Ненастоящее завтра

Я на ходу достал из кармана сигареты и закурил, слегка сбавив скорость. Этого мне хватило, чтобы зачем-то взглянуть направо и узреть среди гнутых березок пузатого мужика в грандиозно мятом пиджаке. Мужик увлеченно тягал себя за короткий багровый член, обильно потел и, кажется, был страшно доволен тем, что я его вижу.

Я поморщился и, сунув зажигалку в карман, ускорил шаг.

- Парень! – послышался до странности молящий и тихий голос. – Парень, как тебя зовут? Иди сюда, а?

- Щас! – фыркнул я. Охреневаю от этого парка. Вечно тут кто-нибудь дрочит, а это как раз самая короткая дорога из школы до нашего района. И школьники тут бегают, и все остальные.

А этот толстый явно новенький. Раньше другой все время там стоял – седоватый такой, до самых морозов прямо всегда дежурил. Я с ним чуть было здороваться не начал, до того примелькался.

Я продолжил шагать по тропинке, пуская клубы дыма. От скуки начал считать мужиков, пользовавших это парк как городской сортир. Бедным собакам тут было и не разгуляться – все уже было людьми мечено-перемечено.

Пакостный народец. Зато парк культуры и отдыха, как же иначе! Отдыхают и резвятся пролетарии, мать их.

- Пошел на хер! – раздался далеко сзади грохочущий бас какого-то парня. Я усмехнулся и мысленно пожелал пузатому дядьке удачи. Если нарвется на кого-нибудь из школьной баскетбольной команды, может здорово схлопотать по голове или еще какому месту.

Я выбрался наконец из загаженного парка и относительно благополучно дотопал до моего дома. Меня, правда, чуть не сшибла с ног крошечная девчушка в огромных, явно не по размеру, роликах.

- Ай! – ребенок прочертил по асфальту дугу и начал крениться набок.

- Тихо! – я подхватил ее и придал ей вертикальное положение. – Надо на тебя клаксон повесить, а то задавишь кого-нибудь.

Спасенная малявка хихикнула и унеслась, громыхая гигантскими роликами. Эх, детство, блин. Хоть я и сволочь жуткая, но вот думаю – была бы такая мелкая сестренка, можно было б ее в цирк водить, на карусели всякие, в кино на мультики. Самому-то теперь фиг сходишь, вроде как большой уже, а с дитем вроде и не стыдно.

Оказавшись в квартире, я кинул в угол сумку и прошел в свою комнату, где тут же начал рыться в своем ящике в поисках денежной заначки.

- Куда вперся обутый, козел! – тут же завопил мой долбанутый на всю голову братец. Да, с интеллектуальным развитием тут полные кранты. После некоторого молчания он рявкнул еще злобнее:

- Че, уши засорил, дубина?

- Отъебитесь от меня, большие белые облака, - буркнул я, изо всех сил копаясь в залежах каких-то столетних носков, тряпок и прочей фигни.

- Щас башку разобью, будешь пол своими патлами наворачивать!

Я не вытерпел и облил его наидлиннейшим предложением из непереводимых словосочетаний. Тут же в комнате послышался смачный шлепок - брат влепил мне затрещину. Я не остался в долгу и жахнул его локтем под дых. Эта скотина в свою очередь сгреб пятерней мое лицо и отшвырнул меня к стенке. Я, красный от злости, уже готов был кинуться на него с табуреткой, но тут дверь еле слышно скрипнула, и на пороге комнаты показалась моя старшая сестра Ксенька, сжимающая в руке белый бумажный платок.

- Володя, Женя, вы что? – почти прошептала она, широко раскрыв глаза.

Мы дружно оскалились, изображая улыбки. Причем я еще не успел отнять руки от табуретки.

- Да играемся, Ксю, чего ты! – братец сграбастал мою шею рукой, вроде как обнял, причем сдавил так, что у меня чуть голова не лопнула.

Ксеня вздохнула, приложила платок к носу и вышла. Мы с Вованом с минуту сверлили друг друга красноречивыми взглядами, но потом он снова уселся пялиться в телек, а я, наконец отыскав свою скудную заначку, вылетел из комнаты, бросив на прощание:

- Пойди повесься, парнокопытное!

Ответа я не слышал, и слава Богу. И с этим уебищем я вынужден жить в одной комнате. Уже очутившись в прихожей, я услышал тихий голос Ксеньки, зовущей меня из другой комнаты. Я направился туда.

