Ночные птицы. Зачем богу дьявол? книга 2

     Сладкая парочка, стоящая перед Витей Острым на коленях, то же явила неприятный пример парадоксального поведения. В пари с самим собой он поставил сто к одному, что они сбегут. Если бы Вася Острый хотел их уничтожить, то не стал бы разводить церемоний с предупреждением. Убить - это не всегда означает победить. А какая бы молва пошла! Народные любимцы убежали, как последние трусы, лишь бы шкуру свою спасти. А теперь, всю обедню испортили!
     На сказочную заразу, которая стала распространяться в буферной зоне, особо внимания не обращали, пока она не перекинулась на Генеральские земли: рабы особо чувствительны к выдумкам о геройских заступниках. Теперь придётся отдать брендовых пленников Генералу и получить очередную высочайшую похвалу. В том, что циркачи - это неимоверно раздутый невежественной молвой в атмосфере информационного вакуума бренд, Витя Острый, как образованный человек, не сомневался. Взять хотя бы чудесное, с божьей помощью, спасение беса из плена. Чушь! Не выживают бесы после спецобработки. Да и убили тех двоих, которые пытались сбежать. Витя Острый ни идиот, чтобы верить россказням о чудесах циркачей. Нужно убить бренд, а не тех, кто за ним прячется.
     А что сделает Генерал? Тут и гадать не о чём! Он посадит их на цепь, будет возить в клетке, подставлять их жопы для публичного изнасилования любому желающему. Увы, скудна фантазия претендента на лавры графа Дракулы. Он сделает из них святых мучеников.
     К Генералу Витя Острый переметнулся, когда услышал о нём от контрабандистов. Уже и противники карьеры давно повержены, и дом полная чаша, и, после всемирного мора, перспективы блестящие, а кофе пилось безо всякого удовольствия. Несчастная страна - труп, разлагающийся, смердящий. А Генерал... Да, насрать на Генерала! Главное, что, плескаясь в кровавых ваннах, он не запрещает делать этого и другим.
     Дезертирство не помешало Вите Острому сохранить связи в столице и даже квартиру на полном гособеспечении. Иногда он наведывается в прошлую жизнь, с каждым разом всё больше утверждаясь в правильности выбора. Серая смерть убила людей, а Несчастная страна умерла раньше печальных событий, захлебнувшись собственным дерьмом, но как в опере: героя уже застрелили, а он по законам жанра поёт прощальную арию. Лебединая песня получалась неприглядной - это бульканье рвотной массы.
     С женой Витя Острый разошёлся ещё до мирового катаклизма, да и чёрт бы с ней, сукой, а вот с дочкой теперь видится редко. Ничего, придёт время, и он раскроет ей глаза на настоящую жизнь. Его дочка будет жить как королева. Пока ещё рано об этом говорить, но думать уже можно.
     Из задумчивости Витю Острого вывел Бос. Поначалу Генерал не использовал бесов в своей иерархии, но наличных сил не хватало для управления стремительно разрастающимися владениями. Вот поэтому в самом низу и копошились такие, как Бос. Придёт время и все они пойдут под нож.
     - А ты чего там? - Бос обращался к стоящей в первом ряду Матери. - Твоё место на моей стороне. Ты ведь тоже их ненавидишь. - Бос показал рукой на Никиту и Николая.
     И Мать действительно пошла к бронетранспортёру, под изумлённые взгляды сельчан. Она, остановилась напротив Боса, и влепила ему пощёчину, от всей души, так, что тот пошатнулся.
     - Я лучше умру с ними. А с тобой рядом я и срать не сяду! - ответила на предложение Мать и, окатив Боса презрительным взглядом, вернулась на прежнее место.
     Бос схватился за пистолет, но Витя Острый остановил его жестом, затем изобразил ленивые аплодисменты:
     - Браво. Браво.
     Ещё одна парадоксалка! Привычный сценарий для подобных ситуаций трещал по швам. Какая строптивость под носом Генеральской территории! Витя Острый считал буферную зону идеологически опасной и чрезмерно большой. Её оставили на потом, пока много других дел. А людишки, тем временем, здесь очухиваются от вселенского шока и начинают мнить о себе.
     Внимание от Матери отвлёк привод четверых бывших босовцев. Пётр сказал им спрятаться до выяснения ситуации, но ублюдки Боса знают все нычки, нашли. Парней вывели на свободное место рядом с Николаем и Никитой.
     - На колени! - рявкнул Бос, потрясая пистолетом, который достал по душу Матери. - Что, думаете, я вам спущу?
     Считалось, что генераловские любят людей твёрдых, установленных в своих незыблемых правилах и беспощадных к врагам. Выведенный из себя пощёчиной Матери, Бос горел желанием продемонстрировать свою силу и власть.
     - Сучий потрох! - Бос подошёл к одному из парней. - Я у бандитов тебя выкупил! А ты, что...
     Бос выстрелил парню в затылок. Следующим он выбрал молодого и красивого, про которого Пётр сказал Николаю: "... сам понимаешь".
     - Гадёныш! Кто бы... - Бос приставил к затылку парня пистолет.
     - Нет! - скомандовал Витя Острый. - Этого оставь ребятам на забаву.
     Парень резко обернулся, обхватил руку с пистолетом, глубоко насадился ртом на дуло, и нажал курок пальцем Боса, или Бос, инстинктивно отдёргивая руку, нечаянно выстрелил. Это произошло с такой стремительностью, что сразу трудно было понять, что случилось. Пуля прошла наискосок, громко сломала основание черепа и вырвала часть затылка. Фонтаном брызнула кровь, раздался чёткий звук, похожий на всхлип и вместе с кровью потекла кровавая масса. Тело самоубийцы сначала дёрнулось назад, но стойка на коленях не дала упасть, тело повалилось вперёд и набок в ноги Боса. Тех, кто не успел отвести глаза, затошнило. Рука Боса, с окровавленным пистолетом, дрожала.
     Опять парадоксальщик! Витя Острый смотрел досадливо. Спалить что ли дотла эту чёртову деревню? А Бос дурак! Неужели он думает, что до конца времён за ним будет ходить охрана из генераловских? Как он после этого собирается удержать в повиновении всех этих парадоксальщиков? Только силой страха? Сила страха в руках глупого против него же и обернётся. Таким как Бос, хитрость нужна. Нагонять страх, вселять ужас - дело господское.
     - Я объявляю землю, на которой вы живете и работаете, землёй Генерала. - сказал Витя Острый всем, не обращая внимания на нелепо оцепеневшего Боса. - Я объявляю вас собственностью Генерала. Я уверен, что у вас есть оружие. Можете его закопать в землю, спрятать в лесу или съесть, но у кого я найду оружие, тот будет повешен и вместе с ним пятеро. Тот, кто осмелится на неповиновение, будет четвертован и будет повешен десяток. Не пытайтесь бежать. Недостаток поголовья в общине карается как саботаж повешением в количестве недостающих. Решайте сами, что лучше - донести на смутьяна, или болтаться на верёвке. Я не надеюсь на ваше благоразумие. - закончил Витя Острый и сделал кому-то из своих знак - круговое движение указательным пальцем.
     На площадь выкатили примерно двухметровое в диаметре грубо сделанное колесо с широким металлическим ободом и толстыми спицами, приваренными к ободу случайным образом. Следом принесли цепи с наручниками. Это были многозвенные браслеты для конвоирования групп заключённых, модель типа "Букет" в генеральской модификации.
     Сельчан, пойманных произвольно, пока остальные раздумывали, стоит ли идти на площадь, и стоящих отдельной группой под дулами автоматов, присовокупив ним и двух оставшихся в живых бывших босовцев, брали по одному и сцепляли с колесом за спицы - левая нога, колесо, правая рука. Следующего - правая нога, колесо, левая рука. Прикованные таким образом имели незначительную свободу движения и могли только сидеть. Чтобы продемонстрировать, насколько бесполезны будут коллективные усилия узников самостоятельно сдвинуть колесо, за обод зацепили трос лебёдки джипа и стали сматывать. Колесо стронулось с места: поползло насекомое с людьми, как щупальцами. Прикованные сбились в кучу, они упирались, пытались не наваливаться друг на друга, но это не удавалось. Кто-то закричал от боли. Витя Острый сделал своим знак рукой - достаточно.
     Сырая земля, зимняя ночь, неизбежность справлять нужду под себя, осознание ужаса своего положения - всё это быстро убьёт узников, а если кто и выживет, то безумным. Умирая, люди будут выть как животные. Генеральские называли эту предельно простую устрашительную акцию "Лукоморье". Те, кому посчастливилось пока не попасть в "Лукоморье", никогда не смогут избавиться от ужаса перед сказочной страной.
     Виселицы, четвертование, потрошение внутренностей - без этого не обойдётся, как не устрашай на словах. Наматывание кишок ещё живого человека на специальный барабан - это называется "Карабас Барабас". Не все могут до конца досмотреть это представление - падают в спасительный для разума обморок. А вот от "Пожарить семечки" так легко не отделаешься. В металлический контейнер загоняют людей и под контейнером разводят огонь. Казалось бы, никакой наглядности, только вопли и запах. Но нет! Воображение дорисовывает происходящее внутри контейнера, да так, что наглядность четвертования проигрывает. Человек не испытывает мук отрубленной у него на глазах головы. Другое дело, когда казнь будит воображение: человек сам себя поджаривает на адском огне. А некоторые впадают в транс похлеще наркотического: наслаждение, которое они при этом испытывают, наивысшее, божественное. Но ломка будет под стать: как понять, что ты словил кайф на смерти ближнего, или даже близкого и родного человека?
     Витя Острый не сомневался, что приведёт этих людишек к повиновению. Достаточно оставить здесь человек десять, под командой толкового парня, который возбуждается от беспредельной власти над людьми, но не садист и калечить попусту казённое имущество не станет. Молодость, наивность! Беспредельная власть над людьми - мечта, идеал, мотив для самосовершенствования, это Царство Небесное. Добиться на земле такой благодати нельзя, но в стремлении к ней правильный порядок навести можно. Недавно к генеральским прибился учёный-генетик. Он обещает вывести породу человека-раба. Но это вопрос далёкого будущего. А пока у новой страны нет даже названия. Генеральдия - звучит глупо, другие предложения не лучше.
     Жаль, что женский взвод отбыл с Генералом на выбор места для столицы благословенной. Сюда бы сейчас этих чертовок. Видавший виды Витя Острый и то глаза отводил, когда девочки приступали к работе. Легче бога разжалобить, чем их. Дьявола ошибочно причисляют к мужскому роду, он - женщина. Один недостаток - увлекаются: после них много увечных и неспособных к продолжению рода.
     Спрыгнув с капота бронетранспортёра, Витя Острый пошёл к своим бойцам, распорядится о разбивке лагеря. Он специально оставил сельчан без последней команды. Пусть мучительно думают: стоять на месте, или уже можно расходиться?
     Попик ошалел от увиденного до полной утраты способности осознавать происходящее. Его мозг сверлила одна мысль - враги повержены! Попик подскочил к Вите Острому и, показывая рукой на проклятых циркачей, завопил:
     - Слуги Антихриста! Слуги Антихриста! Птицу поймайте! Поймайте птицу!
     Брезгливо посмотрев на попика, Витя Острый плюнул ему в лицо, уж сильно мерзким оно выглядело. Попик утёрся и попятился, кланяясь, с перепугу осеняя крестным знамением своего оплевателя.
     К Николаю подошёл крупный телом генераловский, помахивая наручниками. Николай протянул руки.
     - Лохов ищешь? - насмешливо спросил генеральский. - За спину!
     Николай завёл руки за спину. Тоже сделал и Никита. Друзей отвели в стандартный автозак, на борту которого поверх отметок о прежней принадлежности к Минюсту Несчастной страны, был нарисован аляповатый дракон. Вход с правого борта, слева общая клетка для заключённых, напротив входа - две отдельных камеры, их называют "стаканы". На канцелярском языке они предназначены для перевозки заключённых, которых нельзя перевозить в общей камере с другими заключёнными.
     Уровень гуманности пенитенциарная системы Несчастной страны никогда за всю её историю не поднимался выше уровня гуманности блатного мира, живущего по понятиям, обычно, был ниже. Законы тюремного сообщества только для несведущих выглядят незыблемо, на поверку они столь же лицемерны, как и все общественные законы. Есть гомосексуализм без тюрьмы, но нет тюрьмы без гомосексуализма. Кодекс блатной чести не допускает общения с пидорами и в то же время искать среди блатных безгрешного в пидорстве, всё равно, что искать целку в борделе, но, как и везде, принцип важнее его соблюдения - пидару нет места рядом с правильными пацанами. Государственный автозак - отражение тюремных законов: отдельные камеры-стаканы в первую очередь предназначены для пидаров, а уж потом, если в этом вдруг возникает необходимость, для нужд правосудия. Разумеется, формально преподносится всё наоборот. Трудно разобраться, то ли блатной мир - искажённое отражение Несчастной страны, то ли Несчастная страна - искажённое отражение блатного мира, так сильно они переплелись между собой за свою кровавую многовековую историю.
     Кроме главного предназначения, камеры-стаканы автозака ещё и пыточное место: металлическая шкатулка с глухими дверями. Именно поэтому Николай и Никита угодили именно туда.
     Оказавшись взаперти, узники получили передышку. Трудно было сдерживаться, но судя по тому, как вопило кольцо Никиты на площади, безрассудная драка с неизвестным и опасным противником успеха не сулила, в автозаке кольцо замолчало. Металлическая перегородка не позволяла поговорить, но не мешала транслировать эмоции. Оба не теряли уверенности в том, что найдут выход.
     Прежде всего, нужно было избавиться от наручников. В боевиках Никита не раз видел, как лихо разделывались киношные персонажи с кандалами. Разумеется, киношный бог всегда предусмотрительно посылал своим киношным подопечным скрепку, иголку, удобную проволочку или спичку. Но даже если у Никиты был бы весь этот набор, то это не помогло бы. И Николаю не помогло бы, хотя он и представлял себе устройство наручников. Освобождение от них подручными средствами - не ложь. Для этого нужен навык, приобретённый упорными тренировками. И то, выручит он в немногих случаях.
     Трудно сказать, сколько прошло времени, казалось, что много. Николай отчаялся что-либо сделать с замком наручников. Слабым местом мог быть шарнир, через который зубчатый сектор соединён с корпусом. Вряд ли его делают из хорошей стали. Догадка оправдалась. Точечное энергетическое сосредоточение, как заморозка, изменило структуру металла: шарнир стал хрупким и развалился.
     По правилам автозак следовало дезинфицировать после каждой перевозки заключённых, но делалось это через пень колоду, внутри стоял крепкий и противный запах. Охранник сидел на улице у открытой двери. Это, не бог весть какое нарушение, тем более, что день выдался солнечный. Когда в одном из "стаканов" раздался шум, охранник ухмыльнулся - всегда одно и то же: сейчас будет проситься «по маленькому», а то и «по большому», на что получит ответ: "Гадь под себя, не мне убирать!". Предвкушая, как он это скажет, охранник поднялся вовнутрь и гаркнул:
     - Не шуми!
     Шум продолжался, просьбы не последовало. Охранник прильнул к мутному глазку и ни фига не увидел - в "стакане" не было света. Шум продолжался. Позвать подмогу? Как баба! Испугался, что с бесом в наручниках не управится! Выставлять себя на посмешище охранник не захотел и отомкнул дверь "стакана". Это стало его последним воспоминанием о жизни.
     Автозак стоял в числе рассредоточившейся колонны военных автомобилей, но так как имел отдельного охранника, в пост для часовых не входил. Николай обратил внимание на грамотность рассредоточения техники: хаоса не будет ни в случае тревоги, ни при построении снова в колонну. Серьёзные враги! Один, скорее недостаток, чем промах: часовых всего двое, охраняемая территория великовата для них во время военной операции, хотя допустима в мирное время. Вывод - ни сопротивления, ни нападения генераловские не ждут, а просто соблюдают порядок.
     Самонадеянность противника ещё более проявилась в организации лагеря: генераловские заняли двор ближайшей к въезду в Село общины, поставили там несколько технических палаток, о вот об охране не позаботились. Николай засомневался - самонадеянность ли это? Ответ нашёлся: на одном из деревьев у забора - видеокамера.
     Видеокамера, с высокого телескопического шеста на треножнике, обозревала и заложников на рыночной площади, которая из лагеря генераловских была не видна. Оценив ситуацию, Николай решил начать с лагеря. Он попросил Никиту, чтобы тот дал задание Парню поиграть с видеокамерой на дереве: просто испортить её - это подозрительно, а с глупой птицы взятки гладки.
     Из палатки выскочил боец и запустил камень в курочащего технику Парня. Видно было, что технарь чертыхнулся, подбирая с земли останки видеокамеры, и, под смех отдыхающих во дворе сослуживцев, вернулся в палатку. Вовсю парила полевая кухня, поставленная с внешней стороны забора, затаскивать её во двор не имело смысла. Готовились к обеду.
     Форма генеральских - смесь военной формы крестов и униформы частного охранного агентства. Вместо нашивки рода войск, нашивка с эмблемой дракона. Погоны полевые, разобрать издалека звания трудно. Обувь хорошая - ботинки с высоким берцем и усиленной подошвой. Николай искал такие, но на рынках они не попадались. С трудом приучил Никиту к кирзовым сапогам и портянкам, но на привале тот всё равно надевал кроссовки.
     Одному бойцу вдруг стало плохо, он схватился за сердце и сел на землю. Остальные обратили на него внимание, только когда он завалился на бок. Сбежались. Из дома вызвали, вероятно, врача, который, проверив пульс, метнулся обратно в дом. Двое пытались делать товарищу искусственное дыхание. Хорошо, когда все так дружно собираются в кучку. Сразу десяток! Охватить своей "заботой" рассредоточенных людей, Николай и Никита не могли, только если по одному. Врач вернулся с санитарным сундучком. Вот тут-то их сразу всех и прихватило! Увидев в окно кучу малу, выскочили ещё трое и пополнили счёт убитых. Повар был занят своим делом и не обращал на двор внимания. С ним неприятность приключилось после всех. Теперь каша пригорит.
     Сколько бойцов осталось в доме? И одна из палаток явно для личного состава. На войне, как в любви, дорога каждая минута! В доме пятеро играли в карты, так и попадали на стол. С палаткой разобрался Никита: она сморщилась, словно из неё выкачали воздух, спеленала в кучу трепыхающиеся тела бойцов и лопнула, будто раздавленная мощным прессом. Кровавые куски человеческого мяса разлетелись по двору.
     Николай и Никита не сразу заметили, что сзади них стоит, выскочивший из своей палатки технарь. Увиденное его парализовало. Военная форма сидела на нём мешковато, тщедушный, уже не молодой, очень жалкий, с виду совсем не злодей, генераловец смотрел с мольбой, его глаза кричали - не убивайте меня! Но война так война! Следовало бы оставить его как информатора, да неизвестно, сколько ещё недобитков осталось: командира бойцов среди убитых не было и, вряд ли, он отдыхал в палатке с рядовыми. Подумав об этом, Николай потушил горелки полевой кухни: вонь от пригорающей каши - дурная примета, для тех, кто в приметах разбирается.
     Часовые, охранявшие автотранспорт, глазом не моргнув отправились вслед за своими товарищами. Никита хотел взять автомат, но Николай махнул рукой, мол, пустое. Шуметь нельзя. Но на обратном пути пистолетами, таки, запаслись - привычка!
     Куда мог отправиться командир с офицерами? Если в гости, то только к одному человеку. Догадка подтвердилась. У входа во двор Боса стояла Тойота с пулемётом, а на завалинке дома безмятежно курили двое часовых, подставляя свои крестовские лица под лучи солнца.
     Никита решил, что Николай хочет обойти противника с тыла, раз повёл огородами с другой стороны улицы в обход. Во дворе друзья наткнулись на угрюмых сельчан общины, дома которых заняли генераловские. Они сидели на земле, подстелив разное тряпье. Страх, удивление, надежда в разноголосице взглядов. Николай приложил палец к губам - тихо! Миновав двор, друзья скрылись. Оставшимся не верилось, что они видели это наяву. Надежда, мелькнув, исчезла.
     Увидев в своём доме Николая и Никиту, Пётр отмахнулся как от наваждения, но наваждение не исчезло. Он сидел в кабинете, обдумывая предстоящее житье. При явлении друзей Пётр встал, сел и снова встал. Ну и ну!
     - Оружие уже спрятали? - сразу перешёл к делу Николай.
     - Приготовили спрятать... - ответил Пётр.
     - Отставить. Ты нужен мне со своими людьми. - безапелляционно объявил Николай.
     В глазах Петра не было уверенности в правильности такого шага: что может сделать кучка гражданских против генераловских? Это самоубийство, и всё Село пострадает из-за их безрассудства.
     Николай крепко взял Петра за грудки:
     - Их боишься? А ты меня бойся! Я рядом. Я пристрелить могу!
     Кто бы сомневался, только не Пётр - пристрелит! И вдруг, словно камень с души свалился: забота об общественном благе сплошь и рядом прикрытие личной трусости. Пётр струсил, отчаянно струсил, а себя убеждал, что жить под генераловскими, всё же жить, пусть и по-другому. Эх, была не была! Эти двое, выбрались же как-то из ларца? Чёрт им брат!
     Задачу Николай поставил предельно простую - уничтожить всех, кто попытается спастись из дома Боса через окна, выходящие на двор Петра. Затем со стороны реки, с тыла, расстреливать ублюдков Боса на месте, да порезвее, чтобы те не успели опомниться.
     Водитель Тойоты с пулемётом, прикорнувший в кабине, так и отошёл в мир иной во сне. Пулемётчик вывалился из кузова на землю, разбился насмерть. Часовые не смогли встать с завалинки, разморило до смерти.
     Николай занял место пулемётчика. В доме Боса стремительно и особенно злобно заметались крошечные шаровые молнии. Когда растерянность жертв сменилась паникой, было уже поздно спасаться: на крыльцо вываливались окровавленные, опалённые, как тушки дичи, люди, и падали замертво. На всякий случай Николай пару раз прошёлся пулемётными очередями по дымящимся телам. Несколько винтовочных выстрелов раздалось с противоположной стороны, за которой следили люди Петра. Дом сначала сильно задымился, а потом вспыхнул весь сразу, с трескучим звуком. Смертельные молнии не могли вырваться из огня, лопались, разбрасывая электрические искры, словно случилось множество коротких замыканий.
     Перестрелка во дворе продолжалась недолго. Вмешательство не потребовалось. Пройдя вглубь, Николай и Никита встретили людей Петра, которые вели шестерых из оставшихся в живых, потому что сдались, босовцев. От недавнего господского высокомерия на лицах пленников не осталось и следа: жалкие, перепуганные люди, не теряющие надежду, что их пощадят, или не убьют раньше, чем подоспеет помощь. Под взглядом Николая босовцы, не дожидаясь команды, попадали на колени: именно так они понимали проявление покорности, которую требовали от своих жертв.
     Из-за сгоревшего дома вывели пленного генераловского.
     - В сортире прятался. - пояснил один из конвоиров.
     Офицер. В отличие от босовцев от него разило наглым высокомерием. Он смотрел с презрением на взбунтовавшихся рабов. Лет тридцати пяти, спортивный, явно трепетно следящий за своей бесспорно привлекательной, если бы не бородавчатые наросты, внешностью.
     - За меня вам заплатят, не сомневайтесь. - безошибочно обратился пленник к Николаю, как главному среди оборванцев. - Я дорого стою.
     Крупная база генеральских находилась в восьмидесяти километрах на юго-запад по федеральному шоссе. Это не было тайной.
     - Сколько солдат на базе? - спросил Николай, не рассчитывая на добровольный ответ: он обозначил тему предстоящего разговора.
     - Тысяча! Или две? - нагло ответил пленник. - Я не считал, да и вам то, какая разница? Вы покойники. Вам повезло, что я оказался в неловком положении. Так ещё и поживёте немного.
     Николай без предупреждения выстрелил в пальцы ноги пленника. Боль адская, а рана не смертельная. Пленник широко открыл рот, глотнул воздух, задыхаясь, и рухнул без сознания. Николай показал на колодец, но его не поняли.
     - Воды принесите! - пояснил Николай.
     Студёная вода привела пленника в чувство. Он скрючился на земле, скулил от боли, обхватив раненую ногу.
     - Не волнуйся так. Ещё поживёшь, но будет больно. - успокоил Николай и прицелился.
     - Три боевых взвода. Один взвод охраны. Взвод обеспечения. Охрана изолятора и штабные. - выпалил скороговоркой пленник, с ужасом глядя на пистолет.
     - Когда сеанс связи? - спросил Николай.
     - Не регулярно. По запросу. - ответил пленник и заплакал от боли и унижения.
     - Утопить в реке. Всех. - приказал петровцам Николай.
     Люди замерли в нерешительности. Никто из них никогда никого не утапливал, пожалуй, среди них есть и такие, кому и котят топить было бы жалко.
     - Да вы... - заканючил один из босовцев. - Мы же свои, мы же сдались... Парни, простите бога ради...
     Николай понял общее настроение, и настаивать не стал. Он показал Никите на босовцев и пальцем по воздуху разделил их поровну. Последовало шесть выстрелов.
     - Теперь сможете? - спросил Николай.
     Стоит ли говорить о хладнокровии, когда речь идёт, о походя прихлопнутом комаре? Независимо от того, заслужили смерть босовцы, или нет, их расстрел произвёл гнетущее впечатление. Хладнокровие - это что-то другое, рангом выше в сравнении с тем, что произошло. Их прикончили, как прихлопнули комаров, или как в компьютерной игре-стрелялке. Это бы, куда ни шло, но возникло чувство, что любой может стать следующим, если встанет на пути у этой пары. Похоже, что своих и чужих для них не существует. Время покажет, что это не совсем так, но мнение о Николае и Никите, как о безжалостных, беспощадных монстрах найдёт своих приверженцев.
     В глазах людей читался страх - что дальше? Куда бежать? Где прятаться?
     - Он последний. Их больше нет. - ответил на молчаливый вопрос Николай, показав на пленного генераловского. - Ублюдков не хоронить в земле. В реку. Пусть рыбы жрут, если не побрезгуют. - Николай протянул Петру ключ от наручников. - Освободи заложников. Будешь как спаситель.
     - Прости... - вырвалось у Петра, с опозданием до него дошло - не стал бы Николай вслепую, без уверенности, что контролирует ситуацию, подставлять их, но в такой круговерти разве сразу разберёшь, кому верить, а кому нет?
     - Бог простит. Ваш бог добрый. - равнодушно ответил Николай.
     Освобождение заложников брало за душу. Прошлые обиды, глупые ссоры, казалось, прощены и забыты. Заложники возвращались как в свои семьи, а в семьях всякое бывает. Оказалось, что люди сжились, стали ближе друг другу, чем об этом думали до плена. Остро ощущалось, что выжить можно только сообща, доверяя друг другу, полагаясь друг на друга, любя друг друга, а потеря каждого - это горе. Были среди заложников и те, о ком бы никто не пожалел. Они чувствовали себя случайными гостями на чужом пиру, хотя им тоже досталась толика всеобщего внимания и заботы.
     К лагерю генераловских подошли согнанные со своей земли общинцы. Они стояли в нерешительности перед своим двором, ставшим полем брани.
     - Соберите оружие, разберите палатку, осторожнее с оборудованием. Погрузите на машины, там есть куда. - распорядился Николай. - И учтите, это всё моё. Что-нибудь пропадёт, пеняйте на себя. А то вы люди естественные, для вас спиздить не грех.
     - Обижаешь! - подал голос старший.
     - Нет. Сам такой. Беру всё, что плохо лежит. - отмахнулся Николай. - Ублюдков в реку. Не хоронить! Короче, приберётесь, вам жить. И можете пообедать, ещё не остыло. - Николай показал на полевую кухню. - Котлы потом не забудьте помыть, а то так и прицепите.
     Пока суд да дело, Николай и Никита бегло осмотрели своё новое имущество. Трофеи знатные. Кое-какие припасы, медикаменты, индивидуальные аптечки, которые, видать, генераловские не считали нужным носить с собой в мирное время, палатки, радийный автомобиль.
     Из оружия особенно порадовали Николая подствольные гранатомёты с боекомплектами. Подствольник крепится снизу к автоматному стволу. Из него удобно закидывать гранату в окно и не только, разумеется. Выстрел по прямой - метров на двести. Можно бросать и по навесной траектории.
     Чтобы с толком этим добром распорядиться, нужно иметь по сто рук и по сто ног. Конечно, и один в поле воин, но это когда ничего другого не остаётся. Бойцы нужны. Николай прикидывал и так, и сяк, как можно организовать оборону Села. А никак! Кое-что можно сделать, но это на пять минут задержки для военных, даже если крепостной стеной обнести.
     В бывшем лагере генераловских Никита застал Петра и его команду: команда стояла в сторонке, а Пётр внимательно разглядывал целёхонькие трупы.
     - Головой работать надо! - ответил Никита на незаданный, но возникший у Петра вопрос, и спросил, чтобы переменить тему: - А что Рыжий в сторонке жмётся, как не родной?
     - А... - Пётр досадливо махнул рукой. - Дурь очередная. Опять за вас не заступились.
     - Нет, всё нормально. Ситуация не та. - успокоил Никита. - Зато потом не подвели.
     - Сам ему это и скажи. - Пётр хмыкнул, глядя на груду тел. - Заступаться за вас... Как от вас спастись?
     Подошёл Николай. Пострадавшие обшинцы раздевали и разували труппы. Пусть - в порядке компенсации за причинённое неудобство и двоих убитых генераловцами ни с чего, так, для острастки. А не разжиться ли классными ботинками, за компанию? Но Николай поборол возникшее искушение: не солидно как-то! Да и носков не напасёшься, а где их сейчас брать? Возят старатели ерунду одноразовую и та, говорят, скоро кончится.
     - Будь добр... - Николай оторвал Петра от созерцания разбросанного повсюду брезента вперемешку с человеческими органами, и отвёл в сторону: - Проследи, чтобы всё погрузили, и пригони колонну в усадьбу. У нас с Никитой рук не хватит.
     "Будь добр" - это прогресс фантастический! Как отказать? Как будто отказать можно! На этом просьбы не закончились, Николай сделал смысловую паузу и продолжил:
     - И ещё вот, что... Ни приказать, ни заставить, ни требовать не могу. И уговаривать тоже не буду... Нужны добровольцы. Человек двадцать. Добровольцы! Не к тёще на блины... А если нет, то и нет.
     На офицерском, судя по чистоте и комфорту в салоне, джипе, друзья отбыли с места разыгравшихся боевых страстей. Подъехали к дому, открыли все двери машины, чтобы проветрить салон от крестовского духа, перебрались на задние сиденья, Никита пристроил голову на коленях Николая.
     - Доколе? - озадачил Никита риторическим вопросом Вселенную.
     - А пока живы. - посчитал возможным ответить за вселенную Николай.
     - От меня автозаком воняет. Ужас! - поморщился Никита. - И поесть нужно приготовить.
     Автоколонна подъехала ближе к вечеру, но ещё засветло. Николай распределил машины по территории усадьбы. Про добровольцев он не стал спрашивать. Раз Пётр молчит, значит, таких не нашлось - и к лучшему. Идея пришла сгоряча.
     Закончив с размещением, приехавшие построились в одну шеренгу почему-то полукругом. Пётр доложил Николаю, что добровольцы прибыли!
     Николай смотрел на народное ополчение, и ему хотелось сказать, как говорит Никита - ужас! Как сделать из них хотя бы подобие солдат? Одеты кто в чём, на ногах чёрт знает что, а с таким оружием только на охоту ходить. Впрочем, несколько человек оделись, будто в ночной клуб собрались, особенно парень в тесных до возможного физического придела джинсах. "По таким яйцам не промахнёшься" - подумал про него Николай. Из глав общин - только Пётр. Разумеется, тут без Рыжего не обошлось. Запреть ему добровольческий порыв Пётр не может - не послушается. А так - присмотрит за ним. И одна девушка! Надо дать им шанс передумать.
     - Буду с вами честен. - заговорил Николай, осмотрев строй. - Я уважаю ваше решение и сожалею, что думал о сельчанах хуже. Сегодня был трудный и горький для всех день. Не хочу обидеть, но допускаю, что вы находитесь под впечатлением этого дня и понимаю, что вы чувствуете. Я прошу вас ещё раз, отставив эмоции, подумать о своём решении. Это не будет трусостью. Трусостью будет, если вы пожалеете о своём решении потом. Если вы пожалеете о своём решении, вы станете ненадёжной опорой своему товарищу по оружию, и, может быть, тем самым обречёте его на гибель.
     Никита мысленно присвистнул! Бытовой молчун оказался оратором!
     - Вы, может быть, считаете, что мы будем обороняться? - продолжал Николай. - К сожалению, эффективную оборону Села организовать невозможно. Мы должны атаковать. Из этого боя вернуться не все, допускаю, что многие не вернуться. Ни я, ни Никита - не исключение. Но у нас нет выбора, а у вас он есть. Если вы останетесь, это будет означать, что вы присягнули нам обоим, и наше слово для вас закон. А за невыполнение приказа в бою, расстрел на месте. Ни секунды не сомневайтесь, что мы так и поступим с любым из вас. Думайте. А пока будем знакомиться.
     Слова о присяге, показались Никите пафосными, но теперь деваться некуда, придётся соответствовать.
     По фамилиям в Селе друг друга не знали, и не звали, поэтому добровольцы, называя себя, и с друг другом, знакомились как бы заново.
     Николай остановился напротив девушки. Не трудно было догадаться, что он скажет, поэтому она его опередила:
     - Они убили моего парня. Я могу быть медсестрой. Я не уйду отсюда, лучше расстреляй!
     После такого заявления девушки, отказников не будет. Николай понял, что его вынужденное красноречие не сработало, и взял тайм-аут, чтобы посекретничать с Никитой.
     - Кто у нас социолог-душевед? - в ответе Николай не нуждался. - Нужно их разбить хотя бы по приблизительной совместимости на пять троек. Пётр и Рыжий - не в счёт, девушка тоже. Двое разведчики, а в бою медбратья. Мы будем беседовать как бы вместе, но в основном тебе карты в руки.
     Николай и Никита говорили с каждым отдельно возле своей палатки, остальные ждали в стороне.
     Паша Сердитый пришёл пешком, наверное, чтобы по дороге рассердится ещё больше. Его прозвали Сердитый, потому что он всегда на кого-нибудь за что-нибудь сердился. Подойдя к одному из парней, Паша начал на него орать:
     - А ты меня спросил?! Я тебя отпускал?!
     - Полегче! - вмешался Николай.
     - А с тобой не разговаривают! - рявкнул, набычившись, Паша: - Раскомандовался тут! Спасители! Пришли на всё готовое и всё обосрали!
     Николай слегка врезал Паше по переносице. Тот пошатнулся, из носа у него пошла кровь. Задрав голову и зажимая нос, Паша увидел, что Никита достал пистолет. Для окончания инцидента этого оказалось достаточно. Слегка грузноватый Паша рванул как подрезанный, удивительно, что он с задранной головой успевал смотреть под ноги, а то бы упал.
     - Никто не смеет на тебя орать. Даже я. - сказал парню Николай и объявил: - Это всех касается. Проявление агрессивности по отношению друг к другу буду расценивать как предательство.
     Заговорила включённая рация. Вызывали на связь. Этого Николай и боялся, он подошёл к рации и выключил её. Сколько ещё будет попыток связаться до объявления тревоги? Неизвестно, но уже не принципиально.
     - Выступаем сегодня ночью. - скомандовал Николай и отвёл Петра в сторону: - Собери Совет срочно.
     Пётр хотел возразить, мол, Совет не дрессированная мартышка, но под взглядом Николая согласно кивнул головой:
     - Слушаюсь, командир.
     Примерно через час Пётр заехал Николаем. Никита насторожился.
     - Я быстро, а ты тут заканчивай. - успокоил Николай. - Дел много. Времени в обрез. Привыкай.
     Совет собрался там же, где обычно, а вместо большого разломанного Никитой стола, составили несколько небольших столов. Присутствовал и Паша Сердитый, фингалы у него под глазами уже основательно набухли. Войдя, и Пётр занял своё место.
     - Я объявляю военное положение. - начал Николай не дожидаясь приглашения говорить. - За невыполнение моих распоряжений, расстрел.
     - Сука! - заорал, вскакивая, Паша Сердитый. В руках у него был пистолет.
     Череп у Паши оказался прочный, так что не разлетелся в дребезги, поэтому никого не обрызгало, мозги потекли сзади, тело опрокинулось навзничь вместе со стулом. Сидящие рядом, отодвинулись. Ситуация неприятная, картина неприглядная, но не более. Паша -идиот, пистолет у Паши не игрушечный, а нервы у всех на пределе. Ультиматум Николая - это возмутительно, но на его стороне не только сила оружия. За слово против него люди заплюют, как камнями закидают. Пусть воюет. Храбрецы долго не живут, особенно такие сумасшедшие. Сегодня его день.
     - Ещё вопросы есть? - поинтересовался Николай. Вопросов нет. Кивнув Петру, Николай пошёл к выходу.
     - Помочь чем-то нужно? - раздался чей-то голос за спиной Николая.
     - Да! - Николай круто развернулся. - Если там есть твои люди, приходи и поддержи их. Они будут рисковать своей жизнью, что бы ты тут заседал, а не сидел на цепи.
     Мать закрыла глаза ладонью. Столько смертей за один день, а теперь и война.
     - И помогите им с одеждой и обувью, а то некоторые в рваных кроссовках. - продолжил Николай. - Ботинки какие-нибудь, сапоги...
     Позднее в усадьбу пришли члены Совета и не только. Нашлась и одежда, и обувь, и поддержка. Посторонним на всё про всё Николай дал полчаса. Мать благословила каждого, подошла и к командирам.
     - Да хранит вас бог, нехристей! - Мать перекрестила обоих, друзья не стали с ней спорить. - Да хранит нас всех бог!
     Дальше последовал стремительный курс молодого бойца. Постреляли из автоматов, из подствольных гранатомётов. Николай опасался, что придётся объяснять элементарные вещи, но отнюдь нет. В армии из добровольцев не служило только четверо, навыки остальных обнадёживали, к тому же новое время быстро приучило к оружию.
     - В лес не стрелять! - запретил Никита. - Стреляйте в реку, ей не больно.
     А вот навыки санитарки оставляли желать много лучшего. Пришлось объяснять, что омнопон - почти опиум, в нем до пятидесяти процентов морфина, и для чего нужен промедол. Это и обезболивающие и противошоковые средства. Про сиднокарб говорить не стал. Это сильный психостимулятор, чтобы идти на смерть не страшно было. Видимо и генераловским не сладко приходилось, раз у них такой нехилый запас в аптеке. Николай наскоро объяснил, как лучше перевязывать, как лучше не накладывать жгут и чего не делать ни в коем случае, в том числе, и не встревать в бой, хотя именно этого больше всего хотелось отчаянной девчонке.
     На полтора часа до полуночи Николай распустил всех по общинам. Оставшись с Никитой наедине, он, как это часто с ним бывает, ушёл в какое-то своё далёко и походил на каменный утёс, о который разбиваются волны океана.
     - Когда ты такой, ты переживаешь. Я знаю. - сказал Никита не столько Николаю, сколько самому себе. - А я, когда переживаю, болтаю и всплакнуть могу. Или мог раньше? - Никита помолчал и грустно закончил: - Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море.
     Николай обнял сидящего рядом Никиту: слова меньше того, что чувствуешь.
     Последнее построение стало проверкой на трезвость. Николай намеренно не предупредил о выпивке, отпуская добровольцев. По пьяни не воюют. Можно не сомневаться, что каждый из них только что прошёл через искушение выпить рюмку другую, протянутую друзьями. Первое испытание все выдержали.
     - Страх - это то, с чем вы столкнётесь сразу. Его нужно преодолеть, его можно преодолеть. И тогда сумасшедший адреналин в вашей крови сделает вас сильнее, ловчее и разумней, чем вы есть в обычной жизни. - неприготовленная речь вырвалась сама собой, Николая мучила мысль, что он не всё им сказал, не успел. - И время потечёт по-другому. И пространство станет другое. Во время боя путь по прямой, чаще всего путь в могилу. Старайтесь передвигаться зигзагами, как ещё говорят, "винтом". И, пожалуй, главное... Стреляй, а потом думай. - Николай сделал смысловую паузу: - Сначала стреляй, остальное потом. Одно мгновение - это много, это целая жизнь. Кто первый выстрелит, тому оно и достанется. А если тебя ранят, не дожидайся помощи, из последних сил карабкайся в ближайшее укрытие. Помни, тех, кто бросится тебя спасать, убьют сразу. - Николай остановился напротив Рыжего. - А ты, Рыжий, надень шапку, а то все пули твои. Я не шучу. Это свойство внимания, как рефлекс. Да, и ещё... - вспомнил Николай. - Есть пословица - не плюй направо, там ангел, плюй налево, там дьявол. Вспоминайте её, заходя в помещение. Умный враг будет стоять слева, потому что обычно, заходя в помещение, сразу все смотрят на право.
     Парень, стоявший рядом с Рыжим, снял с себя вязаную шапочку и отдал Рыжему.
     Рассаживались по машинам.
     - Попик то наш повесился. - вдруг вспомнил Пётр. - В церкви повесился.
     - Ишь ты! Прямо в рай попадёт. - усмехнулся Николай. - От церкви до рая, ближе, наверное. Хорошая примета.
     - Так считаешь? - удивился Пётр, потому что считал, как раз наоборот.
     - Плохих примет не бывает. - серьёзно ответил Николай.
     Про попика все забыли. Он долго мучился, ожидая, что за ним придут. Воображение рисовало Попику ужасные картины его убийства. И он не выдержал пытки ожиданием: сам наложил на себя мученическую смерть под образами.
     Вид командиров озадачил бойцов: Никита и Николай были в солнцезащитный очках... ночью! К сожалению, у необыкновенных способностей всегда есть оборотная сторона. Это закон. Ночное зрение друзей мучительно реагировало на контраст электрического освещения и темноты. Никита, в отличие от Николая, к выбору фасона очков отнёсся очень щепетильно: ему претила безвкусица, а на рынках спроса на солнцезащитные очки не было, соответственно и предложение огорчало. Пришлось покопаться в товарных останках брошенных городов, прежде чем Никиту удовлетворил и собственные вид, и вид Николая. Бойцы решили, что командиры используют какое-то особое военное снаряжение, например, очки-компьютер.
     Проезд колонны добровольцев через Село превратился в проводы под неувядаемый марш "Прощание Славянки" нетрезво исполненный на гармошке. Люди молча стояли вдоль дороги.
     До съезда с шоссе к базе генераловских добрались с одной остановкой на перекур и чай. Далее дорога вела через лесопосадки, а не по открытому пространству. Это упростило задачу, и Николай рискнул подъехать к посёлку ближе.
     База генераловцев - бывшая исправительная колония, зона. Не удивительно и символически, и практически. Превращая жизнь вокруг себя в сплошную зону, надёжнее всего укрываться в персональной тюрьме.
     Остановились у развилки - одна дорога явно вела в посёлок, другая, вроде объездной - очевидно, в зону. Отправив разведчиков в посёлок, Никита и Николай пошли к зоне.
     Стандартный, времён постройки колонии, бетонный забор с основательно обветшавшей, потерявшей форму колючей проволокой. Контрольно-пропускной пункт, скорее всего, со шлюзом и современный - уж очень не в прочем архитектурном стиле. А ворота древние и хорошо, что не навесные - меньше шума. Над входом в КПП тусклая лампочка. Наблюдательная вышка без часовых, значит с видеонаблюдением. Скромно. Явно не добздели, чем перебздели. Ничего не сделано для перенастройки обороны от внутреннего контингента, на оборону от внешнего нападения. Да и кого бояться?
     В таких учреждениях обычно держат собак, но, увы, для крестов это недоступно. Друзья человека не смогли освоиться и привыкнуть к новому запаху своих прежних хозяев. Когда-нибудь выведут особую породу, а пока собаки из жизни крестов исчезли, а вот кошки приспособились.
     Патрулей в посёлке не было. Несколько домов выглядели обжитыми, но большинство - заброшены. Производственные постройки, вероятно, используются - не похожи на разграбленные.
     Вернувшись, Николай поставил задачу: не шуметь, занять позиции, которые он укажет, вступив в бой, действовать по обстановке, и чтобы каждый из тройки, был в зоне видимости каждого из тройки. Пока условия и обстановка благоприятствовала задуманному. Подъехали ближе к зоне.
     Испортить камеры и расправиться с электроникой КПП - заняло минуту. Охранник-наблюдатель сам не побежит выяснять, в чём дело, сначала сообщит дежурному офицеру, а тот, скорее всего, отправит кого-нибудь будить технаря.
     В открытые ворота въехали автомобили добровольцев. Экономно освещённая территория зоны хорошо просматривалась, и Николай уверенно определил - где плац, там и казарма. Светало, на землю опускался плотный туман. Оставив за спиной административный корпус и слева караульное помещение, добровольцы обошли казарму с тыла и открыли огонь из подствольных гранатомётов по окнам. Генераловцы в одних трусах неосознанно бежали прочь от огня к выходу, выскакивали из дверей, большинство из них уже смертельно раненые, движимые последней вспышкой запредельной жизненной силы, превозмогающей перебитые ноги, оторванные руки, и попадали под крушащие их тела как, шинковка для капусты, пули крупнокалиберного пулемёта. Стрелял Николай, Никита подстраховывал караульное помещение, запустив туда сноп электрических молний: для большого помещения с множеством комнат они малоэффективны, но для создания паники и хаоса - лучше не придумаешь. Административное здание контролировали Пётр и Рыжий, заодно охраняя санитарку.
     Когда как горох из караулки посыпались полуодетые недочасовые, с казармой было покончено, и Николай переключился на них. Внутри помещения раздался взрыв как от заложенной туда бомбы. Нечему так взрываться в караулке, по крайней мере, ничего такого там не должно быть. Николай зря опасался столкнуться с воинский дисциплиной и неусыпной бдительностью. Если в армии бардак, то не может быть порядка в отдельно взятой части, там может быть только видимость порядка.
