Как насрать на голову самому себе

Голубая столица Европы, Амстердам, осталась в моей памяти чредой сплошных визитов, гулянок, дискотек и прочей муры. Жена Джона, плотно сидевшая на лёгкой наркоте, одобрила выбор мужа. Её стеклянный взгляд и безжизненное лицо с красивыми чертами не вызвали никаких эмоций. Только едкий, почти английский юмор, проявлявшийся в коротких комментариях, сделал нас приятелями. Но кататься в машине по узким улочкам, когда эта зомби рулила одной правой на дикой скорости, сжимая левой стакан с крепким кофе, я отказался. Приятели Джона, разновозрастное сборище то ли голубых, то ли вечных студентов, так же не впечатляло. Его маман оказалась не совсем адекватной, а его сын на редкость неприятным и капризным. Запомнилась экскурсия по кварталу клубов для разных сексуальных предпочтений. В старом Амстердаме тротуары от проезжей части отделены чугунными восьмигранными столбиками с гербом города. Поскольку хозяева употребляли пиво и другие допинги, а я исключительно коньяк, наша копания в середине прогулки оказалась кривой не меньше бумеранга. Вдруг, из одного заведения для садо-мазо поклонников, вылетел миловидный мальчонка в кожаной сбруе с оголённым задом. Чем-то смазав придорожный столбик, это дитя буржуазной демократии улыбнулось нам и уселось сверху своей чахлой попкой, не превышавшей размером одно моё колено. Без задержки, скользнув почти до земли очком по чугуну, затейник немного попрыгал, вздрочнул, кончил на брусчатку, снялся со столба и растворился в открытой двери клуба, послав на прощание воздушный поцелуй. Без комментариев. Могу только добавить, что я протрезвел от увиденного моментально, и больше в Амстердаме не пил.
В Греции на островах практически всегда светит солнце. Ветер не позволяет и намёку на облачка, задерживаться над сушей. Кто никогда не бывал на курортах для гомосексуалистов, может меня не понять. Но, вдоволь набарахтавшись среди себе подобных дома, я воспринял Миконос, как отвратительнейшее место в мире. Только представьте. Кругом одни пидарасы всех мастей и возрастов. Большинство вырвалось сюда из Пырловок, У**ищ и Запи**яловок Европы. Причём, моментально сложилось стойкое впечатление, что их всех со дня на день расстреляют или кастрируют. С таким неистовым исступлением эти люди трахались между собой в самых замысловатых сочетаниях в любом месте и в любое время суток. Если первые часы мозг хоть как-то отмечал красивые лица и фигуры, то потом народ превратился в единую е**ще-сосущую биомассу, поминутно разражающуюся высокими хабальными выкриками на всех языках мира. Мне стало плохо. Вернее, омерзительно и неуютно. А Джон, по всей видимости, чувствовал себя в своей тарелке. И чувствовал превосходно. Кому надо объяснять, каким лохом чувствует себя партнёр бешеной давалки? Впрочем, партнёр несдержанного кобеля себя чувствует ещё большей овцой. Что я и вознамерился доказать Джону, разжёвывая целибат четверо суток кряду. Если это и есть свободная любовь, то идёт она на х*й! Вернее, скачет большими прыжками. Видит Бог, я не ханжа и не моралист. Право собственности могу предъявить, только если человек сам мне его даст. И даст конкретно, а не лёгкими намёками, вроде бы да, но, возможно, что нет. Не я предложил начать совместную жизнь в Питере. И не я представил нас всем, включая мать и супругу, как пару. И, в конце концов, сколько же можно изображать счастливого Дауна?
Первый концерт по заявкам трудящихся был дан в четыре часа вечера прямо на пляже. Три испанца, парочка немцев, какой-то англичанин и некий араб моментально вписались в карусель, осью которой был ваш рассказчик. Естественно, Джона, загоравшего голяком в компании паршивых поляков, даже близко не подпустили к эпицентру вакханалии. Уж я постарался. Зато он, бросая окрест гордые и в тоже время слегка смущённые взгляды, был удостоен чести увести демона с пляжа под ручку. Остальные тела, кажется, так и остались валяться на месте взрыва спермогейзера. Но это было только начало. Что умеет делать русский лучше всех? Правильно, глушить спиртное в диких количествах! Чем я и занялся на ночной дискотеке. Пьяная баба пи.де не хозяйка, говаривал Ромка Трахтенберг. От себя добавлю, пьяный мужик половая скотина. Либо трахается с кем или с чем попало, либо не может трахаться совершенно, от чего процент скотинизма только подскакивает. Естественно, были зажигательные плясочки в голом виде, естественно, не было столика, за которым бы я не посидел хоть две минуты, и так же естественно, что никто из присутствующих не остался не оплодотворённым самым разнузданным флиртом.
Пробуждение явилось поэмой в камне. Какое-то вместительное бунгало, храпящие тела, наваленные, где попадя, стойкий вино-табачный смрад Питерской коммуналки, после Нового года. Какой-то мудила, настойчиво тыкающий в моё очко головкой члена.
- Отъ**ись, урод. – Лениво согнув колено, я пнул товарища пяткой в мошонку, и, так же, не глядя, добавил удар локтем в грудь. Вот чего точно не было во всей этой оргии, так это проникновения в мою попку никаких членов. Языки и пальцы не считаются. Заметив мутным взглядом недопитую бутылку среди помойки, я отхлебнул солидную порцию виски прямо из горла. Курить. Срочно! Сейчас, оклемаюсь и сваливаю из этого вертепа к е**не матери. Догадывался, что форменный психопат. Но не настолько же?
- Денис, - Джон, оказывается, тоже соизволил поучаствовать в оргии. Правда, не пил ничего, зато трахался и пристально наблюдал за всеми моими выкрутасами. – Как ты себя чувствуешь? Пойдём в гостиницу. Пожалуйста. Я знал, что ты бешеный, но никогда бы не подумал, что это так страшно. Ты уверен, что не принимал ничего стимулирующего?
- К чёрту подробности. – Я влил в себя ещё глоток. – Сейчас, один завершающий штрих мастера, и пойдём. Эй, ты, иди сюда! Ну? – Парень сзади оказался вполне нормальным мужичком откуда-то из итальянской Швейцарии. После моих ударов, он смирно наблюдал за происходящим. Презерватив на нём уже был, очко моё этот деятель давно смазал, так что, вставить в себя его пенис, пардон, другое название никак не подходит безликой иллюстрации к медицинской энциклопедии, было плёвым делом. Я курил, попивал виски, лежа на боку и поминутно поглядывая на застывшего Джона, а сзади пыхтел и дёргался бесцветный фраер. Картина маслом. Вежливо подождав, пока ё**рь закончит, я обернулся, зажав зубами очередной окурок, грубо похлопал мужичка по щеке и покивал. Мол, умница, а теперь, поди и утопись сам. Не видишь? Папе лениво напрягаться.
Вечером того же дня Джон провожал меня на пристани. Он тихо улыбался своей ничего не обозначающей физиономией, держал меня за руку, поглядывал на часы, на море и на небо. Солнце едва касалось горизонта.
- Хорошо, что ты решил немного прогуляться, Денис. После такой оргии, что ты здесь устроил, любому требуется немного побыть в одиночестве.
- И я так же думаю, Джон. – Я тоже улыбался. Но от счастья, что вновь стал самим собой, а не бесплатным приложением совершенно чуждой жизни.
- Тебе понравятся Афины. Я там бывал.
- Я там работал несколько месяцев, - веско информировал я. – И Афины мне совершенно не понравились. Видишь ли, после фотографий в книгах, сам город кажется грязным и убогим. Обычная трагедия для исторических мест.
- Тогда, где ты собираешься гулять?
- По Европе, мой друг. По Европе! – Раскинув руки и задрав лицо к небу, я развернулся и уверенно пошагал на посадку, даже не оглянувшись, что бы узнать, какую физиономию выбрал мой увядший тюльпан.
Спустя два с половиной года, Джон вновь приезжал в Питер с двумя своими друзьями. Не по делу. За мной. Он нашёл клуб, где я тогда работал, попросил охрану вызвать хореографа к служебному входу и, со слезами в голосе, пытался объяснить, как много он думал о наших отношениях. Как друзья и жена ругали его, утверждая, что мы созданы друг для друга. И как он выбивал эту поездку в Россию, что бы не просто найти, но и увезти меня с собой в Голландию.
- Ты что, Джон? – Честно говоря, я даже не понял сначала, кто это, что ему надо, и какого чёрта этот человек вообще здесь делает! – Какая Голландия? Ты о чём? Я давно не один, у меня здесь работа, дом, моя мама, наконец. Что такое с тобой случилось?
- Выходит, у нас ничего не получится? – Но по глазам я видел, что он мне не поверил.
- Выходит, что нет. Прощай.



Афины шумели, толпились и пылили, совершенно замызгав ещё летнее солнце, собственную красоту и историю. Радостное ощущение свободы, вызванное разрывом с Джоном, сменилось чувством неясной тревоги. Бросив вещи в маленькой гостинице возле автовокзала, я отправился шляться. Туристические красоты основательно набили оскомину ещё во время работы в древней столице и Салониках. Шумных центральных улиц и дорогих магазинов дома девать некуда. А вот рынок, пожалуй, посетить стоит. По-гречески я совершенно ни бум-бум. Но какого торговца интересует знание языка покупателем? Здесь русскими считают армян, называемых Грекопонти, понтийскими греками. Ко мне обращались в основном по-немецки, герр, господин. Это в лицо. За спиной же шипелось совершенно другое слово. Малака. Равнозначное ласковому и привычному «пидарас». Периодически прячась от духоты в затенённых тавернах, я под завязку налился кофе, слегка разбавленным метаксой. Но ощущение тревоги только усиливалось. Бывает такое, жопа чует надвигающуюся опасность, но какова она, и откуда нагрянет, башка ни малейшего представления не имеет. Паранойя, что ли?! Стараясь не отвечать на заискивающие взгляды, резвую речь и приторные улыбки продавцов, я нудно ковырялся в грудах разной дребедени. Руки перебирали вещи, а сознание скрупулезно обнюхивало как окрестности, так и далёкий дом. Что-то случилось. Только вот что? И с кем? Тишина. Будто в ватную стену всем телом бьёшься, ни звука, ни проблеска, ни реакции. Отсюда возможны два вывода. Либо я кого-то забыл, либо опасность коснётся меня лично. Занятый внешне и внутренне, не заметил, как приобрёл какие-то никчемные шмотки, кожаные высокие сандалеты и целую пригоршню бижутерии, сляпанной а ля троянские сокровища. Во, болван! Нахрена мне лишний груз? Чтобы прекратить дальнейшее безобразие и издевательство над собой в подобном духе, сдриснул с чёртова рынка в первый же кривой проулок между глухими стенами. Слава Богу. Узкое ущелье шустро и мягко вывело к почте. Международный телефон был и даже работал.
