Гремучник и Тьма

Джек Картер нервничал.

Не то чтобы его нервировали женщины в целом, нет. Пожалуй, он лишь самую малость робел перед записными красотками, но это еще ни разу не помешало ему завязать непринужденный разговор, а то и добиться благосклонности на ночь-другую.

Однако женщина, сидевшая напротив, была исключительно хороша. Непозволительно хороша, сказал бы Джек, если б взялся описывать ее приятелям в баре. Он скользил взглядом по ее изысканному пиджаку цвета темного вина и совершенно терялся в соблазнительных изгибах дорогой ткани; бросал взгляд на сочно-бархатные губы и одергивал себя, отводя глаза в сторону.

Она будто из другого мира спустилась сюда, в душный офис, где давно стоило сменить кондиционер, но у Джека вечно не хватало на это то времени, то денег. Пыльный воздух с неистребимым запахом бензина, вползающим через оконные щели из автомастерской на первом этаже, расступился перед облаком ее духов. Зеленый пластиковый стул, предназначенный для посетителей, как никогда прежде мечтал превратиться в изящное кресло, лишь бы соответствовать гостье. А Джек украдкой косился в блестящий бок позолоченного пресс-папье, проверяя – достаточно ли презентабельно он смотрится сегодня? Знал, что выглядит, вообще-то, весьма неплохо для своих лет и финансов – ни тебе залысин, ни брюшка, ни мешков под глазами, как у большинства его ровесников. Последняя из подружек Джека упорно звала его «ковбоем» и твердила что-то о мужественной линии челюсти. Однако она-то была простой официанткой, не то что эта… леди, иначе не скажешь. Под чуть насмешливым взглядом гостьи его так и тянуло пригладить волосы, поправить галстук, проверить, нет ли пятен на рукаве.

 - Саманта Нилл, - представилась леди, вынимая из сумочки длинный узкий конверт. – Мне поручено передать вам приглашение на выставку. Лично в руки.

Джек, вздернув брови, уставился на конверт.

 - Детектив Картер?

 - Да-да, простите, - он осторожно потянул приглашение за уголок. На белой бумаге плясал хоровод причудливых клякс, по центру складываясь витиеватыми буквами. – Галерея современного искусства, Пятая авеню?

 - Это Нью-Йорк, - пояснила гостья, нетерпеливо постукивая по краю стола длинными бордовыми ногтями. Она явно ожидала от Джека какой-то реакции.

 - Далеко же вы забрались, только чтобы доставить приглашение.

 - А вы не слишком частый посетитель арт-галлерей, верно?

 - Всякое есть в моем послужном списке, - усмехнулся Картер, - но вот такого греха за мною нет. И кому же это пришло в голову меня пригласить?

 - Мистер Спейн лично просил меня доставить конверт.

Потянувшись через стол, Саманта взяла приглашение и перевернула тонкий картонный бланк, демонстрируя собеседнику его обратную сторону.

 - Выставка работ Рэндалла Спейна, - послушно прочел Джек.

 - Вы его знаете?

 - Не видел ни одной его картины, - совершенно искренне ответил он, забирая назад приглашение.

 - Так я и думала, - хмыкнула гостья. – Признаться честно, весь этот путь я проделала из чистого любопытства. Что в вас такого особенного, что самый оригинальный художник современности лично озаботился приглашением?

 - Самый оригинальный, надо же, - Джек покачал головой. – Ну и как, есть у вас предположения?

 - Думаю, мистеру Спейну зачем-то понадобился частный детектив. Это я и предполагала с самого начала. Не понимаю только, на чем основан его выбор, есть множество контор с проверенной репутацией. Он мог бы себе позволить кого-то… из первой лиги, ну, вы понимаете. Я так и сказала ему: «Рэнди, если ты хочешь что-то раскопать…»

 - А он, значит, позволяет вам звать его «Рэнди», - не удержавшись, фыркнул Джек. И запоздало сообразил, что угодил в тщательно продуманную ловушку: гостья его провоцировала. Сейчас ее глаза вспыхнули торжеством.

 - Вы его знаете, - снова произнесла она, на этот раз утвердительно.

 - Может быть, - согласился Джек. – А вот вы не знаете о нем ни хрена. Он не позволяет вам узнать его ближе, и вас это бесит. Вы готовы лететь черт знает куда в надежде выпытать крохи информации, верно?

С минуту они буравили друг друга глазами. Джек весь взмок от напряжения, но сдаваться перед этой хищницей не собирался.

 - Я его агент, а не подружка, - наконец бросила Саманта, вставая. – Той информации, что я получила, мне вполне достаточно. Будьте так любезны, мистер Картер, позаботьтесь о соответствии дресс-коду. Это закрытое мероприятие, там будут представители элиты, высший свет…

 - Честное слово, я надену свой лучший галстук, - ответил Джек. Когда дверь за гостьей захлопнулась, он облегченно выдохнул и потянулся к кулеру с водой, притаившемуся в углу.

 - Самый оригинальный художник нашего времени, значит? – пробормотал он и рассмеялся. – Ладно, в конце концов, она ведь обязана восхвалять своего клиента. Посмотрим…

Джек сказал гостье чистую правду: он не видел ни одной картины «мистера Спейна». Когда они были знакомы, Рэндалл не писал картин. Разве только забавные шаржи на оборотной стороне документов. Карикатуры на судью и на присяжных. Джек все ждал, когда же этот провокатор наконец ошибется и случайно подаст судье бумагу с его же гротескным портретом на обороте. Этого не случилось, однако хватало других глупостей на грани фола, которые не давали мистеру Спейну взлететь на самый верх.

Он мог бы стать лучшим адвокатом в городе, одним из лучших уж точно. Вращаться в самых изысканных кругах, заверять миллионные сделки росчерком именного «Паркера» с  золотой инкрустацией. «Паркер» он себе купил с очередной сделки, это факт, но тем дело и ограничилось.

И уж конечно, никто не звал его «Рэнди». В основном в курилках в суде говорили «этот парень, Спейн» и возводили глаза к потолку в молчаливом негодовании. А в кругах сомнительных отморозков, которых он почему-то ценил выше коллег-адвокатов, его называли Гремучником. Рэттл-снэйк, созвучно имени и чертовски подходит этой ядовитой твари.

«Гремучая змея опасна не когда трещит, а когда замолкает», было написано на заднем стекле его машины.

А трещать он умел знатно, факт. Если б еще не заносило его на поворотах, цены б ему не было. Зато на его слушания народ ходил, как на выступления известных комиков. Сидели и ждали с нетерпением, когда адвокат защиты начнет гнать пургу, не имеющую отношения к делу. И ему ведь сходило это с рук – сукин сын будто гипнотизировал аудиторию. Если же среди присяжных было много домохозяек среднего возраста, Снэйки применял запрещенный прием: расстегивал верхнюю пуговицу рубашки, и без того немного чересчур облегающей его худощавое, но рельефное тело. Женщины давились слюной; десять процентов мужчин, если верить статистике, тоже. Джек, как правило, сидел в зале и посмеивался. Конечно, он тоже ходил на эти «представления».

Да, Гремучник мог бы стать лучшим адвокатом в городе, а вот Джек никогда не строил иллюзий, будто сможет стать лучшим частным детективом. Когда-то его привел на эту стезю наивный юношеский романтизм вкупе с прочитанными в детстве детективными историями из книг и комиксов. Службу в полиции он даже не рассматривал как вариант – у них, мол, руки слишком связаны законом, чтоб творить справедливость. Промыкавшись пяток лет в провинциальной сыскной конторе, он рванул в большой город, где окончательно убедился, что книги и комиксы безбожно врали. Неверные супруги и сбежавшие подростки – вот все, что досталось на его долю. Наследные принцы не просили его разыскать пропавшие бриллианты, и роковые женщины в мехах не переступали порог, чтоб рассказать загадочную историю – пожалуй, мисс Нилл была первой, кого можно записать в таковые. Долго же она ждала, чтоб появиться!

Работа с адвокатами стала еще одной строчкой в графе «доходы», когда Джек окончательно распрощался с иллюзиями молодости, смирился с занимаемой нишей и превратился в циничное отражение самого себя. Мутноватое такое отражение, что виднеется на дне стакана с ирландским виски.

Раскопать компромат, найти улики, не замеченные следствием? Вникнуть в финансовые махинации или подробности убийства в трейлерном парке? Проникнуть в дом подозреваемого, порыться в его бумагах? Да, пожалуйста. Какая разница? Грязь, ну и что? Деньги есть деньги.

Он не был лучшим детективом в городе, но в какой-то момент оказался единственным, кто согласен работать с Гремучником. Кажется, это было как раз после того, как дом Спейна разнесли из гранатомета охреневшие мексиканцы. Парень, которого он успешно отмазал от тюрьмы, был им совсем не по нраву. Впрочем, за «своего» адвоката вступились дружки того парня, местные «бандидос», или как там зовут себя эти безбашенные парни, гоняющие на байках без глушителя, и сожгли заправку, которой рулили мексы. Еще месяц две группировки шумели по городу, заново делили контроль над местным наркотрафиком. Полиция стояла на ушах, Гремучник пожимал плечами и спрашивал: «И что такого-то?», а Джек был слишком занят своим разводом и невеселыми мыслями об алиментах, чтобы вникать в ситуацию. Он спокойно согласился «кое-что раскопать» для Спейна, полагая, что дело ничем не будет отличаться от предыдущих. Ему дадут «вводную», он тихо пошарит по бумагам, адвокат появится в назначенное время с конвертом денег…

«Я поеду с тобой, - сказал этот невозможный сукин сын. – Все равно мне ночевать негде. Ну, постою на стреме, тебе же спокойнее будет. А что такого-то?»

В первую же ночь им пришлось удирать от погони, уворачиваясь от выстрелов. Одна шальная пуля чиркнула по плечу Спейна, окрасив рукав алым. Джек привез его к себе домой, но на следующий день безжалостно выпихнул, объяснив, что не желает попасть под залп гранатомета, да и просто сгореть в собственном доме он не согласен. А через неделю они пили в каком-то крайне сомнительном месте, отмечая успешное завершение дела. Джек до сих пор смутно помнил тот вечер: в памяти всплывали лишь отдельные картинки вроде рассыпанной по столу горки кокса, или шлюхи, что извивалась перед Спейном на столе, а тот, приоткрыв рот, с детским непосредственным интересом на физиономии запихивал ей во влагалище свой золоченый «Паркер».

 - Да ты, парень, живешь как хочешь, - сказал он тогда. – И совесть не мучит, а?

 Гремучник посмотрел на него сквозь полуопущенные веки.

 - С чего бы ей меня мучить? Я ведь защищаю только невиновных.

 - Да ладно, - хохотнул Джек.

Спейн ухватил его голову и развернул так, что чуть позвонки не затрещали:

 - Посмотри.

В углу над бильярдом склонились трое байкеров. Засаленные патлы, индейские косы, стальные набойки на перчатках-беспальцовках – все как положено.

 - Каков будет вердикт, Ваша честь? – язык у адвоката заплетался, но настойчивости алкоголь ему ничуть не убавил.

 - Ты о чем?

 - Вот эти парни. Виновны?

 - Виновны, - фыркнул Джек. – Не знаю, в чем, но в чем-то наверняка.

 - Вот так вы все и судите, - Спейн отпустил его и осушил недопитый бокал. – По внешности и манерам. Что плохого в том, что парни любят музыку погромче и жизнь поярче?

 - Да брось. Будто ты не знаешь, как они живут.

 - Знаю, - Гремучник важно кивнул. – Я… изучил этот вопрос. Однажды я задался целью познать зло этого мира. Я спустился на самое дно, с головой окунулся в самую грязь, в самое концентрированное, дистиллированное дерьмо этого мира. И знаешь что? Я увидел, что ни один из тех, кто рядом со мной, не является виновным окончательно и бесповоротно. У каждого был свой путь, что привел к падению… каждого можно понять.

 - Да ты, блин, чисто Иисус, - подытожил Джек, со смешком передернув плечами. – Спустился в ад и отпустил грехи грешникам, ага?

Спейн помотал головой.

- Это было только начало. Потом я поднялся наверх… достаточно высоко. В мир белоснежных загородных коттеджей и непорочной зелени полей для гольфа. И знаешь, что я увидел? Каждый был виновен. Не было того, чьи одежды не запятнаны. Каждый из нас, каждый день, каждым своим вдохом и выдохом мостит кому-то дорогу в ад. Что ты ухмыляешься, а? Вот ты, да-да, ты – виновен. Покупаешь кроссовки? Поддерживаешь производство, вынесенное в страны третьего мира. Маленькие азиатские девочки шьют их за гроши, стирая в кровь свои маленькие азиатские ручки. Платишь налоги? На твои деньги ведутся кровавые войны за нефть. Виновен, ви-но-вен!

 Войдя в раж, он стучал стаканом по столу, имитируя судейский молоток.

 - Я понял, понял, - Джек попытался его остановить, перехватив стакан.- С такой философией, конечно, можно оправдать что угодно.

 - Маленькие азиатские девочки, Джеки, - повторил Спейн, доверительно приобняв его за плечи. – И маленькие иракские мальчики.

Они шли из бара пешком в надежде поймать такси в более благополучном квартале. Следующая яркая картинка этого вечера: Джек идет по мосту, почти протрезвев и матерясь сквозь зубы, а Гремучник вышагивает прямо по перилам, балансируя с пустой бутылкой в руке.

