Ненастоящее завтра

***

Но этот момент должен был настать – момент, когда я должен был на самом деле понять, что такое этот секс на самом деле. И зачем им занимаются эти люди.

Уж не знаю, кто он был по национальности, но как только я его увидел, подумал – итальянец возможно, наполовину. Нет, не рельефный мачо с гривой смоляных волос и большими теплыми ладонями. Такой, какими бывают итальянцы, о которых не пишут в романах – невысокий, с живыми темными глазами и таким лицом, которое я бы назвал пикантным. Красота же вообще понятие относительное, как и истина.

Красивым мой новый клиент не был – уж точно такого не увидишь на глянце в окружении благоухающих розанов или в пене набегающей морской волны.

Вьющиеся беспорядочно темные волосы. Плечи неширокие. Кадык, ключицы... Я не мог понять, сколько ему лет. Мы уже стояли с ним в спальне, а я все еще не мог этого понять. Он привез меня на своем "Рено Логан" не куда-то в съемную комнату как обычно, а прямо к себе домой, купив мне килограмм кишмиша. Пока я щипал этот кишмиш на заднем сиденье, он ехал, слушал радио и молчал – только кривились в улыбке губы, сморщивая одну видную мне небритую щеку.

- Ты хочешь знать, как меня зовут? – спросил он в спальне, подкуривая сигарету и тряся спичкой, тем самым затушив ее. Мне было странно, что он подкуривает спичками – зажигалки на что? Рено Логан и спички... Большая светлая квартира, забавный дизайн – и спички...

- Хочу.

- Имя у меня странное.

- Вы не русский?

- Ну как тебе сказать... Ты будешь разочарован. Дед мой по маме был из Порт-Саида. А все остальные русские. Если что, то я вообще Илларион. Можешь себе представить? Все мама, экзальтация и прочее. Очень уж длинно.

- А как же называют? Уж не Лариосик ли? – улыбнулся я.

- Уж не Лариосик! – он поднял на меня заинтересованный взгляд. - Ри.

- Ри? Как щенка, - вырвалось у меня. А он не обиделся – рассмеялся беззвучно, вертя в руках сигарету.

- Сколько тебе лет, Женя?

- А сколько вам нужно?

- Ответ заправской проститутки. Мне нужно сколько есть.

- Восемнадцать. А вам?

- А сколько нужно?

- Я все еще не могу понять. Любопытно.

- Мне и тридцать, и сорок, и пятьдесят – в зависимости от того, сколько я вчера выпил и во сколько лег спать. Зачем тебе знать? Может, я и не хочу, чтобы ты знал. Сколько дашь, столько и будет.

- Дам лет тридцать.

- Значит, сегодня у меня хороший день, - он сделал последнюю затяжку. Курил очень быстро. Затушил сигарету в пепельнице и начал снимать с себя свою простую полосатую футболку. Я начал раздеваться вслед за ним и полностью разоблачился, хотя он остался в джинсах.

- Как бы я хотел, чтобы меня тоже звали Женькой, - он все время говорил с легкой улыбкой – от этого и голос у него был улыбчивый.

- Ри – на самом деле красиво.

Я сел на низкую широкую кровать без всяких изголовий – только упругий матрас на раме и подушки. Минимализм.

– Что-то французское... Простите за щенка.

- Я не обиделся, - он начал медленно снимать джинсы. – Евгений... Потрясающее имя. В нем столько всего зашифровано...

Меня почему-то слегка знобило. Я лежал, опираясь на локти, и мне захотелось сдвинуть разведенные по привычке уже ноги. Я поежился от смущения. А он, вдруг перестав улыбаться, прилег рядом со мной на спину, закинул руки за голову и прикрыл глаза.

- Столько всего... Жарко, а? Осень поздняя, дрогнешь, а дома курорт... Можно вентиль прикрутить, я ставил...

Я, смотря на его обыкновенное худоватое тело, чувствовал себя более чем странно. Куклой, с которой сели за стол и налили ей чай. В настоящий, а не пластмассовый сервиз. Куклой, которую положили в настоящую – не кукольную - кроватку.

Он так запросто лежал рядом со мной на своей кровати, голый, странный. Волосы у него на груди и животе росли интересно – местами, а не ровной мужской шерстью.

Он лежал, а я смотрел. Смотрел и ждал – когда начнется. Когда с куклой начнут играть как положено, а не разговаривать и кормить ее взаправдашним вареньем.

И в конце концов, что-то толкнуло меня начать уже – я повернулся, лег перпендикулярно к нему и взял его член в рот.

Делая все, чему научила меня моя непродолжительная карьера проститутки, я не закрыл глаза, а смотрел на него – он все так же лежал, только приоткрыл рот и задышал глубже, иногда быстро сглатывая слюну. Ресницы подрагивали, и смуглый лоб заблестел от пота.

