Fever

Дай мне проверить прочность 
 твоих ресниц? прозрачность глаз. 
 Я изучил состав твоих слез 
 и написал об этом рассказ. 
 Во всех журналах мира 
 его издали на всех языках. 
 Теперь ты плачешь каждый день 
 И режешь вены на руках. 

 Найк Б.

Я и не тешил себя надеждой, что все мы проживем долго и счастливо и умрем в один день. Нет, нисколько. Я предчувствовал, что кому-то из нас придется умереть раньше.

Все началось месяц назад, когда произошло первое убийство на перекрестке. Или нет - наверное, все началось десять лет назад, когда Аддисон явил себя миру и нам. Или еще раньше - когда Аддисон вообще появился... Но это было очень, очень давно.

* * *

Все истории о странных существах похожи одна на другую.

* * *

А началось все с букета лилий, которые принесли в мой кабинет. Это было последней каплей. С моей секретаршей я учился в школе, и отношения у нас были дружеские, балансировали на грани субординации, но не переступали ее. Для двадцативосьмилетнего шефа со школьной репутацией ловеласа это нехарактерно, но я с самого начала дал понять, что свято чту букву офисного кодекса. Линди это оценила, хоть правды в этом было чуть. В другой раз она могла бы даже подшутить, спросить, к примеру, "кто такая таинственная А.?". Но Линди потому и была хорошей секретаршей, что чувствовала мое настроение не хуже сейсмографа. А сейчас он зашкаливал, и умная девочка просто унесла цветы по направлению, указанному моим пальцем, а именно - прочь.

- Вам звонит ваш друг Эш... то есть мистер Янг, - сообщила она осторожно, когда лилии удалились на безопасное расстояние.

- Соедини, пожалуйста.

Было четыре пополудни, мы с Аддисоном не виделись пять дней, что далеко не рекорд, но мне становилось на редкость плохо. Поэтому я мало удивился, услышав голос Эшли, это можно было предсказать.

- Стивен, ты еще не уходишь? Нам нужно поговорить, срочно. Со мной произошла странная вещь.

- Ты где? - спросил я - для формы. На самом деле это тоже можно было легко предсказать.

- Я у центрального входа, твои овчарки меня пропустят?

С Эшли мы тоже знакомы со школы, к тому же мы лучшие друзья в самом подростковом смысле этого слова. В другое время я бы посмеялся над его идиотским юмором, но сейчас у меня не было на это сил. За сегодня я выдержал два неприятных разговора, одну перевернутую чашку кофе и один сломанный сейфовый замок, "вскрытие" которого обойдется дороже нескольких сейфов. У меня не было сил, я просто сказал:

- Топай сюда давай.

То ли Эш поставил рекорд по скоростной езде в лифте, то ли соврал насчет центрального входа, только дверь в мой кабинет открылась через считанные секунды. Я успел только сесть в кресло и отгородиться столом, хотя чудесно знал, что в случае чего это мне не поможет.

Эшли вошел стремительно, почти ворвался, но пока преодолевал расстояние от двери до стола, стремительность испарилась. Меня окатило привычное чувство - будто мокрым снегом бросило в лицо - и на мгновение я прикрыл глаза. Всегда так делал. А когда открыл, Аддисон стоял, опираясь ладонями о поверхность стола.

- Привет, - сказал он негромко.

Я смотрел на него пару секунд. У Эшли голубые глаза оттенка мелководья - забавно, но до появления в его теле Аддисона мне и в голову не приходило заглядывать Эшу в глаза и давать название цвету. А у Аддисона этот цвет приобретал отблеск морской волны, или глубины, или сумерек - по желанию. Менять цвет глаз он не умел, но оттенками манипулировал мастерски. Хотя надо сказать, что я узнавал его вовсе не по цвету глаз, и даже не по этому теребящему чувству колкого снега в лицо.

Психологу, даже просто любителю, показалось бы невероятно интересным наблюдать, как одна личность сменяет другую, но не мне. Я лишь раз или два позволил себе полюбоваться этим зрелищем - как уходит Эшли и появляется Аддисон - и не горел желанием пойти на повторный сеанс. Не хочу я больше это видеть. Нет, я просто закрываю глаза, когда чувствую приближение, и это сродни предвкушению. Никакой мистики, это предвкушение и есть. Сказать, что я хочу этого - соврать, но сказать "не желаю" - покривить душой. И так и так плохо.

- Привет, Стивен, - сказал мне Аддисон.

Я смотрел на него мрачно - как обычно, впрочем.

- Кажется, Эш хотел поговорить со мной о чем-то важном, - ответил я, пропустив приветствие мимо ушей. - У него был взволнованный голос. Тебе не кажется, что нужно позволить ему это?

- Это подождет. Он взволнован, может, это и важно, но это подождет.

Он обошел стол и сел на него впереди меня, отодвинув ногой мое кресло. В теле Эшли появлялась какая-то неуловимая пластичность и ловкость. Эш никогда не был неуклюжим, но таким гибким тоже не был, мне казалось, что у него и пальцы удлинялись, и голос менялся. Я не видел в Аддисоне ни отблеска Эшли, потому, вероятно, и позволил этому зайти так далеко, да и вообще начаться.

Если у меня был выбор.

- Какое право ты имеешь так говорить?

Аддисон улыбнулся мне как неразумному младенцу, наклонился и дотронулся пальцами до моих висков. Из вредности я мог бы увернуться, но не стал. Мы давно не играем в эти игры, и если уж начинать, так надо было с самого начала.

А еще потому, что мне стало полегче. Как всегда. Он был как горькое лекарство, которое хорошо помогает, но слаще от этого не становится.

Или как раз слишком сладкое, чтобы поверить, что оно не имеет каких-нибудь ужасных побочных эффектов.

- Тише, Стивен, вот так... Эш напуган, ты злишься, кто-то накрутил тебя. Плохой день?

Я не ответил. Барабанная дробь в голове стихала, злость остывала. Оставалось еще много чего, но не все ведь сразу.

- Какое твое дело? - произнес я наконец как мог резко, но это было не так просто. Аддисон непрошибаем, и за десять лет неплохо бы к этому привыкнуть.

- Когда ты сердишься, я нервничаю. А когда тебе хорошо, мне тоже хорошо. Но этого ты не можешь не знать. Руку, - велел он мягко, но во мне вдруг проснулся дух противоречия, не поднимавший головы чуть ли не с первых дней нашего знакомства.

- Ты не можешь просто приходить и...

- Почему? - удивился он вполне искренне, и это было резонно. Всегда мог, так почему не сегодня?

- Я тебя не звал, Аддисон, уходи.

- Звал, - улыбнулся он в той же манере. - И ждал. Ну неужели тебе не жаль рубашку за сто пятьдесят долларов? Я ведь ее разорву. Руку дай.

Я послушно протянул ему руку, и он аккуратно расстегнул пуговицу на манжете.

- Мне нужно поговорить с Эшли.

- Руку, - напомнил он, и я поднял вторую. - Пять дней, Стивен. Тебя трясет всего, зачем так себя мучить? Вы оба должны успокоиться, тогда проблемы, может, и не покажутся такими глобальными.

- Какой ты умный, аж в дрожь бросает.

- Тебя в дрожь совсем не от моего ума бросает, - ответил он, так же методично и аккуратно расстегивая мои пуговицы от горла вниз, и я прикусил язык. - Ладно, Стивен, мы ведь давным-давно заключили соглашение. Ты просто выполняешь свою часть, а я - свою.

- Как выгодно...

Я упрямо сжал губы, но он приблизился не для поцелуя. Горячий язык коснулся жилки под подбородком, заскользил по груди, и мое сердце сбилось на неровную дрожь.

- Взаимовыгодно. У вас Эшли будет время поболтать, но сначала мы. Я тоже имею на тебя право.

- Ни фига ты... не имеешь...

- Позволь заметить, я делаю это прямо сейчас.

