Ксюша

ПРОЛОГ

Не ищите здесь историческую правду.
Не задавайтесь вопросами «что за война, когда и где?».
Все они одинаково жестоки и отвратительны.
Много их было в истории. Однако не все еще случились, к сожалению.
Да и без войны иные деревни у нас живут не лучше...
Но не о них рассказ. А о том, как в голоде и грязи, когда, казалось, убита сама надежда о светлом будущем, о радости, счастье, вдруг прорастает цветок любви.
Хрупкий и упрямый одновременно.
Может быть несколько уродливый, как и всё вокруг, израненное войной, но ЖИВОЙ!..



Глава 1

- Ну бля-я-я! Упёрли, уроды!.. Суки!.. Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!
Парнишка в отчаянии сплюнул и грязно руганулся.
Судя по пустой заначке, сегодняшний завтрак, обед и ужин испарились, как недавний эротический сон при резком пробуждении.
- Сон... Чо мне там снилось-то? Да, по ходу, всё та же лабудня. Третью ночь уже...
Неясная размытая фигура... Только глаза четко видны.
Их яркий блеск - словно из полумрака... Странного цвета: не то светло-коричневого, не то... Даже и сравнить-то не с чем те глаза. Может быть, вот если чай настоять подольше и смотреть сквозь него на солнце... Во сне они так же светились и искрились лучиками...
А потом почувствовалось тепло.
Сначала по плечам, спине...
Ниже... Еще ниже...
И от ягодиц - к животу...
В этом месте сна обязательно вставал в почетный караул «часовой» между ног .
Ха-ха, совсем как тот, что на картинке из замусоленного старого журнала, что висит над головой – такой же весь окаменевший от напряжения.
А тепло не отпускало. Обволакивало уже всего...
В уши - шёпот... Неясный, тихий, непрерывный... Приятный до невозможности...
О чем мне шептали ночью? О чем рассказывали? Не разобрать.
Или чего добивались?
И главное кто?!. Ведь я совсем не видел этого человека.
А может и не человек это был вовсе. Говорящая теплая туча...
М-да. С мозгами у меня полная клизма!.. Туча... Надо ж такое сморозить!
Девушка то была, кто же еще?.. Хотя девки ведь так не делают. С какого бодуна бы им сзади обнимать и шептаться. Скорее это ребятам в голову придёт.
Стоп! Так кто ж меня тогда лапал во сне?
Чорт, если б не этот изверг-Мамут, «прикисший» на всю башку, может я бы и увидел её.
Или его...
И не коверкал бы щас догадками изболевшийся мозг.
Что за манеры ваще – орать на всё село ни свет – ни заря!
А потому, наверно, что у дебилов нет таких красивых снов. Небось, одна жратва на уме...
Кстати о жратве. Чую - и у меня она, по ходу, теперь будет все время на уме.
Еще вечером был я невероятно богат аж на целых два бутерброда (ну почти целых), что нежданно обломились мне в мусорном баке!..
И всё. Трындец с маковкой вам в задний глазок! Стибрили и сожрали...
Блин, надо новую нычку искать. Старая безвозвратно запалилась...
Ярика вот угостить теперь нечем будет... Ему ведь похуже моего – растёт еще пацан...
- Эй, Ксюша, ты на рынок чешешь? - ребята уже собрались и зовут с ними.
- А то! Сюда подарков не привозют. Разве что в виде подзатыльников да пинков от Мамута...

