Екатерина Медичи

Екатерина Медичи, "черная королева"... 
Наверное, читатель сразу представляет себе злобную безобразную старуху с чем-то отравленным в руках. Уж очень дурную славу она себе стяжала.
 
Что же, надо сказать, -- весь историко-научный мир разделился по поводу ее образа. 
Большинство, согласно установившейся традиции – этой сомнительной "иллюзии постоянства", -- считает Екатерину Медичи исчадьем ада и отпетой отравительницей: ну как же, ведь в XVI веке во Франции люди умирали только от чумы, сифилиса и яда Екатерины Медичи! Ну и вдохновительницей ужасной резни, произошедшей в т.н. "Варфоломеевскую ночь". 

Меньшинство придерживается более сочувственного мнения о ее биографии и роли в истории и видит в ней скорее жертву определенных обстоятельств, чем вполне сознательную виновницу этих самых "обстоятельств".

Екатерина Мария Ромола ди Лоренцо де Медичи родилась в 1519 году и была единственной дочерью флорентийского герцога. Вернее, по титулу герцогом он был Урбинским, а во Флоренции – просто правителем, поскольку область считалась республикой, правда – на последнем издыхании. 
Впрочем, родители крошки-Катерины после ее рождения тоже, увы, оказались на последнем издыхании: мать умерла от родильной горячки, а сам герцог – от чрезвычайно злокачественного в те годы сифилиса, якобы привезенного из только что открытой Америки. 

Это очень потом различные препараты как бы поубавили смертоносность данного заболевания, добавив ему взамен позорности, как-будто есть болезни приличные и есть неприличные! 
А тогда люди, любящие "клубничку", толпами сгорали как свечки... 
"Клубничку" обычно любят толпами, хотя на самом деле думают, что "в тишине и в тайне".

Воспитывала ее тетка по отцу, женщина добрая и заботливая, -- с ее детьми Екатерина дружила потом до самой смерти, а одного сына (и своего кузена) сделала даже маршалом Франции! 
Но уберечь племянницу от горькой участи заложницы тетка не смогла. 
Ибо, когда к Флоренции подступали войска императора Карла V, пламенные героические республиканцы то думали отдать ее, восьмилетнюю девочку, в бордель на растление, то собирались повесить на городской стене в назидание врагам свободы.

Развлекались по-пролетарски, одним словом, между всем прочим шантажируя врага.

Слава богу, делали они это -- то есть думали, -- неторопливо и обстоятельно. А чего еще ждать от флорентийцев, которые изгнанного в 1302 году (и приговоренного к смерти) Данте реабилитировали только в году 2008! 
Если вспомнить, с какой скоростью обошлись с несчастной Жанной д'Арк, реабилитированной 1456 и канонизированной в 1920 году, так по сравнению с Данте ее прямо на костре канонизировали!

Но пока они решали судьбоносные вопросы, голод, чума и долгая осада сделали свое "черное дело": республика пала и юная принцесса благополучно отправилась в Рим, к доброму своему родному дядюшке Джулио Медичи, по совместительству -- римскому папе Клименту VII, который, говорят, даже заплакал при встрече от жалости. А что: Катерина была худая, рыжая, коротышка и, по тогдашним меркам, -- страшутка...

Он немедленно озаботился ее судьбой и стал подыскивать жениха – ведь в ту пору девочек выдавали замуж очень рано. Надо сказать, приличных женихов для такой невесты найти было не так-то легко! Сами посудите: не красавица, происхождение -- сомнительное, отец – "полу-милорд, полу-купец", из рода вчерашних банкиров и торговцев сукном, тоже мне "герцогиня"! Знатные господа охотно у купцов занимали деньги, но относились к ним с презрительным высокомерием.

По части благородства ей, кстати, больше повезло с матерью, французской графиней Овернской, знатнее которой в тамошних землях был только король. Конечно, сама Катерина была племянницей папы римского, но папы – они же сегодня есть, а завтра – поминай как звали! Тем более, что и среди них всякого незнатного сброда было полно. 
Да и особо могущественным Климента VII назвать было трудно: вечно его все окрестные государи, один за другим, обижали. Так что в женихах юная герцогинюшка точно не рылась как в сору.

Но деньги многое могут в этой жизни! А римские папы мимо рта не проносили и святой престол средствами располагал! 
И вот в 13 лет ей сыскался не жених, а сказка: второй сын французского короля Франциска I. Не старый и страшный подагрик, а ровесник, красавчик и, разумеется, на белом коне.
Климент на радостях отвалил ей не менее сказочное приданое – сундуки золота и обширные земли, одна Парма чего стоила!

Папы римские после Александра VI Борджиа с его беспокойными зловредными отпрысками уже своих детей потихоньку стали стесняться. И собственного сына, прижитого от мавританской служанки, Климент, тогда еще просто Джулио Медичи, став папой римским, выдавал за внебрачного сына своего брата. 
Прошу слово "выдавал" не считать атрибутом свадебной церемонии!

Но на браках племянников и племянниц понтифики отрывались по полной, и дядя Катерины не был исключением. Существовал даже инвективный термин -- "непотизм" (от латинского "непот" -- племянник), когда родичей устраивали на всякие высокие должности и засовывали в разные "теплые местечки".

Так что стрела французского принца упала, скажем так, хоть и на купеческий двор, но местами плавно переходящий в боярский.

Короче, сосватали ее, и в 1533 году богатая невеста с подмоченным происхождением ступила на французскую землю, где по случаю свадебного пира гостям впервые подали мороженое!! И это, замечу, не первый подарок Катерины мировому сообществу. 
Она разные подарки потом надарила, приготовьтесь!

И, хотя придворные шептались, что дурна, мол, собой эта флорентийка, называли ее "купчихой", -- новобрачная "Золушка" была влюблена в мужа и вполне счастлива! Только счастье это длилось недолго...

Так бы Катерина и прозябала при дворе в роли втростепенной невестки Франциска I, но судьба сулила иное. Через пару лет ее супруг стал дофином.
Прошу простить за маленькое пояснение.

Дофин -- когда-то, в раннем Средневековье, так именовался государь довольно обширного -- самостоятельного и сопредельного -- государства, после присоединения к Франции ставшего провинцией Дофине, а сам титул перешел к наследнику французского престола. Занятно, что "дофин" по-французски значит... "дельфин"!
Пошло это от изображения дельфина на гербе того обнищавшего графа, продавшего свои земли короне. Только представьте, что не было бы вот никаких принцев, герцогов, маркизов и графинь, а были бы сплошные сиятельные и высокородные нарвалы, кашалоты, кальмары и каракатицы!

Так вот, старший сын тогдашнего короля Франциска I, наследник-дофин и тоже Франциск (на этом имени они все словно помешались), играл в ручной мяч (что-то вроде нашего лаун-тенниса) и, разгоряченный, выпил холодной воды. 
То ли в самом деле этого хватило, чтобы некрепкий здоровьем принц слег и вскорости умер, то ли вода действительно была отравлена, но муж Катерины совершенно неожиданно стал наследником престола.