* * *

Казалось, нас всегда было трое. Эш любил Торн Сазерленд с тех пор, как впервые ее увидел. Мы втроем были лучшими друзьями. В другой жизни мы непременно поборолись бы за нее, но не в этой. Мне некогда было любить Торн, хоть она и была лучшей девчонкой в мире, мне было не до нее, и это всегда вызывало легкие сожаления. Лучше бы мы с Эшли поссорились, дрались на дуэли, и один из нас в конце концов женился бы на ней. И мы трое остались бы друзьями или расстались бы врагами. И так и так хорошо. Мы все были бы живы.

Я жалею об этом, когда не вижу Аддисона. Появляясь, он заставляет меня жалеть о том, что в мире есть еще кто-то кроме нас... Это ненормально, но пока безобидно.

Эшли Янг переехал в наш район, когда мы с Торн благополучно перешли в шестой класс, вернее, в два разных шестых класса. Мы с Торн - сказано сильно, поначалу нас связывало лишь соседство домов, остановка школьного автобуса и сама школа. Честно говоря, моя мама чуть с ума не сошла, когда узнала, что я общаюсь с Торн, - и ее легко понять. По маминому разумению, родителям на Торн глубоко наплевать, потому что выглядела она как вороненок, выпавший из гнезда, да к тому же меланхолично утверждала, что является дочерью дьявола. Самое интересное, что она не лгала.

Реально дело обстояло так: отец Торн был фронтмэном гиперпопулярной группы "Адовы отродья", сами понимаете, человеком не бедным, а миссис Сазерленд - Джезабел - бывшая группи, поднявшаяся по карьерной лестнице до жены и матери, а потом и до агента всей команды. Выяснил я это случайно, просто однажды увидел папашу с самой Торн на стоянке у космических размеров джипа, который органично смотрелся бы на похоронах лидера любой инфернальной группы. Без грима, как ни парадоксально, мистер Сазерленд казался еще страшнее, и Милашке Мэнсону можно смело перестать комплексовать и топать на конкурс красоты. Торн, конечно, все отрицала, но когда я припер ее к стенке, призналась и пригрозила выдернуть мне все волосы по одному, если я проболтаюсь хоть одной живой душе.

Когда же я попытался объяснить все маме и показал этого самого Дэйва по прозвищу "Дэвил" в клипе на хитовую в тот момент песню "Задуши меня кишками, детка!", у нее чуть припадок не случился. Да, не спорю, Дэвил Сазерленд с начесанным хайром до колен и в саване, обляпанном ритуальной кровью, не тянул на "отца года", да и миссис больше интересовалась планированием турне, чем будущего собственной дочери. Потому Торн была благополучно перепоручена двоюродной тетке Сибил, хорошо умевшей одно - считать деньги, приходящие на содержание дорогой племянницы.

После всего я был уверен, что мама станет возить меня в школу на машине, только чтобы я не подходил к этому порождению Дьявола (сорри за каламбур) и бывшей женщины несложного поведения (сорри еще раз). Но произошло совсем неожиданное - она ничего не рассказала отцу, и к тому же вдруг воспылала к Торн материнской любовью. Почти удочерила, иначе не скажешь. С тех пор она заманивала Торн к нам вечером ужинать, а утром укладывала мне два завтрака, во второй обязательно подкладывая побольше конфет. Честно говоря, я побаивался Торн с ее диким папашей и всем имиджем Повелительницы Тьмы, но на проверку она оказалась самое то. За шоколадку убить могла. Хотя если и была у нее тяга к убийству, то только к одной его разновидности - суициду.

Вот так мы и дружили, пока не появился Эш, а вместе с ним - и все прочее.

Он был на голову меньше нас обоих, и на глаз можно было предположить, что прибыл новый козел отпущения. Но не тут-то было. Этот клоп выжимал железо чуть ли не наравне с нашим физруком, да и внешне было в нем что-то такое... Да о чем речь - чего только стоят первые слова, которые мы услышали от него. Мы с Торн сидели на лавке, странная парочка, надо сказать - вылитые отпрыски Аддамсов. Эш подошел к нам и сказал:

- Кто-нибудь из вас видел автокатастрофу со смертельным исходом?

Мы вытаращились на него, и он добавил:

- Я видел. Хотите, расскажу?

С того момента Торн вся превратилась в слух. Для нее Эш действительно представлял немалый интерес - головные боли, голоса, кошмарные сны... Меня завоевать было не так просто, но он не старался, и этим достиг обратного эффекта. У него была странная и интересная манера рассказывать, больше похожая на пересказ фильма ужасов, и в то же время настолько реалистичная, что подозревать его во вранье казалось почти кощунством. Тем более что все это было правдой. Ужасной, надо сказать, правдой. Я смотрел на него и не мог понять, как он пережил такое и остался нормальным. Время показало, что я сильно поторопился с выводами.

Проехав довольно долго по сомнительной местности, наконец мы остановились, побросали велики в кустах и побрели за нашим новым лидером. Странная из нас подобралась команда, нечего сказать, с какой стороны ни глянь. Все трое по отдельности - просто иллюстрация для слова "аутсайдер", любой из нас - лакомый кусочек для хулиганов и высокомерных барышень, чуть-чуть не доросших до группы поддержки. Малявка, толстяк и девица в черном, тогда еще без большей части своего пирсинга, но уже с лицом цвета побелки. Но этого с нами не произошло, и причин могло быть несколько. Может, я быстро перестал быть толстяком, может, Торн выглядела достаточно опасной в своем готическом стиле, а может, Эшли был больным на всю голову и плохо это скрывал.

- Вон там, - деловито указал Эш, - видите? Там мы попали в аварию, перевернулись три раза. Мам так вопила! Нам хоть бы что, пара синяков, а мужик из другой машины был как разделанный бифштекс. Пап говорил, что он не пристегнулся и потому вылетел через стекло. Половина его кожи болталась на осколках... Кровищи было - немерено!

Торн полуоткрыла рот, внимая, - кровища ее очень интересовала. "Фу", - хотел сказать я, но это было не по-мужски, и я сказал другое:

- И сколько тебе было?

Эш призадумался, потом дернул плечами:

- Четыре, пять... Не помню.

- Зато помнишь, как с чувака содрало кожу?

Торн похлопала меня по плечу.

- Не обращай внимания, Эш, он просто ревнует.

- Что ты несешь? - сплюнул я, краснея, но Эшли меня просто поразил.

- Да все правильно. Больше я ни фига и не помню, ни одного дня рождения даже. Ни как пап меня на русских горках катал, ни прошлый дом наш, ничего. А чувака этого помню. Меня даже к психологу водили, да без толку. Только знаете, что? Лучше бы я помнил что-нибудь другое. Хоть он и был сам виноват, все-таки мы ведь вроде как его убили тогда.

- А твои родители?

- Я их ненавижу, - ответил он коротко, и тема дальше не пошла.

Торн замолкла в немом восторге, а я, единственный из троих, кто не питал к предкам ненависти, все же взглянул на него с уважением. Больше мы на станцию не ездили и забыли о ней на много лет, до того самого дня. Чуть позже я узнал, что Эш - сирота, и подумал, что он не всю правду рассказал нам о той катастрофе. Но так и не спросил, хотя и был удивлен. С хладнокровием-то Эшли, ненавистью к родителям и любовью к жутким историям...

Я запоминаю такие моменты, так же, как и запомнил первый ЧУЖОЙ взгляд. Это произошло примерно через год после начала нашей дружбы - чужой холодный взгляд, ни в коей мере не свойственный Эшли, с таким же холодным интересом, неясным и древним, как Стоунхендж.

- Эш, ты что? - только и смог спросить я тогда.

Он моргнул, не понимая, и это снова был он.

- А что?

- Да... так. Ерунда.

Другой мальчик двенадцати лет подумал бы, что ему показалось. Я не подумал. Мне не показалось.

