Похождения лорда Джералда Грея

История первая

Остров в океане

«Как рыбы попадаются в пагубную сеть,
и как птицы запутываются в силках,
так сыны человеческие
уловляются в бедственное время,
когда оно неожиданно находит на них» Экклезиаст 9:12

Возможно, что эта история произошла еще в конце 17 века на одном из крохотных островов Индийского Океана, принадлежавшем некогда Британии. Утверждать не берусь, однако же, слушайте о том, что мне было некогда поведано…

Темнокожий, бронзовый подросток, словно щенок, терся возле отца, чинившего сеть. Вскоре, немного подустав от однообразного и нудного латания дыр, он, более на коленках, стал ползать по берегу лагуны, высматривая какую-либо живность, пытавшуюся схорониться в подсыхающих водорослях. И если находил, то тут же нес ее к воде, дабы спасти жизнь очередной козявочке, выброшенной ночью волной на песок…

Мелкие рыбешки, лишь завидев его, подплывали к самому берегу и начинали весело играть: то, подпускали его к себе так, что хоть рукой бери, то, стремглав, уносились, увлекая за собой в глубину.

Когда он опускал лицо в воду, чтобы разглядеть то, что было на дне, они, воистину, открыв рты, застывали. И создавалось впечатление, что они благоговейно созерцают его необыкновенную красоту… А подтверждением тому было то, что они каждый раз сопровождали его, вошедшего в воду, и возжелавшего искупаться.

Рыбки образовывали вокруг него живое, колышущее кольцо, более напоминавшее в этот момент королевский парадный кортеж, способный на глазах зевак, мгновенно изменять форму, а главное, - свои цвета: от переливающегося всеми цветами радужного сияния до, слепящего глаза, золотого или серебряного, просто зачаровывающего блеска. И, в какую бы сторону не плыл мальчик, они следовали тем же курсом. Такому кортежу, думается мне, мог бы позавидовать любой вельможа.

Мальчика звали Уго. Ему было не более пяти лет. Поговаривали, что его отцом мог быть один из английских солдат. Мы того не ведаем, но не отметить утонченность, гибкость фигуры и некую матовость лица, что выделяла его от соплеменников, не могли.

В тот день к острову причалила лодка. В сопровождении двух солдат, на берег вышла молодая женщина и… мальчик. Очевидно, ровесник Уго. За одним лишь исключением: он был совсем «белым» и еще… белокурым.

В руках у женщины был сачок. А у ребенка баночка с морской водой, в которой плавала мелкая рыбешка.
Дети какое-то время молча стояли друг перед другом. И лишь обменивались взглядами. На мальчике был хлопковый костюмчик: рубашечка с короткими рукавами и шортики.

Уго же был полностью обнажен, как и все его ровесники в этом возрасте.
Несколько минут продолжалось такое молчаливое вглядывание друг в друга, в поисках сходства, но более, в понимании различий.

Все дело в том, что Уго впервые в своей жизни увидел маленького белого человека. И был немного удивлен цветом его кожи, так не похожей на его собственную. А главное, он был очарован необычным цветом волос своего ровесника. И тогда, решив выказать радушие, Уго захотел показать гостю свой таинственный мир: как надводный, так и подводный. Для чего он, улыбнувшись, сначала побежал к воде и, войдя по грудь, застыл там, в ожидании белокурого ребенка.
Тот, отведя взгляд от бронзового мальчика, подняв голову, о чем-то спросил сопровождающую его женщину. Та нехотя кивнула… и, опустившись на колени, стала его раздевать, оставив в купальном костюмчике по своей расцветке более напоминавшим узорчатую рыбку.
И пока он шел к воде, женщина продолжала что-то ему говорить. Очевидно, просила, что бы он не заходил далеко в воду.
В это время подошли и солдаты, которые уже выгрузили на берег и установили шезлонг, раскладной стол и изогнутые плетеные кресла-качалки. И прочую утварь, включая плетеный чемодан с посудой и снедью. Один из них быстро разделся и вошел в воду вслед за белокурым мальчиком. И встав рядом, стал наблюдать за тем, как дети начали резвиться в воде…
Так прошло какое-то время.
Вышедшего из воды, юного англичанина, бережно обтерли полотенцем, а затем подвели к столу, где уже лежали фрукты и стояли наполненные стаканы с разноцветной жидкостью.
Белокурый мальчик на какое-то время забыл по Уго, который подарил ему большую морскую раковину… Столь большую, что удивил этим даже многое повидавших на своем веку английских солдат. И уже они сами, как дети, стали прикладывать ее к своим ушам, пытаясь услышать голос рокочущего океана.
Уго возвращался к отцу, когда его догнал один из солдат и протянул стакан, наполненный розовой жидкостью.
Уго остановился. И первым делом бросил взгляд на своего белокурого незнакомца.
Тот стоял, держа в руках такой же стакан. И увидев, что Уго смотрит в его сторону, благосклонно склонил свою голову, тем самым, как бы давая понять, что разрешает мальчику вкусить его подарок.

Прошло семь лет.
И вновь к берегу пристала лодка. И вновь на землю сошел белокурый… хотел, было, сказать мальчик. Нет, не мальчик, а уже отрок в возрасте… 12 лет. На сей раз, с ним был молодой мужчина, очевидно, сопровождающий его в этой поездке. В руках у него была та самая большая морская раковина, семь лет тому назад подаренная юному англичанину. С ее помощью он и попытался отыскать Уго, который, как оказалось, в тот день ушел на рыбную ловлю с отцом.
Они вернулись лишь на закате. Солнце опускалось медленно, словно специально поджидало Уго с отцом, чтобы дать им возможность успеть до захода солнца разгрузить лодку и предварительно перебрать рыбу.
Уго и не заметил белокурого подростка, что молча стоял у него за спиной.
А тот вглядывался в статного, хорошо сложенного ровесника, с которым нечаянно познакомился семь лет назад.
Уго, также, как и в детстве, был обнажен. Но, заметив внимательный, а более цепкий взгляд юного англичанина, неожиданно для себя, поднял кусок тряпицы и обернулся ею.
Тот улыбнулся и ушел к поставленной для него палатке.
Утром, когда, по обычаю, Уго пришел, чтобы поздороваться со своими друзьями - рыбками и окунулся с головой в теплые и ласковые волны океана, то сразу же заметил, что в его сторону плывет тот самый нечаянный «гость» с которым он некогда познакомился. На сей раз на английском мальчике вместо облегающего все тело купального костюма, были смешные плавательные трусики.
Англичанин подплыл ближе и тут же был атакован стайкой блестящих рыбок, заслонивших собой Уго от вторжения в их мир незнакомца.

Когда белокурый англичанин вышел из воды, Уго уже отдыхал на песке.
И тот опустился рядом.
Какое-то время они лежали молча.
Но стоило лишь англичанину произнести слово приветствия, как он понял, что темнокожий подросток не понимает английского языка. И тогда, указывая пальцем на себя, он произнес:
- Джералд!
Уго улыбнулся.
- Мое имя - Джералд! – повторил белокурый подросток.
И Уго, улыбнувшись, кивнул в ответ.
Англичанин, желая продолжить знакомство, уже всеми силами старался объяснить, кто есть кто.
- Я - Джералд, а ты… - и, показав пальцем на собеседника, добавил: - Уго!
Уго улыбнулся и, ловко поднявшись с песка, ткнув себя в грудь, повторил вслед за юным англичанином:
- Я - Джералд!
- Нет! - вскинул голову белокурый. - Это я - Джералд, а ты - Уго…
- Ты - Уго? - снова, улыбаясь, уже с удивлением переспросил Уго англичанина.
И тогда тот, поднявшись с песка и подойдя вплотную к бронзовому подростку, дотронулся до его груди пальцем и, как бы, обозначив его словом:
- Уго!
И, неожиданно для себя не убрал руку, а медленно, словно пробуя на прочность и качество его упругую нежную кожу и его, словно выточенное резцом талантливого скульптора, тело, медленно провел по нему рукой и замер в области пупка.
Уго пытаясь понять, что же хочет от него белокурый гость, повторил движения его руки и также медленно провел своими пальцами по белоснежной коже англичанина, которую, к его удивлению, почему-то, не брал загар. И вдруг заметил, что англичанин, до этого времени смотревший на него, вдруг слегка покраснел, и, развернувшись, стремглав бросился в воду. Уго последовал за ним.
Далее произошло еще нечто более интересное. Те самые разноцветные рыбки, что изначально защищали своего друга и любимчика, поняв, что Уго и его белый друг, теперь, как бы составляют одно целое, окружили их обоих.
И Джералд впервые увидел это феерическое действие: синхронность движения и калейдоскопическое многоцветие подводного орнамента, с любовью вобравшее в себя двух юных подростов.
Да они и сами, в этом парении, были подобным двум резвящимся рыбкам, сталкивающимися и расходящимися, чтобы вновь воссоединиться в уже парном воспарении на поверхность…

Первыми тревогу почувствовали рыбки, и, резко изменив траекторию движения, метнулись в сторону, открывая тем самым, перед резвящимися мальчиками, обзор с медленно приближающейся к ним акулой.
Юный англичанин так просто оцепенел, лишь успев прикрыться от приближающейся хищницы руками. Более того, он не видел Уго, а это напугало его еще больше.
Но в тот момент, когда расстояние до акулы оставалось чуть менее двух метров, между ней и мальчиком, с ножом руках, неожиданно оказался Уго. И, чуть ли не оседлав акулу, поразил ее острием своего ножа прямо в глаз.
Акула отвалила в сторону.
И только после этого Уго вытащил из воды безвольное тело юного друга.
Какое-то время оба приходили в себя.
Англичанин открыл глаза первым. И видя, что Уго еще не отошел от свершившегося, медленно дотронулся до тела того, кто сегодня спас его от верной гибели, кто стал для него сегодня настоящим героем, спасателем.
В этом благодарном осязании было что-то непривычное для Уго. Но одновременно и приятное. А потому, он какое-то время не открывал глаза, прислушиваясь к тому, что с ним происходит. И это необычное, сродни материнскому, нежное касание Джералдом его тела, ему очень нравилось.

