Окно

========== Пролог ==========
В комнате было накурено. Пахло тяжелым французским парфюмом и дорогим коньяком. Из проигрывателя доносились тихие стоны Битлов, призывающих какую-то девушку. На кресле сидел Влад, на коленях которого пристроилась длинноволосая блондинка. Оба были пьяны, и их языки жарко переплетались в мокром поцелуе. На диване сидели еще трое ребят, громко и пьяно обсуждая выпуск «третьей серии» Газ 22, ее новый внешний вид и достоинства. Из ванной комнаты вышли две девушки с ярко подведенными глазами. Посмотрев на Ника, одна из них игриво подмигнула и что-то шепнула на ухо подруге.
Ник поднялся со стула навстречу девушкам, но его повело в сторону, и он тяжело оперся о плечо Влада. Почувствовав  легкую тошноту, хозяин квартиры медленно побрел на кухню, придерживаясь рукой за стену.
Ник распахнул окно, в лицо дунул сильный, но теплый ветер. Жара, мучавшая с утра город, спала, и яркое небо затянули тяжелые тучи.
Ник полной грудью вдохнул свежий воздух, и тошнота прошла. На улице потемнело, и в окнах небольших домов напротив загорелся свет. Внизу проезжали редкие машины, а по тротуарам спешили прохожие, торопящиеся попасть домой до грозы.
С четырнадцатого   этажа Сталинской высотки люди казались жалкими муравьями.  Ник пьяно усмехнулся и, набрав в рот слюны, плюнул, стараясь попасть в одного муравья. Тягучая слюна повисла на губе, и он брезгливо стер ее рукавом дорогой ГДРовской рубашки.
- Ник! – на кухню вошел Влад и положил тяжелую руку на плечо друга, - там девочки требуют продолжения, а выпивка кончилась. Гастроном внизу уже закрыт, так что придется воспользоваться заначкой твоего предка.
- Там… - Ник показал на угловой кухонный шкаф.
Отец Ника, Сергей Николаевич, не держал в доме спиртного. Пагубное пристрастие к зеленому змию чуть не стоило директору оборонного завода семьи, и как следствие -  партийного билета и карьеры. После лечения в санатории и долгих разговоров с женой Сергей Николаевич полностью исключил из своего рациона весь алкоголь.
Бутыль с самогоном оказалась в шкафу совершенно случайно. Несколько дней назад своего московского родственника навестил двоюродный брат второй жены… в общем, очень дальний родственник, попавший в столицу проездом. Пить Сергей Николаевич отказался, но самогон припрятал.
- Ого! – восхищенно улыбнулся Влад, крутя бутылку в руках, - конечно не коньяк, но вполне подойдет. Давай-ка накатим для пробы.
Ник поставил на стол две чайные чашки из любимого маминого сервиза, и бутылка, забавно булькая, плеснула в них мутную струю.
- Давай за свободу! – весело подмигнул Нику Влад.
Ник кивнул и залпом проглотил едкую и крепкую жидкость. В нос ударил запах сивухи, и Ник занюхал пойло рукавом.
- Хорошо!  - крякнул Влад, тыкаясь носом в шикарную шевелюру Ника. - Ты какой-то вялый, Ник, - он похлопал друга по плечу, - взбодрись. Теперь свобода и еще два месяца лета!
Конечно, Ник понимал, что это неприятное дело закрылось из-за смерти главного виновника, но на свободу надежды было мало.
- На северный флот пойдешь. На подводную лодку, - сказал Сергей Николаевич, стоя у двери с чемоданом в руках, - там из тебя дурь-то выбьют.
Он уехал в отпуск на дачу, где уже отдыхали его жена и сестра с племянниками. Ник знал, что отец любит его и вряд ли отправит в армию, да еще на четыре года. Да и мама ему не позволит сделать такое с единственным сыном, но этот проступок был уже вторым со стороны Ника, и, пожалуй, он был посерьезнее первого.
- Йех! – Ник махнул рукой и плеснул себе в чашку еще самогона. – Да пошло оно все! -  он быстро проглотил самогон и крикнул в комнату, заслышав любимую песню. - Погромче сделайте!
Музыка стала слышнее, и натужный голос короля рок-н-роля взвыл:
- Tutti Frutti, aw rooty,
 Tutti Frutti, aw rooty,
 Tutti Frutti, aw rooty,
 A-wop-bop-a-loo-bop-a-lop-bop-bop!
Ник задергался под музыку, пытаясь пьяными ногами повторить движения великого Элвиса, потом тяжело залез на подоконник открытого окна и, проорав припев песенки, топнул ногой.
Дождь уже начал нудно моросить за окном, орошая подоконник мелкими каплями. Дорогой итальянский ботинок скользнул кожаной подошвой по мокрой краске. В небе сверкнула молния. От неожиданности Ник разжал руку, которой держался за раму, и под громкие раскаты грома полетел вниз…

========== Глава 1 ==========
Ник не помнил войны. Отцу дали бронь и вместе с заводом эвакуировали за Урал, так что Коленька родился уже там. До школы его воспитывала мама, Анастасия Харитоновна. Хотя это трудно было назвать воспитанием. Мать баловала сына, как могла.   У него были все игрушки, какие можно было купить в то время. Даже дорогущая железная дорога, привезенная отцом из командировки.
Поняв, наконец, что такой подход не даст хороших результатов, Сергей Николаевич решил сам заняться сыном. К этому времени они уже переехали в Москву, и Ника отдали в школу. Отец отвел его в детскую секцию по футболу спортивного общества «Динамо», но после нескольких тренировок Коленька категорически отказался от их посещения и заявил, что хочет рисовать. Но и уроки в  художественной школе ему очень быстро наскучили. Таланта у него не было, усидчивости тоже. Ему было скучно торчать перед мольбертом и часами таращиться на вазочку с фруктами из папье-маше. После художественной школы был месяц музыкальной, затем кружок юного следопыта, потом «Юный фотограф». В результате за свои школьные годы Николай перепробовал все, что только можно, но его так ничего и не заинтересовало, кроме спорта, пожалуй. Единственным любимым предметом в школе у него стала физкультура. Остальные уроки ему давались с трудом, и учился он из-под палки. Отец нанимал для него репетиторов, но это не очень помогало. Только благодаря высокой должности отца, Ник закончил школу с серебряной медалью.
Конечно, этого было мало для поступления в МГИМО, но и тут помогли отцовские связи. Так Николай Сергеевич Немычев стал студентом первого курса Московского государственного института международных отношений.
Он не мечтал стать послом в какой-нибудь англоязычной стране. Скорее, это было желание его родителей. У самого Ника вообще не было амбиций. Он просто двигался по заранее подготовленному маршруту, презирая все на свете: учебу, страну, жизнь в целом и даже отца с матерью.
В свои семнадцать лет Ник уже был злым циником. Он сквозь зубы разговаривал с матерью, захлопывая перед ее носом дверь своей комнаты, курил украденные у отца сигареты, пил дешевое вино, купленное на стипендию, ночи напролет гулял с дружками и грубил домработнице Варваре.
Его друзьями были такими же наглыми и самовлюбленными молодыми людьми. Их целью было найти острые ощущения и хоть как-то раскрасить свою никчемную и скучную жизнь.
Таким острым ощущением для Ника стала фарца. В принципе, сам он не нуждался ни в деньгах, ни в дорогих шмотках. Родители одевали сына в спецателье у лучших дизайнеров одежды, но ему это было неинтересно. Преклонение перед всем западным заставило его красть у отца банки с черной икрой, которые он получал в спецзаказах, и менять их на шмотки.
Застукав сына за кражей продуктов из холодильника, отец устроил в его комнате настоящий обыск и, прижав сына к стенке, потребовал объяснений.
- Это мои вещи, - зло шипел на отца Ник.
- Три пары женских джинсов, батники в розочках и лодочки на шпильке? – рыкнул на сына Сергей Николаевич.
- Это я для своей девушки, - не растерялся Ник.
- Это для той коровы, которая по ночам жрет колбасу из холодильника и гремит по утрам в прихожей? – нахмурился Сергей Николаевич.
- Не твое дело!  - дернулся всем телом Ник, пытаясь вырваться из крепких отцовских рук.
- Ошибаешься, сынок! – недобро улыбнулся Сергей Николаевич. - Пока ты сидишь на моей шее, все, что касается тебя – мое дело! И посему, я отменяю твою  поездку в Прагу. Поедешь в лагерь!
- В концентрационный? – ухмыльнулся Ник.
- В пионерский, - спокойно ответил отец, отпуская воротник рубашки сына, и пошел к телефону.
- А тебе не кажется, что мне уже поздно туда ехать? – оскалился Ник.
- А ты поедешь туда в качестве вожатого. Там тебя быстро приучат просыпаться в семь утра  и делать зарядку. И ответственности тоже научат, - Сергей Николаевич откашлялся и, улыбнувшись, сказал в телефонную трубку, - Семен Маркович, дорогой! Сколько лет, сколько зим! У меня к тебе просьба. Сын у меня на четвертый курс перешел! Да! МГИМО. Так вот, хочет парень пользу принести, вожатым в лагерь поехать. А то каждый год все море да море. Конечно, комсомолец! Ты уж там найди для него местечко. Нет! Зачем Артек? Обычный пионерлагерь. Ну, спасибо, дорогой! Жду звоночка!
Собрание персонала пионерского лагеря «Солнечный» состоялось ровно через неделю после последнего экзамена в институте. Оно проходило в актовом зале завода, которому, собственно говоря, лагерь и принадлежал. Сначала речь толкал директор завода, лысый и толстый мужичок в легком льняном костюме. Он вещал со сцены о рекордных показателях производительности труда, постоянно протирая лысину платком и наливая в граненый стакан воду из кувшина. За время своей речи, по подсчетам Ника, он выпил не меньше литра воды.
Потом из-за стола на сцене, покрытого бордовой скатертью, встал седой мужчина, оказавшийся начальником лагеря.
- Наша с вами цель, товарищи, создать благоприятные условия для отдыха детей работников нашего завода. Здоровье и правильный политический настрой! Вот  что в первую очередь должны мы дать детям. За здоровьем будет пристально наблюдать наш уважаемый врач. Товарищ Наркисян Лилия Ашотовна. А за нужным патриотическим настроем – главный пионервожатый, Лев Александрович Ганский. Прошу вас, Лев Александрович!
Главному пионервожатому было лет тридцать. Высокий и подтянутый мужчина в синих брюках и белой рубашке не стал долго мусолить политические темы. Он поздравил всех присутствующих с началом первой смены в лагере и затронул ряд организационных вопросов по распределению детей в отряды.
Оказалось, что завод шефствовал над педагогическим институтом, и все вожатые были его студентами. Они досрочно сдавали сессию и отправлялись в лагерь на практику.
Ник сидел в самом последнем ряду и с интересом разглядывал присутствующих. Его цепкий взгляд сразу выделил из толпы яркую девушку восточной внешности, сидящую в первом ряду, и маленькую тонкую куколку с длинной русой косой, которая скромно стояла у стенки.
- Забудь, - услышал он шепот слева. Ник повернул голову и увидел рядом с собой парня в простой серой ветровке и синих спортивках. Парень был худым и длинным. Он добродушно улыбался Нику, а маленькие серые глаза смотрели на него с интересом.
- Ты о чем? – не понял его Ник.
- Лиля, это та, которая врачиха, невеста нашего главного пионера  Левки. Они осенью комсомольскую свадьбу планируют. А Ленка, на которую ты сейчас пялишься, морально устойчивая. Короче, не вариант.
- И не таких правильных ломали, - самодовольно ухмыльнулся Ник, - да и жених не стенка - подвинется.
- А ты мне нравишься, - кивнул парень и протянул Нику руку, - Славка. Я второй год в завхозах хожу.
- Николай, можно просто Ник, - пожал руку новому знакомому Ник.
- О! Закончили треп, - радостно сообщил Славка и, широко разведя руки, потянулся, - пошли на улицу перекурим за знакомство. А то у меня уже легкие розоветь начали.
На улице стояла удивительная для июня жара. Асфальт на площади у завода раскалился, и над ним дрожал горячий воздух. Парни встали под одинокое деревце и продолжили знакомство.
- Ого! – присвистнул Славка, - Мальборо!
- Держи, - Ник тряхнул пачкой, и из нее высунулась еще одна сигарета.
- А это Зиппа? Настоящая? – Славка открыл рот с прилипшей к нижней губе сигаретой.
- Настоящая, - кивнул Ник, - только у нее вот кремень почти сточился.
- Так я это… починить могу, - радостно сообщил Славка, - я же этот… местный Левша.
- Держи! – Ник хлопнул по руке Славки ладонью с зажигалкой. - Дарю!
- Ну, спасибо, парень! – Славка с восторгом разглядывал подарок. - Дорогая, наверное. Слушай, ты, если что-то понадобится в лагере, обращайся. Там с сигаретами и бухлом строго, но я в город постоянно мотаюсь. Если чего надо, привезу. Да и если просто поболтать захочешь, приходи. А сейчас бывай! – Славка сделал еще пару жадных затяжек сигаретой и отбросил бычок щелчком точно в урну, - мне на смену пора. Увидимся!

========== Глава 2 ==========
Первые дни в лагере для Ника оказались мукой. Во-первых, с подъемом в семь утра его организм был категорически не согласен. Заниматься зарядкой на большом поле в конце лагеря ему нравилось, и он с удовольствием ловил на себе восторженные взгляды местного женского населения. Собственно, он никогда профессионально не занимался спортом. Крепкое мускулистое тело досталось ему в наследство от отца, и Нику не стоило особых усилий просто поддерживать форму.
Во-вторых, Ника бесил строгий распорядок дня. Его то кидало в сон в самый неподходящий момент, то нападал страшный жор, когда столовка была уже закрыта.
И в-третьих, комары. Лагерь располагался недалеко от речки, а вокруг его невысокой ограды раскинулся настоящий лес. Оба эти фактора делали лагерь родиной комаров. От этих жужжащих и   кусачих тварей не спасали даже марлевые занавески, которыми были забиты все окна.
Нику достался самый старший первый отряд. Воспитателем была Надежда Владимировна,  очкастая дамочка бальзаковского возраста.
В длинном домике, похожем на барак, располагались сразу два отряда. Вожатой второго отряда назначили маленькую и пухлую Лидку. Она была слишком активной и слишком шумной, чем несколько подбешивала Ника. Он часто ловил на себе хитрый взгляд ее маленьких серых глаз, при этом ее пухлые губки расползались в игривой улыбке. Лидка проживала в вожатской вместе с Надеждой Владимировной. А Ника поселили с воспитателем второго отряда Сергеем Ивановичем. Ему было глубоко за сорок, и он преподавал математику в пединституте.
У Ника был опыт общения с молодой порослью. Правда, назвать его удачным было нельзя. Каждое лето Ник проводил на служебной даче отца вместе с матерью, сестрой отца тетей Таней и двумя ее сыновьями Мариком и Яриком. Со временем два белобрысых  приставучих мальца превратились в прыщавых и злых монстров. Они с ненавистью смотрели на высокого и красивого кузена и крали у него модные журналы для своих примитивных подростковых дел.
Как ни странно, но дети первого отряда с гордым названием «Юные патриоты» приняли Ника и даже, как ему показалось, полюбили. Когда он рассказывал им страшилки перед сном или пел песни Битлз на чистом английском, мальчишки пожирали его восхищенными взглядами, а девочки тихо перешептывались и хихикали.
Ник прекрасно знал себе цену. Стоя перед длинным и узким зеркалом на дверце шкафа в вожатской комнате, он любовно гладил свою крепкую грудь, потом подходил ближе и долго укладывал свои роскошные, вьющиеся волосы, распределяя их так, чтобы была видна его гордость -  идеально ровные баки. В заключение он подмигивал своему отражению, а оно улыбалось ему, приподнимая уголки полных ярких губ и шевеля густыми ровными бровями. Ник был  доволен своей внешностью. Ни одна девушка не смогла остаться равнодушной к мягкому взгляду его раскосых карих глаз, доставшихся ему от матери, казачки во втором поколении.
Вот только в лагере с девушками Нику не повезло. Через несколько дней после начала смены Ник попытался подкатить к лагерному доктору, красавице-армянке Лилии. Он привел одного из своих головорезов с небольшой ссадиной на коленке в деревянный домик лазарета и, пока Лиля прижигала мальчишке ранку, с удовольствием любовался кошачьей грацией докторши.
После того как воспитанник Ника ушел на занятие в какой-то свой кружок, тот подсел к Лиле и попытался пригласить ее на свиданку после отбоя. Лиля покачала головой и отказалась, объяснив Нику, что несвободна.
- Вот объясни… почему именно он? – спросил Ник, вставая. – Чем он лучше меня?
- Понимаешь… Он любит меня, - улыбнулась Лиля, - а ты любишь себя.
На следующий день во время ужина к Нику подошел Сашка, вожатый пятого отряда, и пригласил его на тусовку.
- С удовольствием приду, - кивнул ему  Ник.
- Тогда в одиннадцать. Выйдешь из главных ворот и прямиком в березовую рощу, - объяснил Нику Сашка.
Тусовка вожатых в корне отличалась от привычных московских тусовок Ника. Из выпивки был только квас, разлитый в стеклянные бутылки из-под лимонада. Между разложенных по кругу бревен горел небольшой костер, по бокам которого в углях доходила картошка.
Девушки и парни сидели вокруг костра и с упоением спорили о принципах воспитательной работы западных педагогов и наших, советских. Нику были неизвестны ни те, ни другие, поэтому разговор его не заинтересовал. Он сидел на краю бревна и, лениво отмахиваясь веткой от комаров, потягивал кислый теплый квас.
Неинтересно было не только ему. Он заметил на другой стороне бревна невысокого худого парнишку в тяжелых роговых очках, с книжкой в руке. Ник уже видел его на линейках и знал, что его зовут Родька, и он вожатый у малышни в тринадцатом отряде.
Родька занял мысли Ника буквально на секунду, и они быстро переключились на Ленку, которая как раз в этот момент поднялась с бревна и, размахивая руками, начала что-то доказывать своему оппоненту, вожатому третьего отряда Лазарю.
Ник не слушал, что говорила Ленка. Его взгляд был устремлен на белую блузку, под которой от каждого движения подрагивали маленькие нежные грудки.
- Может, сходим прогуляемся? – спросил Ник у Ленки, когда «тусовка» закончилась.
 - Давай, - согласилась Ленка, – только недолго. Завтра с утра у нас подготовка к «Зарнице», а мне еще нужно успеть нарезать из марли бинтов.
Они молча шли по темной аллее, освещенной лишь желтым светом фонарей. По краю стояли постаменты с белыми фигурами барабанщиков, горнистов и спортсменов. Эти гипсовые изваяния неизвестного скульптора в полумраке смотрелись жутковато, и Ленка непроизвольно стала жаться ближе к Нику. Тот понял это по-своему и, обняв Ленку за плечики, притянул к себе.
- Ты чего? – девушка подняла на Ника возмущенный взгляд и сбросила его руку.
- А что? – Ник равнодушно пожал плечами, - вроде не маленькие уже.
- Не о том ты сейчас думаешь, Николай! – Леночка осуждающе покачала головой. - Сейчас у нас с тобой очень важная миссия. Страна нам доверила детей, и наша задача организовать для них достойный отдых. Вот ты мне лучше скажи, что ты думаешь о предложении Льва про проведение конкурса талантов? У тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу?
- Все, сдаюсь! – сказал Ник, садясь на табуретку в каморке завхоза Славки.
- Чего? Никто не дает? – засмеялся тот, ставя на стол бутылку портвейна.
- Прикинь, вчера гуляли с Ленкой по лагерю, - начал рассказывать Ник, делая глоток тягучего красного пойла, - Луна, звезды…
- Комары, - добавил Славка, осушая залпом свой стакан.
- Комары, суки! – засмеялся Ник, - романтика, короче. А она мне про конкурс талантов.
- А я тебя предупреждал, что дохлый номер, - Славка благодарно кивнул, принимая из рук Ника сигарету.
- Да я свихнусь тут от скуки, - Ник вдохнул горький дым и на секунду замер от блаженства, - может, присоветуешь чего?
- Ну, можешь обходиться своими силами,  - засмеялся Славка, делая характерный жест кулаком.
- Я серьезно! – нахмурился Ник.
- А чего, с Лидкой тоже не сложилось? – спросил завхоз.
С Лидкой не сложились отношения с самого начала. У нее было одно достоинство, на которое пускал слюни не только Ник, но и все мальчишки старших отрядов. Шикарная грудь девушки так томно подрагивала и взымалась, когда она репетировала с детьми речевку, что в эти моменты Ник не мог думать ни о чем другом.
Во второй вечер Ник решил попытать счастья, для чего пришел в женскую вожатскую, где жила Лида. Он специально выбрал время, когда Надежда Владимировна ушла по делам.
Лидка обрадовалась пришедшему к ней Нику. Но когда тот протянул руку и, томно глядя в маленькие поросячьи глазки девушки, положил ее ей на грудь, Лидка больно ударила его носком лодочки точно по щиколотке.
- Колян, вот ты дурак! – расхохотался Славка, услышав грустную историю похождений Ника. - Разве ж так надо подкатывать? Погоди, я сейчас, – сказал завхоз, роясь в тумбочке у кровати.
Оттуда он достал бутылку сухого столового вина и немного растаявшую шоколадку. Нику не нужно было объяснять смысл подарка. Уже на следующий вечер Ник вошел в комнату Лидки и, ставя на стол вино и шоколадку, попросил у девушки прощения. А уже через час, когда в бутылке оставалось примерно половина, Ник с наслаждением облизывал розовые соски красивой полной груди, и мял руками крепкую упругую попку.