Второй раз случился через год, когда мы дружно решили купить пива и устроить пикник.

...Мы всегда были такие разные, я - мачо, истязающий себя в спортзале, а Эшли - у него кроме стальных мышц были глаза сиротки, и он гениально умел этим пользоваться. Спрятать мускулатуру под широкой футболкой, разлохматить кудри, взмахнуть ресницами - ну какой изверг устоит против такого? Барышни от него млели, только его они интересовали лишь в качестве учительниц, закрывающих глаза на непосещение, билетерш в кинотеатрах на "взрослые" фильмы, позднее - секретарш в нужных конторах, барменш, наливающих за счет заведения, и т. п. Для него существовала одна женщина - Торн, а остальные были лишь особями женского пола, чем вышеупомянутые особи очень печалились. Любой девице независимо от степени привлекательности трудно понять, почему она хуже, чем маргиналка с шипастым именем, пользующаяся мелом вместо пудры, носящая только черное и имеющая пирсинг даже в местах, где его никто не видит. Любовь зла и слепа. Это мудрое изречение выручает всех без разбору и восстанавливает равновесие, которое всегда нарушается сочетанием дикого внешнего вида Торн Сазерленд и обаятельностью Эшли Янга.

Мне посчастливилось быть их серединой. Я знал, что Торн - серебро, а Эш - золото, и был вполне доволен своим богатством. Как я уже упоминал, мы с Эшем, будучи очень разными, мужественно делили друг с другом всякие дурацкие хобби, вроде спортзала - в моем случае, и мазни на курсах юных художников - в его. Эшли на самом деле была безразлична его физическая форма, и это легко понималось при одном взгляде на эту самую форму. Но он истязал себя вместе со мной, пока я не стал ему равным, и это было очень по-дружески. Так же по-дружески мы воспринимали его раздвоение личности, хотя насчет себя я бы так не формулировал.

У Эшли была Торн, а у меня все остальные. Накачанный торс в этом смысле не вред, а сплошная польза, я не успокоился, покуда не проставил галочки на всех дверях женской общаги и на многих еще дверях. Не знаю, зачем мне это было нужно. Пообсуждать с Эшем? Он не завидовал моей славе и потерял невинность в восемнадцать, когда я уже наматывал пятый круг. Внести свое имя в анналы школы, а потом и универа, как лучшего жеребца всех времен и народов? СТИВ-КОЛЛИНЗ-ПЕРЕТРАХАЛ-ВСЕ-ЧТО-ДВИЖЕТСЯ? Удивитесь, но нет. Причина оказалась чисто физиологической - проще говоря, мне некуда было девать энергию. Она виделась мне живой субстанцией, хозяйничавшей в моем теле на полных правах, жуткой и неуправляемой стихией. Как смерч или еще чего хуже. Торн утверждала, что это гормоны, но глядя на Эшли, воплощающего спокойствие без помощи рук, трудно было верить в существование гормонов как таковых. А поскольку энергия имела свойство накапливаться, чтобы упредить аварию на дамбе, приходилось уделять этому уйму времени. Спортзал, секс, футбол, секс, вечеринки, секс, танцы до утра, секс... - это помогало, но ненадолго. Я спал все хуже и всерьез начинал бояться, что если остановлюсь, это меня убьет, разорвет в клочья, как "Бетти-попрыгунья"... а это взяло и прекратилось. Внезапно. Хотя и не тем способом, который я бы для себя выбрал.

* * *

Запах лилий все еще висел в воздухе, что давало понять о неполной закрытости двери. Мое доверие Линди было безграничным, но иногда, как сейчас, к примеру, следовало подумать, как объяснить некоторые вещи. Например, то, что я валяюсь на столе среди всяких бумаг разной степени важности, как на пляже, а моя рубашка безупречнейшим образом висит на спинке кресла. Да, чем придумать достойное объяснение, легче дверь запереть, ей-богу.

Аддисон никуда не спешил, это было очевидно, но и не бездействовал.

- Какого черта ты прислал эти хреновы лилии? Ты не знал, что у меня на них аллергия? - спросил я, когда он очередной раз дал мне глотнуть воздуха.

- Знал, конечно, - ответил Аддисон обезоруживающе честно. - Просто мне нравится, как ты чихаешь. В следующий раз пришлю орхидеи, они не пахнут.

- Я не барышня, чтобы меня баловать, - сказал я устало.

- Так подари их Торн. Эш в этом смысле просто бревно, дарит ей вечно эти дикие побрякушки. Она похожа в них на сатанистку.

- Ох, какое благородство, и отчего только ты сам не влюбился в Торн?

- Она не слишком в моем вкусе. К тому же это усложнило бы все. Вы с Эшли просто умерли бы от ревности.

- Я бы не умер. Я обрел бы желанный покой.

- Я - твой желанный покой, Стивен.

После того, что он сделал в следующую минуту, спорить стало бессмысленно.

Меня периодически слегка пугало ощущение, что если закатить глаза слишком далеко, они просто не вернутся на место. Но они всегда возвращались, и одежда моя была в идеальном состоянии, и пуговицы все на месте, а прическа... да хрен с ней. Я полностью успокоился, купался в этом ощущении и сейчас хотел одного - поговорить с Эшем. Аддисон часто сваливал, не прощаясь, и это меня в нем радовало.

Я закрыл глаза, как обычно избегая возвращения. Когда открыл, Эшли сидел в кресле для посетителей, вцепившись в ручки, и глаза на меня смотрели вполне привычные и гораздо более спокойные, чем голос, услышанный в трубке. В чем Аддисона не упрекнешь, так это в отсутствии здравого рассудка, хотя этот паразит мог и дать мне немного времени прибрать бардак.

Эшли не было в собственном теле с полчаса, но он этого не заметит, если я не замечу. Какое счастье...

- Что произошло, Эш? - спросил я, не давая ему возможности поинтересоваться хаотичным видом моего стола.

- Не знаю... - Он запустил пальцы в волосы и дернул, как делал всегда, пытаясь вспомнить. Я рассеянно отметил про себя, что у Аддисона этого жеста не замечал. Да и вообще. Удивительно, я не уставал поражаться, как один человек может быть разным настолько, что вызывает два абсолютно непохожих отношения. Настолько различных, что мне никогда не приходилось чувствовать угрызения совести или неловкость. Никогда.

- То есть как "не знаю"?

- Образно. Я знаю, что произошло, но не могу это объяснить. - Эш вздохнул и перестал мучить свою прическу. - В магазине Торн ко мне подошла одна женщина...

- Прямо при Торн? - попытался я пошутить, но ему было не до шуток.

- Да уймись, ей наверное все лет шестьдесят. Старая и страшная, как ведьма.

- Ты же сказал, ей шестьдесят.

- Не знаю... такое впечатление, что она... ну, быстро постарела, что ли. Кожа в морщинах, волосы... Незакрашенная седина, понимаешь? Она долго смотрела на меня, а потом вдруг подошла, дотронулась вот так... - он показал на себе, положив ладони на щеки, и сам же отдернул руки. - И сказала: "Fever".

- Что сказала?

- "Безумие". Я уставился на нее. А она... будто хотела поцеловать меня, но передумала. Только сказала: "Я просто хотела еще раз тебя увидеть". И ушла.

- Вот так взяла и ушла?

Он кивнул.

- Взяла и ушла. Да же можно сказать, убежала.

- А Торн?

- Сделала вид, что ревнует. Душила меня цепью. Спросила, знаю ли я эту женщину. А я сказал нет, хотя у меня странное чувство.

- Что ты ее знаешь?

- Что-то во мне ее знает.

- Аддисон?

Нет, не устаю удивляться, как легко могу произносить это имя, глядя ему в глаза.

- Может быть... Стив, я ее в жизни не видел, клянусь.

- Верю, но не пойму, почему это тебя беспокоит.

- Потому что... Ты же помнишь, я записываю все свои... провалы в памяти. Я всегда с тобой или с Торн, кто-то из нас запомнил бы, не будь меня долго.