Но в этот самый момент на берегу океана показались люди. Они уже знали, что в лагуну заплыла акула. Первым в сторону подростков бежал, сопровождающий в этой поездке юного англичанина, молодой мужчина с оружием в руках. Вслед за ними приближались и некоторые жители поселка. Когда они увидели, что белый мальчик жив, а цвет воды на некотором отдалении от берега бурый, то всем стало уже понятно, что именно здесь произошло.
В знак благодарности за спасение юного лорда, отцу Уго было подарено охотничье ружье. А самого мальчика одарили конфетами. Но еще большим подарком было для него то, что, перед самым отъездом, юный англичанин, незаметно от всех, неожиданно коснулся его щеки своими губами. И в этом касании было столько необычного, что заставило колотиться сердечко более, чем в момент опасности погибнуть от зуб акулы. И этот поцелуй оставил в его памяти след на многие годы. По крайней мере, еще на целых пять лет.

И эти пять новых лет, до их следующей встречи, были самыми сложными в жизни уже возмужавшего Уго. Он каждое утро приходил на берег Океана в надежде, что увидит корабль с Джералдом.
Шли дни, чередой менялись месяцы…
И каждый Новый год для него начинался с Надежды…
Сначала Уго, уточнил у местного священника, как пишется имя юного лорда. Затем, памятуя слова священника о том, то «птица небесная может перенести слово твое, и крылатая – пересказать речь твою» (Екклесиаст 10:20), он, в надежде, что птицы действительно «могут» донесут весточку до оконца молодого лорда, и рассказать, что Уго тоскует без своего друга Джералда, без его нежных касаний и неожиданного прощального поцелуя, юноша? с помощью морских ракушек и камней, на огромной береговой площадке, старательно выложил его имя широкими и многометровыми буквами.
А потом попросил священника научить его языку, на котором разговаривает английский лорд, пообещав ему приносить рыбу, как бы в уплату за каждое занятие.
Но священник от рыбы отказался, решив сделать Уго своим помощником в церковных делах, а для начала, предложил окреститься в той самой вере, которой придерживался и англичанин.
И, более, ради возможности общаться с Джералдом на его родном языке, Уго принял его условия.
Так, медленно, но верно, занимаясь языком и помогая в церкви, Уго, подрастая, еще неосознанно стал сторониться соседских парней, не интересовался подросшими и сформировавшимися в невест, девушками.
Все чаще и чаще, в свободное время, он один уходил в море в ожидании корабля и столь желанной встречи.
Молился ли он Богу, мне того не ведомо. Думаю, что да! Ибо его боль, его формирующееся чувство, именуемое в народе первой любовью, было, очевидно, кем-то услышано, так как однажды вечером на горизонте показался силуэт знакомого парусника.

Кстати, я вам не сказал, что после той встречи с акулой, мальчики еще несколько раз гуляли вместе, но уже, как правило, в сопровождении кого-либо из английской обслуги. И когда те, сморенные солнцем, засыпали в своих шезлонгах, Уго уводил англичанина в свой укромный грот, который не был виден с берега. Этакая, в нашем понимании небольшая площадка горячего песка, окруженная камнями. И попасть туда можно было лишь, поднырнув под каменистый берег…

В тот день, когда Уго уже понял, что Джералд на корабле, он не вышел на берег встречать его со всеми, а ушел в свой грот, в надежде, что друг хорошо помнит это их потаенное место.
И трепетом ждал!
Вскоре англичанин действительно вынырнул. И вышел на песок. Совершенно мокрый. Очевидно, что как был в одежде, так в ней и вошел в воду.
Уго поднялся ему на встречу.
Это были уже не два мальчика, а семнадцатилетние, ладные и красивые молодые юноши.
Уго замер.
Он все мог ожидать, но только не того, что увидел. Дело в том, что до сего дня он жил памятью и ждал того юного Джералда, которого пять лет назад впустил в свое сердце…
Этот же был уже иным. Перед ним стоял уверенный в себе молодой красавец, стразу же устремивший на островитянина страстный и чувственный взгляд, от которого Уго пробила легкая дрожь.
Более того, Джералд стал медленно раздеваться, снимая с себя мокрое белье. И остался перед Уго полностью обнаженным.
Правда, и сам Уго был лишь с набедренной повязкой.
И тогда, желая показать то, как он ждал и готовился к этой встречи, Уго, переселив свой страх, улыбнулся и обратился к нему на его же языке:
- Джералд! Я ждал тебя! - вымолвил он и снова робко улыбнулся.
- И я не мог дождаться нашей встречи, - сказал англичанин, приближаясь к возмужавшему юноше.
- Тебя так долго не было! И ты очень изменился!
- А ты стал еще красивее, мой золотой принц! - Ответил Джералд и прикоснулся к его щекам своими мокрыми ладонями, а потом… крепко поцеловал. В самые губы.
И Уго надломился. Что-то внутри, какое-то звено, просто не выдержало жара этого поцелуя и распаялось от мгновенно проскочившей мощной и, до поры, скрываемой в них энергии. То есть, стоило Джералду лишь прикоснуться к Уго, как чувственный водоворот подмял его сознание. Англичанин уже не казался иным… инородным… Словно бы пеленой затмило взор…

И, обнявшись, юноши, стали медленно опускаться на горячий песок. И уже, по сути, благоговея перед Джералдом, Уго позволил ему касаться себя, хотя и понимал, что это уже не детские игры. По крайней мере, на острове никто в такие игры не играл.
А потом англичанин, неожиданно перевернув его на живот и, подмяв под себя, вдруг сделал ему больно.
Сначала это была резкая боль, потом чувство неловкости, если не стыда…Уго уже понимал, что тот делал с его телом. Но, обладая большим и любящим сердцем, простил это тому, которого уже почитал своим богом.
Когда на следующий день, в этом же гроте, белокурый юноша снова положил его на спину, Уго молчаливо сдался на милость победителя. И лишь с удивлением, которое до поры, не укладывалось в его голове, наблюдал за тем, что Джералд собирался делать. А делал он такое, что понять и объяснить Уго не мог… потому как англичанин вдруг, чуть приоткрыв свой рот, стал медленно вбирать в него то, что Уго и не почитал должным внимания, а уже тем более предметом для интереса… И это, поначалу неловкое состояние, которое он испытывал в первый момент, вдруг подменилось иным… никогда неведомым ему ранее. И очень приятным в ощущении…
И так было то того самого момента, пока в юноше вдруг что-то просто не взорвалось…
А потому, Уго подумал, что он сейчас умрет. И, испуганно закрыв глаза, сложив руки на груди и вытянувшись в струнку, он приготовился к своей смерти, чем очень рассмешил друга.

Лишь через два дня, все еще смущающийся юноша, впервые позволил себе самому дотронуться до возбужденной плоти англичанина.
Дотронуться, чтобы понять, что в нем такого, что так нравится Джералду. И неужели только из-за того, чтобы потрогать у него «это», тот вновь приплыл на его остров в океане.
И дотронулся, лишь слегка прикоснувшись рукой. И почувствовал, как «это», уже у англичанина, стало возрастать в объеме и размере.
Довольный англичанин лишь улыбался. А потом и сам, нежно прикоснулся к «этому», делая с Уго рукой то, что недавно губами, предлагая и Уго делать именно это с ним…
Дальнейшее их знакомств носит уже явно выраженный эротический характер. И мы его описывать е станем. Ибо наш рассказ не об этом. Англичанин пробыл на острове целый месяц. Вот только беда. Его и Уго постоянные уединения породили на острове невольные вопросы, косые взгляды и даже усмешки островитян.
Уго сносил все достойно. Ведь они не понимали, что он влюблен. Своей первой любовью, которая проросла, возможно, не на той почве, что была общепринятой. Но ее росток был столь сильным и искренним, что пробивал себе дорогу к жизни.
Молодой островитянин неожиданно оказался в положении того самого, памятного всем, гадкого утенок, которого все вдруг перестали принимать за птицу. Не догадываясь о том, что именно он, вопреки всему, действительно мог вырасти в чудного черного лебедя, способного украсить их дом… Если бы только не одно но…
Подошло время отплытия молодого лорда Джералда.
Уго робко попросил друга взять его с собой в далекую страну с названием Англия… Он обещал быть ему верным слугой, хорошим рабом, - всем, чем угодно, - лишь бы только молодой лорд взял его с собой
Англичанин, не поднимая глаз, какое-то время молча смотрел на его красивое, стройное, молодое и обнаженное тело.
Уго уже хорошо понимал, что любит его белый друг. И стал медленно опускаться перед ним на колени.
В этот день англичанин уже больше не говорил ему красивых и ласковых слов. Молча и грубо вошел он в тело доверчивого юноши, вновь вспарывая, по сути, его чистую душу.

Когда лодка с молодым лордом отплывала, Уго стоял на высоком камне, устремив взгляд на корабль, что маячил невдалеке. А потом бросился со скалы в воды океана и молча поплыл за лодкой… Как преданный пес, за своим хозяином…
Джералд увидел его лишь, когда сам поднялся на борт корабля. И, какое-то время, молча смотрел на то, как Уго плывет вслед кораблю, быстро набирающему скорость.
Уго был молод, силен… Можно было бы даже предположить, что рыбы, эти его друзья, плотной подушкой держали его на высоких волнах.
Но вот подошло время обеда. И капитан корабля пригласил его в свою каюту. Джералд ушел с палубы, даже не посмотрев в сторону того, кто возлюбил его паче всего на свете…
И когда Уго это понял, то попросил своих друзей оставить его…
Он не хотел более сражаться за «такую» любовь.
Правда, он не понимал, что плохого сделал молодому лорду… и почему тот, ничего не объяснив, просто бросил его?
Правда, не понимал.
И, сложив руки на груди, испросив у Бога прощение, Уго стал медленно опускаться в глубины океана. И даже усел видеть свою знакомую - одноглазую акулу… Она медленно кружила вокруг него, дожидаясь своего часа.

Такая вот история произошла с молодым островитянином по имени Уго. Возможно, что нечто из совершенного с ним молодым лордом Джералдом, сдвинуло некую потаенную нравственную планку, находящуюся в нем, столь принизив ее, что та просто лопнула, в результате чего изменился его генетический код, который, уже в свою очередь, дал сбой в программе ответственной за продолжение его рода… Но это, как вы понимаете, уже из области моих домыслов.

P.S. Слава Богу, что мир морских обитателей, в отличии от нас, помнит добро. Могучие дельфины отогнали акулу и, поддерживая тело на поверхности, вынесли Уго на берег.
Будем надеяться на то, что юноша выжил.
Но вот, как он станет дальше жить? Это вопрос…

Парусник с молодым лордом Джералдом продолжал движение к берегам Индии… Хотя, постойте… Внезапно набежавшие черные тучи в мгновение ока закрыли собой все небо, ветер поднял огромную волну…
И вскоре его корабль практически выбросило на коралловые рифы…


История вторая
Молодой раджа, мудрец и урок Любви

«Мертвые мухи портят и делают зловонною
благовонную масть мироварника:
то же делает небольшая глупость
уважаемого человека с его мудростью и честью»
Екклесиаст 10:1.