- Чой-то ты сёння бледный да прозрачный. Не захворал? А то я другого помощника найду.
- Нет-нет, тётенька. Всё хорошо. Я справлюсь. Просто мечтательность с утра напала – в какой пынджак к Рождеству себя вдеть – розовый или зелёный в жёлту крапинку? Хи-хи...
- А ты одевай-ка старую фуфайку, в которой щас – зато мухи садиться не будут. А то подумают, шо цветок. Ха-ха-ха...
- На мою фуфайку-то они спроворней сядут. Нафик им цветы? Тока вот мухи об эту пору все больше грязно-белые и холодные. Даже снежных бабушек из таких лепить противно.
- Ну и что за горе, что холодные? Зато товар мой не портится. Молоко тепла не любит. Перетащи-ка мне сюда еще вон те фляги и ящики рядышком составь... Всё, гуляй покеда. Позову потом...
- Благодарствую, тётенька, что не прогнали. А может, остались где-нить прошлогодние крошки у вас? Я бы не прочь позавтракать...
- Ишь ты, какие мы прынцы! А можа тебе ишо чашечку кофа у постелю?..
- Та на фига в постелю-то? Барство всё это. Лучче сразу в желудок.
- Иди-иди, милок. Не заработалось еще на крошки-то...
- Ну, ничо. Это я опять мечтаю прост. Влюбился наверн?..
- Оно самое время канешна... Но на войне, однако, любовь-то умерла. Убили ее и в грязь втоптали. Так шо выкинь, пацан, ты эту блажь из башки.
- Да и не было ее там. Шутю ведь я, тётенька.
И добавил вполголоса:
- Шутю канешна... Хоть и не радостно совсем...

Шел второй год после войны.
Второй год без волчьего воя сирен и судорог земли.
Без тысяч преждевременных смертей и нескончаемого плача матерей.
Плача красными сухими глазами. Без слёз...
Потому что давно уже иссушили они усталые веки...
И радоваться бы людям. Прочь печали! Мир опустился на испаханную снарядами и танковыми гусеницами землю.
Однако не видно счастья на серых лицах.
Нет в мыслях лёгкости и истомы. Лишь трудные задачи: как выжить, чем потушить вечный голод, где переспать, чтоб не замерзнуть и проснуться наутро?..
Шел второй год... войны за выживание средь мира...

- Фух... Каюк, не могу больше. Ксюша, а давай заханыримся куда-нить. Рук совсем не чую. Один хрен – иль с голода подохнуть, или от пахоты...
- Ну да, лучше уж от отдыха. Ха-ха... Я тож уморился до чертей. Всё! Перерыв... Подгребайся ближе, дружбайка, в обнимашки поиграем (не так холодно будет).
- С тобой молочница не рассчиталась еще?
- Вот ты реактивный, блин. Рано еще.
- Смотри, чтоб не наколола.
- Не. Она баба хорошая. Сливок мне прошлый раз немного дала, прикинь. Может с молоком перепутала?
- А я и не помню, какие они на скус...
- Хм... Как... Как вот если б сейчас вдруг лето сделалось. Прия-я-ятные... М-м-м-м...
- Лето? Во рту? Не могу такого вкуса вспомнить.
- Э-э-э. Чугунок ты люминевый, - Ксюша по-братски потрепал мальчишеские вихры. - Не языком это чувствовать надо, а самим сердцем...
- Ну, не знаю чем ты жратву чуешь, а я желудком. Если живот не болит, значит всё зашибись - жрать не надо.... Но он у меня все время болит, зараза...
- Слыш, дружок, давай не будем о кишках. Сил и так нет... Сам одной слюной со вчера питаюсь.
- Ну, ладн, звыняйтэ, батьку. Ксюш, а чо ты со своими сливками делать будешь, если молочница опять тебе их даст?
- Пошел в жопу!
- Не. Ну, погодь. Я не о жратве. Ты послухай. Мне пацаны говорили, что здесь недалеко чудик живёт. Прикинь – один в большой квартире! Так у него фишка – лакать кофу со сливками. И на хрена хорошие продукты портить друг другом, не пойму? Но мне-то чо за фиг? Я вот подумал – может, ты бы ему сливки предложил?
- Мля, ну, у тя совсем с голодухи крыша по перрону уехала. Чтоб я СВОИ СЛИВКИ в здравом уме какому-то старому пердуну отнес. Да чтоб он в них еще и горькое кофа напуздырил!..
- Их, богатых, не понять. И не старый он совсем, кста. Может чуток годков поболе твоего.
- Не старый? Но ты же сам говорил, что один - и в целой хате. Странно тогда...
- Не в курсах я откуда у него эти владения, но ты не перебивай. У того чувака, говорят, еще один «валет» в запасе имеется. Пускает иногда малолетних бродяг переночевать за бесплатно. А если б ты ему сливок к завтрику, так может и наподольше пустил бы? Мож обогрел бы ты наконец свои косточки? А, Ксюш?..
- Фуета это всё. Пустобрёхство и пиндёжь.
- Не пустабрёмство. Клянусь! Даже дом его показать могу.
- Тебе, Ярик, верить, всё одно, что мёртвую корову доить. Те же последствия...
- Ага... Никакой благодарности, бля, в людях не осталось! Я ему верный вариант на подносике в харю, а мне взад - одни обидные слова.
- Твой костлявый зад других слов не заслуживает. Ха-ха. Ладн, не дуйся, друга. Всё пучком. Но тебе-то какой интерес с моих будущих сливок? Уж не думаешь ли, что отплесну в твой ненасытный хавальник? Так туда хоть кабана заживо засунь, всё одно - не нажрёшься.
- О да!.. Скорей Луна на башку сшарахнется. Тыщу лет с открытой пастью мне сидеть – не дождусь твоих сливок. Я на другое виды имею. Если бы тебе втереться к тому Рокфеллеру, так может и мне б как-нибудь обломилось на ночлег в тепле?.. Хоть разочек разомлеть да расправить ноженьки...
- Ладн. Напомни к вечеру - пообещать тебе чо-нить в будущем... Вставай, болтун. Пора расправить ноженьки для пахоты...