- И что, у тебя что-то записано?

- Да... то есть нет. Ночью. Это могло произойти ночью.

- А Торн?

- Не знаю... например, вчера она наелась колес, ни подтвердить, ни опровергнуть. Но Аддисон мог куда-то пойти.

- Мало ли что он мог, ты же не знаешь точно. Или на твоих красных башмачках стерлась подошва?

- Ха-ха. Юморист. Тебе легко, не у тебя раздвоение личности. Ты точно можешь сказать, где был и что делал.

- Забываешь о тех потрясных грибных трип-вечеринках у Аниты Орбах, - возразил я, и Эш наконец улыбнулся. - После них я даже не был уверен, что не убивал Кеннеди.

- Какого именно?

- Да любого.

Юмор юмором, но если серьезно... Да уж, я точно мог поручиться, что в мое присутствие Аддисон не помышляет о длительных поездках. Торн отпадает. Получается, что Аддисон мог куда-то ходить, когда Эш был один, но это... противоречило нашему с Аддисоном договору. И хотя на своем собственном месте я не доверял бы существу вроде него ни на миг, последние десять лет он держал слово. Да и записи Эшли это подтверждали. Так что до сего момента я вынужден был верить Аддисону и тем паче дневнику Эшли. То, что произошло (или не произошло) прошлой ночью, никак не продвигало нас к разгадке поведения странной дамы.

Я не нашел ничего гениальнее, чем сказать:

- А может, тебе показалось?

- Отлично. Теперь я законченный псих.

- Ты не псих, и десяток врачей это подтвердили, если помнишь.

- Так что же, Аддисон - плод нашего воображения? - выдал он резко, но в ответ я не смог сдержать дурацкой ухмылки. Ну, если так, тогда из нас двоих я куда больнее. - Тебе смешно, да?

- Вовсе нет.

- И что ты предлагаешь?

- Я предлагаю забыть об этом, Эш. Как твой личный исповедник. Ну зря я что ли столько книжек по психологии перелопатил? Нет доказательств, что Аддисон куда-то ездил какой-то ночью, как и тому, что эта леди тебя ни с кем не перепутала, и что у нее все дома? Ты всегда меня слушал, послушай и сейчас.

Он посмотрел на меня глазами сиротки, только на этот раз непроизвольно.

- Ну подумай сам - Аддисон, старуха, безумие... или лихорадка, все равно. В этом нет смысла. Но если тебе станет легче, я у него спрошу.

- Он соврет.

- С какой стати?

На самом деле я и не собирался спрашивать - был уверен, что соврет. Эшли ничего не знал о нашем договоре.

- ОК, - согласился он со вздохом и протянул мне ладонь, чтобы я по ней ударил. - ОК, что это я в самом деле? Может, и правда она сама чокнутая. Она же сказала - безумие, может, это диагноз, и ей самой доктор нужен.

- Я не доктор, - заметил я.

- Ты лучший доктор из всех, которых я видел. Это от образования не зависит.

- А ты мой лучший бесплатный пациент.

Одновременно мы вспомнили известный анекдот: "Здравствуйте, бесплатный доктор!" - "Здравствуйте, безнадежный больной", и захохотали так, что я свалил со стола телефон. Раз подали признаки жизни, самое время послать Линди за кофе, а то подумает не дай Бог, что мы здесь сексом занимаемся. Абсурд...

Иногда все было как раньше, а иногда совсем наоборот. Не в смысле, что мы поменялись ролями. Просто я привык, что Эшли был из нас самый спокойный, а теперь - вот уже несколько недель - это был я. Уравновешенный одиночка. Эш, конечно, не начал бегать по женским общагам в поисках утраченного времени, но что-то с ним происходило.

Или кто-то.

Я понятия не имел, зачем он приходил. Но прямо перед уходом Эш сказал нечто, и это была первая фраза за сегодняшний разговор, насторожившая меня.

- Стивен... ты ведь... ты не изменишь ко мне отношение, если я сделаю что-то, когда буду Аддисоном?

"А ты простишь меня, если узнаешь, что я делаю, когда ты - Аддисон?" - мелькнуло у меня в голове, но вслух прозвучало:

- Я всегда буду за тебя.

Я говорил искренне.

Нам было по тринадцать, и мы решили устроить пикник. С бухлом и травой, как полагается, и Торн отправилась на отлов громилы с мрачным прозвищем Ящик, работавшего в местном магазине грузчиком. Этот Ящик был горячим поклонником Дэвила Сазерленда и за постер с автографом продал бы на органы всю свою родню. К счастью для них всех, Торн не требовала от него такой жертвы, он нужен был лишь для одного - купить нам пива. В тринадцать, сами понимаете, с этим проблемы.

Торн убежала, и мы остались вдвоем. За день до этого у меня произошла первая эрекция, и я все раздумывал, рассказать ли об этом полному составу или только Эшу. Если бы я знал, что эта эрекция - первая из миллиарда последующих, я бы ей-богу так не заморачивался.

Тогда это и случилось. Я посмотрел на Эша, а мой взгляд снова встретил кто-то другой.

Трудно объяснить то, что трудно объяснить. Ощущения колкого холода в лицо еще не было или я его не помнил. Я был поражен. А он смотрел.

Это было похоже на магическую картинку, на которой нарисовано одно, а если присмотреться, увидишь совсем другое. Я это и видел. Совсем другое, будучи тем же самым. Он просто сидел, подтянув колени к груди, и смотрел. Так... не знаю, жадно, что ли. Любопытно, оценивающе. Ох, если бы взглядом можно было съесть. Он смотрел, а мне хотелось подойти, дотронуться. И ничего не хотелось спрашивать.

- Вы чё, озверели? - Торн треснула меня банкой пива по голове, не больно, но отрезвляюще. Нехарактерное действие для пива.

Эш моргнул, прямо как в тот раз, год назад, и сказал:

- Тор-рнадо, ты еще здесь? А бухло?

- Оч. смешно, - пожала плечами Торн и открыла банку. Судя по тому, как ловко она это сделала, пиво в дьявольской семейке Сазерленд уважалось и поощрялось, хотя на пивной бутылке соска смотрелась бы забавно. Ночной кошмар работника социальной службы. - Да че это с вами, обкурились, что ли?

- Так косяк-то у тебя, - заметил я, и инцидент был исчерпан. На тот момент.

А насчет эрекции, для Эша это было не в новинку, позже мы хлебнули пива и подробно обсудили это с Торн, узнали, что в тринадцать можно забеременеть, но это если идут месячные, а у нее их еще нет, и т.д., и т.п... но как ни странно, темы секса нас никогда особенно не занимали, к тому же особенности анатомии друг друга мы выучили давным-давно. Да уж, нетипичные мы были дальше некуда.

Тот взгляд (как и моя эрекция) был лишь вторым из множества последующих, к тому же свидетелем некоторых стала и Торн. Я делал вид, что не обращаю внимания, это было легко. Эш сам облегчал мне задачу. Он гордился своими "припадками" и дотошно выспрашивал, как все выглядит, при этом сокрушаясь, что ничего интересного не происходит. Торн гордилась за компанию и проводила над ним псевдосеансы черной магии, а я - психоанализа, потом я втянулся в свой безумный ритм жизни, и ни на что больше не оставалось времени. Год я зарабатывал честные мозоли на руках и прочих частях тела, принимавших в этом участие, пока в четырнадцать меня лишила невинности девушка из выпускного класса по имени Мэгги Симпсон (не надо смеяться, ее действительно так звали), потом была Сара, потом, кажется, Саманта, потом близняшки Андерс, потом... Потом не помню. Я физически не мог встречаться с одной, даже нимфоманок Андерс хватило ненадолго. Эшли с Торн, затянувшие стадию поцелуев до абсурда, говорили, что моей маме надо дать Нобелевскую премию, за то что произвела на свет вечный двигатель. Но я-то двигался не потому что хотел, а потому что иначе не мог. Спортзал, футбол, секс... вспомнили, да? А потом...