========== Глава 3 ==========
К середине смены Ник втянулся, и ему даже стала нравиться лагерная жизнь с ее утренними побудками, зарядками, играми на воздухе, вечерними кострами и песнями под гитару.
Вот только отношения с Лидкой его стали напрягать…
- Когда вернемся в Москву, сходим куда-нибудь, и ты познакомишь меня со своими друзьями, -   говорила ему девушка, крутя пухлым пальчиком тонкую светлую косичку.
Ник на минуту представил, как знакомит Влада, Алекса и Геныча с Лидкой. Он даже услышал в голове смех друзей. Все они были любителями несколько другой красоты. Тонкой и изящной. Лидку нельзя было назвать ни тонкой, ни изящной. Грудь, пожалуй, Влад еще оценил бы, но деревенское лицо с коротким курносым носом и маленькими поросячьими глазами даже шикарная грудь не сможет затмить.
- Нет у меня друзей, - мотнул головой Ник, снимая светлую голову Лидки со своего плеча.
- Ты меня стесняешься? – девушка привстала с подушки и внимательно посмотрела на Ника, который натягивал на себя шорты.
- Нет, - соврал он ей, - просто я буду тебя к ним ревновать.
Лидка расхохоталась, и ее обнаженная грудь заманчиво заколыхалась. От этого у Ника снова перехватило дыхание и он, скинув с себя шорты, нырнул к Лидке под одеяло.
Но разговоры о знакомстве с друзьями и о планах на будущее продолжались, и Ник понял, что если продолжит ходить к Лидке, то разговор может зайти и о свадьбе. А это никак не входило в его ближайшие планы.
В результате он нарочно поссорился с девушкой, найдя какую-то глупую и незначительную причину. По всем законам жанра, обиженный Ник молча вышел из женской вожатской с оскорбленным выражением лица и громко хлопнул дверью.
Бутылка крепленого вина тихо побулькивала в кармане его ветровки. Спать не хотелось, и Ник решил пойти к речке и выпить в тишине и покое.
Речка находилась в полкилометре от лагерного забора, и Ник частенько сбегал вечером на ее берег. Среди посещаемых в свое время кружков была и секция по плаванию. Ее Ник тоже бросил, но не по своей воле. Зимой он здорово простыл после занятий в бассейне, и болезнь дала осложнение на уши. Мать, всегда считавшая, что у ее Коленьки слабое здоровье, тут же решила, что всему виной плавание, и отец, не став перечить ей, отменил тренировки.
Наплаваться всласть на речке днем было невозможно. Нику приходилось внимательно следить за детьми, которые барахтались в воде. Еще приходилось учить плавать тех, кто не умел держаться на воде. В результате отведенное для купания ребятни время, Ник проводил, поддерживая и подбадривая блеющие от страха существа с обгоревшей спиной.
- Смирнов, а ты чего купаться не идешь? – спросил Ник у парнишки тринадцати лет, сидящего на берегу с грустной миной на лице.
- Не хочу, - буркнул тот, с тоской поглядывая на кучку девочек, громко обсуждавших номер  для конкурса талантов.
- Ага… - Ник подсел рядом к Смирнову и, толкнув его плечом, подмигнул, - женщина всему виной?
- Да ну ее, - отмахнулся от Ника мальчишка.
- Не замечает? – догадался Ник.
- Ага, - вздохнул Смирнов и положил голову на худые колени, обхватив их руками.
- А ну-ка… - Ник поднялся и прихватил с травы голубую рубашку без рукавов, - поднимайся. Сейчас я из тебя сделаю красавца!
Ник подвел паренька к воде и, намочив руку, уложил ему волной непослушную челку. Нацепив на мальчика рубашку, Ник подвязал ее узлом на животе и, оставив пуговицы расстегнутыми, поднял вверх жесткий воротничок.
- А теперь проходишь мимо нее, чуть задеваешь  плечом и равнодушно бросаешь: «Извини!», - сказал он Смирнову, подталкивая вперед.
- Почему равнодушно? – мальчик остановился и недоверчиво посмотрел на Ника.
- Как говорил нам А.С. Пушкин: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей!», - процитировал Ник, не будучи полностью уверен в том, что это именно Пушкин.
- Разве так нужно завоевывать сердце? – вдруг услышал он у себя за спиной. Ник обернулся и увидел стоящего рядом очкастого Родьку. Его босые ноги были по щиколотку в воде и он, как обычно, прижимал к груди книжку.
- То есть ты лучше меня знаешь, как влюбить в себя? – усмехнулся Ник.
- Возможно, - Родька поправил тяжелые роговые очки, съехавшие с розового облупившегося носа.
- А, стесняюсь спросить, девушек у тебя сколько было? – усмехнулся Ник. Большие уши Родьки   вспыхнули, и он опустил глаза. - Что и следовало доказать, - сделал заключение Ник и, развернувшись к Родьке спиной, как бы невзначай бросил, - а у меня вот - пятьдесят одна.
В эту ночь Нику совершенно никого не хотелось видеть. Он прошел по пустому темному пляжу  и свернул в небольшие заросли кустов. Это было его любимое место, где можно было отдохнуть от лагерного гомона и суеты.
Уж кого он больше всех не хотел сейчас увидеть, так это очкарика Родика. Но именно он оказался на берегу, на том самом месте, где часто отдыхал Ник. Родька сидел на поваленном стволе дерева и задумчиво смотрел на трепещущее пламя небольшого костерка.
- Ты чего тут забыл? – спросил Ник, выходя из кустов. Родька от неожиданности вздрогнул и, подслеповато щурясь, стал разглядывать Ника.
- Просто смотрю на огонь, – ответил он, всем своим видом показывая, что уходить не собирается.
- Это мое место, - Ник плюхнулся на другой край импровизированной скамейки.
- Тут нигде это не написано, - ответил Родька, поправляя очки на носу.
- Ну и, черт с тобой, сиди! - зло бросил ему Ник, доставая из кармана ветровки бутылку вина. Потом, немного подумав, он открыл пластмассовую пробку и, сделав глоток, предложил Родьке, - будешь?
- Я не пью, - ответил ему тот, почему-то протягивая руку к бутылке, - я только попробую,  - сказал Родька, приникая губами к горлышку.
- Да пей сколько хочешь, - равнодушно пожал плечами Ник и, бросив на Родьку любопытный взгляд, добавил. - Зачем ты эти очки носишь? Они ведь тебе не идут.
- Это очки папы, - ответил Родька, передавая ему обратно бутылку, - он умер пять лет назад от ранений, полученных во время войны. С тех пор я их ношу, - Родька  искоса поглядел на Ника, - а можно вопрос? – поинтересовался он, осмелев.
- Валяй, - ответил Ник, снова протягивая Родьке вино.
- А ты список какой-то ведешь? Я про тех девушек, - Родька сделал еще один глоток и закашлялся.
- Нет, - Ник отобрал у него бутылку и постучал по спине, - они у меня все в памяти. Я вот не понимаю, как ты без девушек обходишься? По старинке?
- Это как, по старинке? – удивленно посмотрел на него Родька.
- Ну, ты про девушек вообще думаешь? – попытался  пояснить свою мысль Ник, подвигаясь по бревну ближе к Родьке.
- Я часто про Есенина думаю, - ответил тот и, сняв очки с носа, протер их о край футболки.
- Сейчас не понял, - удивленно поднял брови Ник, - я тебе про сексуальные фантазии говорил, - сказал он и тут же громко рассмеялся. Родька на секунду замер с очками в руках и вдруг заливисто расхохотался.
- Мы просто о разном говорили, - сказал он, делая новый глоток вина.
Уже через полчаса, опьяневший и раскрасневшийся от жара костра и вина Родька самозабвенно и, чуть прикрыв глаза, читал стихи.
- …Шаганэ ты моя, Шаганэ!
      Там, на севере, девушка тоже,
       На тебя она страшно похожа,
       Может, думает обо мне...
       Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Ник не был поклонником поэзии, но Родька так читал стихотворение, что в его душе потеплело. Он с интересом смотрел на Родьку. На полные губы, окрашенные дешёвым портвейном, на худую грудь, вздымающуюся под футболкой, на тонкие пальцы, сжимающие книжку со стихами.
- Давай по глотку и до лагеря, - сказал Ник, когда стихотворение закончилось. Он протянул Родьке бутылку с остатками вина и кинул в костер горсть песка.
- Я совершенно не умею пить, - засмеялся Родька, пытаясь подняться на ноги, - один раз я выпил пива, а потом стоял на улице и громко читал…
Родька недоговорил. Его сильно качнуло в сторону, и он начал заваливаться на Ника. Тот крепко схватил его худое тело, внимательно посмотрел в большие голубые глаза и вдруг накрыл губы Родьки горячим и нежным поцелуем.

========== Глава 4 ==========
Ник тихо прошел по темному коридору корпуса и шмыгнул в дверь вожатской. Иваныч громко храпел, раскинув руки на подушке. На стуле возле его кровати была аккуратно сложена одежда, поверх которой лежал отглаженный пионерский галстук.
- Черт… - прошептал Ник и, сунув руку в нагрудный карман, вынул оттуда за кончик свой помятый «кусочек знамени».
Он попытался его разгладить рукой, но галстук так и остался красной жеваной тряпочкой. Ник раздраженно бросил его на стул. Туда же полетели шорты и футболка, забрызганная вином. Ник плюхнулся на скрипучую панцирную кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок, выкрашенный белой краской.
Он не знал, зачем он это сделал. С какого перепуга он полез целовать этого очкастого Родика. Еще было бы понятно, если бы он был красавцем. Хотя нет… Это было бы тоже не очень понятно.
Ник закрыл глаза и вспомнил, как  прижимая к себе Родьку, заметил красную каплю вина у него на губах. Именно эта капля и была причиной поцелуя. Еще, наверное, теплое дыхание на щеке и огромные серые глаза, глядящие на Ника с испугом.
Родька совершенно не умел целоваться. Он попытался обхватить своими губами губы Ника, а когда тот слегка высунул язык, жадно всосал его себе в рот. Именно эта невинность придала поцелую вкус. Все девушки Ника были опытными в этом деле, и их поцелуи были какими-то стандартными. А тут, этот испуг в глазах… теплое дыхание… и капелька вина…
Утром на зарядке Ник не увидел Родьку среди прыгающей по траве мелкоты. На завтрак он тоже не явился.
«Лучше бы он вообще уехал из лагеря! - думал Ник, глотая манную кашу вприкуску с бутербродом с маслом. - Пожалуй, мне будет теперь неприятно видеть его рожу. Это ж надо было поцеловать этого очкарика. Нет, Ник! С выпивкой надо завязывать!»
Родька появился только к ужину. Вид у него был какой-то жалкий, лицо опухшее, а глаза красные. Очков на нем не было, и он, сидя за столом, крутил головой и, подслеповато щурясь, пытался разглядеть кого-то.
Ник быстро запихнул остатки котлеты в рот, запил все сладким чаем и окольными путями вышел из столовой.
Горн протрубил отбой уже полчаса назад. Сашка снова позвал Ника на тусовку вожатых, сказав, что Фима из седьмого отряда предложил поиграть в шарады, и что сегодня будет весело. Веселиться, играя в шарады, Нику не хотелось. Пить тоже. На него вдруг нахлынула какая-то тоска. Так бывает, когда чувствуешь надвигающееся несчастье. В такие минуты всегда хочется убежать подальше от людей и посидеть в тишине. Вот именно поэтому Ник и отправился на свое любимое место у речки.
Он быстро собрал ветки и разжег костер. Усевшись на поваленное дерево, Ник достал из кармана шорт два куска хлеба, присыпанные солью, и, наколов их на палку, сунул в костер.
Пламя вспыхнуло и поднялось высоко, поедая угощение и освещая небольшую полянку у реки. В метре от себя Ник заметил что-то блестящее в траве. Это были очки Родьки. Ник покрутил их в руках, раздумывая, что с ними делать. Идти к Родьке с ними не хотелось. Вообще видеть его не было желания, поэтому Ник решил избавиться от находки. Он уже поднял руку с зажатыми в кулаке очками и прицелился в дальние кусты, как позади него хрустнула ветка.
Родька стоял с другой стороны полянки, опустив глаза в землю, и мял руками штанины шорт.
- Ты чего опять пришел? – нахмурился Ник.
- Я очки потерял, - тихо ответил Родька,  - думал, тут оставил.
- Ты это… - Ник поднялся и протянул ему очки, - что вчера было, помнишь?
- Нет, - Родька нацепил очки на нос и почему-то кивнул.
- Вообще ничего? – Ник недоверчиво сощурил глаза.
- Вообще, - Родька отвернулся в сторону и зачем-то спрятал руки за спину. Ник мог спорить, что очкарик держит за спиной руки со скрещенными пальцами.
- Ладно, проехали, - Ник махнул рукой и сел на бревно спиной к Родьке. Огонь давно превратил хлеб в черные угольки, и Ник так и оставил их за ненужностью в костре.
Родька немного постоял за его спиной, потом сделал два шага назад, но, передумав, решительно подошел к бревну и сел рядом с Ником. Несколько минут длилось неловкое молчание, пока его не прервал Ник.
- Давай сплаваем на тот берег,  кто быстрее, - предложил он, с вызовом посмотрев на Родьку. Не дожидаясь ответа, Ник встал и стянул через голову футболку.
- Я не очень хорошо плаваю, - ответил Родька,   поднимаясь и медленно расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
- Да ладно тебе, - Ник скинул шорты и остался в семейных трусах и  в красном мятом галстуке на шее, - речка неширокая. Догоняй!
Он бросился бегом в воду, на ходу развязывая галстук и размахивая им в воздухе, как флагом.
Ник плыл, наслаждаясь каждым движением. Его тело резкими толчками разрезало сонную темную воду реки. Родька плыл за ним по-собачьи, тяжело дыша и отфыркиваясь от воды.
- Коля, - услышал Ник голос Родьки, - погоди! Я устал!
Ник перевернулся на спину и, раскинув руки, лег на воду. Родька сделал то же самое. Течение чуть подтолкнуло его вперед, и голова Родьки оказалась на плече Ника.
Вокруг была тишина, прерываемая лишь кваканьем лягушек, тихим свитом какой-то птицы на берегу и плеском воды. Над ними раскрылось огромное черное небо, усыпанное звездами. Они переливались, мерцали, а иногда тонкими серебристыми нитями падали вниз.
- Все… - Ник чуть дернул плечом, скидывая с него голову Родьки, - поплыли дальше.
На берег первым выбрался Ник. Он медленно вышел из воды и лег на мягкую траву. Через несколько секунд послышалось тяжелое сопение, и на траву рядом с Ником упало худое Родькино тело. Оно слегка дрожало от холода и усталости.
Ник повернул голову и посмотрел на Родьку. Его грудь и впалый живот белели в темноте. Лицо, шея и часть рук и ног, открытая солнцу, были более темного цвета. Казалось, что к абсолютно белой худой тушке, с выпирающими острыми ребрами, были пришиты руки, ноги и голова от другого человека.
Ник сорвал травинку и пощекотал ею глубокую впадину на его животе. Длинные белесые ресницы Родьки, в блестящих капельках воды, вздрогнули, и он улыбнулся, слегка приоткрыв рот.
Ник протянул руку и провел большим пальцем по теплым и мягким губам Родьки. Губы прихватили палец, и Ник почувствовал подушечкой влажный и горячий язык.
Желание тяжелой волной накрыло тело Ника. В голове зашумело, а сердце, громко бухнув в груди, на секунду замерло. Ник крепко прихватил снизу шею Родьки, приподнял его голову и впился в губы горячим поцелуем.
Спустя несколько минут, Ник уже нервно елозил набухшим бугорком в трусах по такому же бугорку в трусах Родьки. Родька громко сопел, вцепившись руками в волосы на затылке Ника.
- Стой! – Родька задергался и уперся руками в грудь Ника. - Хватит!
- Ты чего? – хрипло спросил Ник, удивленно глядя на Родьку.
- У меня сейчас семяизвержение произойдет, - ответил Родька, отворачиваясь.
Нику стало смешно. Это слово, «семяизвержение», никак не подходило к тому, чем они занимались. Увидев улыбку на лице Ника, Родька смутился и закрыл лицо руками.
- Так именно для семяизвержения все это и затевалось, - ответил Ник, раздвигая Родьке руки и   делая еще несколько толкательных движений тазом.
Родька на секунду замер, стиснул зубы и, крепко зажмурив глаза, расслабленно застонал.
В лагерь шли молча, неся на длинных палках на плечах мокрые трусы.
- Завтра придешь? – спросил Родька, когда они поравнялись с его корпусом.
- Приду, - кивнул Ник.
- Только давай больше не будем так далеко плавать. Ладно? – Родька совсем по-детски посмотрел снизу вверх на Ника своими большими глазами и улыбнулся…

