статуя…
- М-м…
- Ром…
- Что?
- А ты теперь меня тоже…того…в игнор, да?
Ромка впервые за последние пятнадцать минут взглянул на меня и улыбнулся.
- Да. Если будешь мне слать кошачьи лапки.

В тот день я не пошел на работу. Мне было все равно, во что выльется этот нелепый демарш. Хотелось спать и как ни странно петь. А еще изнутри росло новое, щекочущее нервы чувство. Чувство гордости. Оно росло и крепло на благодатной почве. Я единственный из всех моих знакомых, кто может похвастать тем, что его соблазнил…натурал!