Потом нам взяло и исполнилось восемнадцать.

Это был день рожденья Торн - самой последней. Мы отметили полное совершеннолетие нашей компании так дружно, что к полуночи полностью отрубились. Торн была привычна выпивать и не такие дозы, но в этот раз к спиртному присоединились еще какие-то таблетки, и мисс Нельзя-пить-но-можно-замуж ушла в нирвану одной из первых. Папаша подогнал ей "ягуар", черный как адская смола и с эмблемой группы - чертом, выдыхающим пламя. Мы мотались по городу и орали, пока хватало сил, а когда вернулись, Торн уже надо было выгружать вручную. Ее помада размазалась, и стало похоже, будто она напилась крови - да никто бы не удивился. Эш едва держался на ногах, поэтому я как самый трезвый и дееспособный отбуксировал их обоих на диван, а сам отправился в смежную спальню. Чтобы не мешать, если они проснутся и захотят... продолжить праздновать.

Я долго пытался заснуть, но лишь на секунду погрузился в сон и тут же выплыл из него - в поцелуе.

Это могло мне сниться, но не снилось. Я знал, что не сплю, и что-то внутри меня знало гораздо больше. Я и не пытался противиться. Не потому, что это было приятно, хотя ей-богу так оно и было. Странное чувство, которому не подобрать название, как ни старайся. "Правильность" - вот единственное, что пришло мне на ум, и с тех пор я так и не придумал ничего лучше. Оказывается, все мои прежние понятия о правильности полная чушь... об этом ничего нельзя знать заочно... пока не испытаешь на себе. Чувство ПРАВИЛЬНОСТИ, абсолютной и непоколебимой, как основы основ. Это было правильно, и оттого потрясающе, почти невыносимо. Оно залезло ко мне в сердце, свернулось клубочком и грело, и шептало такие ласковые слова, и трогало так нежно. От этого хотелось рыдать, будто долгий-долгий путь остался позади, - все поиски, все заглядывания в чужие пустые глаза, все ожидания и разочарования. Это было оно. То, о чем все так мечтают, чего ждут всю жизнь, вокруг чего эту жизнь строят, что ставят в вершине угла... чего никогда не испытают и никогда не назовут своим именем. Не любовь. Правильность.

Я открыл глаза и осторожно отодвинул от себя это на расстояние вытянутых рук.

- Привет, Стивен, - сказало оно.

Я убрал руки, будто оттолкнул, но на самом деле у меня не хватило бы на это сил. Оно текуче легло рядом, подперев голову рукой, и смотрело на меня безотрывно. Этот взгляд был мне более чем знаком - просто сейчас это был уже не только взгляд.

- Ты кто, мать твою? - спросил я.

Он довольно улыбнулся, будто этот вопрос очень его порадовал. Чуть позже я понял, почему. В тот момент я ни на секунду не подумал, что передо мной Эшли, у меня даже мысли такой не мелькнуло. Хотя по всем формальным признакам это был Эш, да и вообще - это просто был Эш и все. Его тело, но как оказалось, тело не имеет значения. Я верил не глазам, причем безотчетно, и ему это понравилось.

- Где Эш? - спросил я, когда не дождался ответа. Он перекатился на спину и уставился в потолок, сложив руки на груди.

- Здесь, недалеко. Не бойся, он нас не видит и не слышит. Так что мы одни, чего так давно хотели.

- Я ничего такого не хотел, - поспешил возразить я, но уже произнося слова, чувствовал, что лгу. Или по крайней мере, не знаю, о чем говорю. Как, черт побери, такое возможно?!

- Ты не знаешь, о чем говоришь, - ответил он, будто читая мои мысли. - Это простительно и поправимо.

- Не прикасайся ко мне.

- Кажется, это ты прикасаешься ко мне.

Я взглянул и увидел свою ладонь на его сложенных руках. Так сильно я не пугался очень давно, потому отдернул ее и шарахнулся назад так резко, что завалился с кровати.

Я сидел там несколько минут в полной тишине, пока не решился выглянуть. Эш спал сном мертвого младенца, и даже с закрытыми глазами я знал, что это именно он. С трудом прогнав наваждение, я оттащил его назад к Торн, все такой же пьяной и... абсолютно голой. Блин, она сделала татушки вокруг сосков в виде черной солнечной короны, вот это круто!

Дотрагиваться до Эшли было очень просто, так же просто, как всегда. Я подумал об этом, когда вернулся в кровать, за две-три секунды до сна.

Днем все казалось наваждением, хотя и не было им. Эш мучился похмельем, а Торн, обмотавшись простыней, возлежала на нем и курила с напускным удовольствием. Они сделали это, наконец-то, догадался я, потому принес им поздравления и пиво из холодильника в постель, что только укрепило меня в убеждении забыть о той ночи. Это было наваждением. Хотя и не было им.

Я проспал четырнадцать часов вместо привычных четырех.

Второй раз не заставил себя ждать. Это были последние летние месяцы перед университетом, и мы не сильно старались проводить их вместе. Да ладно, чего уж там, до этого мы практически не расставались, но теперь я предпочитал не оставаться с Эшем наедине. Однако они с Торн наконец открыли новые горизонты развлечений тет-а-тет, а я между тем снова потихоньку срывался с цепи. Общаги пустовали, почти все девчонки разъехались по курортам, и снимать стресс было некому, не говоря уже про то, что спортзал становился все менее эффективным. Я, конечно, мог колоть дрова, но в центре мегаполиса это смотрелось бы необычно.

Я скучал безумно, и несмотря на это (в особенности из-за этого!) избегал Эшли из последних сил. Этот номер прокатывал недели две, пока однажды утром, провалявшись очередную ночь без сна, я не позвонил в их дверь, и Эш не открыл мне ее.

- Проходи, - дернул он меня внутрь, - чего скажу!

- Где Торн?.. - проговорил я, леденея.

- Мамаша Джез повела ее по магазинам, это на полдня. Угадай, что я сделал?

- Что?

- Не угадаешь ни за что!

Это был первый раз, когда я так отчетливо почувствовал горсть ледяной вьюги в лицо и увидел, как это происходит... Закрыть глаза, отступить - я не мог, потому смотрел, пока колени не ослабели и не опустили меня на диван.

- Неужели я такой страшный?

Я покачал головой - то ли нет, то ли да, я плохо соображал и предпочел забиться к стене. Но это быстро прошло. Слишком быстро прошло.

- Кто ты такой? - спросил я снова, преимущественно чтобы просто что-то сказать.

- Называй меня Аддисон, если тебе нужно имя. Оно не хуже любого другого.

Я оперся спиной о стену и почувствовал себя относительно в безопасности. Внутри меня потихоньку разгорался маленький костер, но до того, чтобы он стал лесным пожаром, было еще далеко, а я собирался выяснить некоторые вещи.

- Или ты не про имя спрашивал?

- Я об этом читал, - ответил я как мог спокойно, прислушиваясь к собственным ощущениям. - Раздвоение личности. Так это называют.

- А еще это называют шизофрения.

Он не шевелился, но на всякий случай я предупредил:

- Не вздумай меня трогать.

- Трогать?

Несмотря на то, что он спокойно сидел метрах в двух, мои нервы затренькали, как струны. Несмотря на то? А может, поэтому?

- Как ты это назвал. Трогать. - Он произносил слова медленно, и меня от его манеры говорить слегка дергало, как будто кто-то расчесывал мне волосы и излишне давил на расческу. - Что ты имел в виду?

Я открыл рот, но не смог произнести ни звука, и чуть не заплакал.

Наконец Аддисон двинулся. В этом не было ничего угрожающего, и я смолчал.

Он коснулся моей щеки.

- Это значит трогать?

Потом взял мое лицо в ладони.