 - Скажи мне, - когда сукин сын все-таки спрыгнул обратно на землю, Джек выдохнул и наконец смог сформулировать давно вертевшуюся в голове мысль, - скажи, почему ты так хочешь умереть?

И, похоже, попал в точку. В глазах его сегодняшнего собутыльника вспыхнули опасные, безумные искорки.

 - А с чего бы мне хотеть жить?

 - Не знаю… находят же люди причины.

 - Я люблю жизнь, - чуть подумав, вздохнул Спейн. – Я очень-очень стараюсь ее любить. Но она какая-то серая, никогда не замечал, Джеки? Все так перемешано, черное, белое… Я не надеюсь когда-нибудь увидеть настоящий свет, но хотя бы тьму настоящую мне кто-нибудь продемонстрирует, а? Не эту жалкую подделку. Я искал ее, а все, что нашел – серая мутная пленка, затянувшая мир. Не черная и не белая, старый полиэтиленовый чехол, что надевают на кресла и диваны, уезжая надолго. Весь этот мир, приятель, все явления и чувства будто закрыты серыми чехлами, и мы видим только очертания, не истинные формы… сидим в этих креслах, но все это временно, все это лишь в ожидании возвращения истинных хозяев… мы знаем, что это временно, не всерьез, и не смеем снимать защитную пленку…

Кажется, где-то с этого момента Джек практически тащил его на себе – ноги у новоявленного философа нещадно заплетались. Как только с парапета не навернулся – уму непостижимо.

 - Теперь я понял, почему тебя считают психом, - сказал он утром, столкнувшись с Гремучником, что уже шарил на кухне в поисках аспирина и был с похмелья на удивление молчалив.

 - Зато со мной не скучно, - отозвался тот.

И с ним было нескучно - что верно, то верно.

Он снова остался спать на диване в гостиной, и Джек, сам себе удивляясь, не возражал. Много вечеров они успели провести за выпивкой и трепом, пока Джек все-таки не выпихнул Спейна жить к очередной подружке. Дом давно восстановили бы, если б кое-кто не тратил гонорары на сомнительные развлечения, сказал он решительно, и сукин сын дулся на него неделю или две, а потом заявился с бутылкой.

- Прости, я был неправ, - сообщил он, сверкая белозубой улыбкой. – И прошу занести в протокол, ты первое существо, которое удостоилось от меня подобных слов, не обладая при том пиздой и титьками!

На память о том странном периоде у Джека осталось множество квадратных бумажек-стикеров, на которых Гремучник рисовал свои карикатуры – на самого Джека, на общих знакомых. Клеил на холодильник поутру записки с рисунками, вроде такой: мультяшный енот с вороватыми глазами тащит куда-то охапку сосисок, и подпись – «извини, я съел твой обед, с меня ужин». Пожалуй, если не врет роковая леди Саманта насчет своего клиента, эти рисунки теперь стоят каких-то денег, а?

Джек усмехнулся, разгоняя воспоминания. Художник, черт бы его побрал. Вот, значит, как.

Десять лет назад Гремучник исчез, едва завершив громкое и запутанное дело. Народ болтал, что он просто скрылся от возможного преследования, а может, и не скрылся – попал на крючок, и с концом. Радовались даже – мол, наконец-то наглый сукин сын откусил такой ломоть, что не смог проглотить. Связался с по-настоящему опасными людьми. Джек знал кое-что, чего не знали остальные, но просвещать их не спешил. В какой-то мере он и сам был рад, что Спейн исчез. Для всех он был занозой в заднице, а для Джека – символом всего неуместного, фактом, что не укладывается ни в одну теорию, нелепым разноцветным пятном на черно-белых страницах скучноватого комикса о жизни частного детектива Картера.

Когда они пили вместе и Спейн заводил эти свои безумные разговорчики, Джек не мог отделаться от странного зудящего чувства где-то глубоко в груди. Казалось, в эти мгновения мир становился вновь, как в детстве, непознанным, полным тайн и загадок. Тьмой, содержащей в себе все, даже самые фантастические из возможностей. Это было до ужаса неправильным. Черт побери, люди не должны таскать в себе ночь, точно золоченый «Паркер» в кармане. Люди вроде Спейна. Нет, спасибо, Джек предпочитал оставаться на свету, пока возможно.

По крайней мере, уезжая, Гремучник нашел время сообщить другу – или все же приятелю? – что жив и не стоит искать его тело на дне одного из многочисленных каналов. Джек не знал, кто еще посвящен в эту тайну, но, видимо, опасность, от которой бежал адвокат, исчезла, иначе тот не стал бы устраивать выставки под собственной фамилией, верно?

Он осторожно отложил приглашение на край стола. Что ж, дел не так уж много, можно позволить себе сорваться на денек-другой.

Что уж скрывать, ему было чертовски интересно, на что стал похож мистер Спейн, наконец повстречавшись с истинной тьмой, которую он так искал.

Еще на подступах к галерее Картер сообразил, что слиться с толпой здесь ему не удастся. Среди пестрого карнавала гостей, струившегося вверх по мраморным ступеням, он выделялся так же, как его потрепанный «плимут» - среди снующих кругом лимузинов и «роллсов». Впрочем, пропустили его без малейших проволочек. И какой там дресс-код, усмехнулся про себя детектив, нервозным жестом приглаживая волосы. Парней в смокингах кругом было немного, а то, что напялили на себя некоторые дамы, и вовсе находилось за гранью его представлений о приличиях. Он покачал головой, проводив взглядом полуголую девицу, покрытую пирсингом и татуировками. Богема, черт бы ее побрал!

Огромный зал был, вопреки ожиданиям, погружен в полумрак. Картины, впрочем, были подсвечены холодным белым светом свисающих на длинных шнурах флуоресцентных ламп. Джек понятия не имел, как должна выглядеть приличная выставка картин, но что-то подсказывало ему, что здесь нарушаются некие давным-давно установленные законы.

Посетители хаотично перемещались по залу, то и дело объединяясь в небольшие группки, застывающие перед тем или иным полотном. Официанты в наглухо застегнутых черных костюмах сновали меж ними с подносами, поднося бокалы со спиртным. Спейна нигде не было видно, как и его ослепительной леди-агента. Джек пожал плечами и направился к ближайшей картине.

Как и все остальные полотна, это была строгая черно-белая графика. Если б не размеры, Джек решил бы, что это один из тех узоров, что его приятель-адвокат рисовал на полях документов, задумавшись или болтая по телефону. Черт, да все мы рисуем подобные узоры, но выставлять это на Пятой авеню?

Впрочем, присмотревшись к мешанине образов, Джек отметил, что все детали тщательно прорисованы. Змеи с узорчатой чешуей плавно перетекали в человеческие пальцы, стебли растений, выползая на передний план рисунка, становились колючей проволокой, детали неизвестных механизмов сообщались многочисленными трубками с человеческими органами.

«Всё едино» - гласила подпись на табличке.

 - Ну, и жуть, - констатировал Джек и двинулся дальше.

Все картины были примерно в том же духе. Черт их знал, этих сумасшедших любителей искусства, что они находили в этих узорах. Нормальный человек сроду не повесит у себя в гостиной над камином картину, от которой за версту веет потусторонним мраком. Этак станешь всматриваться в детали, и начнет казаться, что не черным по белому холсту рисовал художник, а, напротив, тонкие белые контуры в отчаянной борьбе отвоевали у бесконечной тьмы право на существование.

 - Похоже на изнанку реальности, - сказал поблизости какой-то парень. Джек вопросительно глянул на него, но тот явно разговаривал со своей спутницей.

 - Изнанку? – переспросила девушка.

 - Да. Словно мы привыкли видеть вышитое гладью полотно, а Спейну хватило наглости взять и вывернуть его наизнанку. Туда, где торчат швы, узлы, обрезки нитей…

«Наглости ему никогда было не занимать, что верно, то верно», - подумал Картер, огибая увлеченную обсуждением парочку.

Одна картина привлекла его внимание. Впрочем, она, похоже, так и задумывалась центральным элементом выставки. Длинное, выше человеческого роста, полотно изображало мужскую фигуру в натуральный размер, раскинувшую руки в стороны, точно в отчаянной попытке взлететь. Черный контур был заполнен тщательно прорисованной белибердой: перья и очертания галактик, обрывки стихов, записанные каллиграфическим почерком, и снова тугие кольца змей – этих тварей, своих сородичей, Снэйки рисовал почти на каждой картине, точно подпись. В центре груди покоилась раскрытая книга, исписанная непонятными символами, вместо лица на черном контуре белел жирный знак вопроса, но Джек мгновенно уловил, что это автопортрет. Не то чтобы он так уж подробно знал контуры тела Спейна – черт возьми, он его никогда так тщательно не рассматривал! Но было в этой позе, в этом жесте, в этой фигуре что-то мучительно знакомое. Именно этот парень шел однажды по перилам моста, будучи в стельку пьян, и его изрядно нервировал.

За спиной раздался какой-то невнятный шум, и Джек повернулся. Толпа возбужденно гудела, стягиваясь к стоящему в центре зала пьедесталу с кафедрой, задрапированной черным бархатом. До этого момента Картер полагал, что это тоже какой-то «арт-объект», но теперь заметил, что к постаменту тянется шнур микрофона.

Справа от возвышения возникло движение – люди расступались, пропуская кого-то. Два дюжих охранника жестами отогнали зрителей подальше и встали по бокам, и тогда за кафедру поднялся Спейн.

Окинув толпу взглядом, он нервно дернул щекой и почти что с возмущением в голосе спросил:

 - Зачем вы пришли?

Спейн был похож и одновременно не похож на того парня, что помнил Джек. Возраст не слишком на нем сказался, лишь заострил черты да добавил нездорового блеска глазам. Ставшие непомерно длинными темные волосы он стянул в хвост, рубашка из явно умопомрачительно дорогой ткани небрежно расстегнута до груди, запястье обмотано серебряной цепью – сукин сын разоделся, как гребаная рок-звезда.

Мгновение он выглядел потерянным, слетевшим с катушек, настолько не от мира сего, насколько это возможно, и Картер ощутил болезненный укол жалости – но тут же на бледном лице промелькнула так хорошо знакомая ухмылка. Джек выдохнул и тихо рассмеялся. Это было шоу. Как в старые добрые времена.

 - Каждый горазд полюбоваться на страдания ближнего, - произнес Снэйки, и взгляд его преисполнился укоризны. – Каждый готов вложить персты в кровоточащую рану! Вы- черви, вы все. Привлеченные запахом гниющей плоти, вы приползли смотреть на мое обнаженное нутро. Вам интересно, как выглядит человек, если вывернуть его наизнанку. Что ж, пируйте, званные и незваные! Я рад, что могу накормить пресыщенное общество гноем души своей.  Сегодня я– товар, объект маркетинга. Потребите меня, как положено, дабы выблевать поутру. Специальная акция, только до полуночи! И помните, картины не продаются.

Под яростные аплодисменты он сошел с возвышения и направился в дальний угол зала, сопровождаемый все теми же охранниками. Группка людей, к которой он направлялся, подняла бокалы в приветственном жесте. Приглядевшись, Картер заметил среди них Саманту.

Расправив плечи и придав лицу решительное и деловое выражение, он принялся протискиваться сквозь толпу. Обрывки разговоров долетали до его ушей:

 - Если картины не продаются, как он, мать его, зашибает такие бабки?

 - Только копии и репродукции. Я читал, что галерея…

 - … последние остатки мозгов на кокаине…

 - Но, согласитесь, как тонко чувствует нерв!

Джек не знал, что значит «чувствовать нерв». Когда он в последний раз чувствовал у себя какой-то нерв, это было в кресле стоматолога, и ощущение это ему совсем не понравилось. Что он чувствовал сейчас, так это что Снэйки всех здесь знатно поимел, а они в искусствоведческом угаре этого даже не заметили.

Собственно, это он и сказал, добравшись до виновника торжества, небрежно курившего в окружении почтительно замерших кругом поклонников.

 - Вот что я называю высоким искусством, - выдал он, надеясь, что достаточно громок, чтоб перебить шум разговоров. – Кормить людей их же собственным дерьмом, да так, чтоб они в ответ аплодировали и просили ещё!

Амбалы-охранники напряглись, готовые вышвырнуть наглеца. Но Гремучник медленно обернулся, шагнул к нему и неожиданно обнял, обдав сложной смесью запахов парфюма, табака и виски.

 - Джек-мать-твою-Картер. Я уж думал, ты не придешь.

 - Любопытство однажды меня погубит, - Джек похлопал приятеля по плечу. – А ты хорошо устроился, как я погляжу!

 - Просто один из парадоксов общества потребления. Все эти маркетологи, точно религиозная секта, держатся за свои графики. Думают, что могут предсказать, какой сорт дерьма будет в моде завтра. Но реальность в том, что они просто плывут по течению. Меня же течение вынесло на поверхность этого отстойника. Только и всего.

 - Черт меня дери, если я понял хотя бы половину того, что ты несешь, - широко улыбаясь, сказал Картер. – Совсем как в старые добрые времена.

Он не оглядывался вокруг, но спиной чувствовал жгучее любопытство окружающих. Стоять в перекрестье взглядов было не слишком-то комфортно. Джек невольно расправил плечи, стараясь не коситься в ответ.

 - Познакомьтесь, ребята, это Джек Картер, - узкая ладонь Снейки взвилась в воздух, точно очерчивая контур Джека. – Единственный человек на свете, которому не насрать, жив я или мертв.