Вот тогда и пошла впервые молва о ней, как об "итальянской отравительнице"! Подозревали, что именно ее земляк, итальянский граф, подал несчастному юноше напиток, но доказательств не нашлось... 

Убогое время: ни тебе анализа ДНК, даже и на сифилис не проверили!

Графа того, впрочем, казнили – надо же было кого-то наказать: все-таки принц помер, не "жук лапкой тронул"! Кто знает, возможно итальянец и отравил дофина, чтобы землячка стала королевой? 
Вот только сама молодая принцесса, еще практически девчонка-хохотушка, могла и не знать о такой затейливой услуге!

Но подозрения в отравлении, тем более, что остались без последствий для Катерины, – сущие мелочи: куда хуже было то, что примерно в это же время умер также и дядюшка Климент VII. Надеюсь, не от сифилиса!

А новый папа, скупердяй Павел III Фарнезе -- из семьи лютых врагов Медичи, -- рассорился с Францией и с огромным удовольствием отказался выплачивать приданое Катерины, а обещанные за нею земли раздал своим собственным детям. Этот деятель как раз отпрысков нисколько не стеснялся на том основании, что завел их до принятия священства (но уже, между прочим, будучи кардиналом – да-да, и такое бывало, дивны дела твои, Господи!) 
Это примерно как стать академиком, не защитив даже кандидатской!

На бедную в прямом смысле принцессу, неожиданно ставшую женой наследника престола – очевидный плюс! -- вдруг посыпались сплошные минусы... Мало того, что, не отличаясь красотой, она оказалась еще и бесприданницей – вещь недопустимая в королевских семьях! -- так выяснилось, что жену свою дофин нисколько не любит, с нею считаться не желает, а с младых ногтей влюблен в придворную красавицу Диану де Пуатье, по слухам --  бывшую пятиминутную любовницу своего чрезвычайно ветреного папаши.

Думаете, что сюжет оперы "Риголетто" – про шашни неутомимого герцога Мантуанского? Ха, "от мантуанского слышу", -- это все про него, Франциска I.

О, в жестоком XVI веке приключилась волшебная романтическая история, в которой, правда, тоже дело не обошлось без заложников! 
Когда король Франциск вернулся из испанского плена (был такой несуразный эпизод в его биографии), вместо него заложником отправили младшего сына, будущего супруга Катерины Медичи. По пути в Испанию он столкнулся с благородной дамой Дианой, женой великого сенешаля Франции, -- и так ею очаровался, что поклялся быть ее рыцарем до конца своих дней. Тогда на мальчишеские восторги и внимания никто не обратил, а зря.

Этот подвиг верности и трепетной любви через века повторил в той же Франции президент Макрон, и брак этого "Генриха II Валуа XXI века" вызывает у людей самые разные чувства: от удивления и насмешки до уважения и симпатии. Хотя надо отдать должное: его супруга – далеко не знатнейшая красавица Диана де Пуатье, а школьная учительница, временами напоминающая пожилого печального гамадрила.

Впрочем, о внешности "знаменитой красавицы" Дианы тоже можно сказать пару ласковых, но о том ниже. Ну-ну, не настолько ниже, насколько предполагает пикантность самой темы.

Короли и принцы редко держат свои обещания, даже если очень хотят этого, – обстоятельства обычно бывают сильнее них. 
Но данный принц (ему было тогда всего 7 лет) оказался удивительно верным своему слову. И по прошествии времени Диана де Пуатье заняла при дворе второе место после фаворитки самого короля, герцогини д'Этамп, о которой, конечно, многие читали в романе Дюма "Асканио". 
А подробнее про Диану де Пуатье можено прочесть в романе того же Дюма "Две Дианы", полном самых разнообразных натяжек.


С историческими фактами французский писатель обращался на удивление вольно. И совершенно правильно делал, только не надо в на него полагаться в научных спорах!

Александр Дюма, будучи, в свою очередь, внуком чернокожей невольницы, писал свои многочисленные произведения примерно так же, как сочиняли страшные истории про зомби африканские сказительницы, его пра-прабабки, – слыша, как говорится, звон. Он сам, не стесняясь, замечал: 
"История – гвоздь, на который я вешаю свои романы".

Но что бы мы, с нашим Пушкиным, делали без этих потомков чернокожих представителей человечества?!

Зато Оноре де Бальзак был, напротив, большим поклонником Екатерины Медичи, видел в ней благородную женщину и мудрую государыню! Посвятил ей немало проникновенных строк.

В конечном итоге, ведь все наши расхожие представления об истории Европы базируются, по большей части, не на реальных фактах, а на увлекательных выдумках-домыслах Дюма-отца и пламенных панегириках Бальзака. И иже с ними. 
Наверное, самыми достоверными по части фактов и атмосферы того времени можно счесть романы Генриха Манна о короле Генрихе IV Бурбоне.


Однако, мы что-то далеко ушли от нашей "макаронной фабрики"!

Увы, к прочим бедам Катерины Медичи прибавилось еще и бесплодие. А "эта штука посильнее "Фауста" Гете" будет, увы!
При дворе стали поговаривать, что сам принц не способен иметь детей, но в 1538 году у него родилась внебрачная дочь – и вовсе не от Дианы де Пуатье: рыцарское (и не только) служение прекрасной даме вовсе не предполагало стопудовой верности идеалу. 
Генрих эту девочку, кстати, официально признал, наделил титулами, и отдал на воспитание своей центральной фаворитке, что послужило поводом считать ее матерью "бастардессы".

Катерина и это съела.

Подозрения придворных развеялись, и тут уж все инвективы обрушились на голову флорентийки. На горизонте вполне серьезно замаячило расторжение брака. Недопустимо-недополученное приданое еще могли простить, бесплодие – нет! 
Муж окончательно решил, что его стрела упала в болото с жабами.

Что уж только Катерина ни делала, к каким чудодейственным средствам ни прибегала, каким святым ни молилась – все было без толку... И длилось это ни много ни мало – целых 10 лет. 
И все это время бедная принцесса носила лягушачью шкурку, не пикнув...

Тем не менее, между питьем мочи мула и привязыванием к животу рогов оленя (вот кто это придумал??), между молебнами и поклонением святым мощам, у предназначенной уже на вылет дофины хватило ума обратиться – ах-ах, не может быть! -- к врачам.

Причем не к хирургу Амбруазу Паре (всегда хотелось назвать его "Амбразурой"), -- ему только дай бы чего отрезать или отпилить, а к не столь еще знаменитому в ту пору Мишелю де Нотр-Дам. Да-да, к тому самому Нострадамусу, звезда которого и взошла после рождения первого ребенка – сына, надежды Франции! 
Екатерина так к нему прониклась, что оберегала потом его, еврея (выкреста, правда), пуще глазу! 
Наверное, с тех самых пор государи Европы и дали зеленый свет всем крещеным евреям. До этого отношение было, мягко скажем, и подозрительным, и неприязненным.

