Оттаявший лёд

Дали крупный план, и тут Филипп нажал стоп кадр. Лицо его бывшего друга стояло теперь во весь экран.

       Он откинул штору и был поражен. По стеклу забарабанил дождь.

 - Нет, этого просто не может быть.

Не понимал он, как смог пойти дождь в новогоднюю ночь. И не где-нибудь, а  в  центральном районе России. Рабочие трудились над созданием ледяных скульптур, в его парке. Он пригляделся к ним. Нет, они стояли на месте. Выпуклости мальчиков,  которые он так обожал и без стеснения заказал, ещё не растаяли. Это хоть чуть-чуть успокоило. Он снова вернулся к экрану, но уже с большим остервенением. Ему хотелось все выяснить. Он ждал знака. И как никто другой обязан был его почувствовать, а  его любимый Макс, его дать. На улице не хватало только грома. Ребята, которых он оставил в доме высыпали на улицу, кричали громко, чему-то радуясь. Наверное, тому самому дождю, который мистическим образом изъявил желание появиться именно в новогоднюю ночь. Ночь прощания с близким Филиппу человеком.

- Ну, что негодяй! Скажи, твоя работа? И как ты ухищряешься воздействовать здесь на меня? Погода. Что ты сделал с погодой?

 - Я помню, как ты впервые вошел в студию и окинул всех поверхностным взглядом. Для тебя все было ново. Ты сел рядом со мной и так мы с тобой познакомились. Ты первое время приходил и не здоровался ни с кем. Тебе так было удобно. Потом только спустя некоторое время ты освоился и стал более инертным, с радостью встречал меня и всех поющих в хоре.

Он взял телефон в руки, но с сетью что-то было не так. Он откинулся в кресле и отключился. Медленно сознание отправило его в прошлое, где он впервые заговорил со своим мальчиком. Мальчик радовался новым чувствам, который дарил ему город и осень невероятно теплая с шелестом листьев. Городской парк, в который они пошли после занятий, радостно встречал их запахом опавшей листвы и удивительной солнечной добротой. Так не хотелось новой студеной зимы, и потому вдыхая аромат этой поры, становилось немного грустно. Они шли и о чем-то говорили. Мальчик рассказывал о своей жизни в деревне, о чем-то шутил, а человек, что шел с ним рядом в свою очередь рассказывал свою историю. От прикосновения к чему-то красивому, рождалось чувство невероятного покоя и умиротворения. Мальчик понимал, что обретает нового друга, с которым ему всегда будет легко. А тот, кто постарше видел, что это редкое состояние, которое посещало его уже однажды, привнесет в его жизнь новое удивительное чувство. И он отдался ему полностью. И не было желания остановить поток той энергии, которая, войдя в контакт с человеческой душой, не спросив разрешения её обладателя, начала реорганизацию всей сущности.

Тут он очнулся от своего сна и тут же снова громко произнес.

- Что, захотел снисхождения? Его тебе снова нужно будет заслужить. А теперь вернемся к разговору.

Посмотрели бы некоторые на Филиппа, он явно представлял собой пренеприятное зрелище. Один, стоящий возле экрана телевизора и громко говорящий непонятно с кем. Выясняя правду, он, кажется, забыл все на свете. Если бы спросили, кто он сейчас и где находиться, он не смог бы ничего внятно ответить. Он действительно был, одержим в ту минуту. Минуту откровения с самим собой и тем юношей, которого когда-то сильно любил.

- Помнишь, как ты пришел в студию в спортивном костюме? Ты, не представляющий что положено, а что нет в крупных российских городах, вел себя как обыкновенный колхозник.

«Максим, вы уж, пожалуйста, к нам в таком виде больше не приходите!» -  попросила тебя руководительница нашей оперной студии. Она всегда была корректна с тобой и лишний раз волновалась за тебя, если тебя не было на занятиях.  Где же ты был? Ты ходил к своим друзьям, которые были такими же, как и мы. Они любили ласку и были безудержны в своих желаниях. Может, это они во всем виноваты? Нет, ты не был тем паинькой, каким хотел казаться всем. Ты очень хорошо маскировался. И я тоже не разглядел твоей меркантильности. Я был нужен тебе, только для того, чтобы решить на тот момент свои бытовые проблемы, как это ни странно звучит. Ты приходил ко мне принимать душ. А проще говоря, смывать с себя всю грязь, после посещения довольно неприятных мест. Тебе не хватало наглости, попросить разрешения помыть свои части тела, там, где ты их запачкал, и потому ты приходил ко мне и был учтив со мной и моими родителями, потому что знал, как зависело от них твое пребывание в этом доме. А мой дом! Какими ошалелыми глазами ты смотрел на обстановку в моем доме? Все было выполнено в стиле, довольно непростом для обывателей. Я говорил тебе его название, но ты кажется, о таком и не слышал. Это ни в коей мере не удивило меня, а наоборот растрогало. Я понял, насколько ты ещё молод. Но кажется, не в молодости было все дело. В твоем плебействе, согласись!

И тут грянул гром.