После того, как парусник молодого лорда Джералда был выброшен на рифы, сам он спасся лишь потому, что оказался на небольшом необитаемом острове.
Но вскоре был таки спасен и принят на борт корабля, идущего под французским флагом к берегам Индии, которая, как вам известно, к тому времени была Британской колонией.
Кто-то скажет, что судьба поступила с ним милостиво.
Кто-то выскажет предположение, что Господь Бог дал ему еще один шанс в жизни. Все возможно. Однако же, чтобы мы не говорили, испытав потрясение и не погибнув в морской пучине, он оказался на паруснике, принадлежавшему статному сорокалетнему торговцу, который вез в Индию свои товары.
Джералд знал, что наиболее распространенным товарами, как и во все времена, были предметы роскоши: шелковые ткани, драгоценные камни, благовония… И часто эти купцы, внешне ничем не примечательные, обладали несметными сокровищами
Вот и сейчас, не лишенный привлекательности, француз, после оказания молодому человеку медицинской помощи, пригласил спасенного юного англичанина и, как тот утверждал, - племянника губернатора, в свою каюту, где предоставив ему и кров, и щедрый стол.
И попросил юношу рассказать о событиях, которые привели его парусник к гибели.
- Небрежность команды, думается мне, привела к тому, что корабль наш сел на рифы.
- Пострадали ли кто-либо еще из вашей благородной семьи.
- Нет, наш парусник должен был забрать лишь меня одного с острова, на котором я прожил в течение месяца.
- Путешествовать в таком возрасте одному… Это свидетельствует о том, что вы достаточно храбрый юноша.
Джералд улыбнулся и протянул, было, руку к бокалу, в котором еще оставалось немного вина.
Торговец встал и услужливо наполнил его бокал вином, которое вез в бочках во дворец одного местного раджи…
- Я скажу своему дяде, чтобы вам была оказана необходимая протекция. Если бы не вы, то не известно еще, увидел бы своих родителей, да и родину…
- Это долг любого мореплавателя, оказать помощь терпящему бедствие. Сегодня вы, а завтра наш корабль могла бы постичь такая же участь…
- Возможно, что вы правы… - произнес молодой лорд и, прикрывая ладонью рот, зевнул.
- Что же это я заговорил вас совсем, вам же и отдохнуть нужно. Располагайтесь в моей каюте, отдыхайте… А у меня еще есть дела. К вечеру вам освободят отдельную каюту, и сможете занимать ее по своему усмотрению до окончания нашего путешествия.
Джералда не нужно было упрашивать дважды. И он, подойдя к кровати, мгновенно и полностью обнажился, чем привел в некое замешательство владельца корабля, так как в таком виде снова подошел к столу, чтобы попросить себе еще вина.
И пока француз снова наполнял его бокал вином, плоть юноши, подобно тому бокалу, что был в его руках, уже сама наливалась кровью и приобретала вид боевого, хорошо отточенного клинка, да еще и в таком богатом убранстве.
- Вы отдыхайте, пожалуй! - чуть отведя голову в сторону, промолвил немного смутившийся француз. – Не буду более вам мешать.
И хотел, было, покинуть каюту, но юноша, остановив его за руку, вдруг нежно поцеловал ладонь и, заглянув в глаза торговца, сказал:
- Я хотел бы отблагодарить вас за свое спасение… Лично!
И, медленно, опускаясь перед французом на колени, добавил:
- И потом, мне всегда говорили, что французы хорошие любовники…
- Сэр! - отвечал ему владелец судна. - Вам лучше бы подняться. Если я приму от вас сей дар, то за это буду лишен другого, который мне дороже и желаннее…
- Мой дядя заплатит вам сполна за мое спасение… Не сомневайтесь!
И начал было расстегивать камзол торговца.
- Не сомневаюсь, но я имел в виду совсем другое!… Мы все под Богом ходим! И любовь к Нему, равно, как и страх ответственности за мой корабль и вверенный мне экипаж, их судьбы… не позволяет мне принять ваш дар, как бы притягателен он не был…
- Жаль! - ответил Джералд, уже поднимаясь в полный рост. - Я думал, что французы уже давно освоили уроки неземной любви в мужском соитии, уводящем в блаженный мир грез.
- Если вам нужен будет мальчик… то у нас на корабле есть один молодой матрос, который, как мне думается, имеет предрасположенность к этому влечению.… И если только он сам того пожелает… А теперь, извините, но я должен вас покинуть.
И вышел из каюты.
О, если бы только сей торговец знал, чем обернуться против него эти слова. Забегая чуть вперед, скажем, что по прибытию в Индию, будучи оскорбленным отказом в интимной близости, а также не желая огласки о сем поступке, молодой лорд Джералд напишет гнусный донос, обвинив сего торговца и владельца корабля в преднамеренной шпионской деятельности во благо Франции… Тот будет арестован и, вскоре, казнен по приказу царя, а вино из трюма его корабля будет переправлено в особняк английского губернатора и дяди молодого лорда Джералда.
Ровно через год, снова приехав в Индию, Джералд, сам еще не ведая с какой целью, решил вдруг разыскать того раджу, которому предназначалось вино из трюма французского корабля.
И с караваном, наполненным бочками с оставшимся вином, вышел в путь.
Позади остались величественные горные хребты, громадные реки, непроходимые джунгли, но молодой лорд Джералд терпеливо сносил все невзгоды пути, жаркий и знойный климат, так как хотел понять, что именно двигало погибшим французом, державшим свой путь в одну из самых отдаленных провинций Индии.
И когда его взору открылась роскошная, воистину райская природа, и золотом убранный, маленький, но возносящийся в небо, дворец раджи, англичанин почувствовал, что его не подвела собственная интуиция, что, очевидно, не зря француз сохранил верность и, подвергая себя риску, стремился на эти земли.
Везде, куда только достигал взгляд Джералда, он видел парки с прудами и прекрасные сады. Пруды были покрыты бесчисленными лотосами – этими священными растениями, символизирующими производительные силы природы…
Стены дворца были обложены разноцветными камнями и создавалось впечатление, что перед вами огромная шахматная доска, длинной несколько сотен метров.
Из домов, что окружали дворец, доносились звуки пения, а воздух вокруг был наполнен благовониями и запахом множества цветов.
Вышедший навстречу путнику, раджа был молод и бесподобен в своей земной красоте. Чувственный рот, нежный и чарующий взгляд, тонкий стан, все это не могло не вызвать страстного желания Джералда прибавить к своей коллекции еще и столь редкий изумруд. И вкусить сей сочный плод, в качестве уплаты за то время, что англичанин потратил на дорогу…
К тому же, хоть и через год, но он принес в его дворец слова соболезнования о смерти владельца сего дара, которого, якобы, ложно обвинил в шпионской деятельности один из его алчных матросов…
И, естественно, был приглашен к столу.
Англичанина, часто бывавшего в доме богатых вельмож было трудно удивить чем-либо. И все же: золотая и серебряная утварь была необычайно изящна и легковесна, вытканное золотыми нитями, оружие, было отделано драгоценными каменьями, что, естественно, не могло не пленить его взгляд.
Англичанин разделил с раджой грусть по убиенному, к которому тот, возможно, и питал некие чувства… по крайней мере, как узнал Джералд, француз учил его родному языку и благородным манерам….
А потому, музыканты и танцовщицы, фокусники, равно, как и другие слуги, не участвовали в этой поминальной трапезе.
Но Джералд не был бы собой, если бы, даже в таком возрасте, не владел искусством совращения и не пользовался особой рецептурой, способной одной каплей вводить собеседника в некое опьяняющее состояние, когда человек уже не принадлежит себе и не способен контролировать свои поступки, чем Джералд, ночью же, естественно, и воспользовался
И пока он отсыпался, после дурно проведенной ночи, в одном из залов дворца происходил интересный разговор.
- Что делать мне, мудрец, если стрела Амура… вчера пленила сердце мне опять. И снова стал заложником Любви я…
- Нет! Не любви, всего лишь страсти… - отвечал белоголовый старец, не иначе, как последователь браманской религии (жрец или браман, что значит чистый) и, очевидно, воспитатель юноши-раджи.
- Пожалуй, что ты снова прав, браман. Минутная слепота, которая мною подчас овладевает, приводит лишь к тому, что становлюсь я сам, подобным узнику, в плену у страсти.
Жрец отвечал не спеша, как будто взвешивал слова:
- О, радость наша, светоч и надежда твоих безвременно отошедших в мир иной, родителей. Ты знаешь сам, что все тебе доступно, все позволено, но вот полезно ли? И думается мне: есть нечто, чего тебе действительно, пожалуй, не хватает…
- Скажи чего?
- Тепла...
- Огня?
- Нет! Простого человеческого счастья! Тобой, сынок, как думается мне, потешились вчера…
- Как жаль погибшего француза, - сказал раджа. - Он обещал остаться у меня… Со мною быть, делить и радость и печали…
- Как быстро ж ты забыл его, вчера вино и ложе, разделив с другим…
- В нем что-то было…
- В том юноше английском?
- Да, нет, браман! В вине… Я будто провалился. И видел все, что делали со мной без моего согласия… Но рук поднять не мог и мой язык не шевелился…
- Дозвольте мне его, в сей час же, наказать…
- Племянник он английского вельможи… Нам не поверят…
- Так проводить велите со двора…
- Пожалуй, честь моя дороже! И надели его дарами золотыми. Наполни ими караван, что к нам привез вино, а про меня скажи, что я поддался малярии и болел…
Жрец исполнил все, что было сказано ему.
И Джералд, в надежде, что еще сюда вернется, отбыл в дом своего дяди. Но, правда, старца невзлюбил.