Мишель де Нотр-Дам мог сколько угодно сидеть на треножнике в своей загадочной "машине времени" и на конопле предсказывать туманное будущее, дурача окружающих, но врачом он был превосходным: даже с чумой умудрялся справляться вполне успешно!

Мир до сих пор увлеченно разгадывает белиберду его "центурий", в то время как было бы куда разумнее разобраться, что за радикальное лечение назначил этот странный еврейский человек своей итальянской госпоже, после чего она стала рожать, как подорванная, чуть не 12 лет подряд! 

Но это же нам не интересно, мы вот лучше расшифруем, что за "темная личность" воцарится в России в начале XXI века! 

Кстати, хотелось бы прояснить и вопрос о внешности Екатерины в тридцатых-сороковых годах. Я несколько раз обозвал ее дурнушкой, ссылаясь на мнение современников, но такой ли она была на самом деле? 
Думаю, после замужества принцесса стала расцветать и к двадцати годам превратилась в красавицу! 
Но знают ее больше по весьма поздним изображениям, где уже можно увидеть немножко жабу. А то и сколопендру, когда в черном платье.

Ведь ничто не старит женщину так, как возраст!

Подтверждением возникшей "на пустом месте" красоте служит ее портрет (что-то 1540 год) работы блистательного мастера Франсуа Клуэ, чьи карандашные наброски – своего рода визуальная летопись Франции XVI века. Он вообще устроил что-то вроде фото-ателье и скрупулезно, с минимальной лестью, рисовал всех знатных и не очень персон – всех подряд, лишь бы, думаю, платили как следует.

На этом портрете можно увидеть молодую женщину весьма красивой -- утонченной, даже изысканной, -- внешности.

Хотя, конечно, холодный проницательный взгляд там уже имелся. Кому-то – например, впечатлительному Дюма, -- он мог вполне показаться и безжалостным... Но давай не будем хотя бы тут отдаваться старому этому сладострастнику.

Если учесть фотографическую точность, с которой художник передавал черты своих современников, вопрос о некрасивости Екатерины можно снять с повестки дня.

Еще большим подтверждением правдивости творчества Клуэ можно счесть портрет самой Дианы де Пуатье! На нем знаменитая нестареющая красавица – да просто об асфальт не расшибешь! -- несколько напоминает "мадам Строженко" с одесского Привоза. 
А ведь она была на вершине славы и власти! И, вроде как, красоты. 
Или в самом деле каноны красоты в ту пору были другими?


Художник оказался весьма отважным человеком – не побоялся так вот изобразить всесильную особу! В отличие, кстати, от работ многих других художников (в меру отпущенного им отсутствия таланта), льстивых до изнеможения, где фаворитка сказочно хороша, только похожа на всех красавиц прошлого и будущего сразу, и ее можно узнать только по алмазному полумесяцу во лбу – символу богини луны Дианы.

Но, увы, – сердцу не прикажешь, и дофин пламенно любил Диану, а не свою красотку-жену. Надо сказать, Екатерина, чтобы хоть что-то уяснить в этой удивительной страсти, даже подглядывала в дырку, просверленную в стене покоев, где муж предавался плотским утехам.

Правда, пришла в ужас, увидев Диану в одной короткой ночнушке (ноги были видны до пупка) и поняла, что вот таким образом она, дофина и добродетельная католичка, принимавшая Генриха только в беспросветной тьме, под тремя одеялами и, надо думать, в кольчуге, -- никогда перед мужем скакать не будет.

Пришлось окончательно распрощаться с мечтой разжечь в супруге неандертальскую страсть.

Но особенно обидно было одно: Диана в борьбе за сердце короля победила, а ведь ей во времена этих коротких ночнушек был уже почти полтинник. Вот что значит спать на кожаной подушечке (радикальное средство от седины) и вместо воды все время грызть лед! Такое, знаешь ли, "средство Макропулоса".

В 1547 году умер еще вовсе не старый король Франциск, истощенный войнами и любовными утехами. Разумеется, от сифилиса, от чего же еще! Раз уж даже великий скромник и ханжа Ульянов-Ленин, как поговаривают, умер от него, то этому повесе и сам бог велел.

Екатерина стала королевой. Но ни снизошедшее очарование, ни внезапно открывшиеся шлюзы плодовитости так и не привлекли к ней мужа, немедленно сделавшего свою возлюбленную Диану герцогиней Валантинуа. Интересно, что до нее этим герцогством недолго владел не кто-нибудь, а Чезаре Борджиа, незаконный сын римского папы Александра VI, это исчадье!

Генрих II подарил ей также и прелестный замок Шенонсо, "жемчужину на Луаре", и даже роскошные бриллианты, не очень рыцарственно отобранные у госпожи д'Этамп, немедленно удаленной от двора.

Та потом в отместку стала протестанткой и укрывала у себя в поместье гонимых реформатов. Дожила при этом до лохматых лет.

Накося, что называется, выкуси.

Все свободное время новый государь проводил с фавориткой, которая и являлась тогда настоящей королевой Франции. И Екатерине хватило ума – опять-таки! -- не замкнуться в бесплодных обидах, не вооружиться пресловутой склянкой отравы, – хотя что ж мешало-то? -- а ... подружиться с фавориткой, продолжая исправно рожать детей своему обожаемому неверному мужу, восходящему на супружеское ложе только в дни, благоприятные для зачатия, не считая частых беременностей. 
Детей тогда, как и теперь, носили 9 месяцев и супружеские обязанности Генриха не были уж очень обременительными.

Только однажды нервы Екатерины, превосходной актрисы, не выдержали и, когда Диана как-то поинтересовалась, что ее величество читает, та сухо ответила: 
"Я читаю историю Франции и нахожу неоспоримые свидетельства того, что в этой стране блудницы всегда управляли делами королей."

Увы, последние роды оказались роковыми и действительно последними: несчастной женщине пришлось видеть, как врачи ломают ножки ее мертворожденной дочке, чтобы извлечь ребенка и спасти мать... Анестезии и наркоза тогда не знали – так, маковое питье...

Еле спасли. 
Врачи настоятельно посоветовали супругам спать раздельно. Что обрадованный Генрих и кинулся выполнять взамен супружеского долга.

По таким вот, внешне, вроде бы, незначительным "вешкам", можно проследить, как формировалась личность той, которую позже стали величать самой могущественной женщиной Европы (без всяких кавычек).


Но все вышесказанное можно счесть даже не увертюрой к биографии, а лишь первыми двумя тактами. Главное – и еще какое! -- было впереди.