- Мам, привет!!!
- Денис? Давно вернулся? А я как раз собиралась к тебе заехать. Твой Юлий звонил из Америки, он собирается сюда через месяц. Что ты там опять намудрил с работой?
- Мам, я в Афинах.
- Где? – Она замолчала. Но ненадолго. – Я так понимаю, тебе нужны деньги.
- Нет! – Вот умеет эта женщина раздражать с пол оборота, не напрягаясь сама абсолютно. Как никто умеет. – Деньги мне не нужны. У нас всё хорошо?
- В каком смысле?
- Никто не заболел? Не умер? У тебя самой всё в порядке? Как Нильс?
- Всё нормально. – Её ровный тон, напоминавший замершую на миг лавину, всё же заставил и меня немного успокоиться. – Если бы что случилось, твои дети или друзья моментально сообщили бы. Не волнуйся. Нильс на даче. Охотится и гуляет по лесу.
- К чёрту всех жён, любовников и детей! Друзей туда же. – Нервяк почти спрятался и замер. – Работу я бросил. Вернусь, найду другую. Ты же знаешь, как это просто делается.
- И долго ты собрался прохлаждаться в Греции? Или там жарко?
- Пока не надоест! – Спросив взглядом служащую, я закурил в кабинке телефона. То, что дома всё хорошо, обрадовало. Но тревога же взялась откуда-то? У меня не бывает беспочвенных предчувствий!!! – Жарко здесь невозможно. Уже начало надоедать.
- Тогда возвращайся. В Петербурге прохладно и ветрено.
- Я ещё не отдохнул! – Дым попал не в то горло, вызвав кашель.
- Много куришь. Вот, сколько раз тебе говорить? Эти сигареты никакой пользы не приносят. Один вред. Папа твой не курил, а у нас в семье даже никто не пробовал.
- Ма, - она продолжала говорить со мной дуэтом. – У меня тут итальянская виза до конца не использована, кажется. Но туда не хочу. Может в Швейцарию или Германию ломанусь. Пока не решил. А, вдруг, куда ещё потянет. Мне свобода перемещений нужна. Понимаешь? Просто свобода перемещений по Европе. А не воспитательные лекции!
- Причём тут я? Поезжай, куда хочешь, это твоё личное дело. Тем более, деньги есть, как ты говоришь. Скатертью дорожка и Бог в помощь.
- Мама! – Невыносимая женщина. – Ага, приплыли. Это тебе легко полететь или поехать, куда заблагорассудится. Причём, в любой момент. А я, твой сын, гражданин одного единственного и весьма своеобразного государства. Разницу просекаешь?
- Хорошо. – Она вновь замолчала, что-то обдумывая. – Я поняла. Позвони мне завтра вечером. Ты хоть там не голодаешь? Только не вздумай меня обманывать.
- Не голодаю. Даже не экономлю. – Я расслабился. Бури не будет, уже хорошо.
- Может, мне приехать к тебе самой? Давно не бывала в Греции.
- Ой, нет! Не надо!
- Ладно, - мама тихо рассмеялась. – Всё с тобой ясно. Сегодня же обзвоню твоих друзей и знакомых, узнаю, как дела. Ох, до чего же ты у меня непутёвый родился.
- Спасибо, мамочка. Я тебя очень люблю. Котику моему привет. Твоему мужу тоже.
- Передам обоим. Удачного дня. - И через лёгкую паузу, - сынок.
Почему-то резко захотелось жрать. Это мамин голос вызывает ассоциации с обедом, или живот действительно пуст? Скорее последнее. Оглядевшись и выбрав направление, я спокойно пошагал вверх по неширокой и не особо оживлённой улице, надеясь быстро набрести на какое-нибудь питающее заведеньице. Не тут-то было. Пришлось намотать парочку кругов вокруг рынка, прежде чем попалось нечто подходящее. Драхмы – трахмы, так их мать! Напридумывали себе денег, а ты тут голову ломай, не завышены ли цены, и не объябывают ли тебя. Бросив тоскливый взгляд окрест, заметил группку чернявых стройных парней, то и дело заинтересованно поглядывающих в мою сторону. Тело сработало быстрее головы. Подмигнув самому высокому, сделал лёгкий приглашающий кивок. Он покраснел, опустил голову, что-то властно бросил своим товарищам и решительно направился ко мне.
- Чем могу быть полезен? – Н-да. Если это английский, то я сребристый песец.
- Кушать очень хочется. – Старательно разделяя слоги и показывая пальцем в открытый рот, я сделал страдальческую мину. – Ферштейн, майн либе?
- Ты русский что ли? – Он заливисто расхохотался. Обернулся к приятелям, выдав длинную фразу на греческом, и махнул рукой, что бы те его не ждали.
- Типа того. – Не знаю почему, но те, кто гастролировал хоть раз по Европе, попав туда вновь, начинали говорить на невероятной смеси всех языков сразу. И прекрасно понимали друг друга. С аборигенами, естественно, предпочтение отдавалось какому-нибудь одному. Я любил русский. Или что угодно романской группы. Но не инглиш. И не дойч, если можно. О прочих славянских вариациях лучше не заикаться.
- А я из Македонии. Мы русский язык в школе изучали. Власис.
- Денис. – Мы пожали руки. Он чуть дёрнул головой и подозрительно прищурился, поскольку я, произнося своё имя, сделал ударение на первом слоге. – Так удобнее и звучит в унисон с твоим. – Пожатие плеч и открытая улыбка. – Это настоящее имя, не сомневайся. По-русски ударение ставят над «и», само собой. Ты можешь быть моим гидом на сегодняшний вечер? Плачу за всё. – И я выразительно похлопал себя по карману.
- Только на вечер? – Он так хитро посмотрел мне в глаза и коварно усмехнулся, что моментально поставило всё на свои места. – У меня масса времени. Ночью тоже.
- Наступит ночь, разберёмся. Пошли?
Со смазливым греческим альфонсом мы неплохо провели время. Он чутко ловил смену моего настроения. То молчал, то начинал прыгать вокруг и смешить, подзадоривая и заставляя хохотать в ответ. Мой выбор гостиницы его разочаровал. Но виноватая мина и заявление, что мы идём отрываться в любой клуб по его выбору, быстро вернули парню хорошее настроение. Полулёжа в кресле с широко разведёнными ногами, мальчишка сурово наблюдал, за моим преображением. Полностью обнажившись, я развернулся к нему спиной и склонился над кучей покупок. Хм, а кто сомневался, что сзади раздастся одобрительное кряканье и присвист? Та-ак-с, и что это за хламида?
- Денис, это очень дорогие вещи. Они только сейчас входят в моду.
- Да? Совершенно не разбираюсь в шмотье. Продавец посоветовал, вот я и купил.
- Ты всегда слушаешь чужие советы? И любому веришь сразу?
- Не всегда. – Чёрт! Да эти брюки почти прозрачные. Ладно, скрывать нам нечего. Где-то валялся белый бандаж, который Джон подарил в Амстердаме. Отлично.
- Ты специально бреешь ноги?
- Была нужда. Просто волосы не растут. А вот всё остальное сбриваю. Тебе нравится? – Широченные штаны и такая же длинная рубаха с широкими рукавами здорово дополняли друг друга. Оп-па, оп-па, та бузукья!
- Возбуждает. – Он выразительно поправил ладонью свои причиндалы.
- На то и рассчитано. – Но мне чего-то не хватало. Рубаха была без ворота, открывая ключицы. Оба-на! – Как в воду глядел. Что скажешь? – Охомутав шею неким подобием древнегреческого ожерелья, я намотал на запястья весь приобретённый металлический хлам с приклеенными морскими камушками. Кольца не мой фасон, не ношу, мешают.
- Хорошо. – Он привстал. – На тебе даже эти дешевые штучки смотрятся, как дорогие украшения. Но я больше люблю золото.
- Купим тебе золото. Завтра. Если захочешь. – Я подошёл к нему вплотную. Парень легонько вздохнул и положил руки на мои бёдра. А вот так, пожалуйста, не надо. Если бы милый Власис действительно меня хотел, никаких вопросов и сопротивления не возникло бы. Запросто, в любой момент. – Ты не обидишься, если часть денег я отдам тебе сейчас?
- Почему? Мы расстаёмся?
- Да, нет. Ты же потратил на меня время. – При искренности тона он спокойно взял несколько отстёгнутых купюр и убрал их. – Будем считать, что это только аванс.
- Здесь очень много. И ты, - он сжал мои ягодицы, почти честно заглядывая в глаза, не забывая стрелять ими в мой же пах, - мне действительно нравишься. Стал бы я время на кого попало тратить. Хочешь меня обидеть? Македонцы гордые люди.