     Неожиданно за казармой, со стороны гранатомётчиков, началась перестрелка. Как потом выяснилось, это был специальный взвод охраны апартаментов Генерала, и он оказался в тылу добровольцев.
     Дымно чадящая казарма, плотный предрассветный туман, вопли раненых. Добровольцы залегли, а генераловцы шли в атаку, паля наугад, и это помогло Николаю и Никите с ними расправится по-своему.
     У добровольцев - пятеро убитые, двое серьёзно раненые. Среди тел генеральских, на вскидку, трое офицеров, но не до их счета. Николай послал за санитаркой, сделал обезболивающие уколы раненым, и приставил к ним по бойцу:
     - Говорите с ними, держите их за руки, ни на секунду не оставляйте одних, постоянный контакт! - приказал Николай, но не объяснил, что иначе они умрут раньше, вместо этого он сказал: - Они будут жить!
     Тишину нарушала вялая перестрелка у административного здания. Вряд ли там серьёзная опасность, решил Николай и с оставшимися бойцами двинулся к изолятору.
     Тюрьма в тюрьме - обычное устройство как бы перевоспитательной матрёшки. Зона - это месть общества, а не торжество закона и справедливости. Если человек оказался за решёткой, то это навсегда, даже если, отбыв свой срок, он выйдет на свободу. Его ответная, затаённая, невидимая как радиация, месть будет неумолимо подтачивать и без того сомнительное здоровье всегда преступного государства и беспомощного перед государством общества.
     Серый, каменный мешок изолятора с недавней, судя по внешней свежести, небольшой пристройкой, не подавал признаков жизни. Он неудобен для обороны, но и смертельно опасен для попытки захвата: в его лабиринтах за каждым углом угроза. Такое по зубам только опытным бойцам.
     После пары выстрелов из "подствольников", входная железная дверь изолятора вывалилась вместе со старой кирпичной кладкой, в которой гнездилась. Николай приказал забрасывать гранаты в образовавшийся проход. Ответной реакции не было.
     - Территория нами контролируется. Сопротивляться бессмысленно. - прокричал Николай: - Хотите поиграть в героев? Минута на раздумье. Время пошло.
     Честно, Николай не рассчитывал легко преодолеть возникшее препятствие. Он переоценил моральный дух врага, давно уже развращённого безнаказанностью вкупе со сладостью власти над рабами. Тюремщики не воины.
     Вышло семь человек с поднятыми руками, все с большого бодуна, видать с вечера что-то отмечали: они с трудом соображали, не понимали, что происходит, но смерть двух вчерашних собутыльников, которые хотели посмотреть на шум, подвигла к инстинктивному решению сдаться. Увидев перед собой бесов, а не государственных крестов, на которых они грешили, охранники от ужаса начали трезветь.
      - Лицом к стене, руки за голову, на колени. - скомандовал Николай.
     Один из тюремщиков блеванул, у другого случилось неудержимое мочеиспускание.
     Взяв троих бойцов, Командиры зашли в изолятор. Никита сосредоточил внимание на своём кольце, чтобы уберечь Николая: за всё время боя испугаться за себя Никите было некогда. Обошлось без угрозы. Из камер освободили четырнадцать узников. Один из них кивнул, а потом показал рукой:
     - Изолятор.
     В каменном мешке, еле умещаясь, скрюченным сидел узник. Когда он поднялся, то оказался двухметровым детиной, уже худым, но ещё неизмождённым. Его лицо не красавца от природы безобразили свежие шрамы.
     - Свои! - свирепость взгляда Детины сменилась детским изумлением, рот, с выбитыми дубинкой зубами, растянулся в жутковатой улыбке. - Свои...
     И то правда, свой своему поневоле друг!
     Хотя и молчаливая, но очевидная реакция заключённых на вышедшего к ним Детину не оставляла сомнений в том, кто их лидер. Происходящее казалось им сном наяву.
     Увидев стоящих у стены охранников, один из узников сказал, удостоверяя:
     - Доктора нет.
     Узники смотрели на пристройку к изолятору. Оказалось, что она имеет отдельный вход, который сразу не видно. Николай коротко "поговорил" с незамысловатым цифровым замком и открыл дверь. Бойцы приняли это как само собой разумеющееся: в экстриме ничто не удивительно, даже если воочию явится чёрт, или богородица.
     Прошли через вроде как приёмную, где пациентов, на всякий случай на время ожидания приковывали к месту наручниками. Далее процедурная, за ней комната для забора крови, дверь из которой вела в лазарет на пять коек. Заняты были только две, через одну. Казалось бы, должно испытать ужас, но первым было чувство отвращения: вошедшие, включив свет, увидели мужчину наполовину по вдоль покрытого кожей, похожей на крокодилову и женщину, из которой росли щупальца, похожие на спаржу. Мужчина открыл красные, нечеловеческие глаза.
     Этим, уже вряд ли, людям, помочь невозможно, как и многим другим не так явно, но, по сути, тоже жертвам медицинских экспериментов. У благородства медицины уродливая изнанка. Врачебные ошибки - это сущие пустяки, которые корпоративная солидарность клятвогипократников отмаливает на раз плюнуть. Куда страшнее тяга к знаниям, которые можно добыть лишь бесчеловечным экспериментаторством. Психотип успешного врача такой же, как и у преступника. Для Николая это не теоретический вопрос, а мучительный. Из него получился бы замечательный врач, но Николай боялся практической медицины, как взгляда в собственную бездну. Обобщения, как сравнения, всегда хромают, но даже исключений достаточно, чтобы сильно задуматься.
     Николай оборвал уже не жизнь несчастных. Увиденное не помешало ему бегло оценить оборудование - очень даже неплохо, с его Лабораторией, конечно, сравнить нельзя, но не только на худой случай сгодится.
     Недалеко от медицинского ада виднелась небольшая изящная, в тумане кажущаяся воздушной, новенькая церквушка, с ещё не позолоченными луковками куполов. Много милости у бога, на всех хватает.
     Приказав запереть пленных в церкви и оставив тройку бойцов для охраны, Николай оценивающе смотрел на бывших узников:
     - Я понимаю ваше состояние. У нас потери. Если кто-то из вас возьмёт оружие, буду рад помощи.
     Верхнюю одежду и обувь поприличней новые бойцы раздобыли, сняв её с мёртвых генераловцев за казармой, обратив внимание, что большинство злодеев с виду целёхоньки. Знаки различия и драконовскую нашивку сорвали.
     - Совесть замучила, или со страху померли. - прокомментировал самый словоохотливый, надевая ботинки.
     Помогли перенести раненых на место посуше. Собрали мёртвых добровольцев вместе, умиротворив их тяжёлые посмертные позы.
     - Им бы ещё жить, да жить... - не унимался комментатор. Между собой его и звали Болтушка: ввязаться с ним в разговор - заболтает.
     Николай разбирался с положением у административного здания. Пётр и Рыжий не подпускали генераловцев к окнам. На земле лежало двое убитых, как с неба упали.
     - С крыши. - пояснил Пётр. - Это Валюшка. Глаз алмаз! Два выстрела, два гада.
     - Спалить их? - спросил про здание Никита.
     - Минуту на размышление! Потом спалю! - Выкрикнул Николай. Его интересовали штабные документы.
     Предложение возымело действие: в окне на швабре показалась белая тряпица.
     Из здания вышли трое - майор, сержант и рядовой.
     Николай подошёл к офицеру и навёл пистолет ему на ступню: он не сомневался, что именно этот офицер поймёт правильно.
     - Где Генерал? - спросил Николай: ясно, что безалаберность и расслабуха на базе - это результат отсутствия начальства.
     - Далеко на юге со свитой. Место для своей столицы выбирает. - ответил бесстрастно офицер и продолжил, к удивлению, окружающих: - Вот и свиделись, Гриша!
     - Да. - к ещё большему удивлению окружающих согласился Николай. - В наше с тобой время ты бы не сдался.
     - Я твой голос услышал. - с ироний ответил офицер. - А мы считали тебя погибшим... Значит это ты полковника ухайдокал?
     - Как видишь. - Николай убрал пистолет в кобуру.
     - И герой твой рядом. - офицер презрительно посмотрел на Никиту. - Я всегда подозревал, что у тебя с Коляном шуры-муры.
     Никита вспыхнул ненавистью как порох, Николай придержал его за руку, и скомандовал двоим бойцам:
     - В церковь! Будет рыпаться, стрелять без предупреждения.
     - Значит, поживём ещё. А там, глядишь, и договоримся. - с неподдельным спокойствием подвёл итог офицер.
     Последняя фраза бывшего сослуживца Николаю не понравилась: у этого жука всегда или фига в кармане, или туз в рукаве. Но разбираться было некогда, Николай поспешил к раненым.
     Более чем до середины XX века по идеологически-варварским соображениям в медицине Несчастной страны не использовался общий наркоз, тогда как во всем мире давным-давно не считали возможным превращать операции в пытку. Правящий тогда режим страдал изоляционизмом и показухой одновременно. Не в силах отказаться от демонстрации своих глубоких достижений загнивающему Западу, как-то по случаю, зарубежным медикам продемонстрировали сложную операцию под местным наркозом. Гости были потрясены:
     - Только истинный патриот Несчастной страны, может выдержать такое!
     В полевых условиях Николай вынужден был прибегнуть к богатому опыту отечественной медицины, что поделаешь! В адском лазарете к счастью удалось быстро и без дополнительных проблем освободить раненых от смертельного металла. Теперь выживут! Остальное доделает природа и заботливый уход.
     Как Николай ожидал, нашлась в достатке донорская кровь и плазмозамещающий перфторан, за цвет, называемый "голубой кровью". Проверять на совместимость времени не было, поэтому воспользовался перфтораном. К счастью, организм раненых не отверг препарат. В спешке Николай не обратил внимания на маркировку донорской крови и, только закончив с бойцами, оценивая радующий глаза общий запас, увидел - кровь как будто взята у одного человека! С выводами спешить не стоило, но предположение напрашивалось - полная совместимость: бес бесу всё равно, что кровный брат! Отбросив мимолётные этические колебания, Николай решил, что на досуге следует изучить исследования местного доктора: наверняка, там найдётся много интересного.
     Подробно проинструктировав санитарку, Николай отправил убитых и раненых с сопровождающими домой. Первая весточка о победе будет горькой.
     В штабном кабинете, который не спутаешь с рядовым местом писаря, Николай вскрыл сейф с электронным замком, подумав, что старый механический сейф стал бы проблемой.
     Несколько пачек крестовских денег, металлическая коробка с камнями, не обязательно быть ювелиром, чтобы по смыслу сообразить - не стекляшки; стопка паспортов и то, что Николай искал - штабные карты.
     - Чёрт! - воскликнул Николай, всмотревшись в загадочные для Никиты значки: ему и не до того было, в голове вертелось "Гриша" и "Колян".
     На карте, захваченной у Паши Острого, Николай видел отметку, но не понял, что она значит. Это гарнизон в пятидесяти километрах по местной дороге. Вот оно - и фига в кармане, и туз в рукаве! О нападении наверняка уже известно. Времени в обрез!
     Николай приказал искать на территории военную технику. Проходя мимо церкви, он подумал, что генераловский майор, может, и прав: как бы заложниками не пришлось свою жизнь выторговывать.
     Искали не долго, всё оказалось под рукой. Генераловцы существенно расширили территорию бывшей зоны и преобразовали её в многофункциональный транспортный терминал. Склады и как бы техническую территорию охраняли часовые. Они не понимали, что на базе происходит, но постов не покинули. Им повезло умереть быстро.
     Увидев три установки типа "град", Николай обомлел - это было больше его ожиданий и вселяло надежду.
     Исконного "Града" на вооружении Николай не застал, но знал и видел в действии его модификацию "Торнадо". Установка уничтожала всё в радиусе нескольких гектаров на расстоянии до 40 километров. Находки оказались продвинутыми версиями. Хотя и расконсервированные, но "целки", на ходу и с транспортно-заряжающими машинами с полным боекомплектом! И всё же план операции не складывался. Не наугад же стрелять! Разведку послать? Вспомнив своих разведчиков, Николай отказался от этой мысли: потом их же и спасть придётся. Но мысль о разведке оказалась недостающим звеном.
     - В жилой зоне я видел мотоцикл. Пригони его. - попросил Николай заскучавшего Никиту.
     - Да... Хонда. - согласился Никита. - Мечта байкера!
     Не теряя времени, Николай распределил бойцов. Детина категорически вызвался отправиться с Николаем. Остающиеся в лагере, получили задание проверить территорию на недобитков.
     - Петь, за старшего. - приказал Николай, но взглянув на пополнение, засомневался: - Не подчиняться, расстреляй.
     Бывшие узники пооткрывали от изумления рты и вытянули шеи - кто во что горазд.
     - А вы что думали? - продолжил Николай. - Не в партизаны попали.
     - Из огня, да в полымя! - прокомментировал Болтушка.
     - Если что не так... - Детина погрозил кулаком. - Мозги вышибу!
     Никита подкатил лихо. Николай жестом показал, мол, освобождай место.
     - Это тебе не танк! - неожиданно взбунтовался Никита. - Садись уже, Коля-Гриша! Дома поговорим.
     Николай подчинился: на мотоцикле он ездил пару раз в юности и то по прямой. Для новичков сцена показалась странной, а добровольны только ухмыльнулись: на всякого командира свой командир!
     Спокойно проехали десять километров, пятнадцать, двадцать... По расчётам Николая подкрепление давно должно было миновать этот рубеж. На карте только одна дорога, а вдруг есть другая? Порой и топографические карты врут не хуже гадальных.
     Под руководством Николая зарядили Установку, он ещё раз проверил работу систем: бортовой компьютер уверял, что всё идеально.
     Дальше Николай и Никита поехали одни. Намотали ещё десяток километров. А может быть, никто из гарнизона и не выезжал? Такого быть не может. Николай терялся в догадках. Он не знал, что подмога выехала с задержкой. Связались с дежурным Генерала, который не хотел будить своего начальника по пустякам - кто мог захватить базу? Что за бред! Там, по нынешним меркам, треть генеральской армии. Бесы?! А может инопланетяне? Но будить генерала пришлось, когда связь с базой пропала, и выяснилось, что Паша Острый бесследно исчез.
     Выезд по тревоге - это всегда, что ни срачка, то болячка. Два БТРа оказались заправлены чем угодно, только не бензином или кто-то в баки нассал. Боекомплекты перепутали, хорошо спохватились, а то бы пальцем стреляли. Потом вдруг осенило: а что если это уловка федералов, чтобы выманить гарнизон? База федералам на фиг не нужна, там одно генеральское блядство. А вот их склады, другое дело. Стали снова звонить Генералу и лучше бы не звонили.
     Оставив мотоцикл на тридцати пяти километровом рубеже, пару километров Никита и Николай прошли пешком, Парень, летевший впереди, вернулся и начал вытанцовывать кренделя - наконец-то!
     Три бронетранспортёра, два грузовика для перевозки личного состава, три Тойоты с пулемётом, несколько джипов... Николай мысленно присвистнул, глядя на такое богатство с обочины. Как вариант - взрыв боекомплектов. Но тогда и взрывникам не поздоровится.
     Сначала заглохли БТРы, а за ними прочий автотранспорт: вся электроника вышла из строя как по команде. Генеральские в смятении пытались понять происходящее, а друзья вернулись к мотоциклу и быстро добрались до своих. Николай ввёл в систему параметры прицеливания, не зря же он отсчитывал километры, Установка ожила, ожидая команды "пли!".
     С богом! - чуть было не сказал Николай по глубинной инерции веры в чудо, которую даже матёрые атеисты не в силах в себе побороть, и нажал решающую кнопку на дистанционном пульте управления истребительным огнём. Звук от работающей установки сначала низкий, а потом высокий, бьющий по нервам. Ополченцы невольно, словно головы втянули, и пригнулись.
     До останков колонны генераловцев доехать не удалось - дорога закончилась, только угадывалось, что она совсем недавно имела продолжение. Николай запросил помощи Парня, чтобы уточнить местоположение гарнизона. Никита приготовился мучиться с расшифровкой, закрыл глаза.
     - Мне понять, в низине гарнизон, или на возвышенности? - подсказывал Николай.
     - Ага... Видел бы ты эти шарады... - ворчал Никита. - Дорога в лес... Огромная лысина. Да у него всё выпуклое! Или впуклое? Самолёт с таким навигатором, разбился бы.
     Парень вернулся и начал пританцовывать сначала на одной ноге, потом - на другой. Никита и Николай его не поняли. Парень, расшиперившись, изобразил неудовольствие, мол, до чего тупые люди! Особенно Николай, а вот от Никиты он такого не ожидал. Бойцы подумали, что присутствуют на исполнении шаманского ритуала. Команда "заряжай!" вывела их из почти трансового состояния.
     Первый залп показался Николаю не "туда", для профилактики сделали ещё залп. Это оказалось "туда": вдалеке появилось маленькое облачко, отличное от тумана, оно росло и, хотя снаряды уже закончили своё дело, облачко стало облаком и продолжало расти, пронизываемое всполохами взрывов. Гарнизон - большой склад боеприпасов, не иначе. Но уже в прошлом.
     Вернувшись, Николай автоматически отметил ошибки Петра. Не закрыл ворота, не поставил часового. Воинство нашлось в офицерском домике. Бойцы поглощали продовольственные запасы, а пополнение, пожалуй, что и навеселе. Детина метнул непроизвольный жадный взгляд на продукты, но сдержался и за стол не сел. При появлении Николая, добровольцы встали, дожёвывая еду, новенькие не сдвинулись с места.
     - Встать! - рявкнул Детина, его люди лениво поднялись. - Сукины дети! Водку жрать? Нашли время!
     Досталось тому, кто подвернулся под руку. Детина раскрытой ладонью ударил его по лицу. Ударь он сильнее, лицо несчастного слетело бы с черепа. Пожалел.
     - Не усмотрел... - виновато сказал Пётр.
     - А ты им не нянька. - ответил Николай. - А вот за то, что ворота не закрыл и часового не поставил, тебе не в морду дать надо, а расстрелять.
     Среди бойцов за столом сидела молоденька девчушка с густой сединой в волосах и с большими карими испуганными глазами, казалось, на пол лица. Она куталась в простыню. Рыжий слегка стянул её прикрытие: на спине старые и свежие рубцы, на воспалённой шее ссадины и потёртости - от ошейника. Рыжий кивнул на набор изящных хлыстов, лежащих на тумбочке рядом.
     -Поешьте. - Николай кивнул бойцам, с которыми пришёл.
     Детина не мог жевать выбитыми зубами. Он жадно ел хлебный мякиш и запивал водой.
     А тем временем привели хозяйку не маникюрного набора. Её нижнее белье в секс-клубе вполне сошло бы за шикарный наряд. Её бесстыдно распахнутый воздушный халатик говорил об игривом, несмотря на обстоятельства, настроении. Молода, замечательно стройна, упругий сочный бюст, лицо обворожительной восточной красавицы... Но отвратительные бородавчатые наросты на теле, сводили на нет её привлекательность. Она была под кайфом. Пётр пожал плечами, мол, когда только успела!
     - Какой красавчик! - бородавчатая нимфоманка не сводила глаз с Николая. - Только от взгляда на тебя, я уже мокрая.
     Взяв с тумбочки хлыст с тонким, пружинкой, наконечником, Николай со всей силы наотмашь стегнул по лицу отвязной красавицы: кожа ото лба и по щеке лопнула, женщина завизжала, зажимая руками рану.
     - В церковь! - приказал Николай.
     Красотка упиралась, сучила ногами. Детина подошёл, улучил момент, чтобы наверняка, и кулаком ударил её по голове. Наступила тишина, красотка обмякла, поддерживаемая за плечи и руки бойцами.
     - Не морочтесь. - посоветовал Николай. - Тащите её за ноги.
     На очереди трое - технарь, повар и... доктор. Гадать не пришлось. Рост с метр семьдесят, если с высокой кепкой, не то чтобы совсем хлюпик, но бесформенный, голова маленькая, длинная, жидкая чёлка, редкие волосы, маловыразительные, бесцветные водянистые глаза с мешочками. При взгляде на него, Николай вспомнил академика Мамонтова, а заодно и Ломброзо.
     - Я техник. Я только техник и ничего больше... - заголосил стоящий рядом с Доктором интеллигентного вида, в гражданской одежде, мужчина средних лет.
     - И я техник! - встрял Болтушка. - Такой техник, что хлебом не корми, дай только потехнарить!
     - Всех в церковь! - скомандовал Николай.
     Во время осмотра трофеев, понимая, что раз Николай ничего не предпринимает, значит, всё в порядке, Пётр, не удержался от любопытства:
     - Как прошло?
     - Нормально. Жить будем. Пока. - скупо ответил Николай и продолжил о другом: - Я своих солдатиков пиздил, чтобы вдолбить - их ждут матери, девушки... Вас тоже пиздить?
     Внимание Николая привлекли аккуратно уложенные рядышком ранцевые огнемёты. Вот она, геенна огненная! Проверив, всё ли "на мази", Николай взял огнемёт. Тяжёлый, зараза.
     Сняв пост у церкви, Николай показал рукой бойцам отойти, раскрыл створчатую дверь, с раскачки забросил вовнутрь огнемёт, отошёл и кивнул Никите, приглашая поучаствовать.
     Взорвалось не сильно, хлопком, дверь от взрывной волны распахнулась, как поддувало в печке, и внутри церкви с завыванием взметнулось пламя, орошая липким огнём храмовое пространство. Крики, может, и были, но буйство пламени их поглотило. Один из обгорающих пленников вывалился на порог. Человек хорошо горит только первые секунды, пока, как бенгальские огни, выгорает подкожный жир, потом процесс замедляется. Тело - сосуд, наполненный разными жидкостями. Пленники умерли не сразу - не посчастливилось.
     - Петя, очнись! - Николай обращался к Петру, оторопевшему от разыгравшейся сцены. - Бери мотоцикл и мухой в Село. Транспорт тут есть, но ещё пара грузовиков не помешает. И людей для погрузки привези.
     Пётр замялся, не решаясь сказать, но Николай понял, что речь о Рыжем:
     - Бери с собой. Можешь оставить дома.
     - Как же! Так он и останется! - сокрушился Пётр.
     - Сколько народу в посёлке? - спросил Николай повсюду следующего за командирами Детину.
     - До сотни. - ответил Детина и смотрел с сомнением, отрицательно качнул головой: - Но... - Николай ждал объяснения, и Детина продолжил: - Кто тут убирает, стирает, обслуживает, ублажает?
     - Ты их осуждаешь? - спросил Никита.
     - Не знаю. - признался Детина. - Не доверяю.
     Расставив часовых, назначив разводящих, а начальником караула Детину, Николай пошёл знакомиться с обиталищем Генерала. Увидев пышное, опереточное убранство Никита поморщился: да, культуру и вкус не спрячешь, особенно когда располагаешь возможностью продемонстрировать эти замечательные качества. В ванну из чистого золота Николай не верил и не ошибся - но глубокая позолота, тоже не так себе. На заказ теперь это не сделаешь, негде и некому делать, значит, раздобыли уже готовую. Никиту умилил зеркальный потолок в спальне:
     - Хочу такой! И чтобы с прямой трансляцией в интернет.
     Искреннее удивление вызвал кабинет. На полках стояли книги. Достоевский - "Братья Карамазовы", "Преступление и наказание". Читанные, даже с отметками. Толстой, рядом с Ницше, Чехов рядом с Гитлером... И подобная мешанина. Из фантастики обращали внимание - "Град обречённый", Стругацких, и книги о Гари Поттере! Библиотека небольшая, личная и не случайная. Если бы речь шла не о Генерале, то и на здоровье! А вот представить себе Генерала, читающего всё это, трудно. Сразу в голову приходит мысль, что он родился от мамы с папой, не исключено, что родители радовались его рождению, что он такой же человек, как и... Стоп! Не такой же! Николай вспомнил слова дочери Левашова, о том, что во Вселенной нет ничего ненужного. Зачем Вселенной понадобился Генерал и его армия? Для того чтобы было кому его уничтожить!
     От риторического вопроса о Вселенной, отвлекла маленькая, тонкая книжка. Николай не верил своим глазам. Это поэма о любви с Никитой на обложке. Сердце непроизвольно сжалось, как тисками: что стало бы с Никитой, попади он в руки этого мерзавца! Книжка всего лишь книжка, но такое чувство, что она здесь узник Генерала. Николай хотел убрать её с глаз, но не успел.
     - Ужас! - вырвалось у Никиты. К книжке он не притронулся, опасаясь, что услышит похотливые мысли Генерала. Разве другие мысли у чудовища могут быть? Могут! Кто знает? А что, если, читая поэму, Генерал обливался слезами сострадания, и очищающая сила Любви возвышала его душу?
     В сейфе лежала стопка тонких тетрадей, исписанных, очевидно, бухгалтерскими заметками, которые понятны только автору, внешний жёсткий компьютерный диск, связка ключей. Не густо. Генерал прав, сейф в кабинете - не лучшее место для хранения личных секретов и ценностей. Жёсткий диск Николай забрал. Любопытно, сколько тайников в этих апартаментах? А как насчёт подземного хода для побега?
     - Пошли отсюда, а то мне уже от запаха дурно. - предложил Никита, Николай согласился.
     Прибывшие на подмогу сельчане с опаской озирались по сторонам. На мертвяков после Серой смерти насмотрелись всё в таком количестве, что следующие поколения и представить себе не смогут, но поле боя это другое. Изувеченные тела, нечеловеческие позы, пожарище, обгорелые, сочащиеся внутренними жидкостями трупы...
     Этот бой обречён на легендарность. Прежде чем стать каноническим эпосом он будет пересказан в бесчисленных вариантах. Его реальная судьбоносность породит нереальную масштабность событий. Количество участников и свидетелей вырастет так, что если их собрать вместе, то на поле реального боя не то что развернуться будет негде, а возникнет давка. Подробности породят ещё более подробные подробности, которые в свою очередь дадут ростки мельчайших подробностей. Проводниками высших сил назовут Николая и Никиту, легенды, байки и анекдоты о которых сами по себе необъятная тема. Да, в прошлом всегда много настоящих героев, а уж сказок о них ещё больше.
     - Спасибо за помощь. - сказал Николай Детине, который задумался: просто "спасибо", или "спасибо и до свидания"?
     - Нет. Я с тобой. - на всякий случай уточнил Детина и на вопросительный взгляд Николая ответил: - То, что они меня слушаются, ничего не значит. Пусть каждый решает сам.
     Бывшие узники стояли кучкой. Когда люди так стоят, разговаривать с ними трудно, в кучках управляет разумность самого глупого из кучкующихся. Николай подошёл и молчал. "Кучка" не сразу сообразила, что от неё требуется, а сообразив, с коллективным вздохом, мол, задолбал, трансформировалась в подобие шеренги.
     - Спасибо за помощь. - объявил Николай. - Прощайте! Удачи!
     Шеренга смотрела на Детину, стоящего рядом с Николаем и по сторонам. Вокруг люди с человеческими лицами, с шутками и прибаутками, что-то перетаскивают, грузят, иногда орут друг на друга за непонятливость. Перекуривая, ржут над анекдотами и про Никиту с Николаем тоже. Разве такое ещё бывает?
      - Не-е-а... - запротестовал Болтушка. - Надоели мне пидоры неподмытые, а у вас дивчины есть!
     Первым покинул шеренгу, и встал рядом с Детиной, Молчун, за время на свободе он слова не сказал, для слов Болтушка есть, который последовал за ним. Подтянулись и остальные.
     - Тогда по машинам. - подытожил Николай. - Палатки на въезде в Село поставите, заодно и за барахлишком присмотрите, а там разберёмся кто почём.
     Напоследок Николай и Никита с удовольствием дотла сожгли апартаменты Генерала.
     Колонна с трофеями растянулась на несколько километров. В Селе не думали и не гадали о таком богатстве. Поделится с сельчанами Николай или всё себе заберёт? Вот в чём вопрос!
     Назначив бойцам сбор в девять утра, Николай уехал в Усадьбу со спящим Никитой, еле растолкал его, чтобы перебраться в палатку.
     - Давай потрахаемся? - пробурчал Никита, обнял Николая, укололся о его щетину, пробормотал: - Не бритый. - и уснул окончательно.
     ***
     Первым ни свет, ни заря приехал Пётр, специально, чтобы поговорить.
     - Народ не доволен. - начал издалека Пётр.
     - Удивил. Народ всегда недоволен, на то он и народ, а не стадо. - ответил Николай, в раздумье глядя на сломанный замок куртки Никиты: чинить, или выбросить?
     - Как вы живёте! - Пётр и обвёл руками палатку, костерок, скромные постирушки, устроенные Никитой на открытом воздухе. - У меня работяги лучше живут.
     - Предлагаешь устроиться к тебе в работяги? - насмешливо спросил Николай.
     - Нет. Предлагаем помочь. - перешёл к главному Пётр.
     - То убить хотели, то помочь хотят. - Николай усмехнулся. - Вам не угодишь.
     - Злопамятный? - не уловил иронию Пётр
     - Нет. Памятливый. - Николай оставил в покое куртку Никиты. - Сами как-нибудь справимся.
     - Нет! Это... - Пётр не понимал такой упёртости. - Я не могу так сказать. Меня побьют!
     - И правильно сделают. - согласился Николай. - Хотите помочь, помогайте! А то он разрешения спрашивать пришёл. Помощь она от внутренней потребности помочь, а не за спасибо, или за копеечку.
     - Кстати, о копеечке... - вступил в разговор Никита: - Нужно как-то всё добро получше разместить, чтоб ничего не пропало. Займись. Тебе десять процентов с продаж.
     - Мотивировать ты умеешь! - довольно ответил Пётр: и с народной заботой разобрался, и в долю попал!
     - На мозги себе коплю! - загадочно ответил Никита.
     Общее построение с новенькими Николай устраивать не стал: попросил бывших узников посидеть в сторонке.
     - Благодарю за службу! - без пафоса, от себя лично сказал Николай и увидел растерянность шеренги: как отвечать? - В таких случаях принято отвечать служу и всё такое... Обойдёмся без этого. Кроме устной благодарности, все вы заслужили материальное поощрение. Подумайте, что нужно вашей общине и вам лично. Все вопросы к Никите. - проходя мимо санитарки, Николай задержался: - Санитарка ты никакая... - с лица девушки мгновенно слетела улыбка. - Ты не санитарка. Ты у нас теперь снайпер!
     Так же мгновенно, как и расстроилась, девушка обрадовалась, и от наплыва эмоций бросилась на шею Николаю, но быстро опомнилась. Никита, шутя, погрозил ей пальцем.
     - И всё же... - продолжил Николай: - Проведай раненых. Передай старшим в общинах, если что для бойцов не по-королевски...
     - Я сама за них глаза выцарапаю. Да и парни в обиду не дают. - Валя кивнула на строй. - Ты знал, кого к ним приклеить, ох, теперь не отклеятся!
     Рассказать о дальнейших планах не дала Мать, словно на метле прилетевшая. До игр в солдатики её не было дела, а в выражениях она никогда не стеснялась.
     - Ты почему не сказал, что за тобой целый табор тянется? - набросилась Мать на Николая. - Или их всех сюда, к тебе отправить? Да они тут жопы вокруг твоих хором отморозят и с голода сдохнут! Скажи мне, кто должен этим заниматься?! И они тебя требуют!
     Николай ничего не понимал. Оказалось, что из посёлка генераловской базы пришло полста человек. А кроме того, две женщины с десятью детьми разного возраста. Уезжая, Николай сказал бойцам:
     - Вы пока новеньким объясните наши правила.
     На площади сразу подошли к детям, которых уже укутали, кого во что, и поили чаем. Самому младшему лет шесть, старшим лет по тринадцать-четырнадцать.
     - Как мы рады... - начала говорить одна из женщин, заплакала и продолжила сквозь слезы: - Как звери в норах жили, лишь бы от извергов уберечься. Хорошо ещё люди помогали. - женщина кивнула в сторону, стоящих отдельно, обозванных Матерью "табором", людей. - Мы ведь думали везде одинаково. Куда идти? Да и как с ними пойдёшь? Далеко ли? До лета бы не дожили... Люди сказали, что вы есть...
     Самый младший мальчик заворожённо смотрел на Никиту и Николая и вдруг бросился к ним, чуть не запутавшись в накинутом на него одеялке.
     - Я вас знаю! Я вас знаю! - закричал мальчик. - Ты... - мальчик показал на Николая: - Ты Собиратель. Ты нас всех собираешь. А ты... - мальчик показал на Никиту. - Ты Хранитель. Ты его охраняешь и бережёшь. И вы любите друг друга, поэтому у вас всё получается! Я в книжке читал. Надо любить и тогда всегда всё получится!
     - Вы уж простите его. - утирая слезы, сказала женщина. - Ванюшка ещё читать не умеет, придумывает много.
     - Не правда! - запротестовал Ванюшка. - Я во сне читаю. - Чтобы доказать свою правоту он побежал к сумке через плечо, которую нёс мальчик постарше, достал из неё помятую тетрадку и, вернувшись, предъявил доказательства.
     Сходство детских рисунков с реальность очень условно и всё же характерное в своих снах Ванюша уловил: не трудно было понять, кто Собиратель, а кто Хранитель. Например, у Собирателя короткие волосы стояли торчком. Да, можно сказать - это Николай и Никита. И особая подробность - у Николая гордый конь, а у Никиты лошадка с длинными ресницами.
     К Николаю подошёл парнишка постарше:
     - Собиратель, не разделяй нас, мы друг без друга никуда не пойдём.
     Было от чего вздрогнуть. Николай как раз думал о том, что разделять их сейчас нельзя. Это станет для них большим стрессом, чем тот ужас, к которому они привыкли. Но проблема: одно дело - развести по общинам, и другое - найти благоустроенное место для всех.
     - Мы привычные. - ответил на мысли Николая парнишка. - А Санек у нас, когда очень холодно, даже как печка. Он, когда задумается, от него тепло. Только у него кровь потом из носа идёт.
     - Хранитель, а ты нас тоже будешь охранять? - серьёзно спросил Никиту Ванюшка.
     У Никиты на глаза навернулись слезы, он обнял мальчика:
     - Кончено буду. Куда я от вас теперь денусь!
     Селу по статусу не полагалась даже поликлиника, не то что больница, но был большой "медпункт со стационаром". Уловка с названием помогла обойти порядки чиновничьей медицины, а финансирование при этом, странным образом оказалось приличней, чем можно было ожидать. Несчастная страна богата парадоксами, особенно бюрократическими. Здание не растащили, потому что одна из общин его застолбила, но жить там никто не жил: вокруг ни кола, ни двора и топить накладно без бюджетного финансирования.
     - Пока в любой просторный дом. - Николай говорил сельчанам. - Накормить, помыть, переодеть. Приготовьте медпункт. Работу, горючку, вещи я оплачу. И не пытайтесь их разлучить. Им сейчас нельзя.
     - Мог бы и не трясти мощной! - сделала замечание, всплакнувшая, как и многие, Мать.
     Посовещавшись, сельчане увели детей. Николай подошёл к "табору": люди снялись с места с нехитрым скарбом, загруженным в обшарпанные микроавтобусы.
     На вид старый, такой старый, что столько не живут, с лопатистой бородой мужчина упал на колени перед Николаем и стал его крестить.
     - Я в бога не верю. - недовольно сказал Николай.
     - Не важно. - старик перестал крестить воздух. - Он тебя любит и в тебя верит.
     - Я попов не люблю. - Николай принял старика за попа. - Встань.
     - И он их не любит. - сообщил с радостью старик, и поднялся колен. - Они насочиняли про него разные глупости.
     Крыть не чем!
     - Мы никого не затрудним! - продолжил старик. - Только позволь остаться. Сил нет, в том проклятом месте жить.
     - Нам что, люди не нужны? - рявкнул Николай на Мать.
     - Нужны! - рявкнула в ответ Мать. - Но, когда все рулят, всё на месте стоит. Объявил военное положение, так и военного коменданта назначай! Работы невпроворот, а спросить не с кого.
     Вот она вся! Спрашивать с кого-нибудь - это у нас запросто! А в коменданты не пойдёт. Ещё и облает за то, что её хотят заставить чужое дерьмо разгребать.
     - Она права. - сказал Николай, обращаясь к Петру. - Найди человека, или сам будешь! - Пётр хотел что-то сказать, но Николай упредил. - Выполняй, боец! Времени мало. Завтра снова выходим.
     - Новый год завтра! - не удержался от возражения Пётр.
     - А не отпиздить ли тебя? - спросил Николай, не угрожая, а напоминая. - Не доделаем, всем небо с овчинку покажется, а нам с тобой точно тогда не жить.
     Продолжение следует! А Мать то думала, что передышка. Жизнь никогда не станет такой, какой была недавно - замкнуто-спокойной, обманчиво безопасной. Виноваты ли в этом циркачи, или по-новому - Собиратель и Хранитель?
     А сельчан словно подменили. Сделать что-либо вместе, кроме как водку жрать, раньше не допросишься, хоть в доску расшибись! А теперь, словно не сами друг от дружки заборы строили: калитки нараспашку, собак на цепь посажали, а те и лаять на не своих замучились, молчат. Но самая удивительная перемена произошла с добровольцами. Раньше они были малоприметными парнями, такими как все, среди заводил и горлопанов не числились. А что теперь? С утра пораньше боец дал в морду старшему общины за его обычное хамство и научил: никто ни на кого не смеет орать! Это бы хорошо, но зачем сразу в морду? Зачем извергов в церкви сжигать? Другого места не нашлось? Мать пугало беспрекословное подчинение добровольцев Собирателю и Хранителю, теперь иначе циркачей называть не будут. Даже Петя Хитрый, который из-под любого ярма вывернется, видно, что не от хитрости по струнке перед ними ходит.
     - После обеда похороны. - сообщила Мать.
     - С продуктами на поминки не очень... - пожаловался Пётр. - Я из сухого пайка, что привезли, выделил.
      - Правильно. - согласился Николай.
     Вернувшись в Усадьбу, Николай поставил в строй и новичков:
     - Касается пополнения. Вам объяснили, что значит остаться в этом строю. У вас есть минута, чтобы уйти на все четыре стороны. Если вы не используете этот шанс, пеняйте на себя. У меня рука не дрогнет, думаю, вы не сомневаетесь. - объявил Николай, а Болтушка явно хотел прокомментировать, но не успел. - Разговорчики в строю! Время пошло.
     Выдержав молчаливую минуту, Николай подытожил:
     - Ваша воля, ваша доля. А ты, Болтушка, подумай, что лучше тебе за разговоры в строю отрезать - язык, или хуй? Выходим завтра. Дел много.
     Ни то, ни другое Болтушку не устраивало, поэтому он отвёл душу, когда переодевались в новенькую, без дурацких нашивок военную форму, взятую со склада генераловцев:
     - Лют! Но с другой стороны...
     Про "другую сторону" никто особо не слушал: так, в пол уха в фоновом режиме.
     Николай и Никита переодеваться не стали: ясно, что Никита и сам военную форму носить не будет, и Николаю не даст. Уж очень она мешковатая, несуразная.
     Погибших похоронили в деревянных ящиках с крышками. Гробы делать никто не умел. Разобрали на доски два сарая в пустующих дворах и больше досок испортили, пытаясь сколотить гробы, чем, в конце концов, пошло на простые ящики. Прощались молча. Бойцы дали пять не очень стройных залпов, но всё равно это выглядело торжественно и достойно.
     После похорон Николай занялся обследованием детей. На удивление, кроме истощения, никаких очевидных заболеваний не обнаружилось. Оборудование адского лазарета перевезли в Село, но не было времени для установки. Основательное обследование Николай отложил на потом.
     - У них был ВИЧ? - спросил Николай у женщин спасительниц.
     - Бог с вами! - ответили одна из них, Катя. - Они жили в лагере с родителями. Лагерь - туристический для особых детей... - Катя замялась. - Вы скоро сами поймёте... Палаточный лагерь, но почти как стационарный. Места там замечательные. Приехали на неделю... А мы от организации, она частная, не для всех. Мамаш сумасшедших много, их дети всегда самые-самые, а эти... Мы же пятерых похоронили уже после...
     Катя расплакалась. Вторая женщина, Люба, обняла её и сказала Николаю:
     - Она не плакса. Держалась, а тут как прорвало.
     - Я поверить не могу, что всё это закончилось. Господи... - сказала сквозь слезы Катя.
     Ванюшка не слазил с Никиты. Они вместе что-то рисовали. Детской одежды в Селе не нашлось, была сначала, да за ненадобностью пустили на ветошь, теперь пообрезали наскоро взрослую. Получилось трогательно и забавно.
     В здании, где обычно собирался Совет, расчистили что-то вроде актового зала, поставили столы. Кому не хватило места, расселись вокруг. Ждали Николая и Никиту, места для них приготовили во главе стола, знали, что они задерживаются у детей. При появлении Собирателя и Хранителя бойцы встали, хотя повод, по которому они собрались, освобождал от рутинной воинской вежливости, которая, впрочем, и в других обстоятельствах с них особо не требовалась. Это требовалось им самим, как знак солидарности, как знак искреннего уважения командиров, как знак отличия от себя прежних. Пока Никита и Николай пробирались на свои места, вслед за бойцами, подпадая под их настрой, или самим непонятно почему, встали все. Не считая необходимостью излишнею честь, замешкались, не сразу поддались коллективному помешательству главы общин, но все же поднялись со своих мест, сообразив, что их неподъёмность не прибавит авторитета и будет расценена как вызов.
     Ждали, что скажет Николай. Это казалось очевидным, хотя если подумать, никакой очевидности в этом не было: ни друг, ни сват, ни брат, а так, мельком знавший погибших. Не ждали, что он начнёт с "Отче наш...": мало кто вообще знал, что на поминках следовало бы начать с молитвы. На столе стояла традиционная кутья, но спроси, почему она открывает скорбную трапезу, никто бы не ответил. Николай сказал просто и с верой в будущее:
     - За погибших. Когда-нибудь вы построите город. Назовите улицы их именами.
     Только сидя за поминальным столом, чуть отстранившись от горячки военной вылазки, Пётр понял, каким полным безумием она была. А как закончилась! С таким-то командиром, как не победить? Пётр, вроде взрослый мужик, себе на уме, а Николай душу ему перевернул и, будто глаза открылись, оказалось, что мир выглядит по-другому: конец света в голове, а не в жизни, жизнь продолжается, терпкая и желанная как никогда прежде. Что уж говорить о пацанах! Николай для них - бог! А Никита - образец для подражания.
     Симптомы фанатского клуба появились не теперь вдруг, а считай с появления заочного кумира на глаза. Молодёжь стала срочно переодеваться в кирзовые сапоги, которые на самом деле Никита считал презренно-вынужденной обувью. И в одежде стали подражать, и в причёске. Не заметить это, когда все собрались за одним столом, было трудно. Николай съехидничал:
     - Ты на лысо постригись, и все постригутся. Так и на солдат станут похожи.
     С поминок командиры и бойцы ушли первыми. Повторился ритуал всеобщего вставания, но в этот раз он был более осмысленным: уже знали, что завтра они снова уходят, и что, скорее всего, поминки не последние. Сказать, что добровольцам завидовали, что ими восхищались - сказать неправду. Подобная чувственная экзальтированность раненым душам не свойственна, а в новом мире, что ни душа, то рана. Добровольцев уважали, за них переживали, но пополнить их ряды не торопились, особенно после похорон.
     Никита так и не выяснил, кто такой Гриша, кто такой Колян, хотел расспросить перед сном, но оба устали, а разговор, явно непростой, комкать не хотелось.
     ***
     Утро не обошлось без сюрпризов. На пороге неустроенного быта друзей появился Иваныч. Тот самый, который приютил их в худую минуту, помог с транспортом, тепло к ним отнёсся с немалым риском для себя, и первый рассказал о Генерале.
     - Какими судьбами? - искренне обрадовался Николай и даже обнял Иваныча, как старого знакомого.
     - Это у вас судьба, а у нас судьбишки! - прибеднился Иваныч. - Я к тебе вместе со всей своей командой и с барахлишком на десяти фурах, чтоб на новом месте не голышом.
     - Откуда узнал? - уже без радости в голосе, настороженно спросил Николай.
     - Старатели. У них радиосвязь. Ушлые ребята. - ответил Иваныч. - Обычно они на птичьем языке переговариваются, хер их поймёшь, свой сленг придумали, а тут открытым текстом про вас шпарят и о том, что вы Генерала побили. Не все верят, а я сразу поверил. А вчера утром к нам на привал нагрянули, кураторы наши, как ошпаренные. Мы сами с ними разобрались и снялись с места.
     - Много там гарнизонов?
     - Это не гарнизоны, это... - Иванович не знал с чем сравнить. - Вроде опорных пунктов. Они ведь с федеральными крестами, то воюют, то якшаются, публичные дома на границах с бандитами держат. Отпуска в столице проводят. Всё расскажу. Но мы с дороги, устали как собаки, не подскажешь, где приткнуться, чтобы никого не обидеть? Местные к тебе отправляют, к Собирателю. - С реки вернулся Никита: - А вот и Хранитель! - Подлетел Парень. - И ворона ваша тут как тут!
     - Ты его так не оскорбляй, а то он тебе на голову насрёт. - предупредил Никита.
     Николай решил отдать Иванычу землю Боса. Кусок лакомый, благоустроенный, по слухам в Совете хотят его между собой поделить, но пока к этому вопросу подступить не решаются.
     Увидев Никиту и Николая с незнакомцем у спорной земли, Мать почувствовала не ладное и танком двинулась на них.
     - Это теперь его хозяйство. - в лоб остановил её Николай и показал на Иваныча.
     - И что это ты всё сам раздаёшь?! С каких таких пор? - возмутилась Мать. - Совсем охренел!
     - Сам, сам... С тех самых пор. - Николай досадливо поморщился. - Гуляй дальше.
     - А может, ты и у нас заберёшь?! - от злости у Матери выпучились глаза.
     - Надо будет, и заберу. - раздражённо ответил Николай.
     - А вот этого не хочешь?! - Мать выкатила на Николая смачную фигу, пошевелила для доходчивости большим пальцем, и убралась, кипя от возмущения.
     Иваныч с нескрываемым удивлением наблюдал разыгравшуюся перед ним сцену:
     - А может не стоит...
