Однажды дружили

* * *

Побежали недельки, складываясь в месяца. Пролетел новый год — моя труппа дала несколько классных концертов разного рода — от капустника до серьезной шекспировской классики.
С Андрюхой и Серегой я сдружился сильно. Если в училище они еще как-то держались на уровне «руководитель — ученик», то, выходя вместе после репетиций, я становился частью компашки и мы дурели на равных. Ребята стали появляться у меня дома. В те года я снимал маленькую квартирку в спальном районе города.
У Сереги было много братьев и сестер и он редко мог себе позволить задержаться у меня подольше, в отличие от Андрея, что рос один в семье и был часто предоставлен сам себе. Он спокойно задерживался у меня до последних трамваев, а бывало, что и оставался переночевать.
Иногда я отдавал им ключи от своей квартиры, и что они там делали я не знал, хотя жутко хотелось узнать. Ха! Но это их дело, личное.
Как-то, помнится, весенним вечером сидел я в учительской и заполнял кучу бумаг, которые до сих пор у меня вызывают содрогание — но такова часть работы в учебных заведениях — бумаги, бумаги и бумаги...
Прискакали мои пацаны и выклянчили ключ от актового зала, типа хотят посидеть в тишине. Я, ехидно прищурившись, ключи отдал лично Сереге, так как из них двоих, он самый надежный. Парни также быстро ускакали.
Закончил бумагомарательство и побрел в зал. Тут какой-то чертик опять меня толкнул под локоть. Не пошел через главный вход, а решил воспользоваться маленькой дверкой, ведущей на сцену. Поднялся по пыльной заброшенной лестнице и тихонечко проник на сцену.
Ребята сидели рядышком в углу зала у окон и о чем-то говорили в полумраке. С их мест великолепно просматривался вход в зал — они спокойно могли засечь любого входящего.
Андрюшка держал обеими руками большую ладонь друга и иногда подносил ее тыльной стороной к щеке и терся о нее. Да так ласково, что у меня вновь защемило в груди и захотелось похныкать от жалости к себе... Мы-то дружили хорошо, но ни Серега, ни Андрюха подобной ласки со мной не позволяли. Хотя Дрюша... Да — он поласковее и мог спокойно меня обнять и, сказав: «му», тихонько стукнуться лбом о мой лобешник. Но это все было чисто по-дружески и ничего больше... Хотя я и от такого проявления чувств весь подтаивал.
Наблюдал за моими друзьями и прислушивался к разговору. Лучше бы я этого не слышал — парни обсуждали меня. Не рекомендую так любопытничать — наслушаешься такого!..
— Ну да! Знаю — Саныч смотрит на меня все время. Но ты же не ревнуешь? — это Андрюшка.
— Есть малеха. Но ты его сильно не отталкивай. Ладно? Ему знаешь, как херово одному-то. Я-то знаю, какой ты классный. И его понимаю.
— Да ладна, Серый. Все путем — ну смотрит, но руки не распускает же... И не собираюсь я его отталкивать, но в кровать с ним не пойду, так и знай!
Ребята рассмеялись, но Серега вдруг посерьезнел:
— Если захочет, ты, конечно, решай сам. Иногда прямо видно, как он хочет тебя.
— Иди в зад, — хохотнул Андрюшка.
— Не — правда. У него кроме нас вообще никого нет. Хотя он вешает лапшу, что у него кто- то есть, но мы сколько знакомы? Во! Я ни разу никого не видел. А ты?
— Не! Точняк… Да понял-понял! Но про постель ты загнул. Мне никто кроме тебя не нужен. А Саныча жалко — хороший мужик.
— Ага... Так что давай его не будем обижать. Если в гости тебя позовет — сильно не отмазывайся. Пусть порадуется чел. А в постель не потащит — натура не та, интеллигентный он шибко. Не боись.
— Чо, сдурел? Я Саныча нифига не боюсь! — Потом Дрюшка ехидно заметил: — А можно и в постели проверить.
Но тут же с хохотом увернулся от Серегиной оплеухи и скакнул в сторону.
Мне же вдруг стало так что-то плохо и тоскливо, что не помнил, как выбрался обратно через дверку на сцене. Постоял на лестничной клетке, сжав руками плечи. Слез не было. Стоял, чуть покачиваясь. «Пожалели, значит? Не отталкивай... Он тебя хочет... Мляяядь! Благородные, значит, мы?»