И действительно, ровно через месяц, перед своим отъездов в Англию, Джералд снова был на пороге дворца молодого раджи.
Он привез ему в подарок отличное ружье для охоты.
Но браман, встретивший его при входе, сказал, что господин отсутствует и будет только завтра…
Англичанин, оставаясь верен себе, этим же вечером сумел проникнуть во внутренние покои дворца, с риском для жизни, поднявшись по его стенам.
И увидел таки юного господина, что полулежал в бассейне, наполненном водой и цветами лотоса. Вся комната была полна благоуханий. И Джералду понял, что юноша находился в некоем «очаровании», что такое состояние достигается, не иначе, как с помощью гипноза. И человеком, который ввел раджу в это состояние, подчиняя себе его волю и делая необходимые внушения, был сам браман, стоявший рядом и с вожделением наблюдающий за тем, как юноша услаждается возбуждением собственной плоти.
И тогда Джералд решил воспользоваться своим проверенным методом. Находясь в укрытии, он быстро разделся и обнаженным смело вошел в зал, где нежился юноша. И пока браман, буквально ошеломленный таким явлением, не забил тревогу, спокойно вошел в бассейн и ушел с голову под воду.
И совершил там то, чем некогда поверг в нечаянный восторг молодого островитянина по имени Уго.
Когда уже, умиротворенный и испытавший мощный оргазм, молодой раджа наконец-то открыл глаза, то увидел Джералда, сидящего с ним в одной купели.
- Англичанин?! Так это ты меня, выходит, искусил? А то подумал я, что возношусь в небесные уж кущи…
Джералд улыбнулся.
- Мой господин! – начал тогда браман. - Прикажите скормить этого негодного англичанина тиграм!
- И таким образом, - продолжил уже довольный содеянным, юный лорд, - развязать войну, введя в вашу страну наши войска?
- Честь моего господина стоит того… - начал он.
- Честь? А кто здесь покушается на честь? – начал Джералд. – Хотя, пожалуй, не на честь, вернее бы сказать, на жизнь… Точнее, на свободу вашу, мой господин… Неужели вы еще не понимаете, что сей «жрец», как вы его величаете, просто готовит вас к посвящению в свою касту, с последующим возложением на вас священного шнура, который носит сам он по законам Ману..
- Меня? Но с какой целью? - вопросил тогда раджа.
- Чтобы все ваше имущество, как думается мне, перешло в собственность сей касты браманов…
- Все это ложь, мой господин! – воскликнул тогда жрец, уже понимая, как далеко зашел сей разговор.
О, лучше было бы ему сразу выйти и не видеть того, что делал англичанин с его подопечным. А так, получается, что он невольно сам стал свидетелем этой противоестественной связи, которая не приветствуется властью.
Молодой раджа уже вышел из купели. И, в сей момент, его обтирал полотенцем не кто иной, как лорд Джералд. Делал он это нежно, понимая, что доставляет юноше изрядное удовольствие. И его плоть сразу же себя обозначила…
Жрец, от негодования, лишь всплеснул руками.
- Что так тебя к негодованию ведет? - обращая свой взор на брамана, начал раджа. - Ты сам неоднократно говорил что мастурбация, в разумных, разумеется, пределах, право же допустима и даже полезна, чтобы выплеснуть тем застоявшуюся энергию мою… И, даже сам ты, как-то, помогал мне в этом…
- Так вот что стоит за защитой вашей чести, мой господин… - не выдержав, мгновенно откликнулся англичанин, - домогательство и совращение малолетних…И кем? Жрецом? Браманом? Позволю себе заметить и, не вдаваясь в тонкости браманской теологии, что вашим прирожденным нравственным качеством является не что иное, как… непорочность!
- Прекратите! – громко сказал раджа, желая пресечь, сей диалог. - И забудьте все, что здесь было и все, что сказано вами.
Раджа уже закончил свое облачение.
- Намерения жреца понятны мне давно, но что тобою движет, англичанин, что попирать законы нравственности с такою легкостью себе ты позволяешь?
- Я вас люблю, мой господин!
- Увидев раз, любовью воспылал ты? Не верю!
- Да, я ваш раб и вам принадлежать готов. Быть лилией в саду и радость доставлять, и голубем влетать под своды спальни вашей, чтоб видеть по утрам, как солнце вместе с вами в мир приходит, блистающим, заре подобно…
- Положим, что поверю я тебе, но чувства испытать доверю времени. Одно оно судья, к тому же беспристрастный. А потому, от нынешнего дня и до весны, точнее так: до праздника Любви, путь во дворец отныне вам заказан.
Лорд согласно склонил перед ним свою белокурую голову.
- Ты, жрец, отправлен будешь в монастырь, где дней своих остаток проведешь в молитве покаянной. Браманам же, воздам я приношенье, чтоб братия и ты нужды не испытали ввек. Благодарю тебя, за все уроки… Воистину, твои слова были, что иглы. Я их запомню. Ты преуспел, браман, вбивая в меня гвозди…Истины. И был бы снова рядом, если бы со мной твоя душа общалась, а не больная плоти сущность. Спасибо Провидению за сей урок! Все вы свободны!
- Один вопрос, мой господин! – начал Джералд.
- Не иначе, как хочешь знать, что ждет тебя на празднике Любви?
Англичанин вновь склонил голову в ожидании ответа.
- Пока, что не решил! Однако знай, что в этот день я, по законам нашим, могу найти себе того, с кем власть и жизнь в дальнейшем разделю. И этим временем, как испытаньем, твою любовь к себе проверю. Теперь ступай! И жди весны своих надежд! Лишь об одном прошу, после всего того, что мы здесь натворили, ты лучше помолись. И за себя твоих молитв прошу я. А я же буду за тебя молиться…
И лорд Джералд, с неким сожалением, покинул дворец.
На следующий день и жрец был отправлен в один из горных монастырей.
Приехавший на следующий год Джералд, узнал, что молодой раджа не появлялся на приемах, устраиваемых в английской миссии, а потому, дождавшись дня праздника Любви, обуреваемый желаниями и пьянящей страстью, с нетерпением сам поехал на встречу с ним.
Однако же, проделав трудный путь, он понял, что дворец был пуст.
Лишь у порога небольшого дома, невдалеке и в полном одиночестве, сидел старик.
Англичанин спросил у него, не знает ли тот, где молодой раджа?
Старик просил его немного обождать, а сам вошел в свой дом, но через несколько минут, он вышел и предложил уже гостю войти с ним в дом.
Там, на постели из тростника, он увидел молодого человека, подверженного, очевидно, некоей, незнакомой лорду, болезни, так как был весь в повязках бурого цвета, что не позволяли увидеть даже его лица.
- Здравствуй, англичанин! - услышал Джералд знакомый голос. - Не узнаешь меня?
- Раджа? Мой Господин… ты ли это?
- Да! Теперь твой черед, если ты, конечно же все еще питаешь ко мне свои чувства, помочь мне на ноги подняться… И снова стать таким, каким был прежде…
- Твоя болезнь?...
- Она тебя пугает? - снова вопросил, покрытый, очевидно, коростой, человек.
- Не совсем…
- Тогда в чем дело? Всего лишь нужен поцелуй любви, как в древней сказке, что читал мне жрец… Всего один, способный чудеса творить. С твоею помощью восстав, я одарю тебя своей любовью! И господином сделаю всего, чем сам владею…
Англичанин молча смотрел на того, кто лежал на тростниковой кровати.
- Что же молчишь, любимый Джералд? Почему не подойдешь, не протянешь ко мне свои руки, не обнимаешь того, кто для тебя был дорог, чье сердце ты своей смелостью и красотой поранил … Но ты, как я вижу, меня не слышишь! А я так ждал тебя на этом празднике Любви…
Лорд уже сделал, было, неуверенный шаг в сторону двери.
- Уходишь? Что же, это будет мне еще одним уроком. Прощай, мой друг! О, если бы ты знал, как многое сейчас теряешь… Однако же, не уходи, прошу лишь далеко! Слуга мой вынесет тебе, на память обо мне, подарок…
Джералд, проделав такой долгий и тяжелый путь, теперь, в полном расстройстве, стоял у порога домика, в котором продолжал оставаться молодой раджа.
И в тот самый момент, когда вышедший старик протянул ему в дар фамильный перстень раджи, среди ясного неба, словно то был весенний гром, раздался сильный и призывный удар барабана.
И тут же, будто бы из-под земли, со всех сторон понеслись в танце пары.
И зазвучало пение, неожиданно появившейся группы молодых и красивых юношей и девушек, восславляющих в песнях Любовь и Радость жизни.
Они образовали круг в центре, которого оказался лорд Джералд.
Лица этих людей были счастливы.
И это было непонятно англичанину, видевшего их господина умирающим.
А они, увенчанные гирляндами цветов, радостно танцевали и пели!
Но вот раздался протяжный звук трубы. И на площадь, что была перед дворцом, вывели слона…
На нем, с гирляндой цветов на груди сидел… цветущий и улыбающийся, повзрослевший, и еще более привлекательный, молодой раджа.
За ним сидел старец в монашеском облачении, в котором Джералд узнал, очевидно покаявшегося и прощенного, брамина.
И Джералд, вдруг понял, что произошло…
Что испытание его любви и верности, которое устроил ему молодой раджа, он не выдержал…
И этот венок алых цветов, что был сейчас на груди у раджи, предназначался именно ему.
И что раджа, оказывается, ждал его возвращения…
В этот момент, молодой раджа, лишь мельком взглянув на растерянного англичанина, снял с груди свой венок и с обворожительной, свойственной лишь ему, улыбкой, бросил гирлянду цветов в толпу…
Кому достался сей венок, кто в этот день разделит ложе раджи на празднике Любви, пусть останется для вас маленькой тайной в этой истории.
Слон, с сидящим на нем раджой, и вся праздничная толпа, обогнув Джералда, шла к реке, где начинался праздник…
Праздник Любви… для всех, кроме лорда Джералда…
P.S. Известно, что англичанин, через несколько дней покинул Индию.
Говорят, что его видели во Франции…
Но это уже другая история.