- Или это?

Его ладони были теплыми, а прикосновение - знакомым. А когда они начали соскальзывать, я вдруг удержал их. И мне снова стало страшно, так сильно, что перехватило дыхание.

Дело не в том, что я испугался - страх можно пережить. Но страх и полное принятие одновременно - это слишком. Слишком противоречиво, чтобы соседствовать, - будь я роботом, давно бы перегорел. Я боялся потому, что не боялся, а ведь должен был. Я чувствовал себя в безопасности - а не должен был. Это и пугало больше всего.

Я собрал последние силы, чтобы оттолкнуть его. Но что я мог, если собственные руки меня предавали? Они поступали, как считали нужным, - как он хотел. А может, как я хотел.

- Что происходит?..

Аддисон посмотрел на меня вполне серьезно, и глаза у него блестели, как умытые, в них были нетерпение и еще что-то, чего я не понял. Он меня обнимал, сцепив пальцы за спиной. Хотя это ерунда. Ничего не стоило разорвать этот замок, было бы желание.

- Остановись, - сказал я почти жалобно, когда горячий язык облизнул мне ухо. - Пожалуйста.

Он не остановился.

- Я просто... хочу, чтобы... мне все объяснили...

На этот раз он отвлекся от моего уха, но только для того, чтобы прошептать в него:

- Стивен, давай говорить будем потом. Тебе страшно, ты взвинчен и не понимаешь, что происходит. Но сейчас объяснения только все испортят. Я обещаю, мы поговорим.

- ОК, - сказал я, тоже слишком быстро, испытывая при этом громадное облегчение. Гора с плеч. Подумаем об этом завтра. Неизвестно, что происходит, но сейчас думать об этом я не мог и не хотел. Честно говоря, ни о чем вообще.

Не знаю, где его учили целоваться, и можно ли такому вообще научить. Его язык будто тёк, и у него был вкус, у его губ был вкус, у его тела он тоже был, вкус и запах, которым я не знал названия. Да я и не хотел знать про него. Только в той степени, в которой тревожился об Эшли. Я лишь отдаленно слышал свои стоны, не вполне в них веря... и скольжение по коже, и жар внутри были почти невыносимыми. Почти. Я оказался гораздо выносливее, чем сам о себе думал...

...Когда стало очевидно, что Эш не болен, не знаю, полегчало мне или наоборот. Иногда я думаю, что лучше бы ему быть шизофреником, ей-богу...

Аддисон не обманул меня и не исчез, он пил из бутылки Торн и ждал, когда я приду в себя. Я пришел, хоть и не сразу, но говорить уже не хотелось. Хотелось просто лежать и смотреть на лопасти старомодного вентилятора под потолком целую вечность.

- Ты все еще считаешь, что я побочная личность Эшли?

- А каков твой диагноз?

- У меня его нет. Но по твоей теории, то, что произошло, - нереализованные тайные фантазии твоего друга. Как тебе это?

Это было глупо до отвратительности, и я сказал:

- Заткнись ты.

- Вот и я о том же. Я сам по себе, Стивен. Эш сам по себе. Привыкай к этому.

- Не собираюсь я привыкать.

- Придется.

Его голос стал холодным, настолько, что я поежился. Он сел рядом, подогнув одну ногу, и произнес:

- Я вижу, что твой друг тебе не безразличен. Обидно было бы, если бы он навсегда исчез.

- Куда?...

- Отличный вопрос.

Я поднялся и посмотрел на него сверху вниз.

- Слушай, кто бы ты ни был. Я знать тебя не хочу. Нам чудесно жилось без тебя, нам втроем было хорошо. И если кто и исчезнет, то это ты. Современная медицина творит чудеса.

- Как ты спал прошлой ночью?

Я не ожидал и сказал правду:

- Плохо.

- А той ночью, когда мы... встретились? Помнишь?

Той ночью?... Той ночью? Помню ли? Первой за несколько лет ночью, лишенной кошмаров и бессонницы, глубокой и темной, такой спокойной, мирной ночью? Укутавшей во тьму, как в бархат, поющей колыбельную из прошлых жизней, такой длинной, ласковой ночью? Как я спал ТОЙ НОЧЬЮ? ПОМНЮ ЛИ Я ЕЕ?

Я промолчал, но у меня на лбу все было написано.

- Побольше бы таких ночей, Стивен, и жизнь стала бы выносимой.

- Мне это не нужно. Может, нужно тебе, но мне - не нужно.

- Ты упрямый, как дитя. Тогда поговорим о том, что тебе нужно. Об Эшли.

- А что - Эшли?

Ох, как мне не нравился этот поворот. Что-то странное происходило, и кажется, лучше разобраться во всем, чем закрывать глаза - оно вряд ли исчезнет с рассветом. Пока что Аддисон говорил вполне разумно, но обсуждать с ним Эшли - совсем уж клиника. Я думал даже не о себе - я думал о том, как буду все это объяснять, когда придется это сделать.

- В нашей ситуации он лишний, - сказал Аддисон хладнокровно. Я смотрел в его глаза - то замерзающие, то оттаивающие. Химерные глаза, но не скажу, что нездешние. Если они со звезд или из самых глубин ада, то прожили здесь дольше, чем там. - А лишнее оставляют в покое только в одном случае - когда оно не мешает.

- Мешает?

- Да, Стивен, мешает. Он чуть с ума меня не свел, я думал, что так и не выберусь никогда, и за все это время, как ты понимаешь, не стал любить его больше.

Внезапно до меня дошло, что он имеет в виду. Секс. Первый раз Эша и Торн.

- Ты не мог выйти, пока он не...

Он театрально выдохнул, будто все самое худшее позади. Ну да, может, для него...

- В яблочко. Но это произошло, и я готов к небольшому компромиссу. Видишь ли, я могу подвинуть твоего друга в любой момент, и его просто не станет. Как сейчас. Я буду им - некоторое время - постепенно становясь все больше и больше самим собой, пока о прежнем Эшли навсегда не забудут.

Я не мог поверить в то, что слышу, но верил, что он может. Побочная он личность или что другое, он казался сильным. И убедительным.

- Что тебе нужно? - спросил я в лоб.

- Ты, - ответил он, не меняя ни позы, ни голоса, ни взгляда. Не задумываясь. Он всегда знал, что скажет. Ужасно, но я тоже это знал.

- А не многовато ли хочешь?

- А ты нахальный. Я претендую лишь на маленькую часть жизни, которую могу взять целиком.

- И что ж не возьмешь?

Аддисон сделал рукой плавный жест, мол, ближе. Но я, перепуганный своими же словами, не тронулся с места, потому приблизился он. Немногим лучше. Он сграбастал меня за шею и подтянул почти вплотную к своему лицу, так близко, что я перестал его видеть.

- Тогда у меня не будет тебя, правда ведь? - сказал он тихонько, почти одним дыханием. - Ты же мне никогда не простишь.

- Не прощу.

- Вот именно. - Он разжал пальцы и даже разгладил футболку у меня на груди. - Это и есть компромисс. Ты любишь Эшли, и хотя мне он и не нравится, с тобой я буду считаться и оставлю его ради тебя. Я готов жертвовать. Если ты готов.

Почему-то ему был нужен именно я. Это мне нисколько не льстило, впрочем, больше и не пугало. Ситуация патовая. Если он и лгал, то я не знал, в чем, и как это проверить. А я должен был думать об Эшли и Торн. Была ли это жертва? Не уверен. Потому что мысли о счастье друзей незаметно потеснились и впустили одно-единственное маленькое воспоминание. Да, определенно мое решение казалось мне очень правильным.

Это не стало менее правильно в дальнейшем. Если я и терзался кое-какими сомнениями, то недолго и только в отсутствие Аддисона.

- Соблюдай правила - и никто не пострадает.

- Какие еще правила? - возмутился я. - О правилах речи не было.

- Они несложные. Ты не расспрашиваешь обо мне. Ты не сопротивляешься. Всё.

