Чай со вкусом бергамота

Савойкин мне на глаза не попадался, хотя я рыскал по всей пересеченной местности. То ли скрывался, то ли действительно на работу не вышел. Я уже было понадеялся, что успокоюсь, ан нет, душа чесалась, потому как надо было расставить все точки над «ё».
Судьба подарила мне встречу с ним в тот момент, когда я нес из буфета в свой кабинет стакан горячего сладкого пойла, типа чая с бергамотом. Пожарник вырулил из-за угла и явно не ожидал меня увидеть. Я тоже слегка тормознул, поскольку скорой встречи не ожидал, и теперь вот такой подарок.
- Привет, - бросил я ему и прошел мимо, не ожидая ответа. Кабинет был в двух шагах, пальцы с трудом удерживали горячий тонкий пластик, и я весь сосредоточился на технике безопасности во время акта распахивания двери. Подскочивший Савойкин открыл дверь прямо перед моим носом и, удерживая ее, дал мне возможность зайти в кабинет и поставить стаканчик на стол.
- Ух, блин, ожог сотой степени, - вырвалось из меня, и я повернулся к нему. - Спасибо, помог.
- Да фигня, - Савойкин зашел в кабинет, медленно подошел к окну и уставился вдаль. Я чувствовал себя кочаном капусты в рыболовной сети. Вроде бы, ничего общего, а выбраться не удастся.
Прошло минуты три, он все стоял, а я уже не чувствовал собственного носа, потому что он онемел от волнения.
- Слушай, Дим, - начал вдруг Лешка, глядя в окно, - а то, что я вчера видел…
- А что ты видел? – спросил я спокойно, удивляясь сам себе. Оказывается, я еще мог говорить спокойно, и потом, Лешка же вел себя абсолютно нейтрально, так, может быть, я зря страдал?
- Тебя с Тюбиком.
Я выплюнул чай обратно в стаканчик.
- Но ведь похож, - буркнул он. - Похож?
Су-ука, как же он угадал-то. Артем действительно походил на длинную податливую тару для чего-то вязко-мажущегося, приятного на ощупь, тающего между подушечками пальцев и пахнущего чем-нибудь апельсиновым, не страдая отсутствием гибкости и обладая чудесным даром моментально восстанавливаться. Да вспомнить хотя бы прошлую ночь.
- Вы дурака валяли, да?
- Чего?
Савойкин мялся, не зная, как правильно завернуть свой вопрос.
- А где ты видел, чтобы мужики так валяли дурака?
Да какого черта! Спросил бы в лоб, я бы ответил, а то кругом да около, словно мы недоделки какие-то.
- Бля, - вдруг улыбнулся специалист по пожарной охране, - я думал, что мне показалось.
- Показалось что?
- Ну, Темыч же шутила еще тот.
- Нет, мы не шутили, Леш.
- Серьезно?
- Серьезно. Мы вместе.
С лицом Савойкина что-то произошло. Уровень его интеллекта резко упал до отметки ниже нуля градусов, похоже, что он должен был это переварить. Но стоял около окна, не уходил, хотя смотрел уже прямо в мой пластиковый, ни на что годный стаканчик.
- Может, пива выпьем? – предложил я. - Сегодня пятница, Артем за мной зайдет, и мы в наш пивной бар, а?
Лешка, коротко взглянув на меня, быстро вышел из кабинета.

После занятия, на котором я читал ребятам Фета и Майкова, мы с Нурдином остались в кабинете вдвоем. В выходные тут намечался пышный детский праздник с огромным количеством конкурсов, и я должен был освободить кабинет, чтобы он превратился в гримерку-переодевалку для маленьких участников детского «побоища». Нурдин помогал мне передвигать шкафы, не вынимая из них книги, ставить к стенам списанные школьные парты, водружая на них кособокие стулья. Закончив, я подошел к двери, огляделся, выпустил в коридор помощника и выключил свет.
А когда вышел вслед за ним, то увидел стоящего около кабинета Лешку Савойкина.

