Помреж Мотя - II

Аннотация
Продолжение откровений московской хабалки

Вы что же, ничего оригинальнее не придумали - интервью в ресторане? ...Значит, вы включаете камеру, я улыбаюсь как кобра и несу все, что Бог на душу положит, да? Русский сериал - «Просто Матрена» - все рыдают... Ну ладно, чего рассказывать то-о-о-о-о? Про жизнь свою гибельную я вроде все рассказал. Только ваш сумасшедший режиссер все перепутал. Родился я не в самой Калуге, а «под». В Суворове, городе таком. Там сейчас одна пьянь, рвань да выгребные ямы, и куры ополоумевшие по улицам носятся - пыльные бури устраивают. Местная экскурсоводка, когда ее выпускают из буйного отделения, рассказывает пионерам, что когда Суворов, совершенно высохнув от онанизма, перелез через все Альпы и Апеннины, и когда, наконец, его, всего израненного, жалобно стонущего, со вспученным животом, везли в телеге по Калужской губернии на медосмотр к императрице, то именно тогда и именно там слез он с кибитки, присел под кустом бузины, и вдруг тишина благодатная сделалась, соловушки запели, и такое несказанное благолепие снизошло, такое облегчение наступило (генералиссимус запором уже недели три как мучился, а тут Родина-Матушка свое и взяла)... и велел он тогда над этим кустом церкву поставить «Несказанного Божьего Облегчения» и город своего имени заложить... Вот там я, по недоразумению природы, и родился... 

Ой, девушка, у меня начинается удушье - вы не могли бы свой шиньон влево сдвинуть? Нет, нет, только рот не открывайте, пожалуйста, просто отодвиньтесь - и все! Да-а-а-а, так на чем я остановился? А-а-а, на атмосфере дикой травли, злостной клеветы и интриг завистников. Ну вот, не далее как вчера, эта змеища Вероника Карповна нагло приказывает мне, работнику духовной сферы, отвезти ведомости по зарплате на объект! А «объект» знаете где? В Чухлинке! Такого места ни в природе, ни в географии нет! Мне один учитель по природоведению сообщил, что в этом месте излом земной коры, а сверху озоновая дыра, величиной с Гренландию, а в лесах живут трехполые мутанты, питающиеся исключительно бледными поганками. И меня посылают в такую опасную местность, а? Ведь мне как жертве чернобыльского ядерного удара» положена медаль, пожизненная пенсия и лечение на Гавайских островах... я тогда в самом пекле два километра пленки отснял, спас шестерых мускулистых пожарных, но радиация проклятая все мои подвиги засветила, а местная администрация хотела привлечь меня к суду за массовую оргию в зоне заражения... ну это дело прошлое... теперь наша телебригада поперлась снимать сюжет «Размножение свиноматки в нечеловеческих условиях посткоммунистического общества». Нам сообщили, что вместо поросят у нее рождаются выхухоли с лицом бывшего премьер-министра. Обещался еще один писатель прибыть с лекцией «Как обустроить свинарник в России». Они его уже три дня дожидаются. Ну, вылез я в Чухлинке. Все наряды обмызгал, тушь потекла, помаду забыл в спешке, а о прическе и говорить нечего - на голове перья-солома и божие коровки ползают. И везде почему-то запах тухлой капусты. Я скорее ищу туалет, чтобы в порядок себя привести. 

 Ну и что же вы думали - сарай на три очка, а воды там с ледникового периода не было. Я в ужасе обратно, а посередь этой засранной платформы одинокий милиционер возвышается со свистком, и наган у него неимоверный... а глазищи - ну вишни, вишни... я к нему. «Скажите, - спрашиваю, - одинокий трепетный юноша, не умеющий постоять за себя, может рассчитывать на вашу мужественную поддержку в поисках пропавшей киноэкспедиции?» А мильтон и говорит: «А-а-а-а, так это ваши третий день у пивняка на площади валяются? Никакими силами увезти не можем. Всё разыскивают какую-то свиноматку размером с бегемота, пьют беспрерывно, уже на стеклоочиститель перешли и ждут какого-то Лажаницина с руководством по оплодотворению всех млекопитающихся. Наши бабы в леса ушли от греха, ведут партизанский образ жизни и питаются кузнечиками. Пойдем, покажу!» Я говорю: «Мужчина! Вы пробуждаете во мне такое, что мое тело - белое, сахарное, рассыпчатое - начинает таять, покрываться мурашками и сладостной истомой. Скажите, в этом Богом забытом месте есть хоть какие-то водные ресурсы, хотелось бы обмыть запыленное туловище, размять затекшие члены, отдаться свежей неге ручья...» Мент и говорит: «Да тут, вроде, течет чего-то, может и вода, пойдем проверим, а то мухи из меня скоро мумию сделают». И вот представьте сказку: речушка, песочек, заросли ивняка и молодой милиционер в бронежилете. Я моментально скинул с себя все и стою - Ганимед, на фоне перистых облаков, и говорю: - «А вы? Так и будете париться в этом скафандре?» И, о чудо! Он раздевается, у меня почти инсульт, а дальше... Аполлон и нимфа в тягучих водах средь белых лилий. Я слабо шепчу: «Коварный, в какие водовороты ты меня завлекаешь?..» и тут же делаю глубокий обморок и утопление. Он меня выволакивает, а заметьте - мы оба голые, - и начинает мне делать искусственное дыхание. Рот в рот! Я чуть-чуть очнулась и пролепетала, что по новой методике надо делать иначе - мы ложимся валетом, и мне в рот совершенно случайно попадает какой-то странный мужской орган... но не пистолет, нет, нет, а какая-то крупнокалиберная гаубица, покрытая волосами у основания... я начинаю тщательно изучать эту новинку боевой техники, она тут же увеличивается до невиданных размеров и тогда... поверьте, из чисто камуфляжных соображений... я решаюсь спрятать оружие в себя, защитить своим телом новый вид вооружения. Милиционер чуть сознания не лишился... ну, первый раз всегда так... знаете ли, служба, воздержание, одинокая жизнь холостяка... в общем до вечера мы из этой заводи не вылезали - очень ему новая методика понравилась... ну все, все, все - банкет окончен, песня спета - пора к станку, гудок зовет... 