История третья
Во дворце турецкого Султана

«И увидел я преимущество мудрости перед глупостью,
такое же, как преимущество света перед тьмою…
Екклесиаст 2:13

Известно, что раздосадованный англичанин, вскоре действительно покинул Индию. Говорят, что его видели во Франции… Все возможно. Хотя изначально, если следовать истине, то по дороге домой в Англию, он побывал в Турции…
А там случилось нечто весьма прелюбопытное, что оставило свой неизгладимый след на всю его последующую жизнь…

…Крикливый, кипящий словно лава, Стамбул с пиками своих минаретов, сразу же не понравился лорду Джералду. И он уже решил, что отправиться далее по Средиземному морю, а потому лишь ждал времени отхода корабля…
А пока бесцельно бродил по узким и загроможденным улочкам столицы, где даже юные подростки, откровенно предлагающие ему себя, всего за несколько монет, не привлекали его внимания. В них он, очевидно, видел нечто сорное и, скорее всего, простор незрелое, а потому, проходил мимо так, словно это был бесконечный лоток, наполненный товарами от которых кроме оскомины и ждать ничего нельзя.

Но вот неожиданно он вышел на большую площадь, где в этот момент шли торги… То был знаменитый рынок невольников, где каждый мог выбрать себя раба, как для работ, так и для утехи.
Следующий, кого надсмотрщик вывел на помост, сразу же привлек внимание английского лорда.
Рабу было не более 25 лет. Он был высок и строен, подобно копью, фигура отличалась отменным соотношением пропорций, стан гибок, мускулатура бойцовская. Голову венчала шапка русых, правда, выбеленных солнцем, волос. И еще глаза… голубые. Но в них была некая сокрытая до поры решимость и ощущение силы…И еще ладони. Они выдавали в нем человека благородных кровей.
Естественно, что Джералд не смог не потешить себя новой игрушкой в своей коллекции, хотя еще и не ведал, как поведет себя сей стреноженный и явно не слабый воин, в плане интимных утех, воображением которых уже разжигал себя англичанин.
Начался торг. Шум поднялся феерический. Крики со всех сторон, суммы, предлагаемые за этого молодого и крепкого раба, очевидно, русича, зашкаливали приемлемые нормы.
А тот стоял так, будто бы его не касалось то, что в этот момент решается его судьба. Единственное, правда, что немного смутило Джералда, так то был медный крестик, что на бечевке висел на его груди.
И он снова удвоил сумму ставки…
И лишь когда понял, что выиграл таки этот лакомый лот, спохватился, что отдал за этого жителя северных окраин, почти все деньги, которые были у него на дорогу…
В этот момент на площади вдруг наступила полная тишина. И лорд увидел, как все упали на колени. Воины, а это были янычары, очистили площадку, чтобы тот, кто возлежал в богатом паланкине, мог видеть помост, с выставленными на продажу рабами… В это время мимо, и в сторону англичанина, работорговец вел купленного им раба…
Завеса паланкина дрогнула.
И один из важных, увешанный богатым оружием, турок направился к тому, кто сопровождал русича.
А далее, все, как в сказках: из рук в руки лишь успевали передавать мешочки с золотыми монетами…
- Господин, - сказал, обращаясь к лорду Джералду, подошедший работорговец. – В придачу к тому мешочку с золотым монетам, что вы сохраните, вам просили передать еще два…
- Купленный товар, согласно правилам торговли, насколько мне известно… - начал было Джералд.
- Если вам не жаль моей головы, то пощадите хотя бы свою… - ответил ему работорговец и отошел.

Сопровождающий евнух внимательно выслушал то, что ему сказал неизвестный хозяин паланкина, а затем сразу же подошел к английскому лорду.
- Сэр! Извольте сообщить ваше имя и звание… - начал он.
- Скажите своему господину, что я английский подданный, лорд Джералд Грей и племянник губернатора Вест-индийской колонии, в данный момент направляюсь к себе на родину в Англию…
Турок передал услышанную информацию по назначению.
На этот раз завеса паланкина чуть приоткрылась. Этого было достаточно, чтобы англичанин увидел глаза того, кто с таким интересом смотрел в его сторону… Точнее говоря, той… Так как это были женские глаза…
- Лорд Грей, - снова обратился к нему главный евнух - вы приглашаетесь сегодня вечером на праздничный ужин во дворец нашего любимого Султана, где вам будет оказано подобающее внимание и определена дополнительная компенсация за товар, которого вас лишили…
Турок еще что-то говорил, а Джералд стоял, словно околдованный, пропуская все сказано ему и видя перед собой лишь эти глаза…
В то время, как процессия, которую замыкал, связанный русич, двинулась далее, к лорду Джералду подошел кто-то из посольства.
- Лорд Грей, поверьте мне, но вы сильно рисковали. В этой стране за подобные поступки мгновенно и прилюдно лишают головы…
И тут Джералд словно очнулся и уже обратился к незнакомцу с вопросом.
- Вы не скажите мне, кто был в паланкине?
- Спросите об этом лучше у посла. Он так же, как и вы будет присутствовать сегодня вечером на этом званном ужине.
И незнакомец мгновенно растворился в толпе, которая снова наполнила площадь…
А нового раба уже предлагали на продажу.

Вечером, вместе с английским послом, лорд Джералд уже возлежал на подушках в парадном зале турецкого Султана.
Они выпили немного вина и теперь более наслаждались вкусом фруктов, сладостей и орехов, что была щедро выставлена на столиках.
Танцы не прекращались вот уже более часа, танцовщицы сменяли друг друга, очаровывая гостей смелостью нарядов и темпераментом исполнительского искусства.
Кода Джералд понял, что посол вкусил достаточно, чтобы, расслабившись, позволить себе поведать ему некие секреты, то спросил его о таинственной незнакомке, что была сегодня на невольничьем рынке.
- Лучше не спрашивайте, если хотите сохранить себе жизнь, - тихо начал посол. – Это… - он оглянулся, а затем продолжил говорить, но уже в самое ухо – …любимая наложница султана… Говорят, что ее девочкой выкрали чуть ли не в глухих лесах Сибири, пытались воспитать на восточный манер, но ведь с природой не поспоришь… Говорят, что она столь восхитительна, что увидев ее лишь раз забываешь обо всем на свете…
- Колдунья?
- Боже упаси вас, лорд Джералд, даже так думать, а уж тем более произносить это слово вслух. Правда молва свидетельствует, что она способна повелевать людьми одним взглядом… А у евнухов в ее присутствии… нет, в это невозможно верить…

И тут Джералд сам вспомнил этот взгляд… Взгляд, который заставил его днем, на время, забыть о купленном рабе, подчиниться и отдать уже купленного им русича.
- Даже янычары, - продолжал говорить посол, - эти отродья, не иначе, как темных сил, даже они склоняют перед ней свои головы…
- Янычары? Это воины личной гвардии султана?
- Это не воины, это любимые сыновья… султана. Я краем уха слышал, что этих русских и украинских мальчиков с раннего возраста полонили и воспитывали в жутких условиях: без тепла и любви. Они, подобно псам войны, ели сырое мясо только с рук самого султана. Их, как стаю голодных волков, натаскивали на живых людей. Они не перед чем не остановятся и способны убить всякого, кто окажется у них на пути, даже не раздумывая… Поговаривают, что султан сам их опасается…
- Оставим это, вы не сказали о любимой наложнице султана…
- Однажды, один из наших людей был свидетелем того, как она выкупила и спасла из рабства славянского воина…
- Сегодня днем она сделала тоже самое…
- Тихо вы… здесь и стены имеют уши… Забудьте все то, что видели… Если только султан узнает об этом, то может возникнуть большая проблема для всех…
- Он не может не знать того, о чем знает весь Стамбул.
В это время в их сторону направился один из евнухов.
И посол мгновенно сменил тему разговора:
- …в Индии, вы могли насладиться удивительной природой, водопадами… Животным миром…
Евнух, остановившись в двух шагах от лорда Джералда, склонил голову, а затем подал ему властный знак следовать за собой.
Джералд поднялся, чтобы последовать за приглашающим, а посол, дрожащей рукой, стал доливать себе вина, не замечая, от охватившего его страха, что оно и так уже переливалось через край бокала.

Выведя Джералда из зала приема, молодому англичанину закрыли глаза мягкой темной тканью, не дающей возможности видеть, и он, придерживаемый кем-то, шел по коридорам дворца, то, спускаясь по его лестницам, то вновь поднимаясь….

Пока его вели по незнакомым лабиринтам дворца султана, мы расскажем вам немного о самом Джералде, которому к этому времени исполнилось уже 19 лет. То, что он был белокурым, вы уже знаете. Занятия спортом, как-то: фехтование, так любимое среди английских юношей, а также плавание, сделали свое дело. Лорд был статен, безупречно сложен и вызывающе красив. И если бы не… известные нам влечения, уже оставившее свой отпечаток на его ухоженном и утонченном лице, то можно было бы сказать, что мы видели перед собой скульптуру, не иначе, как… самого Аполлона.
Говоря об отложенном порочном отпечатке на лице Джералда, мы имели в виду его чуть поблекшие, если не сказать, помертвевшие глаза.
При этом он обладал надменным и холодным взглядом оценщика, способного легко проникать в сердцевину любого человека. Этот взгляд был одновременно и раздевающий нас и парализующий волю. Подобным взглядом, парализующим лягушку, обладает змея, после чего та сама прыгает в ее пасть…
Вот об этой его опасной особенности, а глаза, как вы знаете, есть отражение души, мы и хотели вас предупредить.

Когда англичанину сняли повязку, то он увидел вокруг себя более десятка юных девушек… Они, будучи обнаженными и принадлежавшими разным народам, в этот момент, более напоминали ему клубок переплетенных в страстной истоме, красивых, подобных разноцветным нитям – юных тел.
Правда, сей клубок, стоило лишь войти евнуху, мгновенно рассыпался, и с радостью откликнулся на появление Джералда.
И теперь все девушки стояли перед ними с одним лишь желанием: целиком вобрать в себя молодого и красивого гостя, чтоб снова всем переплестись уже в плотской утехе.
Евнух хотел, было удалиться, оставив лорда Джералда для вкушения плодов сладострастия, но молодой лорд, по лишь одному ему известной причине, не возжелал воспользоваться предложенным ему даром и последовал вслед за евнухом.

Когда английскому лорду снова сняли повязку, то он увидел, что находится в небольшом зале с кушетками и бассейном, в котором плескалось несколько юношей. По хлопку евнуха, они вышли из воды и теперь, обнаженные и улыбающиеся, стояли перед Джералдом.
Их было пятеро. На двух десятилетних мальчиков, Джералд даже не посмотрел. А вот те, что были постарше… Они стояли стайкой в ожидании его выбора. Женственные и грациозные, разновозрастные. По тому, как они называли свои настоящие или символические имена, лорд мог предположить, что перед ним были: русский, французский и немецкий юноши.
Мальчики были красивыми, слов нет, но им было не сравниться в своей красоте и изяществе с островитянином Уго или молодым раджой… Естественно, что выбранного им раба среди них не было.
И тут Джералд вновь проявил упрямство и явное воздержание. Повернувшись к евнуху, он, покачав головой, давая ему понять, что и эти юноши ему не интересны…

В следующем зале был смазливый и пластичный пятнадцатилетний негр. Он представлял интерес лишь тем, что между ног имел поразительного размера инструмент, завораживающий своей величиной. Но англичанин не был любителем такого рода секса.
И Джералд снова ответил евнуху отказом.

