Урфин Джюс

Мое безумие

Аннотация
Упорядоченный и стабильный мир разлетается на осколки, сметённый вихрем неожиданного, неправильного, болезненного чувства. Любовь ли это? Или, может, безумие? И что лучше - жить размеренно и скучно или отдаться во власть ярких эмоций и попытаться найти взаимность там, где она, на первый взгляд, невозможна?
Три параллельные истории 1. Мое безумие, 2. Космос 3. Война
Автор арта mcptato


========== Мое безумие ==========

Я неторопливо сканирую зал, пальцы лениво обрисовывают грани высокого пивного стакана. Зал полупустой, несмотря на то что сегодня пятница. Парни за столом бурно обсуждают игру местной хоккейной команды. А мне хочется любви. Взгляд, не задерживаясь на девушках, кочует по залу. Но ни одна из них не вызывает желания встать, подойти и, включив все свое обаяние, попытаться познакомиться. В дверях кафешки застыла девушка, видимо, привыкая к полумраку, царящему в зале. Мы вроде учимся на одном потоке. Мила? Так, кажется, ее зовут. Редкий случай, когда имя совсем не подходит его обладательнице. Мощная фигура девушки почти полностью закрыла вход. Высокая, плотная, величественная, она, словно крейсер, двинулась между столиков. Устроившись за столиком напротив, она кивнула мне, узнавая, и раскрыла меню. Да что же это такое? Вроде пятница, уютная кафешка недалеко от универа. Казалось бы, все условия, чтобы интересно провести пятничный вечер с возможным продолжением. Ан нет. Ни одной интересной кандидатуры. Досадливо морщусь. Покурить, что ли? 
Вернувшись за столик и заказав еще одну кружку пива, я заметил, что Мила была уже не одна. Меня словно током тряхнуло! Подруга Милы. Боже... Вот оно... Блондинка, какая-то невероятно красивая. Светлые волосы мягкими локонами обрамляют лицо, падают на густо накрашенные черной тушью глаза. Подчеркивают точеный подбородок и невероятно притягательные губы. Я завис на губах блондинки. Пухлые губы красивой формы и, что странно, без грамма помады. Но это их совершенно не портит. Наоборот, кажется, что их только что целовали. Я продолжаю беззастенчиво рассматривать блондинку. Черная водолазка, насыщенно-синий бесконечный шарф, замысловато уложенный вокруг шеи, скрывает подробности фигуры. Множество фенечек и колец привлекают взгляд к рукам. Красивые руки с длинными пальцами. Такие пальчики приятно целовать. Казалось бы, вот он, объект поисков, стоило подойти познакомиться, тем более задачу облегчало то, что мы знакомы с Милой. Но что-то удерживало. Что-то в блондинке было не так. Я поймал ироничный взгляд блондинки; нахально ухмыльнувшись, нисколько не смутившись моего пристального внимания, она отвернулась. А по моему позвоночнику табуном пронеслись мурашки. Я с каким-то упоением следил за артикуляцией ее губ. Подзаправленное пивом воображение рисовало непристойные картинки. Возбуждение мягкой волной разлилось по телу. Я бы мог часами смотреть на эти губы. Совершенные. Блондинке принесли бокал красного вина. Она, отпив глоток, кончиком языка провела по верхней губе. Этот жест буквально подкинул меня с места и я, не думая и не анализируя, на одних инстинктах двинулся к столику девушек. Эти губы... Я должен попробовать их на вкус. 
– Привет, Мила, – я подсел за столик. – Отдыхаете? Может быть, составите компанию своим бедным лишенным женского внимания однокурсникам? Познакомишь?
Мила внимательно посмотрела на меня, пауза явно затягивалась. Она, ехидно хмыкнув, ответила:
– Здравствуй, Кирилл. Познакомить? Ну что ж, знакомься. Это мой друг – Вик.
Друг? Друг! У меня перехватило дыхание, словно окатили ледяной водой. Я буквально впился взглядом в блондинку. О господи! Точно, парень. Это парень! Что за фигня? Теперь я словно очнулся. Невероятно красивый, стройный, гибкий, ухоженный, с безупречными губами, ярко накрашенными глазами, но парень. Я сжал челюсти и физически ощутил, как волна стыда затопила лицо, окрасив скулы румянцем. Надо как-то срочно исправлять ситуацию. Я посмотрел в глаза парня. Ехидство, плескавшееся там, вызвало во мне волну почти неконтролируемого гнева. Он все понял. Он видел, как я пялился на его губы. Понял, зачем подсел к ним. Сука! Скрипнув зубами, заставил себя улыбнуться. Надо же как-то выкручиваться. Спокойно! Сейчас поулыбаюсь и смоюсь отсюда.
– Это Кирилл, мы учимся на одном потоке, – продолжала Мила ритуал знакомства. Уже ненужного и унизительного.
Я вежливо оскалился. 
– Кир, – рядом вырос один из моих друзей. – Может, пересядем к нам? – вопрос был уже обращен к троим. 
Я поднялся, рассчитывая на то, что Мила и ее друг, дабы избежать неловкой ситуации, откажутся. 
– С удовольствием, – хрипловатый голос парня вверг меня в ступор.
Как?! В смысле? Он что, псих? Неужели он не понимает, что его внешность подкупила моих друзей точно так же, как и меня? И что это может вылиться в очень неприятную историю? Все это за доли секунды пронеслось в голове. И я, молча, на негнущихся ногах, вернулся за свой столик, стараясь из последних сил сохранить равнодушное выражение лица. Мила с Виком последовали за мной. Как оказалось, Вик был знаком с одним из моих друзей. И тот разрядил обстановку. Мила была в ударе, сыпала шуточками, расшевелила парней. Вик не отставал, и вот их столик периодически взрывался волнами смеха. А я выпадаю из реальности, почти ощутимо вздрагиваю, когда севший рядом Вик случайно прикасается к моему колену. С каким-то извращенным удовольствием вдыхаю чуть слышный, приятный аромат Вика. Шея будто закостенела, и я не могу повернуть голову, боясь опять зависнуть на губах парня. Но периферийное зрение четко фиксирует все, что связано с Виком. Волна гнева и раздражения размывает остатки самообладания. Надо остудить голову, иначе что-нибудь брякну не то или сорвусь. С грохотом отодвигаю от себя бокал с пивом и, похлопывая себя по карманам в поисках зажигалки, ухожу перекурить ситуацию. 
Невероятно! Со злостью пинаю ни в чем не повинный диван в курительной комнате. У меня что, крыша поехала – так запасть на парня?! А он? Он что, совсем идиот – так выглядеть? Может, он... Может, он нетрадиционный? Вик, как выяснилось, учился в том же университете, только на факультете архитектуры. Не секрет, что среди них много таких. Да и они всегда выделяются на общем фоне. Черт! Диван вторично несет незаслуженную кару.
– Он тебя чем-то обидел? – насмешливый голос с хрипотцой заставляет закостенеть плечи. 
– Что надо? – буркнул я в ответ, не оборачиваясь.
– А что мне может быть нужно в комнате для курения? – градус сарказма в голосе повышается. – Не оплошавший же натурал, который так неудачно подкатил. 
– Охренел?! – взвыл я, резко обернувшись к язве.
Язва, облокотившись плечом о дверной косяк, с явным удовольствием выпускает струйку дыма. Он собрал свои волосы в хвост, и теперь его невозможно перепутать с девушкой. Что хорошо и плохо... Теперь я вижу идеально очерченные скулы и уши с бессчетным количеством колечек. Язва почти одного роста со мной, высокий, худощавый, бесконечные ноги затянуты в черные джинсы, но все это компенсирует тяжелая обувь на высокой шнуровке. С силой сминаю пустую пачку из-под сигарет, запуливаю ее в урну. Черт! Что происходит? Разобрались же, он – парень, я – парень. Только, по ходу пьесы, моему дружку в штанах глубоко похрен на половую идентификацию. Его все так же волнуют губы. Разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Вик даже не шевельнулся. Язвительная ухмылка сводит на нет мои попытки держать себя в руках. Остатки самообладания за секунду смывает шквалом злобы. Сука! Я буквально выношу дверь телом Вика. Выкатившись клубком в общую залу, мы вскакиваем. Охренеть. Это чудо надумало сопротивляться? Сломаю! Но Вик с силой, не соразмерной с его внешним видом, выталкивает меня на улицу с каким-то ненормальным злым весельем, приговаривая:
– Пошли подышим, Казанова, не будем портить мебель. 
Меня колотит от злости, и я с упоением обрушиваю на Вика череду кулачных ударов, но тот, прижимая подбородок к груди, прикрывается руками. Вдруг нога Вика, описывая полукруг, с силой врезается в бедро. Нога моментально немеет, и я падаю на одно колено, Вик спустя мгновение бьет кулаком в скулу. Но через секунду его оттаскивают от меня, и меня уже удерживают чьи-то руки. Матерясь сквозь зубы, пытаюсь вырваться! Ничего я так сильно не хотел, как порвать этого засранца. Умыть его кровью. Разбить в кашу эти губы.
– Вик! – голос Милы гневным колоколом звучит в гудящей толпе, выплеснувшейся из кафе и растащившей нас. – Ты что вытворяешь?!