- По пиву? – улыбнулся он, когда я, закрыв дверь, бросил ключ в карман.
- Не могу, Леш. Раньше надо было думать, когда я предлагал. Сейчас не могу.
- Артем ждет?
Мне не понравился его тон, он словно коснулся кожи чем-то склизким.
- Дела, - уклонился я от удара и пошел к выходу. Лешка молча догнал меня и пошел со мной в ногу, держа руки в карманах, бросая на меня насмешливые взгляды, вызывая во мне ну просто кучу непотребных матерных выражений.
- А если это важно?
- Важно? – я остановился. - Если важно, то говори тут, зачем нам идти пить пиво?
- Не атмосферно, - скривился Савойкин. - Там лучше, чем тут. Конец недели. Да ты не парься, мы не очень долго.
Пивной бар был битком набит народом, праздновавшим единственно верный праздник – пятницу. Тут разрешалось курить, петь, кричать, стучать по столу ладонями. Взяв по кружке темного нефильтрованного, мы уселись в самый прокуренный угол зала и сделали по глотку.
- Говори, - попросил я собутыльника. - У меня не очень много времени.
- На работе кто-нибудь знает? – хмуро посмотрел на меня Лешка.
Вот оно. Он все понимает, зря я так с ним.
- Не думаю.
- И правильно думаешь, не надо об этом никому знать, - Лешка достал сигарету, и я чуть не умер. Курить в такой дымовухе было очень и очень нескромно, а уж дышать этим мне просто не хотелось.
- Не могу я тут, - взмолился я, - пошли отсюда. На улице постоим, октябрь, еще тепло, я там тебе пива куплю.
- Да я сейчас, - пообещал Лешка. - Короче, так.
А вот это уже напрягло, я вообще не предполагал, о чем он может говорить. О нас с Темычем? С какой стати? О моей работе? Может быть. Да о чем бы ни шла речь, я чувствовал, что это совсем не его дело.
- Предлагаю сделку.
- Чего?
И он улыбнулся. Слегка дрогнули тонкие губы, уехав на одну сторону лица, слегка сузились острые глазки. Каким мыслям он улыбался, я не знал, хоть и подозревал, что дела мои плохи.
- Нет, не сделка. Это я неправильно выразился. Предложение.
Уже легче.
- Ты же знаешь, что тебе грозит, если люди будут в курсе?
Я не знал, я догадывался, и представлять это было не очень приятно.
- А я буду молчать.
- Дальше что?
- Что дальше? – он замолчал, не спеша огляделся, все-таки достал сигарету из пачки и прикурил, выпуская дым в потолок. - Нет, все же это сделка.
- Или ты говоришь, или я ухожу, - выдавил я из себя.
- Не психуй, ляля, - он положил руку себе на шею, потер ее и снова замолчал, то ли тестируя мою выдержку, то ли выдерживая паузу.
- Я никогда вас не видел. Но взамен я должен получить Артема.
Вот уж чего я от себя не ожидал, так это того, что я с облегчением рассмеюсь. Мне открылась вдруг вся абсурдность ситуации, вся нелепость, вся эта дурь, которыми меня пытались накормить. Я искренне рассмеялся, хлопнув по столу ладонями, настолько мне стало легко. Этого не могло быть, потому что дурнее только снег летом. Савойкин серьезно смотрел на меня, часто засасывая фильтр. Пепел уже не скрывал длинный огненный кончик его сигареты.
- Успокоился? – спросил он, когда я сделал три больших глотка из пивной кружки, моментально отозвавшихся выступившими слезами. - Сначала смешно, а сейчас как?
- Да ты больной, - улыбнулся я.
- Перспективка у тебя намечается веселая, - он стряхнул пепел под стол. - Я ж не побегу начальству доносить, я ж хороший. Просто я не буду молчать, если кто-нибудь спросит меня, что за парень к тебе приходит, только и всего. Уже хочешь дать мне в морду и написать заявление об уходе? Вперед. Нет работы, нет денег, твой литфак мало кому сейчас нужен, а больше ты ничего не умеешь, так что придется сильно урезать свои аппетиты. Артем опять же. Прости, но он с тобой рядом выглядит, как перстень в говне. Подумай. Всего один раз, ты ни слова ему, я вообще никому и никогда. Я не пидор, нет. Но какой же дурак откажется от такого мальчика? – он откинулся на спинку стула, и я уже слушал его, окаменев. Этот подонок имел смелость предложить мне такое только за свое гребаное молчание… твою-то мать.
Я резко встал, зацепив своим отодвинутым стулом стул парня, сидящего позади меня. Быстро извинился, и, не говоря ни слова Савойкину, стал пробираться к выходу.
Больше всего я не хотел, чтобы он меня догонял. Не хотел его видеть, жалел, что не врезал сразу в его широкую плоскую харю до красных брызг, отметал возникшие с опозданием в голове емкие ответы на его предложение. И ехал, бежал, летел домой, чтобы увидеть Артема, чтобы смять в ладошках его лицо, вжаться в него всем телом и, может быть, у меня получится забыть об этом до утра.

