Как насрать на голову самому себе

Способ первый: Полюбить эгоиста. 

- Я буду очень скучать по тебе, бэби. – Влажные и холодные губы облапили мои с требовательным кокетством. – Не хмурься, ты даже не заметишь, как пролетят эти четыре месяца. Жаль, конечно, что не удастся провести твой отпуск вместе. Но ты сам не захотел лететь со мной в Америку.
- Спасибо большое, за глаза хватило прошлого визита. – Я обнял любимого за шею, прижавшись всем телом. Народу, толпившемуся в Пулково, было абсолютно наплевать на происходящее. Тем более, разница в двадцать шесть лет, легко превращала любовные объятия в видимость родственных. – Не считай свою жену полной дурой, она давно обо всём догадалась. Просто её вполне устраивает такое положение вещей.
- Я никогда не считал Любу дурой. – Наивно приподнятые брови и блёклые глаза, выдававшие, что он весь уже там, у себя дома, никогда не умели обманывать. – Я говорил тебе, что она совершенно не понимает моей миссии, моего искусства, в отличие от тебя. Но мы прожили вместе больше тридцати пяти лет. То есть, стали неотъёмной частью друг друга. Бэби, я понимаю твоё желание быть со мной всегда, но это невозможно. Ты же знаешь. Кстати, не забудь, на Мосфильме очень ждут нашего сценария, позвони туда.
- Не забуду. И, прекрати называть меня бэби! Знаешь ведь, как это бесит.
- А как я должен тебя называть? Ты мой малыш, мой мальчик, мой бэби. Которого я люблю, как родного сына. А наши спектакли, это наши дети.
- Ничего, что у твоего малыша своих детей четверо, и самому тридцать третий годок пошёл? – Подобный разговор то и дело возникал между нами, не имея ни смысла, ни результатов, последние несколько лет. – Да и секс с родным сыном четыре-пять раз в сутки выглядит несколько своеобразным проявлением отеческой любви.
- Ну, я же не виноват, что тебе требуется так часто. – Он рассмеялся и погладил мою задницу. – Моя маленькая шлюшка. Ты там смотри, не флиртуй ни с кем в театре. Итак, сплетен ходит более чем достаточно. Да и на попочку твою редкий не облизывается.
- В появлении слухов тоже я виноват? – Эти, то и дело вылетающие в процессе любви и совместной жизни «шлюшка, бл**южка, потаскушка», давно не трогали сознание. Сам виноват, бесконечное число раз давал зарок не трепать о прошлом с постоянными любовниками, и столько же раз его нарушал. Однако ни один человек из всех не обожал с такой въедливостью детальный разбор прошлого, как этот. Причём, как специально, выбирал самые нежные и красивые моменты. – Не ты ли, против моей воли, объявляешь всем и каждому, что я твой внебрачный сын? Хотя люди просекают наши отношения на счёт раз. И не ты ли на каждом банкете или посиделках в любой компании, стоит попасть в рот спиртному, лапаешь и облизываешь меня при всех?
- Не могу удержаться. – Он крепко подхватил меня под ягодицы обеими руками и вновь длинно поцеловал в губы. – Ты же знаешь, какой ты сладкий. Я люблю тебя, малыш.
- Я тебя тоже очень люблю. Приезжай быстрее. – Потершись напоследок щекой о его морщины, я опустил руки.
- Ночуй дома, буду звонить и проверять. – Он улыбнулся, окрашивая гадость в цвета шутки, и прошёл на посадку. Шаркающая походка, но спина прямая, плечи развёрнуты, пусть одно заметно выше другого, седые волосы и небольшая лысинка. В глазах защипало. Даже пришлось их выпучить, что бы, оглянувшись, он не заметил ни малейшего намёка на слёзы. Н-да. Милая гримаса судьбы, заставившая Мессалину изображать Пенелопу при престарелом Одиссее.
Сколько же раз за это время мы расставались на месяц, два, три? И сколько же раз, я говорил себе, что это расставание последнее? Хватит терпеть потребительское отношение к себе. Хватит позволять обманывать и, чего уж там, обирать себя. Хватит! Но что тогда делать с любовью? С желанием быть рядом только с ним, несмотря на изобилие других вариантов? Поняв, что любимый бессовестно мне изменяет, даже не пытаясь скрывать это, я проглотил пилюлю и дал себе полную свободу действий. Нет, около двух лет он был единственным светом в окошке, без каких либо вариантов в помыслах и фантазиях. Но, простите, откровенные следы в нашей кровати, находимые иногда по утрам, когда я возвращался с работы в ночном клубе, его развесёлые рассказы о поездках без меня в другие города и три заражения триппером способны убить любую верность. Однако многочисленные романы и романчики, развивавшиеся параллельно, тут же испуганно замерзали, стоило ему появиться вновь. Посадка давно закончилась, пора выходить на улицу, что бы проводить взглядом взлетающий самолёт. Начав воспринимать окружающее, я заметил усиленное подмигивание симпатичного таможенника. Что-то морда подозрительно знакома? Ну, да, Олег кажется. Кувыркались как-то две ночи в компании двоих же официантов. Не, благодарю покорно, у него не член, а рог от носорога. Острый в головке, но толстенный в основании. Да и манера поведения в кровати нечто среднее между голодным крабом и озабоченным кроликом. Хотя, парнишка весёлый и в общении достаточно простой. Равнодушно скользнув взглядом выше головы парня в форме, я вышел из аэропорта. Почему провожать всегда намного больнее и горше, чем уезжать самому?
В метро грустные мысли об одиночестве незаметно уступили место насущным проблемам. Достаточно ли дома мяса для моего любимого зверя, как уговорить маму приютить Нильса на время отъезда, и куда же мне, бедному крестьянину, в конце концов, податься летом? Нильс появился в моей жизни года полтора назад. Удивительный, родной, умный, ласковый, всё понимающий, но жестокий и злющий одновременно. Да все в мире эпитеты не могут описать, связывавшие нас нити эмоций и чувств! Питерский «Мюзик-холл», где я тогда работал, находится рядом с зоопарком. Естественно, погулять среди животных в перерывах между репетициями и спектаклями, стало для меня своеобразным ритуалом. Уж не знаю, кто на небе заставил задержаться в тот раз возле клетки с лесными кошками. Но, жуя какую-то дрянь, я стал вслушиваться в разговор служителей, толпившихся рядом. Ничего интересного, какая-то там кошка, родила от кого-то не того, или не в то время. Котят двое. Но, если один остаётся жить, другого, за ненадобностью, усыпят или утопят. Подумаешь. И тут я увидел на дереве в клетке серый комочек с хвостиком-морковкой. Наши глаза встретились… Чёрт! Я не помню, что там напористо нёс, что вытворял и какие деньги заплатил. Но в этот же вечер зверёныш поселился в моей квартире с такой же свободой, с какой с одного взгляда поселился в моём сердце. Оценивая прошлое, могу признаться с чистой совестью, что только любовь этого дикого зверя поддерживала мой интерес к жизни долгий период, когда я считал, что уже никогда не смогу полюбить человека. Всех остальных людей Нильс либо мрачно терпел, либо тихо ненавидел. Даже маму, бравшую на себя заботу о нём на время моего отсутствия, несколько раз здорово кусал и царапал. Забавно было наблюдать наши прогулки или поездки на дачу. Немного не доставая в холке до моего колена, зверюга не нуждался в поводке. Достаточно было произнести его имя одними губами, прибавив просьбу. Именно просьбу, а не приказ, какие отдают вышколенным собакам. Но люди отчего-то нервничали, обходя нас десятой дорогой, и освобождая места в электричке. Когда это удавалось, котяра спал рядом с моей головой.
Не понадеявшись на собственную память, я вышел возле рынка, прикупил для любимца свежей говядинки, печёнки и сердца, подумал, и добавил в сумку бутылку коньяку. Недавнее открытие, что преспокойно могу надираться в одно рыло, удивляло, но не беспокоило. Всё же никто не умеет с такой любовью и таким достоинством встречать, как это делал Нильс. Мы поужинали, расположились на кухне, распахнув окно настежь, и предались каждый своим воспоминаниям.