Вернулся в зал, собрался, не глядя на крутившихся рядом парней. Жить не хотелось по- настоящему. Краем глаза засек, как Серега тронул за плечо Андрея и мотнул в мою сторону головой. Андрюшка кивнул и тут же подскочил ко мне:
— Саныч, ты чего такой черный совсем? Хочешь возьмем пузырек и к тебе съездим? Раздавим, посидим, потрещим?
Раньше я бы с радостью согласился, но сейчас...
— Извини, Дрюшка! Я устал что-то сегодня. Не до посиделок... Пошли по домам, ребята...
Плохо помню, как добрался до своей хатки. Закрылся в ванной, включил душ, залез под него и разревелся, как пацан. Иногда позволяю себе подобное, когда никто не видит меня и не слышит. Стоял под тугими горячими струями и ревел почти в голос, иногда стукая крепко сжатым кулаком по влажному кафелю стены. Пожалели Саныча! Мать вашу!
Ночью приснился Андрюшка. Ласковый и тихий. Он котенком жался ко мне и глядел в глаза, улыбаясь смущенно... Да вот же, блин! Явно парень запал глубоко в сердце, раз уже стал сниться. Это настораживало. Раньше не отдавал себе отчета, что влюбился в моего юркого артиста. Он уже связан с другим, и думать о нем более чем о друге — табу. Но раз уж происходящее даже Серега заметил... Эх!
Утром встал почему-то с хорошим настроением. Вот так всегда — глубокая истеричная грусть у меня быстро сменяется великолепным расположением духа. Ладно! Неприятность эту мы переживем! Не такое переживали.
Впереди выходные, наполненные весенним солнцем, теплом и тишиной. Вообще, жуть как не люблю одиночества — хорошо, когда вокруг масса народа, что теребит, дергает... Живу в таком состоянии полноценно. Но бывает и накатывает жажда тишины, покоя... Старею? В двадцать три? Хм…
Всю субботу провалялся перед телевизором с книжкой в руках. Жевал какую-то вкусную ерунду, грыз семечки и предавался ничегонеделанью на всю катушку. Даже устал.
Вечером позвонил Андрюха:
— Саныч, мы тут с Серегой хотим к тебе заскочить в гости! Ты не против? Что б ты там не скучал вечерком.
— Давайте, заваливайтесь! Пузырек захватите?
— Есть, начальник! Уже прикупили! Ты там как? Не такой грустный, как вчера?
— Да вроде все нормально! — рассмеялся в ответ.
Дрюшка помолчал, подышал в трубку, потом смущенно произнес:
— А если мы еще кого-нибудь захватим, ниче?
— Это кого? Давайте без девчонок, робяты.
— Не-не! Никаких баб — чисто мужская компашка. Есть тут один парняга — хотим тебя с ним познакомить.
— Ну давайте... Жду! Отбой!
Парни появились через часок. За ними следом в квартиру зашел тонкий высокий парнишка где-то моего возраста с осветленными волосиками на удлиненном черепе. Весь такой тонкий, аж мне показалось, что дунь и сломается.
Парень похлопал длинными ресницами и представился:
— Славик, — и протянул мягко тонкую ладонь с холеными пальцами для рукопожатия.
Я осторожно пожал хрупкую на вид руку в ответ и представился сам. Паренек прошел в мою единственную комнату и осторожно сел на краешек кресла.
Мужики начали готовить немудренный стол. Я же забрался с ногами на диван напротив нового знакомого. Устроился в своей любимой позе — прижал колени к груди и обхватил их руками. На колени устроил подбородок.
Андрей высунулся из кухни, где они деловито с Серегой шуршали пакетами и провозгласил:
— Славка приехал на лето из Питера. Погостить к бабушке!
Я не удержался:
— Да уж вижу, что не из Нижнего Урюпинска.
Славик смущенно улыбнулся и стал крутить головой, изучая мои шкафы, забитые книгами от пола до потолка.
— У вас уютно, — проговорило тощее создание.
— Стараюсь, — также учтиво ответил. — И можно на «ты». Мы, вроде, ровесники.