Грязно-серый морозный день умер так до конца и не родившись…
Из освещения на улице остался лишь такой же грязный снег под ногами да неясные блики редких окон.
Сколько человек так и не дождутся следующей весны, заснув навечно в голодном холоде подвалов да сараюшек?..
Сколько умрёт вместе с ними несбывшихся надежд и еще неиспытанного или уже позабытого счастья?..

- Ксюшечка, ну дай их хоть понюхать. Чем они пахнут, а?
- Вот достал!.. Лугом они пахнут. Коровой...
- Не бреши. Корова навозом воняет. Сливки не могут иметь такой запах.
- Это от тебя навозом прет. А от коровы пахнет парным молоком и сливками.
- Ну дай хоть разочек вдохнуть.
- Блин, Ярик, я ведь о тебе же забочусь. Ты вот нанюхаешься щас, потом неделю дурак-дураком ходить будешь. Молоко кажну ночь сниться будет.
- Та и пофиг. Зато память останется.
- Хрен с тобой, красавица. Сам виноват. Но знай, что нажраться все равно не хватит. Только капельку! Я и сам сегодня не пробовал даже. Всё этому сундуку несу. Подставляй свой бездонный хавальник...

...Ярик быстро захлопнул рот, будто боясь, что драгоценная жидкость тут же испарится и заблестел в темноте здоровенными глазищами в пол-лица.
- Ну чо? Распробовал?
- Угу, - ответил пацан, не разжимая рта.
- Понравилось хоть?
- Угу, - повторился тот же ответ.
- А своё спасибо я сёння дождусь тока от забора?
Но вместо слов Ярик остановил друга ладонью, закрыл глаза и тихо осел на снег.
- Тебе худо? Чо случилось? - забеспокоился Ксюша, присаживаясь рядом. - Объелся штоля?
- Ну, хорош уже ухи грузить! Отвлекаешь. Дай же человеку подольше счастливым побыть... Ксюша, я такой вкусноты отродясь не пробовал. И запах даже изо рта приятный... Неужели коровы так пахнут? С коровами жить хочу...
- Вот дурында. Ха-ха... Вставай. Размечтался, блин, посреди улицы. Жопа нах к дороге примерзнет... Где этот долбаный дом-то?
- Почти пришли. Вон за оградой в деревьях три этажа. Твой буржуй живет на втором. Дверь светло-коричневой кожей оббита. Сам увидишь, не заблудишься. А я погнал местечко на ночёвку занимать. Удачи!
- Постой. А может он и не возьмет еще у меня сливки?
- Возьмет. Пацаны говорили – он тащится ими, как от «дури». Терь я и сам знаю почему...