Компания отозвалась разноголосьем преувеличенно возмущенных реплик, но Джек отметил, что никто не выглядел всерьез обиженным таким обращением.

Он долго пожимал руки, знакомясь с приближенными (друзьями? учениками?) Спейна. Парни и девушки развязного вида, напоминавшие бы панков с окраины, не будь их одежда такой чистой, а кожа – столь тщательно ухоженной. Все значительно моложе его самого. Детки из богатеньких семей, считающие, что могут купить весь мир. Кроме картин Спейна, судя по всему. Не тем ли он и подсадил их на крючок?

 - Можем мы где-нибудь присесть, и поговорить, а? – Джек наклонился к уху приятеля, чтоб не повышать голос среди шумного зала. – Или... после выставки, может быть? Пропустим по стаканчику?

 - О, с этим никаких проблем, эта стая стервятников наверняка потащит нас на «афтерпати», - небрежно ответил Спейн и вытянул из пачки в кармане новую сигарету. – Погоди немного. Скоро все закончится. Но сначала небольшое шоу.

Он ухватил Картера под локоть и потянул в сторону, жестом показав остальным, что следовать за ними не стоит. Только охранники тенью метнулись следом. Джека они немного нервировали. Как, черт возьми, можно привыкнуть к тому, что за тобой по пятам следуют этакие громилы?

 - Это потому что я чертов параноик, - проницательный Спейн, видно, заметил его взгляд. – Десять лет я прятался, но в какой-то момент стало ясно, что лавину не остановить. Что делает гремучая змея, загнанная в угол?

 - Старается греметь как можно громче? – хмыкнул Джек. Спейн кивнул.

 - Ты уловил суть. Если приходится выбираться на свет, стоит хотя бы выглядеть опасным.

 - От чего ты прятался эти десять лет, Снэйки?

Тот сощурился, так, что едва заметные морщинки у висков стали глубже.

 - Вот от этого.

Они стояли перед одной из картин. Полотно казалось написанным черным по черному, хотя, конечно, там были тончайшие светло-серые контуры, отделяющие одну фигуру от другой – иначе как бы глаз различил их? Но впечатление было такое, будто на картине нет никаких светлых оттенков в принципе. Будто она поглощала свет, не выпуская ни единого луча наружу. Будто она отрицала саму идею, саму возможность существования света.

«Тьма наступает» - гласила табличка.

Всю поверхность холста заполнял тот же навязчивый мотив – переплетение лиц, частей тел, животных и растительных мотивов, механизмов и чего-то вроде плотных клубов темного дыма. И – наверное, за счет мастерски прописанной светотени, по крайней мере, Джек читал что-то подобное в рекламном буклете, прилагавшемся к приглашению -  фигуры казались объемными, маслянисто блестели и… едва заметно двигались?

 - Оптическая иллюзия, - маловыразительным тоном произнес Спейн, вновь отвечая на его невысказанный вопрос.

 - Вроде тех картинок из журналов, да? – неловко уточнил Джек. – Быстрые движения глаз заставляют нас думать, что…

 - Весь этот мир в некотором смысле оптическая иллюзия, - похоже, теперь Снейки было еще проще спровоцировать на бредовые рассуждения. Как знать, может, все эти десять лет некому было попросить его заткнуться.

 - Ну, знаешь, если это моментальный снимок того, что происходит в твоей башке, - Джек покачал головой. – Вряд ли от этого можно сбежать в соседний штат.

  - Истинно так, брат, - Спейн вынул из кармана зажигалку и театральным жестом щелкнул ею, привлекая внимание. Картер услышал, как гул голосов кругом постепенно смолкает, сменяясь напряженным молчанием, прерывавшимся лишь щелчками фотокамер.

Спейн поднес огонек зажигалки к сигарете, прикуривая, а потом столь же естественным жестом коснулся ею края картины.

 - Ты что творишь? – пробормотал Джек. В толпе позади раздались потрясенные вздохи. Огонь пожирал картину, одновременно добавляя в нее красок столь ярких и естественных, что стало ясно: вся эта черно-серая жуть – лишь декорация, сцена для ослепительного танца алых, рыжих и синеватых у края языков пламени.

 - А, - сам себе ответил Джек, заворожено наблюдая, как нижний край картины скручивается и осыпается пеплом на пол. – Символизм, да? Победа света над тьмой? Черт, красиво.

 - Победа? – Спейн зло усмехнулся. – Ох, если бы, Джеки. Но, по крайней мере, я не продаю это дерьмо. Черт, я вообще не должен был рисовать. Мне стоило стать барменом или, знаешь, уборщиком. Мне не стоило все это начинать, если я хотел спрятаться. Но вот эта дрянь внутри, она оказалась такой сильной и… яркой, что я просто не смог. Не справился.

Он пошел от картины к картине, поджигая их то зажигалкой, то и вовсе сигаретой. Один из охранников следовал за ним, вооруженный огнетушителем.

 - Гениальный ход, - прошуршал чей-то голос в толпе. – Представляешь, сколько завтра будут стоить репродукции?

«Маркетологи, они как секта» - Джек мысленно сплюнул, повторяя слова Спейна.

 - Вот эта вроде ничего, - сказал он, глядя на автопортрет с книгой. – Не такая мрачная. Мне даже, вроде как, нравится. Жалко такую сжигать.

 - Ох, забей, - Спейн рассмеялся. – Если хочешь, нарисую такую же на стене у тебя в гостиной.

Если и до этого Картер ловил на себе заинтересованные взгляды, то теперь ему казалось, что сам он вот-вот задымится, точно эти картины – так пристально на него уставились.

Недовольная толпа хотела знать, чем он, простой парень с лицом ковбоя из третьесортного вестерна, заслужил столь привилегированное положение подле их кумира.

 - А что вы сказали бы, мистер Спейн, если  бы я предложил вам чек на любую сумму за расписывание моей стены?  - вкрадчиво спросил хорошо поставленный баритон почти над ухом Джека. Тот отшатнулся, недоуменно глядя на нового собеседника. Как, черт возьми, тому удалось подкрасться так неслышно к опытному сыщику? Должно быть, он слишком внимательно пялился на картину.

Седовласый представительный мужчина смотрел на Спейна, сцепив руки перед собой в жесте, привычном для политиков и священников. А Спейн смотрел на его руки, где поблескивал тусклым золотом массивный перстень с печаткой. И Джек мог поклясться, что на мгновение его приятель выглядел напуганным, однако тут же справился с собой.

 - Я сказал бы, что вы не понимаете сути моего искусства, да и собственно искусства в целом, - равнодушно ответил он и, отвернувшись к картине, ткнул сигаретой куда-то в область сердца нарисованного силуэта.

Потенциальный покупатель, потоптавшись некоторое время рядом, растворился в толпе. Спейн, расправившись с последней из картин, вдруг тяжело оперся на плечо Джека.

 - Почему-то это так выматывает,- вполголоса пожаловался он. – Словно душу из тебя вынимают.

 - Рэндалл, ответишь на пару вопросов? – к ним подошла Саманта, изящно лавируя меж гостями. За нею хвостом тянулась цепочка репортеров с блокнотами.

 - Нет, - тот скривился, будто раскусил нечто горькое, - в этом нет никакого смысла. Вопросы не меняются. Одно и то же, по кругу, бла-бла-бла.

 - Да брось. Ребятам нужно что-то написать о выставке.

 - Пусть напишут, что я высокомерный мудак, - ухмыльнулся Снэйки и демонстративно развернулся к ним спиной.

 - Пойдем, вечеринка вот-вот начнется, - в него тут же вцепилась одна из размалеванных девиц, которым Джек уже был представлен. Не то чтобы он сходу запомнил все имена, впрочем. Линдси? Лэйси? Что-то в этом духе, кажется.

 - Я же говорил, - хмыкнул Спейн, и кивком позвал за собой Джека. – Не отставай.

Они уже почти выбрались из галереи, когда путь им преградил ребенок. Девочка лет семи, не больше, смотрела на них снизу вверх широко распахнутыми глазами.

 - Мистер Спейн, почему вы сожгли все свои картины?

Джек огляделся по сторонам. Ну, точно, несколько журналистов ошивались неподалеку со своей аппаратурой. Наверняка они и подослали ребенка с вопросом. Ничего святого, как и положено в их профессии.

И ведь вполне могло сработать. К детям Гремучник всегда относился хорошо. Бывало, брался за дела даже на невыгодных условиях, если, к примеру, многодетную мать выселяли из дому. Чем тоже, надо отметить, портил себе карьеру. Джек иногда задумывался, не успел ли тот наплодить незаконнорожденных детишек за времена своей бурной молодости?

Спейн тоже наверняка заметил репортеров, и коротко усмехнулся, но девочке все же ответил:

 - Потому что люди по-настоящему ценят только то, что вот-вот потеряют. Никто никогда не смотрел на картины так внимательно, как сегодня. Это как если бы твоя школьная подружка заболела раком и ей оставалось жить всего полгода, и ты ходила бы к ней каждый день, и подарила бы все свои игрушки, а родители покупали ей сладости на завтрак, обед, и ужин, чтоб хоть напоследок порадовать, понимаешь?

Глаза девочки заблестели от слез, и Джек ухватил Снэйки за плечо, подталкивая вперед.

 - Пойдем, ради всего святого, Спейн, ты ненормальный, как можно такое говорить ребенку?

 - На кой черт вообще тащить ребенка на подобное мероприятие, - ворчливо отозвался тот. – Я тут не комиксы рисую, знаешь ли.

 - Ты – самый сложный проект в моей карьере, знаешь об этом? – Саманта вцепилась в художника с другой стороны, тоже стиснув его плечо, почти впиваясь в кожу блестящими ногтями.

 - Зато наверняка самый доходный, - Спейн не смотрел на своих спутников, просто обхватил их обоих за пояс так, что на мгновение они выглядели, точно некий извращенный вариант счастливого семейства на прогулке.

Так их и запечатлел забежавший вперед фотограф. Саманта рассерженно зашипела на него, сделавшись в этот миг похожей на змею, под стать своему подопечному, и бедняга поспешил убраться.

Место, куда притащила их буйная компания молодежи, наверняка было весьма модным. Джек почти ни черта не видел за вспышками люминесцентных ламп во тьме, а грохот музыки его окончательно дезориентировал. К счастью, их быстро проводили в закрытый зал на втором этаже, где, по крайней мере, можно было разговаривать, не надрывая горло.

Он плюхнулся на низкий диван и мгновенно утонул в бархатных подушках. Черт, да эта мебель вообще не была предназначена для сидения! Но размалеванные чудики с перьями в волосах, порхавшие кругом, похоже, не видели в том никаких неудобств.

Две девицы уселись по бокам от него, беспрестанно хихикая. Джек никак не мог отделаться от ощущения, что смеются над ним. Да какое ему, к черту, дело?

Кто-то из компании закурил, и над столом поплыл приторный дым, в котором не было ни единой нотки табака. Картер хмыкнул, но не стал занудствовать. Здесь играли по незнакомым ему правилам, и лучшим вариантом казалось – затаиться и ждать, что будет дальше.

Снэйки не смотрел на него. Он вообще ни на кого не смотрел – развалился на диване, затянулся переданной ему самокруткой и лениво смежил веки, точно сонная ящерица на рассвете. А вот Саманта уселась точно напротив Джека и вперила в него пристальный взгляд.

 - А вы давно знакомы? - томно спросила одна из девиц, бегло скользнув тонкими пальчиками по предплечью Картера. – С Рэндаллом, я имею в виду?

 - Очень давно, - он улыбнулся, и Спейн, не глядя, на мгновение повторил его улыбку – почти неуловимое движение губ. – С тех пор, когда он еще не был чертовой звездой.

Парень, что отирался рядом со Спейном, бросил на него быстрый взгляд.

 - А скажи мне, Рэнди, - лукаво произнес он, - твой бойфренд-ковбой очень ревнив, да?

Снэйки презрительно хмыкнул, не удостоив его ответом. Зато остальные живо уставились на Джека, ожидая ответной реплики. Тот позволил себе подумать ровно секунду.

 - А с чего вы взяли, что я ковбой? В жизни ни одной коровы вблизи не видел.

Шутка удалась – хохот загремел со всех сторон.

 - Перестань, Дилан, он совсем не такой, - прокомментировала девица справа от Джека.

 - Ох, да ладно. Помнишь ту вечеринку у Триш? Ты ведь помнишь, Рэндалл? Крис так старался доставить тебе удовольствие…

 - Крис такой милый мальчик, - доверительно сообщила Джеку разговорчивая девица. – Когда все достаточно набрались, он забрался под стол и принялся отсасывать Спейну.

 - Вот как! – нейтральным тоном произнес Джек. – И что же он?

 - Он взял и спросил: «Это кто там, ты мальчик или девочка? А, впрочем, какая нафиг разница, продолжай…»

Картер вежливо посмеялся вместе со всеми. Всей кожей ощущая пристальный взгляд Саманты, он надеялся, что тщательно контролирует выражение лица. Они что, правда, планировали шокировать его подобной херней?

Право же, эти дети были так трогательно смешны и нелепы в своих попытках казаться развращенными прожигателями жизни. Сразу видно, что они и на милю не приближались к настоящему дерьму.

 - Вы ведь не сердитесь на него за это? – спросила вторая девица.