     - Стоит. Как я сказал, так и будет. Тут от прежнего хозяина много осталось. Тоже, пререкался со мной... Всё твоё аж через улицу и до реки. Ты теперь сразу важная шишка. И у тебя сразу появились враги. Так что не спеши благодарить. Если кто-то вякнет, напомни, что за невыполнение моего распоряжения, расстрел. Они знают. Можешь сам расстрелять.
     Иваныч поймал себя на мысли, что упростил образ Николая до народного героя с душой нараспашку:
     - Неожиданно...
     - А ты как думал? - Николай усмехнулся. - Думал, что я идейный борец со злом и поборник социальной справедливости? Я сам зло с теми, кто встаёт у меня на пути. - по улице шёл то ли пьяненький, то ли обкурившийся с утра пораньше мужичек. Николай кивнул в его сторону: - Ты, что думаешь, я за него палец о палец ударю? Скорее мозги ему вышибу за тунеядство.
     - Я про участок... - Иваныч устало вздохнул. - В остальном... Мне больше по душе, когда по-хорошему, да, видать, твоё время. Мои парни станут на войну проситься, не бери. У них золотые руки, здесь от них больше пользы будет.
     - Не успеют. - успокоил Николай. - Мы через несколько часов выступаем. Не получится у нас, ждите Генерала в гости. Угодил ты в самое пекло!
     - Вижу, что некстати. - пожал плечами Иваныч. - Но сейчас нигде не отсидеться. Федеральные кресты облавы, как на зверей устраивают. Удачи тебе желать не буду, я суеверный.
     - Тогда не ешь у этой ведьмы пирожки, а то подавишься. - посоветовал Никита.
     И снова люди вышли на проводы, опять надрывно играла гармошка, гармонистом был тот самый мужичек, которому Николай не прочь мозги вышибить за тунеядство. Старик с лопатистой бородой, стоя на коленях, крестил колонну бойцов, которая медленно, чтобы уважить настроения людей и укрепить дух бойцов, двигалась по центральной улице Села. Война - время общественной Гармонии и Любви. Но это не отменяет Страх и Ужас. Неожиданно из стайки детей на дорогу со всех ног, так что никто опомниться не успел, наперерез командирскому автомобилю выскочил Ванюшка и закричал:
     - Хранитель! Хранитель!
     К ребёнку подбежали женщины, но Никита их остановил и вышел из машины. Ванюшка, обхватил его насколько мог в силу своего роста, и горько, навзрыд заплакал. Никита взял мальчика на руки и отнёс к остальным детям.
     - Он сон плохой видел. - объяснила Люба. - Вот места себе и не находит. Вы, пожалуйста, берегите себя. Мы все вас ждём.
     У Николая не было чёткого плана. Главное - не опоздать, а для этого нужно либо быстро бегать, либо выбежать пораньше. Генералу необходимо время, чтобы вернуться и собрать силы. Где бы он ни был на юге, кратчайшая дорога обратно одна. Даже если его спецы засомневаются в безопасности манёвра, который и для противника очевиден, Генерал не станет их слушать: какой такой противник? Быдло! Не хотелось думать о том, что произойдёт, если ставка на самонадеянность врага не сыграет.
     Пустынные посёлки вдоль дороги, хотя их бесхозности чуть больше полугода, выглядели как выброшенные на помойку жизни, безвременно состарившиеся люди. Они ещё живы, но позаботится о них некому.
     Николай распределил бойцов на два взвода и спецгруппу. Первый большой привал сделали до полуночи, разбивка лагеря вылилась в неразбериху, споры и суету, что нормально для людей, которые ещё не успели притереться друг к другу и по-разному представляют себе походный быт. Подступающий Новый год подгонял к компромиссу, и суматоха быстро улеглась. Николай коротко поздравил бойцов и удалил себя вместе с упирающимся Никитой в командирскую палатку.
     - Могли бы, и посидеть немного! - ворчал Никита.
     - Не мешай людям отметить праздник. - Николай не сомневался, что тайное отмечание состоится. - При нас нельзя.
     Глуп командир, который думает, что дисциплина бывает без люфта. В курсантскую бытность Николай сам был злостным нарушителем уставного порядка. Мелкие прегрешения против дисциплины порой сплачивают бойцов лучше, чем большие учения. В этом нет ничего хорошего, но и бороться с этим невозможно, остаётся только контролировать, чтобы люфт не разросся до поломки.
     Ночью Николай застал мирно уснувшими часового, разводящего и начальника караула. Их следовало расстрелять, или хотя бы отпиздить. Ни того, ни другого он делать не стал. Николай показал Парню на спящих и покрутил пальцем у виска - придурки! Минут через пятнадцать в лагере разразился переполох, проснулись все - странным образом не помытый котелок упал с неба на кунг одного из автомобилей и звонко скатился на землю. Парню тоже не понравилось, что бойцы манкируют своими обязанностями - в переводе на их быдлянский язык это означает - хуй забили!
     Утром Николай не стал устраивать разбор полётов, ограничился общим замечанием:
     - Уставы написаны кровью. Вижу, что вы хотите подтвердить это собственным примером.
     Пристыдил! Но большее впечатление на бойцов произвёл "утренний чай для Никиты". Благодаря Рыжему об этом знали все, а теперь увидели своими глазами: не соврал Рыжий и даже не преувеличил!
     До намеченной цели добрались благополучно. Объект атаки - балочный мост через небольшую речушку, построенный не только для преодоления водной преграды, но и для нивелирования сложного овражистого участка пути. В двадцати километрах гарнизон генераловцев, рядом провинциальный посёлок, раньше живший в основном за счёт приусадебных хозяйств и летних детских лагерей в окрестностях.
     Можно было сходу долбануть по мосту, и двинутся к вражескому гарнизону. Шуму много, толку мало - решил Николай. Требовалась разведка. Оседлав боевой мотоцикл, командиры умчались, оставив бойцов в сиротливом ожидании.
     Гарнизон, как и можно было предположить, нашёлся в когда-то детском лагере, который теперь стал грозным военным лагерем с минным и противопехотным загражденьями, системой видеонаблюдения. Заглянуть внутрь не удалось: вокруг не было подходящей возвышенности, с которой это можно было бы сделать. Николай ошибся в оценке расстояния - от гарнизона до моста не больше десяти километров и, судя по грунтовой мало заезженной дороге, тяжесть генеральской колоны она на себе ещё не испытала. Николай не удивиться, если окажется, что Генерал передвигается в сопровождении танков.
     За мгновение до того, как Парень раздолбал подло спрятанную видеокамеру, мотоциклисты попали в зону видимости. В другое время мелькнувшее изображение, скорее всего, осталось бы незамеченным, но не теперь, когда известие о разгроме Базы грянуло, как гром среди ясного неба. К тому же с минуты на минуту, правда, уже двое суток, ждали прибытия Генерала. Срочно выслали группу для проверки территории, прилегающей к дороге, и отправили охрану к мосту. Взводу, находящемуся в посёлке, объявили боевую готовность.
     Выбирая позицию, Николай перебрал в уме множество вариантов: рельеф местности делал задачу сложной. Наконец он сделал выбор в пользу скрытности реактивной Установки, пожертвовав уязвимостью в бою, если генераловцы их обнаружат, что нельзя было исключать. Установку загнали в овраг, из которого своим ходом, без помощи тягача, её уже не вытащить. Зато теперь можно дождаться, пока вся, или почти вся, генеральская колонна выедет на мост.
     Для прикрытия фронта и левого фланга Николай приказал бойцам окопаться для стрельбы лёжа. Дело это мозольное, но, к счастью, пока не под огнём противника. А вот с правым флангом проблема - он у подножия лёгкой возвышенности, с небольшим открытым пространством, переходящим в лес.
     - По фронту мы продержимся... - начал Николай объяснять Никите, задумался и продолжил: - Если за нас хорошо возьмутся, то минут пятнадцать. А справа - беда! Это твоё направление. Их тут... - Николай еле заметно кивнул в сторону бойцов. - С ходу поубивают.
     Установить бы растяжки, да ни проволоки, ни подходящего шнура... Николай пытался придумать способ минирования из подручных средств, когда к мосту выехала колонна. Генерал! Его величество, как ни торопился, всё равно двигался медленно: не со скоростью своей ударной военной силы, а со скоростью своего обоза. Всё своё приходилось возить с собой.
     Сначала мост "опробовали" на взрывоопасность два джипа. Они успешно воссоединились с охраной на противоположной стороне, и колонна тронулась. Залп оставил от скромного моста память в виде искорёженного металла, а по цепочке не въехавших в пекло автомашин прокатилась волна взрывов. Николай не рассчитывал, что Генерал поедет впереди на белом коне, но, может быть, взрывное эхо залпа его достанет?
     Следующий на очереди - гарнизон. Задав приблизительные параметры цели, Николай не ошибся с первого раза: вероятно, куда не попади, что-нибудь да сдетонирует. И этот гарнизон сидел на пороховой бочке складов арт-вооружения! Условия нового времени вынуждали генераловцев держать при себе в убийственной близости запасы боеприпасов и топлива.
     Фенита ля, Генерал! Николай облегчённо вздохнул. Преждевременно! Раздались крики и выстрелы. Прочёсывая придорожный лес, генераловцы с неизбежностью в силу явной позиции атакующих, вышли на них. Но самонадеянность противника и в этот раз помогла. Самое большее, с чем ожидали столкнуться генераловцы - это бесхозные бесы, или обнаглевшие бандиты, поэтому для мобильности группа вооружилась лишь автоматами. Будь у них хотя бы один подствольник, Установке конец, а взрыв боекомплекта разметал бы ошмётки обеих враждующих сторон далеко вокруг.
     Прежде чем перестрелка стала позиционной, двое добровольцев были убиты, не успев добежать до своих окопов. Валя успела убить только одного креста: на стороне противника больше естественных укрытий. Николай оказался в тылу и не мог рыпнуться вперёд, да это и не изменило бы ситуацию. Генераловцы вели себя грамотно: стреляли экономно и прицельно, держа на мушке малейшую активность противника. А добровольцы палили почём зря. Один из них, устраивая окоп, поленился сделать основательный бруствер и поплатился - вражеская пуля снесла ему пол головы.
     Николай не сразу понял, что имеет дело с бывшими десантниками, зато генераловцы быстро сообразили, что перед ними народное ополчение, до которого лишь один бросок. В какой-то момент наступила противная, тревожная тишина. Кончились патроны? Может быть. Но скорее другое и Николай не ошибся.
     Рукопашный бой - это ни матросик, который, выскочив на всеобщее обозрение, рвёт на себе тельняшечку, а потом начинает сучить кулаками. Рукопашный бой - это ураган убийственной воли. Он может быть выигран уже в первые секунды ещё до контакта с противником, если противник окажется психологически слабее. Генераловцы бросились с флангов, разрывая внимание врагов, заставляя их мозг на мгновение оцепенеть от потери ориентации. Этого достаточно, чтобы пропустить лобовой удар. Вид человеко-зверей, которые оказались как бы сразу везде, парализовал добровольцев. Не растерялись только новенькие и этим спасли своих товарищей от беспощадного вырезания. Что могли добровольцы-мальчишки? Открыть банку консервов штык ножом. А вот бывшим узникам генеральского изолятора случалось горло врагу зубами перегрызать.
     Николай ворвался на поле брани встречной бурей, с молниеносной реакцией сокрушая головы крестов как скорлупы. Он боялся, что и Никита ввяжется, поэтому кричал:
     - Держи флаг! Держи фланг!
     Сразу после залпов реактивной Установки взвод генераловцев в посёлке выдвинулся на поиск врага. Случившееся ошеломило. Осознание трагичности положения, наполнило сердца крестов жгучей силой мести. А звуки боя, которые они услышали по дороге, указали направление. Генераловцы ехали от посёлка справа, поэтому и вышли на правый фланг.
     Никита с тремя бойцами оказался перед атакующей цепью противника. Через минуту - уже с двумя бойцами. Из своего укрытия, которое в новой обстановке перестало укрывать, к перестрелке подключилась Валя, но стало ясно, что не получиться остановить генераловцев: они приближались с решимостью смертников.
     "И встал под градом пуль Ангел Любви, как Ангел Смерти, И пламя ненависти его к угнетателям встало огненной стеной перед врагами, И горели человеконенавистники, как факелы в ночи, хотя день был. Так спас Он человека, которого любил больше всего на свете, и воинов его". Это будет написано в каноническом эпосе "О Собирателе и Хранителе". Почти так и было, но одна деталь ускользнула от свидетелей: это случилось мгновенно и никто, кроме Никиты не увидел. Из стены пламени выросло огненное щупальце: что-то взорвалось. Но у Никиты почти не осталось сил, из последней мочи он пригнул огненное щупальце к земле, земля взметнулась как туча, накрыв поле боя. Когда прояснилось, Никита лежал навзничь без сознания.
     Земля взорвалась за спинами бойцов и въелась в глаза крестов. Их добили ослеплёнными. С окровавленным лицом, в окровавленной одежде, с окровавленными руками Николай упал на колени перед Никитой и окаменел, глядя на него: два пулевых ранения, обожжены ноги и кисти рук. Немного осталось бойцов, которые держались на ногах, стонали раненые. Время стало бессмысленным, исчезло, звуки пропали. Николай не слышал, что ему говорили, он смотрел на Никиту. Валя плакала.
     - Он не умрёт. - вдруг уверенно сказал Николай. - Я ему не позволю.
     Никита застонал, на несколько мгновений пришёл в себя и снова потерял сознание от пронзающей боли.
     С разной степенью тяжести ранены были все, кроме Детины и Рыжего. Одного пули должны любить за крупность, другого - за яркость. А вот и нет!
     Убито пятеро - трое добровольцев, и двое новеньких. Опять это число! Вроде и человеческое, если пентаграмма и смотреть прямо, а перевернёшь - чёрт с рогами.
     У Петра миллиметров двух пуле не хватило, чтобы мозги ему вышибить, да рукой за боевой нож ухватился чуть не до кости. У Вали рука, и волосы опалены. У Молчуна колотые раны. И так далее... Обезболивающие уколы помогли. Бойцы одной ногой выбрались из шока, кроме Никиты. Он пришёл в сознание, но дышал часто, поверхностно, что-то пытался сказать, но у него не получалось.
     - Я сделаю тебе укол, и ты уснёшь. - объяснил Николай, приложив ладонь к щеке Никиты. - А когда ты проснёшься, я буду рядом. Я всегда буду рядом. Помни об этом. Не оставляй меня. Я с тобой. Я всегда с тобой и по-другому никогда не будет. По-другому не может быть.
     У Николая горело бедро и бок, но себе он делать по сути наркотический укол не стал: раз терпится, значит нужно терпеть. Его воля и ясность ума, повышает шанс для всех выжить.
     - Медицинский автомобиль, продукты и перевозка раненых, убитых отдельно. Всё остальное бросить. - скомандовал Николай, хотел взять на руки Никиту и чуть не упал. Детина отстранил командира и сам понёс Никиту.
     Раненым нужна вода, их организм от кровопотери и в борьбе за жизнь стремительно обезвоживается. В посёлках вдоль дороги воды нет, значит, придётся съезжать с трассы, искать колодец, ручей... Воду нашёл Парень и чуть не расшибся о переднее стекло перед Николаем, пока тот его понял, но, как всегда, полетел кратчайшим путём. К счастью съезд оказался рядом, а дорога сносной. Деревня с виду безлюдная, но нашлись обжитые дома и колодец: значит, люди спрятались от военных, и по всему видно, что мало их тут. Но не до церемоний.
     Разместились в тёплой убогой избе. Николай действовал как автомат. Никаких санитарных потерь! Никто не должен умереть.
     Медицинская забота генераловских о себе радовала. Физраствор, антибиотики, стерилизаторы, антисептики... Что бы делал Николай без медицинских трофеев? Даже страшно подумать. И свой чай, много чая, весь чай, что с собой взяли, да ещё и дефицитный кофе. Пейте бойцы, сколько влезет, вашим организмам вода нужна.
     Существует миф о том, что водка помогает переносить боль. Это вранье. Опьянение наоборот обостряет чувство боли. И обезболивающие наркотики не убивают боль. Боль остаётся, но мозг её воспринимает как чужую, несущественную. Как в пословице - чужое горе не плачет!
     Мозг и тело - антагонисты. Они вынуждены дружить, но часто спорят и не слушаются друг дружку. Будь по-другому, то напряжением мысли можно было бы вырастить себе шестой палец, или член удлинить. Какой мужик не мечтает удлинить себе член? Вот и было бы сплошное суперчленство.
     Так, срезая запечённые сапоги с Никиты, Николай старался думать о чём угодно, только не о Никите. Нельзя думать о том, что под твоим скальпелем родной человек. Неродного резать проще? Да. Меньше нагрузка на психику. Резать вообще не просто, если ты не садист. Говорят, что врачи привыкают. Нет. Но садисты среди них есть.
     Девять человек, более менее, держаться на ногах, двое, включая Никиту, тяжело ранены, у остальных - до средней тяжести. Никите повезло - раны не смертельные, а то бы уже... Стоп! Николай остановил себя. Что бы он ни делал, мысли всё равно возвращались к Никите. Второму тяжёлому повезло меньше, его придётся в лучших условиях оперировать - как бы ни половину печени отрезать. Да где хирурга взять? Но он не ожоговый. С ожогами он бы уже умер.
     С резанными и колотыми ранами просто. Как на собаках заживёт.
     Сделав для всех, что в его силах, ещё раз осмотрев Никиту, Николай напоследок вылил на него слабый спиртовой раствор, укрыл ожоги марлей, поверх которой положил свежую заварку. Как говорил учитель Николая, не только дорогие, с красивой этикеткой лекарства лечат. Наложив повязку Никите, он облегчённо вздохнул. Хорошие были у Николая учителя, самое время их добрым словом помянуть. А медицина в Несчастной стране, всё равно говно! Почему так?
     Теперь нужно быстро убираться отсюда. Скоро у всех раненых, и у Николая тоже, начнётся острое воспаление ран. И кровь нужна. К этому времени лучше быть дома.
     - Рыжий! - позвал Николай. - Я, как погляжу, ты у нас мотоциклист.
     - Не бросать же было! - начал оправдываться Рыжий. - Никите он нравится. Никита выздоровеет, а я мотоцикл проссал... - Рыжий развёл руками.
     - Спасибо за заботу. - у Николая на сердце от слов Рыжего потеплело. Конечно, выздоровеет! - Помоги раненых погрузить и мухой в Село! Пусть встречать готовятся. Сам знаешь...
     В Село добрались под утро. Выглядели жутко. У крови есть визуальное свойство, если её даже немного разлить, то кажется - кровищи-то! А когда ты, чуть не с ног до головы в крови, то и вампир напугается. Женщины плакали поголовно, даже Мать не крокодилову слезу пустила.
     Николай без посторонней помощи из автомобиля выбраться уже не смог. Рыжий приготовил комнату, в которой друзья однажды ночевали. Детина нёс Никиту на руках. Осмотревшись, Николай сдёрнул не первой свежести занавески с грязноватого окна, шаркнул ногой по несвежепомытому полу...
     - Вымыть с мылом! Немедленно! - приказал Николай. - Стены и окно тоже.
     Никиту отнесли на веранду, положили на стол. Впереди трудная процедура, откладывать её нельзя ни на минуту. Николай затребовал в ассистентки женщин, потому что у мужчин на хирургические дела нервы слабые. Поддерживаемый Рыжим, как был в кровищи, аж собаки по всей улице залаяли, сходил в Медпункт, показал какое ему нужно оборудование, нагрузил две коробки лекарств. Вернувшись, тщательно вымылся чуть тёплой водой в бане, скрежеща зубами от боли, вырезал в простыне дыры для головы и рук. Голый прошёл через двор и только на веранде надел сделанный "халат для привидения". Три женщины без предупреждения были в платках. Детина хотел остаться, но Николай его выпроводил.
     Сначала он аккуратно остриг Никиту и обрил на лысо. Свежая, хотя и незначительная ссадина-шишка на голове, огорчила. А вдруг внутренняя гематома? Одежду с Никиты срезал.
     Не все перфекционисты врачи - это нормально, не все врачи перфекционисты - это плохо. Даже тень от "авось" ведёт к беде. Николай обмыл Никиту, прочистил его раны. Никогда ничего в жизни он с такой тщательностью ещё не делал. Кровезаменитель организм Никиты не принял, другая кровь не годиться: звёздный мальчик! На раз до сих пор жив, то надежда есть.
     Только закончив всё возможное из запланированного, подключив Никиту к приборам в свежеотмытой комнате, обновив физраствор, Николай сделал себе обезболивающий укол. Когда стало ясно, что он собирается остаться рядом с Никитой, Николаю принесли матрас и подушку. Подушку он взял, от матраса отказался, попросил тонкое одеяло. Одеяло принёс Пётр.
     - Когда он болеет, я сплю на коврике. - объяснил Николай: - Парашу принесите и воды подмываться.
     К ночи состояние Никиты ухудшилось. Артериальное давление упало, пульс стал как тонкая ниточка, на губах появилась синюшность, кожа заблестела от холодного пота. Попытки Николая преодолеть кризис результата не дали. Оставался шаг до необратимого. Надежда умерла. Никита уходил.
     В лесу выли волки: или раньше не обращали на это внимания, или раньше такого никогда не было. Жизнь в Селе оцепенела, люди старались не разговаривать громко, на тех, кто выбивался из общего настроя, цыкали. Хотели помолиться в церкви, но там поп повесился, его душа металась между образами, как в заколдованном пространстве, не в силах вырваться, чтобы отправиться по заповедованному душам пути. Воздух в храме поскрипывал, позвякивал, иногда попукивал. Молились дома. В конюшне взбесились лошади и разнесли бы всё: пришлось открыть ворота, чтобы выпустить их энергию, как пар из кипящего котла. Лошадиная троица прискакала к дому Петра и застыла у окон комнаты, в которой умирал Никита. Парню, чтобы он мучительно не метался над домом, сделали жёрдочку, и он уже несколько часов сидел на ней без движения.
     Удивительные перемены, которые за последние дни произошли в настрое людей, получили одно из объяснений: чувство будущего не имеет отношения к пророчествам, это просто чувство, что жизнь продолжается, что всё впереди, что есть не только день сегодняшний, но есть и день завтрашний, и о нём надо заботиться, что бы он стал лучше, а не дрожать перед ним от ужаса, от неопределённости, от безысходности. Казалось, что с Никитой умирает и будущее.
     Пришли дети. По Селу они прошли стайкой. Увидеть их в позднее время можно было только случайно - выскочив до ветра или по какой-нибудь другой надобности. Увидели. И вслед за ними к дому Петра потянулись люди.
     В доме дети, неожиданно, сняли с себя всю одежду догола, и зашли в комнату к Никите. Это было непонятно, необычно, удивляло сосредоточенное спокойствие детских лиц, их уверенность в том, что они делают. Николай будто колдовал над Никитой, его движения руками, напоминали пассы фокусника, или заклинателя: он окружал Никиту своей энергией жизни, пеленал его в неё и отдал бы всю, до последней капли, не оставив себе даже на последний вздох.
     Дети окружили койку Никиты. Один из них показал Николаю на простыню-халат. Николай снял её с себя. Все взялись за руки. Раздался звук тихий и тонкий, такой тихий, что он больше чувствовался, чем слышался. Комната исчезла, другой мир возник вокруг: внутри кристалла без границ множество переливающихся радужным светом граней, множество кристаллов ветвисто пронизываемых электрическими искорками. Лишь в одном кристалле искорка чуть теплилась, казалось, он, как безнадёжно разряжённый аккумулятор, вот-вот осыплется.
     Вокруг гаснущего кристалла стояли одиннадцать лучиков: они начинались с ярких точек и, расширяясь, терялись в общей цветовой гамме. Потерянность продолжалась несколько мгновений, лучики стали собирать фокус над своим кристаллом и когда они пересеклись, вспыхнул световой шар, из него ударила световая молния. Гаснущий кристалл вдохнул её, его грани сверкнули, к ним вернулась способность поглощать окружающий свет, внутри проскользнуло несколько неустойчивых ветвистых искр. Кристалл ожил, он дышал светом, постепенно оживая.
     Над домом Петра тоже появился световой шар, но его свет ничего не освещал и продержался он коротко. Кто-то успел заметить, кто-то нет. На рассказы очевидцев скептики крутили пальцем у виска, мол, довели себя до галлюцинаций, так и до эскадрильи летающих тарелок договорятся!
     У Никиты восстановилось давление, признаки подступающей смерти исчезли, сознание к нему вернулось, он спал под действием лекарств. Николай сидел, прислонившись к кровати, почему-то вспомнилось, как Никита рассказывал про сон, в котором они летели на воздушном шаре. Это тяжесть отпустила сердце. Ни на спине, ни на левом боку Николай лежать не мог, поэтому лёг на правый, скрючившись, и забылся. Со стороны это выглядело жалко.
     ***
     Вести не сидят на месте, кому - плохие, кому - хорошие. Это кому как повезло! Радио старателей трубило победу. От помех в эфире число раненых в новостях выросло, их стало больше, чем бойцов. Макс срочно выцепил хорошего доктора из затхлого местечка, формально спросив у него согласие и формально выслушав его отказ, и примчался в Село на своём только что не реактивном автомобиле с виду, похожем на жертву технического прогресса.
     Доктора впихнули в комнату к Никите с колёс, по запарке: кашу маслом не испортишь. И лишь после этого подумали, что сначала всё же стоило спросить Николая.
     - Я врач! Константин Самойлович. - представился доктор голому, небритому мужику страшного вида. - Позвольте... - доктор хотел взглянуть поближе на раненого.
     - Стоять! - скомандовал Николай. - Если врач, иди к другим раненым. Если врёшь, утоплю.
     - Но... - попробовал возразить Константин Самойлович.
     - Уйди. Без тебя тошно.
     - У вас... - Константин Самуилович показал на бок Николая. - Вам...
     - Исчезни! - рявкнул Николай.
     Константин Самойлович чем-то был похож на Айболита: доброе лицо, широковатое, чуть вальяжное телосложение, интеллигентный вид, застиранный белый халат, обязательный стетофонендоскоп, очки с треснутым стеклом, в оправе "два кругляшка", саквояж старинного образца эпохи земских врачей.
     Чтобы не сердить нервного больного, Константин Самойлович тишайше вышел из комнаты, аккуратно закрыл за собой дверь, облегчённо выдохнул и воскликнул недоуменно:
     - Он меня выставил!
     - Хорошо, что не застрелил. - объяснил ситуацию Пётр.
     У Константина Самойловича глаза округлились под стать кругляшкам оправы его очков.
     - Ничего, привыкай. - успокоил Пётр. - Привыкнешь, так потом тебя палкой от него не отгонишь. Они оба как магниты к себе притягивают. И вокруг них колесо жизни и смерти вертится. Только вот для себя им пока пожить некогда. Звать тебя как?
     - Константин Самойлович. - мягким голосом представился Константин Самойлович.
     - Еврей, значит. - сделал вывод Пётр.
     Почему так, скажите на милость, если доктор, то обязательно еврей? Константин Самойлович этого не понимал, нередко сталкивался с непониманием своего отчества, сострадал евреям как себе и ненавидел антисемитизм.
     - Самойла - не обязательно еврейское имя! - возразил Константин Самойлович и спросил с вызовом: - А даже если бы и еврейское, то что?
     - Не бзди, Самуилыч! - снова успокоил Пётр. - Теперь у всех жизнь, как у ваших стена плача. Мы тут, когда хуями меряемся, на обрезание не смотрим.
     - Возмутительно! Я не еврей. - воскликнул Константин Самойлович прежде, чем понял, что сказал. А сказал он бытовую для Несчастной страны проговорку: мы много чего и кого не любим, и, в частности, не любим антисемитизм и евреев.
     - Не трынди! Нам без разницы. - отмахнулся Пётр.
     - А кто вас перевязывал? - чтобы сменить тему и перейти к делу спросил Константин Самойлович.
     - Валюша. - с нежностью в голосе ответил Пётр.
     - Не сомневаюсь, что она достойная девушка, но пусть она больше этого не делает. - вынес приговор Константин Самойлович.
     Одевшись в халат из простыни, Николай вышел из комнаты и кивнул на доктора:
     - Откуда дровишки?
     Константин Самойлович обмер. Он уже боялся этого страшного человека!
     - От Макса, вестимо. - в тон ответил Пётр и перенаправил кивок на веранду.
     - Бумагу и ручку. - всем сказал Николай.
     Макс пил чай и баловался домашними плюшками гостеприимных хозяев. Николая он сразу не узнал. Тот выглядел... Тень Николая выглядела лучше Николая. Что делает с людьми героизм!
     На прилетевшем следом в чьих-то руках листке из школьной тетрадки, Николай написал список лекарств и передал Максу.
     Ни тебе "здравствуй" и "как дела?". Ни благодарности за доктора, устной, для начала.
     - Почти всё я не знаю. - Макс ткнул в запись: - А вот это на вес золота.
     - Золотом и заплачу. - не стал торговаться Николай.
     - Приятно иметь дело с солидным клиентом. - проявил уважение Макс.
     - Сутки тебе. Время пошло. - Николаю было не до делового этикета. Время дороже золота.
     К властному хамству Макс привык и не обижался. Николай теперь новая сила и новая власть. Надолго ли? Генерал казался вечным. «Николаи» приходят и уходят, а Макс нужен всем. Амбициозные мотыльки летят на огонь власти, а Макс у этого огня греется. Что уж обижаться!
     Другое огорчало. Информатор в Селе плохонький, совсем никудышный, как вчерашняя газета. Придётся ждать, пока новый властитель обрастёт двором. Ни один властитель не может обойтись без придворных. Вот тогда информацию можно будет корзинами собирать.
     Информация, деньги, информация, а потом уже товар, деньги товар. Оказаться в неправильное время, в неправильном месте с товаром - упаси бог! Это, значит, остаться без товара, а так как не все легко расстаются с собственностью, то повторная цена, которую они за неё платят, дороже дорогого - головой платят. Но собирать информацию исключительно для нужд своего бизнеса - это накладно. Для снижения издержек нужно ей приторговывать.
     Выполнить "просьбу" Собирателя - это вопрос чести! Макса байка про имена позабавила. Собиратель и Хранитель - как в комиксе! Но людям нравится, а всё, что нравиться людям, приносит деньги. Именно Макс запустил в продажу копии "Поэмы о любви". Затея казалось нелепой, стоила... да, считай, ничего не стоила, а доход принесла. А сколько историй об этой парочке разлетелось с его руки! И что теперь? И кто бы мог подумать?!
     Никита возвращался по чуть-чуть. Николай "будил" его, с каждым разом удлиняя время без медикаментозного сна. У Никиты болезненные раны, без боли их не вылечишь. Когда тело и мозг долго гуляют раздельно сами по себе - это плохо.
     - Как в тумане. И ничего не соображаю. - Никита говорил очень тихо. Для него эта фраза - маленький подвиг, до неё сил хватало только на "да" и "нет".
     - Ты забыл. Тебе нечем соображать. Мы ещё не купили тебе мозги. - пошутил склонившийся на ним Николай.
     - Ты устал со мной, измучился. - Никита вглядывался в исхудавшего, с ввалившимися глазами Николая.
     - Я устал без тебя. - Николай смотрел на Никиту мокрыми глазами, сквозь слезы. Все люди плачут. Слезы Николая - это его большой-большой секрет.
     Возле дверей комнаты Никиты круглосуточно дежурили бойцы: что-то принести, что-то унести, да и положено охранять своих командиров. Николай ел мало: так... ковырялся в еде. Выходил сумрачный и ненадолго. Изредка, по ночам, накинув на себя что-нибудь тёплое, сидел на крыльце. На пятый или шестой день, это как считать, утром он вышел, зашёл на кухню, кивнув завтракающим, и стал готовить чай. Ни малейшего сомнения, для кого он готовит чай, не было.
     - Чай для Никиты! - разнеслось по Селу. Объяснений не требовалось.
     ***
     - Не понимаешь... - Генерал отрицательно качал головой. - Всё ты понимаешь! Достоевскому приписали слова, что мировая гармония не стоит слезинки одного ребёнка. Дураки! Он, как минимум, скорее всего, не имел в виду слезу еврейского ребёнка, впрочем, как и многие другие слёзы. Но я не о нём, я о дураках. А ты не дурак. А сколько слез людских на твоей совести?
     Дискуссия о Достоевском в стенах изолятора СБФ? Директор усмехнулся. Это симптоматично! В молодости усилием воли он заставил себя прочитать одно из творений великого писателя, потом долго плевался и пришёл к выводу о психическом нездоровии, как автора, так и его поклонников. А дальнейшая служба, чаще чем у обычных людей связанная с непростыми личностями по другую сторону баррикад, только укрепила Директора в верности его наблюдения: что ни моральный урод, то если не почитатель, то читатель неувядаемого классика мировой литературы.
     Генерал попался, вербуя в свои ряды заблудшие души. Его армия разгромлена. Первым сообщениям об этом Директор не поверил. Регулярная армия Несчастной страны то и дело терпела локальные поражения от самозваного Генерала. И вдруг нашлась сила, которая не только оказала сопротивление, но повергла в прах планы опасного безумца. Директор считал, что правильно оценивает обстановку на неконтролируемых территориях, а теперь, оказывается, что он очень сильно ошибался. Но с этим ещё предстоит разбираться, и с дальнейшей судьбой Генерала тоже: не всё так просто, хотя следовало бы его, не мудрствуя, повесить.
     - У меня есть любопытная информация. Я её собирал, покупал. - настала очередь Генерала усмехнуться. - Уверен, ты не представляешь, насколько продажны твои соратники. Огласка этой информации, как приговор. От нас вы отличаетесь только ханжеством и лицемерием. Вся ваша пропаганда - к чёрту! Подумай над моим предложением.
     Генерал просил не мешать ему, набрать новых людей. За это он гарантирует порядок на неконтролируемых федералами территориях. Порядок там или нет - какая разница? При необходимости можно хоть сию минуту ввести туда войска. И что? Тратить ресурсы на охрану обезлюдевшей земли, которую не кем заселить? Даже если собрать всех попов и заставить их обрабатывать землю, и то с гулькин хуй прикроешь.
     Привлекательней Директору виделось другое. Генерал как личинка поганой мухи отсосёт гной из ран общества: психически нездоровых, дегенератов, неправильных честолюбцев, ненадёжных военных. И пусть себе резвятся! Дойдёт когда-нибудь и до них очередь. А взамен - лояльность, лояльность и ещё раз лояльность!
     Шантажа Директор не боялся. Он догадывался о том, что за информация у Генерала. И даже лучше, если она поступит от "врагов". Обществу, время от времени, нужна встряска. Пора уже начинать говорить правду. Общество должно узнать о цене своего спасения, о цене своей "избранности", о цене божьего провидения.
     Ужасных времён в истории Несчастной страны полно. По их прошествии с общественных амвонов в адрес преступных правителей летят праведные молнии. Но, господа, позвольте слово вставить. Вы говорите об ужасе репрессий, а кто писал миллионы, миллионы доносов? Власть? Не правда! Такие как вы и писали. И до сих пор пишут. Кому, как ни Директору об этом всё знать. Общество не только заложник, но и сообщник государства. Так что ничего нового о себе граждане Несчастной страны не узнают. Не хотите есть хлеб, замешанный на крови? Умирайте с голоду. У нас свободная страна, вам никто этого не запретит. Много ли таких найдётся? Мало.
     А сравнивать методы Генерала и государственную политику - это несерьёзно. Не отличать убийство от жертвоприношения - это не по государственному. Без жертвенности во имя идеалов добра, справедливости и светлого будущего, нельзя победить зло. Демагогия? Для кого-то - демагогия, для кого-то - убеждения, для кого-то - идеология и пропаганда. Всё в зависимости от обстоятельств - добро и зло тоже. Обстоятельства у всех разные: у человека - одни; у государства - другие. А накормить всех пятью хлебами и двумя рыбами никак не получается!
     Оставив Генерала в камерном одиночестве, Директор вернулся в свой кабинет, подготовится для встречи с Президентом. Как поступить с Генералом - вопрос не срочный. С некоторых пор срочных вопросов у Директора поубавилось.
     Операцию "заговор Директора" Директор провалил легче, чем ожидал. Собрав сочинённые против него документы и подготовив свои соображения, позволяющие преодолеть кризис в отношениях властных группировок, он пришёл к Президенту с предложением, от которого тот, уже изрядно уставший от жалоб на Директора, не отказался. Он только что не со вздохом облегчения, в нарушения порядка прохождения подобных документов через свою Канцелярию, подписал Указ об увольнении Директора с должности Председателя Государственного Комитета жизнеобеспечения. Предложения по приемнику удивили. У Президента на уме была другая кандидатура, более компромиссная, на его взгляд, в непростой ситуации противоборства силовых ведомств. Беда не в том, что они противоборствуют. Это Президента как раз устраивало, как здоровая конкуренция, так сказать... Беда в том, что межведомственные распри невозможно стало удерживать в рамках приличий.
     Директор предложил кандидатуру своего ярого оппонента - главу Комитета следствия. Такая рокировка казалась невозможной, да и правильной ли? А, собственно, почему нет? Человек преданный, проверенный... Единственная помеха - Директор, которого, как думалось, это бы оскорбило. Президент хотел было взять тайм-аут на раздумье - в чём подвох?
     - Вы уверенны? - спросил Президент.
     - Нет. - честно ответил Директор.
     Откровенно. А в ком можно быть уверенным? И Президент подписал Указ о назначении на должность. Не сработаются, точно не сработаются, но и не сговорятся. Единство силового блока в спайке с армией, настроенной продиректорски - в условиях чрезвычайного положения чревато антидемократическими последствиями.
     В папку с документами о "заговоре Директора", Президент даже не заглянул. Это результат ролевой игры его экспертов. Поработали они досконально: из всех прочих кандидатов в переворотчики, только для Директора удалось составить реальный план, все остальные разбивались о того же Директора, или даже уровнями ниже. Президент посмеялся от души: если бы он слушал своих экспертов, то уже давно не был бы Президентом. А если бы Директор стремился к уровню своей некомпетентности, то уже давно бы не был директором.
     Какой переполох поднялся в канцелярии Президента! Сначала там решили, что Директор попал в опалу, и заготовили Указ о его отстранении от всех должностей. Но ничего такого не случилось. А Президент не снизошёл до объяснения. Никакой перспективы у нового назначенца не было: возглавить Госкомжизнь, не свалив Директора подчистую? Это самоубийство! Директор, в который раз выиграл партию.
     Государственный Комитет жизнеобеспечения создавался в спешке. Его функции не прописаны, его полномочия неясны, его ответственность безгранична. Как и следовало ожидать, без поддержки Директора новый руководитель обосрался, а повёл себя так, что иначе как Козлом и не назовёшь. Но и возвращение Директора мало кого бы обрадовало.
     В своём традиционном поздравлении граждан с Новым Годом Президент не пытался выглядеть бодрячком и это пошло ему в плюс. Говорил о горечи утрат, о трудностях, которых не счесть, разумеется, о вере, о сплочённости демократической власти и народа. А что бы вы хотели, чтобы он сказал?
     Происходящее на неподконтрольных территориях противоречило прогнозам Директора: самоорганизация вместо хаоса и деградации. Если так пойдёт дальше, то о хаосе и деградации в пору будет говорить применительно к государственно управляемым территориям.
     Встреча с Президентом не сулила принципиальных решений и потекла как обычно: обо всём понемногу. Управленческая энергия и ресурсы тратились на бессистемное латание дыр нового мира, на обустройство его по образцу далеко не образцового прошлого, словно оно утраченный рай. Результаты оценивались в рамках сентенции о людях, которые, не достигнув желаемого, делали вид, будто желали достигнутого.
     - Дети, дети... - Президент тяжело задумался.
     Речь зашла о детях, которые родились в спецлагерях. Это эхо зачатий в прошлом мире и как гром. Эти дети другой биологический вид. Назвать их ни людьми нельзя, они люди, но другие. Да, бесы находятся на пороге, за которым нельзя будет считать их генетически "своими". Больше всего Директору не хотелось дважды за один день услышать о слезе ребёнка. Но, увы...
     - Слеза ребёнка... - Президент не стал продолжать известное. - И они, и мы будем считать себя людьми первого сорта. И что из этого получится?
     То, что уже происходит. И что всегда происходило между расами и национальностями, только теперь раздел более глубокий, если не пропасть. Противостояние усугубляет лечебный эффект крови других, других по существу, без кавычек. Препараты из их крови не панацея, но близко к тому. Этими препаратами уже прививают младенцев, подсаживая их с рождения на кровь других. В тысячах колыбелек по всей стране гугукают в ответ на нежность родителей будущие вампиры. После употребления крови других, обычные лекарства становятся малоэффективными. Учёные кричат "караул!", но с этой практикой ничего нельзя поделать.
     И что? Вылавливать других, как диких зверей, или разводить их как скот? А как же традиционные культурные, гуманитарные, религиозные ценности? Они уже попраны и никогда не возродятся. Но Президент слышать об этом не желает. Учёные говорят сегодня одно, завтра - другое. Официально применение препаратов из крови других разрешено только в исключительных случаях, когда отсутствуют соответствующие лечению препараты, в силу понятных трудностей в фармакологической промышленности. А если уж совсем откровенно, то другие - это сплошь извращенцы. Они бесы! Суда Божьего околицей не объедешь. Они сами вымрут и со временем вопросы с ними связанные отпадут.
     - Понимаю, как это звучит, но поздно жалиться. - сказал Президент по-деловому: - Если передать этих детей нашим женщинам? Глядишь, и вырастут полноценными гражданами.
     Тебя надо было передать! Сказать так Директор не мог, лишь подумал. Одна женщина убила своего ребёнка, но не отдала и сошла с ума. У другой забрали обманом. Взбунтовался весь лагерь. Видеозапись этого происшествия Директор не стал показывать Президенту, щадя его нервы. А напрасно. «Другие» шли на пули стеной. Видеозапись не художественное кино, в глаза не вглядишься, но и гадать нечего, в их глазах ненависть, в их позах и движениях ненависть, в их решительности ненависть. Это были абсолютно отчаявшиеся люди, а не обезумевшая толпа. Один парень шёл с закрытыми глазами. Он шёл на смерть, потому что хотел жить и так отстаивал своё право на свободу. Ему было страшно.
     А Директору стало страшно, когда он увидел, что после бойни солдаты и офицеры собирают в подручную посуду кровь «других». Она дорого стоит и последнее время в большом дефиците. Не пропадать же добру. Такое вот кровавое мародёрство! Как эти кадры не вырезали? Наверняка, вырезали, но кто-то заменил фальшивую кассету, настоящей. Это подтверждало подозрение Директора о том, что существует антиправительственное подполье, которое делает на него ставку, ставку на человека, который стоял у истоков разразившегося кошмара нового мира.
     После этого видео Директор запретил в своём присутствии слово "бесы", а также в донесениях и отчётах сотрудников. Ему было безразлично, привьётся ли слово "другие". Оно неудобно в обиходе, не всегда понятно идёт ли речь о просто других, или о тех самых «других»? На межведомственных совещания, на встречах с Президентом, в разговорах с посетителями слово "бесы" он перестал употреблять. Общественное мнение сочло это причудой Директора.
     Передать на воспитание... Услышала бы эти слова дочь Президента! Она совестливая. Недавно не выдержала происходящего и пыталась покончить с собой. Спасли и кровью «других» тоже, если не в первую очередь. Теперь она в психиатрической клинике.
     - Да... Пожалуй, это не то... - не дождавшись ответа от Директора, Президент не стал настаивать на обсуждении своего предложения. - Создайте условия матерям, детям! Это же элементарно. Неужели Президент и этим должен заниматься?
     Действительно, не президентское это дело в подробности вникать. О подробностях позаботятся слуги государевы, предложения уже есть: психотропные препараты, лоботомия, метод академика Мамонтова себя хорошо зарекомендовал. Почему бы и не выращивать цветы для жизни, как на лужайке?
     - Я подумал, и пришёл к выводу, что Госкомжизнь нужно упразднить. - Президент резко сменил тему. - Пора отходить от чрезвычайщины. Мы забыли, что у нас есть премьер-министр, есть правительство. Пора возвращаться в конституционное поле.
     Уничтожить яблоко раздора - мудрое решение! Про конституционное поле правильно сказано, только там всё так выжжено, что уже никогда ничего не вырастет. Директор искренне поддержал Президента. Коротко обсудили переходный период от одной власти к той же самой.
     - Как семья? - неожиданно спросил Президент.
     - Похоронил. - коротко ответил Директор.
     Сын погиб три года назад в автомобильной катастрофе, жена умерла в первую волну Серой смерти. А были бы они живы? Сын под влиянием матери не захотел пойти по стопам деда и отца. Скорее всего, он оказался бы в одной клинике с дочкой Президента. А жена развелась бы. Семья - это лучшее, что у Директора в жизни было. Будь они рядом, то неизвестно, стал бы он делать то, что делает?
     - Простите... - извинился Президент. - Хотел предварить поздравление. Я подписал указ о присвоении вам звания Героя страны.
     Служа родине и государству, в какой-то момент начинаешь понимать, что у государства нет родины. Но без государства и родины не будет. Директор всегда стоял на стороне государства, порой чувствуя себя при этом проституткой, но утешался мыслью о принципиальной разнице между храмовой и придорожной проституцией. А есть ли разница? Чины, награды, привилегии, сладость власти. А храм где?
     - Служу своему народу! - встав смирно, с достоинством, ответил Директор.
     Из резиденции Президента Директор поехал "домой" на государственную дачу. В городской квартире он бывал редко, а после истории с "заговором", стал серьёзней относиться к охране себя любимого. Казалось бы, какая разница, кто убьёт? Но пока жив, обидно думать, что это будут политические пигмеи, которым он своей самонадеянностью упростит злобный план. На даче охрана основательней, да и с бытом попроще - на всём готовом.
     После разговора с Президентом пришло решение: пусть Генерал набирает себе войско. Армейские зачистки неконтролируемых территорий от «других», спецлагеря, спецприемники, а теперь ещё и детские питомники - это развращает личный состав. Нужно вынести дерьмо за скобки, а руководство проектом поручить Вениаминову. То-то он развернётся! Страшно представить.