Дверь цвета молочного шоколада открылась не сразу...
Ксюше пришлось трижды жать чёрную пуговку звонка.
Но когда она распахнулась, парнишку враз лишили воли и закружили одуряюще-приятные запахи тёплого жилья. Давно уже забытые, потому упрятанные в самые глубины сознания, но неожиданно всплывшие из памяти о детстве...
О том, довоенном еще, детстве, когда были живы родители.
Когда по утрам мама заставляла есть кашу...
Ах, милая моя бедная мамочка, каким же я был глупеньким тогда!
Мне бы сейчас ту кашку...
Да и хрен с ней, с кашей. Была бы ты сама жива...
Мамочка, где ты? Отзовись с неба. Или хоть звездочкой мигни...
- Вы ко мне? Слушаю вас, юноша, - разбудил голос из райского дверного проёма.
- Ой. Вы... Мне вам... А-аа... Не хотите ли?.. М-мм... - из горла лезли одни глупости вместо слов.
«Отличная реклама товара! Нечего сказать. Блин, до таких лет дожил, а разговаривать не научился» - злился на себя парень, но с эмоциями справиться не мог.
- Хм. Да вы проходите. Вижу, что какое-то дело у вас. Надо прикрыть дверь. На улице прохладно.
«Прохладно?.. Он сказал «прохладно»?!! Фига се! Да там настоящий сибирский мороз!» - глаза сощурились от ударившего, непривычного для них в это время суток света.
А тело, не будь дураком, торопясь, всей поверхностью уже жадно питалось обволакивающим теплом.
Ка-а-айф!!!
Вот он какой - РАЙ!..
- Ой, простите идиота. Робость чо-то одолела... Я вам тут... Мне сказали, что вы... Короче... Вот сливки... Возьмите...
- Зачем? - удивился хозяин.
- Как зачем? В смысле? - в свою очередь удивился гость.
- Я не заказывал. Вы кто?
- В смысле?.. Ах да... Я Ксюша.
- Как? Ксюша? Почему? Вы же... мальчик? - хозяин всмотрелся пристальнее.
Похоже мы соревнуемся кто больше задаст вопросов... - подумал парнишка и ему сделалось смешно.
В этом раю наверно не было грехом веселиться.
- Хы-хы... Да, мальчик мужского пола... Ой, извините. Я просто давно не бывал в домах...
- То есть? В каких домах?
- Вабче ни в каких. Во всех. Я в подвале рядом с рынком живу.
- М-да... Понимаю... Война...
- Я вам сливки принес. Они хорошие, еще свежие.
Хозяин подозрительно покосился на бутылочку в руках гостя.
- Та вы не бойтесь. Я их не украл. Тётенька молочница расплатилась ими со мной за работу сегодня. Вот я и решил...
- Продать их мне?
- Нет... Хотя-я-я... - об этом Ксюша почему-то загодя не подумал, но вдруг забрезжила возможность разбогатеть.
Однако он мотнул головой и твердо ответил:
- Не-а. Так берите.
- Как это так? Они денег стоят. Вы же их заработали...
- К чему мне деньги? Их все равно стырят, пока я буду спать.
- А где вы спите?.. Ах, ну да... Вы же говорили... В подвале... Но почему все-таки мне? Мы ведь не знакомы, кажется...
- Мне дружок рассказывал, что вы любите сливки. И что...
Духу не хватало сказать всю правду до конца...
Про мечту о теплом ночлеге, да про то, чтоб хоть просто побыть в настоящем доме!
У входной двери постоять незаметно, но зато вдоволь надышаться беззаботной довоенной жизнью...
Однако ведь сколько не дыши, этим никогда, казалось, не надышишься...
- Что? - опять переспросил хозяин.
«Ёпт! Он такой недогадливый, просто ужас!.. Хотя и не старикан вовсе, а даже наоборот – молодой еще мужик. Но древний конечно... Лет 25 на вскидку? Или даже все 26...»
И тут парнишка увидел его глаза...
Быть не может!
Они ведь - аккурат из его сна!
Тот же солнечный чай. Та же доброта и внимательность. То же тепло, проникающее в самую глубину и лишающее желанья сопротивляться...
Так вот ты какой – обладатель тех странных гипнотических глаз...
И язык опять сковало кандалами...
- Я смотрю - разговор затянется. Может, вы разденетесь и обогреетесь пока? Да и поздно уже. Там - какой-то подвал... А знаете-ка что, оставайтесь сегодня у меня до утра. Здесь иногда ночуют разные бедняги...
- Спасибо большое... - прошептало пересохшее горло и силы совсем покинули худое жилистое тельце вместе со скользнувшим к ногам ватником.
Однако лучше б его было не снимать совсем. Чтоб не пугать хозяина своим вонючим тряпьем.
Ах, эти чайные глаза!...
Он уже казался прекрасным богом.
Изумительные тонкие черты лица, лёгкий румянец щёк, губы, как... наверно у того часового на картинке из подвала над изголовьем...
Блин! Глупость сплошная! Эти губы не могут принадлежать той картинке.
Они могут быть только у богов!..
Парнишка с интересом, уже не таясь, разглядывал хозяина, его одежду, тапочки...
Опять перевел взгляд на свою грязную рвань.
Стало сильно стыдно...
Мужчина видимо что-то понял и прекратил паузу.
- Давайте ваши сливки. Сейчас будем пить кофе...
- В прикуску с ними? - вырвалось неожиданное.
- Не понял, как?.. Ха-ха-ха... У вас присутствует чувство юмора. Это хорошо. А знаешь что, молодой человек? Пока я буду заниматься столом, иди-ка ты под душ. Снимай всё это, а я тебе что-нибудь подберу из своих старых запасов... по размеру. Хотя это трудновато будет сделать. Ты ведь ребёнок еще совсем. Пятнадцать-то исполнилось?
Парнишка задумался на секунду.
У него давно никто не спрашивал о возрасте и он уже забыл сколько ему.
- Восемнадцать, - неуверенно сказал он, получив в ответ недоверчивый взгляд, еще раз подумал и неожиданно спросил:
- А какое сегодня число?
- 21 декабря.
- Значит... Восемнадцать стукнет послезавтра. Так что я почти не соврал.
- О! Ну тогда я общаюсь не с мальчиком, но с мужем.
- С чьим мужем?
- Ха-ха... В смысле с настоящим мужчиной. Извини, пожалуйста. Ведь я даже не представился. Меня зовут Максимус. Для тебя просто Макс.
- А я тогда просто Тимоха.
- Хм-м. Значит все-таки Тимоха?.. Один Тимка у меня уже живёт... Тимофей! - громко позвал хозяин и в прихожую важно ввалился здоровенный черный котяра.
Он внимательнейшим образом оглядел гостя, не боясь подошел, обнюхал ватник, затем и паренька... Довольно замурлыкал и теранулся мордой о ногу.
Хозяин лишь развел в удивлении руки. Такого от своего кота он никак не ожидал. Чтоб с незнакомцем и сразу за панибрата!
- Привет, тёзка, - присел пацан и по-свойски почесал волосатую шею за ушком. - Меня кошки не боятся. Я ими же пахну. Потому что люблю возиться с кошачьим стадом. Мне ведь и кликуху такую дали через это. Часто созываю котов на рынке: «Кыс-кыс-кыс». Вот и прозвал кто-то Кысухой, а потом уж в Ксюшу переиначили... Мы ить, особенно по началу, реально спасали друг друга. Они меня - от крыс, а я их - от собак да людей. Люди хуже крыс бывают. И подлее...