А я увлекся – поднабрался опыта, что называется. Мне так нравилось, что он не пихается своим младшеньким мне в глотку... От этого я мог накручивать такие спирали языком, что сам себе удивлялся. Я чувствовал, что ему хорошо – он дышал все глубже, однако лежал так тихо, и не стонал как раненый, не сопел, не шипел, не хрюкал... Его живот, покрытый одной лишь продольной полосой мягких черных волосков, с каждым вдохом так глубоко втягивался, что выступали все ребра, и на них можно было играть пальцами как на клавишах.

Он остановил меня так внезапно, что я растерялся – просто взял за подбородок и мягко отстранил мою голову, как бы сняв меня со своего члена. Я смотрел непонимающе, бегая глазами по его тонкому, продолговатому и слегка нервному лицу.

- Женька, мне не нужна проститутка, - он держал меня за подбородок и улыбался. Такого нежного лица даже специально придумать нельзя. – И жертвы твои тоже мне сдались. Я тут с тобой не потому что у меня дымится и некуда деть.

- Так что, любовь и чувства заказываете? – ох и поганый мой язык. Не зря за него меня неоднократно в школе били. Теперь уже не бьют – привыкли и терпят.

- Я очень люблю делать подарки, - он опять совершенно не обиделся. Я почувствовал, как его прохладные ладони скользнули мне под мышки, и он начал мягко валить меня на спину. - Очень хочу, чтобы у тебя блестели глаза.

И мое тело уже перестало мне принадлежать.

Сначала он только дышал – водил головой надо мной и тепло дышал на кожу, отчего одновременно было и жарко, и холодно. Проводил языком по моим бровям и ресницам, и прикоснулся один раз кончиком языка к внутренней стороне моей верхней губы, отчего у меня внизу живота так стрельнуло, что я выгнулся.

Он не пропустил ни одного миллиметра моего тела – везде побывали его мягкие горячие губы. Даже под коленками. Иногда были и легкие укусы. Сначала было просто щекотно и приятно. И только спустя минуты две я вдруг стал понимать, что как будто бы начинаю электризоваться, что ощущения становятся все ярче, резче, жарче. По нарастающей. Вскоре я словно весь существовал только на кончике его языка – и жил только в тех местах, где он меня касался. Со временем прикосновения стали вызвать даже неясную боль, от такой отдачи я стал чувствительным как кошачьи усы. Там, где опять проходились его губы, кожу жгло, и когда он в очередной раз остановился на участке от пупка до члена, я как-то жалко завыл с присвистом – хотелось оттолкнуть его и спастись, а то колючие ручейки судорог бежали от пальцев по ногам к паху – у меня первый раз встал член от одной только прелюдии. И только теперь он взял его в рот. В меня как паяльник вонзили – в паху был пожар, кипела лава, что-то рушилось. Как это было не похоже на Лешкин похабный минет – я не мог даже выразить.

Ри остановился в тот самый момент, когда я готов был расщепиться на элементарные частицы. Собственный страдающий крик я услышал как со стороны. А его вездесущий язык был уже у меня в анусе – он ломал сопротивление сфинктера мягко и сильно, круговыми движениями распяливая его в открытую мишень.

Я не успел уловить момент, когда он вырос надо мной резко очерченной тенью и сделал движение тазом вперед. Боль полыхнула внутри меня как разрывная граната, но длилась она одну миллионную долю секунды – я даже крикнуть не смог – охрип.

Он не остановился, хотя видел, что я почти умер от боли. Он же не смазал меня - билось у меня в голове. Только слюной и все! Все порвется, я же от такого напильник рожу...

И я не сразу понял, что я уже некоторое время принимаю за боль какое-то непереносимое удовольствие. У меня свело ноги и челюсть, дыхание разбивалось возле грудной кости и выходило мелкими осколками.

Когда мне стало ясно, что уже минуты три я кричу и извиваюсь от наслаждения, а не от боли, это меня добило. Нарастающее напряжение громыхнуло во мне во всю мощь, и я стал кончать. Если вы так не кончали никогда, начинайте тренироваться, вы потеряли уже полжизни. Из меня, казалось, вышла вся жидкость, и я высох как лист. Ни капли крови и пота не осталось в теле. Я осыпался как пепел на мокрые простыни, по мне текла моя собственная сперма, Ри тем временем начал кончать в меня, а на середине процесса высвободился и продолжил изливаться уже наружу.

А он за это время ни звука не произнес. Только грудь вздымалась, и зажмуренные глаза его "палили". А приподняв веки, он опять улыбнулся – слегка даже насмешливо, глядя на остатки бывшего меня, размазанные по кровати.

- Бляааадь, - вырвалось у меня протяжно и жалостно. Ни рукой, ни ногой не пошевелить, а под ложечкой болит и тянет.