========== Глава 5 ==========
Ник шел по темной аллее к своему корпусу и злился на себя. Зачем он сделал это, и зачем пообещал Родьке, что завтра придет. Он вовсе не планировал продолжать общение с этим скучным книжным червем. И уж тем более не собирался…
- Стоп! – Ник резко остановился возле лавочки. – Это он мне что, свидание назначил?
Ник сел на лавку, притулив рядом с ней палку с трусами, достал из кармана шорт помятую пачку сигарет и такую же мятую коробку спичек. Чиркнув спичкой в сложенных ладонях, он ткнулся в нее сигаретой и, с удовольствием затянувшись, стрельнул спичкой в траву.
«А все же интересно, как оно?», -  подумал Ник, глядя в темное небо. При свете уличных фонарей оно не казалось таким красивым и звездным как там, на речке, - «Вот интересно, то, что мы делали, считается сексом? Скорее нет. Хотя… было забавно. В конце концов, в жизни нужно попробовать все!»
Эта мысль успокоила Ника и, он даже обрадовался, что ему подвернулся шанс попробовать секс с парнем. Теперь главным было не спугнуть этого Родьку своим напором. В общем, Ник решил воспользоваться безотказностью тихого очкарика, и тогда можно поставить галочку еще одного безумного поступка в жизни. Но галочку очень тонкую и незаметную.
- Ну и кто она? – услышал Ник громкий шепот за спиной, когда крался по коридору в свою комнату.
Он обернулся и увидел в освещенном проеме двери женской вожатской крупную фигуру Лидки.
- Не она, а он, - ответил Ник и мысленно усмехнулся тому, что сказал правду.
- А почему без трусов?   -  не сдавалась Лидка.
- Может, потому, что они мокрые? – отшутился Ник. - Предвижу новый вопрос, – он поднял вверх руку, - они мокрые потому, что мы купались в речке.
- И с кем же? – ответы Ника все больше раздражали девушку.
- С Родькой из тринадцатого, - Ник развернулся и сделал несколько шагов в сторону своей комнаты.
- Кому ты врешь? – сказала в полный голос Лидка ему в спину и тут же, спохватившись, повторила фразу шепотом. - Кому ты врешь? Все знают, что Родька плавать не умеет. Он и зачет по плаванью не сдал.
Ник не стал спорить с девушкой. После плавательного марафона и секса ему хотелось только одного: упасть на кровать и уснуть. В комнате все так же громко и натужно храпел Иваныч, а в паутине под самым потолком громко жужжала перепуганная мошка. Через тюлевые занавески в комнату врывался прохладный ночной ветерок и голоса ночных цикад.
Ник улегся на кровать и закрыл глаза. Странно, но ему действительно было приятно лапать худое тело Родьки, целовать теплые пухлые губы и чувствовать, как бугорок в его штанах напрягается. В принципе, если бы это был не Родька, а кто-то другой, было бы тоже неплохо. Но этот стон, который Родька издал в конце, был настолько возбуждающим, что Ник не выдержал, и у него тоже случилось семяизвержение.  Вспомнив это смешное слово, Ник сонно улыбнулся и тут же уснул.
День начался, как всегда, с громкого лагерного горна, умывания холодной водой на улице и зарядки. На большом поле Ник с удовольствием разминал сонные мышцы и краем глаза поглядывал на Родьку. Сейчас он почему-то не казался ему неприятным. Скорее забавным. Родька с серьезным лицом старательно повторял за физкультурником упражнения, стараясь прыгать как можно выше. От напряжения его щеки и лицо краснели, а на худеньких руках и ногах напрягались тонкие слабые мышцы.
На секунду обернувшись, Родька поймал взгляд Ника и улыбнулся ему своей открытой детской улыбкой. Ник подмигнул ему, как сделал бы, будь Родька девушкой. Тот смутился, быстро отвернулся и стал помогать какому-то малышу правильно делать очередное упражнение.
В лесу было душно. От деревьев шел тяжелый запах смолы и хвои. Ник вместе со своими воспитанниками залег за поваленным стволом дерева в ожидании «врага». Ник не очень проникся этой военно-спортивной игрой под названием «Зарница». К ней отряд готовился с самого первого дня в лагере. Из лагерного склада  достали выцветшую форму, и каждый пионер должен был собственноручно пришить к ней белый воротничок.
У отрядов, помимо названия, был еще и символ. Так, у «Юных патриотов» это был сокол, распластавший в стороны крылья. Детям было дано задание украсить специальные повязки на руки этим символом. Кто-то просто нарисовал на красной повязке подобие птицы. Кто-то сделал большую деревянную пуговицу и выжег на ней сокола на кружке выжигания по дереву. Девочки, конечно, вышивали эмблему на кружке рукоделия.
Ник просто нарисовал на куске белой клеенки птицу, но потом решил, что для вождя «Юных патриотов» это как-то убого. Найдя кусок разбитой белой плитки, он долго стирал гипсовую прослойку надфилем, оставив только глянцевую глазурь. После этого он выпилил из нее птицу и проковырял в ее голове дырку для веревки.
Увидев удивительный амулет на шее Ника, дети заинтересовались им и потом целый день выпиливали из кусков плитки такие же.
То, что враг будет такой мелкий, никто из Патриотов не ожидал. И никто не ожидал, что враг пойдет с тыла. На малышей формы не было, поэтому им было предложено придумать себе костюмы. Октябрята тринадцатого отряда были индейцами. На их головах были индейские шапки из листьев папоротника, а лица ярко раскрашены гуашью.
Заслышав позади себя громкий индейский клич, Патриоты повскакивали с мест и ринулись на противника.
- Срывай с них повязки! – орал вошедший в раж Ник. - В атаку!
Но все оказалось не так просто. «Индейцы» были маленькими, но достаточно шустрыми. Они бежали по лесу, громко улюлюкая и теряя громоздкие шапки.
- Лови их! – кричал Ник.   – Я за командиром!
Он увидел между деревьев Родьку, который бежал позади группы. На нем была пестрая рубашка, завязанная на животе узлом, спортивные штаны и шапка из папоротника. Лицо очкастого «Чингангука» было тоже разрисовано разноцветными полосочками гуаши. Как и пловец, бегун из него был плохой. Родька несколько раз спотыкался о коряги, цеплялся штанами и рубашкой о ветки деревьев, и его индейская шапка постоянно падала на глаза.
В результате он здорово отстал от орущей и визжащей компании и устало прислонился спиной о дерево.
- Ну что, сдаешься? – Ник подошел с другой стороны дерева и, схватив руки Родьки, завел их назад.
- Не-а, - замотал головой Родька, пытаясь освободиться.
Ник отпустил его руки и провел ладонью по его голому животу.
- А сейчас? – Ник обошел дерево и шепнул это ему прямо на ухо.
- Да-а-а… - прошептал Родька, кивнув головой. Шапка из папоротника покачнулась и завалилась вперед на его очки.
- Вечером приходи на пляж, - снова прошептал Ник, поправляя шапку на голове Родьки, одновременно проводя тыльной стороной руки по щеке. Завидев между деревьями очередной отряд игроков, Ник резко отдернул руку и громко крикнул, - ты убит! – и с этими словами сорвал с плеча Родьки повязку.

========== Глава 6 ==========
К вечеру Ник снова почувствовал беспокойство. Оно клешнями сдавило его грудь и тяжелым молотом застучало в висках.
«Возьми себя в руки! - он мысленно дал себе пощечину.- Что ты, как целка! Ведь уже был такой секс. Правда с девушкой… И тебе понравилось!»
Это была Алка с третьего курса. Про то, что она любит анальный секс, ему сказал Алекс, который уже воспользовался безотказностью девушки.
- А тебе не больно? – спросил Ник, когда они валялись в кровати и пили дорогое вино из запасов Алкиного отца.
- Не-а, - она мотнула русой головой, - а вот если бы я была парнем, мне бы было приятнее.
- Это почему? – удивился Ник.
- У парней в заднице какая-то штука есть. Не помню название. Короче, от нее делается кайфово, и даже можно кончить, - охотно рассказала Алка. - Мне Семка из медицинского рассказывал.
Ник не стал тогда уточнять, кто такой Семка, и с чего он рассказывал Алке про анал с мужчинами. Тогда ему это было совсем не интересно. Теперь же он жалел, что не расспросил девушку о подробностях.
Фильм, который в этот вечер крутили в лагере после ужина, показался Нику бесконечным. Знакомые артисты пытались несмешно хохмить с экрана, петь песни и танцевать. Ник поглядывал на Родьку, который сидел на два ряда впереди от него. Его большие уши забавно светились на фоне экрана. Иногда он поправлял на носу свои большие роговые очки и пытался примять непослушный хохолок на самой макушке.
На назначенное место Ник пришел первым. Он на всякий случай обошел кусты со всех сторон, проверяя, как лучше расположиться, чтобы наверняка никто не увидел.
- Я пришел… Вот… - сказал Родька, выходя на полянку, - Мотя опять плакал. У него ритуал такой. Каждый вечер плакать и проситься домой.
- Выпьешь? – Ник кивнул головой на бутылку неплохого сухого вина и шоколадную плитку, поломанную на дольки, которую он специально заказал у Славки.
- Помириться с Лидкой хочешь? – подмигнул ему завхоз, убирая деньги в карман.
- С чего ты взял? – Ник безразлично пожал плечами.
- Так она всему лагерю растрезвонила, что бросила тебя, - засмеялся Славка.
- Это не для Лидки, - покачал головой Ник.
- А для кого? – не сдавался завхоз. - Ну скажи! Я ж умру от любопытства!
- Лучше умри, - и с этими словами Ник вышел из домика, оставив местного сплетника ни с чем.
Родька немного помялся у кустов, потом решительно подошел к бревну, взял бутылку и сделал несколько больших глотков.
- Ты пришел тупо напиться или все-таки… пообщаться? – засмеялся Ник, поднимаясь и забирая из рук сморщившегося Родьки бутылку.
- О чем ты хочешь поговорить? – спросил Родька, присаживаясь на бревно рядом с Ником.
- Например, почему ты не сдал зачет по плаванию? – ответил Ник. - Ты не сказал, что плавать не умеешь. Зачем за мной в воду полез?
- Просто не хотелось выглядеть перед тобой слабаком, - ответил Родька, опустив голову.
- Ты утонуть мог, - Ник тихонько накрыл ладонью руку Родьки, лежащую на бревне.
- Я бы не утонул, - Родька уверенно посмотрел в глаза Ника. – Я ведь с тобой был.
- А пошли, я научу тебя плавать нормально! – вдруг предложил Ник. - Только давай совсем голышом. Без трусов в одних шортах идти не очень приятно.
Вода мягко приняла их в свои прохладные объятия. После дневной духоты и жары она показалась ледяной, но через несколько минут оба парня уже с наслаждением барахтались в речке, фыркая и смеясь.
- Так… А теперь вытяни руки вперед, а ноги подожми по-лягушачьи, - сказал Ник, поддерживая легкое тело Родьки под животом, - а теперь отталкивайся от воды. Руки разводи резче и одновременно ноги выпрямляй.
Пока Родька изображал из себя большую белую лягушку, Ник смотрел на его маленький круглый зад. Он беззащитным поплавком выныривал из темной воды, и Ник боролся с желанием провести по нему рукой и потом легонько шлепнуть.
- Коля, отпусти! – взмолился уставший Родька, пытаясь снять руку Ника со своего живота. Не рассчитав движение, он неожиданно подался вперед и нырнул с головой в воду.
- Тоже мне, дельфин! – засмеялся Ник, вытаскивая испуганного и кашляющего Родьку на поверхность.
Он легонько похлопал Родьку по спине и тут же, крепко схватив в охапку, начал целовать его мокрые и теплые губы.
- Пойдем на берег, - прошептал Ник, отстраняясь от Родьки. Тот все так же стоял перед ним  с закрытыми глазами и смешно вытянутыми губами. Очнувшись, Родька коротко кивнул Нику и пошел вслед за ним на берег.
Ник предусмотрел все. Быстро кинув на  траву   одеяло, он лег на него и потянул на себя Родьку.
Тела, разогретые желанием, быстро высохли. Костер давно потух, а у бревна валялась пустая бутылка и нетронутая шоколадка.
Волосы Родьки пахли речной водой. Губы, привыкшие к поцелуям, раскрывались навстречу Нику, туманя его рассудок своей нежностью.
- Тихо ты, - Ник прижал руку к Родькиной груди, стараясь удержать его на спине.
- А больно не будет? – совсем по-детски спросил Родька.
- Приятно будет. Потерпи! – Ник неумело попытался втиснуться в узкое пространство между Родькиных ног. Тот тихо охнул, стараясь отодвинуться от Ника, но тот снова надавил на его грудь рукой.
- Не надо, - прошептал Родька.
- Ты же хочешь этого,   - Ник тяжело сопел, медленно входя внутрь.
- Хо… хочу, - ответил Родька, морщась.
Ник не особо интересовался состоянием Родьки. Тот лежал под ним, тихо охая и закрывая лицо руками. Нику было хорошо. По сравнению с Родькой, Алкина задница была широченной. Ник с остервенением бился внутри Родьки, вслушиваясь в его дыхание и ловил от всего происходящего настоящий  кайф.
- Ты как? – спросил Ник, вытирая трусами свой пах и кидая их на живот Родьки.
- Нормально, - ответил Родька, отворачиваясь и шмыгая носом.
- Больно было? – Ник попытался сделать вид, что заботится о состоянии Родьки и даже погладил его по спине. Но в душе его была пустота, как будто все чувства, которые он испытывал до секса, вытекли из него вместе со спермой.
- Мне было хорошо, - вздохнул Родька и, вытерев живот трусами, вновь умостился на одеяле спиной к Нику.
- Эй, - Ник лег рядом и тыкнул в тощую Родькину спину пальцем, - обиделся что ли?
- Нет, - Родька обернулся и, перевернувшись, лег Нику на плечо.
Утро встретило их ни пением птиц и ни тихим плеском воды. В спину Ника совсем не нежно ткнули чем-то твердым. Он открыл глаза и увидел, что вокруг него стоит лагерное начальство.
- Будем оформлять, товарищи, - сказал крепкий высокий милиционер, записывая что-то в блокнот, закрепленный на планшете.
- Только, очень прошу, без огласки! – начальник лагеря нервно вытирал платком мокрую лысину.
- Не  думаю, что этот факт заинтересует газеты, - милиционер сунул ручку в выемку планшета и закрыл черную кожаную обложку, - кто первый обнаружил этих… в общем, место преступления.
Ник  тут же осознал весь ужас положения. Это был не просто скандал. Это была статья, причем очень неприятная.
Родька сидел рядом с ним и растерянно шарил рукой по одеялу, пытаясь найти то ли очки, то ли одежду, чтобы прикрыть срам.
- Я их первым увидел, случайно, - вперед вышел Славка, - сначала они в воде резвились. Потом смотрю, а они в кусты. Ну, я не стал досматривать все. Пошел за товарищем Кондратьевым. Ну, пока его нашел, пока объяснил что к чему, пока Льва разбудили, пока за вами поехали.
- Хорошо,- кивнул ему милиционер, - поедете с нами как свидетель. - Харламов, - крикнул он куда-то в сторону, - грузи этих… граждан в машину.
- Гражданин, товарищ! – Ник встал на колени и пополз в сторону сапог милиционера, прижимая к груди свои трусы. - Я не виноват! Это все он! – он ткнул трусами в сторону Родьки. - Он меня чем-то опоил. Я ничего не помню!
- Разберемся, - милиционер поправил фуражку и, кивнув головой своему напарнику, пошел в сторону дороги.
Мысль свалить все на Родьку пришла в голову Ника моментально. Когда они доехали до участка, расположенного в ближайшем городе, Ник уже успел собраться с мыслями и на первом же допросе в подробностях донес до милиционера гадкий поступок Родьки.
- Так… Родион Богданович Грицай… что скажете? Все было так, как говорит гражданин… Немычев  Николай Сергеевич?
- Да… - Родька кивнул и опустил голову.
- Вы хоть понимаете, гражданин Грицай, что это статья 121 УК РСФСР? Половое сношение мужчины с мужчиной. До пяти лет. К тому же мужеложство, совершенное с использованием зависимого положения потерпевшего. А это уже до восьми. Вы ничего не хотите мне рассказать?
- Нет… - не поднимая головы, ответил Родька.
Нику стало намного легче. Появилась надежда, что его оправдают, но суда все равно не избежать и позора тоже. На судьбу Родьки ему сейчас было плевать. Больше его пугал разговор с отцом. Сидя в «обезьяннике» на грязной и вонючей скамье, он представлял лицо Сергея Николаевича, когда будет рассказывать ему, как его изнасиловал тощий очкарик.
Через пять часов к дому, где располагался райотдел милиции, подъехала белая  «Чайка», и из нее вышел Геннадий, водитель Сергея Николаевича. Он о чем-то недолго поговорил с милиционером и тот, испуганно кивнув, выпустил Ника из клетки.
Разговора с отцом не было. Сергей Николаевич упорно молчал до самого отъезда на дачу.
- Суда не будет, - кинул он через плечо, не оборачиваясь на Ника, - виновный повесился в камере неделю назад. Так что спи спокойно, если сможешь… - он поднял с пола чемодан и, взявшись за ручку двери, добавил. - На северный флот пойдешь служить. На подводную лодку. Там из тебя дурь-то выбьют.