— Спасибо! Вы... ты музыкант? — Славик показал рукой на стоящий в углу пюпитр с нотами.
— Ага! Кларнетист. Еще играю на флейте и саксе.
— Восхитительно! — всплеснул томно руками Славик. — Люблю саксофон. И джаз тоже люблю. Как Вы... ты, прости, относишься к Бенни Гудмэну?
— Отлично отношусь, — осторожно поддержал я великосветский треп. Кроме имени известного джазмена, собственно, не знал больше ничего.
— Восхитительно, — опять произнес Славик и легонько, почти беззвучно, похлопал в ладоши.
Я вдруг понял, что сейчас буду ржать — тупо и неприлично. Господи, откуда они выкопали это декоративное чудо? Держался из последних сил. Вдруг в отражении трюмо заметил, что Дрюшка в кухне почти загнулся от беззвучного хохота, а Серега, улыбаясь до ушей, рукой зажал другу рот.
Я подавил улыбку и старался не наблюдать за развеселившимися ребятами на кухне.
Мы еще о чем-то пустом поговорили с мальчиком. Славик время от времени жеманно восхищался, расспрашивая меня о театральной студии в музучилище. Томно поправлял аккуратную челочку.
Он был таким карикатурным пидоренком, что я побоялся б с ним появиться на улице — разорвут же.
— А я — просто поэт, — деланно грустно возвестил паренек.
Мы уже сидели за импровизированным столом и тихонько накачивались пивом. Андрюшка устроился под боком своего тубиста. Тот приобнял тощего за плечи одной рукой и иногда нежно шебуршил волосы друга. Ребята совсем меня со Славкой не стеснялись — тут были все свои. Иногда этого безумно хочется в жизни — просто отдохнуть в ближнем кругу.
— Так это здорово, что ты поэт! Уже смог что-то опубликовать? — Я старательно поддерживал вежливую беседу.
— Да. Произведений пятнадцать уже опубликовали. Хотите что-нибудь почитаю?
— Конечно-кончено! Читай! Будь добр! — загомонили мы.
Но Андрей, пользуясь тем, что Славик на него не смотрел, скорчил страшную рожу и закатил глаза. Ему вторя, Серега загримасничал, будто его тошнит.
Я же сцепил зубы, чтобы не улыбаться. Сделал пацанам строгие глаза, типа «цыц!». Но сам внутренне ужаснулся. Сколько раз зарекался слушать начинающих поэтов! Их потом очень сложно остановить.
Славик начал читать, уставясь в столешницу. На удивление, стихи оказались очень хорошие. Крепкие и все о любви. Но так безлико, что даже не понятно, кому адресованы. Строфы богаты хорошими метафорами и свежими неожиданными рифмами.
Невольно заслушался, погружаясь в душу и мысли этого женоподобного парня. Славка прочитал немного — стихотворения три и замолчал. Я вынырнул из созданного им грустного мира и заметил, что мои артисты тоже внимательно слушали, а теперь сидят, погруженные в свои мысли.
Вот Серега вздохнул и тихо произнес:
— А классно!
— Правда? — Славик аж засветился от похвалы. Потом смущенно добавил: — Это я вчера написал. Никому еще не читал. Вот. Тут еще много шероховатостей и недоделок, извините.
— Да ладно! Круто! — Это Андрюха.
Мы еще несколько минут пообсуждали стихи Славика, пока паренек вдруг не кинул взгляд на тоненькие наручные часики:
— Ой! Мне ужасно неловко, но надо бежать домой. Бабушка будет волноваться...
Мы пошли провожать гостя. На прощание Славик томно протянул мне руку и спросил:
— Могу ли я еще тебя побеспокоить?
— Конечно, Слава!
— Восхитительно! — И тут парень нежно погладил меня по щеке кончиками пальцев. — А ты славный!
И тихо ушел. Я стоял с округлившимися глазами. Ничо так — быстрый этот Славик. Из столбняка меня вывел сдавленный хохот Андрея. Парень сидел в углу коридора и таким баском гыкал:
— Гы! А ты ему, Саныч, понравился! Ах-ха!
— Иди в задницу... — махнул я на ржущего друга и добавил, пародируя Славика. — Дура!
Серега, вторя нашему хохоту, поднял с пола за руку Дрюшку и мы вернулись в комнату.