А вот утонченный и хорошо сложенный двадцатилетний японец, обладатель поразительно красивых глаз и способный руками творить чудеса действительно заинтересовал молодого лорда.
Тот, уже успев, грациозно подойдя вплотную, и с нежностью, свойственной восточным людям, глядя прямо в глаза, неожиданно провел рукой по спине гостя, да так, что Джералд почувствовал мощный заряд некой энергии, стоявшей за этим, казалось бы, рафинированным юношей.
Джералд мгновенно распрямил спину. И благодатная энергия пошла по всем его членам, включая в работу и тот, для удовлетворения которого, и были созваны эти юноши, что словно рыбки, расфасованные по возрастным садкам, до поры, жили и кормились с рук султана, с целью последующего ублажения ими его дорогих гостей.
О, как бы хотел он разделить минуты блаженства с этим необычным восточным юношей, но память о русиче, взяла верх. К тому же, он не столько хотел знать, чем его еще могут удивить в гареме султана, как надеялся еще раз увидеть, купленного им раба, очевидно, поразившего его сердце.
И, явно расстроенный, Джералд повернулся лицом к выходу, чем обескуражил и японского юношу.

Ему снова повязали глаза, и движение по лабиринтам дворца продолжилось.
Когда его, наконец-то, остановили, то Джералд услышал хорошо знакомый ему звук, заставивший его даже вздрогнуть… Это был рык бенгальского тигра, в охоте на которого, он совсем недавно участвовал вместе со своим дядей в джунглях Индии.
У англичанина сняли повязку, и, прежде чем он увидел тигра, он увидел своего раба… Правда теперь он был изысканно благообразен в своей восточной одежде. Его чистые и ухоженные волосы обрамляли удивительной красоты лик. И он сам казался благоухающим цветком в этом чертоге любви. Вот только подойти и сорвать, чтобы насладиться этим божественным цветком, никто не мог. По крайней мере, Джералд, так как пространство между покоями, где находился, показанный ему русич, и самим лордом Джералдом, охранял большой тигр, сидевший на цепи…
Это было воистину тяжелым испытанием для англичанина.
И тогда он просто остался стоять, наслаждаясь лицом и станом того, кто был сосредоточенно погружен в свои, как думал, Джералд, размышления…
Так прошел целый час. И за все это время, русич даже не поднял головы и не обратил свой взор в сторону молодого лорда, так воспылавшего любовью к нему.

Когда его снова, но уже без повязки на глазах, привели к праздничному столу, то в трех метрах от того места, где он восседал, стоял знакомый нам, уже одетый, японский юноша, готовый сопровождать своего нового господина в его пути на родину.
Английский посол, увидел Джералда живым, снова, и на радостях, потянул, было, руку к фляге с вином.
И, казалось бы, все благополучно завершилось в этой истории, но не тут-то было…
Лорд Джералд, неожиданно для себя, позволил неслыханный по дерзости поступок: он отказался от дара султана, дав понять, сопровождающему его евнуху, что не желает принимать в качестве компенсации за русича японского юношу.
Английский посол, просто заскулил, как побитая собака, понимая, какие за этим последуют политические осложнения с Турцией…
Более того, оскорбленный его решением, ранимый японский юноша, подбежал к столику и, до того, как его перехватили стражники, успел схватить нож и попытался, было, с его помощью, полосонуть себя по животу, по аналогу с самурайским харакири…
Султан, естественно, не знал, что именно стоит за этой, оскорбительной для него и шокирующей гостей, сценой. И, будучи сильно разгневанным, он приказал немедленно бросить гордого англичанина в темницу.
Что было незамедлительно исполнено.

Четыре янычара молча вели лорда Джералда по низким казематам узилища, давая возможность увидеть те устрашающие орудия пыток, что покрытые бурыми пятнами человеческой крови, могли любого человека, как бы не был крепок его дух, довести до содрогания.
Когда его просто сбросили в колодец, он понял, что участь его, не иначе, как уже решена, что погибать придется из-за гордыни и даже собственной слабости, что нужно было всего лишь, с благодарностью, взяв в подарок японца, и он бы имел хорошего, безропотного и необременительного слугу, способного удовлетворить любую его прихоть. Но, сие было поздно…
И, накануне казни, он предался воспоминаниям о встречах с Уго и молодым раджой, о тех юношах, что были в его жизни, и имен, которых он даже не знал, но все более и более привлекал его образ русича… С его образом, он и погрузился в дрему. Пока не был грубо разбужен янычарами.

Было ранее утро. Солнце еще не взошло над Стамбулом.
На небольшой площадке был установлен помост, называемый, в цивилизованных странах, эшафотом с толстым кряжистым пнем и массивным палачом с красным капюшоном на голове.
Рядом с Джералдом, практически плечом к плечу, стоял еще один человек. Он был темноволосым и чуть старше англичанина.
- Сэр, - вдруг обратился он к Джорджу на хорошем английском языке, - если вдруг, волею Проведения, вы останетесь в живых, сообщите министру иностранных дел Франции, что его сын……
И в этот момент он незаметно вложил в ладонь лорда Джералда свои часы…
Сделал это очень своевременно, так как договорить фразу не успел и был схвачен янычарами, которые подняли его на эшафот и, опустив на колени, положили его красивую голову на плаху.
Джералд хорошо видел, как после взмаха топора, струей брызнула алая кровь и по доскам покатилась голова незнакомца, доверившего ему некую тайну…
Два янычара направились в его сторону.
- Ну, вот и все… - подумал он и даже отрешенно прикрыл глаза, а ноги вдруг стали ватными, и он почувствовал, что погружается в небытие…

Когда он очнулся, вокруг была темнота.
- Неужели ради этого нужно было ограничивать себя во всем и стараться соблюдать некие божественные истины и не согрешать в прелюбодеянии, если и тут такой же склеп, как на земле… - подумал молодой Джералд и невольно усмехнулся.
Но вот невдалеке раздались голоса, и лорд приподнял голову, ему было любопытно узнать, кто именно с ключами от рая в сей момент приближается к нему.
Но это был все тот же янычар. И только тогда Джералд понял, что он еще жив, что испытания все еще ждут его впереди. И чуть было… Но не заплакал, а лишь взгрустнул.
В свете факела к его узилищу приблизился силуэт.
Это была женщина.
Джералд всмотрелся в ее, прикрытый платом, лик… И вдруг до него дошло, что это та самая незнакомка, с которой он уже имел честь встретиться на невольничьем рынке.
И те же глаза вновь заглянули ему буквально в душу. И в этот момент, от этого, ее пронизывающего взгляда, он снова чуть было не лишился сознания. И упал бы, если бы не услышанные им ее слова, обращенные к нему лично:
- Ты, своенравный юноша, умрешь от боли в сердце, которая вскоре настигнет тебя, и не иначе, как в пустыни. И никто не сможет помочь тебе в этой беде…
Джералд смотрел на нее, не шелохнувшись. Внимая каждому сказанному ею слову:
- Но вижу и иной, возможный, путь… Через любовь воскреснешь снова… Потом, пройдя через падения и взлеты, ты новый путь откроешь для себя. Он будет светлым, хотя сам ты в темницу будешь рваться. В смирении блаженство обретешь. Но сию радость, в полной мере, лишь в одиночестве поймешь. Свободен будешь, да! Но утопать в сугробах ты станешь, себе дорогу пробивая к Свету! Пожалуй, что и все! Об остальном решать не мне… - и голос вдруг ее умолк, а вслед за тем, сама фигура тихо скрылась в темноте…

Утром, в сопровождении английского посла, лорда Джералда выпустили из темницы. Пока они ехали в порт, обеспокоенный посол рассказал, что только вмешательство Ее Высочества Королевы Англии помогло спасти жизнь молодому лорду Грею.
- Вместе с тем, принимая во внимание причину высказанного вами неуважения султану, Ее Высочество королева не хочет видеть вас более при дворе. И мне поручено препроводить вас во Францию, где вы станете помогать в работе английского поверенного в делах этой страны…
Джералду ничего не оставалось сделать, как согласно кивнуть своей красивой головой.
И, оставив лорда Джералда на судне, посол покинул борт и лично дождался того момента, как корабль начнет отходить в море.

В этот момент случилось нечто, что могло в корне изменить всю судьбу Джералда. А именно. С борта своего судна, он увидел, как в порт был внесен знакомый нам паланкин. И из него вышла закутанная женщина, которая стала быстро подниматься по трапу на стоявший в порту небольшой корабль, очевидно уже готовый к отплытию.
Джералд хорошо знал кому принадлежит сей паланкин, и был потрясен увиденным… Неужели… любимая наложница султана… решилась таким вот образом покинуть Турцию? Но почему тогда все так тихо, почему нет погони, криков, стрельбы, наконец?...
У стоявшего на палубе капитана корабля, лорд Джералд не смог узнать, чей корабль, на который тайно поднялась женщин и куда он теперь направляется?

В это время два судна, практически одновременно покидавшие турецкий порт, какое-то время встали на параллельный курс.
И лорд Джералд, не уходя с палубы, продолжал следить за дальнейшим развитием этих поистине исторических событий.
И вдруг на палубу корабля вышел, одетый в монашеское одеяние, его русич.
Купленный им раб…
Этот северный человек, который подчинил себе его разум, и из-за которого его чуть было, не лишили жизни.

Это было уже слишком. Значит, это он, в женской одежде прошел сейчас на корабль. Но каким же образом, сумел он покинуть свой затвор и пройти мимо армии янычаров, пусть даже и в женском обличии, чтобы спокойно сесть на поджидающий его корабль?
Джералд был потрясен смелостью этого побега.
И в этот момент, мнимый, как ему казалось, «монах» впервые обратил свой взгляд на английского лорда…
Их взгляды встретились…
О, эти голубые глаза… Они вновь смешали все в уме Джералда.
И тут лицо русича тронула легкая улыбка.
Он, очевидно, понял состояние Джералда.
И простил молодого англичанина…
Но одной его улыбки было достаточно, чтобы лорд Джералд принял для себя решение, что обязательно найдет того, кто покорил его сердце, чего бы это ему не стоило…
Далее корабли пошли своими курсами.
И Джералд еще долго стоял на палубе, провожая взглядом, уходящий корабль с русичем на борту.

Впереди у него были долгие дни путешествия в неизвестность…
И однажды, лорд Джералд вспомнил о тех самых часах, что передал ему перед своей смертью француз.
И вытащил их из своего багажа… А когда лишь открыл крышку, то понял, что невольно чуть было не стал участником еще одной трагедии… Его личной трагедии…
Но сие, есть уже следующая история.