- Погоди-ка, - я мягко убрал его ладони. Мне всё равно не хватало чего-то в собственном облике. Новые греческие сандалии пришлись впору, а вот башня выглядела не одетой. Придумал. И подходящая вещица из тонкого белого шифона, как ни странно, тоже сегодня куплена. В бабушкиной деревне во время сенокоса особым способом завязывают головные платки. Мужчины. Женщины делают это как везде. Любой плат берётся за два соседних угла, завязывается на затылке так, что бы остальное закрывало лицо от середины лба и ниже. Потом перекидывается назад, покрывая волосы, затылок и плечи. Ты становишься почти копией египетского фараона. Но мне не нравится смахивать на православного епископа, монашку или сестру милосердия. Поэтому такую импровизированную фату всегда скрепляю резинкой у затылка. Получается нечто испано-пиратское. Всегда, потому как питерской осенью точно так же таскаю чёрный шерстяной платок. Ву а ля, ансамбль завершён! Пройдясь взад и вперёд, я вгляделся в обшарпанное зеркало на дверце шкафа. Хорош, зараза. И загар выглядит впечатляюще из-за светлой одежды. Хотя, он несколько слабее моего обычного, южного.
- Уилки Коллинз, женщина в белом, е**ть её в сраку.
- Не понял. – Мой визави слегка замер. Даже в глазах вспыхнуло нечто, напоминающее неподдельный огонёк сексуального влечения.
- Национальный юмор. Не обращай внимания.
- В тебе действительно появилось что-то женское. – Он встал и обнял меня. Полные тёплые губы ласково и влажно обволокли рот, мягкий язык, как бы робко, проник внутрь, а горячие ладони осторожно изучили спину от плеч до верха ног под ягодицами.
- Ну, Власис, не сейчас, - я решительно отстранился, вкладывая девственное смущение в робкий взгляд снизу. – Из пары парней хотя бы в одном обязательно должно быть нечто женственное. – Он нахмурился. – Если в другом уже присутствует только мужское. – Я облизал нижнюю губу и кинул на парня затуманенный взор.
- Хочешь сказать, что ты понял? Я действительно абсолютный мужчина.
- Говорю исключительно о внешней стороне дела. А не о внутренней сути. Понимаешь? Потом поймёшь. Пошли. – Направившись к дверям впереди своего приятеля, я скроил вредную рожу и пробормотал. – И уж тем более не о ролях в постели, олух.
Македонец выбрал местную разновидность таверны. Народная греческая музыка, слегка обезображенная эстрадными ритмами, клубилась вместе с дымом и жаром молодых тел. К нам тут же присоединились ещё трое парней. Агим, Фатмир и Костандин. Албанцы, даже слегка лопотавшие по-русски. Решив убить не унимавшуюся смутную тревогу физическими нагрузками, я ввинтился в круг танцующих. Отчего-то страстное греческое зембекико, всегда заставляло моё сердце трепетать от сдержанной силы. Ну, понеслось. Наш столик оккупировали разные бутылки и стаканы, парни то и дело составляли мне компанию на танцплощадке, или исчезали ненадолго в неизвестном направлении. Так получилось, что с кем-либо из четвёрки я периодически оставался тет-а-тет. Н-да. А вот пидовские привычки у афинян ничуть не отличаются от таких же во всём мире. Как грустно. Каждый из парней в свою очередь запевал одну и ту же песню с незначительными вариациями. « Зачем тебе Власис, он не даёт, у него есть парень, его интересуют только твои деньги. Агим нечист на руку, обворует тебя. Фатмир нечистоплотен, тебя заразит, чем хочешь. Костандин вообще, якшается с тёмными личностями, поставит или сдаст полиции. А я такой нарядный, в тебя влюбился сразу. Возьми меня с собою, и будет нам тут счастье до гробовой доски. Аминь». Имена можно переставлять в любых комбинациях смысл не изменится. Впервые попробовав на вкус роль разуваемого лоха, я начинал её ненавидеть. А вот напоить старого консуматора, вам, милые зайчики, никогда не удастся. Зато он вас накачает под завязочку. Легко. Искусство пить не пьянея, или незаметно сливать спиртное под стол, сплёвывать в пивную бутылку или стакан с соком я освоил давно. И всегда замечательно обучал ему своих девчонок. Атмосфера сгущалась. Услышав зов природы, заглянул в полуподвальчик, служивший здесь туалетом. Цементные стены, вонища и тёпловатая водичка из негодяйского краника. Хоть кабинка закрывается, и то хорошо. Посидел, подумал, вышел. Оп-паньки!
Под краником полоскал руки весьма интересный малый. Костюм, хоть и летний, но добротный, пиджак расстёгнут. Фигурка явно тренированная. Ноги широко ставит, да и плечи неплохие. Короткая стрижка, мощный затылок, чуть разведённые локти, корпус напряжён. Где-то я такое уже не раз видел? Из этой позиции удобно наносить любые удары руками и ногами, окажись сзади него кто, заслуживающий этих ударов. Но. Не того формата место, что бы здесь появлялись чьи-то охранники. Или полиция?
- Хай, - пьяно покачнувшись, я осклабился и вынул сигарету. – Лайт?
- Сори, но смок. – Масляный прищур внимательных глаз не скрыл его абсолютную трезвость. Не хорошо. Понимающе дёрнув уголком рта в ответ на мои полуоткрытые губы и недвусмысленное разглядывание его промежности, боец обошёл меня по дуге, покачивая головой. И сбежал, бросив напоследок. – Эскьюз ми. Ай эм нот гей. Гуд лак.
Не пидор, говоришь? А хули ты сюда припёрся? Спокойно вернувшись к столику, я осторожно просканировал помещение. Кто бы сомневался, что рядом со встреченным персонажем окажется второй подобный. И не намёка на босса. Вон там, в самом тёмном уголке. И пьём мы только кофе с минералкой. Бл.-адь! Лапоть пробитый! Пентюх не до**аный! Кочерыжка хвастливая! Паспорт-то в номере остался!!!
- Парни, - я почти лёг грудью на столик. – Что-то мне здесь надоело. Вы знаете ещё какое-нибудь интересное местечко? Ну, что бы народу было побольше. И попросторнее. А то тут даже глаз положить не на кого. Преснятина одна, или неликвиды.
- Что положить? – Власис едва вязал македонское лыко. Остальные хмуро довязывали лыко албанское. Перестарался я, кажется, кретин. – А, понял. Я не поеду к тебе ночью? Тебе нравится кто-то из них? – Он картинно обвёл ладонью подельников.
- Да успокойся, ты, милый. – Я лизнул парня в шею. – Вы мне все очень нравитесь. Мы можем поехать вместе? Это было бы неплохо. – Парни переглянулись и перебросились парой фраз. – Хоть по очереди, хоть бригадой. Даже утром или днём.
Ага, кролики, откажетесь вы, как же, вычистить всё у похотливого русского идиота. Тем более он каждому делает такие откровенные авансы. Да и девка лютая, по всему видно. Можно и вы**ать будет, если встанет у кого. Или в рот выдать.
- Мы согласны, - кудрявый Костандин пожал под столом моё колено и сурово зыркнул на Власиса. Остальные сально ухмыльнулись. Рыбка клюнула, надо подсекать.
- Отлично. Только сниму это барахло, - я начал разматывать цепочки с брелоками на запястьях и снял ожерелье. – Задрало. Выглядит красиво, но к телу противно прилипает.
- Дай. В карман положу, потом отдам тебе. – Фатмир протянул руку к моим вещам.
- Не-е-е, - я пьяно попытался укусить его за руку, поскольку схватил свои камни в ладони и отвёл подальше в сторону. – Лучше в узелок завяжу и буду сам носить.
- Нужны кому твои побрякушки. – Фыркнул Агим. – Выпьем лучше ещё.
Ну, не знаю, художественной или ювелирной ценности эта дрянь, разумеется, не представляет. А вот двухсотграммовая гирька, плотно увязанная в головной платок, мне вполне может пригодиться. Ого, руку сантиметров на пятьдесят удлиняет. Да и мышцы разогреты танцами как надо. Растрепав слипшиеся волосы, я опрокинул в рот свою рюмку. Чёрт! Ну и керосин они тут глушили, оказывается.
Действие подстёгивали мысли о беспечно оставленном паспорте. На улице быстро поймалась машина. По дороге у меня резко начались почти естественные рвотные позывы, и водитель, хорошенько обматерив нас с греческим темпераментом, остановился возле какой-то широкой канавы. Отказавшись от помощи, я надрывно призвал Ихтиандра над грязной жижей. А когда закончил, заявил, что всё отменяется, и мне хочется спать. Реакция мальчишек была предсказуемой: два ножа, требование денег и прочая мура из той же оперы. Фу, как скучно. Стоило ради этого ехать в Грецию?
- Ребята, может не надо? Я вам денег и так много дал. – Сам же, отступив назад, начал незаметно раскручивал импровизированную гирьку левой рукой. – Могу ещё добавить, если надо. Разойдёмся по хорошему. Зачем сразу драться?
- Приссал, ху**ос? Очко сжалось? Ты у нас ещё и подстилкой поработаешь. Для начала сними серьги. – Агим оказался не так пьян, как остальные.
- Отдашь всё, и то, что в гостинице, отпустим. – Власис сделал шаг ко мне.
- Мальчики, умоляю, разойдёмся по-хорошему. – Сделал несколько маленьких плие, что бы проверить, не мешают ли брюки. Размял правую кисть. И ещё отступил.
- Не рыдай, девочка. Убивать не будем. – Фатмир просто быдло и хам.
Но у него и Костандина были ножи. Значит, основное внимание временно им. Хорошо, что греческие танцы не требуют арабесок, аттитюдов и гран батманов, моя растяжка оказалась для нетрезвых и жадных ребятишек «приятным» сюрпризом. Власис, однако, отлетел первым, получив удар левой пяткой в область солнечного сплетения. Фатмир, оглушённый раскрученной гирькой в висок, рухнул и затих. Не давая пьяным парням опомниться, я сделал два хлёстких, змеиных удара той же гирькой в лицо Костандина и добавил пинок по яйцам. Блин! Сандалии, чёрт бы их подрал! Так и пальцы сломать недолго. Разозлившись, ё**ул согнувшегося парня локтем в маковку гораздо сильнее, чем хотел. Ну, не калечить же придурков всерьёз.
