Вечная война

- Джек, - вдруг сказал он тихо, и Джек вздрогнул от неожиданности, - ты должен понимать, что я не отвечу на твои… желания. Я – священник. Я – мужчина. Это недопустимо, неправильно и неестественно. Норма, ты идёшь? – повысил голос Кристофер. – Тебя знобит, я даже отсюда вижу. Своим обособлением ты только усугубляешь своё самочувствие. Я молился за тебя, но сейчас тебе нужно простое человеческое тепло.

И Норма встала. Нетвёрдой походкой она направилась к ним, ступала осторожно, кривилась, а Джек, глядя на неё, разозлился. При случае он разделается с Грегори. И с каждым, кто посмеет тронуть их маленькое сообщество.

Словно в ответ на его мысли за дверью послышался громкий разговор:

- Я же говорил изначально, что забирать священника – грех. Надо было хватать ту толстую бабу или пацана...

- Надо же, какой богобоязненный! Захочу – хоть в жопу его вы*бу, а ты пойдёшь нахрен со своими желаниями!

- А ты не пойдёшь?! Совсем уже соображалка ни к чёрту? Не смешно них*ра!

Вот тут Джеку стало нехорошо. Пусть сказанное было тупой пошлой шуточкой, но воображение мигом нарисовало ему пренеприятнейшую картину насилия. Он себе даже представить не мог, чем это может обернуться для психики Кристофера. Человек, который добровольно отрёкся от секса и посвятил себя богоугодному делу – спасению других, вдруг подвергается насилию... Джек почувствовал себя моральным уродом, когда понял, что лучше он бесчисленное количество раз пожертвует Нормой, чем единожды – Кристофером.

- Всё изначально пошло не так! Деньги мы не забрали, да ещё вынуждены отсиживаться в глуши с двумя мужиками, один из которых – церковная крыса, и бабой!

- Зачем тебе понадобилось её трахнуть? Что нам теперь делать?

Голоса постепенно затихали, и воцарилась тишина. Норма равнодушно молчала – она даже не пошевелилась, и Джек перевёл взгляд на Кристофера.

- Нас убьют, - уверенно и тихо сказал тот. – Им самый путь – подальше из страны, а нас тихо уберут, чтобы не мешались.

- Иногда вы говорите разумные вещи. Почаще бы это случалось. Сейчас бы самое то выпить для прочищения мозгов… жаль, что вы не умеете превращать воду в вино, как ваш бог.

Похоже, Норма себя очень уютно чувствовала рядом с Кристофером. Джек, отсевший от них, только удивлялся, как она позволяет им, мужчинам, прикасаться к себе после произошедшего. Хотя он сам избегал её трогать, переложив эту обязанность на Кристофера. Он тут – главный целитель душ. И обличитель – снова принялся за старое, уцепился за фразу о вине.

- Ты просто кладезь пороков…

- А вы безгрешны?

- …и несдержан.

- А вы – ханжа.

- Я священник!

- Вы так говорите, как будто это оправдывает все ваши недостатки.

- Да, я всего лишь человек. Но я стараюсь следовать учению Господа, в то время как ты продолжаешь жить во грехе и предаваться…

- Не надо нотаций, - отмахнулся Джек. – Я в армии наслушался.

Кристофер понимающе кивнул:

- Так ты был в армии? Вот откуда эти стремления защитить слабого и помочь беззащитному. Это не из сердца идёт – просто выучка.

Джек уловил разочарование в голосе, и это ему не понравилось.

- Вы не любите военных?

- Любая форма – обман для надевшего её, а все идеалы – лишь негодное прикрытие для того, о чём все знают и так – жажды наживы. Если человек мелок, жадность – это его личное горе, если он встал у власти - это беда многих. Наши похитители на самом деле – люди мелкие, но оружие дает им власть над теми, на кого оно будет направлено. Им даже Норма не была нужна, посмотри на неё – сущее ещё дитя, неказистое. Но власть опьянила, и они решили, что вправе брать. Вправе распоряжаться телом и душой другого, более слабого.

- Вы говорите не как священник, удел которого ревностно молиться за души грешников, в том числе, и тех, кто причиняет неудобства ему. А как видавший виды солдат, побывавший на грани смерти и чудом выживший. Не заставляйте меня разочаровываться в миролюбии церковных служителей.

- Я просто умею сопереживать.

- Вас этому учат?

- Этому не научишь. Оно либо есть, либо нет. Человеку, который не чувствует других людей, не быть служителем Божьим.

Джек задумался. Слова показались ему безукоризненно справедливыми.

- А я, значит, не умею?

- Умеешь. Но неясно – то ли это твоё, то ли вбито в твою голову другими. Насильно.

- В любом случае, это – моё. И лучше постигать новое, развиваться, учиться у других – неважно чему, чем прозябать человеком, неспособным понять другого, верно?

- Абсолютно.

Джек уже раскрыл рот, чтобы спорить – он был готов к возражению. Согласие привело его в недоумение.

- Мы разные, - сказал Кристофер. – Но мы оба обречены на бесконечную войну.

Сначала Кристофер их объединил, а теперь уже и сравнивает. Интересно. Он посмотрел на Норму – та неподвижно сидела в углу, безучастная к их разговору. Тонкие губы были сжаты, левая сторона лица скрыта волосами. Правый глаз опух и покраснел от слёз, но сейчас он был сухим. Джек отвернулся и скрипнул зубами.

- Эту войну лучше начать прямо сейчас, - сказал он. – Нужно срочно придумать, как убраться отсюда, быстро и без лишнего шума. Я почти уверен, что у нас осталось мало времени. Эти люди должны думать о том, чтобы скрыться из страны. Это почти наверняка означает, что нас не оставят в живых.

- Мы не можем…

- Крис, доверься мне, - горячо заговорил Джек, неосознанно переступив черту, которую он сам для себя наметил. – Нас всё равно скоро убьют, потому что выпускать было бы великой глупостью – мы знаем, как они выглядят. Предлагаю рискнуть – как только в следующий раз кто-то из них зайдёт – я его оглушу и отбираю оружие. Если ты сейчас скажешь, что любая человеческая жизнь ценна и не позволишь мне этого сделать – я тебя свяжу и оставлю здесь.

- Я священник, а не идиот… Джек.

Кристофер впервые назвал его по имени – в ответ на его фамильярность, и привычные с детства звуки обернулись ничем иным, как благословением. Он сидел, прислонившись к стене, положив руки на колени, и Джек не смог удержаться, чтобы не пожать левую. А потом поспешно отвернулся, стараясь не встретиться с Кристофером глазами. Ему стало жарко – как будто вернулись те дни, когда он сидел в укрытии, поджидая цель. Ждать его научили. Только сейчас в его руках не было ничего, придающего уверенность. Ни холода металла, ни пластика рукояти ножа – только голые руки; кожа, плоть, кости. Однако Джек знал, как правильно их использовать.

Ждать пришлось долго, он то и дело смотрел на часы. Одиннадцать. Двенадцать. Два часа. Четыре. Ужасно хотелось есть. Отвлекаться не следовало, да и никто не желал разговаривать. Норма накрылась с головой курткой и лежала неподвижно, она как будто пребывала где-то далеко отсюда. На ум Джеку пришли практики выхода духа из тела, хотя, скорее всего, здесь был всего лишь простой сон или чересчур напряжённое раздумье. Кристофер, напротив, был на взводе. Норма попросила его не трогать её, и он, сидя под окном, судорожно сжимал в кулаке чётки, закусывал пальцы, нервно облизывался, пытался молиться и, в конце концов, заразил Джека своим беспокойством. Пришлось перевести взгляд на пожелтевшую от времени стену, потом – в окно; понаблюдать за раскачивающимися ветвями, несколько раз глубоко выдохнуть. Джек уже снова был готов взглянуть на Кристофера, наконец, услышал едва слышные шаги за дверью.

Они показались долгожданной благодатью. Ключ щелкнул в замке, повернулась ручка. Джек прижался к стене и подобрался. Он почти слился с растрескавшейся штукатуркой, вытянулся струной, грозившей вот-вот раскрутиться и захлестнуть.

«Морриган, помоги мне!»

Руки сами вспомнили нужное движение. Он с силой ударил вошедшего по затылку. Эдвард, а это был он, с выражением крайнего удивления прошёл несколько шагов и упал лицом вниз. Удар грузного тела о пол был тяжёлым, на миг показалось, что перед ним шлёпнулся кусок сырого мяса. Перед глазами стояло видение проломленного черепа и обнажившегося мозга, хотя на самом деле голова Эдварда осталась цела. Норма с мрачным спокойствием рассматривала его. Кристофер опасливо подошёл ближе. Наклонился.

- Нам очень повезло, что тебе удалось сделать это. Ему тоже – дышит.

- Отлично! – сказал Джек, но голос его не выражал радости по поводу того, что Эдвард остался жив. – А это что?
Носком ботинка он поддел пакет, который Эдвард принёс с собой. И едва удержался от радостного возгласа.

- Еда. Он снова принёс нам пожрать.

- Оооо! – обрадовалась Норма и потянулась. – Дай!

- Нам нельзя медлить, - сказал Джек. – Грегори может забеспокоиться, почему его долго нет и пойти проверить. Берите с собой и ешьте на ходу.

Ему и самому не терпелось запустить зубы в хлеб, одуряюще пахнущий соусом и вытянуть кусок бекона, прячущийся внутри, но он знал, что укусив единожды, не сможет остановиться, а дорога каждая минута.

- Потом поедим, - решил за всех Кристофер. – Эх, он о нас позаботился, а мы его по голове...

Джек презрительно скривился:

- Он не о нас заботился, а о себе. Грехи замаливает. Вы не заметили, как он испуганно и подобострастно смотрит на вас? Он желает прощения.

Он пошарил по карманам джинсов Эдварда и вытянул из заднего связку ключей.

- Похоже, сегодня удача на нашей стороне. Если Грегори с Патриком не увидят, кто сел в машину – у нас будет куча времени.

Кристофер с сожалением бросил последний взгляд на распростёртое на полу тело. Потом встал и выпрямился во весь рост. Он сильно сутулился, но взгляд его был решителен и твёрд, и Джек подумал, что у них всё получится. Не может не получиться.

- Вы твёрдо на ногах стоите? Придётся бежать. Я могу не успеть…

- Достаточно, чтобы идти. Норма! Вставай, дитя! Мы уходим!

Кристофер протянул руку и помог ей встать. Норма скривилась и зашипела.

- Я понимаю, что тебе неприятно ходить, но постарайся думать о том, что мы скоро будем на свободе. У тебя будет покой и отдых. У всех нас…

- Быстрее! – поторопил их Джек. – И тише!

Норма не стала обуваться, чтобы не выдать их цокотом каблуков. В одной руке она держала туфли, в другой – завёрнутую в пакет еду. Кристофер приоткрыл дверь, и Норма прошмыгнула в коридор.

Джек обернулся и напоследок осмотрел комнату. Сейчас они уйдут – и она снова станет пустой, но сохранит в своих стенах отпечаток каждого из них, а особенно – тех ярких эмоций, свидетелем которых стали её обшарпанные стены. Комната, которая стала чистилищем для каждого из них.

Он тоже снял ботинки и решительно двинулся впереди всех, стараясь ступать тихо. Судя по приглушённым звукам, Грегори и Патрик находились где-то в дальних комнатах. Лестница под ногами скрипнула, и Джек скривился. Норма встревожено посмотрела на него, потом обернулась на Кристофера. Джек тоже.

- Иди, - одними губами сказал тот.

Джек выглянул из-за угла. Дом был полупустым, и от этого казался огромным, а заколоченные окна и вовсе утопили его во мраке, несмотря на то, что вечер только вступал в свои права. Они прокрались по вытертому грязному ковру – Джек ощущал сквозь носки песок, мелкие острые камешки и какой-то мусор. Но как можно обращать внимания на такие мелочи, когда за этой дверью ждёт свобода?

Придерживая ключи, чтобы не звенели, он занялся подбором подходящего к двери. Их на связке было штук десять, никак не меньше, и Джек призывал на помощь всё своё терпение, чтобы не совершить резкого движения. От любого неосторожного рывка связка могла звякнуть. Похоже, от спокойной сытой жизни без гнёта армейской дисциплины он потерял хватку и почти утратил хладнокровие. Руки дрожали и не слушались. Или изменения произошли с ним совсем недавно? Всё-таки три дня взаперти, вместе с незнакомыми и такими разными людьми – это опыт, способный подтолкнуть если не к переосмыслению мировоззрения, то совершенно точно способный заставить пересмотреть некоторые взгляды на жизнь.

Джек понял, что думает о совершенно посторонних вещах, которые могут помешать, и рассердился.

«Задание, - дал он себе установку. – Это очередное задание, и я не должен его провалить».

Он нашёл, наконец, нужный ключ, повернул его и, придерживая дверь, осторожно открыл её. Петли скрипнули, и Норма позади сдавленно охнула.

- Быстрее! – скомандовал Джек. – Есть вероятность, что нас услышали. Придержите дверь, чтобы не хлопнула!

Он устремился к машине. Порядком побитый тёмно-зелёный Бентли девяностого года выпуска стоял прямо перед дверью. Джек очень надеялся, что машина на ходу. В противном случае они подписали себе смертный приговор и их убьют гораздо раньше, чем планировалось изначально.