========== Глава 7 ==========
Ник очнулся от какого-то грохота. Он открыл глаза и понял, что лежит на диване  в большой комнате, заботливо укрытый пледом. Рядом стоит открытый чемодан, а возле резного польского серванта чем-то сердито гремит Варвара.
- О! Проснулся! – буркнула домработница, недобро глянув на Ника.
- Где я? – удивленно спросил Ник, с остервенением потирая кулаками глаза. В его ушах еще стоял свист ветра, рвущего на нем рубашку и оглушительные раскаты грома.
- Допился! – Варвара сухо сплюнула на ковер и, отвернувшись, стала протирать чешские фужеры на полке серванта.
- Николенька! – в комнату вошла мама, благоухая сладковатым французским парфюмом. Ей было уже почти пятьдесят, но выглядела она намного моложе. Ник не помнил, чтобы она ходила по дому в тапочках и халате. Ее рыжие волосы всегда были убраны в аккуратный пучок, не по годам стройное тело облегало модное приталенное платье, а на ее ногах красовались узкие мягкие лодочки. - Вставай, Николенька! Я тебе сварила кофе и бутерброды сделала, как ты любишь.
- Я не голоден, - недовольно буркнул Ник, уворачиваясь от теплой руки матери, легшей на его лоб, - я дальше спать!
- Пора вставать, дорогой! Через пятнадцать минут Геннадий подъедет, - не отставала мать.
- Пусть обратно едет, - Ник укрылся с головой пледом.
- Сергей Николаевич за тобой машину прислал. Уже почти семь часов, а вам еще надо успеть до Киевского доехать,  - Анастасия Харитоновна стащила с Ника плед.
- Зачем до Киевского? – Ник обернулся и удивленно посмотрел на мать.
- Так сегодня же первое июня, - Анастасия Харитоновна приподняла вверх тонкие ниточки бровей.
- А год какой? – Ник сел на диван и стал с испугом оглядываться по сторонам.
- Все! Белочку словил! – Варвара бросила в тазик с водой мягкую фланелевую тряпочку. - Говорила, чтоб следили за сынком. Что он пьет все, что горит и ворует все, что плохо лежит. Теперь вот, расхлебывайте!
- Варвара! – Анастасия Харитоновна недовольно топнула ножкой.
- А что Варвара? Варвара на вас уже пятнадцать лет работает, грязь убирает за вами. А жалование мне никто ни разу не поднял! – домработница взяла в свои огромные натруженные руки таз с водой и, прихрамывая, прошла мимо Анастасии Харитоновны в сторону ванной комнаты.
Варвара была какой-то очень дальней родственницей Сергея Николаевича. Приехав из далекой сибирской деревни на заработки в Москву, Варвара Поцак долго работала на заводе, пока однажды не получила серьезную травму. Сергей Николаевич помог родственнице с лечением, а потом взял в домработницы. С тех пор все хозяйство было на плечах Варвары, и она  стала правой рукой Анастасии Харитоновны. За ее трудолюбие ей прощалось все, даже ее ворчливый характер.
- Николенька, с тобой все хорошо? – Анастасия Харитоновна снова положила руку на лоб сына.
Ник сидел на диване, и в его голове кружились какие-то рваные и запутанные мысли:
«Я выпал из окна… Это было двадцать четвертое июня. Как же… Это уже было… И Варвара, и мама, и чемодан… Да нет! Наверное, это был просто сон… но почему такой реальный? Таких снов не бывает… И все же… Другого объяснения нет. Мне все это просто приснилось. Варвара, видимо, права. Я белочку за хвост поймал! Это был только сон!»
Эта мысль успокоила Ника. Он поднялся и прошлепал босыми ногами в столовую. Глотнув из фарфоровой чашки крепкого кофе, он пошел в ванную, где вынул из железного стакана бритву и помазок.
«Что? - Ник с удивлением смотрел на свое отражение в большом зеркале. - Я порезался, когда брился вчера… Нет… Двадцать четвертого июня… Бред…»
Он потрогал небольшой порез на подбородке и, отложив бритву обратно в стакан, плеснул в лицо прохладной водой.
С трудом подняв тяжелый чемодан и закинув на плечо сумку, Ник вышел из квартиры и подошел к большому лифту.
- Он же не работает! – вдруг вспомнил Ник, - вернее, в моем сне он не…
В ответ на несколько нажатий кнопки в шахте лифта не раздалось ни звука. Ник напряженно сдвинул брови и, тяжело переставляя ноги по ступенькам, стал спускаться вниз.
- Доброе утро, Николай Сергеевич! – дверь белой «Чайки» открылась, и из нее вышел Геннадий. Он обошел машину и открыл дверь пассажирского места Нику.
- Все коптишь небо, Факел? – бросил дежурную шутку Ник, - дай за руль сесть!
- Сергей Николаевич запретил вам водить его служебную машину,  - бесстрастно ответил Геннадий и, захлопнув за Ником дверь, сел за руль.
Геннадий Факель служил у отца водителем столько, сколько Ник себя помнил. Причем за все это время Геннадий ни капельки не изменился. Он страшно бесил Ника своей идеальностью. Геннадий походил на героев плакатов «Честью семьи дорожи!»,  «Родине новые миллионы киловатт!» и «И жизнь хороша, и жить хорошо!», причем одновременно. Нику казалось, что в этом костюме Факель родился и вырос, и что он был его второй кожей.
Будучи маленьким, Ник часто пакостничал Геннадию: стучал сзади ногами по его водительскому сиденью, мазал ручку двери чернилами или нарочно наступал на его начищенный ботинок своей пыльной сандалией. Факель терпел шутки хозяйского сынка со спартанским спокойствием, чем еще больше бесил Ника.
Машина плавно тронулась и затряслась по брусчатке, выезжая на ровную асфальтированную дорогу.
Город еще спал, наслаждаясь радужными летними снами. Дороги были пустыми, лишь изредка им на встречу попадались машины или спешащие по делам прохожие.
В принципе, это было обычное утро, обычная ворчливая Варвара, обычная заботливая мама и обычный спокойный, как бронепоезд, Геннадий. Если бы не мелкие детали…
Ник точно знал, что когда они завернут за угол, им навстречу выедет поливальная машина. Тонкие струйки воды из узких сопл будут блестеть на солнце, и мелкие брызги вокруг будут создавать радугу.
А сейчас их остановит милиционер и скажет…
- Дальше только пешком! – молодой постовой в белой форменной рубашке высоко поднял руку, останавливая машину.
- Приехали, Николай Сергеевич! – Геннадий вышел из машины, открыл перед Ником дверь и помог вытащить из машины чемодан.
Ник вышел на большую площадь перед вокзалом и в ужасе замер на месте. Все было точно так же как в его сне. Нет, он, конечно, мог понять приснившееся типичное утро, но вот знакомые лица незнакомых на данный момент ему людей он объяснить не мог.
Вот мимо него пробежал Илюшин, мальчик из третьего отряда. Во сне он подрался с Потаповым из отряда Ника, а потом он водил обоих на разборки к  старшему вожатому Льву. А это Никитин. Толстый и потливый мальчонка из шестого отряда.
Лица мелькали, словно в калейдоскопе, кружа Нику голову. Он с трудом перевел дыхание и уверенно шагнул к своему автобусу.
- Здорово! – Иваныч пожал Нику руку и, потрогав желтые от табака усы, крикнул детям. - Все готовы?
- Одного нет, - ответил будущий командир отряда «Юные патриоты», высокий и худой Семушкин.
- Кого? – Иваныч уставился в лист бумаги с фамилиями пионеров.
- Смирнова нет, - Ник растерянно смотрел по сторонам, находя все больше и больше реальных моментов из сна.
Вот Лидка, гордо пронеся мимо Ника пышную грудь, ловит за руку разбушевавшегося сорванца. Вот Лена успокаивает плачущую навзрыд девчушку. А сейчас водитель выйдет из автобуса и станет помогать грузить чемоданы детей в грузовик.
- Смирнова? – Иваныч удивленно поднял вверх седые брови.
- Он на другой стороне города живет, и они на автобус опоздали, - на лбу Ника выступил холодный пот, и он вытер его дрожащей рукой.
- Вот скажи мне, - Иваныч внимательно посмотрел на Ника, - почему ты решил, что именно Смирнова нет. Почему, например, не… - он заглянул в листок и прочитал, - ХлебонькО?
- Так вот он, - Ник показал на толстого мальчишку в первом ряду,  - только он ХлебОнько, а не ХлебонькО!
Иваныч пожал плечами и начал перекличку. Через минуту неровный строй пионеров дрогнул, и, споткнувшись о большой чемодан Хлебонько, в ряд с разбега влетел черноволосый мальчик.
- Я – Смирнов! – выкрикнул он, услышав свою фамилию, - мы на другом конце города живем. На автобус опоздали, – добавил он, поймав удивленный взгляд Иваныча.

========== Глава 8 ==========
Иваныч рассаживал детей в автобусе, а Ник помогал им забраться в него по высоким ступеням, стоя снаружи.
Подсадив последнего ребенка, Ник взялся за поручень и сам полез внутрь. На секунду он обернулся и увидел Родьку, который шел по дороге к своему автобусу. На нем была белая футболка с воротничком, перевязанным красным пионерским галстуком, и мешковатые серые шорты. На его носу, как обычно, сидели тяжелые очки, а под мышкой он держал книгу.
Почувствовав на себе взгляд, Родька обернулся и на секунду пересекся глазами с Ником. Покраснев до кончиков волос, Родька отвернулся и тут же споткнулся о невысокий бордюр. Его очки соскочили на самый кончик носа и он, поправляя их на ходу, быстро пошел к автобусу.
«Живой!», - облегченно вздохнул Ник.
Новость, что Родька повесился в тюрьме, во сне его не огорчила. Тогда Нику было важнее, что не будет суда, и дело не получит огласки. Только потом, когда он стоял у окна и смотрел на черное предгрозовое небо, мысль о том, что из-за него погиб человек, остро кольнула сердце. Но боль продлилась только одно мгновение…
Автобусы ехали длинной вереницей в сопровождении нескольких милицейских машин с мигалками. Город провожал их, поблескивая на солнце окнами и махая разноцветными занавесками. Жаркое летнее солнце нагревало крыши автобусов, заставляя приоткрывать небольшие форточки над сиденьями.
До лагеря было всего два часа езды, но уже через полчаса, когда автобусы выехали на окраину города, по салону начали расползаться запахи вареных яиц, ароматного индийского чая, яблок и любительской колбасы.
- Слушай, - Иваныч, сидящий рядом с Ником, толкнул его локтем и загадочно подмигнул, - а может у тебя это… способности?
- Какие? – не понял его Ник.
- Ну, я читал в журнале о таких людях. Они там предметы двигают, карты угадывают. А ты, наверно, можешь угадывать фамилии, - предположил Иваныч.
«Если бы только фамилии…», -   подумал Ник, доставая из сумки бутерброды и термос, которые положила в его сумку мать. Мысль Иваныча ему понравилась. Ник решил, что он просто видит то, что должно произойти. Правда, узнавание незнакомых лиц в эту теорию как-то не вписывалось.
- Угощайся, - Ник протянул Иванычу бутерброд и налил в крышечку термоса чай.
- Ничего себе! – Иваныч понюхал колбасу и зачем-то провел по куску пальцем, -  я такую колбасу только в журнале видел. Откуда такая роскошь? – он с благоговением вцепился в бутерброд желтыми редкими зубами.  
- Отец с работы притащил, - равнодушно пожал плечами Ник.
- А кто у тебя отец? – спросил Иваныч, захлебывая бутерброд чаем.
Ник помнил, что во сне он сказал Иванычу должность отца, и это испортило их отношения. Иваныч стал как-то очень раболепно общаться с Ником, что ему не понравилось.
- Волшебник, - коротко ответил Ник, протягивая Иванычу еще один бутерброд, - работает в министерской столовке. Вот иногда и перепадают объедки с барского стола.
Через пару часов автобусы свернули с бетонки на проселочную дорогу. Проехав большое поле, колосящееся молодой кукурузой, они въехали в лес и остановились у зеленых лагерных ворот.
Вожатые и воспитатели отрядов помогли детям вылезти из автобусов и разобрать уже выгруженные чемоданы.
Ник снова удивился тому, что знал лагерь как свои пять пальцев. Он быстро провел пионеров своего отряда к длинному деревянному бараку, который именовался корпусом. Распределив детей по спальням, Ник прошел в вожатскую комнату и остановился на пороге.
Тут все было, как в его сне. У окна стояли две кровати с продавленными панцирными сетками, покрытые сине-зелеными выцветшими одеялами. У изголовья каждой была тумба. В углу примостился шкаф с облупившимся лаком. Два стула и низкий колченогий стол. Легкая тюлевая занавеска качалась на окне, обитом сероватой марлей.
Ник подошел к своей кровати и, сложив в два раза крышечку от коробка спичек, подложил ее под правую ножку.
- Ты чего делаешь? – спросил его вошедший в комнату Иваныч.
Ник только покачал в ответ головой и пошел помогать детям разбирать чемоданы.
Странно, во сне было столько разной информации, нужной и совсем бесполезной, а вот про ребят, за которыми должен был присматривать Ник, информации почти не было. Он знал только, что Смирнов из неблагополучной семьи с пьющим отцом, что у Хлебонько сильно воняют ноги, от чего тот ужасно мучается и то, что командир отряда Семушкин ужасный зануда.
День выдался суматошным. После того как чемоданы были разобраны и сданы в камеру хранения, детей повели на обед. После тихого часа было знакомство с лагерным распорядком и распределение по различным кружкам. И только на вечерней линейке напряжение и суматоха прошли.
На центральной площади собрались все отряды от первого до тринадцатого. Ник стоял впереди нестройной шеренги своих воспитанников и смотрел на бешеный танец красного полотна, развивавшегося на флагштоке. Опустив глаза, он увидел на противоположной стороне площади Родьку. Тот стоял, постоянно поправляя мешковатые шорты, словно пытаясь натянуть их на колени, и тихо шикал на своих малышей, которым была не очень интересна вступительная речь начальника лагеря. Родька поднял глаза и встретился взглядом с Ником. Тот улыбнулся, и Родька снова вспыхнул румянцем, который покрыл пятнами его щеки и шею.
«Странно…А я ведь этого совсем не помню», - подумал Ник и вздрогнул от резкого и дрожащего голоса горна.
Следующий день был снова точным повторением сна. Зарядка, умывание, завтрак, кружки, поход в лазарет к Лиле с ободранной коленкой Смирнова, обед, тихий час, полдник, подготовка стенгазеты, посвященной началу первой смены, и ужин.
- У нас сегодня тусовка намечается, -  за стол, где сидели Ник, Лидка, Иваныч и Надежда Владимировна, подсел Сашка из пятого отряда, - придешь?
Ник помнил эту скучнейшую тусовку в своей жизни, с теплым квасом и печеной картошкой. Он уже хотел отказаться и сослаться на желание лечь спать, но тут почувствовал на себе чей-то взгляд.
Родька сидел на противоположной стороне столовой в компании нескольких малышей и, поглощая сосиску с толстыми серыми макаронами, задумчиво смотрел на Ника через линзы очков. Увидев, что Ник тоже на него смотрит, Родька заерзал на стуле и, втянув в рот макаронину, зачем-то снял очки и стал их усердно протирать салфеткой.
- С удовольствием приду, - кивнул Ник Сашке.
- Тогда в одиннадцать. Выйдешь из главных ворот и иди в березовую рощу, - сказал Сашка и, быстро вскочив со стула, побежал улаживать небольшой конфликт между мальчишками своего отряда.
Костер громко трещал поленьями. По его краям в углях доходила картошка. Бутылка с теплым квасом оказалась в руках Ника и, глотнув из нее, он почувствовал знакомый приторно-сладкий хлебный вкус.
- Я считаю неправильной точку зрения некоторых западных педагогов, которые считают, что детям нужно давать свободу! – с бревна вскочила Ленка и, мотнув головой, отправила длинную русую косу за спину. - Пока дети маленькие, они не могут отличить хорошее от плохого и, соответственно, не могут сами принимать правильных решений. Поэтому на помощь им и приходят их старшие товарищи. Родители, учителя и мы, вожатые! Только так из несознательного ребенка может получиться настоящая личность!
Ник снова увлекся приятным танцем маленькой Ленкиной грудки под блузкой. Девушка иногда чуть нагибалась и хлопала по голым икрам рукой, убивая очередного комара.
«Хороша…, - мысленной облизнулся Ник, ловя взглядом худенькое белое плечико девушки, на секунду выглянувшее из-под кофточки. - Вот с ней и нужно замутить. Лидка, конечно, деваха жаркая, но слишком доступная и навязчивая. Надо попробовать совратить эту зазнайку. Уж больно она невинна!»
Ник отвел глаза от Ленки и тут же снова встретился взглядом с Родькой.
«Странно…Во сне я не замечал, что Родька на меня постоянно смотрит. Хотя… он меня и не интересовал особо. Наверное, поэтому я и не обращал внимания на его взгляды», - подумал Ник, вставая с бревна.
Мысли о Родьке быстро улетучились, и Ник решил действовать так же, как в своем сне и пригласить Ленку немного прогуляться.
Они вошли в лагерные ворота и, отделившись от толпы, свернули на аллею. В этот раз Ник решил сменить тактику и не пугать недотрогу Ленку своей пылкостью.
- Знаешь, о чем я думаю? -   спросил он, разглядывая напряженное лицо горниста на постаменте.
- О чем? – Ленка слегка поежилась от холода. Ник снял ветровку и накинул ее на плечи девушке.
- О конкурсе самодеятельных талантов. Ты уже придумала номер? – Ник поправил ветровку на груди Ленки и застегнул на ее худой шейке верхнюю пуговицу.
- Пока нет. А ты? -  в глазах Ленки блеснул интерес.
- Я вот думаю поставить отрывок из «Ревизора», - ответил Ник. Именно эту сценку он репетировал со Смирновым, Хлебонько и Назыровым во сне.
- Интересно, - улыбнулась девушка, - а я вот пока не знаю о талантах своих пионеров.
- Так у тебя этот рыженький… Сафронов, по-моему. Он играет на баяне. А Кандрашов неплохо поет, - Ник подхватил Ленку под локоток, помогая перешагнуть через небольшую лужицу.
- Откуда ты знаешь? – удивилась она и остановилась.
- А я слышал, как Сафронов кому-то рассказывал, что учится играть на баяне, и как Кандрашов напевал «Три танкиста»,  - конечно, Ник не слышал ни разговора, ни песни, но тот странный сон все больше и больше играл ему на руку.
- Спасибо за идею! – Ленка чуть приподнялась на цыпочки и чмокнула Ника в щеку.