История четвертая
В песках Египта

«Не во власти человека и то благо,
чтобы есть и пить, и услаждать
душу свою от труда своего.
Я видел, что и это – от руки Божией»
Екклесиаст 2:24

Впереди у лорда Джералда, отправленного на корабле во Францию, были долгие дни… путешествия в неизвестность.
И однажды, овеваемый морским ветром, лорд Джералд вспомнил о тех самых часах, что передал ему перед своей смертью неизвестный француз. И кои, согласно последней просьбе казненного, следовало лично бы передать министру иностранных дел его страны…
И Джералд быстро спустился в свою каюту, чтобы найти и вытащить их из багажной сумки… Но лишь открыв крышку часов, он понял, что невольно мог стать участником уже личной трагедии, так как перед ним находился… его собственный приговор к смерти.

Однако же, по порядку.
Серебряные часы, которые достал Джералд, ни в чем не отличались от аналогичных, что были в моде тех времен. И даже ходили. Традиционной монограммы или иного обозначения их принадлежности кому бы то ни было, на них не было… Тогда, чем же они так важны казненному французу, что он передал их ему тайно?
Джералд, никогда особо не отличавшийся дотошностью и интересом к конструкторским особенностям чего-либо, всего лишь случайным и нечаянным нажимом, открыл потайную стенку, так называемое, двойное дно часов.
И, обнаружив крохотный кусочек шелка, вытащил его с помощью пинцета, а, развернув, увидел целое письмо, по сути, - отчет о проведенном расследовании неким французским сыщиком графом Ваятелем на территории Индии с целью выяснения гибели… того самого владельца торгового судна, казненного в Индии по ложному доносу… И далее, в письме был указан и «доносчик», а именно… племянник губернатора колонии, некий лорд Джералд Грей… То есть – он сам!
Прочитав письмо дважды, Джералд понял так же, что сей, оболганный им, торговец был не иначе, как в прямом родстве с министром иностранных дел Франции…
И, выходит, что, передавая ему перед своей казнью, эти часы, француз, тем самым, как бы страховался, надеясь, что если англичанин, по какой-то причине, останется в живых, то обязательно приедет за своей наградой в Париж, а потому и вручил ему в руки его же собственный смертный приговор…
Лорд Джералд лишь на минуту представил себе, как трагично для него могли развиваться последующие события, если бы он, ничего не ведая, привез, и в торжественной обстановке, со словами соболезнования, вручил эти часы министру Франции…
Вместе с тем, Джералду оставалось пока не до конца понятным и то, почему и с какой целью французский сыщик оказался в Турции в одно и тоже время с ним? И за что именно он был подвергнут казни? Да и не просто казни, а именно показательной. И эта демонстрация предназначалась не кому иному, как Джералду…
Что же за всем этим стоит? А что если… эти часы, казнь сыщика и его, очень возможная, последующая гибель во Франции, были спланированы кем-то в самой Англии?
И пока англичанин ломал голову над анализом, возникшей ситуации, в море разыгралась нешуточная буря. И не просто буря. В ней было что-то ужасающе мистическое, словно еще и сама стихия мстила Джералду за гибель своего любимца – французского капитана…
Так все и произошло.

Джералд очнулся на незнакомом берегу.
Светало. Ни судна, ни членов команды…
Один… С одной стороны была безбрежная пустыня, а с другой – такое же безбрежное море… Плыть он не мог. Да и не на чем.
Понимая, что он, не иначе, как на северной оконечности Африки, лорд Джералд решил идти вдоль береговой линии….
Единственное, что у него осталось после кораблекрушения, так это перстень раджи на руке и те самые злополучные часы француза в кармане.
Через час, Джералд понял, что такое раскаленное затишье пустыни. И даже то, что он, через каждые сто шагов, просто падал в воду, это не спасало его положения. Вода была соленной, глаза слезились. И солнце в полдень палило нещадно.
Темные пятна, очевидно всадников, двигались впереди и ему навстречу на расстоянии нескольких миль по самому краю воды
Когда отряд туарегов – этих хищных разбойников Сахары, наткнулся на Джералда, тот был уже без сознания.
Разбойники сняли с него верхнюю одежду, оставив лишь белье, чтобы было чем прикрывать наготу.
При этом, один из них, очевидно старший, забрал себе подаренный раджой перстень и серебряные часы, единственное, что его еще как-то связывало с Францией…
А потом, словно перевязанный куль, его забросили на верблюда, и тот, опустив голову и, соразмерно движению ног, пустился за отрядом вскачь, пожирая мили с быстротой статной гнедой лошади. И так, как будто бы по его пятам гналась песчаная буря.
Так Джералд, волею судеб, оказался в лагере туарегов.
Палатка, в которой он оказался, была кофейного цвета и соткана не иначе, как из верблюжьей шерсти пополам с козьей, что делало ее практически непроницаемой для дождя, а в качестве постели служила обыкновенная, хотя и яркая циновка.
Молодая негритянка принесла кувшин с водой. Молча омыла лицо связанного англичанина, а потом дала испить немного воды. И вышла.
И после этого Джералд, уже придя в себя, услышал разговор, который вели, очевидно, два араба рядом с его палаткой:
- Неужели мы не убьем этого человека?
- Для этого тебе не нужно было подбирать его на берегу и везти в наш лагерь…
- Значит, продадим?
- Не нам решать. Кстати, тебе не кажется, что ты должен вернуть нечто, тебе не принадлежащее?
- Ты о тех часах? Так они не ходят…
- Серебро и не должно ходить… Его с достоинством носят… Как и перстень…
- Клянусь Аллахом и своей честью, что я хотел отдать все сразу… Возьми и сам решай, что с ними делать. И да пребудет Магомет с тобой, наш мудрый Фаззи-эль Бен.
И их голоса смолкли. Очевидно, они ушли прочь от палатки, в которой продолжал оставаться связанный Джералд.

Английский лорд понимал, что его судьба зависит теперь от воли главаря этой банды разбойников. Но вот чем он мог быть интересен для него, - раздумывал молодой лорд, - разве, что только суммой выкупа. Вот уж будет негодование Её Высочества королевы Англии и его крестной матушки, когда она узнает, что меня снова нужно вытаскивать из очередной передряги.
Уже ближе к вечеру, когда усталое, но вечно улыбающееся солнце, опускалось за горизонт, двое вооруженных разбойников вошли в его палатку и, подняв на ноги, отвели к тому месту, которое у них, очевидно, называлось, баней. По крайней мере, его ввели в палатку, где стояла деревянная лохань с водой, в которой вполне мог уместиться взрослый человек.
Его развязали. И не успел Джералд снять свое, порядком измочаленное и замызганное белье, как один из арабов его подхватил и куда-то вынес. Но англичанин не стал даже протестовать. Чистая вода была желаннее… И он с удовольствием с головой окунулся в подогретую воду.
Когда же вышел из воды, то в руках араба была рубашка из тонкой шерсти. Рубашка была длинная, с широкими складками. Джералд ее надел на голое тело, и мгновенно почувствовал свежесть, жар воздуха уже не так донимал, а широкие складки облегчали движение. И англичанин остался доволен обновкой. Хотя один и навязчивый вопрос уже сверлил его мозг. Для чего, с какой целью ему, что называется, придали товарный вид? Оставалось лишь, вернувшись в свою палатку, предаваться грустным предположениям.

Бандой туарегов, что сеяла зло на этих, казалось бы, и так обделенных Богом, землях, руководила некая красавица-арабка, если мне память не изменяет, по имени Гиза. Старец, говоря о ней, поведал мне следующее: лицо этой мавританской женщины отличала, не свойственная девушкам южного Алжира, некая утонченная матовость. Глаза были крупными и миндалевидными, к тому же, черными. Тело стройное, движения мягкие… Её можно было бы сравнить, пожалуй, что с черной пантерой, так как в жилах этой дочери пустыни текла столь же кипучая кровь древних воинов, потомков мавров Гранады…. И ее рука, пожалуй, что действительно не дрогнет, если она, со свойственным ей спокойствием, прибегнет к оружию.
Вскоре Джералд предстал перед ней в ее шатре. И успел заметить убранство, состоящее из огромных и великолепных ковров, шитых золотом и шелками, хрустальных сосудов с табаком и двух массивных кальянов. На столике стоял серебряный поднос и кофейный сервис из тонкого фарфора…
- Англичанин? – спросила его Гиза.
- Английский лорд…
- Посмотрим… любезный мой, Фаззи-эль Бен, подай ему шпагу – сказала он, обращаясь к молодому мавру, что стоял с ней рядом.
Мавр был красив, что сразу отметил Джералд. Кожа лица была слегка смуглая, лицо живое, с красивым профилем, обрамленным короткой, но черной вьющейся бородкой.
Мавр подал Джералду шпагу.
Англичанин сделал несколько элементов классической разминки, под наведенными на него дулами пистолетов.
- Достаточно! – сказала Гиза. – В качестве уплаты за твое освобождение, ты, англичанин, научишь меня искусству фехтования…
- Предположим, - уклончиво ответил Джералд.
- Советую тебе не отказываться от моего предложения…
Джералд со вниманием посмотрел в глаза этой молодой девушки и решил не дразнить ее своим упрямством, очевидно, что ему хватило урока турецкого султана.
- Для начала верните мне мою одежду, а также кольцо и часы…
Женщина мгновенно бросила недоумевающий взгляд на своего… тут не знаешь, что и сказать, советника, телохранителя или молодого любовника…
Фаззи-эль Бен, не моргнув глазом, негромко хлопнул в ладоши и в палатку, а точнее говоря, в шатер, знакомая нам негритянка, мгновенно внесла выстиранный и ухоженный костюм лорда Джералда.
Англичанин улыбнулся такому сервису и тихо произнес:
- Кольцо…
Мавр протянул ему подарок раджи…
- И часы…
Фаззи-эль Бен уже собрался, было, и их вручить англичанину, как Гиза мгновенно перехватила его руку и забрала часы себе…
- Они были долгое время в воде, моя госпожа… - начал, было, мавр. - И теперь не работают…
- Я думаю, что англичанин и сам об этом догадался… - разглядывая часы, откликнулась хозяйка стаи. - Почему же они ему столь необходимы?
- Могу сказать правду, - достойно и спокойно начал Джералд. – Эти часы перед своей смертью мне передал один француз. Он был казнен в Турции на моих глазах. Конечным маршрутом нашего плавания была Франция и я обещал передать эти часы его отцу, как память о погибшем сыне… Но буря, как вы видите, занесла наш корабль в ваши воды…
- Предположим, что я тебе поверила… - подошла вплотную к Джералду, сказала женщина. И заглянула ему в глаза.
Джералд спокойно выдержал ее взгляд. В них не было той силы и проницательности, чем владела незнакомка в паланкине, но то, что она вся горит огнем любовной страсти, англичанину стало понятно сразу…
- И часы, до твоего отъезда, побудут у меня… - добавила она. - А пока, лорд Джералд, я предлагаю вам отужинать вместе со мной…
Так протекло несколько дней, в течение которых они фехтовали и гуляли верхом.
И такое же количество ночей, которые Джералд проводил в беспокойстве.
Он знал, понимал, что наступит тот час, когда он будет приглашен в шатер, чтобы остаться там до утра…
Видел, как молодой мавр проявляет признаки беспокойства по этому же поводу, не догадываясь, правда, что он-то интересует англичанина более, нежели его госпожа…
Так в этой истории завязался любовный треугольник…
Все разрешилось через день.
Гиза вечером пригласила к себе их обоих. Было подано вино, фрукты… Джералд много рассказывал им об Индии…
И Гиза уже почти съедала англичанина своими глазами.
Все разошлись, но все понимали, что этой ночью должно что-то, наконец-то, произойти…
А потому: Гиза с нетерпением ждала у себя Джералда.
Джералд, должен сознаться, ждал в своей палатке молодого мавра.
А мавр не знал, что ему делать, так как предполагал, что Гиза и Джералд должно быть вместе.
На следующее утро, при встрече, Гиза почти не разговаривала с англичанином, так как была на него обижена.
В тот день, в полсилы, проведя тренировку по фехтованию, она предложила всем выехать в пустыню для охоты на куропаток.
Поохотились всласть. И довольные, немного примирившись, возвращались домой. Вскоре мавр подал знак, чтобы все остановились, а сам медленно и с ружьем наизготовку, поехал вперед.
Когда Гиза и Джералд, по его приглашению, подъехали к нему, то увидели лежавший перед ними труп молодой и, очевидно, совсем недавно, зарезанной косули. И все стали внимательно вглядываться в ров, заросший кустарником.
- Ты думаешь, что он еще здесь? – спросила своего советника Гиза.
- Главное, чтобы он был сыт и один… Моя лошадь начинает проявлять беспокойство…
И в этот же момент, молодой мавр, увидев в кустарнике крадущуюся тень, прицелился и мгновенно произвел выстрел.
Ужасный рев прокатился по всей окрестности. И в тот момент, когда мавр начал перезаряжать свое ружье, его, напуганная ревом, лошадь, резко рванулась в сторону и всадник, руки которого были заняты оружием, мгновенно вывалился из седла.
Джералд, как всегда, успел вовремя.
Удерживая свою лошадь возле молодого охотника, он, соскочив с лошади и протянув руку, позволил мавру подняться в свое седло, а сам подобрал лежавшее на песке ружье, проверил, заряжено ли оно и замер в ожидании появления тигра.

