Ирвин Уэлш. Цикл "Книги и писатели"

Соскучились, засранцы? Давненько никто не пиздил вас контркультурными текстами? Что ж - приготовьте ебальца - на подходе правый хук от футбольного фаната, гопника, спешащего на рэйв, шотландского электрика - старины Ирвина Уэлша, который готов уебать вам и левой одним лишь своим ссаным эдинбургским обаянием. Внимать человеку, познавшему всякое говно, куда лучше, чем самому эксклюзивно барахтаться в нём.
Моему личному гопнику, спрятанному глубоко внутри, в натуре импонирует Уэлш, как писатель. «Слава яйцам, сам я - гопник, и уровень моего цинизма не позволяет, чтоб меня гипнотизировал идиот, который лепит что-то, как пидор, ёб твою мать».

Первой моей уэлш-книгой стала «Секретные альковы шеф-поваров». Она же стала и самой значимой, до сих пор остаётся моим любимым произведением, потому что в ней старина Ирвин не просто гонялся за футбольными мечтами, бабами и наркотой, он выстроил мистическую картину мира с контурными картами, не случайностями и взаимосвязями подкожной интуиции. Ирвин Уэлш не щадит читателя, он являет ему всю грязь в надлежащем виде.

Не зря ведь:
«говорят, что правда освобождает, но это, по-моему, эгоистичная чушь. Того, кто откровенничает, она, может, и освобождает, а тем, кто слушает, практически всегда приходится страдать».

Садитесь читать Уэлша - приготовьтесь страдать и вынести из этого страдания свой дзэн. Не готовы и ссыте - не беритесь, кельтский сарказм - не для слабаков. Лишь пройдя через физическо-моральный расколбас, вы вдруг поймёте, что всегда обожали шотладских гопников. Да и в конце-то концов… сомнения нам не к лицу, «как носорогу помада».

Уэлш - как наркотик.

«— Вот видишь, а ты возмущался: наркотики, наркотики! Все так кричат, пока сами не попробуют качественного порошка», а «сигареты на самом деле полезны. Защищают от страшной беды — пассивного курения».

Только вот не надо строить из себя неженок да бздеть в лужу. Мы-то знаем, «что когда речь идет о пердеже, каждый превращается в консервативного присяжного: на мужчину подозрение падает прежде, чем на женщину, а на пролетария - прежде, чем на чиновника. Таковы правила игры».

Старина Ирвин знает многое о мужской дружбе: «...подставил крепкое плечо и протянул руку помощи. Вернее, не руку, а пакетик кокаина», а «алкоголь — всего лишь лекарство для самовлюбленных». Или вот… самый искромётный совет за всю эпоху контркультуры: «Береги член, приятель! Это твой лучший друг, что бы ни говорили всякие умники».

Уэлш принадлежит к той самой касте писателей (о которых я как-то писал в своей обличающей статье, но не успел выложить), что сидят в барах, бухают и собирают истории.

«Всегда одна и та же история. Трагическая сага о потерянной любви, поломанной дружбе или утраченном богатстве, переходящая в воспаленно-грандиозные надежды на светлую жизнь - завтра, разумеется. А пока-наливай…»

 «Такие люди сами не замечают, как превращаются в говорящие стаканы, из которых, как из репродукторов, несется знакомый голос Алкоголя, поющего свою древнюю песню».

«Когда он вышел из бара во второй раз, улица уже не казалась зверем. Острые углы сгладились, мир больше не населяли злобные психопаты с оловянными глазами. Вместо них отовсюду приветливо смотрели жизнелюбивые сограждане, самая, что называется, соль земли…»

Принятый на страдающую экзистенциальным кризисом душу алкоголь лишь подогревает кровь, но Уэлш знает более сильные средства. Его герои из социальных низов «дичали, посреди дня могли впасть в транс под бешеный гибрид диджериду и техно. Отъезжали, терялись, никаких властей - шугаться некого... сохраняли свободу эксперимента, пока капитализм пожирал сам себя... Пускай охуевают, копят богатства, которые нет даже надежды потратить».

«Несведущий никогда не сможет заставить осведомлённого не принимать наркотики. Тут старик Кант Иммануил с Последними каннибалами абсолютно прав: феномен и ноумен суть одно и то же, но каждый человек способен увидеть феномен только через призму собственного опыта».

Ирвин - профессионал в сфере потребления средств, расширяющих сознание, он ещё и истинный знаток не только женских влагалищ, но и душ, умело пишет от первого сучьего лица. Я бы даже съязвил, что у Уэлша под кожей живёт сука-феминистка пиздалюбка, но промолчу, чтобы она не ёбнула мне каблуком между ног.

«Большая любовь пришла и ушла, а вместе с ней и самоуважение. В итоге этот гондон сделал тебя никчёмной диванной картофелиной, которая от депрессии не может ни рисовать, ни лепить, ни ещё как-то использовать Богом данный талант».