Она лежала на диване. Я первым делом сгреб со столика гору бумажных салфеток, заскорузлых и коричневых от крови, выкинул их в мусорку на кухне, затем вернулся и сел на диван у нее в ногах.

- Ксю, мне за результатом послезавтра идти?

- Ага. Спросишь Я б сама сходила, да что-то... Ты не переживай, это просто давление высокое. Таблетки пропишут, и всего делов...

- Всего делов.

- Как в школе дела? – Ксенька потянулась к столику за еще нераспечатанной пачкой салфеток. Еле отучил ее от тряпочных носовых платков – а то вся эта бесконечная кровавая стирка в ванной меня пугала.

- Хорошо выглядишь сегодня, - я взял с тумбочки расческу и начал осторожно причесывать ее растрепанные волосы. В черных локонах виднелось несколько седых нитей. У меня в горле сразу свернулся комок, будто я жука проглотил.

- Жень?

- Да нормально дела. Радио сделали, теперь каждую перемену про всяких отличников и олимпиадников рассказывают.

Про меня вот тоже один раз рассказали. После того, как я на дежурстве в столовке развешал по потолку вермишель. Ну от скуки, она так здорово к побелке прилипала. Тоже своего рода спорт.

Но этого я, конечно, сестре не рассказал. Закончив ее причесывать, я чмокнул ее в щеку и поднялся:

- Ну я пойду, сестренка, мне на карате пора. Потом гулять буду.

- Жень, вы наверное, в последнее время с Володей не очень ладите? – грустно спросила она, глядя на меня своими нереально большими глазами.

- Да нет, просто мы оба шумные такие, - я махнул рукой. – Это мы так разговариваем. Ну пока, Ксюндия.

Ага, в последнее время, думал я, в прихожей надевая на плечо сумку и приглаживая растрепавшиеся от драки волосы. Мы с ним возненавидели друг друга, наверное, еще раньше, чем говорить научились. Хорошо же я помню, как в мои пять лет он, наступив коленом мне на спину и за волосы оттягивая мою голову назад, слушал, как хрустит мой хребет. Или потом, став чуть старше, мог душить меня воротником моей же футболки до тех пор, пока я не обмякал, и потом ржал над тем, как я валялся в беспамятстве и у меня дергались руки. А я, как слабый, гадил исподтишка – один раз запер его снаружи в сортире и напшикал туда через окошечко из ванной дихлофоса.

Забавными мы были детьми. Как в семье, где есть такая вот Ксенька, мог уродиться еще эдакий гамадрил? Он, скотина, на отца похож. Было откуда взяться такому наследству. Хорошо, что этот мудак скопытился от распития ядреного самогона еще до того, как я пошел в школу. Мы с Ксюхой хоть на мать оба... Хотя и маман у меня блядища, скатертью ей дорога.

Самогон тот, кстати, гонит баба Лена с первого этажа. Вован с корешами-пэтэушниками регулярно затаривается этим благословенным нектаром, и я все жду, когда же и он от него склеит свои грязные ласты.

Я вышел на остановку, вскочил в автобус и поехал к Лелику, где обычно и проводил свои гребаные дни.

Я явился, как всегда, в самый "мертвый час", когда в квартире еще не бродили из угла в угол какие-то призрачные личности, и не лежали вповалку многочисленные знакомцы хозяина, уже расширившие свое сознание.

Сам гуру встретил меня как всегда радушно.

- Женька, - он чуть не растекся по грязному половику, когда я ввалился в комнату.

Я развалился на диване. Лелик с радостной физиономией пристроился у меня в ногах, как бы невзначай положив руку мне на щиколотку.

- Будешь? – он протянул мне свою самодельную трубку, из которой потягивал свой зеленый дым.

- Фу, уйди, - я отстранил его руку. – Не надо мне это говно. Итак мозги набекрень.

- Как школа?

- Что ж вам так интересно, блин, школа как школа. Обычный притон засранцев и неудачников, никак не понимающих, с какой стороны у них хер, а с какой еще хвост не отвалился.

- Здорово, Женек, - послышалось из коридора.

- Привет, Катрин. Иди что ли расширь горизонты! – отозвался я.

Сестра Лелика, Катюха, расхохоталась в коридоре.

- Не хочу. Я вообще на свидание иду, у меня выходной сегодня.