 Ладно, вот здесь, среди рододендронов и азалий я уж, так и быть, продолжу свое волнующее повествование... нет, нет... я в рабочее время только один стакан и никакой закуски, никакой - только лепесток розы... а вы, юноша, не наклоняйтесь ко мне так близко, когда разливаете, а то я локтем чувствую ваш лобок.... нечего отскакивать, как ошпаренный... ну, друзья, за гибель национального кинематографа! За Глорию Свенсон в шляпке! За Любочку Орлову! Диги-диги-ду, я из пушки в небо уйду!!!

 Ну, слушайте дальше, как развивалась эта кошмарная драма. Просыпаюсь я, как дриада в крапиве - ни милиционера, ни киноэкспедиции, ни одежды, ни денег, ни любви. Вокруг мышиные какашки, смрад, запустение и банки из-под кильки. Ну я, как Зоя Космодемьянская, в совершенно голом неглиже ползу к ближайшему жилищу, обливаясь слезами, и натыкаюсь на свиноферму, нахожу телогрейку, резиновые сапоги, халат и рваный платок, наряжаюсь чучелом и к станции - только бы до Москвы добраться. А опохмелиться - смерть как хочется. Ну, а денег-то нет. Из старого валенка и какой-то тряпки сооружаю себе ребенка и иду по электричкам побираться. Думаю: или я Комиссаржевская, или меня удавят в тамбуре. Морду всю платком замотал, слезы ручьем, валенок прижимаю и ору:

«Люди добрые, христиане и мусульмане, и вы, иудейской веры, помогите бедной женщине - жертве ядерных мутаций: три желудка, три надпочечника, а матки нет совсем - ни родить, ни пописать, нас из Чернобыля на Алтай сослали, а там горным обвалом завалило, все погибли, одна я с младенцем выкарабкалась, потеряла шесть литров крови, ползла по пустыне, младенец при смерти, приползаю на родную Брянщину, а там всё пожгли, мужа кастрировали, бабушка померла в страшных корчах, началось землетрясение, еле выбралась, вся в ранах, глаз вытек - помогите, чем можете, а то с минуты на минуту у меня начнется припадок и я разнесу здесь все к чертовой матери, а младенца в окно выброшу!» 

Ну, пять электричек сменил, на ящик водки насобирал и выперся на станции, где моя подруга Дачница обитает в окружении колхозных крестьян и гермафродитов женского пола. Являюсь. Дачница в вечерней боевой раскраске в Москву на подвиги собирается. Она, конечно, в шоке. Дала мне белые гипюровые штаны и кофточку из целлофана. Я говорю: «Ты что, совсем рехнулась?» А она: «В прозрачном прикиде ты как царица Савская. В крайнем случае скажешь, что это от Версаче». А у меня одна мечта - домой! Отмыться от этих вонючих миазмов. Кое-как добрался, бабки у подъезда все с лавок попадали и поползли доносы строчить... 

Это что, кофе? А скажите, господин официант, вы не могли бы подать кофе в танце, а?.. Как зачем?.. Да чтобы интереснее было, а то жизнь так скучна, никто не приглашает на танцы, никто не провожает до дома... я кофе пить не собираюсь, мне на посошок 12 граммов и дальше вперед, продолжать борьбу за существование... налили?.. произношу финальный тост-за себя... оператор, делай наезд и крупным планом мое лицо с/глазами, полными слез. «Я, маленькая, жемчужно-голубая птичка, сверкая причудливым оперением» занесена дикими ветрами в эту медвежью задницу, где холод и мрак, нищета и зависть, где любой дегенерат с сальной мордой считает себя и лучше и выше меня. Пусть так. Но я все равно буду продолжать свое странное порхание над кучами мусора в поисках своей единственной орхидеи, и когда я ее найду, я орошу ее своими сентиментальными слезами, и мы забудем про мрак этого мира! За меня, за птичку, за любовь! И пропади всё пропадом!» Выключай аппаратуру! Официант! Счет предъявите в Государственную Думу! Пусть они хоть за что-нибудь заплатят!