Когда через время Максим принес в ванную кой-какую одежду, то застал там сидящего на корточках голого Тимошку в совершенно сухой ванне.
- Ты чего не моешься?
- А как? Может, ковшик какой есть? Не из крана же прямо воду цедить. Расход-то какой!
- Почему не из крана? - ухмыльнулся Макс. – Крути ручки. Вот холодная, вот горячая...
- У вас даже и прям горячая есть?!! - изумился пацан. – Ни хрена се!..
- Знаешь что? Давай-ка я тебя сам вымою.
- Не! Вы чо? Не можно! Я ить голый! Невдобно же...
- В одежде тем более неудобно. Все голыми моются. Или ты стесняешься меня? Так это совсем зря. Я врач между прочим. А врачей никто не должен стесняться. Представь, что ты пришел ко мне на прием.
- Не могу.
- Что не можешь?
- Вообразить не могу. Я с детства не бывал у врачей.
- Что же мне с тобой делать?.. - присел рядом Макс. - А если я тоже разденусь и с тобой мыться вместе буду. Не застесняешься?
- Не знаю... Может, все-таки есть ковшик?
- Да на хрена тебе сдался этот ковшик? - психанул Максим. - Всё! Как хочешь, а ради чистоты надо чем-то жертвовать. Я раздеваюсь. И не вздумай возражать – я старше тебя и эта ванна вместе с водой - мои. Чего хочу, то и делаю! Значит, будем мыться, как у меня принято.