С улетевшим любимым нас свели более чем тривиальные обстоятельства. Моя танцевальная карьера катилась к закату, сурово вставал вопрос о дальнейшей жизни. Гастроли по Европе с небольшими коллективами осточертели, да и приносили только доход, не давая никакой уверенности в дне завтрашнем. Ещё несколько лет, и пора выходить на балетную пенсию. Ставить танцы я начал давно, но для официальных организаций требовался диплом хореографа. Пришлось поступить в консерваторию. Ну, не соваться же мне в эту помойку Питерский институт культуры? Вот уж во истину, жопяная дыра, каковой и осталась до сих пор. Недостаток денег вполне компенсировали несколько постоянных клиентов, посещаемых не так уж и часто, что бы утомлять своим существованием. Не знаю почему, имея возможность трахаться с любым сахарным мальчиком, эти богатые люди предпочитали моё общество. Спрашивать как-то не было нужды, а они сами не объясняли. Видимо, большую роль всё-таки играло некое подобие дружбы, возникнувшей между нами помимо секса. А, может быть, моё равнодушие к дополнительным подаркам, обязательным при общении клиентов с более молодыми проститутками. Вот уж во что никогда не поверю, так это в россказни про «изысканное мастерство и уникальные способности», которым наградила меня молва. Попавшись на эту удочку, некоторые из молодых коллег по цеху брали у меня уроки. За плату, разумеется. И ведь я ничего не скрывал, честно делился всем, что умею и понимаю. Только, люди, как всегда, видят и хватают лишь желаемое. А секрет проще пареной репы. Я никогда не играл и не изображал чувств. Просто жил ими на всю отпущенную дурь. Не важно, час, сутки, неделю, месяц. Что может отвращать больше, чем фальшь в отношениях? Даже если эти отношения куплены. Так что, цитируя Анну Павлову из одноимённого кино, «Девочки, фуэте, это только ноги! Без вашей души, они мертвы, как любая механика!», я, несмотря на возраст, продолжал возглавлять список дорогих игрушек для сексуальных забав.
Особенно тёплые отношения связывали нас с крупным торговым воротилой, страдающим астмой. По его просьбе, для каких-то там дел, мы порой устраивали оргии на роскошной даче. Ну, и под некоторых известных личностей тоже ложиться приходилось. Фигня какая. Взаимное доверие окрепло после здорово напугавшего нас случая на той же даче. Вернувшись из очередной командировки в Финляндию, мой друг возжелал несколько ночей безумной любви только вдвоём. Впопыхах, он не проверил, достаточный ли запас лекарств от его астмы мы захватили. Секс между нами всегда проходил по одной схеме, вызывая в памяти статьи о рутинности супружеской жизни в женских журналах. После продолжительных поцелуев, объятий и взаимного раздевания, дружочек предпочитал кончить мне в рот стоя, а затем колыхаться дохлым китом в пассивной роли самое максимальное время. В первый наш раз меня позабавило нависающее над чахлым краником объёмное пузо. Дело было на улице осенью. Мы шли к его дому какими-то козьими тропками, и пристроились возле трансформаторной будки. Рассмеявшись и заявив, что не могу дотянуться губами до его члена сидя на корточках, я попробовал приподнять волосатый шар обеими руками, на манер Атланта. Тщетно. Клиент дёрнулся, пузо вырвалось, хорошенько припечатав меня по голове, и опрокинуло наземь. Чего терять, ведь брюки уже были испачканы? Так и произошёл наш первый миньет, он, стоя с распахнутым светлым плащом возле стены, и я, сидящий на жопе чуть ли не в собачьем дерьме. Так вот, в тот знаменательный раз на даче, после исполнения обязательной партии на кожаной флейте, я необдуманно позволил себе разыграться. Что скрывать, действительно рад был видеть этого мужичка. Так что, когда он начал подо мной синеть и задыхаться, причём, в момент моего подъезда к финишу, осознать и остановиться удалось не сразу. Короче, полёты по даче со стоячим членом, лупцевание по щекам бессознательное тело, макание его ног в кипяток и надсадное искусственное дыхание, разогнало все эмоции и желания. Я откровенно пересрался, живо воображая собственное объяснение с ментами над хладным трупом. И что, по-вашему, заявил оживший астматик? Лучше тебя нет никого, хочу ещё, давай продолжим! Вот уж хрен тебе, золотая рыбка. Мы поругались. Не рискнув оставить больного человека одного, я оставался с ним на даче до последнего мгновения. Спустя неделю он позвонил, извинился и поблагодарил за спасение жизни. Однако, как кажется, решил отомстить за отказ в сексе в тот раз.
Питер посетила старейшая из танцующих звёзд. Мой торговый спонсор, заплатил вперёд за исполнение любых капризов своего кумира. Ах, вот от кого мы переняли милую манеру трахаться стоя! Это было даже интересно. Звезда сидел в кресле директора концертного зала «Октябрьский» благосклонно созерцая мой танец с полным обнажением. Мой друг, улыбаясь с видом владельца редкого бриллианта, подобострастно пристроился рядом.
- Денисочка, - звезда расстегнула брюки, вываливая приличных размеров член в старческих пигментных пятнах. – От твоего танца даже моя маленькая писечка приподнялась. Подойди, поцелуй её.
Когда обрезанная писечка нехилого калибра обрела редкую и для молодёжи твёрдость, меня подняли с колен и поцеловали в лоб. Запомнившиеся с детства удивительно выразительные глаза непревзойдённого танцовщика, с холодным превосходством хозяина вселенной разглядывали меня.
- Где ты был всю мою жизнь, мальчик? Я сделаю тебя великим артистом.
- А ведь мы с вами уже знакомы. – Наивно улыбнувшись, пролепетал я, ни капельки не сомневаясь, что этот человек ненавидит и презирает всех, кроме себя. – Я служил на Северном флоте, а вы как раз туда приезжали с концертами. Вы ещё одного моего знакомого с собой увезли в Москву. Он тоже танцевал.
- Северный флот? – Мужчина отстранил меня и встал, продолжая крепко держать за плечи. – Что-то припоминаю. Денис Фёдоров?
- Фролов. – Я прикусил губу, сдерживая смех. Мой друг что, не информировал этого индюка, сколько мне лет, и сколько я стою? Не знаю, как там, на счёт величия, а в артисты мы уже, слава Богу, протиснулись без помощи собственного зада. Впрочем, если клиенту нравиться убогий набор словесной туфты и пудра для наивных мозгов, это его личные проблемы. – Мы с вами даже немного побеседовали на банкете для командования тогда.
- Я тебя помню. – Он прижал меня к себе, втянул носом запах волос и снова отстранил, что-то выискивая в кармане давно не модного пиджака. Н-да, старый ты звездун, любишь пускать пыль в глаза, хоть бы внешне этой пыли соответствовал. Ты же нищ, как облезлая крыса. И если бы не твои богатые друзья. – Твоего друга не помню, он недолго со мной проработал, а тебя, - он достал объёмистое портмоне, начав копаться в нём длинными крепкими пальцами. – Тебя ношу у самого сердца. Забрал у него твою фотографию. Вот.
Я чуть не упал. Фотография действительно была моей, снятой именно на флоте. Тот танцовщик попросил сфотографироваться для него на память голым, что было сделано и забыто. И вот теперь, спустя более десяти лет, обслуживая за деньги неповторимый идеал своего детства и юности, довелось встретиться с собой же двадцатилетним. У меня нет этой фотографии, да и не видел я её никогда раньше! На мраморной скамье Североморской бани, в полный рост, приняв позу пресыщенного патриция, возлежал офигенный мальчик с лёгкой порочной улыбкой и многообещающим взглядом. Это я был вот таким?! Пхе, ну, тогда понятно, почему никто не отказывал.
- Денька, да ведь это действительно ты! – Мой друг разглядывал фото с удивлением не меньше моего. – А мне можно будет сделать с неё копию?
- Нет. – Отрезала звезда. – Он только мой. Знал бы ты, жирный, сколько раз я дрочил, мечтая встретить такого мальчика? А, тебе не понять. Ты же только деньги любишь.
Почему-то последние слова кумира разозлили меня. Да и кто он такой, что б обижать моего друга? Оплачивающего его забавы, кстати.
- Значит, рано или поздно всем мечтам суждено сбываться. – Взяв кончиками пальцев ничуть не опавший во время разговора член всемирной знаменитости, пощекотал ногтями его живот, а затем мошонку. Улыбки и какая-то дешёвая игра глазами мне показались неуместными. Проведя ресницами по губам звезды, он был выше ростом, я направился к столу у окна, опёрся на него вытянутыми руками и расставил ноги. – Я готов.
В «Октябрьском» шёл сборный концерт кумиров прошлых лет, за окном директорского кабинета спокойно существовал любимый Питер, меня размашисто наяривал великий танцовщик, а на душе было пусто и тихо, как ночью в склепе. Было бы глупой ложью заявить, что этот мужчина, разменявший седьмой десяток, был средненьким в сексе. Долго, технично, ощутимо и сильно. Если кому-то нравиться быть куклой. Моя задача в тот момент была простой, не реагировать, терпеть и следить, чтобы стол не колотился о подоконник. Проводив звезду до гостевой ложи, я уехал домой.