И она заглянула в комнату, послав мне воздушный поцелуй. Я словно физически ощутил на своем лице холодок трех ее колечек в губе. Катерина на своем веку жила без особенных комплексов, предпочитала как мальчиков, так и девочек, и вообще, личность, как говорится, с заглавной буквы.

Часть 2

Через некоторое время, когда Катюха уже давно покинула квартиру, Лелик начал все ощутимее продвигаться вверх по моей ноге.

- Жень, давай побалуемся, а?

- Да ну тебя, - отмахнулся я, морщась. – Что ты вечно портишь всю атмосферу, похотливый торговец грезами!

- Же-ень, ну хватит тебе. Ну давай. Жалко что ли?

- Два стакана, - отрезал я.

- Вот мерзавец! Ну зачем тебе, ты же все равно ее не куришь! Мы что, на необитаемом острове, где я себе больше парня не найду?

- Ну и найди, - равнодушно протянул я, зевая.

- Блин, сволочь, жаришь меня на газовой горелке! Что я делаю! – возмущался Лелик, роясь в каком-то своем схроне и пересыпая в пакет заказанный товар. – Передо мной тут целыми днями за одну граммулечку порошка разверстые задницы так и плавают, а ты, ты...

Он сам засунул пакет мне в сумку и, сопя, взобрался на диван. Усевшись мне на ноги, он принялся расстегивать ремень у меня на джинсах. Когда он добрался наконец до моего бедного членика, то заглотил его, как акула кусок мяса. Я разогнал рукой витающий в воздухе сладковатый дым и достал из сумки свои сигареты. Что-что, а курю я по пачке в день, если не больше. Лелик весьма обеспокоен продолжительностью моей жизни из-за некоторых вредных привычек. Странно это слышать от торговца самой разнообразной дурью.

Тем временем товарищ мой ласкал меня как всегда умело и виртуозно. Не могу сказать, что мне было неприятно, но, в общем-то, никаких восторгов я по этому поводу никогда не выказывал. А делали мы это частенько, почти каждый раз, когда я приходил. Так уж повелось, после недолгих торгов Лелик всегда получал зеленый свет, а за это оказывал мне материальную помощь.

И вот такими нехитрыми манипуляциями он довольно долго доводил меня до разрядки. Сам не знаю причин такой моей нечувствительности к его довольно усердным ласкам. Правда, сам Лелик по этом поводу настроен пессимистично.

- Просто не любишь ты меня, гад, - каждый раз говорит он, вытирая уголки губ и укладываясь рядом со мной. – Ты вообще никого не любишь.

- А за что тебя любить-то? – рассмеялся я как всегда, потягиваясь. - Ты человек без моральных устоев.

- А ты прям с целой кучей. Женек, ну это несерьезно, я весь горю уже. Давай уж по-взрослому!

- Ну-ну, полегче, - я слегка отстранил от себя его лицо с вытянутыми трубочкой губами. – У тебя столько денег нет, дорогой мой.

- У меня столько есть, что я десять раз твою задницу могу купить.

- Все равно нет! Туда не дам, и не проси даже. Сам знаешь, я же целый.

- Твою мать... Ну хоть рукой!

Я еще немного поломался, но все же уступил. Взяв в руку член Лелика, довольно нежно его размял, медленно погонял шкурку тремя пальцами, затем собрал все в кулак и уже энергично сдрочил ему, помогая второй рукой. Сигарета в углу рта дымила прямо мне в глаз, но я терпел, отрабатывая свой гонорар. В процессе Лелик не раз намекал на то, что я мог бы это сделать и ртом, с меня не убудет, и даже пару раз настойчиво совал свой отросток мне в лицо, но я уворачивался и невозмутимо продолжал мастурбировать его, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой.

Правда, либо чутье меня все время подводит, либо Лелик так тихо кончает – я снова едва успел увернуться, и он стрельнул прямо в спинку дивана. А так попал бы прямо мне в глаз, чего доброго. Один раз все плечо мне обкончал.

- Ладно, вечером догонюсь, - вздохнул он, отдышавшись, словно речь шла о пьянке. Я вытер руки платком и, потянувшись, наклонился к своей сумке.

Достав оттуда пакет, я выпрямился.

- Лелик, купишь пакет? Тут два стакана!

- Чего? – у него глаза полезли на лоб. – Это ж мой пакет!

- Нет, ты мне его подарил, значит это мой пакет. А мне он не нужен. Купишь?

- Вот ты... маленькая тварь! – то ли выругался, то ли восхитился он. Я помахал пакетом.