Джек принял протянутый бокал, отхлебнул, не глядя, чего-то крепкого и непомерно разноцветного, и наконец-то встретился взглядом с Гремучником. Тот ухмылялся.

 - Да какая нафиг разница, - небрежно произнес Картер, тщательно скопировав интонацию.

«Наверняка это какой-то супер-модный дизайнерский стиль», - отметил Джек, рассматривая черную вазу причудливой формы, из которой вместо цветов торчали длинные, явно искусственные, перья.

В такие моменты он готов был искренне благодарить бога или судьбу, за то, что он – умеренно консервативный парень из среднего класса, и ему не нужно, черт возьми, разбираться во всем этом дерьме. Если б Джек взялся обустраивать себе роскошную виллу, ее внутренняя отделка была бы полна мраморных плит и золотых завитушек. Именно так представляли себе шик внезапно разбогатевшие наркодельцы или средней руки коррумпированные чиновники – а иных «богачей» ему встречать как-то и не доводилось.

Иное дело Снэйки: он, конечно, всякого успел насмотреться. И развить по ходу дела тонкий художественный вкус. По крайней мере, гости виллы на обстановку взирали с одобрением. Впрочем, кто их знает, этих юных панков …

 - Это вы еще студию маэстро не видели, - пьяно хмыкнул кто-то из парней, глянув на Джека, застывшего перед вазой. Ни на вечеринке, ни по дороге потом Джек так и не успел выяснить имена всех приглашенных. Да и не взялся бы утверждать, что они не сменялись несколько раз, точно уставшие танцоры в бесконечном кордебалете.

 - Впрочем, ее никто не видел. Только слухи. Журналисты пытались сфотографировать что-то с помощью дронов, представляете? Наглые свиньи.

 - В его студии нет углов меньше ста двадцати градусов, - сказала Саманта. Встретившись взглядом с Картером, пожала плечами: - Что-то там со свойствами пространства, как он говорит. Что ж, может себе это позволить.

 - Что болтать об этом? Пойдем, сам посмотришь, - Снэйки неожиданно вынырнул из душного красного сумрака, созданного задрапированными тканью лампами, и ухватил его за локоть. – Идем.

Джек последовал за ним, уже не обращая внимания на прожигающие спину завистливые взгляды.

Студия оказалась неожиданно светлой и просторной. Все верно – ну не в полумраке же ему рисовать. Впрочем, подумалось вдруг Джеку, такие картины лично он предпочел бы рисовать и вовсе с закрытыми глазами. Чтобы не было так страшно.

 - Зачем ты их дразнишь? – спросил он, когда дверь за ними захлопнулась.

 - Не то чтобы специально дразню. Просто они испытывают такой священный трепет при мысли обо всем, что имеет отношение к моему так называемому творческому процессу. Тебе, как я понимаю, все это пофигу, так что тебе я могу показать и студию, и пустые холсты… А для них это как священнодействие. Не хочу допустить, знаешь ли, десакрализации. Бедные дети, вечно жаждущие чего-то, что заполнит пустоту внутри, и неспособные сами в этой пустоте хоть что-нибудь породить. Пусть причащаются, пока едят с моих рук.

 - И не только рук, как я понимаю, - Джек не удержался от смешка. Спейн скривился в ответ.

- Кстати, спасибо, что не поддался на провокации. Ну, эти, знаешь… глупые шутки. Детишки просто никогда не видели, чтоб я проявлял хоть какое-то участие к живому существу. Увидели, как я тебя встретил, приревновали немного, ну и началось…

 - Да не за что, - хмыкнул Джек. – Но, послушай, ты что, правда корчишь из себя педрилу эпатажа ради?

 - Брось, ничего я не корчу. Они сами все додумывают, мне достаточно сидеть там с отсутствующим выражением лица. А что касается Криса… - он оперся на край грубо сколоченного деревянного верстака и с прищуром глянул на Джека, - знаешь, приятель, если человек хочет мне отсосать  - ну кто я такой, чтоб его останавливать?

Стук в дверь заставил их обернуться.

 - Рэндалл, есть разговор. Ты позволишь? – голос Саманты за дверью прозвучал очень глухо. Звукоизоляция тут была отменной.

Снэйки нажал малозаметную кнопку в стене, и дверь приоткрылась с легким жужжанием и щелчком.

«Система, точно в бункере, - отметил про себя Джек. – Чего, интересно, он так боится?»

Леди-агент элегантно просочилась в приоткрывшуюся щель, не распахивая дверь до конца.

 - Он снова звонил. Помощник того парня, что готов заплатить любую цену за оригиналы. Отдельно подчеркивал слово «любую».

 - Тот же, что предлагал расписать ему стены? – предположил Картер. Саманта покачала головой.

 - Мы никогда не видели его лица. Вполне возможно. Вообще-то, я надеялась… - Она бросила быстрый взгляд на Джека. – О’кей, давай начистоту - разве не для этого ты вызвал сюда детектива?

 - Я вызвал сюда своего друга, потому что хотел увидеть хоть одно человеческое лицо в этом свинарнике, - Гремучник отвернулся от них и подошел к одному из холстов, закрытому небрежно наброшенной тканью. – Что-то назревает, и мне нужно знать, что в мире есть еще люди, которым я могу доверять.

- Что назревает? – Джек беспомощно глянул на Саманту. Та покачала головой и произнесла одними губами: «параноидальный бред».

 - Подойди сюда, Джек, - Гремучник призывно взмахнул рукой. Они подошли ближе – и Джек, и Саманта.

Ткань, накрывавшая холст, с шорохом сползла на пол. Джек хмыкнул, разглядывая незаконченную картину. От него не укрылось, как жадно Снэйки обшаривал его лицо взглядом, ища признаки… чего, черт возьми?

На картине, вопреки обыкновению, присутствовало пространство. В смысле, не обычный для Снэйки двумерный безумный узор, а кусок какого-то помещения с вполне мастерски прописанной глубиной. Подземная парковка, или, может быть, склад; приоткрытый люк в полу, из которого поднимаются… выползают, змеясь, то ли клубы дыма, то ли полупрозрачные щупальца. Темный усеченный диск пространства под люком был заполнен все теми же отвратительными узорами – черное на черном, тончайшие серые контуры только намекают на формы, скрытые в этой тьме, и хвала всем богам, что их никак не удавалось разглядеть подробнее!

 - У тебя, конечно, талант, - пробормотал Джек, когда понял, что от него ждут комментариев. - Тут мне сложно спорить. Хоть я и не разбираюсь. Я смотрю, ты добавил, это…. Глубины в композицию? Это так называется?

 - Ты ничего не узнаешь здесь, - констатировал Гремучник. Как показалось Джеку – с явным облегчением.

Тот пожал плечами.

 - Место как место. Я должен его узнать?

 - Даже не место. Знак, - Гремучник ткнул рукой в рисунок. Действительно, на стене красовался некий сложный символ. Судя по потекам, он был нарисован не краской из баллончика, а чем-то более жидким. Джек не взялся бы оценивать, что это такое – китайский иероглиф, или, может, какая-то оккультная фигня?

Такой же, только искаженный из-за перспективы, был нанесен на крышку люка.

 - Понятия не имею, что это за хрень, - хмыкнул Джек. – Но могу выяснить. Если тебе все-таки нужна моя профессиональная помощь.

- Нет,- Снэйки покачал головой. – Я знаю, что это такое. Но от того, что ты этого не знаешь, мне гораздо спокойнее.

Он осторожно провел ладонью по белому участку, остававшемуся в углу картины.

 - Мне нужно поработать, - сказал он вдруг нарочито оживленным тоном. – Оставьте меня на пару часов, ладно? Хочу закончить вот с этим.

- Как скажешь, - Саманта тут же ухватила Джека за локоть и потянула к двери. Уж кто-кто, а она, делающая на Снэйки баснословные деньги, должна относиться с трепетом к его творческому процессу, с ехидцей подумалось Джеку. – Мне разогнать шваль в гостиной?

 - О, мисс супер-злая сука снова в деле, - Гремучник сухо рассмеялся. – Просто скажи им, что я больше не выйду, и они постепенно рассосутся сами.

 - А ты, пожалуйста, дождись меня, Джеки, - его голос догнал Джека у самых дверей. - Мне хотелось бы… мне будет гораздо спокойнее знать, что ты здесь, пока я дописываю эту дрянь.

 - Конечно, приятель, - беспечно ответил Джек. Но, когда дверь студии захлопнулась за ним, шумно выдохнул и потянулся расслабить галстук.

 - Боже, да сними ты его, - Саманта закатила глаза и как-то очень уверенно, в одно движение, развязала узел и стянула с него надоевшую «удавку».

 - Спасибо, - Джек скомкал галстук и сунул его в карман. – «Мисс супер-злая сука»? – уточнил он с ухмылкой.

 - Это мое ласковое прозвище, - Саманта вернула ему ухмылку. – Лучшее, на что я могу рассчитывать. И если ты решил, что я жалуюсь, то засунь свое сочувствие куда-нибудь поглубже.

 - И не думал даже лезть в ваши возвышенные отношения, - Джек поднял руки, демонстрируя, что сдается. – Ты мне лучше скажи, он что, правда боится собственных картин? Просит, чтоб я остался в доме, пока он рисует – как это вообще понимать?

 - А кто бы на его месте не боялся? – Саманта полезла в карман за сигаретой, оказавшейся тонкой и длинной, с приторным вишневым ароматом. Пепел она стряхивала прямо на ковер. Манеры человека, который может позволить себе сколько угодно уборщиков.

- И что мне делать, в таком случае?

 - Откуда я знаю. Просто будь поблизости, как он и просил. Лично я намереваюсь немного поплавать, прояснить голову. Ты видел бассейн на первом этаже?

Дождавшись утвердительного кивка, она развернулась и направилась обратно в гостиную.

 - Только разгоню этих паразитов хоть немного… - пробормотала она сквозь зубы.

«Паразиты» времени даром не теряли – облюбовав все доступные поверхности, лениво ласкали полуодетые тела друг друга, явно не утруждаясь разбивкой на пары согласно половым различиям. На полированной поверхности стола горкой были насыпаны разных оттенков порошки, о составе которых Джек предпочитал не задумываться.

- А ну брысь отсюда, пока я не сходила за садовым шлангом! – рявкнула леди-агент, довольно комично уперев руки в бока. – Мистер Спейн работает и не хочет, чтоб ему мешали!

Джек слабо представлял себе, что именно можно сделать при помощи садового шланга. Смыть незваных гостей струей воды, вперемешку с коксом и секс-игрушками, а также стоящими по углам вазами? Впрочем, по Саманте видно, что она на это вполне способна.

Он не стал дожидаться результатов этой баталии. Отправился в уборную, тщательно умылся, потом вернулся в комнату, выделенную ему как «гостевую» и вынул из чемодана каким-то чудом захваченные плавки.

Собственно, чудо называлось «лень было разбирать чемодан после летнего отпуска». Он не планировал задерживаться надолго, но стандартный комплект сменной одежды все же прихватил, стараясь быть готовым ко всему, точно детектив из любимых в детстве комиксов, который вечно умудрялся спасти город при помощи завалявшегося в кармане яблочного огрызка – как чувствовал, мол, что он пригодится!

Сейчас Джек, впрочем, совсем не был уверен, что плавки ему понадобятся. Реплика Саманты звучала почти как приглашение, но он мог и ошибиться – и тогда его поведение будет выглядеть как преследование… А, к черту, судя по нравам, царящим в этом притоне, да и по характеру самой Саманты, это не та женщина, что побежит подавать в суд за случайный косой взгляд. Все к лучшему – можно попробовать быть старомодным.

Он все же прогулялся по особняку некоторое время, не желая немедленно нестись к бассейну, как мальчишка, обуреваемый страстями. Спустившись же, ощутил острый укол разочарования – бассейн был пуст.

Плавать ему, собственно, не очень-то и хотелось. Вздохнув, он опустился в один из шезлонгов у края. Бассейн располагался во внутреннем дворе под открытым небом – вот только «открытое небо» было на всякий случай отгорожено стеклянным потолком. Все равно вышло красиво. И можно любоваться звездами – хотя бы в ветреные ночи, когда городской смог сносит в сторону. 

 - Загораешь? – спросил насмешливый голос Саманты у него за спиной. – Не знала, что лунный свет полезен для кожи.

Она была в шелковом халате, не слишком скрывавшем очертания тела. Волосы влажные после бассейна, отметил Джек. Значит, действительно плавала, а не сидела в ожидании, пока он присоединится.

- Я рада, что он пригласил тебя, - произнесла Саманта, присаживаясь рядом.

Повеяло парфюмом с пряной восточной ноткой. Джек невольно вздрогнул, когда край халата скользнул по его бедру.

 - Ты стал ключом к его прошлому. Рэнди – загадка, а вот ты как на ладони. Моим помощникам понадобилось всего несколько дней, чтобы изучить твою биографию. И обнаружить мистера Спейна среди твоих постоянных клиентов.

Джек равнодушно пожал плечами.

 - Что с того?

 - Адвокат… - Саманта покачала головой и отпила из бокала. Джек на мгновение задержал взгляд на темной капле вина, оставшейся на нижней губе. Черт, он хотел эту женщину. Чувствовал, что за обольстительной маской скрывается холодный и расчетливый разум, знал, что эта маска исчезнет, стоит леди-агенту убедиться, что таким образом ей не вытянуть из него ни слова. И все же мучительно желал опрокинуть ее на холодный мрамор бортика, а может и на более удобную поверхность.