Подсознание выдает информацию о том, что в этой ситуации есть что-то неправильное. Почему Мила злится на Вика? Она буквально вырывает Вика из удерживающих его рук, встряхивает и одаривает звонкой оплеухой. Вик, прикрывая щеку рукой, начинает стебаться:
– Мила, не убий, не со зла, от гормонов токмо... 
– Придурок! – Мила тянет его по дороге, наматывая на шею темно-синий шарф и вручая куртку. Вик, выворачиваясь из рук Милы, оборачивается ко мне.
– Встретимся еще, Казанова! – и шлет воздушный поцелуй.
Я рванулся вслед с рыком, переросшим в какой-то хрип. Но удерживающие меня руки не дали вдавить эту наглую улыбку в его лицо так, чтобы отпечаталась на внутренней поверхности черепа.
– Ладно, Кир, забей, – успокаивают меня. – Вы чего сцепились? 
Но я отмалчиваюсь, возвращаюсь в кафешку и сижу, хмуро уткнувшись в свою кружку с пивом. Что я могу ответить?
С того памятного пятничного вечера прошло две недели. Отмахнувшись от расспросов друзей расплывчатой формулировкой «Да все нормально», я попытался и сам выкинуть все из головы. Не получилось. Гадливое чувство страха, стыда и злости ело днями мой мозг, а по ночам не давали покоя четко очерченные губы, которые то мягко улыбались, то нежно раскрывались, выпрашивая поцелуй, то вдруг саркастично изгибались в насмешке... А еще любопытство... На общих лекциях я отыскивал взглядом Милу. И тысячи вопросов и противоречивых желаний разрывали меня на маленькие кусочки. Хотелось найти этого ее друга и от души навтыкать ему за раздрай в душе. А еще хотелось... Нет! Даже признаться самому себе в этом невозможно! Вот и сейчас, сидя на лекции, я хмуро буравил затылок Милы. Та почувствовала и обернулась, изогнув бровь в немом вопросе. Я кивнул ей на дверь. Встав и прихватив сумку, под ошарашенно-любопытные взгляды покинул аудиторию. Через пару минут из аудитории выплыла Мила.
– Кирилл, ты ошалел? Это что еще за демонстрации похуизма? Препод тебя сгноит на экзамене.
– Мила, – я растерялся. Зачем ее вообще вызвал, да еще так демонстративно? – А давай пойдем куда-нибудь поговорим, что ли?
– Пойдем, поговорим, но только после пар. Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, – фыркнула в ответ девушка и столь же величественно удалилась на пары.
Мы сидели в том же кафе, и разговор не клеился. 
– Ты зачем меня позвал? – Миле надоело ходить вокруг да около. – Что у вас вообще там произошло? 
– Мил, а Вик он... – я замялся. – Он...
– Нет, не гей. Ты же это хотел спросить? Он на данном этапе встречается с очень красивой девушкой. Кстати, ты, кажется, увивался за ней на втором курсе. Такая рыженькая. Так что можешь успокоить свое эго. И не беспокоиться за свою репутацию. Вик не желал ее подмочить. 
Я опешил, так что пропустил мимо ушей то, что Мила в курсе подробностей моей личной жизни. Я как-то внутри себя был убежден, что Вик – нетрадиционный. А тут Рыжая! Именно так. С большой буквы Р. Это была оглушительная неудача на любовном фронте. Нет, мне и раньше отказывали девушки, но как-то по-человечески. А Рыжая словно не видела никого, смотрела сквозь. Это злило неимоверно, но и делало ее невероятно притягательной. Я, как и почти все окружающие, не вызывал у нее никаких эмоций – ни интереса, ни раздражения... Пустое место. Снежная королева. Хотелось схватить за ее непокорную гриву, оттянуть назад голову и впиться кусающим поцелуем в губы. Чтобы хоть как-то вызвать эмоции. Пусть даже страх, боль, отвращение. Нет. Этого я, конечно, делать не стал. И тут вдруг такие новости.
– Подожди, – Мила притронулась к моей руке. – Так вы из-за нее? Скажи уже, а то Вик отмалчивается.
Надо было что-то отвечать, но почему-то сил не хватало даже на маленькую ложь.
– Пошли отсюда, – я, кинув деньги на столик, почти рывком вытянул из-за столика Милу. 
Мы молча шли по улице, я был погружен в свой личный хаос, а Мила молчала – было что обдумать.
Мила с Виком дружили давно. Еще со времен детской песочницы. И Мила знала его как облупленного. Взрывной темпераментный Вик мог, в принципе, создать конфликт в любой ситуации. Это было неудивительно. Странно было то, что он отмалчивался теперь. Он просто, отведя глаза, извинился за то, что похерил все планы Милы. А планы были. Миле очень нравился Кирилл. Давно. Хотелось познакомиться поближе. Не было повода. Вик же, судя по всему, такой нелепый повод все-таки создал. Только вот ирония всей ситуации в том, что Мила идет сейчас рядом с Киром, но парню явно не до нее. Ну что ж, война войной, а обед – по расписанию. Где там пролегает дорога к мужским сердцам? Великой тропой от желудка к сердцу? Может, стоит попытаться?
– Кир, у меня предложение: в двух кварталах – мой дом. Может, хватит на улицах нашего города снеговиков и без нас? Пошли отогреваться чаем?
Грея закоченевшие пальцы о горячую кружку с чаем, я почувствовал, что мне хорошо. Вот так без изысков, хорошо и комфортно находиться тут. Греть руки о чашку сладкого чая, вдыхать неповторимый аромат сдобы. Слушать неторопливое журчание речи Милы. Проблемы словно растаяли в уюте этого дома, сомнения, грызшие душу, испарились. Я глянул на Милу и откровенно залюбовался шикарной косой, которая была перекинута через плечо и золотистой змеей струилась по высокой груди. Поднял глаза на девушку и увидел, что та, буквально перестав дышать, смотрела на меня. Я взял ее руку и потянул к себе...
Тихо собирая вещи, стараясь не разбудить девушку, собираюсь домой. Зачем я это сделал? Кто знает. Но спокойная уверенная сила, идущая от Милы, неповторимый уют ее дома словно очаровали и убаюкали разум. Захотелось быть частицей этого правильного мира. Так незаметно для себя и остался до утра. Но сейчас стыдно и неловко. Никогда не остаюсь на ночь у своих подружек. Просто не знаю, что говорить с утра, когда до макушечки насыщен сексом и не хочется утяжелять себя обещаниями, портить все фальшивыми фразами. Мила проснулась. Села, кутаясь в одеяло, и вопросительно посмотрела на меня: 
– Давай я приготовлю завтрак? Или ты спешишь?
Нутром почувствовав, что Мила не потребует послепостельной ритуальной пляски, я поймал себя на мысли, что мне удивительно комфортно с ней. Кивнув на ее вопрос, я отправился на кухню.
Так мы и влипли в эти отношения. Меня тянула мягкая сила и уют, который Мила создавала вокруг. Но я не спешил делать ее частью своей повседневной жизни. А Мила боялась давить, тихо радовалась тому, что у нее появились хоть какие-то отношения. 
Я сквозь сон услышал пронзительную трель звонка и почувствовал, как девушка перепуганно подскочила на кровати. Через минуту услышал приглушенные голоса за дверью. Сон моментально слетел. Мила явно озабоченно что-то высказывала и, судя по звукам, кого-то на кухне отпаивала чаем. Я потянулся к джинсам, но передумал, в конце концов, не имею права да и желания вклиниваться в жизнь Милы. Я вытянулся под одеялом и почти задремал, когда Мила вернулась. Прижавшись к боку, она прошептала:
– Все нормально, это Вик, я ему постелила в другой комнате.
Мерная и вкусная дремота в одно мгновение слетела, а сердце пропустило пару ударов. Вик! Совсем рядом. Я почти перестал дышать, внутри что-то болезненно-сладко сжалось. По телу электроразрядом прошла волна болезненного возбуждения. До утра я так и не мог уснуть. Чувствуя теплое дыхание девушки на своем плече, я боролся с желанием выскользнуть из комнаты и посмотреть на спящую язву. И медленно сгорал от стыда за это свое желание. 
Утром желание увидеть язву стало диаметрально противоположным. Теперь встречаться с ним мне не хотелось ни за какие коврижки. Непонятно, как себя вести после той ситуации. Но свалить по-тихому домой я не могу. Просто не могу себе позволить такую шикарную слабость – побыть мудаком. Потерзавшись сомнениями сколько было возможно, я вышел из комнаты. Мила готовила завтрак, а в душевой шумела вода. Я скользнул за стол, и замер над чашкой с кофе. Кусок в горло не лез. Такое ощущение, что внутри все сжалось до такой степени, что глоток напитка приходилось пропихивать буквально с усилием. Дверь в душевую открылась, и из нее выплыл Вик, вытирая голову полотенцем. Я нервно сглотнул. Узкие джинсы, висящие низко на бедрах, открывали красивый живот с каплей пирсинга.
– Здравствуй, Казанова, – голос Вика с утра был низким, с песочком, царапающий нервы. – Обжился, смотрю, реквизировал мою большую кружку. Хорошо устроился. 
Вик подошел к Миле, обнял ее со спины, устроив подбородок на плече, продолжал:
– Мила, душа моя, это что за вражеское проникновение на охраняемую территорию?
– Перестань, Вик. Пей кофе, я тебе блинчиков со сгущенкой сделала.
– Ммммм, душа моя, за блинчики я любого диверсанта прощу. Даже два раза. 