Ри расхохотался, аккуратно сгреб меня в кучку и понес в ванную. Там он просто держал меня в руках, а я, прижавшись к этому горячему телу, обхватил его руками и положил голову на плечо.

Кожа моя все еще была тонка как капрон, и струи душа почти протыкали ее.

- Ты такой уязвимый сейчас, - он легонько похлопывал меня пушистым полотенцем, чтобы не причинять лишней боли.

- Как ты это сделал?

- Ты такой неприкаянный – тебя можно просто ласкать без секса, и ты кончишь от этого. Полноценный секс это для тебя даже много – видишь, какой ты становишься. Такая восприимчивость не для проститутки – она для одного и любимого.

- Я ни с кем так не чувствую. У меня даже не встает.

- И не встанет. Я же говорю, тебя надо ласкать. Твои движения легко читать – каждый сантиметр хочет прикосновений, поцелуев, языка. Ты тянешься за губами как железо за магнитом, я видел, - он шептал мне все это на ухо, и у меня опять загудело в животе. Возбуждение сейчас причиняло мне только неудобства. Ри увидел это и засмеялся в который раз.

- Вот, о чем я говорил. Нет, я не буду мучить тебя. Хочешь чай?

Я хотел и чай, и есть, и курить, и полежать, и на самом деле хотел, чтобы он меня еще немножко поцеловал, только слегка. Но я переборол себя и лежал под тонкой простыней, раскинувшись звездой и дымя в потолок.

Сущность подколодного гада затаилась под бревном, откуда торчал только гремучий хвост.

Я испытал первый в своей жизни настоящий потрясающий оргазм – это раз. Первый в жизни анальный оргазм – это два. В перспективе я хочу еще – это три.

Сам себя не узнаю. Особенно в пункте четыре. Четыре – я хочу, чтобы в этой перспективе был Ри.

Это и был мой первый раз. Тот самый первый, о котором я исподтишка думал. Моя персональная гордость в том, что я не грезил о тайных мокрых поцелуях со старшеклассниками в пустых классах. А вообще был в нашей школе один подобный случай. Освещался повсеместно и с подробностями. Знал я обоих участников непосредственного события – тоже были Лелькины "матрасы".

А меня на ровесников не тянет – гормональный уровень неустойчивый и все такое... Прыщи. У меня почему-то нет прыщей и не было никогда. И психика моя толще фонарного столба. "Николаев, если бы ты не был такой распиздяй, ты бы учился на восьмерки" - плакал мой классный руководитель. Да, так прямо и плакал – с матерком. Он вообще был еще не в возрасте и позволял себе.

Но после Ри... Психика начала выдавать сбои целыми рядами. За пять минут я попробовал смириться даже с тем, что и у меня могут появиться прыщи. Слава Богу, в это время появился Ри с чаем.

- О чем ты так задумался? – он протянул мне чай и растянулся на кровати рядом со мной.

- О, о пустяках.

- Какой ты поразительный, смешной, странный паренек, - он покачал головой. – Откуда такой умище в твои годы.

- Бросьте. Я плебей. Хоть и умею говорить про кофе в мужском роде.

- Называй меня на ты, забавное создание. И не пытайся сделать вид, что тебе ничего не понравилось. Маска резиновой куклы и жертвы обстоятельств тебе не к лицу.

Он взял меня за подбородок и поцеловал – нежно, ненавязчиво, почти успокоительно, как треплют по шее заигравшуюся лошадь.

- Если ты не против, я бы хотел увидеться с тобой еще пару раз, Евгений.

В паху у меня тяжело затянуло.

- За твои деньги хоть женись, - ляпнул я. Гад вырвался наружу и победно тряс костяными кольцами. У Ри не дрогнула ни одна лицевая мышца.

Часть 6

Это сейчас, спустя эти проклятые два года, я понимаю, каких усилий стоило ему это лицо. А тогда мне казалось, что он будет вот так улыбаться даже в том случае, если его привязать к двум согнутым березам.

А меня, проклятого, несло.

- Будь все клиенты как ты, я бы мечтал получить высшее образование в области проституции и стать ветераном этого труда.

Он посмеивался и поддерживал мой блядский треп. Так мы провалялись в постели, пока не зазвонил дешевенький мобильный, купленный мной на первый гонорар для связи с Катюхой.

- Жень, у тебя там все в порядке?

- О, отстрелялся. Не скоро отпустила посторгазмическая прострация. Извини, что не отметился.

- Приехать за тобой?

Ри постучал меня по плечу и, когда я обернулся, постучал пальцем себя в грудь. Я непонимающе нахмурился, и он, указав на меня, покрутил в воздухе воображаемый руль. Я изобразил на лице понимание:

- Спасибо, Катюх, доеду. Попозже к тебе за баблом зайду, договорились?