На следующий день телефон начал разрываться чуть ли не в семь утра. Высокий гость посещал разные организации, якобы организовывая в Питере школу танца своего имени. Помилуйте, кому это нужно? И потом, не в моих правилах отыгрывать свиту человека, даже очень талантливого и известного, если он не считает за людей всех, кого видит рядом. Хочешь е**ться, плати деньги, а на поклонение не рассчитывай, урод. Достаточно того, что ты измазал говном мои детские мечты. Я ведь искренне верил, что великий артист не может быть мелкой и дрянной личностью. О, ещё как может. Сердито бросив в трубку, что буду в гостинице не раньше шести вечера, я провалялся весь день в постели. Толпы народа в большом номере, жена звезды, какие-то люди, то и дело обсуждавшие неинтересные мне дела, мой торговый пупсик, тихо шепнувший, что кумир собирается забрать меня в Москву. Ага. Растопырься, столица, сейчас я ломанусь. Только гудок подмою и свисток накрашу. Ждитя-а-а!
- Дениска, а если нам с тобой пожениться? – Кумир ляпнул это громко, заткнув гул собравшихся. – Поедем куда нибудь в Европу и распишемся.
- Подаришь свою папаху, может и соглашусь. – Я начинал злиться.
- Перебьёшься. – Он подсел ко мне рядом и легонько дунул в ухо. – Хочешь, познакомлю тебя с американцем? Если будешь умницей, он для тебя много может сделать.
- А ты уже сделал всё, что мог? Как-то быстро ты от меня отказываешься. Боишься, что не по зубам орешек? – Хорошая вещь тренированное е**ло. Даже неприкрытое хамство можно превратить в пламенный призыв. Он среагировал с молодой прытью, облапил меня и кивнул на закрытые двери.
- Пойдём, побеседуем. Американец с нами пойдёт.
В этот раз обошлось без танцев и миньетов. Американский гость, удивительно чисто говоривший по-русски, играл на рояле и тихо пел что-то, как он выразился, из своей последней оперы. Я опирался на рояль, разглядывая стену, кумир работал сзади с размеренностью механизма и прытью молодого жеребца.
- Юлий, мы тебя не смущаем? – Какое лицемерие. Пхе, да ты просто тащишься, ишак облезлый, когда кто угодно становится свидетелем твоего превосходства. О, воистину великое свершение, отодрать стоячком элитную шлюху. Не отвлекайся, как говорят музыканты, время – деньги. Я пару раз сдавил звёздный хер анусом. – Почему так раньше не делал? Давай ещё, мне понравилось.
- Не получится, это рефлексы. – Повернув голову, я внимательно рассматривал сидящего за роялем. Ничего необычного, простоватое лицо, лживые глазки, передние зубы немного вовнутрь, как у местечковых евреев. Странно, редкое имя моего младшего сына. Который, кстати, тоже наполовину еврей. – Вы хорошо играете, мне нравится.
- Спасибо. – Он покраснел и опустил глаза на какое-то мгновение. – Не переживай, мы, американцы, свободная нация, так что, нет проблем.
- У некоторых проблемы есть. – Мне надоело. Резко подпрыгнув на носочках, я сорвался с члена и развернулся. – Что-то больно сегодня. Не забывай, какой он у тебя большой.
- Я не кончил! – Ого. Кажется, кто-то собрался качать права? Забавно.
- Кончишь в другой раз, попозже. – Проверено, привыкшие повелевать пасуют перед властным и непреклонным тоном. И члены у них от этого как-то быстро падают.
- Чёрт с тобой. – Кумир застегнул брюки. – Никуда не уходи, поедешь с нами.
Нелепый банкет в огромной квартире на Ваське, куча народу, море водки. Американец, недолго прижимавшийся бедром, но, после третьей рюмки запустивший ладонь в мои трусы сзади. Хамское обращение шёпотом «эй ты, бл*дь» от хозяйки, заработавшей смертельного врага. Проводы кумира на вокзал, и новая просьба друга, сунувшего солидную пачку купюр в мою ладонь.
- Бери своего американца и увози на ту квартиру в гавани. Вот ключи.
- Почему так много? – Плюнув на всех, я пересчитал деньги.
- За три ночи, он только пассивный.
- Ты нанялся моим сутенёром?
- Дурачок, - приятель ласково погладил меня по голове. – Я же понимаю, не будь денег, не было бы и тебя. А этот, - он кивнул головой в сторону американца, - нужен очень большим людям. – Он вздохнул и как-то робко коснулся моей щеки губами. – Была бы моя воля, никуда бы тебя от себя не отпускал.
- Не ври, зайка. – Я обнял друга за шею и поцеловал в губы. – Вся ваша компашка просто развлекается, передавая бл**ей из рук в руки. Просто у меня хватило наглости назвать цену сразу. Да не хлопай ты так обиженно ресницами, я искренне к тебе привязан. Не веришь? Отработаю американское чудо, приеду в гости. Бесплатно. Фирма угощает.
- Что вчера было? – Смущённо улыбаясь, американец вышел из душа.
- Ничего особенного. – Я прикурил. – У тебя ничего не болит?
- Голова немного. Не надо было разные сорта водки мешать. Я открою окно? Не люблю табачный дым. – Напротив, довольно близко располагалось здание-близнец, общага иностранных студентов. – В России есть негры?
- Да, разводим небольшими партиями для опытов. – Приподнявшись на кровати, я увидел несколько раскрытых настежь окон и представителей многих народов, торчавших там голыми по пояс. – Зачем они загорают?
- А оттуда нас не могут фотографировать? – Странный товарищ отпрянул от окна и присел к столу, декорированному остатками вчерашнего буйства.
- Например, кто? – Скинув одеяло, я с удовольствием отдал тело прохладному дыханию залива. Обычная линялая по**отина. Сейчас он начнёт делать вид, что трах случился без его участия, что во всём виноваты водка и моя развратная натура, что он непробиваемый гетеросексуал и даже не изменяет жене. Нет, милый, так не годится. Оплачено три ночи, значит, три ночи будут отработаны. Даже если мне придутся тебя связать или оглушить ударом кулака по кумполу. – Выпить не хочешь? Голова сразу пройдёт.
- Например, спецслужбы. – Его глаза юлили по углам комнаты. – Тебя ведь могли специально подослать, что бы меня скомпрометировать.
- С каких это пор спецслужбы интересуются композиторами? – Встав на ковёр, я подошёл к нему вплотную. – Не хочешь ещё немного поваляться в постели?
- Мне пора идти. – Он деланно захихикал. – Если между нами что-то и было ночью, поверь, я ничего не помню.
- Ты впервые с мужчиной? – Я присел на корточки, заглядывая снизу ему в лицо.
- Конечно впервые. – Он всё-таки налил и выпил. Мне даже не предложил.
- Тогда ты редчайший случай в медицине. – Я поднялся, взял его за руки, вынуждая встать рядом и посмотреть на мою серьёзную мину. – Впервые в мировой истории в чей-то зад слёту проваливаются оба яйца при дефлорации.
Мы заржали и повалились на кровать. День, ночь, день, ночь, утро. Мне давно не было так хорошо и легко с малознакомым мужчиной. Причём, его тело понравилось полностью и сразу. Некоторые вещи, например, те же ласки ануса и промежности языком я никогда не использовал с клиентами даже за деньги. Ещё чего. А тут все внутренние запреты и табу улетучились без всяких усилий. Крепкие ноги, хорошо подкачанная грудь, круглые ягодицы. Пусть не юношески упругие, но и не рыхлый кисель, как у многих знакомых. Я не особенно люблю, когда мне делают миньет. Привередлив зело в этом вопросе, что поделаешь, каюсь. А тут получил массу удовольствия, разрешая ласкать ртом, сколько партнёр захочет. Я бы ему тогда всё позволил не столько по обязанности, сколько из-за симпатии. Если бы у него хоть что-то встало. Увы, национальный праздник его солдатика в моей грешной дырке случится ещё не скоро. Но никакого разочарования, от этого ни он, ни я не испытывали. Тепло распрощавшись на площади Труда, мы расстались до неопределённых времён. Домой, в Америку, новый знакомый улетал на следующий день из Москвы. Всё было замечательно, особенно шпроты. Всем спасибо.
Он позвонил через два дня. В пять утра. Звонил через день, рассказывая, как скучает и как теребит свой член, разговаривая со мной, звонил пьяный, звонил трезвый. И приехал в Питер, спустя полтора месяца, заключив с одним из театров не особо выгодный контракт. Когда мы провели первую ночь в моей квартире, и он уснул, я долго курил на кухне, пытаясь убедить себя в ошибочности ощущений, что безумно люблю женатого мужика, на много лет себя старше, гражданина далёкой страны за океаном, и вообще, это чёрт знает что. Так и не сомкнув глаз, утром взял записную книжку, обзвонил всех клиентов, попрощался и попросил вычеркнуть мой телефон навсегда.