- Ты, Малака русский, никуда от нас не денешься! – Агим растерял весь свой албанский акцент. – Власис, заходи с другого боку. Сейчас мы проучим этого пидора.
Какая прелесть. Пока македонец поднимался с земли, пока доковылял до места драки, я уже вырубил ретивого гомофоба крепким ударом ладонями по ушам. Неприятная и опасная штука, должен вам доложить, сознание уплывает моментом, а барабанные перепонки могут легко лопнуть. Для верности пришлось всё же слегка придушить паренька платком. А вот, что бы не пытался ножками дрыгать, когда папа сердится. Власиса свалил простой без затей удар кулаком в челюсть. Бережно уложив четыре отключенных тела под сень дерев, я обшарил их карманы и мстительно выгреб все деньги. Даже не свои. Бедный Костандин, ему хорошо в лоб гирькой досталось, шишка наливалась бордовой синевой прямо на глазах. Поаплодировав самому себе и тихо посвистев, я потёк подальше отсюда. Бегать не люблю, хотя могу долго и размашисто. Учили. А вот шагом перемещаюсь очень быстро. Ночь выдалась безветренной, улицы пустынными, дорога короткой.
Сообщив портье, что хотел бы немедленно сдать номер, поднялся к себе. Так, вроде бы все вещи именно там, где их оставили, постель примята, как мы уходили, коврик не сдвинут, полотенца висят по-моему, а не как надо. Упаковав одежду, вытащил из-под нижнего ящика в шкафу паспорт и деньги. Упс. Между страничками документа отсутствовал мой коротенький светлый волосок. Среди купюр не было второго. Привычка, знаете ли, вторая натура. Успокоив дыхание, сдал номер с улыбкой и растворился в ночи. Выбрав самое тёмное местечко, переоделся в старые джинсы, тёмную футболку и кроссовки. Жаль, что до утра придётся либо шарахаться по городу, либо дремать на автовокзале. Вот чуяла душа, что не надо бы задерживаться в Афинах. Ничего, в других городах тоже есть телефоны, позвоню маме завтра оттуда. Хотя, во сколько там первый автобус? Должно быть рано утром. А куда? Какая разница!
Проспав всю дорогу, жаль, ехать не долго, я очумело оглядывался в совершенно незнакомом месте. Что ж, город Афины Паллады меня изгнал, посмотрим, чем встретит город Ясона и святого Павла. Маман дала телефон одного человека, который быстро оформил все недостающие визы. Пока ждал, бродил, где попало. Коринф не впечатлял. Небольшой, аккуратный, насквозь курортный. Зато там был маленький порт и вид на море с площади. Хотя ночное приключение завершилось благоприятно, чувство тревоги и ощущение чьих-то глаз за спиной не исчезло. В кафе чуть не подавился булочкой, когда официант в разговоре с напарником на чистом русском обозвал меня педрилой Фрицем. Ну, уж вы, граждане, облюбовавшие прекрасную Грецию, определитесь, либо я педик русский, либо немецкий. А то, право слово, даже теряюсь как-то. Только намерился обматерить этого дурня со всем масштабом флотских навыков, как замер. Из подъехавшей машины вылез крепенький молодой человек. Это он вчера сидел рядом с тем, тренированным трезвенником, в таверне. Я таких про себя называю Эрдели. Уж больно их суровые лица и напряжённые карие буркалки из-под стриженных кудрей напоминают милых и весёлых собак. Автомобиль отъехал на противоположную сторону улицы и затих. Кроме меня в кафе сидела местная семья, папа, мама, дочурка и две недовяленные кикиморы, напоминавшие трансвеститов. Наверняка итальянки. Начал с улыбок и подмигиваний, заказал бутылку вина, подсел. Разговорились. Кое-как, путая итальянские и испанские слова, выяснил, что они из Флоренции. Красивый город. Конечно, бывал. Но не прочь побывать ещё раз. А отсюда как в Италию попасть? По морю? Великолепно! Эрдель что-то спросил у бармена, взял бутылку воды и вернулся к машине, не удостоив меня взглядом. Но, когда он протягивал воду в открывшееся окошко, я сфотографировал руку, её принявшую. Широкая ладонь, мощные пальцы с ухоженными ногтями и золотая печатка. Не молодой крупный мужчина. Очень крупный. Вот он, точно босс.
Пока гуляли с моими новыми знакомыми, никакого хвоста не заметил. Но это не значит, что хвост не чувствовался. Поэтому, билеты в Италию приобретались не мной лично, а одной из дам, пока мы с другой маячили у входа в кассы. То есть, узнать, куда я направляюсь дальше и направляюсь ли вообще, возможности у хвоста не было. Трюк сработал. Давешний автомобиль выкатил на пирс, когда мой кораблик уже весело пенил Коринфский залив. Он действительно оказался великаном. Тот, который вышел из машины. Светловолосый, военная выправка, глаз не разглядел, но, думаю, они холодные, как мартовское утро. От избытка чувств я стянул штаны и показал удалявшемуся греческому берегу свою загорелую наглую задницу.
Путешествие по итальянскому побережью Адриатики прошло без знакомств и особых приключений. Я не торопился, не лишал себя купаний и солнца, но ни с кем не хотел общаться глубже уровня приветствий и улыбок. В Римини несколько месяцев на ниве стриптиза пахали мои любимые клячи. Будет им сюрприз. Никаких преследователей не было и в помине, и тревога улеглась.
- Папа! Ты ли это?!! – Из моих девиц, как выяснилось, здесь остались только трое самых работящих. Остальные недавно слиняли домой, а, может, ещё куда. Любка, Анька и Наташка. Первые распи**яйки. Басовитая Любка заметила меня первой. Плюнув на сердитые взгляды хозяина, она подсела за мой столик и вовсю делилась последними новостями. Хотя внешне милая Любаша выглядела преотлично, я знал её тайну. Как-то раз на репетицию к ней пришёл вполне симпатичный двадцатилетний парень.
- Ух, мать, красивый у тебя пацан. Не страшно же крутить с таким молодым. Сколько ему? – Я приобнял подругу за талию. – Может, поделишься?
- Двадцать ему, - она шутливо пихнула меня в бок. – Усы не раздувай, хрен тебе тут что обломится. Ишь, как глазки масляно заблестели, кобель бессовестный.
- Так вот сразу и не обломится?
- Уйди, развратник, на**ну не отдышишься.
- Люб, ты вроде никогда не была жадной. В ухажёрах тем более. Может, пригласишь его как-нибудь к нам на выступление, потом посидим, покалякаем за жизню. Выпьем на брудершафт с твоим очаровашкой. А там он сам решит с кем уйти.
- Денька, отцепись, Христом Богом прошу.
- Такая сильная любовь? – Я был озадачен, потому как подруга откровенно злилась на самые невинные шутки. Это становилось любопытным. Все знали, что нашу Любочку волнуют только бабки, и никакие чувства не могут их заменить. Никогда. – Итак?
- Сильная. – Он вздохнула. – Самая сильная из всех возможных. Материнская называется. Тебе всё понятно, козёл?
- Хочешь сказать, что это твой сын?
- Он самый. – И вздохнула ещё раз, тяжелее прежнего. – Мне ведь сорокет, Денечка, а я всё прыгаю и грудями трясу, потому, как ничего больше не умею. Всё понял? Кому проболтаешься, кастрирую на месте. Давай, командуй, итак половину репетиции дурака валяли, понадобилось тебе старые номера чистить. Зануда.
- Убедила. Дальше меня не пойдёт.
Так оно и осталось нашей тайной. Для отправки подруги за границу я использовал некоторые собственные методы убеждения антрепренёров. Срабатывало. А уж попав в хлебное место, Любка выжимала из него все соки до последней капельки.
- Пап, ты работать или так, соскучился? – Она внимательно и как-то нежно меня рассматривала. – Вид у тебя какой-то загнанный. С любовником посрался что ли? Только скажи, мы с девками ему быстро яйца открутим. Хотя, на хрен он тебе без яиц будет тогда нужен вообще.
- Не, работать не хочу. – Я разглядывал посетителей и довольно неплохой интерьер заведения. – Побуду с вами несколько дней и дальше поскакаю.
- Н-да? Это хорошо, а то девки уже разнылись в гримёрке, что ты прибыл сливки снимать. – Она махнула рукой официанту. – Говорят, принесла нелёгкая этого, - подруга осеклась. – Хотя, я бы с тобой немного поработала. Скучно в коллективе с одними бабами. Да и словачек с хохлушками бы приструнили. Их тут одна француженка под своё крыло взяла, на наших наседают. Хочешь, поговорю с хозяином, ему заманиха для клиентуры позарез нужна. А ты мужчинка видный, танцуешь классно. Да и свой.
- Ой, не льсти, шалава! – Я рассмеялся. – Знаешь ведь, не люблю. – Мы смачно поцеловались в губы. – Тебе заказать что-нибудь? Работа ведь, понимаю.
- На х*й. Тут нам только шампанское можно. От этой обезьяньей мочи скоро из пи**ы пузыри пойдут. Поживёшь у нас? – Её взгляд выдавал неподдельную радость встречи. – Мы с девками утром банкет захреначим. По-нашему, с водочкой. А? Попоём песен русских, как раньше. Пап, соглашайся. Ну, чо ты, как целка, честное слово?
- Ладно, уговорила. – Я прижал подругу к себе и потёрся о её плечо ухом. Домашние они у меня все, родные. Хоть и за словом в карман не полезут. – Иди уже на сцену. Посмотрю, остались ли у тебя ягоды в ягодицах и влага во влагалище. – Мы опять поцеловались в губы, немного затянув поцелуй. Хм, что-то не так с моей Любушкой. Не иначе, втрескалась в какого-нибудь итальяшку и теперь мучается. Выходить за него замуж, или нет. Ох, девки, все мы одним миром мазаны. То гордые и неприступные, как форт Нокс, то к ногам таких ушлёпков сами падаем, блевать тянет.