 - Некоторые таланты просыпаются поздно. Впрочем, у него была привычка рисовать. Узоры на полях документов, забавные шаржи. Ничего подобного тому, что я видел сегодня.

 - Иногда для раскрытия особых способностей требуется серьезное потрясение, - задумчиво сказала Саманта. Взгляд Джека не укрылся от ее внимания, и она плавно сменила позу - чуть откинулась назад, опираясь на руку. Края халата на груди чуть разошлись, приоткрыв полоску холеной кожи.

Джек пожалел, что сидит в одних лишь плавках. Женщинам все же не в пример проще скрывать свои намерения в подобных ситуациях.

Если она точно так же дразнит Снэйки, подумал Джек, я прекрасно понимаю, почему он окрестил ее «злой сукой».

Впрочем, ему-то она вряд ли отказывает. «Я его агент, а не подружка» - сколько скрытых желаний может прятаться между строк.

 - Говорят, он был хорошим адвокатом. Признаюсь, для меня это звучит как абсурдный анекдот, - она холодно усмехнулась. – Смешнее было бы, только если б выяснилось, что он был бухгалтером. Что же случилось с твоим лучшим клиентом, Джек?

 - Вопрос за вопрос, Саманта, - он перехватил ее руку с бокалом и сам пригубил вино. Одно из двух, сейчас будет пощечина – или его признают равным. Азарт приятно согревал кровь, даже лучше вина. – Ты спишь с ним?

  - Да, - без запинки ответила она. В темных глазах наконец-то вспыхнул неподдельный интерес. «Бинго», подумал Картер. – Иногда. Только когда он хочет этого. Твой черед.

 - Ты сочтешь меня нечестным игроком, - Джек улыбнулся и отдал ей бокал. Исключительно ради того, чтоб виновато развести руками. – Дело в том, что я не знаю, что с ним случилось. Его последнее дело было, знаешь, после такого не грех уйти в запой… Но нет гарантий, что проблема в нем. Я не отслеживал все его контакты. Он порой брался защищать такое отребье, что все диву давались. Может, кто-то угрожал ему. Старые дружки тех клиентов, кому не удалось скостить срок.

 - И ты не проводил расследования. Не уточнил список его клиентов, - в голосе Саманты не было вопроса. Она подалась вперед, пристально глядя ему в глаза. – Не проверил, вдруг кто из них… как вы это говорите, откинулся? Вышел и жаждет предъявить претензии адвокату, что не смог его защитить?

 - Слушай, у меня были свои дела. Мы с Гремучником славно проводили время за выпивкой, но не были этакими братанами, понимаешь? Я знал, что его могут прирезать какие-нибудь охуевшие латиносы из банды в темном переулке. Приготовил траурный галстук для такого случая. Я не подбирал за ним дерьмо, если ты об этом.

 - О, да. Мужчины… - презрительная гримаса на мгновение исказила черты Саманты. – Мужчины так не поступают, это точно. Не разгребают дерьмо за другими. Оставляют это нам.

 - Тебе-то грех жаловаться, по-моему, - Джек демонстративно окинул взглядом бассейн.  – Он – твоя личная золотая жила, верно? Можно немного позаботиться о нем в благодарность.

 - О, я забочусь, - в ее смех закралась непонятная горечь. – Я как его вторая мамочка. Например, я распорядилась провести расследование – найти всех его клиентов за последние десять лет практики. Хотя бы по документам. Выяснить, кто может ему угрожать.

 - Видишь, как славно, мне не придется трудиться, - Джек снова потянулся за вином.

 - Ты ведь знаешь, что это пустая трата времени, не так ли? – шепот Саманты раздался возле самого уха, горячее дыхание обожгло кожу.

Все-таки она пьяна, сообразил Картер. Хоть и контролирует себя на диво успешно.

 - Ты знаешь, что это его последнее дело… это было в твоих словах, ты сам признал это. Что бы это ни было, оно свело его с ума. Потому что нормальный человек никогда не сможет даже приблизиться к той грани, по которой Рэнди…

 - Он любил ходить по перилам моста, - сам не зная, зачем, сказал Джек. Саманта провела рукой по его плечу, награждая за откровенность.

 - Да. Ходит по перилам. К счастью, в основном – метафоричес…ки. Гляди-ка, я еще способна это произнести.

 - Хочешь, я помогу тебе добраться до… - он чуть не сказал «кровати». – Комнаты. Я помогу тебе…

- Боже, да ты реально ковбой с далекого ранчо, - Саманта обвила его шею руками. – Но мне это нравится. Ты не станешь ходить по перилам, правда ведь? Над бушующей рекой?

Джек встал, подхватывая ее на руки и молясь, чтоб спина не подвела. Определенно, он уже не в том возрасте, чтобы… но, черт, такая женщина, и обстоятельства располагают…

«Если она не отхватит тебе хер садовыми ножницами, когда протрезвеет наутро» - ехидно произнес некий внутренний голос, но Джек предпочел его не слушать.

Огромная кровать с темно-красным – любимый цвет Саманты? – покрывалом не издала ни звука, когда на нее опустились два тела. Явно была рассчитана на многочасовые любовные баталии. Картер свои способности не переоценивал, но надеялся на хотя бы один достойный заход.

Полы шелкового халата разошлись, обнажая грудь с аккуратными темными сосками. Джек припал к ним губами, чуть прикусывая кожу. Интуиция подсказывала ему, что эта женщина не потерпит излишних нежностей. Такие, как она, часто возводят силу в ранг фетиша.

Саманта подтвердила эти выкладки, с рычанием вцепившись ему в волосы.

 - Давай, ковбой, - выдохнула она.

Как, черт возьми, Снэйки укротил эту фурию? Джек не мог отогнать эту мысль. О, конечно, этот парень всегда имел успех, но… «трахаемся, только когда он хочет?» Серьезно, мисс «супер-злая-сука?» У тебя вид человека, что любого возьмет за яйца…

Саманта одним рывком стянула его плавки ниже колен, тут же притягивая к себе.

 - Прелюдии для слабаков, - хохотнула она. – Меня заводит другое… не веришь? Потрогай… - она ухватила его руку, сунув ее под полу халата.

 - Верю, - Джек не стал церемониться и рывком уложил ее повыше на подушки.

«Вот только что именно, детка? Сдается мне, ты течешь от мысли, что наконец-то сможешь проникнуть в голову Гремучника. Сможешь понять его… или управлять им?»

Он трахал ее, ухватившись за массивную металлическую спинку кровати, как будто для того и предназначенную. Вероятно, леди-агент была любительницей позы «дама сверху», но сейчас, для разнообразия, не возражала оказаться на спине.

Она же чертова нимфоманка, с мрачным восторгом подумал Джек. Как часто Снэйки ее трахает? Ей явно не хватает. Нет, к дьяволу, какого хрена вообще вспоминать о нем в такой момент?

 - Безумие… - выдохнула Саманта, впиваясь в его спину остро отточенными ногтями. – Вот что меня заводит, Джек… хочу я этого или нет… моё или чужое… но мы с тобой слишком, слишком нормальны, чтобы понять его…

Заткнись, хотел сказать Джек, но промолчал и лишь продолжил долбиться в нее членом – глубже, сильнее, резче. Он был не из этих, не из любителей грубостей в постели, и видит бог, всегда старался быть джентльменом – но эта женщина словно провоцировала его изменить своим принципам.

 -  Он взялся защищать безумца, и это безумие отравило его, так?

О господи, серьезно. Эта женщина собиралась в постели обсуждать Спейна. Будто его не хватало здесь, третьим лишним, объектом ее личного фетиша.

 - За… замолчи,  ради бога, - он с трудом сдержал себя, чтоб не сказать откровенной грубости.

Ему хотелось ее ударить. Боже, ему никогда не хотелось ничего подобного, но сейчас нечто доселе незнакомое поднималось из глубин сознания, заполняя мозг.

Тьма.

 …- Тьма, - сказал Гремучник когда-то, стоя у него на кухне. Он выглядел уставшим, и рубашка его пару дней как не встречалась с утюгом. Вынул из холодильника пакет молока, вскрыл и жадно отхлебнул. Кадык его ходил туда-сюда, точно у пьющего верблюда. Джек понятия не имел, откуда у него в голове подобные сравнения. 

 - О да, конечно, жри мою еду, добро пожаловать, - саркастически ответил он. Сукин сын не обратил на него никакого внимания.

 - Этот урод все время болтает о тьме. О голодной, жадной, ждущей тьме, которая подстерегает повсюду. Прячется за формами, притворяется пустотой. Все, по сути, едино.

 - Ты плохо выглядишь, Снэйки.

 - Я и чувствую себя паршиво, Джеки-бой. Я сплю по два часа в сутки. Это дело, оно не просто с душком, оно смердит мертвечиной на всю округу. Господи, этот парень расчленял людей, чтоб красить стены их кровью. О чем я думал?

 - Что сможешь доказать его психическую неполноценность. Что его папаша готов заплатить тройной гонорар. Я ничего не пропустил?

 - Он точно псих, - Гремучник потряс головой, словно пытаясь сбросить что-то невидимое. – Но, боже мой, такие просто не должны жить. Закон- это лужайка, на которой мы пасемся, но, мать его, в такие моменты я ненавижу закон. Эта его шиза, она как черная липкая смола, обволакивает тебя, проникает в каждую пору, и ты уже не можешь выгнать ее из собственной головы.

 - Ну, по крайней мере, ты не будешь слишком расстроен, если проиграешь, - Джек шагнул к нему и успокаивающе похлопал по плечу. Заодно захлопнул холодильник – тот уже начал пищать, сигнализируя, что открыт слишком долго. – Я бы пришел на слушание, но там, небось, полный зал журналюг набьется, никому и места не останется?

 - Не ходи, - Снэйки повернулся к нему, посмотрел в глаза без привычной насмешки. – Не приближайся к этому делу ни на милю, приятель. Не хочу, чтоб и тебе снились кошмары. 

…Саманта коротко вскрикивала в ответ на каждое его движение и, кажется, была близка к развязке. Джек и сам едва сдерживался. Он отпустил спинку кровати и наклонился ближе к Саманте, опираясь на локти, и в этот момент заметил едва уловимое движение в дверном проеме. Тонкая струйка дыма вилась на фоне черноты, создавая причудливые узоры наподобие тех, что с такой одержимостью рисовал Спейн. Джек проследил ее взглядом – и с проклятиями вскочил с постели. Саманта в гневе зарычала, точно раненая львица.

 - О, ради бога, продолжайте, - сказал Снэйки. Он стоял, опираясь плечом на дверной косяк, перекатывая в пальцах сигарету. – Вы так прекрасны сейчас, оба. Поверьте мне, как художнику.

 - Я… - Джек чувствовал, что слова застревают в горле, царапая его изнутри неровными углами. Он не знал, что следует говорить в таких случаях. Обычно за активные действия в подобных сценах отвечал тот, кто застукал любовников на «месте преступления», а им самим по закону жанра полагалось оправдываться и убегать. Чего ему точно сейчас не хотелось, так это продолжать. – Извини, я…

 - Перестань, - Спейн раздраженно дернул плечом. – Она мне не жена.

 - Он не против, Джек, - почти прохрипела Саманта, впившись ногтями в его спину и заставляя наклониться обратно к ней.

 - Я просто посижу здесь, в кресле, вы не против? – вежливым, почти дружелюбным тоном поинтересовался Гремучник. Пересек комнату – осторожными, крадущимися шагами, точно опасаясь наступить на мину – и действительно опустился в кресло.

- Так ты… любишь смотреть, а? – Джек нервно рассмеялся. Возбуждение уже начало покидать его. Еще немного, и Саманта останется без долгожданного приза.

 - Не подумай, что мы… часто так делаем, - Саманта, теряя терпение, вцепилась в его волосы и потянула на себя. – Ну же, какого дьявола, Джек!

 - Тебе лучше дотрахать ее приятель, иначе нас ждут массовые разрушения, - невероятно, но Гремучник смотрел на них и смеялся. – Хочешь совет? Поставь ее раком и возьми за волосы. Ей так больше нравится. Врежь ей по лицу, врежь ей по жопе. Злая сука обожает это.

Джек уже ничего не соображал в этом хаосе. Он вопросительно глянул на Саманту, и та вдруг сама развернулась к нему спиной, опершись на локти и колени.

 - Вот так, детка, порадуй меня, - почти промурлыкал Снэйки и погладил свой член сквозь брюки.

 - Вы двое ебаных фриков, - сообщил им Джек и, ухватив Саманту за бедра, вошел в нее сзади. Как ни странно, он нашел в этой ситуации нечто волнующее. Женщины, с которыми он спал до сих пор, были в той или иной степени не уверены в своей неотразимости – и не дай боже, кто-нибудь посмел бы проявить к ним неуважение в постели! Саманта была вся – воплощенная самоуверенность и достоинство. И, похоже, совсем не возражала, чтобы ею пользовались, как вещью. Черт их поймет, этих баб.

Джек замахнулся и шлепнул ее по бедру, не прекращая толкаться вперед. Саманта охнула и ощутимо сжалась внутри. Вот оно что. Следуя совету, он взял ее за волосы и заставил откинуть голову назад.

 - Тебе нравится, Сэмми? – прищурившись, спросил Гремучник. – Или мне нужно подойти и добавить? Не стесняйся просить, я сегодня готов на все. У меня, черт побери, праздник.

 - Тогда подойди и трахни меня в рот, - прохрипела Саманта. – Праздник?