А в понедельник я снова увидел Лешку. Теперь он уже не прятался, не избегал меня, а словно нарочно попадался мне в буфете, сталкивался со мной в приемной, мелькал в коридоре, короче, светился, как мог. Я не стал с ним здороваться, зато он это сделал за двоих, вальяжно протянув мне руку. Хорошо, что вечером я его не увидел, но это было лишь короткой передышкой перед ежедневными встречами с ним.
Прошло три дня и, наверное, я все-таки изменился, хотя и старался делать вид, что все в порядке. Артем приглядывался ко мне сначала незаметно, потом уже спросил в лоб, что случилось. Я наврал, что на работе грядет сокращение, а остаться не у дел совсем не хочется.
- Кому я со своим литфаком нужен?
- Ты со своим литфаком нужен будешь везде, - утвердительно кивало мое сокровище, восседая рано утром на кухне в моей футболке и с голыми ногами, поджатыми под себя. - Ты талантливый. Редактор, корректор, учитель, репетитор. Но ты же сам не бросишь своих детей, правда?
Он втолкнул в рот остаток бутерброда с плавленым сыром и запил его кофе с молоком. Глядя в его честные глаза, я понимал, что он прав, так что же я тогда волнуюсь?
Но таскать в себе этот кирпич уже не представлялось возможным. Моего парня хотели поиметь, сказав мне об этом открыто, и все другое меркло перед какой-то там должностью… да что же такое происходит, в самом-то деле?

- Сегодня педсовет, - улыбнулся Савойкин, стоя за мной в очереди в буфете.
- И что? – я спокойно взял с поддона булочку и освободил для него место.
- А потом у меня разговор с директрисой, - понизил он голос. - И он непременно состоится.
Я оглянулся. Мы с Лешкой были последними в очереди.
- Я все равно добьюсь своего, - весело прошептал он мне в плечо, делая вид, что наклоняется, чтобы взять салат, стоящий на витрине прямо передо мной.- Ты подумай…
- Отвали, - не выдержал я и оттолкнул его, склонившегося в мою сторону. - Отвали, скотина. Не заикайся даже о нем. Поиграть захотел? Забудь, сволочь. А Елена Семеновна уже в курсе, понял? У нас был дивный разговор по душам в этот вторник, хорошая баба оказалась.
Свалив на него эту информацию, я сделал шаг к кассе. Поправив пиджак, Лешка все-таки пристроился за мной, и, улучив момент, прошептал мне в ухо:
- Я не отстану, ты понял? Я так никого еще не хотел.