Вик уселся напротив, беспардонно стащил поближе к себе сгущенку. Нарочито выгнул бровь, демонстрируя, что готов в корне задушить любое возражение. Но мне было не до блинчиков. Меня разрывало от противоречивых эмоций, и куча вопросов готова была уже порвать тонкую оболочку самоконтроля. Меня до глубины души выбесил собственнический жест Вика. То, как он обнимал Милу. Что их связывает? Не очень-то и похоже это на дружбу. Для него привычно ночевать в этой квартире? Я прожег взглядом Вика. Тот в ответ только фыркнул, продолжая уплетать блинчики, щедро залитые сгущенкой. 
– Смотри, чтобы пятая точка не слиплась.
– Переживаешь за мою задницу? – наипошлейше усмехнулся в ответ Вик. 
Меня дернуло от бешенства, и я начал медленно подниматься. Мила, с силой сжав плечо, усадила меня обратно.
– Кирилл, не поддавайся на провокации, Вик – это Вик, он и удава из себя выведет. Вик, будешь ерничать, заберу блины. 
– Все, душа моя, все. Твои угрозы очень действенны, – Вик бессовестно слизывал с пальцев сгущенное молоко, чуть не доводя этим жестом меня до инфаркта. 
Я готов был провалиться сквозь все семь этажей вниз и, тихо поскуливая, зарыться под фундамент этого дома. От того, как тесно и горячо вдруг стало в паху. От того, как захотелось заменить пальцы на что-то иное, принявшее в штанах боевую готовность. Боже, что происходит? Почему сидящий напротив парень так на меня действует? Хорошо, что никто не видит, в каком состоянии нахожусь я из-за того, как эта сволочь просто ест блины. Вик же, разделавшись с блинами, собрал со стола, не тронув не допитый мной кофе, и теперь мыл посуду. Мила ушла переодеваться.
А я воровато разглядывал Вика. Парень показался худощавым в первый раз, и тогда я удивился той силе, которую почувствовал в драке. Сейчас же все встало на свои места. Даже немного завидую телу Вика. Худощавое, подтянутое, с красиво развитой мускулатурой, не той, которую наращивают, тягая железо и принимая стероиды, а той, которая, не лишая стройности, не утяжеляет фигуру, выделяется красивым рельефом. Тьфу ты! Я неловко вылез из-за стола и бочком ретировался в ванную. Прижавшись лбом к холодному кафелю, прикрыл глаза, пытался успокоиться. В висках бешено пульсировала кровь. Я сжал пальцами пах, пытаясь унять эрекцию. Нет! На парня дрочить не буду! В дверь ванной поскребли:
– Кир, ты скоро? Мы уже собрались, – голос Милы отрезвил. Поплескав в разгоряченной лицо холодной водой, я смог даже криво усмехнуться своему отражению в зеркале. Что бы ни происходило, с этим нужно разобраться.
Решить разобраться и разобраться на самом деле – вещи абсолютно разные. Трудно себе признаться в том, что тебя до безумия, до искр в глазах возбуждает парень. Притом этот парень натурал и лучший друг твоей... мммм... эээ... подруги? Да и ты тоже – отнюдь не боец голубой гвардии. Что делать? Что же теперь делать? 
Настроение полностью соответствовало погоде. Низкие хмурые тучи угнетающе давили на плечи, ветер надменно швырял в лицо колючий снег, заставляя втягивать голову в плечи. Ехать домой не хотелось абсолютно, родители – в очередной командировке, значит, дома пусто, холодно, а в холодильнике мышь висит уже дня три. Я достал телефон и набрал номер Милы. 
– Здравствуй, Казанова, – от неожиданности я чуть не выронил телефон. – Мила тут немного занята, но я могу побыть для тебя такой очень сексуальной секретаршей, – я нервно сглотнул, окончательно выпав в осадок. – Алло? Ты еще живой? Говорить умеешь? – продолжал ерничать Вик.
– И чем занята Мила? – наконец смог выдавить я из себя. 
– Оооо... Фактически священнодействием. Она делает манты. 
Желудок предательски заурчал, и рот наполнился слюной. Я слушал какую-то возню на другом конце и жутко завидовал язве.
– Вот что, – эфир снова заполнился насмешливым и хрипловатым голосом язвы. – Мне тут ультиматум выставили, либо я правдами и неправдами уговариваю тебя приехать, либо не видать мне мантов как своих ушей. Но я прям нутром чую, ты уже на все согласен.
– Да ты оракул, – улыбка расплылась по моему лицу. – Куда ехать-то?
– Записывай адрес... Но учти, придется зайти в магазин и купить себе пропуск...
Я бодрой рысцой отправился к остановке, слушая, что именно в качестве пропуска в рай желает видеть язва. Список оказался на удивление скромным и состоял в основном из сладкого. 
Я заинтересовано рассматривал квартиру. Хм... Догадаться о том, что тут живет натура творческая, труда не составило. У окна стоит стол, на котором находилось просто невероятное количество разномастных кистей, тут же располагался мольберт, прикрытый тканью. У стены – несколько пустых рам и несколько картин. В противоположном конце комнаты за ширмой, выполненной в качестве японских вееров, стоит кровать, и все. Я пялился на ширму. Казалось бы, ну и что такого? Но мое больное воображение уже нарисовало мне, что могло бы происходить на этой кровати. А на ширме, закрывающей все это от реального мира, плясали бы тени сплетающихся тел... О, нет. Не сметь думать... Ладно... Хотя бы попытаться не думать. Больше задерживаться в комнате силы воли не хватило. И я пошел на кухню к Миле. Мила, приветливо махнув рукой, продолжала выкладывать на блюдо одуряюще пахнущую еду. За столом на уютном угловом диване сидит какой-то мелкий тип, он, робко кивнув и улыбнувшись, тут же стушевался. Надо же, какие мы нежные. Меня подтолкнули со спины в кухню.
– Заходите, гости дорогие, не стесняйтесь, располагайтесь, – беззлобно подшучивал Вик.
Через пару часов, наполнив желудок вкуснейшими мантами и выпив немного коньяка из пузатого бокала, я безбожно клевал носом. 
Спать было неудобно, футболка на спине задралась и скрутилась валиком, кожа неприятно липла к кожаной поверхности дивана... Стоп! Дивана? Я резко сел. Где я? В неясном свете луны, пробивающемся сквозь неплотно задернутые шторы, я рассматривал чужую кухню. События последовательно выстраивались в свою логическую цепочку в голове. Значит, меня разморило, и я сплю на кухонном диване в доме Вика? Я тихо сполз с дивана, нащупав телефон, часы показывали три ночи, а за окном холодно. Лучше уж неудобный, случайно завоеванный до утра диван, чем высунуть нос на улицу. Я покрутился, пытаясь удобнее уместить свое тело на неудобном ложе. Но сон постыдно сбежал. На кухню легкой тенью скользнул Вик. Я притворился спящим. Глупо и по-детски. Зачем? Но поздно что-то переигрывать. Вик, примостившись на подоконнике, приоткрыл форточку, щелкнул зажигалкой. Потянуло сигаретным дымом.
– Привет, – раздался приглушенный голос Вика, он с кем-то говорил по телефону. – Я тебя разбудил? Мне не спится, я так скучаю, – голос парня, лишенный привычной насмешливой иронии, буквально таял от нежности.
Я, невольно слушая разговор, удивлялся, сколько тоски и страсти, сколько нежности звучит в голосе язвы.
– У меня словно ломка без твоих рук, я хочу тебя, хочу так, что не могу спать. Хочется выть, стонать и метаться. Я бы сейчас отдал полжизни, что бы почувствовать твои зубы на загривке. Схожу с ума, каждую секунду думаю о тебе, ищу в прохожих твои черточки... Когда же ты приедешь?
Я забыл, как дышать, слушая полузадушенные признания Вика, и завидовал тому, для кого Вик разливается бесконечной нежностью и так сходит с ума. Слушать дальше подобные излияния не хотелось, поэтому я демонстративно заворочался. Разговор прекратился. Вик, тихо попрощавшись, отключился. Я, потирая глаза, сел на диване. С подоконника раздалось ироничное:
– Я вот сижу и размышляю, какую плату взять с тебя за койко-место?
– Плату за это прокрустово ложе? Да за такой сон еще и доплачивать надо.
– Не ценишь ты моей доброты безмерной. 
– Что ты, я просто шокирован. А почему меня не разбудили?
– Мила доверила мне твою непрезентабельную тушку, уж больно сладко она посапывала. Доверила тушку, а зря. 
Тень с подоконника скользнула на диван ко мне. 
– Я же и развратить могу дитятю ненамеренно, – Вик обрисовал кончиками пальцев скулу, резко развернул меня за подбородок к себе. И прошептал, едва касаясь губ. – Мало ли, что он тут увидит или услышит? Ты что-то слышал? – сквозь притворную ласку в голосе ясно прозвучала угроза.
– Можно подумать, тебе есть чем меня удивить, – фыркнул я в ответ, пытаясь унять сердцебиение.
– Можно и подумать, хоть это – не твой конек, – из голоса явно исчезла угроза, но ей на смену пришла ирония. 
Надо ответить бы, но губы Вика в нескольких сантиметрах от моих собственных лишили возможности не то что говорить, даже думать внятно. И от него вкусно пахло карамелью и вишней. Но Вик уже встал. Обернувшись в дверях кухни, он сказал:
– Оставайся до утра, мой диван к твоим услугам.