Спейн приблизился к ним в два шага, встал у изголовья кровати и тоже ухватил Саманту за волосы, заставляя посмотреть ему в лицо. Его пальцы почти касались пальцев Джека.

 - Я закончил картину, - сообщил он.

 - Правда? – глаза Саманты расширились.

Гремучник лениво, без замаха, дал ей пощечину.

 - А ты сомневалась во мне, злая сука?

 - Эй, - Джек аж остановился на секунду, - послушай...

Гремучник поднял на него мутные, расфокусированные глаза.

 - Ей это нравится, Джеки-бой. Все под контролем. Смотри.

Он расстегнул ширинку и Джек поспешно отвел взгляд, надеясь, что «смотри» относится вовсе не к этому… только вида чужого члена ему сейчас и не хватало. Он и так с трудом смог вернуться к прерванному занятию. Но взгляд тут же, как загипнотизированный, вернулся на место.

Саманта с готовностью обхватила губами член Гремучника, жадно, словно спеша заглотить поглубже. Черт, это выглядело возбуждающе.

- Давай, Джеки, - Гремучник держал ее за голову, насаживая на свой член, но смотрел почему-то на Джека. – Сделаем эту суку. Может, вдвоем нам, наконец, удастся ее удовлетворить. Заполнить… эту бездну… вечно… голодную… пустоту….

Определенно, Саманта была неравнодушна к философским бредням Спейна.  Если говорить прямо, как выяснилось, она от них кончала. Вот уж, правда, встретились два одиночества. Джек не смог удержаться от смешка, когда холеное тело под ним забилось в конвульсиях оргазма, стоило Гремучнику забормотать какую-то экзистенциальную чушь  про пустоту.

Он сам был на грани, ему оставалось совсем немного, но Саманта ловко вырвалась из его захвата, довольно грубо оттолкнула Гремучника и, присев на кровать, сладко потянулась.

- Да, вдвоем от вас действительно больше толку, - произнесла она, окинув мужчин взглядом сытой кошки. – Ну ладно, мальчики, не скучайте, я – в душ!

Не прихватив с собой ни одной детали одежды, она стремительно скрылась за дверью. Джек остался растерянно стоять на коленях на кровати, беспомощно глотая воздух.

 - Но… но…

 - Вот поэтому я и зову ее «супер-злая сука», - пробормотал Гремучник. Член его, все еще напряженный, забавно покачивался в воздухе почти перед лицом Джека. Пожалуй, ему следовало бы застегнуться, ошарашено подумал Джек. Вместо этого Гремучник закурил.

 - А, к херам вас, извращенцы богемные, - пробормотал Джек. Отвернулся, сел к бывшему коллеге спиной – все-таки какие-то остатки стыда в нем сохранились – и попытался рукой завершить начатое. Пока, черт побери, у него яйца не лопнули.

На плечо его опустилась горячая рука.

 - Помочь? – равнодушным тоном предложил Гремучник, не выпуская из зубов сигареты.

 - Ты… да что ты… ох, да ну нахер, - у Джека уже не осталось связных слов, чтобы описать ситуацию. Снэйки как-то очень уж по-хозяйски перехватил его руку, не позволяя продолжить.

 - Я помню, как ты дрочил под одеялом, когда я спал у тебя на кушетке, - тихо произнес он.

 - И… и что? – голос Джека дрогнул. – Я что, не мог подрочить в собственном доме? Я был одинок, я мечтал о… о разных прекрасных женщинах, понял? Извини, если я будил тебя звуками, думал, ты спишь…

 - У меня тоже было много прекрасных женщин, - невпопад ответил Спейн. Сигарета все же куда-то делась, потому что губы его теперь были свободны и почти касались изгиба шеи Джека, опаляя горячим дыханием с горькой ноткой табака. Вторая рука проскользнула у него под мышкой, и легла на грудь. Пальцы ее немедленно стиснули сосок. Джек всхрапнул, точно лошадь, остановленная резким движением поводьев. Он был слишком растерян, чтобы пытаться вырваться.

 - И я, веришь ли, всегда мог сказать, хочет ли меня данная конкретная женщина. Или конкретный… мужчина.

 - Я не дрочил на твой светлый образ, Снэйки. Ладно, может быть… пару раз. Доволен? По статистике, каждый гетеросексуальный мужчина… Я хочу сказать, есть фантазии, и есть жизнь, понимаешь?

- А нет ее, четкой границы, - Гремучник коснулся губами его плеча. Это было так неожиданно мягко, так… нежно, что Джек вновь не нашел в себе силы резко оттолкнуть его. – Что прячется в самых темных глубинах нашей души, то же и подстерегает снаружи, там, где кончается граница звездного неба, и только тьма…

Его ладонь обхватила член Джека, и это тоже было нежно. Совсем не то, что ожидаешь от подобного безумца.

 - Ладно, - произнес Джек, откидываясь назад, в объятия Снэйки. – О’кей, вперед. Должен признать, что мне не противно, хотя должно бы. Может, мои представления о норме гораздо шире, чем мне казалось. Так что давай, отдрочи мне, будет весело.

- А ты… поможешь мне, Джеки? – Гремучник чуть отстранился, так, чтобы повернувший голову Джек встретился с ним взглядом.

 - Ты так забавно это называешь, - хмыкнул Джек. – Только не требуй, чтоб я смотрел на тебя, ладно? Это будет уже чересчур для моей гетеросексуальности.

Он протянул руку назад и нашарил чужой член, длинный и напряженный.

Это в чем-то походило на игру. Каждый пытается повторять движения «противника», так, точно может управлять чужой рукой на собственном члене – только с секундной заминкой. Они дышали часто и громко, в едином ритме, и казалось, достигнут финала одновременно, но Джек успел гораздо раньше, выдохнул и обмяк. Гремучник бережно обхватил его, не давая упасть. Джек выпустил его член – теперь, после разрядки, желание прикасаться к чужому органу резко пропало, даже, пожалуй, вернулась давно покинувшая его брезгливость.

 - Извини, приятель, я…

 - Это ничего, - Снэйки мягко отстранился, позволив ему лечь на подушки и вытянуться. Он вообще был странно спокоен и мягок – с той секунды, как Саманта покинула комнату. С ней он был – как натянутая струна, с Джеком же…

С Джеком он устроился рядом, плечом к плечу, и продолжил ласкать себя – неспешно, явно растягивая удовольствие. Он был по-прежнему одет, только брюки расстегнуты. Джек почувствовал, что ему не хочется лежать голым рядом с одетым человеком. Он, черт побери, чувствовал себя от этого слишком уязвимым! Но вставать и одеваться было выше его сил. И он, фыркнув от сдерживаемого смеха, потянул Гремучника за полу рубашки.

 - Эй, раздевайся. Чего я тут один разлегся как кретин?

 - Ты хочешь, чтоб я разделся? В постели с тобой? – Туманные глаза Гремучника сейчас были нечитаемы.

 - Да, черт возьми. Почему я голый, а ты нет?

 - А ведь она что-то подсыпала тебе в вино, - хмыкнул Гремучник, но послушно приподнялся на локте и принялся расстегивать рубашку. – Не может быть, чтоб ты так легко…

 - Она что-то подмешала себе в вино, я отпил всего пару глотков, - Джек рассмеялся, чувствуя, что в теле и правда бродит какая-то непривычная легкость. – Кажется, путь этих колес до мозга оказался долгим. Большая масса тела.

Гремучник сел и потянул с плеч рубашку.

 - Я тебе помогу, - вызвался Джек и потянул за ворот. Снэйки выскользнул из рубашки одним змеиным движением. Майку Джек уже стянул с него сам, перехватив инициативу.

 - Что за шрамы? Не помню таких, - хмыкнул он, проводя пальцами по загрубевшим рубцам.

 - Я был… то здесь, то там, - невпопад ответил Гремучник. Он тяжело дышал, будто борьба с одеждой отняла много сил. – Боже, почему же я так скучал по тебе, Джеки?

Джек ухватил его за шею и притянул к себе. Губы столкнулись не под тем, не под правильным углом, но он все равно впился в них, прикусил, лизнул языком на пробу, отстранился, глубоко вдохнув…

«Во мне наркота, я под колесами, я творю какую-то чушь, потому что я обдолбан» - пел внутри веселый голосок.

Снэйки ответил ему, обхватив руками, притиснув к себе, углубляя поцелуй, хотя казалось – куда уж дальше, переплетаться пищеводами?

 Они вновь упали на кровать – теперь уже вместе, путаясь руками и ногами, прикасаясь везде, где дотягивались шальные руки. Угловатое, с выпирающими острыми локтями и лопатками, тело Гремучника казалось обманчиво хрупким, и Джек просто гладил его, не решаясь стискивать как следует.

 - Учти, в зад я тебе не дам даже под наркотой, - строго сказал он, и Гремучник хмыкнул. Он сейчас целовал шею Джека, царапая свежей щетиной, и постепенно опускался все ниже, периодически отвлекаясь от поцелуев и довольно чувствительно прикусывая.

 - Я и не прошу, - хрипло произнес он, добравшись до левого соска и в раздумье застыв над ним. – Чертов Джек Картер, как так случилось, что ты пробрался в мой безумный мир, больше похожий на галлюцинацию? Ты всегда был таким надежным, таким настоящим… подлинное воплощение бытия как оно есть. С тобой можно было не бояться, что потеряешься в бездне… что упадешь… с моста…

- Эй, Снэйки, - Джек прихватил его за волосы и оттянул назад, заставив того встретиться с ним взглядом.

 - Ммм?

 - Прекрати. Болтать. Эту. Безумную. Чушь. Меня она нихера не заводит. Понятно?

 - Да. Точно. Ты не Сэмми, - хрипло рассмеялся Гремучник, и Джек присоединился к нему.

 - Это уж точно, черт возьми.

Член его пока не слишком-то стремился к новым свершениям. Спейн уверенно спускался поцелуями все ниже, иногда прихватывая кожу зубами. Это было приятно, но не более того. Джек уловил, к чему идет дело и мягко ухватил его за плечо, останавливая.

 - Не надо. Мне хватило, правда. Давай не будем усугублять… завтрашнюю утреннюю неловкость.

 Гремучник замер на мгновение – напряженный и худой, более худой, чем казалось под одеждой. Лопатки вздыбились над сгорбленной в раздумьях спиной – ни дать ни взять, животное перед прыжком.

 - Я не большой знаток… ты знаешь. Поз и прочего. Не побоишься повернуться ко мне спиной, Джеки? Обещаю не покушаться на целостность твоего зада.

 - Как же, поверь адвокату, - пробормотал Джек, чем вызвал недолгое, но бурное веселье у обоих. – Впрочем, ты уже не адвокат… - кряхтя, он повернулся, опираясь на локти, и бросил подозрительный взгляд на Снэйки. – И что теперь?

 - Просто расслабься, - мягко надавив на плечи, Гремучник заставил его полностью лечь. Руки его скользили по спине, массируя и разминая мышцы. Джек действительно расслабился и, едва не упустил момент, когда о его задницу потерлось что-то напряженное и теплое.

 - Эй.

 - Я помню, помню, - пробормотал Снэйки. Член его прошелся по ложбинке меж ягодиц Джека. Потом еще раз. Это было… необычно.

 - Просто потрешься об меня и все? – Джек почувствовал, что краснеет, произнося это. Вот уж, нашел момент смущаться.

 - Мммхм. Неужели не делал так с телками ни разу? Между сисек.

 - Эй, - Джек попытался грозно рявкнуть, но вышло не очень. – Я тебе не телка.

 - Да, да, я заметил, - рассеянно сказал Гремучник. – И титьки у тебя так себе. А вот с этой стороны… очень даже… ты не против?

 - Ты гребаный извращенец, - сказал Джек. Просто чтоб не молчать. Щеки его пылали, как у мальчишки, и он уткнулся лицом в подушку, чтоб никто ничего не заметил.

Двигаясь в медленном, завораживающем ритме, Гремучник продолжал оглаживать его плечи, иногда вдруг склоняясь, чтоб поцеловать куда-нибудь в плечо или между лопаток, и его длинные волосы, давно выбившиеся из «хвоста», приятно щекотали разгоряченную кожу. 

В какой-то момент в дверях возникла Саманта. В кружевном то ли платье, то ли пеньюаре – черт не разберет эту современную моду. Видимо, теперь была ее очередь смотреть и курить. Джек приподнял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и увидел, что глаза ее черны от расширившихся зрачков, точно бездонные колодцы. Кажется, она была недовольна. Он не понял, чем.

Когда Гремучник с тихим стоном кончил ему на спину, Саманта швырнула на кровать коробку с салфетками.

 - Очень предусмотрительно, - смущенно кашлянув, сказал ей вслед Джек. – Спасибо.

Очередная сигарета дымилась меж призывно-бордовых, заново подкрашенных губ. Джек мельком подумал, что Саманте следовало бы курить чуть меньше, но придержал язык за зубами. Вряд ли недавний жаркий трах под присмотром их общего безумного друга давал ему право поучать леди, какой образ жизни ей вести.

Они сидела на кухонном столе, посреди просторной кухни, отделанной под холодный коричневый с прожилками камень. Было очевидно, что в этом помещении вряд ли готовят что-то сложнее кофе.

Туфли, украшенные острыми шпильками, валялись у ее легкомысленно покачивающихся босых ног. Джек подумал, что в этой картине, определенно, есть композиция и богатая игра тонов. Он точно нарисовал бы ее вот так, если бы умел. Черт, неужели это передается через постель? Художественное видение или как там это называется?