Я намеревался чинно просидеть до утра за своим столиком. Не тут-то было. Хозяин, вполне приятный дядька, по Любкиной наколке, естественно, подсел сам, долго и вдумчиво выспрашивая моё мнение на счёт эротических шоу вообще и его заведения в частности. В середине разговора предложил выйти на сцену и что-либо показать. Поскольку в голове слегка шумело от хорошего вина, я не стал кочевряжиться, вылез, в чём был. Позорище несмываемое для любого артиста ступать на сцену в бытовом прикиде! Сказать, что вся смена стриптизёрш. официанток и поваров вываливалась в зал, значит, ничего не сказать. Раздевшись до пояса, я расшалился, вытащил на сцену своих тёлок, которые не особо-то и упирались. И мы устроили такой дикий разврат на четверых, что небу Италии стало по настоящему жарко. Впервые после гибели Помпеи. В результате меня сразу же заказали на два столика, которые были профессионально обработаны и раскручены вдобавок на щедрые чаевые. Потом на ещё один. Чёрт! Ведь не хотел же никакой работы! Но Ромарио, так смешно звали хозяина, уломал поработать хотя бы недельку. Да, хрен с тобой, только платишь каждое утро и в два раза больше, чем девушкам. А вот торговаться не будем. Не ты мне, пупсик, я тебе нужен и интересен.
Банкета у нас не получилось. Все устали и выпили совсем немного. Естественно, никаких песен в исполнении хора ветеранов отечественного стриптиза не прозвучало. Любка предложила мне спать с ней, поскольку занимала двуспальную кровать, да и раньше мы часто спали вместе. Совершенно голые, так привыкли. Ну, как брат с сестрой. А чего было бояться? Она не того пола, да и я никогда её не интересовал, как возможный партнёр. М-да. То ли свою роль сыграло спокойствие, которым наградило общество любимых девчонок. То ли крышняк у меня тогда сильно болтало от всех истинных и придуманных тревог. Не знаю. Но возбудился резко и жёстко.
- Пап, - почувствовав голой спиной знакомый предмет, Любка осторожно развернулась ко мне лицом. – Это то, что я думаю?
- Угу. – Наши губы осторожно изучали друг друга.
- У меня только крем для рук в тумбочке. – Огромные глазища светились в сумраке, созданном плотными шторами. – Можно у девок что-нибудь попросить, так ведь подслушивать будут, суки. Ты их знаешь.
- Что? Нафига тебе крем? – Мои пальцы бережно раздвигали влажные лепестки её аккуратной промежности, пытаясь нащупать клитор. – И так всё нормально.
- Ну, - она замялась. А я, принялся целовать её ресницы, слегка проводя по ним языком. – Ты ведь любишь по-другому. Хм, в другое место хулиганничать.
- Балда! – Рассмеявшись, я уложил подругу на спину и занялся детальным изучением крепких сосков. – Ты не поверишь, подруга, какое огромное количество разного анального секса у меня уже было. И с каким удовольствием я от него, наконец, отдохну.
- Серьёзно?
- Не то слово.
- Слава Богу. – Она обхватила меня длинными ногами и вернула к себе лицо, держа его в ладонях. – Терпеть не могу анальный секс, а мужики только его в основном и требуют. Порнухи насмотрелись что ли. Или действительно так здорово?
- Не любишь, и была готова пойти на это ради меня? – Оперевшись на руки, я медленно выписывал тазом восьмёрки так, что бы головка члена ласкала Любашины малые губы, не проникая внутрь. – Я оценил.

- Попытаемся обойтись без слов? – Я приподнял её лицо и легонько коснулся губ своими. – Мне кажется, любые из них сейчас будут выглядеть очень глупо.
- Слов нет, у меня одни буквы. – Беспомощно улыбнулась Любаша.
- Вы тут что, бл.ди, трахаетесь что ли?!! – Наши девки картинно распахнули незапертую дверь. – Совсем ё**улись? Спать никому не даёте!
- Ша, коровы! – Любка сползла на колени, ловко прикрыв мои бёдра стянутой с кровати простынёй. – Мы номер репетировали. Падение двух ангелов называется. Видали, сколько перьев навыпадало? То-то же. А теперь, закройте дверь с той стороны.
- Это когда это Денис репетировал со стоячим х*ем? – Анька вредно указала пальцем на вздыбленную ткань. – Ну-ка сдёрни, давно хотела на него в таком состоянии посмотреть. Э-э-э, взрослые люди, а ведёте себя, как школьники.
- Я те сдёрну! – Любка встала на ноги и упёрла руки в бока. – Картина эксклюзивная, народу не принадлежит. Долго кудахтать собрались? Марш спать! После обеда всех на пляж выгоню, а то синие совсем от ночных работ, как птицы счастья в советском союзе.
- Зато ты теперь сияешь, как новый гривенник. – Зло обронила Наташка, и девчонки ретировались, громко захлопнув дверь.
- Где же ты гривенники вообще видела, чувырла малолетняя? – Беззлобно усмехнулась Любка и села на кровать. – Пап, что теперь делать будем? Я ведь, вроде как, замуж собралась. И его обижать бы не хотела. И с тобой мне очень здорово.
- Не думай ты пока ни о чём. – Я встал с пола и обнял её, прижав голову к своему животу. – Пусть идёт своим чередом, а там видно будет.
- Ты так думаешь? – Она доверчиво посмотрела мне в глаза. – Добро. Значит, и я думаю так же. Ой, Денька, кажется, он у тебя опять встаёт!
- Тише ты, - рассмеялся я, прыгая в кровать и прижимая её к себе. – Пусть встаёт, сейчас придумаем, как его обратно свалить.
На пляж в тот день девчонки пошли без нас. Трудно дать объяснение случившемуся. К тому моменту я давно дал себе слово не пудрить мозги девчонкам. Один чёрт, даже счастливая, взаимная и красивая привязанность к женщине не могла у меня длиться долго. Рано или поздно сердце некстати выкатывалось под ноги какого-либо мужчины или паренька, который, как правило, пинал его, наигравшись. Или даже не поиграв. Но это моё сердце, и я сам волен распоряжаться его метаниями. А вот чужими сердцами играть в собственное удовольствие, по прихоти или из тщеславия, как-то не годится. Любка не была дурой, она прекрасно осознавала, что наша связь не жилец на этом свете. Но хоть несколько дней просто жить в своё удовольствие мы право имели.
- Пап, ты думаешь, у нас ничего бы не получилось? – Она всегда выбирала для серьёзных разговоров какие-то особые, тихие моменты. Как и этот, когда посадила всех девчонок расшивать блёстками три, купленных на барахолке, костюма для моих выступлений. – Я ведь, возможно, смогла бы спокойно терпеть и прощать твои измены.
- Любые? – Мне поручили сменить набойки у всей обуви моих девчонок.
- Что? Нет, перетопчешься. Только с мужиками.
- Зачем ты настояла, что б мы купили эти тряпки? Я ведь спокойно мог работать и в своей обычной одежде. На неделю сгодится. Куда ты их потом денешь?
- Оставлю себе на память. А в бытовой одежде ты нас сам отучил работать. Готово, примерь-ка. – Она перекусила нитку и кинула мне некое подобие болеро. – Ты не ответил на вопрос, мой хороший. Повторяю, ты думаешь у нас?
- Я помню. – Надев верх костюма, быстро глянул на себя в зеркало, подошёл к Любке и сел рядом. – Ты, возможно, могла бы смириться и прощать мои измены нашим отношениям с мужиками. Я сам не смог бы себе этого простить.
- Это как?
- Очень просто. Я ведь собственник, требую, что бы человек мне принадлежал весь без остатка. А как я смогу такое требовать в предложенной тобой ситуации прощения? Да, что угодно вообще, как можно требовать, если не давать взамен ничего равноценного. Вот смотри, я требую от вас работы по высшему классу, беспрекословного подчинения и профессионализма. Но ведь перед этим вы осознаёте, что будете обеспечены хорошей зарплатой и выгодными местами работы. Я довольно грубо обращаюсь со всеми вами, даже могу в табло закатать, если потребуется. Но вы отлично знаете, что никто другой ни как не посмеет вас унизить и оскорбить. Я могу сколь угодно крыть вас матом и вопить, что ненавижу. Но каждая знает, что я первый брошусь на помощь, случись беда. Понимаешь? Я не смогу относиться к тебе, как к супруге, если буду знать, что семейные обязательства касаются только тебя. Ты же не думаешь, что и тебе так же будет позволено гулять на сторону?
- Ну, сравнил жопу с пальцем! Зарплата и любовь. – Она задумалась на короткое время. – Или зарплата и семейная жизнь. Тепло, уют, постоянство, надёжность.
- Принцип тот же. Прежде чем требовать любви, свободы, уважения и тепла, сначала дай всё это и обеспечь уверенность, что это так. – Чётко отрезал я. Любка насупилась, пришлось поцеловать её губы, подсластив пилюлю. – Ну, представь, как бы это выглядело. Дорогая, сегодня ночевать не приду, у меня симпатичный любовник соскучился. Или, милая, ты пролетаешь мимо секса, мой крендель все уже высосал.
- Смешно.
- Возможно, смешно. Или, глупо. Или гадко. Не моё, это точно. И потом, - это был запрещённый приём, но другой на ум не пришёл. - Ты ведь никогда не избавишься от мысли, что твой сын может сексуально привлекать меня гораздо сильнее тебя.
План созрел моментально. Анькин хахаль, естественно, за определённую мзду, отвёз меня в Сан-Марино, откуда самолёт доставил уже в Венецию. С Любашей попрощались без сцен и слёз. Уже позднее, узнал, что она всё-таки вышла замуж за итальянца и больше в Россию не возвращалась. Её сын как-то разыскал меня перед своим отъездом туда же на постоянное место жительства. Передал короткое письмо, пару фотографий и открытку с видом Римини и того клуба. Сообщил, что мама открыла частную школу танца и очень счастлива. Дай Бог. Она заслужила это.