Итак, положение Екатерины упрочилось благодаря очевидному процветанию династии – четыре сына!! 
Паскуды-придворные довольно быстро позабыли, что их королева, в общем-то, "купчиха и бесприданница". Рожи больше не корчили, -- просто Екатерину не замечали: никто, ну никтошеньки не видел в ней политического деятеля. 
Родила? Пшла вон, сиди и жди, когда государь о тебе вспомнит! С фрейлинами балуйся. А что, некоторые королевы на том и успокоились -- та же Элеонора Австрийская, вторая жена Франциска I.

Да, она по-прежнему никакого значения в управлении государством не имела. Даже когда Генрих отъезжал от Парижа далеко и надолго, он не поручал страну заботам жены. Супруга была "никт0" (пишется вместе, на конце – "ноль"). 
Отсюда, надо думать, и пошло выражение "не влияет значения".

Так могло еще долго продолжаться, но вмешался злой рок.

К 1559 году мэтр Нострадамус, будучи под мухоморами, выдал еще одно предсказание – про то, что "молодой лев убьет старого, вонзив чего-то там в глаз". Удивительно точное предсказание, просто обхохочешься – все так ясно и понятно!

Смех смехом, но в скорости на грандиозном рыцарском турнире – едва ли не последнем в истории – сорокалетний, полный сил и средств король Генрих II Валуа был смертельно ранен графом Монтгомери, чьи благородные руки росли из не менее благородной задницы: заехал королю в глаз обломком копья. Он был моложе своего противника на 11 лет. 

"Ага!" -- подумала Европа и кинулась скрупулезно изучать дурацкие нострадамусовы центурии. Его, скажу так, "путеводная звезда" ярко сияет и по сию пору. Что-то в его предсказаниях все время пытаются отыскать, даже НЛО откопали недавно... 

Стремление узнать по руке или на кофейной гуще завтрашние курсы валют и фамилию будущего министра финансов – неистребимо! Думаю, там скоро найдут и пророчество о пенсионной реформе в "холодной стране скифов".

Король-добряк перед смертью просил не мстить своему невольному убийце, но Екатерина так и не простила незадачливого графа и много лет спустя приказала казнить его, к тому времени ставшего одним из вождей реформатов и рухнувшего в какую-то очередную религиозно-террористическую авантюру. Нарушив при этом обещание сохранить ему жизнь.

Некоторые могут счесть это очередным проявлением коварства и жестокости, но по-человечески ее очень даже можно понять... Вовсе не будучи ангелом кротости и образцом христианских добродетелей, она продолжала любить и ревновать мужа даже через много лет после его смерти!

С Дианой де Пуатье Екатерина тоже церемониться не стала – дождалась-таки! Отбросив лицемерное дружелюбие, отобрала и замок Шенонсо, и, по доброй традиции, драгоценности, подаренные покойным королем. 

Итак, в 1559 году Екатерина оказалась, нежданно-негаданно, королевой-матерью и регентом Франции: тут уж красивый, рыцарственный, великодушный, но не семи пядей во лбу Генрих в своем завещании сообразил, что о благе его детей никто лучше родной матери не позаботится. Уж точно не родственнички, эти "аспиды и василиски"!

Кстати, она первой сделала общепринятым траурным цветом черный – до того королевы-вдовы носили загадочно-ликующие белые одеяния. 
И этот траур она больше никогда не снимала, чем и заслужила прозвище "черная королева". 

Овдовевшая в свое незапамятное время Диана де Пуатье, кстати, тоже до конца дней носила траур, но своеобразный, черно-белый, -- и, думаю, напоминала шахматную доску. 
Лицемерка, видать, тоже была та еще.

Генрих, рассчитанный, казалось бы, править до второго пришествия как минимум, погиб совершенно неожиданно, и уж точно не жена приложила руку к этой смерти. 
Однако, повсеместно и традиционно, принято обвинять ее во всех громких смертях, случившихся в то время, будь то безвременная смерть дофина Франциска, загадочная смерть Жанны д'Альбре, матери Генриха Бурбон-Наваррского, или кончина ее второго сына, капризного и взбалмошного Карла IX.

В смерти первого сына тоже можно обвинить, и тому, как утверждал тот же Дюма, есть причины, но об этом позже.

О Варфоломеевской ночи разговор пойдет отдельный и тяжелый.

Так бы ей и помереть нелюбимой супругой и матерью кучи детей, ведь и до нее, и после аналогичных кротких, благоверно-убогих и ничего не значащих королев было предостаточно. 

Но судьба опять сулила иное...

И вот эта, с позволения сказать, клуша, вдруг оказалась на вершине власти и во главе одного из самых значительных и крупных государств Европы того времени. И в разгар войн католиков с гугенотами.

Да и сейчас Франция входит в число самых значимых стран мира! А если бы не Екатерина, это государство уже тогда развалилось бы на княжества и черт его знает, какой вид являла бы сейчас Европа. 

И никакого Бонапарта бы не было, и нашествия на Москву, и мы бы процветали сейчас до невозможности!

Но она не зря была столько лет у подножия трона!
Конечно, в правящий королевский совет входили и другие персоны. 
К примеру: 
Коннетабль Анн де Монморанси (не очень старый дурак) 
Кардинал Лотарингский (интриган и проныра, апологет инквизиции), по совместительству -- дядя новой официальной королевы, печально знаменитой Марии Стюарт, родной брат ее матери, Марии де Гиз. 
И канцлер л'Опиталь – приличный человек, которому в большой политике, всегда далекой от милосердия и справедливости, вовсе нечего было делать.

Кстати, уже тогда Мария Стюарт проявила все те свои волшебные качества, приведшие ее впоследствии на плаху. Она, обожаемая супругом, задирала нос перед Екатериной, лезла повсюду со своей "монаршей волей" и тем вызвала весьма негативную реакцию царственно-безутешной вдовы. 

В художественных произведениях с жаром даже не описывается, а обсасывается: когда встал вопрос о лечении Франциска II (нарыв в ухе), королева-мать -- "не мать, а ехидна", -- отказалась дать согласие на операцию, которая, вроде как, могла бы спасти ее старшего сына.

Королю долбить череп, чтобы гной вышел?? Ага, сейчас!

Вероятно, утверждают сторонники злодейской ипостаси Екатерины, такой подкаблучный король-нюня Екатерине, уже почувствовавшей вкус власти, был не нужен. 
Бог прибрал? Ну и слава те!

На самом деле, сегодня судить о такой болезни трудно, -- однако вряд ли в то время медицина могла бы спасти этого задохлика Франциска и решение, приведшее к его смерти, скорее всего, принял некто посильнее земных владык...

Но, к слову, историческая наука не зафиксировала, чтобы королева-мать убивалась от горя над гробом своего первенца. 
Ничего, сыновей у нее оставалось еще достаточно! Знала бы она...

А овдовевшая в свою очередь Мария Стюарт возвратилась в наследственно-занюханную промозглую (по сравнению с Францией) Шотландию и так там себя обозначила, дура набитая, -- по-прежнему считавшая себя красоткой, которой все можно, -- что, в конце концов, была низложена и бежала в Англию. Тоже ума хватило – туда, где яростно отрицали ее "неоспоримые" права на английский престол! 
И тут она умудрилась маху дать!