 - Ты в порядке? – спросил он, так и не придумав менее банальной реплики. Хотелось бы, конечно, больше соответствовать царящей в ночном особняке атмосфере декаданса. Но сплетать словесные кружева про тьму и тлен он умел еще хуже, чем рисовать.

 - Конечно. С чего ты взял, что что-то не так? – острое плечо вопросительно взметнулось вверх.

 - Ну, я же не знаю, как ты ведешь себя после… - Джек неопределенно хмыкнул. – Надеюсь, мы тебя не… не обидели?

 Саманта медленно покачала головой. Темные локоны, до того убранные в прическу, ленивой волной перекатились по плечам. Джек вновь залюбовался ей, несмотря на то что в жестком свете кухонной лампы стали видны едва заметные морщинки в уголках глаз и губ. Леди-агент носила эти первые признаки увядания с тем же достоинством, что платья и бриллианты.

 - Я просто увидела вас вдвоем и… черт возьми, я понятия не имела, что он может быть таким.

 - Каким?

Улыбка Саманты горчила иронией.

 - Нежным. Со мной он всегда жесток. Не беспокойся, нас обоих это устраивает. Но… Скажи, это ведь то, последнее дело изменило его так?

 - Понятия не имею, - Джек смущенно ухмыльнулся. – Раньше он никогда не был со мной в постели. Но я думаю, «нежным» он никогда не был. Вот уж нет, только не Снэйки.

 - Расскажи мне, - Саманта похлопала рядом с собой по гладкой поверхности стола. – Кого он защищал? Почему все бросил? Чего еще я не знаю в этой истории? Ты сам видел, мы близки. Без меня он не выживет в этом мире бизнес-акул. Ты же видишь, я должна спасать его от самого себя. Расскажи мне, Джек, я хочу знать в лицо его демонов. 

 - Это было только его дело. В смысле, я не проводил расследования, - со вздохом Джек опустился рядом с ней. – Там без меня хватало умников. Даже федералы копались, но ничего толком к делу не добавили. Одна большая корпорация строила торговый центр. Понадобилось несколько подземных этажей, вот они и принялись копаться вглубь. Вскрыли какие-то старые тоннели, приглашали археологов, все как положено. Потом информация про эти тоннели вдруг исчезла. Объявили, что там ничего интересного, все замуровали и быстренько построили здание. Ну, потом серия загадочных исчезновений детей и девушек, и вдруг бац – оказывается, сынок директора корпорации поехал крышей и по ночам убивал и расчленял людей на стройке. По версии психологов – расстроился, что папаша не назначил его главным над проектом. Обалденно воспитан сынуля, правда? Никто не хотел защищать этакого ушлепка. То еще пятно на репутации. Было ясно, что ему дадут «вышку». Снэйки взялся… он любил хвататься за всякую дичь, эпатажа ради. Провел много часов с этим парнем, слушал его бред. После слушания напился и три дня где-то шастал. Потом уехал.

 - Просто не выдержали нервы? – Саманта испытующе заглянула ему в глаза. Джек пожал плечами.

 - Там было с чего тронуться, честное слово. Псих все болтал про тоннели под городом. Говорил, они что-то там конденсируют. Какую-то субстанцию, которая лежит в первооснове бытия…

 - Тьма,- сказал Гремучник, бесшумно появившись у них за спинами. Джек и Саманта почти синхронно вздрогнули, точно застигнутые  врасплох заговорщики. – Он называл ее просто тьмой. То, что философы всех веков искали за тонкой пленкой иллюзии бытия. Вовсе не свет высшей истины или любви, а тьма, желающая только собственного повторения и воспроизводства в бесчисленных формах.

 - Парня признали невменяемым, - с нажимом произнес Джек, глядя на него. – Ты сам добился этого, с огромным трудом. Пожалуйста, не забывай об этом. Мне, знаешь ли, на секунду показалось, что ты как-то подзабыл о вердикте.

 - Да… - Гремучник рассеянным жестом запустил пальцы в растрепанные волосы. - Он все время говорил о силе за пределами познаваемого, что сделала его своим инструментом, а потому его следует признать невиновным. Наверное, в глубине души хотел ему поверить. Так устал защищать виновных. А Тьму обвинить мы не в силах.

Где-то в глубинах особняка что-то глухо стукнуло, будто одна из странных асимметричных ваз свалилась на ковер.

 - Должно быть, ставни, - лениво произнесла Саманта. Джек посмотрел на Гремучника. Тот замер, прикусив губу, и побледнел так сильно, что стал похож на восковую фигуру.

 - Все двери заперты, - пробормотал он. – Все было заперто.

 - Не беспокойся,- Саманта соскользнула со стола, подошла к нему, успокаивающим жестом положила руку на плечо.

 - Я боюсь, они почувствовали, что картина закончена, - пробормотал Гремучник. Он потянул на себя ворот небрежно застегнутой рубашки, и пуговица отлетела, со звоном покатившись по полу.

 - Брось, твои поклонники не настолько прозорливы, - улыбнулась Саманта. Она все еще не понимала. Снэйки посмотрел на Джека.

 - У тебя есть оружие?

 - В бардачке машины, - кивнул тот. – В чем дело, Снэйки?

 - Тот человек на выставке, - Гремучник облизнул явно пересохшие губы и вскинул голову. – Его перстень. Я узнал символ. Я ведь спускался в люк, Джеки. Детектив дал мне пропуск на место преступления. На одну ночь, после того как парня уже увезли в психушку. Просто хотел убедиться. Так вот, ничего они не замуровали. Эти тоннели еще там. Они как… как обмотка в электромагните. Собирают тьму. Она повсюду, но кое-где прорывает ткань бытия и выплескивается, и это слишком, человеческие глаза не способны такое увидеть без последствий. Невозможно марионетке не сойти с ума, если вдруг гигантский кукловод наклонится над лабиринтом фанерных стен и заглянет ей прямо в глаза. Их символ… тайное общество или что-то подобное, я не знаю. Они используют символ, чтоб хоть на время привести в порядок реальность. У меня отличная память на узоры, ты же знаешь. Я запомнил его из материалов дела. Он был над люком, он был на стенах внутри. Парень рисовал его кровью жертв, но он был не первым. Они говорили, он случайно увидел его в оккультной книге. Ха!

Саманта тоже смотрела на Джека. Ее широко распахнутые глаза были полны тревоги.

 - Рэндалл, я думаю, тебе стоит успокоиться, - безжизненно-ровным тоном школьной учительницы произнесла она. – Может, мне принести тебе, ммм… какое-нибудь лекарство?

В ее арсенале явно нашлось бы нечто вроде мощных транквилизаторов. Джек покачал головой. Он сам не знал, почему, но тревога Гремучника передалась и ему. Тот всегда был на грани шизы, это да, но Джек не раз наблюдал, как интуиция проносила его мимо таких передряг, что сейчас, если Снэйки говорил об опасности, он немедленно принялся думать о пистолете в бардачке.

 - Давай я сейчас схожу за оружием, а потом мы тщательно проверим все окна и двери, о’кей? Не знаю, что там насчет тьмы, но как я понял из твоих речей, какие-то двинутые сектанты хотят купить хоть одну твою картину, а ты отказываешься продавать. В такой ситуации и правда стоит быть настороже. Саманта, они не звонили больше?

 - Не знаю, я оставила телефон в своей спальне, - Саманта вздохнула, обулась и одним изящным движением схватила с кухонной стойки внушительных размеров нож. – Что ж, если кто-то попытается влезть за картинами… у нас везде сигнализация. Охрана явится через пять минут. Не дергайтесь, джентльмены.

Джек подошел к Спейну. Тот казался чуть более дерганым, чем обычно, но на однозначного клиента психушки все же не тянул. Джек положил руку ему на плечо, молчаливо призывая собраться. Бывали же они в передрягах и похуже.

 - Какого бы черта тебе не продать им пару картин, а? – проворчал он, пересекая вслед за Самантой огромную гостиную. По крайней мере, там все окна были заперты.

 - В этих картинах слишком много этого дерьма, которому они молятся, - пробормотал Гремучник. – Линии, определенные узоры… Я слишком поздно понял, что они уже в моей голове. Все дело в определенном расположении линий. Геометрия пространства. Мои картины – как те тоннели. Поначалу я не додумался их сжигать, а стал запечатывать знаком. Ужасная наивность. Я тогда думал, что смогу… выманить их на свет, прости за дурной каламбур. Призвать к диалогу. То ли этих безумцев, то ли ту силу, что стоит за ними. Это невозможно. Знаешь, что я делал те три дня, Джеки? Я бродил по тоннелям, я постигал их узор, я читал письмена на стенах. Они все писали кровью свои истории – год за годом, слой за слоем…

 - О’кей, сигнализация в порядке, - преувеличенно бодро произнесла Саманта. Откинув щиток в стене, она смотрела на длинные ряды ровно горящих индикаторов. – Никто не проникал в дом. Твою сволочную свиту я выпихнула и лично проследила, чтоб все добрались хотя бы до подземной парковки, так что в доме дебоширить некому. Теперь пойдем, посмотрим на камеры….

- Так значит, ты пытался поговорить с сектантами? Они что же, последовали за тобой сюда? – недоверчиво спросил Джек. Теперь они поднимались по лестнице на второй этаж.

 - Знаю, мне бы стоило затаиться, не привлекать их внимания. Но тьма, в которую я заглянул, в ответ посмотрела в меня, просочилась в мои сны, принялась смотреть на мир моими глазами. Я пытался выпустить ее наружу, точно гной из нарыва. Вместо скальпеля была кисть, отходы моих хирургических экспериментов повергали в восторг критиков с Пятой авеню, и некоторое время я тешил себя надеждой, что это поможет. Но эта чаша оказалась бездонной. Вычерпать чайной ложкой океан – вот что я пытался сделать на самом деле. И тогда я сдался, я сказал: «О’кей, Тьма. Смотри моими глазами, смотри внимательно. Может, мне удастся показать тебе то, что тебя изменит?»

 - Это ведь все… метафоры, а?  Из психоанализа, или еще чего? – дрогнувшим голосом уточнил Джек.

 - Может, и так,  - Снэйки приглушенно рассмеялся.

В небольшой комнате, дверь которой Саманта отперла магнитным ключом, захваченным из спальни вместе с мобильником, одна из стен была увешана мониторами. Леди-агент уселась в кресло перед ней, бегло застучала по клавишам компьютера.

 - Никого нет. Пусто. Иди за пистолетом, Джек, если тебе так будет спокойнее. Я разблокирую дверь гаража.

 - Только не сейчас, - быстро сказал Гремучник. – Сейчас мы с Джеком спустимся, подойдем к двери, ты увидишь нас на мониторе, и только тогда откроешь, поняла?

 - Как скажешь, босс, - Саманта усмехнулась. – Только ответь мне честно, ты ничего больше не принимал, пока рисовал? Хотелось бы знать, от чего у тебя особенно обостряется паранойя.

 - Не принимал. Это вы с Джеком, как я понимаю, подкрашивали вино кислотой, а? – Гремучник ухмыльнулся, и бледность, наконец, стала покидать его лицо.

 - Вовсе нет, - рассмеялась Саманта. – Легкий афродизиак, и только. Я сомневалась в нашем ковбое. Прости, Джек, я уже поняла, как жестоко ошиблась.

 - Я не в обиде, - Джек хмыкнул. Ситуация, определенно, была слишком странной, чтобы задумываться сейчас, с какого рожна он позволил другому парню тереться членом о его зад, если даже не принимал никаких психоделиков? Но он обещал себе тщательно обдумать это позднее.

 - Ты, наверное, хочешь знать, почему я не побежал за помощью в ближайший дом с крестом на крыше, - пробормотал Гремучник, спускаясь вместе с ним к дверям гаража. Он затянулся сигаретой – рваным, нервным движением. – Религия! Веруй и спасешься, как же. Я уверен, что церковь ничего на самом деле не знает о Тьме. Потому что, о, боже мой, если б кто-то из них хоть на миг ощутил то, что ощущаю я, они кричали бы об этом на перекрестках, они в каждой проповеди говорили бы о ней, не о дьяволе, милом парнишке с рогами, не о каких-то мифических страданиях древних еврейских мальчиков… о тьме, которая закон, и мера всех вещей, и отсутствие всякой вещи! А если же они знают и молчат…

Дверь раскрылась перед ними, и через секунду вспыхнул свет, освещая вереницу автомобилей. Большинство из них были определенно слишком шикарны, чтоб томиться в гараже. Джек кинулся к своей машине, испытывая нечто весьма похожее на радость от встречи с земляком на чужбине. Старый добрый друг, которого по его просьбе перегнали сюда, в эту страну вычурных картин, дизайнерских ваз и извращенного секса.

И пистолет в бардачке. Боже, храни Сэмюэла Кольта! Джек сразу почувствовал себя увереннее с оружием в руке.

Какой-то невнятный стон привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, как по полу между машин  к ним ползет нечто изломанное, нечеловечески выворачивающее суставы. Он вскрикнул, привлекая внимание Спейна, и едва не застрелил тварь, но в следующую секунду сообразил, что это один из давешних гостей, слишком пьяный и обдолбанный, чтобы идти или хотя бы нормально ползти. К тому же вымазанный в каком-то дерьме.