— Тэ-эк, мужики! — Вдруг промелькнула мысль. — А уж не сводничеством ли вы решили заняться?
Парни переглянулись и фальшиво загомонили разом:
— Ты че, Саныч! Ни фига подобного!
— Тихо-тихо! Люди, может этот Славик и хороший парнишка, но я с трудом переношу манерных. Тут вы промазали!
Серега хмыкнул что-то под нос, типа:
— Ты просто не умеешь их готовить...
Славик питерский меня больше не побеспокоил. В нашем городке вообще по ночам лучше в одиночку не шастать, а тем более таким, как Славик. В общем, парнишка где-то нарвался на пьяное быдло, но, слава Богу, отделался лишь синяками. А на следующий день бабушка отправила его домой — в Питер.
Это все позже мне рассказали ребята. С тех пор больше ничего об этом чуде не слышал. Когда появился интернет —поискал его как-то среди питерских поэтических страниц, но... Пусть у этого парнишки все будет хорошо!

* * *

В город наш пришло жаркое лето. На всех моих работах настали каникулы, и у меня образовалось куча свободного времени. Шутку знаете? «Из-за чего вы стали учителем? — Из-за июня, июля и августа!»
Серега с Андреем стали вытаскивать меня на пляж, и жарились мы на солнце, да купались в благословенно холодной реке целыми днями.
Собственно все отлично, только зависть к их дружбе червячком грызла меня. Ребята, бывало, и ссорились, как маленькие — из-за пустяков. Однажды поругались довольно сильно и перестали разговаривать друг с другом.
О ссоре я узнал от Андрюшки. Он одним вечером влетел ко мне злющий как черт, вытащил из пакета большой пластиковый баллон крепкого пива и рассказал все в ярости.
Честно говоря, причина была пустяковая — даже не помню ее. Но в тот момент Андрюшка почти кричал от обиды на Серегу и пил. Немудрено, что через некоторое время парень набрался основательно и разревелся.
Я сел с ним рядом и старался утешить друга, как мог. Андрюшка обнял меня за шею и плакал в плечо очень горько...
Наконец, успокоился и, шмыгая носом, даже стал улыбаться. Не отпуская мою шею, глянул в глаза и смущенно сказал:
— Ты у меня один остался самый-самый друг.
— Не говори ерунды! Помиритесь вы с Серегой! Зуб даю!
— Чессна? — искренне спросил этот наивняк.
— А то! Как будто вы раньше не ссорились. Помиритесь-помиритесь! Куда вы, на фиг, денетесь?
Дрюшка успокоился и опять упал башкой мне на плечо. Потом вдруг взял и тихонько чмокнул в шею.
— Прекрати! Щекотно! — я отшатнулся, улыбаясь.
— Какие мы недотроги! — хохотнул улыбающийся отрок и отстранился. Окинул меня влажными глазами и... потянулся губами.
Блин!
— Дрю, Дрю! — Я испуганно отстранил его руку и резко встал.
— Са-а-аныч! Ну чего ты перепугался? Садись давай! Все — не трону больше! Сор-рьки!
Андрюха явно был неадекватен, и у меня тут же проползла в мозгу гадская мысль не мешать развитию событий. Но скривился и сел с другой стороны кухонного стола.
Андрей пьяно смотрел на меня, улыбаясь:
— Ну че ты? Чего ты стесняешься? Как девачка...
— Андрюш, ты перебрал... У меня останешься, тебя в таком виде никуда не отпущу.
— Без проблем, Саныч! Переночую у тебя. А... Ты меня хочешь?
Я поморщился:
— Андрюх, угомонись, а? Хочу, и чо теперь? О Сереге забыл уже?
— А! Этот? Сволочь! Ну его в... Саныч, а давай с тобой того? Я не против! А этот пусть локти кусает потом!
— Не-а, малыш! Потом жалеть будешь!
— Ну, смотря какой ты в постели, — захихикал парень и резко махнул рукой, сбив пустой баллон из-под пива на пол. — Я ни о чем не жалею! Давай?!!! Ну ты же хочешь, а? Саныч! Мне не сложно, правда!
Андрей резко встал со своего места, покачнулся.
— Во! Я правда нахрюкался, как свиння собачья! Та-а-а-ак!