- Ну не тяни, берешь или нет? Если нет, в школе в розницу загоню, еще дороже получится. А? Бери, сплошная выгода.

- Вот говнюк! – шипел Лелик, отсчитывая деньги. – Тебя за такое надо без вазелина трахнуть сорок раз.

- Вот спасибо, - удовлетворенно улыбнулся я, пересчитав купюры и сунув их себе в карман. – Ксю на платочки хватит...

- Да утонуть можно будет в этих платочках на такие бабки, - плаксиво протянул мой любовничек, провожая тоскливым взглядом деньги.

Дальше мы пластом валялись на диване, уныло глядя в телевизор. Вечерело, в квартиру стали стягиваться разнообразные хозяйские друзья-приятели, и Лелик наконец прекратил свое излюбленное занятие – щупать меня везде где можно и нельзя – и поспешил куда-то по своим делам.

Я поудобнее растянулся на диване, и тут в комнату вошла Катюха.

- Оп, как свидание?

- Не спрашивай даже, - она уселась на диван рядом с моей головой. Я привстал, подвинулся и положил голову на ее теплую грудь, как на подушку.

- Что так?

- Да я в своей жизни такого бревна еще не встречала, - Катька поморщилась и, протянув руку, вытащила из моей пачки сигарету. – Я возьму?

- Да на здоровье. А бревно-то она или он?

- Она. Но судя по пылкости в постели, вообще оно, причем неодушевленное. Как Ксю?

- Послезавтра за результатом анализа пойду. Выяснится. Давление, скорее всего, сосуды...

Я потянулся и протяжно зевнул. Катюха, словно мама, чуть прибаюкивала меня, обняв обеими руками.

- Женек.

- Ммм?

- Послушай, я вот тут подумала...

- О, даже так...

- Молчи, задница. Я вот думаю, сколько ты получаешь от Лешки за свои маленькие услуги?

- Катенька, к чему такая откровенность? Я стесняюсь.

- Жень, это детские игрушки. Лелька жадный как скотина, он никогда тебе не даст больше, чем посчитает нужным, а это кошачьи слезы.

- И что ты предложишь мне?

- Я ничего не предлагаю. Только говорю, что если ты уже можешь оказывать такие услуги, то они должны оплачиваться лучше.

- Да какие услуги, сестра? Так, баловство одно. За более серьезное я бы и деньги брал другие.

- Так бы он тебе их и дал.

Я помолчал немного. Катька молчала тоже, гладя меня по голове.

- Ну так все-таки что же ты хотела мне предложить? – наконец сказал я, задирая голову так, чтобы видеть ее лицо.

- Я могу предложить тебе два варианта добывания денег. Или таскать подносы в кафешке, чего ты наверняка делать не захочешь...

- В точку.

- Вот-вот, с твоим-то характером. Во-вторых, раз уж ты уже учишься продавать свое юное тельце, то делать это надо за реальные деньги, а не за эти медные грошики, которые тебе Лелька с барского плеча подбрасывает.

- Кать, я сексом с ним не занимаюсь.

- Жень, поверь старой мудреной женщине, Лешка - неплохой психолог, хоть по нему это и не видно. Ты капризный, самолюбивый, красивый парнишка, мой эльфенок. Циничное создание, кого хочешь можешь заставить плясать под твои мотивчики. Но ты совсем себя не бережешь. Ты себя убиваешь, и пройдет самое большее полгода – и ты уже будешь трахаться за деньги, потому что тебе они будут нужны гораздо больше, чем сейчас. Закончишь школу, понадобится то, это, а с твоими амбициями...

- Ну так и что же? Ты можешь подгонять мне клиентов пощедрее?

- Если ты захочешь. Я твоей сутенершей быть не собираюсь, просто хочу, чтобы, если уж ты сорвешься в это болото, то, по крайней мере, чтоб ты не терся со всякой швалью. Я уж смогу тебе помочь и выбрать для тебя самые безопасные варианты.

- Твои лысые? – фыркнул я.

- А почему б не они? Благодатная почва, между прочим. Если мужик о своем внешнем виде заботится, значит, во-первых, он имеет деньги, во-вторых, не совсем погряз в быту, в-третьих еще хочет нравиться. С некоторыми я сама сплю. Кто со мной не спал, по ним можно пройтись – наверняка интересуются мальчиками.

- Спасибо, Катюх. Я подумаю.

- Да. Не трахайся с Лешкой. Во-первых, он будет не лучшим любовником, во-вторых, он наверняка принесет тебе столько деликатных болезней, что запаришься их выводить. И вообще, не позволяй ему собой манипулировать. У него не получается посадить тебя на наркоту, и он ищет другие способы.

Я только саркастически усмехнулся и показал Катьке большой палец, словно говоря: "не ссы, подруга, я начеку!", однако где-то в глубине души я ей был действительно благодарен.

Катька посидела со мной еще минут пятнадцать, потом, потянувшись, поднялась с дивана.

- Ну, пошла... Завтра на работу в шесть вставать как штык...

- Спокойной ночи, - я поманил Катюху пальцем, она нагнулась и чмокнула меня в губы.

- И тебе спокойной, малыш. Осторожнее будь.

Я проводил ее взглядом и хмыкнул. Работала Катька в одной дорогущей клинике, где, скажем так, красоту восстанавливали всяческую. Конкретно она занималась мужскими лысинами – ну то есть была в числе специалистов, пересаживающих волосы. Отсюда сюда, как говорится.

Я еще немножко повалялся – я вообще скотина ленивая, только дай подушку поплющить – а потом встал, привел в порядок одежку и засобирался домой. Знаю, что Ксю вряд ли заснет до тех пор, пока я не вернусь, а ей еще на работу завтра. Насчет Вована она так сильно не волнуется, тем более что он и дома ночует через раз. Он ведь, бля, большой и сильный, а я так, дристун бестелесный. Впрочем, сестры есть сестры, на них нельзя обижаться.

Я как обычно не попрощался с Леликом и вышел на улицу, захлопнув за собой дверь.

Мне было жарко. Я так натирал горячей рукой лицо, что оно заболело и зачесалось. Не плакать. Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось четыре с половиной. Тогда меня во дворе поколотили мои "друзья", отобрали у меня моего пластмассового робота и засунули мне за шиворот осу. И я плакал тогда целых полтора часа, пока не пришла Ксю и не забрала меня домой.

А на следующий день я украл у отца спички, газеты и чкалик медицинского спирта. Так красиво в моей жизни еще ничего не горело, как их шалаш для игр под черемушными кустами... Помню, что тогда мне больше всего было жаль, что в шалаше никого не было.

И сейчас я не должен был плакать. От потных ладоней намокали несколько листков, исписанных варварским врачебным почерком.

Через два дня, когда я уже изучил наизусть содержимое листов, я, наконец, собрался, подошел к телефону и набрал катюхин номер.

- Кать.

- Женька! Давно не видно - не слышно тебя. Как дела?

- Я готов. Подключай лысых.

- Так быстро деньги понадобились?

- Звони. После школы я всегда свободен.

***

Прошло три дня и ожидаемый звонок прозвенел у меня дома.

После школы я отправился сразу к условленному месту, где меня ждала Катюха. Только я остановился, сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, как моя подруга дней суровых выскочила как черт из коробки, из стоящей на парковке Тойоты.

- С добрым, Жека. Прыгай.

Я, не выбрасывая сигарету, направился к машине и залез в нее.

- А кто тебе сказал, что здесь курить можно? – послышался немного насмешливый бариточник с водительского места.

- Я, к сожалению, пока не думал ни у кого спрашивать, - отозвался я, выдыхая огромный клуб дыма. Катюха, сидящая на пассажирском месте, фыркнула и выразительно пошевелила бровями, обращаясь к водителю, что наверняка означало - "ну я тебе говорила".

Дядька довольно добродушно рассмеялся, открыл настежь свое окошко, и машина тронулась с места.

- Уроков много задали? – услышал я вопрос.

- Да нет, вечером сделаю, - я включался в игру.

- В кино хочешь съездим?

- А видик у вас есть? – откликнулся я.

- Есть.

- Тогда к вам лучше. Не люблю кинозал, там народу много.

Вот и все. Соглашение подписано. Пропади ты пропадом, моя девственность.

Катька попросила высадить ее у супермаркета.

- Васильич, - почти прошептала она, кладя руку дядьке на плечо. – Ты смотри у меня. Если что – я тебе на лысину крапиву посажу.

- Ну Кать! – протянул, разведя руками "Васильич". – Ну я ж!

- То-то, - она вылезла из машины и махнула мне. – Пока, малыш!

- Давай! – махнул я и удобнее устроился на сиденье.