Ключи не подошли – они были от другой машины, которой поблизости видно не было – либо её загнали в гараж, либо вовсе избавились. Плохо дело. Норма растерянно посмотрела на Джека, потом на Кристофера, и те ответили ей таким же беспомощным взглядом. Потом посмотрела на автомобиль и заметила:

- На машине недавно ездили. Она точно на ходу. Грязь на бампере ещё сырая. Если бы нам удалось попасть внутрь, я бы её завела…

Джек не сказал бы точно, у кого был более удивлённый взгляд – у него или у отца Кристофера, когда они посмотрели на свою спутницу. А потом спохватились, и, обменявшись понимающими взглядами, отвели глаза. Время для расспросов ещё не пришло. Строго говоря, времени у них не было вообще. Приходилось рисковать. Джек прикидывал – сколько минут пройдёт между тем, как он разобьёт стекло в машине и тем, как их услышат и перестреляют.

- Норма. Мне придётся отобрать у тебя куртку.

Отец Кристофер обеспокоенно поглядывал на дом, и Джек сам едва удерживался от того, чтобы не потратить несколько драгоценных секунд и оглянуться. Но он рассудил так – если преподобный не поднимает шума, значит, всё в порядке.

С помощью Нормы он обмотал локоть курткой и потуже затянул рукава.

- Отойдите! – скомандовал он. – Ты точно уверена, что разберёшься с машиной? Видишь ли, после того, как я разобью окно, счёт пойдёт на секунды. Подумай, если вдруг не выйдет – лучше нам уходить своим ходом.

- Уверена! – с готовностью подала голос Норма. – Делай своё дело, а я сделаю своё.

Джек не стал спорить – не до того, только головой покачал. Резко втянув воздух сквозь зубы, он с размаху ударил локтем в стекло дверцы водителя. Но оно лишь треснуло. Краем глаза Джек видел, как поморщился Кристофер и со страхом посмотрел на дом. Звук был достаточно громким, чтобы его было слышно даже с закрытыми окнами.

Времени на третий удар не будет.

Джек стиснул зубы и в следующее движение вложил всю свою злость. Стекло хрустнуло и расползлось паутиной. Локоть зажгло, но, невзирая на боль, он кулаком надавил на центр паутины, просунул руку внутрь и дёрнул вверх блокиратор двери. Завалившись в салон, открыл дверь Норме с другой стороны. Та сразу же бросилась к приборной панели, а Джек размотал руку, шипя от боли.

Как и ожидалось, от такого удара он ссадил локоть до крови.

- Ты как? – обеспокоенно спросил Кристофер с заднего сидения.

- Я бы сказал, что прекрасно, не будь у нас проблем, - усмехнулся Джек в ответ. – А если скажу, что не очень, меня пожалеют?

Кристофер фыркнул:

- Могу только исповедать. И то, не сейчас.

- Точно не сейчас! – подала голос Норма. – Мне нужна отвёртка! И нож ещё нужен – провода зачистить.

Джек вывалил наружу содержимое бардачка и порылся в нём. Складной нож, довольно хлипкий, грязная тряпка и пачка «Бенсон» с двумя сигаретами в ней. Отвёртка.

- Есть минус. И нож.

- Давай! Минус? Это плохо.

- Да вот же крестовая есть! – Кристофер тоже не выдержал и подключился к общему делу – вытащил из хлама искомую отвёртку.

- Отлично! Всё, не мешайте!

Не мешать Джек не мог. Он стоял у машины и всё поторапливал:

- Быстрее!

- Так, красный, красный… - бормотала Норма – она уже сняла крышку и возилась с проводами. – Ай, проклятый ток! И темно уже почти, не видно…

- Ты там долго ещё?

- Есть!

Торжествующий возглас потонул в ровном гуле завёдшегося мотора.

- Отлично! – радостно воскликнул Кристофер. – Норма, быстрее же, садись, как следует, и поехали!

- Я боюсь ехать спереди. Я хочу назад…

- Всё, что угодно – хоть в багажник, только поторапливайся! – рявкнул Джек, занимая место водителя.

Скрип двери показался писком прибора жизнеобеспечения перед тем, как его замыкает на высокой ноте смерти. Джек не успел обернуться до выстрела, а теперь смотрел на Норму, на её плечо, куда попала пуля. По светлой ткани расползались красные щупальца дьявольского цветка. Норма моргнула, и, всхлипнув, прижала ладонь к ране.

- В машину! – опомнившись, заорал Джек. – Не стой, как идиотка, иначе он убьёт нас!

Он дёрнул тупо стоявшую Норму в салон, и Кристофер затащил её на заднее сидение. Грегори выстрелил снова. Пуля разбила заднее стекло.

- Поехали, Джек! – закричал Кристофер.

Джек не заставил себя долго упрашивать. Бентли рванул с места как дикий зверь, пронёсся мимо взбешённого Грегори, и, получив ещё одну пулю в бок, снёс ворота и вырулил на дорогу.

Дом остался позади. Джек не сбавлял скорости, и вскоре узкая разбитая дорога, поросшая по обеим сторонам мрачными голыми деревьями и плотным кустарником, вывела их на трассу.

Первые несколько минут Джек молчал – он злился на себя, что снова не уберёг Норму. Руки, лежащие на руле, дрожали. Он выругался, когда, зазевавшись, чуть не свернул в кювет, но вовремя вырулил. Они спаслись. Никого не убили. И это ценнее всего.

- Норма, ты как?

- У неё кровь течёт, - ответил Кристофер.

- Я знаю! – рявкнул Джек. – Вы машину вести умеете?

- Нет.

В сердцах он чуть было не высказался о бесполезности богослужителей как социального класса, но кое-как сдержался. Глянув в зеркало заднего вида, увидел, что Кристофер понял его без слов – уж больно неподвижным, нечитаемым стало выражение его лица. Но промолчал, и подобное снисхождение только усугубило паршивое самочувствие Джека. Проницательность священника обескураживала его и заставляла чувствовать себя виноватым.

Норма не плакала от боли – даже не всхлипывала. Более того – Джек услышал, как чиркнула зажигалка, и по салону поплыл табачный дым.

- Мне кажется, ты не с того начала, - сказал Кристофер.

Норма пыхнула сигаретой и ответила:

- Очень даже с того. Ещё пару затяжек – и можете препарировать меня сколько угодно, я буду расслабленна и покорна.

- Надеюсь, зашивать не нужно.

- Я тоже надеюсь, - отозвалась Норма и с наслаждением сделала глубокую затяжку. – Я не готова быть зашитой.

- Я ещё не решил, - встрял в разговор Джек. – Мне нравится твоё спокойствие или оно меня пугает?

Он посмотрел в зеркало и, натолкнувшись на взгляд Кристофера, поспешно устремил глаза на дорогу. Мысленно выругался, что ведёт себя глупо, совсем как влюблённый мальчишка.

- Всё в порядке, - услышал он голос Кристофера. – Пуля только чиркнула по предплечью, взрезала его на четверть дюйма.

- Перетянете…

- Да! Это я сумею сделать. Следи за дорогой.

Джек прикусил язык, чтобы не нагрубить в ответ, и подчинился. Уставился в темнеющую даль, случайно бросил взгляд на приборную панель и с ужасом увидел, что индикатор уровня топлива почти склонился к нулю.

- Только не это!

- Что не так?

- Бензин на нуле. Твою мать!

Джек зло ударил по приборной панели. Их обязательно попытаются догнать на Лендровере. Патрик может приказать Грегори сделать это – тот слушается беспрекословно. А сам тем временем скроется – двух зайцев убьёт. Он достаточно умён, чтобы бросить недалёких сообщников на произвол судьбы. Им придётся идти пешком и не по трассе – свернуть в поля.

Оставшегося бензина хватило всего на три мили. Мотор заглох, Бентли проехал по инерции несколько метров и встал, оставив их на пустынной вечерней трассе.

- И что теперь? – нарушил повисшее молчание отец Кристофер.

Джек хотел было ответить, но в лобовое стекло что-то тихо стукнуло. Дождевая капля. За ней вторая, и через минуту, в течение которой никто из них не произнёс ни слова, весенний ливень вовсю барабанил по поверхности машины.

- И что дальше? – меланхолично спросила Норма, вновь закуривая.

- А дальше мы выйдем и пойдём, куда глаза глядят, - отозвался Джек.
- В такой дождь? Норма ранена.

- Не будьте параноиком, падре, у неё простая царапина! Нет резона тут рассиживаться. Трасса глухая, а у Грегори с Патриком есть вторая машина, вы не подумали об этом? Если мы сейчас не свалим куда-нибудь в поля – они нас найдут. И выебут во всех мыслимых и немыслимых позах не только Норму, - зловеще прошипел Джек. – И нашим задницам достанется! Вы этого хотите? Уверен, что нет.

Грубость подействовала – Кристофер задумался и нехотя кивнул. Джек перелез на заднее сидение и сказал:

- Я тут вспомнил, что очень хочу жрать. Вы не потеряли наш ужин?

Кристофер спохватился и принялся суетливо шарить вокруг. Норма не пошевелилась, безучастная ко всему, она продолжала сидеть и курить. Закатив глаза, Джек протянул руку и включил свет. Норма заворчала и зажмурилась, Кристофер прикрыл глаза рукой. Зато пакет с едой нашёлся сразу – он оказался под ногами.

- Уже стемнело, но нам надо идти. Мы стоим уже, - Джек посмотрел на часы, - три с лишним минуты, дольше сидеть не стоит. Я могу утешить нас всех только тем, что после всё будет хорошо. Норма, когда мы выберемся в цивилизованное общество, я приглашу тебя в паб, мы будем курить до одури, пить пиво и смеяться. А к вам я схожу на исповедь. У вас там тоже наливают, кажется?

Брови Кристофера поползли вверх, он раскрыл было рот, но Норма опередила его – сказала с притворным возмущением:

- Как тебе не стыдно говорить такое?

Джек лишь улыбнулся и развёл руками. Ему не было стыдно за свои слова. Ему было совестно за то, что разум его развил мысль не в том направлении. С Нормой он бы действительно отправился в паб и выпил как со старым приятелем. А вот по отношению к Кристоферу у него были совсем другие желания. Ему не нужна была душеспасительная беседа. Ему нужен был священник, проводящий её. Джек был бы не прочь запереться с ним в исповедальной кабинке и согрешить от души. Однако его удел – лишь наблюдать и сокрушаться о том, что довольно сильное (и странное) увлечение снова будет односторонним.

- Поторопимся. Есть придётся на ходу.

Они сразу же свернули в поля. В сумерках дороги было уже почти не разобрать. Дождь чуть утих, поэтому сэндвичи, в которые они вгрызались на ходу, почти не размякли. Да и выбирать особо не приходилось – Джек был несказанно рад любой еде в любом виде.

Земля была то мягкой, то скользкой, длинные нити травы, измочаленные непогодой, запутывали ноги не хуже арканов. Джек шёл, изредка оглядываясь на спутников. Кристофер ступал осторожно, но то и дело поскальзывался, Норма шла, чертыхаясь и охая – короткие твёрдые стебли, торчащие из земли, мелкие острые камни, должно быть, больно врезались в босые ступни. И всё же это было разумней, чем идти на шпильках по размытой глине, рискуя сломать себе ноги. Джек то и дело с раздражением отплевывался – с отросшей чёлки вода затекала прямо в глаза. Надо было давно уже подстричься, но всё было недосуг. Вода уже достигла колен – то ли разгулявшееся ненастье наполнило водой канавы на поле, то ли эти было сделано специально – человеком. Впрочем, это было последним, что Джек хотел сейчас знать. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы им попалось какое-нибудь здание, заброшенное, покосившееся, еле стоящее, но с крышей и стенами, за которыми можно было бы укрыться от непогоды. Движимый этой целью, он не сразу услышал зов.

- Джек!

Возглас был почти истеричным. Джек недоумённо обернулся и в десятке шагов от себя на фоне грозового неба увидел только один темнеющий силуэт. Он резко остановился и, поскользнувшись, плюхнулся в грязную воду. Левую ладонь что-то неприятно царапнуло, но было не до того. Джек вскочил на ноги.

- Где он?

- Здесь!

Джек вернулся назад. Состояние Нормы ему не понравилось – её колотило от холода, пальцы намертво вцепились в мокрую ткань блузки. Если они вскорости не найдут укрытие, их приключение может кончиться весьма плачевно. С Кристофером всё было ещё хуже – он обессилено сидел в неглубокой канаве, прямо в воде и даже не пытался встать. Оно и понятно – плечи его сотрясались от жесточайшего кашля. Звук этот сливался с окружающим их плеском и хлюпаньем так естественно, как будто тоже был порождением ярости стихии. Джек присел рядом.

- Вы как? Что случилось?

Ему не ответили сразу – Кристофер попросту не смог. Он так исступлённо кашлял, что у Джека сжалось сердце. И он сидел и ждал; рядом так же безмолвно и напряжённо застыла вздрагивающая Норма.

Наконец, Кристофер смог жадно вздохнуть. Сплюнул и сказал хрипло:

- У этой воды очень скверный вкус. Не хотелось бы мне снова её наглотаться.

- Мне импонирует ваше чувство юмора, но сейчас совсем не время для шуток. Что стряслось?

- Закружилась голова, будь она неладна!

- Последствия сотрясения, - сказал Джек, - я что-то не подумал, надо было…

- И я не подумал. Пустое. Все в порядке, - Кристофер снова раскашлялся и сплюнул. – Кошмарное ощущение, когда не можешь дышать.

- Падре!

- Да?

- Дышите! – наклонившись, сказал Джек еле слышно, так, чтобы не услышала Норма.

Он представлял удивлённое лицо, которое сейчас не разглядел бы при всём желании. Да и не нужно было ему видеть, поскольку вызванная одним-единственным словом эмоция должна принадлежать только Кристоферу.

Огромная мрачная стихия вокруг них кипела от дождя, но пришлось подождать, пока священник сможет подняться и сделать несколько шагов без посторонней помощи.

- Где ваши очки?