С утра язва был на удивление притихшим. Легкая синева под глазами – значит, он так и не спал до утра. Интересно, с кем он так ворковал? Рыжая? Кривая усмешка дернула уголок рта в сторону. Судя по всему, Вик влюблен в нее по самую маковку. Почему от этой мысли так горько?
Вик, погруженный в свои мысли, на автомате варил кофе. Влажные после душа кольца волос лежали на шее, капельки воды скользили вдоль позвоночника, впитываясь в полотенце, обернутое вокруг бедер. Я нервно облизнул вмиг пересохшие губы. Эти капельки гипнотизировали. Я отвернулся к окну, глядя невидящим взглядом. Боже, эта картинка будет теперь мучить мое больное воображение. Перед носом звякнула чашка:
– Ваш кофе, милостивый государь. С чем изволите? Молоко? Сахар?
– Какой сервис, – нервно усмехнулся я. – Смотри, мне понравится, буду оставаться у тебя чаще. 
– Пожалей свою нежную психику.
– Ты меня пугаешь? 
– Пугаю? Наивный, я тебя искушаю. Ты же сейчас по сценарию кинешься мне доказывать, что напугать тебя невозможно. А я подло воспользуюсь твоей безголовой храбростью. 
Вик уселся напротив и, пошленько подмигнув, отпил из своей чашки. Мне же не показалось? Со мной флиртуют? Я почувствовал себя так, словно ступил на тоненький лед, но любопытство не давало остановиться.
– И как воспользуешься? Раз уж решил откровенничать, так, может быть, до конца?
– Хм... – голос Вика чуть сел. Не поднимая глаз от чашки, парень прошептал: – А это уже зависит от того, как ты себе там нафантазировал. 
– Что?!
– Или ты думаешь, я не вижу, КАК ты на меня смотришь?
– Никак я на тебя не смотрю! 
– Как скажешь, – насмешка в голосе резанула мне по нервам.
Дальше кофе допивали в полном молчании. Я готов был кусать себя за локти. Чего испугался? Я хочу Вика, и тот, вроде бы, пошел навстречу. Но вбитый с детства страх подобных отношений, выплеснувшись из глубин подсознания, переломал в мелкую пыль тот хрупкий лед, по которому мы двинулись друг к другу. Черт! 
Состояние крайней взвинченности от бездарно проебанного шанса точило мозг. Я не слушал Милу, которая с утра подсела ко мне на лекции, а тупо пялился в окно. Перед глазами стояли капельки воды, стекавшие вдоль позвоночника вниз... Вдруг я заметил Рыжую, та явно спешила в университет. Дернув Милу за руку, ткнул в окно пальцем, зашипел:
– Она что, здесь? 
Мила покосилась в окно и, увидев рыжеволосую девушку, обиженно фыркнула: 
– А где она должна быть?
– Я думал, она уехала.
– С чего бы вдруг? – окончательно надулась Мила, демонстративно отворачиваясь и давая понять, что развивать эту тему она не намерена. Но мне было глубоко плевать на обиды других, уж очень интересовал вопрос, с кем тогда ночью разговаривал Вик. 
А дальше дни превратились в бессмысленную и бесполезную погоню за белым кроликом. Я безуспешно пытался найти Вика. Вызубрил наизусть его расписание. Пару раз подвисал во дворе его дома. Но Вик то мелькал где-то и тут же исчезал в неизвестном направлении, то появлялся в компании своих друзей, сводя попытку поговорить на нет. Я нервничал, срывался. Да и в постели с Милой возникли проблемы, я впервые с трудом настраивал себя на секс. Мила чувствовала это и злилась. Тогда я списал это на угасший интерес к девушке. Не признаваться же себе, что у меня проблема из-за Вика? Конечно, нет! Решено было пойти с друзьями в клуб. Я даже подцепил весьма сексапильную киску. Но! Можно врать себе бесконечно – проблема не уйдет. Я – не очень большой любитель поцелуев. Влажные губы, язык, нагло толкнувшийся в мой рот, раздражают, вызывая чувство отторжения. И тогда я развернул девушку спиной к себе и, глядя на светлые пряди волос, прикрыв глаза, подумал о Вике, вспомнил, как сексуально охватывали шею кудри мокрых волос. И все прошло, как надо. Девушка осталась довольна. Черкнула номер телефона и сказала, что будет с нетерпением ждать повтора. А я не был удовлетворен, несмотря на разрядку. 
– Кир, ты придешь? – просительные интонации Милы, звучавшие в телефоне, напрягали меня. Мила праздновала свой день рождения. И появляться там в качестве ее парня мне совсем не хотелось.
– Пожалуйста, Кирилл, приходи, будет весело, море народу, Вик обещал, что приведет хорошего ди-джея.
Вик! И я соглашаюсь.
Проталкиваясь сквозь толпу уже нетрезвого народа, я спешил за Виком. Как и обещала Мила, народу было действительно много. И я периодически вылавливал взглядом мелькавшего то тут, то там Вика. С намертво приклеившейся к нему Рыжей. Но сейчас Вик, рыбкой скользя между танцующими, уходил один, и я решил воспользоваться шансом. Выскользнул следом за Виком на задний двор клуба, где проходила вечеринка. Но тут уже никого не было. Чертыхнувшись, побрел вдоль стены, возвращаться в щедро сдобренное алкоголем танцующее море людей не хотелось. Заворачивая за угол, я остолбенел, глядя на страстно целующуюся парочку. Вик и тот мелкий парень, на которого в прошлый раз я даже не обратил внимания. Вик, прижимая мелкого к стене, с рыком впивался в его губы, красноречиво сжимая его ягодицы. Резко развернув его, он заставил парня прогнуться. И тот, опираясь о стенку руками, выгнулся, прижавшись пятой точкой к паху Вика, и потерся, красноречиво постанывая. Парочка была так распалена, что не замечала вокруг ничего: ни мороза, чувствительно пощипывающего щеки, ни меня, находящегося в глубочайшем осадке. Я не мог сдвинуться с места и с лихорадочным, стыдно-жгучим интересом смотрел за любовниками. А Вик, сдернув штаны с парня, не церемонясь, одним толчком вошел в слабо вскрикнувшего парня. Тот прогнулся еще больше, хотя это казалось уже невозможным, и выстанывал просьбы сильнее... Глубже... И Вик, рыча, вбивался в парня. Вскоре, не выдержав накала, парни почти одновременно кончили. Я отмер и, отшатнувшись, помчался в клуб. Залетев в мужской туалет и едва захлопнув дверь кабинки, сдернул с себя джинсы и, прикрыв глаза, сжал руку на члене. Яркие фрагменты сцены, мелькающие перед глазами, довели меня до финала почти сразу, и я с протяжным хриплым стоном сполз по стенке, ноги не держали. Отдышавшись, привел одежду в порядок, уничтожив следы выплеснувшейся похоти. Сполоснул разгоряченное лицо холодной водой и вернулся в зал. Вик уже был там. Он сидел с Рыжей за столиком рядом с Милой и, судя по жестам, они ссорились. Рыжая, вскочив, залепила Вику пощечину и, подхватив сумку, вылетела из зала. Понаблюдав эту сценку, я решил приблизиться. Неужели Рыжая тоже что-то знает? Я наблюдал, как Вик целенаправленно напивается. Мила, качнув в сторону Вика головой, обратилась ко мне:
– Отвези его домой, Кир, пока он тут цирк не устроил. Прошу.
Меня просить дважды не надо. Подхватив под руки несопротивляющегося Вика, я повел его к выходу. В такси Вика срубило окончательно, и я буквально на руках занес его в подъезд и, прислонив спиной к стене, стал обыскивать в поисках ключей.
– Ты чего меня лапаешь? – абсолютно трезвый и насмешливый голос никак не вязался с количеством выпитого алкоголя. – Дорвался?
– Где твои ключи? – я выпустил Вика, и тот незамедлительно съехал по стене вниз.
– Найди.
Я поднял парня и снова принялся обхлопывать его карманы. Мда. Осталось только одно место, где я не проверил. Боже, помоги мне не сорваться и не изнасиловать его прямо тут. Я запустил руки в задние карманы джинсов. Вик поднял голову, смотря прямо в глаза, оплел талию руками и крепче притянул меня к себе. Я замер, так и не вытащив ладони из карманов. Вик, не отрывая взгляда, медленно провел кончиком языка по верхней губе. От него пахло коньяком и лимоном. Все! Большего я вынести не мог! Я впился в губы Вика с долго сдерживаемым стоном. Мои губы будто в бешеном исступлении впивались в губы парня, тот, вздрогнув, отвернулся, уклоняясь от поцелуя. Я покрывал поцелуями глаза, щеки, шею Вика. Наконец дотянувшись до его волос, я погрузил в них пальцы, ощущая их мягкость. Лаская, я прижимал Вика все крепче. Меня трясло от желания и страха того, что меня сейчас оттолкнут. И я пытался урвать хоть кусочек счастья. Что это со мной? Должно быть, безумие? Тело Вика было напряжено, как струна, я на секунду замер, отстраняясь, думая, что противен Вику, но тот со стоном притянул меня к себе и сам впился в губы, отвечая. Воздух вокруг как будто сгустился и заискрил. Я растворялся в ощущениях, которые огненной спиралью удовольствия скручивались внизу живота. Грудь же наоборот распирало от счастья так, что, казалось, ребра не выдержат напора и треснут. Эти губы... Божественные губы... Мягкие, податливые, требовательные и нежные одновременно. Сладость. Его язык дразня скользнул по моим губам, втягивая меня в еще более глубокое безумие. Как я мог не любить поцелуи раньше? Да меня просто так никогда никто не целовал. Мне не хватало дыхания. Вик разорвал поцелуй. Я прижал к себе Вика, еще крепче вдыхая его аромат. И в этом вдохе слились изумление, благоговейный восторг, граничащий с ужасом. Я прижимался к нему все плотнее, стараясь быть как можно ближе к этому чуду. Я не понимал, что со мной происходит, не помнил, что со мной было, но знал точно одно – ничего сладостнее со мной не случалось. Но внешний мир начал проникать извне. Я услышал, как внизу хлопнула входная дверь подъезда и кто-то, тяжело дыша, стал подниматься вверх по лестнице. Вик отстранился от меня, вытащил ключи и, открыв дверь, не поворачивая головы бросил:
– Забудь, не было ничего. И быть не могло. 