Разумеется, глупо скрывать, что самые свои вздорные и спонтанные поступки я очень хорошо взвешиваю. Образовавшуюся финансовую дыру, на первое время пришлось прикрыть работой технолога в частной фирме по очистке воды. Днём я обслуживал установки на винном и молокозаводах, вечером танцевал в ресторанах и клубах, а ночами принадлежал любимому. И был абсолютно счастлив. Как-то в выходной я впервые рискнул прочитать Юлию свои стихи. Писал их для себя лет с пятнадцати, искренне считая это графоманией. Никогда никому не показывал несколько заветных тетрадей, боясь вежливой похвалы или невежливого смеха. Любимый неожиданно завёлся. Мы проговорили целую ночь, и ему удалось убедить меня попробовать написать нечто серьёзное. Оказывается, как композитор, он давно искал автора, соответствующего ему по духу. Если человеку, которого любишь что-то нужно, разве так трудно это сделать? В его архиве давно пылилась партитура невостребованного балета по мотивам сказки о Белоснежке. Каких-то две ночи, и пьеса со словами песен готова. Господи, как я трясся, отдавая ему машинописные листы. Кстати, до сих пор, слушая любой собственный текст из театрального зала, считаю его несусветной глупостью. Но пьесу поставили. И достаточно быстро. Как было не поверить Юлию, что настоящая любовь порождает чудеса? Подвернулся неплохой контракт на работу в Москве. Вместе мы поставили несколько спектаклей, продав их в Канаду. Именно благодаря любимому, я стал не только членом союза писателей, но и получил звание заслуженного артиста, сделав четыре одноактных балета в одном из Московских же государственных театров. Смешной случай произошёл в одном небольшом городке, где, за навороченные левой ногой и с ужасного бодуна псевдонародные пляски, меня чуть не сделали народным артистом Удмуртии. Протрезвев, отказался наотрез. Итак, в глазах любого профессионала, та моя постановка, может попасть только в разряд «кошмары и гримасы пьющего хореографа». Безусловно, не отрицая собственных способностей, я благодарен Юлию, что его связи открыли двери многих ведущих театров страны. А уж знакомства с людьми, давно ставшими легендой в мире искусства, требуют отдельного рассказа. Но речь не об этом.
Розовые очки, совсем не мой фасон. Никогда их не носил, и примерять не буду. Видимо потому, что карьера меня нисколько не интересовала, все начинания удавались с невероятной лёгкостью. Я его любил. И делал всё, что бы ему не требовалось. До нашей встречи ни одно музыкальное произведение Юлия не было принято к постановке. А с текстами, они вполне пришлись ко двору. Двенадцать мюзиклов по моим пьесам, переведенным на английский и французский языки, он зарегистрировал в Америке на своё имя. Ну, и что? Если любимому так нужны деньги, мне не трудно их для него заработать. Тем более что нет ничего легче, чем писать сценарии, пьесы и оперетты. Сел и написал, Делов-то куча. Конечно, он не имеет права тратить в России много, жена может потребовать отчёт. А мне отчитываться не перед кем. Значит отдых в Греции, в Крыму и другие поездки, в том числе и его одного в Париж на пять дней по непонятным делам, оплачу я. Так же естественно, было брать на себя все расходы на нашу жизнь здесь. Удивительно, что, не ограничивая особо наши траты, мне ещё хватало на алименты и подарки собственным детям. Да и откладывать немного удавалось.
Нильс Юлия ненавидел всеми фибрами души, рвал когтями его вещи, как-то особенно вонюче ссал в его обувь, и уж конечно, не упускал случая вцепиться зубами в тело моего любовника. Тот платил зверю такой же ненавистью, поминутно сообщая, как он ненавидит кошек, и какая прелесть, и умница его персиковый пудель. Мерзотная невоспитанная собачонка, надо сказать, получила от меня парочку хороших пинков и затрещин при близком знакомстве в Нью-Йорке. А за котика моего, невинно обруганного получай, говнюк, гранату! С женой любовника общались мало. Эта американская леди Кишинёвского разлива отчего-то вздумала при мне разговаривать только по-английски.
- Люба, а вас никто не просвещал, что некрасиво беседовать на непонятном языке в присутствии человека этот язык не понимающего? Кстати, не позорились бы, больше двадцати лет живёте в Америке, а язык так и не выучили.
Проглотила. А что ей оставалась делать? Она полностью зависела от мужа материально.
В недели ожиданий, когда любимый улетал на неизвестный срок за океан. Или коротая в одиночестве все праздники, жестокий удел всех любовников и любовниц женатых мужчин, я рассказывал Нильсу, что на Юлия не надо сердиться. Он вырос, окружённый заботой трёх старших сестёр и матери, привыкший вообще не считаться с потребностями или желаниями других, даже женился, потому что Люба была ему очень удобна в тот момент. Он никогда никого не любил до нашей встречи. Не думал, что такое чувство не просто существует, а является главной силой вселенной. И потребности в любви не испытывал никогда. За что мстительные боги покарали его любовью почти под занавес. Вот и выходит это светлое чувство у него как-то уродливо и кособоко.
Но, самое главное, именно тогда, я впервые начал писать прозу. Для себя, разумеется. Так родились «Лето на Васильевском», «Танцор и киллер», первый, рукописный вариант «Дракона» и некоторые другие вещи. В интернетном варианте они здорово переработаны. Но создавались именно тогда. Уже за одно это, надо сказать спасибо той любви.
Познакомившись с Юлием в первый раз, мама позволила себе лишь лёгкую презрительную тень во взгляде, обращённом ко мне. Мол, ну, поиграй в это безобразие, пока оно тебя развлекает. Хотя, конечно, дерьмо ты повесил себе на шею ещё то. А наедине лишь попросила максимально ограничить её общение с этим человеком. Не устаю восхищаться её чутью и выдержке. Ведь даже при наших серьёзных размолвках с любимым, когда я бил ему морду и выгонял к еб.не матери навсегда, мама никак не комментировала события. Зато сейчас, одно упоминание его имени вызывает шквал сарказма, перемешанного с неприкрытой ненавистью.
- Нильс, говорят, любовь бессмертна, - положив локти на кухонный стол, я разговаривал со своим зверем, занимавшим вторую половину этого стола. В коньячной бутылке плескалось приблизительно ещё дозы две, и назревал вопрос, сходить за добавкой, или махнуть в клуб, так сказать, пообщаться с народом. – Согласен. Сама по себе она такая и есть. Но это не значит, что её нельзя убить. Как думаешь?
Дикий кот фыркнул и потянулся носом к стакану, из которого я хлебал коньяк. Он любил иногда лизнуть грамм пятьдесят со мной за компанию. Именно коньяка, водку не терпел.
- На. – Подождав, когда верный друг вылакает свою порцию, я выплеснул из бутылки остатки. – Бл*дь, как быстро заканчивается всё хорошее. Так вот. У меня такое ощущение, что Юлий. Не шипеть! – Поймав толстую лапу, я поцеловал подушечку и уткнулся носом в мех под пальцами. Нильс медленно выпустил когти, бережно касаясь ими моего лица. Знакомые жутко пугались, когда он так делал. Глупости, мой котик позволяет мне даже пальцы себе в пасть запихивать. Если злится, начинает рычать, но ни разу за всю жизнь не оцарапал и не укусил. – Повторяю, так вот, Юлий потихонечку убивает мою любовь к нему. Зачем? Кстати, ты не будешь против, если утром я кого-нибудь приведу?
Кошак потянулся, легко соскочил со стола на пол и удалился в комнату. Что ж, это можно расценивать, как «а мне по**й, лишь бы не этот лживый козёл».
- Ну, раз вопрос поставлен таким образом, не будем изображать вдову на могиле мужа. Сколько там времени? Отлично, на Моховую вполне успеваю. Чёрт, сигарет маловато, придётся купить по дороге. Не скучай, братишка, утром буду.
Начавшее подниматься настроение, прихлопнула встреча перед самым клубом. Серёжка охранник целовался у самых ворот со своей женой.
- Привет. – Я застыл, засунув руки в карманы. – Серёга, народу много? Ха-арошенькие есть? А то я в другое место поеду.
- Привет, Денечка. – Он повернул голову. – Ты, как всегда, самый уже хорошенький. Как не увижу тебя, постоянно кривой. Так ведь и спиться недолго.
- Какой неумный вывод. Твои сведения лишь указывают на то, что мы слишком редко видимся. Так что там с народом?
- Не толпа, но ничего, есть и симпатичные. Кстати, познакомься с моей супругой.