Там и была со временем казнена по совершенно справедливому подозрению в злодействе, подрывной деятельности и терроризме!

Казнена, между прочим, Елизаветой I Девственницей (на тот момент среди королев Европы уникально-единственной), которая тоже считала себя красоткой, и для которой Мария Стюарт была чем-то вроде Бен-Ладена.

Но это совсем уже другая история, Фридрихом Шиллером доведенная до истерического помешательства.


Вообще, любовь Екатерины к своим детям была распределена весьма неравномерно. 

Так, она, видимо, не очень-то любила Франциска и Карла, терпеть не могла Франсуа Алансонского-Анжуйского и Маргариту, присноблаженной памяти королеву Наваррскую, но обожала Александра-Генриха и Клод, герцогиню де Гиз – да-да, такую вот, некрасивую горбунью и хромоножку.

В первую очередь, разумеется, хочется сказать пару слов о сыновьях -- этих свежих и нежно шелестящих побегах династического древа.

Франциск II был угрюмым, неласковым и болезненным с детства, и этим, вероятно, скоро стал раздражать мать, имевшую, надо думать, свое представление о том, какими должны быть дети. 
Тут Екатерине можно еще раз поставить жирный минус.

Карл больше напоминал своих папашу и дедулю: дон-жуан, сибарит и капризуля-истерик. Ну, еще, разве что, страстный охотник-любитель. Его незаконное потомство доставило позднее некоторые хлопоты следующим королям. Дюма мог писать что угодно, однако большинство историков полагают, что умер этот король, как и многие в то время, от чахотки. 
А не под жуткий хохот королевы-матери с центнером мышьяка под юбкой.

Среди определенных отличий между православием и католичеством есть и т.н. "конфирмация" (подтверждение) – это когда после крещения, уже подростками, дети как бы подтверждают свою преданность вере и окончательно становятся стопудовыми католиками. Довольно разумная, надо сказать, религиозная традиция, когда определенную религию принимает не младенец-несмышленыш (в принципе -- насильно), а уже вполне соображающая что-то личность.

Третьего сына Екатерины, Александра, в свою очередь, после католической конфирмации быстро переделали в Генриха – очевидно, не был Александром Македонским. Однако, – любимый сын, что поделаешь, даже если он, как гласит молва, и заглядывался на мужчин. Вернее – и хорошо, что заглядывался. Оно так спокойнее – нет во все влезающей отвратительной невестки, в каждой бочке затычки, -- вроде Марии Стюарт!

А от фаворита-миньона все-таки легче избавиться, чем от законной, да еще и, не дай Бог, любимой жены! Его можно оклеветать, казнить, подсунуть вместо него кого посимпатичнее, помоложе и, самое главное, -- поглупее.

Франсуа Алансонский (позже Анжуйский) -- и почему в одной семье надо было называть сыновей одинаково? -- обладал таким чудовищным носом (откуда и прозвище "Двуносый"), что было непонятно, как он мог ходить, не падая вперед периодически.
При рождении ему дали имя Эркюль (Геркулес по-нашему) и, когда пришло время  конфирмации, все поняли, что такое имя хилому подростку ну совершенно не идет! Дальнейшие события показали, что он и не проницательный "Эркюль Пуаро"! 

Отдельного слова заслужили и дочери, тоже свежие и шелестящие. А одна из которых так "нашелестела" -- на пять веков вперед, -- что уж куда сыновьям!

Старшая, Елизавета, стала женой Филиппа II Испанского, чья отвисшая габсбургская челюсть все-таки не помешала ему считаться довольно красивым мужчиной того времени, когда красивым было уже просто не побитое оспой лицо. 
Прелестной французской принцессе еще повезло, ведь правнук этого католического величества, Карл II Габсбург, вообще выродился и оказался способен только слюни пускать под себя. 
Что поделаешь: несчастная жертва близкородственных браков... 
От его портретов блевать тянет.

Клод. Горбунья и хромоножка, ставшая заложницей понятия "замужество" – и рано умершая очередными родами, хотя ей бы стать аббатисой какого-нибудь богатого монастыря да и жить-поживать...

Маргарита. Внешне была чем-то средним между своими сестрами: без красоты, но и без горба. Нимфоманка и наказание господне. Задирала юбку раньше, чем ее вообще надевала. Откуда такое вот в благородном семействе – одному богу известно, только если кто-то и выводил Екатерину из себя, то -- Марго! 
Мария Стюарт рядом с ней была просто любимой сношенькой! 

Позднее Генрих III обвинял ее в "ненадлежащих отношениях" с одной из своих фрейлин. Короче, это была не принцесса, а чума, справиться с которой не под силу было и самому Нострадамусу.

И тем не менее, Екатерина своей непутевой дочке все время подкидывала денег, невзирая на ее поведение. Мать есть мать. Впрочем, принцесса была изрядно образованна и умна. 
Но, как известно, "легкое поведение – наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением".

Впрочем, к зрелым года бывшая королева Наваррская и несостоявшаяся толком королева Франции, будучи безнадежно бесплодной, поубавила прыти и остепенилась: вспомнила, наверное, что она – "последняя законная Валуа". Принимала деятельное участие в воспитании детей своего бывшего супруга и была их "любимой тетушкой"... Ей, единственной, довелось дожить до преклонных, по меркам того времени, лет. Умерла в 1615 году, в 62 года от роду.

"Никчемный дар ее развратной жизни".

Муж, Генрих IV Бурбон, женился вторым браком, да не на ком-то, а на Марии Медичи, отдаленной племяннице Екатерины – именно ее, ее авторитет сделал мелких итальянских князьков и купеческих потомков историческими фигурами. 
Вот что значит заставить себя уважать!

Но это все так, апарт и "вбоквел".

Началось единоличное правление Екатерины Медичи. Кто бы мог подумать: эта "купчиха" и "неимущая дурнушка" станет править Францией! И не просто там "сидеть и олицетворять" -- она скрупулезно выживала из власти всех, могущих составить конкуренцию: не столько, возможно, ей лично, -- о, нет! – сколько трону. 

Эта королева была верна только одному: роду своего мужа-Валуа. Сия верность и продиктовала все ее последующие и не всегда очень достойные действия.

Вот бы ее величество королева Изабелла Баварская, -- за полтора века до описываемых событий продавшая и опозорившая все: сумасшедшего мужа, сына-задрота, милую Францию, -- оказалась такой же истовой "хранительницей традиций"! 
Сына вообще не постеснялась публично объявить отпрыском какого-то конюха, профурсетка.

Ее печальное наследие еле-еле разгребла потом Жанна д'Арк, Орлеанская Дева. Отдав, в конце концов, костру "молодое тугое тело"...