Перед моим носом захлопнулась дверь. Я отшатнулся к противоположной стене. Невыносимая физическая боль согнула пополам. Нет! Как же так? Ничего не было? Забыть? Он не может так поступить! Я обессилено сполз на пол. Мимо с ворчанием про алкашей и наркоманов плелась тетка. Но у меня не было сил встать. Я тупо смотрел на закрытую дверь, и щеки обжигали дорожки соленых, горьких, злых слез. Остатки гордости заставили соскрести свою тушку с пола и уйти домой. 
Этот парень сведет меня с ума. Я твердо был уверен еще минут десять назад, что при встрече посчитаю ему ребра, и это – как минимум. Сейчас же у меня дрожат руки как у припадочной истерички, и где-то в подреберье занозой свербит страх. Я одновременно пытаюсь остановить кровь из рассеченной брови и из носа, успокоиться сам и успокоить Милу, шмыгающую носом. И не смотреть на залитую кровью футболку Вика. Господи! Почему так много крови?! Мила позвонила мне, когда я уже ложился спать. Из ее сбитых, тонущих в плаче фраз я выудил только два слова – "Вик" и "избили". Как я выудил у нее адрес и как сюда добрался, это я уже смутно помню. Сейчас главное не это. Главное – остановить кровь и уговорить упертого Вика поехать в больницу. 
Я сидел на кухне у Вика. Сигарета медленно тлела в моих трясущихся пальцах, меня накрывал отходняк. Голова болела от разнокалиберных эмоций, которые в бешеном фейерверке пронеслись за прошедший час. От страха за Вика до злости на него же – он сам целенаправленно и сосредоточенно нарывался на неприятности. От желания съездить ему по физиономии за все его выкрутасы до зацеловать разбитые губы. Его нельзя бить... Нельзя. Это как вандализм, разрушение чего-то прекрасного, но он и святого доведет, не то что до точки кипения, а до точки моментального перехода в парообразное состояние. Я сполз с подоконника и поплелся в комнату. Там, все еще всхлипывая во сне, спала Мила. Рядом, утыканный ватными тампонами и компрессами, затих Вик. Правильнее было бы уйти. Я сделал уже все, что мог. Но я тихонько вытянулся рядом с Виком и подгреб его себе под бок. Мне просто необходимо было слышать, что сейчас с ним все хорошо. Вик, открыв глаза, посмотрел на меня. Только не отталкивай меня! Прошу! Давай выйдем на тропу войны завтра? Между нами снова будет «ничего не было и быть не могло». А сейчас ты мне нужен даже больше, чем я тебе. Я, как собака, пытался все это вложить во взгляд. Произнести? Нет... Не в этой жизни. Но Вик, видимо, понял. Он еще ближе прижался ко мне, обнял и, уткнувшись в ключицу, затих. И даже сейчас от него пахло чем-то конфетно-фруктовым. А мое сердце словно прыгало на татами, взрывалось от болезненной радости. Я, обнимая свою драгоценность, боялся даже пошевелиться, чувствовал себя драконом, чахнущим над златом. И мне плевать было на то, что рядом спит Мила. Плевать было на то, что она подумает, проснувшись и увидев нас. 
Проснулся я от тычка под ребра. Перепуганно охнув, я сел. Левая рука онемела. Вик выкарабкался из кровати.
– Я в ванну, если не трудно, сделай кофе.
Вот и все. Утро. В очередной раз вымарываем значимые моменты из жизни? 
– Его невозможно не любить, правда? – рука Милы коснулась моей спины.
Я, вздрогнув, повернулся к девушке.
– Только смысла нет. Поверь мне. 
Что сказать? Что тут можно сказать? Абсурдность ситуации почти феноменальная. Моя девушка любит парня, которого я тоже... Люблю? 
В город возвращалась весна. Не люблю эту пору. Серый снег, тая, открывает взгляду всю грязь, накопленную за зиму. Сырой колючий ветер пытается залезть под одежду. Все вокруг лихорадочно взвинчены. Я, перепрыгивая через лужи, мчусь к Вику. То ли под действием этой весенней лихорадки, то ли от того, что уже не могу жить с этим ощущением неопределенности внутри. Но это надо как-то решить! Сейчас! Проскользнув за жильцом дома в подъезд, поднимаюсь наверх и вжимаю кнопку звонка. Сердце кузнечным молотом стучит в грудной клетке. Открывшего мне дверь Вика я припечатываю к стене. Пользуясь его удивлением, зацеловываю, шепча что-то маловразумительное. И отлетаю от хорошего удара к противоположной стене. Вик, зло прищурив глаза, цедит сквозь зубы:
– Охренел, Казанова? Спермотоксикоз накрыл твои скудные извилины?
– Вик, нам нужно поговорить.
– Кому нужно? 
– Вик, может хватит? – я снова прижимаю его к стене, целую и чувствую, как сбивается его дыхание, и тело, не соглашаясь со злой иронией, звучавшей в его голосе, прижимается ко мне еще плотнее. Его ладонь властно ложится на мой затылок, губы же наоборот становятся мягче. Уже не отторгают, а приглашают. Язык нежно скользит по нижней губе, чуть касается, исследуя, углубляя поцелуй. Сегодня у него клубничный вкус. И я проваливаюсь в космическую бездну удовольствия. Я уже не знаю, где мои руки, где его руки. Не понимаю, что происходит, просто плавлюсь в этом концентрированном чистейшем удовольствии.
– Кхм... я не помешал?
Вик отшатнулся от меня. Я, резко выдохнув, уставился на мелкое недоразумение. Парень стоял, облокотившись о косяк двери, скрестив свои тощие лапки на груди. Черная челка с красными перышками падала ему на глаза. Я застыл. Что делать в таких случаях? Когда твой... хм... соперник едва дотягивает макушкой до твоей груди и весит меньше раза в три? Вик, вдруг всхлипнув, истерично заржал. Сгибаясь в приступе нездоровой веселости, он, утирая слезы, сполз по стеночке на пол. Воззрившись на нас, он еще раз зашелся в истерическом смехе.
– Что ты ржешь? Блядь, какая же ты блядь, Вик! – парень негодовал. Подлетев к Вику, он отвесил ему звонкую оплеуху. Мелким ураганом пронесся мимо меня и, сорвав одежду с вешалки, вылетел из квартиры, со всей дури саданув дверью.
Я все так же в растерянности топтался рядом с заткнувшимся Виком. Он медленно поднял на меня глаза:
– Что?
Я недоуменно пожал плечами. Не понимая, чего от меня ждет Вик. Тот медленно поднялся, его трясло, он был в бешенстве.
– Пошел на хуй. Понял, Казанова? Решил меня облагодетельствовать своим вниманием? 
– Вик... Я… – но договорить мне не дали. На Вика явно накатила истерика. И он шипел разозленной кошкой мне в лицо.
– Думаешь, я не знаю, что тебя сюда привело, Казанова? И что? Ты совсем не боишься, что завтра от тебя отвернутся твои дружки и родители и ты превратишься в парию для всех?
– Почему?
– Почему? Или ты рассчитываешь по-тихому потрахаться со мной и жить как живется? Хочешь удобно устроиться?
Я заткнулся. Да, я так и думал. Что тут возразить? Вик продолжал полузадушенно шипеть. Слова давались ему с трудом. Он буквально сочился болью и ненавистью.
– Не пойдет так, Казанова. Хочешь меня? Хочешь, вижу. Так вот, я тоже кое-чего хочу. Хочу не чувствовать себя блядью. Понял? Так что все потрахушки – только после знакомства с мамой и папой и близкими друзьями. Колечко купишь, приходи. Выметайся. Надоели. Как вы мне все надоели, ублюдки.
Он вытолкнул меня из квартиры и захлопнул дверь. Я как сомнамбула спустился вниз и присел на лавочку у подъезда. Охренеть. Познакомить с мамой-папой? Да меня тихонько прикопают на семейном кладбище за подобные новости. Согласен я отдать всю свою жизнь за сомнительное удовольствие быть с этой блондинистой истеричкой вместе? Да нихрена!