Сопротивляться я не мог, расспрашивать не собирался, действительно несложно. Но у меня были свои соображения:

- Тогда мои правила. Ты не появляешься в мое отсутствие. Ты не пытаешься стать мне другом.

- Другом?..

- Ты слышал. И не надейся, что я превращусь в твою комнатную собачку и буду прибегать по свистку. Хочешь, чтобы я не сопротивлялся? Не стоит делать ничего такого, чтобы мне пришлось сопротивляться. Всё.

Он посмотрел на меня с удивлением, будто не ожидал чего-то подобного, но не возражал. Правила есть правила.

Если вы думаете, что я совсем не пытался сопротивляться - очень даже пытался. Вести себя холодно и отстраненно, язвить и ругаться, но все это разбивалось о твердокаменную правильность происходящего и умение Аддисона принимать меня таким, какой я есть. Дело даже не совсем в сексе, хотя прежде всего в нем. Фокус в том, что он не столько возбуждал меня, сколько наоборот гасил, а я в этом очень нуждался - пусть все пытки мира не заставили бы меня это признать. Вот такой неожиданный плюс. Я стал спокойно спать по ночам, и желание ставить новые галочки на дверях общежития сошло на нет. Это побудило меня посвятить целую неделю изучению особенностей моей сексуальной ориентации.

Раньше я об этом не задумывался по единственной причине. Мэгги Симпсон, Сару, Саманту, близняшек Андерс, группу поддержки нашей команды по футболу и миллион других кое-что объединяло - они были женского пола. Все до единой. Понятное дело, что теперь я хотел бы разобраться в природе собственной природы, если можно так сказать. Но собранные и обработанные данные меня разочаровали (или порадовали, не знаю) - ничего не изменилось. Слава Богу, мой системный сбой касался только Аддисона. Минимальная игра воображения в сторону любого мужика вызывала стойкий рвотный рефлекс, а вкусные барышни по-прежнему тормозили мой взгляд и будили мимолетное желание. Но только мимолетное. Похоже, Аддисон заимел патент на мое либидо, и положа руку на сердце не так уж это было напряжно.

Нельзя сказать, что я сдался без боя, но войну выиграл он, а я умею проигрывать с честью. Это не значит, что я сломался. Я не стал его рабом в той мере, в какой ему хотелось бы, но и не трепыхался, изображая напускную гордость, как обнищавший аристократ. Да, проигрывать я умел.

Что касается Эшли, он мог стать проблемой, но не стал. Я не испытывал никаких угрызений совести, слишком уж он был не Аддисон. Даже не как близнец, а как брат-двойняшка, скоро я научился отличать их даже на глаз. Да Аддисон никогда и не пытался быть Эшем и разводить меня, он ОЧЕНЬ ценил те минуты, в которые существовал. Я чувствовал это, когда он заставлял за собой скучать, но не знал, скучал ли он и как сильно. До того, как однажды нам пришлось расстаться надолго.

Как только все устаканилось, я собрался спросить у Аддисона, можно ли рассказать о нем Эшу. И немало удивился, когда он заговорил об этом первым.

- Он имеет право знать, а как лучший друг ты, Стивен, не можешь не справиться. Расскажи ему всё. И... это не мое дело, но на твоем месте я все-таки не рассказывал бы... всё.

Это, конечно, был шутка, та самая, после которой хочется врезать. Но я ограничился красноречивым взглядом. Обычно доставать его - моя епархия, форма такого себе примитивного самообмана. Будто я полностью контролирую ситуацию.

- Будь спокоен, гордиться тут нечем.

- Смотри не забудь ни слова, мне до смерти интересно, как ты все преподнесешь.

Из этого разговора я вынес важную информацию - он находится вне мира, когда Эшли на свободе. Насколько я понял за несколько лет, Аддисон был способен чувствовать эмоции Эшли, некоторые мысли, настроение, слегка влиять на него, но не более. Это было мне удобно. Со своей стороны Эш не ощущал его никак, и это было мне удобно тоже.

* * *

- Вау.

Так Эш отреагировал на свою возможную шизофрению. Я ожидал чего угодно, но не вау.

- Вау? Это все?

- Торн! - завопил он, и прежде чем я успел помешать этому, пришла Торн. Я не знал, на чьей она будет стороне, и не готовился, что она будет присутствовать. Теперь придется импровизировать.

- У меня раздвоение личности!!! - сообщил Эш. Торн не изменилась в лице, просто села на диван рядом с ним, будто опоздала на начало фильма.

- Продолжай, Стивен.

Я продолжил. Нет, вау - это, наверное, не так плохо. Эшу его состояние казалось чем-то выдающимся, он им почти гордился. Что думала по этому поводу Торн, я еще не знал.

- Диссоциативное расстройство, - выдала она наконец.

- Чего?

- Так это называется. Диссоциативное расстройство. Как в фильме "Окончательный анализ".

- Звучит круто, - сказал Эш.

- Значит, Аддисон. Это хотя бы понятно.

- Что понятно? - спросил я. Эшли глянул на нее сердито, но Торн не среагировала.

- Аддисон - второе имя Эша. Ты не знал?

Я не знал. Надо же.

Фраза, которой я наиболее опасался, не заставила себя ждать.

- И какой он? - не отставал Эш. - Ну Стивен, ты пока единственный его видел. Какой он?

Мне жуть как не хотелось говорить об Аддисоне, но Эшли было не остановить. Я понимал, что ему не терпится как можно больше узнать о собственном втором Я, однако... я мало что мог ему рассказать.

- Он похож на меня?

- Нет, - ответил я поспешно, одно это предположение меня шокировало. - Не похож. Он другой.

- Какой?

Как бы это сказать? Я еще не был уверен, что Аддисон нас не слышит, и фильтровал информацию очень тщательно.

Что мне сказать? Жестокий? Хладнокровный? Аморальный? Я бы сказал "продуманный" или что-то вроде того. Ссориться с Аддисоном я не хотел - не мог себе позволить. И Эшли не мог.

- Он... нормальный.

Я будто услышал его смешок. Нормальный!

- Он опасен?

Это спросила Торн. Не в бровь, а в глаз.

- Нет, нисколько, - выдавил я улыбку, не знаю, насколько правдоподобную. - Он не псих. Если Эш - не псих.

Речь шла о конкретной вещи - психиатрическом обследовании. По понятным причинам среди нас я один состояние Эшли прикольным не считал. "Угадай, что я сделал?" - спросил меня Эш в тот день, когда Аддисон помешал ему договорить. Он сделал Торн предложение. Мои лучшие друзья собрались узаконить отношения, и никакая шизофрения этому бы не помешала, Торн сама два раза лежала в клинике после попыток самоубийства и на душевное здоровье не претендовала. Так что если кто и хотел знать, то это я.

Головой я полностью поверил в Аддисона после того, как Эш прошел обследование у трех психиатров с мировыми именами. Сердцем я поверил в него, когда впервые заглянул в те глаза, но это было другое. Теперь на руках мы имели три справки, подтверждающие полную вменяемость Эшли. Согласно им, Аддисон был плодом нашего воображения, и все бы ничего не будь этот плод таким реальным. Зачем все же я стал читать книжки о всяческих душевных расстройствах? Чтобы освободить Эшли или сохранить Аддисона, который крадет часть его жизни? Если Аддисон - часть Эша, то смысла в этом немного, потому что жизнь и тело в равной степени принадлежат обоим. Но Аддисон так явно, иногда так пугающе чужд. Что, если он действительно пришлый, чужой? Тогда Эшу нужен не доктор и не друг, а экзорцист... Такой вывод был бы нормальным для Торн, но не для меня. Пока что я не был готов принять хоть какую-то мистическую версию.