Но в те смутные годы -- кто же говорил о приличиях! Времена были, мягко скажем, своеобразные.

За примерами далеко ходить не надо:

Узнав о Варфоломеевской ночи, его католическое величество король Испании угрюмый Филипп II стал радостно хохотать – впервые в жизни! 

Папа римский Григорий XIII – тот самый "утвердитель" более точного "григорианского" календаря, -- в честь мрачнейшей резни отслужил благодарственный молебен, скотина. Кстати, это был и последний папа, официально имевший внебрачных детей. 
Дальше у них, у римских пап, понятное дело, "началось царство истины".

А зато наш Иван Грозный, прозванный, как известно, за свою жестокость "Васильевичем", осудил подобное обращение с собственным народом и в том же году скоренько отменил окончательно одуревшую от вседозволенности опричнину! 
Еще бы: на Москву идет крымский Девлет-Гирей, а опричники забили на все, продолжают "грабить награбленное" и на битву даже толком не явились!

Так через века Сталин "отменил" сначала Ягоду, потом и Ежова. Берию вот отменить не успел, но "отцом народа" остался и для многих остается им до сих пор.

Неизвестно, что себе думал наш царь, осудивший "французские зверства", но за два года до Варфоломеевской ночи жесточайшим образом размазавший по стене Новгородскую республику. Лицемер, конечно, был тоже первостатейный!

Хотя, надо отметить, что Новгородская республика тогда была сопредельным и во многом враждебным государством, жителей которой Иван Васильевич никак не считал подданными новоявленного Московского царства. Чем не богопротивные гугеноты? 
Это политическое фарисейство протянулось через века -- в Чечню.


Впрочем, надо идти дальше и чем дальше, тем идти сложнее... Вернемся ко времени царствования Франциска II.


Итак, Екатерина воцарилась. Расположилась, так сказать, во властных структурах. На троне – мальчик с присущей ему женой-мерзавкой. Красиво нарисованная "филькина грамота". Вся полнота власти вроде бы – у Екатерины! 
Но!
Вокруг, опять-таки, – сплошные гугеноты пополам с Гизами, ультра-католиками и тоже метящими на престол. Впоследствии герцог Гиз даже выправил себе хитроумную хромую генеалогию, возводившую его аж к самим Каролингам, династии столь древней, что почти забытой. 
Почему же не сразу к Адаму, Еве и динозаврам?
Метили, метили Гизы на престол, чего уж там, -- и это королева-мать как раз быстро просекла.
Напряглась, разумеется.

Тут, думаю, надо дать некое пояснение.

В Европе набирала обороты недавняя Реформация, эта половинчатая антитеза католицизму. Ее начало умудрился бездарно профукать, проспать и про... -- дальше следует неприличный глагол, -- папа Лев Х (увы, тоже из рода Медичи). 
Этот тонкий ценитель искусства "наслаждался папством", не вменяя его себе в обязанность. Ничего умнее не придумал, как объявить Реформацию "сварой монахов".

Вслед за Мартином Лютером, первым восставшим против власти Рима, появились и другие вожди Реформации, одним из которых был пламенный и суровый Жан Кальвин, осевший в Швейцарии. Предложенный им вариант христианства больше походил на теократическую диктатуру.

Начались весьма противные религиозные войны: последователи Жана Кальвина – во Франции их называли "гугеноты" -- оказались весьма упертыми в вопросах веры... Пламенной эта вера было не только в переносном смысле: запылали костры над "еретиками". 
Все религии, в общем-то, стоят одна другой и концов в военных противостояниях не найти.

"Этих мы тут вырезали, наших они там ухайдакали..." Сплошной арабо-израильский конфликт и Нагорный Карабах.

Не надо даже вспоминать про экономическое разорение, это общее место любых войн! Гугеноты, столь, вроде бы, обиженные исторически, вовсе не являлись кроткими овечками, а были ничуть не милосерднее своих противников! Они так же рьяно истребляли католиков, как и католики – их самих.

Чего только стоит "Мишелада", устроенная гугенотами в Ниме на день святого Михаила в 1567 году! Резали католиков – только шубы заворачивались! 
А приди они к власти – неизвестно, какой ерундой показалась бы тогда Варфоломеевская ночь.

Религиозная терпимость была гугенотам совершенно незнакома.

Да, французские кальвинисты были трудолюбивы и работали на совесть. Да, католики смотрели на них и завидовали – богатству, порядку, собранности, даже той же истовой убежденности в собственной правоте.

Зависть и ничто иное, увы, всегда лежит в основе всех социальных, да и религиозных всплесков. К богатству и происхождению, красоте и успеху... 
Ну и мстительность, конечно.

Вот у католиков и сформировался своего рода "олимпийский комплекс" неполноценности, которые им самим как раз казался комплексом именно что "полноценности"! А это такое дело: сложное, трудное, противоречия завязаны в тугой "гордиев узел"... 

Главное: только стоит кинуть какой-либо клич – и первым на него отреагирует комплекс!

У Екатерины же был свой мощный комплекс: династия. Как показали последующие события – успешно конкурирующий с комплексом католиков по части финансовой неполноценности. Ведь все дети Екатерины оказались болезненными и хилыми, за исключением Марго. 

Первой серьезной проблемой, с которой столкнулась королева-мать, был Амбуазский заговор. Гугеноты под предводительством Бурбонов – боковой ветви французских королей, ведущей свой род еще от Капетингов, -- решили сместить династию Валуа и уничтожить засилие ультра-католиков Гизов. Взять в плен ничтожного короля Франциска II и тут же его низложить. 

Но не на ту напали!

Хотя позиционное усиление Гизов Екатерине нравилось ничуть не больше, чем "бурбонная чума". 
Уже тогда она поняла, что опасность для ее семейства исходит отнюдь не только от реформатов!


Заговор благополучно провалился. Многих знатных дворян из числа гугенотов и сочувствующих им в результате казнили – на глазах королевы-матери.

Это очень, знаете ли, закаляет, -- созерцание казни полутора тысяч человек. Нам, живущим в сравнительно вегетарианские времена, не понять, что происходит в душе человека при виде этого моря кровищи и бездны мучений... 
Хотя... Это карабкаться к высоким идеалам гуманизма тяжело, а скатываться вниз, думаю, -- легче легкого. 
Недавний ХХ век с его бесконечными и бесчеловечными войнами -- куда уж там Средневековью! -- наглядно такую "легкость" продемонстрировал.

Итак, вялый и блеклый Франциск II безвременно умер. На престоле оказался следующий сын, десятилетний Карл IX, при котором Екатерина вновь стала регентом Франции. К этому времени она уже достаточно вкусила власти. Началось вроде бы более спокойное время. Наша героиня окончательно стала настоящей королевой-правительницей, -- не номинально, а фактически.

Главным было сохранить баланс сил между гугенотами, ультра-католиками и троном, который был бы наименее сильным, если бы не эманация личности Екатерины. Она старалась не дать ни одной стороне преимуществ, кроме собственной, разумеется.

