Эдик

В квартире я первым делом отправил Эдика в душ, наказав не закрывать дверь, а сам же ушуршал на кухню, готовить на скорую руку закусон. Обернувшись за полотенцем, висевшим на стене, я натурально вздрогнул. В проеме двери стоял Эдик - такой же, как и был - одетый в свой миллион одежек. Подошел он совершенно бесшумно и молча наблюдал за моими действиями.

- Фу, ты, напугал меня. Стоишь, как приведение. А чего ты мыться не стал?

- Да я только умылся немного.

- Какое немного?! Иди полностью мойся, пока время есть! И вода... - добавил я некстати.

- Не хочу я мыться, - немного раздраженно ответил мне Эдька.

"Странно... - подумал я про себя. - Али стесняется чего?". Но решил его не напрягать сильно, потом все равно я его в душ затащу. А вслух:

- Ну не хочешь, дело твое. Тогда давай, помогай мне на стол накрывать.

Он с охотой принялся резать помидоры и открывать консервы. Через десять минут все было готово. Мы расположились в зале, на письменном столе. Открыл водку, налил по первой. Эдик, не морщась выпил, и с жадностью набросился на салаты и консервы.

- Ты ничего, что я так быстро и много ем? - спросил он меня, оторвавшись на секунду от поглощения ветчины. - Я так проголодался. Да и по нормальной пищи уже соскучился.

- Ешь, ешь, наедайся, - усмехнулся я. - Сейчас еще пельмени поспеют. - Я курил, лениво пуская дым в потолок, с интересом рассматривая Эдика. А он ничего себе оказался при более внимательном рассмотрении. Лицо его чем-то напоминало своим выражением лицо артиста Сергея Безрукова - такая же открытость, широкая белозубая улыбка. "Симпатичный парнишка, ничего не скажешь. Только странноватый немного. Что-то в нем такое есть... Родственное мне... Вернее, нам", - такие примерно мысли крутились у меня в голове. Но вот и пельмени подоспели. Мы к тому времени приговорили с ним полбутылки водки. Эдик слегка насытился, теперь с ним можно было и поговорить.

- Соскучился, поди, по дому-то?

- Еще и как...Скорей бы уж добраться. Я никаких сил не пожалею, - с жаром ответил он.

- Да уж, силы тебе пригодятся. (Еще рассказы - на xgay.ru). И не только. Особенно сегодня вечером. Когда поезд штурмовать будешь.

На его лице промелькнуло легкое беспокойство.

- Мне, наверное, не надо водку пить. А то какой же я буду тогда? С перегаром.

- А, ерунда, - беспечно махнул рукой я, - до вечера проветришься. Тем более, поспишь еще у меня. Ночью-то, поди, не спал, - и я остро взглянул на него. Он как-то смущенно отвел глаза и торопливо сказал:

- Да нет, спал я ночью, - и словно оправдываясь. - А что еще делать?

- Как что? Поезда штурмовать.

Он опять пожал плечами и неожиданно предложил выпить. Я немедленно согласился, разливая водку. Выпили. Эдик торопливо, еще только содержимое рюмки провалилось в мой пищевод, нанизал на вилку пельмень и протянул его мне.

- Спасибо, Эдик, - и я попытался взять у него эту вилку.

- Не-не, - замотал головой он. - Открывай рот!

Я открыл. Пельмень перекочевал ко мне. Эдик же с улыбкой наблюдал как я прожевываю его. Потом сей маневр повторился. Стало немного смешно. Забегая вперед, скажу, что вот таким манером он и "кормил" меня, не давая закусывать самостоятельно. Вам это ни чего не напоминает? Мне - так довольно сильно...

За окном хоть и бушевала уже вовсю весна, отопление в квартире еще не отключили. Было душно и жарко. Я стянул через голову тенниску и не спеша обтерся полотенцем.

- Уф! Жарко-то как.... А ты что же? Не сопрел еще? Кстати, чегой-то на тебе столько одежек надето? Всё своё ношу с собой? - и я, глядя на него, рассмеялся.