Ри встал и начал одеваться. Я тоже принялся мельтешить по спальне в поисках своих шмоток, и вскоре мы уже выходили из квартиры.

- Куда же ты меня доставишь? – поинтересовался я, потягиваясь в лифте. Он перехватил меня за пояс и резко притянул к себе.

- Бля! – ругнулся я, теряя равновесие и врезаясь в него.

А он обнял меня, потрепал по голове и чмокнул в висок. Заем слегка оттолкнул и повернулся к дверям.

- Куда пожелаешь, маленький Мук.

***

Я лежал, положив голову на Катькины колени. Она сидела и читала журнал, разложив его по мне.

- Кать.

- А?

- А где находится Порт-Саид?

- У тебя что по географии, умник? В Египте.

- Вот это да... - я выпустил длинную струю сигаретного дыма.

- А что такое?

- Ничего, - я закрыл глаза. Вот это да-а, Ри.

***

- Николаев!

- Аю, - левниво откликнулся я.

- Щас получишь аю! Во-первых, ты заколебал на уроках мечтать в портрет Амундсена, - Кирилл Леонидович в штуку грохнул кулаком по столу. – Во-вторых, у тебя дневник заполнен до тридцать четвертого октября!

- Черт, я увлекся, - с досадой пробурчал я. Мои соученики закатились от хохота.

- Влюбился ты что ли, Евгений? – Кирилл Леонидович отбросил мой дневник на край стола.

- В Амундсена! – раздался голос с задней парты. Все опять загоготали. Я фыркнул и показал туда жест, состоящий из отмеривания произвольной длины локтя.

- Офигел, Николаев, - мой классрук вытаращил глаза. – После уроков оставлю на два часа!

- За бабло хоть на всю ночь! – выпалил я без раздумий. Класс просто впал в истерику. Кирилл Леонидович сам расхохотался так, что аж на стол упал.

- Так, мелкий кровопийца, за чувство юмора прощаю. Но дневник исправь. И не дрыхни на уроках, учителя жалуются.

- Да, мой фюрер, - протянул я, умильно потягиваясь.

Урок был сорван. Мои однокашники плакали в тетради. А я уже давно уяснил, как легко насмешить тупостями кучу ребят и теперь мог дальше посидеть спокойно. Правда, от меня не укрылось то, как на меня посмотрел украдкой мой классный наставник.

Ох-ох, ничего-то вы не знаете, Кирилл Леонидович. И лучше не знать вам, спите крепко пока можете.

Только все унялись немного, дверь в класс открылась, и засунулась голова дежурного.

- Николаев!

- А? - встрепенулся я.

- Выйди, там дядя твой приехал. С вещами выходи.

Дядя? Я поднял одну бровь. Единственный известный мне мой дядя – это брат моего папаши, уже давно отправившийся на облака при помощи заточки во время второй своей отсидки на зоне.

Неужели Катька додумалась послать кого-то из клиентов мне в школу? Еще не хватало.

Я взглянул на Кирлена. (Мы так нашего классрука для удобства сокращали). Он кивнул и махнул рукой.

- Вали.

И я, собрав сумку, пошел вниз. По дороге развлекся – остановился у школьного питьевого фонтанчика и надел на крантик презерватив. Затем, не дожидаясь результата, отправился дальше.

А за воротами школы меня чуть не хватанул инфаркт. Этот чертов ярко-синий рено-логан...

Для справки – с момента нашей первой встречи с Ри прошло полторы недели. За это время я перетрахался с десятком разнообразных мужчин, двое из которых оказались членами городской администрации и увезли меня на весь вечер в сауну.

Водительское окошко опустилось вниз, и появилось лицо в темных очках. Ри дернул головой, подзывая меня лезть в машину.

- Привет, – он завел машину и выехал на дорогу.

- А почему в школьное время, дорогой дядя?

- Ты соскучился?

- Меня прекрасно потрахивали все эти полторы недели. Так что не до скуки тут.

Воцарилось молчание. Потом Ри остановился.

- Посиди тут.

Он выскочил из машины. Я вздохнул и приложил руку ко лбу. Черт, такой обаяшка. Сегодня вроде Катюха говорила, что клиент планируется... Но сейчас только вспомню про секс с Ри, ноги в кружок сводит.

Он вернулся, бухнулся на сиденье и протянул мне... огромный кусок сладкой ваты. Розовой, на картонной палочке. Я непонимающе уставился на ком, который он вложил мне в руку.

- На.

Больше он ничего не сказал – откинулся на спинку сиденья и закурил. А курил, я вам хочу сказать, не хер бычачий, а Давидофф.

А я начал есть сладкую вату – так, как когда-то давно в детстве, цепляя ее губами и раскатывая во рту до полного слипания. Когда у меня набирался большой сахарный шарик, я им хрустел. Когда я это делал последний раз? Восемь лет назад?