     К Вениаминову в воспитательных целях Директор применил политику принуждения к добропорядочности. Такого ещё не бывало! За вторым человеком в иерархии СБФ идёт круглосуточная, неусыпная и открытая слежка. Каждый его шаг как на ладони, даже в туалете кокаин не нюхнёшь! Да что там кокаин! Жизнь остановилась, осталась только работа. Принудительная сублимация криминальной энергии в общественно полезное русло обрушилась на сотрудников палочной дисциплиной, почти казарменным положением и неукоснительным соблюдением служебного долга. Директор не мог нарадоваться! Хоть на службу не приходи, так всё отрегулировалось.
     Застав дома гостя, Директор не удивился, что тот вошёл беспрепятственно, будто не через охрану, а сквозь строй услужливых швейцаров. Разозлила незванность. Неужели нельзя условиться заранее при таких-то талантах всепроникновения?
     - Вы и к Президенту можете вот так запросто явиться? - вместо приветствия раздражённо спросил Директор.
     - Да. - скромно ответил Алексей. - Здравствуйте, Виктор Константинович! Решил воспользоваться привилегией знакомства с вами ради своих шкурных интересов.
     Достав из бара виски, Директор плеснул себе в стакан и жестом спросил у Алексея. Тот отказался. Одет гость был в нечто. Похоже на балетное трико до шеи с глухим воротом. И не голый и как голый. Директор не знал, что это нанокостюм.
     - Вы правы! К делу. - ответил Алексей на вопросительный взгляд Директора.
     К сожалению, Озеро оказалось в новых границах Несчастной страны. Приходилось отвлекаться на пресечение попыток местной власти вступить в права собственности не столько на землю, сколько на других граждан. От Директора требовалось объявить Озеро и прилегающую территорию закрытой для гражданских властей и военных.
     - Я землёй не торгую, даже если за это вы посулите мне вечную жизнь. - категорически отказался Директор.
     - Причём тут торговля? - искренне удивился Алексей. Значит, он недоходчиво объясняет: - Если я заберу сам, то заберу в два раза больше с поголовным истреблением ваших солдат и населения, не взирая на пол и возраст.
     - И сделаете это с сожалением, со слезой в глазу? - вскипел Директор.
     - Нет! - повысив голос, ответил Алексей. - И на вашу сострадательность не рассчитываю. Там сравнительно недалеко нефтедобыча. Можете о ней забыть. Я пришёл только потому, что мне не хочется отвлекаться от более важных дел на глупую войну.
     - Я не знаю кто вы, и что вы такое. Я верю, что вы так и сделаете. Но ваша наглость... - Директор налил себе ещё виски и залпом выпил как водку. - Допустим!
     Сопляк! Шантажист! Дела у него важные! Пожалуй, так от него никогда не избавится. Что он завтра потребует? Как его охолонить?
     - Допустим. - повторил Директор. - Услуга за услугу, раз вы так цените своё время. Я хочу провести переговоры с Андре.
     - Вам так и хочется открыть дверь, которую вы не сможете закрыть. - досадливо сказал Алексей.
     - А я уже испугался, что без прибауток обойдётся! - усмехнулся Директор и решительно продолжил: - Или переговоры, или убирайся к чёртовой матери на своей метле, или на чём ты там сегодня явился.
     - Проведи переговоры со мной, хотя я не понимаю, что ты под этим понимаешь? - ответно перейдя на "ты", предложил Алексей.
     - С тобой?! - изумился Директор. - Ты шутник! Ты наглый шутник. Да и зачем тебе отвлекаться от своих важных дел?
     Алексей мог бы навязать Директору свою волю, но, когда решение вопроса зависит от приведения в действие системного механизма, нельзя полагаться на управление сознанием одного, пусть и облечённого властью, человека, если это не самодержавная власть. Чтобы правильно нажать нужные рычажки и клавиши, подопечный должен руководствоваться осознанной необходимостью и чувством самосохранения в бюрократическом организме, а не безотчётными внушёнными импульсами, которые не может объяснить ни себе, ни окружающим.
     - Ты прав, переговорщик из меня никудышный. - согласился Алексей. - Пусть будет по-твоему. О месте и времени я сообщу.
     Расстались не попрощавшись, даже не раскланявшись.
     Вокруг головы Алексея мгновенно образовался шлем, полностью закрывший лицо, а руки "оделись" в перчатки. Он стал как наскальный "Великий бог Марса" из сахарской пещеры, только постройнее. Воздух вокруг скафандра затуманился и Алесей растворился - включил режим невидимости, чтобы выйти из гостей без проблем. А для Директора гость исчез. Туда ему и дорога! Хорошо, что в этот раз обошлось без огромной хлюпающей вагины.
     Побыть наедине со своими мыслями Директору не дали. ЧП в изоляторе. Умер Генерал. Сердце отказало! Ладно бы печень, или почки перестали работать у заядлого пьяницы, а то сердце! Странно, что оно у него было.
     Утром на столе Директора лежал подробный отчёт о смерти Генерала. Всё гладко, как и полагается на бумаге. Гладко, пока сам за расследование не возьмёшься и окажется, что овраг на овраге. Заинтересованных в скоропостижной кончине Генерала много. Если бы тот открыл рот для воспоминаний о своей обширной деятельности, то трудно сказать, сколько открылось бы хлебных государственных вакансий. И Вениаминов в той же компании. Не удивительно. Удивительно было бы наоборот. Директор знал о порочащих связях своего заместителя, но именно для таких случаев его и держал: не самому же в грязи копаться. Если Вениаминов причастен к убийству Генерала, то ошибочно поспешил. Обоим поделом!
     Правдоискательством Директор никогда не страдал, слова "справедливость", "правосудие" не из его лексикона. Пренебрежение законом в Несчастной стране впитывается с молоком матери и является социальной нормой, как для обычного гражданина, так и по вертикалям, горизонталям, диагоналям и прочим геометрическим линиям и фигурам власти. Дело Генерала Директор списал в архив и дал указание сменить персонал изолятора. Прежним персоналом займётся служба внутренней безопасности. Предательство безнаказанным не останется и без публичной стирки грязного белья. Это отдельное дело.
     Генеральская куча не мала, развороши её, от вони задохнёшься. И без толку. Убиенная Гераклом гидра, у которой было множество голов и вместо отрубленной вырастали три новых, а одна и вовсе была бессмертной - безобидная зверушка по сравнению с гидрой коррупции в Несчастной стране. Эта гидра, всем гидрам гидра! У неё все головы бессмертные.
     Умер Генерал, да здравствует Генерал! Шизофреников и наполеонистых социопатов, на все века хватит. Кто-нибудь да найдётся. Директор не отказался от своего плана, он его отложил: с чистого листа даже лучше. Вот если бы Вениаминов сподобился, то было бы неплохо. Всё равно когда-нибудь придётся его слить, а так, глядишь, ещё родине и послужит. Нужно гайки потуже затянуть, до безумия. Если отправить его на задание, то это кукольный спектакль получиться. Человек должен созреть, наделать глупостей, сжечь за собой все мосты. Вот она, правда жизни!
     А после обеда прилетела, вопреки электронному смыслу, весточка от Алексея: словно сидела птичка на ветке, вспорхнула, оцифровалась и ну себе разгуливать по многоразрядно зашифрованной внутриведомственной сети. Для порядка, Директор устроил выволочку Вениаминову, хотя тот меньше всех "причём" в скандальном происшествии.
     Шаманизм, демонизм, исчезновение в женском половом органе, размером до потолка, ожившего покойника, писающую летающую тарелку - всё это Директор оставил в своём сердце как дорогие воспоминания, докладывая Президенту о предстоящих переговорах, чтобы мистико-эротические подробности не заслонили главного: нужно отбросить старые представления о дипломатии и, к сожалению, представление о великой державе. Великих держав не осталось.
     - Они инопланетяне? - спросил, как понял, Президент.
     - Нет. - успокоил Директор. - Их называют хранителями. Это только одно из их названий. Они на земле дома, так же, как и мы. Боюсь, это сила, с которой мы вынуждены будем считаться. Нам нечего им противопоставить.
     - Более чем странно. - легче, и менее травматично для престижа, Президент поверил бы в инопланетян.
     То-то ещё будет. Без театральных эффектов не обойдётся. Алексей не удержится, внесёт свою лепту. Директор в этом не сомневался.
     К назначенному времени центральную площадь столицы оцепили войсками, привели в боеготовность силы противовоздушной обороны, свои позиции заняли спецподразделения и снайперы. Директор не возражал против тщетных предосторожностей.
     Система ПВО не "видела" ничего подозрительного даже когда ПВОшники собственными глазами видели, как приблизилась и зависла над площадью, переливаясь серебристо-бежевым светом, летающая тарелка около десяти метров в диаметре. От её днища отделился примерно двухметровый диск и опустился на землю. Из него лучами выдвинулись длинные стержни, на их концах заблестел свет и образовался остроконечный, похожий на шалаш, купол с входом. Внутри купола загорелся зелёный свет. Вероятно, это предложение войти.
     Президентская охрана осмотрела купол снаружи, попытка зайти внутрь не удалась: вход их не пустил, замерцав красным. Значит, раньше зелёный свет - это приглашение только для переговорщиков. Президент, как к нему не относись, не из робкого десятка, особенно на людях. Не подготовленная предупреждением о возможных странностях переговоров, свита из министров оцепенела. Осенив себя крестным знамением, сопровождаемый невозмутимым Директором, Президент пошёл в шатёр.
     Несколько секунд в шатре никого не было, потом воздух в центре диска сверкнул, и появились Алексей в нанокостюме, и Андре в будничном костюме и без галстука. Обычно первый, или главный стоит справа, чтобы люди напротив, видели его слева. Чаще всего это случается непреднамеренно. Президент и Алексей стояли друг напротив друга. Директор не придал этому значения. Хозяева шатра молчали.
     - Рад приветствовать вас на нашей земле. - нарушил молчание Президент.
     - Даже из вежливости не могу сказать, что мы тоже рады. - учтиво и нелицеприятно ответил Андре.
     - Мы знаем вас под именем Андре. - вступил в разговор Директор, потому что Президента обескуражило начало разговора. - Господин Андре, вам не кажется, что мы все, и вы в том числе, что мы все находимся в небывалой для человечества ситуации и что нам следует стремиться к взаимопониманию, а не к конфронтации?
     - Вы задали два вопроса в одном. Человечество бывало и в худших ситуациях. По второму вопросу у меня есть своё мнение, но я полагаю, что вас интересует мнение нашего лидера. - ответил Андре и замолчал.
     Директор слушал внимательно и на слове "лидер" мысленно споткнулся. Вероятно, кто-то ещё должен тут быть?
     - Вынужден вас огорчить, господа. - заговорил Алексей. - Ваша страна далеко не лучшее, что осталось на планете. Но дело даже не в этом. Мы вас понимаем, и вы нам неинтересны. А понимаете ли вы нас - нам это безразлично.
     - А не много ли вы берёте на себя, Алексей Владимирович? - рефлекторно вырвалось у Директора, хотя неладное он почувствовал.
     - Не больше, чем позволяет мне моё положение, Виктор Константинович. - Алексей сопроводил ответ светской улыбкой.
     - Я присоединяюсь к мнению нашего лидера. - поддержал Алексея Андре. - Он точно определил нашу позицию по отношению к вашей стране.
     Директор пережил смятение чувств, что с ним случалось пару раз в жизни и очень давно. Это непостижимо! Невозможно было совместить ожидаемый образ "первого лица" и Алексея. Или это розыгрыш? От Алексея всего можно ожидать. Правда, декорации для розыгрыша тяжеловаты...
     - Вы знакомы?! - изумился Президент, словно это важнее резких слов о его стране. В каком-то смысле важнее, если Директор скрывал такие контакты.
     - Да, господин Президент, мы знакомы. - подтвердил Алексей. - Друзьями не стали, но общая история у нас есть, не говоря уже о том, что господин Директор, было дело, хотел упрятать меня в свой изолятор.
     - Полагаю, это какое-то недоразумение, и вы не в обиде? - обеспокоенно спросил Президент.
     - Безделица! Не стоит внимания. - успокоил Алексей.
     - И всё же я не понимаю... - Президент решил взять разговор в свои руки, ему категорически не нравилось всё, что он услышал. - Наша страна переживает трудный период, но мы не стоим перед вами на коленях, взывая о помощи. Мы предлагаем сотрудничество, мы предлагаем обмен мнениями по проблемам, которые стоят перед всем миром, мы предлагаем объединить наши усилия для возрождения человечества. Это благородная цель! Ваши технологии выше, но это не значит, что мы отсталая нация. У нас есть, чему поучиться. Наша культура - это золотой фонд человечества. Наши учёные - светлейшие головы! Наши природные ресурсы, наконец...
      Алексей и Андре переглянулись. Тяжёлый случай демагогии.
     - Поучиться, говорите... - задумчиво повторил Алексей, и на незнакомом языке что-то сказал кому-то невидимому, пояснив: - Я попросил поставить из последнего...
     Слева от хозяев шатра вспыхнул большой экран. Директор сразу узнал видеозапись: расстрел других с последующим кровавым мародёрством. Президент понял, что это, в самом конце, увидев военную форму.
     - Этому поучиться? Это мы сами умеем. - продолжил Алексей. - Мы не вмешиваемся в подобные ситуации. Иначе всё наше время уходило бы на то, чтобы разнимать дерущихся и воюющих людей. И то, везде не поспели бы даже теперь. Убийство - ваша культура, некромания - ваша история. Мы не используем наше оружие, хотя контролируем ваше, не вступаем в союзы и ничего никому не обещаем. Мы присутствуем в истории человечества... по-своему. Свою историю вы делаете сами в той степени, в какой это не вредит нам. У меня есть привилегия нарушать традиции, поэтому я вмешаюсь и скажу вам. Вы расстреливаете будущее, а сами вы - прошлое, что бы вы о себе не думали. Ваша цивилизация мертва.
     - Нельзя на основании отдельных перегибов делать широковещательные обобщения. - возразил Президент. - Это безответственно! Бог-отец дал Сыну своему человеческому власть судить народы. Вы не сын божий. Приберегите свои откровения и сентенции до Страшного суда.
     - Господин Президент, самое лучшее, что вы можете сделать для своей страны - застрелиться. - посоветовал Алексей. - И вам того же желаю, господин Директор. - Алексей снова сказал что-то на незнакомом языке, и оказалось, что в шатре находятся и другие люди: - Если ещё не поняли, то вы видите голограмму. Мы далеко. Совет убедил меня не применять санкций ни к вам лично, ни к вашей стране. Но у меня есть ещё одна привилегия - поступать по-своему усмотрению. Имейте это в виду.
     - Это возмутительно! - Президент был вне себя от негодования. - Вы разговариваете с великим народом в моем лице!
     Голограмма исчезла. Шатёр растворился в воздухе. Диск вобрал в себя стержни и взмыл к летающей тарелке, которая быстро набрала скорость и скрылась за облаками, так ничего и не рассказав о себе системе ПВО.
     Президент и Директор остались, как голые на голой площади. Один - среднего роста, но по сравнению с другим - высокий. Ещё чуть-чуть и, как клоуны немого кино - пат и паташонок. Президент уязвлён несправедливой оценкой своей роли в историческом процессе. Директор разрушен, как старый сарай ураганом: его понимание политического устройства мира оказалось ничтожным. Мёртвые вожди, политические знаменитости, и прочие знатности, смотрели на государственную парочку без сочувствия: просрали великое наследство, всё просрали! Они всегда и на всех так смотрят, можно не обращать внимания, или ответить: когда центральная площадь страны - кладбище, то вся страна - кладбище.
     ***
     Чай для Никиты! Это известие обрадовало, как сторонников, так и не сторонников, но ещё и не противников Собирателя и Хранителя. Смерти им никто не желал. К новым именам циркачей отнеслись по-разному: большинство - с юмором, а кто-то с насмешкой. В своём отечестве пророки чести не имеют. Никто не думал, что пройдёт время и, казалось бы, несерьёзные, имена станут как молитва. Не только имена.
     Выражение "чай для Никиты" войдёт в пословицы и поговорки. У военных - для Никиты чай, для врага пуля. В быту, если что-то не нравится, будут говорить - о, это не чай для Никиты! О пристрастьях, пристрастившихся к чему-либо, скажут: ему - это чай для Никиты. На промышленных товарах появится наклейка - "Чай для Никиты". Она будет обозначать высшую степень качества и бессрочную гарантию. И цену заоблачную.
     Отдавая должное бесстрашию бесспорно кумиров большинства, сельчане непроизвольно избегали слова "герои". У геройства есть оттенок борьбы за родину, за страну, за народ. А где та родина, где та страна, где тот народ? С народом ещё так-сяк, но не за народ кровь пролита, а за себя, хотя и людям спасение. И так, да не так! А добровольцы тоже шкуру свою спасали? Доспасались до погоста! Нет! Так не спасаются. Они герои. А то, что не все погибли, живые остались - это чудо! Командиры этого чуда - Собиратель и Хранитель, которые первые живота своего не щадили. Оттенки мнений выявляли вопрос к самим себе: если мы не народ, то кто мы? Люди без рода и племени, сами себе сироты. Прошлое умерло, настоящее не народилось, о будущем подумать страшно.
     Пока Никита приходил в себя, команда Иваныча отремонтировала избу на дворовой части усадьбы за домом. Мебелью поделились своей - сборно-разборной казарменно-солдатской. Сельчане сразу не поняли, что за дела, а когда дошло, что это для Никиты с Николаем, некоторые устыдились: самими то не додумались! А что стыдного? Герои героями, честь им по чести, а в услужение к ним не нанимались. Самим бы концы с концами свести.
     Комендантом стал человек, на первый взгляд, совсем для этого негодный: невысокий, плотненький, изредка улыбчивый каким-то своим мыслям. К кому по делу обращается, так и притыкается, как в стенку. Другой бы на его месте плюнул на всё, или чокнулся. А он нет, неугомонный, надеется достучаться, ведь для общей пользы старается.
     В дни, когда Николай от Никиты дальше нескольких шагов не отходил, созвался Совет. Намеревались обсудить дальнейшее житье-бытьё с учётом новых веяний. Иваныча и Коменданта не звали и потому не ждали, но Пётр привёл.
     - А их-то что? - спросил один из старших. - Нам между собой нужно поговорить.
     - Доиграетесь! - ответил ему Пётр и достал из кармана лист бумаги: - Это вопросы коменданта к вам! Не буду перечислять. Напоминаю приказ Собирателя. За неподчинение коменданту расстрел. Расстреляю сам лично.
     Мать по-мужицки грохнула гневно кулаком по столу, величественно поднялась с места и с презрительным выражением лица удалилась. Пётр дождался, пока процесс её ухода закончился. Вот ещё боярыня выискалась! И сам засиживаться не стал:
     - Вы тут, девочки, между собой пошушукайтесь. А то, кто знает, вдруг последний раз видитесь?
     К чести Коменданта после скоропостижного заседания Совета он не злорадствовал, вёл себя, как ни в чём ни бывало, его просьбы были разумны и необременительны. Его настоящее имя исчезло из употребления, для всех он стал Комендантом. Забегая вперёд, впоследствии он станет чем-то вроде мэра, но и тогда его будут звать Комендантом. Он удивит народ своей честностью, абсолютной неподкупностью и организаторскими талантами. Над его платонической влюблённостью в Собирателя будут подсмеиваться, но делу она не помешает.
     Первый же публичный наскок на него Матери, Комендант отбил так, что всё Село оборжалось:
     - Климакс - страшная сила!
     Ещё одна шутка стала сленговой. Её подарил общественности Доктор. Вряд ли он её придумал сам, потому что с чувством юмора у него дела обстояли неважно. Как Доктор не настаивал, что он Самойлович, все звали его Самуилович и непременно справлялись о злосчастном еврействе, но не антисемитизма ради, а чтобы посмотреть на его уморительную серьёзную реакцию: достают того, кто ведётся. Однажды Самуилович не выдержал очередного проклятого вопроса об одном и том же и воскликнул как на духу:
     - Ну, было один раз!
     Самуилович не вернётся обратно туда, откуда его выцепил Макс. Он поселится в Медпункте рядом с ранеными и детьми. Тесно - это мягко сказать. Самуилович не был уверен, что выходит всех бойцов: состояние некоторых он оценил при первом осмотре, как безнадёжное. Но помогли дети. Ни медицина, ни наука не знает, как это у них получалось. Из-за тесноты дети спали на полу рядом с больными, ухаживали за ними по- взрослому, не пугались кровавых бинтов, выносили из-под них утки, мыли полы вместе с Катей и Любой. Если больному становилось плохо, они окружали его кровать и ждали, пока ему не полегчает.
     Конечно, не оставили своих товарищей бойцы: ремонтировали дом, заботились о воде и отоплении, стирали простыни, потому что это тяжёлая работа, потом установили стиральные машины, малопригодные для деревенских условий, готовили на полевой кухне.
     В детях Самуилович души не чаял. Доходило до крайности: каждый их чих, насморк, порез или ссадину он воспринимал, как катастрофу. Потом сошёлся с Любой. Катя без труда могла бы найти себе пару, с мужчинами встречалась, но не встретила, на её взгляд, достойного их большой, сложившейся семьи. Дети вырастут и станут столпами Собирателя и Хранителя. Они положат начало касте жрецов. Их жизнь - это отдельная, удивительная, не идеальная история, в которой будут ошибки и заблуждения, взлёты и падения.
     Ванечка нарисует Парня - кривовато, угловато, орловато, и расплачется над рисунком. "Он грустный получился!" - объяснил мальчик Любе, она, успокаивая его, сказала: "Он не грустный. Он задумался". Рисунок удивил её: не складная, не пропорциональная птица, действительно, производила впечатление грустной, и, в то же время, от неё веяло силой. Сочетание грусти и силы приковывало внимание. Невозможно уловить в какой момент простые линии и штрихи складываются в образ, исполненный чувства.
     Парень среди детей был, как дома и проводил с ними свободное от Никиты время. Мальчики даже ставили его на стрёме, когда занимались своими мальчиковыми делами. Например, когда смотрели порнографические журналы и совместно рукоблудничали, или курили на заднем дворе. Увидев своё художественное воплощение, Парень озадаченно замер: не похож! Но Ванюшку отблагодарил: где-то на остатках ювелирного развала нашёл то ли золотую капельку, то ли слезинку и, ухватив в клюв за магазинную бирку, принёс её мальчику. Капля-слезинка станет символом новых жрецов.
     Изображение Парня приглянется, и женщины вышьют его для формы бойцов. В первом варианте исправят детские огрехи рисунка, и сила образа исчезнет. В дальнейшем следование Ванюшкиному оригиналу станет обязательным. Так появится нарукавная эмблема бойцов - Парень в круге на радужном фоне. Нашивки с птицей в треугольнике, в квадрате, в многоугольниках будут использовать гражданские для обозначения своей приверженности Собирателю и Хранителю. В реальном обществе единодушие иногда случается, но единомыслия не бывает никогда, так что лично отмечались эмблемой далеко не все. Появится воинский, но необязательный для гражданских, флаг с Парнем. Птица перекочует и на огромный, до того бесхозный рекламный щит на съезде с трассы в Село.
     После первого "чая" выздоровление Никиты пошло быстро, так быстро, что Самойлович не знал, что и подумать. Отвлекаясь на бытовые дела, Николай доверял ему свой пост. Значительные иссечения пулевых ранений, глубокие ожоги, заживали совсем не так, как им полагалось бы. Тело и кожа восстанавливались. Следуя логике этого процесса, можно предположить, что если отрубить, не дай бог, конечно, Никите палец, то он отрастёт вновь, как хвост у ящерицы. Странное, отчасти похожее, но не столь явное заживание ран происходило и у бойцов.
     - Ну-с... Всё замечательно. - осмотрев в своё дежурство больного, сказал Самуилович.
      - А может укольчик? - с надеждой спросил Никита.
     - Нет. Обезболивающие только на ночь. Вам и так с ними переусердствовали. - отказал Самуилович.
     - Застрелю! - угрожающе прошипел Никита.
     - Молодой человек! - возмутился Самуилович!
     - А кто вам сказал, что я человек? - издевательски спросил Никита.
     В свете рассказов о знаменитой парочке и по собственным наблюдениям Самуиловича - это резонный вопрос. Николай свою рану перенёс на ногах, тогда как обычный человек лежал бы месяц пластом. А Никита выжил чудом, медицина тут не при чём.
     - Я шучу... - пошёл на попятную Никита, увидев округлившиеся глаза доктора. - Головой сильно ударился, знаете ли... - прикинув в уме что-то своё, Никита вдруг крикнул: - Рыжий!
     Рыжего в доме не оказалось. Пока нашли, пока прибежал...
     - Долго тебя ждать. - недовольно сказал Никита. - Одежда у меня есть?
     - Не-а... - ответил, отдышавшись Рыжий. - И не положено. Командир запретил.
     - А я кто? - сердито удивился Никита.
     - Командир... - раздумчиво ответил Рыжий. Ведь и в правду командир!
     - Выполняй, боец! - приказал Никита.
     Какая одежда на такие раны? Рыжий, когда первый раз это увидел, полночи не спал, так Никиту жалко было. Сейчас уже поджили, но всё равно. Николай допускал к Никитке только несколько человек, чтоб меньше сил на болтовню тратил, но в основном из-за эстетически тяжёлого зрелища открытых ран: не хотел бинтовать, чтобы потом не слушать перевязочные вопли. Накладывал промокающие повязки, каждый день менял простыни и два раза в день тщательно обследовал каждый сантиметр раненой плоти.
     Рыжий убежал, но не за одеждой, откуда бы её взять? А за Николаем. Никита последнее время капризничал.
     - Что опять бузишь? - Николай не сердился, у раненых после отмены обезболивающих появляется сварливость.
     - Не знаю. - успокоившись, ответил Никита.
     - Болит, понимаю. - Николай жестом выгнал Самуиловича и Рыжего из комнаты. - Но чуть-чуть. Это хорошая боль.
     - Пусть меня Детина поносит. - попросил Никита. - Мне самому неудобно спрашивать...
     - Бинтовать придётся. - напомнил Николай.
     - Потерплю. - согласился Никита.
     С перебинтованными руками и ногами, завёрнутый в одеяло, на руках Детины Никита совершал маленькое путешествие в конюшню. Детина сам это придумал, ему только намекни, а он носить будет, пока не упадёт.
     Только в плохой конюшне у плохого хозяина запах мочи и навоза сшибает с ног. И в хорошей пахнет, от этого не куда не денешься, но естественно и не противно. А ухоженные лошади на этом фоне, только что терпкими пряностями не благоухают. Без взбучки Петру не обошлось, и он исправил непорядок, теперь в конюшне работал боец, который сам вызвался: у него здорово получалось, он любит лошадей.
     Парня в комнату к Никите Николай не пускал. Птицу это раздражало, но ничего не поделаешь: Николай - тупица. Появление Никиты на улице Парень встречал радостным клёкотом, своим шаманским танцем и воздушными пируэтами. А лошади будто начинали говорить: хрум-хрум, хрум-хрум. И как-то особенно вздыхали, возбуждено всхрапывали. Рядом с ними Никита успокаивался, мучительное тревожное состояние улетучивалось, и боль утихала.
     Николай так и спал "на коврике" у кровати.
     - Ты бы матрас постелил. - ворчал Никита. - А то я на тебя смотрю и мне жёстко.
     - Нет. Так - хорошая примета. - не соглашался Николай.
     Когда болезненность перевязок и повреждений от них перестала угрожать, Николай открыл умеренный доступ к Никите и то, грязи наносили столько, что снова пришлось ввести ограничения. Да и Петра жалко: дом в проходной двор превратили. В числе беспрепятственных посетителей были дети. Ванюшка, так тот почти поселился: приходил утром, уходил вечером. Так как Никита ничего не мог делать руками, его руками был Николай. С появлением Ванюшки возник спор - кому кормить Никиту с ложки? Николай отступал. Иногда они делали это в две ложки, и Ванюшка возмущался:
     - Что ты мне всё время мешаешь?
     Никита с Ванюшкой целыми днями сочиняли комикс о войне между расой галпов и расой разумных кристаллов. Герои - два любящих друг друга воплощённых, трёхметровые гиганты, крушащие врагов направо и налево.
     - Они любят друг друга как ты и Собиратель? - сразу уточнил Ванюшка и, получив утвердительный ответ, сказал: - Понятно.
     Что уж ему понятно в его возрасте, это непонятно. Никиту то и дело заносило на взрослый контент. Ванюшка сердился:
     - Причём тут это? Ты как наши мальчишки. Катя говорит, что у них одна "параграфия" на уме.
     Ванюшка говорил "порнография" через "а", понимая под этим секс, а под сексом понимая, что люди спят вместе, обнявшись, и трутся письками. Что в этом интересного? А любовь это другое. Это когда люди ухаживают друг за другом, заботятся друг о друге и жить без друг друга не могут.
     Когда обсуждали, как нарисовать мир кристаллов, Ванюшка неожиданно для Никиты сказал:
     - Я знаю. Они светом дышат и у них грани на месте не стоят, и переливаются.
     - Откуда ты знаешь? - удивился Никита.
     - Я видел. - ответил Ванюшка как о чём-то само собой разумеющемся. - Я нарисую их квадратиками и треугольниками. И небо цветное.
     Когда отпала необходимость в приборном контроле, Никиту, для меньшего ажиотажа, поздно вечером перевезли в избу, где уже было натоплено и даже уютно. Николай отпустил часовых, но они не ушли: во-первых, с поста может снять только разводящий; во-вторых, это пост номер один. Что тут возразить? Николай не стал употреблять свою власть, отложив разбор караульного усердия до утра.
     Дома Никита высидел два дня: Рыжий в больших дозах - наказание, а за Ванюшкой глаз да глаз нужен - то от чрезмерной старательности чуть кипятком не ошпарился, то посуду побил.
     Повязки на ранах мешали, но уже позволяли одеться, поэтому Никиту стали выносить на инвалидном кресле из избы. Что бы можно было катить, в разные стороны положили на землю доски и, хотя маршрут получился ограниченный, это всё же лучше больничной койки. Насколько это возможно в его положении Никита старался быть рядом с Николаем, тот не возражал, несмотря на то, что кресло приходилось больше перетаскивать с места на место, чем катить: оно застревало в слякоти.
     Ванюшка обижался, что стали меньше времени проводить вместе.
     - Ты же знаешь, когда люди любят, они не могут жить друг без друга. - объяснил Никита.
     - Ладно. - нехотя согласился Ванюшка. - Я тебя тоже люблю!
     ***
     Вместо старой маленькой палатки Николай поставил большую штабную палатку, понимая, что частной жизнью ему пожить не дадут. Дел свалилось много, но в первую очередь - бойцы. Николай проверил, как живёт каждый. Только в одной общине он столкнулся вопиющим фактом: боец спал в кладовке в окружении хозяйственной мелочовки, а вместо матраса у него были застеленные мешки.
     - Это не твоё дело! - ответил на немой вопрос старший общины, крайне раздражённый незваным визитом высокого гостя. - Я в твою палатку не лезу, и ты в мой дом не лезь.
     - Да я привык, я тут только сплю. - вступился боец, он понимал, как плохо для старшего может всё обернутся, и не хотел скандала, как не хотел его и раньше, поэтому не спорил с выделенным ему углом.
     Николай промолчал и вышел во двор, где уже виновато собрались общинцы: и сами знали, что стыдоба, места полно, дело в другом.
     - Мы против Санька ничего не имеем. - стал объяснять один из общинцев. - Эта гнида до него домогался, получил от ворот поворот, вот и гнобит.
     Вернувшись в дом, Николай застал старшего за столом, выпивающим от огорчения стопочку водочки.
     - Пошли! - приказал Николай.
     Разбежался! Не дождёшься. Старший смотрел с вызовом: вяжи меня, народный герой!
     - Не пойдёшь, так поползёшь. - уверенно сказал Николай.
     Общинники во дворе с любопытством смотрели, как из дома на карачках выполз старший с разбитым лицом, кровь капала на пол. Он безумно оглядывался на Николая и полз вперёд, скатился с крыльца, помотал непонимающе головой и пополз дальше. Вскоре картину ползущего человека наблюдало всё Село.
     - Встань и кричи. Я гнида. Громко кричи, а не то... - приказал Николай.
     Старший вскочил на ноги и, не соображая, что делает, лишь бы снова не испытать обезумливающий ужас, завопил:
     - Я гнида! Я гнида!
     Кричал он не долго. Сердце не выдержало, или сосуд в мозгу лопнул. Позвали Самуиловича, но тот уже ничем помочь не мог. Николай объяснять ничего не стал. Он не собирался убивать.
     Дома Самуилович возмутился:
     - Тиран! Самодур!
     - Собиратель прав. - возразил один из мальчиков.
     - Он убил гниду. - дополнил другой мальчик.
     - Собиратель всегда прав! - подвёл итог ещё один мальчик, остальные согласно кивнули.
     - У всех есть недостатки. Всех теперь убивать? - Самуилович сокрушённо покачал головой. - Дети, дети... Я вас люблю, но вы иногда меня огорчаете.
     В Селе не знали, что думать: ругать Николая не хотелось, но и согласиться с такой расправой нельзя. Вскоре общественное мнение снова оказалось перед подобным выбором, но уже в более доступной для понимания форме: ты хочешь добровольно, или чтобы тебе голову оторвали? Минута на размышление. Время пошло.
     Причиной стала обычная нечестная драка, в которой двое набросились на одного. Обычная, как оказалась, по устаревшим меркам, потому что набросились на бойца. Драка из-за ревности: ревнивец подбил друга на "проучить" более успешного, отчасти и в силу своего статуса, соперника.
     Увидев утром избитого бойца, Николай не стал его расспрашивать. Объявил общий сбор. Никита отказался остаться: "каменное" лицо Николая означало, что Железный дровосек взялся за топор. Свободные от службы бойцы собрались на площади. Сельчане вяло отреагировали на странное предложение бросить все свои дела, и встать пред ясны очи Собирателя. Пришло человек десять с ленцой в глазах, но то, что они услышали, их быстро расшевелило.
     - Даю полчаса. Собраться всем. Иначе начну сжигать ваши дома. - объявил Николай.
     И сожжёт! Для сомнения оснований не было. Сельчане бросились на площадь в паническом недоумении - что случилось?! Никто ничего не понимал, избитый боец в том числе. Дети тоже прибежали и по своей логике, не раздумывая, встали с бойцами. Ванюшка ухватился за Никиту.
     - Кто поднял руку на бойца? - холодно спросил Николай.
     У вчерашних драчунов сердце забилось, словно в последний раз. Их выдавали не только обращённые на них взгляды сельчан, но и очевидные на лице следы ночного происшествия. Последнее Николая порадовало. Он указал им на место перед собой. Драчуны вышли с опаской, но без страха: драка - ну и что? Сельчане тоже не понимали: стоило из-за этого грозить огнём?
     Когда Николай достал пистолет, у собравшихся перехватило дыхание, а драчуны ещё сомневались, что это по их души. Избитый боец не сомневался и бросился, закрыв собой вчерашних обидчиков не из жалости к ним: как ему потом жить среди сельчан?
     - Боец заступился. Это меняет дело. - сказал Николай и под общий вздох облегчения убрал пистолет. - Объявляю бойцов неприкосновенными. Боец в моих глазах всегда прав. Никаких разбирательств и прощения не будет.
     - Да чем ты лучше Генерала? - раздался выкрик.
     - Хуже! - ответил Николай. - Только ты не в ту сторону сравниваешь. Тебе лучше быть под Генералом. Какие они люди... - Николай показал на бойцов. - я знаю. А какие люди вы, я так до сих пор и не пойму.
     Десять бойцов, некоторые ещё с повязками, Николай, остриженный наголо Никита в инвалидном кресле, дети и напротив них в несколько раз больше сердитых сельчан. Стыдная картина. А десять бойцов на кладбище. Хоронили, плакали. Повод для сбора уже не казался пустяковым. Не в драке дело, а в отношении.
     У толпы есть логика толпы, а у народа нет логики. Напрочь отсутствует! Силком пришли, чуть под казнь не попали. Чему пристыдиться? Чему умиляться? А Николай-Собиратель - то ли спаситель, то ли хомут на шее. Не поймёшь. А то, что сразу не пришли - это совести нет. Стал бы он по пустякам собирать!
     Близкое к общему мнение выразил один из сельчан во время пересудов:
     - Вот гад какой! Сжечь грозился! Паскуда! Кто бы за меня так бился! Этот порядок наведёт. У него не забалуешься. Без автомата на колени поставит. Антихрист!
     Бойцам Николай объяснил:
     - Вы теперь десять раз подумайте, прежде чем повздорить, что с тем человеком станет. Я не отступлюсь от своих слов, я думать за вас не буду. Вам теперь всё позволено. Это развращает. Сумеете преодолеть искушение, тогда и благодарите. А чтоб вам лучше думалось, на каждый случай недостойный бойца - суд чести. Это ни трибунал. Это хуже. Казнить не будем, а из бойцов выгоним, если не по чести.
     Недовольство сельского общества грубым с ним обращением казалось очевидным, да результат оказался противоположным очевидности. На другой день чуть не вся молодёжь пришли записываться в добровольцы. И даже Иваныч со всей своей командой. Николай отвёл его в сторону для отдельного разговора:
     -Ты сам просил не брать твоих парней?
     - Просил. - согласился Иваныч. - Но вчера на площади я чувствовал, что мы неправильно стоим, не на той стороне стоим. Ты вчера до печёнки всех достал. Я не знаю, прав ты или нет. Это как посмотреть. У нас всё через "как посмотреть". Короче, если с кем за компанию помирать, так уж с тобой.
     - Да нет, поживём ещё. - Николай задумался. - Мне бы тех, кто есть, прокормить и обустроить. Пока генеральские склады выручают. А дальше, что? Попросил Медпункт для детей оборудовать, так мне счета нарисовали, как дворец построили.
     - Образуется! Мы сами себя прокормим. И на хлеб хватит, и на масло. - ответил Иваныч и усмехнулся: - Терпеть не мог военную службу! И на тебе! Принимай пополнение командир.
     Если бы Николай заранее писал свои речи, то они бы у него не получались. Он говорил, что думает и предлагал подумать слушающим:
     - Вы свободные люди. Вы сделали свой выбор. Я надеюсь, что вы разумные люди и выбор ваш от ума, а не от глупости. Не забывайте об этом ни на минуту. Уважайте свой выбор. Уважайте себя. Ваша служба их под палки мне не нужна. Остальное вам объяснят ваши новые товарищи. Я не оговорился, вы их давно знаете, но советую познакомиться заново. Должен вас огорчить, не все сразу будут зачислены в бойцы. Часть из вас станет волонтёрами. Волонтёр тоже боец, только гражданский. На будущее - путь в бойцы только через волонтёрство.
     Волонтёры носили оружие и военную форму с эмблемой на правом рукаве, бойцы - на левом. Волонтёры участвовали во всех общих мероприятиях, проходили обучение. Их привлекали для несения караульной службы, когда бойцы были на боевом выезде. Медпункт и столовая перешли на попечение волонтёров. Если учесть, что они, впрочем, как и большинство бойцов, не отказались от выполнения своих обязанностей в общинах, то времени на всё про всё хватало еле-еле.
     Мать, узнав о результатах очередного исхода в бойцы доброй половины сельчан, устроила Николаю сцену:
     - А работать, кто будет?! Или нам манна с неба падает? Да ещё и пальцем никого не тронь. Цацы какие! Они первосортные, а мы говно! Хочешь всех себе подчинить? Не выйдет! Я вас, блядей, насквозь вижу! А уж бог и подавно!
     Вопреки воплям Матери её первыми и лучшими помощниками стали волонтёры. Справедливо сказать, что доставалось от неё не только Николаю. Узнав о счетах за Медпункт, она взяла самый наглый счёт и явилась к наглецу:
     - Ешь, падла, или задушу!
     Съесть виновник не съел, но, от греха подальше, долго, наглядно тщательно жевал. Что за жизнь? Одни монстры вокруг!
     После выздоровления раненых в Медпункт мог обратиться любой сельчанин. Медицинское обслуживание стало условно бесплатным: счёт выставлялся общине с запретом вычитать сумму из дохода пациента - лечение оплачивали совместно. Ворчали.
     Детям старатели бесплатно навезли одежды и обуви, хоть складируй. Товар бросовый, так почему бы и не отличиться благотворительностью? Все или не все так думали, трудно сказать, но только единицы пожертвовали стройматериалы, стекло, пару компьютеров.
     ***
     Беседовал с новенькими и распределял их по взводам Никита. Ничего геройского в исполнении своих обязанностей он не видел, потому что всё равно "на больничном" не усидел бы, но для окружающих это выглядело иначе: инвалидное кресло, бинты... Добавить что-то к авторитету Хранителя, это труднее, чем втиснуться в переполненный вагон в метро. Подкупала и общая атмосфера вокруг командиров, совершенно не озабоченных насколько властными они выглядят.
     Один из новичков отказался выполнять приказ своего взводного по привычке отлынивать от любой работы со словами: "А почему я?". И сразу был отпущен на все четыре стороны. Он пожаловался Николаю и получил ответ, смысл которого не понял по глуповатости, зато другие поняли и взяли на вооружение:
     - Мы все свободные люди. Зачем мы будем унижаться и унижать тебя, заставляя делать то, чего ты делать не хочешь? В бою я бы тебя расстрелял, но мы не бою.
     Изгнанный вернулся в общину уверенный, что это бойцы не заслужили видеть его в своих рядах, но он ещё себя проявит, и тогда они устыдятся. Он не сразу понял, что исключение из рядов бойцов - это позор. Старший общины принял блудного члена издевательски:
     - Слава богу! А то я подумал, что там все вроде тебя лодыри и дураки. Оказывается, нет. Даже не знаю, что тебе доверить теперь... Навоз убирать? Но для этого тоже голова нужна.
     Против неприкосновенности бойцов и уважительного к ним отношения никто не возражал, а всесельская взбучка и достойное поведение побитого - это проветрило мозги. Не нравилась манера Собирателя все вопросы решать с пистолетом в одной руке, и кнутом в другой. Хотя спорно: руку с пряником уже по локоть бы откусили. Да и с другой стороны: если бы не манеры Собирателя, где бы все сейчас были? На цепи! Так завершилась легитимизация власти Собирателя и Хранителя. Обсуждать эту тему, злословить стало не интересно и небезопасно: в каждой общине бойцы и волонтёры, не одобряющие критику своих командиров, донесут ещё!
     Нежданно-негаданно на сельчан пролился свет славы Правителей. Из близких и не очень окрестностей в Село потянулись разрозненные группы измученных, изнурённых беспросветным выживанием людей. Чаще всего назвать их сообществами, или общинами - это значит преувеличить их социализацию: атомарные личности, сбившиеся в кучки, которые в свою очередь склеивались в комки с такими же кучками. Они шли вслед за слухами о царстве справедливости и порядка, не веря сами себе, что готовы в это поверить, но с пониманием: не многие доживут до лета и то, если начнут поедать друг друга.
     Не удивительно, что Село, в первое время, казалось им, если не Царством небесным, то Землёй обетованной, а старожилы - не только счастливцами, но и прозорливыми людьми, дружно объединившимися вокруг Собирателя и Хранителя, рассказы о которых, во время скитаний, казались утешительной сказкой. Только внутренняя сплочённость помогла выстоять против армии Генерала, численность которой, к слову сказать, слухи преувеличили не меньше, чем втрое. Единство наисправедливейших Правителей и народа - несокрушимая сила! Разумеется! А как же по-другому? Тем и живы.
     Но розовые очки просветлели быстро. Вновь прибывшие не могли свести концы с концами на новом месте. Только у некоторых имелись кое-какие припасы. Лишь две группы основательно подготовились к переезду, о чём наглядно свидетельствовали их обозы, но они и погоды не делали, и к благотворительности склонны не были. Сельчане ограничились доукомплектовкой своих общин толковыми работниками с прикладной профессией в руках. Прочие варианты вылились в хаотичное заселение пустующих домов, которые до заселения выглядели приличней, чем стали выглядеть, обретя новых хозяев. Беспорядок, срач и воровство расползались по Селу.
     Пришлось ввести патрулирование бойцами, но положение не улучшалось, хоть комендантский час объявляй. Новички, не все, но многие, несерьёзно отнеслись к предупреждениям о бескомпромиссности Правителей. В результате за драки, воровство и неподчинение бойцам семеро были публично расстреляны, без права захоронения, а нерадивых хозяев выселили в чистое поле под открытое небо без средств к существованию. Тех, кто представлял себе Собирателя в сказочном варианте, поразила его несострадательность. Он предупредил, что расстреляет всех, кто в ближайшее время не найдёт себе общественно полезного занятия. Халявы не будет никому.
     Репрессии - не решение проблемы. Тут и понимать нечего. Положение спасли общественные работы: ремонт не заселённых и заселённых, но неухоженных домов, приведение в порядок придворовых территорий, улиц, очистка выгребных ям, захоронение мусора. Люди получили возможность не умереть с голоду, получили "помощь" одеждой и бытовой мелочовкой. Помощь записывалась в долг, а трудиться приходилось до кровавых мозолей. Принимал работу, расплачивался, производил зачёты Никита. К тому времени он уже передвигался на костылях. Руки ещё плохо слушались, были как не родные, а сырая земля в любой момент могла уйти из-под ног, поэтому рядом подстраховывали два бойца. Николай сначала ругался на непоседливость Никиты, но смирился.
     Результаты радовали. Мерзость запустения отступила, новички стали чувствовать себя уверенней. Вчерашние бедолаги и попрошайки оказались неплохими людьми, которые лишь растерялись в сложных обстоятельствах и в какой-то момент потеряли человеческое достоинство, утратили веру в себя и в будущее.
     В бурной деятельности Хранителя никто подвоха не увидел. На то он и Хранитель, чтобы помогать людям. Когда в результате честных финансовых операций, включая долговые обязательства и подчас сложные взаимозачёты, все отремонтированные дома, как жилые, так и не заселённые, а так же, не только придворовые территории, но и земля вокруг, всё оказалось в бесспорной собственности Никиты - тогда ахнули. Это две трети Села! Впредь вновь пребывающие автоматически становились арендаторами.