========== Глава 9 ==========
Уже на следующий вечер Ник с Ленкой жарко сосались в зарослях каких-то кустов после обсуждения очередного мероприятия в лагере. А еще через день  Ленка допустила Ника до своего кукольного тела.
К удивлению, она не была девственницей, но в постели оказалась холодной и сдержанной. После секса в рабоче-крестьянской позе Ленка положила свою головку на плечо Ника и сказала:
- Можно тебе задать один вопрос?
Ник не любил эти разговоры по душам и все эти вопросы знал наизусть. Поняв, что сейчас его спросят о статусе их отношений, он аккуратно снял Ленкину голову с плеча, сел на кровать и стал шарить под одеялом в поисках своих трусов.
- Конечно, можно, - натянуто улыбнулся он девушке.
- Как думаешь, если я предложу завтра на пятиминутке «День Нептуна», это не будет слишком… смешно.
От удивления Ник уставился на Ленку, зажав в руках найденные трусы. Ответив девушке, что это прекрасная идея, он напялил на себя всю оставшуюся одежду и, сухо попрощавшись, вышел из вожатской.
Больше он не пытался сблизиться с Ленкой. Да и она не очень расстроилась по этому поводу, продолжая общаться с Ником как ни в чем не бывало. Ее интерес к воспитанию и идеи новых мероприятий оказались очень заразительными. Благодаря ей, Ник придумал провести соревнования по пионерболу, что было воспринято всеми на ура.
- Давай! Иванов! Пасуй Хлебонько!  - кричал он своим воспитанникам со скамейки. - Вот молодец Василий! Так им!
Пусть женская сборная по пионерболу и не заняла первого места, зато мальчишки отличились и победили всех, в чем Ник увидел свою личную заслугу.
- Давайте пойдем на речку, - предложил он победителям после обеда.
- Так ведь тихий час, - удивился Смирнов.
- Я договорился со Львом, и в честь победы он разрешил нам искупаться вместо тихого часа, - ответил Ник, потрепав по черным волосам мальчика.
На бегу срывая с себя одежду, они влетели в прохладу реки и устроили там настоящие соревнования по плаванию. То, что все мальчики отряда умели плавать, тоже являлось заслугой Ника. За эту неделю он многое узнал о своих подопечных из душевных бесед перед сном и в свободные часы. У Ника оказался настоящий талант вызывать мальчишек на откровенные разговоры. Начинал он с того, что рассказывал историю из своего детства, не скрывая ничего. На его откровения дети отвечали тем же.
Оставив ребят беситься на мелководье, Ник встал на ноги и, тряхнув густой гривой длинных черных волос, пошел к берегу. По его груди и спине стекали неровные ручейки воды, а под смуглой кожей играли крепкие бугорки мышц. Ник, не сдерживая эмоций, улыбался солнечному дню, речке, широкой кромке леса. В его душе вдруг поселились радость и спокойствие, а еще чувство, что его жизнь проходит не зря.
Родьку он увидел не сразу. Тот сидел в стороне на берегу, поджав к груди тонкие коленки, и, как всегда, смотрел на Ника. В его глазах застыл восторг и изумление, будто он увидел выходящего из воды бога. Этот взгляд сбил Ника с прежнего настроения. Он напрягся, пытаясь проанализировать причину такого пристального внимания к своей персоне со стороны Родьки.
От размышлений его отвлек Васька Хлебонько, который сидел на берегу в одних трусах и с тоской смотрел на воду.
- А ты чего не пошел плавать? – спросил его Ник, усаживаясь рядом на чьи-то шорты.
- Не хочу, - насупился Васька, поджимая под себя ноги, обутые в старенькие льняные туфли.
- Ну-ка, рассказывай, - Ник похлопал мальчика по спине и подвинулся  ближе.
Вообще-то, он прекрасно знал причину, по которой пухлый украинец Васька не мог найти с ребятами общего языка. Он был настоящим изгоем в отряде. Его кровать ребята отодвинули подальше от своих, с ним никто не хотел вставать в пару, и даже победное очко, которое Васька забил на соревнованиях, не изменило его положения.  
Ник не стал долго пытать Ваську о его проблемах, а после полдника отправился в лазарет и попросил у Лили что-нибудь от потных ног.
- Вот, - Лиля дала ему небольшой бумажный пакетик с порошком, - будешь наносить на ноги с утра, а на ночь можно насыпать чуток в носки и так спать.
- Это не мне, - засмеялся Ник, - парнишка один в моем отряде мучается, - Лиля пожала плечами и полезла в небольшой холодильник. Достав из него кувшин с холодным компотом из сухофруктов, Лиля налила мутную коричневую жидкость в два стакана и один передала Нику.
- Курить хочется, - вздохнула она, залпом выпивая компот, и вопросительно посмотрела на Ника. Тот понял намек, осушив свой стакан, достал из кармана пачку «Мальборо» и предложил сигарету Лиле,-   пойдем за домик, - Лиля потянула Ника за рукав футболки, - если Лева увидит, что я курю, то устроит мне головомойку.
Они уселись на небольшую лавочку, заросшую высокой травой, позади лазарета,  закурили и, расслабленно вытянув ноги, стали смотреть на белые облака, плывущие в небе.
- Вот скажи, - Ник сладко затянулся дымом, - если человек постоянно на тебя смотрит. Смотрит и   вздыхает. Это что значит? - начал он разговор.
- О-о-о… - протянула Лиля, стряхивая пепел в траву, - это любовь.
- Какая любовь? Этот человек меня даже не знает, - Ник удивленно посмотрел на Лилю.
- Для того чтобы влюбиться в кого-то, не обязательно его знать, - улыбнулась Лиля, - если ты романтик, то просто придумываешь себе другого человека, основываясь только на образе. Это как обожание актера. Выдуманный образ становится реальностью, вот тебе и любовь.
- Не, - Ник покачал головой, - любовь это не фантазия и не воображение. Это реальная вещь. Как можно любить, ни разу не дотронувшись.
- Эх ты… - засмеялась Лиля, - сразу видно, что ты никогда не любил. Любовь может быть разной. В том числе   платонической. Слышал о такой?
- Любви без секса не бывает, - Ник затушил сигарету о край лавки и кинул бычок в траву, - и вообще, любить на расстоянии невозможно.
На разговоре с Лилей в этот день Ник не остановился и вечером пришел в хозблок к Славке для задушевной беседы.
- Вот знаешь, чем меня бабы бесят? – Славка плеснул крепленое вино в кружку и протянул Нику. - Они со своей романтикой просто все с ума сошли. Надо им, чтобы позаковыристей все было. Жизнь нам усложняют только.  Вот почему нельзя просто встретиться, поболтать немножко, потом побарахтаться в кровати и досвидос? Зачем все эти свечи, вино, музыка. Потом еще разговоры эти типа: «Я тебе нравлюсь?» Или еще лучше: «Теперь мы кто друг другу?» Да никто, блядь! Мы просто перепихнулись и все. Если понравилось, то можно еще разок перепихнуться.
- Согласен! – Ник выпил вино и тяжело икнул. - А еще эти их фантазии… Напридумывают себе Дон Кихотов, а потом начинают ждать, что ты побежишь сражаться с ветряными мельницами. У нас, у мужиков, все не так.
- Ну не скажи… - Славка налил еще вина и поставил на пол уже вторую пустую бутылку. - У меня друг есть. Так ему прям обязательно какой-то антураж нужен. Ну там… свечи, вино, домино…
- Без этого не стоИт? – засмеялся Ник.
- Не, - пьяно мотнул головой Славка, - нравится ему эта самая романтика. И выдумывать он мастак. Вот так он и обженился. Встретил свою Лизку и решил, что она само совершенство. Мона Лизка, в общем, епты! А она шлюха и блядь. Он теперь своими рогами все люстры сшибает, и, главное, не верит, что его Лизка дает всем подряд. Идиот он, короче!
Третьей бутылки у Славки не оказалось, а пить спирт после вина Ник уже не мог. Он вышел из хозблока, вдохнул прохладный ночной воздух полной грудью и решил еще немного прогуляться после духоты комнаты завхоза.
Нетвердой походкой Ник вышел через ворота и свернул к речке. На берегу было еще прохладнее,  и Нику страшно захотелось искупнуться.
- Стоп, Николай Сергеевич! – скомандовал он себе. - Сейчас тебе в воду не стоит. Ты пьян, как… - он не нашел сравнения своему состоянию и, махнув рукой, пошел на свое любимое место.
На бревне перед небольшим костром сидел Родька. Он задумчиво смотрел на красные языки огня, а рядом с ним лежала открытая книга.
- Это мое место! – сказал Ник, выходя на полянку.
- Это нигде не написано, - нахмурился Родька, поднимаясь на ноги.
- Ты мне это уже говорил, - буркнул Ник, тяжело плюхаясь на бревно, - только тогда я первым сюда пришел.
- Ты пьян, - возмущенно ответил Родька, стоя возле него и поправляя на носу очки.
- И что? – Ник с вызовом посмотрел на него, - отшлепаешь меня?
- Нет, - Родька как-то сразу сдулся и, сев на другой край бревна, снова уставился на огонь.
- Есенин? – более дружелюбно спросил Ник, рассеяно поводя пальцами по книжным страницам.
- Да, - кивнул Родька, - стихи любишь?
- Не-а, - ухмыльнулся Ник, - помню в школе учили… как там… Я достаю из широких штанин… чо-то там груза…
- Маяковский, - улыбнулся Родька, - но это не самое его удачное стихотворение.
- А ну-ка, просвети! – Ник повернулся к Родьке лицом.
- Хорошо… - Родька откашлялся и начал тихо декламировать:
В поцелуе рук ли,
губ ли,
В дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен пламенеть.
- Забавно, - Ник поскреб ногтями заросшую щеку, - а еще можешь?
- И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Это Блок, - добавил Родька и, опустив взгляд, тихо продолжил, -
Я не знаю, откуда в душе у меня
взялась эта радость.
Это счастье безмерное, как небеса голубое. Этот ветер прохладный, что жизнь наполняет сиреневым цветом.
Это солнце палящее, сердце сжигая любовью....
- А это чьи? – спросил Ник, глядя на раскрасневшееся лицо Родьки.
- Мои, - тихо ответил тот.