Не знаю, разочарована ли была Торн псих-экспертизой, но именно она посоветовала Эшли вести ежедневные записи, чтобы контролировать упущенное время. Я побаивался, что выяснится мое непосредственное отношение к каждому провалу в памяти, но то ли Аддисон не вполне держал слово, то ли у Эша было богатое воображение... короче говоря, кратковременные недостачи времени обнаруживались и без меня. Аддисон их не отрицал, а я сердился только для вида - лучше алиби не придумать. У меня не было к нему претензий - он не вторгался далеко в жизнь Эшли. Не покупал вещи, которые не понравились бы Эшу, не демонстрировал свое присутствие. Торн была уверена, что он какой-то демон или дух, и я попросил Аддисона познакомиться с ней. И хотя он не слишком этого хотел, побыл тогда с нами довольно долго, развлекая ее разговорами о потустороннем, уходя от прямых ответов с ловкостью и оставив после себя самые благоприятные впечатления. Он мог быть очаровательным, когда хотел. Еще пример - Эш очень переживал насчет вступительных экзаменов, и не без оснований, но со своей врожденной грамотностью и прочими умственными достоинствами Аддисон щелкал теоремки как орехи - я чуть не забыл о собственной работе, пялясь на него. Эшли поступил, набрав баллов больше меня, хотя, грубо говоря, на экзамене и не присутствовал.

И многое другое.

Аддисон, конечно, преследовал свою неясную цель. Кроме меня, его никто не интересовал в нашей компании, но он стал ее частью, заставил привыкнуть к себе и своей безопасности. Я был единственным, кто знал, насколько он опасен, однако тяготился этим знанием лишь поначалу, ведь, в конце концов, он заставил привыкнуть и меня.

* * *

Как я уже упоминал, Эш не был девственником, но и гулякой не был, что при его внешности странно. Торн стала его единственной и первой - той, которая, сама не зная, позволила Аддисону перейти от наблюдений к действиям. И он продемонстрировал мне та-акие возможности человеческого тела, которые мне не снились в самом диком эротическом сне. Мало того, они и Эшли не снились, насколько я знал из наших "разговоров в раздевалке". У них с Торн все было более чем традиционно, похоже, они вообще не пытались развиваться в этом направлении. Имея одно тело на двоих, удивительно, как такое можно скрывать, но Аддисон как-то смог. Я лучше всех в мире знал, на что в самом деле способно тело Эшли. И мое.

Первым нашим длительным расставанием оказался медовый месяц Эша и Торн. На невесте красовалась черная фата, платье-саван, бледное лицо украшала кровавая слезинка. Родители Торн (Иезавель и Дьявол Сазерленды) рыдали, будто на похоронах, - зрелище не для слабонервных, но больше всех почему-то моя мать. Я вдруг понял, что она всегда видела на месте Эша меня, но все равно Торн получила от нее наше фамильное кольцо с сапфиром - нечто и одолженное, и синее одновременно. Мои друзья были чудесной парой, как две половинки Знака Великого Предела. И те, кто возражал, просто завидовали.

Я был безумно рад за них, наивно полагая, что получу время на то, чтобы подумать и переварить накопившуюся информацию, но как только их свадебный "харлей" (на нем настоял Дэвил) скрылся за углом, волоча консервные банки (на них настояла Джезабел), мне стало не по себе.

Не буду рассказывать, как прошел месяц - месяц длиннее всех этих трех лет. Когда они вернулись, черные, как негры (Эш) и счастливые как слоны (Торн - насколько это возможно), я был словно в бреду и едва поверил глазам. Я уже не понимал, кого хочу видеть сильнее, однако мучительно долго не отпускал Торн, позволяя им перебивать друг дружку рассказами о Трансильвании и Гаити, зная, что Аддисон не появится, пока мы вместе. Но он появился, и Торн ничего не заметила. Она продолжала болтать, не обращая внимания, что Эшли вдруг перестал принимать участие в ее повествовании и просто стоял рядом, держа ее руку и не сводя с меня голодных глаз. А Торн все рассказывала о том, как они ночевали в полуразрушенном замке, и сколько там было летучих мышей, и что они слышали ночью... На каком-то этапе я вообще перестал понимать слова, изнывая, - они слились в непрерывный и невыносимый звук, в то время как Аддисон положил руки ей на плечи, и его лицо выражало лишь желание свернуть ей шею - и еще другое желание. Много другого желания.

Это была пытка почище дыбы, до слез на глазах. Но, в конце концов, Торн все же ушла повидать родителей, и ей нужно было только переступить порог и закрыть за собой дверь.

Я зажмурился, и ощущения были как на русских горках, потому что Аддисон перекинул меня на диван прямо через спинку. Бесцеремонно чуть более, чем обычно.

- С кем ты спал без нас? - спросил он шепотом.

- Со всеми...

Так еще никогда не было. Я зря порадовался, что на мне футболка, а не рубашка, - он все равно оставил от нее одни клочья, полосуя ткань и кожу острыми ногтями. Даже пугаться я просто не успевал... Он тормозил резкости и грубости, но не всегда вовремя, и потом старался компенсировать их так, чтобы сожалеть становилось невозможным... Воздух вдруг стал горячим, поплыл и окрасился в золото. По щекам текли слезы, а по подбородку - кровь, но меня это мало колыхало. По-моему, рухни за окном Эмпайр Стейт Билдинг, я бы даже не выглянул.

Кажется, оно таки рухнуло, и не за окном, а прямо у меня в голове, распространив вокруг сияние и звон. Обычно Аддисон сразу оставлял меня в покое, но не сейчас - будто в этот раз ему тоже понадобилась перезагрузка. Время для того, чтобы стены перестали вертеться.

- Прости, пожалуйста... - сказал он вдруг после долгой паузы, - больно было?

Я что, так орал? На всякий случай не стал отрицать - услышать извинения от Аддисона это нечто. Да-а, он действительно беспокоился, если забыл, что во время секса люди используют голос чаще совсем не от боли. Он никогда и не был особо церемонным, хотя, конечно, сегодня превзошел себя.

- Это не повторится, Стивен, прости меня.

Нет, ну почему же...

- Знаешь, я им не мешал. Ни разу. Спроси, если не веришь.

- Верю, - ответил я хрипло.

- Еще минуту, можно?

- Как пожелаешь, - я говорил, как мог, безразлично, но чувства меня одолевали странные. Аддисон лежал у меня на груди минут десять, потом привстал, опустил мои веки пальцами и начал целовать по всему лицу, даже не эротично, а просто так... ну нежно, что ли... Черт, он скучал по мне чуть ли не сильнее! Как это... мило. Мне впервые захотелось что-то для него сделать вне состояния экстаза, и я погладил его по волосам дрожащей рукой. Он не отреагировал, хотя мне показалось, что замер. На секунду.

Я не хотел, чтобы это прекращалось, и это продолжалось долго. Пока не позвонила Торн и не сказала на автоответчик, что уже час ждет нас в кафе. Мы молча пошли под душ, молча оделись. На моей шее четко отпечатались следы от губ и пальцев Аддисона - синие до черноты. А еще на ребрах и запястьях. И это только то, что я видел. Я выбросил остатки футболки в урну и нашел в шкафу какую-то водолазку, даже не задумываясь, как объясню это перевоплощение.

Так же молча он выпустил Эшли. Странно... но в тот момент я почти был против. Почти. Отчасти потому, что не был готов ни к одному вопросу.

Я ждал чего угодно, но мой золотой Эш всегда умудрялся помогать мне выбираться из самых безвыходных положений, даже не осознавая этого.

- Он что, тебя ударил? - спросил он.

Дотронувшись до губ, я нашел запекшуюся кровь и ответил "угу", не поднимая глаз. В груди у меня было как никогда тесно.

- За что?

- Был не в настроении. Но я дал сдачи. Извини.

Эш глянул в зеркало на свои распухшие губы и махнул рукой.

- Да ладно. Представь, там он ни разу не появлялся, Торн уверена. Может, я выздоравливаю?

- Может, - буркнул я и вышел первым.