Когда палочка опустела, я был уже весь липкий, и Ри подхихикивал над тем, как я пытался вытереть руки бумажным платком. Бумага прилипала и оставалась на пальцах, да и вообще вид у меня был презабавный.

- Поехали в кино, - произнес он, положив руки на руль.

У меня кольнуло в животе.

- А может лучше у тебя дома посмотрим? – я положил ему руку на бедро.

- А у меня дома нет этого фильма. Тем более он в 3D, - невозмутимо ответил он и, убрав мою руку, взялся за рычаг переключения скоростей.

И мы поехали в кино. На самом деле. Странное ощущение – одновременно тебя обломали так, как нельзя обламывать, а с другой – сидишь в зелено-красных очках, и герой фильма раз – и сует тебе кулак прямо под нос! Ри только хохотал над тем, как я подпрыгивал в кресле от неожиданности.

- Ну так что? – после кино мы сели в машину. Я грыз козинак из семечек и запивал его спрайтом.

- Я не знаю, как тебя и пригласить... - вздохнул Ри.

- Куда? Теперь в зоопарк?

- Классная идея. Но уже поздновато, он закроется скоро. Звери рано ложатся спать... Ты же хотел поехать ко мне сначала.

- Ты такой интересный клиент, Ри, - рассмеялся я. – Сначала ты развлекаешь, а потом трахаешь. Выбери уж что-нибудь одно.

- Я вообще оригинальный. Так поехали?...

...Коврик был такой скользкий – он ездил по паркету как льдинка по заливу. Я распластался на нем как лягушка, раскинув руки и ноги, и Ри с каждым разом впечатывал меня в пушистый ворс все сильнее. Движение – и мы съезжаем на пять сантиметров. Я плющился щекой о прохладный пол, а Ри двигался там, сзади, сжимая мою поясницу. Мое тело на каждый толчок реагировало всполохом внутреннего салюта.

- Аааааааааа, - так я стонал, потеряв всякий стыд, забыв о том, кто я, Женька Николаев, проститутка без души, без слез, без чувств. Я хлопал ртом, как рыбина, выброшенная в лодку из мерзлой глубины. Шлепанье кожи, "вшш" коврика о паркет, стук, стук. Я умираю. В глазах все гаснет, утрачивается зрение. Вместо него – темень с белыми бликами. Горячее масло внутри льется, плескается о стенки живота. Острое, смертельное удовольствие. За такое самому платить надо.

Я не просто подставляюсь, я участвую в процессе познания космоса. Оргазм – это возникшее на одно мгновение состояние полного резонанса клеток тела. Все в тебе вибрирует в одном темпе, отчего ты рушишься, взрываешься, взлетаешь как пыль. Это всего один миг.

Потом все умолкает. Но постепенно. Звон затихает волной – поэтому на его месте не возникает пустоты. Только приятная усталость.

Он скатился с меня и упал рядом, бесшумно дыша и жмурясь. У него словно сводило судорогой веки – глаза долго не открывались.

Я сопел в коврик. Сил не было – ни развернуться, ни говорить.

Мы пролежали так полчаса, или даже больше. Потом я с кряхтением поднялся и начал собирать шмотки. Темнело, пора было домой.

- Деньги я не оставлял у Катерины, - послышался голос Ри. – Возьми их на столике.

Я остановился на миг от того, что мне будто кто-то врезал ледяной рукой под дых.

- Отлично, - ответил я не поворачиваясь. – А я уж хотел было спросить про них.

Действительно, зачем было во что-то верить? Маленькая глупая проститутка.

- Я отвезу тебя.

- Благодарю. Возьму такси. Мне не разрешают кататься с чужими дядями на машинах. – Я туго свернул деньги и засунул их в карман. - Закрой дверь за мной.

Молоденькая, совсем худенькая медсестричка сделала Ксеньке укол, потерла ее локоть ваткой и улыбнулась.

- Вот. Не больно?

Сестра покачала головой и тоже улыбнулась ей.

- Готовы? Парень, все принес?

Я кивнул и протянул ей два пакета с Ксенькиными вещами.

Вообще я до последнего не хотел, чтобы ее забирали. Но подготовку к химиотерапии нужно было делать в стационаре.

- Ну все, пора, - медсестра уже взяла Ксеньку под руку, в другой руке держа пакеты.

- А проводить нельзя? – спросил я.

- Нет. Потом придешь навестить. Ладно?

- Хорошо, - я подошел к Ксю, обнял ее и погладил по голове.

- Солнышко, вы там голодать не будете? Я Наталье Васильевне сказала, пусть она к вам приходит, хоть суп сварит, - голос у нее был слабый, испуганный. Уходить она не хотела, да и я держал ее за руку, боясь разжать пальцы – чтобы не уволокли ее в этот длинный холодный коридор.

- Ксю, все будет путем. Вернешься туда же, где нас оставила, - я улыбнулся. Медсестричка все же отцепила меня и увела ее.

Я не спеша повернулся и пошел прочь. Да, я еще насмотрюсь на эти стены. Каждый день.

Прошло уже достаточно много времени с того момента, как мы виделись с Ри тогда, второй раз. Потом он не появлялся. Да и не до него было. Наш маленький бизнес отличался стабильностью. Денег уже накопилось тоже немало, и сегодня мне еще нужно было зайти к Катьке, забрать гонорар за вчерашний день.

На улице холодало, и я, закутавшись в свою старую куртку, потопал к автобусной остановке.

Не хотелось особенно идти к ним в дом, но сегодня мы с ней не договорились встретиться на улице – Катюха лежала дома с гайморитом и не мела возможности выползти наружу.

Когда я пришел, она спала – дверь мне открыл кто-то из призрачных гостей хозяина. Я прошел в комнату моей патронессы, аккуратненько залез в ее схрон – оговоренный на случай, если мне придется брать деньги одному, и тихонько вышел, направившись в комнату к Лелику. Не то чтоб мне вдруг возжелалось с ним поздороваться, но я подумывал о том, чтобы все-таки попробовать поговорить с ним о дополнительном, так сказать, бизнесе. Как этот бизнес реализовать в моей школе, я уже имел некоторые идеи.

Приоткрыв дверь, я вступил в его комнату и увидел стоящего ко мне спиной мужчину, о чем-то с увлечением беседующего с Лелькой. Я уже собрался выскользнуть из комнаты, но Лешка успел-таки меня засечь – и, всплеснув руками, завопил:

- Жеееенька, моя зайка, как давно не заходил-то ко мне, чудо мое, - он ринулся ко мне и сграбастал меня в жаркие объятия.

Мужчина начал оборачиваться к нам, и по мере его движения, я все ощутимее холодел. Что-то в этом затылке было мне знакомо...

Твою мааать...

- Хм... - хмыкнул Кирлен, с интересом разглядывая меня и повисшего на мне Лелика.

- Кирилл, а это мой Женчик. Вредная заразка, совсем бросил меня, сто лет не приходил, а? – хозяин квартиры ощутимо щипнул меня за щеку. А мы с Кирленом смотрели друг на друга, выпучив от изумления глаза.

- Даже так... - он сунул руки в карманы и улыбнулся. – Леш, ну ты знаешь, я пойду.

- Как, так и не возьмешь ничего? Хорошая, пятый урожай. Не на помойке собирал!

Кирлен шумно сглотнул и, покачав головой, буквально вылетел из комнаты.

Нда... Потрясающе.

***

На следующий день в школе на урок географии я шел без особенных опасений – в конце концов, ничего уже не поделаешь. О том, что будет, можно только догадываться. А заранее себя накручивать вообще вредно. Я вот никогда не беспокоюсь. Может, поэтому у меня такая гладкая кожа...

- Николаев, сверни карты, полей цветы и вытри с доски, - донесся до меня голос Кирлена, когда я уже вскидывал на плечо лямку сумки.

Ничего странного не было в этой просьбе. Кроме тона, которым она была сделана.

Я медленно обернулся, снял с плеча сумку и направился в лаборантскую за лейкой. Когда я уже тянулся к полке одного из шкафчиков, дверь лаборантской тихо закрылась, и щелкнул замок.

Я обернулся и чуть отошел, коснувшись поясницей стола.

Кирлен стоял спокойно, глядя на меня своими большими светло-синими глазами. Не совсем голубыми, но и не яркими. Не поймешь. Вот он весь этот славянский тип – вроде симпатично, а как описать и не знаешь. Зацепиться не за что.

- Кирилл Леонидович.

- Женя, я до ужаса хочу с тобой поговорить про вчерашний день.

- Правда? – я вскинул подбородок, чтобы не смотреть на него исподлобья. Не нужно показывать, что я опасаюсь его.

- Я догадывался, Николаев. Брооось, - протянул он устало, пресекая мою попытку возразить. Что мне делать с полученной о тебе информацией?

- Вообще-то, мой учитель, о вас я тоже узнал вчера много интересного.

- А как ты думаешь, малыш мой, во что охотнее поверят? В то, что к местному барыге ходит пацан из неблагополучной семьи, или же серьезный молодой человек, преподаватель, пишущий кандидатскую диссертацию, непьющий и некурящий.

- Мы живем в просвещенном государстве. Я уже вполне дееспособен.

- Женя. Ты же все время врешь. В школе это знают. Ты с первого класса врал. Твои тетрадки сами случайно поджигались от конфорок, твой дневник совершенно случайно падал в шахту лифта... А сестра твоя что скажет?

- И что же вы предлагаете? – боже, как все это пошло и отвратительно. Я когда-то не сомневался в том, что этот человек не имеет этих наклонностей. Не потому что плохи они, а по той причине, что он никогда не давал повода. Он гонял чаи и флиртовал с нашими молоденькими училками и, даже, с не совсем молоденькими. Старшеклассницы по нему вздыхали... Черт... в конце концов, он всегда был свой парень в доску – "мой фюрер", Кирлен, "да, Командир", "понял Центральный".

Я от него просто не ожидал. Неужели он так банален?

- Ты видел себя? – он подходил. Медленно. Как зомби. Глаза нехорошо блестели. – Ты. Ты потаскушка. Стелешься, извиваешься как змея, вечно провоцируешь. Что же мне раньше не допетрить. Дядя на иномарке! Конечно! Откуда бы он у тебя?

Кирлен подошел наконец, прикоснулся рукой к моей щеке. Я не отстранялся, даже не прижимался к столу. Стоял, опустив ресницы и ждал.

- Так значит, вы не будете беспокоить Ксеньку.

- Не буду.

- Кирилл Леонидович, а вы халявщик. Я за это деньги получаю, - я поднял на него взгляд.

- И сколько же? – хмыкнул он, гладя меня по животу.

Я назвал цену, сильно преувеличив цифру. Кирлен присвистнул.

– Молоденький красивый паренек - дорогое удовольствие. Но вам со скидкой. Как шантажисту.

- Хорошо. В цене сойдемся.

- Не мни мне только одежду. Мне еще работать.

- Что, прямо здесь?

- Никто не зайдет. Кабинет я запер. У второй смены сегодня экскурсия, как ты знаешь.

- Вы пошлый человек, - с усмешкой говорил я, аккуратно складывая футболку, джинсы, трусы на стуле. – Это такой избитый сюжет...

- Заткнись, - он поймал меня за талию и толкнул на стол.

- Не лицом.

- Много разговариваешь.

- Молчание стоит еще пятьдесят.

Он поставил меня на колени и, взяв обеими руками за голову, заставил взять в рот свой член. Мне фактически даже делать ничего не пришлось – он сам двигал мною и бедрами навстречу мне. Я специально не закрывал глаза. Чтобы он видел, как я спокоен.

Когда ему надоело играться со мной как с резиновым ртом, он уложил меня спиной на стол и, поелозив мокрым от слюны пальцем в моем анусе, начал пристраиваться. Я никак не помогал ему – пусть сам. Пока он пыхтел, забрасывая мои ноги на свои плечи, приподнимая мой зад и пытаясь удержать его на должном уровне во время проникновения, я откровенно скучал. Ей-богу, неужели ради этого синтетического траха стоило все это затевать? Так глупо, так противно...

Часть 8 (последняя)

Когда все закончилось, мне захотелось встать и отряхнуться, как собаке. Как омерзительно, гаденько все вышло.

Противно мне было не от самого процесса – кого мне обманывать, разыгрывая невинность? Больно было от того, что напасть пришла оттуда, откуда я ее не ждал. От человека, которому верил, которого считал одним из тех элементов жизни, которые существуют для защиты и.. успокоения что ли.

И теперь этот скользкий, потный, отдувающийся человек был отвратителен и больше не ассоциировался у меня в мозгу с моим молодым, веселым, симпатичным учителем. Гадостное чудовище. Пакость. Может, просто желание и секс из-за него я бы ему простил. Но упоминание Ксю... запрещенные приемы караются. А чего он хотел?

- Вот и славненько, мой фюрер, - усмехнулся я, выползая из-под него и дотягиваясь до своей одежды. – Теперь мы оба повязаны. Я – проститутка, имеющая знакомство с наркоманами и бандитами, а ты трахал своего ученика. В своей лаборантской. Согласись, мы ведь не сделаем друг другу больно?

- Что-то я не понял, за что тебе так много платят, - его губы растянулись в широченной ухмылке. – Не особенно ты виртуозен.

- Я – всего лишь музыкальный инструмент. И какие звуки я буду издавать – зависит от рук, которые играют на мне. Уж извини за пафос... - я оделся и вскинул сумку на плечо. – А теперь открой мне. Деньги я жду не позднее чем послезавтра. И пятерку в четверти. И в году.

- Маленькая падаль... - он щелкнул замком и приоткрыл дверь. – Иди... И попробуй опоздать на следующий урок.

***

- Женя, - Катька схватила меня за руку и силком усадила на диван, – Скажи мне. Зачем тебе столько денег?

- Катерина. Пусти.

- Сидеть. Зачем? Женя, я боюсь. Ты уже принимаешь троих за полдня. Что дальше? Групповухи? Целый рынок? У тебя дома все полки запасными жопами уставлены или как? – кажется, она была по-настоящему зла.