- А мы знакомы, здравствуй, Денис. – Невероятно красивая Ксюшина головка, появилась из-за плеча супруга. Мы действительно давно познакомились по её инициативе. Почти сразу, как он перестал быть моим и сделался её. Удивительная девчонка, умная, внешность не хуже любой модели и любит этого дурака. Хм, а кто его не любит или не любил? Я что ли? Ну, уж хотели и хотят все, это факт. Интересно, чем он там думал, предлагая мне иногда спать с ними в супружеской постели? Ну, был у нас эксперимент, когда жили втроём с одной девахой. Не помню, рассказывал ли я об этом эпизоде во «Время проходит». Кончилось, как и следовало ожидать, печально. Ленка выставила моего мальчишку, заявив, что он здесь лишний. Это полбеды, а вот её заявление, что Серёженька всего лишь бледная моя копия, парня здорово тогда задело. Однако всё происходящее к лучшему. Останься он тогда, появилась ли бы в его жизни удивительная Ксюшенька, и родилась ли бы милая дочурка? Вот у меня бы точно, многих людей, проблем и событий не было бы.
- Да? Когда это вы успели? – Обожаю наблюдать, как Серёжка сердится.
- А вот тогда. – Я вновь повеселел. – Не рассказывай ему ничего, Ксюха, пусть и у нас будут свои маленькие тайны. Рад был вас видеть обоих вместе.
 


Внутри маленького клуба действительно оказалось немного народу. Большую часть я, если не помнил на вкус и ощупь, то спокойно узнавал в лицо. Имён, как обычно не запоминал. Хотя, вот этого, смешливого и ласкового, вроде бы Мишей зовут. Или Лёшей? Какая на х*й разница! Пока народ окончательно не одурел от палёной водки, музыку ставили вполне удобоваримую. Это под утро нервные, однообразные ритмы, превратят пёстрых индивидуальностей в один, судорожно дёргающийся, полуголый и воспалённый орган. Даже не член, а так, шмат не совсем свежего мяса. Впрочем, не будем воображать себя жемчужиной в навозной куче, если на самом деле мы являемся большим куском этой самой кучи. Та-ак-с, выпито пока достаточно, объявляется перерыв. Разбрызгивая кивки, подмигивания и улыбки, я направился в обход танцплощадки, притоптывая и изгибаясь в манере сдержанного боксёра. Рано. Рано ещё выдавать танцы на полную дурь. Музыка хреновая, да и сегодняшний выбор жертвенных кроликов не мешает разглядеть в деталях. Никогда не умел, или не считал нужным, ухаживать с дальним подъездом. Вы хорошо смотритесь в этой рубашонке? Не скучно сидеть одному? Мне тоже очень понравилась ваша улыбка. Особенно та, что ниже спины. Потанцуем? А лёжа?
Этих знаю, парочка в смешных усиках опять в поисках третьего. Преснятина. Трахаются только по очереди, давая утром деньги на такси, копейка в копейку. Эту, лютую, пусть трахает голодный Гиви с рынка. Не моим мальчиком болтать в раздолбанной лохани из тщетных поисков дна или краешка. О, старая гвардия Думской линии, знакомая ещё с тех времён, когда в Питере не было никаких клубов. Молодняк. Приезжие, чьи неизбалованные лица готовы вспыхнуть искренней радостью в ответ на любой заинтересованный взгляд. Мимо кассы. Упс, вот этого кадра я не вижу, он как-то обнёс хату моего знакомого, за что получил по репе. Нет, не от меня, но по моей просьбе. Бл*дь, зацепиться не за что! Хо, зато что-то приемлемое, наконец-то, включили. А сейчас вам будет мапет-шоу!!! На первый раз я не стал снимать трусы полностью. Так, подразнил немного, оголяя задницу и волосы на лобке в процессе. Жарко. Вот теперь вполне законно удалиться со сцены и добавить в кураж водочки.
В зале с барной стойкой почти все столики оказались занятыми. Взяв начальные сто пятьдесят грамм, я примостился на краю липкой скамьи.
- Эй, ты, - через стол ко мне наклонилась симпатичная молоденькая мордочка с забавно оттопыренными ушами. – Сигаретой угости. – Пухлые, полуоткрытые губёхи запеклись. Видать деточка киряет уже не первый день. Что нальют и без закуски.
- А справка от мамы есть, что тебе уже курить можно? – Я протянул пачку.
- Мне уже всё можно. – Глупые глазюки красивой формы обежали помещение. Нашарили мою водку, дорогую зажигалку и прилипли к физиономии с выражением победного превосходства. – Знаешь, как классно я могу тебя трахнуть? Тебе понравится.
- Лет то тебе сколько, ё**рь? – Я тоже закурил, пустив дым тонкой струйкой вверх.
- Шестнадцать.
- Подгребай годика через два, побазарим.
- Так, - Серёга охранник сдёрнул мальчишку со скамьи за локоть. – Отвали от него. Я тебя предупреждал. И вообще, хватит водку жрать. Дуй домой, проспись, как следует.
- Я тебя запомнил, - ушастик ткнул в мою сторону пальцем. – Через два года вы**у.
- Без проблем. – Я развёл ладошками. Что интересно, он нашёл меня ровно в день своего восемнадцатилетия, и мы в последствии стали хорошими приятелями. Часто вписывались в разные пьяные приключения, таскались с одной квартиры на другую, ввязывались в драки и вообще, казались сплочённой командой. Уши, как я называл его, обожал спать, обхватив меня руками и ногами. Он, как и я, любил и умел целоваться, но дальше оральных ласк дело не шло. Мне как-то совершенно не хотелось подставлять ему зад, а он не давал. Хотя безумно хотел этого. У бедняжки был ужасный геморрой, величиной с кулак и запущенный годами до каменного состояния.
- За счёт заведения. – Выпроводив мальчишку, Серёга поставил передо мной стакан с водкой. – Один хрен, на**енишься. Эта хоть настоящая, сам покупал.
- Ты просто ангел. – Я погладил своё белобрысое чудо по руке. Но он быстро отдёрнул ладонь и растворился. Ухаживает. Значит, утром поедем ко мне вместе. Н-да, водка после коньяка шла как-то обиженно и неохотно. Не умею пить залпом, а дегустировать местную закуску равносильно выстрелу в живот. Куря одну за другой, я уничтожал спиртное маленькими глотками, лениво размышляя, до чего всё-таки хреново быть бисексуалом. Вот взять, к примеру, Серёжку. Он оставил меня, мотивируя, не только желанием полной свободы, но и нехваткой секса с женщиной. Можно подумать, ему кто-то запрещал трахать девчонок. Да, ради Бога. Только в нашу кровать их не волоки, маленький. И, уж если притаскиваешь в дом, прося меня переночевать в другом месте, заставляй утром убрать квартиру, или посуду за собой вымыть, как это делаю я. Нагулявшись в натуральной ипостаси, моё проклятие осознал, что мужики ему всё-таки тоже нравятся. И понеслось. С бабой ему не хватало мужика, с мужиком бабы. Чего не хватало втроём, он не говорил. Хотя, я уверен, даже в таких ситуациях что-то было для него не так. Не смотря на тот факт, что женщин в моей кровати до сих пор побывало в три раза больше, чем мужчин, я считал себя стопроцентным гомосеком. Ну, не сразу конечно. Историческая фраза «Ты пидор, батенька, и нех*й вы**ываться» была произнесена перед зеркалом относительно недавно. После разговора с третьей супругой на тему, что встречен парень, дальнейшую жизнь без которого я не представляю и прошу развода. Опустим услужливое крючкотворство собственных мозгов, убеждавших, что только с мужчинами я получаю и отдаю себя целиком. С женщинами, видите ли, секс и жизнь напоминают театр по обязанности. Не испытывая ни страха, ни отвращения к женскому телу, я равнодушно относился к победам на этом фронте, принимая их наравне с неизбежностью капризов Питерской погоды. А как бы тогда рождались эротические шоу или спектакли? Как бы сочинялись пьесы? Муза, что бы там кто ни говорил и не делал, женского рода. Как и танец, совсем не мужское занятие изначально. Хотя, допускаю, что основную скрипку в партитуре тяги к парням, в моём характере играла труднодоступность и запретность этой крепости. Ну, понеслась пи.да по кочкам! Бросили тему драматургу, он и рад её вертеть и обсасывать со всех сторон до полного истощения. Да мне всегда было абсолютно наплевать на пол, национальность и разницу в возрасте. Просто я был и остаюсь жутким собственником! Один Бог, одно отечество, один король. Кровать, желательно, также одна. Причём, на самого себя это правило тогда не распространялось. А что вы хотите? Король сам и есть закон во плоти. Будут желающие дискутировать? Отрубите им головы.