"Я все правильно решил. Все правильно", – вколачивал я в боксерскую грушу свою боль. Сцепив зубы, наносил ей удары. Не нужна мне эта блондинистая сволочь. Не нужна! Еще удар. Когда сил не осталось, я поплелся в душ. Стоя под струями, закрыв глаза, смывал с себя пот и усталость, только вот жуткую тоску по Вику смыть не удавалось. Я не видел его уже два месяца. Чтобы выкинуть этого светловолосого беса из сердца, снова занялся боксом, тренировки до изнеможения притупили тоску, даже помогали какое-то время. Но хватало их ненадолго. И все чаще по ночам, во снах я прижимал его к себе, зацеловывая послушные губы... Невыносимо! Задумавшись, я брел по улице, и ноги сами принесли меня в его двор. Развернуться и уйти, но я не могу оторвать взгляда от его окон. 
– Какие люди? Зря караулишь. Вик уехал, – рядом неизвестно откуда материализовался мелкий. 
– К...куда уехал?
– На практику на полгода. Переживешь?
Я молча рассматривал мелкого. Длинная челка все также закрывала глаза, но теперь пряди волос в ней были окрашены в синий цвет. Ветер сдул челку с глаз. И вся деланная нагловатая бравада вдруг утонула в больном взгляде парня. Он, досадливо дернув плечами, снова спрятал глаза за челкой.
– А ты переживешь? – я вытащил пачку сигарет и протянул парню. Тот, вытянув сигарету и прикурив, глубоко затянулся.
– А куда я денусь?
– Давно вы с ним... Встречаетесь?
– Не надо реверансов. Трахались иногда. Когда мне везло. А время значения не имеет.
– А Рыжая?
– Викуля? Официально она – его подруга. Не знает она о легком бирюзовом оттенке. 
Полгода... Казалось, все идет в елочку с моими планами «забить на Вика». Но почему-то хочется выть. И глаза у меня такие же, как у мелкого. Больные.
Я бежал под грустный речитатив Басты. Он уверял меня в том, что время не лечит. Но это не так. Лечит. Может, и уходит на это лечение охуительно много времени и сил. Но оно лечит. Прошла весна, за ней лето, и вот осень разменяла уже второй месяц. И моя душа спокойна. Сердце не сжимается в невыносимой тоске. Сомнения и сожаления уже не грызут по ночам. Первые капли осеннего дождя холодными иголочками начинали покалывать кожу. Пора возвращаться с пробежки домой. Там контрастный душ и чашка кофе. И потом универ, надо заехать за Лелей. Моя девочка, почти невесомая фея, нежная и тихая. 
Лелька выпорхнула почти сразу, как я подъехал во двор, мазнув меня по щеке невесомым поцелуем. Она знала, что целоваться я не очень люблю. Еле приткнув машину на парковке, мы пошли. Топать придется еще как минимум один квартал, ближе припарковать машину не получилось. Универ – это целый городок, состоящий из множества учебных корпусов, общежитий и зданий администрации. Он выходит на живописную набережную, и от него на другой берег перекинуто несколько пешеходных мостиков, украшенных изящной ковкой и стройными фонарями. Одно из красивейших мест нашего города. Мы с Лелей идем как раз через такой мостик, ее теплая ладошка доверчиво греется в моей руке. Я рассматриваю студентов с этюдниками, растянувшихся вдоль парапета моста. Студенты с архфака. Они часто писали натуру именно здесь. Я нашел взглядом мелкого и кивнул ему. Мы как-то сдружились с того памятного перекура. Тема о Вике больше не поднималась. Но когда рядом человек, который понимает тебя, это помогает. Очень. Челка мелкого, теперь с ярко зелеными прядками, все так же падала на глаза. Но сегодня мелкий не ответил мне приветственным жестом, а, закусив губу, отвернулся. Не понял. За мной какой-то косяк? Я, не выпуская ладошки девушки, направился в его сторону. Мелкий стал лихорадочно собирать вещи. Не обтирая использованные кисти, он сунул их в сумку и трясущимися руками закручивал тюбики с краской. Колпачки явно не поддавались, и один, выскользнув из непослушных пальцев хозяина, укатился в сторону. Мое недоумение росло. Да что это с ним? Я на автомате, проследив взглядом за сбежавшим колпачком, пошел его поднимать. Тот спокойно пристроился у чужих кроссовок. Подхватив колпачок пальцами, я разогнулся и оцепенел. Вик! Он с насмешливой миной наблюдал за этим представлением. Вик! Мое сердце, пропуская удары, болезненно сжалось. Вдруг сорвалось в бешеный галоп. Я жадным взглядом впился в лицо парня, отмечая, как он изменился. Черные волосы неровными рваными прядями обрамляли его бледное лицо. Яркая, как будто позолоченная красота ванильного мальчика сменилась резкой готической красотой аристократа. Как он изменился... Не изменилось только одно. Мне до безумия хотелось прикоснуться к нему. Время не лечит?
– Какие люди! – Вик протянул мне для рукопожатия руку. – Да еще в приятном обществе. Познакомь с дамой, Казанова.
Я, вздрогнув, вспомнил про Лельку. Скомканно познакомив ее с Виком, вцепившись, утащил ее с моста. Лелька еле поспевала за мной. 
– Кир, да что за муха тебя укусила? – Леля резко выдернула руку, останавливаясь. – Куда ты несешься? Что происходит? Кто этот парень?
Кто этот парень? Боже! Что ей ответить? Беда это моя, огромная, любимая беда. Какой я наивный! Одна встреча, и весь полугодовой аутотренинг по вычеркиванию его из моей жизни летит к чертям. Вик! Вик! В висках пульсирует кровь, сердце болезненно сжимается, в желудке остро покалывает. Вик, как же я по тебе скучал! Как же мне хочется вернуться и, сжав до боли тебя в своих объятиях, узнать, какой вкус у твоих поцелуев сейчас. Но нет! Нельзя! И я, пытаясь запихнуть эмоции поглубже, только бледно улыбаюсь на расспросы Лельки. С пар я ушел. Забравшись с ногами на подоконник в мужском туалете, я выкуривал неизвестно какую по счету сигарету. Надо успокоиться. Просто эта неожиданная встреча выбила меня из колеи. Сейчас вот покурю и подумаю. Мелкий. Надо бы позвонить мелкому. Хотя надо ли? С возвращением Вика, видимо, пришел конец нашей «дружбе по несчастью». 
Мелкий явно избегал моего общества, ну и хрен с ним. В конце концов, я в отличие от него не собирался возвращаться на круги этого личного ада. У меня есть Лелька, есть моя жизнь, родители, друзья... У меня все хорошо! Все хорошо, я сказал! – мысленно рявкнул я на ехидный голосок сомнения, зазвучавший внутри. Может, взять тренировок по боксу побольше на пару часиков? Да и английский надо подтянуть. Да и с Лелькой можно куда-нибудь на выходные уехать подальше... Подальше от себя. Сбежать. Я болезненно застонал. Да что же это? 
Лелька вычерчивала на моей груди буковки. Я гладил ее по гладкому плечу. Девочка, моя хрупкая девочка. Почему даже ты не можешь выбить из моей головы эту дурь? Почему даже в яркие моменты оргазма я, закрывая глаза, вижу губы этого беса? Как я устал бороться с собой. Если бы я только мог кому-нибудь об этом рассказать. Но нет никого, кому можно в этом признаться, даже себе. Даже себе нельзя. Я закрыл глаза, под веками предательски запекло. Устал. 
У вас когда-нибудь внутри находился ебанутый навигатор с единственной заданной целью? Если да, то вы меня поймете. Где бы я ни находился, чем бы ни был занят, где-то на подсознании яркой раздражающей точкой высвечивался Вик. Я точно знал, куда надо повернуть, чтобы дойти до его дома. Сколько улиц, перекрестков разделяет сейчас нас. Сколько времени понадобится, чтобы добраться до заветной точки. Каюсь, раз даже сорвался. Но не добрался всего один этаж. Одернул себя и на ментальных пинках отправил домой. Нет. Мужик я или где? Пристрелите пианиста... Ептыть. Он больше не может. 
Гулкая пустота новой квартиры, запах еще не просохших стен. Квартира из-за отсутствия вещей кажется огромной и очень светлой. Я брожу из комнаты в комнату, пытаясь сообразить, как и что тут будет. И хоть убей, но не могу представить старую обстановку в этих стенах. Мне кажется, что вещи скромно забьются в угол, не справившись с пространством и огромными витражными окнами. Мама перевезла в эту квартиру только кофеварку. И сейчас насыщенный аромат кофе еще сильнее подчеркивал пустоту и пространство. 
– Кир, на твоей совести поиски дизайнера, мы с отцом все равно в этом мало что понимаем.
Я согласно киваю, и через полчаса, усевшись по-турецки, обложившись газетами и оккупировав телефон, я прозваниваю дизайнерские студии. Да что же непруха-то такая? У одних цена просто космическая, у тех, кто берет за работу в разумных пределах, нет времени. Я от раздражения уже весь кончик карандаша изгрыз и тут наткнулся на знакомый номер. Бинго! Это же номер мелкого, и он точно занимается дизайном. Набираю номер, и уже через полчаса он рассматривает новую квартиру, что-то деловито строчит в своем блокноте, снимает замеры и что-то бубнит себе под нос. Мама, фонтанируя идеями, похожими на сказку, ходит за ним тенью. Мелкий застывает перед витражными окнами. Ага! Красота. Я сам первый раз тоже прифигел от такого подарка судьбы. За окном как на картинке жил город. Он, задумчиво закусив губу, растерянно поворачивается ко мне:
– Кир, я это уже видел.