- Да нет... - ответил он неопределенно и медленно, будто с какой-то неохотой снял спортивную курточку. Под ней оказалась еще одна - уже чуть потоньше. Видимо, подумав, что для первого раза хватит, Эдик на этом и остановился. Зашел разговор об его службе. Интуитивно я чувствовал, что в дебри углубляться не стоит. Стал расспрашивать его об армейских сослуживцах, интересуясь и тем самым приятелем, у которого он провел полгода после дембеля. Эдик с жаром принялся мне рассказывать о них, а особенно, расхваливая мне того самого кореша - и какой он хороший, и какой надежный, и какой смелый, и какой предупредительный, и какой...красивый. На этих его словах я удивленно поднял брови. Эдик же споткнулся, и быстро сказал:

- Да ладно, что о нем говорить.... Показать тебе ранение свое?

Я не возражал. Он по быстрому скинул с себя еще одну курточку. Потом стянул через голову свитер. Расстегнул льняную рубашку и задрал майку.

- Вот, смотри, - и он ткнул пальцем чуть пониже правого соска. Там виднелось небольшой шрам, впрочем, еще свежий. Я с интересом потянулся потрогать его, по пути задев сосочек. Эдик резко вздрогнул и опустил майку. Тело его, я успел заметить, под этим ворохом одежд оказалось щупленьким и очень светлым.

- Тебе б подкачаться не мешало бы, - сказал я.

- А где? - резонно вопрошал Эдик. - А ты, я вижу, качаешься.

Я утвердительно кивнул головой.

- Вот я и смотрю на тебя, какое у тебя тело красивое.

- Нравиться?

- Да-а-а!

- Слушай, Эдик, ты умеешь массаж делать? А то у меня что-то в шею вступило пять минут назад. Не вздохнуть не пернуть, - и я неестественно выпрямился на стуле. - А то я, кажется, перекачался вчера.

"Надоело мне с ним шашни разводить. Пора действовать начинать", - подумал я, сам внимательно глядя на него. Эдик неуверенно пожал плечами:

- Да я не умею как-то.

- В этом нет ничего сложного. Просто помассируй спину и шею как умеешь. Должно помочь. - При этих словах я прилег на диван. Эдик неуверенно, бочком, подсел рядом. Немного помедлив, он начал легонько поглаживать мне спину, потом перебирать волнами кожу - вообщем, обычная муть, далекая не то, что от эротизма, а даже от какой либо приятности.

- Не, так дело не пойдет, сказал я. - Давай ложись, я покажу тебе, как надо.

Эдик поспешно убрал руки и вскочил с дивана.

- Да нет, не надо, что я баба что ли? - буркнул он, усаживаясь на свое место. Я мысленно чертыхнулся. Задача, прежде казавшаяся простой, оказалась почти недоступной. "Л-ладно, - подумал я, - Время еще есть".

- А шея у меня так и не прошла. Не умеешь ты делать массаж. Давай хоть водки выпьем.

Может, это поможет. - Я весело глядел на него, с мрачным видом седевшего на стуле. - Неужели в армии не разу массаж не делал. Я, вот, этому только в армейке и научился. Он отрицательно покачал головой и залпом выпил свою стопку. Я свою. Эдик, прекратив закусывать, торопливо ткнул вилкой в кусок ветчины и снова улыбаясь, протянул мне. Пришлось съесть. Поговорили еще минут десять. Вдруг неожиданно:

- Так а ты мне денег дашь в дорогу, как обещал?

- Я тебе ничего не обещал, Эдичка, - ласково ответил ему я. - Да и нет у меня денег.

- А как же я до дома доберусь? - в его голосе было столько неподдельного удивления, обиды, растерянности, что я сам немного растерялся.

- Ну, пожалуйста, хороший мой. Ты и так для меня столько сделал, - он вскочил со стула и стоял прямо передо мной - тщедушный, маленький, прижимая руки к груди. - Ты много сделал, я понимаю. Сделай мне последнее доброе дело. Ну, помоги немного. А?