Когда Серёжка возник на пороге нашей квартиры в первый раз после своей женитьбы, я не удивился. И словам, что я лучше всех его любовников и любовниц вместе взятых, то же. В ту ночь он всё-таки признался, что секс со мной был вообще его первым сексом. Я чувствовал растерянность желанного парня, как свою собственную. Ожидание, что позову обратно, сквозило в каждом жесте и взгляде, которыми он награждал меня. И, чёрт побери, я был счастлив только от осознания, что он у меня есть. Но не позвал. Мы действительно были слишком похожи. Прозвучи фраза «Я жить не могу без тебя, Серёженька. Возвращайся», и, пи**ец, мой котёнок, моё голубоглазое наказание, переполнившись гордостью, превратил бы меня в вечно ожидающую пристань. Пхе, но ведь аэропорт, ничуть не лучше? Стоило раздаться знакомым позывным, как я командовал: « Все на вылет, к посадке готовится борт номер один». Правда, несколько раз лайнеру Вечного императора было всё же отказано. Не из-за смены приоритетов. Из страха за его жизнь. Слишком агрессивные и опасные летуны занимали взлётно-посадочную полосу моих простынь в те разы. Кстати, как бы избито не звучало слово «котёнок», в нашем случае оно имело реальную подоплёку. Так получилось, что я родился в год чёрного кота, а Сергей, спустя двенадцать лет, в год кота белого. Нас так и называли близкие друзья, скандинавские котяры. Хотя, имея русскую мать и отца эстонца, на северного соседа единственный походил гораздо больше меня.
Опустошив стакан под эти милые мыслишки, я соизволил взглянуть на соседей по столу. Рядом со мной обжималась пьяная вдупелину парочка. Они отрешённо мацали друг друга нетвёрдыми ручонками и то и дело сливались в слюнявом, хлюпающем поцелуе. За ними маячил чей-то «Папик», помятого вида. Ага, вот и обладательница сомнительного выигрыша, наивная добрая малышка с детдомовским прошлым. Пригреть такого искренне, полюбить и обласкать, потом всю жизнь он будет считать тебя родным, а себя обязанным. Может попробовать? Нет, не потяну. А хорошего человечка сделаю несчастным. Напротив какие-то левые хари наливаются за счёт худощавого парня, очень похожего на Стинга. Обычное дело, раз есть охотники, значит, должна быть и добыча. А ведь спонсор вполне ничего. И улыбается так интересно. Пхе, да он совсем не дурак! Прекрасно понимает, что происходит, но пока это его устраивает. Я, не мигая, рассматривал парня, пару раз перехватившего мой взгляд. Испортить всю обедню этим дешёвкам, что ли? Один хрен, заняться нечем. Обойдя стол, притормозил за спиной копии известного певца и наклонился к его уху.
- Пойдём к бару, я хочу выпить с тобой. – И, не оглядываясь, присел возле стойки.
Объект подплыл через две минуты. Лёгкая полуулыбка говорила, что компанию прихлебателей он оставил без сожаления.
- Что мы будем пить? – Интересный акцент. Никогда такого не слышал.
- Я водку, а ты, что захочешь.
- Тоже водку. Можно? Только пусть мне разбавят её апельсиновым соком.
- Как скажешь. – Свет был ярче, чем за столиком, и сидели мы близко. Хм, пожалуй, парень меня отнюдь не моложе. Если не старше. Морда ухоженная. Как и руки, впрочем.
- Вы хотели у меня что-то спросить?
- Да. – Я пригубил из стакана, поставленного барменом. – Не хочешь со мной переспать?
- Так сразу? – Он насмешливо оценивал мои лицо и фигуру. – Вы симпатичный. А что, если не в моём вкусе? Или у нас разные предпочтения в постели?
- Был бы не во вкусе, ты б не подошёл. Если же ты поклонник уринотерапии, копрофагии или садо-мазо, можешь отваливать. За выпивку всё равно заплачу.
- Нет. Ни то, ни другое, ни третье. – Он рассмеялся. – Вы мне давно нравитесь, Денис. Но я первый раз вижу вас одного, без компании или друга. Я согласен. Утром поедем ко мне.
- На утро у меня другие планы. – Равнодушный зевок. – Едем сейчас. Ты где живёшь?
- На Петроградской. – Это подходило идеально. Недалеко от дома по Питерским меркам. Да и Петроградскую сторону я знал досконально. Учился там, работал и прожил почти два года с последней супругой.
- Ты куда намылился с этим тюльпаном, Денечка? Я, вообще то, собирался утром к тебе. – Серёга зло одёрнул меня за рукав в подворотне перед воротами на улицу. Рядом в нише давешний ушастик резво сношал нечто мелкое и рыжее неопределённого возраста.
- Так, погуляю немного. – Я сделал безмятежное лицо. – А утром буду дома, как штык, не волнуйся. Мне же надо покормить зверя и выгулять. – Мы стояли очень близко, не взять Серёжку за шею и не поцеловать выглядело бы преступлением.
- Да пошёл ты на х*й, Фролов! Е.и кого хочешь! Понял? – Он сильно толкнул меня в грудь и скрылся за поворотом почти бегом.
- От Фролова и слышу. – Улыбнулся я. Уши смотрел прямо в глаза, продолжая наяривать стоя своё нечто, опиравшееся рукой о стену. – Юноша, а вам бы я посоветовал, не отвлекаться от дела на взрослые разговоры.
- Я тебя запомнил, дьявол! – Угрюмо выкрикнул пацан. – Через два года встретимся.
- Уже считаю минуты. – Вздохнул я и вышел на Моховую через металлические ворота. Новый знакомый терпеливо ждал неподалёку.
Тачка поймалась на Пестеля, и рванула, торопясь проскочить до развода Кировского моста. Спиртного в башке булькало достаточно, но он настоял на бутылке вина. Лучше двух белого сухого, что бы утро не показалось мрачнее обычного. Старый дом, высокие потолки, пять комнат.
- Ты живёшь тут один, или с соседями?
- Один. Фирма снимает за свой счёт. – Он отвесил мне шутливый поклон, указывая направление вдаль по коридору. – Эта квартира принадлежит какой-то вашей аристократке. Там, в зале, висят подлинники Репина, Брюллова и Шагала. А в серванте на кухне старинное серебро и хрусталь.
- Спасибо, - я прижал его к бардовым, расписанным канделябрами, обоям и поцеловал в губы. Неплохо. – Буду знать, что прихватить уходя. Да и где искать тоже. Мне бы в душ, если честно. Посмотришь, как я моюсь?
- С удовольствием. – Его руки, прижатые двумя моими пальцами за запястья над головой, не пытались сопротивляться, а губы и солоноватая шея отличались странной женской мягкостью. – Много раз видел тебя голым в танце, и каждый раз хотел ещё. Ванна там, по коридору налево первая дверь. Я пока сделаю мартини.
- Ненавижу мартини. Впрочем, и в живописи полная лопата. Я тебя жду. – Раздевшись до гола прямо в прихожей, я пошлёпал в указанном направлении.

- Легко. Только перекурим.
- Иди на кухню, пепельница там.
Мы поболтали на разные темы, выяснили, что оба являемся поклонниками Мадонны, и что я знаю о Голландии только мельницы, тюльпаны, сыр и деревянные башмаки. Мартини бьянка, конечно гадость и пошлятина, только в России возведённая в ранг элитного напитка, но и оно сойдёт, если разбавить Смирновской водкой в пропорции один к пяти. Водки больше, само собой. А вот оливки лучше жрать с косточками и прямо из банки. Второй раз мы трахнулись на крепком разделочном столе, не рискнув светиться у маленького окна во двор-колодец. Мне было удивительно легко и просто с этим парнем. Ему, видимо, тоже. Поскольку я услышал отрывочный рассказ, что Джон с семнадцати лет живёт самостоятельно. Женат, имеет сына, поскольку этого потребовала его мать. Жена в курсе его пристрастий, её это вполне устраивает. Три высших образования, тридцать семь лет отроду, пять языков, престижная работа консультанта по бизнесу в разных странах мира.
- Денис, тебя не напугает, что я работал проституткой в Голландии? Мне приходилось самому платить за учёбу и квартиру.
- Не напугает. – Подавив смех, ещё бы, встретились коллеги для обмена опытом, я погладил его по плечам и чмокнул в висок. – А ты СПИДа не боишься? Почему мы трахались без презерватива?
- Да, - Джон беспечно улыбнулся. – Это мы с тобой неосмотрительно поступили.
- Не дрейфь, я проверялся три дня назад. Всё чисто.
- Я тоже. Вернёмся в кровать, или ты спать хочешь?
- Не понял разницы.
- Я не люблю ни с кем спать в одной постели, даже с любовниками. Если хочешь спать, в другой комнате есть два дивана.
- А вот я обожаю спать не один. – Прижав к себе податливое тело, мне захотелось рассмотреть цвет его глаз. – Они у тебя непонятные какие-то. Серо-зелёные что ли?
- Серые. Почти. – Он чертовски ласково обнимался. – Так что, будем спать?
- Денис, меня на работу вызывают. Ты спи, придёт уборщица, не пугайся, она сюда не зайдёт. Твои вещи я из прихожей на стул повесил. Будешь уходить, просто захлопни дверь. Ночь была фантастической. Ты, это нечто невероятное.
- Тебе во сколько надо быть в офисе? – Рассматривая холодного и делового клерка, я невероятно возбудился. Странный эффект после пьянки.