- Я склонен полагать, что где-то здесь... Да Господь с ними – я смогу идти и без них.

- Как знаете... Оу, часам наверняка конец, - потряс рукой Джек и приложил часы к уху. – Жаль, они мне от старшего брата достались. Падре, я понимаю, что вам нехорошо, но нам бы поторопиться. Я уверен, что нам может повезти, и мы наткнёмся на обитаемый дом. Или на необитаемый. Норма, ты как, держишься?

- Нормально, - буркнула та в ответ. – Пойдём.

Вскоре они выбились из сил. Мокрая одежда стесняла движения, а Кристоферу вообще приходилось туго – сутана тяжёлой тряпкой облепляла ноги, и пришлось завязать её подол на поясе. Джек пустил его вперёд, чтобы успеть поддержать, если вдруг снова вздумает упасть. Норма вцепилась в плечо Джека и ступала осторожно.

- Хотя бы пару часов передохнуть и убраться с этого мерзкого ветра! – чуть не плакала она. – У меня уже горят подошвы – завтра я вытащу из них кучу заноз.

Джек не ответил – он и сам еле шёл. Под ногами чавкала грязь, в ботинках хлюпало, а дождь долбил по черепу с настойчивостью отбойного молотка. Он уже продрог до костей, но ничего, годящегося для убежища на ночь, не было – бескрайняя чёрная пустота, освещаемая изредка вспышками молний.

Сарай вырос на их пути внезапно. Большой прямоугольник, темнее окружающей их ночи. Замок, на счастье, оказался слабым – пока остальные пытались перевести дух, Джек ударом ноги вышиб дверь.

Последний порыв ветра – и они внутри. Норма без сил сползла по дощатой стене, Кристофер просто уселся на пол и вздохнул с облегчением. Джек прикрыл дверь и осторожно на ощупь стал пробираться вглубь сарая. Шуршание под ногами он не смог спутать ни с чем.

- Здесь сено. Вы не поверите, здесь куча сена. Очень советую раздеться и выжать одежду, а самим залезть поглубже в эту кучу до самого утра. Уж я точно так поступлю.

Джек быстро разделся до трусов и основательно отжал мокрые вещи. Повесил их на деревянное перекрытие, а сам нырнул в ароматную шуршащую массу.

- Так хорошо я не чувствовал себя с пятнадцати лет. Ну чего вы стоите? Не время сейчас стесняться, разоблачайтесь и грейтесь. Тем более, темно, никто не увидит друг друга.

Джек не ожидал, что они снова будут спать вместе, и ощутил себя почти счастливым, когда к нему прижались два продрогших тела. Они уже столько раз обнимали друг друга, чтобы согреться, что неловкости ни у кого не возникло. Растиранием они избавлялись от гусиной кожи, и Джек уже не разбирал, кого он трёт – после твёрдого плеча Кристофера он осторожно прикасался к спине Нормы и думал, что очень уж та спокойна – будто бы не было никакого надругательства. Неужели она осознала ценность жизни?

Норма будто услышала его мысли.

- Гадкое плечо просто кошмарно болит, - пожаловалась она. – И как я могла быть такой дурой и резать себя умышленно? В жизни больше не притронусь к ножу.

- Похвальное решение.

В кои-то веки Джек был согласен с Кристофером.

Сена было столько много, что в нём смогло бы уместиться ещё двое или трое замёрзших; восхитительно сухим и как будто тёплым. С наслаждением Джек зарывался в него и ощущал, как сухие стебельки выпивают воду с его кожи. Рядом блаженно застонала Норма:

- Я люблю сено. Господи Иисусе, как я люблю сено!

Джек был с ней солидарен в этом, Кристофер, судя по всему, тоже, поскольку тихо рассмеялся.

- Я его буду любить даже во сне. Спокойной ночи… её остатка. Не надо ложиться рядом со мной, я… Не надо, в общем.

Норма отползла от мужчин и зашуршала – подгребала к себе охапки сена, готовясь ко сну. Вскоре она затихла, и Джек вдруг остро почувствовал, что остался с Кристофером наедине. Даже дождь снаружи как будто поутих, подчёркивая важность момента. Они по-прежнему лежали, вцепившись друг в друга, чтобы согреться. Джеку вдруг резко стало неудобно, стали мешать ноги; хотелось просунуть их между ног Кристофера и провести так остаток ночи. Другие желания были не такими невинными, как назло, стал вспоминаться будоражащий и неприличный сон. Джек постарался успокоиться и закрыл глаза. Благословенный и мирный покой. Он уже начал понемногу засыпать, как Кристофер неожиданно зашептал:

- Джек. Я знаю, ты хороший человек, пусть и немного нескромный. Завтра, когда мы выйдем отсюда… Помоги Норме, присмотри за ней. Ей нужен такой, как ты – сильный и надёжный.

Джек спросонья ничего не понял, а когда осознал, что именно ему говорили, удивился до глубины души. А потом тихо рассмеялся:

- Вы что, пытаетесь меня подтолкнуть к тому, чтобы завязать с ней отношения? Вы такой… священник!

Подумать только, его церемонно просят стать спутником жизни едва знакомой девушке. И – злая ирония, просит тот, с кем бы ему на самом деле хотелось бы иметь гораздо больше общего, чем ночёвка на одном матраце или в сарае.

- Она потерялась, и я прошу тебя…

- Мы все тут потеряны. Мы – трое потерянных людей.

Джек заворочался, и тут же отодвинулся – в бедро ему упёрлось что-то твёрдое. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это. Он был потрясён:

- Вы что…

- Да! – в отчаянии громко шепнул Кристофер и тут же зажал себе рот. – У меня влечение к мужчинам! – добавил он уже тише.

Воистину, мотивы, побуждающие людей уйти в мир бога – самые разные. И попытки сбежать от себя тоже входят в число самых распространённых причин.

Священник, с которым его столкнул случай, заставив пожелать невозможного, оказался геем. Джек едва не рассмеялся от этого открытия. Становились понятными его реакции, и эти взгляды. Вроде бы осуждающие, но на поверку желающие. И таящие в себе осознание испорченности, навязанное обществом и верой.

Джек не имел права его искушать, рушить тщательно возводимые стены только потому, что ему хотелось. А ему хотелось. Больше всего на свете ему хотелось разнести их по кирпичику. Схватить Кристофера, придавить собой, чтобы не было сил сопротивляться, и показать ему, чего он лишился, уйдя в свои кельи. Или что у них там?

- Сдаётся мне, вы и в священники потому пошли. Что, семья религиозная? Ну нееет! – Джек встряхнул Кристофера, попытавшегося было вновь запереться в свою богословскую раковину. – Не смейте снова прятаться в своём идиотском мирке! Кристофер… Крис.

Джек давно желал назвать его так. Имел право, поскольку распознал теперь его взгляды. Не те, которые из разряда осуждающих или смиренных. А осторожные, полные тоски, порой хмурые, но так или иначе скрывающие в себе чувство, которое Джек понял только сейчас. Интерес. Если не сказать больше.

Кристофер очень искусно прятал то, что чувствовал, но большую часть своей жизни Джек занимался тем же. И знал, как это выглядит. 


- Если мы выберемся, я пойду в какой-нибудь паб, напьюсь там и подерусь. А потом заберу с собой того, кого бил, и трахну его.

- Избавь меня от похабных подробностей!

- Тебе просто завидно, признайся!

Кристоферу казалось невероятным то, что он, почти обнажённый, лежит, обнявшись с мужчиной, зарывшись глубоко в пахнущее сено, и ведёт подобные разговоры. Охотно позволяет себя смущать, отвращать от пути истинного, выслушивает столь непотребные вещи и довольно сдержанно реагирует на них. Виной всему усталость. И он ещё не до конца оправился от сотрясения.

- Я бы никогда не предположил, что буду голым валяться в сене где-то на окраине мира, чтобы согреться. Но самое невероятное – что меня будет греть священник!

- Священник и сам греется об тебя.

- А ему нравится?

Кристофер замялся. Что он мог сказать сейчас? Дать утвердительный ответ и тем самым развязать этому человеку руки? Благословить его искушать себя? После того сна Кристофер посмотрел на Джека другими глазами, и он был не одинок в своих желаниях – Джек тоже позволял себе взгляды. Их было немного, но достаточно для того, чтобы понять, что они значат. Но имели место не только взгляды – ему безо всякого стеснения демонстрировали откровенное желание. Пугало не то, что он поддастся искушению, а то, что на него никогда ещё так не смотрели. Кристофер думал об этом всё чаще и чаще, и вместо молитвы, вознесённой к Богу, на уме были только взгляды, полные жаркого внимания. Он сжал в кулаке чётки и пристыдил себя за столь нечестивые мысли. А потом сделал попытку укорить и Джека:

- Ты слишком высокого о себе мнения. Почему мне должно это нравиться?

Вышло настолько жалко и беспомощно, что он чуть не скрипнул зубами. Хорошо хоть голос не дрожал. Его неуверенность не осталась незамеченной.

- Я, конечно, могу и ошибаться, но мне кажется, кто-то говорит неправду. Причём, пытается убедить не столько меня, сколько себя.

- Неужели смысл твоей жизни в том, чтобы кого-то желать?

Он услышал, как Джек усмехнулся и подавил слишком громкий вздох, которым хотел выразить недовольство собой. Лучше помолчать.

- Не будь лицемером, скажи – все эти философствования и поводы пораздумывать о смысле жизни появились, когда человек нажрался, натрахался всласть, а потом поднял голову после тяжкого рабочего дня и понял, что плотское и физическое – не единственное, чем можно заниматься в жизни. Попросту говоря, религию и философию придумали бездельники и лентяи для того, чтобы сидеть на жопе и получать дары от благоговеющих перед их разливом мысли простых трудяг. Вера – это бизнес.

- Ты неправ. Бизнес – религия. А вера – это то сокровенное и чистое, что помогает жить.

- А мне бы отлично помог жить бизнес, - сказал Джек. – Я из разряда тех людей, которым нужно материальное. Нужно дотронуться, чтобы поверить.

Кристофер предпочёл не заметить, что после этих слов по его спине едва ощутимо прошлись пальцы. В бок впилась соломинка, и он завозился, пытаясь улечься поудобнее. Разрывать контакт не хотелось, хоть это и смущало. Впрочем, чтобы не отвечать на неловкие вопросы, достаточно просто уснуть.

- Я немного не в состоянии сейчас вести теософские диспуты.

- Тогда вы можете просто лежать и слушать меня. У меня очень важное дело. Я хочу исповедаться.

- Джек, - предостерегающе начал Кристофер, - не начинай, пожалуйста…

- Простите, святой отец, ибо грешен я.

Кристофер обречённо вздохнул:

- Не шути так! Если хочешь исповеди – она будет, но в стенах церкви, а не здесь.

- Представляете, он думает, что я шучу! – продолжал Джек как ни в чём ни бывало. – Он такой… наивный. Но как мне это нравится!

Кристофер почувствовал, что ладони Джека медленно перемещаются со спины на его бёдра и занервничал. Но попробовал подыграть:

- Попробуй сдержать свои желания, - он сглотнул, - сын мой. Скоро этот недостойный человек перестанет волновать тебя.

- О, вы не понимаете всего масштаба этой ужасной трагедии! – продолжал Джек. – Я не хочу, чтобы этот недостойный человек перестал волновать меня! Сначала я думал, что моё чувство останется… неудовлетворённым, но, кажется, я ошибался. Вы просто не представляете, как приятно осознавать, что он может ответить мне взаимностью.

Кристофер едва не выругался. Он не дал ни малейшего повода предположить, что Джек ему симпатичен, разве что… низменную потребность тела, одуревшего от близости другого человека, можно было принять за вожделение.

Всю сознательную жизнь он избегал тесного контакта с другими людьми, укорял себя за ненужные, лишние взгляды в сторону мужчин. Воля его была тверда, вера крепка, и он ни разу не оступился. С Божьей помощью Кристофер преодолевал одно искушение за другим. До сего момента. Он вспомнил молитву-заговор, которую он когда-то придумал сам.

«Загнивающая вода в теле моём вместо крови, и сосуд греха – вместо оного. Не убоюсь я искушения, пройду сквозь дебри похоти, и наградой мне будет вечное блаженство духа…»

- Ты чего там бормочешь? – Джек с любопытством прислушался к тихому шёпоту. – Снова к богу взываешь? Криис!
Кристофер вздрогнул. Призыв был вкрадчивым до того, что волосы на руках встали дыбом, а от основания шеи по всему телу разошлись мурашки. Он возблагодарил Господа, что в помещении темно и не видно его пунцового от стыда лица, и вновь поспешно обратился к слову Божьему:

- Апостол Павел в своём первом послании к коринфянам говорит: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском, как угодить жене». Вот почему священник соблюдает целомудрие. Я же отягощён куда более сильным искажением человеческой природы – от меня нет пользы даже в деле продолжения рода. Не потому что я не смогу зачать дитя, а потому что оно может стать таким же, как я.

- Ты не виноват, что родился таким.

- Это – грех, - твёрдо заявил Кристофер. – Господь испытывает меня. Я не должен даже помышлять о том, чтобы оправдать себя.

- Ты строг к себе. И в твоём голосе мне слышится несогласие с тем, что говоришь ты сам. Это общество тебя заклеймило, ты отчего-то слепо подчиняешься тому, что оно проповедует. А церковь усугубила это.

Кристофер покачал головой.

- Эти разговоры бесполезны – мы все равно не поймём друг друга. Предлагаю последовать примеру Нормы и уснуть.
Он осознавал, что пытается уклониться, убежать от смущающего, тревожащего душу разговора, но вздумай они продолжить – кто знает, до чего договорятся. Он уже не был уверен стойкости своего духа. Человек, чьи руки его обнимали, был чересчур внимательным к нему, пусть это и было продиктовано похотью. Продолжать диалог – верный путь к грехопадению.