- Меня Гришей зовут, - дядька был до противности жизнерадостный. Волосы явно требуют Катькиного вмешательства, щеки дрябловаты... Шея могла бы быть подлиннее... Нда. Привыкай, Евгений, не с атлантами трахаться будешь. Впрочем, зубы у него ничего. Белые такие. Финская сантехника, наверное.

- Уж не китайский фарфор! – пробормотал я вслух.

- Чего? – весело переспросил Гриша.

- Я говорю, пить хочу. Фанты там... - я, как заправская шлюха, начал от скуки разводить его на угощение. "Апельцынов и лафиту" промелькнуло у меня в голове бессмертное и вечное.

- Все есть! – обрадовал меня Гриша. – Посидим, фанты попьем, гамбургеров пожуем, а?

- Ага.

Мы прибыли на какую-то квартиру. Судя по обстановке, съемную. Как пошло. Я, конечно, никогда не представлял себе свой первый раз, но все же он явно должен был быть не таким.

Гриша действительно начал кормить меня всякой хреновней из макдональдса. Я, правда, много есть не стал – не хватало еще, чтоб живот раздуло.

Так что я предпочел перейти к делу.

- Ну что, вы фильм обещали показать.

- Фильм! – Гриша расплылся в широченной ухмылке вождя небольшого людоедского племени. – Пойдем, там телевизор...

- Что за фильм-то? – продолжал я, шагая впереди него по коридорчику в комнату.

- Боевик. Вы, парнишки, любите боевики, а?

- Ну-ну...

Комната оказалась небольшой спаленкой. Ну, было бы странно, если бы это была какая-то иная комната! Я повернулся к Грише, который стоял почему-то в позе голкипера, чуть согнув колени и расставив руки.

- Женя...

- Я вас слушаю, - у меня почему-то захолодело где-то в скулах. Я нервно сглотнул и чуть отступил.

- Ну давай... Ляжем. Будем лежа смотреть, да?

Началось. Я молча снял с плеча школьную сумку, стал медленно стягивать с себя джинсовую куртку. Потом взялся за майку.

- Подожди! – Гриша подошел ко мне, встал на коленки и отвел мои руки. – Позволишь?

Ха, любой каприз за ваши деньги. Позволю. Я поднял руки и почувствовал, как по мне ползет, шурша, край майки. Вот и нет ее уже на мне, только волосы наэлектризовались. Лишился я и джинсов в ближайшие несколько секунд. Гриша мягко толкнул меня на край кровати и один за другим не спеша стянул с меня носки и трусы. Вообще, он был спокоен. Прямо молодцом, насмешливо подумал я. Наивно же я надеялся, что у него будет шея потеть и руки дрожать. Это вам не профессор Гумберт, видимо нервишки-то покрепче будут.

Сам Гриша разделся нарочито сдержанно – даже вещички сложил на тумбочке. Какой молодец. Я продвинулся по кровати назад и уже полулежа, опираясь на локти, наблюдал за ним. Тело было как тело. Мужское. Обыкновенное. Сутуловат, но держится хорошо.

И вот он начал нагибаться ко мне. Я видел приближающееся ко мне лицо, успел даже разглядеть поры на носу, сосудики в глазах и волоски, растущие из небольшой родинки на подбородке.

- Ты боишься? – прошептал Гриша, ложась возле меня.

Я не ответил, глядя в его серо-голубые глаза. Еще не водянистые, как у людей в возрасте, но уже не светящиеся, как у пламенного юнца. Что-то среднее. Устойчивое.

Положа руку на сердце, я не боялся. Побаивался. Одно дело – Лелик со своими обжималками, а другое – взрослый голый мужик, уже заплативший деньги и имеющий твердое намерение меня трахнуть.

Намерение, кстати, было уже таким твердым, что упиралось мне в тазобедренный сустав.

- Я никогда этого не делал, - проговорил я, сделав над собой усилие.

- Мой маленький, - Гриша погладил меня по шее, потрогав большим пальцем впадину между ключиц. - И не бойся. Я все тебе сам покажу, ты только смотри.

Он поднялся, на коленях подполз ко мне, взял за затылок и стал приближать мою голову к своему члену. Я не стал особенно переигрывать и, после недолгого колебания, раскрыл рот.