А узнав, что "огневушка-поскакушка" Марго заглядывается на знаменитого красавца Генриха Гиза, отлупила дочь и даже, как утверждают непонятно откуда взявшиеся очевидцы, укусила ее за задницу, хотя кусать надо было за другое место! Немедленно удалила герцога от двора, заставив его жениться.

Думается, косая сажень у Гиза была не только в плечах.

Надо было управлять сотрясаемой распрями страной. Потому ко двору и взяли маленького принца Генриха, сына королевы Наваррской Жанны д'Альбре, ревностной кальвинистки. Да-да, какое-то время он воспитывался вместе с детьми Екатерины.

Наварр, и тогда горная, крохотная и скудная, хотя, если ее расправить, -- будет пол-Европы. Что поделаешь -- "страна будущего и останется ею надолго. Как государыня, Жанна д'Альбре была ничтожной, но приходилась родной племянницей королю Франциску I, будучи дочерью его сестры, знаменитой писательницы и гуманистки Маргариты. Вот почитай ее "Гептамерон" – презанятно! Хотя и после Боккаччо несколько вториччо. 

В Маргаритах того времени еще легче запутаться, чем во Францисках!

Именно это, помимо происхождения от Людовика Святого, делало будущего Генриха IV Бурбона, -- в то время убежденного гугенота, -- ближайшим к трону принцем крови.

Принц крови означает: а вот и кровь!

Чтобы усмирить проклятых гугенотов и успокоить их подозрительность, Екатерина придумала этот дикий брак своей дочери католички Маргариты с гугенотом Бурбоном, неоднократно отображенный в литературе и кинематографе. 
В Париж даже приехала Жанна д'Альбре... Но тут же и умерла, вроде бы от чахотки, но сразу поползла молва: отравили! И не кто-нибудь, а, конечно же, Екатерина Медичи! 
Молва поползла едва ли не раньше, чем Жанна умерла.

Хотя довольно сложно себе представить, каким образом эта долгоносая – тоже ведь полу-Валуа! -- королева Наваррская могла Екатерине мешать. В каком-то смысле она была знаменем кальвинистов, безусловно, однако как раз после согласия на этот странный брак свои позиции стала стремительно терять.

Права на престол ее сына оставались мифическими при наличии стольких сыновей у Екатерины! Получается, что ее отравили надушенными перчатками из какого-то абстрактного интереса не то к свойствам ядов, не то, собственно, к перчаткам.

Просто не королева, а Юлия Скрипаль какая-то недобитая!

Но увы, -- Жанна д'Альбре оказалась вполне добитой.

Безотносительно к этой смерти замечу, что в XVI если уж травили, то без вариантов. Это тебе не Англия XXI века!

Романтик Дюма увидел тут лишь коварную злодейку Медичи, потирающую потные ладошки: 
"Ну дайте же мне кого-нибудь отравить, ну хоть кого-то, ну хоть эту еретичку Наваррскую!"

Вот мы вплотную и подошли к самому драматическому событию в жизни и деятельности Екатерины Медичи: к Варфоломеевской ночи...

Кошмарным для этой королевы сие политическое решение назвать сложно: она сохранила невозмутимое лицо: ну да, порезали маленько, делов-то! 
Не принялась искусно убиваться и рассылать издевательски-покаянные письма ко дворам государей Европы, как это сделала Елизавета Тюдор после казни Марии Стюарт: мол, "подложили документ, а я, наивная, взяла да и подписала!" 
Ах-ах, какая досада!" 
Не виноватая я!

Нет уж, "еже писахъ – писахъ", иначе говоря: "что написано, то написано", а еще иначе: "что сделано, то сделано".

Некоторые историки считают, что ее на такое деяние подбили итальянские советники. Да, она была не первая и не последняя из государственных деятелей, кто додумался окружить себя земляками. 
Не думаю, впрочем, что Екатерину вообще возможно было на что-то "подбить". Больше похоже, что какой-либо выбор она всегда делала самостоятельно и уже потом следовала намеченному до конца, так сказать, "ничтоже сумняшеся".

Другое дело, что принимать решение иногда приходилось под давлением обстоятельств... И уж совсем другое дело: а был ли выбор?

Тем более, что т.н. "выбор" предстоял непростой... И что уж там творилось в душе Екатерины – "тьма, покрытая мраком". Но на момент, предшествующий резне, гугеноты явно взяли верх, и даже Карл IX публично называл их главного вожака – адмирала Гаспара де Колиньи, -- "своим отцом". 
Ничего, этот флюгер потом азартно стрелял в ополоумевших от ужаса гугенотов из своего луврского окна, которое ныне парижские гиды с гордостью показывают туристам. 

Потом в это окошко Петр Первый, с его, тоже, "методами", пытался протащить Россию... Только у России там сильно застряла ее необъятная "азиатская территория".

Ну, с придурочного бонвивана что взять? Его даже фарисеем назвать -- очень польстить: просто любая сильная личность вызывала у него безотчетное уважение, а под окнами же не адмиралы бегали.

Тут Екатерина вспомнила, что она тоже – сильная личность, и, возможно, именно она склонила сына к убийству Колиньи, в которого не очень удачно стреляли накануне Варфоломеевской ночи. 
Но вот дала ли она согласие на массовую резню – вопрос. Возможно, ей казалось, что стоит после насильственной ли, естественной смерти Жанны д'Альбре – ликвидировать еще и главаря с кучкой ближайших приспешников, -- и вожделенный баланс в государстве наконец-то восстановится, и можно будет дальше спокойно тасовать губернаторов провинций и взимать налоги.

Так думали и американцы, устраняя пресловутого Бен-Ладена. 
А хренушки!

Но "черная королева" в своих хитроумных замыслах совершенно не учла, что в стране присутствует еще одна, временами соврешенно непредсказуемая сила: испотворенный народ! В данном случае -- католическая его часть. 
Так что, думаю, резня была целиком делом рук этого самого народа, которому дай бы пограбить богатого соседа и поглумиться над знатной заносчивой персоной противоположного вероисповедания! 

И к вере это уже ни-ка-кого отношения не имеет. Думаю, там под шумок и кое-каким соседям-католикам прилетело.

Ведь, как сказал несколько позднее не самый глупый человек своего времени, господин Антуан де Ривароль: 
"На свете существуют две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он никогда не должен ее осуществлять".

И первая священная обязанность для правящей элиты, – а кто еще должен править-то? -- не допускать, чтобы народ, ради которого элита и существует (бог с ней, верховной властью), превращался в "чернь". 
Что "испотворенный" с видимым удовольствием и легко может делать. Из раза в раз.

В этом отношении человечество, увы, необучаемо.