Джек был недоволен:

- Где же красноречие, которым так славятся служители Божьи? Ты просто так возьмёшь и на этом свернёшь нашу беседу?

- Да. Тебе следовало бы поучиться смирению. Или, хотя бы, тактичности. Благослови Господь твои сны.
Красноречия у него было предостаточно. Но не для этого человека. Он привык быть честным с собой. Вопреки сказанному, вопреки всем запретам и Божьим изречениям Джек ему нравился. Приязнь была куда сильнее той, что он испытывал несколько лет к одному своему прихожанину, молодому, но уже женатому. Тогда ему пришлось оставить приход и перевестись в нынешнюю церковь.

Теперь же… Кристофер держался за последние остатки своей веры и уповал на крепость духа. Как хорошо, что он не видит пронзительных светлых глаз и лёгкой, якобы смущённой улыбки, прячущей в себе чувственный интерес.
…


Джеку не спалось – даже после такого изнурительного путешествия. Впрочем, сложно спать спокойно после такого откровения. Дождь стих, прямоугольник двери уже светился по краям, заколоченное окно пропускало тусклый свет – было раннее утро, и он уже немного различал контуры предметов.

Он не видел лица спящего, только общие черты, но, закрыв глаза, без труда мог вспомнить его. Большие светлые глаза, под непроницаемым взглядом которых он почти всегда чувствовал себя неловко. Губы, часто искаженные непонятной эмоцией. Но самой примечательной чертой его был прямой, довольно выдающийся нос. Кристофер морщил его, когда был с чем-то не согласен. А не согласен он был много с чем. Джек поддерживал его негодование по поводу людской жестокости, но никак не мог простить безжалостное отношение к себе самому. Самоотречение хорошо в умеренных дозах.

Джек эгоистично отказывался принять выбор, сделанный другим. Завтра они разойдутся в разные стороны, и, возможно, не встретятся больше никогда. За все те часы сна в одной комнате он так и не понял – насколько чутко Кристофер спит. Самое время проверить.

Он приподнялся и легко поцеловал сухие губы, давая возможность отреагировать. Кристофер вздрогнул – он мгновенно проснулся, и сразу же – то ли от возмущения, то ли от неожиданности, приоткрыл рот. От такого приглашения, пусть и бессознательного, удержаться было сложно, и Джек продолжил – уже более настойчиво. Но Кристофер резко упёрся локтем ему поперёк горла, заставив оторваться.

- У меня обет безбрачия. Тебе известно, что это такое? – сердито зашептал он. – Приди в себя и устыдись!
- Я тебя замуж не зову, - сказал, не подумав, Джек, чем вызвал ярое негодование.

Озлившись, Кристофер ткнул ему меж ключиц двумя пальцами, и он задохнулся – больше от удивления – откуда священник знает это, да ещё и применяет с такой точностью? Пока Джек хватал ртом воздух, Кристофер оттолкнул его и решительно встал.

Джек вздохнул. Странное дело, но он был близок к отчаянию. Слова не помогали – и не от того, что он не силён в дискуссиях. Причина крылась в совершенно ином. Кристофер как будто отделял душу от тела, желания разума от желаний плоти и не шёл на поводу у своего возбуждения. Подобное самообладание казалось чем-то необыкновенным, Джек был готов поклоняться этому человеку. Мысль показалась удачной, и вот он уже стоял на коленях. Кристофер застыл, а Джек тёрся щекой о его живот и шептал:

- Я преклоняюсь перед тобой.

- Ты совсем с ума сошёл?! Я – не божество, чтобы мне поклоняться! Поднимись!

Может, действительно он сошёл с ума? Джек даже себе не мог ответить – серьёзен он или нет; где заканчивается шутка и начинается искреннее признание. Кристофер пребывал в крайнем замешательстве. Нужно было подтолкнуть его к признанию. Джек не видел его глаз, но руки, судорожно, до боли вцепившиеся ему в плечи, дрожали.

- Твоё тело подсказывает тебе, что делать, но ты его не слушаешь. У меня создалось впечатление, что я тебе понравился. Ты не возражаешь, если я воспользуюсь этим обстоятельством?

- Джек!

- Я буду нежен, - забормотал Джек. – Я буду так нежен, что ты кончишь сразу же!

Кристофер с силой уперся ладонью ему в лоб и заставил посмотреть на него:

- Я едва стою на ногах. Всё, что мне сейчас хотелось бы – лечь и проспать до Судного дня. Я успел тебя немного узнать – ты честный человек. Но… ты понимаешь, что бессовестно пользуешься моей слабостью?

- Мне вовсе не доставляет удовольствия осознание того, что я пристаю к священнику…

Он говорил правду. Статус Кристофера создавал огромные проблемы для них обоих, а Джек не был настолько оторванным от общества, чтобы пренебречь этим. Но он не был и достаточно сильным, чтобы запретить себе касаться желаемого. Он смотрел снизу вверх, преданно, как пёс на любимого хозяина, и от этого Кристофер занервничал:

- Отступись!

- Не могу. Я потом обязательно исповедуюсь. Я даже знаю, к кому я на исповедь приду. Он обещал.

- Какое святотатство! – пробормотал Кристофер. – Вставай.

Он протянул руку, за которую Джек с готовностью ухватился и встал, оказавшись с ним лицом к лицу.

- Ты же понимаешь, в чём наша проблема? – спросил Кристофер, и от столь сурового тона расхотелось разговаривать серьёзно.

- Проблема в том, что один прекрасный мужчина много лет назад ушёл в монахи. Сколько, кстати, лет назад?

- Двенадцать.

Джек знал, что он в состоянии навязать правила своей игры любому. Благоразумие и осмотрительность не спасли священника от простого и всем известного крючка – комплимента. Нужно было срочно закрепить успех. Расспрашивать дальше.

- Это сколько тебе сейчас?

- Двадцать восемь.

- Меня всегда интересовало: почему ваш бог, призывающий к любви, заставляет своих служителей так её избегать?

- Это не любовь, Джек. Это похоть. Любовь – это светлое чувство матери к своему дитя. Дочери – к отцу. Человека к Богу.

- А любовь мужа к жене и жены к мужу – это?..

- Сомнительно, что это про таких, как мы.

Джек рассердился:

- Да что с тобой? У любви нет пола! Впрочем, ладно. Иди сюда.

Кристофер не отстранился, когда Джек потянулся вперёд и обнял его. Только напрягся, но поскольку больше никаких поползновений не происходило, постепенно расслабился.

- Давай сядем, что ли. Чего стоять, как два столба? Эх, Крис, ну почему ты священник?

Они уселись, и Джек снова прижал Кристофера к себе. Он чувствовал, что эти объятия необходимы им обоим, поэтому рук не распускал, не требовал ничего большего. Они долго сидели молча, потом Джек осторожно положил руку Кристоферу на затылок и взъерошил волосы.

- Джек, - уткнувшись ему в плечо, сказал священник с отчаянием. – Давай мы сейчас разойдемся по разным углам и уснём.

- Давай, - согласился Джек. – Только для этого ты должен меня отпустить.

В ответ Кристофер ещё сильнее вцепился в него. Объятие было крепким, почти болезненным, но Джеку вдруг стало хорошо и спокойно. Он задумался, что столько времени потерял зря. Не растрачивался даже на такое банальное проявление тёплых чувств, и оттого совсем очерствел. Им придётся ограничиться только такой близостью – Джек понял, что заставить человека изменить убеждения, которыми он руководствовался всю жизнь, выше его сил.

- Замечу, что так тоже неплохо. Я тут подумал и решил, что был неправ. Ты сделал свой выбор, а кто я такой, чтобы тебя переубеждать? Мне впору просить прощения…

- Потом будешь просить, – обречённо проговорил Кристофер. – И я вместе с тобой. Господи, помоги мне…

И, закрыв глаза, робко, почти невесомо поцеловал Джека. Тот вздрогнул – он, уже настроившись на невинный лад, совсем не ожидал такого поворота. Но поспешил ответить, запретив себе даже думать о том, чтобы озвучить мысли о бесполезности божьей помощи в таких делах.

Время для разговоров кончилось, стыдливость ушла, сменившись нерешительными движениями рук, хриплым дыханием и крепкими, отчаянными поцелуями. Кристофер зашипел, когда ему прикусили разбитую губу, и Джек ответил невнятным рычанием.

Он очень любил целовать своих мужчин в шею, под сводом нижней челюсти, а тех, кто особо нравился, слегка прикусывал за кадык. Это было сродни какому-то ритуалу, только позволяли не все – далеко не каждый мог довериться малознакомому человеку и подставить беззащитное горло.

Кристофер позволил, хоть и нервозно дёрнулся сначала, и Джек, затаив дыхание, коснулся языком того места, которое многие мужчины ревностно оберегают от посягательств. Кусать не решился, просто провёл губами от кадыка до подбородка, чувствуя, как покалывает их отросшая щетина, и снова поцеловал Кристофера в губы, на сей раз бережно и мягко.

У Джека было много мужчин, в основном, таких же, как он – крепких телом, с нетривиальным чувством юмора, довольно раскрепощенных и уверенных в своих страстях. Кристофер был совсем иным – неискушённым, пылким не в желаниях, но в вере, которую отторг сейчас, позволив другому быть его пастырем. И Джек вёл, направлял руки, то и дело нерешительно отдёргивающиеся, сам прикасался к телу, вздрагивающему от любого его движения. Пальцы чертили на разгорячённой коже – от груди и до паха, а потом ладонь завершала рисунок. Руки то и дело сами оказывались на бедре и сжимали твёрдые от напряжения мышцы.

Конечно же, Джек желал далеко не этого, не сдержанных, почти целомудренных прикосновений. То, чего он касался, ему хотелось исследовать языком, кусать и пробовать. Ему чудился привкус ладана на губах, и он торопливо старался слизать его и проглотить, чтобы не отвлекал. Кристофер уже перестал вздрагивать, смирение покинуло его – благочестивый падре превратился в голодного и жадного грешника. Джек не осаживал его и радовался тому, что не приходится сдерживаться самому. Не успел оглянуться – лежал на спине, а Кристофер навис над ним. Было уже довольно светло, Джек мог видеть, как на узком лице сменяются сомнение, страх и желание. Хотелось прекратить эту пляску эмоций, и он поднял руку в ласкающем, успокаивающем жесте. Реакция была неожиданной – закрыв глаза, Кристофер поцеловал его пальцы. Казалось, что он вложил в это действие всю свою до сих пор сдерживаемую чувственность, и после такого сдерживаться расхотелось совершенно.

Долго это просто не могло продлиться. Кристофер запрокидывал голову, резко, рывками вдыхал, а потом охнул и содрогнулся. Джек, прекративший терзать его шею, оторвался и провёл рукой между ног. Мягко надавил, и услышал сдавленный стон:

- Заставь… меня замолчать!

Он так и сделал – его губы поспешно накрыли кривящийся рот.

Джек оказался прав в своих предположениях. Тогда, когда уличал духовенство в распущенности. Кристофер действительно стонал громко, вздрагивал, цеплялся за него, а Джек упивался тем, что именно он оказался причиной столь сильной реакции. Его самого колотило от возбуждения, так и не нашедшего выход, но совесть не позволяла пойти до конца.

Наконец, Кристофер, вцепившись ему в плечи, вздрогнул в последний раз и затих. Он смотрел блестящими глазами, в уголках глаз скопились слёзы. Сморгнул, и Джек осторожно вытер влагу большим пальцем. И почувствовал, что от возбуждения свело низ живота так, что стало невмоготу. Ни говоря ни слова, он рывком стянул с себя трусы и после нескольких судорожных движений рукой, закусив губы, с тихим стоном выплеснулся Кристоферу на живот. И, повинуясь порыву, наклонился и слизал их смешавшееся семя, выпутывая из мягких волосков каждую каплю. Кажется, Кристофер хотел возразить, но не успел – Джек заткнул ему рот. И от этого священник напрягся.

- Крис? Что-то не так?

- Всё просто замечательно, - но вопреки своим словам он осторожно отстранил Джека и уклонился от очередного поцелуя. – Кроме того, что я нарушил обет, данный Богу.

- Ты устал от такой жизни. И я тебя понимаю. Я могу вытянуть тебя из этого.

- Полагаю, что ты этого очень желаешь, и даже сделал предостаточно для этого, но я скажу «нет». Я не оставлю Бога, и он не оставит меня. То, что я согрешил, в конечном итоге сослужит мне плохую службу. Я раскаюсь, я уже каюсь. Я продолжу общение с Господом. Мы все грешим добровольно. Не бывает нечаянных грешников, это – осознанный выбор. И ни единая добродетель не искупает пороков.

Джек хотел было в очередной раз съязвить, но что-то в голосе Кристофера его насторожило. Это не был расслабленный тон человека, недавно испытавшего оргазм. Это был бесцветный колкий голос того, кто сдерживает недовольство. Чему он не рад? Но выяснять это сейчас не хотелось. Утро поможет расставить всё по своим местам.
- Спи. Ты подумаешь об этом завтра. И я подумаю.

Взгляд Кристофера стал неприятным и очень знакомым – ну вылитый дядюшка Леонард! Когда он смотрел так же, переубедить его было практически невозможно. Похоже, он уже всё решил для себя. И явно не в пользу мирской жизни. Хотя… Джек неслышно усмехнулся. Он – не самый лучший проводник в эту самую жизнь.