Ничего себе "только смотри" подумал я, когда головка его члена проскользнула мне в рот. Видно было, что он его мыл недавно – не было всякой белой гадости, которая частенько красовалась на немытом члене Лелика и скатывалась под пальцами в катышки. Однако, этот кисло-соленый запах промежности все же ощущался, хоть и не сильно.

Я приподнялся и сел, поджав по себя ноги. Гриша пока не двигался у меня во рту, хотя мышцы его были напряжены. Я прикрыл глаза и, собравшись с духом, стал двигать головой, проще говоря, отсасывать. Первый раз в жизни, между прочим. Поэтому техника моя Гришу удовлетворить могла разве что морально, и он вскоре все же начал двигать бедрами, вгоняя свое мужское достояние в мой неумелый рот.

- Сожми плотнее, - прошептал он, наблюдая за мной сверху и отчаянно краснея от напряжения. – Сильнее. Да... Да, вот... Слюны побольше, губы сухие...

Я слушался. Подпустив слюней, крепче обхватил член губами и начал создавать во рту вакуум. Гриша засопел и задвигался еще требовательнее. Однако, когда член зашел слишком далеко в глотку, я неожиданно издал кошмарный звук и вытолкнул все его хозяйство прочь.

- Извини, - Гриша спохватился. – Я увлекся... Конечно, с горлом у нас пока не получится... Но ты молодец. Учишься быстро...

От этих слов меня действительно чуть не стошнило. Лучше б молчал. Я вытер обслюнявленный рот рукой, а руку о простыню. Тем временем Гриша, отдышавшись, взял меня за плечи.

- Тогда давай... Ложись... Ложись.

Я опустился снова на спину, крепко сдвинув ноги и вцепившись в простыню. Признаюсь, было жутковато. Если бы он еще лопотал что-нибудь дурацкое побольше, суетился бы, или наоборот покрикивал, командовал... А он так спокойно руководил процессом, словно у него должность такая, просветитель по части девственности. Брр-р. Такое ощущение, что это я ему вообще платил за сексуальное образование.

А он тем временем уже раздвигал мои ноги и мягко наваливался на меня. Однако, не всем телом – часть своего веса он держал на левой руке, правой огладил меня по щеке и начал целовать в губы, в шею, в подбородок и виски. Я, не повинуясь голосу разума, морщился, как-то уворачивался и кривился – уж целоваться с ним было вообще в лом. Я, вообще-то, тоже не железный, когда-то и я думал про первый поцелуй. Если уж не с тем, в кого влюблюсь, то уж хотя бы с тем, с кем сам захочу.

Часть 4

Гриша увидел мои ужимки и маневры и, совершенно не разозлившись, улыбнулся.

- Ну потерпи. Это быстро – как укольчик. Вот сам посмотришь.

Он взял принесенный им небольшой тюбик смазки. Выдавил и сразу сунул мне это дело между ягодиц. Смазка, скотина такая, была холодная, и я выгнулся, инстинктивно двигая задом в сторону.

Гриша с каким-то уже совершенно идиотским "ну-ну", удержал меня и продолжил мазать мою задницу. Аккуратно запустил туда палец сантиметра на полтора, но неудачно, вдруг, царапнул ногтем. Если б не деньги, я б ему точно влепил в переносицу, но пришлось терпеть – только я еще раз дернулся и оскалил зубы.

А он сосредоточенно возил во мне пальцем, каждый раз засовывая его глубже и глубже, пока не погрузил его в меня полностью. Было не сильно приятно, хоть первоначального пакостного ощущения не было. У меня получилось даже дух перевести, а то я задержал дыхание и уже думал, что лопну.

Гриша поднял мои бедра вверх, подложил под меня свернутое покрывало и, сильно разведя и отогнув мои ноги по направлению к голове, начал входить.

Первые минуты в моем мире, сузившемся до размеров шкатулки для шитья, полыхало только одно - боль. Вся комната превратилась в эту боль, от анального отверстия прямо по ногам и вниз пошла боль, взорвалась даже в пальцах ног. Боль была режущая, холодная и почему-то казалась мне зеленой – именно зелеными всполохами она металась у меня под зажмуренными веками. Я не позволял себе кричать – трещали стискиваемые зубы, ногтями я впивался в свои же ладони, сжимая кулаки. Хотелось вскочить и бежать, бежать как возможно, только чтобы не рвала меня дальше по шву эта вселенская боль.

На каком-то этапе я не выдержал и то ли крякнул, то взрыкнул, вскипели слезы в зажмуренных глазах. Я попытался приоткрыть веки. Качался надо мной мутный потолок, оклеенный пенопластовыми плитками.

