Оттаявший лёд

 Звонок, прозвеневший в новогодний  вечер, немного напугал.  С чего бы? Звонили в основном молодые ребята. Поздравляя Филиппа с наступающим новым годом, надеялись они хоть на какое-либо снисхождение к ним, ведь от него многое зависело в их жизни. Он осторожно снял трубку.

  - Филипп, ты? – спросил озорной голос Вики. Была она его давней знакомой. Жила совершенно в другом городе и если честно очень редко звонила.

- Привет, моя прелесть, давно тебя не слышал. Как же ты бываешь, несносна, черт возьми.

- Не ругайся, я ведь совсем закрутилась с этим бизнесом.

- А, да, я ведь совсем забыл. У тебя время есть только на бизнес. На друзей его у тебя нет.

- Филя, милый не начинай, - устало произнесла она. – Хотела поздравить тебя. Готовишься к празднику?

- Да вроде бы все уже готово, осталось только дождаться друзей.

- И сколько их у тебя?

- Семь штук.

- Ого, даже так! – воскликнула она.

- А ты хотела еще что-нибудь сказать?

- Просто звоню тебе, чтобы ты не забывал старую свою приятельницу и обязательно приехал ко мне в гости.

- Сейчас никак не могу.

- А летом?

- Хорошо, тогда летом, - согласился он.

- Помнишь как у нас там чудесно?

- Ещё бы. Все в цветах, георгины, гладиолусы.

- Которые ты выкопал по пьяни и вместо картошки сумел их приготовить.

- Ха-ха, да такое не забудешь.

- Ну, счастливо тебе, рада была тебя слышать.

- Спасибо дорогая, и тебе самого теплого новогоднего вечера.

- Пока, Филя, да чуть не забыла, Макс умер.

- Не может быть! – воскликнул он. Внутри у него все похолодело.

- Да, сказали от передозировки.

- Понятно, - произнес он и положил трубку.

«Значит, не просто так она звонила. Сколько гадкой информации передается через этот аппарат, будь он трижды неладен. Для чего же она именно сегодня решила меня «обрадовать» этим известием? Или бабы совсем дуры или вредные или еще непонятно что».

Вика, кажется, и не подозревала, что та самая весть полностью выбьет у него почву из-под ног. Телевизор гудел о чем-то веселом, на кухне жарился гусь. Вдруг в один миг все стало Филиппу не нужно. Неприятно стало сидеть в этом доме, в этой искусственно созданной радости и захотелось спрятаться куда-нибудь и никого не видеть.

Он открыл бутылку водки и немного отхлебнул. Горло обожгло. Так редко он пил этот напиток, от которого которого удовольствия не получал. От выпитого всегда на душе становилось хуже.

Через час начали приходить мальчики, которые очень были ему дороги. Все подрумяненные, слегка подкрашенные выглядели они очень симпатично. Филипп, встретил каждого поцелуем, горячо расхвалил подарки, с которыми они пришли, но ребятам стало ясно, что с хозяином что-то не так.

Филипп жил в большом особняке и специально оборудовал одну комнату, полностью изолировав её от шума. Так в свое время было удобно, когда жили еще его родители, чтобы не слышали они ни его громкой музыки, ни вздохов от вдруг нахлынувшего волнения.

- С трудом, продержавшись до двенадцати, Филипп все же распрощался с ребятами и поднялся к себе наверх, сославшись на плохое самочувствие. Да так, наверное, в тот момент и было. Состояние внутренней беспомощности отрезало его от действительности. Необходимо было попрощаться с другом.

Первое что он сделал, войдя в комнату, это разыскал кассету с записью, которую каждому выдавали после концерта. Филипп не часто смотрел их. Возможно, ему было достаточно одной премьеры. За одним концертом следовал другой, и потому не хватало времени, на то, чтобы рассматривать себя как он раскрывает рот. Самокритики было достаточно, для того, чтобы навсегда забыть о подобных вещах. Но сейчас было совсем другое дело. Необходимо было кое с кем встретиться. На экране появилось изображение. Через несколько минут взгляд объектива остановился на НЁМ. Волосы ёжиком, приятно улыбаясь, он смотрел в зрительный зал, подхватывая всех поющих рядом.

- Вот, он ты, моя радость, - проговорил взволнованно Филипп. - Умер ты уже давно, не сейчас, когда я об этом узнал. Тебя я уже похоронил когда-то. Как часто ночами я прощался с тобой, как часто я убивал тебя. Ты понимаешь, что я виноват в твоей смерти?

Пел ли ты хорошо? Не знаю. Для меня твой голос был прекрасен. Что говорила руководитель нашего хора, женщина, удивительно чувствующая малейшее отклонение от нормы. «Вечно ты опаздываешь от остальных. Почему тебе так хочется, чтобы мы слушали только тебя? Эгоист». Как же я любил тебя, эгоиста. Я радовался каждой минуте, проведенной с тобой. Ещё бы, с прямым греческим носом, с безукоризненными чертами лица, которое было обречено на безобразное поведение, ты пленил меня. Так что же в тебе такого притягательного? Что заставляло без особой суетности говорить тебе о вполне обычных вещах, включая презрение этого мира. Кто научил тебя воровать у людей, соприкасающихся с тобой, радость?

- Ты-ы-ы, всю власть поправший… - пропел хор. Я слышал твой голос из десятков голосов объединяющих нас на премьере. Среди альтов, басов и теноров, лишь тебя одного я любил, мой красивый юноша.