Да, не лучший. Но это не повод демонстративно отворачиваться, цедить сквозь зубы очередную проповедь и отвергать его любящие объятия ради того, чтобы зарыться в сено в углу всеми чертями забытого сарая. Ещё никто после секса с ним так себя не вёл… хотя и до секса дело-то не дошло. Джек почувствовал себя брошенным.
- Ну и хрен с тобой, английский святоша! – буркнул он себе под нос.

Однако вопреки сердитому настрою, который он призывал на помощь изо всех сил, стало неприятно и даже тошно. Джек привстал и опёрся на дощатую стену, невзирая на то, что необработанное дерево колет спину. Боль, даже такая незначительная, сейчас была весьма кстати.

Зашуршало сено с другой стороны, и показалась Норма. Она посмотрела на Джека заспанным взглядом и сказала хриплым голосом:

- Кажется, кто-то доигрался.

Джек ответил не сразу. Он собирался с мыслями, и сказанное было неожиданностью даже для него самого. Пришлось очень сильно постараться, чтобы тихий яростный шёпот не донёсся до Кристофера.

- Можно я поделюсь с тобой тем, что испытываю глубочайший шок от собственного идиотизма? Я обещал себе, что этого больше не произойдёт никогда и нигде в моей жизни, но, гляди ты, я снова! Снова умудрился влюбиться, и притом за несколько дней! И в кого?! В долбанного священника!

- Сбавь голос, дай долбанному священнику отдохнуть после такого потрясения. И, кстати. Если вы снова вздумаете трахаться рядом со мной – я найду в себе силы встать, и тогда Джек, озабоченный ты придурок, тебе придётся несладко.

- Мы не трахались.

- По крайней мере, выглядело и слышалось это так. Поспать нельзя спокойно. Что ты теперь собираешься делать? Попросишь его стать твоим парнем?

Джек замешкался. Он не знал – поддержать шутку или не заметить её. Норма зашуршала, устраиваясь удобнее с видом внимательного слушателя, поэтому пришлось ответить:

- Мне бы тоже хотелось сострить, но почему-то совсем не смешно. У меня ещё три часа до того, как мне нужно будет думать о плохом, и принимать решения, которые повлияют на мою дальнейшую жизнь. Позволь мне провести их, теша себя надеждой, что я смогу повторить твои слова, и Кристофер согласится с ними. Кстати, ты как? Что у тебя с голосом?

- Судя по всему, я схватила простуду. Чувствую себя на редкость дерьмово, и твоя кислая физиономия не добавляет мне хорошего самочувствия.

- Да, я сейчас явно не в лучшей форме.

- Мужчины…

Голос был грустным, и Джек тихо выбранился. Увлечённый только собой и Кристофером, он совсем не подумал о чувствах и страхах девушки, не так давно подвергшейся насилию.

- Я, кажется, вдвойне сволочь. Я совратил священника. Я заставил тебя это наблюдать. А ведь ты...

- Я переживу. Хотя я была бы не прочь понаблюдать, как кто-нибудь жестоко совратит Грегори.

- Можно это буду не я? Я бы с гораздо большим удовольствием его удавил. Или избил до полусмерти. Или…

- Ну-ну, разошёлся! – слабо улыбнулась Норма. – Я признательна тебе за такую заботу. Только вот меня мучает один вопрос. Тебе ведь известно, что к первому партнёру возникает сильная привязанность, правда? Тебе-то будет всё равно, а вот Крис...

- Я впечатлён, - фыркнул Джек. – Ты очень трогательно заботишься о нём.

- Не более чем ты. Это не смешно, мудак великовозрастный! Я говорю серьёзно.

- Норма, девочка моя. Ты стала слишком ответственной, и за себя, и за других. Но давай ты лучше разберёшься со своей жизнью и позволишь другим решать их проблемы самостоятельно? Мы – взрослые люди, сами разрешим наше небольшое недоразумение. Пообещай мне, что покажешься доктору. Ты могла и залететь от этого…

- Я этого очень боюсь. Мне ужасно страшно от того, что моё нутро могло прижить ребёнка от него.

Джек подавил вздох. Он не умел утешать. Если кто-то рядом заводил разговор с явной целью, чтобы его пожалели, он терялся и начинал бормотать что-то невразумительное. Самым простым выходом из положения всегда было объятие. Прижать страдальца к себе, заставить его уткнуться в плечо, чтобы не видел твоего обескураженного лица, шептать ему успокаивающие словечки и поглаживать по голове. Ритуал утешения оказывался соблюдённым безукоризненно.

Однако совершенно точно Норму он обнимать не будет. Он и так сдал её на попечение Кристоферу и увиливал от разговора как мог. Теперь Джек готов был выслушать… только вот Норма не хотела говорить. Она пожелала ему спокойного сна и вновь укрылась сеном, оставив наедине с неприятными мыслями. Джек поворочался. Понаблюдал за спящим (или притворяющимся) Кристофером. Покусал пальцы – есть хотелось до тошноты, но в его ситуации самым разумным решением было уснуть. Он подгрёб к себе сено, взбил его и, несмотря на тяжёлые мысли и физическое неудобство, уснул почти мгновенно.

С тех пор, как в его жизни появился Кристофер, в ней стало слишком много снов. Тех, которые он помнил в мельчайших подробностях, но которые ему не хотелось помнить. Так было и на этот раз.

Джек обнаружил, что стоит босыми ногами на холодной земле. Он не узнавал местности – бескрайняя холмистая равнина и скалы вдалеке, почти сокрытые туманом. Трава была блеклой и сухой, а под ногами темнела вытоптанная плешь земли. За спиной раздался мерный стук, и Джек поспешно обернулся.

Он потерял дар речи, увидев Кристофера, висящего на кресте. Как зачарованный смотрел на длинное нескладное тело, прикрытое одной только набедренной повязкой. В растрёпанные волосы врос терновый венок, окровавленное лицо выражало безмятежность. На землю капала кровь. Джек с жадностью принюхался по-звериному и понял, что вожделеет её. Выпить, слизать – с земли или с рук, даже с длинных костистых ног, не дать больше пролиться ни единой капле просто так.

За спиной Кристофера горел рассвет, и, казалось, безвольное тело мерцало изнутри. Джек протянул руку, свою неожиданно измождённую руку с грязными ногтями, и дотронулся до перевитых колючей проволокой лодыжек. От прикосновения Кристофер открыл глаза. С трудом расклеились слипшиеся, как будто обожжённые ресницы, и Джека охватило благоговение. Свет, божественное присутствие, само начало и конец мира слились в этом сиянии. Он почувствовал, как Свет омывает его, что он растворяется, сгорает в нём. Жар был силён, но боли не было – только тепло и неописуемое блаженство слияния с высшим существом.

Рот его пересох от жара, язык ворочался вспухшим китом, царапал нёбо, и движения его сухим шелестом отзывались в ушах. На губах стыл вкус пепла, Джек чувствовал, как по щекам текут глаза, но он видел. Меж оголившихся рёбер его гулял ветер, кровь стала бурой трухой, и, взметнувшись вверх, исчезла в утреннем воздухе. Он устремился за ней, увлечённый неодолимой силой, взлетал всё выше и выше – утративший плоть и имя, поток, сотканный из праха и света, а, достигнув холодной тверди, вдруг снова ощутил тяжесть своей плоти и стремительно рухнул вниз.

Пробуждение было резким и неприятным. Джек ощущал, что затекли руки, болела шея, а сам он порядком продрог. Пришедшее на ум воспоминание о вчерашнем не вызывало ничего, кроме глухого раздражения. Сновидение, впрочем, тоже не добавляло хороших ощущений, непонятное и обескураживающее. То ли его настигло эхо войны, то ли это было – смешно предположить, какое-то знамение, но хорошего в нём было мало. Сожжение заживо – не самая приятная и благородная смерть. Джек мог руку дать на отсечение, что у сна был какой-то сакральный смысл, что видение не было просто фантасмагорией озадаченного разума. Только вот какой?

Джек обернулся. Кристофер уже проснулся и одевался. Он держался очень прямо, и этот немой укор Джек принял на свой счёт. Вполне ожидаемая реакция, но на душе стало так паршиво, как не было уже давно. Недовольно и даже брезгливо поджатые губы, наморщенный лоб и непонятный взгляд выводили из себя. И только присутствие Нормы помешало Джеку дёрнуть Кристофера за рукав, развернуть к себе и прояснить ситуацию. Он видел, что все чувствовали себя неловко, но делали вид, что думают о своём, но никак не о том, во что оказались вовлечены. Молчание становилось гнетущим; было такое чувство, что ему уже тесно в этом деревянном гробу, приютившем их на ночь, и оно сквозь щели и трещины в стенах вытекает наружу, навстречу утру.

- Идём, - просипела Норма.

Кристофер кивнул и вышел. Только тогда Джек встал и начал одеваться. Стыдно ему не было, но совершенно точно было неловко и муторно, как будто он полной горстью зачерпнул и хлебнул мокрого песка. Одежда, конечно, не высохла за те несколько часов, которые они провели в сарае, и была отвратительно сырой и холодной. Не схватить бы воспаление лёгких, с простудой уж он как-нибудь совладает.

Джек вздрогнул – Норма сжала его плечо, призывая выслушать.

- На нём лица нет, - сказала она так грозно, как только позволял охрипший голос. – Джек, можно я тебя тресну? Что было между вами? Ты же не...

- Нет, я не!

От понимания того, что ему угрожает человек, чуть ли не в два раза меньше него, стало странно не по себе.

- А что?

- Не уверен, что хочу обсуждать подробности своей сексуальной жизни с кем-то. Особенно с девушкой. Особенно с…

- Ещё немного – и я возненавижу вас, самоуверенные эгоистичные мудаки, по какому-то нелепому недоразумению именующиеся мужчинами!

- Ну... я… - Джек запнулся, внезапно почувствовав неловкость, как будто Норма была старше и отчитывала его, сделавшего промашку, очевидную для взрослого, - я кончил на него.

Норма всплеснула руками:

- Молодец, дьявол тебя раздери! Готова поспорить, что он воспринял это как оскорбление.

- И что в этом такого? Это же нормальная физиологическая реакция!

Норма вспыхнула и довольно чувствительно ткнула Джека в плечо:

- Ну да, для священников это привычно. На них вообще каждый день кончают все, кому не лень! Ты идиот или только прикидываешься?

Джек почувствовал, что запылали щёки. Как он мог сам не догадаться? Это же ясно, как божий день. Он предпочёл умолчать о том, что ещё сделал.

- Извиняться ведь не вариант?

- Я удивлена такой догадливости! Если бы ты раньше голову включил...

- Норма, хватит! Я понял! Пойдём, Крис нас заждался, наверное.

- О, наверняка ждёт с нетерпением. На его месте я бы тебе яйца оторвала.

Неимоверных усилий стоило Джеку удержаться от жестоких слов о ней и Грегори. В самом деле, ни Норма, ни Кристофер не виноваты, что они оба – и этот бандит, и сам Джек – такие моральные уроды.

Когда они вышли, Кристофер молился, сидя на коленях, прямо на земле. Лицо его было обращено к встающему солнцу, и, глядя на него, Джек ощутил стыд – за то, что не удержался сам и утащил вместе с собой другого; того, кто всю сознательную жизнь избегал соблазна и воздерживался от подобного опыта. Но что уже сейчас рассуждать? Он вздохнул и отвернулся. Перед глазами ясно горел образ из сна – выжженный в предрассветном небе силуэт сливался с тем, что он видел наяву. 



В случившемся Кристофер мог обвинить только себя. Как вышло, что он осознанно отринул все мысли о Господе, все его наставления и заповеди и поддался похоти? Джеку всё едино, он – грешник, каких поискать, и абсолютно не стыдится того. О воздержании с его стороны даже речи не могло быть. Однако, в конце концов, он раздумал и отступил, предоставив Кристоферу самому сделать выбор. И тот сделал… на свою голову. Поддался искушению с такой лёгкостью, как будто был не смиренным священником, а точно таким же как Джек – порывистым и не думающим о последствиях.

- Ты нормально видишь без очков?

- Достаточно, чтобы идти, - отозвался Кристофер, поднимаясь с колен.

Несмотря на подавленное состояние, он наслаждался свободой. Он не мог вспомнить более прекрасного утра, чем нынешнее. Даже несмотря на размякшую землю под ногами, на пробирающий до костей ветер. На то, что случилось этой ночью.

- Чудесное утро, - сказал Джек.

- Согласен на все сто! – прозвучало из-за сарая, и появился Грегори с пистолетом наготове – злой, помятый, но в сухой одежде.

У Кристофера сердце ушло в пятки. Норма вскрикнула и, попятившись, натолкнулась на него и вцепилась, как в спасение. Джек грязно выругался и заслонил их собой.

- Вы как будто не рады меня видеть, - издевался Грегори – уверенный в своём превосходстве он медленно приближался. – Я вот очень рад, к примеру. Просто очень рад! Я пристрелю вас по очереди, а девку буду трахать, пока она не сдохнет подо мной. Отпусти её, ты, святоша, как кость мне в горле встал! Из-за тебя мой бедный Эдди потерял остатки разума и всё твердил про грехи и чистилище. Богобоязненный был, сучонок, - Грегори всхлипнул. – Говорил я ему, что до добра это не доведёт. Надеюсь, сейчас он в лучшем мире.

- Мы его убили? – осторожно вставил Джек.

- Размечтались! Я услышал возню и пошёл поглядеть, что стряслось. С виду – всё в порядке, дверь закрыта, но только с виду. Я когда толкнул её – она отворилась. И что я вижу, по-вашему? Эдвард валяется на полу и больше никого. А во дворе машина заводится. Я смотрю – а вы там. И тут мне почему-то захотелось пострелять. И, правда, не знаю, что нашло, в самом деле. Может, было, дело в том, что вы мою тачку угонять собрались или в том, что вы нас сдадите копам. Первый раз не удался, а второй я прицелился точнёхонько, чтоб бачок пробить. А потом пошёл за Эдди. Холодная вода вернула ему разум, но он сразу стал ныть о сраных грехах. Мой бедный Эдвард, чтоб он в ад провалился! А потом он сорвался, мы немного подрались. Всё из-за вас!