Тимка боялся повернуться в сторону раздевающегося хозяина, будто мог увидеть что-то невообразимо страшное.
Но юношеское любопытство пересилило и он незаметно скосил глаза…
После чего уже не в силах был отвести их.
Подобная красота никак не была человеческой…
Рядом с ним находилась живая скульптура Древней Греции.
Парнишка видел некоторые в старых журналах, когда рылся на свалке.
Но там они были из белого камня, а здесь, на расстоянии протянутой руки, мягкая гладкая кожа, казалось, сделана была из самогО света утренней зари – такая же розовая и тёплая.
Тренированные мышцы под ней могли принадлежать скорее олимпийцу, а не какому-то Айболиту…
Когда же на пол упала последняя ткань, скрывающая мужское естество, Тимоха пожалел, что вообще поддался всей этой затее со сливками.
Он уже совсем не мог совладать с собой.
Жгучая снедающая жажда познания боролась со стеснительностью и стыдом.
И то, и другое было естественным, а потому непобедимым.
Краска заливала всё лицо до бордовости, ему хотелось немедленно убежать, забившись в свой угол родного подвала, чтоб там в темноте еще и еще раз за разом «перепрочувствовать» всё, что обрушилось на него сегодня.
Не здесь – на глазах у Аполлона, а в глубине себя.
Чтоб бережно перебрать по крупицам все картинки этого случайно встреченного рая…

- Так и будем сидеть внутриутробным зародышем? Или наконец мыться начнем?
- А может сё-таки... – опять начал Тимка.
Но сильные руки легко подхватили его тело и поставили на ноги.
Своими же руками он сразу вцепился себе в пах.
Там предательски торчал «часовой» по стойке смирно.
Господи! Стыдоба, твою мать! Отпилил бы на фиг, если б ножик был…
Однако Макс, по ходу, не придавал никакого значения интимным глупостям.
Его совсем не смущало, что собственная болтающаяся колбасятина то и дело касалась Тимохи, возбуждая всё новые потуги у часового.
Наконец зажурчала вода и на Тимку обрушился горячий дождь...
Он испуганно дернулся освободив из ладоней пленника и тот радостно взмыл к пупку.
- Ай! Горячо же!..
- Это лишь с непривычки, - успокаивал Максим, - поглаживая парня мочалкой. – Потерпи, парень, сейчас кожа освоится. Ей надо хорошенько распариться. Просто стой и терпи. Поверь мне, как врачу. Я не причиню тебе ничего плохого.
Прятать писюн уже потеряло смысл и пацан обреченно затих, привыкая к новым ощущениям, как было велено.
Он задрал голову и открыл рот, подставляя его горячему дождику.
- Ты чего? Пьёшь воду что ли?
- Это же самый настоящий чай! Тока без заварки. Эх! Такая уйма кипятка пропадает… Не помню когда в последний раз горячее хамал.
- Ха-ха… Ты мне пожалуй весь душ вылакаешь… Ой, блин! Погоди!.. Прости пожалуйста дурака. Тимочка, я сейчас, быстро. Как же сразу-то не допетрил?!.
И Макс нагишом вылетел из ванны.
Через пол-минуты он вернулся с кульком печенья и полной кружкой.
- На, ешь. Ты же голодный. Только не торопись. Никто не отберет.
Тимоша трясущимися непослушными руками пихал в рот печенье и даже не жевал, а просто рассасывал, наслаждаясь невероятным вкусом…
Казалось, до желудка оно вообще не доходило, усваиваясь прямо во рту.
- Это чо? Сливки? Не, не буду. Я ведь тебе их принес.
- Сливки твои на столе остались. А в кружке обычное молоко. С печеньем классно! Мне нравится.
- Еще бы!!! По ходу сегодня я отмечаю сразу все свои прошлые днерожденья…
- Подожди-ка еще денёк до очередного... Будет не только молоко.
- Максим, - робко спросил Тимка, когда пальцы добрались до дна кулька. – А можно я одну печеньку своему дружку возьму? Или (раз, два...) все три? Ярик ваще от радости офигеет.
- Ты еще спрашиваешь? Мы ему потом вместе подарок соберем. И к Новому году тоже.
- Прям настоящий подарок? Как от Дед Мороза штоли?!. Он такого не снесёт, коньки отбросит, бедный. Хотя… Лучше уж от счастья, чем с голодухи...
- Ну как? Насытился? Извини, дружище. Больше пока нельзя. Надо постепенно запускать твоё пищеварение. Теперь – душ. И не вздумай сопротивляться.