========== Глава 10 ==========
Ник плохо помнил, как он оказался в своей комнате. Вернее, он не помнил саму дорогу, зато последние минуты, перед тем как уснуть, Ник не забыл.
Проснувшись утром со страшной головной болью и тошнотой, первым, что всплыло в его тяжелой голове, было испуганное лицо Родьки, которого Ник тянул на себя за ворот рубахи, и нежное прикосновение теплых губ.
- Черт! – Ник поморщился то ли от воспоминания, то ли от головной боли и сжал виски руками.  - Я что, опять это сделал?
- Где же ты вчера так напился? – спросил Иваныч, заглядывая в дверь вожатской.
- У Славки, - ответил Ник, - вообще не помню, как в кровати оказался, - и с опаской взглянув на воспитателя, добавил, - а ты видел, как я вернулся?
- Я просыпался среди ночи, ты уже на кровати храпел, - ответил Иваныч, - зарядка уже закончилась. На завтрак встаешь?
От упоминания о еде желудок Ника сжался, и он, позеленев, заткнул рот руками. Иваныч был мужиком бывалым и прекрасно понимал состояние Ника. Он быстро принес из подсобки ведро и наполнил бутылку холодной водой из колонки.
Ник не смог встать ни на линейку, ни на обед. Его страшно рвало, выворачивая все внутренности наизнанку, а виски сжимались раскаленными тисками. Ближе ко второй половине дня измученный организм совершенно ослаб, и Ник провалился в глубокий тяжелый сон.
Он проснулся от тихого стука в дверь.
- Кто? – прохрипел Ник, морщась от боли в голове.
- Здравствуй, – на пороге стоял Родька с бутылкой кефира в руках, - тебя не было на обеде. И на полдник ты не пришел. Я решил, что ты проголодался, и вот принес тебе… - Родька неуверенно вошел в комнату,  поставил на тумбочку у изголовья кровати кефир.
- Спасибо, - Ник с трудом улыбнулся. Проснувшись, он, и правда, почувствовал голод, но кидать что-то в измученный желудок побоялся.
- На полдник еще печенье давали, - Родька стоял у его кровати и мял пальцами штанины серых шорт, - я попросил у тети Кати для тебя кефира и печенье, но она мне дала только кефир, потому что он все ровно остается. А печенья не было, поэтому я решил отнести тебе свое, но пока шел… - он запнулся и покраснел, - я его случайно съел. Это ничего?
- Не страшно, - Нику стало смешно. Он всегда воспринимал Родьку как объект страсти, не вдаваясь в подробности его внутреннего мира, а сейчас он видел перед собой доброго и наивного парня, который пришел к нему только потому, что хотел сделать приятное.
Родька налил в стакан холодную и тягучую жидкость и протянул его Нику.
- У нас в Москве сосед есть, дядя Боря, так он, когда немного переберет, всегда опохмеляется кефиром. Говорит, что помогает, - Родька дождался, пока Ник выпьет, взял из его рук стакан и поставил обратно на тумбу, - ну я пойду? – спросил он, делая несколько шагов к двери, - а ты выздоравливай.
- Погоди, – остановил его Ник, – я тут уже целый день один лежу. Нет, я не жалуюсь. Сам виноват, что так получилось. Но одному реально скучно. Если у тебя нет особых дел, может… посидишь немного со мной?
Родька коротко кивнул и подошел к Нику. Тот чуть подвинулся к стенке и похлопал по свободной половинке матраса рукой. Родька   сел на самый кончик кровати и стал внимательно рассматривать совершенно пустую стену напротив.
- А вот скажи мне, Родь… - начал разговор Ник, - вот ты вчера стихи читал... Как вы, поэты, можете так все красиво и складно описывать? Ну там… берег зачарованный… стан девичий в тумане… счастье голубое… Откуда вы это берете?
- Ну-у-у… - Родька смущенно улыбнулся, - я не совсем прям поэт. Мои стихи еще не очень хорошие…
- Зря ты, - Ник приподнялся на подушке, - мне твои стихи тоже понравились.
- Ты просто не знаком с настоящей поэзией, - возразил Родька, - если хочешь, я принесу тебе пару книжек. Там много стихов.
- Давай, - кивнул Ник. Родька снова замолчал, опустив голову и разглядывая мысы своих выцветших кед, - слушай…- Ник вздохнул и тяжело упал на подушку, - я, вообще, извиниться еще хотел.
По вспыхнувшим ушам Родьки сразу стало ясно, что он понял, о чем идет речь.
- Все в порядке. Не переживай, - тихо сказал Родька, качая головой.
- Нет, не в порядке, - ответил Ник, - вообще в идеале я бы хотел, чтобы ты мне дал в морду за то, что я ночью к тебе лез с поцелуями.
- Я не могу… - Родька испуганно посмотрел на Ника, - и вообще, ты сейчас болен, а бить больного нельзя.
- Родь, не будь ребенком, - разозлился почему-то Ник, - я не болен, а просто мучаюсь с похмелья. А то, что я к тебе лез, это неправильный поступок.
- Давай просто забудем про это, - сказал Родька, -  а книжки я тебе завтра принесу, - он поднялся с кровати, взялся за ручку двери и, обернувшись, добавил, - ты спрашивал, откуда берутся хорошие слова в стихах? Это идет из души. Она переполняется чувствами, а они выплескиваются стихами. Только для этого нужно ее заполнить…
Весь остаток дня Ник пытался сочинить стихотворение. Сначала это должно было быть несколько рифмованных строк в стенгазету ко Дню Рождения поварихи тети Кати. Но кроме «Поздравляю! Счастья, здоровья желаю!»,  у Ника ничего не получилось. В результате было решено выбрать стандартное стихотворное поздравление из книги по воспитанию школьников.
Ник не сдавался. Сидя в беседке вместе с мальчишками, он усердно пытался сочинить хоть малюсенький стишок про лагерную жизнь. Но и тут у него ничего не вышло.
- Лиль, ничего, что я к тебе вот так… просто зашел?  - Ник топтался на пороге лазарета.
- Проходи, - улыбнулась ему Лиля, - конечно, ничего. Я целыми днями тут одна. Вчера Сафина из седьмого отряда вон выписала и все. Дети почти не болеют, а Лева вечно занят.
Ник достал из кармана пачку сигарет и кивнул в сторону заднего выхода. Они снова уселись на скамейку и стали пускать густые клубы табачного дыма в темное небо.
- Вот ты говорила, что я только себя люблю… - начал разговор Ник.
- Когда это я такое говорила? – удивилась Лиля.
- Ну не говорила. Думала. Ведь думала же? -  не успокаивался Ник.
- Поначалу, да, - согласилась Лиля, – у тебя были все признаки нарциссизма. Знаешь, ты мне показался таким… Ну…  самовлюбленным эгоистом и циником, который думает только о своем благополучии.
- Я такой и есть, – вздохнул Ник.
- Ты просто не знаешь себя, Коль, - Лиля улыбнулась и погладила Ника по голове, - ты способен на многое. Просто ты жил в благоприятных условиях, где не нужно было напрягаться и показывать, на что ты способен.
- А скажи, чем можно заполнить пустоту внутри? – вдруг спросил Ник.
- Любовью… - коротко ответила Лиля.
Ник не стал с ней спорить и не стал ничего больше расспрашивать. Он засмотрелся в высокое черное небо, а потом почувствовал непреодолимое желание пойти на реку.
«Интересно получается…, - думал он по дороге, - а ведь тогда, во сне, я поцеловал Родьку в тот же день. То есть вчера. А сегодня мы должны переплыть реку. Может, это все был не сон? Может, падая из окна, я очутился в прошлом. Может, кто-то или что-то послало меня обратно, чтобы я все исправил? Чтобы не было этого позора с милицией. Чтобы отец остался довольным моими успехами в лагере. И чтобы все снова встало на свои места…»
- Ты пришел? – Родька подскочил на бревне, увидев выходящего из-за кустов Ника.
- А ты что, ждал меня что ли? – попытался отшутиться Ник.
- Ждал… - опустил глаза Родька, -  вернее, надеялся, что ты придешь…
- Родь, думаю нам нужно поговорить, - сказал Ник, садясь на бревно и показывая глазами Родьке на место рядом с собой. Тот сел и стал по своей привычке теребить шорты. – Я не знаю, что ты там себе навыдумывал, только я совсем не такой. Понимаешь?
- Ты просто не знаешь себя, - вдруг возразил Родька, - я видел, как ты общаешься с детьми из   отряда. Дети они как лакмусовая бумажка. Их не обманешь. Они чувствуют фальшь.
- Родь… Я парень, понимаешь? Ну не может другой парень… не может, понимаешь? – Ник взял в свою руку дрогнувшую ладошку Родьки.
- Я все понимаю, - сказал Родька, глядя   огромными грустными глазами на Ника, - но я ничего не могу с собой поделать. Это сидит во мне с того момента, как я увидел тебя у автобуса.
Он убрал руку и снова уставился на свои кеды. Воцарилось тягостное молчание, от которого Ник почувствовал неловкость.
- А хочешь, я научу тебя плавать? – вдруг предложил он.
- Зачем? – равнодушно спросил Родька.
- Ну как… Ты наполняешь мою душу стихами, а я твое тело мышцами, - улыбнулся Ник, - обмен…
Они вошли в реку и постояли с минуту, привыкая к холодной воде. Ник сделал несколько шагов к Родьке и обнял его за спину.
- Ложись на живот, а я…
Но он не успел договорить. Родька приподнялся на цыпочки, обхватил крепкую шею Ника и прижался к его губам своими губами…

========== Глава 11 ==========
«Это что получается? - думал Ник, лежа на своей кровати и глядя в белый потолок, - Он просто меня полюбил? Вот так, ни за что? Если бы я случайно не столкнулся с ним и не завел бессмысленный разговор, он бы так и не подошел ко мне, а просто любил издали, не надеясь на взаимность и не требуя ничего взамен. Так не бывает! Всем нужно что-то друг от друга. Разве можно любить человека просто за то, что он есть?»
Эти мысли не отпускали Ника весь день. Он лежал за поваленным деревом вместе со своими архаровцами в ожидании «врага», но его мысли были далеко. Они были там, на темной аллее лагеря. Они кружились, как мошкара в желтом свете фонаря. Они тонули в черном звездном небе, отражавшемся в светлых глазах Родьки.
- Ты завтра придешь? – спросил его Родька,   стоя вчера вечером у двери своего корпуса.
- Приду, - ответил ему Ник. И на этот раз это было честно. Только опять смутное чувство тревоги забилось в его сердце, как мотылек над огнем свечи.
«Зарница» закончилась к обеду. В тихий час Ник не стал валяться, как обычно, на кровати, а пошел в лазарет к Лиле.
- Лиль, а у тебя есть книга какая-нибудь про анатомию? – спросил он, протягивая сигарету.
- А что именно тебе нужно? – поинтересовалась она, прикуривая от подожженной Ником спички.
- Анатомия мужская. Вообще половая система больше интересует, - ответил Ник.
- У тебя проблемы? – нахмурилась Лиля. - Ты можешь рассказать мне. Я врач. Меня не нужно стесняться.
- Нет, - улыбнулся Ник, - просто мне одна знакомая говорила про какую-то фигню внутри… ну, у мужчин в этом… в заднице…
- А-а-а… - поняла Лиля, - предстательная железа.
- Наверно, - пожал плечами Ник, - вот мне и стало интересно, что это.
- Сейчас, - Лиля положила недокуренную сигарету на скамейку и ушла в домик. Вернувшись через несколько секунд, она принесла с собой серую потрепанную книгу, - Так…У человека предстательная железа - непарный андрогензависимый орган, расположенный ниже мочевого пузыря. Через неё проходит начальная часть мочеиспускательного канала. Выводные протоки предстательной железы открываются в мочеиспускательный канал. Вырабатываемый простатой секрет, выбрасываемый во время эякуляции, содержит иммуноглобулины, ферменты, витамины, лимонную кислоту, ионы цинка и другое. Этот секрет также участвует в разжижении эякулята. Функции простаты контролируют гормоны гипофиза, андрогены, эстрогены, стероидные гормоны.
- Все так сложно, - нахмурился Ник.
- Ну, в человеке все сложно, - улыбнулась Лиля, - возьми, - она протянула Нику книжку, - там картинки есть, может, разберешься. Будут вопросы - спрашивай. Но, если у тебя там проблемы, не стесняйся, говори.
После полдника Ник уселся под раскидистым деревом возле спортплощадки и открыл книгу. Он долго крутил ее, пытаясь понять, где у картинки верх, а где низ. Потом начал читать текст, но так ничего из него и не понял. Пробежав еще пару страниц, он, наконец, наткнулся на нужную информацию. Вернее, это было буквально несколько слов, из которых следовало, что массаж предстательной железы может быть или сильно неприятным для мужчины, или привести к оргазму.
День тянулся мучительно долго, и чтобы как-то убить время, Ник решил прогуляться по лагерю. В небольшой беседке недалеко от ворот он наткнулся на Смирнова. Витька стоял голыми коленками на скамейке и с тоской смотрел на небольшую группу девочек, расположившихся у забора.
- Шерше ля фам? – спросил Ник, присаживаясь рядом.
- Чего? – не понял Витька.
- Я говорю: ищите женщину, - улыбнулся Ник, - во всех наших бедах виноваты только они,- Витька уселся на скамейку и с интересом посмотрел на Ника, - все так и сохнешь по Лере? – спросил он у Смирнова.
- Не, - мотнул головой парнишка, - по Лёльке из второго.
- А как же Лера? – удивился Ник.
- Ну ее, - отмахнулся Витька, - со Светкой и то интересней было. Правда, у нее зубы кривые. А вот у Лёльки зубы ровные, и она не такая скучная, как Лера.
- Погоди! – захохотал Ник, - и все это за пару недель?
- Ну да… - кивнул Витька.
- Хм… ты меня напоминаешь, - задумчиво сказал Ник, – знаешь,… у меня было…, - он на минуту задумался, - было много девушек. И ни к одной из них я не испытывал серьезных чувств. А знаешь, почему?
- Почему? – Витька с интересом посмотрел на Ника.
- Я судил о них, как ты. По фигурам, по зубам, по волосам. Как лошадей оценивал, - вздохнул Ник, - и мне кажется, что я пропустил ту единственную. А может, просто не встретил. Не заметил ее в толпе и прошел мимо. Не разменивайся по пустякам, Смирнов, - он похлопал удивленного Витьку по спине и вышел из беседки.
На вечерний просмотр фильма Ник не пошел. Он решил навестить Славку и забрать у него заказанное вино.
- Решил по бабам пройтись? – спросил его завхоз, отдавая бутылку и шоколад. - Только учти! Лидка на эту смену занята. У меня с ней шуры-муры. Ну ты понял…
- Нет, - засмеялся Ник, - это не Лидка.
- А кто? – спросил Славка, хитро щуря глаза.
Ник помнил, что в прошлый раз именно любопытство местного сплетника привело к беде. Он на минуту задумался и выпалил на одном дыхании:
- Мы вот с Родькой решили посидеть немного на речке. Он стихов много знает. Обещал почитать. Хочешь с нами?
Расчет оказался верным. Это быдловатое хамло трудно было заинтересовать стихами в обществе двух парней.
- Ну уж нет, – засмеялся Славка, - давайте сами как-нибудь. Меня все эти стишки как-то не интересуют.
Вино Ник брать с собой не стал. Он решил избавиться от всех похожих на прошлое моментов, которые привели к трагической развязке.
- Привет! – Родька поднялся навстречу Нику и, подойдя ближе, робко взял его за руку. - Я принес стихи, как и обещал.
- А пойдем лучше на пристань? – предложил Ник.
- Почему туда? – удивился Родька.
«Потому, что в прошлый раз нас застукали именно тут!», - хотел сказать Ник, но вместо этого ответил:
- Там тихо и спокойно. Мы сядем на причале, и ты мне почитаешь стихи. Договорились?
Ночью пристань была абсолютно пустой. Да, в принципе, и днем на ней редко кого можно было встретить. Они уселись на узкий выступ причала и, опустив босые ноги в прохладную воду, стали смотреть на звезды.
- Звездное небо… Вот что оно тебе напоминает? – спросил Ник у Родьки.
- Черный ковер, на который ювелир рассыпал драгоценные камни, - ответил Родька, не отрывая взгляда от неба, - а тебе?
- А я не на него смотрю, - Ник взял Родьку за подбородок и повернул его лицо к себе, - мне достаточно тех звезд, которые отражаются в твоих глазах…
Ник не врал и не пытался соблазнить Родьку. Сидя рядом с ним на причале, он с интересом рассматривал его лицо. Нет, Родька не стал вдруг красавцем. У него были все те же светлые непослушные вихры на голове, тонкий нос, облупившийся от солнца, пухлые  губы и большие лопоухие уши. Но он не казался Нику ни уродцем, ни забавным ребенком. Он был для него добрым и немного наивным парнем, который пишет замечательные стихи. Только вот большие бездонные глаза Родьки, с миллионами звезд внутри, делали его каким-то загадочным и очень желанным.
-  Весенней ночью думай обо мне
 и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
 и зимней ночью думай обо мне.
Пусть я не там с тобой, а где-то вне,
такой далекий, как в другой стране,
 на длинной и прохладной простыне покойся, словно в море на спине,
 отдавшись мягкой медленной волне,
со мной, как с морем, вся наедине.
Я не хочу, чтоб думала ты днем.
 Пусть день перевернет все кверху дном, окурит дымом и зальет вином,
заставит думать о совсем ином.
О чем захочешь, можешь думать днем,
 а ночью — только обо мне одном.
Услышь сквозь паровозные свистки,
сквозь ветер, тучи рвущий на куски,
 как надо мне, попавшему в тиски,
чтоб в комнате, где стены так узки,
ты жмурилась от счастья и тоски,
до боли сжав ладонями виски.
Молю тебя — в тишайшей тишине,
или под дождь, шумящий в вышине,
или под снег, мерцающий в окне,
уже во сне и все же не во сне
весенней ночью думай обо мне
 и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
и зимней ночью думай обо мне.
Родька читал очень тихо, прикрыв глаза, словно получал от каждого звука удовольствие. Его губы медленно шевелились, проговаривая слова. Теплое дыхание касалась щеки Ника, а стихи медленно заполняли его душу теплом и чистотой.