Венецию я знал. Лямурничал здесь как-то с одним югославским певцом пару недель. Красивый город. Только той весной туристов понаехало гораздо меньше, чем в этот раз на кино фестиваль. Тем лучше, в толпе легче затеряться. Приличная гостиница нашлась удивительно легко. Та же самая, в которой мы останавливались с Васко. Погода стояла отменная, народ наводнял каналы приподнятым настроением, и мне сделалось легко и просто. Выбрав гондолу с молодым гребцом романтичного вида, прилёг на её носу и предался воспоминаниям о событиях шестилетней давности. Запах каналов и проплывающие над лицом мосты напомнили Питер. Что только добавило лёгкую нотку грусти. Н-да, бывать здесь классно, а вот жить постоянно не хотелось бы. Разные люди махали мне руками, перевешиваясь через перила, что-то кричали на разных языках, я же просто улыбался в ответ, иногда делая приветственные жесты. А чем мы не звёзды? И тут вновь увидел его. Серые, глубокие с тёмным ободком по краю радужки, как бы светящиеся изнутри, глаза в таких же серых ресницах. Платиновые, как у моего Серёги, волосы коротко пострижены на военный манер. Высокие скулы и жёсткие, несмотря на пухлость и ширину, губы. Не человек, ледяной истукан! На вид лет сорок, сорок пять. Широкие плечи, под костюмом угадывается накачанный торс. И те же самые большие ладони на парапете. Ага, вон и печаточка блестит. Знаете что, с меня довольно! Что я, мальчик, бегать взад вперёд от этого болвана?! Ещё посмотрим, кому кого надо больше бояться. Бля буду, выйдет на контакт, сожру с потрохами, переварю и высру не морщась.
Оскалившись во весь рот, я двусмысленно подмигнул великану и послал ему томный воздушный поцелуй. Он не смутился. Как-то гордо и коротко кивнул, чуть на сторону, спокойно отвернулся и смешался с толпой. Это всё?! Вот гад. Плавание по каналам сразу сделалось глупым. Попросив гондольера причалить около первого же ресторана с террасой на канал, я рассчитался и дал хорошие чаевые.
- Может быть, господин, - тихо спросил он меня по-немецки, - желает совершить ночную прогулку по каналам в моём обществе? Я знаю много интересных мест в Венеции, куда обычных туристов не водят. И мог бы оставить незабываемые впечатления.
- Спасибо, но мне не нужны сувениры, - ответил я ему на том же языке с совершенно бессмысленной рожей. И добавил по-итальянски. – Плывите с миром, юноша. – Кажется, парень здорово обиделся. Потому как всю дорогу я старательно отфутболивал его попытки завязать беседу. Да пошёл он в жопу. Мало мне македонского жигало и Афинских приключений? Ресторан оказался чертовски дорогой, но уютный и милый. А, помирать, так с музыкой! Заказав себе нечто из морепродуктов и бутылку белого сухого, я примостился за столиком у самой балюстрады спиной ко всем остальным.
- Позволите присесть за ваш столик? – Опять немецкий! А вот голос такой, что мурашки побежали от пяток до маковки и обратно. – Уверяю, что не стесню вас.
- Хотите побеседовать, переходите на русский, - сурово обронил я, закуривая, поскольку уже понял, кому именно может принадлежать этот голос.
- Ваш гондольер обращался к вам на этом языке, вот и подумалось, что вы из Германии. – Тут же перешёл на русский ледяной великан. Акцент был, но незначительный. Я насмешливо смотрел ему в глаза, выдерживая мхатовскую паузу. Он подошёл первым, ему и продолжать разговор. – Позвольте представиться, Свен Свенсон.
- Да у вас не имя, а целое лебединое озеро! – Нервно хохотнул я. Свен, по-шведски значит лебедь. – Ищите в Венеции свою верную Одетту? Или вам по нраву обольстительная Одиллия?
- А если отвечу, что ищу принца Зигфрида, вас это очень смутит?
- Нисколько. – От его манеры выражаться, от его уверенности в себе и спокойствия, меня начала колотить мелкая дрожь. – Ваше право искать, кого заблагорассудится.
- Тогда продолжу, - без спроса этот наглец отпил солидный глоток из моего бокала. Можно подумать, рядом не стояли три чистых и бутылка в придачу! – Вы кажетесь мне очень похожим на того принца. Так что?
- Что, что?! – Я начинал беситься, а это первый признак растерянности. – Моё имя Денис, а не Зигфрид. К чему вы, собственно говоря, клоните, дяденька?
- Всё очень просто, - он едва заметно улыбнулся. – Я предлагаю вам провести со мной ночь. В какую сумму вы оцениваете своё время и услуги? Тысяча долларов годится?
- Нет! – Возможно, что я почти выкрикнул это, так как на нас стали обращать внимание другие посетители. Но вместе с выкриком улетучились и нервозность, и неуверенность, и все страхи. Поиграем, мой рефрижератор? Только не обосрись.
- Нет? Две тысячи. – Он спокойно изучал моё лицо, покручивая на пальце печатку.
- Вы не поняли, - прикурив от одной сигареты другую, откинулся на спинку стула и выпустил дым вверх длинной струйкой. – Я сегодня бл.дь.
- Не понял только последнее. – Ага, суровый викинг, и тебя можно озадачить.
- Что же тут непонятного? – Наивно округлив глаза, пояснил я. – Проститутка отдаёт своё тело за деньги. Бл*дь потому, что ей просто нравится отдавать тело. Так что, ни о каких деньгах сегодня речи быть не может. Теперь понятно?
- Но почему? – Он серьёзно заинтересовался.
- А потому, мой милый любитель классического балета, - сузив глаза, я наклонился и перешёл на ядовитое шипение. – Заплатив, вы будете иметь право диктовать свои условия ночных событий. А с вами мне бы хотелось диктовать их самому. Это понятно?
- Это понятно. – Он вновь так же гордо кивнул. – Но от ночи вы не отказываетесь?
- Нет, конечно! – Я рассмеялся. – А вам кто-либо отказывал прежде?
- Не припомню. – И тут, впервые за весь разговор, он улыбнулся почти открыто и даже светло. – Так, где и когда мы можем встретиться вечером?
- Зачем же встречаться? – Мне, наконец-то, принесли заказ. – Когда можно просто не расставаться. Кстати, будет удобнее, если мы перейдём на ты. Как думаете, Свен?
- Хорошая идея, Денис. – Его колено под столом коснулось моего. Отчего в глазах слегка поплыла Венеция. – Мы даже можем немного прогуляться после твоей трапезы.
- Не хочешь перекусить? Закажи себе что-нибудь. Угощаю.
- Спасибо. Я возьму лёгкий салат. – Он вновь отпил из моего бокала. – Хорошее вино. Впервые вижу, чтобы человек курил и ел одновременно. Не потушишь сигарету?
- Ты не куришь? Тогда не потушу. – Как правило, предпочитаю крепкие напитки, поэтому вино быстро ударяет в голову. К тому же, фантазии о невероятной ночи с этим мужиком здорово разогнали кровообращение. Почувствовав, что краснею, бросил ковыряться в тарелке и откинулся на спинку кресла. – Ты пригласишь меня к себе, или мы снимем номер на ночь? Есть какие-нибудь особенности или, - профессиональная улыбка таки вырвалась на свет Божий, сволочь какая. Даже глаза бессовестные прикрыть на секунду пришлось. Хотя, чего смущаться, играем-то в открытую. – Или привычки, о которых мне необходимо знать, прежде чем дойдёт до дела?
- Ты говоришь о садомазохизме или чём-то подобном? Нет. Никаких особых привычек и пожеланий относительно поведения в сексе у меня нет. Так. Тривиальное соитие двух мужчин. Хотя. – Он внимательно посмотрел в мои глаза.
- Что хотя? – Я ответил не уступающим по прямоте и напору взглядом.
- У меня очень большой половой член. Это может вызвать некоторое неудобство.
- Х**ня! – Я расхохотался, беспечно махнув рукой. – Больших, а тем более, очень больших, просто не бывает. Есть просто члены. И мешающие факторы. Мало денег, мало водки, мало желания. Поскольку два первых в нашей ситуации отметаются, остаётся последнее. – Я вновь закурил. Бл.дство, скурюсь в корягу на фоне этих лебедей!
- И как мы можем проверить этот последний фактор?
- Проще пареной репы. – Раскинув руки в стороны, я лёг грудью на стол. – Поцелуй меня в губы. Со всей нежностью и силой, на какие способен.
- Здесь? При всех?
- Что-то мешает? Уже плохой признак. Здесь и при всех.
Не утруждая себя ни оглядкой на остальных посетителей ресторана, ни раздумьями, великолепный и красивый мужик взял меня за затылок своей огромной ладонью и поцеловал. Только от первого настоящего поцелуя с парнем, в которого был самозабвенно влюблён, я чуть не потерял сознание. Но мне было тогда двенадцать лет! Отчего сейчас, двадцать с лишним лет спустя, то состояние повторилось с невероятной силой? Да, этот мужчина вызывал моё любопытство и нечто, похожее на симпатию. Да, сама мысль о сексе с ним казалась вполне привлекательной. Но между тем и этим поцелуями, кроме времени, стояли сотни других поцелуев. Не говоря, что часть из них была с людьми, которых я действительно сильно любил. Собрав в слабеющий кулак остатки воли и сознания, едва оторвался от невероятного мужчины.
- Уф! – Расстегнул рубашку почти до пупа и принялся обмахиваться белоснежной салфеткой. – Знаешь, а ведь я обманул тебя.
- Желание не возникло? – Глубокие серые глаза излучали насмешливое превосходство. – Но мне показалось, тебе понравилось, как я умею целоваться.
- С этим всё замечательно. И желание не только возникло, но и раскалилось до безумия. – Досадливый взмах руки отогнал все сомнения. – Просто вспомнил, что видел в своей жизни действительно большие члены. И, знаешь что?