Да никто и не собирался.
«Вау! Он назвал меня малышом! Совсем, как мама... Это так странно и так невозможно хорошо...» - думал парнишка, абсолютно счастливый.
Нагой и беззащитный он расслабленно стоял перед живым Богом, полностью доверив ему всего себя.
Крепкие, но нежные руки Всевышнего ласково мыли Тимкино тело, тёрли, мяли, массировали, гладили…
Тепло воды встретилось с теплом разогретого нутра и захватило целиком, разлившись от самой макушки до мизинчиков на ногах.
Было настолько здорово, радостно и легко, что одного вздоха, казалось, достаточно, чтоб взлететь… Над домом, над затихавшим замершим рынком, над городом и всей планетой…
Но зачем лететь? Куда?
Ведь рай был прямо здесь. С этим ослепительным красавчиком, с его горячим чаем прямо из крана в стене, с давно позабытым божественным вкусом настоящего довоенного печенья…

Тимка не сразу заметил, как Макс затих и нежно прижался сзади, обхватив парня руками.
Ладони медленно скользили по впалому животу и теребили кучеряжки на лобке (совсем, как в сегодняшнем сне).
Наконец они осмелели и коснулись горячего стержня-часового…
- Ты чего? – спохватился Тимоха.
- Прости, задумался… Когда-нибудь и мой сынишка мог вырасти таким же, как ты…
- Каким таким?
- Очень симпатичным и милым. Но теперь уж... не вырастет...
- А что с ним случилось? Его убило?
- Да. Всех разом вместе с бабушкой и мамой одной бомбой. Даже годика не исполнилось еще... Я тогда дневал и ночевал в военном госпитале…
- Значит, твой дом тоже разбомбили, как и у меня? А тут чьи же палаты?
- Это генеральский особняк. Отец получил здесь квартиру. Видимо из-за густых деревьев во дворе, его не видели с воздуха и не тронули. Сейчас я остался совсем один.
- А… папа ваш?
- Тоже погиб. Уже в самом конце войны. Зато я вот… Даже не ранен…
- Я тож один совсем… Если кошек не считать.
- А один прибавить один, будет… уже пара, - Максим чмокнул парнишку в щеку, легко шлепнул по худенькой попке и укутал большим банным полотенцем.
- Подстричь бы тебя еще обязательно, - осмотрел он оценивающе махровый кокон. – Но это потерпит до завтра. А сейчас можно и кофе со сливками. А?
Кокон пожал плечами, типа – почему бы и нет? И вообще, зачем спрашивать МЕНЯ, если хозяин здесь совсем ДРУГОЙ?..