     Один из новеньких проявил себя охотником. Перебивался дичью, зайчатиной, чуть-чуть на продажу оставалось. Не ахти что. Он решил организовать артель. В результате двое в лесу пропали, один божился, что видел оборотня, остальные не видели и не находили ничего кроме деревьев.
     Взяв с собой охотника, Никита отправился на опушку леса. Он переоценил свои силы: в его инвалидном положении это оказалось трудно. Половину пути Никиту несли на спине бойцы по очереди, но и в мыслях не роптали. За право сопровождать Хранителя нужно было либо отличиться в физподготовке, либо на отлично отстреляться. Желающих общаться с Никитой полно, мало кому выпадает быть с ним целый день. А стать свидетелями необыкновенности Хранителя - вообще, везуха!
     И охотник, и бойцы рассказывали, что Никита говорил с лесом: не на словах, конечно, а по-своему, по-хранительски, но, определённо, это был разговор. Удивили! Он всему Селу мозги так заговорил, что скоро всех по миру без штанов пустит, а вот теперь и до леса добрался. Берегись лес!
     - Можешь охотиться. - сказал Никита охотнику. - Но не больше одного крупного животного в неделю на продажу, для себя - не в счёт. Волков не трогай!
     - А если он набросится? - усомнился охотник.
     - Это ты набросишься. - недовольно ответил Никита. - А волк не дурак, чтобы на тебя набрасываться. И не забывай, что я в доле. Мухлевать начнёшь, скажу волкам - они тебя сожрут.
     Дела у артели охотников пойдут хорошо, так хорошо, что хоть на любое дело у Хранителя благословения проси. Но делится жалко: к Никите без доли не подступишься. И верно: за так только прыщ вскочит и то почесать нужно.
     Занимаясь благоустройством жизни, Никита споткнулся о церковь. Он давно за собой заметил, что задумавшись о высоком, непременно вспомнит о низком, и наоборот. Людям негде уединиться для перепихона, а рядом такие хоромы пропадают! Можно клуб сделать... с номерами. Если кто-то хочет зарабатывать свои телом, то почему бы и нет? Вполне социальный сервис. Кресты снять? Шарм пропадёт. Пожалуй, оставить. Бар под иконами. Коктейли с благочестивыми названиями. Танцуют все! Клуб Попа-висельника.
     ***
     Николай с Детиной, Иванычем и Петром в штабной палатке обсуждали донесения разведчиков о гарнизонах крестов.
     - И хочется и колется. - сказал Николай о своём намерении нанести упреждающие удары по вражеским гарнизонам: - Но это армия, регулярная армия. Судя по всему, до нас им пока дела нет. Будем наблюдать.
     Мать прорвалась к Николаю, отпихнув дежурного бойца, который пытался её остановить. Кого другого уже давно бы застрелили: не первый раз так ломится, но командир запретил применять к ней силу.
     - Ты что творишь?! - заорала Мать. - Это надо же такое удумать!
     Прежде сути Мать всегда начинала с упрёка, который мог относиться к чему угодно, а упрекать всегда есть за что. К этому привыкли, и вступление пропускали мимо ушей.
     - Твой Никита... - у Матери язык не поворачивался. - Твой... Он в церкви блудилище хочет устроить! В храме божьем. Блудилище!
     - Если хочет, значит устроит. - спокойно ответил Николай.
     - Вот так, значит! - лицо Матери стало горестным. - Что творят! Что творят!
     Мать опустила своё грузное тело сначала на одно колено, потом на другое, молитвенно сложила руки, в её глазах стояли слезы, а злости не было:
     - Христом богом прошу, не трогай церковь. Молиться на тебя буду...
     - Нет. - холодно ответил Николай.
     Закрыв лицо ладонями, Мать медленно покачивалась на коленях, замерла, оперлась одной рукой на землю и неловко села. Она беззвучно плакала. Старая, усталая, несчастная женщина.
     - Собиратель... -- Мать утёрла слезы рукой. - Что за людей ты соберёшь? Без бога в сердце? Без души? С каменным сердцем, как у тебя? - Мать тяжело вздохнула: - Думаешь, я не знаю... Я для вас городская сумасшедшая. А я великая грешница. Господи, почему я не умерла? Правление зверей воскресло...
     Мать тяжело поднялась с земли и пошла к выходу, не оборачиваясь, воздела к небесам руку с указующим перстом и своим обычным зычно разящим голосом сказала, как прокляла:
     - Божий суд! Божий суд!
     Петру до церкви дела не было. О своём вероисповедании он знал наверняка - не мусульманин, не иудей, короче, не обрезанный. Церковные праздники не соблюдал, но завсегда был готов отметить их за столом с хорошей закусью и водочкой. Детина в бога верил, говорить на эту тему не любил, ни с попами, ни с церковью свою веру не связывал. Иваныч называл себя закоренелым атеистом, но считал, что чувства верующих следует уважать, только вот не мог припомнить, чтобы верующие уважали его атеистическое мировоззрение. Бордель в церкви - это неправильно, но и несущественно. Лучше бы склад, конечно.
     Сельчане, к затее Никиты открыть публичный дом в церкви, отнеслись, как к несерьёзной: и так все перетрахались, зачем ещё деньги платить? Вопли Матери про храм божий мало кого трогали. Бог в церкви не живёт, а вот попы там вешаются. Бог у крестов живёт за пайку бесовской крови. Собиралась время от времени кучка верующих под крышей одной из общин, чтобы помолиться вместе, да рассорились: считать ли Правителей детьми Антихриста, или только слугами? А может, Собиратель и есть Антихрист? Или Хранитель? Библейские приметы до конца ни на ком из них не сходились. Выискались среди богобоязненных еретики: Никита и Николай - Ангелы божьи! И в довершение, как обычно, по содомскому греху разосрались. Единобожие без единоначалия почему-то не сплачивало. Без пастуха овцы не стадо.
     Один из носителей слова божьего попытался увлечь детей типа в воскресную школу. Обломился жёстко. Вспоминая о своём общении с отроками, их речи и фокусы, он истово крестился. Вот, воистину, дьявольские отродья!
     - Дети! Зачем вы так? Он к вам от чистого сердца! - огорчился Самуилович.
     - А мысли грязные. - ответил мальчик, для которого мысли окружающих большим секретом не были.
     Для осуществления своих задумок Никите требовались строительные материалы. Покупать их у старателей - разорение. И он создал лесозаготовительную бригаду, опять же из новичков, чья беда лишь в том, что в крестьянском труде они ничего не понимают. Места для вырубки выделил далеко от Села. Со временем там образуется крупное лесное хозяйство. А пока древесина складировалась. Никита договорился с Иванычем, что тот за свой счёт поставит лесопилку, но не такую, чтобы загадить окрестности. Как лучше обработать отходы, предложил Николай.
     Рыбу ловили каждая община для себя, "на поесть". Никита создал рыболовецкую артель. Отдельно организовал коптильню, которая быстро переросла в цех по переработке различных продуктов. Технологию с учётом местных особенностей и стеснённых промышленных обстоятельств под давлением Никиты придумал Николай. В итоге, от рыбы и копчёной курятины сельчан начало подташнивать, а старатели не успевали с вывозом продукции.
     Село богатело, росло как на дрожжах. Новички, вчерашние изгои, становились на ноги. Они в основном городские жители малоспособные выживать в природной среде, но сметливые и не бездельники, а в большинстве даже работоголики. Сельские старожилы оглянуться не успели, как стали всего лишь аграрным сектором общественного производства. Появилась швейная, пусть пока и жуть как кустарная, мастерская на привозном материале, которого, оказалось, хоть завались. Бывший в прежнем миру менеджер и старатель задумали предприятие по прокату сельскохозяйственной, строительной и другой техники, покупку которой, содержание и ремонт общины никогда себе не смогут позволить. А пока они открыли пункт проката DVD-дисков. Появились мороженицы на ножном приводе, простая карамель. Раньше пропадало много молока, стали варить сгущёнку, не такую как прежде продавалась, но всё же! Неправильно заложенный на хранение картофель сгнил бы, но ему нашлось применение. И такие примеры на каждом шагу.
     Курс Никиты на капитализм, помимо очевидной в этом потребности, бил по общинам. Что они такое - колхозы, кооперативы, батрацкие хозяйства? Никита не понимал. В результате его ненасильственной деятельности общины утратили свою роль в общественном мнении и в решении насущных задач. На первый план уверенно выходили новые капиталисты, безоговорочно поддерживая Собирателя и Хранителя. Но этого мало. Общинный уклад сродни крепостничеству. Это не только тормоз, но и угроза. Никита чувствовал, как в общинах копится агрессивность. Не были секретом пятиминутки ненависти к нововведениям Правителей. Их практиковали в общинах свободных от волонтёров и бойцов, иначе бы ненавистникам несдобровать. Так поддерживалась сомнительная внутренняя сплочённость перед внешней угрозой впасть в полную неконкурентоспособность. Неважно, что жизнь стала безопасней, удобней, веселее, в конце концов.
     Извести общины под корень - не время, они сами себе могилу копают. Но упреждающий удар Никита всё же нанёс. Пожелавшим уйти из общины предоставлялось временное бесплатное жильё и гарантированная занятость на выбор с надбавкой от Хранителя. Если есть идея личного бизнеса, то и поддержка обеспечена. Иногда нужно помочь человеку почувствовать себя свободным. Бойцы и волонтёры покинули общины по приказу. Они числились в них в основном уже формально, неизбежно обособленно, так что обошлось без душевных травм. Проверку на прочность общины выдержали с трудом, но устояли, потому что Никита не рискнул потребовать раздела собственности между общинцами, опасаясь, что это приведёт к перестрелке: имущественные вопросы там в крайне запутанном состоянии. Те, кого жаль было бы потерять, выбрали свободу. По оставшимся пуля плачет, в этом Никита не сомневался.
     Николай больше не ломал голову, где взять средства на достойное содержание бойцов. Хватало и на комендатуру, и на небольшую больницу. Правители были и самыми богатыми, и самыми бедными, потому что всё тратили. В этом секрет сельского чуда, его уязвимое место и его неправильность. Альтруизм? Ой ли! Так выглядело, но, по сути, Правители обустраивали свою жизнь, неизбежно связанную с сельчанами. Либо бороться с убогостью и нищетой, либо снести Село к чёртовой матери, чтобы оно унылым видом каждодневно не обращало к мысли о мировой скорби. Вот выбор. Снести было бы проще, но уже не просто. Люди, искренне стремящиеся найти своё место в новой жизни, бойцы и волонтёры, неразрывно связанные с Селом, дети... Всё это исключало силовое решение. Сельчане не виноваты, что Правители торопятся в светлое будущее и ради этого не жалеют своих денег.
     Нет мира без драки. Только драка, или угроза драки стабилизирует и формальные, и неформальные группы. Что говорить о деревне, когда даже среди бойцов, несмотря на угрозу лишения статуса, случались стычки с душком заявки на дедовщину. Никита разбирался сам, убедив Молчуна не докладывать о таких, к счастью редких, происшествиях Николаю, реакция которого на подобное - это лекарство, убивающее вместе с болезнью и пациента. Николай не терпел даже перебранки между бойцами, не говоря о рукоприкладстве.
     А деревня отрывалась бы по полной программе, да патрули сдерживали. Бойцы обходились с драчунами беспощадно, заодно выпуская пар своей агрессивности. Лишь отчасти это последствия крушения горизонтальной власти общин. Агрессия - эволюционный механизм всего сущего. Демонстрация готовности постоять за себя в ответ на демонстрацию превосходства - нормальная реакция в мире жёсткой конкуренции. Ни с конкуренцией, ни с реакцией Никита бороться не собирался: новая жизнь - не теплица для слабаков. Но и не хотел терпеть стычки за место под солнцем, хотя вокруг этого места хоть завались. Не вдаваясь в подоплёку своей задумки, он предложил Николаю возглавить физкультурно-спортивное движение в Селе. Идея понравилась, да времени на неё не было. Никита надавил.
     Футбол, волейбол, баскетбол - выбирай, что душе угодно! Первое время матчи проходили с таким остервенением игроков, что жутко было смотреть. Избавиться от человеческой агрессивности невозможно, если не брать в расчёт лоботомию и подобное, никак невозможно, но частичной утилизации она поддаётся. Параллельно Никита создавал среду, в которой преимущество получает не тот, кто бьёт морды всем подряд, а тот, кто умеет договариваться. В бизнесе в воспитательных целях он стал горячим поклонником кооперации к месту, и не к месту, потому что, мягко говоря, скромный размер деревенской промышленности объективно в этом нуждался слабо. Открыл кучу работавших через пень колоду кружков по вязанию, вышиванию и неважно чему. Почти все они не удались, но заложили основу клубам по интересам уже без опеки Хранителя. А сколько ранее запрятанных по углам за кажущейся никому ненужностью талантов открылось! Для человека, свободно участвующего в разных группах, сообществах, иерархиях, мордобой самое крайнее и наименее приемлемое средство разрешения конфликтов, хотя и не исключённое совсем, что тоже и здраво, и правильно.
     В социальных неурядицах давал о себе знать посткатастрофический шок. Крушение внешнего мира может быть моментальным, но эхо от него в человеческих душах долгое, болезненно-изматывающее. Почему я здесь? Где мои близкие, где мои друзья, где моя жизнь? Эти вопросы безотчётно, вдруг врывались в сознание, чаще всего с утра после сна, когда нужно открывать глаза, но открывать их не хочется. Казалось бы, уже смирившемуся с неизбежным человеку, начинало казаться, что нынешняя его жизнь - это временно, не навсегда. Надежда на прошлое, которое вот-вот вернётся, накатывала безумно. Те, кто не смог справится с этими приступами, давно сошли с ума, оставшиеся справлялись, иначе не выжить. Сознание, не завершённое категорическим, бесповоротным "Навсегда", проявляло себя в нежелании мириться с недостатками других людей, не способствовало образованию новых семей и укоренению в как бы временной жизни.
     Меры, принятые Никитой для оздоровления общественной атмосферы, носили характер гигиенический и косметический. Он это понимал. Глубинных причин социальной конфликтности они не затрагивали. Спорт, занятость, увлечённость ничтожно мало влияют на смягчение нравов, больше полезны для закалки духа и тела массовых убийц. Человек - "это единственное существо, которое не годится для собственного общества". Подобных цитат, в силу своей социологической образованности, Никита, в оправдание своих неудач, мог привести множество. Впрочем, стоит ли считать неудачей результат попытки отмыть чёрного кабеля до бела? Миром движет неравенство и борьба, а не стремление к совершенству. Как сказал малоизвестный широкой публике философ: «Единственная истина заключена в том, что всякая жизнь питается только жизнью. Чтобы выжить, вы должны кого-то съесть».
     И к радости, и к разочарованию бойцов одновременно, Никита всё лучше управлялся со своими ногами и ограничил сопровождение себя Рыжим. Николай с удовольствием не вникал в финансовые вопросы и занялся обороной. На полпути между Селом и Усадьбой нашлось удобное место для военного городка. Николай сам столярничал и плотничал на строительстве временной казармы, чем вызвал у Никиты невольные ассоциации:
     - Ты как Пёрт I. А я Алексашка Меньшиков.
     - А Дон Кихот и Санча Панса, не хочешь? - возразил Николай.
     - Лучше тогда, Бэтмен и Робин. - не согласился Никита.
     По вечерам, как во время странствия, они любили посидеть у костра, необходимости в котором уже не было. Николай рассказал свою историю: про детство, про родителей, про "шлем" и академика Мамонтова. Никиту больше интересовал Колян.
     - Да ну тебя! - ворчал Николай. - Ничего у нас не было. Он, вообще, представлял себе гомосексуализм, как спектакль с переодеванием мужчин в женщин. Считал это дело заразным.
      - Григорий... - Никита мысленно вертел это имя, смотрел на него с разных сторон. - Нет. Не могу. Непривычно. Но, Гриша... Это ласково.
     Во время очередной посиделки после заполошного дня к костру подошёл Молчун:
     - Разрешите?
     Бывшие узники генеральского изолятора так и жили на въезде в Село: подальше от начальства, поближе к кухне. Свои палатки они превратили в ханские шатры и по виду, и по нравам. У их ворот всегда хоровод.
     Присев, Молчун, ещё раз обдумал с чего начать и начал с необдуманного:
     - Ты не задал нам не одного вопроса. Кто мы, что мы?
     - А вам вдруг обидно это стало? - удивился Николай.
     - Нет. - Молчун усмехнулся. - Мы бы соврали. Как ты думаешь, почему Генерал нам кровь не выпустил? Почему в изоляторе держал? Он не дурак. И хитрый. Он хотел, чтобы мы на него работали. Половина на половину.
     - Вы бандиты? - Николай спросил с сомнением в голосе.
     - Мы бандиты на бандитов. - уточнил Молчун. - Грабь награбленное. Хотели его сокровищницу бомбануть, а он нас как детей в ловушку заманил. Вспоминать стыдно. К делу... Есть у нас кое-какие накопления. Но трое наших погибли. Делить между собой их долю нам западло. Жаль, что ты их лучше узнать не успел. Мы вам их долю отдаём. Если они меня сейчас слышат... - Молчун показал на небо. - То одобряют.
     - Спасибо, хотя не знаю о чём речь. А почему только сейчас надумали? Уйти собираетесь? - это Николая волновало больше, чем "доля". Лишиться таких бойцов - большая потеря, дороже денег.
     - Нет. - успокоил Молчун. - Я военный. Особист. Удивлён? - Николай действительно удивился, а Молчун продолжил: - Представь себе, да. Но в прошлом, ещё до Серой смерти. От таких командиров как ты, не уходят. Мы во всей этой нынешней неразберихе потерялись. Как волки стали. Ты нас к жизни вернул. А ждали, пока Никита оклемается, потом с пополнением разбирались. Нам - сутки туда, сутки обратно.
     - Военный! Особист! Ты действительно молчун! - это новость Николая обрадовала. - Контрразведка и разведка с меня долой. С этой минуты - твоё. Остальное погодит. К завтрашнему дню план мероприятий. Думаю, он у тебя уже есть. Представляю, как это - наблюдать бардак со стороны.
     - Да. Особенно, слушать радио старателей. - согласился Молчун.
     - Непогодит остальное! - не согласился Никита: - У нас финансы танцуют лебединую песню. И мы с вами поедем.
     Что скоро, то не всегда споро. Николай недовольно взглянул на Никиту, Никита ответил. Молчун впервые стал свидетелем их разговора без слов. Окружающие чувствовали, что это не просто переглядки, а именно объяснения друг с другом. Но как это у них получается без слов, никто не понимал.
     Николай очень резко отреагировал на спонтанное решение Никиты. Никита обиделся, ответил образом памятника Собирателю, величественно плывущему над головами смертных, и ушёл злой, по дороге от костра налетев на Петра, который решил заглянуть на огонёк с кучей накопившихся за день вопросов к Николаю.
     - Чуть с ног не сшиб! - пожаловался Пётр, поздоровавшись за руку с Молчуном, и укоризненно посмотрел на Николая: - Опять поругались? Когда вы ссоритесь, в деревне коровы не доятся. А когда не доятся - значит, поссорились. Примета уже такая.
     Почему "опять"? Почему "поругались"? Николай неопределённо пожал плечами. Так, пустячная размолвка. Последнее время приходится принимать много решений, на всё не насоветуешся. А Никита решает, как блины печёт. Правда, чаще он оказывается прав, чем не прав. Впрочем, "правильных" и "неправильных" решений не бывает. Все решения правильные, любые, к чему бы они ни привели.
     К Петру сама собой прилипла должность заместителя по тылу, и он оказался между двух огней. Не только в хозяйственных вопросах практически последнее слово оставалось за Никитой, хотя приоритеты задавал Николай. Кто в лес, кто по дрова - это не удивительно для двоевластия. Приходилось лавировать. Компромисс находился всегда. Никита и Николай готовы были жертвовать друг для друга всем остальным миром, как несущественной подробностью. Что уж говорить о мелких управленческих недоразумениях! Абсолютно эгоистическое отношение к окружающему удивительным образом совпадало с общественным благом, но лишь до личной границы Правителей, нарушив которую, общественное благо будет моментально без тени жалости отправлено в ад, не взирая на лица. Такая уж у них любовь - против всего остального мира. Пётр не питал иллюзий ни на чей счёт, включая себя. Никита и Николай неотвратимы как судьба, он её выбрал сам и не жалел об этом. Без них, как без якоря. А среди бойцов ходила утешительная поговорка: если уж вешаться, то на высоком дереве.
     Обсудить текучку не получилось. Николай слушал, отвечал, но отсутствовал. Так всегда после стычек с Никитой. Теперь, пока не помирятся, говорить, что с тем, что с другим бестолку.
     - Завтра решим. - наконец отмахнулся от текучки Николай и ушёл след в след за Никитой.
     - Вот близнецы сиамские на нашу голову! - прокомментировал Пётр: - Не знал бы, не поверил, что так бывает.
     ***
     С утра, занявшись вопросами режима секретности, Николай пережил шок. Молчун пригласил и Никиту. Это касалось их обоих. Болтовня бойцов стала нормой. Снявшись с первого, ставшего символическим, поста, или с наряда дежурства в штабе, святое и первое дело поделится, с кем встречались Собиратель и Хранитель, что делали, что ели и пили. Для молвы не секрет, сколько оружия и боеприпасов на складе, сколько единиц боевой техники в наличии. Болтовня и болтовня про любое командирское решение. Можно представить, какой сенсацией станет отъезд Правителей на два дня. Даже на час! Не командиры, а звезды деревенского шоу бизнеса!
     Общеустановочная профилактическая беседа с бойцами возымела действие в борьбе с разговорами на публику, но вот если по секрету, то это как бы и не большой грех. С любителями посекретничать Молчун разбирался персонально. Бойцы выходили от него мокрые от пота, как после парилки, и бледные, как покойники в морге. Одного из очень уж подозрительно осведомлённых старателей, болтающего в эфире как новостная лента, Молчун припёр к стенке и тот запираться не стал. Оказалось, что некий боец делится с ним информацией за вознаграждение. А что такого? Все всё равно болтают, так почему бы не поболтать с выгодой?
     За этот бардак Николай винил себя. Он понимал, парень не предатель и действовал без злого умысла. Судьбу незадачливого коммерсанта решал Суд Чести. Николай не сказал ни слова. Бойцы исключили из своих рядов "шпиона". Молодой парень плакал, просил прощения, клялся, что больше никогда... Это не помогло. Его было жаль.
     Изгнанный маялся. Всем без разбора объяснял, что он не шпион и не предатель, но его об этом никто не спрашивал, поэтому никто и не слушал. День зачисления в бойцы парень считал одним из счастливых дней своей жизни, потому что закончилась полоса прозябания ради угла и куска хлеба. У него появились друзья, статус. Он находился рядом с легендарными командирами. Жизнь бурлила, кровь бурлила. И вдруг всему конец! Бывший боец впал в депрессию и повесился.
     Старатели по инерции бились о внезапную стену молчаливости бойцов. С упорствующими в любопытстве разговаривал Молчун. После беседы побеседованные отбывали из Села со скоростью внезапного поноса.
     Операция "денежка", как её назвал Никита, стала первой проверкой на информационную безопасность. Правители взяли "выходной", чтобы побыть вместе без публичной суеты. Сельчане должны быть уверенны, что это именно так. Бойцы выехали с утра как бы на секретную, что так и есть, операцию. Николая и Никиту поздно вечером вывез на трассу Пётр.
     Все были одеты в специально пошитые для поездки с глубокими капюшонами накидки-балахоны до колен. Это придумал, можно не сомневаться кто - Никита. Сначала хотели одеться, во что попроще, да и всё, но крепко задумались: Собиратель ещё так-сяк, может, проскочит, а вот Хранитель - суперзвезда. Уговаривали остаться. Какой ответ услышали, в этом тоже можно не сомневаться.
     Идея с капюшонами не плоха, когда многие именно такие капюшоны носят. А когда нет, тогда вооружённая группа в чёрных капюшонах как бельмо на глазу. Один Детина в таком виде чего стоит! То ли Бич Божий, то ли Смерть пол поменяла. Поползли слухи о банде в капюшонах.
     Одежда в новом мире пока проблемой не являлась, но шло к тому. Запасы добротных, носких, удобных на руинах прошлого быта вещей заканчивались. В ход шла когда-то обычная городская одёжка, годная чтобы в ней добежать до автобусной остановки или до метро в холодное время, летом сменяемая на ширпотребовское как бы многообразие, призванное демонстрировать индивидуальность её носителя. В новых буднях это выглядело щегольски нелепо, непрактично. Дешевле всего стоили когда-то сказочно дорогие вечерние, гламурные наряды, в которых богатые модницы и модники щеголяли на светских тусовках. Теперь в них одевались самые бедные, уже не чувствительные к тому как выглядят, люди. Эклектика в одежде, наводящая на мысли о сумасшедшем доме, достоверно указывала на низший социальный статус человека. Это поневоле разодетые в пух и прах нищие на помойке жизни. Всё чаще можно было встретить мужчин в просторных не по размеру женских платьях, но не трансвестизма ради. Женской одежды много больше, чем мужской и стоит она копейки. А в платье можно обойтись без трусов. Нижнее бельё позволяют себе только богатые. От скудного, какого попало питания понос среди бедноты дело обычное, отсутствие подтирки, или подмывки - тоже. Трусов не напасёшься! А пользоваться прачечными, в основном ручной стирки - дорого, к тому же заношенное до невыносимой вони белье там не берут.
     В новых условиях заново изобретён средневековый хук: прямоугольный кусок плотной ткани с отверстием для головы, без пуговиц или застёжек. Половина его закрывала спину, вторая половина спускалась вперёд. Чтобы "сшить" хук, знания кройки и шитья не нужны. В ход вошли и разновидности пончо. Кто во что горазд, лишь бы попроще, например, что проще, чем завернуться в шерстяное одеяло? Немного сноровки, обвычки и словно в нём родился.
     Ехали "капюшоны" с короткими остановки в укрытиях с припасами и маскировкой, которые устроены ещё в бандитско-экспроприаторскую бытность нынешними бойцами, для отсидки после грабительских вылазок. Теперь это как памятные зарубки. На люди показывались редко, если нельзя было избежать и люди попадались редко, да, видать, метко. Кольцо на пальце Никиты засвербело, когда до очередного привала осталось совсем ничего, а дорога лишь до крутого поворота не сулила неожиданностей. Команда удивилась категоричности командиров, которые словно на ровном месте споткнулись. Засада? Всё может быть, когда всё может быть. Объездной дороги не было. Парень настаивал на продолжении пути по бездорожью, вытанцовывая за обочиной. Ему легко это предлагать.
     Но на человеческое коварство пеняли зря. На дороге показалась серая, ползущая как единый организм масса. Крысы! К этим животным у исследователей загадки жизни, любовь особая. Наука в стремлении к знаниям оттянулась на крысах по полной программе. И Николай начинал свою карьеру, изучая мозг этих животных. С людьми крыс объединяет способность к абстрактному мышлению, каннибализм, любовь к музыке Моцарта и нелюбовь к шуму вентилятора. Николай многое знал об этих животных, но картина перед глазами не вписывалась в его образованность: крысиная социальность допускает объединение в группы, иногда крупные, но не в такую огромную, несомненно, целеустремлённую стаю. Или это неправильные крысы, или окрестностям грозит вселенская катастрофа. Ехать наперекор живой зубастой агрессивной массе, рассчитывая, что она с писком расступится перед колёсами автомобилей - это легкомысленно.
     - Назад! - скомандовал Николай.
     Развернулись, доехали до развилки. Кольцо свербело. Никита не поддержал предложение съехать с основной дороги, чтобы пропустить крыс. За развилкой кольцо замолчало.
     - Они свернут. - уверенно сказал Никита.
     Крысы свернули с дороги. Значит дело не во вселенской катастрофе. Они знают, куда идут.
     Очередное укрытие на окраине большого города, оказалось давно разграбленным. Надеялись переждать и пересечь городское пространство ночью, но раз так вышло, ждать не стали. Бойцы помнили, что местом жизненной активности был один из микрорайонов, которые принято называть спальными. Лучше бы его избежать. В новое время всегда были безлюдны центры городов и являли собой наглядный пример бессмысленного, истребительного вандализма. Почему? В будущем историки и психологи будут искать объяснение страсти разрушать, но не найдут, потому что причины остались в прошлом Несчастной страны, в её лживой и поэтому недоступной для понимания потомков истории, в ненависти, которую накопил на себя и на весь остальной мир народ богоборец. Беспредельничают и бесы, и кресты с упоением, где подручными средствами, где взрывчаткой, а где и артиллерией, уничтожая культурное наследие родины, если его нельзя украсть на продажу. От музеев и архитектурных памятников будущему останутся лишь рукотворные руны. Если допустить, что есть коллективный разум, то уровень его интеллекта всегда находится на уровне самого глупого, эмоционально тупого его члена. Это закон коллективизма, сводящий на нет допущение о коллективном разуме, который если и существует, то в высоком смысле проявить себя никак не может.
     Ехать через гарантированно безлюдный центр - это явный крюк. Выбрали объездной маршрут по предположительно мёртвым зонам, но то ли бойцы запамятовали, то ли население переселилось, попали в самый торговый узел общественного организма. У Никиты возникло чувство, что, пытаясь избежать чего-то, они тем вернее в дальнейшем так и будут нарываться на неизбежное. В подтверждение его мыслей на выезде дорогу перегородил отряд вооружённых людей во главе с женщиной. Кольцо молчало. Автоматы незнакомцев демонстративно на плече, женщина - с приподнятыми вверх руками, словно раскрытыми ладонями, даёт понять - намерения чисты. Николай с удовлетворением отметил проигрышную позицию противника - и пикнуть не успеют!
     Откуда узнали? И Николай бы знал через оповестителей о приближении странных путников километров за сто. За дорогой глаз да глаз нужен. Оповестители, вооружённые хорошей оптикой, фотокамерами и средствами передачи данных - оплачиваемая услуга, верный признак организованной системы безопасности и контролируемой территории с центром власти.
     - Будьте нашими гостями! - вместо приветствия сказала женщина, не опуская руки.
     Николай отрицательно покачал головой.
     - У меня есть информация, которая касается вас. - не удивившись отказу, продолжила женщина.
     Николай задумался. Никита сомневался: информация - предлог, он чувствовал это.
     - Как тебя зовут? - спросил Николай.
     - Королева. - ответила женщина почти серьёзно: в её взгляде промелькнула усмешка.
     Пожалуй, что Королева! Ей двадцать пять, или тридцать пять, угадать невозможно. Взглядом, оттенками улыбки, движением руки, поворотом головы, изгибом тела Королева может сказать больше, чем словами. Её длинные каштановые волосы собраны в небольшой узел с кончиков, так, чтобы они не падали вольно на плечи. Эта необычная причёска дополняет гордую осанку Королевы, подчёркивает не суетливость движений. Гармоничные черты лица одухотворены глубокими карими глазами. Королева не целомудренна: она не отдаётся, она берет физически привлекательную плоть. На этом месте психологического портрета незнакомки Никита споткнулся. Нет необходимости давать три попытки на угадывание, кто может стать её новым мужчиной. Ой-ой!
     Николай кивнул - да! Королева уточнила:
     - Это недалеко.
     Вот оказывается для чего Никита со скандалом настоял на поездке, а ведь Николай от неё отбрыкивался! Что теперь возразишь?
     Старатели рассказывали о Королеве, но сами её никогда не видели. Загадочная правительница появилась на южных рубежах после разгрома Генерала и прибрала к рукам его бывшие владения. Это явно сильное упрощение, чтобы быть всей правдой. Ходили слухи, что Королева поднялась благодаря сговору с Генералом: это позволило ей для начала подмять под себя южную буферную зону. Хитрость и коварство - оружие Королевы.
     Команды не завраждовавших сторон ехали без расчёта на встречное движение - по два автомобиля бок о бок. Надо быть сумасшедшим, чтобы не уступить дорогу Королеве. Законы военного времени строги и неумолимы. Николай доброжелательно отметил грамотно утроенный блокпост на подступе к особо охраняемой территории и прочие фортификационные мероприятия. Можно ожидать и минирование неприкрытых огневыми точками участков. В случае чего, только Королева, в качестве заложницы, билет на выход.
     Дорога привела к коттеджному посёлку, обнесённому красивым декоративным забором: как бы старинные пики с четырёхгранными наконечниками скреплялись коваными вензелями. Королеве предлагали заменить пустую красоту железобетонной преградой, но она отказалась. И так её жизнь, как в тюрьме, а если прочие меры безопасности не сработают, то и забор не спасёт, каким бы ни был, так уж пусть лучше радует глаз, чем вгоняет в тоску.
     Посёлок новенький, с иголочки, заселить его в прошлое время не успели. Помешала первая волна эпидемии, после которой цены на недвижимость рухнули, к тому же хозяева строительной компании поумирали, а их наследники передрались и буквально, и юридически. Финал уравнял всех.
     Дом Королевы не дворец, но один из самых дорогих и ухоженных. Не удивительно. Изумление и даже, пожалуй, нервную реакцию гостей вызвали два спокойно разгуливающих по территории посёлка креста. Явно не пленники и не диковинка для местных обитателей. Кресты очень молоды, им едва ли по восемнадцать. Это не то чтобы успокаивало, но слегка оправдывало их присутствие.
     Командиры прошли в дом, а бойцы заняли круговую оборону своих автомобилей, хотя не в автомобилях дело: позиция проигрышная, со всех сторон никакая. В случае нападения останется только дорого отдать свою жизнь. Бойцы Королевы на блокпосту, не знали что и думать, по приказу пропустив вооружённую до зубов банду. Доверия между сторонами не было.
     Королева провела гостей через роскошный зал приёмов сразу к себе в кабинет, который, деловитой обстановкой, сгладил впечатление помпезности обстановки дома. Предложила жестом на выбор диван, кресла. Друзья сели на диван, словно кресла их бы разъединили. Королева отметила выбор кивком головы, мол, я и не сомневалась. Она стояла, прислонившись к письменному столу, видно было, что нервничает, а разговор не начинает, потому что чего-то или кого-то ждёт. Наконец, дверь, не со стороны зала, а ведущая вглубь дома, отворилась и слуга ввёз в инвалидном кресле древнюю, властную, по её взгляду судя, старуху. Она с минуту внимательно смотрела на гостей, прислушиваясь к своему впечатлению от них. Слуга вышел, закрыв за собой дверь.
     - Я просила судьбу и она привела тебя. - сказала Старуха, оценивающе глядя на Никиту. - Знакомься... - Старуха кивнула в сторону Королевы. - Это твоя сестра по отцу. Он не был образцом добродетели. Он принёс в нашу семью горе. Её мать покончила с собой.
     До Никиты не сразу дошло, что сказанное Старухой, имеет отношение к нему. Сестра?!
     - Ты очень похож на него, но похлипче. - продолжила Старуха. - Семейный альбом будете смотреть без меня. Мне неприятно тебя видеть. Я всегда не хотела вашей встречи, но теперь я не хочу, чтобы вы случайно стали врагами. Или хотя бы знайте друг о друге. Серёжка! - полуобернувшись к двери, повысила голос Старуха: - Подслушиваешь, стервец!
     Дверь тут же отворилась, слуга с невозмутимым видом вывез из кабинета Старуху.
     - Я тоже сразу не поверила. Бабушка сказала, как только увидела твой портрет на обложке книги. - понимая состояние Никиты, сказала Королева: - Отец... Он прожил с мамой чуть больше двух лет. Я его не помню.
     Сестра! Это так сложно. Ни родственного восторга, ни зова крови, ни даже расположения Никита не чувствовал и разговор поддержал от растерянности:
     - Я тоже его не помню.
     - Когда он погиб, мама повесилась. Это я помню хорошо.
     - А моя мама его не любила, совсем... - вырвалось у Никиты, как в противовес: зачем сейчас об этом? А если вопрос на засыпку? Есть человек, который всё знает про его отца. - Алексей?
     - Он всегда помогал. - сразу поняла о ком речь, Королева. - Благодаря ему я в Англии училась. Он даже как-то приезжал с тобой. Ты подростком был... Такой гадкий утёнок. Я и предположить не могла... - Королева усмехнулась. - Уже тогда все девушки были для тебя на одно лицо, а вот мой парень тебя заинтересовал.
     - Чёрт! И словом никогда не обмолвился. - прошёлся Никита по Алексею и про "гадкого утёнка" ему не понравилось.
     - Бабушка запретила.
Встреча в Лондоне? Было дело и, действительно, Никита обратил внимание на красивого парня, девушка которого осталась в памяти блеклым пятном.
Хранители после воплощения, обычно, порывали со своей прошлой жизнью. Так произошло и с его отцом. Банальная история с не банальным продолжением.
     Николай чувствовал себя неловко, лишним на встрече неожиданных родственников. В известном смысле он тоже не чужой. Семья вместе, но душа не на месте. И опять Алексей, как рояль в кустах!
     Королева освободила волосы от узла, и они упали на плечи. Из её облика исчез налёт парадности: просто красивая, элегантная женщина. Николай это отметил про себя. А Никита отметил реакцию Николая. Реакцию обоих отметила Королева и, укоризненно глядя на Никиту, качнула головой, мол, не о том думаешь.
     Кольцо Никиты, перевёрнутое камнем вниз, становилось незаметным, словно невидимым. Он давно открыл это свойство оберега и пользовался им: в простой жизни украшения часто неуместны, выглядят нарочито, а в походе и вовсе ни к чему. Пустяшная, эстетическая предосторожность Никиты нечаянно, по прихоти судьбы, оказалась как нельзя кстати: если бы Королева увидела камень кольца, то неизвестно, чем бы закончилось воссоединение родства.
     Микробиолог по образованию, ещё в студенчестве отмеченная как блестящий экспериментатор и вдумчивый учёный, Королева, окончив университет, получила неожиданное предложение - из Ватикана. Далёкая от религиозности, она ограничивалась поверхностным представлением о цитадели католицизма, полагая, что там царит ритуальность и церковная архаика. Удивило, что в области её научных интересов ватиканская наука оказалась на передовых рубежах. Но главное - свобода от догматизма там, где такой свободы, кажется, не должно быть. Тема исследований Королевы - нечеловеческие сущности. Это категорически закрывало путь в снобистскую академическую науку. Сектантство научно-карьерного сообщества - прискорбный парадокс современности. Но сожалела об этом Королева недолго.
     Необщедоступные знания, накопленные в Ватикане о том, что принято считать сверхъестественным, поражали. Консервативные ступеньки приобщения к вековым тайнам Королева преодолела в исключительном порядке, благодаря своему таланту и неординарности мышления. Предложение вступить в Орден последовало закономерно и в то время, когда она к этому уже была внутренне готова. Новое положение отвлекало от чисто научных исследований, но открывшаяся перед Королевой картина, заставила задуматься о своём предназначении в жизни. Вампиры, оборотни, различные симбионты стали её обыденностью не в сказочном обличии, а во плоти. Как правило, это милейшие нелюди, основной вред от которых исключительно в самом их существовании. Настоящие, неуловимые, но определяемые враги - хранители. Их влияние на историю человечества преступно, они безжалостны, как мясники на скотобойне, а цели, которые они преследуют, недоступны пониманию.
Так ли уж недоступны? Правильно сказать - скрыты кукловодами от марионеток. Взять, хотя бы саму Королеву. Дирижёром её успешной карьеры на поприще борьбы с проклятыми хранителями стал Алексей. Это наглядный пример бессовестного манипулирования человеческой судьбой. Что поделаешь! Только искренняя убеждённость, бескомпромиссность Королевы, открывали Алексею прямой путь в стан врага.
     Задолго до окончательно печальных мировых событий Королева вернулась на родину, чтобы возглавить отделение Ордена. Работалось трудно. Несчастная страна, без всякого подталкивания извне, катилась в пропасть деградации всего и вся. Количество вульгарных вампиров в мирное время сравнялось с показателем военного времени. Следы хранителей отмечались редко, словно эта страна их мало интересовала. Но однажды крупно повезло - попался лунатик. Лунатики, или лунная раса, как они себя называют, редкая разновидность вампиров. Утверждают, что живут на Луне, а человеческую кровь пьют только с согласия жертвы вступить в сексуальный контакт. К сожалению, из-за внешней привлекательности лунатиков, отказы бывали разве что в порядке исключения. Ценность пойманного экземпляра состояла в том, что за лунатиками всегда стояли хранители и не бросали их в беде. Приманку Королева намеревалась использовать в сочетании с новейшим аппаратом, который создавал волновой кокон, в теории, нейтрализующий влияние хранителя на человека. Исчезнувшая запись видеонаблюдения для неё стала бы шоковой. Королева сама выпустила лунатика! Алексей пощадил самолюбие своей подопечной. Ситуация с Королевой не была уникальной. Примерно одна треть членов Ордена, истых борцов с хранителями, на хранителей и работали, не осознавая своей истинной роли.
     После глобальной Серой смерти Королеву мучил вопрос: почему выжили не только ВИЧ-инфицированные? Какие болезни ещё этому способствовали? Таких болезней не нашлось. Оставалось только одно, что показалось бы глупостью обычному учёному, но не Королеве с её опытом в подобных делах. Симбионты - вот разгадка! И это не просто какие-то там грибочки или бактерии, а нечеловеческие сущности. Предположение ужаснуло. Ведь и она в таком случае жертва симбионта! Вот уж, за что боролась, на то и напоролась. А теперь ещё и удивительный братец объявился! По народному прозванию - Хранитель. Ирония судьбы!
     Не смотря на открывшиеся обстоятельства родства, душевного разговора не получалось. Королева решила перейти к делу, раз уж так звезды встали, и начать с очень своевременно подвернувшейся находки, которая теперь как услуга. Не много ли совпадений? Словно рок ведёт.
     Королева села за письменный стол, набрала что-то на клавиатуре и развернула монитор к гостям. На видеозаписи Село! Судя по прыгающему, некачественному изображению съёмка велась скрытой камерой. Картинки Села сменялись изображениями Николая и Никиты в разных ситуациях, но всегда в окружении людей. Панорамные виды складов и военной техники. Детальный план Села.
     - Нашли у крестов в машине. - объяснила Королева. - Их крысы съели. Кресты для крыс, как для ребёнка сладости. Мы для них не такое лакомство, но при случае не брезгуют. А как умны стали, слов нет... Осторожней с крысами.
     Шпион в Селе? Это запросто! По съёмке - не боец, и то - спасибо.
     - А почему таким крюком везли? - спросил Николай. - Есть направления ближе.
     Королева подошла к карте на стене и пригласила гостей:
     - Теперь до вас в эту сторону ближе и безопасней, особенно без Генерала. Он там крепко бандитов зачистил. А вы его зачистили. - Королева показала большой участок, врезающийся в неконтролируемые территории, как аппендикс. - Они прибрали это себе. Сейчас там восстанавливают крупную военную базу, аэродром и фермерские хозяйства.
     - А почему у тебя кресты живут? - недовольно спросил Никита.
     - Вас за пример взяли! - ответили Королева с иронией. - Они любят друг друга, хотят жить открыто, а у них за это теперь каторга. Вот и сбежали, начитавшись... про героев любовников. Но... - Королева сделал паузу и продолжила уже без иронии: - Они живут как светятся. У нас их никто не обидит, ни здесь, ни в городе.
     Николай и Никита переглянулись, однозначно не одобряя услышанное.
     - Вы не верите, что мы и кресты можем жить в мире, вместе... - перевела реакцию гостей Королева. - А напрасно. Я верю.
     - Они дети. Иллюзии приведут их к трагедии. - не согласился Николай.
     - Как будто это не от нас зависит! - с досадой возразила Королева.
     - Нам пора, сестрёнка. - решил закончить встречу Никита.
     - Понимаю, братец. - слова Королевы прозвучали многозначительно, улыбка промелькнула лукавая: - Теперь мы знаем друг о друге и что с этим делать, я тоже не знаю. А по праву старшей сестры, позволь совет. - Королева смотрела на Николая. - Учись отпускать, чтобы не потерять.
     - Мы заедем на обратном пути. - пообещал Николай и показал пальцем на карту: - Нам есть о чём поговорить.
     Никита к совету остался равнодушен: отпускай сама, если есть кого отпускать! А непрошенный совет - всё равно, что грубость.
     На улицу Королева вышла вместе с гостями. Бойцы сделали вид, что не вздохнули облегчённо, а Парень взлетел над посёлком.
     До места добрались без неожиданностей по дороге и на ночь глядя. Бойцам не терпелось проверить сохранность заначки, но в потёмках один угодил в ловушку, о которой забыли, и не остался без ноги только потому что капкан не сработал. Отложили проникновение в сокровищницу до утра. Устраиваясь спать, Николай не удержался от замечания:
     - Всё-таки, сестра, отцовская кровь...
     - Ты моя родная кровь. Остальное ерунда. - отбился Никита и упрекнул: - Губищу он раскатил!
     - Чуть-чуть. - не стал отпираться Николай.
     - И дети у вас будут красивые... - начал говорить Никита и вдруг сообразил: - И мне племянники. Ужас!
     Утром ловушки обезвредили только благодаря Никите: его кольцо действовало как миноискатель.
     - Как на себя ставили. - усмехнулся Николай.
     В подвале, который в прошлые времена гордо числился бомбоубежищем, хозяйничали крысы, и даже от огня факелов они не разбежались, а только отступили в темноту. Бойцам не сладко пришлось, вытаскивая без спецкостюмов награбленное и нестерпимо загаженное добро, предусмотрительно упакованное в металлическую тару. В бидонах для молока лежали целлофановые пакеты с беловатым порошком.
     - Герыч! - гордо ответил Детина на немой вопрос Николая.
     Героин и ювелирный в основном ширпотреб распределили по машинам. В освободившиеся бидоны и прочую тару накидали строительный мусор и загрузили обманки в мини-грузовичок. Вид у бойцов был такой, будто они выкупались в выгребной яме. Где богатство, там и дерьмо. Поделом им!
     Чистой воды в мёртвых городах нет. На обратном пути задержались у ручья, чтобы в опрятном виде нанести визит Королеве. Николай, внеурочно для полевых условий и даже без ритуального понукания Никиты, побрился, чем заслужил язвительный комментарий друга:
     - Ты лучше бороду отпусти, тогда я точно тебя брошу, а для неё сойдёшь.