Я не остался в буфете, прихватив булочку и чай с собой. Направляясь к своему кабинету, я уже знал, что сейчас накатаю заявление об уходе, всеми правдами и неправдами постараюсь не выходить завтра на работу, и не появлюсь больше тут никогда. Мне оставалось провести в этом здании последние три часа, полтора из которых уйдут на прощание с моими любимыми лузерами. Я искренне любил этих ребят, я уважал их за то, что они таскаются три раза в неделю в эту дыру, едут сюда на автобусах от метро в любую погоду, снимают свои рюкзаки, стаскивают мокрые варежки с красных замерзших рук и слушают тот бред, который я несу. Я пытался перевернуть с ног на голову их представление о скучном понятии «стихотворение» через конфеты, которые Агния Барто прятала в детстве под подушкой, через разбитую чашку Максима Горького, через любовь к молодой девушке женатого Булата Окуджавы и через боязнь темноты маленького Саши Пушкина, показывая им, как чувства могут превращаться в строчки, которые позднее дадут побеги, а плодами их явятся великолепные ямб, хорей, «Евгений Онегин» и даже великий «Фауст».
Спокойно, Дмитрий, говорил я сам себе, приближаясь к своему кабинету. Все решено, ты свободен, а если тебе не дадут этого сделать, то вполне можно потерять трудовую книжку. И Темыч. Он, все ради него.
Ударив ногой по двери, я вошел в кабинет и увидел Артема, сидящего за моим столом.
- Искал тебя, - улыбнулся он. - Дверь была открыта. О, чай!
Он подошел ко мне и взял из моих рук стаканчик.
- Булочка с маком, Тем.
- Не, спасибо, - отпивая по глоточку, он отвернулся от меня и пошел к окну. Я смотрел в его спину и хотел его увести отсюда немедленно. Не успел. В дверь постучали, и на пороге появился Алексей Савойкин.

Только взглянув на него, я увидел, как хищно он посмотрел в Темкину сторону и моментально вернул обратно свой обычный развязный взгляд. К вошедшему повернулся и Артем, и замер, остановив приоткрытые губы над стаканчиком.
- Привет, - деловито сказал Лешка.
- Привет, - слабо отозвался Артем и медленно сел на подоконник.
- Чего тебе? – грубо спросил я, раскладывая бумаги на столе.
- Ноутбук завис, - пожал плечами Савойкин. - Ты в них разбираешься?
- Нет. И времени нет тоже. Мне план писать надо.
- Хреново. У меня там тоже план на месяц, я его уже напечатал. Пропадет ведь…
- Информация сохраняется, - как можно равнодушнее сказал я, - перезагрузи, что-то да останется.
- Да я печатал, не сохраняя. Дурак, надо было хоть скрины делать.
- Я помогу, - Артем отставил чай в сторону. - Посмотрю, может, отвиснет.
Я не знал, что мне сказать. Лешка вопросительно смотрел на меня. Артем сделал шаг вперед.
- Пошли, - кивнул он Савойкину, - посмотрим.
Я смотрел, как они исчезают в дверях. Обернувшись уже на пороге, Артем подмигнул мне:
- Я скоро. А ты пиши свой план, не отвлекайся.
И оставил меня одного.

Его не было уже полчаса. Прекрасно понимая, что это минута для компьютерщика, я все-таки не смог себя этим успокоить и, решительно грохнув дверью, поспешил в Лешкин кабинет.
Как бы я не старался достучаться, мне так никто и не открыл. Из-под двери была видна черная полоса. Октябрьский вечер не мог осветить темные помещения. Я сходил к охраннику, спросил, кто выходил на волю, но он лишь пожал плечами, мол, много тут народа ходит, а он работает всего неделю. Обежав все этажи и тряся ручки всех обитаемых кабинетов, я, наконец, понял, что ни Савойкина, ни Артема в бывшем Доме культуры нет.

Честно прождав Артема около двух часов, оборвав ему мобильный, не получив ни ответа, ни смс, я, не чувствуя под собой ног, влез в пальто, набросил на плечо сумку и вышел из кабинета. Пустые серые коридоры гулко отвечали эхом навстречу моим шагам, вбивая в самый тупой мозг на свете одну-единственную фразу.
"И как ты мог его отпустить?"