– Не понял.
– Понимаешь, я уже видел эту картинку. Сейчас покажу.
И он выуживает из кармана теснющих джинсов телефон. Пощелкав, разворачивает к нам дисплей. Мы с мамой застываем в изумлении. На картинке – идеальная гостиная. Именно такая, как я смутно себе представлял. Низкая светлая мебель не заглушает пространство, но придает ему уюта. Хочется, глядя на картинку, пристроиться на вот таком диване пред окном. Неторопливо тянуть горячий кофе, смотреть, как на город опускается вечер, зажигая фонари. Картинка настолько захватила мое воображение, что я не сразу услышал, как мелкий растерянно оправдывается.
– Понимаете, это авторский дизайн. Мне нужно договариваться с тем, кто это создал.
– Так договорись, – мама, разделяя мои эмоции, уже и не мыслила иное в этом месте.
– Кир, – мелкий растерянно обернулся ко мне. – Это дизайн Вика.
– Это плохо? – мама с недоумением переводила взгляд с мелкого на меня.
– Почему же, – я с трудом «держал лицо». – Наоборот. Я немного знаком с ним. Может, договоримся.
Мама расцвела, чмокнув меня, закружила по комнате: 
– Кир, это же идеально. Идеально!
– Да уж, это его фирменный стиль доводить все до абсолюта, – расцвел мелкий, глядя на неприкрытую детскую радость взрослой женщины.
Я старательно улыбался. Не сбежать. Невозможно. Все мои старания перечеркнуты эфемерной фантазией Вика. Парадоксально. Я буду жить в его придуманном мире? И я пока не знаю, что я чувствую. Я счастлив? Да! И мне больно. Безумно больно. 
Мне повезло. Мама настолько увлеклась идеями Вика, что буквально утопая в журналах по дизайну сама с энтузиазмом взялась за оформление новой квартиры. И в нашем доме его имя стало почти культовым. Оно звучало везде. За завтраком, во время обеда... Она часами могла обсуждать по телефону детали. И пропадала по выходным в мебельных салонах, на строительных рынках вместе с ним. Я ей завидовал. И как губка впитывал все, что связано с ним. Но лучше нам не пересекаться. Я так в этом уверен, что отдал на откуп маме оформление своей комнаты. С одной стороны, я боялся встречи с Виком, с другой, мне очень было интересно, что он сделает для меня. И вот настал тот великий день, когда в предвкушении мы с отцом застыли перед новенькой, блестящей дверью. Мама в волнении никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Наконец мы переступили порог новой квартиры. И я пошел бродить по квартире, пытаясь угадать, где и в чем были идеи Вика. Свою комнату я оставил на десерт, оттягивая момент. Почему-то я уверен, что Вик сделал в моей комнате все сам. Почему? Может, мне хотелось на это надеяться? Моя комната. Я смотрел на холодную бело-голубую гамму, кое-где разбавленную красными мазками, и чувствовал горькое разочарование. Слишком все безлико. А чего, собственно, я ждал? Комната идеальна с точки зрения парня. Удобная кровать, функциональное незагроможденное пространство, удобная рабочая зона. Но! Где же тут я? Где Вик? Я плюхнулся на кровать. Уставился в потолок. Свет зажигать не стал. Незаметно для себя я заснул. Проснулся оттого, что кто-то улегся рядом. Мама, пристроившись под боком, затихла.
– Волшебно.
– Что? – поздний сон нудной болью давил на виски.
– Не зря я доверила твою комнату Вику, это действительно волшебно.
Я, в недоумении приоткрыв глаза, покосился на мать.
Она, не отрываясь, с улыбкой полного блаженства смотрела на потолок. Она у меня малость чокнулась с этим ремонтом, что ли? Я с опасением за ее рассудок глянул на потолок и замер. На потолке мерцали звезды, создавая иллюзию ночного неба; млечный путь, шикарный хвост кометы, загадочные туманности были до невозможного реальны. Я, уставившись в звездное небо, мог только прошептать:
– Спасибо. 
– Кир, сын, ты просто обязан привезти Вика. Я хочу познакомить с этим чудом гостей. Они меня уже и так измучили вопросами, кто нам такую красоту создавал, – голос мамы заглушал шум праздника. – Постарайся, – и она отключилась. Абсолютно не расслышав мои жалкие доводы против.
Я, зло выругавшись, развернулся в неположенном месте, рванул к дому Вика. Кое-как втиснув машину в забитом машинами дворе, я с раздражением нажимал на кнопки домофона. Замок щелкнул, домофон безмолвствовал, не поинтересовавшись, кто же там внизу. Я, пожав плечами, влетел на седьмой этаж. И замер перед дверью. Так, вдох-выдох. Ты просто передаешь просьбу матери и уходишь. Уходишь, что бы он не ответил тебе. Я не успел поднять руку, чтобы постучать. Дверь распахнулась. Вик застыв на пороге, втащил меня в квартиру. 
– Надо же, Казанова. Сам пришел? Отблагодарить? За мой космос тебе? Тебе нравится? Нравится? Я думал о тебе, когда делал это. – Вик лихорадочно задавал вопросы, частил.
Ненормальная агрессивная веселость ввела меня в ступор. Он, как волчок, крутился вокруг моей опешившей тушки. Наблюдая за его лихорадочным перемещением, я хмурился. Что-то тут не так. Поймав за руку, я резко дернул его к себе. Обхватив подбородок ладонью, заставил поднять голову и посмотрел в глаза. Ненормально расширенные зрачки, частый, просто бешеный пульс под моими пальцам. Вик был явно под кайфом. Черными от расширенных зрачков, лихорадочно блестевшими глазами он впился в мои глаза. Гипнотизируя. Медленно кончиком языка он обвел сухие губы:
– Поцелуй меня, Казанова, – его голос прогнал по моему позвоночнику дикую стаю мурашек.
– Нет! – я выпустил его из рук и качнулся к двери.
– Почему? – Вик стянул с себя одним движением футболку. – Ты меня больше не хочешь?
Я жадным взглядом впивался в его обнаженный торс. Борясь с безумным желанием прикоснуться к нему. Он сделал шаг ко мне навстречу. Утопая в желании, я еще смог подумать о том, что это не Вик, это наркотик. Но все разумное рухнуло в пропасть, как только он мягко обхватив ладонями мое лицо, прикоснулся к губам. Вкус апельсина. Насыщенный, острый и невыносимо томительный. Я пил его, не прекращая. Плавился под руками Вика. Телефонный звонок выдернул меня на минуту из наркотического опьянения. Нашарил непослушными руками телефон.
– Мам, я не приеду сегодня. Утром поговорим. 
Я не слушаю недоумение мамы, забываю о том, что меня там ждет моя девушка. Разве можно думать о чем-то, помнить о ком-то, когда ко мне прижимается, урча и лаская, Вик? Мои вещи в беспорядке валяются в прихожей, я подхватываю Вика на руки, прижимаюсь к нему еще плотнее. Он оплетает мою талию ногами, и я на негнущихся ногах иду к кровати. Бережно укладываю свою драгоценную ношу и с благоговейным трепетом застываю, созерцая его. Это сон? Это бред? Или он и правда тут, разметался на постели, стонет и тянется за лаской моих рук и губ? Если это бред, я хочу жить так, в этом сладком непрекращающемся бреду. Я не могу оторваться от него, выцеловывая каждый миллиметр его кожи. Обрисовывая пальцами каждый изгиб его тела. Меня сейчас от него могут оторвать, только убив. Но надолго Вика не хватает, извернувшись, он опрокидывает меня на спину и усаживается сверху. Зафиксировав мои руки над головой, склоняется к губам. Целуя, покусывая, выстанывая, он трется возбужденным пахом о мой не менее возбужденный член. Прокладывая горячую дорожку из поцелуев, добирается до мочки уха, цапнув ее, тут же зализывает укус, вырвав из моего горла хриплое рычание. Оставив ухо, спускается по шее к груди. И тут его язычок выписывает узоры вокруг сосков. Я выгибаюсь ему навстречу от острого удовольствия, он прихватывая зубами, ласкает кончиком языка соски. 
– Даааа! – жарким шепотом вырывается из меня.
Я гуляю по самой кромке оргазма. Еще чуть-чуть, и я не смогу сдержаться, возбуждение невероятное, почти болезненное. Но мой мучитель и не думает останавливаться и прокладывает горячую дорожку ласки все ниже. Выписывая иероглифы на коже живота кончиком языка, заставляет меня метаться почти в бредовом состоянии, умоляя. Соскользнув ниже, Вик развел в стороны мои ноги и, улегшись между ними, замер. Я приподнялся на локтях и посмотрел на него. Как будто только этого и дожидался, он, смотря мне прямо в глаза, потянул молнию джинсов вниз. Я нервно сглотнул. Это самая эротическая картинка, которую я видел за всю свою жизнь. Парень, лежащий между моих бесстыдно раздвинутых ног и медленно расстегивающий джинсы. Вик облизнул губы, почти молитвенный стон вырвался из моих губ. Стянув одним резким движением джинсы и избавившись от белья, он встал на колени, созерцая распростертое перед ним мое тело. Мое возбуждение окрасилось новыми красками. Стало как будто глубже и беззащитнее. Я и не предполагал, что могу физически ощущать взгляд, скользящий по коже, как ласку. Вик словно оголил мои нервы.