- Если бы ты стрелял по колёсам, недоумок, они б не уехали так далеко и не пришлось бы гоняться за ними!

Появился Патрик. Беготня по полям никак не сказалась на нём – он был как всегда строг и подтянут, почти чопорен. Ни дать, ни взять – проповедник перед грешниками. У Кристофера закрались смутные подозрения насчёт его личности и убеждений. Он вёл себя отстранённо и спокойно, будто бы не в конфликте с применением огнестрельного оружия участвовал, а пришёл на встречу со старыми друзьями. Грегори, напротив, был зол, как чёрт. Иного сравнения не приходило на ум, Кристоферу даже почудилось, что в налитых кровью глазах бушует адское пламя. Ему стало жутко. Но потом он взглянул в лицо Патрику и попросту содрогнулся.

Узкие глаза потемнели и как будто были пусты. Отсутствие эмоций, безразличие, пусть и напускное, было куда страшнее любой ярости и самых громких ругательств. Патрик чуть улыбался, стоя за спиной Грегори – хозяин, держащий на цепи свирепого пса. И пёс этот пребывает в полной уверенности в своём превосходстве. Но долго ли это сможет продолжаться?

Норма, до того стоявшая спокойно, не выдержала. Отвернулась, ткнулась Кристоферу в грудь лицом и тихо захныкала. Патрик на это прищурился, улыбка его пропала. Он хлопнул Грегори по плечу, а тот только и ждал одобрения. Наставил пистолет на Джека и приказал:

- Отойди от них.

Джек покачал головой. Даже не видя его лица, Кристофер мог с уверенностью заключить, что в его взгляде сейчас сильная ненависть.

Щёлкнул предохранитель, и Кристофер не выдержал.

- Иди… - он положил ладонь Джеку на спину. - Сделай, что он говорит.

- Я не сдвинусь с места, - негромко проговорил Джек. – Стрелять будешь сквозь меня, - бросил он Грегори.

- Не думай, что я не выстрелю!

В глазах потемнело от страха, Кристофер ясно представил себе развороченную грудь Джека, его удивлённый, стекленеющий взгляд. Успеет ли он узреть отлетающую душу, прежде чем умрёт? Кристофер потряс головой, отгоняя видение.

- Ты готов умереть за девчонку и жалкого святошу?

Грегори хмыкнул и ударил Джека по лицу. Тот мотнул головой, но не сдвинулся ни на дюйм. Тогда в дело вступил Патрик. Он обошёл их, и Кристофер почувствовал, как в спину упирается дуло. Норма, до того стоявшая неподвижно рядом, тихо ахнула и намертво вцепилась Кристоферу в плечо; сжала его сильно, до боли. Он услышал, как Джек презрительно сплюнул, а Грегори, что-то злобно проворчав, снова ударил его.

Кристофер потянулся вперёд, но жест Патрика – тот провёл дулом вдоль позвоночника, заставил его остановиться. Норма громко всхлипнула, Кристофер обнял её и прижал к себе, пытаясь хотя бы малым оградить от опасности.

- Я люблю встречать своих собратьев по разуму, - вещал тем временем Патрик. – Тех, кого Господь отметил своей дланью, чтобы несли Его слово заблудшим душам.

Но Кристофер не разделял его энтузиазма. Голос его был суров:

- Единственная заблудшая душа здесь – ты!

Он смотрел на затылок Джека, машинально прижимал к себе испуганную Норму, и думал. Положение было более чем безвыходным. А жить хотелось до боли в груди. Ещё столько всего не исполнилось. А Норме, молодой девчонке, ещё жить и жить.

Кристофер дёрнулся от неожиданности и омерзения – Патрик прошептал ему прямо в ухо:

- Ты мог бы стать отличным воином, но, как и прочие, неверно истолковал Его заветы. Ты предпочёл запереться в уютном склепе, который зовется церковью, и не видеть мира. Наивный дурак, полагающий, что спасает чьи-то душонки. Да они все плевать на тебя хотели! Их исповедь – не более чем акт дефекации, а ты принимаешь всё это как благословенную работу. Хоть кто-то ставил тебя не выше, а хотя бы рядом с собой?

Кристофер неосознанно коснулся пальцами спины Джека, и тот вздрогнул, осознав, что значит этот жест. Хотел было обернуться, но спохватился – не время и не место. В этом Кристофер был солидарен с ним. Внезапно в сознании его мелькнула мысль, что он, Джек и Норма образовали нечто цельное. Разделять их – смертельно опасно, умрёт один – умрут и остальные. К словам Патрика он остался глух – не первый, кто пытался унизить его только за веру, за избранный им жизненный путь. Таких он попросту презирал.

Воздух как будто искрился от противоречивых эмоций. Гнев, страх, сомнение. Ожидание. И сильная ярость.


Конечно же, первым не выдержал Грегори.

- Перестрелять их – и дело с концом.

- Не стоит убивать без нужды, - ответил Патрик ровно.

Грегори в ярости взмахнул оружием и бросил злобно:

- Без нужды? И это говорит тот, кто пристрелил моего брата?!

- Твой брат сбился с пути истинного. Из-за его разгильдяйства они и сбежали.

- Без нас ты бы даже половины не сделал того, что было сделано!

Похоже, Грегори впервые осмелился возразить, и это привело Патрика в насмешливо-снисходительное расположение духа. Кристофер услышал презрительный смешок.

- Гавриил ждёт. Судный день близок. И он поднимет трубу свою, чтобы никто не ушёл безнаказанным.

Да он же сумасшедший, понял Кристофер. Гавриил, вестник Господа, вострубит в Судный день, дабы мёртвые поднялись из могил, но никак не для наказания живых и здравствующих. Тон Патрика и его речи убедили окончательно в том, что он – бывший священнослужитель, а ныне – спятивший диктатор. На душе стало скверно.

Положение было безвыходным. Они были окружены; впереди – взбешённый детина, позади – тихий и оттого смертельно опасный безумец.

«Господи, помоги нам всем! – мысленно взмолился Кристофер. – Отведи беду и прими нас...»

- Чего стоишь столбом? – раздался голос Патрика позади него. – Заставь двигаться этого… Джека. А мне нужно с собратом потолковать.

Кристофер почувствовал ещё большее отвращение. Он редко испытывал негативные эмоции, но этот человек был более чем неприятен. Грегори, гнусный мерзавец, который производил отталкивающее впечатление, пугал меньше – все его стремления и чувства были как на ладони. А Патрик с непроницаемым лицом и сдержанными манерами был опасен.

- Если ты сейчас же не отойдёшь от них, я пристрелю девчонку! Считаю до трёх. Раз.

В панике Кристофер подтолкнул Джека – через его плечо Грегори направил «Глок» на Норму, вцепившуюся в Кристофера. Та не дрогнула, даже головы не повернула, безучастная ко всему.

- Два.

То, что пистолет не выстрелил, когда Джек ударил Грегори лбом в лицо, было чудом. Раздался отчётливый хруст, затмивший звуки зарождающегося дня, Грегори взвыл и, выронив оружие, инстинктивно схватился за сломанный нос. Подхватив пистолет, Джек сильным ударом отправил Грегори в небытие.

Кристофер не мог ничем помочь – в позвоночник по-прежнему упиралось дуло, а спереди к нему прильнула объятая ужасом девушка. Норма не нашла в себе храбрости ни оторваться, ни обернуться – просто молча вверила себя другому, отказавшись отвечать за свою жизнь. Детский способ убежать от опасности – ты не видишь, значит, и тебя тоже не замечают. Нельзя было винить её за то.

На действия Джека Патрик отреагировал странно. Он подождал, пока Джек поднимется и явно рисуясь, приставил дуло к подбородку Кристофера.

- Какой прыткий. Ты уверен, что хочешь продолжить?

Кристофер видел, как решимость на лице Джека сменяется страхом, он даже побледнел. Неужели так опасается за его жизнь? Ему самому было на удивление спокойно. Он уже приготовился к встрече с Господом, но Патрик сказал:

- Ты мне не нужен.

И перевёл пистолет на Джека, заставив Кристофера издать тихий испуганный возглас.

- Вот такая реакция мне нравится больше, - заметил Патрик. – Вы беспокоитесь за жизнь друг за друга больше, чем за свою собственную.

Джек смотрел на Кристофера и Норму и почти улыбался. Во взгляде было неимоверное облегчение и странное превосходство. Он что, чувствует себя жертвенным агнцем, принесённым на алтарь во имя спасения, его, Кристофера, жизни? Он не примет такую жертву ни от кого, и Джек не будет исключением. Кристофер закрыл глаза и глубоко вдохнул. Придётся ему вмешаться.

- Пригнись! – выкрикнул он.

Оттолкнул Норму в сторону и изо всех сил ударил Патрика по локтю той руки, которой тот держал оружие. Джек успел метнуться вниз, и пистолет выстрелил в небо. В восклицании Патрика смешались удивление и боль, он был ошеломлён настолько, что даже не попытался защититься. Второй вопль был громче – Кристофер пнул его в колено, схватил за волосы и ткнул лицом в размякшую землю. Подняться не дал – заломил руки за спину.

- Вздумаешь только попытаться сбежать – всю душу вытрясу!

Он отбросил с глаз надоедливую чёлку и оглянулся. Конечно же, Джек тоже был удивлён. Да что там, он смотрел так, как будто привидение увидел. Но надо отдать ему должное – быстро пришёл в себя. Даже чересчур быстро.

- Падре! После того, как вы спасли меня, по закону жанра вы должны как порядочный человек стать моим мужем.

- Джек, ты неисправим! – покачал головой Кристофер, пытаясь сдержать улыбку.

Сердце бешено колотилось в груди, он задыхался, как будто не хватало воздуха. Кажется, пришла пора возобновить утренние пробежки. Кристофер сжал запястья Патрика ещё сильнее и посмотрел на Норму.

Она, побелевшая почти до синевы, сидела на коленях прямо в грязи. Неосмысленный взгляд её блуждал, губы дрожали. Она пришла в себя, только когда зашевелился и застонал Грегори.

- Он очнулся! – испуганно пискнула Норма.

Суетливо завозилась, силясь встать на ноги, но голые пятки только бестолково скользили по грязи. Джек подошёл и помог подняться.

- Держи! – он сунул ей в руку пистолет. – Ты справишься. Бояться не надо, стрелять пока тоже – просто держи его на прицеле.
…


Состояние Нормы беспокоило. И как она ещё не упала в обморок от страха и слабости? Нужно быстрее заканчивать и везти девочку к доктору. Хотя надо отдать ей должное – пистолет она сжимала крепко.

Джек ощупал языком зубы. Придётся навестить дантиста – один всё-таки откололся. Закончив с важным делом, он обернулся к Кристоферу.

- Бросай его. Оружие я приберу.

Кристофер ослабил хватку, и Патрик тут же этим воспользовался. Рванулся, чуть не сбив Кристофера с ног и порядком озадачив не ожидающего сопротивления Джека, и бросился бежать. Джек на секунду замешкался, но сдвинуться с места не успел. Выстрел прогремел неожиданно для всех, Патрик яростно взвыл – пуля пробила лопатку, но хода не сбавил. Джек обернулся – Норма, вытаращившись на свои руки, испуганно бросила пистолет на землю. Он тяжело плюхнулся в грязь, и Джек выругался. Кто же так обращается с оружием? А если выстрелит? Но времени зачитывать правила техники безопасности при обращении с оружием не было; поспешно подхватив «Глок», Джек прицелился и спустил курок. Череп Патрика взорвался кровью в посмурневшем утреннем небе. Норма громко всхлипнула и отвернулась. Кристофер смотрел на Джека с осуждением, лицо побелело, а отросшая щетина и лихорадочный блеск в глазах и вовсе придавали ему нездоровый вид.

«Да, я знаю, как выгляжу в твоих глазах, - усмехнулся Джек про себя. – Безжалостным мудаком и безбожником. Прости, падре, такова суровая жизнь за надёжными стенами церкви».

- Я знаю, вас учат подавлять гордыню, но, Крис, ты вправе гордиться собой. Я буду предсказуемым и спрошу – откуда ты это всё знаешь? Болевые точки, удары в челюсть, захваты...

- Дурное влияние, - усмехнулся Кристофер одними губами – взгляд его оставался обвиняющим. – Дядя Йозеф. Старик, живший по соседству. Родители не одобряли нашего общения, а я всё-таки был не таким послушным, как им хотелось. Йозеф – ветеран Вьетнама. И… нам очень повезло, что Патрик не принимал меня всерьёз. Как и многие из тех, что встречались на моём пути.

Джек промолчал о том, что он считал так же. Он наградил Кристофера лукавым взглядом, отчего тот нахмурился и сказал со вздохом:

- Когда ты так смотришь – я теряюсь.

- Так? – Джек понимающе улыбнулся и глянул исподлобья. Для верности ещё и бровями подвигал.

- Уймись! У нас проблема, - Кристофер кивнул на Грегори.

- Он уже не проблема. Норма неплохо справляется, как думаешь?

- Я думаю, она немного увлеклась.

- Погоди, пусть поговорит с ним ещё немного.

- А если он выхватит у неё оружие?

- Тогда получит пулю в лоб. Хотя я сомневаюсь – он боится за свою жизнь. Да и не в состоянии он уже сопротивляться – кровью захлёбывается.