     Увы, королевским гостеприимством воспользоваться не пришлось. Грозный блокпост выглядел по-детски беспомощно: или защитники сдались без боя и были тут же расстреляны, или стали жертвами предательства. О сопротивлении в посёлке остаётся только гадать: даже если оно и было, то успеха не имело. Нападающие явно ставили своей целью истребление, а не захват и грабёж. Посёлок выгорел дотла ещё ночью: руины дымились, гореть уже было нечему. Это сделали не бандиты, и не кресты. Это сделали свои и вряд ли они возьмут на себя сомнительную честь объявить об этом, раз поторопились убраться с места преступления. Николай не сомневался - это властная, междоусобная разборка.
     На как бы старинные пики красивого, с элементами фигурной ковки, забора, победители насадили избранные головы побеждённых, как послание, тем, кто его поймёт. Это головы - Королевы, Старухи, двух юных крестов и, судя по слуге Серёжке, челяди.
     ***
     По своим внутренним меркам Директор запил. Окружающие заметили, что он стал выпивать во время работы сам с собой, чего раньше никогда не случалось, но только и всего. Пьяный Директор? Это невозможно представить. Рюмка-другая - это для здоровья. И для работы полезно: придираться стал меньше, не загружался подробностями, оставляя их на откуп исполнителей. Кто осмелится сказать, что Директор потерял интерес к работе? А именно так, но с уточнением - потерял интерес к своему образу жизни, в которой последнее время ничего кроме работы не было. Какой-то другой образ жизни Директор представить уже не мог.
     Усталость? Одиночество? Пожалуй... Но, память! Как из небытия возвращались образы прошлого. Иногда из очень далёкого и в мельчайших деталях, словно только стали нестираемым фактом судьбы. Реальность уступала яркости, многогранности и физической ощутимости воспоминаний, в сравнении с ними выглядела серой, стёртой. Участники пустяковых эпизодов прошлого теперь вряд ли даже вспомнят, если их об этом спросить. Возможно, у них свои "пустяки", о которых Директор не вспомнит, хоть убей.
     Всё, на что не обратил внимания когда-то, или понял, как понял, а на самом деле ошибался, мельчайшие нюансы по прошествии многих лет проступали с беспощадной отчётливостью. Мучительное эхо прошлого. Однажды в юности Директор очень обидел отца, наговорил ему разные глупости жестоко уверенный в своей правоте. Но только теперь увидел то, чего не увидел тогда - глаза. Отец плакал без слез. Он очень любил сына. Тогда эта любовь казалась Директору тиранической, но это не так. В семейной копилке историй рассказ о том, как отец повёл первоклассника сына к зубному врачу, и сам чуть не умер у дверей кабинета, переживая на себе лечебную процедуру. Он никогда не поднял руку на сына, хотя необходимость выпороть бывала. За дело бралась мама, но не больно и почему-то совсем не унизительно. Вечная хлопотунья, она и отца называла ребёнком. Директор вырос в атмосфере любви и в уважения к своей формировавшейся личности, но тогда нисколько не ценил это. Так мы не ценим воздух, которым дышим, до тех пока не начнём задыхаться из-за его недостатка.
     Отец болезненно переживал ломку иллюзий сына, когда тот поступил в военное училище, как быстро выяснилось, из романтических побуждений, и готов был пойти на попятную из-за царящей там несправедливости, презрения к личной индивидуальности ради торжества коллективной морали.
     - Если общественность потребует, чтобы я ел дерьмо, потому что это правильно, я буду есть. - сказал отец впавшему в состояние чрезмерной рефлексии сыну: - Общественность - это безжалостное чудовище. А у меня есть ты и мама. Вы мои принципы. Остальное чепуха. Если ты думаешь, что есть другие занятия, которые избавят тебя от такого выбора, то ты ошибаешься.
     Через много лет, уже в броне всепобеждающего цинизма, вооружённый государственными полномочиями уничтожать препятствия на пути в светлое патриотическое будущее, Директор по службе пересёкся с незабываемым человеком. Максим Степанович Круглов - мировое светило психиатрии, живая легенда из времён эпохально вялотекущей шизофрении. Он уже был крепко в возрасте, имел пристрастие к лёгким наркотикам и совершенно от этого не страдал.
     В руках государства карательным может стать что угодно: Конституция, право, общественное мнение, а уж о психиатрии и говорить нечего - вот уж где чёрт ногу сломает! В Несчастной стране объявлять инакомыслящих сумасшедшими - это стародавняя традиция. "Если б не моя семья, жена да шестеро детей, я бы им показал, кто на самом деле сумасшедший" - это по легенде слова врача, призванного наблюдать блистательного ума царскоуказного безумца, который смотрел на родину с открытыми глазами, и пророчески считал, что она, увы, существуют лишь для того, чтобы преподать миру великий урок бессмысленного пути в никуда.
     - Некоторым людям достаточно быть самими собой, чтобы выглядеть как сумасшедшие. - сказал Максим Степанович о пациенте, к которому его пригласили от имени службы, что само по себе достаточный намёк для умного, умудрённого жизнью человека: - Все мы немного не в себе. К его фантазиям можно относиться по-разному - вопрос вкуса. Нервная система крайне истощена. Это плохо. Но психически он здоров. Безумие не в словах, оно оставляет много других следов. В данном случае, ничего это нет. Ничего! Ему отдохнуть немого и можно в космос запускать.
     Максим Степанович прекрасно понимал, что его пригласили для постановки другого диагноза. Он не скрывал этого, насмешливо глядя на Директора, своим видом приглашая - ваш ход? В глухие времена социалистической реальности Максим Степанович подписывал угодные властям диагнозы, как автографы раздавал. Можно начать с напоминания об этом. Но теперь не тогда. Подчиняться теперешней власти куда как более зазорно и ничем не оправдано.
     - А галлюцинации? - не теряя надежды на лояльность психиатра, спросил Директор.
     - Вы вместе с ним галлюцинировали? - ответил вопросом Максим Степанович, недовольный тем, что собеседник вторгается на чуждую ему профессионально территорию.
     - Есть заключение врачей... - пояснил Директор, оставив без внимания раздражение психиатра.
     - Зачем вы меня позвали, если у вас есть заключение врачей? - возмутился Максим Степанович. - А я тогда кто?
     - Между прочим, среди них есть ваши ученики... - не нашёл ничего лучшего для оправдания Директор.
     - Мне не пришлось учить их подличать, уверяю! - тон Максима Степановича стал насмешливым: - Система воспитала! Измельчал народ. То, что раньше делали за страх, сейчас делают "за выслужиться", а то, что раньше и за страх не заставишь, теперь сами предлагают.
     - Я не знаю, где вы увидели Систему. Я вижу хаос и деградацию. - откровенно на дерзкую откровенность ответил Директор.
     - Да вы не так безнадёжны, как выглядите! - удивился Максим Степанович и окинул собеседника профессионально оценивающим взглядом. - Знаете, что... Если вы захотите увидеть действительно сумасшедших, тогда я к вашим услугам.
     Директор проявил любознательность. Так у них завязались сначала приятельские, а потом и доверительные отношения. Настолько доверительные, что они, бывало, компанейски куривали гашиш.
     - Глупости! - успокаивал Максим Степанович. - В вашем возрасте и при вашей профессии к этому не привыкают. О вот опиум не советую, хотя если изредка, то для здоровья полезно.
     Максима Максимовича мучили образы прошлого. Это не обычные воспоминания. Воспоминания ложны. Их можно человеку внедрить. Эта технология известна давно, так давно, что даже не верится. Директор считал её одним из множества этически сомнительных достижений современной науки. Оказалось, что подмена прошлого, это частный случай из уходящей корнями в пучину тысячелетий практики управления сознанием человека. Более того, вероятно, жрецы в древности добивались более устойчивого результата, чем их современные научные коллеги. Неконтролируемые образы прошлого побивали внедрённые воспоминания, вдруг появляясь неизвестно откуда и неизвестно почему. Максим Степанович считал их проявлениями загадочного, не поддающегося определению феномена совести. Даже без внешней злонамеренности человек склонен сочинять своё прошлое и на это есть множество причин. Прежде всего, это психологическая защита от разрушающей сознание реальности, о которой, кстати говоря, известно лишь, что она, вероятно, существует.
      - Наука не обладает знанием. - утверждал Максим Степанович. - Наука - это ящик с файлами, которые можно тасовать как уму угодно. Религия? Она дальше науки продвинулась в понимании того, что такое человек, но... Религиозное понимание меня не устраивает, хотя я и не атеист. Вот так, на старости лет смотрю на свои научные достижения, как на развалины Трои. И вам по-своему это предстоит, поэтому вы мне симпатичны. Чистая совесть - выдумка дьявола, как мудро сказал один умный не еврей. Да-да, мой друг из нечеловеческих органов. - Максим Степанович усмехнулся. - Один мой молодой знакомый так называет вашу организацию. Кстати, уникальный экземпляр... И по старой памяти балует меня замечательной афганской дурью. Но даже не думайте, не сдам и под пыткой! Хотя если и сдам... - Максим Степанович безнадёжно махнул рукой.
     - Это не по моему ведовству. - успокоил Директор.
     - Вот и славно! - не стал развивать скользкую тему Максим Степанович и вернулся к развалинам своей Трои: - Видите ли, на склоне научной карьеры я задумался, не без оснований, замете! Что же это за эволюция такая, которая заложила в наше сознание, в нашу душу множество верёвочек для кукловодов? Нет ничего более неестественного в природе, чем люди. Увы, человек это - эксперимент, не доведённый до ума. Генетические сбои, сонм болезней, плохая приспособленность к жизни - это мало волновало создателей. Их интересовала только наша управляемость. Но и тут они просчитались. Не получается из множества верёвочек одни на всех вожжи сплести. Так взаимно и мучаемся. Да, не заслужили они Нобелевскую премию.
     Кроме мало научной фантастики интеллектуальной забавой Максима Степановича была теория когнитивного диссонанса. Как естественный радиоактивный фон в природе, так и когнитивный диссонанс всегда присутствует в сознании человека. Его усиление сверх фонового значения ведёт к печальным последствиям. В простом случае, называя кучу говна халвой, вы никого не убедите это попробовать на вкус. Но если за вами будет стоять хор, подтверждающий ваши слова, то ситуация усложняется - а вдруг? Это противоречит знаниям, опыту, тому, что человек видит. Возникает психологический дискомфорт. Присоединиться к хору, или доказывать свою правоту? В любом варианте неизбежны раздражительность, нетерпимость, агрессивность. Если учитывать, что тоже самое - результат множества причин, то точнее говорить о прибавлении дискомфорта в копилке личной несчастливости и общественной разобщённости.
     - Когда я слышу по телевизору, как наш пигмей, он же гарант проституции на конституции, говорит о правах человека, а того человека слуги государевы, только за упоминание о правах могут инвалидом сделать... Когда я в окно вижу одну страну, а слышу о другой, то я на пути к психическому расстройству даже если убедил себя, что мне на всё наплевать. - существующую власть Максим Степанович презирал, и всегда говорил о ней, как о пакости: - Вещи нужно называть своими именами. Мой совет вам, не пользуйтесь эвфемизмами. Во-первых, благоречие - это не от культуры, а из лакейской. Во-вторых, эвфемизмы ведут к психическому расстройству. Жопа она и есть жопа всегда и везде. А заднее место, это место сзади. Сегодняшняя власть небывало эвфемистична. Говорим - президент, подразумеваем - царь. Говорим - демократия, подразумеваем - чёрт знает что! Всякое было в истории, но более нелепой власти не было! Когда я вижу нашего гаранта по телевизору, мне хочется вытащить его оттуда и пинать до смерти. Увы, по нынешнему уровню поляризации общества, это нормально. Клиника теперь - это когда я всё же его оттуда вытащу.
     И это крамола?! Это старческий лепет. Это так же скучно, как читать оппозиционную прессу. Директор знал свою, профессионально подноготную правду о стране и то, что он знал, страшнее разоблачений противников власти, но когнитивного диссонанса не испытывал. Проблема не в том, чтобы сделать из говна конфетку: говно лучше того, что есть на самом деле, в сравнении - оно конфетка. У правды много лиц, как в зеркале, склеенном из зеркальных осколков. Правда разрушает без разбору и плохое, и хорошее. Она как гильотина от головной боли. На правде государство построить нельзя, а без государства лучше никому не станет. Это пример правды разрушающей иллюзии. У государственного человека не должно быть иллюзий. Вспоминая свою реакцию на слова гневливого психиатра, Директор думал о том, что считать будто у тебя нет иллюзий - это тоже иллюзия.
     Новая высокая должность отодвинула личные неделовые знакомства на задний план, да и брюзжание Максима Степановича становилось всё более злобным и утомительным. О его смерти Директор узнал от жены. Оказалось, Максим Степанович дружил с генералом Грибовым и в своё время очень расстраивался, что не смог проводить друга в последний путь. Директор знал о многолетнем добровольном, хотя вряд ли по зову сердца, сотрудничестве старика с "нечеловеческими органами", но в личном деле психиатра Грибов не фигурировал. Неожиданно, вроде и пустяк, но почему это нужно было скрывать?
     Только теперь образ прошлого в деталях, казалось бы, навсегда забытых, проявил то, о чём тогда он и подумать не мог. И Грибов, и Максим Степанович знали о кукловодах и очень конкретно, в лицах.
     - За вас, Алексей! - Директор чокнулся с бутылкой конька и выпил. Убирать со стола в своём кабинете следы очевидного разгильдяйства на рабочем месте, он не стал, наоборот - пополнил комплект стопкой для высокого гостя.
     Президента по этикету полагалось встретить в приёмной, что Директор с почтением и сделал. Для правительственных бюрократов событие невероятное! Президент заехал на огонёк к своему подчинённому. Такого не случалось никогда, а даже если случилось, то всё равно такого не может быть!
     В кабинете, строго окинув взглядом коньяк в интерьере, Президент недовольно качнул головой и сожалением сказал:
     - Наслышан...
     - Пить будешь? - равнодушно спросил Директор.
     От неожиданности строгость с Президента спала, как маска. Он удивлённо посмотрел на Директора и, мгновение подумав, махнул рукой:
     - А... Давай!
     Выпили молча. Переговоры с кукловодами сблизили их как заговорщиков.
     Директор окинул взглядом свой кабинет: казённый, неуютный; и предложил:
     - Я знаю замечательное место для охоты. Думаю, дня три отпуска мы заслужили. Приглашаю.
     - Пожалуй… Как-то у тебя тут... - Президент тоже окинул взглядом кабинет. - Мрачновато.
     Совместная охота Президента и Директора привела аппарат Канцелярии Президента в состояние когнитивного шока. Приём посетителей прекратили, между собой общались крайне осторожно и лишь по сугубой необходимости. Никто не сомневался, что грядут непредсказуемые, потому что предсказуемость рухнула, кадровые перемены. А как иначе понимать демонстрацию особых отношений высокопоставленных охотников? Кто в Канцелярии чист перед Директором? Никто! А в Комитете Следствия так просто паника! Главкозёл сказался заболевшим. От него шарахались так, словно у него действительно чума.
     Между тем охотники о делах говорили мало, в основном вспоминали прошлое, если не сходились в оценках, то и не спорили, за охотничьими трофеями не гонялись, потому что мало чести: услужливо постановочной охоты не удалось избежать. Охрана как рояли в кустах, того и гляди, случайно трофеями станут. И об этом шутили. Как чёрт из табакерки выпрыгнула медицина, когда Директор оступился и слегка подвернул ногу.
     - А давление то причём? - удивился Директор.
     - У вас своя работа, у нас своя работа. Не мешайте. - без обиняков ответила молодая женщина врач, которую раньше Директор не встречал среди персонала, допущенного к здоровью важных персон. - Вам нужно обследоваться. В последний раз вы это делали, забыли когда.
     Именно она стала для Директора самым ценным результатом странной охоты в неподходящее время двух ключевых фигур в новой истории Несчастной страны. Он явился на медосмотр, потом красиво ухаживал: дарил роскошные цветы из спец. закромов родины, приглашал в дорогие рестораны, в театр. Ира отнеслась с юмором к своему воздыхателю, со смехом рассказывала о реакции её начальства, которое вдруг отрыло в ней множество ранее неочевидных достоинств.
     Неформальное, в охотничьих декорациях, общение с Президентом оставило в душе Директора неприятный осадок. Они и раньше общались в свободном формате, но в рамках кабинетных тем. К сожалению, выход за эти рамки ничего не прибавил к тому, что Директор знал по долгу службы и о чём избирателям лучше знать поменьше. Президент-император на поверку маленький, закомплексованный несчастный человечек. Но пожалеть его язык не поворачивается. В простом общении он иногда вызывает симпатию, но как только подумаешь, что вот такое божье недоразумение венчает пирамиду власти, симпатия моментально улетучивается. Особенно проявляется характер Президента, когда он вспоминает о своих прошлых врагах, теперь уже давно поверженных, но для него навсегда ужасных. Черты лица Президента при этом злобно заостряются, глаза выпучиваются, жидкие волосы вздыбливается, рот хищно приоткрывается: того и гляди, покусает. Это и есть настоящее, не для публики, лицо доброго волшебника и мудрого политика. Злобен, завистлив, злопамятен, сам себе банка с пауками. Таких в компанию не зовут. А Директор позвал от нахлынувшего безразличия и к себе, и к миру. Неожиданно это помогло взбодриться, как от встречи с инвалидом, когда думаешь: спасибо, господи, за то, что у меня другие проблемы!
     Как-то в разговоре, не стеснительная на язык Ира, назвала Президента "мальчик с пальчиком". Разумеется, Директор знал такую версию о Президенте, относил её в разряд злословия и значения ей не придавал. Прозвучавшая в словах Иры горечь - вовсе не о физиологии.
     И в этом что-то есть! Директору в голову не приходило такое объяснение характера Президента. Корень зла в том, что корень маловат? Отчасти, вероятно, так. Вот откуда не любовь к красивым, успешным, счастливым людям, если только не он их осчастливил. Не хотелось бы ставить сексуальную сдержанность и нравственность исключительно в зависимость от физических недостатков, но и отрицать такую зависимость глупо. А гомофобно-фаллические шуточки Президента? Директор не сторонник гомосексуальной свободы, но эта тема находится на периферии его сознания и внимания. Ох, не случайно всё, что случайно с языка срывается! И какой вывод? Выбирать президентов по размеру члена? То же сомнительно.
     Страшные ожидания дворцовых бюрократов оправдались частично: кадровая чистка обошлась без большой крови с парашютными местами для кормления в глубинке. Перемены приписали влиянию Директора. Нет, такой мизер не в его духе, на принципиальные шаги Президент не решился: хотя и согласился, что они неизбежны, но посчитал их преждевременными.
     Сначала в столице, а потом и далее из рук в руки ходил документальный видеофильм о событиях Слепой ночи, о процессе производства вакцины, об изнасилованиях в казармах, о лагерях смерти, о подпольных лабораториях крови. Не иначе как архив Генерала, с режиссёрской хваткой смонтированный. В основном съёмки любительские, но были и профессиональные материалы с грифом "секретно". Закадровый голос, не греша против истины, пояснял видеоряд. Осведомлённость авторов фильма не оставляла сомнений в продажности носителей государственной тайны.
     - Это правда? - спросила Ира, глядя на Директора сквозь пелену тяжёлых мыслей об увиденном.
     - Это правда. - честно ответил Директор вразрез официальной версии о клевете и фальсификации.
     - Как страшно! Как же страшно! - обычно насмешливая с грустинкой Ира исчезла, освободив от защитной маски усталую, несчастную женщину: - Мы живём чужую жизнь. Не дурочка, не в окопе сижу. Видела, понимала, догадывалась... Но думать об этом не хотела.
     Обличающий фильм сделан «другими» для «других», чтобы знали и помнили. Из неподконтрольных территорий его занесли контрабандисты в числе прочего ходового видео товара о процветающих там бандитизме, наркомании, каннибализме. Директор не видел внутреннего вреда для страны и власти в разоблачениях, которые на фоне угнетающей действительности не выглядят из ряда вон выходящими: чувствительные души содрогаются, а большинство, даже зная истинную природу спасения, не отказались бы от шанса выжить любой ценой ни тогда, ни сейчас, что происходило, и происходит. Своя жизнь ближе к телу, чем гуманистические абстракции. А вот внешнюю угрозу фильм усиливал, потому что звал «других» к объединению перед смертельным врагом. Совпадение это, или нет, но самоуправление на неконтролируемых территориях набирало силу с переменой тенденции: от борьбы за выживание к борьбе с государством, которое по праву считало эти территории своими. Как и раньше досаждали приграничные грабежи с неизбежной, но всё же случайной жестокостью при отъёме имущества. Всё чаще приходилось иметь дело с истребительными рейдами: фермеров вырезали от мала до велика, не щадя ни детей, ни женщин, распинали, подвергали пыткам. Пленных солдат сжигали на коллективных кострах, для наглядности вдоль дорог, сажали на кол. Пока это только разрозненные очаги то ли гражданской, то ли межвидовой войны, нельзя допустить их объединения.
     К счастью, внутренние разборки между самозваными царьками убивали идею согласия и добрососедства «других» между собой. Карательные операции - дело военных. Своему ведомству Директор поставил задачу - бороться с интеграционными процессами на неподконтрольных территориях. Говорить об агентурной сети - говорить ни о чём. Успехи случались, но главное в них слово "случались". Пример удачной операции - уничтожение самозваной Королевы. Умная, харизматичная женщина сумела сплотить вокруг себя конгломерат разномастных царьков. Увы, терминология новых обстоятельств только складывалась и пестрила непривычными уху, пожалуй, что нелепостями: цари, княжества, подданные. Официально это называлось - незаконные территориальные образования. В военном отношении не имело никакого значения есть ли Королева, нет ли Королевы, а вот идеологически - это неправильно. Непорядок ликвидировали, изнутри, подкинув заинтересованным в своей судьбе лицам, через агента, дезинформацию, о кровожадных намерениях владычицы. Претенденты на трон передрались, королевство сгинуло. Да и было ли оно? Крепости нужно брать изнутри.
     Королева - личность мутная. Настоящее имя неизвестно. Подставить Королеву было не трудно: легко верилось в её коварство. Садистка! Она убивала своих врагов, заставляя их, есть битое стекло, могла заживо сварить, посадить на подобие электрического стула, делала мучительные смертельные инъекции, если вешала, то за ноги, при любом виде казни сначала обрекая приговорённых на генитально-анальные пытки, после которых смерть милосердна. Женская жестокость - чистейшая слеза дьявола, когда он испытывает божественное эстетическое удовольствие, переживая катарсис, восхищаясь и наслаждаясь видом мучений, которые причиняет своим жертвам. То, на что способен мужчина маньяк, только окончательно спятив, женщина делает в здравом уме.
     Выслушав доклад об удачном внедрении агента в стан победителей Генерала, Директор в кои веки похвалил Вениаминова: внедрили, а не с неба упало! В первом же донесении сюрприз. По оценке агента, в Царёво проживает около пяти тысяч человек. Для неконтролируемых территорий - это мегаполис! Если вспомнить о реактивных установках залпового огня, о хорошо обученной, дисциплинированной пусть крошечной, но армии, а так же, не упустить из виду, что захолустное село стало мощным торговым узлом, то остаётся только в недоумении развести руками. Плохой в смысле замечательности пример и не только для окрестностей. Но это полбеды. Беда, что заводилы местечкового чуда связаны с Алексеем. Так называемый Хранитель - парень из госпиталя. Вероятно, в этом причина их успеха. Собиратель и Хранитель... Придумают же такое! Вот где была бы уместна армейская операция по наведению конституционного порядка, да зуб неймёт! Глупо ссорится с Алексеем из-за деревеньки. Но кое-то предпринять можно. Директор распорядился готовить операцию "в духе Королевы", да так, чтоб комар носа не подточил!
     ***
     Войдя в избу, Николай застал Никиту укатывающимся на кровати от смеха. Рыжий сидел у стола с серьёзным, даже с насупленным видом.
     - Расскажи, расскажи... - давясь смехом, Никита, показал пальцем на Николая.
     Ещё чего! Хотел по секрету посоветоваться, а тут целое собрание получается!
     - Рассказывай, боец! Выполняй приказ. - рявкнул Никита.
     На Рыжего жалко было смотреть, но чувство долга он уважал в себе свято. Раньше он не знал, что это такое, а узнав, как заново родился из случайной жизни в осмысленную.
     В чём дело? Да особо ни в чём. К Рыжему подошёл боец и задал не стандартный вопрос: должен ли боец всегда говорить правду своему командиру? Конечно! Обязательно! А как иначе? И боец сказал правду: он хочет отсосать у Рыжего и если тот примет решение, то он всегда к его услугам.
     Николай не смог сдержать улыбку.
     - Вот и решаем, дать или не дать? - снасмешничал Никита.
     - Да, нет же! - возмутился Рыжий.
     - Честно! Как на духу! Глядя в глаза своему командиру... - Никита напустил на себя серьёзность. - Ты хочешь у меня отсосать?
     Рыжий растерянно заморгал, покраснел, посмотрел на Никиту, на Николая, вскочил на ноги и выбежал из избы, на ходу выкрикнув:
     - Да ну вас...
     - Зачем ты так? - Николай укоризненно смотрел на Никиту.
     - Завтра извинюсь, ты меня знаешь. А он отходчивый. - в оправдание себе ответил Никита.
     К сожалению, ума палата - это не про Рыжего, иногда кажется, что и на комнатёнку не наскребёшь. Заподозрив Петра в том, что тот заглядывается на смазливого бойца, Рыжий заказал старателю приворотное зелье. Старателям только закажи, они и рады стараться. В результате бедного Петра такой понос прошиб, что Самуилыч сразу про дизентерию подумал, чуть карантин не объявил. Рыжий ходил сам не свой и облегчил душу перед Никитой.
     - Тебя, моего друга, ординарца Хранителя, заслуженного бойца, вокруг пальца, как несмышлёныша, обвёл какой-то старателишка! Подсунул просроченное приворотное зелье! - делано возмутился Никита, даже не предприняв попытки разоблачения колдовских зелий, потому что история человечества доказывает - это бесполезная трата времени.
     Со старателем Никита разобрался.
     - Добрый ты человек. Говорят, людям помогаешь в деликатных вопросах. - ласково подошёл Никита. - Мой тоже на сторону посматривает...
     Старатель сразу всё понял. Отпираться глупо. Попробовал оправдаться:
     - Ведьма проклятая обманула! Не губи!
     Старателю повезло. Огласка истории ударила бы по Рыжему. Мошенник отделался штрафом, страхом и с радостью унёс ноги из Села.
     Разбираться так с каждым старателем - ни на что другое времени не останется. А хоть с каждым разбирайся. Село богатело, но за ростом цен всё равно богатством не поспевало. Обвешивание, обсчёт, помоечный товар, выдаваемый за первоклассный, долги за поставки продукции сельчан - с этим нужно было что-то делать. Троих на пристани расстреляли сразу, восьмерым заменили казнь штрафом.
     - Что ты делаешь! - возмутился Макс. - Никто к тебе не приедет!
     - Не приедут? - Николай пренебрежительно посмотрел на Макса: - Приползут. Спектакль мне тут не устраивай.
     Макс картинно схватился за голову.
     Классовой солидарности старатели не проявили. Пособолезновали друг с другом об убиенных конкурентах, мысленно пожелав живым конкурентам такой же участи. Для поиска консенсуса с властью, Макс предложил создать гильдию старателей, сам объявил её созданной и сам возглавил. Макс он и в Африке Макс! Он и с бабуинами договориться, лишь бы у них король был, но и королева сойдёт. Без близости к власти, что за бизнес? Мелочовка! Единственно, о чём многие старатели сожалели искренне, так это о том, что Макс под расстрел не попал. Убрать его своими руками - не по-купечески, а с Правителей кто спросит?
     Из истории Макс знал тезис о преступной природе первоначального накопления капитала. Этого ему было достаточно для практической деятельности. Но быстро стало очевидным, что в отсутствие законов как таковых, состояние сколотить можно, а вот сохранить его - проблема. Капитал не капитал, когда риск любого делового начинания абсолютный. Не столько многоукладность, сколько разноукладность новой предэкономики и слабость денежного обращения добавляли унылые краски в будничную бизнес-картину. Тем не менее, собирание и накопление сокровищ шло ударными темпами: золото, драгоценные камни, промышленные товары длительного хранения, концентрировались в руках бандитов. Охрана такого богатства требовала усилий и средств. Из бандитов сторожей не сделаешь, для этого нанимали простой люд. Средства на оплату шли из богатства, уменьшая богатство. Настоящее проедало прошлое. Хронические меж бандитские и внутри бандитские разборки приводили к бессмысленному перераспределению сокровищ, их утрате, заныкиванию в тайники и норы, которые со временем станут кладами, потому что их хозяева сгинут в вихре неустойчивой жизни.
     Старателям было с чем сравнивать и в сравнении с повсеместной хаотической деятельностью, которую только условно можно назвать бизнесом, Село, в крепких руках Правителей, являло пример экономического чуда. Макс с минимальными на то основаниями считал себя максимально причастным к зарождению нового капитализма. Ничего не понимая в банковской системе, он вознамерился создать собственный банк. В прошлой жизни Макс обходился исключительно чёрным налом. Раньше он мечтал ограбить банк, а теперь мечтает создать свой. Как меняется жизнь!
     Банковские устремления Макса привели к безоговорочному запрету ростовщичества и в этом смысле сыграли общественно-положительную роль. Идея взаимодавства, не в чистом благородном значении, а в меркантильно хищническом смысле, не только носилась в воздухе, но и сплела свою склочную процентную паутину. Спасибо Максу за своевременно поставленный вопрос. Не стоит благодарности, как говорят в таких случаях, хотя вылетело в крупную копеечку несостоявшейся прибыли. Макс недоумевал и как попугай твердил о кредитно-денежных отношениях, зная о них лишь то, что они должны существовать. Недостатки детдомовского образования. Не помогли даже особые отношения с Никитой: казалось только протяни руку и ответная рука окажется взаимно там же. Нет, Макс ошибался. Никита действительно ценил его не только за деловые качества, но и за сексуально волнующую притягательность, только существенным это не считал и, уж тем более, изменять с ним не собирался. Макс - чертовски обаятельный стихийно талантливый до полной беспринципности делец. От принципов обаяние скисает, а талант испаряется. Макс - наглядное напоминание: в честность верь, но живи, как среди мошенников. Этого достаточно, чтобы постоянно заступаться за него перед Николаем. Никита не давал своего любимца в обиду, в чём бы того ни обвиняли. Но этого недостаточно для влияния на важные решения. Никита считал себя честным мошенником. Это что-то собирательное, чему он сам не мог дать определение. Или взаимно исключающее? В любом случае, ни то, ни другое - это правда.
     Радикальное вмешательство Правителей в очевидные азы предпринимательской деятельности, да ещё без мотивации, или хотя бы краткого объяснения, привело к всеобщей растерянности. Процент дороже капитала. И зачем теперь в долг давать? Из сострадания к ближнему по доброте душевной? Кое-кому из сельчан очень обидно за причитающие им, и вмиг сгоревшие проценты, но каково старателям! Правители распространили свою юрисдикцию беспредельно. Старатель, уличённый в незаконных отныне финансовых операциях хоть на краю Солнечной системы, навечно отлучался от гильдии, его имущество подлежало конфискации, и, на будущее, ему дозволялась только работа по найму. Не членство в гильдии не освобождало от ответственности. Банкам разрешено быть, но исключительно как хранилищам материальных ценностей без права на финансовые операции. Не нравиться? Не суй нос в Село. А лучше убирайся подобру-поздорову с земель Правителей.
     Автором драконовских мер был Никита, Николай отмахнулся:
     - Не морочь мне голову. Делай, как знаешь. Всё равно что-нибудь придумают. Круто конечно, они теперь все вне закона.
     - Очередь на конфискацию, лучше, чем расстрельная очередь. Поживут ещё. И для казны польза. - ответил Никита и усмехнулся: - Налоги с них не соберёшь, помощи не допросишься. К кому не обращусь - последний хуй без соли доедает, а как про тридцать процентов годовых слышат, так откуда что берётся! Банк им нужен, чтобы меня на кредиты подсадить, и что бы плясали мы потом под их процентную дудку. Не будет этого!
     Никита взял за правило: послушай Макса и сделай наоборот, а то если послушаешь, кроме мошенников выгоды никто не получит, а вот если на оборот - толк может быть. Имя Макса вполне заменяемо словами "делец", "предприниматель", "бизнесмен". Никита сам такой, поэтому на мякине его не проведёшь. А ростовщичество - это власть денег, а власть денег - это конец света. Тогда и начинать ничего не стоит.
     Апофеозом влияния наоборот и крахом Макса стала война с бандитами. Николай принципиально не вёл с ними никаких переговоров. Договариваться бандитами то же самое, что договариваться с наркоманом о новой жизни с понедельник после окончательно последнего укола в воскресенье. Среди них есть люди, которые запутались, но таких единицы. У остальных предрасположенность к грабежам, убийству, насилию. Предрасположенность - не предопределённость, поэтому нынешние монстры, может, были в прошлой жизни милейшими обывателями. Экстремальные условия, как комплексная таблетка, вылечивает человека до его сути.
     - У них горы золота! - горячился Макс. - Они не знают, что с ним делать.
     Николай с Максом не церемонился в отместку за бесцеремонность Макса, который прикрываясь Никитой, досаждал своей как бы простотой, да и капля ревности добавляла свою горчинку в отношение к бизнес-пройдохе:
     - Пошёл вон!
     На Макса давила противоположная сторона: ситуация патовая - ни мира, ни войны, так не может больше продолжаться. Но Николай думал иначе: для них, действительно, патовая - куда ни кинь, всюду опасность пересечения с интересами Правителей. А ему просто некогда сделать свой ход.
     Торопя события, Максим решился на дерзость: воспользовавшись своим приближённым положением, он провёл в лагерь представителей нескольких на время замирившихся банд.
     - Это серьёзные люди. - уговаривал Максим. - Поговори с ними. Убудет от тебя что ли?
     Николай вышел, чтобы на них посмотреть, и приказал всех расстрелять. Это оказалось не запросто: переговорщики не только сдали оружие, но и припрятали: на доверии к Максу их не обыскали. Попытались разбежаться в разные стороны, отчаянно сопротивлялись, бойца ножом ранили.
     - Может, и тебя заодно расстрелять. - Николай то ли спросил, то ли решал вслух, глядя на потерявшего дар речи Макса: даже бандиты парламентёров не убивали! - Никитой прикрываешься. Правильно. А то уже давно бы собой рыб кормил. Оружие бандитам поставляешь, кровью торгуешь.
     - А ты у Пети спроси, сколько земли он нынче под дурь отрядил? - зло ответил Макс. - Людей пожалел! Жалостливый! А людей, как мух мухобойкой бьёшь. Смотри, кончишь, как Королева. Думаю, она кончала, когда ей отрубали голову!
     Слухам о невероятной жестокости Королевы Николай не хотел верить, и на слова Макса ответил презрительным взглядом. Про Правителей тоже рассказывают такое, что в страшном сне не приснится. Власть - это огонь, которому можно приписать любой дым: и дым отечества, и дым зверства.
     К месту несостоявшихся переговоров подбежал Никита. Обращаясь к нему, Николай сказал с каменными нотками в голосе:
     -Забери его от греха. И что бы больше без тебя я его в лагере не видел!
     Никита был неподалёку. Услышав стрельбу, не разбирая под ногами земли, он бросился в лагерь. Боец с КПП на ходу объяснил в чём дело. Никита никогда в жизни не дрался, но от мысли, что его протеже-засранец, возможно, поставил под угрозу, да пусть хоть под тень угрозы, жизнь Николая, сердце бешено колотилось, в глазах темнело и кулаки сжались сами собой. А у Макса на сердце отлегло, поэтому тем более неожиданным оказался жестокий удар в зубы. Никита разбил себе в кровь костяшки пальцев. Макс сильно пошатнулся, не удержал равновесие, упал назад, непроизвольно подстраховав тело расставленными руками, а то копчик отбил бы. Боль и недоумение смешались в выражении его лица.
     Николай бросился к Никите и сгрёб его в охапку:
     -Успокойся, пожалуйста!
     - Прости, прости... - Никита изо всей силы прижался к Николаю. - Это я виноват.
     К своей команде Макс вернулся с безумными глазами, сел на диван и, не стесняясь, заплакал: никого вокруг он не видел. Перед ним стояли образы прошлого, детдом, унижения. Несколько зубов ему выбили ещё тогда: он стал сопротивляться очередному изнасилованию старших, за это получил по морде. Макс был милашкой, поэтому от хуев прохода не было, пока под крыло местный мент не взял. А много раньше, лет в семь, воспитательница, интеллигентнейшая Зинаида Францовна, уже пожилая, но с гордой, совсем не старческой осанкой, с лицом каким-то особенным, не простецким, вероятно, породистым, выстраивала перед сном своих юных воспитанников, в одних трусах и босыми в холодном коридоре, для жизненного напутствия:
     - Мы вас растим для тюрьмы. Не рассчитывайте ни на что в жизни, так вам легче будет жить.
     У Зинаиды Францовны был бархатный голос, она любила декламировать стихи на немецком языке. Максим приглянулся ей чем-то, и она хотела, чтобы он тоже читал вслух с выражением стихи на немецком языке. Но у мальчика плохо получалось и тогда она ставила его вместо завтрака почти голым, только в ветхих от застиранности трусах, на табуретку в коридоре, где он стоял среди утренней суеты с закрытыми от стыда глазами и боялся плакать, потому что тогда было бы ещё стыднее.
     Родители, суки родители, где вы были? Зачем произвели на свет? Зачем он один одинёшенек, катится, как перекати поле, по бессмысленной жизни? Куда? В какой-то момент ему показалось, что он нашёл своё место здесь, рядом с Никитой и Николаем, что его ждут великие дела. Это опьянило, лишило разума и осторожности.
     Не желал Макс того, что случилось. Но кому это объяснишь? Вчера была надежда, планы, а сегодня он смотрит безумными глазами сквозным в никуда взглядом, и ему невыносимо стыдно, как в детстве голому на табуретке.
     Позвали Самуилыча. Он обработал разбитое лицо Макса антисептиками и сделал ему успокаивающий укол. Бытовая драка. Ничего серьёзного. Один зуб сломан, придётся зубной протез менять. Смущал уровень бытовой драки. Предположить, что на Макса напали хулиганы, совершенно невозможно, хотя бы потому что хулиганов в Селе нет, а в последнее время, и воровство, из-за которого чаще всего случались стычки с мордобоем, стало редкостью. Может, люди почестнели, что сомнительно, может, жить стало легче, что правда, может, страх стать кормом для рыб, что для Правителей, как раз плюнуть, а может, всё вместе взятое возымело действие.
     На следующий день Макс пропал. Он ушёл в чём был, оставив на произвол судьбы и конкурентов свой бизнес, своё имущество, своих людей. Он настроился уйти далеко, в такое далеко, что имена Хранителя и Собирателя там никогда не прозвучат. А заначки у него есть. Он и зубы вставит, и снова поднимется. На то он и Макс!
     О событиях в лагере Правителей сельчане могли только гадать. Режим секретности уже не казался бойцам формальностью, особенно после смерти их бывшего товарища, покончившего с собой, поэтому выведать у них хоть что-то было невозможно. Факт, который не спрячешь - избитый Макс, а он не бродяжка с улицы. Единственный, кто это мог сделать - Хранитель. Этак, глядишь, чего доброго, он всем почём зря начнёт морды бить и зубы выбивать. Новый тренд!
     Бандиты объявление войны приняли и зашевелились. В пятнадцати километрах с другой стороны от федеральной трассы, напротив Села, находился бывший областной центр. Захудалый городок. Быстро, руками подконтрольного безработного населения, за приличную оплату, что поначалу удивило, было расчищено небольшой пространство: несколько двухэтажных многоквартирных домов. Подвезли электрогенераторы, питьевые баки. Зачистили огнём рядом стоящие постройки. Получилось что-то вроде временного лагеря. Для постоянной дислокации принятые меры жизнеобеспечения явно недостаточны.
     Мёртвые города - это многоэтажные дома с навсегда закрытыми, потому что ломать их некому и незачем, как бы бронированными квартирными дверьми, за которыми ничем неистребимый дух смерти, невозможность реанимации канализации, водопровода, электропитания... Это уже непригодные для жизни территории, забитые человеческими останками, захваченные, как минимум, полчищами крыс и насекомыми, источники инфекций. Вернуться туда для продолжения цивилизации можно только приложив титанические усилия. Дешевле всё снести, продезинфицировать и строить заново. Пяточки, на которых теперь живут люди, сложились стихийно в первое время после Серой смерти. За них пришлось побороться, их отстояли, как крышу над головой, сконцентрировав там ресурсы, которые позволили хоть как-то наладить убогий быт. Остались и крохотные островки почти прошлой жизни, но бедным они не по карману.
     Трудно было понять, к чему странные, бесполезные приготовления врага? Когда разведчики сообщили, что туда стягиваются силы разных банд, Николай не поверил своим ушам. Идиотические сборы - это подарок небес! Теперь не придётся гоняться за каждой бандой в отдельности, вести бой в городских условиях, где преимущество всегда на стороне обороняющихся. В таких обстоятельствах потери неизбежны, прогнозируемы и ничего с этим не поделаешь! Подставлять бойцов под пули горстки криминальных придурков? Ради чего? Подконтрольное бандитам население рано или поздно всё равно разбежится за лучшей долей. Что и происходит. Иначе население Села не росло бы как на дрожжах. Это обстоятельство главным образом и вынуждало бандитов к действию. Сам факт существования Правителей безо всякой войны, обескровливал криминальные владения.
     Загнанные в угол бескомпромиссностью Николая, бандиты понимали, что схватка будет не на жизнь, а на смерть. Даже если сдаться без боя, о чём и речи нет, конец всё равно один. Правители не соблюдали никаких прежних правил ведения войны, справедливо полагая, что их и раньше никто никогда не соблюдал. Правильная война по правилам - это апофеоз общественно-политического лицемерия и ханжества. У войны один закон - истребление врагов без жалости любыми средствами. В плен не брали. Кто будет содержать и кормить пленных? Никто в здравом уме. Позволить пленным мучительно умереть с голоду - это не гуманно. А позволить им не умереть - глупо: раскаявшихся врагов не бывает.
     Подарок небес оказался в упаковке. Бандиты оставили наёмных рабочих в качестве живого щита. Трагический выбор? Для Правителей - нет. А вот общественность вознегодует. Может быть, раздать сердобольным автоматы и отправить вместо бойцов погибать во славу милосердия? Не пойдут!
     Вражеские приготовления и сборы закончились с появлением самоходной гаубицы. Этого допустить Николай не мог. Через полчаса после получения от разведчиков неприятной новости, на позиции была выведена установка залпового огня, которая смешала живое и неживое, старые останки с новыми, превратив полгорода в строительный мусор. Славной эту победу не назовёшь, но какая уж есть.
     Николай отутюжил соседний городок сверх военной необходимости, потому что у него были причины мирного порядка. Почему бы заодно с уничтожением угрозы не снести бесполезный жилой сектор? Решаются сразу две задачи. Строительный мусор пойдёт на изготовление щебня, заодно будет расчищена площадь для нового строительства. Есть надежда восстановить электростанцию и запитать Село, как это было прежде, кое-какое производство можно будет наладить.
     Как и следовало ожидать, без брожения умов не обошлось. Гражданские сельчане пришли к выводу, что, мол, в случае чего, он и нас всех порешит, глазом не моргнув. Бойцы чувствовали вину за то, что даже не попытались спасти мирных людей. Гражданским Николай ответил прямо:
     - Вы правы, и глазом не моргну.
     Как ни странно, ответ удовлетворил и даже польстил: ведь правы же оказались, не напраслину возвели!
     Бойцам Николай объявил, что если кто-то сомневается в своём выборе, то может покинуть строй.
     Результат победоносных залпов откликнулся неожиданным эхом: самозапустился процесс, о котором никто не думал и, который сначала сочли за курьёз.
     - Командир, к тебе депутация. - сообщил Николаю Пётр. - Делегаты из разных мест. Хотят выбрать тебя у них главным.
     - Разве я сейчас не главный? - удивился Николай.
     - Интересный вопрос! - согласился Пётр.
     - Они хотят меня выбрать? А потом не выбрать? И я им должен сказать спасибо, за то, что они пришли и просят моей защиты? - спросил Николай, не ожидая ответа.
     - Я не знаю. Поговори с ними сам. Может, распугаешь, и они передумают. - Пётр тоже не понимал, что это всё значит. - Комендант их в актовом зале держит.
     - Найди Никиту и лошадей приготовь. - Распорядился Николай. - Военный совет туда же.
     С малоуместного внутри Села автотранспорта Правители пересели на своих лошадей. Возникла проблема с охраной. Машина с бойцами позади всадников - картина забавная. Конный взвод сформировали, но наездников ещё не выучили. В военном городке отвели место под конюшню, но строить её ещё не начали. А впереди посевная. Ни рук, ни времени в сутках на всё не хватало.
     - Так Никита с лошадями и есть. - ответил Пётр. - Остальные тебя ждут.
     Как выяснилось в процессе общения, делегаты представляли семь поселений и пришли проситься под крыло Правителей. Слух об этом разлетелся по Селу с пометкой "молния", и тревожил. Сельчане ревниво отнеслись к проходящим за закрытыми дверьми переговорам. А вдруг условия хорошие предложат, и Правители уедут? Правителям ведь на всех насрать, они только о себе думают. Учитывая обострённый общественный интерес, Молчун записал встречу на диктофон. Такую информацию не засекретишь, Село, как на иголках, а молва всё переврёт, лучше уж горькая правда из первых рук.
     Выслушав заранее подготовленную делегатами, разящую канцеляризмами и невнятицей, петицию, Николай поблагодарил за выказанное уважение. На этом его учтивость закончилась:
     - А зачем вы мне нужны? Если мне что-то от вас будет нужно, я приду и возьму. Стать вашим Вождём? Другого слова не нашли? Они меня выбрали! Да я вас не выбирал!