На этих словах он подошел ко мне вплотную и со словами "ну пожалуйста" поцеловал меня.... увы, в макушку. От такой прыти я растерялся еще больше. В голове мелькали бессвязные междометия, типа "Да уж!...Однако!... Ничего себе!... Ого!" и тому подобное.

- Да ладно ты, Эдик, не расстраивайся, - забормотал я первое, что пришло в голову, а сам легонько приобняв его соприкоснулся с ним лбом. В его глазах блестели слезы.

- Пусти! - вдруг неожиданно отстранился он и уселся опять на стул. Вытер глаза тыльной стороной ладони и мрачно уставился в угол.

"Нет! - подумал я тогда. - Ничего у меня с ним не выйдет. Видимо, контузия сделала свое дело. Да и Чечня опять-таки. Надо его потихоньку выпроваживать. А то еще чего доброго... Неприятностей мне здесь только и не хватало". Неожиданно Эдик встрепенулся, и глядя прямо на меня, спросил:

- А в душ мне можно? А то жарко у тебя.

"Тьфу ты, блин! Ну что за парень! Ни за что не угадаешь, что у него в черепушке твориться. Ладно, повременю я с прощанием". А вслух:

- Пойдем, покажу. Тебе и впрямь он не помешает. А то ты что-то перевозбудился малость.

Включил ему воду. Дал полотенце и халат. Сказал, чтоб не закрывался и вышел. Не спеша прошел по комнате, насвистывая. Собственно, этим свистом я пытался скрыть свое замешательство. Как мне себя с ним вести? Что у парня что-то было - это не подвергалось сомнению. Но, вот, его поведение.... Не торопясь, я убрал лишнюю посуду, расправил диван, и только после этого подойдя к двери в душ, открыл ее. Эдик стоял в полный рост под тугими струями воды. Увидев меня, улыбнулся.

- Тоже мыться пришел?

Вот это вопросик! Усмехнувшись, сказал:

- Нет, спину тебе потереть пришел. А то губкой ты там не достанешь.

- Конечно не достану, - сказал он, выключил воду и отдернул шторку. Боже! Какой он худенький. Тогда, на вокзале, он казался коренастым. А сбросив все свои кофты-майки-штаны, оказался щупленьким, маленьким, почти малышом. Впрочем, и пониже пупка у него тоже оказался малыш, который висел без малейшего намека на движение. Взяв протянутую им мягкую губку, я тщательно намылил ее и нежно прошелся по его спине. Эдик слегка прогнулся. В течение следующих десяти минут я делал все что мог и умел, тем более что это самое "все" он с легкостью мне позволял, щурясь, как мартовский кот на солнышке. Но его малыш оставался совершенно без движения, как бы существуя отдельно от хозяина. В конце концов, мне эта возня надоела и я, сказав ему, чтоб заканчивал, вышел из душа. В комнате, быстро раздевшись, юркнул под одеяло, оставив Эдику место возле стенки. Вскоре не замедлил появиться и он. Распаренный, с влажными капельками воды на плечах, в узеньких плавочках, он молча возник на пороге комнаты. Потемневшие от воды, белесые волосы смешно торчали в разные стороны. В широко распахнутых серых глазах застыло ожидание.

- Ну что стоишь, иди, ложись. Отдохнуть тебе немного надо. Да и мне не мешает, - спокойно позвал его я. Он неуверенно подошел, и неуклюже перебравшись через меня, лег рядом.

- Спать будем? - прошептал я Эдику на ухо, повернувшись к нему и медленно опустив руку на худенькую грудь. Он вздрогнул и закрыл глаза. Под тонкой кожей его прощупывалось каждое ребрышко, каждый хрящик. Гулко билось сердечко. Я, также медленно поглаживая его, опустил руку на живот, и недолго там задерживаясь, ниже, к резинке его тесных плавочек. Но не успел я вовсю насладиться мягкой дорожкой волос, спускавшихся от пупка ниже, как Эдик открыл глаза, приподнялся на локте и вдруг неожиданно быстро юркнул ко мне под одеяло с головой. Нетрудно предположить, что он там делал. Он не стал размениваться на такие пустяки, как ласки и нежные поглаживания. Он резко стянул с меня трусы и усиленно заработал ртом. Я слегка опешил. Такой прыти я от него не ожидал. Нет, ожидал, конечно, но чтоб так быстро и без всяких там прелюдий....Поэтому мой птенчик отозвался на его прикосновения не сразу, а когда отозвался, Эдику пришлось убрать одеяло восвояси - ему стало душно. Вот тут я и ощутил, как он славно это умеет делать. Он, то резко заглатывал его, то вдруг остро выталкивал языком, мягко обхватив губами головку. По стволу он переместился к яичкам, нежно играясь с ними. Его остренький язычок, казалось, не знал усталости - как бабочка он порхал туда-обратно, вызывая во мне все нарастающие волны горячего наслаждения.

- Все! Хватит, Эдик, - хрипло сказал я ему, приподнимая его за плечи. Он недоуменно уставился на меня светло-серыми глазами.

- Не нравится? - в его голосе слышалось явственное сомнение.

- Все просто очень хорошо, Эдичка! - прошептал я ему. - Просто я хочу тебя туда. - И я легонько провел рукой по его бедру, нырнув рукой под плавки.

- Нет! - чуть ли не выкрикнул он и потом, уже тише добавил. - Не дам. Что хочешь делай, а туда не дам!

- Все будет хорошо, миленький, - увещевал его я. - Я все сделаю отлично. Тебе не будет больно.

- Нет, я сказал! - опять почти выкрикнул он. На глазах снова заблестели слезы. - Неужели тебе не нравиться, как я у тебя беру в рот? Скажи! - потребовал он.

- Да нравится, нравится, Эдик! Даже больше - ты делаешь это просто изумительно, - оторопев, отвечал ему я.

- Ну, так, а что же ты...- сказал он обиженно и опять юркнул вниз.

Крайне обескураженный его таким яростным отказом, я попытался понять, что с ним происходит. Но вскоре новые волны удовольствия и наслаждения начали накрывать меня с головой. Пока не накрыли совсем....

Эдик, довольный, поднялся и лег рядом со мной, вытянувшись в струнку. Глядя на него, было не понятно, кому из нас этот процесс доставил большее наслаждение - ему или мне. Желая проверить это, я, легонько лаская его, опустился вниз. Его мальчик покоился на маленьких яичках, даже не предпринимая попытки приподняться. Я, было, попытался пустить в ход арсенал всех своих поднимательных средств, но голос Эдика, ровный и немного отстраненный заставил меня прекратить эти попытки:

- Не старайся. Он у меня после контузии не стоит вообще, - и через затянувшуюся паузу. -

И не будет.

- Такого не бывает, Эдька! - убежденно ответил ему я.

- Бывает. Со мной бывает. И есть, как видишь. - Голос его по-прежнему оставался ровным и бесцветным.

- Да что ты городишь-то? - рассердился я. - Ты хоть понимаешь, что говоришь?

- Понимаю-понимаю. - И тут он повернулся ко мне и с необычайной горячностью спросил.

- Тебе точно понравилось, как я тебе это делал? Скажи. Да?

- Ты делал это классно, - протянул я. - Где научился-то так?

Но он проигнорировал мой вопрос. А приподнявшись, сел на постели, посмотрел на меня сверху вниз и весело сказал:

- Тогда гони монету!

- Чего? - я сам сел на диване и оказался на голову выше его. Ты что же это? За деньги только этим и занимаешься?

- Ну когда как. А как еще на билет заработать? - Он, уже немного настороженно смотрел на меня, но голосом пытаясь не выдавать этого. - Так будешь платить?

- А если у меня нет денег, Эдик. Тогда как быть?

- Что совсем нет? - он исподлобья с сомнением смотрел на меня. Тут уже пришел мой черед улыбнуться.

- Представляешь, нет. У меня все деньги на карточке. А если бы и была наличка, то ты бы не получил и копейки. Потому как я даю деньги редко, и только тогда, когда об этом не просят. А в твоем случае я предпочитаю вышвыривать таких просителей на улицу. И знаешь, почему? Потому что претит заниматься этим за деньги. А тебе, в свою очередь, надо было сразу все точки расставить, а не заставлять меня, дурака, гадать, кто ты такой, и как ты к этому отнесешься. Если б сразу сказал, что тебе нужно, мы бы тихо-мирно распрощались с тобой. И наша совместная посиделка осталась у меня в памяти, как милое времяпровождение. И только. Усек, Эдичка?

Во время этой моей тирады он съеживался на глазах. После того, как я закончил свою "гневную отповедь", он медленно поднялся и встал передо мной.

- Значишь, не дашь?

Я отрицательно покачал головой. Он также медленно подошел к столу и сел, опустив голову на руки. Я в ожидании смотрел на него. В ожидании его дальнейших действий и с некоторой настороженностью - мало ли чего ему сейчас в голову взбредет. Но его плечи неожиданно задергались, и из-под сложенных рук послышались всхлипы. Я немного растерялся. "Может, зря я так с ним? Может, стоит дать ему немного денег. Что-то уж больно пацан неадекватный", - размышлял я, а Эдик уже во всю всхлипывал.

- Да ладно ты, Эдька, прекрати! - попытался было я его утешить. Но тот неожиданно вскочил, и схватив в руки стопку, с размаха хряпнул ее об пол.

- Прекрати? Прекрати, ты говоришь! Да вы, голубые, всю жизнь мне искалечили. Понимаешь, всю! Ух, как я вас ненавижу! Там, - он мотнул головой, - в армии вы меня и опустили. Ваше племя! Такие же как ты заставляли меня сосать в окопе, да жопу подставлять каждому встречному. Ну что я виноват, что я такой слабый, что я виноват, что не смог устоять. Что я виноват, в конце концов, что ничего теперь кроме этого делать и не умею. Славка меня выгнал, документы в поезде украли. А как я здесь, у вас, на билет заработаю? Как, скажи? Сволочи! Господи, да за что мне все это?

Эдик обессилено рухнул на стул, и его худенькие плечи затряслись в беззвучных рыданиях. Я поспешно подошел к нему и порывисто обнял его за плечи. Стало стыдно. Стало как-то не по себе от этого яростного монолога. Обличающего тех самых, сотворивших с бедным парнем такое в армии. Я вам не стал приводить всех подробностей этого монолога. Эдик говорил на самом деле - нет, не говорил, почти кричал - дольше: и про издевательства, и про то.... Да, вообщем, не надо...

Было тошно, было неприятно. А Эдик, уткнувшись мне в живот, жалобно всхлипывал, постепенно успокаиваясь. Вот и последнее шмыганье носом, последний судорожный всхлип. Он поднял на меня заплаканное лицо, и как ни в чем не бывало, буднично спросил:

- Так ты мне дашь денег?

Я удивленно покачал головой:

- Ну ты даешь стране угля! Резко ты меняешься, однако.

- Ну не дашь, так и не надо. Заработаю. А пососать, я у тебя и так пососу.

На этих словах он обвил меня руками и уткнулся лицом в пах, где было полное нестояние по причине такого эмоционального взрыва. Я уже устал, наверное, удивляться всему происходящему, таким крутым поворотам в этом милом парне Эдике. Так что я не стал строить никаких догадок, тем более что они тут были ни к чему, а снова весь отдался знакомому мне приятному, нет, просто великолепному ощущению...

Прошло пятнадцать минут. Я, стоя на балконе, наблюдаю за стремительно удаляющейся худенькой фигуркой. Он спешит. Спешит туда, где можно заработать. Так, как он умеет. Так, как он может. Заработать на долгожданный билет. Домой.... К маме...

15.10.01