Животное, очевидно задетое пулей мавра, не заставило себя долго ждать…
И медленно вышло из кустов.
Побледневшая Гиза и мавр, отъехавшие метров на пятьдесят, молча наблюдали за начавшимся поединком человека и зверя.
Джералд, имевший в Индии, опыт охоты на тигров, знал, что человеческий взгляд имеет способность оказывать магическое, и, на время, парализующее волю зверя, воздействие…
И, держал льва под неким, очевидно, своим гипнотическим воздействием, выбирая лучшую позицию для стрельбы.
И выбрал.
После чего, он медленно опустил свой взгляд, показывая слабость и провоцируя льва, а сам лишь ждал момента, когда он сделает свой прыжок…
И в тот момент, когда раненный лев прыгнул, Джералд и сам сделал резкий прыжок в сторону, скатившись в ложбинку.
И когда лев, понял, что промахнулся, и развернулся, было, в его сторону, уже для нового прыжка, Джералд спокойно выстрелил.

Дальнейший путь был уже без приключений. За исключением одной пикантной подробности… Так как лошадь мавра убежала, Джералд посадил англичанина за собой… И тот, весь путь должен был если уж не держаться за англичанина, то хотя бы иногда придерживаться… Кончилось это тем, что Джералд почувствовал, как у того, не иначе, как от соприкосновения… напряглась плоть… О, как же он был рад этому…
Более того, уже вечером, даже Гиза заметила, что во время ужина, молодые люди все еще перебрасывались каким-то странными взглядами от чего молодой мавр вдруг начинал краснеть, как девушка.
Но вот наступила следующая ночь…
И Джералд понял, что встретиться с мавром он сможет лишь в том случае, если сам придет… к Гизе, чтобы после встречи с ней, и, уже до утра, Джералд мог бы насладиться близостью с Фаззи-эль Беном…
Но это были всего лишь его предположения…
Дело в том, Гиза решила сама пойти к Джералду. Что и сделала.
Она показалась на пороге его палатки, ее силуэт был освещенная заходившем солнцем, а лик светом алоэ, горевшего на кованом треножнике и наполняющим палатку тонким ароматом.
Более того, она уже успела заплести волосы, надеть дорогие украшения, а также слегка подкрасить глаза, да чем-то тронуть щеки…
Но, не застав англичанина в своей палатке, уже не на шутку разгневанная, бросилась к палатке мавра, думаю, что найдет англичанина там…
Но и мавр был в одиночестве.
- Неужели он сбежал? – с гневом воскликнула она. - Отчаялся на побег, а как же тогда его часы… Вся эта история с казненным французом?
Мавр молчал и сам был явно расстроен случившимся..
- Снаряди немедленно погоню… - грозно велела она.
- Я найду его, моя госпожа… - начал тот.
- Нет, ты останешься здесь. И сообщишь мне, как только наши люди его найдут и вернут… Он мне заплатит за свою черную неблагодарность
И пока она шла в свою палатку, три группы всадников уже устремились на поиски англичанина.
А Джералд в это время преспокойно сидел у нее.
- Ты, здесь? – удивилась она, войдя в свой шатер.
- Простите моя госпожа, что пришел не званным… Но, видит Бог, что я пытался достучаться… А что там за шум, что-то случилось?
- Нет, хвала Аллаху, все в порядке…
- Тогда, позвольте мне удалиться ко сну… День сегодня был трудным, – говорил англичанин, а сам чувствовал, как бешено бьется его сердце. Возникшее между ними напряжение было сродни тому, что он испытывал перед броском раненного льва. И тогда он вдруг сделал именно то, что и в момент охоты… Он пристально посмотрел в глаза молодой женщины, а по сути все той же кошке пустыни, но лишь в человеческом обличии. И должно быть, от напряжения, даже немного побледнел.
Гиза приняла эту бледность за смертельную усталость Джералда и поняла, что как любовник, он, сегодня, вряд ли на что-либо будет способен…
- Да! Пожалуй, нам всем нужно немного отдохнуть… Спокойной ночи, мой английский друг. Извини, что я забыла поблагодарить тебя за твой самоотверженный поступок… Если бы не ты, Фаззи-эль Бена уже не было бы среди нас…
И подойдя, нежно поцеловала его в щеку.
А потом, взяв его ладонь, стала разглядывать тот самый перстень с крупным камнем.
- Лорд, если не секрет, что тебя связывает с этим перстнем?
- Это дар за предательство… - тихо ответил англичанин.
- Кого или что ты предал? – почти шепотом спросила она.
- Свою любовь и доверие того, кто полюбил меня…
- Женщины?
- Нет, юноши…
Тут Гиза вздохнула, очевидно, поняв, что стояло за взглядами, которыми обменивались молодые люди за ужином, и сказала:
- Возьми свои часы… Твои уроки, англичанин, действительно пошли мне на пользу и, думаю, что через несколько дней, я действительно смогу тебя отпустить…
И вернула ему серебряные часы…
После чего, доверительно повернувшись спиной, дала понять, что лорд может покинуть ее шатер.
И Джералд, естественно, тут же оказался в шатре молодого мавра…
Тот и сам не ожидал его появления, так как искренне считал, что англичанин действительно сбежал…
И увидев, более от охватившей его радости, снова слегка покраснел, так как мысленно, помня, проявленную пикантную слабость, все оставшееся время дня только и ждал подобной минуты.
Джералду ничего и говорить было не нужно. Он легко сбросил с себя свою рубаху и остался перед мавром совершенно обнаженным.
Тот, возможно и не думал, что все может зайти столь далеко и так быстро, но чувство благодарности за свое спасение, сделали свое дело и позволили ему пойти наперекор некоторым традиционным понятиям. И вместе с тем, поддаться неким влечениям детства, что до поры, дремали в этом хорошо сложенном и обаятельном воине…
И тогда Джералд, уважая его внутренние борения чувств, позволил мавру сначала войти в себя… И испытать, очевидно, ранее еще не ведомое ему, блаженное состояние от мужского соития.
И потом эти упоительные, взаимные действия доведения друг друга до оргазма, продолжались почти до самого утра. Поскольку оба были молоды, довольны и даже счастливы таким неожиданным поворотом этого знакомства…

Вскоре вернулась посланная за Джералдом погоня.
И мавр сразу же отпустил всех на отдых…
А когда вернулся в свою палатку, то застал англичанина уже одетым. Джералд, нежно, но крепко поцеловал своего нового любовника в уста. И, улыбнувшись, покинул палатку Фаззи-эль Бена.
И весь лагерь действительно затих, освещаемый первыми лучами солнца.

И никто не мог предположить, что именно в этот момент Джералд влезет на уже понравившегося ему верблюда, чтобы навсегда покинуть это место и вернуться во Францию, где его ждали знаменательные события…
Джералд доверился быстроногому верблюду…

И тот нес его по пескам… до тех пор, пока не на шутку разгневанная Гиза, подобно злобной гурии, навсегда похоронив Джералда в своем сердце, воспользовалась, известными ей с детства, заклинаниями африканской религии Вуду. Она быстро сотворила восковое подобие Джералда и с ненавистью, пронзив его иглой, в купе с известными ей заклятиями, успокоилась, зная, что его ждет верная смерть…

И действительно, именно в этот момент, что-то пронзило сердце молодому лорду, и он стал валиться набок. Умное животное, почувствовав беду, сбавило ход…

Гиза вынесла пронзенную иглой фигурку и бросила ее к ногам молодого мавра. Фаззи-эль Бен молча опустился перед ней на колени. И теперь лишь смиренно ждал решения своей участи.

Нам и самим было бы интересно это узнать, но сие уже следующая история…