     По реакции делегатов сразу стало видно, что единства в депутации нет. Есть консервативная группа, которая и сочинила петицию. Они хотят отдаться, но так, чтобы не потерять своё положение, и намерены сразу очертить рамки власти. Есть никакая группа, которой любопытно, что из всего этого получится?
     - А царём пойдёшь? - спросили из никакой группы к неудовольствию консерваторов.
     - Пойдём? - спросил Николай у Никиты.
     - Подумать надо. - серьёзно ответил Никита.
     - Нас никто на такое предложение не уполномачивал. - внёс ясность один из консерваторов.
     - Я тебя два дня знаю, а ты за меня рот открываешь! - возмутился делегат из никакой группы.
     Николай понимающе кивнул головой: обычная история. И закончил встречу:
     - Раз уж вы сюда добрались и, если у вас есть действительно деловые предложения, обсудите их с моими заместителями.
     Четверо консерваторов уехали сразу: вот, только царя им ещё и не хватало! Трое "никаких" остались. Вечером они крепко выпили с командой Детины, сходи в церковь попа-висельника, послушали как там воздух попукивает, разумеется, после этого за упокой души выпили. Что было потом в бане помнили местами, или делали вид, что запамятовали. Удивительно, но при насыщенной развлекательной программе нашлись деловые предложения.
     Сельчане облегчено вздохнули и одобрили поведение Правителей. Мысль о том, что Собирателя и Хранителя могут переманить - это как обухом по голове, да ещё из-за угла. Раньше такое в голову не могло прийти, да вот жизнь заставила задуматься. А предложение на царство? Очень кстати приходило на ум прежнее название Села - Царёво. А чем у них сейчас не царская власть? Что хочу, то и ворочу - это про них. Правда, живут в избе, спят на солдатских кроватях, едят с полевой кухни тоже, что и бойцы. Но кто ж виноват, что они такие неприхотливые? Вместо того, чтобы себе дом отстроить, казарму строят. То, что вместо поклонов и почестей мать-перемать получают, тоже сами виноваты. А анекдоты про них какие? Срам! Подвесили бы пару пустобрёхов за язык, так и воздух бы чище стал. Одна Мать чего стоит! Её свобода слова дальше некуда. Послушать её, то у Правителей всё через жопу делается, а самое невинное имя им - Антихристы! Прочее перечислять, только язык пачкать. Вот так, уйдут Правители и поругать некого будет, сосед за такие слова в свой адрес морду набьёт. Да, все передерутся. За что? Надется!
     Не пройдёт и месяца, как на въезде в поселения делегатов появятся знаки Птицы, что станет означать - это территория Правителей. Вопрос о статусе власти отпадёт нерешённым. Правители! И понимай как хочешь, но соблюдай их правила. Если не по нутру - земля большая, пытай счастья в другом месте. Будет создана курьерская почта. По благоприятному стечению географического расположения дороги между поселениями нигде не пересекаются с транспортными схемами крестов. Мелкие шайки в окрестностях, промышлявшие разбоем, совместными усилиями будут уничтожены. Поезди в гости станут относительно безопасными, а главное - понятные, как к ним не относись, правила поведения на местах. В будущем первое объединение назовут - "Благодатный четырёхугольник". Но путь в это будущее к действительному объединению будет традиционно цивилизационным - трагическим и кровавым.
     Лавина начинается с камешка. Совершенно не эпохальный факт личной жизни четырнадцатилетнего Витька и двадцатипятилетнего бойца Влада стал причиной событий, которые привели к фундаментальным последствиям.
     К детям в Селе относились хорошо и по-другому было бы странно. Другое дело, что дети очень избирательно относились к сельчанам, иных на дух не переносили. Это не удивляло, потому что сами сельчане между собой находили уйму причин для взаимонепонимания: только червонец всем нравится! Всё своё время дети проводили с бойцами. А Ванюшка, так тот вообще стал ребёнком Правителей. Если бы ни одна комната в избе, то и жил бы с ними, а то приходилось на ночь идти домой, но с утра - как штык! Николай учил его грамоте и арифметике, Никита - жизни.
     Неприятно удивил сельчан слух о том, что бойцы трахаются с мальчишками. Слух оказался преувеличенным, но основательным. Витек и Влад закрутили такой роман, что скрыть его стало невозможно. Более того, они даже не пытались скрывать своих отношений! Куда это годится?
     Первая реакция Самуиловича - негодование! Но, к своему счастью, он сдержался, иначе до конца жизни проклинал бы себя за топорное вмешательство в судьбу мальчика. Только инерция мышления возмущала разум, но недолго. Прошлые мерки остались в ядовитой Несчастной стране. Там сейчас благочестиво лечат младенцев бесовской кровью, ходят в церковь поклониться своему богу, рассуждают о демократии, удивляются звёздному небу над головой и моральному закону внутри себя. Нет, не напрасно в новом мире кресты вызывают физиологическое отвращение, отвратительно всё что они делают, отвратительно как они думают, отвратительно думать, как они.
     По здравому размышлению назвать Витю и ребят несмышлёнышами, язык не поворачивается. Детство этих мальчиков закончилось, когда они спасались как звери в норах, когда спасали Ванюшку, который чуть не умер от простуды, когда хоронили своих друзей. А как они выхаживали бойцов! Это сейчас медпункт обустроился, а тогда что было и вспомнить жутко. Не у всякого взрослого нервы выдержали бы. И выходили! Сказать, что Влад развратный дядя, который совратил ребёнка... Глупость какая! Эти двое без ума друг от друга. Радоваться за них нужно, а не суд им устраивать. Самуилыч для себя решил: ни Витю, ни Влада он в обиду не даст!
     Борьбу с педофилией начала Мать. Кто бы сомневался! Никто! Она ходила по дворам, уговаривая сельчан на народный сход. Пришли человек двадцать, но больше из любопытства, чем по существу: Мать последнее время такие представления устраивала, что одна заменяла собой отсутствие театра. Кирилл - дядька в возрасте, но старым ещё не назовёшь, оказался на сходе случайно: шёл с подработки. Он из очень новеньких в Селе. Жил в палатке на окраине. Недавно он познакомился с командой Детины и приглянулся им своим здравомыслием, независимостью суждений, жизненной опытностью. Они и помогали работу находить, а то дольше бы маялся в самостоятельном поиске. Для бойцов Кирилл считал себя староватым, а вот сбросить лет десяток, тогда не раздумывая вступил бы.
     Не досуг было разбираться в тонкостях сельской политики, да и желания такого не возникало, поэтому Кирилл не собирался задерживаться, но пламенно-клеймящая речь Матери, его изумила: всё приплела и даже Серая смерть по вине Правителей разразилась!
     - Вы совсем охуевшие! - сказал собравшимся Кирилл. Голос у него хороший, здоровый, вкусный - как не услышать? Кирилл продолжил: - Вы по земле ходите, или только с неба спустились? Вы вообще-то, знаете, что в этом мире творится? Нашли о чём ор устраивать! - Кирилл показал пальцем на Мать: - А по тебе, ведьма, костёр плачет. Из-за таких как ты, мир прахом и пошёл.
     Никогда не получавшая подобного отпора Мать, стояла с выпученными глазами, и от возмущения не могла говорить.
     Не только Кириллу не по душе пришлось участие в хаятельном собрании.
     - Действительно, Мать, ты заебала своими нотациями! - сказал один из участников схода. - А теперь Правителей ещё и в педофилы записала. Да на них от твоей ругани уже места живого нет. Сколько можно?
     Другой участник оказался категоричней:
     - Ты глупая, старая сука! И в правду, ведьма. Не приходи больше ком мне, а то я на тебя собак натравлю.
     На этом неудавшийся сход и завершился. Народного негодования по вопиющему факту педофилии не случилось. Мать переживала фиаско до сердечных колик. Всеобщей поддержки не было. Но были сторонники - это обнадёживало. Один из таких, исподтишка, поздно вечером подкрался сзади к Владу и огрел дубиной, хорошо огрел. К счастью собаки почуяли неладное и лай подняли, а то неизвестно сколько пролежал бы на сырой земле боец.
     Ванюшка примчался к Правителям быстрее донесения. Николай объявил общую тревогу. Расследование провели на месте, не откладывая. Молчун не сомневался - искать нужно в старых общинах, которые считали себя исконными в Селе. Особым мракобесием, выпячиванием крестьянской натуры и народности отличались две. С них и начали. Злоумышленник даже дубину толком спрятать не успел. Николай приказал утопить всех, а не разбираться персонально. Оказалось, что все за одного - это не про идейных борцов за нравственность. Сдали. Приговорённый не сопротивлялся, он только кричал:
     - Антихристы, Антихристы!
     Глава общины божился, что ничего не знал. Никита присмотрелся к нему. Николай вспомнил, что похожий взгляд он видел у Алексея, когда тот захотел покопаться у него в голове.
     - Он врёт. - уверенно сказал Никита и пристрелил лжеца.
     Двое общинников, поняв, что им тоже не отвертеться, бросились бежать, были схвачены, а потом утоплены.
     На другой день Николай навестил Мать на торговой площади, где она обычно проповедовала:
     - Мне безразлично, что ты обо мне думаешь и говоришь. Говори на здоровье. Но если будешь подбивать людей на подлости, я повешу тебя за ноги.
     Мать ответила гордым, презрительным взглядом. Следом за Николаем пришли дети. Они ничего не сказали, молча стояли: те, кому в будущем не посчастливиться услышать их молчание, будут вспоминать об этом с ужасом. Мать не исключение. От её внешнего достоинства не осталось и следа: неуклюже убегая, она упала, забыв, что происходит, её взгляд стал диким, неразумным. Поднимаясь и падая, ошалело оглядываясь по сторонам, Мать то бегом, то ползком выбралась с площади. Вечером к ней позвали Самуилыча, и он пришёл, но далось ему это с трудом: перед глазами стоял зарёванный как маленький ребёнок Витя, а в ушах звучал его полный недоумения и обиды голос: "Почему? За что? Что плохого мы им сделали?"
     - Давление... Укол вам поможет. Станет легче. В вашем возрасте следует избегать стресса. - сказал одеревеневшим от нежелания что-то говорить голосом Самуилович. Мать ответила царственным кивком. Вот она, святая правота! И Самуилович не сдержался: - За детей беспокоишься? Нет тебе никакого дела до детей. Принципы твои поганые, комплексы твои поганые, вера твоя поганая - вот что тобой движет. Душу свою поганую спасаешь, в рай её протащить хочешь. В вашем раю все такие!
     - Жид пархатый. - презрительно ответила Мать. - Ненавидите вы нашу веру, потому что в ней сила и правда!
     Очередная кровавая расправа взбудоражила Село не на шутку. Даже в основном лояльное к Правителям большинство роптало. Беспредел ведь! Неважно, кто там и в чём виноват, но почему единственная мера - казнь? Наказать, накажи! Зачем убивать направо и налево? Состоялся народный сход, какого доселе никогда не было: многолюдный, поначалу осмысленный. Требования сформулировали быстро и коротко: Закон и Суд. А дальше что? Идти к Правителям с челобитной? Или пусть сами сюда идут? А может отпор им дать? Бойцы находились в тревожной готовности. Для них настало время страшного вопроса: что если придётся стрелять по своим?
     Спокойствие Правителей не предвещало ничего хорошего. Они убивают без волнения. Значит, всё уже решили. Решили, но не стрелять, так как в этом не было никакой необходимости. Сельчане пусть выговорятся, пар выпустят, а бойцы пусть помучаются, ещё раз подумают о своём месте в строю. Как ни поверни, одна только польза. Народный сход к Правителям не пошёл, а Правители к народному сходу не пошли. Предложение "дать отпор" прозвучало и потерялось без обсуждения. Новые капиталисты не хотели смены Правителей, они хотели гарантий, что их не расстреляют из-за какой-нибудь глупости, например, из-за того, кто, с кем, и как трахается, аграрии орали, что им вообще никакая власть не нужна, посланцы Матери Страшным Судом пугали. Все устали. Даже вернуться к начальным требованиям не смогли.
     На другой день Правители занялись обычными делами, словно и не было никакого схода. А вот многие сельчане чувствовали себя виноватыми: наговорили сгоряча что попало, как бы теперь за это не поплатиться. К вечеру бойцы разнесли по селу аудиозапись с обращением Правителей:
     - Сельчане! Мы не ваши Правители, а вы не наши подданные. Вы называете нас Правителями, но это ваша проблема. Править вами мало чести. Будете уговаривать, откажемся. Мы вам что-то должны? Нет. У нас есть перед вами какие-то обязательства? Нет. Мы должны отчитываться перед вами за свои поступки? Нет. Вы хотите законов. Вероятно, тех, которые были в прошлом, которые как дышло, куда повернул, туда и вышло. Вы хотите вернуть продажных судей. Вы хотите построить тюрьмы. Новая жизнь не сахар, так вы хотите вернуть в неё ещё и прошлую мерзость? Ваше право. Но я и Никита тут причём? Мы всего этого не хотим и помогать в этом не будем. Вы свободные люди, пишите себе законы, на здоровье. Мы тоже свободные люди и живём по своим законам и правилам. Отступать от них не намеренны. Чтобы внести ясность в так называемое вами "наше правление", с этой минуты временно закрываются принадлежащие нам компании, сотрудники увольняются. Расторгаются все договоры аренды принадлежащей нам земли. Прекращается патрулирование Села. Прекращается оказание медицинской помощи. О новой цене топлива мы сообщим дополнительно. Надеемся, ваши законы уважают наше право на честно заработанную нами собственность. Бойцов перемены не касаются. Они сделали свой выбор.
     Не все поняли сразу то, что они услышали. Глупые обрадовались. Умные схватились за голову. Мать призывала к возрождению Совета и восстановлению церкви, хорошо, что попа не требовала воскресить, и то бы не удивились. В противном стане стихийно собрался военный Совет.
     - А вы что? - спросил Николай.
     Да, вроде бы всё понятно и ничего непонятно! Даже многоумный Иваныч запутался: формально - не Правители, по факту - Правители, зачем лукавить?
     - Мудрость народа я не встречал, а вот глупость вижу каждый день. - продолжил Николай: - Сколько дел впереди, вы не хуже меня знаете. Воевать, имея за спиной вече? Нет, уж! Настало время грамотно размежеваться. Мы с Никитой хотели просто жить друг для друга, нам этого не дали и не дадут. Ну а кому мы невтерпёж, я не держу, вы знаете.
     - Да не о нас речь! - с досадой сказал Иваныч. - По земле границу провести можно, а вот по душам людским... Нам только гражданской войны в отдельно взятой деревне не хватает!
     - Расстрелять смутьянов, пока далеко не зашло. - предложил Молчун. - Они у меня давно не примете.
     Николай отрицательно покачал головой:
     - Не сейчас!
     Несмотря на позднее время, новые капиталисты провели свой сход. Понимая, что Никита не будет говорить с собранием, они выбрали трёх представителей для переговоров и не стали откладывать до утра.
     - А чего вы ждали? - спросил Никита у бизнес-депутации: - Вы недовольны, я с вами не согласен, но не собираюсь вас принуждать. Найду других. Вы хотите демократии, справедливости, равенства и братства. Ищите, может, где-нибудь и найдёте. Но не у меня. Я помог вам вылезти из дерьма. А вы воруете у меня и думаете, что я об этом не знаю. Честный бизнес - это фантастика. Я не об этом. Вы правильно боитесь. Закон вам нужен, чтобы безнаказанно воровать.
     Утром посетители к Коменданту уткнулись в бумажку на двери с надписью: "Все на хуй!". Николай приказал со словами: "Заодно и отдохнёшь, а то на тебе только ленивый не ездит".
     Бойцы и волонтёры своеобразно решили проблему трудного выбора: они привели близких, любимых, друзей с пожитками в недостроенный военный городок, от чего он стал похож на цыганский табор.
     Арендаторы личной земли Правителей собрались на пустыре, готовые подписаться под чем угодно: сейчас каждый день дорог для будущего урожая, а работа встала.
     Старатели, которые обычно громче всех стенали от произвола Правителей, крутили пальцем у виска, показывая сельчанам своё отношение к происходящему: зажрались сельчане, с жиру бесятся, не понимают своими куриными копчёными мозгами, что без Правителей от них тут уже и помину бы не было. Быстро до удивления к хорошему привыкли, раз ценить перестали.
     На торговой площади образовалось два очага взаимно исключающей пропаганды. На одной стороне Мать со своими приверженцами, на другой - Кирилл. Но люди пришли не речи слушать, а понять, что делать? Исход бойцов со товарищами напугал: значит, убивать будут!
     - Хватит уже терпеть! - взывал к гражданам картинно бородатый мужичок в театрально крестьянской одежде, которую именно из театра старатели и привезли, но сказали, что из старообрядческой деревни, откуда бы ей, правда, взяться в здешних местах? - Блядство, содомия, педофилия, проституция, наркомания! Это лицо Правителей! Мы что, не мужики?! Не позволим больше педику и его подстилке нами командовать!
     - Люди, вы ополоумели! - красивый, мощный голос Кирилла не нуждался в особой акустике, чтобы его услышали. - Мы шли сюда втроём. Нас ограбили, хотели пустить на кровь, продать в рабство... Всего не расскажешь. Дошёл я один. Я слышал, что есть село Царёво, в котором люди живут, а не выживают. И я увидел... Я увидел, то что почти не встречалось даже в прошлой жизни. Я увидел среди сельчан счастливые лица. Не может быть, сказал я себе! Я хочу быть членом общества, в котором есть счастливые люди. А что оказалось? Вы готовы убивать своих бойцов, которые обеспечивают порядок, которые проливают за вас кровь. Вы поносите людей, которые не навязывались вам в Правители, помойными словами. Ваши лица искажены мракобесием, злобой и ненавистью.
     Сельчане как-то само собой в будничных хлопотах перестали носить оружие: пистолеты, автоматы, винтовки лежали дома, а раньше и до ветра с собой брали. "Раньше" вернулось: митинговая площадь пестрела разномастным оружием. Из-за чего началась драка, неизвестно. Может, из-за старых обид, никакого отношения к митинговым страстям не имеющим. Часто происходит именно так, а потом задним числом подводится идеологическая подоплёка. Личная неприязнь сильнее политического противостояния, иной раз политическое противостояние только из неё и вытекает. Двое дерущихся стали затравкой общей брани с поножовщиной. Закончилось перестрелкой в основном в воздух, но, к сожалению, не только так. Перестрелка в хаосе драки - безумие, или провокация, но без вариантов сигнал, что пора делать ноги. Кто и за что дрался, непонятно, поэтому говорить о двух сторонах стычки можно лишь условно. Неизбежной жертвой конфликта стала торговая площадь. Её разгромили так, что приходило на ум: драка - лишь повод для грабежа.
     "Свои" принесли раненых Самуиловичу, "чужие" принципиально лечили сами, хотя он предложил свою помощь. Будь это вчера, не поверил бы, а это сегодня. Когда люди настоящие?
     Через несколько часов, уже смеркалось, к КПП лагеря подошла группа человек из двадцати с Кириллом во главе. Их встретил Детина, которому сообщили о приближении народа.
     - Правителей зови! - потребовал Кирилл.
     Детина глубоко вздохнул, мол, уже бегу, разве не видишь?
     - Тогда бумагу давай! Подписывать будем! - уверенно о чём-то своём сказал Кирилл.
     Бумага - это серьёзно, явно не в компетенции Детины. Он кивнул рядом стоящему бойцу:
     - Доложи!
     Боец рванул с места, как на стометровку. Детина не любил, когда бойцы выполняют приказы вразвалочку. Свою команду он бегать не заставлял, но за медлительность мог по уху врезать.
     Перед Правителями люди почтительно склонили головы. Это что-то новенькое! Кирилл научил. Уважаешь человека, так не стесняйся, прояви уважение. Это дураку глупость мешает, а он думает, что гордость. Других уважаешь, себя уважаешь.
     - Давай те бумагу с вашими правилами, мы под них подписываемся! - объяснил Кирилл.
     - Не в подписях дело, в поступках. - ответил Николай.
     - А как своих от чужих отличить? - удивился Кирилл. - Ждать, пока нож в спину воткнут?
     - Да, нет у нас никакой бумаги. - признался Никита. - Некогда законы писать.
     - Понятно... Это другое дело. - согласился Кирилл. - Не хотите быть нашими Правителями и не надо. Даже лучше. Мы с вами, вы с нами. Вместе веселее. А отличку мы придумаем.
     Тяжёлый на формулировки Детина смотрел на Кирилла с обожанием: лучше не скажешь, хоть в камне высекай!
     С утра к Правителям примчался Ванюшка и потребовал:
     - Идите в Село!
     Правители смотрели с тревогой: что там опять?
     - Да, нет! Мы с вами, вы с нами. Вместе веселее. - радостно выпалил Ванюшка.
     Веселее некуда! Что ни день, то обхохочешься!
     В Селе Правителей ждали: Ванюшке они не откажут. Безумие последних дней вымотало. Хотелось вернуться к привычной жизни, но от неё пшик остался: начали за здравие, кончили за упокой. Бузотёрство одно. Правители тоже хороши - в бутылку полезли! Но правда за ними: каждый хочет, как он дрочит! Правители действительно никому ничего не должны. Идти теперь на поклон - муторно, а не пойти - беда. Предложение Кирилла сначала не поняли: игра слов какая-то! А ведь дело предложил! Так и сказать: мы с вами, а там будь, что будет, хуже, чем без вас, всё равно не будет. Определяться надо, а не из-за угла дубиной махать. Как быть? Снова сход устраивать? И, непременно, с поножовщиной и перестрелкой! Где "беленькие", где "чёрненькие", хрен поймёшь! Дети подсказали: нарисовали на медпункте знак Птицы.
     Правители въехали в Село как в галерею одного персонажа: на стенах домов, на заборах нарисованный с разной степенью неумелости Парень! И надписи: "Мы с вами, вы с нами. Вместе веселее". Парень с удивлением смотрел на заборных уродцев, кого-то ему напоминающих. Ночью в потёмках самодеятельные художники перестарались и с краской, и с размерами. Получилось и весело, и грустно. Отсутствие единого порыва к примирению, говорило об искренности надписей: попадались дома с вывешенными чёрными флагами. Много позднее протестной символике припишут якобы изначально заложенный в ней символизм. На самом деле, чёрная тряпка - самое простое, что нашлось под руками.
     Была бы власть, сторонники найдутся - кто за выгоду, кто за страх. За Правителями сила. Чтобы следовать за силой, не нужны убеждения и принципы, достаточно их симулировать. Трудно сказать, сколько прилипал обозначили свою лояльность власти, но они есть всегда и чаще за страх: им, что сильный решил, то и закон, лишь бы под головоломную раздачу не попасть. Для противостояния силе нужно мужество.
     Выбросившие чёрный флаг, понимали, что могут быть уничтожены. Николай с уважением отнёсся к их выбору, к тому же, расстрел почти двух сотен человек, среди которых беременные женщины, старики - недостойное бойцов дело. Ничего, помыкаются, сами съедут. Правители объявили смельчакам запретительные цены на ресурсы, отлучили от благ своей поддержки: кто скажет, что это несправедливо? А сельчанам есть над чем задуматься. К примеру, революционно разгромленная торговая площадь, была оборудована и обустроена Правителями. За чей счёт теперь её восстанавливать? Кто платит за освещение центральных улиц, за уборку мусора в местах общих тусовок? Без пяти минут на подходе централизованное водоснабжение, а вместе с ним возвращение к повсеместному электричеству, без которого Село тарахтит прожорливыми, вечно ломающимися генераторами, как огромный трактор. Полевые кухни работают, что тебе бесплатные столовые. В Селе нет голодающих, брошенных на произвол судьбы людей. А кто хотя бы копейку потратил на содержание бойцов и волонтёров? То-то и оно!
     В стане чёрнофлажников не у всех спросили, прежде чем флаги вывесить. Неизбежный раскол привёл к развалу общин и формированию новых, зато оставшиеся больше сплотились. Показательно, что набожностью раньше противники Правителей не отличались, и вряд ли её прибавилось, но теперь свой протест выражали выпячиванием религиозной символики. Чтобы строить свою дальнейшую жизнь среди безбожников, они выбрали совет. А вот у антихристов с выборами ничего не получалось: часть сельчан самоустранилась от участия в общественной жизни, активисты не о чём между собой договориться не могли, Правители не вмешивались. Выход предложил всё тот же Кирилл, уже бесспорно вышедший в лидеры: в актовом зале разложили листы, в них каждый, в удобное ему время, безо всяких собраний, впишет имя человека, которому доверяет представлять свои интересы. Список получился не бесконечным, как опасались. Некоторые имена повторялись по многу раз, в числе выдвиженцев были и бойцы. Никита вывел бойцов "за скобки" и доверил им по своему усмотрению выбрать из оставшегося списка Совет. Результат огласили от имени Правителей, и оказалось, что он в целом совпал с общественными ожиданиями.
     В дальнейшем будет много экспериментов с выборами органов самоуправления, но неизменным останется принцип - решающее слово за бойцами. Со временем появятся борцы за общее прямое равное избирательное право, но уже сформировавшаяся система не позволит нарушать принцип, заложенный Правителями, запрещающий такое право навсегда. Основными поборниками демократии по образцу погибшей цивилизации станут представители высшего имущего класса в силу имущественного ценза, который лишал богатых и права голоса, и закрывал им путь к назначаемым общественным должностям. Мнение без разбору большинства всегда ошибочно, власть денег всегда преступна.
     Выбор Правителей станет сложнейшей и самой ответственной гражданской процедурой сродни выборам Далай-ламы. От идей парламентаризма будут лечить принудительными историческими курсами о прошлом Несчастной страны и ролевыми играми в Государственную Думу. Наказанным это редко поможет, но зрелище парламентского идиотизма поучительно для широкой публики. Принципы Правителей, в частности, запрещающие политические партии, и недемократическая выборность лягут в основу политической системы.
     Николай, Никита, Комендант и, теперь лидер большинства, Кирилл обсуждали в штабной палатке новую конфигурацию самоуправления, когда Молчун в сопровождении бойцов ввёл молодого волонтёра, лицо которого блестело от обильного пота, он выглядел обессилевшим, зажмуривался, и лицо его превращалось в маску боли, снова открывал глаза и не верил в происходящее. На стол Молчун положил "пояс шахида":
     - Плохо матчасть учил. Взрыватель не разблокировал.
     Небольшая на вид кучка серых брусков, вшитых в пояс, безопасных самих по себе, хоть пляши на них, всё же выглядела страшно. Это не самодельная бомба, а новейшая взрывчатка и пояс сшит не в местной мастерской. Кресты! Прочитав маркировку, Николай выразительно посмотрел на Молчуна, тот согласно кивнул головой и пояснил для гражданских:
      - От нас бы мокрого места не осталось.
     Волонтёр обратил на себя внимание праздным поведением: то куда-то шёл, то, вдруг передумав, шёл обратно. И от него за версту разило его страхом. Волонтёр из новеньких, можно сказать, ещё на карантине. И что бы ему делать в лагере? Проходящий мимо боец окликнул новичка, мол, заблудился что ли? Волонтёр в панике бросился бежать. Бойцы поблизости, перегородили ему дорогу: неадекватно ведёт себя парень. Волонтёр выхватил из кармана какое-то устройство с оборвавшимися от рывка, не рассчитанными на такую длину проводами, и отчаянно жал на него. Получил удар по яйцам. Когда подбежал Молчун, волонтёр корчился на земле.
     Немую сцену в палатке прервал Никита. Он подошёл к трясущемуся в ознобе смертнику, встал напротив него и внимательно смотрел. Поведение волонтёра резко изменилось: у него пропал страх, он легко вздохнул, дрожь пропала, взгляд стал невинным, как у младенца. Он поднёс руку к виску и словно крутил настройку радиоприёмника, прислушиваясь к радиостанциям внутри себя.
     - Мать! - уверенно сказал Никита.
     Смертник схватился за голову и заголосил:
     - Достаньте его оттуда! Уберите его! Аллах акбар... Аллах акбар... Шайтан в моей голове!
     Упав в молитвенную позу, волонтёр стал биться головой о землю. Получил прикладом автомата по затылку и потерял сознание. Ненадолго пришёл в себя связанный по рукам и ногам в реке с камнем на шее.
     Мать ждала на пустыре. Увидев на дороге автомобиль Правителей и машины с бойцами, она поняла, что её план провалился. Обильно полила себя бензином из припасённой канистры, крепко прижала левой рукой к сердцу Библию и чиркнула зажигалкой. Огонь с тихим шуршанием побежал по одежде, бензин начал испарятся и Мать вспыхнула. Прежде боли её охватил ужас, она стала метаться по пустырю, занявшаяся огнём Библия отлетела в сторону. Опрокинутая канистра взорвалась не сразу и взрыв лишь краем достал бегающую кругами Мать, она непроизвольно вдохнула пламенный, обжигающий нутро воздух. С дороги метущийся огненный факел был хорошо виден, колонна остановилась.
     Когда Николай с Никитой подошли, отстранив бойцов, которые намеревались образовать вокруг них живой щит, Мать уже тлела, местами. У неё сильно обгорело лицо, спеклись волосы, глубоко почернели и скрючились руки... Для быстрой смерти этого недостаточно. Добивать её не стали. Выставили пост: бойцам приказали стрелять в любого, кто захочет оказать ей помощь.
     Ещё только завидев Правителей, наиболее пугливые общинники Матери бросились из своих домов в поле. Тех, кто остались, расстреляли с ходу. Дома и постройки, которые не угрожали пожаром всему Селу, сожгли, предварительно скидав туда трупы.
     Николаю доложили, что волонтёр-смертник - член единственной мусульманской общины, которая всегда была тише воды, ниже травы и в смуту отметилась знаком Птицы. Хорош, нечего сказать, союз Креста и Полумесяца! Старший общины сам вышел навстречу Правителям со слезами на глазах и раскрытыми объятиями, но объясниться ему не дали. Вооружённые мужчины во дворе были сметены ураганным огнём, невооружённые общинцы пытались сдаться, но были расстреляны, не взирая на пол и возраст.
     Всем чёрнофлажникам приказали немедленно приступить к сборам под наблюдением бойцов и выметаться на все четыре стороны. В том, что ждёт ослушников, сомнения не было.
     Жестокость расправы, которую учинили Правители, не удивила. Удивила Мать. Она была очень тяжёлым человеком, но по её добрым делам она святая. Ругалась, материлась, но помогала, тем, кто к ней обращался. И вот что с ней сделала ненависть! Она боролась ни с Правителями, ни с властью за правду и справедливость, ни с Собирателем и Хранителем, она боролась с Николаем и Никитой, которых люто ненавидела. В последнее время это стало так очевидно, что многие от неё отвернулись.
     Мать умирала на пустыре часа два. То ли приходя в сознание, то ли бессознательно она вдруг пыталась ползти, затихала, снова пыталась. Наконец, это прекратилось, и она лежала в странной, на боку, но живой позе. Сельчане, которые пришли с ней простится, потому что похоронить её не позволят, невольно оказались зрителями: не посмотреть шли, а как "посмотреть" получилось.
     Обозы чёрнофлажников в дороге ограбят. Те, кто выживут, разбредутся по свету, рассказывая об ужасах правления Антихристов. Но слушатели, так и не смогут взять в толк, что ужасного, чего не делается вокруг, совершили Антихристы?
     А в правилах Правителей появился новый принцип, запрещающий религиозную институциональность. Церкви, любые религиозные организации, объединения и собрания, религиозные праздники, религиозные книги, соборы, мечети, храмы, монастыри и так далее - всё попало не только под запрет, но и под уничтожение. Особо досталось Исламу, Христианству, Иудаизму. Объявление себя поборником монотеистической религии означало вынесение себе смертного приговора. Да что, объявление! За нательный крест расстреливали на месте.
     Даже закоренелый, заслуженный атеист Иваныч, дрогнул от яростного удара по религии:
     - Один умный человек сказал... Не помню дословно. Легко быть безумцем, легко быть еретиком. Легче лёгкого поддаться любому из поветрий, но избежать их - истинный подвиг, от которого захватывает дух.
     Николай смотрел вопросительно.
     - Ты хочешь убить бога? - спросил Иваныч.
     - Нет. - ответил Николай. - Как можно убить то, чего нет? Я хочу убить конкретные религии. Человек сам по себе склочное животное, а религия только распаляют вражду между людьми. Не может быть свободным человек, который верит в непорочно зачатого бога искупителя. Он раб божий, человек подпалочный. Его разум либо безнадёжно извращён, либо он глупец.
     - Так, ты хочешь освободить людей из божьего рабства! - не скрывая иронии, удивился Иваныч.
     - Нет. - усмехнулся Николай. - До такой степени я ещё не обезумел. Я буду уничтожать рабов этих религий, как поганые сорняки, как инфекцию. У религиозного человека мозг физиологически работает иначе, чем, например, у тебя. Поверь на слово специалисту. Религиозный мозг - сломанный мозг, его невозможно починить. Религиозность - тупик разумности. Поэтому другие разумные расы не считают нас ровней.
     - Успокоил. - почти серьёзно сказал Иваныч. - Твоё право, твоя власть. Но я не сторонник крайностей. Крайности имеют свойство сходится. Религиозный фанатизм, как и твой фанатизм, как любой фанатизм - это меня одинаково пугает.
     - Клин клином вышибают. - возразил Николай.
     - Слушаюсь, командир! - закончил, опустившийся на уровень прибауток, разговор Иваныч. Он сказал, Николай услышал. Может, задумается, что религиозность - это фундаментально, её никаким клином не вышибешь и не убьёшь. Уничтожение одного всегда рождение другого. Можно только заменить одну религию на другую. Например, на веру в Собирателя и Хранителя. Скорее всего, тем и кончится. Иваныч не стал бы возражать. А он при них как апостол атеистический. Ещё бы знать, что новое начало, а что начало конца?
     Всю свою сознательную жизнь боровшийся с Религией, в отсутствие религии Иваныч почувствовал себя одиноко. Он не находил объяснения этому чувству, оно его пугало необъяснимостью. В известном смысле, неверие в бога - это тоже религия: вера в то, что бога нет. А раз бога нет, то и верить, и не верить не во что. Раньше в контексте крестов, церквей, мечетей и синагог эта казуистика отступала на второй план и не мешала разоблачению поповских нелепостей. Но существовала Высокая Вера, не имеющая ничего общего с суеверностью простого народа, который склонен к хороводам и оргиям, и совсем не склонен к богословию, а поклонение богу - лишь обычай, да свод кажущихся очевидными правил. Закрыв Библию, которую считал нагромождением нелепиц, Иваныч открыл для себя религиозную философию и попал в ловушку интеллекта: порой ему казалось, что он меньший атеист, чем достопочтимые авторы. К слову сказать, церковь своих философов не жалует и не напрасно. Иваныч считал, что в схватке с Религией Николай не прав, что вместе с водой он выплёскивает ребёнка и неизбежно проиграет. Попытался поговорить об этом с Никитой.
     - Прямые, непосредственные предки человека - это падальщики, трупоеды, некрофаги и каннибалы в одном флаконе. Так вот они охотились на самом деле. Адамы и Евы... Когда ничего не находилось, съедали соплеменника. Самым большим лакомством считался и считается мозг. Хотя, предпочтения разные: японцам нравилась сырая печень, которую они в живую вырезали у пленных американцев. Таков и бог, раз сотворил нас по своему образу и подобию. Как тебе такая религия? Думаешь, что-то сильно изменилось с тех пор? Ты просто не знаешь. Раса самопожирателей -это название людей у не братьев по разуму. По нашему разуму за братьев нас считать не хотят. - Никита мог сказать и больше, но не стал: хранители знали истинную историю человечества, которая для обидчивого человечества оскорбительней дальше некуда, даже атеист Иваныч не поверит и сочтёт за сумасшедшего. - Человеческая история - история безумия. Человек - демонстрация формулы абсурда, который он пытается осмыслить. Религия... Райский сад! Царство небесное! Ужас!
     Оторопевший Иваныч не мог ничего ответить. Он готовился рассказать, объяснить... Такого Никиты Иваныч ещё не видел. А Никита ли это? Его тон, его слова, его неподдельная уверенность... Дальше произошло странное. Слух будто пропал, и слова Никиты звучали в голове Иваныча. Потом это прошло и забылось, и то, что сказал Никита, тоже забылось.
     - Ты чувствуешь противоречие. Чувство всегда противоречиво. - продолжил Никита: - Есть противоречие, есть чувство, а на нет и дел нет. Не принимай близко к сердцу. Хочется ему с религией пободаться, пусть бодается.
     Никита дал себе слово не пользоваться приёмами хранителей, но Иваныч ему симпатичен, а о религии уже на пулю наговорил. Теперь успокоится. А то выбрал время! Чуть к праотцам-людоедам не отправились, а ему религию жалко.
     То, что Мать нашла исполнителя гнусного плана, зная, где искать - это повод сокрушаться, в расследовании он не нуждается. Как армейская взрывчатка попала в Село - тоже не тайна за семью печатями. Видео, которое перехватила Королева, из одного источника. В Селе живёт агент крестов. Вероятно, пояс предназначался для Матери, но её перестали пускать в лагерь. Агент умён, он правильно сыграл на противоречиях сторон. У Матери в последнее время в силу её гиперактивной проповеднической деятельности, было столько контактов с разными людьми, что вычислить врага маловероятно.
     - А если... - Николай не знал, как это назвать. - В головах покопаться.
     - У всей деревни? - с испугом спросил Никита и твёрдо отказался: - Чаще потом сходят с ума, чем остаются в норме. А я-то уж точно свихнусь. Сколько у людей в голове всякого дерьма... Ужас!
     В тоже время, примерно в часе езды от Села и получасе пешком по лесу, в добротно отрытой, по-военному устроенной землянке, пожилой сельчанин в присутствии двух офицеров крестов смотрел со слезами в глазах на монитор видеосвязи.
     - Папочка, когда ты меня заберёшь? - молодая девушка молитвенно сложила руки. - Забери, пожалуйста. Сделай, как они просят.
     - Я стараюсь, доченька. - объяснял сельчанин. - В этот раз не получилось. Потерпи ещё немного.
     ***
     Владу повезло. Отделался сильным сотрясением мозга и небольшим смещением шейных позвонков. Жёсткий воротник на шею, терапия и постельный режим. С удовлетворением отметив улучшение в состоянии бодрящегося больного, Самуилович, не предполагая на что нарвётся, сказал дежурную фразу:
     - До свадьбы заживёт!
     - Тогда скоро! - уверенно заявил Витя: - Мы поженимся.
     В прошлом ярый противник однополых браков, Самуилович оказался в сложном положении, а если учесть возраст одного из брачующихся - то и вовсе в тупике:
     - Витюша, дорогой, а тебе не кажется, что ты торопишься? Дело ответственное. Всё обдумать надо. Николай и Никита и те... ещё свои чувства проверяют.
     - Ничего они не проверяют. - не согласился Витя. - Что там проверять? Они помрут друг без друга.
     Перспектива скорой женитьбы и Влада застала врасплох, он растерянно моргал.
     - А ты что, против? - Витя настороженно смотрел на своего избранника.
     - Дай человеку выздороветь! - пришёл на помощь Самуилович. - Ему волноваться нельзя. Это у него от радости. Не приставай, а то доведёшь больного до кровоизлияния...
     Витя согласно кивнул головой. Влад хорохорился, но действительно не чувствовал себя хорошо. А Самуилыч смотрел на влюблённого мальчика и думал о своём предубеждении, об обусловленности прошлым. Иные времена, иные песни! В новом мире жизнь может оказаться такой короткой, что нужно торопиться быть счастливым.
     Весна подействовала и на две другие пары, а вспышка смуты обострила желание связать себя узами, пока вперёд смерть не разлучила. Детина и Валя, теперь командир отделения снайперов, Пётр и Рыжий пришли к Командирам в избу с необычной просьбой.
     - И что вы мнётесь? - спросил непривычно смущённых гостей Никита.
     - Да, жениться они пришли, не видно, что ли? - разрядил обстановку Ванюшка. - У нас и Витька жениться хочет...
     - Если так... Поздравляем. Рады за вас. - Николай не знал, что ещё обыкновенно говорят по такому случаю.
     - Так-то, так... - Пётр набирался духу сказать о том, что сам себе смутно представлял: - Мы просим вас, нас обвенчать!
     Николай и Никита переглянулись: как это?
     ***
     Маленькое голограммное солнце над горизонтом не обозначало никакого времени суток. Настоящий, но стерилизованный песок, если его зачерпнуть ладошкой, почти так же утекал сквозь пальцы, как он утекал бы и на Земле. Для большего комфорта жизни и пользы для здоровья, здесь гравитация меньше, она искусственная, регулируемая. Поэтому ласковая морская волна уж очень нежно шурша, накатывает на берег. Море не настоящее - по земным меркам это большущий бассейн. Вода настоящая земная, океанская и тоже стерилизованная. Изредка на глаза попадаются маленькие зелёные паучки, которые очищают песок от микромусора: частицы кожи, слюна, волосы, да, мало ли что ещё могут оставить после себя отдыхающие. Крупный бытовой мусор - бумагу, окурки, остатки пищи, и подобное собирают создания, похожие на маленьких кенгуру. Они, так же, как и паучки - биологические существа роботы. Отличить их от живых можно только по поведению: поймать пучка просто, потому что он не будет убегать, и не будет сопротивляться, если вы его захотите раздавить. В море плавают такие же рыбы водоочистители. На пляже растут карликовые пальмы, выполняющие какую-то свою функцию. И они живые, но мёртвые, души у них нет.
     Живая, но неживая природа - это странно. Костя привык чувствовать деревья, воду, землю, всякую живность, даже если и букашку. В искусственном лунном мире это не так, но настоящий лунный грунт живой, как и земля на Земле. У Луны тоже есть Древо Жизни. Оно не биологическое, можно сказать, каменное, или минералогическое. Но поднявшись по нему можно перейти на земное Древо Жизни. Костя два раза втайне от Алексея навещал родные места. Даже отругал Валеру, который затеял уборку в кабинете Аку и чуть не побил флаконы со снадобьями.
     - Слушай, иди туда, где ты сейчас. Я сам разберусь. - огрызнулся брат. - Путешественники, блин! А тут пашешь, пашешь...
     Мысли Кости прервал молодой симпатичный лунатик, подсев рядом. Они тут все симпатичные. Такое впечатление, что вокруг сплошь победители конкурсов красоты. Подружка лунатика осталась невдалеке и делала вид, что смотрит на море. Костя давно их приметил. Он чувствовал их любопытство.
     - Здравствуй! Я, по-вашему, Слава. - представился лунатик.
     - А я по-нашему Костя. - ответил Костя.
     - Ты такой симпатичный! - с места в карьер рванул Слава и кивнул в сторону подружки: - Не хочешь присоединиться к нам? Ей ты тоже нравишься.
     Лунатики - отчасти потомки земных вампиров, но это родство очень-очень далёкое и не прямое. Кровью они не питаются, хотя в сложных обстоятельствах кровь животных может стать основным блюдом их рациона. В некоторых случаях это неизбежно на период акклиматизации в других мирах. Человеческая кровь для лунатиков - сексуальный деликатес. При этом они не убивают, ни в кого не обращают, а жертва - это не жертва, а партнёр по взаимному согласию, и к большому удовольствию для себя, что единственно является проблемой. Секс с лунатиками, как наркотик. Некоторые готовы потом всю свою кровь отдать, а не то, что несколько капель, которыми обычно дело обходится.
     - Я не свободен. - ответил Костя соблазнительному кровососу. - А жаль...
     - Жаль. - согласился Слава. - Но это необязательно. Пошли с нами, мы тебе всё покажем. Здесь много интересно, сам ты не узнаешь.
     Алексей всегда занят, Костя не обижается, но одному скучно. Среди хранителей ровесников нет, а даже если бы и были... Технари, зануды, в духов не верят, Древа Жизни не чувствуют. Сними и поговорить то не о чём! Хорошо, что Алексей среди них, как белая ворона. Потому и Лидер! Только Великий шаман может быть лидером.
     Когда новая компания по просьбе Кости отправилась посмотреть на Землю не на купольной проекции, а по-настоящему, с поверхности, Алексей скучал среди множества вопросов, поставленных перед ним Советом, ни на один из которых он не знал ответа. Его лидерство, ошибка? Нет, системная функция. Ответа от него и не ждут. Единственный вопрос, на который Алексей действительно должен будет ответить, вероятно, пока не может быть сформулирован, он разбросан по разным событиям, которым ещё суждено случиться, прежде чем станет ясно - твоё время, Лидер! Предчувствие подсказывало, что, когда это случиться, ему придётся пойти наперекор общему мнению. А пока общее мнение его устраивает, то беспокоиться не о чём. Много текущих проблем? Их всегда полно! Но раньше ему было проще отлынивать, а теперь ни к лицу. Из, кажется, бесконечного перечня тем для всех, помимо того, что достанется по жребию, Алексей оставил за собой Несчастную страну, которая никак не вписывалась в концепцию будущего человечества. Разбросанная между членами Совета текучка объявлялась всем хранителям, и каждый решал сам, к какой задаче подключится. Так формировались группы и команды. Учитывая незаконченные дела, хранители одновременно участвовали в разных группах, но это не мешало, наоборот - способствовало координации усилий. На критические ошибки указывало Пророчество, без которого такая форма самоорганизации обречена на крах.
     Личные планы, обеспеченная, комфортная, многосторонне наполненная благами выпавшего им века, жизнь хранителей рухнула в пучину варварства вместе с человечеством. И для воплощённых наступили трудные времена. Не скоро слом эпох станет естественной данностью с вытекающим из этого набором жизненных вариантов и занятий. Так случалось уже не раз. Не всегда удавалось предотвратить пещерное будущее. Человеческие цивилизации нестабильны. Усвоив уроки прошлого, хранители вынесли очаги своих технологий за пределы Земли. Но не все ошибки так легко поправимы. Главная из них - это цепь земных воплощений. Когда-то вынужденная мера оказалась эволюционной ловушкой. Теоретически идеальная для биологического воплощения, генетически гибкая раса лунатиков практически пошла своим путём, хотя и в неразрывном содружестве с хранителями. Её защита от симбионтов не делает исключений. Исключения порождают правила, правила порождают ошибки, ошибки порождают систему защиты от ошибок, которая исключает исключения.