- Через полчаса, машина за мной уже приехала.
- Полчаса меня устроит.
Он попытался что-то возражать, безуспешно взывая к моему не совсем протрезвевшему разуму. Наивный голландский сырок. Неверное, это выглядело весьма пикантно. Парень в деловом костюме и модных полуботинках, валяющийся на кровати с приспущенными до колен брюками, и рьяно трахающий его обнажённый крепыш. Забавно, никогда не думал, что меня настолько может возбуждать мягкое и покорное тело у мужчины. Ведь до Джона, все мои партнёры, тот же Юлий, например, на ощупь совсем не напоминали женщин. Даже самые жирные и старые. Кончив, я бесцеремонно столкнул любовника на пол и вытянулся на животе, отвернув морду к стенке.
- Пока. Дверь захлопну, не волнуйся. Бельё в машинку забросить?
Джон медленно надел брюки, застегнул ремень, ласково поцеловал каждую из моих ягодиц и провел ладонью по спине от копчика до затылка и обратно.
- Домработница всё уберёт. Только постель не заправляй.
- Хорошо. – Потянувшись всем телом, я вспомнил Нильса. Бл*дь, а ведь нечего прохлаждаться. Пора и домой струячить. Ладно, ещё минут пятнадцать поваляюсь и слиняю. Джон стоял в дверях спальни, видимо любуясь моим обнажённым телом.
- Джон! – Ба-бах! За этой вознёй мы не услышали, как пришла домработница, картинно возникшая из темноты коридора. – У вас в кровати голый мужчина!
- Да? – Голландский тюльпан изобразил неподдельное удивление. – Где? Ума не приложу, откуда он здесь взялся! – И захлопнул дверь, выдавив в коридор прислугу собственным телом. Чёрт! Я уже обожаю его юмор!
Дома я оказался в первом часу дня. Ну, сейчас мне Нильс устроит бурную встречу. Лишь бы ничего не изорвал из вредности, и не нагадил, где вздумается. Торопливо набирая код на парадной двери, рука замерла, поскольку сзади упала чья-то тень.
- Хорошо потрахался, Денечка? – Ласковый и тихий Серёжкин голос, заставил обернуться и скроить виноватую гримасу. – Мне с этим Джоном совсем не понравилось, если честно.
- И ты, Брут? – Я рассмеялся, делая знак следовать за собой. – Не подсчитывал, сколько уже раз мы с тобой молочные братья?
- Раз пятнадцать, если считать и девчонок. – Входя в лифт, он легонько сжал мою ягодицу ладонью и оставил её там до пятого этажа. И пока мы шли по коридору к квартире, держал меня за плечи сзади, словно подталкивая вперёд.
- Восемнадцать. – Поправил я. – Первым был Игорёха повар. Вторым тот престарелый комсомолец. Третьим наша вертлявая индианка. Продолжать?
- Ты и про него знаешь? – Когда милый сердился, его улыбка делалась кривоватой.
- Слежу за твоими успехами, малыш. – А в голове пронеслось, двадцать два, но про тех, четверых ты, котёночек, никогда не узнаешь. От меня, по крайней мере.
- Здравствуй, киса! – Эти двое, мой белобрысый демон и мой дикий зверь, относились друг к другу по-братски. С удовольствием играли, не ревновали и не ссорились. Вот и сейчас, надменно обогнув меня, Нильс позволил Серёжке почесать себе подбородок. Никому не позволял таких вольностей. Однако, хорошо знакомый с жёстким лимитом ласк котяры, человек вовремя отдёрнул руку, избегая нешуточного удара когтями.
- Так, сначала надо выгулять этого. Или сюда, чудовище, - подхватив увесистого зверюгу поперёк живота, я быстро закрепил на нём кожаную шлейку. – Потом покормлю, и мы сможем поговорить, о чём захочешь.
- Вообще то, я тоже хочу жрать и спать. – Сергей уклонился от поцелуя. – Если честно.
- Ты дома, Серёженька. – Вздохнул я. – А не в гостях. Так что, обслужи себя сам.
- В постели тоже? – Он уже шуровал в холодильнике.
- А уж это как тебе захочется. – Я захлопнул дверь. – Если честно.
Когда мы с Нильсом вернулись домой, исследовав в который раз ближайшие окрестности, освежив прысканьем и когтями несколько старых меток и степенно сделав все положенные дела, голубоглазый член нашего прайда мирно посапывал перед орущим телевизором, смежив красивые ресницы. Нарезав коту мяса, я убрал оставленный Серёжкой свинарник, наскоро ополоснулся под душем и подошёл к кровати.
- Двигайся к стенке, Фролов, это моё место.
Он молча перекатился на бок, позволяя обнять себя сзади, как я любил, и просунуть колено между его бёдер. Трусов нет, умница. Даже мысли о нём возбуждают, что тогда говорить о прикосновении? Платиновые короткие волосы по-прежнему пахли берестой и чем-то, отдалённо напоминающим детство. Гладкое сильное тело, ещё не утратившее мальчишечьей угловатости, но уже вполне мужское, вызвало короткий всхлип и неконтролируемую силу объятий. Ого! Да он совсем взрослый, три волосины чётко ощущались на груди, да и на ногах такого обилия шёрстки что-то не припоминаю. Палец привычно скользнул между желанных булочек.
- Вам всем там что, мёдом намазано? – Довольно пробурчал Серёга, позволяя ласково разминать свою дырочку. Бессовестный, ведь прекрасно всё знает.
- Конечно мёдом, чем же ещё. - Намеренное «всем», я игнорировал.
- Я не подмывался.
- Не ври. А это что за райские кущи? - Проверяя длину волосков в его промежности, я бережно потянул за некоторые из них. Серёга хихикнул и обернулся.
- Трахнуть меня хочешь, моя свинка? – У нас были несколько очень интимных фраз, пойманных в кино. Эта, кажется, из «Горькой луны», где жена играла с мужем, нацепившим маску поросёнка. А наше любимое «если честно», содрано у одного и героев российского «Имитатора» со Скляром. Удивительно, что нам всегда нравились одни и те же фильмы, одна и та же музыка. Одни и те же люди, чёрт меня побери!
- Нет. – Я с любовью смотрел в его небесные глаза, навечно выбивая в памяти каждое мгновение, что мы были вместе. – Сегодня я хочу, что бы ты меня.
- Это неправильно! – По-детски закапризничал мой непостижимый парень. – Жену трахай, всяких придурков трахай, этого гада, - он прикусил язык, но я знал, о ком идёт речь. Работа и финансовое благополучие моего котёнка напрямую зависели от одного мерзкого типа. Сам виноват, гордый эстонец, я предлагал тебе уйму вариантов, где и зарплата гораздо выше, и никаких сексуальных услуг не требуется. Резко обрывая, что не желаешь моего участия в своей жизни, и всё вполне можешь решать сам, ты совершал одну глупость за другой. – Приходишь к любимому в надежде, что хоть здесь отымеют, и на тебе! Перетрудился с этим Джоном? Тогда это что? – Его ладонь сжала мой твёрдый член и немного подвигала кожу на головке. – Только не ври, что натёр.

- Дурак ты, Денька! – Он сильно отпихнул меня в грудь. – Хоть минуту можешь поговорить серьёзно? Я ведь всех, кто с тобой был, спрашивал. И все согласились, что я прав! А ну, слезай с меня сейчас же!
- Угу, размечтался. Сейчас, подорвусь, только валенки зашнурую. – Мы затеяли далеко не шуточную борьбу руками, сверкая друг на друга злыми взглядами. – Согласились, потому что ты всем перед вопросами пару раз по морде съездил, или пистолет к носу приставлял.
- Какой пистолет? – Серёга замер.
- Тот, который у тебя в тайном кармане пиджака. За подкладкой. Нафига он тебе нужен?
- Не твоё дело.
- Серёженька, у меня давно на сердце неспокойно. Ты ведь и телом торговать пробовал, обжёгся. И с бандитами связывался, смотри, что получилось. – Я потрогал безобразный шрам на его подбородке, имевший дубликат под нижней губой. Просто повезло мальчишке, что нож, пробив мягкие ткани, только три нижних зуба выбил. И что оказались рядом те, кто скорую вызвал и кровь остановил. – Куда ты всё время лезешь? За мной тянешься или из любопытства? Спросил бы просто, всё, как на духу, выложил бы. Что мне от тебя скрывать?
- Почему тебе всё можно, а мне нельзя? Мы же одинаковые!!!
- Похожие, но не одинаковые. – Я попытался поцеловать его в губы, но Сергей не дался, упрямо отворачивая лицо. – Пойми ты, наконец, голова садовая. Это я действительно могу в любое дерьмо до самого дна нырнуть, вынырнуть и забыть об этом навсегда! Никто на моей памяти больше такого не смог!!! Либо с жизнью прощались, либо с мозгами.