========== Глава 12 ==========
«День Нептуна» решено было провести в воскресенье, и на подготовку к нему оставалось всего три дня. Со сценарием проблем не возникло. Его взяли из «Пособия по культурно-массовым мероприятиям в пионерских лагерях», а вот костюмы и атрибуты пришлось делать самим.
В тихий час все взрослое мужское население лагеря под предводительством старшего пионервожатого Льва Ганского сооружало плот, на котором должны были приплыть пираты и выкрасть русалочку. Потом с причала притащили старую лодку и, законопатив в ней дыры, покрасили золотой краской, а на  нос водрузили подобие конской морды из папье-маше. Все это украсили искусственными цветами из цветной бумаги, а в центре лодки закрепили палки с натянутой белой простыней, что должно было символизировать парус.
- Так… - бегал по берегу Лева, - корабль Нептуна готов. Где у нас главные герои? Где сам Нептун?
- Тут! – крикнул Ник, распрямляя затекшую спину.
- Николай, быстро беги в пятый корпус. Там тебе уже костюм подготовили, - скомандовал Лева и кинулся на помощь к Иванычу, Славке и Сашке, которые пытались собрать воедино все заготовки для плота.
Никто не удивился, что именно Нику досталась главная роль. Он был самым видным и высоким парнем в лагере и, по законам жанра, должен был стать главным действующим лицом представления. На роль русалочки претендовали сразу несколько девушек. Катя из седьмого отряда отказалась сама, объяснив это тем, что она замужем и не будет лежать полуголой на руках совершенно чужого для нее мужчины. Вика из третьего отряда сильно заикалась от волнения и не смогла бы читать текст. Оставались Лидка и Ленка. Ни та ни другая не собирались сдавать позиции. На первой же репетиции Лидка забралась на руки к Нику и повалила его на землю.
- Я не смогу ее долго держать, - сказал Ник, вставая на ноги.
Кандидатуру Лидки сразу отмели, и в итоге победила Ленка.
Костюмом  Нептуна оказалась старая рыбацкая сеть, найденная все на том же причале. Ее по возможности отмыли и, обмотав  Ника в несколько слоев, закрепили веревкой. Выкрашенная зеленой краской пакля служила Богу морей бородой, усами и париком. Корону вырезали из картона и покрасили все той же золотой краской.
- Вилка Нептуна где? – гаркнула Валя, помощник повара и по совместительству швея-самоучка.
- Трезубец, Валентина Павловна! – покачал головой Славка. - Он у меня в кладовке стоит. Я его из вил сделал. Просто черенок пришлось красить, и он еще не высох.
Родька со своими малышами тоже был задействован в представлении. Он должен был изображать одноногого страшного пирата в компании головорезов. Над его костюмом особо не заморачивались. Взяли черные шаровары у кого-то из девочек, у них же одолжили красный батник. Голову Родьки обвязали цветастым платком, а вместо пера воткнули засохший папоротник, раскрашенный гуашью.
- Чего-то не хватает… - говорил Лева, глядя на стоящего перед ним во всей красе Родьку.
- Я знаю чего! – воскликнул Ник, щелкнув пальцами.
Этим же вечером, сидя на причале, Ник достал из кармана большой амулет, собственноручно выточенный из метлахской плитки, в виде черепа с нарисованными черной тушью дырами глаз. Он был подвешен на крепкой веревке и смотрелся очень устрашающе.
- Здорово… - прошептал Родька, беря в руки подвеску, - как бы не потерять.
- Не волнуйся! Веревку, главное, покрепче завяжи, - Ник поднялся с пирса и потянул Родьку за руку на себя, - тут недалеко есть лодочная станция… Она заброшена, и там никого нет. Пойдем посмотрим?
- Ты обещал научить меня хорошо плавать, - улыбнулся Родька, послушно поднимаясь вслед за Ником.
- Успеем, - подмигнул ему Ник, - или ты не хочешь посмотреть, что там внутри?
- Хочу… - кивнул Родька, прыгая на одной ноге по доскам пирса и пытаясь нацепить на мокрую ногу непослушный кед.
Родька правильно понял призыв Ника посмотреть лодочную станцию. Как только они вошли в темный длинный ангар, он прижал Ника к серой стене и нежно поцеловал в губы.
- Я не могу без тебя жить!
 Мне и в дожди без тебя - сушь,
Мне и в жару без тебя - стыть.
Мне без тебя и Москва - глушь.
Мне без тебя каждый час - с год,
Если бы время мельчить, дробя;
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя.
Я ничего не хочу знать
Слабость друзей, силу врагов;
Я ничего не хочу ждать,
Кроме твоих драгоценных шагов, - шепотом прочитал Родька и отпустил Ника.
- Родь… - Ник вздохнул, - ты ведь меня совсем не знаешь. Я вовсе не такой, как ты себе придумал. Я эгоист. Думаю только о себе.
- И еще обо мне, - улыбнулся Родька, -  вон какой мне медальон сделал, - он распахнул ворот рубашки и оголил худую шею, на которой висел череп.
В этом простом движении, да и в самой тоненькой длинной шее не было ничего эротичного, но на Ника это подействовало ошеломляюще. Он рванул Родьку на себя и впился губами в теплую кожу над ключицей.
Они так и стояли возле серой стены, и Ник нежно двигал рукой, стараясь доставить удовольствие обоим. Родька тяжело дышал, чуть приоткрыв рот и подставляя под жаркие поцелуи Ника шею и грудь.
- Коля! – Родька отстранился от Ника и испуганно посмотрел в его глаза.
- Семяизвержение? – вспомнил Ник смешное слово.
- Ага, - кивнул Родька, - сейчас брызнет.
- И пусть брызнет! – Ник снова прижался к его худому телу и почувствовал, как по его руке потекла горячая вязкая жидкость.
Родька на секунду замер, зажмурил глаза и издал тот самый, тягучий и мучительный стон, который Ник помнил с прошлого раза.
До лагеря они добрались, когда уже стало светать. Воздух наполнился сладкими ароматами медовых трав, а проснувшиеся птицы нежно напевали свои песни.
- Я, кстати, дочитал книгу, что ты мне дал, - сказал Ник, - мне понравился Евтушенко. Только книжка тонкая очень.
- Он молодой поэт и только начал издаваться, - объяснил Родька, - у меня есть еще книги молодых авторов. Только они в Москве. Есть еще стихи, но… Лучше сходи в библиотеку. Я бы посоветовал Блока и Есенина. Думаю, тебе должно понравиться.
День перед праздником был очень суматошным. Задействованных в спектакле детей пришлось снять с тихого часа. Все актеры собрались на берегу, и «худрук» спектакля, Лева, в очередной раз стал объяснять порядок действий.
- Значит, Николай, ты с русалочкой и дельфинами на лодке… на корабле подплываешь к берегу, выносишь Лену, ну и дальше по тексту…
- Здравствуйте, юные пионеры! Поздравляю вас с прекрасной погодой и… - начал с выражением декламировать Ник.
- Да, да, – остановил его Лева, - значит, потом ты идешь к трону… Вячеслав! А трон готов?
- Сохнет, -  махнул Славка, - к завтрему готов будет.
- Отлично… - вздохнул Лева, - значит, дальше… Дельфины поют песню о море под гармошку…
- Под баян, - обиженно буркнул Кандрашов из отряда Лены.
- Под баян, - кивнул ему Лев, - все зрители веселятся и хлопают. А в это время на плоту приплывают пираты. Они хватают русалочку и утаскивают ее с собой.
- Я не смогу Лену на руках нести, - вздохнул Родька и поправил очки.
- Так нести и не нужно! – махнул на него рукой Лев. -  Ты набрасываешь на нее веревку и просто ведешь в воду. Потом ребята подтягивают плот на середину реки, и вы там все ждете, пока русалочку спасут смелые дельфины. Владислав! Почему вы на плот не набили  сеть? Я же просил!
- Не успел, - ответил Славка, - я кресло… вернее трон красил. Вечером набью.
- Хорошо, - согласился Лев, - Валя, Черный Роджер где?
- Да готов твой Роджер, - пробасила Валя, - вон, лежит на плоте вашем. Я для него халат черный порезала.
- Это, по-вашему, череп? – Лев смотрел на смеющееся белое лицо, нашитое на флаг.
- Я в кулинарном техникуме училась, а не в художественном институте, - обиделась Валя.
- Да там просто нужно уголки губ опустить и глаза сделать больше, - сказал Ник, - плевое дело.
- Вот и сделай! – ответил ему Лев. - А теперь генеральная репетиция! Все по местам! Пираты, пока плот не готов, идите в кусты. Нептун, русалка и дельфины на исходную позицию в корабль. Будем считать, что вы подплыли только что к берегу. Владислав, давай музыку. И-и-и…

========== Глава 13 ==========
Суббота для вожатых была почти выходным днем. Многих детей после завтрака забирали родители, чтобы покормить своих любимых чад клубникой, засыпанной сахаром, и домашними пирогами где-нибудь на полянке недалеко от лагеря.
Ник с утра успел сбегать в небольшую лагерную  библиотеку и взять там томики Блока и Есенина.
Ему понравилось читать стихи. Он даже завел себе тетрадь, в которую переписывал особенно затронувшие его строки. Есенин разорвал его душу в клочья своим надрывом. Блок показался ему более спокойным и рассудительным.
После обеда Ник улегся в тени деревьев недалеко от своего корпуса и стал в очередной раз перечитывать понравившееся стихотворение Блока.
- А я тебя ищу, - на траву рядом с ним плюхнулся Родька, - чего делаешь?
- Ты только послушай, - остановил его Ник и стал с выражением декламировать, -
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь, -   он закрыл книгу и добавил, - это надо же так написать?
- Да, интересно, но мне ближе Есенин, - улыбнулся ему Родька.
- А почитай свои, - попросил его Ник.
Родька снял очки, откашлялся и, прикрыв глаза, почти прошептал:
- Я знаю, ты совсем другой,
Ты не такой, каким тебя я выдумал,
Но мое сердце ты не беспокой,
Сомненьями и горькими обидами.
Я не хочу сомнений и тревог,
Уж лучше  сны красивые и яркие,
Я снова буду ждать твоих шагов,
И угольки от поцелуев жаркие.
- Вот черт! – Ник хлопнул себя по коленкам. - Я бы так никогда не смог.
- А тебе это не нужно, - покачал головой Родька, надевая на нос очки, - у тебя какой-то другой талант есть. Просто про него ты еще не знаешь, - он замолчал, потом стукнул себя по лбу ладонью и добавил, - я чего тебя искал-то… Сегодня Плейшнер в город отпросился на сутки.
- Я рад за него, - кивнул Ник, - а кто такой Плейшнер?
- Ну, Сигизмунд, воспитатель отряда, который со мной в одной комнате живет, - Родька покраснел и посмотрел в сторону, - если хочешь… Можешь сегодня после отбоя прийти ко мне в гости.
- Конечно, приду! – тут же согласился Ник.
После того секса в ангаре и сладкого стона Ник не мог думать ни о чем другом. В его голове крутились картинки из прошлого, где он ласкал и занимался сексом с Родькой. Потом он начал представлять, как все могло бы быть сейчас. Эти мысли настолько захватили его, что ему пришлось надеть на себя плотные плавки, чтобы никто не заметил   его выпирающего желание.
В назначенный час Ник, прихватив с собой давно приобретенную бутылку вина, постучал в дверь вожатской.
- Проходи, - Родька явно нервничал. Он метался по маленькой комнатушке, то поправляя одеяло на кровати, то переставляя на столе граненые стаканы, то вытирая штаниной широких шорт невидимую пыль на стуле.
- Родь, не кипишуй, - улыбнулся Ник, усаживая его возле себя на кровать, - если ты скажешь нет, я остановлюсь, обещаю.
- Я знаю, - Родька поставил дрожащей рукой стаканы ближе к бутылке и стал неумело сковыривать пластмассовую пробку.
После нескольких глотков вина Родька успокоился и даже начал рассказывать, как нашел подход к вечно плачущему по вечерам Мотьке.
- Оказывается, он привык спать с плюшевым медведем, - говорил Родька, делая очередной глоток вина и смешно морща нос, - поэтому и плакал. Мама не разрешила ему взять с собой мишку, сказала, что его засмеют. А у меня  в отряде многие спят с игрушками. У него просто не было медведя, и он чувствовал себя брошенным. Я  отдал Вале свою вязаную шапку, которую захватил на случай холодов, и попросил сшить из нее медведя. Потом мы набили его ватой, которую нам дала Лиля, и подарили Мотьке. Он сказал, что этот медвежонок намного лучше оставшегося дома.
Ник слушал Родьку и смотрел на его радостное улыбающееся лицо. Его глаза светились, на щеках играл нежный румянец, а после каждого глотка из стакана он облизывал губы языком.
В пах Ника опустился тяжелый камень, и он нервно сглотнул вязкую и кислую слюну. Почувствовав пристальный взгляд Ника, Родька замолчал и испуганно посмотрел ему в глаза.
- Надо дверь закрыть и зашторить окно, - сказал он тихо.
- Родь, если ты не хочешь… - начал Ник, но Родька остановил его движением руки.
- Хочу…
Они сидели в полумраке. Ветер тихо играл занавесками, а комнату освещал тусклый лунный свет. Неловкое молчание длилось около минуты. Ник вдруг чуть приподнялся и резко плюхнулся обратно на кровать. Сетка скрипнула и подкинула Родьку. Он тихо засмеялся и тоже подпрыгнул на кровати. На этот раз подбросило Ника.
- Ах вот ты как? – сказал тот нарочито строго, - тогда получай, - Ник поднялся на ноги и с высоты своего роста плюхнулся обратно.
Родьку подбросило вверх, и он  опустился почти на колени Нику. Тот обхватил его плечи и, прижав к себе, начал жадно целовать.
Родька не сдерживался и хрипло стонал, облизывая сухие губы. Ник все же не зря мучился с той умной книгой, которую дала ему Лиля. Ему очень хотелось увеличить темп и входить в Родьку на всю глубину, но он старался быть осторожным, и тихие стоны означали, что его старания не напрасны. Через несколько минут Родька обхватил ногами спину Ника и, крепко прижав его к себе, издал все тот же тягучий и сладкий звук.
- Я  не знаю, как это было для  тебя, -  сказал он, лежа на плече у Ника и крутя в руках белый амулет, - но мне понравилось. Я никогда такого не чувствовал.
- Я тоже… - выдохнул Ник ему в макушку.
День выдался безоблачным и ярким. Издали слышались громкие крики и шум. Дети ждали представления, рассевшись на берегу реки. Артисты в костюмах расположились за кустами недалеко от пляжа.
- Волнуешься? – спросил Ник, подходя к Родьке. Тот был в широких черных шароварах и красной рубашке, завязанной узлом на животе. Светлые вихры прикрывал пиратский платок.
- Немного, - улыбнулся Родька, подслеповато щурясь, - это мой дебют.
- Все будет хорошо, - успел сказать Ник.
- Нептун, Русалочка и дельфины в лодку, - громко крикнул Лев, - начинаем.
Все шло по плану. Лодка, она же корабль, подплыла к берегу. Ник вылез и помог спуститься из нее «Русалочке» и «дельфинам». После помпезной речи  Ник в сопровождении свиты проследовал на середину пляжа и уселся на «трон». Начались песни и танцы.
Вдали показался плот пиратов, обтянутый рыбацкой сетью, с развивающимся на палке «Веселым Роджером». Ник улыбнулся в зеленые усы и подмигнул Ленке, дескать, приготовься.
Внезапно плот покачнулся и один из маленьких пиратов полетел в воду. Зрители, увидев это тихо ахнули, а несколько вожатых кинулись в реку. Ник видел, как Родька, стянув с головы платок, рыбкой прыгнул за ребенком в воду.
«Я так и не научил его плавать!» - мелькнула в голове Ника мысль. Он дернулся вперед, но сетка, накрученная на его тело, крепко зацепилась за витые подлокотники «трона».
Ник рвался так сильно, что кресло повалилось на бок и потянуло его за собой. Но чем больше бился Ник, тем крепче запутывалась сетка.
- Вытащили! – послышалось издалека.
- Родион где? – закричал кто-то с берега.
- Да помогите мне! – заорал Ник. - Мне надо к нему! Он плавать не умеет!
Ника обступили девочки-вожатые и разрезали крепкую сеть ножом. Освободившись от пут, Ник вскочил на ноги и кинулся в воду…
Казалось, что он просто спит, разморенный дневным зноем. Его глаза были закрыты, а лицо спокойно и задумчиво. Только длинная ярко-красная полоса на шее говорила о том, что это не сон.
- Ты бы все равно ничего не смог сделать, - сказал Нику Лев, похлопав по спине, - Родион помог выбраться Матвею, но его течением затянуло под плот, и он зацепился веревкой за гвоздь.
Ник ничего не ответил. Он протянул руку и снял с холодного лба Родьки длинную черную водоросль.
В оставшееся до конца смены время Ник не хотел никого видеть. Он целыми днями лежал на своей кровати, глядя в потолок, а вечерами уходил на лодочную станцию и часами сидел, глядя в черное ночное небо. Единственным человеком, с которым он общался, была Лиля. Она раз в день заходила в комнату Ника, садилась на кровать и  давала ему какие-то таблетки.
- Это я виноват, - сказал Ник, все так же глядя в потолок.
- Ты считаешь себя виноватым из-за амулета? – догадалась умная Лиля.
- Я не научил его плавать. И из-за амулета тоже, - Ник посмотрел на нее красными воспалёнными глазами, - понимаешь, я снова виноват в его смерти!
- Не понимаю, - Лиля удивленно приподняла брови.
- И не поймешь, - сказал Ник, отворачиваясь от нее к стенке.
Дома было все по-прежнему. В гостиной громко тикали большие настенные часы. Варвара напевала у плиты, готовя ужин. Отец сидел за рабочим столом и что-то писал в толстой тетради, посасывая мундштук с давно потухшей папиросой.
- Я слышала о несчастном случае в лагере, - мама ласково погладила Ника по голове, - этот мальчик был твоим другом?
- Не жалей его, мать! – громко крикнул из кабинета отец. - Он впервые в жизни переживает не за себя любимого. Своими ахами и охами ты ему только хуже делаешь!
- Никаких больше лагерей! – громко сказала Анастасия Харитоновна, чтобы Сергей Николаевич ее услышал. - Немного оклемаешься и приедешь к нам на дачу. А потом, как планировали, в Польшу!
На этот раз, уезжая, отец не говорил о подводной лодке и Северном флоте. Он похлопал сына по плечу тяжелой рукой и, взяв чемодан, вышел из квартиры.
- Чего не позвали ребят? Они бы девочек прихватили, - говорил Алекс, сидя за кухонным столом, на котором стояла заветренная закуска и полная бычков пепельница.
- Я не хочу веселиться, - ответил Ник, - ты можешь просто напиться со мной? – он чиркнул спичкой и прикурил очередную сигарету. Глотнув из рюмки теплой водки, Ник глубоко затянулся, потом посмотрел на тлеющий красный огонек сигареты и прижал его к ладони.
- Ты совсем что ли охренел? – Алекс выбил из его рук окурок и приложил к ожогу чистую салфетку.
- Что-то не берет меня водка, Алекс, - вздохнул Ник, - посмотри там в отцовской спальне, в тумбе, бутылка самогонки была.
Алекс вышел из кухни, а Ник подошел к окну и распахнул его настежь. В его лицо ударила теплая волна предгрозового воздуха.
«Он погиб семнадцатого… Как и в прошлый раз, - подумал он, глядя на небо в черных грозовых тучах, - я выпал из окна сегодня. Двадцать четвертого. В грозу.  А что если… - яркая мысль вспыхнула в его голове, как неоновая вывеска магазина, - окно… Гроза…» - Ник забрался на подоконник и посмотрел вниз.
Там пробегали одинокие прохожие, стараясь попасть домой до дождя, проезжали машины, шурша по асфальту покрышками колес. Все было так же, как и в прошлый раз.
- Ник, ты чего?  - на пороге кухни стоял Алекс с пузатой мутной бутылкой. - Слезай!
От резкого окрика Ник вздрогнул, обернулся и, скользнув подошвой туфель по подоконнику, стал падать вниз, озаряемый вспышками молний, под барабанный бой грома и аплодисменты крупных капель дождя…
Как изменить судьбу твою?
И все ж остаться вместе, рядом?
Ведь осознав, что я люблю,
Боюсь коснуться даже взглядом.
И бьюсь, пытаюсь всё исправить,
Но все старания - пустое.
Я жизнь готов на кон поставить,
Чтоб знать - тебя минуло все плохое.
Хочу на сто уверен быть,
Что злой виток судьбы не повторится
И счастливыми вместе жить
И знать, что рок нас сам теперь боится.