Честно скажу, с трудом переношу пьяных, особенно когда сам почти трезвый. Такая растерянность наваливается — что с ними делать, как успокоить, как отвязаться?..
— Андре-е-ей! — протянул я.
Дрюха же начал остервенело стаскивать с себя одежду, чуток поплясал, запутываясь в трусах, и через несколько секунд стоял передо мной совсем голый, покачиваясь.
— Оденься, оболтус! Ну ты чего?
— Значит я и тебе не нужен? Никому не нужен! Что, я тебе совсем-совсем, что ли, не нравлюсь? Врешь! Вижу же! Ну, давай!
«Твою мать! Вот только этого не хватало!»
Выскочил из-за стола, отпихнул в сторону голого парня и сбежал в комнату. Если бы он и правда просто хотел со мной провести ночь. Но тут... кажется... как из мести или жалости, что ли! Запутался…
Все-таки и я был не совсем трезв — мысли путались в башке. Что-то в происходящем было неправильно... Да все тут неправильно!
Разложил сумрачно диван для Андрея, застелил, вздыхая. Пацан молча подошел ко мне сзади и вдруг обнял за шею...
— Ну, ты хоть не отталкивай меня, пожалуйста, а?!
— Никого я не отталкиваю, Дрюш! Чушь не говори. — Высвободился из теплых рук парня и сел на диван. Андрей устроился рядом. — Давай спать, дружок! Завтра все будет хорошо.
Парнишка мягко взял в ладони мое лицо, развернул к себе и дотронулся сухими губами до щеки. Блин, как я мечтал об этом многие месяцы!
Парень снова обнял меня, положил голову мне на плечо и тихо стал ласкаться, прижавшись голым торсом.
Я же не мог пошевелиться. Мое тело среагировало на такие объятия моментально и однозначно, мысли поплыли в сторону. Я и сам еще был совсем зеленый, да и пиво это…
Глубоко вздохнул, притягивая к себе Андрея плотнее. Впился в губы долгим поцелуем, шаря по его спине дрожащими руками... Сердце забилось часто-часто, дыхание сбивалось…
Когда Андрей аккуратно подцепил пальцами подол моей футболки и несмело потянул ткань вверх, намекая, чтобы снимал уже, в груди родилась какая-то злость.
— Нет! — рявкнул я, отбрасывая руки парня. — Харе!
— Ну, Саныч, ты чего? — отшатнулся гобоист и захлопал ресницами.
Я вскочил с дивана, метнулся на кухню. Сгреб шмотки Андрея и, вернувшись, швырнул ему в руки.
— Вали домой, парень! Вали, сказал! Просто исчезни сейчас, понял? Млять!
— Чо ты взбесился? — протянул испуганно подросток.
— Потом! Все обсудим потом! Одевайся давай! До-мой! Ты меня вообще слышишь?
— Саныч, — снова жалобный мяф с дивана.
— Андрюх, я не шучу! Лучше уйди, хорошо? Уйди к хреням!
Юноша начал судорожно одеваться, резко протрезвев. Кидал на меня обиженные взгляды. Я же нависал над ним чуть не уперев руки в боки.
Парень в итоге кое-как оделся и мрачно потопал на выход, нашарил в темноте коридора кроссовки и...
— Саныч, мне реально сейчас через весь город…
— Андрей, съе*ись от греха! Не тормози! Пошел! Пошел отсюда! — И грубо вытолкал парня в полумрак площадки. Захлопнул за ним дверь и замер у косяка, гневно дыша.
Тот пару секунд потоптался за дверью. Потом четко сказал в тишине: «Придурок долбанный!» и побрел вниз по лестнице.
Больше всего злился на себя. Ведь совсем чуть-чуть было до момента, когда мозг отключится. Я уже готов был радостно переспать с другом. Трахнуться и разрушить их пару с Серегой, разрушить нашу дружбу…
Еще минут десять слонялся по квартире, матерясь последними словами и ломая незажжённую сигарету в пальцах.
Черт! Точно придурок — выставил в ночь пьяного подростка! Ну ты молодец!
Метнулся из квартиры и поскакал по ступенькам следом за другом. Выскочил на улицу и закрутил башкой, выглядывая парня в свете фонарей.
Пустое! Андрюшки и след простыл…

Москва, май 2002