 - Твою мать! - Джек сплюнул и оглянулся на товарища. – Твои, мать их, гости! Похоже, Саманта была недостаточно зла, выгоняя их.

Гремучник подошел ближе, встал с ним рядом, почти прижавшись к плечу.

 - Крис, - позвал он негромким, обманчиво спокойным голосом. – Что с твоими глазами?

 - Ааа что, - пробормотал парень на полу. – Я не хотел смотреть. Тот мужик обещал…просто  не-ре-аль-ную сумму. Если я зайду и посмотрю. Но. Знаешь, я вдруг передумал. Не захотел смотреть. Твои картины, Рэндалл. Они слишком прекрасны, чтоб на них смотреть.

У парня не было глаз, они были вырваны, что называется, «с мясом», и, похоже, глазницы чем-то прижгли, потому что поток крови не хлестал с его лица. Судя по окровавленным пальцам, он сам приложил к этому немало усилий.

Джек стиснул зубы, чувствуя, что к горлу подступает неприятный комок.

 - Где он? Тот мужик, что обещал деньги? – спросил Гремучник. Он как будто был готов к подобному развитию событий. – Он здесь?

 - Он был… нет... - невпопад ответил парень. Джек потянулся и попробовал поднять его на ноги.

 - Господи, Снэйки. Парню нужно в больницу.

Внешняя дверь гаража вдруг начала подниматься.

 - Спейн! – пьяно выкрикнул кто-то еще, незнакомый Джеку. – Почему ты прятал от нас эту красоту?

Еще один парень, столь же варварски лишенный глаз, стоял, пошатываясь, в проходе.

 - Она зовет… Тьма зовет… - бормотал он.

Крис тонко захихикал и искусанными губами повторил:

 - Тьма зовет!

 - Закрой дверь! – заорал Гремучник, запрокинув голову и глядя в угол, где висела камера наблюдения. – Саманта, закрой дверь!

Саманта, будь она хоть трижды «злая сука», тоже привыкла следовать интуиции Спейна. Дверь остановилась и рывками стала опускаться. Парень в дверях зашатался, когда стальной край толкнул его в плечи, и упал вперед. Нижний край ворот ударил его в поясницу, ворота замерли, потом дернулись снова. Словно гигантские металлические челюсти, которые пытаются прожевать неподатливую пищу. Парень коротко булькнул горлом и затих.

 - Что вы творите? – прохрипел Джек. – Им нужна помощь!

 - Нам нужна помощь, - Гремучник потянулся к Джеку, направляя его руку с пистолетом в сторону Криса. – Ему уже не помочь. Я уже видел такое. В подземельях.

 - Ты с ума сошел! – Джек отпихнул его плечом. – Я не стану стрелять в безоружного. Бедный утырок даже не понимает, что происходит.

 - Его счастье, - пробормотал Гремучник. Он тяжело оперся руками о капот машины и выдохнул. – Вам надо уезжать. Вам с Самантой. Я просчитался. Хотел, чтоб вы засвидетельствовали, что я не безумен. Хотел показать вам картину. Но это слишком… Вам нужно уезжать, пока она не захватила вас.

 - Кто? Тьма? Или, может быть, картина? – Джек резко развернул его к себе, едва сдерживаясь, чтоб не отвесить пощечину. – Что происходит, наркоман гребаный, объяснишь ты или нет?

Гремучник долго смотрел ему в глаза, не шевелясь, только шумно раздувая ноздри.

 - Я просто хотел показать вам картину. Удостовериться, что я не безумец. Не хотел вас втягивать… так далеко. Просто я оказался слаб.

 - Почему я? – у Джека наконец-то начали дрожать руки. Запоздалая реакция. - Зачем ты позвал меня? Я не эксперт по всякой ебанутой херне. Мягко говоря. Господи, Саманта, да выключи ты эту дверь!

Гремучник обошел его, двигаясь заторможенно, почти механически. Приблизился к лежащему под воротами парню и ногой вытолкнул его за пределы гаража. Дверь, наконец, опустилась полностью, но за мгновение до этого Джеку показалось, что за ней было видно еще какое-то шевеление. Будто кто-то еще ползал там на четвереньках. И пытался просунуть руки в щель.

 - Я позвал тебя именно поэтому. Потому что из всех людей, которых я когда-либо знал, ты дальше всего стоишь от грани, на которой я живу уже добрый десяток лет. Ты всегда был так бесконечно далек от метафизической чуши, которая меня занимала. Ты – второй полюс в этой системе, необходимое условие для равновесия. Так мне казалось. Мне казалось, если сила, которую можно противопоставить этой, но… Иди к Саманте, Джек. Забирай ее и уезжайте.

Его взгляд, был пронзительным, почти гипнотическим, точь-в-точь как на выставке – вот только сейчас Снэйки точно не валял дурака перед публикой. Джек ощутил едва заметное давление в глубине затылка, точно взгляд Гремучника каким-то образом проникал ему под черепушку.

Они поднялись обратно, но прежде Джек проверил пульс Криса и убедился, что тот не истекает кровью. Как ни странно. Он не хотел думать, что будет с парнем, когда закончится действие хрени, которой тот обдолбался. Как и о том, что снаружи, возможно, болтается труп.

Ему определенно следовало вызвать полицию, но…

Он, черт побери, не собирался садиться за соучастие.

А у Гремучника теперь, должно быть, чёртова уйма денег на адвокатов. Адвокатов… Эта мысль вызвала у него сдавленный смешок, впрочем, так и не покинувший губ.

Саманта встретила их на середине лестницы второго этажа.

 - Какого дьявола, Рэндалл. Я никуда не поеду.

 - Скоро сюда могут примчаться еще и сумасшедшие сектанты, - меланхолично поведал ей Спейн.

 - Да ты сам, как ебучий гуру секты! – взорвалась Саманта. – И эти твои приспешники, что ползают снаружи и калечат себя! Что происходит?

 - Они увидели картину, - сказал Джек. Что-то наконец начало складываться в обалдевшем мозгу детектива. - Ты же слышала – тот хрен с перстнем пообещал им какие-то бешеные бабки, если они проникнут в мастерскую. Они увидели картину, и это стало последней каплей для их обдолбанных мозгов. Так, Снэйки?

- Настолько, чтоб вырывать себе глаза? – Саманта перевела взгляд на Гремучника.

- Я думаю, они вырвали глаза друг другу, - прокомментировал тот. Теперь, когда ситуация совсем вышла из-под контроля, он выглядел пугающе спокойным. – Тьма действовала через них. И была немного… прямолинейна. Вам нужно уехать, пока она не принялась за вас.

 - А что, черт  возьми, собираешься делать ты, Снэйки? – Джек заступил ему дорогу.

 - Я попробую сжечь картину. Как и все предыдущие.

 - Так пойдем и сделаем это вместе, - Джек пожал плечами. – А потом вместе уедем. Отвезем в больницу ваших обдолбанных приятелей. Мы трезвее их, нам поверят. Они ничего не вспомнят. Все будет нормально, приятель. Как тебе такой план?

 - Должна сказать, звучит очень разумно, - Саманта спустилась на ступеньку ниже, ближе к ним. – Тебе стоит взять творческий отпуск после такого, Рэндалл. Слишком много вечеринок, нездоровая атмосфера… Это моя вина. Мы все исправим. Поедем к побережью…

 - Вы не понимаете, - Гремучник покачал головой. – Когда я говорю, что тьма действует через вас… Да, когда ткань иллюзии истончается и тьма подходит слишком близко, люди вырывают себе глаза или разделывают бомжей на заброшенной стройке… Кукловод вторгается на кукольную сцену и крушит ее – нелепый, огромный, неуместный… Но обычно она действует тоньше. Толкая вас в объятия друг друга. Заставляя вас искать оправдания убийству, совершенному у вас на глазах. Размышлять о том, что именно наврать полиции. Планировать какой-то, черт вас возьми, отпуск… Как вы ни понимаете. Вся жизнь – конвульсии тьмы в стремлении сохранить форму. Вот чем вы сейчас заняты. Поддержать форму, статус-кво.

 - А с чего ты взял, что с тобой все иначе, а? – Джек чувствовал, как в нем нарастает ярость. Сукин сын будто прочел его собственные мысли – липкие, постыдные, темные.

 - Я рисую на себе знак, он помогает… - Гремучник вдруг замер, прислушиваясь к чему-то. Джек услышал это мгновением позже. Что-то со стороны студии, похожее, на шорох, волной прокатившийся под обоями и коврами. Точно вздох, который сделало нечто, чьей грудной клеткой, расширяющейся при вдохе, была сама материя.

 - Знаете что, раз уж вы так хотите, - сказал вдруг Спейн и повернулся к ним. Глаза у него теперь были совершенно безумные.  – Раз вы так решили. Теперь уже все равно поздно бежать. Пойдем, устроим дерзкий хэппенинг в стиле Пятой авеню. Сэмми, дом ведь застрахован от пожара?

 - Это было первым, что я сделала, - усмехнулась леди-агент.

Она обогнала их по пути к студии, завернула в какую-то кладовую и вынырнула из нее с паутиной в волосах и канистрой горючего.

 - Думал, я не знаю, где ты прячешь свои запасы? – почти игриво спросила она. На каблуках и в безупречно сидящем платье, с канистрой в руке, она смотрелась восхитительно. Джек подумал, что трахнул бы ее прямо сейчас. И, может быть, совсем не возражал бы, чтоб Снэйки находился где-то поблизости. Только пусть, ради бога, молчит.

 - Огонек у тебя найдется, верно? – уточнила Саманта. – Только, пожалуйста, Рэндалл, позволь и мне на этот раз. Меня всегда повергает в ужас это зрелище. Когда ты их сжигаешь. Такой сладкий ужас, знаешь, из тех, что тянет заглянуть в гниющую рану или разрытую могилу.

 - Я знаю, дорогая, - с нескрываемой иронией ответил Гремучник. – Именно это чувство толкает тебя ко мне.

Он поднял руку с сигаретой, продемонстрировал ее Саманте, небрежно сунул в зубы и щелкнул зажигалкой, прикуривая.

 - А ты, Джеки? Признайся, ты ведь всю жизнь ждал от меня подвоха? Ждал, что я позову тебя в какую-нибудь передрягу, где мы бесславно сгинем?

 - Ждал, да. Что ты устроишь какой-нибудь запредельный пиздец, - усмехнулся Джек. Он уловил перемену в настроении этих двоих, и это было точно глоток свежего воздуха – эта бесшабашная обреченность. – Думал, это будет какая-нибудь перестрелка в мексиканском квартале, похищение людей, еще что-нибудь. Но в принципе, мои ожидания оправдались еще в тот момент, когда ты елозил членом по моей заднице. А ты покажешь нам эту картину, Снэйки? Чем она так опасна? Может, если не упарываться перед этим всяким говном, то глаза не вытекут?

 - Линии, - пробормотал Гремучник и на мгновение вынул из зубов сигарету, выдохнув сизое облако дыма. – Все дело в линиях. Определенное их сочетание делает ткань мира- ткань иллюзии мира- тоньше. И Тьма подходит чуть ближе к поверхности. Но, слушайте, я знаю, как позволить вам подойти к ней и сохранить рассудок. Стойте.

Прежде чем Джек успел его остановить, он схватил стоявшую неподалеку уродливую вазу из темного стекла и с грохотом швырнул ее о стену. Джек едва успел закрыться рукавом от осколков.

События этого вечера, определенно, закалили его психику – он даже не стал спрашивать «что ты творишь», когда Гремучник провел острым осколком стекла по собственному предплечью.

 - Кровью, - пояснил он, чуть переведя дыхание и вновь затянувшись сигаретой. – Лучше всего рисовать их кровью. Иди сюда, Джек, не бойся.

Он бросил осколок на ковер и потер ладонью кровавый след, собирая в ладонь тяжелые капли.

 - Я просто... попробую защитить вас. Как же я сразу не догадался!

Пока он рисовал тот самый знак на груди Джека, бесцеремонно разорвав на нем рубашку, по окружающему пространству прокатился новый вдох или, быть может, выдох.

 - Что это? – беспомощно спросил Джек, глядя на подошедшую Саманту. – Землетрясение? Но здесь же не может быть?

 - Я не знаю, Джек, - та покачала головой и поставила канистру на пол. – Мой рациональный ум устал придумывать объяснения. Похоже, настало время ему замолчать.

Плавным, изящным движением она выскользнула из платья.

- Ты же не думал, что я позволю тебе рвать мое платье? Это последний хит из коллекции нашей дорогой Луизы, оно стоит…

 - Супер-злая сука на страже моего кошелька, - подмигнул ей Гремучник и несколькими росчерками повторил на ее груди странный символ, похожий на иероглиф несуществующего языка.

Окинув засыхающий «боди-арт» критическим взглядом она хмыкнула и вновь подхватила канистру.

 - Вот будет забавно, если Рэнди на самом деле и есть глава сатанинского культа, а нам назначены роли сегодняшних жертв, а?

Перед глазами Джека на мгновение встало изуродованное лицо Криса.

«Твои картины слишком прекрасны, чтобы на них смотреть…»

 - Обещай мне кое-что, Спейн, - пробормотал Джек, снимая пистолет с предохранителя. - Если мы переживем эту ночь - научись, мать твою, рисовать что-нибудь цветное.

Гремучник помедлил секунду и, подумав, кивнул.

 - Обещаю.

Протянув окровавленную руку, он нажал на спрятанную в стене панель и открыл дверь студии.