Гриша вошел полностью и остановился. Теперь он не нависал надо мной, а стоял на коленях, выпрямив спину, задрав мою задницу и держа мои прямые ноги за щиколотки. То есть мы с ним образовывали что-то вроде символа "лямбда". К голове у меня уже сильно прилила кровь, и шумело в ушах. Боль точила и само отверстие мое, и что-то внутри, плюс еще свербило в кишке – Катюха предупреждала, что, сколько ни делай себе клизм, будет ощущение того, что тебе адски приспичило просраться.

Этот уже тысячу проклятый мною Гриша стал двигаться – сначала осторожно. Боль опять запульсировала во мне, уже не сплошным потоком, а целенаправленно и методично. Странное ощущение, одновременно жжение и холод, тупая и острая, режущая и бьющая.

А Гриша все не останавливался. Шлепанье его тела о мои бедра с каждым разом слышалось все смачнее и смачнее – мы оба вспотели. Я, оскалив зубы, терпел, и в конце концов боль превратилась в зудение, и я уже мог слегка расслабиться и почувствовать свои ноги.

Гриша спустя некоторое время сильно и резко ускорился – боль кольнула меня и я снова не удержался, и хрипло вскрикнул, а мужчина, весь красный и напряженный, орудовал во мне со скоростью швейной машины. Затем он издал звук, похожий на свист открытого кислородного баллона, и начал кончать. Не то чтобы я это сильно чувствовал – но что-то во мне явно происходило, и это была его жидкость, движущаяся и протекающая внутри меня.

Когда он отвалился, как клещ, я, кряхтя, поднялся и пополз к краю кровати. Слез с нее и со скоростью прихлопнутого таракана поковылял в туалет. Жутко хотелось. Там из меня, вместо всего ожидаемого килограмма не скажу чего, текла только слегка розоватая от крови сперма. Странно, а я думал, у меня все треснуло до пупа.

Я ополоснулся в душе, избегая дотрагиваться до саднящей дырки, и голый побежал в комнату. Гриша там медленно и в свое удовольствие курил. И мне хотелось просто до чесотки. Я оделся, достал сигареты и аккуратненько так, поморщившись, сел на край кровати.

- Очень больно было? – участливо поинтересовался Григорий.

- О нет, как укольчик, - пропищал я издевательски.

Никаких нежных чувств к моему первому мужчине я, увы, не испытывал. А нечего было меня расслаивать как сучковатое полено, мог и бы и нежнее. Я поднялся и закинул сумку на плечо.

- Тебя подвезти? – послышался немного виноватый голос.

- Дойду, - и я пошел вон из этой квартиры. Беспокоиться было нечего, деньги у Катьки, начало положено.

***

Да, и после этого начала мне можно было бы повесить на грудь табличку "Мы открылись!". После того, как я был разгерметизирован Григорием, моя денежно-половая жизнь приобрела регулярный характер. По крайней мере, наш маленький бизнес приносил свои плоды. Бывшие клиенты приводили друзей, сами приходили повторно, даже постоянные образовались.

Иногда было у меня по два мужика одновременно, но я редко на это соглашался. Потому что при одновременном сексе они часто вдруг хотят меняться местами, и тот, что был раньше сзади, начинает лезть вонючим членом в рот. Я, естественно, от этого начинаю беситься. Мужики, правда, вменяемые попадаются и соглашаются помыть, хотя один раз возникли реальные проблемы.

Один шустрик точно так же, с чмоком вынув из меня свою хреновину, переполз и начал пристраиваться к моим губам. Я, естественно, вырвался с протестующими криками, и мужик, послав меня с моими претензиями на три буквы, схватил меня за волосы и начал с утроенной силой пихаться в рот. Уж как я вырвался – не помню, только успел добежать до ванной и со стуком закрыться там, ежась возле холодной раковины в ответ на грохот кулаков в дверь.

Так и сидел я там до "критического часа" - это было наше с Катькой условленное время. Если от меня нет новостей в течение заранее оговоренного времени, то она должна выехать на место и разобраться что к чему. Например, собрать меня по кусочкам... Но это худший вариант.

Забегая вперед, отмечу, что со временем притерпелся я к многому... И к боли, и к бесконечной череде этих потеющих надо мной лиц, и физическим несовершенствам моих мужчин. Ко всему привыкаешь. Лишь бы мылись.