Они ещё немного понаблюдали, как Норма забавляется с Грегори, как приставляет дуло то виску, то ко лбу, почти ласково ерошит грязные рыжие волосы, а тот смотрит на неё словно загипнотизированный и совсем не обращает внимания на кровь, стекающую по лицу. Можно было бы подумать, что между ними – самая нежная любовь, на которую только способен человек. Но если заглянуть Норме в глаза – в них далеко не тёплые чувства, а пламенная ненависть. Но пора прекращать игры: утро уже было поздним – кто-нибудь может увидеть их.

- Что ты собрался делать? – спросил Кристофер.

Джек лишь молча пожал плечами. Он знал, как сейчас выглядит. Что брови сошлись на переносице, а взгляд, обычно насмешливо-расслабленный, словно наполнился ртутью. Кристофер верно истолковал его.

- Не уподобляйся ему! Ты лучше него и ты не будешь пользоваться его беспомощным состоянием!

- Ты хочешь, чтобы мы его отпустили с миром? Чтобы он потом снова принялся за старое?

- Ты совершаешь ошибку…

- С дороги! – решительно сказал Джек. – Никто мне не помешает. Отойди!

Норма, поколебавшись, протянула пистолет, а Грегори посмотрел затравленным взглядом, не решаясь протестовать. Даже когда в лоб ему упёрлось дуло, он только и смог, что сдавленно пробормотать что-то неразборчивое.

- Я не дам тебе убить его! – Кристофер схватил Джека за руку. – Не бери на себя такой грех, не уподобляйся ему! Господь не простит. Ты сам не простишь себя!

Джек не собирался торопиться. Он сполна насладился прикосновением, которое, будь оно чуть сильнее, причинило бы боль. И лишь потом сказал:

- Замечу, я уже успел пристрелить Патрика, да и вообще не собирался себя прощать или оправдывать. На моих руках уже достаточно крови, так что ещё одна бесполезная жизнь не испортит общей статистики.

Теперь Кристофер глянул на него со страхом, и страх этот не имел ничего общего с боязнью за свою жизнь. Джек усмехнулся, увидев в его глазах решимость спасти его пропащую душу. Он знал, что последует далее. И не ошибся.

- Джек. Отдели свет от тьмы, необходимость от низменного желания мести. Ты – лучше! Ты можешь раскаяться, и Господь простит тебя...

Наверняка именно таким тоном он обращался к своей пастве. Джек сказал себе, что должен увидеть его в привычном окружении. Ради этого он даже переживёт скучную проповедь. Впрочем, он сомневался, что проповедь такого священника может быть скучна. Теперь ему хотелось убить Грегори, того, кто свёл их воедино, чтобы своим присутствием не мешал их уединению. Норма не была лишней – она органично дополняла их. Неизвестно, что думал об этом Кристофер, но Джеку хватало своих ощущений, пусть бы другие и не согласились с этим. Он не хотел, чтобы Грегори слышал то, что он собирался сказать. Слова несли в себе куда большую горечь, чем он планировал изначально, да и вообще хотел бы вложить в какое-либо из своих обращений к Кристоферу, однако в них ещё была и насмешка:

- Вот она – основа вашей веры! Покайся – и ты прощён! Быть может, я не хочу быть прощённым? Что если до конца своих дней я желаю помнить каждого убитого мной человека? Впрочем, я не желаю, чтобы мою исповедь слушал этот вот… - Джек пнул покорного Грегори под рёбра. – Мы уже и так долго тянем всё это дело. Но ты убедил меня. Я не убью его. Вставай!

Грегори подскочил, не веря своему счастью. Однако Джек не намерен был его отпускать просто так. Да, не убьёт. Но урок преподаст. Нехорошо усмехнувшись, он взвёл курок, опустил руку ниже и выстрелил.

Правое колено Грегори разлетелось красочными брызгами, он взвыл и завалился на бок. Он подвывал и скулил, громко, по-звериному, на что Джек картинно развёл руками, щёлкнул предохранителем и сунул «Глок» за пояс. Покосился на остальных – Кристофер сжал в кулаке крест и был бледен, Норма – напротив, раскраснелась и жадно пожирала глазами неприглядное зрелище, развернувшееся перед ней во всей красе. Джек с неприязнью отметил багровый синяк на её скуле и подавил желание снова достать пистолет.

- Пойдём. Тебе, Норма, вредно слушать такое – научишься плохому. И дай сюда ствол, поранишься. А ты, - обратился он к завывающему Грегори, - ползи, сука, до трассы недалеко. Подберёт кто-нибудь, отвезёт в больницу и сдаст полиции.

Норма нерешительно переступила с ноги на ногу и ойкнула, когда Джек взял её за руку и потянул вперёд.

- Ноги болят? Может, тебя на руках понести?

- Нет, я сама… - Норма продолжала стоять как вкопанная и наблюдать за мучениями своего насильника.

Выражение её лица Джеку не понравилось. Так смотрел Спайк по прозвищу «Колючка» перед тем, как нанести удар. А Спайк был ненормальным, больным на голову. Джек не желал, чтобы Норма, их милая девочка, тронулась умом.

- Тебе нравится смотреть, как он корчится?

Норма кивнула, не отводя глаз; она как будто гладила взглядом каждое резкое движение, каждое сокращение мышц на лице, а скулёж наверняка казался ей сладкой музыкой.

- Хватит! Отвернись! Крис, уведи её!

Джек проследил, как Кристофер с Нормой отходят за сарай и только тогда подошёл к корящемуся на земле Грегори. Тот уже ничего не соображал от боли и только тихо, прерывисто постанывал. Кровь в лучах утреннего солнца блестела ярко, капли её запятнали редкую траву, а часть уже перемешалась с грязью.

Паразит, вдруг подумалось Джеку. Безглазый и бездумный, копошащийся в дерьме, из которого сам себе и создал убежище. Наращивал его слой за слоем, замазывал трещины в этом коконе, чтобы не проникли внутрь ни гуманность, ни здравый смысл. И пожирал себя изнутри, выгрызая то, что делало его человеком. Стало противно от картины, нарисованной воображением, Джек аж сплюнул. Нужно было ставить жирную точку в этой грязной истории. Поставить хотелось массивной подошвой Ранглера – наступить на височную кость Грегори и вмять её внутрь черепа. Но вместо этого он произнёс:

- Ключи давай… ох, да ты не в состоянии соображать. Позволь, я сам.

Он с наслаждением придавил трепыхающегося Грегори к земле и сунул руку в карман его куртки. Ключи нашлись сразу же. Джек сжал их в кулаке, и хотел было подняться, но Грегори схватил его за руку и сдавил.

- Лучше бы тебе отпустить меня, - предостерёг Джек ледяным голосом. – Один раз я тебя пощадил, второго не будет.

Его не слышали или не понимали. Джек с неприязнью смотрел на перекошенное, залитое кровью лицо, на хлопья красной слюны на подбородке и на неопрятной бороде. Наконец, глаза Грегори закатились, хватка ослабла; Джек брезгливо отодвинулся и встал, еле сдерживаясь, чтобы не пнуть бессознательное тело.

- Ты закончил?

Он обернулся. Кристофер, стоящий неподалёку, вопросительно смотрел на него. Норма не сводила глаз с Грегори, пальцы её, сжимающие руку священника, побелели. Скульптура жертвы и защитника, подумал Джек, на редкость глубокая и выразительная.

- Я должен прочесть над Патриком отходную молитву.

- Ты шутишь? – Джек был крайне удивлён. – Он её не заслужил. Особенно от тебя.

- В каждом из нас, даже в самом отъявленном злодее, чёрном душегубе, есть светлое зерно, сокровенное, доброе начало. Непорочная сердцевина бессмертной души. Многие всеми силами скрывают это, стремятся очернить, поскольку часто люди принимают свет за слабость, а сострадание – за сокрушительное поражение личности. Они приписывают себе заслуги и победы, которых нет, и не будет.

Джек только развёл руками. Даже сама мысль о том, что все люди заслуживают спасения, смехотворна. Но его это заблуждение никоим образом не касалось – оно было ценно лишь для Кристофера.

- Отойдём, - сказал Джек Норме. – Конечно, я бы вместо молитвы с удовольствием помочился на этого урода, но падре не позволит.

- Я бы, пожалуй, присоединилась к тебе, - тихо сказала Норма.

Джек посмотрел на неё с недоумением.

- Не знал, что англичанки умеют так шутить и не краснеть.

- А кто сказал, что они шутят? – спросила Норма и, оставив его стоять и осмысливать услышанное, отошла и вгляделась вдаль.

Джека охватила усталость, он прикрыл глаза ладонью. Даже в армии он так не выматывался морально, как за эти три дня. Какое облегчение осознавать, что скоро это всё закончится!

Он зашёл за сарай справить нужду. Начало дня было насыщенным событиями и всё как-то не удавалось остаться с природой наедине. Интересно, Норме тоже надо или она всё-таки для красного словца сказала? Джек поправил заткнутые за пояс пистолеты и застегнул штаны.

Утро отлично соответствовало настроению – сырое и промозглое, а здесь, вдобавок, гулял ветер, и когда от его порывов влажная холодная одежда прилипала к коже, Джек шипел и вздрагивал. Но продолжал стоять и только изредка поглядывал вдаль, где Кристофер молится, склонившись над телом Патрика. В носу защипало, Джек чихнул и выругался. Всё-таки простыл. Час от часу не легче. Впрочем, сложно было не заболеть после длительной прогулки под весенним дождём и мокрой одежды. Ну что же. Это будет «приятным» бонусом к сотворённой им глупости. Пора идти.

Он вышел из-за сарая. Норма, смущённо потупившись, прошмыгнула мимо него. Джек бездумно глядел вдаль, пока не услышал шаги за спиной.

- Закончил? – спросил Джек.

- Да.

- Сейчас подождём Норму и пойдём.

Кристофер щурился – от яркого солнца или просто от попыток лучше разглядеть дорогу. На Джека он не смотрел до тех пор, пока к ним не вернулась Норма. После был короткий взгляд и единственное слово:

- Идём.

Норма пошла было вперёд, но оступилась и выругалась:

- Проклятущие камни!

Джек покачал головой. Подошёл и без лишних уговоров поднял её на руки. Норма пискнула и обвила его шею руками, чтобы не упасть. Она была куда легче, чем Джек предполагал, и в душе снова поднялась волна злости на Грегори. Как можно было захотеть её ломать? Он заставил себя успокоиться и украдкой посмотрел на Кристофера, шагающего рядом с отстранённым видом.

- Милая, - тихо начал Джек. – Нам со святым отцом очень нужно пообщаться по душам. Ты подождёшь нас в машине?

- У меня есть выбор? – пробурчала Норма, уткнувшаяся ему в шею.

- Ты можешь уехать без нас.

- Обойдёшься! Так просто вы от меня не отделаетесь.

- Вот и славно.

Лендровер и впрямь стоял рядом с Бентли, на котором они сбежали. Джек открыл дверь, усадил Норму на переднее кресло и вручил ей ключи. Бросил оба пистолета на сиденье.

- Мы быстро!

- Быстро? – не понял только подошедший Кристофер. – Мы куда-то…

- Да! Нам очень надо поговорить. Вопрос жизни и смерти.

- Сомнительно, что… Джек!

Джек решительно потянул его за собой, и Кристофер повиновался. Они отошли за машину.

- Крис, - заговорил Джек. – Я поступил…

Он запнулся, пытаясь подобрать слова. Кристофер стоял, поджав губы, и едва заметно улыбался. Он не собирался помогать или препятствовать – просто молча ждал. Джек отстранённо отметил, что Кристофер выше него.

- …непростительно.

Выражение лица священника стало недоверчивым и даже скептическим.

- Не смотри на меня так. Проклятье, ненавижу оправдываться!

- Я знаю.

- Откуда?

- Наблюдал за тобой и решил, что ты как раз из таких.

- Из таких?

- Из тех, кто не любит признавать свои ошибки.

- Эй, минуточку! – возмутился Джек. – Я просто и подумать не мог, что это вызовет у тебя такую реакцию, это же такое, - тут голос подвёл его – Джек вдруг осознал, что сказанное будет бредом, и просипел: - обычное дело.

Кристофер молча смотрел на него некоторое время, потом понимающе улыбнулся:

- Видишь, ты и сам понял, что глупость сказал.

- В чём дело-то?

- Понимаешь, мне ещё ни разу не приходилось ни с кем не... иметь близости до прошлой ночи. И твоё, скажем, легкомысленное отношение меня немного покоробило. Но дело даже не в том…

- Никакого легкомыслия! Я был сама серьёзность!

- Твоё отношение к человеческой жизни…

- Вот это я точно слушать не буду, - отрезал Джек. Он сразу утратил всю свою смешливость. – Я знаю, у вас в ходу всепрощение и прочая подобная чушь, но таких прощать нельзя. Они уже не исправятся. Патрика нужно было остановить. А что до Грегори, если бы я не подрезал ему крылышко – он бы оторвал нам головы.

Не найдя слов для возражения, Кристофер наморщил лоб, а Джек, вздохнув, положил руку ему на плечо.

- Мне давно хотелось сказать, что наивность – невеликое счастье для взрослого человека.

- Мы поменялись местами? Теперь ты будешь меня отчитывать и цитировать разные истины?

- Я не против. Я вообще давно хотел тебя отругать за многое. Во-первых – самое главное! Прекрати облизываться, я просто дурею с твоей этой привычки!

- Я не слежу за собой, когда волнуюсь…

- И перестань говорить со мной свысока! – сказал Джек, подходя вплотную к Кристоферу.

Тот снова невольно облизнулся, но тут же спохватился. Взгляд его был почти испуганным, однако после секундной паузы Кристофер снова нахмурился и плотно сжал губы.