Ключи загремели в замке ровно в три часа ночи. Я соскочил с дивана и подошел к входной двери как раз в тот момент, когда она отворилась, и на пороге возник Артем с совершенно больным взглядом, белым лицом, опущенными плечами и в сбитом набок шарфе. Увидев меня, он безразлично посмотрел на пол, сковырнул с ног ботинки и скрылся в ванной. Щелкнула задвижка, полилась вода, я остался стоять около распахнутой входной двери и уже всерьез думал, чем мы могли так провиниться, и перед кем.
Я сел на кухне и дождался, пока он выйдет, впустив в маленькую кухню марево теплого влажного воздуха, вырвавшегося из ванной. Даже после горячего душа он выглядел совершенно измотанным и очень усталым. Он стоял передо мной в зеленом, обернутом вокруг бедер полотенце, и протягивал мне руку.
- Пойдем спать.
Я схватился за его пальцы, и он увел меня в комнату. Ложась за моей спиной, он вдавливал колени мне под бедра, просовывал свои руки под мои и возил носом у меня между лопатками. Я боялся спрашивать, а он ничего не говорил. Но он вернулся, сейчас был со мной, а остальное мы обсудим завтра. Я знал, что еще долго не усну. Буду лежать и слушать, как он дышит, замечать любое его движение, поддаваться ему, если это будет надо. Но он тоже не мог заснуть, хоть и не шевелился, а лежал, вцепившись в меня напряженными руками.
- Дим.
Я резко повернул голову на его едва слышный шепот, потом полностью развернулся к нему. При свете ночника он казался еще бледнее.
- Прости меня.
- За что, Темочка, за что?
- Теперь он отстанет от тебя.
Я гладил его влажные волосы, пытался убрать челку с лица, а она все равно спадала, высыхая и пушась между моими деревянными пальцами.
- Прости меня, пожалуйста.
И горькие слезы рекой, тычок лбом в мою грудь, снова горячие руки у меня на ребрах, его колено между моих ног. Я, замерев, все гладил и гладил его вздрагивающую спину, и мне не надо было больше ничего объяснять.

А утром я не увидел его рядом. Он ушел, когда я провалился в темный сон всего-то на полтора часа. Ему хватило этого времени на то, чтобы собрать все свои вещи в большую спортивную сумку и уйти от меня.
Только его кот смотрел на меня с верхней полки открытого шкафа-купе. Его Артем почему-то не забрал.

На работе меня обрадовали, сказав, что специалист по пожарной безопасности срочняком был отправлен на курсы повышения квалификации, и больше на работу не выйдет, что написал заявление об уходе, ах, какая жалость, но ничего, проверок не ожидается, переживем, вы же дружили, нет, ах, ну ладно, тогда еще легче, и это пройдет. Я не сомневался, что Савойкин услался на курсы сам, я не знал, я не понимал, как ему удалось это сделать, но зная теперь его немного лучше, чем раньше, я не был удивлен. Он правильно все сделал, потому что я бы теперь просто убил его.

А я остался работать на своем прежнем месте и все еще вел свой кулюторный литературный кружок. Одна сторона моей жизни, не такая важная, не такая нужная, приходила в порядок. Другая сторона медленно покрывалась фиброзной тканью, и я уже ничего не чувствовал, потому что моего Темки в ней не было.
Прошло три месяца, а за котом он так и не вернулся, и мы все так же жили с ним вместе, он резко перестал гадить по углам, влюбился в розовый лоток, который купил ему Артем, и даже спал в нем, частенько оставляя меня в кровати одного.
Темыч сменил номер мобильника, у него дома я был двенадцать раз, но окна каждый раз были черными и мне, естественно, никто не открыл. Ветеринарная клиника, где он работал, поменяла название, я там никогда не был, поэтому на работу к нему приехать не смог, и ничего, кроме кота, получается, он мне не оставил.

Нурдин возил шваброй по полу, помогая матери драить затертые до дыр полы в нашей обители. Я шел в буфет и предложил купить ему что-нибудь. Он вежливо отказался, я не настаивал, пошел в буфет и, купив все, что хотел, поплелся обратно, предвкушая одиночное плавание в чае со вкусом бергамота.
Черт, как мне теперь открыть дверь, я снова об этом не подумал.
Рука в кожаной черной перчатке схватилась за дверную ручку и распахнула передо мной дверь. Подхватывая из моих рук стаканчик, Артем молча уступил мне дорогу и зашел за мной в кабинет.
- Если бы не я, то кто бы тебе помог? – спросил он и сделал глоточек самого вкусного в мире чая.
- Я даже не знаю, кто бы это мог быть, кроме тебя, - ответил я и закрыл злосчастную дверь.