- Катя, мне больно. Не порть экстерьер.

Она разжала пальцы на моем запястье, но обхватила рукой мои плечи, чтобы я не смог подняться.

- Что ты покупать собрался? Кабриолет? Или президентскую виллу? Зачем тебе столько денег?

- У меня свои потребности. Я растущий организм. Может, я на отмазку от армии коплю.

- Женька. Если так будет дальше, я тебе твое жерло зашью.

- И рот зашьешь?

Она так звонко хрястнула меня по скуле, что я растерялся.

- Ты еще скажи, что тебе все это нравится. Же-ня. Быстро. Сказал мне. Иначе я тебя веду к Ксении и сдаю с потрохами.

- А вот это... - я извернулся, сел верхом ей на колени и зашипел ей прямо в лицо. – Рискни только!

Однако, она сильнее меня раз в десять. Катька просто опрокинула меня на диван, для верности придавила коленом и цепко схватила за руку.

- Считаю до трех. Не скажешь – сломаю.

- И не жалко будет?

- Не жалко. Я и так уже вся в тебе виновата. Хоть одно доброе дело да сделаю.

Я дернулся под ней, бессильно сжал кулаки и закусил губу. Катька смотрела на меня в упор. Такая крепкая, грудастая, вся в пирсинге... однако сквозь туман, стоящий в моих глазах, я видел в ней мою Ксю – маленькую, хрупкую – будто фарфоровую. И я вдруг понял, что туман – это вовсе даже не туман. Это слезы, закипающие у меня в глазах.

Я быстро сглотнул и задышал – нет слез. Нет и все.

- Пусти... Скажу. Не дави.

Катюха, поколебавшись, ослабила хватку и отстранилась.

- Ну? Я жду.

- Для Ксю. У нее рак крови. Лейкоз. Знаешь, сколько сейчас одна "химия" стоит?

Оглушительный удар по физиономии смел меня с дивана как щепку. Едва опомнившись, я разлепил глаза и увидел стоящую надо мной Катюху, которую прямо колотило от ярости.

- Дрянь! Какая же ты тварь... - она схватилась за голову, и я даже забоялся, как бы она меня не начала пинать в ребра. – Так ты меня... Сучка! Почему ты ничего не сказал раньше?

- А какая разница? – заорал я больше для того, чтоб не так сильно дрожать. – Было б честнее, если бы я себе на шмотки так зарабатывал?

- ДА! ДА, черт тебя сожри! Это было бы твое желание, осознанное! Просто без меня начал бы не с того и скатился бы в рублевые шлюхи для прыщавых извращенцев! А это... это получается, что я своими руками продавала жертву... Тебя в жертву приносила!

- Откуда такой пафос, мать? – устало усмехнулся я, садясь и потирая отбитую щеку. – Если подумать, разницы все равно нет. Как бы я по твоему бабло достал?

- Тарелки бы мыл! – рявкнула она так, что меня чуть не прибило снова к полу. – Есть же фонды, со школы бы собирали...

- Не смеши меня, Кать. Какие в пизду фонды? – я встал, несмело подошел к ней и взял ее за локоть. – Ну хватит...

- А ну отойди... - глухо произнесла она, не шевелясь.

- Что?

- Не трожь меня. Иначе я не сдержусь и все-таки тебе навешаю по первое число.

Я хмыкнул и покачал головой.

- Не надо на меня злиться. Это было мое осознанное желание.

- Еще слово, и точно врежу.

- Ну Кать... - я вдруг как-то ослаб и еле удержался на ногах, схватив ее за плечо. Она вздрогнула и перехватила меня за пояс, волоча к дивану.

- Что?!

- Хоть ты... Хоть ты останься у меня, а?

- Тьфу на тебя, - зло сплюнула она. – Манипулятор херов. Еще поплачь!

- И поплачу. Только не сегодня, - я обнял ее, зарываясь лицом в ее плечо. – Не бросай меня.

- Не брошу. Только больше я тебе в этой фигне не помощник. Прекращай это блядство. Я что-нибудь с деньгами придумаю.

- Прекращу, - пообещал я.

Моя бедная сутенерша поневоле. Ни хрена я ничего не прекращу. Коготок увяз...

Никакая я не жертва, помилуй боже. Обыкновенная шлюшка, которая, начав, только наращивает обороты. И жалеть меня не надо. Как-нибудь сам разберусь.

Уходил я из их квартиры с неприятным ощущением того, что когда-нибудь мне все это здорово в жизни аукнется... Впрочем, загадывать – дело неблагодарное.

В конце концов, настоящего завтра как такового нет. Как нет и вчера, и даже прошлой секунды, оставившей после себя сколько угодно говна, которое ты тащишь в это несуществующее будущее.