«Он построил тебе психологическую тюрьму, посадил тебя в тюрьму, а ключ отдал тебе. И сказал, мол, «садись в тюрьму», и ты села, потому что он и другие мудаки в твоей жизни подорвали твою самооценку до такой степени, что ты уже решила, что получаешь по заслугам».

Уэлш частенько противопоставляет наивно-податливых тупых мужланов стервозным уверенным женщинам, которыми, как мне показалось из всего многопрочитанного, он реально восхищается.

«Кто хочет - ищет возможности, кто не хочет - ищет причины», - так говорит его героиня в «Сексуальной жизни сиамских близнецов».

«Один задротыш сказал ей однажды: «Будь у тебя сиськи побольше, фигура б была идеальная». Отвесил, типа, комплимент, мать его. Она парировала, сказав, что если б шланг у него был такой же длинный, как нос, он тоже был бы ничего. Ёбырь тоскливый, у него тут же началась паранойя, он стал весь такой застенчивый и угловатый. Некоторые вставляли как надо, но когда их самих взъёбывали - они стухали моментально. Хуже всех были красавчики: эгоцентричные зануды, нарциссы бесхарактерные. Но опять же, если перефачиться с уродами, страдала самооценка. Это, конечно, проблема, но из тех, что лучше иметь».

Алко-нарко-гоп-рэйв танцы между антагонистами - излюбленная тема Уэлша, будь то это две антипод-бабы, мужики или пара мужчина-женщина, как сущности этого сумасшедшего мира подонков и сук.

«Я тебе один умный вещь скажу, - начал он, заглядываясь на девчонок, что сидели напротив нас в кафе на набережной, - качество пиздёнок превосходит здесь всякие ожидания. Наши дворовые мохнатки им в подмётки не годятся. Мне похуй на футбол и как достать билеты. Проиграет ли Шотландия все матчи шесть-ноль или выиграет грёбаный Кубок мира - мне насрать. Я приехал сюда поебаться. Точка.
- Боже мой, но это же Кубок мира…
- Да начхать. Если ты думаешь, что я буду тусовать с упырями в шотландских рубашках с красными рожами и волосатыми жопами, будь они из Файфа или откуда ещё, и петь «Цветок Шотландии», а потом снова петь «Цветок Шотландии», а потом снова петь, то можешь пойти на хуй вместе с ними… Потому что это, - и он величественным жестом простёр руку в сторону девчонок с тёмными очками поверх причёсок, - это тот холст, который секс-живописец Джус Тери Лоусон рождён покрыть белой маслянистой краской».

Уэлш - писатель-чёрт, знающий все ваши тёмные делишки и сокрытые желания. Он даже заглянул в мой скрытый мир музыки и искусства… Подлец.

«Как муха, попавшая в самый ядовитый, наивкуснейший в мире кал, я барахтался по музыкальным магазинам и заценивал пласты с евротехно».

«Если такое понятие, как «гнусный разврат», существует, можно с уверенностью сказать: в художественных институтах его границы куда более размыты, чем в других академических кругах… великих художников из нашего института выходит немного, … это - фабрика по производству людей, способных невозмутимо и уверенно практиковать вербальный садизм».

Стоит добавить, что Ирвин Уэлш - это невозмутимый писатель - «…и если скажешь ему «сахар», он ответит «хуй», чем он мне так и нравится, не из-за грязноты слов, не из-за мастурбательности текстов, не из-за вкуса МДМА на языке или пульсации вен, а за впрыск суровой реальности, колючей и обжигающей, до рези в глазах саднящей простыми и одновременно сложными истинами человекомира.

«Потребительский выбор против выбора реального. Проблема - жажда, напиток - нужда. Что пить: кофе, чай, колу, пепси, вирджин, спрайт, диетическую, без кофеина, растворимый… пока ты соображаешь, этот мнимый выбор пожирает больший кусок отведённой тебе жизни, чем любой наркотик. Тебя пытаются запарить, что принятие подобных решений изо дня в день - это и есть свобода, жизнь, самореализация. Но всё это хуйня, спасательный пояс, не дающий нам опизденеть от полного безумия этого ебанутого мира, который мы позволили слепить вокруг нас.
Свобода бессмысленного выбора».

На этом я, позвольте, но фонтанно кончаю вам в лицо, утритесь уж сами как-нибудь, ведь «я в самолёте с маленькими противными мишками».

И на посошок шотландский рецепт:

«Коктейль «Крушение»: плесните кальвинистских репрессий, добавьте щепотку католического стыда, щедро залейте спиртом и настаивайте триста с лишним лет в темном сыром месте. Подавайте на подносе с пошлым орнаментом. Закусывайте чесноком».