     Собрание Совета ещё не закончилось, когда Алексей получил на браслет тревожный личный вызов. "Личным" на Луне мог быть только Костя. Он потерялся. Правила запрещают находиться на поверхности без сопровождения челнока и ещё многое запрещают из того, что проигнорировала весёлая компания.
Друзья воспользовались неконтролируемым выходом с уровня, который раньше занимала инопланетная раса, покинувшая Землю из-за Серой смерти. Инопланетяне были высотой от двух метров, тощими, с синей кожей, как у марсианских колонистов. Для передвижения по поверхности Луны, они использовали разные устройства, в том числе, и похожие на сегвей. Это напоминало самобалансирующийся самокат с колёсами в форме многогранника. Устройство подпрыгивало, а не ехало. Из-за разницы в росте, особенно для Кости, чтобы держаться за рулевую перекладину, нужно было высоко поднимать руки. И, вероятно, по весу самокат неправильно автоматически настроился. Устройство подпрыгивало чуть-чуть, мелкими шажками, тогда как друзья-лунатики двигались великанскими шагами. Костя поднажал, да видать что-то не то и не ту в сторону, которую имел в виду. Сработал аварийный с ладошку двигатель. Этого хватило, чтобы Костю умчало неведомо куда, но самое страшное - он не приземлился на поверхность, а попал в огромную чёрную яму, казалось, что падению не будет конца. И на Луне можно разбиться. Перед посадкой аварийный двигатель сработал на смягчение удара, его мощности оказалось недостаточно, чтобы остановить падение; до своего предела самортизировали колеса, но обратный подскок не произошёл: колёса отвалились и от поглощённой энергии закипели, бесформенно раздувшись.
     Очень, очень высоко над головой висело круглое отверстие гигантской ямы и казалось маленьким. Костя старался побороть страх. Алексей его обязательно найдёт и спасёт. Но страх взял своё: Костя не мог не о чём думать, он сел, поджав ноги, положил руки на колени, а на руки голову и закрыл глаза. Мысли вертелись хороводом, как в бреду, все клетки тела, все атомы тела трепетали от ужаса. Алексей нашёл Костю лежащим без сознания. Нашёл бы быстрее, но незадачливый лунный гуляка сразу не включил аварийный маячок, который включился автоматически, когда отключился Костя: нанокостюм отслеживал и оценивал состояние организма.
     При лунных технологиях жизнеобеспечения и безопасности, погибнуть на Луне - это надо ухитриться! На Земле опасней при любых технологиях. И все же Костя умудрился попасть в самое подходящее для рокового завершения жизни место. Это одна из древних баз боевых виман, как их потом назовут. Колодец уходит в глубь почти на два километра и примерно такой же в диаметре. В стенах колодца, как птичьи гнезда на крутом морском берегу, находятся ниши-стоянки боевой техники, связанные между собой сетью тоннелей и подсобных помещений. Это лабиринт, в котором уже невозможно разобраться. Таких мелких подробностей в архивах нет.
     После неудачных попыток завоевать жизненное пространство расы воплощённых, раса галпов подвергла Землю массированной ядерной бомбардировке. Лунная группировка ценой самопожертвования уничтожила звездолёты галпов и сердце системы управляющих кристаллов. Это был путь в один конец. Уцелели только сторожевые вимана, но и они, оставшись без ресурсов, погибли, как часовые, которых уже некому было снять с поста. Война без победителей закончилась более четырнадцати тысяч земных лет назад. Только через три тысячи лет после её окончания будущие хранители вернулись на Луну. Пришлось начинать всё с начала.
     Лунный грунт прилипчив до въедливости - это почти наночастицы. Мало что из лунного наследства уцелело, а то, что уцелело, окаменело до нерасторжимости оболочки с содержанием. Технология вимана устарела, технические и жилые укрытия пришли в негодность, восстанавливать их не имело смысла: автономное жизнеобеспечение в них не закладывалось, всё доставлялось с Земли.
     Один из боевых колодцев лунатики превратили в музей с присущей им дотошностью, потратив на это уйму времени. Это ведь их история тоже. Там много экспонатов с Земли. В исторической науке людей сумятица, полно фантастики: поразительна их способность делать странные выводы на основании фактов, которые очевидно вопиют о другом, а так же не замечать, или отрицать то, что не укладывается в их сиюминутные, удивительно на какой помпезной чепухе взросшие, представления о себе и об окружающем мире. Иногда лунатики подбрасывают в исторический и культурный оборот людей кое-что из своего музея, но толку от этого мало. Хранители не поддерживают такие просветительские порывы. Беспамятное, мракобесное человечество им удобно для манипулирования. Технологический прогресс на Земле обусловлен текущими потребностями в нём хранителей, самостоятельного значения он не имеет, а является лишь вспомогательным. Как только необходимость в этом отпадёт, люди сами по себе вернуться в естественное для них первобытное состояние. Генетическая память у них отсутствует. Они забудут всё.
     Оболтусная прогулка до серьёзного ЧП не дотягивала, но заставила задуматься. Вместе с инопланетянами Луну покинуло много лунатиков: совместная работа, совместные исследования, личные отношения, желание посмотреть мир, себя показать - причины нашлись, да, и, как говорится, меньше народу, больше кислороду в самом буквальном смысле. Освободившиеся помещения контролируются формально: от кого их охранять? А уровни инопланетян отдельны технически: там другая сила тяготения, другая атмосфера, вообще всё другое. Что там делать здравомыслящему лунатику? Оказалось, вопрос с изъяном. А охрана от дури, такая же дурь, как и то, от чего она охраняет. Стоит только начать, и дури не оберёшься! Истинный виновник происшествия Костя. Это перед ним новые друзья смекалисто выпендрились. Остаётся надеется, что всем урок.
     ***
     Алексей стоит на дне ярко освещённого боевого колодца. Прах тысячелетий ещё не нарос на стены, не превратил ангары в пещеры. Над колодцем на мгновение завис челнок, виден только его силуэт, и начал опускаться. Вот он достиг своего яруса, стал хорошо различим, и замер перед ангаром, а через мгновение скрылся внутри. Неожиданно, непонятно откуда появилась птица, похожая на ту, которую Алексей уже видел однажды: что-то среднее между орлом и соколом. Она прыгала по полу, иногда взмахивала крыльями, удерживая равновесие. Птица без защитного костюма и окольцована: вероятно, на кольце выбиты номер и серия модели. Присмотревшись, Алесей удивился - кольцо с обережным камнем! Птица взмахнула крыльями и взлетела в безвоздушном пространстве. Из её глаз брызнули снопы встречного дальнего света фар на дороге ночью. Ослеплённый Алексей резко дёрнул руль, машина потеряла управление...
     Кювет или столб? Алексей проснулся, но совсем не отрешился от сна. Ночник светил, как на последнем издыхании. Чтобы найти тапочки, Алесей включил прикроватную лампу. Минут пять посидел в холле, приходя в себя. Обычно ему снилось человеческое прошлое. Однажды во сне его снова забирали в армию, как молодого, но в нынешнем возрасте. Это было забавно. Снилась квартира детства, и он снова взрослый, а как маленький. Никогда не снились друзья и родители.
     Испив стаканчик местного витаминного восторга, Алексей вернулся в спальню досыпать, ведь по его графику на дворе беспробудно раннее утро. Он часто просыпался в такое время, чтобы потом с особым удовольствием доспать до звонка будильника.
     Костя лежал в соблазнительной позе: простыня сползла, обнажая стройное тело сзади. Во сне он инстинктивно отстранил лицо от света лампы и развернулся так, что под свет попало всё остальное. У юности нет возраста - сказал художник. У красоты нет пола - дополнил античный ценитель прекрасного. Волшебный, манящий изгиб тела пьянил, возбуждал. Алексей коснулся ягодиц юноши, скрывающих тайну наслаждения в тени восхитительных округлостей, слегка раздвинул их, приоткрывая тайну, отдавая себя во власть желания. Костя проснулся от прикосновения, непроизвольно вздрогнул, но позу не изменил, лишь чуть призывно усилил изгиб тела. Алексей вошёл медленно, аккуратно. Он навис над своим сокровищем, нежно погружаясь в него телом, и жадно лаская взглядом.
     Дежурные лунатики онемели от картинки на мониторе. Алексей редко задерживался на Луне, поэтому путался в управлении своими апартаментами. Вот и опять вместо чего-то другого, смены обоев, например, или отключения кондиционера, отправил вызов на обслуживание. Видеокамеры автоматически выбирали правильный ракурс для вертикального объекта и, не найдя такого, выдали общую картину с фрагментами в отдельные окна на экране.
     С порнографией у лунатиков проблем не было: любители 3D качества или чего-то уж совсем особенного, чего даже в интернете не найдёшь, привозили фильмы с Земли, а так, на скорую руку, вполне хватало сетевой похоти. Но то, что дежурные увидели на привычном ко всему мониторе, это не порнография. Это любовь! Дух захватывало от восторга. Вот она, красота отношений! Когда Алексей сладострастно кончил, он повернул Костю на бок, не выходя из него, и рукой довёл юношу до оргазма. Финал вызвал аплодисменты у невольных наблюдателей и недоумение у любовников. Сообразив в чём дело, Алексей встал с кровати. Видеокамеры перефокусировались и до того, как отключились, успели беспристрастно показать ещё не улёгшееся приличное возбуждение, удостоенное дополнительными аплодисментами.
     Видеозапись лидерского секса стала хитом всех времён и народов, покоряя не подробностями, а запечатлённой чувственностью, которая даже самых мало эмоциональных хранителей заставила на минуту задуматься: а так ли уж они правы, не придавая существенного значения сексу? Лунатики были безоговорочно в восторге и вряд ли не поголовно включили обворожительный секс-эпизод в личные файловые истории, как пример достойный внимания потомков.
     Алексей отнёсся в случившемуся с невозмутимость стоика: бесполезно спорить с судьбой и её испытаниями. Костя стеснялся, но оказалось: не так уж и стыдно, когда видно. Сложнее было справиться с популярностью, которая на него обрушилась. Костю везде узнавали, все лунные города приглашали в гости. Алексей возражал, но передумал: дела требовали на Землю, а домой Костю одного отправлять не хотелось. На Луне безопасней, если без глупостей, конечно.
     Отъезд Алексей отложил, когда странный сон повторился: значит, это не случайный шорох, а уверенный стук в дверь. Собрав команду любителей древностей, Алексей отправился на раскопки. Положение оказалось лучше, чем можно было ожидать. Ангар не безнадёжно зарос камнями, артефакты по очертаниям угадывались. Удалось пройти в несколько помещений. Алексей не знал, что искать. Зато лунатики отвели душу, раз случай представился: боевые колодцы не безопасны, и хранители не любят, когда праздно беспокоят их историю. Останки челнока интереса не представляли. Визуально ничего не привлекло внимание Алексея. Лунатики набрали два ящика, по их мнению, артефактов. Восстановить находки невозможно, но есть технология, которая позволяет воссоздать их заново, при этом оригиналы разрушаются безвозвратно.
     Суеверно отдав должное навязчивому сновидению, в надежде, что после этого оно отступит, Алексей сюрпризов не ждал. Сюрприз ждал его. Среди воссозданных артефактов оказался небольшой портрет. Лунатиков он обрадовал: такого экспоната в музее ещё нет. Алексей их очень огорчил, запретив даже думать об этом. Лунатикам память не сотрёшь, в этом они не люди. Слух о странном запрете пойдёт, но быстро забудется.
     Это был парадный портрет Николая и Никиты с Парнем у их ног. Удивился бы Алексей ещё больше, чем был удивлён, зная, что такой портрет пока не существует - трудно сказать. Удивление не помешало отметить: или у Никиты отшибло вкус, или одежда дорисована в фотошопе. Остаётся утешать себя мыслью, что наступление невероятного весьма вероятно. Свою толику в подтверждение этой сентенции внёс Костя, с испугом глядя на картину, совершенно не подозревая, сколько ей тысячелетий:
     - Он тебя убьёт. Его зовут Никита.
     Вот тут-то мышление хранителя Алексею отказало. Только Великий шаман может вынести это! И то не факт. Какие такие хранители? Если Алексей видит то, что он видит, значит, никаких хранителей не существует. Ничего не существует! Двадцатилетний Алексей идёт по тундре, тащит канистру с бензином, чтобы завести заглохший вездеход, а по ходу выдумывает глупые истории, в которых сам же и запутался.
     ***
     Николай считал сакральность брака частью религиозных бредней. Брачные отношения - особый имущественный вопрос. Нужно ли для этого наряжаться в свадебные наряды, выдумывать специальный ритуал?
     - Не лишай людей праздника. - не стал спорить Никита.
- Праздник, говоришь... - Николай хмыкнул. - Давай, тогда кресты на церкви позолотим.
     - Не изобретай велосипед! - поморщился Никита. - Хотим мы, или не хотим, человек общественно-политическая скотина со всеми вытекающими из этого ритуалам. Ничего не поделаешь. Свадьба меньшее зло, чем попы или колхозы.
     Когда смотришь на общество, когда думаешь об обществе, то никакого общества, как социального института, не хочется. Всеобъемлющего определения общества не существует. Не всякая общность людей трансформируется в общество, но коль скоро это загадочным образом случается, то всегда рождается монстр - надличностный, надчеловеческий, античеловеческий. Социологическая образованность укрепляла Никиту в его изначально неосознанном отвращении к неизбежной социальности человеческого бытия. Что губительнее - сила человеческого эгоизма, или сила общественной воли? Вероятно, губительнее и то, и другое. Никита верил в продуктивность эгоизма и в бесплодность общественного сознания, но выбирал то, что ему удобно в конкретной ситуации в зависимости от обстоятельств.
     По своей воле Николай бы проигнорировал брачные церемонии, но раз Никита хочет, то ладно. Может, он прав. Пустить на самотёк - только хуже будет: какую-нибудь поповскую херню придумают.
     - А мы с тобой так в грехе и проживём! - не удержался от ехидства с намёком Никита.
     - Даже и не думай! - сказал, как отрезал, Николай.
     К предстоящим свадьбам готовились основательно. Детину на неделю отправили во вражеское логово, вернувшись их которого, он покорил деревню своей новой, белозубой улыбкой. Столичный портной крест руководил пошивом свадебного платья для невесты, костюмов для брачующихся и церемониймейстеров. Рыжий хотел себе фрак, или смокинг: он не знал точно ни про фрак, ни про смокинг. Никита посетовал, мол, откуда что берётся! И пообещал среднее между фраком и смокингом.
     За золото и наркотики в Несчастной стране можно не только к бесовской свадьбе приготовиться. Иваныч, например, пригнал две фуры с оружием и боеприпасами прямиком с армейского склада. Хитрый Петя приноровился покупать топливо на нефтебазе, неусыпно охраняемой гарнизоном крестов. Пользуясь тем, что военные не разбираются в рыночной ситуации, платил гроши.
     О недавней смуте сельчане вспоминали со скромным раскаянием, как о кошмарном сне: и что нашло? Особой дружбы с убитыми и высланными не было: ни от сердца отрезано. Пострадали - кто по глупости, кто за веру. Это их выбор. А если бы они взяли верх? Особенно эта мысль отрезвляла от сострадания.
     С недоумением восприняли события в столице углы четырёхугольника. Бунт? Покушение? Расстрелы? А так благостно выглядело! Известию о запрете религии сразу не поверили. Причём тут религия? Объяснений не дождались. Гонцы подтвердили - или головы полетят, или Птица знаковая улетит.
     В одном из посёлков местная верхушка отказалась от Птицы не столько из-за религиозности, сколько посчитав, что с такими странными и капризными Правителями далеко не уедешь, да и с верующими что делать? Вот так, ни с того ни с сего, взять и расстрелять? За что? Ничего плохого они не сделали. Нашлись несогласные: они водрузили Птицу на место, а невтерпёж верующим предложили убраться к чёртовой матери! Мирно не разошлись. Треть посёлка полегла в гражданской схватке. Птица победила.
     Другой угол схитрил: верь во что хочешь, но веру свою не выпячивай, крестами не тряси и Птицу не оплёвывай. Чересчур верующих нашлось мало. Их попытка мирным крестным ходом выразить свой протест против гонений, не на шутку разозлила благоразумных сограждан. Дело закончилось дракой и предупреждением. Религиозная активность затаилась.
     А вот третий угол отличался ядрёной общинностью и правильностью веры. Вероятно, этим и накопил внутри себя ненависть. Птицу решили не снимать: чёрт с ней, пусть висит, а дальше видно будет! Видно, как днём стало ночью, к утру почти вся деревня сгорела. Сильно неимущие свели счёты и с верующими, и с богом. Чтобы не быть растерзанными за вопиющий вандализм, ушли в лес, объявили партизанскую войну и послали в Царёво за подмогой. Погорельцы встретили бойцов во всеоружии гнева и беспощадно за это поплатились.
     Провести выборы на столичный манер углы четырёхугольника не могли из-за отсутствия на местах признанных Правителями бойцов. Но опыт "листа на столе" они переняли. Окончательный выбор доверили жребию. На первый взгляд, это глупо. Но если внимательно присмотреться к тем, кого это огорчило, то окажется, что и к лучшему: такое впечатление, что поработал не случай, а опытный психиатр.
     Сторонники жеребьёвки плохо знали историю, а узнав, удивились бы своей интуитивности. Уже древние, но вечно молодые боги античности, тоже кидали между собой жребий, а на кону стояла не паршивая деревенька - решалось, кто станет владыкой неба. И у людей были времена, когда считалось, что жеребьёвка в демократической процедуре - обязательная составляющая демократии. Великий мудрец Сократ, позволил себе в этом усомниться и, не только за это, но в том числе и за это, был признан, если перевести на современный язык, угрозой для общества, интеллектуальным террористом. "Открытие" деревенских политиков, его бы огорчило. А от известия, что жребий впредь снова станет активным инструментом новой демократии, он бы совсем расстроился.
     В Селе общих праздников не случалось. Одни поминки! Христианство до пасхи не дотянуло, да и посчитать правильно дату некому. Поэтому к свадьбам готовились, как к празднику жизни. Что за жизнь без праздника? Церемонию решено было провести на пустыре, но всё равно места всем желающим поприсутствовать не хватило бы. В одном из углов Четырёхугольника нашёлся специалист, который придумал беспроводную трансляцию через специальные проекторы на экраны-щиты, сколоченные из досок и выкрашенные белой краской, в которую добавили порошок, улучшающий экранные свойства неказистых на вид сооружений. Общим столом планировали занять целую улицу. Специально для этого скинулись на общее освещение. Самогонные аппараты работали на износ. Для старателей наступило горячее время: сельчане к празднику хотели прихорошиться и на обновки денег не жалели. Открылась временная парикмахерская, положив начало салону деревенской красоты.
     Те, кто не смогут быть на пустыре, побывали на репетиции. Под командованием местного режиссёра, действительно настоящего в прошлом режиссёра театра, Николай чувствовал себя идиотом. После репетиции зашли с Петром в избу выпить по рюмочке для снятия актёрского стресса. За этим занятием и были застуканы своими суженными. Никита глянул неодобрительно: последнее время, что ни день, то повод! Рыжий поправлял перед зеркалом непокорные волосы.
     - И куда это вы намыливаетесь? - поинтересовался Пётр.
     - У нас мальчишник! - небрежно ответил Никита: - Вижу, вы тоже не скучаете. Ванюшку я домой отправил, а то, глядя на вас, алкашом вырастет.
     Рыжий чмокнул Петра в щёку, и парочка умчалась.
     - Ты своему доверяешь? - спросил Пётр.
     Николай сразу не понял о чём речь:
     - Ты об этом. Зачем об этом думать?
     - Да, ты ему всё наперёд уже простил. - в голосе Петра проскользнула нотка зависти: - А я вот, ревную, иногда.
     - Простил, не простил... Ревность... - Николай пожал плечами. - Ерунда. У меня кроме него другой жизни нет. Это тяжёлое, неизлечимое психическое заболевание.
     В полуоткрытую дверь без стука заглянула Валя. Николай махнул ей рукой - присоединяйся!
     - Никита сказал, что вы тут горюете. - объяснила своё появление Валя. - Он сейчас моего танцевать учит. Умора! Я ушла, чтобы не смущать.
     От выпивки Валя отказалась:
     - Что-то вы, действительно, кислые. А я счастливая, как дурочка. Думала, что после всего никогда уже счастливой не буду. Я чай заварю, сейчас Катя придёт, она торт испекла. Будем девичник устраивать!
     Николая не напрягала бытовая бесцеремонность подчинённых. Со стороны, людям, которые его не знают, могло показаться, что он любит командовать, но это не так. Жизнь - не война, в жизни Николай командирствовать не любил.
     Церемонию назначили на ранний вечер, чтобы свет ещё был, но трансляции уже не мешал. В последний момент перед выходом, Рыжий испугался. У него бешено колотилось сердце, и кружилась голова. Рыжий считал себя некрасивым: тощий, косоглазый, нескладный - кому он такой нужен? А людей собралось, как на рок концерт, и все будут смотреть на него и думать, что это за урод такой?
     - Послушай, Рыжик... - Никита обнял друга. - Выбрось эту дурь из головы. Ты красивый, ты добрый, честный, порядочный, смелый. Я горжусь тобой. Мы все тебя любим. А Петя особенно. Возьми себя в руки, а то у него сейчас инфаркт случиться. А в смокинге ты, вообще, великолепен! Неотразим. Я тебе когда-нибудь врал?
     Врал, врал! И сейчас врёт. Нельзя сказать, что фрако-смокинг сидел на Рыжем, как на корове седло, но выглядел на нём странновато: как-то сам по себе отдельно от яркого содержания. Да разве в этом сейчас дело?!
     Церемония открылось проходом Правителей под бравурную музыку по ковровой дорожке между рядами скамеек к сколоченному из досок помосту с голубым задником, который сначала хотели раскрасить радугой, но "телевизионщик" запретил убивать пестротой видео картинку. На Собирателя и Хранителя всегда приятно смотреть, особенно, когда они вместе. Это химия чувств. Красивых людей любят за природный дар, как за их личную заслугу. Элегантные костюмы усиливали обаяние Правителей, влекущее ассоциации со счастливыми моментами погибшего прошлого. Николай и Никита западали в душу, минуя разум. Забывалось о том, что на их руках кровь и виновных, и не виновных, что они могут быть беспредельно жестоки.
     Проход пар сопровождался лирической мелодией. Взволнованность виновников торжества передавалась зрителям. Эмоциональная атмосфера нагревалась, в соответствии с режиссёрской задумкой, плавно, естественно вовлекая людей в сопереживание.
     Николай не стал мудрить:
     - Не умею говорить в таких случаях. Но я знаю, что хочу видеть вас счастливыми. Я желаю вам счастья.
     Никита сказал ещё короче:
     - Я вас люблю!
     Правители задали формальный вопрос парам, хотят ли... Получили не формальный ответ - да! Попросили пары в знак союза обменяться кольцами. Рыжий не сразу совладал со своими руками, но под взглядом Никиты, снова взял себя в руки. Назвав попарно имена, Правители объявили каждую пару супругами. Звуки свадебного марша призвали молодожёнов к скрепляющему союз поцелую. С музыкой смешался не стройно прозвучавший оружейный салют. Зрители бурно аплодировали. После поцелуя Валя расплакалась, не обращая внимания на косметику. Детина подхватил её на руки. Пётр находился в необъяснимом состоянии необъяснимого, когда окружающее кажется не совсем реальным, реальным был только его, сам не свой от происходящего, Рыжик. Никита высоко поднял руки вверх, призывая утихомириться, и сказал в микрофон:
     - Сюрприз!
     Сюрприз - это, разумеется, по части Хранителя. Он на сюрпризы мастер! Народ затих. По сценарию под звуки свадебного марша, чинно следуя за Правителями, молодожёны должны были покинуть место бракосочетания на пике всеобщего ликования. И где теперь тот пик? Режиссёр досадовал.
     Меньше всего ожиданно на событийную сцену вышел Ванюшка. Одетый празднично, прилично случаю, как и все дети, усаженные в первые ряды, он встал перед Правителями. Никита отцепил от стойки микрофон и передал мальчику. Для пробы Ванюшка в него подул, вызвав смех зрителей.
     - Собиратель... - уверенно, не смущаясь, с детской серьёзностью начал Ванюшка. - Ты хочешь взять в супруги Хранителя?
     Смешки стихли. Водрузилась тишина, в которой громко летали мухи.
     - Да! - ответил Николай.
     - Хранитель, ты хочешь взять в супруги Собирателя? - в наступившей тишине голос Ванюшки звучал особенно звонко.
     - Да! - Ответил Никита и добавил: - Я мечтаю об этом.
     Сомнений не было. Зрители замерли, словно боясь спугнуть момент. Ванюшка достал что-то из кармана и протянул ладонь Правителям. Кольца! В воздухе пробежал сложившийся из вздохов-выдохов удивления звук похожий на тягучее у-у-у-у-у. Дополнительные молодожёны надели друг другу кольца и поцеловались.
     Как и однажды в компании за дружным столом, поцелуй Николая и Никиты произвёл эффект разорвавшейся эмоциональной бомбы! Когда влюблённые боги целуются, пространство вокруг них наполняется восторгом жизни.
     В том, что сельчане успешно справились с постигшим их праздником, наглядно убеждала застольная улица утром следующего дня: перевёрнутые столы, мусор, объедки-недоедки, банки из-под самогонки, элементы обновок одежды, а в одном месте демонстративные трусы на столе, блевотина, и ещё не пойми что - всё это выглядело так, как никакой творческий замысел на картине не изобразит, а только лишь неукротимое веселье способно воплотить в явь. Хорошо известно, что после энного, уже не поддающегося счету тоста наступает потрясающее просветление ума: Вселенная лежит как на ладони, простая, понятная и родная. В одном из застольных сегментов вспомнили про Пасху, но не могли сообразить - она "уже", или ещё "нет"? Кто-то считал, что Христос воскрес и пора христосоваться, кто-то не возражал против христосования, но сомневался, что Христос воскрес. Просветлённые умы категорически утверждали, что Христос больше не воскреснет никогда! У одной случайной пары интенсивное христосование продолжилось в кладовке, привело к обрушению полок с разной утварью, а закончилось мордобоем с ревнивым нехристем. В другом застольном сегменте заспорили - у кого самые честные глаза в деревне? Неожиданно пришли к выводу - у Хранителя. У него самые честные глаза в деревне. Ясно дело, у корысти рожа бескорыстна! Тот, кому это ясно, сразу получил в глаз за оскорбление великой личности деревенской современности.
     ***
     -Мерзость! Зачем ты мне показываешь эту пидарасню? - Президент сердито смотрел на Директора.
     Судя по непатриотической популярности, видеосюжет о свадьбах, вызвавший раздражение Президента, простые граждане не оценивали так категорично. Ведь как преподнесено! Счастливая невеста и почти сказочный верзила урод - красавица и чудовище. Рыжий, трогательный, нескладный парнишка - Гаврош революционных баррикад. Самозваные правители - сошедшие с голливудских высот кумиры толпы. Даже целующиеся мужчины не вызывают очевидный рвотный рефлекс. А ребёнок с кольцами - воплощение Амура! Вокруг искренние, взволнованные лица. Всё это не укладывалось в официальную версию о монстрах. Нездоровый интерес к жизни «других» входил в моду. Официальным правдивым материалам о зверствах бесов, люди уже не верят. А для большой патриотически воспитывающей лжи повод пока не подвернулся. Взорвать ради этого атомную электростанцию - себе дороже. Разве что сама взорвётся, что при царящем разгильдяйстве не удивит.
     - Свадьбы пидорские устраивают! Веру отменили! Священные книги жгут! Содом и Гоморра! - распалялся Президент.
     Правители платили старателям за привезённые Библии, Кораны и прочую религиозную макулатуру. Насобирав очередную кучу, публично сжигали.
     - Вдумайся! - взывал Президент. - Библию в костёр! Мракобесие!
     А государственные приготовления к Пасхе, а жирные богоуполномоченные попы повсюду с проповедями, в которых глупость соревнуется с агрессивным невежеством - это не мракобесие? Так ответить Директор не мог, но и поддакивать не стал.
     - Да, тебе всё равно. - махнул рукой Президент. - Я считаю, что это похабное гнездо нужно калёным железом выжечь.
     Директор был уверен в реакции Президента. Теперь праведный гнев нужно правильно утилизировать, чтобы в беду не вляпаться. Директор не стал испытывать судьбу: по просьбе Алексея некая захолустная территория, как неперспективная и под предлогом сосредоточения ресурсов в соседних областях, выведена из нового административного деления. Это рутинная процедура. Время от времени приходится перекраивать зоны контроля, чтобы не распылять силы. А вот безбожное село так просто не спрячешь.
     Бороться с интеграционным процессом на неконтролируемых территориях бомбёжками бесполезно и никаких бомб не хватит. Разве что для острастки. Новые Содом и Гоморра погодят. Нужно разобраться с главными содомитами.
     - Согласен. - поддержал Директор. - Сравнять деревню с землёй - хоть сейчас. Но сомневаюсь, что так мы достанем главную парочку. Проблема в них, и они находятся под покровительством хранителей.
     При упоминании о хранителях Президент вмиг преобразился в злобного карлика. С приближенными, а Директора он стал числить в приближенных, Президент не скрывал своего основного лица.
     - Тогда почему они ещё живы?! - голос Президента сорвался на истерический фальцет. - Убей гадов!
     Истерика Президента - тяжёлое испытание для психики собеседника. Директор опустил глаза. Распоясавшийся Президент похож на крысу, которую надули через жопу, и она вот-вот лопнет, обдав остатками плохо переваренной падали. Срань Господня!
     Дома, приняв душ, чтобы смыть с себя эмоциональную грязь встречи с Президентом, Директор не мог нарадоваться: его дом снова его крепость, а не место одинокого прозябания. Ирина хлопотала над окончательной сервировкой стола: сегодня к ужину гость - и злейший враг, и сторонник одновременно. Шаг со стороны Директора неординарный, но и ситуация не банальная.
     - На горячее я побуду с вами. - заявила Ира, хотя и намёка не было на необязательность её присутствия, она сама решила обозначить границу своего участия в застольном общении. - А то вы без меня ничего не съедите. И заодно расскажу вам новости, о которые вы ни от кого кроме меня не услышите, потому что ваши подчинённые вам всё врут.
     Хитом месяца стал свадебный видеосюжет. Обсуждали его и в президентской больнице. Медсёстры влюблены поголовно, особенно в Собирателя. Понятно, что мужчины своё предпочтение выказать не могут, но Ира не верила в стройность рядов показного отвращения. Про одного техника поняла точно - он от отвращения насмотреться не может. Да и как устоять? Такие мужчины! От их харизмы даже мониторы перегорают.
     Директор влюблённость медсестёр не находил странной: не следует ставить рядом слова "логика" и "женщина", потому что это оскорбляет и логику, и женщину. А сексуальные предпочтения мужчин друг друга его интересовали только профессионально - в рамках оперативной деятельности. Считая лесбийские шалости эстетически привлекательными, Директор, как человек последовательный, сомневался в своём праве категорически отвергать однополый секс, если этого не требовали конъюнктурные соображения.
     - Анекдоты про вас рассказывать не буду. - Ира тяжело вздохнула. - Все не застольные и похабные, и не в вашу пользу. А уж про вас Штирлиц...
     Да, в гостях у Директора был уже генерал Исаев-Штирлиц.
     - Дорогая, что гость о нас подумает? - без тени упрёка в голосе спросил Директор: он с удовольствием терпел домашнее диссидентство Иры.
     - Я надеюсь, со стукачами ты встречаешься на работе, а не дома за ужином? - подыграла Ира: - Лев Степанович известен как человек чести.
     Человек чести! Понять бы при этом, на чьей стороне он, человек чести? Для нас - шпион, для врага - разведчик, и наоборот. Кто вы, господин генерал Исаев-Штирлиц? Начав собственное расследование подмены отредактированной видеозаписи расстрела в лагере «других» на подлинную, Директор без особого труда вычислил исполнителя. А проштрафившийся смертью Генерала персонал изолятора проявил коллективную памятливость на странный визит в странных обстоятельствах. Это бы ничего страшного, но при составлении досье самозваных Правителей, казалось бы, вопрос далёкий, выяснились дополнительные странности, оценить которые мог только Директор: камеры наблюдения зафиксировали автомобиль Штирлица в районе спецприёмника до происшествия. Это могло быть совпадением. Но человек такого ранга почему-то не проявил никакого профессионального интереса к происходящему и в разгар события отбыл. Тоже не предосудительно. Даже срочные дела за Периметром, дело хозяйское, только вот ни раньше, ни позже таких ночных дел не находилось. Трудно поверить, но влюблённые медсёстры за спасение своих кумиров должны благодарить человека чести, сидящего напротив за столом. Не только его одного, разумеется, но его тоже.
     От роду привыкший к легендарности своей фамилии, гость позабавил хозяев застолья несколькими анекдотами как бы о себе. Время без напряжения, непринуждённо подошло к кофе и коньяку. Ира оставила мужчин сплетничать. Оба понимали, что встреча церемониальная: никаких разоблачений, откровенных разговоров, признаний - упаси бог от дураков! Гость не сомневался, что раскрыт, но не подозревал в какой степени. Директор своим приглашением давал понять, что беспокоиться не о чём, не сейчас. А будущее покажет.
     - Я знаю, что вы готовите поездку Президента в регионы и на днях уезжаете с инспекцией... - Директор решил коснуться дел, но лишь потому, что гость ни сном, ни духом, а может попасть в досадный переплёт: - У вас время терпит, отложите на пару дней. Вы мне очень понадобитесь на совещании именно по региональным проблемам.
     Директор отчасти раскрыл, отчасти спровоцировал заговор сепаратистов, которые и так нашли бы друг друга. Поначалу дело не выглядело серьёзным - разговоры, да разговоры. Запрягали медленно, да рванули резво. Но на пути встал командующий округом, с которым сепаратисты не смогли договориться: что ему региональный уровень! Бери выше! Сепаратисты собираются устранить преграду физически. Покушение завершиться успехом, а заговорщики понесут заслуженное наказание. Случайное появление в гуще событий Штирлица, который не останется безучастным к судьбе амбициозного командующего, может спутать все карты.
     - Время действительно терпит. - согласился Исаев-Штирлиц, потому что никакого совещания по региональным проблемам не планировалось, или это будет чрезвычайное совещание.
     Первая проверка на взаимную лояльность пройдена.
     ***
     Алексей мог заставить человека увидеть чёрта в алмазах, навязать свою волю, в петлю послать, да, много что мог. Но он ничего не мог поделать с беспощадно храпящим на соседней кровати пузатым, бородатым мужиком. Алексей пихнул в бок соседа. Мужик проснулся, испуганно заморгал на лунный свет от окна без занавески: вероятно, проблема по ночам у него везде одна и та же, поэтому он безропотно, сноровисто перевалил свой живот сначала на бок, а потом и под себя. Не прошло и пяти минут, как он захрапел уже в новой позе, но без раскатистого надрыва, а жалостно. Вот чёрт пузатый и на животе храпит! Да, тут уж ничего не поделаешь!
     Не для близости к народу Алексей снял койку: комнат новеньким не сдавали. В Селе стало тесно. Гостиницу только-только заложили, когда построят неизвестно. Палаточный лагерь переполнен, а новый оборудовать рук не хватает: пустить на самотёк - так экологию засерут, что как выжженная земля станет. Вот власть и дала разнарядку владельцам домов выделить гостевые комнаты, не бесплатно, разумеется. Алексей хотел заплатить за две другие кровати, да не тут-то было! Не положено! Спасибо, что кровати, а не матрасы на полу: так и по пять, и по десять человек укладывают. Алексей быстро пожалел о своём инкогнито. Захотелось ему, видите ли, изнутри глянуть на новую жизнь!
     - Ты, новенький, смотри, не забалуй тут. - предупредил хозяин дома, дядька лет сорока, по-хорошему, а не по беде, одетый, со спокойствием во взгляде, которое теперь редко встретишь среди дичающих людей в других местах: - У нас до бога высоко, выше не бывает, а до царей близко. Если что не так, они пока сжалятся, ты помрёшь.
     - Злыдни такие? - не очень удивился Алексей, потому что добрых слов о Правителях ни от кого ещё не услышал, но и злобных тоже. Все больше ворчание, да критика: - Прогнали бы!
     Хозяин окинул оценивающим взглядом новичка-недоумка:
     - А с виду не дурак, видать, просто таким уродился.
     - Да весь день только и слышу, что всё не так, а Правители такие-сякие, мышей не ловят! Скрипите как телеги несмазанные. - с насмешкой ответил Алексей.
     - Гнать то гоним, да сами прочь нейдём. Они правды не бояться, это нам без них страшно. - загадочно для Алексея ответил хозяин: - Поймёшь! Раз сюда пришёл, то не с бухты-барахты. Плохое всегда на виду, а чтобы хорошее рассмотреть, время нужно.
     Плохое? Алексей с трудом верил в то, что видел. Без посторонней помощи, в окружении злобного хаоса возник островок жизни там, где этого меньше всего следовало ожидать. Выводы делать рано, а уж тем более посчитать за образец. На одной деревне свет клином не сошёлся, хотя есть над чем задуматься. Алексей скептически отнеся к обманчивой простоте местной жизни, но по достоинству оценил кухню.
     Глубина общественного порядка начинается с желудка. Когда один ест, а другой лишь посмотреть на это может - до воровства и драки недалеко. В Селе если кто-то и голодает, то исключительно с целью похудеть. Сытость - небольшой шажок к снижению бытовой агрессивности, но всегда действенный. Не унывающая деревенька! В обречённом мире таких вкусных как здесь пирожков не пекут, а тут на рынке почти даром: Алексей беспокоился, что в нанокостюм не влезет. Выпечка с капустой, с картошкой, с рыбой, с курятиной, с фруктами... А похлёбка какая! Не говоря уже о разносолах и копчёностях. Сыт, одет - вот и вежлив. От хамства не гарантия, но надёжнее воспитанности и культуры.
     Как праздношатающийся, Алексей попал на заметку Молчуну. Что ни новенький, то личная душераздирающая история жизни. Степень вранья разная, разбираться в этом, только время терять.
     - Мне всё равно сколько раз тебя сажали на кол. - Молчун сразу отсёк легендную составляющую. - А вот бездельников у нас не любят. Иди к Коменданту, там теперь вроде биржи труда. Работы полно. Первое предупреждение не считается, а второго не будет.
     До биржи труда Алексей не дошёл. По дороге ему попался симпатичный боец, общительность которого убеждала во взаимной симпатии. В верности Алесей не талантлив. Мысли о предосудительности измены у него возникали всегда, как предвестие измены: иначе бы они не возникали.
     - Ещё и хуй не увидел, а штаны уже снял. - сказал боец Саша про томный взгляд прохожего, брошенный в сторону неспроста разговорившейся на улице парочки: - Я со службы. В казарму не зову, а вот к друзьям... Если ты не против, конечно. А то нас тут глазами обкончают.
     На хотенье, что причину искать? Похоть сама себе причина. В борьбе с ней Алексей никогда не участвовал.
     Друзей не оказалось дома, но двери не запирались, и подождать хозяев, судя по всему, бойцу не возбранялось. Отсутствие замков в домах - характерно и обращало на себя внимание, но не нужно приписывать это исключительной доверчивости сельчан: раз открыто, то если и есть что взять, потом стыда не оберёшься на том свете, потому что на этом больше не задержишься. Что закрыто, то по делу от любопытных закрыто, а не потому, что золото спрятано. А где ж оно спрятано? Сие тайна тайн, известная двоим, один из которых покойник. Во всей истории человечества есть только две достойные усвоения поучительные истории: одна - история золота, другая - история еврейского народа.
     На домоседство хозяев боец явно не рассчитывал. Всякое тело концом хорошо, вот хорошим и занялись. А когда хозяева подоспели, то и подключились. Давненько Алексей по групповому не взбадривался. Отвёл душу! А уж познакомились после того, как стали ближе телом. За удачную компанию от чарочки другой не удержались. Когда без упоминания о Правителях не обошлось и за интимным столом, Алексей не удержался от неуместно серьёзного вопроса:
     - Вы их так не любите, или так любите?
     - Сашка за них жизнь отдаст! - сказал один их парней с изумлением глядя на Алексея, и кивнул на бойца.
     - Если потребуется. - без пафоса, между прочим, уточнил Сашка, вылавливая в глубокой тарелке солёный помидор.
     - Мы им завидуем. - включился в разговор другой парень. - Они - наша сказка. У них и рак на горе свистнет, и рыба запоёт. Силком никого не держат. Я попробовал другой жизни. Больше не хочу. В одном месте бьют больно, в другом бьют часто. Вот и весь выбор. А здесь я себя человеком чувствую. Куда хочу, туда иду. Где хочу, там и работаю. С кем хочу, с тем и дружу. Вот, например, закричи на меня... А... Молчишь. Правильно. Сразу в морду получишь, и я прав буду, а бойцы ещё и по башке тебе настучат. Правило у Правителей такое - никто ни на кого не смеет орать. Если заслужил, отругай, но не унижай.
     - Вот, вот... Хамству бой, а пуля в лоб. - как бы согласился первый парень, но добавил: - Чувство собственного достоинства - это психоз местный. Правители как талисман. Давайте за них выпьем!
     Алексей вернулся на своё койко-место далеко затемно и попал на симфонию храпа. Вряд ли, после такой ночи утро будет мудрёнее. Алексею собраться - только подпоясаться, а беспробудное время даже кстати. Бойцы на выезде из Села удивились ночному путешественнику, ничего подозрительного у него не обнаружили, а крепкий сивушный дух, навёл их на простое объяснение: пить меньше надо!
     Пророчество говорит, что вмешательство в судьбу Собирателя и Хранителя ничего в их судьбе не изменит. Мудрость всегда банальна, к счастью, банальность не всегда мудрость. Вмешательство высшей силы - это и есть судьба. Без такого вмешательства пространство жизни лишь скопище ошибок и недоразумений, которое человек принимает за судьбу. Собирателя и Хранителя ведёт сила выше силы Пророчества, она игнорирует вмешательство хранителей. Чудовищное предположение! Если это так, то хранители, считая себя вершиной пищевой цепочки, ошибаются, так же, как и люди, считающие себя венцами творения. Алексей не принимал близко к сердцу столь пессимистический вывод. Ошибки в толковании Пророчества и раньше случались. Он решил, раз ни хуже, ни лучше уже всё равно некуда, забрать сладкую парочку, как нашкодивших щенков, в безопасное место, а то они без присмотра чуть не до смерти дров наломали. Рекогносцировка на местности показала, как смешны земные планы перед господом! Никита и его каменный истукан - это проще простого. А вот Собиратель и Хранитель - это тревожная загадка. Интересно, у какого бога они за пазухой, раз до сих пор живы? Алексей чувствовал напряжение реальности. Проблема может быть в этом, а высшая сила - не при чём.
     ***
     Свадебные пошивные заботы подтолкнули Никиту к широкому взгляду на обмундирование бойцов. К экспериментам он приступил сразу после праздника, который еле-еле в три дня закончился. Первый образец новой формы из перешитой старой получился никуда не годным: от приталиности только мешковатость жопы выиграла. Методом проб и ошибок Никита пришёл к мысли, что работа модельером - это слишком тяжёлый для него труд. Взял за образец форму из "звёздных войн" и расстроился ещё больше: то, что хорошо на экране, в жизни неудобно и нелепо. Но направление мысли оказалось правильным. С далёкой южной киностудии на перекладных по спецзаказу Хранителя старатели привезли военную форму из реквизита фильма о Второй мировой войне. Она и легла в основу бойцовской коллекции.
     - Что-то это мне напоминает... - задумчиво сказал Николай придирчиво, как главный приёмщик, оглядывая, смущённого и от новой формы, и от пристального внимания, бойца.
     - Третий Рейх это тебе напоминает. - помог освежить другу память Никита. - Даже для тебя подойдёт!
     - А почему "даже"? - удивился Николай.
     - Потому что я не буду возражать видеть тебя в такой форме. - элементарно объяснил Никита.
     Этот аргумент убил все сомнения.
     Швейная мастерская превратилась в швейный цех с трёхсменной работой. Кроме щедрого "госзаказа", простые в изготовлении накидки с глубоким капюшоном, хуки со шнуровкой по бокам, или на замочках-карабинах, пончо, летние рубахи без ворота, незамысловатое нижнее бельё - всё шло нарасхват, старатели в очередь стояли. Казалось, что прошлый мир был переполнен вещами и выжившим хватит надолго, а на деле в дело пошло немногое, почти всё сгнило за зиму или было испорчено насекомыми, крысами, городскими животными.
     Закончив на черновую с военным городком, строители Иваныча взялись за дом Правителей. Никита, отнеся к будущему дворцу спустя рукава, предполагая лишь восстановление того, что было раньше, и спохватился только, когда началась внутренняя отделка. Перспектива жить в сказочно-гламурном кошмаре его ужаснула. Перестарались все - Иваныч, строители, старатели. Дом превращался в дорогущее кладбище стилей.
     - Это дверь в сральню, а не в рай! - возмущался Никита: - Зачем на ней позолота? А гардины! Это не гардины, это театральный занавес. А паркет, кто будет паркетить? Ты, Иваныч? Или в тапочках все ходить будем? А на этой хрустальной люстре мне повеситься хочется, только чтобы её больше не видеть!
     Просто, удобно, естественно и гармонично - поставил задачу Никита. Никаких дворцовых позолоченных выкрутасов. Деревенский Версаль раздражал и сам по себе, даже если бы даром, и в силу будущих расходов на поддержание роскоши, включая самое неприятное - слуг. Даже и речи не могло быть о выполнении бойцами лакейских обязанностей. Никита по опыту небедного мальчика, а Николай по привычке самому о себе заботиться, не хотели пускать в свою жизнь слуг. Нет ничего зазорного прислуживать за столом барину и гостям, если это работа. Скверно, что лакейство приобретает холуйскую статусность приближённости к господам. Лакейство всегда больше, чем просто работа. Оно притягивает к себе людей специфического склада характера. Раб может полюбить своего господина, лакей - никогда. