Я тебя люблю, и я тебя тоже нет

АНЯ….!

это твое право как поступить просто откровенно говорю В КОТОРЫЙ РАЗ! — сорь — что нужна ты мне! Как человек! Как ЧЕЛОВЕК!

Обещания давать не хочется — но, поверь, я не стану больше в твою личную жизнь лезть так по-хамски! НЕ СТАНУ! Ну дай мне шанс — я лучше хочу быть!!!!! Ну не сразу это получается! Я ХОЧУ! БЫТЬ ЛУЧШЕ!

Господи! я вчера так испугалась! Да знала же, на что напрашивалась! Блин! ну вот такая я с все до края довожу… я это уже про себя поняла, только поздно… до стольких лет дожила, а эмоции контролировать не научилась…. Да и не эт главное…. я поняла, что о других думать не мешало бы…. не толь ко о своих «хочу»… Я ЭТО ПОНЯЛА! ….

АНЯ…

если ты меня в игнор ну не делай этого, пожалуйста вот как хочешь к этому отнесись — главное, пойми, что я все откровенно говорю — мне очень трудно будет сейчас жить, если ты меня кинешь

Да я ж понимаю — ну чего это ты должна? Ты ничего мне не должна! ((((но плакать опять хочется… не оставляй, аня!!!! Вот увидишь! НУ МОЖЕТ ПРАВДА — ЭТО ТЫ МНЕ ПОМОЖЕШЬ, НУ ПОЖАЛУЙСТА!!!!!!!!

Да зачем это тебе сдалось?? ? Я и мои дурости??? Да? У тебя своя жизнь АНЯ! я бы для тебя все сделала, все, что смогла бы! Не за что-то! Просто так! Потому что ты — человек! Я сейчас ничего не могу тебе дать, в смысле помочь, наверное… но если я вы карабкаюсь из своей пофигистской жизни, если эт можно жизнью назвать, я ВСЕ — для тебя! Тебе это не нужно? (( не отталкивай — это от чистого СЕРДЦА…

АНЯ… АНЯ я принимаю все твои условия…. ВСЕ!

ВСЕ! Только не оставляй мою жизнь без тебя! АНЯ!

Я ждала ответа, как дождя после засухи. Увидев письмо в ящике, я, с благодарностью ей за ответ, загрузила его — но…

From: «anima»<*** @mail. ru>

То: «Ирина к ***» k — ira@mail. ru

ты из той категории людей, которым дай палец — а они всю руку в итоге откусят…. а посему, девочка, не маленькая ты и не беспомощная чтобы в жизни своей разобраться…. при этом не вешаясь ни на кого так что пожалуйста, оставь меня в покое

Мат!

БРЫЗГИ ЧАТА

Я была в отчаянии. Избавить свои мысли от Чуды я не могла — ее образ прочно занял не только мой мозг, но и сердце, и это причиняло невыносимую боль. И дело было не в том, что я потерпела поражение в игре человеческих отношений. Я даже не смогла бы назвать это влюбленностью… или увлечением… Я просто не могла дальше жить без присутствия в моей жизни Чуды.

Из-за безумного погружения в виртуал я даже не заметила, как наступила весна. Приближался день рождения. Мой и ЕЕ. И как же это было нелепо, что меня безоговорочно отшили в самый его канун.

К тому же этот день выпадал на воскресенье, так что никаких надежд использовать его, как робкий шаг к налаживанию хоть каких-то отношений — в выходной день ее не будет в чате, и домашнего телефона у нее нет… А срываться из Кырска в Москву было сейчас не только нереальным, но и бессмысленным.

Я могла только фантазировать, как она там б дет отмечать свою днюху, мне же, похоже, светит встретить этот знаменательный день в гордом одиночестве. Все мои близкие друзья давно уже покинули Кырск, разъехавшись во все части света; родственников и многочисленных случайных приятелей видеть желания никакого не было. Да и Кирку с ее «женой» или без — тоже. А выслушивать настойчивые родительские пожелания счастья в личной жизни и ума в моей бестолковой голове было уж совсем тоскливо.

Словом, за день до дня рождения я даже не представляла, с кем и где я этот самый день проведу.

В субботу с утра я устроила дома небольшую стирку, а потом началась маета.

Мой мозг, заполненный Чудовищем, не желал всасывать ничего иного, а в родительских стенах становилось тесно, и меня выдавило из дома и по тащило по городу.

Я текла по улицам, безвольно ныряя в круговороты гуляющей толпы, и не было тех берегов, куда бы меня прибило…

Я много выкурила, и мне захотелось пить. Только я задалась вопросом, в какой ближайшей забегаловке мне утолить жажду, как поняла, что подводное течение моего сознания вынесло меня пря мо в «бухту» инет-кафе. Хех…

В зале почти никого не было. Я взяла в баре бутылку воды и села за свободный комп.

Ну, и куда будем плыть?.. И загрузила злополучный чат.

Назвала себя «щепкой» и, нажав на вход, встретилась со своим виртуальным отображением на мониторе. В чате не было никого, кроме моего, в печальном одиночестве зависшего, ника.

В реале жизнь прикольнее — вспомнила я письмо Чили. Ну, да… только не у меня… Я принялась нехотя перелистывать другие сайты, время от времени заглядывая в чат — вовсе не из желания встретить очередного виртуального призрака, а просто — по инерции — вроде совершаю какие-то действия, но цели никакой.

В очередной раз раскрыв страницу чата, я вдруг обнаружила, что не одна. На «дереве» списка появился некто Brizgi. И я вспомнила треп с Греком об этом нике. Девушка из Красноярска? Хм… Я быстро прошвырнулась взглядом по немногим присутствующим в кафике. Оглянулась назад. И сразу увидела знакомый сайт на мониторе.

Она сидела ко мне спиной. Худенькая, явно невысокого роста — она показалась мне совсем девочкой… Черный облегающий свитер, джинсы… Короткое светлое каре… Я улыбнулась, обрадовавшись предстоящему небольшому развлечению.

щепка: Brizgi, привет)))

Brizgi: щепка, привет) как дела?)

щепка: Brizgi, какие дела седня — маета одна… а у вас как?)

Brizgi: щепка, да погода неклевая совсем(

Почему-то мне совсем не пришло в голову, что она первая могла засечь меня, и предвкушала розыгрыш на подкинутой ею теме погоды.

щепка: Brizgi, ну пачему — я мне кажется хорошая погода у нас седня)) солнышко светит)))

Brizgi: щепка, солнышко то светит… а я все равно мерзну((

Что-то она… или тормозная какая… не клюет на мои намеки — продолжала не въезжать я.

щепка: Brizgi, ну так нефиг в инете сидеть)))) шли бы на волю — под солнышко))))

Brizgi: щепка, а што это вы меня гоните?)

щепка: Brizgi, не… что вы))) не гоню)… я напротив познакомиться с вами намерена))))

Brizgi: щепка, хм…. а я не против, кста!)

щепка: Brizgi, в виртуале будем знакомиться? *)))) — продолжала неуклюже намекать я

Brizgi: щепка, да как вам удобно))))

Я стала слегка раздражаться от нескладывающейся игры. Надоело!

щепка: Brizgi, нелепо как то в виртуале — когда я — прямо за вашей спиной нахожусь)…. неужели не видете?)

Brizgi: щепка, так мне для этого обернуться надо!)

щепка: Brizgi, так обернитесь)

И мы обернулись.

— Привет! — Улыбнулась я ей.

— Привет! — Ответила она тем же.

Мы обе смутились. Я предложила, кивнув на комп:

— Может, продолжим?

Она в той же смущенности слегка дернула плечами:

— Ну, продолжим!

И мы дружно вернулись фэйсами к своим мониторам.

щепка: Brizgi, мне про тебя один чел из этого чата говорил))

Brizgi: щепка, какой чел?)

щепка: Brizgi, Грек какой-то. я его не знаю совсем…) ты давно в этом чате?)

Brizgi: щепка, да уже год!)

щепка: Brizgi, ого! а я с февраля…. странно что мы с тобой не встречались))) а ты ЧУДО знаешь?..)

Brizgi:>: щепка, ну ник такой помню…. но тесно мы не общались)

Я не понимала пока, что мне надо от этой девочки, но то, что она заполнит мою сегодняшнюю пустоту — это точно!

щепка: Brizgi, понятно… а ты в каком районе кырска обитаешь?) если не секрет)

Brizgi: щепка, я в Светлогорске живу)

«Это в 40 минутах от Кырска».

щепка: Brizgi, а учишься здесь?) что — ездишь каждый день???

Brizgi: щепка, да я на заочном)

щепка: Brizgi, понятно) а на кого учишься?)

Brizgi: щепка, турменеджмент)

щепка: Brizgi, долго еще учиться?)

Brizgi: щепка, два года….

щепка: Brizgi, а сколько тебе лет?)

Brizgi: щепка, 21

щепка: Brizgi, а мне завтра 32 брякнет! (

Brizgi: : щепка, поздравляю!)))

щепка: Brizgi, да рано еще поздравлять) вот приходи завтра — поздравишь)))

Brizgi: щепка, приглашаете?)

щепка: Brizgi, канешно)… придешь?)

Brizgi: щепка, какие вопросы!) а куда? и во сколько?)

щепка: Brizgi, сможешь позвонить мне завтра часика в 3?) там договоримся)))) пиши тел — 2*****

— Господа! — Услышала я вдруг за спиной отчаянный вопль. — Одолжите девушке ручку, пожалуйста!

Я обернулась. Она вскочила, умоляюще оглядывая публику в зале. Я была ближе всех и протянула ей свою ручку — она взяла, и мы столкнулись улыбками.

— Спасибо! — Записав номер, она вернула мне ручку, и мы снова ушли в виртуал. Но мне он уже надоел.

щепка: Brizgi, слуш, а ты куришь?

Brizgi: щепка, курю)

щепка: Brizgi, может покурим тогда?)))

Brizgi: щепка, курить вредно!. ну покурим)

Встав из-за компа и, почему-то не оглядываясь, я первая пошла к выходу из зала. Остановившись на ступеньке лестницы фойе, я обернулась к двери зала и стала ждать ее появления. Мне показалось, что она почему-то задержалась. Может, не поняла? Наконец она вышла, и я впервые полностью раз глядела ее «с фасада».

В проеме двери нарисовалась девушка пастельных тонов. Моих любимых. И я внутренне вздрогнула.

Светлые короткие волосы, светлое, без косметики, лицо и большие серо-мраморные глаза, без резких границ длинных, но неярких ресниц. Она действительно была невысокого роста, хрупкая, и движения резковатые от напряжения — как подросток. Она подошла, и я протянула зажигалку к ее сигарете. И сигарета, и зажигалка дрожали. Она пришла, я тоже и, удивляясь тому, что нервничаю, выпалила: Ирина!

— Очень приятно! Анна! — Ответила она на таком же высоком градусе.

— Ну, наконец-то познакомились, — бросила я следом неловкую реплику, изумляясь услышанному имени.

Мы сделали несколько затяжек в молчании, смущённо улыбаясь друг другу. Она все время кидала меня острые взгляды, но, сталкиваясь с моим, «убегала» в сторону. Я подумала, что не понимаю, почему должна ждать до завтра. Выпускать эту рыбку мне уже не хотелось.

— Аня, а сегодня у тебя какие планы?

— Да никаких особо планов… — она присела на корточки, как-то по-пацански куря сигарету, и вообще ее поведение демонстрировало раскованность, за которую она явно пыталась спрятать волнение.

— Так может, бросим этот инет и прошвырнёмся куда-нибудь вместе?..

Мне показалось, она испугалась.

— Куда?

— Ну, не знаю… просто прогуляемся, поговорим… может, посидеть зайдем в кафешку.

— Ааа… нет, сегодня не могу, — неуверенно протянула она, снова уводя взгляд. — Я тут жду знакомых… мы договорились встретиться сегодня…

— Жаль…

Тут от ветра хлопнула, закрывшись, входная дверь. Дверное полотно было подперто какой-то палкой — чтобы проветривать обкуриваемое фойе, — и эта палка с грохотом упала. Аня подскочила и, сбежав по ступенькам вниз, стала налаживать «механизм», уж слишком добросовестно отдавшись этому делу. Я дождалась, когда она вернется, и решила повторить попытку уговорить ее на сегодняшний реал со мной.

— Аня, а у тебя надолго с ними дела? Может, позже договоримся где-нибудь встретиться?

— Ой, я не знаю… правда, извини?

— Ну, смотри… тогда, как договорились — завтра? Жду твоего звонка? — Как можно равнодушнее сказала я, пытаясь скрыть досаду и даже, похоже, обиду.

— Конечно!

— Окей… А что ты пьешь?

— Да что наливают.

— Водку пьешь?

— Пью.

— Ну, хорошо, — я докурила. — Ты вернешься в инет?

— Нет уже, я закроюсь пойду, — она тоже «затоптала» свой окурок о край напольной пепельницы.

— А я еще повишу, наверное…

Я вернулась за комп и сделала вид, что полностью поглощена виртуалом, и девушки для меня сейчас уже больше не существует. Краем глаза я отслеживала, как она закрывала сайты, расплачивалась, и тут в зал вошла пестрая компания. Они шумно поприветствовались с моей новой знакомой и стали очень оживленно разговаривать. Что-то я почувствовала себя неуютно, и мне захотелось уйти.

Стараясь быть небрежно-спокойной, я тоже закрылась, расплатилась и двинулась к выходу, приближаясь к компании. Не останавливаясь, я бросила ей с вежливой улыбкой:

— Пока!

Без упоминания о завтра.

— Пока…

Мне показалось, она растерялась.

Вынырнув в реал, я спустилась на набережную.

А завтра мне уже тридцать два-а-а… И чего мы имеем?

…Ну, живем пока, и то — ладно. Погода, вон, какая клевая сегодня! Весна… солнце.

Весной я почему-то всегда вспоминала свое детство. И двор дома, откуда меня увезли в одиннадцать лет в другой город.

Я не хотела уезжать. Помню огромную и гулкую от пустоты квартиру, откуда уже были вывезены почти все вещи, и остались только две родительские койки. Я упала на одну из них и, вцепившись в голую панцирную сетку, истерично орала, что никуда отсюда не поеду. Пусть они уезжают, если хотят, а я остаюсь! Я совершенно тогда была убеждена в правильности и окончательности моего выбора — я остаюсь. Но мое решение никто не принял всерьез.

Через год родители вернулись в Кырск, но уже в другой район, и с тех пор я никогда не видела своего двора детства.

А что если завтра?.. Прямо с утра?

Точно! Так и сделаю. Ведь это мой день и праздник — мой, личный, интимный, можно сказать… И если я никого не хочу видеть в этот день, а побыть сама с собой — это мое право! Решено — никаких родственников, никаких приятелей, и родители, если не поймут меня, — их траблы… А вечером, вечером, может быть… я вспомнила про Брызгу… Позвонит?

Назавтра с утра был дождь. Я провалялась до полудня — вставать и что-то делать не хотелось. Поздравления от родителей я принимала в постели, как тяжелобольная. С кухни тянулись вкусные запахи, но меня они не соблазняли.

К обеду дождь закончился. Я покинула постель и вяло стала собираться.

— Когда ты вернешься? — Заметила мама мои действия.

— Не знаю. Вы меня не ждите, я не хочу никакого праздничного стола и никого не приглашала.

— А как же мы?

— Мама! Я могу провести свой день рождения так, как — я! — хочу?

— Ночевать не придешь?

— Не знаю я… Не ждите вы меня.

И чтобы не продолжать объяснения, я быстро вытряхнулась из квартиры. Наверное, обиделись…

Я купила водки и скромной закуски — только чтобы не упиться — и притопала на службу. Дежурил сторож Сашка. Он валялся у себя в комнатушке и смотрел телевизор. Едва оторвавшись от него, он кивнул на мое приветствие, и я выпала из зоны его внимания. До ожидаемого звонка было больше часа. Мне хотелось выпить, и я вновь заглянула в дежурку.

— Сашка, а у меня сегодня день рождения.

Сашка суетливо приподнялся со скрипучего дивана и растерянно-вежливо протянул:

— Да нууу?.. Поздравляю!

— Не хочешь выпить со мной?

— Ну-у, не знаю… — Сашка недоуменно смотрел на меня.

— Да немного… просто за мое здоровье.

— Конечно!

Мы выпили, а потом уселись за компьютерные игрушки. Я все время посматривала на часы. Приближалось три, и я почему-то начинала нервничать.

Ой, вряд ли она позвонит. Чего ради? Какая-то незнакомая баба позвала ее неожиданно на днюху… Может, и не поверила, что это правда?

— Сашка, я вчера совсем незнакомого человека пригласила на день рождения. Как ты думаешь, придет?..

Оторвавшись от игры, Сашка смущенно пожал плечами:

— Ну-у, не знаю… придет, наверное.

— Это девушка. Договорились, что она позвонит мне сюда в три часа.

— А-а-а… — Сашка бросил взгляд на часы. — Еще десять минут. — А потом с любопытством воззрил ся на меня.

— Хорошо… ну подожду. — Я взяла сигарету, вышла в коридор и стала нервно курить. Сашка вышел следом и тоже закурил. Я посмотрела на него:

— Ты это… Саш, извини, когда она придет… мы тебя бросим. Ну, в смысле, чтобы ее не смущать… мы вдвоем с ней посидим… ага?

— Да, конечно! — Поспешно ответил он. Мы замолчали, поглощенные процессом курения. Сашка первый вернулся к компу, а я зажгла вторую сигарету. Стрелка была почти на цифре 3.

Я вернулась в комнату.

— Сашка, давай еще по одной — по последней.

— Ну-у, давай…

Я разлила и посмотрела на часы. Стрелка перешла за тройку.

— Хех, не звонит…

Сашка смотрел на меня все с той же легкой удивленной улыбкой.

— Давай, за звонок?

— Ну, давай.

Он выпил. Я тормознула. «Не позвонит.» Мне стало резко жаль себя. Я поднесла рюмку к губам, и тут прозвонил телефон. Я поставила рюмку и схватила трубу.

— Да?

— Ирину можно?.. — Какой у нее низкий голос по телефону для такой хрупкой внешности…

— Это я!

— Привет!.. — Слышно было, что она чувствует какую-то неловкость.

— Привет! А я уже думала, что не позвонишь!..

— Не… как можно… я же сказала, что позвоню. С днем рождения, кстати!

— Спасибо! Я рада… Ну… так что — приедешь?

— Канешно! Куда только, скажи.

— Ты где сейчас? В Красноярске?

— Ну да. В «Порте».

— Знаешь, где улица Горького?

Сашка по-тихому слинял к себе в дежурку. Я объяснила, куда ей ехать.

— Через сколько ты, примерно, доедешь?

— Ну, минут через двадцать.

— Ок! Я встречу.

Я заметалась. Зеркало — импровизированный «праздничный стол» — окно… Часы. Прошло меньше десяти минут. Так… сигареты?

Я покурила у окна, глядя на часы.

Почти пятнадцать минут. Зеркало — окно — стол — окно… сигарета. Я вышла на улицу и стала кружить перед входом. Может, пробки? Я вернулась в здание.

Зеркало — надела очки с диоптриями зачем-то — окно и сигарета. Часы — двадцать минут!

Я снова вышла. Еще одна сигарета. Я не успела докурить — она вынырнула из-за угла и, сразу увидев меня, распахнула руки, улыбаясь. В левой руке была темно-красная роза.

Увидев розу, я почему-то растерялась. Она подошла.

— С днем рождения! — И протянула розу.

— Спасибо! Как неожиданно…

— Почему? — Удивилась она.

— Спасибо, что пришла. Идем? — Я потянула дверь и пропустила ее вперед.

— Осторожнее только. Здесь темно и рельеф сложный.

Мы зашли в комнату. Я взяла у нее куртку. Она осталась в свитере и в светлых джинсах. Другие, чем вчера.

— Вот здесь я обитаю. Практически все время, — я сняла свои дурацкие очки.

— На работе живешь?

— Почти. Садись, куда тебе удобнее, а я пока найду что-нибудь под розу.

Она послушно сидела, пока я суетилась, отыскав какую-ту бутылку под цветок и наливая воду. Поставила «вазу» и села сама.

— Ну, что? Выпьем? За знакомство сначала — давай?

— Ну, давай за знакомство, — смущенно улыбнулась она.

Я стала разливать:

— Говори, когда остановиться.

— Достаточно! Грамм тридцать…

— Ну, давай!

Мы чокнулись. Я осторожно пронаблюдала за ней. Ну, водку она пьет без смущения — хорошо, наш человек!

— Угощайся, это все тебе, я почти не закусываю…

— Угощаюсь!

Она вела себя довольно спокойно, совсем не нервничала. Интересно, почему она все же согласилась прийти? К незнакомой странной тетке. Я закурила. Она оставила ветчину и полезла в свой рюкзак. Улыбаясь, кинула на столик пачку сигарет. Это был Winston, суперлегкий, на который я перешла после знакомства с Чудой.

— Ой! а я и не заметила — ты куришь такие же сигареты?

— Да я случайно их вчера купила. Я не курю вообще-то… — И закурила.

— Давай по второй? Теперь уже за меня! Скажи мне что-нибудь, — я разлила.

Она взяла неуверенно рюмку:

— Не умею я тосты говорить… За твой день рождения.

— Спасибо, — я улыбнулась и выпила.

Последующие тосты произносила я сама. Наливала часто, и она не отставала от меня. Однако — пить ла малява! Она слушала мой треп и вежливо отвечала на какие-то незначительные вопросы — об учебе, о родителях, о друзьях, об интернете, о музыке…

А я уже слегка захмелела. Меня мучило неудовлетворенное любопытство — традиционные у девушки сексуальные интересы или нет? В ее правом ухе я заметила серебряное колечко. У меня было тоже — только в левом, — прошлым летом мне его вставила Кирка. Вообще-то, выглядит она как дайк… Но это может ничего и не значить… Хотя я обычно не ошибаюсь…

Я решила идти напролом, как всегда:

— Аня, а девушками ты не интересуешься? — И взяла ее под прицел своего взгляда, с интересом ожидая реакции на вопрос.

— Кхм… интересный вопрос, — она явно замялась, но на лице — никаких эмоций.

— Или давай так. У тебя интим был? С девушкой.

Она потянулась за сигаретой:

— Не было…

— Неинтересно? Не хочешь?

Она прикурила:

— Хм… Ну, почему… хочу.

— А что мешает?

— Не знаю, не там хожу, видимо.

— Так у тебя никого нет?

— Нет….

— Ну, считай, что теперь пришла, куда надо.

— Угум, — она постучала сигаретой о пепельницу, не глядя на меня.

— А ты влюблялась?

— Да нет… не влюблялась, вроде.

— Ка-а-ак?

— Она кинула на меня взгляд:

— Да… так, как-то…

— Слуш, а мальчики у тебя были?

— Был, — она усмехнулась. — Один раз.

— Один раз — был? Или один мальчик?

— Один мальчик и один раз, — она улыбнулась.

— И что?

— Да ничего…

— Не то?

Она пожала плечами. Я решила принять эту пантомиму за ответ и снова налила.

— Ну, ладно. Давай по последней. За нас, за девушек!

— Давай, — она затушила недокуренную сигаре ту и все так же храбро выпила.

Я почти не закусывала, и меня неслабо развезло. Она сидела напротив, на стуле с колесами для передвижений по кабинету без отрыва задницы от производства. Вытянув ногу, я зацепила носком и потащила стул с девушкой к себе.

Она тихо ойкнула, машинально схватившись рукой за сиденье, чтобы не потерять равновесие, и покорно подъехала… только зрачки чуть расширились.

Когда стул уперся в мое кресло, я убрала ногу и, наклонившись к девушке, медленно провела руками по ее телу снизу вверх, пока у меня под ладонями не оказались два нежных бугорка.

Она молчала и даже не двигалась. И как будто ждала.

Я отстранилась и принялась стягивать с нее свитер, а она подняла руки, чтобы помочь мне. Под свитером был тонкий топик, который я тоже вознамерилась отправить следом за свитером. Она все так же умилительно помогала мне. Лифчика не было. У нее была очень нежная кожа и пахла, как у ребенка. И сама она выглядела такой беззащитной с обнаженной маленькой грудью и худенькими плечами. Я снова наклонилась и осторожно взяла и выпустила губами ее сосок. Она чуть вздрогнула.

— Не замерзнешь?

— Не… — она все так же почти не двигалась. Я быстро содрала с себя все, что было выше пояса. Невежливо залепив своей одеждой «морду» принтера, я обхватила девушку руками и, потянув к себе, сильно прижала ее тело к своему. Неожиданно она резко задышала.

Меня удивляло, как она себя вела. Как примерная ученица за первой партой в школьном классе. Она пыталась угадать каждое мое движение и желание и старательно выполнить каждое мое «задание».

Заниматься этим на катающихся стульях было, конечно, весело, но не очень удобно. Я кинула на пол штору, на которой летом принимала солнечные ванны во дворике нашей конторы. Было хотя и жестко, но возможности явно расширились. Мне, правда, на удивление самой себе, хватило разума удержаться в этих походных условиях от вторжения в самую интимную часть ее тела. Но вот от вторжения, может быть, в самую нежную часть ее души девушку никто не спас. Как я поняла много позже…

Ей пора было возвращаться домой. Но мы продолжали валяться на шторине, и я, довольная, курила.

— Ань, а ты ожидала, что это будет?

— Ну… разве можно быть уверенным…

— Почему ты мне сразу «ответила»?

— А что?.. Не надо было?

— Надо! — Засмеялась я.

— Ну, вот.

— Нет, погоди, а вчера, когда ты меня увидела — то, что?

— В смысле?

— Ну, я была несколько настойчивой, наверное…

— Это точно!

— Что — испугалась?

— Ну… не испугалась… но, как-то…

— А я тебе нравлюсь?

Она улыбнулась:

— Была бы я здесь, если бы не нравилась!

— А как я тебе нравлюсь? Ну, как женщина или…

— Ну, не как мужчина, это точно! — Она мягко засмеялась.

— А в какой момент ты на меня внимание обратила? После того как курить… или в чате, или когда ты в кафик пришла? Ты же первая меня увидела? Млин — тормоз я!

— Тормоз, — она снова улыбнулась. — Раньше.

— В смысле — раньше?

— Да я тебя не раз в этом кафике видела.

— Ка-а-ак?

Она промолчала.

— Мли-и-ин! А я не помню тебя… Я, когда в чате — ничего не замечаю вокруг. А почему не подошла? Хотела? Или нет?

— Хотела.

— Так чего?..

— Я первая не могу. Стеснительная я девушка.

— Ну, ты даешь… И что, так и не подошла бы?

— Наверное, нет. Не знаю…

— И-и-история…

Ей было совсем пора. Мы по-солдатски быстро убрались и покинули поле любви, оставив за собой разруху в комнате.

Спала я сладко.

В понедельник, притопав на службу к полудню, я пинками заставила себя убрать следы вчерашнего пиршества и уселась перед кульманом, тупо глядя на лист. И захотелось позвонить Чуде. Просто захотелось. Наверное, снова бросит трубку.

Но она не бросила.

— С днем рождения, Аня!

— Спасибо.

И тема закрыта.

— Как дела? — Как, словно пытаюсь удержать призрачную ниточку, слабо связывающую меня с ней.

— Хорошо. — Утвердительная такая интонация, но спокойно.

— Правда? Я рада.

Она молчит. Никакого проявления интереса ко мне, конечно. Но ждет. Молча.

— Ань… в конце лета я в Москве буду… Может, все же увидимся?..

— Не увидимся. — Так же спокойно и твердо.

— Не хочешь?..

— У меня планы меняются.

— Как меняются?

— Уезжаю я.

— Из Москвы?? — Да.

— Куда? В Киев?..

— В Киев.

Где-то в глубине грудной клетки стало гулко, как в пустой бочке. Не хочу!

— Ты сегодня будешь в чате?

— Не знаю. У меня работы вал. Всю неделю. С понедельника я в отпуск иду. А потом, вообще, увольняюсь.

«Не-е-ет!!!»

— Аня… Так и — все?..

— Что — все?

— Уезжаешь?? ? — Угу.

— Понятно…

Боже, какая ерунда!! Вот так вот терять то, что и не приобретено даже…

Вот сейчас… трубка прижмет рычаг… и не схватить ее за руку и не удержать! Уедет, и будет жить своей жизнью. Как и жила — без меня. Ей оно НЕ надо. А мне — надо! Почему-то… Но что я могу сделать??

— Аня…

— Ну что? — Ей уже стал надоедать этот бессмысленный телефонный разговор.

— Я люблю тебя.

Молчание.

— А что мне делать?? — Отчаялась я.

— Жить.

— Я без тебя не могу.

— Ир, не говори чепуху! Ладно, все — пока — мне работать надо.

— Хорошо…

— Пока!

— Пока… И. гудки.

«Почему такая боль?? Зачем она?» До того нестерпимо! что хочется вырвать этот жгучий сгусток боли вместе с душой.

Зачем?.. чтобы что-то понять? Что? Один умный мальчик мне сказал — надо уметь умирать метафизически, чтобы не умереть физически. Надо быть готовым умереть — так, чтобы возродиться. Но — зачем? Я не хочу новой жизни — без нее. Мне необходимо! — чтобы в моей жизни она была! Это слабость?..

Я набрала светлогорский номер.

— Да. — Мужской голос, наверное, отец.

— Добрый день, я могу услышать Аню?

— Сейчас.

— Я слышу, как он зовет ее.

— Алло, — ее низкий голос. Красивый.

— Привет. Это Ира.

— Привет!

— Анька, она уезжает!

— Кто?

— Чуда… — зачем я ей это говорю?

Она сделала паузу.

— Куда?

— Из Москвы. В другую страну, вообще. Анька! Я ее теряю!

Молчит.

— Ладно, Ань… — я вздохнула, — извини, гружу тебя… Ты сегодня приедешь?

— Сегодня вряд ли…

— Жаль… Почему? — Только теперь я обратила внимание на дохлые интонации в ее голосе, — как самочувствие?..

— Ниже плинтуса.

— Да ты что? Паршиво, что ли?

— Да, помираю просто. Нельзя мне пить.

— Ну, млин! Надо было мне не водку брать… да?

— Да мне вообще пить нельзя.

— В смысле?

— Да — в смысле — нельзя! Больные мы.

Вот это новости!

— Так зачем же ты пила? Почему не сказала??

Молчит.

— Анька… ну ты даешь.

Молчит.

— Сумасшедшая… И что ты теперь?

— Ну, что… буду жить, если не помру.

— Не помирай!

— Ага… Я завтра приеду.

— Приедешь?

— Приеду.

— Завтра тебе лучше будет?.. А хочешь, я приеду?

— Хочу.

Я вспомнила про вечерний инет с Чудой. Которого не должно быть, но от этого трудно отказаться.

— Хорошо. Давай так. Я тебе еще вечером перезвоню. Если у меня ничего экстремального к этому времени не случится — я приеду. Хорошо?

— А что экстремального может случиться?

— Ну, я не знаю. Ань… Мало ли какие дела вдруг. Я позвоню еще!

— Позвони.

— Анька…

— Что?

— Хочу видеть тебя.

Вот как…

— Я тоже.

Вечером я перезвонила. К концу дня ко мне на службу пришла моя подруга, одноклассница, и притаранила пива. Отказаться от такой расслабухи я не могла. Потом я смоталась в киоск за добавкой.

Мы сидели в сизом дыму, и я сыпала откровениями из последних событий своей непутевой жизни. Танька всегда проявляла какой-то ярый интерес ко всему, что со мной происходило. Я принимала это за особенность ее бабской натуры и охотно удовлетворяла ее любопытство.

Исключительное внимание Танька обратила на упоминание о болезни Брызги. Может, потому что была медиком.

— А что за болезнь?

— Да не знаю. Я не спрашивала.

Танька, пуская дым в потолок, пила меня свои ми карими глазами, ничуть не смущаясь собственной беспонтовой любознательностью.

— Ей пить нельзя — это при какой болезни может быть? — поинтересовалась я.

— Ну! При разных. Может, она лечение сейчас принимает — тоже алкоголь нельзя. Ты спроси! А вдруг у нее инфекционное что-нибудь? Ты, что — совсем без головы?

— Да… Ты думаешь…

— Да и вообще! Как можно так бездумно с незнакомым человеком, и сразу — интим?! Сейчас столько заразы! Ты вот не знаешь. Дура ты! — удовлетворенно резюмировала Танька и глотнула из своей бутылки.

— Да ладно тебе. Что бы она мне не сказала, если что?..

— Да ты ее не знаешь совсем! А может, она специально? Эти люди — они же злые, обиженные на всех — для них заразить другого — это удовольствие!

— Перестань, Танька!

— Не перестань! Слушай меня, если сама не соображаешь.

— Все, Танька, хватит! Я не хочу, чтобы ты про нее так говорила!

Танька откинулась на спинку кресла:

— Смотри… Твое здоровье. Может, ты уже и подцепила что-то.

— Ну и плевать! Вылечу.

— Ну, давай. Деньги лишние?

— Ну, все — хватит!.. Ладно, я поговорю с ней.

— Поговори, — Танька хмыкнула. — Потом мне расскажешь, чего она там тебе наплетет.

— Посмотрим… расскажу, если сочту это этичным.

— Ну-ну… — Танька неловко засмеялась и снова принялась за пиво.

А я видела, как испачканы мои мысли.

Под хмелем я потащилась в Сеть. Чуда не пришла.

Брызга позвонила на следующий день. Я домучивала план подвала.

— Привет. — Взволновал меня ее низкий голос.

— Анька! Привет! Ты где?

— Угадай.

— В Кырске?

— Ну да…

— Да ты что!.. — Обрадовалась я. — Как себя чувствуешь-то?

— А никак не чувствую…

— Увидимся?

— А надо?

— Надо!

— Ну, так как мы… встретимся.

— Ты из «Порта» звонишь?

— Да…

— Я могу приехать! Прямо сейчас. Хочешь?

— Хочешь.

— Все — мчусь!

— Ага.

Я ринулась к Машке за ключами. Машка служила секретарем в частной рекламной фирмушке, арендующей у нас помещение под свой офис. Сама Машка была фактурной, даже красивой, девчонкой со взглядом промышляющего охотника. Охотилась она на местных мужиков, в надежде обрести простое бабское счастье, но удача упорно не желала заводить с Машкой дружбу. Себе же квартиру она снимала на деньги очередного кандидата в «жизненную опору», которые менялись с такой скоростью, что это было похоже на балансирование на канате, и вызывало у меня восхищение Машкиным акробатическим искусством.

Ключи Машка дала без лишних вопросов, попросив только освободить территорию к семи вечера.

Каждое мгновение, оттягивающее встречу с Анькой, было мучительным, и я, чуть ли не бросаясь под колеса машин, оккупировала первую же тормознувшую развалюху и через несколько минут была в кафике. Я увидела ее сразу — она, как птенчик, сидела на высоком табурете за стойкой. Уронив подбородок на руки, она безучастно смотрела в глубину бара.

Подлетев к ней, я полуоседлала соседний табурет и прошептала:

— Привет!

Она повернула голову ко мне, и в ее глазах появился свет.

— Драсти, — тихо ответила она низким, чуть хрипловатым голосом.

— Пойдем! — Я соскользнула с табурета, тронув ее за руку; она тоже спрыгнула, и мы вышли из кафика.

До Машкиной квартиры было недалеко, дорога была знакомой, и весь путь я видела только свое счастливо-глупое отражение на ее лице.

Анька, как и в прошлый раз, совершенно не вы давала признаков волнения и, войдя в незнакомую квартиру, стала любезничать с Машкиным котом. Я же, быстро обследовав помещение на предмет его пригодности для любовного свидания, удовлетворенно рухнула в кресло, занявшись наблюдением за Анькиным общением с Маркизом.

Она повернулась ко мне:

— Здесь вода есть?

— Есть, конечно! Попить?

— Запить. Колеса.

— Оппа! Дурные привычки? — Пошутила я.

— Ага, — она поднялась и полезла в свой рюкзак. Я принесла ей кружку с водой и, смотря, как она засыпает в себя горсть таблеток, вспомнила разговор с Танькой. На солнечное настроение предательски поползла тень.

— Что — паршиво себя чувствуешь?

— Бывает хуже, — она запила таблетки.

— Анька… — я запнулась и отвела взгляд.

Она, держа кружку в руках, выжидательно смотрела на меня:

— Ну?..

Я сунула руки в карманы брюк и снова взглянула на нее:

— Ань, я хочу с тобой поговорить… Сядь.

— О чем?

— Сядь, а?

Она не удивилась, но чуть напряглась и поста вила кружку:

— Хорошее начало, — и подойдя к креслу, села, замолчав.

Не вынимая спрятанных в карманах, рук, я совершила первый круг от окна к двери и обратно, не решаясь начать. Анька молча ждала, но свет в ее глазах исчез.

— Ань, извини… понимаешь, такой разговор… но… мы же почти не знаем другу друга… — я остановилась.

— И?.. — Анька не спускала с меня своих огромных серых глаз.

— Пойми меня правильно… Чем ты болеешь? — Выдохнула я.

Она слабо улыбнулась, но промолчала.

— Аня, ну ты же взрослый человек, должна понять…

— Я понимаю, — наконец прозвучала она.

— Что понимаешь? — Я остановилась.

Но она снова не ответила. Я почувствовала под ступающее раздражение.

— Послушай, Ань, это нормальный разговор! У нас с тобой была близость, и тут выясняется, что ты болеешь… Я же имею право знать — чем?? — Я почувствовала уверенность от собственного праведного гнева. — Ну, что ты молчишь?!

— Не надо кричать, пожалуйста, — тихим, упавшим голосом сказала она.

— Да, извини, — я снова сделала круг по комнате и. остановившись перед ней, увидела боль в ее глазах. — Аня, ты же просто сама можешь не знать… не понимать… ну, что интим с тобой может быть опасен… прости!

— Не опасен.

— Я замерла, не спуская с нее взгляда.

— Ты точно знаешь? — С робкой надеждой в го лосе через паузу спросила я.

— Точно, — так же немногословно сказала она.

Я выдохнула. Вынула руки из карманов. И приблизившись к креслу, опустилась на колени, поло жив руки на подлокотники. Она продолжала смотреть на меня, не меняя выражение глаз.

— Анька… ты прости, а?

Она чуть заметно мотнула головой, и во взгляде появилось что-то новое, что-то, отчего мне захотелось обнять ее. Но не решилась.

— Неужели ты думаешь, что я бы могла так поступить? — Вдруг спросила она. — Если б я была не уверена, что это безопасно для тебя…

— Анька! — Я не выдержала и, резко потянувшись к ней, прижалась к ее хрупкому телу. — Дура я! — Продышала я ей где-то в районе солнечного сплетения, зарывшись лицом в ее нежно пахнувшую майку.

Она мгновенно ответила моему объятию, обхватив руками мою голову и еще крепче прижав к себе.

— Инвалиды нужны? — вдруг тихо спросила она.

— Нужны! — поспешно выпалила я.

Она больше ничего не сказала, и мне тоже не хотелось колыхать воздух словами.

И дальше мы общались прикосновениями. Губ, рук, тел, взглядов, дыханий. Нежно, страстно, узнавая, удивляясь, радуясь и замирая тихо от счастья.

К семи мы оттаранили ключи Машке и завалились в кафе. Быстро разделавшись с ужином, мы занялись пожиранием друг друга — взглядами.

— Анька, обслуга уже, кажись, все просекла про нас!

— Ну и х… с ними! — Она рассмеялась.

Потом мы шатались по городу, дурачась, никого не видя и не в силах разорвать сплетение рук.

— Анька, а как же мне свезло все-таки!

— Нам — свезло!

В десять вечера отходил последний Анькин рейсовый автобус. Я стояла у окна, возле которого сидела Анька, и мы продолжали быть друг с другом, безумно жестикулируя и прожигая автобусное стекло сво им счастьем. Автобус тронулся, удаляя от меня светлое пятно Анькиного лица, я уже не видела ее глаз, но знала, что она смотрит на меня. И знала, что я их скоро увижу совсем близко снова, снова и снова…

В мой первый приезд к Аньке домой она показала мне свою медицинскую карту. Сначала я не поняла, что она мне протягивает.

— Это что? — Спросила, беря у нее из рук стопку разномастных листков.

— Посмотри.

Я прочла, и у меня сдавило горло. От ее доверия ко мне и от стыда за свой малодушный разговор о ее болезни. Я держала эти листки в руках, не в силах поднять глаза. Она молчала, и эта тишина заставила меня взглянуть на нее. Она смотрела мне прямо в глаза спокойно и внимательно.

— Я вылечу тебя. — Вырвалось вдруг, и я поверила тогда самой себе.

Она продолжала молча смотреть на меня, и только в глазах у нее появился этот любимый мной свет.

Она идет и ест мороженое. Синие джинсы, красная майка и песочное каре. И брызги серых глаз, отрываясь от сладкого стаканчика, падают и падают на меня.

— Анька!

— Что? — Улыбается она.

— Я люблю тебя… Ты это знаешь?

— Знаю!

И в ее глазах столько счастья, что это влюбляет меня еще сильнее.

Нереально теплый майский вечер, и она — в черном свитере, в котором еще более хрупкая и еще больше света от ее лица и красивых от любви глаз.

Мы сидим на набережной, прямо в нежной весенней траве, растворяясь в майском воздухе и — друг в друге.

На вечернюю набережную выползли горожане, соблазненные неожиданно ранним теплом, и я мучаюсь оттого, что не могу свободно выразить свою нежность:

— Ну почему я не могу тебя сейчас обнять??

— Ну, я тут ни при чем, — мягко улыбается она. И я смеюсь.

Вечером на службе, оставшись вдвоем с Тошкой, попиваем с ним пиво и ждем. Я — звонка от нее, и он со мной за компанию, впрочем, ему тоже могут позвонить — он на это надеется. Мы сидим у него в комнате и вдруг слышим, как зазвонил телефон у меня. Срываемся и, сбивая углы, почти накрываем телами телефонный аппарат.

— Да?!

Нет, не то.

Мы падаем на стулья у меня в комнате и закуриваем. И слышим зуммер в Тошкиной комнате. Об ратный сумасшедший топот по коридору, и один из нас, замерев, впивается глазами в лицо, завладевшего телефонной трубой.

Нет. Опять расслабились разочарованно. И снова звонок у меня.

— Тошка!

Тошка длинными ногами стремительно отмеривает коридор, и первый срывает трубку.

— Можно! Сейчас. — И протягивает мне трубу, улыбаясь, — Аня.

— Привет, — слышу чуть хрипловатый голос.

— Ты-ы-ы!! — Обрушиваю я радость на кусок пластика в кулаке. — А я так жду!

Пьяный-пьяный воздух майской ночи! От сирени, от луны и от нашей любви…

Она звонит третий раз за день.

— Анька, ты разоряешь своих родителей! — Но на самом деле я не хочу, чтобы она положила трубку.

— Скучаю я…

— Я тоже…

Мне нравится бывать у нее. Мы ужинаем по-семейному. А когда непьющий, симпатично спокойный Анькин папа идет в спальню отдыхать, мы с ее мамой выпиваем иногда по паре стопочек водки, болтая на откровенно бабские темы под язвительные замечания Аньки.

Потом мы с ней в отчаянных поисках уединения перебираем все укромные уголки этого тихого городка, пугая своим безрассудством прохожих, случайно натыкающихся на нас.

А потом я лежу на раскладушке на расстоянии вытянутой руки от нее, и мы, сначала прислушиваясь к каждому звуку за дверью ее комнаты, а-а-а! потом, потеряв всякий контроль, поддаемся безумной силе притяжения друг к другу, и расстояние между нами тает…

Я приезжаю к ней в субботу. Вымотанная дурной суетой рабочей недели. Она одна, родители уехали на дачу.

Я устало падаю на кровать и ничего не хочу. Она ложиться рядом, прижимаясь ко мне, и тихо целует лицо, руки… Я не могу открыть глаз и, чувствуя, что уплываю в сон, слышу, как она встает, бережно накрывает меня прохладным покрывалом и бесшумно выходит из комнаты. И покойно засыпаю под ее шорохи на кухне.

АДРЕНАЛИН

Всю неделю мы встречались только по телефону. Она болела.

— Ирка, приезжай…

— Анечка, работа… не могу… никак. Давай подождем до выходных?..

— Я скучаю…

— Я тоже, малыш.

— Так приезжай! Мама тебе привет передает, кстати.

— Спасибо! Ей тоже. Я приеду! — в субботу. Она молчит.

— Анечка… подождешь?

— А что, у меня есть выбор?

— Анька, ну не могу я сейчас!

— Ну, хорошо-хорошо. Не кричи.

— Я не кричу… Я люблю тебя. Она молчит.

— Ну, все, Анечка, клади трубку — уже полчаса висим.

— Не…

— Клади, Анька! Я тебе вечером перезвоню сама.

— Точно?

— Точно! Целую тебя нежно…

— Еще…

— И еще, — я улыбаюсь, — и везде…

— Я тебя тоже…

— Анечка, ну, клади трубку.

— Клади сама.

— До встречи, — шепчу я и нажимаю кнопку.

В пятницу на службе отмечался очередной день рождения. Я отпустила тормоза и хорошо оттянулась. Тошка не отставал от меня.

— Ира! Целоваться хочу! — он был мило пьян и мешал мне разговаривать с Анькой.

— Там что у вас? — спрашивает она.

— Да Тошка пристает!

— Опять пьете?

— Анька! Просто расслабились после трудового дня.

— Хорошо расслабились, видимо.

— Ну, Ань, что, не имею право отдохнуть?

— Сопьешься.

— Да ну, не смеши.

— Ты завтра-то в состоянии будешь?..

— Да о чем ты? Ка-анешно! Вот счас отзвонюсь — и домой! Спать!

— Так я тебе и поверила.

— Та-а-ак! Только без наездов!

— Это не наезд… — в ее голосе я все же уловила сквозь хмель расстроенные интонации.

— Анька… я люблю тебя! Завтра мы увидимся!

— Хорошо бы…

— Я сказала! До завтра, малыш… люблю-люблю-целую нежно… очччч!

— Ага, — прошептала она.

— Ну, давай.

— Даю — не берет никто, — грубо пошутила она съехавшим голосом.

— Анька! Прекрати уныние! Все — я утопываю спать, а завтра — у тебя!

И мы с Тошкой потопали в «Наутилус». Тошка протащил в клуб нелегально бутылку водки, и мы еще добавлялись в антрактах между танцами. Разогретые водкой, драйвом, жарой, толпой и друг другом, мы затеяли стриптиз-шоу, сорванные аплодисменты возбудили Тошку; он забрался на сцену и, упав навзничь, стал выделывать безумные па ногами в воздухе. Мои попытки разыскать в куче других Тошкину сумку с бутылкой водки прервала, возникшая из душного хаоса танцпола, Люська. Она была хвостатая, и я долго не могла сообразить, что это костюм, а не пьяный глюк у меня. Она потащила меня за свой столик, вокруг которого светились чьи-то морды, и я с ними пила за что-то, с чем-то кого-то поздравляя. Потом какая-то нетрезвая баба из Люськиной компании, стащив Тошку со сцены, принялась тупо, как танк, преследовать его с неясными целями, гоняя бедного Тошку по всему залу сквозь толпу танцующих…

— Ира! — кричал пьяный Тошка, — спаси меня!

Когда мы вывались из клуба, первый глоток воз духа чуть отрезвил меня, и я вспомнила:

— Тоха, я спать пойду! Мне же завтра с утра в Светлый ехать.

— Ира, да завтра у Аньки и выспишься!

— Нда?.. А куда счас?

— Идем на фонтан? Купаться!

— Иди ты! Я порядочная девушка — фонтаны громить!

— Ну, Ир!.. Давай, еще возьмем водки?

— Тошка, ты уже и так в умат пьяный!

— Да ну, Ир!.. Может, в «Телевизор»?

— Нафига? Скушно… Ладно, давай в нет сначала зайдем?

— Давай!

Мы щедро одарили инет-клуб винными парами и полезли хулиганить по чатам. Неожиданно промелькнуло название моего города в одной из чьих-то мессаг. Я посмотрела ник. Дайк. Хм, забавно!

ЧАМИ: Дайк, прив))))

Дайк: ЧАМИ, привет!

ЧАМИ: Дайк, откуда чатишься?))

Дайк: ЧАМИ, из Красноярска

ЧАМИ: Дайк, это мы поняли! из дома или из клуба?

Дайк: ЧАМИ, из клуба

ЧАМИ: Дайк, какого????

Я оглядела зал. И зацепилась взглядом за одну особу. Она сидела напротив. Но я ее просто узнала. Прошлым летом, у Центральной гостиницы. Мы сидели с Киркой в летнем кафе, а она выделялась тем, что явно ждала кого-то. И как-то, вообще, была вне. Странная какая, подумала я тогда. Я перевела взгляд на монитор.

Дайк: ЧАМИ, Х-файл

Оппа! А клуб-то другой. Значит, не она.

ЧАМИ: Дайк, а я из порта… знаешь такой?

Дайк: ЧАМИ, знаю

ЧАМИ: Дайк, ты в этом чате часто?

Дайк: ЧАМИ, нет, я вообще случайно сегодня

ЧАМИ: Дайк, и правильно! реал лучче всякого виртуала! это намек*))))

Дайк: ЧАМИ, намек?

ЧАМИ: Дайк, или предложение познакомиться в реале))))

ЧАМИ: Дайк, принимается?

Дайк: ЧАМИ, принимается… а как?

ЧАМИ: Дайк, да млин! элементарно — или ты — ноги в руки и сюда, или я — к тебе)))) первое удобнее)) т. к. я с приятелем… а его вытащить счас из сети нереально(((

Дайк: ЧАМИ, с приятелем?

ЧАМИ: Дайк, ага)… но мы его можем кинуть — пущай инетится)))) так что?))

Дайк: ЧАМИ, хорошо я приду… а как я узнаю тебя?

ЧАМИ: Дайк, я в черной майке и светлых брюках) на носу очки)))) не промахнешься))) здесь счас народу мало

Дайк: ЧАМИ, хорошо… а я лысая!

ЧАМИ: Дайк, савсем??))))

Дайк: ЧАМИ, ну маленький ежик

ЧАМИ: Дайк, оччаровательно!))) ну так жду?))))

Дайк: ЧАМИ, да

ЧАМИ: Дайк, оки)))))

От нас уходит Дайк — отследила я и подняла глаза на визави. И вовремя — она поднималась. Уходит? А жаль… Но тут я заметила у нее в руке сигарету. Значит, курить. Я немного подумала и вышла за ней.

Она была все такая же — вне. Закурила, и, не замечая меня, уставилась куда-то в межвоздушное пространство. Разглядев ее ближе, я отметила, что ей явно далеко за тридцать. И какие-то совсем уж грустные глаза.

Я подошла.

— Добрый вечер! Извините, огня не дадите?

Она словно очнулась и как-то слишком услужливо протянула мне зажигалку. Я потянулась сигаретой в губах к огниву, тогда она, выдав извинительное междометие, спешно нажала на колесико, поднеся зажигалку ближе, но я уже, сменив жест, тянулась к зажигалке рукой, и она, смешавшись, отпустила колесико и снова протянула зажигал ку, отдавая ее мне. Мы улыбнулись обе, и я прикурила.

— Спасибо, — как можно очаровательнее промычала я, возвращая ей предмет.

Она снова ответила каким-то неясным междометием и вернулась в свой космос. Хм… Я сделала пару затяжек и нагло заявила:

— Меня Ирина зовут.

Она вновь встрепенулась, смущенно улыбнулась и ответила:

— Очень приятно… Инга!

— Очень приятно. — Я зарядила свою реплику самой что ни на есть эротичной интонацией, на какую только была способна. Но, похоже, она моей эротики не уловила, продолжая дергать губами сигарету чаще, чем это было необходимо, мучительно, видимо, соображая, какая может быть тема для светской беседы со случайным человеком. Ладно.

— Вы в чатах сидите? — продолжила наступление я.

— А, н-нет… бываю, но очень редко.

— А я вот плотно подвисаю. Уже полгода. Глупо, ващет!

— Почему глупо?

— Ну, столько времени и сил на воздух!

— Ну, это да…

Мы помолчали.

— А вы из этого клуба инетитесь или еще откуда?

— Здесь, в основном. Мне удобнее здесь.

— И как часто здесь бываете?

— Да каждую неделю.

— Надо же! И ни разу не встретились.

Она ответила еще одним вариантом междометия и принялась тушить сигаретку.

— А вы еще долго здесь будете?

— Минут двадцать, может, — она кинула окурок в урну и остановила, наконец, на мне взгляд.

— А вы не хотите потом пойти посидеть где-нибудь? Кофе попить — поболтать? Сейчас вот только еще один человек подойдет.

— Да я не знаю… — она немного растерялась.

— Нет времени?

— Ну… поздно уже, вообще-то.

— Нет, может, я слишком нахальна. Ну, просто мне интересно с вами было бы познакомиться… если вы, конечно, не против.

— Не против, конечно, — поспешила ответить она.

— Да? Ну, вы подумайте. А телефонами мы можем обменяться?

Она немного замешкалась.

— Можем!

Мы вернулись в зал и принялись обмениваться номерами. Тошка удивленно воззрился на нас.

Мы снова расселись за свои компы, и тут в зал впала девица. Бритая. С гирляндой колец на правом ухе. Ее взгляд быстро пометался по клубу и неуверенно остановился на мне. Я приветливо улыбнулась. Она ответно растянула полные губы и двинулась ко мне.

— Привет! Дайк?

— Да. Привет. Чами?

— Чами, — я поднялась. — А вообще-то, Ира.

— Даша, — ответила она и протянула руку. Я удивилась форме приветствия, но вложила свою руку в ее ладонь. Ее пожатие было крепким. Я подвела ее к Инге.

— Инга, знакомьтесь, Даша.

— Очень приятно, — вежливо улыбнулась Инга. Девица Инге руку почему-то не протянула, но ответила подчеркнуто дружелюбно:

— И мне приятно!

— Ну что, вы пойдете с нами? — Обратилась я к Инге.

— Да нет, наверное… — Ингу явно что-то смущало.

— Ну, хорошо. Тогда созвонимся?

— Созвонимся!

— Все — договорились! Значит, до встречи? — Да.

Мы мило улыбнулись друг другу, и я повернулась к Даше:

— Ты подожди пару минут, мы счас рассчитаемся, я Тошку вытащу, и мы решим, что будем делать. Ок?

— Хорошо. Я на улице подожду?

— Ладно. Пара минут!

Девушка улыбнулась и пошла к выходу. Я быстро закрылась, кинула абонемент админу и подле тела к Тошке.

— Кто это? — Не дал мне Тошка открыть рот.

— Да не знаю еще! Только что в чате познакомились. Ты еще долго подвисать тут будешь?

— Нет, я выхожу, надоело уже.

— Ну, тогда давай, мы ждем тебя на улице, прошвырнёмся потом куда-нибудь, посмотрим, что за кадр я словила!

— Ага!

Я вышла на крыльцо. Даша-Дайк курила; увидев меня, снова растянула губы в улыбке. На вид ей было немного больше двадцати. Среднего роста, крепкая, в широких штанах и свободной майке, под которой так же свободно чувствовали себя ее небольшие груди.

Она молчала, продолжая дружелюбно улыбаться, и, похоже, была готова на все, явно отдавая мне в руки инициативу дальнейшего времяпровождения. Выскочил Тошка с блестящими от любопытства газами. Они безнапряжно отзнакомились друг с другом, и мы дружно решили начать с площади у фонтана. Вернее, продолжить. Дашка быстро нагнала наш с Тошкой алкогольный уровень, а потом, отменив ночной «Телевизор» и пьяно расцеловав Тошку, мы с Дашей-Дайком поехали к ней.

В киоске перед общагой мы запаслись еще энным количеством пива с чипсами. Пиво скрасило первое впечатление от мрачновато-полузаброшенных коридоров студенческого общежития каникулярно-летнего периода и тесной кельи, куда привела меня Дашка. Войдя в комнату и закрыв дверь на замок, она взяла у меня из рук бутылку, чуть смущаясь почему-то, сделала ею широкий жест:

— Вот. Заходи… — И Дашкина рука с бутылкой въехала в гардину. То ли зацепилась она там чем-то — то ли что, но, пытаясь высвободиться, Дашка затрясла рукой — и материя парашютом спустилась, накрыв бритую Дашкину голову.

Я засмеялась и принялась помогать Дашке выбраться. Моя рука скользнула по упругой груди девчонки — гардина наконец-то упала нам под ноги, — и Дашкины полные темные губы, мелькнув у меня перед глазами, неожиданно впились в мой рот. Или это была моя собственная инициатива?..

Ее мягкие губы, пахнущие пивом, удивительно логично вписывались в мои, то раскрывая их, то забирая в себя не выпуская из одуряющего плена. Она держала меня за плечи, все теснее прижимаясь и тревожа мои отвердевшие соски прикосновением свободными от лифчика грудями. Тяжесть желания подкосила мои ноги, и мы медленно, не разрывая поцелуя, опустились на пол.

Дашка резко повернула меня на спину, сладко придавив меня всем телом, и ее горячий язык вдруг проник сквозь таможню моих губ и заполнил мой рот, отважно и нежно лаская мое небо, мои зубы, напрягаясь все сильнее и словно пытаясь проникнуть еще глубже.

Я схватила ее руку и потянула вниз к себе, просяще раскрывая свои колени, чувствуя, как загудела кровь в бедрах, сводя с ума от желания. Дашка, больно укусив напоследок, оторвалась от моих губ и судорожно принялась освобождать меня от брюк. Воспользовавшись едва образовавшейся брешью в моих набедренных доспехах, она с силой просунула руку в жар моей промежности.

— Да-а-а-ш-ш-ш! — Я сжала Дашкину руку бедрами и изменила позицию, опрокинув теперь Дашку на спину и жадно схватив ее губы в свои.

Разрядилась я быстро, так же быстро захотев вновь. Освободив-таки друг друга от пут одежд, мы совершенно обнаженные катались на голом полу, лихорадочно кусая друг друга в губы, грудь, живот и срывая легкие оргазмы раздражающими движениями рук, бедер, наслаждаясь соприкосновением горячей кожи наших тел, испачканных влагой из наших вагин.

Оказавшись в очередной раз на спине, я прохрипела Дашке в ухо:

— Дашка, трахни меня!

Дашка отлепила губы от моих плеч, впиваясь в меня взглядом своих светло-карих глаз, словно насилуя, и ее ладонь поплыла по моему телу вниз. Я медленно стала поднимать ноги, раскрывая их все больше и больше, сгорая от желания услышать, как в меня вошли.

— Дашка!

Она заскользила пальцами по влажным складкам и, дойдя до входа, стала медленно кружить вокруг, изводя меня этой лаской. Я хватала ее руку, то сжимая, то ослабляя тиски, мягко, но настойчиво пытаясь заставить проникнуть в иссочившуюся ожиданием плоть.

— Дашка-а-а…

В Дашкиных глазах словно полоснуло лучом прожектора, и я почувствовала, как ее пальцы медленно и сильно входят в меня.

— Даша!..

Дашка заработала. Старательно и трудолюбиво. И труды ее не прошли даром. Я уже не видела ее прыгающих аппетитных грудей, ее то приближающихся, то удаляющихся сосредоточенных глаз, не слышала ее тяжелого дыхания — сознание сосредоточилось на отсчете — … 3 … 2 … 1… Пуск!

Да-а-а…

Дашка упала рядом и, наверно, от нас шел пар.

— Пива хочешь?..

— Ага…

Подкрепляясь пивом, мы заметили наконец-то друг другу, что неплохо бы перебраться с жесткого пола в койку.

Дашка оказалась весьма опытной особой, и я по старалась использовать сие на полную катушку. Ее язык, губы и руки обработали «любовью» все мое тело, не обидев ни единого закоулка.

Очнувшись на следующее утро на чужой койке, чего, надо сказать, совсем не люблю, я сразу вспомнила про Аньку. Похмелье меня не мучило, но беспокоила информация о времени. Судя по яркому свету, бьющему по глазам сквозь оконное стекло, было уже далеко за полдень.

Бритая голова Дашки была зарыта в подушку на соседней кровати и явно не собиралась отрываться в ближайшее время. Во всяком случае, она никак не реагировала на наглый шум, производимый мной в отчаянных поисках чего-нибудь с часовыми стрелками. Я даже засомневалась, жива ли она.

Отрыв наконец из-под кучи шмоток свои часы, я уставилась на циферблат.

— Бли-и-ин!!!

— Ань…

— Драсти! Ну, ты где?

— Я еще в Кырске…

— Ну, классно.

— Ехать?..

— Хороший вопрос.

— Ну, проспала я. Давай приеду — останусь до завтра. Хочешь?

— А ты хочешь?

— Ка-анешно, хочу! Ты чего?

— Да так…

— Ну так я еду?

— Не стоит уже.

— Это почему?

— Потому. Я сама сейчас в Кырск поеду.

— Зачем? А как ты себя чувствуешь?

— Лучше всех.

— Зачем едешь?

— Надоело мне тут сидеть! Не понятно?!

— Понятно… Ну, так мне не ехать? Или как?..

Она молчит.

— Анька?

— Мне все равно в аптеку надо.

Я нервно вздохнула. Мне надоела вялотекущая разборка по телефону.

— Ну, хорошо. Когда ты приедешь?

— Не знаю. Как родичи соберутся. Мы на машине поедем.

— Давай я буду тебя ждать в «Порте»?

— Ну давай…

— Во сколько?

— Я не знаю… Говори сама — во сколько.

— В семь нормально?

— Давай в семь.

— Договорились!

Я пришла немного раньше и решила убить время в чатах.

К нам приходит Мохова.

Подурачясь немного, я случайно обратила внимание на ник zanuda, потому что он был похож на один из моих. Персонаж под этим ником обменивался мессагами с обладателем ника GAR, и их разговор был совсем не дружелюбный — Гар отвязно матюгался, приставая к zanude, a zanuda же пыталась сохранить в ответах приветливую интонацию. Скорее всего, это была девушка, соответствующего этому чату возраста. Понаблюдав за ними, я решила поддержать ее и не дать виртуальному хулигану испортить ей настроение. В этот момент на экране появилась мессага zanudы:

zanuda: GAR, почему вы такой злой?

Мохова: zanuda, вас это правда интересует?))

Девушка, оторвавшись от злого Гара, тут же ответила мне:

zanuda: Мохова, правда, хочется знать первопричину злости

Мохова: zanuda, а мне кажется это не стоит выяснять))) не стоит поощрять его своим вниманием) впрочем, как желаете))… скажите, а почему у вас такой ник?)

zanuda: Мохова, меня так называла любимая девушка.

Ого! Как она откровенна с незнакомыми.

Мохова: zanuda, почему — *называла*?

zanuda: Мохова, мы расстались…

Мохова: zanuda, понятно… скажите, а вы, правда, зануда?)))

zanuda: Мохова, бывает иногда

Мохова: zanuda, и где вы занудствуете?)

zanuda: Мохова, ну в разговорах иногда, и в письмах

Девушка уже отключилась от неприятного разговора с хулиганом и с готовностью отвечала на мои мессаги. Но мне пора было выходить — скоро должна была появиться Анька. Я подхватила намек zanudы о письмах:

Мохова: zanuda, а хотите я вам свой мыл дам?) позанудствуете) а то мне уже пора(

И немного растерялась от моментального ответа:

zanuda: Мохова, ДА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Мохова: zanuda, какая бурная реакция, даже както страшно стало…))

zanuda: Мохова, почему?? ?

Мохова: zanuda, шучу)) ловите k — ira@mail.ru

zanuda: Мохова, поймала! спасибо!!!. а сколько вам лет?

Этот вопрос я не любила.

Мохова: zanuda, я оччч старая))).. ну мне пора! удачи вам) пишите — занудствуйте)))

zanuda: Мохова, напишу!!! и вам удачи!

Мохова: zanuda, :))

И я вышла.

Анька появилась, когда я расплачивалась. Первое, что я увидела или, вернее, не увидела, — света в ее глазах. Мы вышли из кафика и потащились по набережной. Анька молчала.

— Я пить хочу. Пойдем, я пива возьму.

— Похмелье?

Я поморщилась:

— Просто хочу пить!

— Ну-ну.

Мы снова прошли молча некоторое время.

— Тебя зовут? — Анька тронула меня за руку, обернувшись в сторону летнего кафе.

Я увидела Кирку с ее «благоверной». Они сидели за одним из столиков. Кирка несмело махала мне рукой. Я сделала ответную отмашку.

— Хочешь познакомиться с моей «бывшей»?

— Ну, любопытно…

Мы подошли к парочке.

— Приветы! — Я уселась в пластиковое кресло и подтащила второе для Аньки. Анька плюхнулась в него, почти лежа, вытянув широко расставленные ноги.

— Знакомьтесь, Аня, — представила я ее, — Аня, это Кира, Ядвига.

Кирка кивнула в направлении Аньки и снова перевела взгляд на меня.

— Гуляете?.. — Сигарета в ее руке дрожала.

— Угум… Двигаемся… в неизвестном направлении.

Ядвига молча курила. Анька тоже молчала, глядя поверх голов девиц с таким видом, как будто и не присутствовала здесь.

Я тоже закурила и поинтересовалась, выпуская дым:

— Пиво пьете?

Кирка снова кивнула и спросила:

— Может, и вам взять?

— Ну возьми. Одну. Анька не пьет.

Кирка в очередной раз кивнула и поднялась.

— Может, Ане — мороженое?

— Ну возьми.

Кирка традиционно кивнула и поспешила к стой ке. Тут очнулась Анька:

— Не надо мне мороженое.

— Почему?

— Не хочу.

— Ну ладно, она уже покупает.

Я посмотрела на молчаливо дымящую сигаретой Ядвигу:

— Как у вас дела?

— Нормально, — Ядвига расправила губы в вежливой улыбке. — А у вас?

— За-ме-чательно. — И я тоже ушла в никотиновый транс.

Анька с явным нетерпением вздохнула. Я посмотрела на нее. Она, нахмурившись, продолжала изучать даль.

— Чего ты?

Она дернула плечами, не ответив.

— Хочешь, пойдем? — Понизив голос, спросила я ее, но не пряча фразу от сидевшей, как памятник, Ядвиги.

— Пойдем.

Вернулась Кирка с мороженым и пивом. Мороженое она поставила перед Анькой. Я отхлебнула из принесенной бутылки. Кирка села, вновь закурив сигарету.

Я поднялась.

— Нам пора. Кирка растерялась:

— А пиво?

Ну, выпьете сами. Извините, нам надо идти. Я выбралась из-под зонтика, Анька потянулась следом.

— Пока, — кинула я, и мы пошли прочь. Мороженое осталось на столике.

— Ань, у тебя сейчас какие планы?

— А у тебя?

— Я, вообще-то, к тебе собиралась ехать.

— Неужели?

— Анька, перестань, а? Тебе хочется разборки?

— Совсем не хочется, — грустно проговорила она. Мы снова помолчали.

— Может, посидим где-нибудь?

Она не ответила, продолжая идти. Я начала злиться.

— Ань, ты мне можешь сказать, куда мы идем? Что я за тобой бегу, как моська! Ты хоть когда-нибудь вспоминаешь, сколько мне лет??

— Нет! — моментально ответила она и резко повернула направо. К кассам. Значит, покупать билет в Светлый. Я остановилась, уже закипая от злости.

Пока она недолго постояла в очереди, я взяла себе пиво и ждала ее у остановки. Она прошла мимо, не глядя на меня, и села на лавку. Я подошла и опустилась рядом.

— Анька, ну что случилось? Ты мне можешь объяснить?

— Ничего не случилось.

Я нервно отхлебнула пива.

— Так. Замечательно — ничего не случилось. Ты просто купила билет домой, а я тут рядом сижу, как случайный предмет!

— Не кричи на меня. Почему на меня все кричат? — она скинула сабо и, забравшись с ногами на лавку, оперлась устало спиной на меня.

Прикосновение Анькиного легкого тела разбудило во мне что-то похожее на нежность.

— Анька, тебе не очень?.. Как ты себя ощущаешь? — Я обняла ее свободной рукой.

— Никак не ощущаю…

— Мне ехать? Ты чего хочешь?

— А ты чего хочешь? Ты сама знаешь, чего ты хочешь?

— Знаю! Любви, тепла и нежности…

— Все этого хотят, — парировала она и, высвободившись, стала не спеша обуваться.

Я принялась молча допивать пиво. Она обулась и, уронив руки на колени, стала смотреть в никуда.

Из-за поворота вырулил автобус. Анька поднялась, закинула свой рюкзачок на плечо и молча на правилась к остановке. Я ошалело смотрела ей вслед, не двигаясь с места и вытряхивая в себя последние остатки пива.

Автобус остановился и принялся заглатывать в себя пассажиров. Скрылась в темноте салона и Анька. Я кинула пустую бутылку и медленно двинулась к автобусу. Автобус уже заполнился и дожидался времени отправления.

«Как мило! Вот так вот оставить меня здесь, ничего не объяснив, ничего толком не сказав!»

Я была уже рядом с автобусом, но Аньку за стеклами разглядеть не могла. И это меня злило почему-то еще больше.

Двери закрылись, и автобус медленно тронулся.

Сейчас она уедет, а как же я??

Я кинулась к движущемуся автобусу и обиженно замахала руками:

— Не смейте оставлять меня здесь одну!

Автобус тормознул, двери раскрылись, и я вскочила внутрь.

Анька сидела позади всех, и рядом никого не было. Качаясь, я пробралась по салону к ней и плюхнулась на сиденье.

В Анькиных глазах был напряг и никак не радость от моего поступка.

— Что? Ты не рада?

— Рада.

— Да я же вижу, что это не так! Мне ехать или не ехать?

— Ты уже едешь.

— Могу сойти!

— Сойди, если хочешь.

— А ты? Хочешь?

Она не ответила.

— Черт!

Я поднялась и так же, теряя равновесие, начала перемещаться в голову салону, надеясь услышать за спиной просьбу вернуться. Ни фига!

Я остановилась у переднего сиденья и, не удержавшись на очередном повороте, упала в него. И осталась там.

Автобус выехал за город. Я все-таки обернулась. Анька смотрела в окно. Мне стало очень больно. Я аккуратно собрала болтавшийся в руке свитер, укрепила на плече свою сумку и, поднявшись, двинулась к двери автобуса.

— Остановите!

Водитель глянул на меня в зеркало.

— Остановите, я выйду! Я не еду.

Он послушно тормознул.

Я вытряхнулась из автобуса и, не глядя на его окна, дождалась, когда он двинется, чтобы перейти дорогу. Теперь-то уж она точно смотрела на меня!

Мешая слезы и никотин, я словила попутку.

Вернувшись в город, я зашла в инет-кафе. Просто так. В одном из ящиков болталось письмо от какой-то неизвестной мне Ксении ***. В теме письма была забавная фраза: «Эй! Я туда попала?»

«Привет, Молохова! Это я Зануда, вот ящичек открыла, решила на тебе опробовать. Ничего, что я на ты, в возрасте не сознаешься, на какую тему занудствовать?»

О, господи! Уже кинула письмо. И чего этой барышне надо? Еще и такой гениальный ник так исковеркать. Хех…

Посомневавшись, я все же выслала Зануде ответную отмазку, называя ее Ксюшей.

Приехав домой, я рано легла спать, но уснуть долго не могла. Было отчего-то больно, обидно и жаль себя. И я долго пачкала подушку своими слезами.

На следующее утро я взяла и поехала в Светлый.

Перед тем как купить билет, я заглянула в нет, кафик был рядом с вокзалом. В четырех моих ящиках висело одиннадцать писем. Мама миа! Пора бы завязывать с этой практикой. И было следующее письмо от Зануды. Она извинялась за неправильно названный ник и теперь называла меня Соней, по одному из моих никнэймов, указанному мной в адресе ящика. При этом сама она оказалась обладательницей экзотичного имени Зульфия. Письмо было кратким, но очень эмоциональным и при этом бессодержательным. Меня удивило ее безоглядные, сходу, доверчивость и дружелюбие. В ответе я старательно объяснила свое реальное имя и накидала кучу вопросов, чтобы дать ей возможность наполнить письма информацией, а не только выражениями своих чувств по поводу нашего знакомства.

Анька дома была одна. Мне показалось, она обрадовалась, увидев меня у порога. Она что-то готовила себе на кухне и спросила:

— Завтракать будешь? :

— Да я, вообще-то, позавтракала. Ну, так — за компанию с тобой…

Я села на табурет. Анька, стоя рядом, нарезала хлеб. Она была в футбольных трусах и открытой свободной майке, закрывающей лишь небольшую часть тела. Я потянулась к ее открытой руке и коснулась губами сладкой утренней кожи. Анька бросила ножик и, обхватив мою голову, прижала к себе.

— Анька, пусти, мне дышать нечем, — промычала я ей в район солнечного сплетения.

— Ну тебя, дурында! — Она шутливо оттолкнула меня и села на табурет.

— От дурынды слышу, — я улыбнулась и успокоилась.

Мы завтракали и трепались, не вспоминая вчерашний день. На кухне было уютно, и так приятно было по-домашнему завтракать с Анькой. И я вдруг, неожиданно для самой себя, выдала:

— Анька, а я хочу жить с тобой!

Она остановила на мне свет своих глаз:

— Ты уверена?..

— Да! Знаешь, все — с понедельника ищу квартиру. Будем снимать, и ты не будешь больше мотаться из города в город. Хочешь?

— Хочу.

— Решено! Попробуем — поживем вместе — посмотрим, что из этого получится.

— Ну, давай посмотрим, — в ее глазах была радость.

Я снова потянулась к ней, и мы поцеловались.

— Пойдем в комнату?

Мы вошли, и я кинула взгляд на часы. — Анька, у меня обратный билет на 15.30. Она резко плюхнулась на кровать, прижав к животу маленькую цветную подушку:

— У тебя талант ломать кайф!

— Ну Анька! Мне еще кучу дел надо сделать дома перед понедельником…

— Да ладно, не нервничай… обними меня…

Я не нервничала, но расслабиться полностью не могла. Вдруг пришедшее осознание того, что для Аньки я — свет в окошке, а мне еще во столько новых окон хотелось бы заглянуть, раздражало своей дисгармоничностью. Отчего-то снова ярко вспомнилась Чуда и вызвала предательскую боль в глубине грудной клетки. Вот, пойми пойди себя! Почему-то стало обидно, что Анька не разделяет и, понятно, никогда не разделит моих переживаний по поводу других персонажей.

… Я оторвалась от Аньки и потянулась к часам.

— А-а-анька! Мне пора уже…

Она отвернулась к стене и замолчала.

— Да ну, Ань… ну чего ты? Она молчала.

— Ань!

Я нагнулась к ней и стала целовать в лицо. Но она, оттолкнув меня, встала с кровати, прошла мимо меня и, усевшись на пол перед музыкальным центром спиной ко мне, врубила его на полную катушку. Так…

Меня теперь все равно не слышно, и я стала одеваться. Спешно, потому как время действительно уже поджимало.

Анька продолжала сидеть, как Будда, перед орущим агрегатом.

— Анька, проводи!

Никакой реакции. Я подошла и, опустившись на корточки, обняла ее:

— Аня, мне остаться?

Не отвечает. Ни на вопрос, ни на мои объятия.

— Хочешь, ночевать останусь?.. Я сдам билет!

Она продолжает молчать, сидя спиной ко мне, но делает громкость ниже.

— Аня?

Ответа все так же нет, и я начинаю злиться. П дойдя к двери, я пытаюсь открыть ее, но, к смеху, безуспешно.

— Я не могу открыть дверь!

Все та же поза и то же безмолвие под «Снайперов» на отчаянной громкости.

— Аня, открой мне, пожалуйста. Я не могу.

Она медленно поднимается и направляется к двери, не глядя на меня. Мне становится жаль ее.

— Аня, хочешь, сдам билет?

— Ну, ты же этого не хочешь, — произносит наконец она, — отпирает замок и тут же уходит на кухню.

Постояв немного, я выхожу. И не возвращаюсь.

Понедельник был, как и положено понедельнику, тоскливым, вялым началом будней. Не хотелось ничего и тем более работать. Можно было заняться ответами на электронные письма, но этого тоже не хотелось. Одно обрадовало — в моем шкафчике обнаружилась оставшаяся с пятницы початая бутылка коньяка. Я глотнула прилично и, вооружившись сигаретой, поплелась в курилку. Зазвонил телефон.

— Да.

— Здравствуйте. Можно Ирину?

— Я — Ирина, — ответила я, соображая, кому может принадлежать этот незнакомый голос.

— Это Инга.

— А-а-а! Привет! Рада слышать.

— Привет, — зачем-то повторила она приветствие, и зависла пауза.

— Спасибо, что позвонила.

— Да не за что, — как-то смущенно хмыкнула она там и снова замолчала.

Так, понятно, снова инициативу — в свои руки.

— Ну так давай уже увидимся? Какие у тебя планы сегодня вечером?

— Да никаких, вроде.

— Ты во сколько заканчиваешь работу?

— В пять.

— Можешь ко мне на службу прийти? Это район Горького-Мира — тебе удобно?

— Удобно.

— Отлично! — Я объяснила адрес. — Значит, жду тебя? Во сколько примерно?

— Ну, в шесть, наверное.

— Договорились! Жду!

— Ладно.

Ну, что же, вечер уже есть, как провести. Я еще глотнула коньяку и добралась наконец до курилки. Там дымил Тоха.

Я сделала первую затяжку и поняла, что с коньяком немного погорячилась.

— Зря я хлебнула, — поморщилась я.

— Чего хлебнула?

— Да коньяк.

— Когда ты успела??

— Да, стоял…

— Нормально. Интересно, если бы граната рядом лежала — ты бы чеку дернула?

Инга пришла вовремя. Я сгоняла за пивом, она совсем была не против, и мы уютно устроились во внутреннем дворике. Инге оказалось тридцать шесть лет, работала она в библиотеке, жила одна с дочерью, которую на лето отправляла к родителям. У нее был по-прежнему нездешний взгляд, а в остальном обычная внешность — короткая мелированная стрижка, приятное лицо неюной женщины, не худая, не толстая, среднего роста. Я пока не могла найти общую тему, довольствуясь пивом и тем, что имеется зритель и слушатель. А им Инга была хорошим. Сама ни о чем не рассказывала, немногосложно отвечая на вопросы.

Не знаю, может быть, я ее потащила бы этим вечером в какой-нибудь кабак или на дискотеку, но тут, неожиданно, в проеме двери, выходящей во двор, нарисовалась Анька. За ней выглядывала улыбающаяся физиономия Тошки.

Анька уверенно села рядом со мной и потянулась к пиву.

— Анька, не пей! — Я отобрала бутылку.

— Ну, вот так всегда, — капризно протянула Анька и, достав сигарету, прикурила.

— Знакомьтесь, — я повернулась к Инге. — Это Аня. А с Антоном ты знакома?

— Нет, вроде… — она немного смешалась, — Инга, — назвала себя без улыбки.

Анька фамильярно закинула свою руку мне на плечо и принялась молча разглядывать мою новую гостью.

— у, мне пора… — вдруг сказала Инга и суетливо стала убирать сигареты в сумку.

— Почему? Может, вместе где-нибудь посидим?

— Нет… наверное, не сегодня… — она поднялась.

— Ну, смотри, — я тоже встала, и Анькина рука осталась без опоры. — Ну, я думаю, еще увидимся? Мне бы хотелось, — я улыбнулась.

— Да, конечно! — Она улыбнулась в ответ и кивнула Аньке с Тошкой. — До свидания.

— Счастливо! — Кинула Анька. Тошка улыбнулся. Я проводила Ингу и вернулась во дворик. Анька с Тошкой еще курили.

— Кто это? — Спросила Анька напряженно.

— Да так. Познакомились недавно, случайно. Я рада, что ты приехала.

— Неужели?

— Ага! — Я улыбнулась.

Мы втроем направились перебирать летние кафе, и я шепнула Тошке, чтобы он сегодня не оставлял нас одних. Я почему-то боялась каких-либо объяснений с Анькой. Любых. Мы разговаривали ни о чем, был общий треп и сплетни о знакомых.

По пути мы зашли в инет-кафе, и я обнаружила новое письмо от Зануды. Огромное. Я не стала его читать и скачала на дискетку.

Аньке пора было домой. Я заявила, что тоже дико устала и поеду немедленно спать.

Мы стояли с Тошкой у автобусного окна, за которым сидела Анька, и дурачились, провожая ее. Анька улыбалась, вроде бы настроение у нее было хорошее. Когда автобус тронулся, мы долго маха ли руками вслед, а потом бросились за поворот. Автобус снова проехал мимо нас, мы закидали проплывшую мимо нас Аньку воздушными поцелуями, и я облегченно вздохнула — свобода!

И мы пошли с Тошкой на фонтан.

На следующий день на службе я прочитала огромное Занудино письмо. Там была целая история о ее, печально закончившемся недавно, любовном романе. Просто Санта-Барбара. Ксения, с ящика которой мне пришло первое письмо, оказалась ее бывшей девушкой. Мне показалось забавным, что один из моих ящиков, которым я теперь пользовалась, тоже когда-то принадлежал Кирке.

В письме, кроме любовных страстей, была, однако, и вполне конкретная информация. Зануде, по имени Зульфия, было от роду 24 года 4 месяца и 16 дней (именно так подробно — в ответ на правду о моем преклонном возрасте); она, сменив пару вузов, в настоящее время училась на филфаке университета и жила в городе Уфа. И, кроме того, любила музыку и сама писала песни. И что-то о поиске себя было в письме.

За последнюю тему я зацепилась и накатала ответное письмо в небесно-философских тонах.

А потом решилась написать письмо Чуде.

«Аня, мне так хорошо!))) просто потому, что ТЫ-есть)))пусть даже и стала дальше от меня… на сколько там? — 18 часов от москвы на поезде — или ошибаюсь?)

Я, почему то верю, что мы увидимся в реале, может потому, что этого хочу очень

НЕ могу вас забыть, барышня… финала нет конкретного, сорь)))) шучу, хм… а ващет, я поняла, что не могу на одном персонаже долго останавливаться ( не о Вас речь, ка-нешна)… мир тааак разнообразен) а любить — это надо уметь, эх… любовь — это щедрость, а не потребление, а мы, в основном, вторым увлекаемся.

Я сама хотела бы только дарить, просто светить кому-то или всем… но несовершенны мы))

У тебя с Никой, наверное, душа отдыхает… лето, солнце, вишня, любимый человек… а отдохнешь, чем займешься? Не злись.

Знаешь, постоянно — только Я, все остальное меняется… и это нормально.

Мир — это мозаика — верти трубку калейдоскопа и наслаждайся разнообразием узоров, пока есть силы наслаждаться…

Ла, сорь, за домашнюю философию… Я вот пишу и боюсь — не получишь это письмо((( не знаю — остался у тебя этот почтовый ящик?…

Ну, ладно… в надежде, что ты не оборвалась все же окончательно,

ЧАМИ)»

Вечером мы с Тошкой пошли пить пиво. Из-под зонтиков одного летнего заведения нас окликнули. Там, сдвинув столы, сидела большая компания, — отмечался чей-то день рождения.

Нагрузившись на халяву и уже почувствовав скуку, я решила сбежать, умыкнув с собой и Тошку. В инет. Мне же надо было скинуть письма.

Но я там зависла на всю ночь. Тошка, не выдержав, сбежал домой, а меня соблазнили игры со свежими персонажами. Еще в начале ночи в одном из чатов я увидела ник zanuda, но будучи в этот момент увлеченной флиртом на другом поле, никак не проявила себя. Zanuda скоро ушла.

Наутро я явилась на службу никакая.

— Тошка, все! Никаких нетов! Никакого виртуала — только реал! И главное — выспаться…

Позвонила Анька.

— Ань, я неживая сегодня…

— Понятно.

Разговор испортил мне настроение. Надо было отвлечься, и я вспомнила про Ингу.

Она пришла вечером и предусмотрительно принесла с собой две бутылки пива. Мне это понравилось. Пару часов, под пиво, я грузила ее своими личными неприятностями, а потом удовлетворен но поехала домой спать.

Следующий вечер мне снова захотелось заполнить Ингой, и я позвонила ей. Мы договорились встретиться в «Порте».

Ожидая Ингу, мы с Тошкой висели в нете. Гуляя по чатам, я, в тайной от самой себя надежде обнаружить ответ от Чуды, принялась рыться в своих ящиках, но в куче других писем обратило на себя внимание очередное послание от Зануды. Вернее, даже насторожило. Она вознамерилась ехать ко мне в гости! С чего это она? С катушек съехала?? Вроде никаких таких авансов я ей не давала.

Я поспешила ей ответить, мягко показывая свое недоумение ее неожиданным для меня желанием.

Тут в кафике нарисовалась Анька.

— Конечно! Я звоню ей на работу, а она здесь! — Подходя ко мне, возмутилась она.

— Анькааа! Привет, — тихо проорала я, протянув к ней руку, неожиданно для себя, желая коснуться.

Она оставила мою руку без внимания, подтащила соседнее кресло и плюхнулась в него.

— Да я просто почту смотрю, жду, когда Инга при дет.

— Вот как. Я вам не помешаю?

— Да перестань ты! Я так рада тебя видеть. Соскучилась…

— Врет и не краснеет.

— Я не вру никогда. Может, сочиняю, — улыбнулась я.

— Сочинитель… Зачем тебе столько баб? — Анька смотрела в монитор. Там как раз висел список писем одного из ящиков.

— Это друзья. Слушай, не пойму — тут одна особа вознамерилась ко мне в гости ехать! Мы и не знакомы почти, всего парой-тройкой писем обменялись. Странная какая-то.

— Стебается, наверное.

— Да? Или с головой не все в порядке… О, вот и Инга!

Вчетвером мы пошли в наш любимый с Анькой кабак. В этом кабаке на стенах висели копии с картин Гогена. Таитянки.

Мы отдохнули по полной программе, и к тому же я обрадовано отметила, что Анька и Инга нашли общий язык и общались вполне дружелюбно. Похоже, они понравились друг другу. Краем уха, возвращаясь после танца, я даже уловила, что у них завязались деловые отношения, — узнав, что Инга работает в библиотеке, Анька запросила какой-то учебник по турменеджменту, и они обменялись координатами.

Провожали Аньку мы всей компанией. Мы с Анькой шли впереди, как прежде бывало, нежно держась за руки.

— Отправишь меня сейчас к маме и снова в чат? — снисходительно пошутила Анька.

— Да ну, ты что! Какой может быть чат сейчас — я ж не двужильная, откуда во мне столько сил!

— О-о-о! Сил у тебя как раз много! Твою бы энергию да в нужное русло.

Я ответила Аньке ласковой улыбкой. В ее глазах снова был свет, и я снова почувствовала нежность к ней.

— Будем рулить? — Спросила она. И ответила сама себе: — До первого столба. Нет, ну такой машиной сложно управлять.

Через день я получила очередное письмо от Зануды. В нем была фраза, от которой я оторопела: «Я люблю тебя». Это что еще за новости! С каких щей?? И когда это она успела — полюбить??? Так, либо эта девушка без крыши, либо она меня, действительно, разводит.

И я отреагировала довольно жестко. Ответ пришел незамедлительно.

«Напугать тебя я не хотела!!!! Но от слов своих не откажусь. СЕЙЧАС Я ВЕСЬМА ИДИОТСКИ УЛЫ БАЮСЬ!!!

Мне всегда весело от твоих писем и говорим вроде ни о чем, а энергия перетекает.

… Другое солнце не светит. У нас дожди. Любимая не со мной. Неет ну их к чертям!

Я тут по поводу внешности размышляла. Я знаю тебе все равно как я выгляжу. Мы не по этому общаемся но все же? Как ты меня себе представляешь? Вопрос на засыпку».

Последнее меня рассмешило. «Вопрос на засыпку»! Разбежались, девушка, я еще буду о вашей внешности фантазировать! И я предложила ей просто прислать мне фотку.

Нет, ну девица, действительно, зануда! Такой активной переписки у меня даже нет с теми, с кем у меня закрутился конкретный виртуальный флирт!

Я с любопытством ждала фотку. Она пришла со скупой сопроводиловкой:

«Привет. Шлю фото, но оно не очень удачное. Гермафродитом не ругайся только. Народ говорит, что в реале я лучше.

Пиши».

На фоте было три персонажа. Один из них стоял, вернее, стояла спиной, в глубине, — значит, не могла быть главным действующим лицом. А на первом плане двое — крупная, жизнерадостно улыбающаяся девица слева и нечто худое, длинноволосое по центру. Фотография качеством была не сильна, и персона в центре вызвала у меня сомнение в принадлежности к определенному полу. Хм… Воз можно, юноша… но, учитывая, что Оно — в центре снимка… да еще и эта предупреждающая фраза о гермафродите… Бедная девочка!.. Впрочем, в реале, может, и действительно, она выглядит не совсем так уж…

Ладно! Не жениться же нам! Я сделала паузу в пару дней, которые все равно были заняты нашими с Тошкой ночными похождениями, и ответила осторожно-вежливо, обходя свое истинное впечатление от Занудиной внешности. Отвечая ей, я видела в ящике новое от нее письмо, но открыла его уже после того, как отправила свое. И рассмеялась. В нем Зануда спешила уточнить, какое из трех изображений на фотке принадлежит ее персоне. Оказалось, что в центре, на самом деле, находился парень, ее приятель. А она была той улыбчивой девицей.

Я принялась внимательно изучать ее. Темноволосая, смуглая, большая и, действительно, от ее белозубой улыбки веяло радостью и жизнью. Хм…

Забавно, что несмотря на то, что я снова плотно подсела на чаты, с Занудой мы общались только по электронной почте. В чатах я ее почти не встречала. Но мне уже захотелось выяснить, что за чудо в перьях грозится нагрянуть ко мне в гости и безбашенно признается мне, почти незнакомой, в любви. Я решила, что телефонный разговор, как более живой вариант, поставит точки над «и» и развеет или подтвердит мои сомнения по поводу искренности или адекватности этой девицы. И в следующем письме я предложила созвониться.

Мы обменялись контактными номерами и назначили время переговоров. Я оккупировала Машкин телефон для этого ответственного мероприятия, взяла трубу и уединилась на кухню;

Машка деликатно зависла на все время разговора в комнате.

У нее оказался теплый грудной голос. Мне понравился. Он явственно дрожал от волнения, а говорила она быстро, иногда путаясь от того же волнения. Смеялась она открыто, и мне это тоже понравилось.

Выяснилось, что она тоже с полгода курит суперлегкий Winston, и это меня удивило. Мы говорили долго, вернее, говорила она, порой неся какую-ту неинтересную мне ерунду о родственниках или о чем-то подобном, а я или сдержанно отвечала на вопросы, или задавала их сама. Сначала набрала ее номер я, и первый разговор занял минут десять. Потом она сразу же перезвонила, и мы не отпуска ли друг друга уже около получаса. Когда же мы все-таки распрощались и я вернулась в комнату, вновь раздался звонок.

— Это я! — Услышала я этот новый голос. — Я просто так!.. Я люблю тебя.

Я растерялась, не зная, что ответить, а она уже положила трубку.

После разговора я зашла в инет и вдруг обнаружила письмо от Чуды.

«Гы-гы-гы))))Ты что же думаешь, на этот ящик только от тебя письма приходят?)))с какого перепугу я его закрывать стану??

Кста, а я работу нашла с инетом)))так чта с августа я в чате буду…..))))»

ЧУДООООООООО! Неужели я снова тебя уви жу?!

Надо сказать, к этому времени список моих виртуальных пристрастий разбух до невозможности адекватного общения. Были случаи, когда я путала адресатов или отправляла чужие ответы мне на имя других персонажей. География моих междугородних звонков расширялась, и шеф уже замучился проплачивать 8-ку, обещая начать вычитать у меня из жалования. Словом, клиника! Появление Чудовища грозило мне опасностью судьбы «Титаника» в океане виртуала.

И тут маленьким спасательным кругом оказался приезд моей подруги Риты. Несколько лет назад она покинула Кырск и обосновалась в Питере. Все эти годы мы не виделись. Она там вы ходила вроде бы замуж, но на сегодня была свободна и решила навестить свое недавнее прошлое. Мои отношения с Анькой Рита почему-то с ходу не одобрила и, казалось, даже ревновала, пытаясь убедить меня, что Анька мне не нужна, поскольку ничего не дает мне, а только отнимает. Я твердо пресекла ее намерения продолжать осваивать эту тему, и Рита, по крайней мере, внешне, смирилась с существованием Аньки в моей жизни.

Тошка же, молодой, красивый, стройный, вызывал у нее постоянное желание его обаять, что меня забавляло. Интернет Рита не признавала, ей гораздо интереснее был реал, и она утянула-таки меня в него за собой. Что умотало меня не меньше.

Зануда тем временем продолжала атаковать меня отчаянно эмоциональными письмами:

«Привет, солнце!!! Я сижу, время час ночи, и мне очень паршиво. Просто плохо!!! Почему? Ксеня, я не могу ее видеть, мне очень больно ее видеть, приняла решение рвать все связи!!! Она будет сопротивляться, пытаться сохранить меня в своей жизни, от этого совсем плохо.

Мне нравится ТВОЙ голос, хотя ты мало говорила, трепалась я.

У меня накрывается возможность занять деньги, никто не может пока помочь, мне бы сейчас уехать, подумать, спастись, к тебе под крылышко!!!

Тебе я вручила удостоверение соломинки, ты только не напрягайся. Тебе ничего не надо делать, просто — Будь!!! Объясняю? Бывает, берется образ, светлый, и эксплуатируется!!! Защитка работает, надо же за что-то цепляться, решила — за Тебя, надеюсь ты не против? Сумбурно пишу, разброс в голове, очень хочу просто поплакать, но плеча нет, ни кто не может мне помочь зализать рану, только сама.

Я люблю тебя.

Чего же так паршиво-то. Знаешь, с Ксеней расстались, пустота. Хочу клином ее из себя выбить эту боль-любовь, будь она не ладна. Есть симпатии, но все не то. Полная обреченность, но я помню, я два года назад, после Динары, болела сильнее, меня просто лечили. Сейчас легче, но тоже не малина.

Достала я тебя своими соплями, прости.

Я позвоню скоро.

Люблю тебя, хорошо, что ты есть. Пиши».

Она попросила номер рабочего телефона и стала звонить мне на службу. Часто. Случалось, мы говорили почти по часу. Иногда она пела. Просто спрашивала: «Хочешь, спою?» и, не дождавшись от меня ответа, гнала по телефонным проводам смущавшую меня романтику. Я стала привыкать к ее звонкам и ждать их. Телефонные разговоры нас разбаловали, потому и «мыла» наши стали все короче, но ее — все-таки же эмоциональны.

«Я сегодня позвоню!!! Люблю тебя и очень скучаю!!! Гори огнем моя работа!!!»

В ее внезапно вспыхнувшую любовь я, конечно, не верила, но стало появляться любопытство, и я все больше склонялась к тому, чтобы пустить ее к себе в гости. Интересно было.

В реале я делила время между фестивально проводящей время Ритой, Анькой и Ингой. С Анькой у нас продолжались досадные непонятки. Временами, соскучившись, я звонила ей, и мы встречались. Но каждый раз было ощущение, что что-то уходит… С Ингой мы изредка пили пиво, и я жаловалась ей на Аньку. Инга уверяла меня, что Анька меня любит. Между прочим, у Аньки с Ингой наладились весьма теплые отношения. Я иногда пошло подшучивала над этим, хотя хорошо понимала, что это всего лишь отношения дружеские. Инге была симпатична Анька, и Анька, чувствуя это, платила детской благодарностью.

Зулю-Зануду, в связи с ее признанием, я поставила в известность о существовании Аньки. В ответ она заявила, что и Аньку уже тоже любит… Нет, ну, какая любвеобильная девушка!

«Привет солнц! Боже! Ну и день сегодня!!!)))))-Писать письма менее интересно чем говорить по телефону)))) Солнце) а если я в тебя влюблюсь? Что будет-то а? Предлагаю тебе устроить мне холодный душ!!!

Одно дело когда обожать))) другое влюбиться!!!! Я невыносима влюбленная!!! Собственница и ревнивая истеричка))) Я тебе пишу очень откровенно))) Я тебе доверяю!!! И наверно совсем ничего не боюсь))) Но ты может думаешь по-другому))) Только не начинай тормозить)) ладно? Все будет хорошо!!! Все уже хорошо!!!

Да винстон — это круто!!! Мне очень приятно)) что тебе нравиться как я пишу. Прям краснею от удовольствия.

Да))) Ты не должна говорить))) что любишь меня))) Если эти слова застревают в горле))) Я го ворю потому что не могу не сказать))) Чувствую острую необходимость!!!

И не говори спасибо))) Глупость какая))Мне же это тоже нужно.

З. Ы. Знаешь))) А мне казалось что анька тебя любит а ты ее нет)) просто чувство ответственности или еще что-то из этой же оперы))) А ты сегодня совсем другое сказала.

Да, я уже нашла половину суммы на поездку. Просто после разговора с тобой очень сильно захотела тебя увидеть. Т. ч. Вопрос решен я приеду!!! Жди меня!!!»

Как, девушка? Вы разве уже не говорили мне о своей любви? Хех… Нет, холодного душа вы от меня не дождетесь. Зачем?.. И я ответила, что — жду! — ее…

Мы возвращались из ночного клуба. Я, шуршащая юбками Рита, Тошка и Анька. Был промозглый утренник. Анька была вымотана безрассудной ночью, проведенной вроде со мной, но — без меня, я была в танцах, в выпивке, в глупостях, творимых нашей троицей, а Анька почти все время устало продремала на клубном диване. И тут я ей сказала о приезде Зульфии-Зануды. У Аньки, видимо, не было сил испугаться, огорчиться или даже насторожиться.

— Всего неделя — и она уедет… Понимаешь, мне просто интересно… Это ничего не значит, понимаешь?

— Понимаю.

— Она, кстати, знает про тебя… вот…

— Интересно. И что мне делать?

— Анька… ну, считай эту неделю отпуском… от меня… А?

— Классно.

— Это ничего не значит! Ну, просто приключение… И я же откровенна с тобой… а могла бы не говорить о ней! Просто исчезнуть на неделю… Анька, ну, я же не клялась тебе в верности!

— Ага… — она шла понуро, еле перебирала ногами.

— Блинкомпот! Ну что, тормозить ее??

— Зачем? Пусть девушка едет, не надо ее так обламывать.

— Анька!

— Ну что? Пусть едет, я не против.

— Правда? А хочешь, я познакомлю вас? Она интересная!

— Нет, пожалуйста, не надо меня знакомить.

Я помолчала.

— Я буду тебе звонить…

— Звоните…

Мне показалось, что проблема решена, и я не стала больше говорить об этом с Анькой.

Они с Ритой поехали отсыпаться, Тошка тоже рванул домой, а я пошла в инет-кафе.

«Ириша! Солнце Я тебя так люблю что страшно. Пять минут назад я еще не знала что так!!! Люблю. Только что была в чате))) Мы разминулись. Сижу и плачу Ты сегодня еще придешь? Я не думала что ты разумная и вполне понимаю твои реакции я сама без башки))) Мне нравится это!!! У меня тоже бывают ситуации похожие на твои)) Я вчера с расстройства касячила)) Но в письме об этом нельзя. Ты не бойся писать длинные письма)) Я люблю читать их.

Не бойся я тебя не оставлю. Только ты…

Ревность… Не бери в голову… Тот укол был не контролируемой реакцией)) Я тебе правду сказала))) Меня вчера тоже расстроил наш разговор)) Уж почему не знаю!!! Я люблю тебя!!!

Кстати у меня тоже была пара таких увлечений по нЭту))) Одно иссякло. Другое возможно перерастет в дружбу. Так что я не имею права тебе что-то предъявлять.

Мы обязательно увидимся!!! Я люблю тебя. Очень хочу дотронуться до тебя. Провести рукой по щеке. Коснуться губами виска. Ой! Меня куда-то понесло. Наше общение не может оборваться по непониманию!!! Я тебя чувствую. Даже на таком расстоянии!!!»

Мы с Тошкой топали по тихой улочке в центре города в поисках приключений. Бархатное небо легко касалось наших плеч, и сладкий вечерний воздух томил ожиданием.

— Тошка! Я так хочу, чтобы она приехала! Она приедет?!

— Приедет, — успокаивал меня Тоха, — ОНА — приедет!

— Ух! Не понимаю, что со мной… Почему я так ее жду?..

— Крышу сорвало.

— Да? Ну, и хорошо! Ты знаешь, я даже про Чуду забыла!

— Да ну? — Хитро улыбнулся Тошка.

Ближе к ночи, накаченные пивом, мы завалились в Сеть. Было на редкость урожайно. В трех чатах, на полях которых я затевала в последний месяц игры, оказалось полно моих виртуальных увлечений. Но самое ошеломляющее — я увидела колдовской ник ЧУДО

ЧАМИ: ЧУДО, привет) — осторожно кликнула я.

ЧУДО: ЧАМИ, прю))))

Щедрость смайликов меня ободрила.

ЧАМИ: ЧУДО, хм)) чего эт ты меня не лупишь?)) я даже растерялась))))

ЧУДО: ЧАМИ, настроение хорошее — вот и не луплю))))

ЧАМИ: ЧУДО, да? я рада))))) а от чего настроение такое хорошее?..)

ЧУДО: ЧАМИ, а все карашо у мине патамучта)))))))

ЧАМИ: ЧУДО, понятно))

ЧУДО: ЧАМИ, ну — какую ты там новую юную голову морочишь?*))

ЧАМИ: ЧУДО, драсти! о чем этт ты?? ?

ЧУДО: ЧАМИ, гы-гы-гы)))))) а чем ты еще в нЭте занимашся? *)))

ЧАМИ: ЧУДО, с тобой пришла встретиться)) я ващет в чаты счас не хожу — неинтересно стало(((

А сама в это время активно обменивалась месса-гами еще с тремя персонажами на разных сайтах. Я не успевала и стала заметно тормозить.

ЧУДО: ЧАМИ, ты висишь что ли? (

ЧАМИ: ЧУДО, да не успеваю просто((( знакомых много

ЧУДО: ЧАМИ, знакомых? *)) кто?) в этом чате?)

ЧАМИ: ЧУДО, не — в других чатах)

ЧУДО: ЧАМИ, хех) многостаночница))))

Скоро она засобиралась домой, но я не огорчилась, главное — я увидела ее вновь, и она была приветлива! Ура!!!

В Сети я подвисла до утра. От Зульки было несколько коротких горячих писем, но я не успела за всю ночь ответить, а под утро просто забыла. От усталости.

«Не понял? Где письмо полное нежности и любви. Я тут подыхаю на работе еле вырвалась в надежде чего-нибудь прочесть))) А ты!!!»

— Зуля, прости, — шептала я в телефонную трубку. — Я не обрываюсь, я просто была занята очень… Есть один персонаж… виртуальный… я тебе говорила… Я тебе потом, при встрече объясню… Приезжай! Я жду тебя!

Она была ревнивой, это чувствовалось по резкой смене интонаций при уже неоднократном анонимном упоминании о Чуде. Но, быстро вспыхивая, она быстро остывала. Забавно, но к Аньке она так не ревновала.

Анька к этому времени совсем выпала не только из моего сердца, но и из головы. Я только переговорила с Ингой, рассказав ей о Зануде и попросив ее не оставлять Аньку вниманием во время пребывания Зульфии в Кырске.

А сама целый день, не выпуская трубы из рук, наворачивала круги по конторе, ожидая звонков.

— Зулька! — орала я. — Приезжай!!

— Я приеду! Скоро! Любимая…

«Ириша!!! Солнце!!! Я чувствую тоже самое!!!

Мы рано нажали кнопку хочу!!! Теперь я не знаю как быть))) Все время летаю где-то. О тебе думаю. Какая ты. Мне не очень хочется придумывать это. боюсь несовпадения. Нет ничего страшного, просто))) будет небольшой барьерчик. Ночью в 12 я возвращаюсь домой. Днем жарко))) А с наступлением темноты дует ветер теплый и нежный))) Обнимает и ласкает меня. А я иду и думаю о тебе. Мне так хорошо. Лирика)) блин. Я жутко романтична. Хочу гулять с тобой по ночному городу)) Держать тебя за руку. Как тебе?

Люблю)) целую!!! Мне писем уже мало!!!»

Она приехала 13 августа.

К этому времени закончились фестивальные дни с Ритой, которые значительно потрепали мой бюджет, и моя отрывная подруга умчалась путешествовать на какие-то алтайские озера, взяв с меня слово, что я, в конце концов, брошу этот унылый Кырск и переберусь к ней в Питер, где возможностей несравнимо больше. Во всем. Я охотно, в очередной раз, пообещала. Анька исчезла с моего горизонта, и о том, что она бывала в Кырске, я узнавала от Инги.

И только виртуальные встречи с Чудой соперничали с ожиданием приезда Зульки.

Накануне ее приезда я забронировала двухместку в гостинице универа и взяла неделю отгулов.

Поезд приходил утром. Почему-то она упорно не хотела, чтобы я встретила ее на вокзале, потому договорились, что я буду ждать ее звонка у себя на службе.

На службу я приехала в половине восьмого. В конторе еще никого не было. Я не волновалась, было легкое любопытство — как произойдет эта первая встреча в реале. Удобно устроившись в кресле, я положила рядом с собой телефонную трубку и закурила…

В тишине пустого здания телефонный звонок прозвенел с какой-то особенной интонацией. Таинственной. Или даже волшебной. Как будто только что произошло чудо, и этот обычный звонок превратился в человеческий голос: «Привет! Это я. Я приехала.»

Я схватила трубку.

— Да?

— Привет! Это я!

И связь оборвалась.

— Черт! — Теперь я занервничала и, загасив сигарету, впилась глазами в телефонный аппарат.

Звонок повторился через минуту.

— Алло! Зуля, ты?

— Да!

— Что случилось? Ты где?

Она засмеялась:

— В Красноярске! Это я тут карточку проверила.

— Ну, млин! А я уже заволновалась. Ты на вокзале?

— На вокзале.

— Давай объясню, как дойти, тут всего минут пять — семь пехом…

— Не надо, я знаю! Я тут уже полчаса гуляю и вокруг твоей работы круг сделала.

— Да ну? Ну, так топай! Я жду!

— До встречи! — И она повесила трубку.

Я накинула на плечи пуловер и еще — нацепила черные очки, за этой маской чувствуешь себя увереннее, я не люблю, когда меня застают врасплох, и вышла на пятачок перед зданием нашей конторы.

С какой стороны она появится? Она могла пойти как справа, так и слева, обойдя здание.

Я, стараясь скрыть от самой себя вырвавшееся волнение, кружила перед фасадом и в какой-то момент, обернувшись в очередной раз, увидела ее.

То, что это была она, я поняла сразу, потому что она появилась необыкновенным образом. Просто возникла из воздуха. Будто рядом с нашей конторой в обычное серое утро спустился НЛО.

И выглядела тоже необыкновенно. Большая, во всем белом — белые джинсы, белый свитер, — она казалось еще больше. Темноволосая и фиолетовые очки на смуглом азиатском лице.

Заметив, что я ее увидела, она широко улыбнулась и, раскинув руки, чуть замедлив шаг, продолжала двигаться мне навстречу. Я подошла и неожиданно оказалась в ее объятиях. И удивилась сразу возникшему ощущению — ощущению защищенности…

И тут я услышала, что она дрожит. Всем телом. Я улыбнулась. Боже, какая она впечатлительная! И поспешила завести ее в здание.

Я вела ее за руку по извилистым коридорам, она послушно шла следом, спотыкаясь обо все пороги.

Войдя, она сняла очки, и я увидела ее глаза. Какие-то необыкновенно яркие.

Она явно не могла унять дрожь, и я вновь сама обняла ее, желая успокоить.

— Давай сядем, — сказала она, — а то ноги дрожат.

— Да, я слышу. Конечно, садись, — я подкатила ей стул.

Она села, я села напротив, подъехав ближе, и взяла ее за руки. Они были теплые, и мне понравилось прикосновение к ним.

— Зу-у-улька…

— И-и-ирка!..

— Ты чаю хочешь? — Спохватилась я.

— Нет, не хочу! — Поспешно ответила она. — Давай просто посидим немного…

— Хорошо, — улыбнулась я.

Я продолжала разглядывать ее. В реале больше, чем на фотографии, было видно присутствие азиатской крови в ней. Зулька была полукровкой. Я поняла, почему глаза были такие яркие — от сочетания их серо-голубого цвета и обрамляющих их черных ресниц.

Зулька была очень крупной девушкой, и движения ее были забавно неуклюжими. А вообще-то, она вызывала симпатию. Может быть, как все большие люди, а может, обаяние было чертой ее натуры. При этом в движениях она не была флегматичной, а напротив, эмоциональна и спонтанна. И потому, как мне потом не раз пришлось наблюдать, постоянно что-то сбивала, рушила и роняла. Мне это почему-то нравилось и смешило. А ее — дико конфузило и, по-видимому, сильно лупило по самолюбию. Что меня веселило еще больше. Впечатлительная девушка. Эмоциональная. Горячая. Поз же я ощутила, как с ней было не очень уютно ходить по городу — ее внешность была настолько яркой, что постоянно притягивала к нам чужие взгляды.

Какое впечатление на нее произвела я, мне приходилось только гадать. А было любопытно.

Итак, осторожно осваивая друг друга, мы немного поговорили о том, как она ехала; она уже успокоилась, и я повезла ее, наконец, в гостиницу.

Университетская гостиница была в пятнадцати минутах от центра и в то же время почти за городом, в зеленой зоне. Летом там было как в пансионате. При наличии горячей воды, конечно.

Мы заселились.

Близость у нас произошла в первый же день. То есть именно день, а не вечер или ночь. Я сама не поняла, как это случилось. Скорее всего, спровоцировала Зулька. Что бы мы ни делали — устраивались в номере, распаковывали вещи, бегали в магазин за продуктами, ехали в лифте, мыли руки, разговаривали, — она постоянно касалась меня, я бы даже сказала, я постоянно была в плену ее рук, ее губ, ее глаз…

В конце концов, я сдалась…

Я валялась на измятой постели, купаясь в ощущении невесомости, и вдруг услышала, как, растворяясь в наступивших сумерках, по комнате поплыл какой-то чудный аромат.

Я приподнялась. Зулька стояла у открытого окна и курила трубку.

— Ух, ты! А я не пойму, откуда такой классный запах.

Зулька обернулась и спросила, улыбнувшись:

— Хочешь попробовать?

— Хочу!

Она подошла и, раскурив парой затяжек трубку, передала ее мне. И мы выкурили ее вместе.

Потом мы поехали гулять в город. Зульке надо было отправить «мыл» домой друзьям о своем благополучном прибытии в Кырск, мы зашли в нет, и я, не удержавшись, села за второй комп. В чате была Чуда.

К нам приходит ЧАМИ.

ЧАМИ: ЧУДа, J))))))))))))))

ЧУДа: ЧАМИ, трасти))

ЧАМИ: ЧУДа, как жизнь?) все так же хорошо?)))

ЧУДа: ЧАМИ, хорошо!)

ЧАМИ: ЧУДа, я рада)))))

ЧУДа: ЧАМИ, полчаса осталось работать! домой хочу!))))))) к Нике)))))))

ЧАМИ: ЧУДа, понятно)

Тут ко мне подошла Зулька. Я дернулась, инстинктивно пытаясь прикрыть монитор своим комиссарским телом.

— Да я не смотрю, — улыбнулась Зулька.

— Зуль, полчасика повишу, хорошо?

— Чудовище? — Поняла она.

— Ага, — виновато улыбнулась я.

— Ладно, я покурю.

Она вышла из зала, и я ринулась в Сеть.

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: тут ко мне девушка приехала из другого города…. в чате познакомились)

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: какая деУшка?

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: такая деушка) в чате познакомились — переписывалась — вот приехала) грит любит)

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: не свисти!

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: не свистю))))

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: откуда приехала?

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: город не скажу)) сутки на поезде

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: с ума ты сошла? отправляй ее немедленно домой к маме!!

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: чего это к маме? она не малолетка меж прочим… я не первая у нее)

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: и скока ей лет??

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: 25

Зульке надоело, видимо, курить, и она, вернувшись в зал, несмело подошла ко мне.

— Зулька, Чуда велит тебя домой отправить! — Тихо засмеялась я.

— Домой? Меня? — Зулька села рядом, старательно не глядя в монитор.

— Зуль, только не смотри…

— Не смотрю, — она сделала небольшую паузу и поднялась. — Я пойду еще в нет зайду.

— Ну давай!

Я продолжала разговаривать с Чудой, сильно заинтересовавшейся моей инфой о гостье, когда к нам обеим с какой-то, поставившей меня в тупик фразой, обратился незнакомый мне ник ком. Я, не поняв смысла мессаги, кинула ему вопросительных знаков, но он не ответил.

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: что есть КОМ? кто это??

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: какой еще ком? где ты видишь ком?)))) — как-то странно ответила мне Чуда, и я увидела, что Ком вышел.

Я тут же забыла про него, тем более что Чуда весело засобиралась домой.

<ЧАМИ privat to ЧУДа>: ну приятного вам ужина, сладких снов и доброго утра))))) я тебе мылом напишу!!)))

<ЧУДа privat to ЧАМИ>: напиши)))

ЧАМИ: ЧУДа, пока)))))))))))

ЧУДа: НАМИ, угу — поки)

От нас уходит ЧУДа.

Из Сети я вышла возбужденная. Зулька шла рядом и посматривала на меня, тоже почему-то улыбаясь.

— Тебе хорошо? — Спросила она меня.

— Да! — Ответила я, боясь озвучить причину.

— Я рада, — она прошла еще несколько шагов молча. — Вы помирились?

— Да… — я удивленно посмотрела на нее. — Она была приветлива сегодня.

— Мне она тоже понравилась, — вдруг сказала Зулька.

— В смысле? Ты с ней познакомилась? Когда успела???

Зулька улыбнулась, не ответив.

— Стоооп! — Тут до меня дошло. — Это ты — Ком??

— Я! — Она продолжала довольно улыбаться.

— Ну, ты даешь!.. Так Чуда знала, что это ты, и ничего мне не сказала?..

— Это я ее попросила.

— Т-а-ак! Развели, значит, девушки! Вы приватились?.. Ну, ладно, я, вообще-то, рада, что вы познакомились.

— Правда?

— Ка-анешно!

Ну и хитрая Зулька! Значит, решила наладить отношения с предметом моих воздыханий! Я улыбнулась.

Мы долго гуляли по теплому ночному городу, и я наслаждалась мыслью, что у меня целая неделя свободна. Зулька не выпускала моей руки, мне даже показалось, что она намерена никогда ее не отпускать, не отпускать меня.

Вернулись мы поздно и еще гуляли вокруг гостиницы, и романтичная Зулька пела мне свои песни. После нежностей мы остались спать в одной постели, и меня удивила комфортность этого не привычного для меня положения — обычно я любила спать одна. А тут, несмотря на немалые Зулькины объемы, мне было хорошо и уютно. Я нахально закинула на Зульку свои конечности, против чего она не возражала, и мы уснули.

На следующий день мы не вылезали из постели почти до вечера. Только кухня и ванная. Причем даже эти расстояния я преодолевала в Зулькиных объятиях — она буквально носила меня на руках. Это забавляло, но было чем-то приятно.

К вечеру я поняла, что мне хочется в люди. В город. На сцену. Я созвонилась с Тошкой, мне хотелось больше публики.

В «Островке» было немноголюдно, даже для такого времени. Мы сидели за столиком напротив друг друга, и Зулька жгла меня глазами. Чтобы спастись от пожара, я увела взгляд в сторону и наткнулась на тропически-горячую гогеновскую копию с обнаженной таитянкой.

— Зулька! Это же ты…

Она тоже взглянула на картину и смущенно улыбнулась.

Примчался Тоха. Зулька с ходу обаяла его, и они оживленно трепались, пока я перебирала коктейли. Мне захотелось танцевать, и я, зажигаясь от самой себя, самозабвенно утонула в ритмах простеньких хитов. Не выдержав, присоединился Тошка, а Зулька, задымив трубкой, не отрываясь, все смотрела на меня.

Вернувшись в очередной раз к столу и остудив себя алкоголем, я хватилась, что кончились сигареты. В кабаке не было моих, и Зулька, несмотря на наши протесты, вызвалась дойти до ближайшего киоска.

Вернувшись, она неожиданно вынула из-за спины розу и протянула ее мне. Я слегка оторопела.

— Зулька… Что за шоу… романтика какая-то.

Радость на Зулькином лице моментально сменилась огорчением.

— Извини… — она опустила руку с цветком. — Извини, хочешь, я ее выброшу?

Я испугалась, что могла обидеть ее:

— Ты что, не надо!.. Зуль, мне на самом деле очень приятно, просто я растерялась… Прости. — И я про тянула руку к розе, — Зулька, прости меня.

— Это ты меня прости, — и она положила цветок мне на ладонь. — Я не подумала, что тебя это может смутить…

— Да все в порядке, Зулька! — Я обняла ее за шею и быстро коснулась губами ее губ. — Спасибо! Очень красивый цветок… А сигареты ты купила?

Из кабака мы, легкие и веселые, выпали в теплую ночь и решили прошвырнуться по городу. Я держала розу и Зулькину руку. Город еще не думал спать, он играл с нами морем разноцветных огней, всплесками гуляющих компаний и дразнил ожиданием праздника. Мне снова захотелось хорошего драйва, и мы решили погрузиться в ночной клуб.

Обретя цель, мы двинулись по проспекту, и тут я увидела Кирку. Она, ссутулившись, одиноко сидела на лавке автобусной остановки и смотрела на меня. И, видимо, давно приметила нас. Я подошла.

— Привет!

— Здрасти, — она кивнула мне и остановившимся рядом Тохе и Зульке…

— Ты чего тут так поздно?

— Да Ядвигу домой провожала.

— Понятно. А счас в общагу?

— Ага. А вы?..

— Да мы гуляем… Ну, ладно, пока.

— Пока. — Она снова кивнула. Мы двинулись дальше.

— Зулька, это моя бывшая девушка.

— Я так и поняла.

— Да ну? Как это ты?.. А хочешь познакомиться?

— Зачем?

— Да просто. Слуш, а может, позовем ее с нами? — Я замедлила шаг.

— Это как ты хочешь.

— Нет, ну мне показалось, она скучает. Тошка, позвать?

— Позови.

Зулька промолчала.

— Зулька, позвать?

— Ира, если ты хочешь — зови.

— Ладно, — я остановилась, обернувшись, — Кира!

Я сразу столкнулась с ней взглядами, Кирка, похоже, смотрела нам вслед:

— Иди сюда!

Она подошла.

— Хочешь с нами?

Она пожала плечами, но видно было, что хотела:

— А куда? — Не желая выдавать свое желание, спросила она.

— Мы в клуб счас пойдем.

— А че там делать? — Упрямо продолжала она прикидываться шлангом.

— Посидим, потанцуем. Идешь?

— Ну, ладно, — она как обычно кивнула.

— Знакомься, кста, это Зульфия. Зуля, это Кира.

Зулька вежливо улыбнулась Кирке, Кирка тоже изобразила жалковатую улыбку, снова отчаянно мотнув головой.

— Ну, потопали!

Кирка плелась за нами следом. Меня стало это слегка раздражать, и, поотстав, я решила из вежливости составить ей компанию. Зулька и Тошка продолжали идти впереди, оживленно болтая.

— Как дела-то? — Сделала я попытку завести с Киркой светскую беседу.

— Нормально, — она сделал паузу. — А у тебя?

— Да передвигаюсь еще, — скучно пошутила я.

— Хорошо, — в тон мне ответила Кирка.

Мы помолчали.

— А это кто? — Спросила она про Зульку.

— В гости ко мне приехала. Через интернет познакомились.

— Откуда приехала??

— Из Уфы.

Кирка снова помолчала, видимо, ошеломленная.

— Как она тебе? — Прервала паузу я.

Но Кирка ответила своим традиционным жестом. Мы снова помолчали.

— Вы, че, трахаетесь? — Вдруг проявилась Кирка.

— Фу, Кир! Как грубо.

— Не трахаетесь?

— Перестань!.. Не знаю я. Она, говорит, что любит меня…

— А ты ее?

— Ты, по-моему, слишком любопытна.

— А с Анькой у тебя что — все? — Пропустила она мимо ушей мое замечание.

— Ну почему?..

— Уже разлюбила?

— Кира!

— И Зульку скоро разлюбишь!

— Ты чего?

— Ты — чудовище, — вдруг выдала она.

— Что? Почему это?

— Ты всех делаешь несчастными.

— Ой! Это ты себя, что ли, имеешь в виду?

Кирка не ответила.

— Ладно! Пошел груз, — я оторвалась от Кирки и присоединилась к Тохе с Зулькой, не заботясь отследить, что предпримет Кирка.

Но она продолжала плестись за нами следом до самого клуба.

В небольшом помещении клуба нас сразу отловили Тошкины приятели, и наша компания увеличилась. Мы завоевали большой круглый диван, и тут я хватилась Кирки.

— Э! А куда Кирка девалась? — Проорала я сквозь грохот музыки.

— Она там сидит, у входа, — ответила Зулька. — Где?

Я, скользя сквозь толпу танцуюших, быстро пробралась ко входу, в блестках цветного света выискивая очертания Киркиной фигуры. Она, действительно, сидела на диване почти у самого входа, зарывшись в его угол, и курила.

— Ты чего тут? Идем, там у нас уютно!

— Не хочу.

— Что?

— Не хочу!

— Не поонял! Так здесь и будешь сидеть??

— Так и буду!

— Идем выпьем хоть! — Я попыталась стащить ее с дивана.

— Не! — Она вырвалась и зарылась еще глубже.

— Ну, как знаешь! Надумаешь — подходи! «Вот, чучело! Зачем, спрашивается, приплелась тогда?»

Я вернулась к своим и забыла про Кирку.

Маленький уютный зал клуба разрывало бешеными ударами «бочек» из динамиков, дикими вспышками фосфоресцирующего света и сумасшедшим роем танцующей толпы. Я жадно ныряла в этот хаос, а возвращаясь, падала в Зулькины объятия, и мы целовались.

Безостановочно завертелась карусель хулиганских танцев, коктейлей, курений, чьих-то лиц, чьих-то рук и случайных пьяно-дружеских объятий.

Когда диджей закрутил «Адреналин» Тотала, я увидела прямо перед собой сквозь вспышки хлестко бьющего света танцующую Зульку. Зажигая друг друга и уже никого не видя вокруг, мы с головой утонули в горячих ритмах и, в конце концов, друг в друге, слившись на последних аккордах в долгом поцелуе.

В такси мы бесстыдно продолжали целоваться, а дверь лифта в гостинице разъехалась в стороны в унисон моему оргазму. Мы не могли оторваться друг от друга.

На следующий день я очнулась уже к обеду. Зулька что-то творила на кухне. Яркий свет в окно без смущения смотрел на беспорядочно разбросанные по комнате вещи, полные пепельницы среди разнокалиберных бутылок на столе, тумбочках и на полу. А я почему-то вдруг услышала острую тоску по Аньке, по ее нежным прохладным и доверчивым прикосновениям.

Вошла Зулька. Ее глаза, встретившись с моими, зажглись счастьем, и она, опустившись рядом, потянулась ко мне.

— Зулька, ну не лезь, — я вырывалась из ее объятий.

— Почему?.. — В ее глазах появился страх, смешанный с непониманием.

— Да дай, я хоть в ванну схожу.

— Я тебя отнесу!

— Да ну, перестань, Зулька!

Зулька отстранилась и замолчала огорченная.

— Ну, не обижайся, — я улыбнулась, поднимаясь, — Счас я приму водные процедуры и сама тебя зацелую!

Она неуверенно ответила мне улыбкой.

— Ну и бардак у нас! — Вырвалось у меня, когда я спустила ноги на пол.

Зулькино лицо снова моментально отреагировало на мою реплику угасшей улыбкой.

За завтраком я пыталась поднять ей настроение, нахваливая ее кулинарные способности. Потом сказала, что мне надо съездить домой. Кое-какие вещи поменять и вообще проведать родичей. Зулька покорно согласилась отпустить меня. Я обещала вернуться быстро.

Дома я провела времени больше, чем обещала Зульке, — я снова приняла душ, не спеша переоделась, прилежно поболтала с мамой и, захватив с собой портативный телевизор, поехала назад. Войдя в гостиницу, я остановилась у междугороднего автомата, висевшего на первом этаже, у входа. И набрала Анькин номер.

— Да, — услышала я ее голос и поняла, как соскучилась по нему.

— Привет.

— Привет.

— Как ты?

— Лучше всех.

Пауза.

— А вы как? — спросила она.

— Я соскучилась…

— Да ну? — С недоверчиво-язвительной интонацией ответила она.

Я замолчала, обидевшись.

— А че так? — Спросила она.

— Не знаю…

Теперь помолчала она.

— Ну, ничем не могу помочь.

— Жаль…

— Ир, ты сама так решила. Меня никто не спрашивал.

— Анька…

— Что?.. — Ее голос смягчился. Я вздохнула:

— Ерунда какая-то…

— Угу…

— Ань, ты меня назад примешь? — Задала я идиотский вопрос.

Она молчала.

— Ань?..

— Приходите…

Я улыбнулась, столбик моего настроения моментально прыгнул вверх:

— Анька! Скоро увидимся! Я люблю тебя!

— Ага…

— Все, у меня карточка счас крякнет! Пока! Целую!

— Пока…

Только я повесила трубку, как из-за поворота коридора появилась Зулька. Она осторожно улыбалась.

— Я так и думала, что ты здесь… Звонишь, — подойдя, как-то грустно произнесла она. — Я тебя из окна увидела…

— Зулька, — я потянулась обнять ее за шею свободной рукой. — Извини, что так задержалась.

— Ты Аньке звонила? — Вдруг спросила она.

Я удивленно взглянула на нее. И мне не захотелось ей врать почему-то.

— Да… Извини.

— Не извиняйся, — она взяла у меня из рук сумки. — Идем?

— Я тут тебе телевизор принесла…

— Спасибо.

Мы зашли в лифт. Молча ехали, стоя напротив друг друга.

— Ириш, — вдруг сказал Зулька. — Я тебя сейчас огорчу…

— Что случилось?

— Нас выселяют.

— Как??

— Сказали — какая-то конференция… большой заезд… мы только одни сутки еще сможем пожить здесь…

— Ну, блин!.. Ладно, что-нибудь придумаем.

Придумала я позвонить Инге. Она, с удивившей меня готовностью согласилась поселить нас у себя. И мы переехали.

Она отдала нам одну комнату, и мы ее почти не видели. Целыми днями мы занимались любовью, потом уходили в город и проводили ночи по клубам в компании Тошки и его друзей. Когда мы воз вращались, Инга уже спала, а когда она уходила на работу, спали еще мы. Встретились мы с Ингой в субботу, выползши из нашей берлоги после обе да. У Зульки был талант находить контакт с людьми, и Ингу она обаяла быстро. Я даже пошутила на тему увлечения Инги неотразимой восточной девушкой. На выходные мы утащили Ингу в наши ночные похождения. Я осторожно интересовалась у нее, как там Анька, жалуясь на свое дурацкое положение между ней и Зулькой, — и никому не хотелось делать больно… Инга отвечала, что понимает меня и ни в чем меня не обвиняет. Между прочим, Инга выдала мне инфу, на которую я тогда не обратила внимание. Одна давняя Анькина знакомая по чату, с виртуальным именем Бровки, собиралась путешествовать по чатланам и должна была сделать недолгую остановку у Аньки. Поскольку поезд прибывал ночью, Анька не могла сразу отвезти гостью в Светлый и попросила Ингу встретить и разместить эту путешественницу на одну ночь у себя.

Мне тогда и в голову не пришло, что я могу столкнуться с Анькой…

Зулька еще спала, когда я вылезла из нашей комнаты еще ослепшая ото сна, нащупывая дорогу в ванную. И столкнулась в коридоре с Анькой.

— Ты?.. — Сон стряхнуло с меня моментально. — Что ты здесь делаешь??

В этот момент из Ингиной комнаты вышла девчонка.

— Знакомьтесь, — спокойно сказала Анька, и мы обменялись с Бровкой приветствиями и улыбками.

— Понятно, — зачем-то сказала я, вновь обращаясь к Аньке.

Она молча смотрела на меня.

Я, не добравшись до ванной, в легкой панике вернулась в наше с Зулькой пристанище. Села на постель. Зулька уже не спала и как-то внимательно смотрела на меня:

— Что там? — Спросила она, будто что-то почувствовав.

— Зулька… там Анька…

Она чуть помолчала, никак не изменившись в лице:

— Ну и что?

Я удивилась ее реакции, но ее, может, искусственное спокойствие передалось все же и мне:

— Да нет… ничего. Просто — информация…

— Угум… Бровка-то приехала?

— Да, мы уже познакомились. Симпатичная девчонка.

— А Инга ушла уже?

— Наверное.

— Ладно, обними меня… пожалуйста…

Я сидела.

— Пожалуйста…

— Зулька… ты чего?.. — Я наклонилась к ней, и мои губы поймал Зулькин поцелуй.

Я вырвалась.

— Чего делать-то будем?

— Целоваться!

— Зулька, я серьезно.

— Ну, чего — сейчас пойдем знакомиться с Бровкой… И Аньку наконец-то увижу… кстати, я этого хотела. — Ее намерение сохранить присутствие духа в этой неожиданно возникшей неловкой ситуации показалось мне забавным, и я успокоилась окончательно.

Зулька, действительно, ненатянуто-приветливо общалась с Анькой и Бровкой. Анька была насторожена, но тоже вежливо-дружелюбна. Скоро Анька повела гостью в город, и мы остались одни до вечера. Мы никуда не выходили, только в магазин за продуктами. Зулька что-то колдовала на кухне.

Вечером вернулись все трое — Инга, Бровки и… Анька.

Мы сидели все вместе на кухне за ужином. Инга поставила бутылку бренди, но она сама и Зулька выпили только по капельке. Анька не пила совсем, и бутылку дружно приканчивали мы с Бровкой, за каждым бокалом обмениваясь рукопожатиями и признаниями в симпатиях друг к другу. Анька куда-то исчезла из-за стола.

Я вышла помыть руки и, зайдя в ванную, увидела ее. Она стояла перед умывальником, стряхивая с рук воду. Я остановилась. Она смотрела на меня в зеркало и молчала. Я тоже. Анька продолжала трясти кистями, хотя это было совсем уже не нужно, не отводя взгляда от моего отображения в зеркале, и пауза затягивалась. И вдруг меня обожгло желание обнять ее. Я сделала шаг, и наши отображения в зеркале сплелись. Мне показалось, она ждала этого.

— Анька…

Она молчала, прижимая мои руки к себе, а я все смотрела и смотрела на нее в зеркало.

— Анька…

Надо было выходить.

Я осторожно расплела руки, и Анька покорно, и все так же молча вынырнула из ванной.

Вернувшись на кухню, я опять схватила Бровкину ладонь в свою руку, уверяя в моей радости знакомства с ней, и, быстро прикончив с ней на пару бренди, пожелала ей счастливо пути и напомнила Зульке, что нам пора. Нас ждал Тошка.

Мы вернулись под утро. Зулька, как мне показалось, уснула быстро, а я не могла. Сквозь мучительную дрему я слышала, как проснулась Инга, собиралась на работу и ушла. В квартире было тихо. Здесь она? Или нет?

Стараясь не разбудить Зульку, я осторожно поднялась и вышла в коридор. Подошла к закрытой двери соседней комнаты. Толкнула ее и вошла.

Анька лежала на импровизированной постели на полу и молча смотрела прямо на меня.

Я подошла и опустилась на матрас. Мы продолжали молчать обе. Анька изменилась за эту неделю. Похудела еще больше, и кожа была совсем белой.

Я медленно наклонилась и осторожно поцеловала ее в скулу. И вдруг Анька порывисто обхватила меня за шею, и я упала в нежный запах ее тела. Она жадно пила поцелуями мое лицо и шептала:

— Боже! Как я соскучилась…

— Анька!.. — Я слабо пыталась освободиться.

— Так хочется тепла! Любви… — она продолжала отдавать поцелуи, все сильнее прижимая меня к себе. — Нежности…

Через полчаса я вернулась в нашу комнату. Зулька, похоже, спала, отвернувшись к стене. Я тихо легла рядом.

Анька уехала днем. До двери ее провожала Зулька, и они приветливо распрощались друг с другом. Я оставалась в комнате. Войдя, Зулька легла на кровать и замолчала непривычно.

— Зуль… ты чего?.. не в настроении? — Осторожно спросила я.

— Нет, все нормально, — она не смотрела на меня. Зависла тишина. Я поняла, что не смогу не сказать.

Иначе я начну фальшивить, оставаясь с ней дальше.

— Зуля… — я села рядом с ней на кровать.

— Что?

— Мне надо тебе что-то сказать.

— Говори.

Я неуверенно замолчала.

— Говори, — она повернула ко мне лицо и посмотрела… так смотрят только любящие и все прощающие.

Мне стало стыдно. Я сказала:

— Зуля… У меня был интим с Анькой, — и замолчала. Зулька продолжала спокойно смотреть на меня, лежа на спине. — Сейчас вот… утром, когда ты спала.

— Я знаю.

— Что?

— Я не спала.

— Ты… знаешь?!

— Да.

— Зулька…

Я увидела, как ее глаза повлажнели.

— Зулька! Прости…

— Не надо просить прощения, — ее лицо стало искажаться.

— Зулька…

— Я не могу без тебя! — Вдруг вырвалось у нее, — Ирка! Я не смогу без тебя!

Я испугалась. Это была истерика. Она металась по подушке, в отчаянии повторяя только одну фразу:

— Я не смогу без тебя!!

— Зуля, Зулька, не надо… успокойся, прошу, — я целовала ее мокрое от слез лицо. — Прости меня! Зуля… Зуля… я с тобой! Я только с тобой…

Она все же успокоилась и затихла в моих объятиях. Мы лежали долго, молча, разбитые взрывом эмоций.

Наконец она осторожно высвободилась и поднялась с измятой постели.

— Я пойду погуляю.

— Куда? Я с тобой, — я тоже поднялась.

— Нет, не надо. Я хочу одна.

— Зуля!

— Ты не волнуйся. Я просто хочу пройтись одна.

— Ну, хорошо… Ты надолго?

— Нет, полчаса…

— Хорошо… Я буду ждать тебя. Слышишь?

— Да, — она устало улыбнулась, постояла, потом подошла и поцеловала в губы. И вышла.

Я осталась одна. Н-нда… Страсти… Блинкомпот!

Я докуривала очередную сигарету, нервничая в ожидании ее, когда раздался дверной звонок. Слава богу! Вернулась…

Я открыла дверь. Она стояла на коленях с белой хризантемой в руке.

— Зулька!..

— Прости меня.

Наверное, я, действительно, устала от нее. Ведь мы почти не расставались. И мне захотелось сбежать. И сильно захотелось увидеть Чудо. Вечером я сказала Зульке, что поеду сегодня ночевать домой. Мы должны отдохнуть друг от друга. Она согласилась.

А я, почувствовав за спиной прозрачные крылышки свободы, предвкушала ночь в Сети.

За окнами грозился начаться дождь, но меня это не смутило. А для Зульки это был повод попытаться удержать меня:

— Может, не поедешь домой? И поздно уже…

— Ерунда! Поеду.

В этот момент по окну полоснула молния, затем нехило бабахнуло разрядом и послышался шум дождя. Скорее даже ливня.

— Ириш…

— У меня зонтик! — Отмахнулась я и, выпорхнув на этих самых стрекозьих крылышках из подъезда, с ходу угодила в огромную лужу.

Ливень был нешуточный. Двор потонул в темной воде, и я поняла, что мои попытки найти брод не увенчаются успехом никогда!

Я вспрыгнула на бетонную площадку перед одним из подъездов дома напротив и раскурила мокрую сигарету, соображая, что делать. Ноги были уже безнадежно промочены. С небес обрушивались такие беспощадные потоки воды, что я почувствовала себя очень неуютно. Я могу, конечно, упрямо добраться до инет-клуба. Но как я там проведу ночь, вымокшая до костей? Не вставляет…

Я закурила еще одну сигарету. Ну, что делать-то? Блин! Обидно-то как. Однако, холодно что-то… Я глянула в направлении окон. В нашей комнате горел теплый свет. А-а-а! Фиг с этим нетом! Я отбросила окурок и, ринувшись прямо в темную воду, выбрала курс на возвращение.

Подходили к концу дни Зулькиного пребывания в Кырске. Но она не хотела уезжать.

— Зулька, все равно ведь придется…

— А я остаюсь здесь!

— И что ты будешь делать?

— Найду работу!.. Ирка, я хочу быть с тобой…

— Как ты себе это все представляешь??

— Обыкновенно. Выходи за меня замуж?..

— Что-о-о??

Мне казалось это глупостями, и я начинала злиться.

Инга собралась на неделю уехать за дочерью и предложила пожить у нее это время. И я согласилась, что Зулька задержится. Но отгулы продлять я не собиралась.

В первый же день на службе меня безжалостно завалили работой. Зулька, по нашему договору, должна была ждать меня дома и не появляться в конторе. Но она не сдержала обещания и появилась, да еще и не одна. С Анькой.

Споткнувшись о мой неласковый взгляд, Зулька поспешила успокоить:

— Ириш, мы сейчас уйдем! Я тебе только обед принесла… — она поставила тарелку.

Я подняла полотенце, — там лежала целая гора полюбившихся мне сладких оладий.

— Испекла?

— Ага! — Ее физиономия сияла.

— Спасибо… Анька, попробуй, очень вкусно!

— Не хочу. Спасибо. — Она полулежала отрешенно в кресле, разбросав ноги.

— Напрасно, — я запихала одну оладью в рот. — А как вы… вместе?

— Да Анька не знала, что Инга уехала! Открываю дверь — она. — Зулька продолжала дружелюбно улыбаться.

— Понятно. Ладно, мне работать надо.

— Мы уходим! А когда ты закончишь работу?

— Не знаю. В пять, может.

Мы вернемся в пять?

— Ладно. Гуляйте!

Они вернулись после пяти веселые и явно сдружившиеся. А я все еще не могла закончить работу и злилась от этого.

В конторе оставался еще только Тошка, тайно гнавший очередную халтуру. Бездельницы вольготно расположились у меня в комнате, зафлажив меня своими прицельными взглядами.

— Я должна закончить, придется ждать, — кинула я им, не понимая, как же я буду потом с ними… обеими.

— Хорошо, Ириш, мы не мешаем, — поспешила ответить Зулька и полезла смотреть что-то на книжных стеллажах.

Анька, оседлав стул верхом, продолжала держать меня под прицелом, усмехаясь чему-то. Я вернулась к вредному разрезу на ватмане. В комнате зависла тишина.

— Чем занимались-то? — Попыталась я порушить напряжение.

— Ходили домой, я Аньку оладьями накормила, — обрадованно подхватила разговор Зулька.

— Понятно, — кинула я, не отрываясь от чертежа.

— Мы тут решили вопрос тебе один задать, — вдруг сбила житейскую тему Анька.

— Какой еще вопрос? — Я на мгновение оторвалась от разреза, уловив подозрительную интонацию в Анькиной реплике.

— Анюта, может, не сейчас?.. — Встревоженно прозвучала Зулька.

— А я хочу сейчас услышать! — Капризно ответила Анька, не сводя с меня взгляда.

— Что услышать? — Я положила карандаш. — Вы о чем??

Анька подняла подбородок с кистей рук и выпрямилась на стуле.

— Эту ситуацию создала ты. Поэтому тебе и решать.

— Что решать?

— Мы хотим, чтобы ты прямо сказала нам обеим, кого ты из нас выбираешь!

— Что?!

Зулька села, явно растерявшись. У Аньки чуть смешался взгляд, но она не унималась:

— Или ты хочешь завести гарем?.. нет, но дело в том, что мы не согласны. Нам, понимаешь ли, хочется быть единственными.

Хорошо, что в руках у меня ничего не было, даже карандаша…

— Долго думали?!

— Ну, мне кажется, это на поверхности лежит…

— Та-а-ак!! Вы что же? В угол меня загоняете?? Вы решили!.. Я должна! Сделать выбор!!! — Бешенство мое выскочило за предельную отметку. — По каким параметрам?! Может, мне сейчас кастинг провести?!! Конкурс красоты?! А ну-ка, девушки??! Вы соображаете, что вы говорите???

Тут растерялась и Анька. Зулька сидела сжавшись на стуле.

— Хотите выбора?! Так я выберу! Остаться без вашего общества!!! Без вас обеих! Не понятно, что мне так проще?! Мне так лучше!!! Не понятно?!!

— Понятно, — вдруг тихо сказала Анька и, резко поднявшись, вышла из комнаты.

— Замечательно! Очень хорошо, когда есть понимание! — Проорала я ей вслед.

Зулька молчала, не двигаясь. Я посмотрела на нее. У нее было такое выражение лица, что меня моментально остудило. Я увидела, как ей больно. Аньке наверняка тоже…

— Зуль, извини, — я поднялась, — Что-то нервы ни к черту…

Она молчала.

— Извини, — и я кинулась вслед Аньке, соображая, насколько далеко она могла уже умотать.

Но сразу же наткнулась на нее. Она никуда не уходила. Сидела в старом разваленном кресле в коридоре, рассматривая пол у себя под ногами. Я медленно подошла к ней, и она подняла глаза. В них было несмелое ожидание.

— Ладно, Ань… Нервы чтот… Ну, ты сама понимаешь… работа тут срочная, да вы еще… со своим выбором. Прости.

Она молчала.

— Ань…

— У всех нервы. Зачем только кричать?

— Ну, устала я, Анька. Не понимаешь? Меня тоже эта ситуация…

— Ты эту ситуацию сама себе устроила.

— Да, сама-сама! Ань… что делать? — Я опустилась перед креслом и протянула руки, коснувшись ее. — Глупо все как!

— Глупо? — Она положила свои руки на мои. — А мне вот больно.

Блин! Да что же это такое? Почему каждый слышит только себя?? И я вдруг поняла, что хочу остаться с Зулькой. Сейчас хочу. Я посмотрела на Аньку:

— Ань, давай ты сейчас поедешь домой? Просто мы ничего сейчас не придумаем. А оставаться втроем нам не стоит.

Я обняла ее.

— Хорошо?

Тут краем глаза я увидела, как из комнаты вы шла Зулька. Увидев нас, она не останавливаясь про шла мимо и вышла во внутренний дворик конторы. Анька крепче прижала меня к себе.

— Ладно, Ань, езжай домой. Она не двигалась.

— Аня…

Она оторвалась нехотя, но послушно. А я так хо тела, чтобы она скорее ушла, оставив меня с Зулькой, что даже не было места для жалости.

— Все будет хорошо. Уедет Зулька, и мы поговорим. Обо всем поговорим, да?

Она молча взяла рюкзачок, потом, повернувшись, быстро впилась поцелуем в мои губы и, махнув рукой, пошла к выходу.

— Пока! — Тихо крикнула я ей вслед.

— Не скучайте, — не оборачиваясь, кинула она и ушла.

Я выскочила во двор. И не увидела Зульки.

— Зуля! — Начиная беспокоиться, я оббежала небольшой дворик и заглянула за стоящий во дворе гараж. Она была там. И плакала, прислонившись к его металлической стенке. Я подошла и обняла ее, наслаждаясь близостью наших тел.

— Идем домой!

Несколько следующих дней мы провели одни с Зулькой. Аньке я не звонила.

Днем мы почти не вставали с постели, а теплы ми ночами гуляли по уставшему от дневной жары городу, валялись на лавках, глядя в небо и уходя в космос; я слушала Зулькины песни, а она мой философский бред.

Нас было двое.

Следующая неделя Зулькиного пребывания в Кырске уходила в небытие. Зулька взяла обратный билет.

Мы жадно любили друг друга в последнюю нашу ночь, как вдруг неожиданно раздался звонок в дверь.

Сначала я решила, что мне показалось. Но Зулька тоже услышала его.

— Ирка, звонок!

— Что за ерунда? Если это Инга, у нее есть ключи… Сколько времени?

— Три почти.

— Будем открывать?

— Наверное. Я открою, — и она, не спеша натянув на себя майку, вышла из комнаты.

Я ждала, недоумевая. Вошла Зулька.

— Это Анька.

— Кто?

— Анька пришла.

— О, господи! Откуда она?

— Не знаю. Мокрая вся… и пьяная, по-моему.

— Блин! — Я поднялась и, быстро нацепив на себя что-то, вышла.

Анька в прихожей неуклюже сдирала с себя кроссовки, теряя время от времени равновесие. Я остановилась, рассматривая этот процесс.

— Привет! — Увидев меня, с нетрезвым энтузиазмом промычала она.

— Здрасти! И откуда ты такая?

— А мы в Енисее купались! — Скинув, наконец, кроссовки, она неуверенно выпрямилась, и я заметила, что ее джинсы темные от воды.

Вышла Зулька, молча наблюдая.

— Сдурела? — Я начала злиться. — Что за глупости?! У тебя крышу сорвало??

— Ага! — Она протопала мимо меня, поворачивая на кухню. — Почему бы и нам глупости не поделать? — И она скрылась на кухне.

Я взглянула на Зульку и пошла за ней.

Анька сидела на корточках у мусорного ведра под раковиной, прислонившись к стене и уронив голову на руки..

— Что случилось?

— Ничего! — Пьяно ответила она. — Все замечательно!

— Почему ты не дома? Где ты была?

— Гуляла! Целовалась!

— С кем?

— С девушкой!

— Я потрясена. Так, ладно, давай в горячий душ и спать, — я подошла к Аньке и взяла ее за руку.

Она вырвалась.

— Не хочу! Я здесь буду. Здесь так хорошо… — и она снова уронила голову на руки.

— Всю ночь собираешься так провести?

— Ага! Мне так нравится. Вот посижу — посплю — никому не мешаю…

— Анька, перестань! Тебе нужно согреться и снять джинсы. Простыть хочешь?

— Хочу! И умереть!

— Дура! — Я снова попыталась поднять ее, но Анька яростно вырывалась:

— Оставь меня!. , я здесь…

Вмешалась Зулька:

— Ириш, не трогай ее.

— Зулька! Ты посмотри, эта балда купалась в Енисее! Заболеет заплево!

— Разберемся. Ты иди в комнату.

Я нерешительно посмотрела на Зульку.

— Иди, мы сами тут.

Я нервно дернула плечами и ушла. Войдя в комнату, я рухнула на постель, злясь на Аньку, испортившую нам последнюю ночь.

Дверь распахнулась и появилась Зулька с Анькой на руках. Анька послушно качалась в Зулькиных объятиях и не вырывалась.

— У-у-у! Полетели! — Стебалась она.

Зулька опустила ее в кресло и принялась сооружать на полу постель. Рядом с нашим диваном.

Я фыркнула и отвернулась, не желая больше наблюдать этот фарс.

Я слышала, как Зулька укладывает Аньку, подающую пьяные реплики, выключает свет, потом она перелезла через меня и легла у стены. В темноте я видела светлое пятно ее лица. Она тихо поцеловала меня.

— Все хорошо, Ириш. Спи… И я действительно уснула.

Разбудило меня что-то, не сразу мной осознанное. Я открыла глаза. В комнате было уже светло.

Анька сидела на своем матрасе, на полу. Увидев, что я проснулась, она потянулась ко мне и поцеловала в обнаженное колено. И я поняла, что разбудил меня поцелуй.

Я резко спрятала ноги под простыню. Зулька, похоже, спала. Анька вновь потянулась ко мне.

— Прекрати! — Прошептала я.

Анька взглянула на меня и, резко упав на мат рас, отвернулась и замерла. Я тоже отвернулась, прижавшись к Зулькиной спине. И уснула.

Проснулась я одна в комнате. На кухне слышались голоса, Зулька, видимо, кормила Аньку завтраком. Я не стала выходить и продолжала лежать. Вскоре голоса переместились в коридор, потом стихли.

В комнату вошла Зулька. Увидев, что я не сплю, она улыбнулась ласково и, подойдя, села рядом на постель.

Где Анька? — Спросила я.

— Она ушла.

— Слава богу!.. Как она разозлила меня этой выходкой!.. Зулька… если говорить о выборе, то я его сделала. Я тебя выбрала.

Зулька перестала улыбаться.

— Зуля?..

— Выходи за меня замуж! Я рассмеялась:

— Сначала помолвка!

Теперь мне было не отвертеться. Но я согласилась на это мероприятие из чистого любопытства.

Зулька же была очень серьезна и даже, я бы сказала, торжественна.

Мы купили кольца, и акт нашего полюбовного договора состоялся. В часовне Зулька поставила две свечи перед иконой и, взяв меня за руку, стояла, глядя на Богородицу, о чем-то явно разговаривая с нею. Я чувствовала себя праздным туристом. Потом мы ушли от людей и целовались. Не обращая внимания на мои протесты, Зулька подняла меня на руки и несла по аллее, пока не показались прохожие.

Она была счастлива. Вечером она уезжала.

Поезд отходил в одиннадцатом часу. Было уже темно, и мы смело стояли на людном перроне, не выпуская друг друга из объятий. Я боялась, что мне придется успокаивать Зульку, но она даже не плакала. Она тихо шептала мне наставления беречь себя, говорила, что все будет хорошо! И, что все — будет! — у нас.

Объявили окончание посадки.

— Зулька… тебе пора.

Она сильно прижала меня к себе:

— Я люблю тебя! — И запрыгнула на подножку. Проводница закрыла двери, и поезд медленно двинулся.

Зулька прижалась лицом к стеклу, пытаясь разглядеть меня на темном перроне, и вдруг разрыдалась.

Поезд набирал ход. Я двинулась за ним, мне за хотелось броситься к Зульке и снова обнять ее, но ее искаженное плачем лицо и руки, прижатые к стеклу, безжалостно уносило прочь.

Неожиданно пошел дождь и смешался на лице с моими слезами.

Я не догнала поезд, он скрылся за поворотом. На перроне уже никого не было. Я постояла и, закурив сигарету, медленно двинулась, чувствуя, как мне больно уходить в обратную от движения поезда сторону. Я не понимала, куда мне идти… Город был чужим.

Полночи я провела в Сети, а потом, почувствовав сильную усталость, пошла к Инге, думая поспать немного.

Я открыла дверь и вошла в квартиру, где еще несколько часов назад мы жили с Зулькой… Вернувшаяся с дочерью Инга спала. Я прошла в другую комнату и, не раздеваясь, упала на диван. И промучилась до утра, так и не уснув. Спать без Зульки я не могла.

Только рассвело, я, чувствуя себя разбитой, по кинула Ингину квартиру, оставив ключи на тумбочке.

Ощущение покинутости и бездомности было невыносимо. Я поехала в Светлый.

Анька была одна.

— Анька, мне паршиво… Что я наделала?.. Она так рыдала…

Анька слушала меня и молчала. А потом осторожно принялась ласкать меня, но мне было больно от ее прикосновений. Я вспоминала Зулькины руки и не хотела Анькиных…

А потом я трахала ее и плакала…

Первого сентября мы закрывали с Тошкой клубный сезон. С нами были еще Тошкин друг Виталя и какая-то девица, имя которой пролетало мимо моего сознания всю ночь.

Я отчаянно надиралась водкой, курсируя от бара до танцпола и обратно, но никак не могла утонуть в алкогольном трансе, только обжигала вены, все сильнее безумствуя в танцах.

К концу ночи я заказала «Адреналин».

Я танцевала, и какими-то волнами от моего танца разбрасывало прочь других танцующих, и я оказалась одна, словно в ведьмином круге.

На последних аккордах я разревелась, закрыв лицо руками, и услышала аплодисменты.

Идиоты!

Под утро нам вежливо объявили, что клуб закрывается. Мазохистски желая быть одной и скоро-рассеянно распрощавшись с Тошкой и его компанией, я шла по медленно просыпающемуся городу, а в виски стучало: «Адреналин… адреналин… бьет по глазам… бьет по глазам… бьет…» 

О, господи! Что я натворила…

Как только Зулька вернулась в Уфу, на меня обрушился шквал ее телефонных звонков. Зулька ждала моего ответного визита. Я горячо обещала приехать, но просила подождать хотя бы месяц, чтобы привести в порядок свои финансы. Правда, именно это мне еще ни разу не удавалось. И я звонила в Киев. А по вечерам неслась в чат, чтобы встретить Ее… И, встречая Зульку бессовестно тормозила с ней, потому, что не могла оторваться от Чуды.

Я приходила на службу уже к полудню и, помаявшись, набирала Чудин номер.

— Алло, — слышала я сонный голос.

— Доброе утро, — пыталась я нежно улыбаться в трубку. — Разбудила? Извини…

— О, господи! Ты бы еще раньше позвонила! Мы спим еще!

— Ну, извини. Я перезвоню!

Я выкуривала серию сигарет и снова кидалась к трубе.

— Привет! Проснулись?..

— Проснулись.

— Как настроение? — Ласково шелестела я в трубку и слышала в ответ капризно-недовольный голос:

— Хорошее настроение! Если б еще не будили в такую рань.

— Да, промахнулась я что-то со временем. А хочешь песню послушать?..

— Какую еще песню??

— Ну, просто песню, — и я, не дождавшись ответа, нажимала «плэй» на магнитофоне, прижимая трубку к динамику. На том конце трубы ошарашенно молчали, но слушали.

— Понравилось?

— Понравилось. Ну все, мне на работу собираться надо! Пока! — И она первая вешала трубку.

А потом звонила Зулька и стонала от тоски по мне. Что стало уже слегка доставать…

Однажды случился забавный эпизод с этими звонками.

Я зарядила утром Чуде песню «Снайперов» «Дым». Она вежливо выслушала, а потом даже отозвалась парой фраз. Через несколько часов позвонила Зулька и, исчерпав весь запас нежных слов, вдруг запела. Куплет из «Дыма». Тот самый. А вечером, в чате, я рассказала об этом Чуде, и она вдруг ответила, что год назад пела те же самые слова Нике… Хех.

Так прошел месяц, и ни в какую Уфу я так и не поехала. Да, честно говоря, и не собиралась…

С площадей, припорошенных желтой листвой, уже исчезли летние кафе, и город стал прозрачным. Было еще тепло, но солнце остывало вместе со мной…

Зулька грозилась приехать сама, а ее стенания раздражали уже конкретно, иногда я срывалась и обвиняла ее в беспардонном эгоизме. И все чаще стала проводить вечера в пивных посиделках с Ингой.

Она приходила с пивом ко мне на службу, и мы никуда не шли, одурманиваясь никотином и объедаясь философским трепом до тошноты.

— Тебя любят, — утверждала Инга.

— Какая такая любовь? Все только «Дай! Дай! Дай! «. А отдавать никто не хочет… Я же не бочка бездонная!

— Э-э-эх! Вот так всегда — нас любят те, кого не любим мы, а мы любим тех, кому мы не нужны.

— Ну, не знаю… Не в этом дело… Просто не умеем мы любить, вот и все!

— А что такое любовь?

— Хм… любовь — это свет, — выдавала я, упиваясь нетрезвой мудростью, — Ну просто светишь, потому что наполнен любовью, светишь всем, понимаш?? И ничего взамен не только не требуешь. Но и не просишь… даже!

— Это, наверное, не та любовь.

— Что значит, «не та»? — Я почувствовала легкое раздражение от Ингиного упрямого нежелания принять как аксиому мои мудрые выкладки. — Любовь, она одна! Все другое — не любовь!

— А что же? — Инга никогда не выходила из своего ровного состояния полутранса. И голос не повысит, и не жестикулирует отчаянно, как я. Как корова после дойки.

— Блииин!!! Да все, что угодно! Все, что угодно, только — не любовь!! Любовь с большой буквы, на стоящая! Не привязки, не зависимость, не само утверждение! Блинкомпот!

— Это какая-то неземная любовь.

— Это — ЛЮБОВЬ! А все остальное — дерьмо! — Я вытряхнула последнюю сигарету из пачки. — Блин! Надо за сигаретами идти.

— Я могу сходить.

— Сходи, солнце! А пива еще хочешь?

— Ну, можно…

— Давай еще по одной! Хорошо сидим. Она быстро вернулась.

— Инга, ты извини, я свинья такая, гоняю тебя.

— Да ну ладно, чего там.

— Не по-онял! В смысле — «ну, ладно, что свинья»?

Инга засмеялась, выгружая пиво:

— Да нет!

— Хех, ладно, — я открыла бутылки. — А ты думаешь, меня Брызга любит?

— Конечно, любит!

— А Зулька?

— И Зулька любит.

— А ты?

Она смущенно хмыкнула, усаживаясь на стуле с новой сигаретой в руке:

— И я люблю!

— Да ну-у-у? — Я соорудила в своем взгляде игривый интерес.

— Да я всех люблю! — Поспешила уточнить Инга.

— Ой! Это как же? Святой вселенской любовью? — рассмеялась я.

— Да.

— Окей. Приехали. — Я откинулась на спинку кресла и заскучала.

— А вот ты сама умеешь любить? Так, как ты говоришь? Про свет.

— А ч-ч-черт его знает!.. — Я пожала плечами. — Вот скажи, если они меня любят, как ты утверждаешь, значит… что-то их тянет? Что-то я даю, значит?

— Даешь, наверное.

— Вот! — Я снова откинулась на спинку кресла. — Дурацкая ситуация… Ну, почему я должна выбирать? Не хочу я от Брызги отказываться и от Зульки не хочу… Они разные… и обе мне нравятся… я бы дружила с ними… ну, и трахалась иногда… почему нет?! Ну, скажи, разве, это ненормально?

— О-о-ох! — Инга хлебнула пива. — Не знаю… Жалко мне вас всех.

— Драсти! А чего жалко-то?

Инга поставила бутылку на стол:

— Я тут недавно Лермонтова перечитала, — Инга была весьма читающей девушкой, недаром в библиотеке работала, — про Печорина…

— И чего?

— Ну, вот он тоже… Увлекал женщин, гад такой!

— Инга засмеялась. — А не мог… любить он не мог! Сам мучился и их, бедных, мучил.

— Хм… — Я зажгла новую сигарету. — А, пожалуй, поспорю я с вами, барышня.

— Да? Ну, поспорь, — Инга тоже потянулась к пачке за сигаретой.

— Я многозначительно выпустила дым в потолок:

— Как раз Печорин-то любить умел.

— Печорин умел?? Да он импотент душевный! Кстати, я подозреваю, что и физический тоже, — Инга залила слабый эмоциональный всплеск оче редной порцией пива.

— Дэвушка! Уверяю вас! Печорин любить умел, а любви ответной не находил.

— Да ты что говоришь?

— Истину говорю вам! — Я засмеялась и сгруппировалась в кресле поудобнее, намереваясь задавить Ингу своей версией о любовных возможностях «Героя нашего времени». — Вот как раз он и не получал ответа… ни от кого — ни от Бэлы, ни от княжны, ни от зануды Максим Максимыча, ни даже от Веры. Ну, ты вспомни! Они же все… им всем надо было… им было важно только его к ним отношение! А сами! Что они сами? Кто он для них? Какой он? Они этого не понимали, но самое главное! — и не пытались понять!!! Даже Вера, я думаю… Не того она видела в нем, кто он был на самом деле… — Я опять ринулась за сигаретой, и пальцы мои дрожали от возбуждения. — Вот и меня… не видят… Понимаешь?? Фантом я… виртуальный! Придумали себе девушки меня и любовь ко мне, такой и упиваются! А мне обидно!! Понимаешь? Да послать бы их всех!!! — Я выпустила с очередной партией дыма струю гнева в потолок и замолчала. Надоело мне что-то. Базар этот надоел.

Инга молча курила, не отражая моего эмоционального шторма. Я затушила сигарету и потянулась за пивом:

— Ох, девушки! Сложно с вами… Нежные вы такие — вам надо, чтобы вас любили! С мужиками легче. С настоящими мужиками, конечно.

— А настоящие мужики — это какие? — Отозвалась, наконец, Инга.

— Ну… «я героев не встречала… в этой жизни», — я сползала с кресла. — На горшок хочу, счас приду.

— Угу! Я тоже потом…

— Слуш, может, еще сгоняем за пивом? — Вернувшись, предложила я.

— Давай! — Инга была уже порядком под хмелем и, видать, совсем отпустила тормоза.

— А-а-атлично! Помирать, так пьяными!

И мы продолжили наше плавание по философским волнам с сильным ароматом пива.

«И, может быть, я завтра умру! и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!»

Одурев от дыма, пива и трепа, я захотела почему-то позвонить Брызге.

— Алле! Анька, привет, — нетрезво промычала я в трубку.

— Даров! Ты откуда?

— Из Кырска, откуда еще.

— Ты че, еще на службе??

— Ну да. А что?

— Пьешь?

— Ну, пива немного. Разговариваем мы.

— Кто это мы?

— Я и Инга.

— Как интересно.

— А что?

— О чем можно разговаривать столько времени?

— Да о чем угодно. За жисть. А сколько счас, кcта?

— Ты чего, и времени не наблюдаете? Без пятнадцати одиннадцать, вашет, девушки.

— Сколько?

— Без пятнадцати! Одиннадцать!

— Ни фига себе… — Я бросила взгляд на Ингу. — Однако! Посидели мы…

— Не, а че вы там делали все это время?

— Да разговаривали, говорю же! Ладно, Анька, все, пока, а то Инга счас в шоке будет, у нее же ребенок дома один.

— Не, ну, нормально.

— Ты когда в Кырск приедешь?

— А надо?

— Да, я соскучилась уже.

— Можно подумать.

— Анька, ну перестань! Приедешь?

— А как же Зуля? Че, не звонит?

— Так, Анька, не хочешь увидеться?

— Вот кричать не надо.

— Извини, не кричу… Приедешь?

— Ну, приеду… наверное.

— Во сколько? В пять будешь?

— Буду…

— Ну, все, — я улыбнулась, — тогда до встречи! Ага?

— Ага…

— Целую! Мы помчались! — Я положила трубку и взглянула снова на Ингу, — На часы хочешь посмотреть?

Инга была в ужасе от мысли, что ее ребенок один дома, и мы вылетели из конторы, оставив за собой батарею пустых бутылок и живописные натюрморты из многочисленных импровизированных пепельниц.

Я сидела в Сети, когда в зале инет-кафика появилась Брызга. И на моем лице выразилась скорее досада, чем радость от встречи, — мне не хотелось расставаться с Чудой. Мне пришлось все-таки выползать в реал, но настроения отвечать на вопросительно-робкие Брызгины ласки не было. Брызга надулась, и мы молча ползли по набережной, каждый в своей ракушке.

Брызга отбежала к киоску, выбрала там мороженое и, вернувшись ко мне, скучно ее ожидающей, вдруг спросила:

— Ты никогда не задумывалась, как сексуальный опыт отбирает у тебя детство?

— Что? — Очнулась я. — Ты о чем?

— Да так…

Брызга скоро уехала, а я, против обычного, не стала дожидаться отправления автобуса и, зарулив в инет-кафе, снова погрузилась в виртуал.

На следующий день отчего-то снова прозвонилась моя одноклассница Танька. И я охотно отозвалась на ее прозрачные намеки увидеться вечером, потому как Инга сегодня собиралась отбывать повинность перед своим дитем и пиво со мной отменила.

Танька похвально пришла со своим. Две бутылки для начала. Надо сказать, это меня несколько удивило, так как Танька по каким-то своим принципам меня никогда не баловала.

За окнами нудил осенний дождь, и мы остались вечерять у меня в конторе. Основательно устроившись в кресле, Танька начала с бурных жалоб на жизнь, обид на свое начальство и непорядочность многочисленных малознакомых и совсем незнакомых мне персонажей. Я без напряга отражала всю эту ненужную инфу, и она улетала куда-то под потолок вместе с сигаретным дымом. Танька, выговорив наконец всю эту хрень и чуть расслабив нервные мышцы пивом, переходила к другой своей извечной теме — о неутолимой жажде полета. Танька когда-то мечтала быть актрисой, но эта стерва-жисть не дала ей реализовать ее розовую мечту. Эту тему надо было разбавить новой партией пива, и Таньке пришлось сбегать.

Мы продолжили, и тут я уже зазвучала Таньке в унисон. У меня тоже были поводы повыть от тоски. Я принялась жаловаться на заморочки мои в отношениях. Личных. Танька живо откликнулась, и у нее в глазах загорелся знакомый мне уголек любопытства. Забыв о собственных проблемах, она безжалостно накрыла меня артиллерийским огнем бестактных вопросов о последних моих лав-стори, жадно выслушивала и резко комментировала, мешая в своих репликах обвинения меня в чудовищ ном эгоизме с жалостью ко мне же.

— Это распущенность! Блудливость, неразборчивость в связях!.. Поддаться минутному чувству! Себя растрачивать!..

Ее реакция меня только забавляла, и я, лишь для виду, лениво отбивала ее атаки. Пошла очередная пара пива.

— Чудовище! Тебя надо в клетку посадить! Изолировать тебя и лечить! Ты всех заражаешь!

— Чем?

— У кого — что… Ты никого не оставляешь после себя счастливым!

— Знаешь, Танька, а я благодарю Бога за то, что в моей жизни были все эти люди! Они все… они меня все же любили… как умели! Как умели они…

— Да, есть еще слабые люди! — Зло парировала Танька, сверкая на меня глазами. — Слабые и… несчастные! Не они должны тебя на руках носить, а ты!

— Я счас скажу тебе умную вещь… — снисходительно пыталась я сбить ее гневный настрой.

— Ну, скажи! Первый раз! — Не унималась она и не давала мне продолжать. — Не имеешь ты права так вести себя!..

Я бросила попытки установить волнорезы от штормящей Таньки и ушла в общение с сигаретой, из никотинового тумана посылая Таньке слабые реплики:

— Мы пьяные…

— Нет! Я с каждой бутылки трезвею!.. — И она опасно жонглировала ею перед моим лицом.

— Сорь, не расслышала… — следила я за траекторией бутылки.

— Что?

— Ну, ты что-то еще сказала… — вяло отзывалась я.

— Они — дуры! Вот, что я сказала!

— А-а-а…

— И я тоже!.. — Танька вдруг резко замолчала, а я все же умудрилась уловить какую-то новую интонацию в ее последней фразе.

— Ты про что? Ты-то почему — дура?

— Потому! — Танька отвернулась и схватилась за бутылку. — Потому что — тоже!..

— Что — тоже?.. Тоже? Что хочешь сказать?.. Ты?.. И ты??

— Да!

Теперь онемела я. Ненадолго.

— Танька, не может быть.

— Может!

— Я — тебе? нравлюсь?

Танька нервно вздохнула:

— Было.

— Было? А сейчас?

— Не будем про сейчас!.. — Она помолчала, от вернувшись. — Ужасно! Зачем ты себя так растрачиваешь?!

Я затянулась, с новым интересом разглядывая Таньку:

— А когда это? Ну, скажи! Еще в школе?..

И Танька вывалила всю эту ошеломляющую ин формацию. Седьмой класс. И как однажды летом мы сидели и смотрели, как мальчишки лупятся в волейбол, а я обнимаю Таньку, спасаясь от вечернего холодка, и она замирает… И как она потом ждет… ждет, что что-то будет… А я…

— Танька!.. Ты почему молчала? Почему не сказала тогда?

— Я не говорю никогда! И сейчас зря сказала… и потом, я думала, ты видишь…

— Ни фига! Я ничего не видела! Блин… Не, так не бывает! Танька, не верю я! Танька?

— Не смотри на меня!

— Танька… Она закурила.

— Слуш, Танька, почему алкоголь нас расслабляет и вытаскивает из нас…

Она вдруг снова зажглась:

— Я могла и на трезвую голову тебе сказать! Почему ты меня оскорбляешь?!

— Танька… извини?

— Твоя эта фраза вечная — «Извини»! Через труп переступишь — «извини»!..

Я тихо вернулась к сигаретам.

Танька тоже затихла, а потом вдруг сказала:

— Выхода нет. Не вижу я выхода!

Я промолчала, усмехнувшись про себя и не уточняя, о чем она.

Наши отношения с Брызгой, все реже и реже взрываясь былыми эмоциями, постепенно затухали. Я трусливо стала игнорировать Таньку и настойчиво возвращала гарантированные от неожиданностей пивные рандеву с Ингой.

Но одним из последних октябрьских вечеров, под хорошее пивное сопровождение, я соблазнила ее.

Я сидела, нет, почти лежала в кресле. Инга подошла, чтобы затушить сигарету, и я провела рукой по ее бедрам. Инга, безжалостно расправившись с окурком, осталась стоять.

То, что произошло потом, меня сильно изумило, потому что она трахала меня с такой жадностью, словно хотела этого давно. При этом ее нисколько не обижало мое равнодушие к ее сексуальному удовлетворению, она получала его, отражая мои оргазмы. В близости она вдруг оказалась более разговорчивой и эмоциональной и ласкала меня не только руками, но и потоком нежных слов. Что смешило, вообще-то.

Признаться, я думала, что одного этого «падения» Инги для меня будет достаточно и продолжения не последует. Но каждые последующие наши встречи после пива как бы само собой перетекали в интим.

После первого «раза» мы договорились, что Брызга никогда не узнает о новой составляющей наших отношений, — Брызга, теряя меня, все сильнее тянулась к Инге, общением с ней защищая себя от неприветливого мира.

Сама Инга как будто очнулась после спячки, что было забавно наблюдать.

Зулька продолжала мне звонить, отчаиваясь и снова надеясь на новую встречу со мной в реале. Я приходила к ней во снах. А мне снилась Чуда…

Она была там то мучительно близко, то ускользала от меня. Я болталась поздними вечерами в Сети, бросалась звонить, когда вдруг снова получала резкий отлуп, хотела, мечтала и теряла голову…

А Чуда вдруг неожиданно стала протежировать мне Зульку.

— Ехай в Уфу! — Мягко-настойчиво отвечала она мне на мои занудные стенания о любви к ней.

— Не хочу я в Уфу, — шептала я, мазохистски упиваясь своими страданиями. — Я тебя люблю.

— Не мучай тогда девочку. Отпусти ее.

— Аня…

— Что?

— Я люблю тебя…

— Надоело.

Было больно.

— Хорошо! Все! — Заводила я истерику. — Я не буду больше звонить! Я исчезну из Сети! Все!

— Пугаешь, что ли?

— Не пугаю…

— Знаешь, давай, действительно надо уже это завязывать.

— Завязывать? Тебе, конечно, это легко… у тебя есть…

— Ир, ты хоть раз подумай о других, нельзя же только за своим «хочу» вестись. У нас с тобой ничего никогда не будет. Это я тебе обещаю.

— Не обещай…

— Это — я тебе — обещаю!

«Йе!!! Не понимаю! Что это? У них? Любовь?? Не верю. Такая преданность Нике. Ерунда это! Не бывает. Просто каприз. Чуда, ты будешь моей!!!»

Мы столкнулись с Брызгой в «Порте». Был больной мокро-серый вечер начала ноября, и мы пошли в ближний ресторанчик. Поговорить.

Я была рада видеть Аньку — как-то теплее стало в ее присутствии в этот унылый вечер. В космосе большого скучно-пустого зала ресторана мы были словно маленький островок жизни.

Я взяла себе водки, а Аньке — традиционный куриный бульон. Мы осторожно были рядом, сталкиваясь время от времени какими-то фразами. И вдруг Анька спросила.

Она спросила, есть ли у нас — у нас с ней — будущее. В ответ я в очередной раз наполнила свою рюмку. Вот блин! И напряг пошел… Почему нельзя… проще, почему нельзя?

И тогда я сказала: решай сама. И выложила ей обо всем, чего она не знала. И об Инге тоже. Хочешь принимать меня такой? Я буду рада… Но не напрягай меня, плиз!

Она ответила, что ничего неожиданного обо мне не узнала. Я обрадовалась поверить этому, но почувствовала, как к концу нашего милого ужина она тихо и печально закрывается, словно цветок с приближением ночи. И я снова осталась одна. Наше расставание в этот вечер было безвкусным, как дистиллированная вода.

О том, что Брызге все известно, мне пришлось предупредить Ингу. Сначала я не услышала никакой негативной реакции. Но спустя неделю поняла, что Инга стала растворяться где-то за горизонтом моего жизненного пространства. Она отказывалась от встреч, ссылаясь на нехватку времени, но я чувствовала, что это неправда. Меня стали злить непонятки, и я настояла на встрече, чтобы выяснить происходящее.

Мы встретились в той же харчевне, где у нас был последний разговор с Брызгой. Обычное Ингино внеземное состояние в этот вечер трансформировалось в китайскую стену. От меня. Она вела себя спокойно, скупо-вежливо отвечала на мои необязательные вопросы о делах, о ребенке… И прятала взгляд.

— Инга, что-то случилось?

— Ничего не случилось. — Без паузы отпасовала она.

— Это неправда, Инга, я же вижу. Говори!

— Да что говорить ?.. — Она неумело сыграла плечами недоумение.

Блин! Ты не укаешь отсюда, пока я не выясню, что происходит!

— Ты Аньку видишь? — Тут Инга замялась. Из пачки была вызвана на помощь сигарета. Инга закурила. — У тебя возникли проблемы с Анькой? Так?

— Да.

Я откинулась на спинку стула:

— Па-а-анятно… Что она говорит? Инга вновь пожала плечами:

— Она ничего не говорит. — Нервно выдохнула дым. — Она меня избегает.

— Н-да… История… И что? Ты считаешь меня сволочью? — Инга промолчала.

— Ну скажи! Я хочу понять.

Инга убила сигарету о дно пепельницы:

— Зачем ты это сделала? Мы же договорились, что Анька ничего не узнает.

Я вздохнула:

— Понимаешь, у нас с ней был такой разговор… Я не могла не сказать. И потом… неужели ты думаешь, что об этом она так никогда бы и не узнала.

Инга наконец одарила меня своим взглядом:

— Дело в том, что тебе это простится! А мне… А я выгляжу как…

— О-о-о! Вот, в чем дело!.. Мне простится? А тебе обидно, что тебе — не простится? Да ты о чем?!

— Да. Тебя все равно любят, тебе прощали всегда, и будут прощать! А я … дерьмо теперь!

— Инга, ты прости, дорогая, но как ты себе это представляла? Мы будем трахаться за спиной Аньки!.. и ты считаешь это честным?? Значит, дерьмом ты быть не хочешь? Поступая при этом дерьмово??

— Ну, да… ты права, конечно, — Инга снова закурила. — Но зачем ты сказала??

— Да, черт возьми! Да, я сказала! Я имею право поступать, как считаю нужным! И ты имеешь право оценивать мой поступок, как ты его оценишь! Ради бога! Инга, ну ты взрослая баба! Ты сделала это, неужели ты думаешь, что вот так бы все и сходило?? Предавать Аньку и дружить с ней! Инга, опомнись! За все надо платить, ты это не знаешь?

Инга явно смешалась и ринулась за спасением к пиву.

— Я понимаю — за все надо платить… А ты сама готова платить??

Я рассмеялась:

— А я плачу. И не плачу от этого! Господи, Инга… ты меня удивляешь…

— Чем? — Ощетинилась она.

— Не знаю, безответственностью какой-то… не зрелостью! Извини.

Mы молчали. Я украдкой наблюдала за ней, с тоской чувствуя нарастающее разочарование в человеке.

— Да ладно, не переживай. Пройдет время, Анька успокоится, все забудется.

— Не знаю.

— Ну, всякое бывает. Я объясню ей.

Инга вздохнула. Мне отчего-то стало весело.

— Слушай, а мы с тобой трахаться-то еще будем?

Она испуганно взглянула на меня

— Нe-e-ет! Я не смогу… Из-за Аньки… не смогу.

— Жа-а-аль, — простебалась я.

Инга сделал паузу, расправляясь с очередным окурком:

— Не знаю. Ну пока, во всяком случае…

— Да, ка-анешно-ка-анешно, — я рассмеялась. — Ну что, будем брать счет? А то тебе, наверное, уже пора.

— Ага! — Суетливо отозвалась она и быстро допила пиво.

На перекрестке мы чмокнули друг друга в губы и кинули: «До встречи! «, хотя наверняка нам обеим эти встречи были уже не нужны…

«Я иногда себя презираю… не оттого ли я презираю и других?.. «

Позвонила Кирка. Она, видать, получила короткие «отгулы» у своей благоверной, и ее снова потянуло ко мне. Я не стала ее тормозить.

— Приезжай!

Вечером, в опустевшей конторе, под предупредительно принесенное Киркой пиво, я заливала ее «жилетку» жалостливыми слезами. Кирка молча слушала, не сводя с меня преданно-влюбленных глаз.

— Понимаш, Кир, — пьяно плакалась я. — Нету со мной такого человека! Одинокая я!

Кирка в унисон моему нытью кивала головой, громко выдувая дым следующих одна за другой сигарет.

— Устала я… Так хочется… понимания… тепла… Да я бы, Кирка, такому человеку так была бы преданна! Ты понимаешь?? Если бы нашелся… А-а-а! — Я отчаянно махнула рукой. — Никто не умеет давать! Всем только взять хочется…

— Не всем… — вдруг тихо прозвучала Кирка. Я, усмехаясь, посмотрела на нее:

— Ну да! себя имеешь в виду, ка-анешно?

— Да.

— Не смеши, а?

— Я не смешу… — Кирка опустила взгляд и вновь подняла его на меня. — Если бы ты захотела… Я бы могла быть таким человеком!

— Ой! Кир… слышали уже…

— Почему ты не веришь?

Хех… Я выстроила задумчивый взор в своих нетрезвых глазах и устремила его на Кирку.

— А как же Ядвига?

Кирка помолчала. Я с любопытством ждала.

— Я хочу быть с тобой. — Заявила она, набравшись решимости.

— Ты уверена?

— Да!

Теперь паузу установила я. Как бы размышляя. Кирка напряженно ждала. А я не верила ей… Но, почему бы не подыграть?

— Хорошо… — я провела ладонями по лицу, вытирая с себя вековечную усталость. — Давай так. Я дам тебе подумать. До завтра. Завтра ты придешь и скажешь это еще раз. Или не скажешь. Я — согласна. Я делаю ставку на тебя. Да?

Кирка кивнула. Я улыбнулась:

— Спасибо тебе.

— За что?

— Ты меня любишь? — Да.

Я снова долго-печально посмотрела на нее. Улыбнулась.

— Хорошо. — Я поднялась и, подойдя к ней, на клонилась, скромно поцеловав возле губ. Кирка рванулась поймать мои губы своими, но я уже отстранилась. — Ладно, Кир, пойдем, уже поздно. Завтра, значит, увидимся.

Кирка снова кивнула и тоже поднялась. Я молча-торжественно собралась, и мы вышли.

— До завтра?

— Да.

И пошли каждый на свою остановку. Я с любопытством ждала следующего вечера. Кирка пришла, когда у меня в комнате зависали Тошка с его другом. Мы вчетвером убили пару часов, а потом разошлись парами.

Мы топтали мокрый снег и молчали. Я поняла, что мне придется помочь.

— Ну, что ты решила?

Кирка еще протопала несколько шагов и вздохнула:

— Я не могу бросить Ядвигу.

— Понятно.

Больше не было смысла говорить. Я вытащила сигарету и закурила на ходу, словно сигаретным дымом пытаясь вытолкнуть Кирку из моего пространства. Но она не ушла:

— Может, мы будем с тобой встречаться… так?

— Зачем?

— Ну… я не могу без тебя.

— Что?? — Я рассталась с сигаретой. — Так, я не понял, ты мне что предлагаешь?

— Встречаться…

— В смысле, трахаться??

— Ага. — Она кивнула.

— Весело, однако, — это было настолько неожиданно, что удивление опередило гнев. — Интересно, а Ядвига об этом будет знать?

— Нет, нельзя… Она не переживет.

— Как мило! — Скорее всего, я должна была оби деться, но тут из недр сознания попер гнев. — Ты соображаешь, что ты говоришь? Ты понимаешь, что оскорбляешь меня?!

— Нет…

— Что — нет??

— Не оскорбляю.

Я резко остановилась. Кирка по инерции сделала пару шагов и тоже притормозила неуверенно. Она не смотрела на меня.

— Так, дорогая, ты видишь эту дорожку? — Я пафосно протянула руку, сжигая Кирку гневным взглядом.

— Вижу, а что?

— Так и топай по ней!

Кирка несмело взглянула на меня и снова спрятала глаза.

— Давай, любимая, не тормози! — И я, развернувшись, пошла в другую сторону, дрожащими пальцами пытаясь вытащить сигарету из пачки. Теперь стало обидно. До слез.

На следующий день снова позвонила Зулька. О, господи, точно — зануда! Что ей от меня надо???

— Ты не приедешь? — Голос ее был глухой, без оттенков. Как в затишье перед бурей.

— Зуля, я не могу пока.

— А ты хочешь приехать? Я приеду сама! Ирка, давай я приеду!

— Не надо… я не знаю. Зуля, ты прости… но я не уверена, что у нас с тобой может быть… продолжение. Извини.

Там зависла пауза.

— Зуля, ты пойми…

И меня оборвал резкий всхлип в трубку:

— Я тебя бросаю! — Она стала захлебываться рыданиями. — Я решила тебя бросить, слышишь?!

— Зуля, послушай… Зуля…

— Я тебя бросила!!! — И послышались гудки.

— Зуля!

…Я осталась сидеть на корточках с пустой трубой в руке. Хех, не было сил подняться. Да и за чем?..

Мы с Тошкой напились.

У Тошки тоже случился разрыв в любовных отношениях, так что мы с ним совпали. В реале нас никто не ждал, и я утянула Тошку за собой в Сеть.

В нет-кафе привычно не удивились нашему состоянию, и мы уселись за машины. Было две свободных рядом, и мы расположились спиной друг к другу, нырнув каждый в свой сайт.

Я зашла в чат, параллельно загрузив почтовый ящик.

Увидев в чате Чуду, я кинулась к ней. И с досадой заметила, что она более увлечена разговором в руме с Сантой. Блин! Это был, показавшийся мне пустым, треп о меню на ужин. Домашний ужин. Семейный. Бредятина… Обиженно затормозив свои мессаги к Чуде, я вернулась к ящику и увидела там письмо от Брызги. Стукнув мышью по адресу, я стала ждать его проявление на экране. Тут меня окликнул Тошка:

— Ира! Ир, прочитай!

Я обернулась, на Тошкином мониторе висело письмо от его ушедшей накануне «любви». Прощальное. Прочитав, я похлопала Тошку по плечу:

— Ничего, Тошка, не переживай. Пошли они все! — И вернулась к своему экрану.

А там уже раскрылось письмо от Брызги. Всего несколько строк. Н-да…

— Тошка! Прочти…

«Я так не могу. Мне больно, понимаешь? Желаю тебе счастья!»

Это всё.

В чате продолжалось семейное воркование Чуды и Санты. Я не могла на это смотреть. И вышла.

Мы с Тошкой уныло тащились по опустевшим улицам. От сырого воздуха было зябко и не спасало никакое количество одежды.

— Ну и слава Богу! — выдохнула я. — Ну и хорошо! Одной лучше, Тошка! Одной лучше…

— Точно!

— Теперь свобода!

Мы вышли на автобусную остановку и замолчали.

— Тошка, иди, не жди моего автобуса.

— Да я уж провожу…

— Ну, как хочешь.

А мне хотелось почему-то избавиться от Тошкиного общества. Я обрадовалась, увидев свой маршрут, и натянуто-приветливо отмахнув Тошке рукой, быстро спряталась в салоне автобуса.

Я впала в нервную спячку, откуда время от времени меня выдергивало виртуальное общение с Чудой. Больше ни с кем общаться мне не хотелось. Я бросила флиртовать в чатах, не отвечала на письма, и их поток стал иссякать. В обмелевших ящиках я вдруг обнаружила оставшееся без ответа письмо моей подруги. Если сказать точнее, друга. На протяжении двадцати лет ближе друг друга у нас с ней никого не было. Даже, после того как она вышла замуж и нарожала детей. А потом уехала в совсем уж дальнее зарубежье. Она прощала мне такие свинские вещи, за которые мне стыдно по сей день. Она меня понимала.

Наша переписка была постоянной, хотя и прерывалась периодами, когда меня уносило вихрями жизни, а ее одолевали житейские проблемы на новом месте обитания.

Я открыла ее письмо, перечитав. А потом накатала свое. Огромное. Все, как всегда, рассказывая ей. Мне стало легче.

К католическому рождеству я получила от нее открытку.

«Ирка, привет!

С Рождеством тебя и твоих близких.

Желаю тебе в Новом году начать жить!

А не бежать, кричать и мучиться…

Я тебя люблю.

Целую, твоя Ирка.»

БЕЛЫЙ ЦВЕТ

Я и зима. Зима. Такое холодное слово, оказывается… И чистое… Нет, белое. Белый, белый цвет зимы. И тишина… Я и тишина.

Я возвращаюсь со службы поздним вечером, уже погасли уличные фонари, но — светло. Свет разливается в холодном воздухе от белого-белого, чудно чистого снега, которым укрыто все вокруг.

Я смотрю в бездну над головой, в бездну ультрамарина, от которого еще чище и белее — мир зимы, в котором я. И больше никого. Я, зима и холодно-яркий диск луны. Она движется в ритме моих шагов и на мгновение зависает под абажуром потухшего уличного фонаря. Как большая лампочка. Я улыбаюсь ее забавной выходке, а она, продолжая шалить, ныряет за белые шапки крыш и тут же выскакивает в просветах уснувших домов.

И эта шутница-луна, и царское красивое небо, и чистый нежный ковер снега под ногами, и хрустальные деревья, превращенные зимой в торжественные скульптуры, и сама зима, все это — одно целое. Одно волшебное королевство, куда я, как избранная, допущена. Спасибо.

Спасибо. Неужели я вписалась? Я вдруг почувствовала себя неловко в коричневой тяжелой дубленке — мне показалось, она, своим темным цветом, может нарушить эту гармонию белого. Белого цвета. Мне тоже захотелось стать белой… Белой, как зима, белой, как лист бумаги, белой, как начало всех цветов, белой, как сама чистота…

Я подошла к своему подъезду. И не хочется заходить. Расставаться с тишиной, спокойствием, красотой… А мир зимы смотрел на меня, смотрел внимательно. И тихо говорили мне деревья, шептал снег, ласково улыбалась луна, и с царским достоинством подтверждало небо:» Успокойся. Ты теперь с нами. А мы с тобой».

Я вошла в квартиру и поняла, что принесла туда с собой мою подругу-зиму. Внесла в тепло-сонный запах свежесть и чистоту.

Родители и кот уже спали. Раздевшись, я вошла в свою комнату, зажгла настольную лампу.

На столе лежало несколько чистых листов. Они были заготовлены с неделю или даже больше — я все не могла собраться ответить на письмо Риты.

Я смотрела на эти белые листки и думала, вот они — лежат и молчат. И, кажется, ничего в них нет. Пустота. Но это не так. За покрывалом их белого цвета — миры и миры. И если коснуться их первозданной чистоты, только коснуться, — они заговорят… Что они скажут? Как это важно — начать. Верно начать. Начало…

Я взяла ручку и замерла над белой бездной. А потом — коснулась. Чернила оставили след на бу маге, и я поняла, что начала.

Я смотрела на это одно слово и видела, и слышала, как рождается мир.

Обновление…

ВЕТЕР

Пришло письмо от ЧУДы.

От: «anima» ***@mail. ru

Кому: «Ирина к ***» k — ira@mail.ru

приветы)) н-да…. весело я смотрю, ты там живешь…. ну что тебе сказать конечно хотелось бы сказать остановись… но ты же сама понимаешь, что очень трудно избавиться от собственного мазохизма…. не придумали лекарства от такой болезни…. а не истязать себя и других ты не можешь… не маленькая ведь, и не дурь этт у тебя…. а образ жизни к которому ты привыкла… и видимо уже очень давно просто постарайся найти в этом приятные)))моменты и не забивай себе голову , что ты морочишь головы другим, что ж, если ты такая , то пусть и люди воспринимают тебя такой…. просто ограничь по мере возможности круг «жертв»)))) и живи — ))а про «утапиться» — этт не серьезно совсем по-детски даже)))нЭ сАлЫдна. панимашь)) ну ланненько — у меня работы тут куча(( посему поки)) и нос выше))

Я.

Февральские ветры гнали зиму прочь и уносили с ней вместе прошлое… Но Чуда продолжала мне сниться, и по-прежнему изводила тоска по далекому и недоступному. Мне казалось, что утрата ее лишит мою жизнь всякого смысла, и я отчаянно держалась за связь с ней, как за соломинку, словно это могло меня вытащить из безжалостных водоворотов на благословенный берег. Берег, где я обрету покой… и счастье.

Мне стало интересно, как они живут с Никой. Почему они вместе. И что это — быть с кем-то… Мои назойливые вопросы о них вызывали в Чуде то живой отклик, и она говорила, и говорила о Нике, провоцируя во мне какое-то подлое чувство боли, то вдруг резко просила не лезть в их жизнь: «Ты многого не знаешь про нас…»

ЧАМИ: оки, я не лезу!. , сорь а тебя немного все же знаю)))

ЧУДО: ню-ню

ЧАМИ: ты мне представляешься той лягушкой, по павшей в крынку с молоком и самоотверженно сбивающей его в масло!))

ЧУДО: гыгыгы — от лягухи слышу

Я снова звонила. Чудо вежливо отвечала и первая обрывала разговор.

ЧАМИ: как я люблю твой голос слушать!))) ччерт, все выходные на вашей линии перегрузка! ((( и чего все ринулись звонить?? ?

ЧУДО: что ж НГ так плохо? в гордом одиночестве в смысле?

ЧАМИ: ну про свой н. г. я тебе рассказывать уже не буду — дело прошлое. и ваще не хочу про себя сейчас…

ЧУДО: ой… у мине даже подозрения есть — чего ты там делала… хе)) ну я не буду грить, что ты там обложилась фотами — уселась поудобнее в своих фантазиях, напилась-курилась… то не правда бы было… или ?.. хех))) а мы тиха-скромно — по-домашнему))))

ЧАМИ: значицца, не вовремя я тогда позвонила?)) я чтот в таком роде и почувствовала) ты знаешь, я и не ревную даже… почти совсем….)) ланнн)))

ЧУДО: хех — у нас полный баланс в эмоциях — не даем друг другу расслабиться ни в чем ни в любви ни во всем остальном… мрррр обажаю ее))) сорь канечна — /как это ты любишь говорить/))…. ну ланн — работа притопала — пошла я))

А ветрами вновь сносило крышу, и я обрушивала на Чуду свое любовное томление.

ЧАМИ:)))) я тебя люблю!! правда… сорь, .. вот сколько персонажей прошло за это время, что тебя знаю… а ты осталась)) сорьки. Сорьки

На том краю Сети хмурились. Иногда очень сильно, и я пугалась.

ЧАМИ: а то, что общение с тобой для меня оччч важно — этт тебе не понять?? ? и наплевать??? .. ну все, хватит…. господи! тебя потерять… это…. да ну… не пропаду я!! люблю я тебя, и это мое, а не твое, так что — не отдам!

ЧУДО: ну ладно)) чего орать то?)) не надо нервничать только хех — все точки над Е тока реал расставить и может)))… боишься?.. .)) ведь как бы то нибыло — я так и так всего лишь иллюзия твоя)) а вдруг?.. .))

Это было правдой. Виртуал уже коробил своей ущербностью, нужен был реал, но я трусила… И, втайне от себя же, я считала свои финансы, грезя апрелем и нашим совместным днем рождения. В реале.

ЧАМИ:) и хорошо, что у тебя Ника есть, и хорошо, что между нами какой-то вакуум, крый не дает сблизиться) или это однозарядность наша удерживает на расстоянии)) пусть так будет, и все на энтом.

Я в очередной раз делала попытки выскользнуть из Сети, но это был самообман.

ЧУДО: говорят ты на диаспору больше не ходишь? неужели успокоилась?

ЧАМИ: хотела бы успокоиться. Аня, на самом деле я свободна — ну, понимаешь, внутренне — я всегда свободна — и могу сама в любой момент оборвать наше общение) — ну мне ж не 14 — я уже могу как-никак контролировать свои бзики — хотя, конечно, приятнее идти на поводу своих чувств и желаний, вот. не знаю, понимаешь ли ты муть, крую я тут несу…

А не находя привычного ника и, впадая в панику от пустоты в почтовых ящиках, я бросалась хватать ускользающую ниточку Сети.

ЧАМИ: привет))) доброе утро))) ты где? все в порядке? Я вчера тебе мысленно письмо сочиняла когда спать легла… вот… может вышлю тебе его)) не исчезай… обнимаю, ир

ЧУДО: да у нас свет вырубали сенни весь день((( …. ты знаешь, накатала вчера огромное письмо… а адрес неправильно указала они и вернулось, без текста соответственно… хех — не судьба значит…

Но письма дошли.

ЧУДО: а вообще … зря я все это затеяла, разговоры всякие… толку от них? разве что выговориться… впрочем, выговориться хочется — когда паршиво наверное?. , но я бы не сказала что мне паршиво… просто… просто иногда страшно… за человека которого люблю… за поступки которые иногда совершаешь /и совершают другие/

ЧАМИ: ты знаешь, я главное из писем поняла — ты любишь нику. действительно…. вот…. СЧАСТЛИВЫЕ ВЫ))))))…. ну а по поводу толковости этих разговоров… канешно… просто надо выговориться, когда этого хочется — даже, если не услышишь ответной реакции — оформишь собственные мысли — на какие-то вопросы сама найдешь ответы, а в чем-то успокоишься… пусть не сегодня и не завтра и не послезавтра. позже — все равно будет — если будешь искать, тревожиться и размышлять))) фот!!!! ну завернула!))

ЧУДО: наверное все это можно вышесказанное не писать…)) просто ограничиться несколькими словами…. «люблю-переживаю… и боюсь когда есть чего»…так наверное? а я тут целый рассказ…. хех рассказала….))) …. а пить бросай… нехорошее это дело…. …. ну вот…. наконец-то (!) ты сегодня сказала прав ду)) что ни-ко-го не любишь)))) хех — а все твердишь и твердишь….))) ну лан — пока тебе)

ЧАМИ: я в 123456789 раз повторю)) — ТЫ и не могу продолжать))…. давай, я так скажу — и это правда! — нужна я тебе или нет — эт твое дело — но я — для тебя — всегда — все, что могу! я — твоя. Ну, как хочешь — друг, клоун, стакан воды, таблетка, — словом, что захочешь) если захочешь.

ЧУДО: вот скажи — есть ли такое средство коммуникации за которое можно быть на сто процентов уверенным, что потом твои слова нигде и ни в каком контексте не процитируют?

ЧАМИ: я тебе сегодня до 2х ночи письмо писала и забыла дискетку дома в компе(( сброшу в выходные!!!

ЧУДО: … гыг — а если пригласим — че правда приедешь? :)))

ЧАМИ: я боюсь в тебя влюбиться) но поздно, видимо, — раз испугалась, — значит, — уже влипла! вот…

ЧУДО: я чет не поняла?? ? ты када заболеть успела — ты вчера же была?? (((давай выздоравливай тама! нехай тя тоха водовкой лечить))))

И я уже не понимала… Как это может быть. В реале. Я ясно осознала, что в жизни Чуда существует этот человек — Санта. Однажды я столкнулась с ней. Чуды не было, и я решила воспользоваться этим.

Печорин: santa, привет)

Молчание.

Печорин: santa, привет же!!!))))

Печорин: santa santa santa santa santa

saiila: Печорин, ну что такое?

Печорин: santa, познакомиться с тобой хочу)

santa: Печорин, зачем?

Печорин: santa, ну, просто… интересно..)

Молчание.

Печорин: santa, ты занята?

santa: Печорин, работаю

Печорин: santa, понятно

Я тоже помолчала. Недолго.

Печорин: santa, извини… тебя очч напрягают мои звонки?

santa: Печорин, мне непонятно, когда звонят человеку с которым я живу

Печорин: santa, ну хорошо…. я не буду звонить, если это раздражает(

Пауза. И вдруг она заговорила.

santa: Печорин, может ты найдешь кого-будь поодинокее и поближе? попытайся!

Я улыбнулась.

Печорин: santa, разве можно заменить человека???)

santa: Печорин, ты навоображала себе напридумывала — потому что так проще! я знаю — есть люди которые тебя любят — почему ты не посмотришь на них. почему МЫ?

Печорин: santa, это не объяснить так!

santa: Печорин, а что тут объяснять и так все понятно — не можешь и не хочешь

Я не знала, что ответить.

santa: Печорин, есть масса людей кто тебя любит! попытайся им ответить, а нас оставь в покое, пожалуйста — нам хорошо вдвоем

Печорин: santa, все не так!! нет никакой массы!!! никого нет ни друзей никого!!! ты даже не представляешь как я одна!!!

Мне стало отчаянно жаль себя. До слез.

Печорин: santa, устала я!!!! от одиночества …. от ерунды этой(((((… блин реву сижу (

santa: Печорин, и не надо реветь!

Печорин: santa, извини, я пойду… реву как дура((( неловко мне тут

И я дезертировала.

Я болела вместе с мартом, словно пытаясь выкарабкаться из тесного кокона и расправить крылья на ветру. Не получалось — было больно…

ЧАМИ: чего вы там с зулькой — уж не переписку ли затеяли?? ?. ань, слуш…. ну влюбилась в меня зулька и что?? можно за нее только порадоваться… а мне то, что за прибыль, что она своей любоФью упивается????

ЧУДО: она тебя любит

ЧАМИ: хм… сомневаюсь

ЧУДО: не сомневайся

ЧАМИ: неееее… не любовь это

ЧУДО: слушай, тебе не кажется что ты както односторонне к отношениям между двумя подходишь?. , надо же и самой чтото давать

ЧАМИ: анька! да я бы давала! некому ты же не возьмешь))))))

ЧУДО: некому??? а может ты просто не видишь?

ЧАМИ: да вижу я все…. ээээээх! да еслиб нашелся такой человек — крый бы мне все прощал и был снисходителен. представь как бы я ему была благодарна?? ?

ЧУДО: вот как…. а других вариантов нет? почему только — тебе?? а сама — о ком-нибудь позаботиться… ты попробуй хоть раз … почувствовать что это такое… не знаю — попугая себе заведи для начала)

ЧАМИ: нафига мне попугай!! не хочу я попугая!!!

ЧУДО: вот и ответ….

ЧАМИ: хм….

ЧАМИ: грустно мне чтот…

ЧУДО: понимаю….

ЧАМИ: понимаешь?.. .. спасибо)

ЧУДО: ир научись думать не только о себе… о другом подумай хоть раз

ЧАМИ:

ЧАМИ: а обо мне кто? ланннн…. пока

ЧУДО: не я…. пока

В город пробивалось солнце. Его сдувало ветрами, но оно упрямо разыскивало сквозь облака горожан, растапливая их замерзшие души.

ЧУДО: ты говорят там совсем загрустила?. , не надо, … ну чисто по-человечески я хочу чтоб у тебя все сложилось в жизни и было хорошо:)

Ветер безжалостно гнул деревья, гнал по улицам мусор, прохожих и мои мысли.

ЧАМИ: ну пачему у меня такая ерунда получается с лУбовью этой? ну вот смотри — я же дорожу … ну не всеми, с кем была и есть, но многими…. и не хочу ващет совсем их терять… но почему они все не могут присутствовать в моей жизни? У каждого в моей, кхм, душе есть место — и у каждого свое! Слуш, Ань, скажи, неужели все же есть такой чело век на шарике … неужели — эт просто мне так не свезло и я не встретила ТОГО человека?? Хех, о тебе речь само собой не идет…. и это табу не мной припечатано)… а я смоделировала в уме такую ситуэйшн — ну, если б это — ты — ТОТ чел))) не скажу результат))))) снова ты рвешь мне душу, сорь за громкость((( ланн… давай забудем этт все? давай просто приятно улыбаться друг другу? или ваще….

ЧУДО: или ваще — что?

ЧАМИ: у вас там весна уже?)) да?))

ЧУДО: да — весна

АПРЕЛЬ

Меня разбудило ощущение. Радужное ощущение подарка. Подарка от судьбы, от сегодняшнего дня, от весны.

Из сна ощущение перешло в реальность. И небеса сработали на него. В ослепшее от весеннего солнца окно бил сумасшедший перезвон птичьих криков, капели и прочих звуков апрельской гаммы.

Мой день! День моего рождения…

Я с наслаждением приняла душ и неспешно оделась, тщательно выбирая костюм, соответствующий сегодняшнему празднику. И моим планам.

Сегодня! Сегодня…

Да! — сегодня я никому ничего не должна. Даже щедрым ко мне небесам. Сегодня только я… и я. И мой путь к свободе. Я знаю, я вижу — она ждет меня — сияющим всезаполняющим светом впереди.

Сегодня, сегодня я сдеру с себя — нафиг! — всю налипшую шелуху вчерашнего и обрету легкость, и — вырвусь на волю! Или — вернусь?..

Я подошла к зеркалу. Подошла по обычной привычке — не выходить из дома, не убедившись, что — хороша! Но, неожиданно для самой себя, зависла перед своим отражением. Или — изображением? Кто это?

В вызывающе-небрежном костюме тинэйджера, в проводах аудиоплейера и в моих любимых желтых ботинках из-под лохматой рыжей челки на меня внимательно смотрел… смотрел человек… нет, конечно, вполне определенного пола, а вот возраст можно было легко спрятать за темными очками. Потому что глаза, нет, взгляд — возраст выдает с потрохами.

Я усмехнулась. Вижу, вижу явно свое отражение, а существо на том краю кажется мне абсолютно незнакомым. Ну, кто это? Зачем оно? Может, ошибка природы?.. Хех.

Не, ну вполне удачное творение. Недурная скульптурка: может, чуть-чуть траченые временем формы, хороший рост… М-м-м, не красавица, конечно, но и не чудовище. И вполне даже сексапильна, судя по обилию (хм, пока еще!) внимания лиц обоего пола. Ну, крохотные несовершенства, возможно, есть, куда без них! Уши, например, разные! Но как-то, со временем, мы научились с ними дружить. Лицо — временами не глядела бы на него! А временами любуюсь, как махровый Нарцисс.

Но сегодня я смотрела на это лицо, не узнавая. Ей-богу, кто же это такой?

Я столкнулась с внимательным взглядом серо-желто-зеленых глаз.

Мы смотрим в зрачки друг друга, пытаясь проникнуть в их черную глубину. И что-то увидеть. Что-то понять… Я вижу — эти глаза хотят что-то сказать!

Ладно, бред какой-то. Я снова усмехнулась. Приблизив нос к зеркальному полотну, проверила ровность подводки и, снова отстранившись, нацепила неизменные темные очки. Удовлетворившись увиденным, я кинула приветливую улыбку персонажу, нарисованному на амальгаме, и, развернувшись, выпорхнула за порог. На свидание с самой собой.

Меня нежно обняла весна. Теплом солнца, лаской ветра, запахами тополей. Весна обняла меня и, лег ко оторвав от асфальта, забавляясь, унесла в облака.

Именно на них, а не на автобусе, я добралась до двора своего детства…

Вот он. Я остановилась, глядя на двухэтажный каменный дом на той стороне. Раньше его фасад прятался за ширмой огромных тополей… Теперь деревья спилили и дом обнажился. Он изменился, но только внешне: я почувствовала на себе знакомый взгляд — он узнал меня.

Я стала медленно приближаться, отдаваясь ощущению каждого шага.

Мостовая, когда-то булыжная, сегодня безжалостно закатана под асфальт. На ней мы гоняли мяч, презрительно не обращая внимания на опасность попасть под колеса. Автомобильное движение тог да было не такое безумное.

Мой путь преградил неизменный апрельский ручей, нахально заполнивший низины тротуара. Устроив ботинком фонтанчик радужных брызг, я подошла к калитке, ведущей во двор. Ограду, бывшую когда-то деревянным сплошным забором, на котором мы зависали, глазея на мир, заменили стальной сеткой. Уютное дворовое пространство перестало быть замкнутым. Я ступила на узкую каменную дорожку. Медленно меряя ее своими, выросшими до 38-го размера, ступнями, я вошла.

От огромного, выше крыши дома, тополя в центре двора остался широкий пень. Разрослись ивы и закрыли тенью те места, где когда-то гуляло солнце. Нет деревянной, казавшейся мне тогда гигантским трамплином, горки. Вместо беседки стоит новый деревянный стол и скамья.

Я села на эту скамью и закурила.

Манила входная дверь в подъезд. Войти? Или не надо… Впрочем, хотелось встретиться с широкой деревянной лестницей. Эта лестница часто мне снится: она непременно обрушивается под ногами, не давая мне подняться наверх, где была дверь в нашу квартиру. Ни разу я не дошла до нее. Хех, а наяву я это сделаю! Интересно, изменилась ли сама лестница?

Я поднялась, приблизилась к входной двери и вошла.

Нет, лестница та же. И перила, по которым я съезжала на животе. Та же, но… другая. Почему-то со всем другая. Словно мои следы бесповоротно покрыты толстым слоем следов чужих.

Я подняла голову, взглядом следуя по ступеням, уходящими куда-то в тот, далекий, мир моего детства. Этот мир был где-то здесь и не здесь. Он одновременно был и бесконечен, скрываясь там, за последним поворотом перил, и ограничен беленым потолком в недоступной паутине. Он и манил, и пугал, и внимательно наблюдал за мной. И вдруг, в этой, казавшейся уже почти виртуальной, действительности я услышала легкий, но пугающе знакомый, живой запах. Сигарета!

Кто-то курил сигарету.

Неожиданный глупый страх прошел горячечной волной. Я усмехнулась воспоминанию: ну, вряд ли это пугало моего детства еще обитает здесь… Просто какой-нибудь мальчик украдкой выбрался на площадку курить. Я по инерции сделала еще несколько неуверенных шагов вверх по лестнице… и увидела ее.

Она сидела на самой верхней ступени. Широко расставив ноги в узких джинсах и песочных ботинках на толстой подошве. Согнутые в локтях руки расслабленно лежали на коленях, оголенные запястья из рукавов замшевой куртки закованы в многочисленные браслеты, а в красивой изогнутой кисти левой руки она держала дымящуюся сигарету. Каштановое каре с длинной челкой загоралось рыжиной на бликах от контраста с зел ным вязаным свитером, свернутый ворот которого под распахнутой курткой мягко обнимал шею девушки. Кожа была очень светлой. «Какая нежная кожа, — почему-то подумала я. — Юная. И что-то не так… Да — глаза. Глаза совсем не юные. И какие-то странные. Цвет? Не пойму… какой. Или взгляд? «

Девушка очень внимательно посмотрела, будто ждала меня.

Не то чтобы я растерялась. И не то чтобы я разозлилась. Мне даже было приятно, что я ошиблась в смоделированном образе неожиданно вторгшегося персонажа. Она мне даже понравилась. Даже мелькнуло ощущение, что мы не чужие. Может, кто-то из моего детства?..

Но все же ее появление было неуместно.

Я сочинила равнодушие в своем взгляде и, ото рвавшись от непонятных глаз, от которых на самом деле почему-то не хотелось отрываться, неубедительно изображая независимость, развернулась и медленно приблизилась к окну на площадке, как бы небрежно кинув на подоконник свой рюкзак. «Почему это я должна бежать? Вот сейчас постою, побуду сколько захочется и пойду, когда захочется», — уговаривала я себя, делая вид, что увлечена видом за окном, на самом деле чувствуя какое-то нелепое волнение. Спиной я видела, как плавает вокруг девушки сигаретный дымок, тянется ко мне, стоящей у окна, и опутывает меня, как липкая паутина.

«Да, ну, млин, в самом деле! « — И только я, решившись уйти отсюда, сделала полдвижения, как услышала ее голос:

— Извините, у вас не будет огня?

Я обернулась.

— У меня потухла сигарета, — показывая смущение, чуть улыбнулась она и тут же, легко поднявшись, двинулась вниз по ступеням.

Я достала зажигалку, из всех сил пытаясь скрыть дрожь, черт бы ее побрал! «И чего это я??»

Она подошла совсем близко и взяла мою дрожащую кисть с горящей зажигалкой в свои руки. Мягко, ненавязчиво взяла и, прикурив, спокойно отпустила. Сделала шаг назад, подняла взгляд, и я увидела, какие красиво-зеленые у нее глаза. Она улыбнулась:

— Спасибо.

Я кивнула молча и снова, отвернувшись, зачем-то уставилась в окно, понимая, что самый момент уходить, и почему-то я этого не делаю.

Мы обе продолжали молчать, и я слышала, что она не двигается с места, и знала, что она смотрит на меня. Я потеряла способность двигаться, подоконник больно впился мне в ребра, и мне хотелось прижаться к прохладному оконному стеклу — так жарко стало моей коже. Усиливавшийся стук крови в висках оглушал меня, и я не услышала, как она двинулась, — я увидела совсем близко к своему лицу ее руку с сигаретой, тянувшуюся к открытой форточке. Она кинула сигарету, и ее рука исчезла из поля моего зрения… только тепло ее тела, приблизившегося совсем, стало медленно, но неумолимо сносить мне крышу.

Она стояла так, за моей спиной, почти вплотную касаясь, стояла какое-то время, не двигаясь. Потом ее руки тихо и уверенно заключили меня в кольцо, и она прижалась ко мне так сильно, что даже сквозь одежду я почувствовала все изгибы ее тела,

Я замерла, не имея сил ни на малейшее движение, а сердце готово было разбить мне грудную клетку.

Спустя какое-то мгновение ее раскрытые ладони мягко двинулись по моему телу вниз, дерзко тревожа по пути грудь, живот, и, спустившись, сильно прижались к самому низу живота. Я не шевелилась, упорно не отрывая невидящего взгляда от оконного стекла, и тихо умирала, чувствуя, как горячая влага предательски топит меня снизу.

Почему-то меня нисколько не удивило, что она действовала уверенно, словно совсем не сомневаясь в моем желании. Ее ладонь то чуть отпускала, то нежно усиливала давление. Жаркий воздух застрял у меня в горле — я напряженно вслушивалась в движение рук. Молния моих брюк поползла вниз, и я послушно раздвинула ноги. Ее прохладные пальцы, оттянув резинку трусиков, коснулись набухших губ, и их словно дернуло электрическим разрядом. Жаркий комок вырвался из горла сладким стоном — девушка быстро зажала мне рот свободной ладонью, чуть слышно пахнущей сигаретным табаком.

— Тихо! — шепотом приказала она.

Ее другая ладонь уверенно легла на мою возбужденную плоть и властно начала двигаться. Я не видела ее, и только тепло ее легкого дыхания где-то за мочкой уха тревожило своей близостью, и почему-то хотелось, очень хотелось, чтобы ее грудь, живот, бедра еще крепче прижались ко мне.

Между ног сладкой болью билось второе сердце и, вдруг взорвавшись, накрыло лавой страстно ожидаемого «прихода». Я снова застонала, не удержавшись.

— Тшшш, — в ее шепоте я уловила смех и тут же разочарованно почувствовала, как она чуть отстранилась — отпустила меня.

Лестничная площадка неожиданно заполнилась тишиной. Я не поворачивалась. С раскрытой молнией и обожженной ласками вульвой я тупо продолжала смотреть в окно и ждала, когда она вернется.

И она вернулась.

Ее руки вновь сильно оплели мою талию, недолго подумали и уверенно стали пробираться под одежду, нашли мою грудь, резко сдернули вверх лифчик и почти грубо стали ласкать.

Набирая темп, она резко развернула меня лицом к себе, на мгновение ослепив взглядом желто-зеленых глаз, и принялась терзать мои соски губами. Языком. Зубами. Нескончаемая сладость ласк была пыткой, но прерывать ее не хотелось, и, только она отпускала мою грудь, я хватала эту дерзкую голову и жадно притягивала к себе вновь и вновь.

На нижней площадке щелкнул дверной замок.

Мгновенно картинка вернулась в фокус.

Я застыла, потеряв на время жизнеспособность. Она тоже остановилась, но, в отличие от меня, не отреагировав на неожиданное вторжение опасности никаким видом мимикрии. Она ровно перевела свое внимание с моей измученной груди на вмешавшийся шум, слегка развернувшись в сторону уходящего вниз лестничного марша.

Внизу протопали чьи-то шаги, вызывая во мне резонансный стук сердца, и милостиво затихли за входной дверью подъезда.

«Bay!»

Она снова повернулась ко мне. Чуть помедлив, сделала шаг назад и остановилась, продолжая внимательно смотреть мне прямо в глаза. И в тьме ее зрачков мне вдруг почудилось что-то такое, что тут же вернуло уходящий испуг. Тело медленно, до боли, стало заливать свинцом. Не в силах отвести взгляда от нарастающей кошачьей желтизны ее глаз, я не увидела — почувствовала — руку, с силой просунутую в зев моих брюк. Рука напряглась, крепко сжимая в кулак джинсовую ткань.

И рванула. Властно. Грубо.

Я почти упала на нее, но соприкосновение наших тел не вызвало прежней сладкой истомы. Дыхание сковало холодом.

Я сделала слабую попытку освободиться от боли, но она не отпустила.

Я теряла волю.

Ее руки принялись сдирать с меня джинсы.

— Нет!

Она толкнула меня к подоконнику и приказала взорваться.

— Нет…

Теряя равновесие, я видела, как приближается ко мне размытое в тумане страха пятно ее лица.

— Не на…

Я потеряла волю.

… Джинсы с трусами повисли на одной ноге; подняв голые колени, я упиралась пятками в подоконник. Она раздвинула мои ноги и вошла пальцами в меня.

Я слышала только свое испуганное дыхание, и ее пальцы, жестоко обшаривающие мое влагалище, добирающиеся до самой матки. Это казалось бесконечным… бесконечным… бесконечным… бесконечным!

— О-от-пу-усти ме-еня…

Но мне уже не залепляли ладонью рот. Меня просто не слышали. Меня не брали в расчет. Меня уничтожали.

Тупая работа насильника достигла своей цели, взломав сопротивление моего загнанного либидо, и к однообразным движениям добавился чавкающий звук.

— Н-н-не-ет!..

В крике смешались приторная боль от ожога плоти и ужас от сознания безжалостного разрушения.

… Я сидела на подоконнике, чувствуя, что замерзаю. Она стояла рядом, но мне казалось, что я со всем одна в пространстве огромной, пустой лестницы.

Она молчала.

Я сползла с подоконника и принялась бестолково возвращать детали своего костюма на подобающие места. Кое-как восстановив призрачно защитную оболочку одежды, я не выдержала и, несмело взглянув на нее, натолкнулась на холод серых глаз.

Она продолжала молчать.

Судорожно нащупав за спиной рюкзак, я стянула его с подоконника и отступила к лестничному маршу. Она не двигалась, не сводя с меня этого взгляда.

— Ты не сможешь от меня избавиться!

Развернувшись, пропуская ступени, я ринулась вниз, к выходу.

Вытряхнувшись на улицу, я почувствовала, как внезапная слабость ломает мои ноги в коленях. Я бессильно опустилась на лавку.

Во дворе никого не было. Трясущимися в лип кой лихорадке руками я вытащила из пачки сигарету и, несколько раз вхолостую щелкнув зажигалкой, наконец прикурила. В виски бились слова: «Ты не сможешь от меня избавиться… Ты не сможешь от себя избавиться… Ты не сможешь…»

«Бред!»

Сквозь нервные бессознательные затяжки я услышала легкую саднящую боль на губе и вновь ярко ощутила укус поцелуя. Все еще неверными руками я полезла искать зеркальце. Отразив на мгновение в себе серые пустые глаза, зеркальце выскользнуло из дрожащих пальцев и звякнуло об асфальт.

«Черт!»

Из открытого окна первого этажа высунулась какая-то тетка и уложила свой бюст на подоконник. Как-то гнусно ухмыляясь, глядя на меня, она тоже закурила.

Стараясь не глядеть на это пугало, оставляя зеркальце на милость победителям, я пошла в отступление. Поднялась, вытащила заряженный кассетой плейер, установила маленькими наушниками оборону на ушах, соорудила заграждение солнечными очками на глазах и нажала на «плей».

Кинув недокуренную сигарету, я вывернула до предела громкость, и в мозг ударили «Снайперы». «И это мой рубеж, и я к нему готов!» — напористо убеждала певица, а я шагала в ритм ее речевки, уходя и уходя все дальше. Отбиваясь от мельтешни случайных прохожих, глупых рекламных щитов, чужих запахов кричащих магазинов, наглого шума машин. Отбиваясь, отбиваясь, отбиваясь… Да не подходите же ко мне!

«Я отрекаюсь от своих прошлых снов! — набирая скорость и почти взлетая, орала я вместе со „Снайперами": — Я забываю обо все-е-ем! Я гашу свет!»

И я переступила границу мостовой…