- Что же? – Его подбородок закаменел.
- Никаких проблем не возникало. Они предпочитали пассивную роль.
Раздался шум толпы, словно катившийся в нашу сторону из-за поворота канала. На нескольких, разукрашенных гондолах плыли звёзды мирового кино. Орнелла Мутти, Дастин Хофман, Джессика Ланж, Жан Рено, Джонни Депп с этой шваброй, Ванессой Паради. Ну, не люблю я её! Ничего не могу с собой поделать. Ещё много известных и не очень кинодеятелей. Даже кто-то из наших был. Проклова и Меньшов кажется. Я привстал и замер, совершенно забыв про собеседника. Очнулся от столбняка только от сильного подёргивания за рукав. Позорище! Раззявил варежку, как последний колхозник или Мафа тупорылая. Тьфу.
- Денис, если ты так любишь кино, могу достать пригласительные на любой показ или раут с любыми звёздами. – Он изучал мою реакцию, неприятно прищурившись. – Я не беден, да и связи довольно обширные в самых разных областях.
- Нет. – Разозлившись на себя, я развалился в кресле, закинув одну ногу на подлокотник. – Кино люблю, но всякие тусовки, где надо скалиться и делать морду типа «вэлком», ненавижу. И вообще, вино допито, закуски съедены. Цирк только что уехал, все клоуны при нём остались. Мы, вроде как, всё оговорили, остались мелочи. Поехали ка к месту решительных действий.
- Куда, не понял?
- Туда, где мы, наконец-то, трахнемся. Причём, сделаем это с обоюдным удовольствием. Ты решил уже, где именно это произойдёт?
- У меня зафрахтована небольшая яхта. Но если ты хочешь, можем снять номер в отеле. В каком прикажешь.
- Нет, нет! Яхта меня вполне устроит. – Надо же, какой предусмотрительный и практичный дядечка. Может, зря от денег отказался? Ну, теперь поздно вопить, что кредитка в жопе оплатой не считается, и он воспользовался моей наивностью. Да и не красиво как-то. Не к лицу, после такого изощрённого вы.бона. – Только, чур, чтоб берег было видно. Вдруг мне захочется от тебя уплыть?
- Не захочется. Я уверен. – Он сделал знак официанту приблизиться и попросил счёт. Не успела докуриться очередная сигарета до половины, как мы рассчитались и уже сидели в шустрой моторной лодке, направляющейся к Венецианскому заливу.
Агрессивные формы тринадцатиметровой морской яхты выигрышно смотрелись на фоне вечернего моря и яркого неба. Прекрасно осознавая, что даже не влюблён в своего спутника, а просто движим авантюрной жилкой и собственной безбашенностью, тем не менее, я млел от удовольствия, пристроившись под его могучей рукой. На корме нас встречали две знакомые рожи с деловым выражением мин.
- О, хай, а хандсмэн. Ю стил э вёрджин? – Уцепившись в ладонь белобрысика из афинского туалета, я взлетел на палубу. Тот помрачнел и резко выдернул руку. Широко осклабившись, развернулся ко второму матросу. – Салю, Эрдель. Тю метре симпатик осси. – Мой великан раскатисто захохотал и выбрался на борт без посторонней помощи. А меня понесло. – Ке таль ва того, лос мучачос? Сон препарадос а лас хазаньас хой пор ла ноче? Зи Верден дох унс нихт верфен? Зи Верден фон дритте унд фирде фон дер флёйт.
- Прекрати, наконец, смущать моих подчиненных, Денис. – Схватив в охапку, гигант зажал мне рот рукой. - У парней всё в полном порядке, они действительно оставят нас вдвоём. И тем более, никто из них не собирается быть с тобой ни третьей, ни четвёртой флейтой. Какого языка ты не знаешь, скажи честно?
- Китайского. – Выкручиваясь на кошачий манер, злобно информировал я. – Как зовут этих милашек? Представь нас, пожалуйста. Я, например, Денис.
- Аксель. – Первый крепко пожал мою ладонь. – Спасибо за комплимент, я давно не девственник. Но вас это не касается. – Кто бы сомневался, что он говорит по-русски.
- Эйнар, а не Эрдель. – Второй так же крепко тряханул меня за руку. – Рад, что вы высоко оценили мою внешность. – Этот так же хорошо владел русским. И у обоих милый скандинавский акцент. Я сейчас заплачу. – Желаю хорошо провести время.
- Да уж постараюсь. – Поднявшись по широкой лестнице на ют, я старался не вслушиваться, какие приказы отдаёт мой сегодняшний партнёр своим подчинённым на одном из шведских диалектов. Парни сели в лодку и отчалили без улыбок
- Я приказал им не беспокоить нас завтра раньше обеда. – Раскалённый айсберг ласково обнял меня сзади. – Они свяжутся по рации где-то около трёх часов.
- Мне понятен общий смысл, можешь не пересказывать. – Откинув голову, я позволил его губам коснуться шеи и уха. – Где состоится обряд дефлорации? На палубе или внизу? Мне бы в душ заглянуть ненадолго. Вежливость, знаешь ли, требует.
- А купание в море тебя не устроит?
Предзакатное тёплое море, чистая вода ласкает тело, и красивый сильный мужик ныряет с кормы ко мне, почти не поднимая брызг. Всего мгновение была видна его обнажённая фигура целиком. Стриптизёр первым разбросал всю одежду и бултыхнулся прямо с борта ласточкой. Хозяин успел раздеться за время моего плавания под водой. Вынырнул, отфыркался, обернулся. Господи, какая невероятная мощь во всех его линиях! Это сколько же надо труда, что бы поддерживать такую красоту в форме? Ой! А между ног действительно нечто огромное, или мне показалось? Он весь такой сильный, надёжный и уверенный в своей правоте, что я, давно уже взрослый мужик за тридцать, ощутил себя ребёнком. Прекрасные ощущения. Мы не разговаривали. Как две касатки, большая и маленькая, лениво ловили в воде уходящее солнце. Его кожа на ощупь походила на тонкую замшу. Бархатистая. Обтекающая мускулы и ласкающая каждым прикосновением. Волосы, непокорные на вид, в действительности оказались очень мягкими. Хм, а ему определённо нравится, когда его гладят по голове. А силища то, какая! Когда в шутку удалось уцепиться за его шею сзади, он не только спокойно и быстро поплыл, словно моего веса не существовало, но и умудрился несколько раз провернуться вокруг своей оси. Утомившись, мы легли на воду, тихонько перебирая руками, и любовались просыпающимися звёздами. Так бы и уснул навсегда, положив голову на его твёрдый живот и созерцая вечность.
- Вернёмся на яхту. – Плавно соскользнув в воду и перевернувшись, я погладил его действительно огромный, но пока спокойный член, всплывший над тяжёлой мошонкой. Он накрыл мою ладонь своей и тихо кивнул. Мы поплыли к кораблику, он, рассекая воду сильными гребками обеих рук, и я, держась за его плечо.
Дальнейшее невозможно назвать ночью. Это была действительно сказка. От первого же поцелуя оба невероятно возбудились. Партнёр поднимал и вертел меня, как котёнка, рисуя все изгибы, впадинки и выпуклости губами и языком. Я старался не отстать ни на йоту. Бросив на нижнюю палубу все одеяла, матрасы и подушки, которые попались под руку, мы почти рухнули сверху. Через миг стало совершенно непонятно, это от морской воды или от пота такой солёный привкус у кожи. Поняв, что один ни за что не уступит другому, любовник вытянулся на спине, позволяя детально изучить его невероятный орган языком. Яички, хоть и не крупнее моих, никак не хотели помещаться во рту вместе. Это не беда, и по очереди достаточно вкусно. А вот что бы я не мог с первого раза заглотить даже головку, это нечто новенькое.
- Думаешь, у тебя всё получится? – Донёсся сверху шёпот моего великана, после нескольких безуспешных попыток. - Отдохни немного.
- Всё получится, вот увидишь. Я очень упрямый. – Однако послушно сел между его щиколоток на колени. – Знаешь, безумно благодарен тебе, что мы сегодня здесь вместе. Это так красиво. – Огромная, но гладкая и красивая ступня закрывала моё лицо от ямочки на шее до лба. Красивой формы пальцы легко отзывались на ласки языком и губами. И нисколько не противились быть проглоченными, не то, что некоторые упрямые штукенции. Он был бы похож на одного из атлантов эрмитажного крыльца, если бы ноги тех покрывал густой серебристый пушок. Вернее, самая настоящая шерстка. Нежная, трогательная и очень мужская. – Ты был прав, без помощи мне не обойтись.
- Что надо делать? Только скажи и не торопись.
- Пока я буду бороться с этим удавом, - пальцы попытались обхватить горячее полено, ответившее им парой напряжённых вздрагиваний. – Ты постараешься подготовить меня к вторжению. Понял?
- Чем подготовить?
- Пальцами, руками, можешь языком, если не брезгуешь. Жалко, что нет вибратора.
- Есть. – Он тихо рассмеялся. – Вон в том ящике под кроватью целый набор.
- Так это же преотлично!
Но, невероятный партнёр насупился и унёс меня вниз на руках, прижав к широченной груди. Уснуть решили не соприкасаясь. Великан почти сразу засопел, примостив под голову мощный кулак. Я встал, собрал свои вещи в полиэтиленовый пакет, осторожно поцеловал его приоткрытые губы, надел плавки и тихо соскользнул за борт. Слишком волшебной была ночь. День запросто мог всё испортить.
