Безусловная близость

На одной из фотографий, среди солдат на фоне развалин дома, укрытого снегом, стояли двое ребят. В одном из них ученики с трудом узнавали своего учителя. А другой…

- Юрка!

– И ты там был? Сходство с мальчуганом на фотоснимке было столь явным...

- Да, был такой, дружёк – корешок, проговорил учитель, вглядываясь в старый фотоснимок. Он легко потрепал чёрные Юркины вихры, положив руку ему на плечо. Удивлённо-серьёзные глаза взглянули на учителя. В глазах он увидел небо…

Точно, коснулся запредельного, острого, и чувства, похороненные где-то глубоко внутри, вдруг сдетонировали. Жаркой волной нахлынули воспоминания, затопили… Мальчик, и в самом деле, был необычайно похож.

- И, звали его, действительно, Юрка, - проговорил Пал Палыч, словно вынырнул откуда-то из глубины, будто и не было класса, не было пацанов в школьной форме, этой до одури звенящей весны, его самого здесь уже не было…

Как мог он рассказать о самом близком человечике так, чтобы его поняли? Какие слова подобрать о друге детства, близость которого наполнила яркостью, вкусом и, одновременно, сумашедшей тоской и болью всю его дальнейшую жизнь. Наверное, слово «самоотверженность» в большей степени передаёт решительность и смелость, рождающиеся в безусловной дружеской близости, которая бывает только в детстве. И кто не испытал это чувство, тот уже никогда не будет настоящим. Не станет ярким, смелым, сильным, - настоящим мужиком! В ком уверена женщина, на кого полагаются парни, уважают подростки, и любят дети.

 Можно ли найти какие-то глупые учительские слова, чтобы передать то, что можно прочувствовать только сквозь годы… Есть ли вообще, такие слова, способные показать, как самоотверженность близкого друга добрым теплом питает твою душу и, одновременно делает невыносимо больно. Потому, что вы уже никогда не сможете вернуть той божественной чистоты и благородной ярости действий, откуда-то возникающих в юном друге...

Будто вчера,  копьё воспоминаний вновь и вновь будет нанизывать, как ни минуты не медля, в чём был,  друг бросается в ледяную кашу воды и снега; как кидается под колёса, лишь на доли секунды опережая с грохотом летящий состав;  не чувствуя жара, в момент слизавшего волосы, проникает в дом;  как в бешеном порыве прогоняет взрослого уже обидчика, до лица которого не смог бы дотянуться из-за маленького роста и, только потом ...рыдает, не в силах успокоить взорвавшееся сердечко.

 Вы никогда не сможете забыть, как всхлипывает друг, размазывая по щекам слёзы, самые чистые в мире! Потому, что сам готов умереть, только бы он больше никогда так не всхлипывал.

Всю жизнь вас будет греть смех друга, - его дурацкий хохот и вспоминаться будет ледяной вихрь, когда вы на жопе несётесь с горы. Вы будете помнить, как блестят глаза друга и, вкрадчивый голос, в шалаше, на старой груше, под холодными звёздами...  Абсолютным, недосягаемым счастьем на всю жизнь останутся дурачества у реки и, разговор «ни о чём», а значит, о самом главном в жизни, когда лёжа на песке, продрогнув, рёбрами чувствуешь дыхание друга. Навсегда запомнится вкус и аромат хлеба, в момент по-братски раздербаненого на две части. Лимонад, выпитый с другом будет самым вкусным напитком а, первая сигарета, от которой кашлял и плевался, запомнится как самая вкусная в жизни, если через затяжку дул её вместе с другом...

Наверное, душу девчонок греет что-то другое, особенное. Парень же, остаётся мужчиной (а не сволочью!), пока в его сердце живёт та теплота, которую он несёт из детства...