Конечно, тут важно – что за элита правит: ведь даже в платоновском идеальном государстве "мудрые старцы-философы" должны были изгнать всех поэтов и писателей – сиречь интеллигенцию, -- оставив одних горшечников и солдафонов.
Непонятно только, откуда следующих-то "мудрых старцев" можно будет взять, эти же не вечные.

А теперь представьте картину и вдумайтесь: на утро, после злополучной ночи, весь Париж завален трупами... Кровища, вонь... Франция все-таки южная страна и был август, самый жаркий месяц... Столько трупов – тыщи три историки насчитали, уж не знаю как, немедленно начали разлагаться...

Ведь его величество Карл IX не с бухты-барахты сказал историческую злую фразу: "Труп врага всегда пахнет хорошо!" 
Это он ляпнул, глядя на Монфоконскую виселицу, где пристроили тело несчастного, зверски убитого Колиньи, глумливо засунув тому в рот гигантское подобие зубочистки -- очевидно, адмирал имел дурную привычку при всех ковырять в зубах. 

Видимо, смрад уже был нестерпимым.

Кроме того, если ты не знал: покойников не зря обмывают после смерти – они, увы, обделываются... Ну, что тут скажешь, – физиология.

Но каким же Карл, – а еще корону надел! -- был бессовестным ничтожеством!

Увы, прав, как всегда, герцог Француа де Ларошфуко, позднее сказавший: 
"Слабость характера – единственный недостаток, который невозможно исправить."

Впрочем, бог Карла вскорости наказал и он умер, успев перед смертью отправить своего наследника-брата, Генриха Анжуйского, царствовать в Польше. Самый младший братец, Франсуа Алансонский, уже примерял корону, но Екатерина срочным порядком сообщила любимому сыну об изменениях в государстве. 

Он, бросив свой польский трон, вернулся в Париж и взошел на престол предков. К вящему удовольствию своей матушки и без всякого сожаления об утраченном титуле. Ибо власть польского короля была в те годы так ограничена Сеймом, что он, скажем прямо, сидел на этом троне только половинкой царственной задницы.

Государство это совершенно не напрасно называлось "Res Pospolitae" – "Речь Посполитая", то есть "Республика Польская"!

А мы до сих пор воспринимаем поляков, основываясь скорее на злодейском мифе об Иване Сусанине и на презрительном мнении о них горьковской старухи Изергиль, а не как создателей одного из самых свободных и демократических государств средневековой Европы.

И вот в 1574 году началось 15-летнее царствование Генриха III Валуа – последнего короля почти трехсотлетней династии... 
Екатерина в эти годы  была уже не так молода, "не так резва, не так мила, как прежде, в старину была". Она по-прежнему являлась ближайшим советником своего сына, однако все чаще он прислушивался к мнению своих дружков-миньонов. 


Кстати, первоначально слово означало не более, чем просто "близкий друг, наперсник". В данном случае – короля. Вовсе не "возлюбленный"! И у его отца, Генриха II, были миньоны... 
Но именно начиная с Генриха III понятие приобрело фривольный-голубоватый оттенок. 

Король сам давал повод для такого толкования: ревновал своих дружков, публично обнимал и целовал, что при дворе сочли намеками на некие вопиющие интимные отношения. 
Но, как ни странно, ни де Бюсси, ни д'Эпернон, ни де Жуайез вовсе не были изнеженными женоподобными красавчиками – это были суровые воины! А некоторые из них оказались еще и достаточно яркими государственными и военными деятелями.

И они все больше оттесняли Екатерину Медичи от власти.

И вдовствующая королева, уяснив бесплодность борьбы с сыновними пристрастиями, несколько отошла в тень. Стала ездить по городам и весям, доводя до сведения  провинциалов политику сына. Ратуя за прекращение войн и стычек. 
Став одним из первых в истории агитаторов и политических комментаторов.

Собственно, вся ее дальнейшая деятельность была попыткой сохранить в государстве мир и обеспечить процветание. 
Какой ценой только вот? По цене ей и счет потом выставили...

И никого из политических ли, придворных ли соперников тогда, как ни странно, не траванула, хотя, опять-таки – что мешало?

И совсем уже перестает работать этот вот "традиционный" подход к ее образу: тут, понимаешь, отравила, там – почему-то не отравила, хотя могла и даже, как бы, должна была!

Кем-кем, а уж припадочной маньячкой Екатерина Медичи точно не являлась!

Занималась также и устройством семейных дел: пыталась женить своего младшенького, бездарного Франсуа, на Елизавете Тюдор. Принц некоторое время пожил в Англии, умудрился даже подружиться с тамошней королевой, которая -- трудно себе представить! -- варила ему бульоны и собственноручно вышивала золотом и серебром береты. 

Но до свадьбы дело так и не дошло, как оно не доходило и со всеми остальными претендентами на руку этой удивительной --  то ли женщины, то ли мужчины. Но это и неважно -- личность была выдающаяся!  

Из дружбы редко получается нормальный брак, пусть даже и династический. 
А вот из брака иногда может получиться прекрасная дружба, каковая и приключилась у Генриха VIII Тюдора с принцессой Клевской. Жила потом, после развода, в Англии, окруженная многочисленным имуществом! А король только покряхтывал, вспоминая, как его развели на этот брак. 
Жаль, что он не нашел в себе сил так же подружиться и с двумя другими женами, некоторым образом казненными.

Но Франсуа безвременно умер в 1584 году, то ли тоже от чахотки, то ли от малопонятного "разочарования в жизни". А вовсе не от яда госпожи де Монсоро, как это талантливо преподнес общественности Дюма-отец.

Вот когда Екатерине открылась горькая правда: сыновей больше в запасе нет, у возлюбленного Генриха детей уже точно не будет, и династии, которую она так пыталась всеми силами спасти, наступает конец... 
А на пятки, опять же, наступает чертов Бурбон, первый принц крови.

Она умерла в Блуа в январе 1589 года от плеврита, так и не доехав до своего симпатичного парижского дворца Тюильри, примыкавшего к Лувру. Позднее, уже в XIX веке, сожженного коммунарами.

Дочь Маргариту из своего завещания она исключила. 

Хорошо еще, сохранилась ее коллекция картин – 476 экземпляров! Теперь она – существенная часть музейной экспозиции Лувра... 
Интересно, о чем думала Екатерина, глядя на портреты тех, кого знала и кого знать не довелось?

А через несколько месяцев после ее смерти Генриха III зарезал фанатичный монах...
Много позднее она, похороненная сперва в Блуа, упокоилась рядом со своим обожаемым супругом в Сен-Дени... 
А потом их кости выбросили на помойку во времена Французской революции.

Спустя пять лет, после ожесточенной борьбы за власть на престол взошел "добрый король" Генрих IV Бурбон. 
Бывший еретик и страстный юбочник, ужасно не любивший мыться. 
Произнесший знаменитую фразу "Париж стоит мессы!"

Во Франции началась, вроде как, новая эра. 
Которую по жесточайшей укурке Нострадамус тоже, вроде бы, предсказал.