- Считаешь, что я слабее тебя?!
- Да ни х*я! Не хочу, что бы ты вообще пережил, что мне пришлось! Кретин!!!
- Мне нравится, когда ты кричишь. – В его глазах плескалось упрямство. – Очко так интересно сжиматься начинает. Совсем не так, когда ты это специально делаешь.
- Мудак! Я не хочу видеть твои похороны.
- Ты трахнуться хотел? Тогда не отвлекайся. – Он медленно стёр с лица улыбку, прижал меня к себе и поцеловав в каждый глаз по очереди. - А ведь ты опять не врёшь, Денис. Обещаю, моих похорон ты не увидишь.
- Как скажешь.
И всё было, будто мы никогда не разбегались. Он вновь уходил поздно вечером, искренне целуя и обещая скоро появиться вновь. Как тогда. И как тогда же, забывал собственные слова. В потрёпанной общей тетради сами собой появлялись стихи, которые я так никогда не решился прочитать тому, которому они предназначались. Моему Вечному императору. Что это значило бы? Всего лишь, что любая человеческая теория рассыпается в прах от одного движения бровей кого-либо сверху. Я тут недавно говорил что-то о женщинах, кажется? Так вот, далеко не все музы женского пола, как выяснилось.
Через три дня отчего-то чётко вспомнился Джон. Чмокнув Нильса в нос и пузико, я махнул на Петроградскую. Света в окнах не было, зато было время подождать. Через полчаса из подрулившего такси, выпорхнул мой голландец, весело переговариваясь с каким-то незнакомым красивым парнем. Немного замешкавшись, я отстал на один лестничный пролёт.
- Джо-он! Привет!
- О, Денис. – Случайный любовник несколько секунд выглядел растерянным. – Ты ко мне? Давно здесь ждёшь?
- Недавно. – Поднявшись к ним, я пожал руку невозмутимому незнакомцу и похлопал Джона по спине. – У меня горячую воду отключили, а у тебя колонка. Позволишь побултыхаться в ванной?
- Да. – Его глаза осветлились пониманием и радостью нежданной встречи. – Да, Денис, ты можешь не только помыться, но и переночевать. Кстати, вы знакомы?
- Нет. – Презрительно оттопырил нижнюю губу красавчик. – Но я о нём много чего разного слышал. – Очаровательная манера говорить о присутствующем в третьем лице. Культура так и прёт во все щели. – У тебя проблемы с рэкетом, Джон? Этот Денис, по моим сведениям, крутит с очень серьёзными бандитами. Смотри, не спасёт даже голландское подданство.
- Ваши сведения устарели, куколка. – Беспечно махнул я рукой. – Своё имя можете оставить при себе навсегда. Пройдёте в деле, как неопознанный труп.
Я ведь оставил Джону телефон, почему он не звонил? И зачем здесь эта фифа с яйцами, если парень искренне рад меня видеть? К чёрту! Наврал, что припёрся помыться, полезай в лохань, артист погорелого театра.
Джон появился в ванной через пять минут, когда я нежился в растворе незнакомых ароматических масел.
- Он полный пассив, я его выставил. – Усмехнулся приятель, протягивая мне зажженную сигарету. – Я много думал о тебе, Денис. Но сам никогда не ищу встречи первым.
- Это прекрасно. Потому что, встречи обычно ищу я. – Мы поцеловались. – Раздевайся и полезай ко мне.
- Но я не хочу в ванну. – Он отошёл поближе к дверям.
- Полезай. – Лениво повторил я, погружаясь в горячий бульон с головой. – Бунтовщики обычно остаются без сладкого.
Так началась наша связь, в которой ни один, ни другой не произносил слова «любовь». На следующий день мы ездили вместе проведать Нильса. Который не преминул поцарапать импортного гостя. Без злобы, но глубоко. Ещё через два дня, я отвёз котяру на дачу к маме и её мужу, и переселился на голландскую территорию. Джон сам попросил. Жутко покраснев, смутившись так, что коверкание русских слов дошло до максимума, он едва выдохнул непривычные для себя фразы.
- Денька, я прошу тебя жить со мной. Пока рано говорить что-либо определённое, но мне кажется, у нас получится нечто больше, чем просто хороший секс.
- Попробуем. – Мне было здорово и легко с этим парнем. Что интересно, физически он меня полностью устраивал и невероятно возбуждал. Побросав самое необходимое в спортивную сумку, я переехал на Петроградскую.
Не в моих правилах менять уставы в чужом монастыре. Даже зависая где угодно на ночь или на сутки, я стараюсь сделать так, что бы хозяева совершенно не замечали моего присутствия. Речь, соответственно не о сексе, а о бытовых привычках. Сам с детства чрезвычайно болезненно переношу, если кто угодно пох**стически воспринимает законы и правила моего дома. Видимо, это и породило подсознательную привычку уважать чужой образ жизни. В случае с Джоном, это оказалось ошибкой. Истинный европеец, он не знал любви и семьи, кроме свободной. У нас постоянно собирались какие-то люди. Джон запросто мог трахаться с кем захочется, а, насытившись, не забывал подпихнуть опробованное тело в мою постель. Хотя, возможно, я преувеличиваю его пракцис. Он выгонял ребят из своей спальни, желая уснуть. А те прыгали ко мне, не смотря на обилие спальных мест в огромной квартире. По началу я брыкался, но потом привык, приходовать разные задницы, когда передницы окончательно истощал мой сожитель. Троечки мы не практиковали, и секс друг с другом всегда оставался на первом месте. Позволяя другому спокойно читать или заниматься своими делами, свободное время дней делили только на двоих. Одни совместные походы по магазинам чего стоили. Цирк бесплатный. Естественно, я вредничал, идеально копируя кошачьи привычки Нильса. Если Джону хотелось провести вечер или выходные только вдвоём, я незаметно продумывал маршрут таким образом, чтобы встретить кого угодно, привлекшего его, пусть даже мимолётное внимание.
- Денис, я хотел погулять с тобой по городу, посидеть в кафе, поговорить. Зачем ты позвал этих ребят в гости?
- Джон, тебе же так понравился когда-то этот мальчик. Неужели откажешься трахнуться с ним? Не волнуйся, остальных беру на себя. Надоест, всех выставлю вон. Ты же знаешь.
Так прошло лето. Противный, уже почти сентябрьский дождь, уныло хныкал в окна, резкие порывы ветра раскачивали фонари, а удлинившиеся ночи напоминали, что пора бы срочно что-то предпринимать, если я не собираюсь провести остатки отпуска в Питере.
- Денис. – Джон сидел спиной к окну в кресле и читал какой-то английский журнал. – Мне надо будет уехать домой на некоторое время.
- Понимаю. – Я, оторвавшись от изучения громоздких альбомов с видами Питера и Петергофа, подаренных мной Джону на день рождения, улыбнулся и пожал плечами. Альбомы достались мне не дёшево. Весь текст изданий и подписи под шикарными фотографиями были на голландском языке. Для тех, кто не знает, сообщаю, абракадабра, галиматья и белиберда в одном флаконе, абсолютно кошмарная для произношения и является голландским языком. У нас как-то был с Джоном лёгкий разговор о языках, я проехался, что только большие оригиналы могли назвать один из своих городов Гаага. На что он скромно ответил, название Гаага придумали русские, а по голландски этот город называется Гаакханекхн. Вопросы есть?
- Денис, я бы с удовольствием пригласил тебя в Амстердам, и даже заплатил за дорогу. Только, боюсь, тебе у нас не понравится. Вечно сырая погода, каналы, дожди, серое небо и прочее. А на моё любимое Средиземное море у меня не хватит средств для двоих.
- Не волнуйся, Джон. – Я встал и подошёл к его креслу, опёрся о подлокотники, легонько коснулся губами его губ и подбородка. – На твоё любимое море для двоих вполне достаточно моих средств. – Он откинулся на спинку кресла, разглядывая меня, как будто никогда не видел до этого. – Неделю назад я взял без спросу твой паспорт и купил нам свободный тур в Грецию на две недели. Надеюсь, ты не рассердишься? Документы на комоде. Дорога пока не оплачена, так что, можем и из Амстердама вылететь.
- Ты волшебник! – Он вскочил и бросился ко мне на шею. – Я хочу показать тебе Миконос. Это самый известный голубой курорт мира. Тебе там понравится!
- Не сомневаюсь. Ведь мы же будем вдвоём. Что касается самого Амстердама, - я взял ладонями его лицо и развернул к осенней картине за окном. – Сырость, дожди и серое небо меня совершенно не пугают. Ты не подскажешь, почему?
- Ах, да! Ваш Пётр строил Санкт-Петербург, побывав в Голландии!
- Какая трогательная забывчивость. – Я присел на корточки, стаскивая с сожителя домашние брюки. – Ты не против немного пошалить?