========== Глава 14 ==========
Ник проснулся от грохота. Открыв глаза, он повернул голову и увидел открытый чемодан, стоящий возле дивана.
- О! Проснулся! – буркнула домработница, недобро глянув на Ника. Она прополоскала фланелевую тряпочку в тазу с водой, отжала ее и, отвернувшись от Ника, стала протирать чешский хрусталь на полках серванта.
- Варвара, какое сегодня число? – хрипло спросил Ник. В его висках стучал барабан, а в голове шумело, как с похмелья.
- Допился! – Варвара сухо сплюнула на ковер. - Первое июня тысяча девятьсот шестьдесят второго, от рождества Христова. Но вы же атеисты все. Во всеобщий коммунизм верите, а в бога нет,  - ворчала домработница.
Ник скинул с себя плед и, вскочив, кинулся обнимать громко повизгивающую Варвару.
- У меня получилось! Понимаешь? Получилось! – приговаривал Ник, обхватив Варвару за широкие бока и пытаясь приподнять.
- Да успокойся ты, чумной! – смеялась домработница, шлепая Ника мокрой тряпкой между лопаток.
Отпустив Варвару, Ник быстро натянул на себя футболку и легкие штаны и, громко шаркая по паркетному полу тапками, прошел в кухню.
- Утро, мам, - он отхлебнул кофе из чашки и чмокнул мать в нос. - Есть не буду. Опаздываю!
- Николенька, я тебе с собой положу… - начала Анастасия Харитоновна, но Ник махнул рукой и, удаляясь в ванную, кинул:
- Лучше вместо бутербродов найди мне томик хороших стихов! – и скрылся за дверью, оставив мать в глубоком недоумении.
Уже возле входной двери, схватившись за ручку чемодана, Ник почувствовал горячую боль. Раскрыв ладонь, он увидел свежий ожог от сигареты. Перехватив чемодан другой рукой, Ник выскочил в подъезд и по привычке подбежал к лифту.
- Лифт не работает!   -  сказал он себе, но для проверки нажал красную кнопку. Лифт не издал ни звука, и Ник, еще раз убедившись, что он в прошлом, побежал вниз по лестнице, громыхая чемоданом о витые перегородки перил.
Вылетев на улицу, он громко вдохнул прохладный утренний воздух и ринулся к машине, дверцу которой уже открыл Геннадий.
- Гена, дорогой! Гони что есть мочи! Опаздываем! – крикнул Ник, закидывая в салон чемодан и плюхаясь на сидение.
- Хорошо, Николай Сергеевич, - сказал Геннадий, и Ник впервые увидел на его лице удивление.
Машина легко и быстро неслась по сонным улицам. Ник открыл окно и подставил лицо под сильные порывы ветра. В его душе было тепло и радостно, как будто после долгого отсутствия он вернулся домой.
Машина свернула за угол большого пятиэтажного дома, и ей на встречу выехала поливалка. Тонкие струи дрожали разноцветными камушками на солнце, обдавая белую «Чайку» мелкой водяной пылью. Ник вытянул руку и поймал в ладонь несколько блестящих бусин.
- Эх, Геннадий! Как хорошо жить! – сказал он Факелю, разглядывая на руке капельки воды, - а хочешь, я тебе стихотворение прочту? – спросил Ник и, не дожидаясь ответа, стал с выражением декламировать:
-  Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек.
Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.
Не доезжая нескольких метров до поворота на площадь вокзала, Ник попросил остановить машину вконец растерянного Геннадия и, вынув из машины чемодан, пошел пешком по дороге, размахивая им, как школьник портфелем. Молодой постовой в белой форме, завидев странного гражданина, перепрыгивающего блестящие лужи на асфальте, взял в руку свисток, висящий на шее, и поднес его к губам. Ник, проходя мимо, подмигнул ему и, пожелав хорошего лета, пошел дальше, оставив милиционера в приятном недоумении.
Возле автобусов суетились родители,  давая своим любимым чадам последние наставления. Воспитатели и вожатые сверяли списки детей с принесенными документами, а сами виновники суматохи поглядывали на большие сумки с гостинцами, которыми их снабдили родители,   и мечтали о свободе.
- Сергей Иванович, - представился Нику воспитатель, - можно просто Иваныч, - он поправил желтые от табака усы такими же желтыми пальцами.
- Николай, - кивнул ему Ник, - можно просто Коля. Ну что, поработаем вместе?
- А куда денемся? - Иваныч дружелюбно улыбнулся Нику и обратился к одному из пионеров. - Все в сборе?
- Нет, - ответил ему худой, долговязый Семушкин, - одного нет.
«Смирнова…» - подумал Ник, но вслух говорить ничего не стал. Он подошел к стоящему в первом ряду Хлебонько и, подняв его чемодан, переставил   к кучке других.
Как всегда, через минуту в строй протиснулся опоздавший Смирнов, на этот раз не споткнувшийся о чемодан Хлебонько, и стал оправдывать свое опоздание пропущенным автобусом.
Ник помог водителю грузовика закинуть чемоданы в кузов машины и, встав у двери автобуса, стал по одному запускать детей внутрь.
Ник нервничал. Вдруг это какое-нибудь другое прошлое? Может, это все же странный сон во сне, а на самом деле он все еще спит? А может, как раз это реальность, а то, что было до этого, сон? А вдруг в этой реальности нет Родьки?
Ник оглядывался на пустеющую площадь, ища глазами знакомые светлые вихры. Когда последний пионер поднялся по высоким ступенькам автобуса, Ник еще раз обернулся и… увидел Родьку.
Он шел по дороге, держа подмышкой книгу и задумчиво глядя вперед. Ник соскочил с подножки и, перепрыгивая через еще не погруженные чемоданы, побежал навстречу Родьке.
- Слава богу! Живой! – крикнул Ник,  крепко обняв за плечи Родьку и притянув его к себе.  -   Живой… Живой…
- Извини, мы знакомы? – Родька с трудом выбрался из крепких объятий Ника и удивленно посмотрел на него, поправляя на носу большие роговые очки.
- Ой!… Извини! – Ник продолжал счастливо улыбаться, глядя на Родьку.  - Ты просто похож на одного моего знакомого. Я тебя с ним спутал.
- Ничего, - коротко кивнул ему Родька, - бывает…
Он обошел Ника стороной и, переложив книжку в руку, двинулся дальше по дорожке к своему автобусу. Ник снова залез на подножку и, посмотрев вслед уходящему Родьке, подумал:
«Обернись… Ну, обернись, если я тебе понравился!»
- Коля, поднимайся, отправляемся! – крикнул ему из автобуса Иваныч.
- Сейчас, - махнул ему рукой Ник, не отрываясь глядя на удаляющегося Родьку.
Тот споткнулся, чуть не выронив книгу, остановился, поправил на носу очки и, обернувшись, посмотрел на Ника.

========== Глава 15 ==========
Сидя в душном автобусе, Ник смотрел в окно на проплывающие мимо  серые дома новостроек и думал:
«Значит, семнадцатое июня. В этот день Родька погибает. Моя задача - сделать так, чтобы он остался жив. Но как? Первый раз он повесился в тюрьме. Второй раз - утонул. Значит, нужно научить его хорошо плавать и не подпускать в этот день к воде. Это не проблема. Еще секс… с этим нужно быть осторожней. Тринадцатого числа, в первый раз, мы были на берегу, и нас никто не видел. Дальше… В прошлый раз… пятнадцатого в ангаре лодочной станции и шестнадцатого в его комнате»
Мысль о сексе отвлекла его от рассуждений. Он поймал себя на том, что очень хочет секса, но не абы-с-кем, а именно с Родькой. В первый раз у них вышло все не так, как хотелось сейчас Нику. Он помнил, как наслаждался телом Родьки, не думая о его ощущениях. Нику почему-то было стыдно за тот раз, и он не хотел повторения. А вот в прошлый раз, в вожатской, было все совсем по-другому. И Родька был другим. Всегда очень сдержанный и скромный, под ласками Ника он вдруг открылся, как бутон цветка, и стал страстным и горячим. Он выгибал тонкое тело навстречу рукам и губам Ника. Он жадно ловил его поцелуи. Его рука крепко сжимала волосы Ника на затылке и властно тянула к себе, требуя ласки.
От воспоминаний в голову Ника сильными толчками ударила кровь, и щеки и уши вспыхнули румянцем.
- Давай откроем форточку, - предложил Иваныч, глядя на раскрасневшегося Ника, - а то неровен час солнечный удар получишь.
- Эх, сейчас бы перекусить, - Ник расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и почувствовал прохладный ветерок из окна на своей груди.
Иваныч полез в рюкзак и достал оттуда промасленную газету. В ней лежали два бутерброда с подсохшим сыром и растаявшим маслом. Из того же рюкзака  он достал два немного раздавленных вареных яйца и протянул   одно  Нику вместе с бутербродом.
- А чего ты мне в прошлый раз это не предлагал? – спросил Ник, складывая шелуху от яиц в газету.
- Когда это? – не понял Иваныч, - мы с тобой полчаса назад познакомились.
- Не обращай внимания, - тряхнул головой Ник, откусывая от бутерброда.
Простая еда Иваныча утолила голод, но вызвала тяжелую икоту.
- На, - Иваныч вынул из рюкзака бутылку лимонада и, лихо открыв ее об торчащий из поручня болт, протянул Нику.
Лимонад был теплый и сильно газированный. Он помог побороть икоту, но вызвал   сильную отрыжку. Своим грозным рыком Ник вызвал смех девочек, сидящих справа от него, и одобрительные аплодисменты мальчишек с заднего сидения.
Автобусы выехали на проселочную дорогу, и в окно потянуло свежестью и ароматом цветущих трав. Ник улыбался, глядя на знакомую кромку леса, на широкую полосу реки, на березовую рощу возле ворот лагеря, и чувствовал, как на его душе становится легко.
- Все исправим, Иваныч. Правда? – сказал он воспитателю, хлопая его по плечу.
- А то, - улыбнулся он Нику и, встав с места, громко сказал детям. - Сейчас все выходим из автобусов и организованно идем  разбирать чемоданы. Никто никуда не разбегается.
Разбивая свой отряд по парам, Ник искоса смотрел на Родьку, который пытался построить так же своих малышей. Мотька стоял в сторонке возле своего чемодана и тер кулаками заплаканные глаза. Ему не хватило пары, поэтому Родька взял его за руку, и строй малышей медленно пополз по дорожке к воротам лагеря, волоча за собой тяжелые чемоданы.
- Так… Смирнов, Семушкин, Мерзоев, Хлебонько, Вашурин. Отдайте свои чемоданы пацанам, и все за мной, - громко скомандовал Ник. - Кирилл, организуй своих ребят. Надо мелким помочь, – сказал он, проходя мимо четвертого отряда.
Старшие мальчишки разобрали чемоданы малышей и понесли их к корпусу тринадцатого отряда. Ник догнал Родьку и хромающего рядом с ним Мотьку.
- Почему хромаешь, боец? – спросил он у хлюпающего носом мальчика.
- Ботинки новые, - хмуро буркнул тот, вытирая сопли рукавом рубашки, – натерли.
Ник присел на корточки и, постучав себя по спине, сказал:
- Забирайся на меня и садись на шею.
Мотька недоверчиво посмотрел на него, поставив свой чемодан на землю.
- А так можно? – спросил он у Ника.
- Так во время войны выносили раненых бойцов, - серьезно ответил Ник, ловя удивленный взгляд Родьки, - ну… может, выносили и не так, но ведь на плечах ехать веселее?
Мотька забрался на спину к Нику, оттуда перелез на плечи и, громко шмыгнув носом,  сообщил:
- Я могу еще два чемодана взять. Мне не тяжело.
- Давай лучше я возьму два чемодана, а ты держись крепче, - поднимаясь на ноги и хватая два стоящих рядом чемодана, ответил ему Ник. Один из чемоданов оказался ужасно тяжелым. От неожиданности Ник крякнул и опустил чемодан на землю.
 - Кто из вас, архаровцы, с собой в лагерь чемодан гантелей взял? – спросил он, оборачиваясь к отряду малышей.
- Это мой чемодан, - ответил ему Родька, широко улыбаясь, - только там не гантели, а книги. Ты лучше у Антошки возьми чемодан. А свой я сам донесу.
Ник немного не рассчитал свои силы. Нести на загривке мальчика и еще два чемодана в руках оказалось нелегко. По его лбу  струились капельки пота, застилая глаза. Одна капля некрасиво повисла на кончике носа, и Ник несколько раз громко дунул, пытаясь освободится от нее. Но как только Ник ловил на себе заинтересованный взгляд Родьки, идущего чуть впереди, он надевал на лицо маску бравого солдата и даже пытался идти строевым шагом, вытягивая носок.
Корпус малышей находился в дальнем конце  лагеря. Освободившись от ноши и вытерев потное лицо подолом рубашки, Ник пошел по главной аллее в сторону корпуса первого отряда.
- Погоди! – услышал он у себя за спиной. Ник обернулся и увидел Родьку, рысцой бегущего за ним.
- Забыли чего? – спросил Ник, останавливаясь.
- Нет… - сказал Родька, останавливаясь около него и тяжело дыша,  - я хотел тебе спасибо сказать за то, что помог.
- Да не за что… - улыбнулся Ник и протянул руку Родьке, - кстати, меня Николай зовут.
- Родька,  - ответил тот, пожимая руку, и тут же, поправив на носу очки,  серьезно добавил, – Родион.
- Приятно познакомиться, Родион, - улыбнулся ему Ник, – а что у тебя там за книги в чемодане?
- В основном учебники   по литературе и педагогике. Хочу немного заняться самообразованием, - ответил Родька, так знакомо теребя штанины шорт. - И еще стихи…
- О! Стихи это здорово! – оживился Ник.  - Я тоже люблю стихи. Особенно молодых авторов.
- Я могу тебе Евтушенко дать, - обрадовался Родька.
- Евтушенко я читал, - Ник немного напрягся, вспоминая, и, наконец, выдал:
- Не пью.
люблю свою жену.
Свою - я это акцентирую.
Я так по-ангельски живу -
чуть Щипачева не цитирую.
От этой жизни я зачах. 
На женщин всех глаза закрыл я.
Неловкость чувствую в плечах.
Ого!
Растут, наверно, крылья.
Я растерялся.
Я в тоске.
Растут - зануды!
Дело скверно!
Теперь придется в пиджаке
проделать прорези, наверно.
Я ангел.
Жизни не корю
за все жестокие обидности.
Я - ангел.
Только вот курю.
Я - из курящей разновидности.
Быть ангелом - страннейший труд.
Лишь дух один.
Ни грамма тела.
И мимо женщины идут,
я ангел.
Что со мною делать!
Пока что я для них не в счет,
пока что я в небесном ранге,
но самый страшный в жизни черт,
учтите, - это бывший ангел!
Пока Ник читал, Родька, не моргая, смотрел на него, от удивления открыв рот.  Придя в себя, он зачем-то откашлялся и, опустив глаза, спросил:
- Про тебя стихи? Поэтому они тебе понравились?
- Возможно, - засмеялся Ник.
- Мне больше Ахмадулина нравится. Белла, - ответил Родька, - если хочешь, я принесу тебе почитать, у меня есть с собой.
- Договорились, - ответил Ник и, хлопнув Родьку по плечу, добавил, - ладно, беги к своим малышам. Увидимся.
Ник был доволен. Родьку он заинтересовал и, на этот раз, не просто внешностью. Ник явно ему был интересен как человек. И дело было не только в стихах. Этот внезапный порыв  помочь малышам был  спонтанным и шел от души. Ник изменился и сам заметил это. Прежний Ник воспользовался чувствами Родьки и совратил его чистую душу. Нынешний Ник не хотел торопить события. Ему хотелось прочувствовать каждый момент зарождающейся симпатии. Увидеть, как с каждым днем взгляд Родьки теплеет, как он дрогнет от первого прикосновения, как задохнется первым поцелуем. И как апогей всего, Ник хотел сорвать с губ Родьки тот тяжелый и сладкий стон, который никак не мог забыть.