Взяв курс на видневшийся на горизонте город, лёг на спину и неторопливо двинулся в нужном направлении. Ну, не такой уж я и отличный пловец. Просто была уверенность, что кто-нибудь, да подберёт плывущего чудака. Так оно и вышло в скорости. В десять часов уже был в гостинице, спать не хотелось. А вот закинуть, что угодно, в желудок требовалось срочно. Решив не утруждать себя поисками кафе, забрёл в тот самый ресторан, с которого всё началось. Красивый город Венеция. Но пора бы и честь знать. Что бы красотой этой не объестся. Ковыряя в зубах, поплёвывал в спокойный канал, давая мыслям перескакивать по их собственному желанию. Окружающий мир стал прозрачным и почти не реальным. Неожиданно меня грубо развернули, тряхнули так, что голова безвольно мотнулась, и приподняли над землёй, крепко держа за плечи. Властные серые глазищи испепеляли гневом.
- Почему ты меня бросил?!!
- Так, ночь вроде кончилась. – Попытался я сыграть дурочку.
- Что? При чём тут ночь! Почему ты меня бросил, я спрашиваю? – Великан ещё раз сильно тряхнул меня, как нашкодившего кота, пойманного с поличным. Это начинало злить. Хорошо представив, как левое колено два резких раза «поцелует» его печень, а рёбра ладоней со всей силы попытаются перерубить шею, я сдвинул брови.
- Потому, что я так решил! Понятно? – Мне показалось, или он судорожно сглотнул, нелепо заморгав при этом? – А, значит, только так и будет! Поставь меня на землю. Быстро! – Он медленно вернул моё тело на камни набережной.
- Я это знаю. – Глубокий вздох и какой-то потерянный взгляд в небо, словно мужик искал помощи там. – Ты с самого детства невыносимый упрямец. Если что решил, то переубедить никак невозможно. Ни твоей матери, ни мне, никому.
- Как ты меня узнал и когда? – Быстро и тихо спросил я, пытаясь сдерживать слёзы всеми доступными способами. – Ведь почти восемнадцать лет прошло.
- Этой ночью было ровно восемнадцать. – Он склонил голову с лёгкой и светлой улыбкой. - Время может изменить лицо. Не оставить и намёка на прежнюю фигуру. Но манера двигаться, а тем более танцевать, практически неизменна. Если, конечно, не коверкать их специально. Первым сигналом было виляние твоей задницы в Коринфе, последним танцы в Римини. А вот как узнал меня ты?
- Да почти сразу. – Улыбнувшись сквозь слёзы, я резко прильнул к моему викингу, обхватил его руками и отпустил рыдания, вытирая лицо о тонкую рубашку.
- Как сразу? – Он прижал меня к себе, совсем так же, как когда-то давно-давно, гладил по голове, целовал в маковку и нежно похлопывал по плечам. – Успокойся, мой ярл. Ну? На тебя люди смотрят. Как не стыдно, такой большой мальчик.
- А ты почти не изменился внешне, мастер Хольгерсон. – Я попытался улыбнуться ещё раз, даже нос вытер ладонью. Совсем, как маленький. – Дурак ты, Антон! У тебя на пальце печатка с гербом моего деда! Думаешь, таких вещей миллионы по планете шарахаются?! Придумал же, Свен Свенсон. Гусь лапчатый.
- Предлагаешь мне обозвать себя Мартин? Как того гусака из сказки. А ты тогда будешь Нильс, и вечно станешь ездить на моей шее. Я правильно понял?
- Моего кота зовут Нильс. – Слёзы потихонечку иссякали. Бережно впитывая мельчающие чёрточки дорогого с детства лица, я начинал понимать, что все мои большие и малые влюблённости не случайны. Кого не вспомни. Будь то Серёга Фролов, Славик, другой Антон, ещё несколько совершенно несвязанных между собой, но оставивших глубокие следы в моём сердце людей. Все они в большой или малой степени оказывались копиями этого человека. Запавшего в душу в раннем детстве. Кстати, как бы странно не выглядело его имя, в Скандинавии оно достаточно популярно. Если ко всему добавить, что одно из имён моей мамы Антониа, и эти двое когда-то сильно любили друг друга, станет совсем хорошо. Не просто любили, а были близки, когда я уже народился…
Стоп! Стоп, стоп, стоп. С этого места, пожалуйста, подробнее. Моя мама и Антон были любовниками и любили друг друга настолько сильно, что он намеревался жениться на ней, а меня усыновить. Лихо. Имею ли я право? Нет, не так! Смогу ли я быть счастлив с тем, кто уже не чужой для нашей семьи? Чушь собачья! Конечно, смогу. С лёгкостью индейца, глазом не моргнув. Любовь эгоистична, а совести у меня нет. Мамино отношение к нашему союзу будет втоптано в грязь железной пятой деспотизма. Другие варианты не рассматриваются. А вот кто даст гарантию, не является ли его привязанность ко мне лишь видоизменённой, изуродованной любовью к моей маме?
Я продолжал с обожанием смотреть в счастливое лицо мужчины моей мечты. Но на совершенной глади счастья уже появилась маленькая, едва заметная трещинка. Мы покинули Венецию этим же вечером на его автомобиле. Это было слишком прекрасно. Австрия, Швейцария, Франция. Любили друг друга. Вернее, он любил, а я с огромным удовольствием занимался с ним сексом. Откуда-то возникло понимание, что Антон появился в моей жизни слишком рано. Не умерла ещё окончательно прежняя любовь. Значит, новой просто не суждено было вырасти. Привязанность, уважение, симпатия, тяга, боязнь одиночества или восторг пополам с уверенностью, что за тебя кто-то решает любые проблемы. Да, что угодно. Только не любовь. Эта, вторая трещинка не только прошла рядом с первой, но постоянно росла и ширилась с каждой минутой. А потом посыпались камушки, камни и валуны. До полного обвала оставалось немного. Он заявил, что из Парижа мы полетим прямо домой. Куда это, домой? Мой дом в Питере. Ах, разве я забыл, что бывшим дедушкиным домом владеет он? Забыл. И как Антон представляет моё появление в качестве его любовника и почти официального супруга в доме, где я родился? Это точно не реализация застарелого тщеславия? Народ же просто ахнет, не говоря о тех, кто имеет власть. Третья трещина разветвилась по уже щербатому лику счастья. Кстати, он случайно не в курсе, что стало с красавцем Даниэлем, бывшим его подчинённым и другом в то время? Все эти годы они жили вместе, поделив собственность поровну. То есть? Ну, последние четыре года между ними нет никаких отношений. Так, иногда, по старой памяти бывает. Кстати, Даниэль часто вспоминает меня и будет счастлив, жить под одной крышей. Это не имеет никакого значения? Нет уж, позвольте! Выходит, ко всему прочему мне уготовлена роль одного из троих? Причём, далеко не равноценная роль, а так, статист для массовки без слов и без прав. Почему без прав? Сам же говорил, что оформление гражданства теперь дело длительное и нудное. И что мне придётся какое-то время пожить на полном содержании. Как выяснилось, не у любимого, а у парочки бывших любовников. Которые, сам же признался, не совсем остыли друг к другу. С Даниелем постоянно проживают ещё трое парней, не считая прочих приглашаемых от случая к случаю? Какая сказка, вы подумайте! Я в восторге!!! Теперь мой порядковый номер будет шестой! Кино такое есть про революцию, точно так же называется. Шестой. Тебе не нравится? Тогда зовите меня проще. Шестёрка. Вот ю нид ит? Джаст э момент! А не пошёл бы ты козе в трещину со своим утюгом!!!
Он не противился, когда я купил билет на самолёт до Питера. Не отказался провести нашу последнюю ночь, которую почти изговнял я лично, нализавшись «Аква Виты» до синих обезьян. С невозмутимым лицом проводил меня в аэропорт следующим утром.
- Денис, хочу, что бы ты помнил, я всегда буду ждать тебя, сколько бы лет не прошло. Не желаю вникать, какие глупости ты там себе накрутил. Это совершенно не важно. Мы созданы друг для друга. Вот и всё, что могу сказать на прощание.
- Антон, - меня штормило, как щепку в половодье. – Пойми, мы встретились не тогда и не в том состоянии, когда могло завязаться что-то серьёзное. Другая любовь ещё не умерла до конца, что бы дать возможность вырасти новой.
- Я сказал, что не желаю ни во что вникать. И знать не хочу, кто или что тянет тебя обратно в Россию. Уверен, ты не раз пожалеешь, что сбежал от своих чувств. И от меня.
- Да? Тогда слушай. Я так решил. Всё, баста! Мы никогда больше не встретимся.
Он прижал правый кулак к сердцу и резко склонил голову. Хо-хо! Сколько патетики. Ещё бы на левое колено встал. Не оглядываясь, прошёл таможенный контроль. Кто тянет – потянет? Кот мой меня тянет! Мама. Папина могила. Престарелый американский пи.дюк тянет, хотя и слабо уже. Ещё один крендель, моложе меня намного, невыносимо тянет. Хотелось бы верить. Что ждёт. На тебя безумно похожий, кстати. Б*я-адь!!!
Париж, а Париж? Ты это, за что на меня так взъелся вообще? Третий раз в жизни, улетая от тебя, я оставляю того, без которого дальнейшая жизнь видится лишённой смысла. Совершенно. Три замечательных парня провожали меня, каждый в своё время с этой земли. И ни к одному из них нет, и не будет возврата. Почему?
- Извините, - сидевший в соседнем кресле крепкий очкарик, лет тридцати пяти, как-то излишне интимно наклонился в мою сторону. – Вы ведь Денис? Танцовщик?
- Допустим.
- Не помню вашей фамилии точно. Кажется, Фролов.
- Угадали.
- Да вы не волнуйтесь, я часто бываю в разных клубах. – Он назвал все гей-клубы Питера на тот момент. – Так что у нас масса общих знакомых.
- Это радует.
- Вас любовник провожал? Очень эффектный.
- Что вы! Это моя родная тётка. Она недавно пол переменила.
- Вы шутите? Наверное, работали в Париже. Интересно. А домой надолго?
- Не знаю. У меня вот-вот начнётся серьёзное испытание номер четыре.
- Испытание? Надо же. В какой области, если не секрет?
- Не секрет. Влияние собственных фекалий на волосяной покров собственной же головы! Присоединиться не желаете? Странно.