– Смотри на меня, Казанова! – Вик встал и покачивая бедрами, извиваясь, стал медленно стягивать свои джинсы. Вслед, в столь же медленном и эротичном темпе, он избавился от белья. Неторопливо лаская свое тело, он наблюдал за эффектом, производимым на меня этим действом. Эффект был сногсшибательным, я буквально исходил соком желания, казалось, взорвусь от одного только прикосновения к напряженной плоти. Вик же, опустившись на колени, изогнувшись, опустился на локти. Я, увидев это зрелище, вцепился в простынь, пытаясь сохранить остатки самоконтроля, с такой силой, что костяшки пальцев, побелев, онемели. Вик же почти невесомо ласкал губами кожу на внутренней части бедра. От его легких прикосновений по коже растекались мурашки острого удовольствия. Я, не выдерживая, глухо стонал. Желая и не смея торопить и просить о большем. Губы Вика, сужая область поцелуев, становясь влажнее и горячее, приближались к моему члену, заставляли меня дышать через раз. Внизу живота пульсирующей болью желания отзывалась плоть, вздрагивая от каждого поцелуя. Я, истекающий смазкой, распятый на постели под умелыми ласками парня, почти молил его о том, чтобы он не останавливался. Наконец, его губы сомкнулись на головке моего члена. Я, вздрогнув, жадно вбирал в себя эту картинку. Протянув дрожащую руку, отвел его волосы назад, чтобы видеть, чтобы навсегда запечатлеть это в своем сознании. На лице Вика застыло выражение удовольствия. Этого я вынести не смог и, качнув бедрами навстречу его умелому языку, разрядился. Вик, слизнув остатки спермы, приподнявшись, вытянулся на мне сверху. Я почувствовал, как сильно он возбужден. Вик, потираясь о мое тело, прильнул к губам. И я почувствовал островатый вкус своей собственной спермы. Это раскаленной иглой нового возбуждения пробило меня вдоль позвоночника. Сжав его ягодицы, я перевернул его на спину и, подмяв под себя, попытался отдать хоть часть подаренного удовольствия. Лаская и покрывая поцелуями его нежную кожу. Чувствуя его отдачу, заводился еще больше. Вик, сладко постанывая, изгибался, бессовестно разметавшись по постели, направлял мои неумелые ласки. Эти просьбы-приказы стегали мое сознание, захлестывая волнами удовольствия. Добравшись до нежного живота, чувствуя под бархатом кожи напряженные мускулы, вдыхая его личный интимный запах, я замер. Последний шаг. Мой рубеж проходит по линии паха Вика. И я не сомневаясь пересекаю его, обхватывая губами головку напряженного члена. Впитывая, как музыку, его стоны. Неумело ласкаю его языком. Чувствую его вкус. Божественный мальчик. Мой идеал. Моя гибель. Моя страсть. Вик, изгибаясь и поддаваясь, стонет, впиваясь пальцами в мои волосы, оттаскивая меня от себя.
– Смазка. Возьми, – он кидает мне тюбик.
Я в растерянности застываю. Чисто теоретически я понимаю, что надо делать. Видя мою нерешительность, Вик, разводит колени в стороны и шепчет:
– Приласкай меня со смазкой там, а потом бери. 
Я выдавливаю прохладный гель на пальцы и нежно прикасаюсь к колечку его ануса. И кончиками пальцев чувствую его пульсацию. Вик стонет и раскрывается сильнее. Я погружаю в него палец, чувствую шелковистую плотность его нутра. Не спеша лаская, погружаю еще один палец. Вик со стоном ускользает от моей ласки. В следующую секунду прижимает меня к себе и оплетает талию ногами.
– Не могу больше терпеть, – выстанывает он мне в губы. – Бери!
Я, почти окостенев от желания, подхватываю его под ягодицы и, не отрывая взгляда от лица, проникаю членом. Мне хочется чувствовать и видеть каждый миг, как эмоции отражаются на его лице. Как излом бровей говорит о боли первого проникновения, закусанные губы, раскрываясь, изгибаются в чувственной улыбке. Как стон боли сменяется стоном удовольствия. Я двигаюсь, схожу с ума, не понимая, где кончается мое тело, где начинается тело Вика. Полное растворение. Несусь к вершине удовольствия и чувствую, что Вик находится рядом со мной на этом пути. Его тело, изгибаясь, само задает бешеный ритм, он, впиваясь в мои плечи, изгибается, требуя еще большего. Я еле сдерживаюсь, чувствуя, как он, выплескиваясь на мой живот, лихорадочно пульсируя, сжимает меня внутри. Я кончаю следом и с хриплым стоном обрушиваюсь на него. Бессвязно шепчу о любви, целую мокрые виски, ловлю губами его сбивчивое дыхание. Господи, как же я люблю тебя, мой мальчик... Вик! Неугомонный и темпераментный, всю ночь он щедро одаривает меня любовью. Страстным пламенем бьется в моих руках. Заставляя покинуть этот мир. Жить и дышать в нереальном мире его страсти. Ночь переполняется его хриплыми стонами, плавно перетекает в серое утро, и мы обессиленно и опустошенно засыпаем, сплетаясь в очередном объятии. 
Просыпаюсь я оттого, что кто-то настойчиво трясет меня за плечо. Открываю глаза и вижу Вика. Бледный, с припухшими губами. Он настойчиво будит меня. Я моментально переполняюсь нежностью, мне хочется прижать его крепче к себе, зацеловать эти губы. Сказать о том, как я его люблю. Но Вик резко отбивает мою протянутую руку. Выскальзывает из постели. И, кидая мне джинсы, отводя глаза, говорит:
– Уходи, Казанова.
Уходить? Но почему? Это какое-то недоразумение? Нам же так хорошо. Все, что произошло этой ночью? Стараюсь притянуть его к себе и поцеловать. Вик сильным толчком бьет меня в грудь и зло шипит в лицо:
– Я тебя больше не хочу. Просто уходи.
Мой мир моментально превращается в ничто. Минуту назад переполненный любовью и нежностью, я вдруг растоптан. Растоптан человеком, ради которого я готов отдать все. Я не понимаю, что происходит. В каком-то тупом оцепенении, собирая вещи по квартире, натягиваю их на себя. 
Время играет со мной в прятки, вырывая из дня минуты и часы. Я, словно всплывая из пучины боли на поверхность сознания, каждый раз обнаруживаю себя в новом месте. И снова провал. 
– Кир, – меня кто-то тянет за руку. – Кир, – я выплываю из небытия. Перед глазами озабоченная мордочка мелкого, он тревожно заглядывает в мои глаза. – Кир, ты что-то принимал? Где ты был? Как ты себя чувствуешь? – Я оглядываюсь. Как я оказался перед домом мелкого?
– Что я тут делаю?
– Вот и я хочу знать, чего это ты решил замерзнуть на лавочке перед моим домом?
– Ничего не помню.
– Где ты был? Что ты принимал?
– Был? Где я был? – память взрывается картинками проведенной ночи и утра. Вик! В моем сердце будто проворачивается раскаленный гвоздь. 
– Вик, – и я вскидываю виноватый взгляд на мелкого. 
– Понятно, – сурово поджимая губы, отвечает мне он. – Какой же ты идиот, Кир. Пошли.
Я покорно плетусь за мелким к нему домой. Он затаскивает меня в комнату и исчезает на кухне. Потом отпаивает меня чаем и сосредоточено молчит.
– Я ненавижу, – хриплю я, утыкаясь в кружку, стараясь спрятать слезы от мелкого. – Как я его ненавижу!
– Не надо. Ты не понимаешь.
– Не понимаю чего? – взрываюсь я истерическими криками. – Того, как можно использовать человека и вышвырнуть, словно мусор?
– Заткнись, – горячая пощечина обжигает мою щеку. – Не смей! Почему ты думаешь, что он тебя обязан любить в ответ? Вик никогда ничего не обещает, никогда не лжет. Что ты вообще о нем знаешь?
– Не лжет? А как же быть с Рыжей? Или ей он тоже не лжет.
– Викуля – это его попытка жить как все, – мелкий устало ссутуливается рядом. – И, как видишь, неудачная.
– И что же его оправдывает?
– Оправдывает? Ничего, Кир, ничего. Просто он любит. Тоже любит. Безнадежно и бесполезно. Без шансов быть рядом. Это не оправдывает, но понять сейчас ты его можешь?
Слова мелкого прошивают меня строчками боли. Как странно – минуту назад я был глубоко убежден в том, что больнее быть не может. Вик любит другого человека. И боль усиливается. Раскаляясь добела, выжигает в моей груди дыру. Вик любит. И какая-то бесконечная тоска эхом звенит в вымершей душе. 
– Кого?
– Не спрашивай, – мелкий прячет от меня виноватый взгляд. – Но я завидую этому человеку. Для Вика он как наркотик. И все его попытки избавиться от такой зависимости были бессмысленны. 
Я притягиваю к себе мелкого, обнимая его, зарываюсь носом в волосы. Отчаяние. Но где-то еще есть маленькая искра надежды на шанс. Судьба, дай мне хотя бы один шанс? 
Вам понравилось? 56

Рекомендуем:

Пятница

Оригами

Поток

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

Наверх