- Я по-прежнему священник, если что! Я согрешил – да, но я не собираюсь впредь... Джек! – уже простонал Кристофер – Джек без стеснения обнял его и потянулся, намереваясь поцеловать. – Держи себя в руках! Ты непростительный… развратник!

- Оуу, Америку открыл!

- Ты ужасен. Твою мать, да отлепись от меня, проклятый эгоист! Что тебе от меня надо сейчас?

- Наконец-то ты заговорил по-человечески! Твой адрес был бы весьма кстати, поскольку телефона, замечу, у тебя нет.

- Не уверен, что хочу продолжать наше знакомство.

Тут Джек не выдержал. Он встряхнул Кристофера и возмутился:

- Как ты можешь быть таким наивным, что полагаешь, будто бы все соблюдают целомудрие? Очнись! Церковь давно уже прогнила насквозь! Священники растлевают молоденьких прихожанок и алтарных мальчиков. Не все, конечно, некоторые любят и постарше. Ваш бог, если он есть, не видит вас – его уже давно ослепил блеск золота.

- Джек…

- Что даёт тебе твоё упрямство? Смотри на мир адекватно! Смотри и думай, а не просто стой в стороне! Участвуй в его жизни! В церкви нет нравственности. В вашей церкви не осталось уже ничего – ни чистоты, ни благородства, ни тепла. Величие ваших храмов – фальшь, а вера стала всего лишь словом. Храмовники вовсю торгуют религией и щедро отсыпают её горстями, когда им выгодно. Они прикрывают христианством творимые ими мерзости и извращают сказанное в вашем Писании в угоду своим интересам! Другие…

- То другие! – зашипел в ответ Кристофер и оттолкнул Джека. – Но не я! И это не простое упрямство! Не суди других по себе, не переноси ошибки других на меня! Тебе просто выгодно, чтобы я презрел наставления Господа, ибо такова твоя прихоть. Скажи, зачем? Неужели ты не найдёшь себе другого… другого человека, который примет тебя со всеми твоими добродетелями и недостатками? Это если бы ты искал. Но ты не ищешь ничего, кроме сиюминутного удовольствия. Постой, я скажу тебе кое-что, не перебивай! Мы очень дорого платим за наш выбор. За то, что Господь отметил нас и выделил из прочих, для служения Ему. Что ты можешь предложить, кроме утех? Я могу сказать с уверенностью – ничего. Ничего из того, что имеет ценность на самом деле.

Джек прикусил язык, и невысказанные слова повисли в воздухе. Против приведённых аргументов любое возражение было бесполезным и даже глупым. Пустым. Что он скажет, будет клясться в вечной любви? Смешно. Он смотрел на Кристофера, с виду неказистого простачка, бесхитростного священника, оказавшегося таким упёртым и тяжёлым для понимания человеком, и не знал – сердиться ему или смеяться от собственного бессилия. Что в нём такого, чем зацепил настолько, что хочется выслушивать всю эту чушь про бога и веру, да ещё и пытаться втолковать ему, что неправ? И на чьей стороне правда?

Равнодушный взгляд заставил Джека осознать, что, несмотря на обилие богобоязненных речей, по-настоящему Кристофер упрекнул его всего лишь единожды – когда речь зашла о нём самом, о его душе. Джек для него – всего лишь очередной грешник, нуждающийся в спасении. И ничего более.

- Понятно. Я для тебя всего лишь знакомство. Я считал себя человеком довольно раскованным, но ты меня в этом переплюнул.

- Ты можешь дать мне свой номер телефона. Если хочешь.

Джек понимающе кивнул. Кто бы мог подумать, что его отошьют в излюбленной им самим манере?

- Чтобы ты выбросил его при удобном случае и забыл? Обойдусь!

Резко развернувшись, он пошёл к Норме в машину, оставив Кристофера стоять и размышлять над разговором. Чутьё не обмануло – снова неудачная влюблённость, закончившаяся ничем. А раз так – нечего рассуждать попусту и пытаться заставить другого если не принять его позицию, то хотя бы понять. Его всё равно не слышат.

Норма, счастливая до безобразия, обнималась с большим белым пакетом. Джек вздохнул – хоть кому-то из них хорошо.

- Что это?

- Еда! Здесь еда!

Она уже хрустела крекерами из жёлтой пачки, грызла их один за другим, как хомяк, и что-то довольно урчала. Джек отобрал у неё пакет и заглянул внутрь.

- Основательно они подготовились, - он извлёк завернутый в целлофан сэндвич с салатом и протянул его подошедшему Кристоферу. – Это тебе, за труды.

- Спасибо.

- Торопиться нам некуда теперь. Так что подвинься! Снова сэндвичи. Похоже, я возненавижу их на всю оставшуюся жизнь.

Норма потеснилась, Джек с Кристофером влезли в салон и уселись на заднее сидение. Стараясь не думать о плохом, Джек сосредоточился на получении удовольствия от еды.

- Виноват, - обескуражено сказал Кристофер, когда у него забурчало в животе.

Джек усмехнулся. Снова сунул руку в пакет и достал упаковку чипсов.

- Бывает. Ещё?

- Не откажусь.

Отстранённые, почти чопорные реплики начинали понемногу выводить из себя. Кристофер снова превратился в священника, вознёсшегося над обычными людьми и мирскими заботами. И над ним. Джека это категорически не устраивало, но не всё в этой жизни выходило так, как ему нравилось. Он заметил, что Норма раскраснелась, и озабоченно дотронулся до её лба. Горячий.

- У тебя жар. Нужно ехать. Приляг пока.

Джек перелез на водительское сидение. Кристофер совершенно неожиданно предпочёл сесть рядом с ним. Джек промолчал, подумав насмешливо, что, очевидно, заразился христианским смирением. У него были сомнения насчёт полезности этого качества, но поразмыслит он над этим позже, в уединении. Он оглянулся напоследок на Бентли и завёл машину. С удовольствием вслушался в ровный звук мотора и тронулся с места.

Сначала ехали молча – Норма, наевшись, тихо дремала на заднем сидении, Джеку говорить не хотелось. Да и что тут скажешь? Он бросал короткие взгляды на Кристофера и понимал – тому тоже не хотелось заводить беседу. И, судя по всему, никогда больше не захочется. Всё уже было сказано.

Они проехали знак, проинформировавший, что трасса ведёт из Ньюпорта в Бристоль, и Кристофер словно ото сна очнулся. Стал с преувеличенным интересом расспрашивать Норму о дальнейших жизненных планах. Джек вёл машину и терпел. Он не будет вмешиваться в разговор, хоть и очень хотелось.

- Где ты научилась угонять машины?

- Не угонять, а заводить без ключа. У меня старший брат держит автомастерскую. Я насмотрелась фильмов, ну, там часто угоняют машины таким способом, и стало интересно – смогу ли я так же завести машину? Брат и научил.

- Дай слово, что сходишь к доктору, как только придешь в себя.

- Схожу, - проворчала Норма и сладко потянулась. – Дай слово, что помиритесь!

- Мы не ссорились, - сказал Кристофер.

- Чистая правда, - отозвался Джек, глянув в зеркало заднего вида. – Не ссорились. И, кстати, помирились.

- Не ссорились, но помирились. Интересно, это как?

- Так, как сейчас.

Норма покачала головой, но продолжать разговор не стала. Снова свернулась калачиком, свесив грязные израненные ноги, и задремала.

Джек подавил вздох. Он тоже зверски хотел залечь в свою привычную постель, предварительно опустошив холодильник, и проспать несколько дней. А потом встать и пойти искать новую работу. Может, вернуться в армию? Нужно было думать о будущем. Настоящее станет прошлым через несколько часов. Он запрещал себе думать о том, кто сидит справа. Запрещал надеяться, что Кристофер откажется от своих слов.
…

Кристофер смотрел в окно, на запад. Он думал о своей уютной деревянной церквушке, о её цветных витражах, заключающих в себя солнечный свет и дарящих его прихожанам. О своём коте, Боунсе, который от голода наверняка уже ободрал всё, до чего дотянулся. Он с горечью думал, что даже родство с Богом не помогло сбежать от себя. Его проклятье всё равно настигло его.

Встреча с низложенным служителем Господа потрясла его мир до основания. Патрик, прикрывающий свои намерения цитатами из Священного Писания, покоробил до глубины души. А его вопиющая бесчеловечность и небрежность, с которой он отзывался о загубленной им жизни, вывела Кристофера из себя. Пожалуй, это был единственный раз, когда он кого-то возненавидел так страстно. Нужно будет помолиться не только за то, во что вовлёк его Джек, но и за эту недостойную вспышку гнева.

Кристофер невесело улыбнулся своим мыслям. Джек. Не Джек виноват в том, что он поддался соблазну, а он сам. Что он за священнослужитель, если его с такой лёгкостью смогли соблазнить? Однако этот опыт бесценен. Больше никто не сможет манипулировать его эмоциями. Деяние свершилось, он вкусил от плода греха, и нет смысла желать повернуть время вспять, чтобы избежать этого. Его грех всё равно будет принадлежать ему. Он бы нашёл его, так или иначе, это случилось бы с Джеком или с кем другим. Лучше с Джеком, он не вызывает неприязни или…

Джек остановил машину и оглянулся. О причине спросить Кристофер не успел.

- Не стоит, Джек, - пробормотал он, пытаясь уклониться от чересчур навязчивого поцелуя.

- Я выслушаю любые возражения, обвинения и проклятия, но потом. Так что заранее прошу прощения за своеволие. Мне нужно кое-что прояснить, для себя…

Несмотря на недавние мысли, на некоторое время Кристофер позволил забыться им обоим. Сначала просто разрешал себя целовать, потом сгрёб Джека за рубашку и потянул на себя, внезапно испугавшись, что всё закончится слишком рано. Джек отозвался тихим урчанием, грозящим перерасти в полноценный рык, на что Кристофер загрёб волосы на его затылке в кулак и чувствительно дёрнул. В груди жгло, он переживал самое сильное в жизни разочарование, смешанное с глубочайшей печалью. На ум пришли слова:

«Почему ваш бог, призывающий к любви, заставляет своих служителей так ее избегать?»

Тогда они казались несправедливыми, но теперь Кристофер чувствовал, что Джек был прав. Отчего Господь отдаляет тех, кто верен ему, от других, как огненным перстом отделяет от мирян. Он ужаснулся своим мыслям. Что за злой дух вселился в него?

Теперь у него есть два пути.

Обличение.

Прощение.

Сожаление было явно лишним.

Прижимаясь изо всех сил, Кристофер как будто пытался этим отнять у Джека хотя бы немного уверенности, причаститься к тому восхитительному упрямству, которое порой его одолевало. Джек умел поступать именно так, как было нужно в данный момент, отдавался самозабвенно охватившему его чувству и поощрял Кристофера за ответную честность.

Сзади донеслись сдавленные рыдания – Норма, наконец, осознала всё, что с ней произошло. Они замерли и прислушались.

- Иди назад, - голос Джека был хриплым. – Ты ей нужен.

Кристофер прочёл в его взгляде тоску, затмевающую даже вожделение. Кивнул, не удержавшись, легко поцеловал напоследок в губы, и перелез назад. Однако Норма не желала его участия.

- Уйди! Не трогай меня! – всхлипывала она. – Чтоб вы все в ад провалились, ненавижу!

После нескольких бесплодных попыток приблизиться Кристофер был вынужден признать поражение. Норма вскидывалась и принималась осыпать его проклятиями. Бить – не била, даже не пыталась, наоборот – отодвинулась, вжалась в дверь и оттуда выла и ругалась. Он беспомощно взглянул на Джека. Лица его не видел, но поза была неестественно прямой. Даже самый громкий крик не смог бы выразить всё то напряжение, в котором Джек пребывал сейчас. Молчаливое псевдо-спокойствие было страшнее всего. Кристофер не хотел слышать рыдания, но у него не было выбора. На сей раз не в его силах было утешить страдающую душу.

- Я ничего не могу сделать. Я пересяду обратно.

- У неё истерика, - покачал головой Джек. – И я её понимаю – столько всего пережить за несколько дней. Просто не трогай её – посиди рядом. Она может выпрыгнуть на ходу. Ты себя не простишь потом.

Помимо воли Кристоферу снова явилась неприглядная картина, на сей раз – Норма, распростёртая на асфальте. Шея вывернута под неестественным углом, лоб разбит. Белые волосы потяжелели от крови.

Кристофер моргнул и тряхнул головой, отгоняя видение. Это всего лишь глупое воображение расшалилось. Но Джек был прав, снова прав. Поэтому он продолжал сидеть и стеречь Норму, готовясь удержать её от импульсивного поступка. Та уже затихла и сидела, дрожа и тихо всхлипывая.

- Мне нужна исповедь, - вдруг сказал Джек. – Я всё-таки убил целого человека.

- Церковь Благословенной Девы Марии, Девятнадцатая улица, - машинально ответил занятый своими мыслями Кристофер и вздрогнул, осознав, что сказал лишнего. Раздосадовано поджав губы, он уставился на Джека, прячущего довольную улыбку… и сам не смог удержаться.

Он улыбнулся в ответ. И подумал, что пришло время очередного отступления. Кристофер понимал, что это – банальное и позорное бегство, причём, не от того, кто волнует, а от себя. Но иначе как жить, как бороться с искушением, зная, что где-то рядом – тот, кто заставляет его чувствовать себя живым и принадлежащим к простому миру людей. Ему не хотелось – он был честен с самим собой, однако много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом.

Чем дальше они будут друг от друга – тем лучше. Расстояние и незнание помогут ему избежать соблазна. А Господь укрепит его дух.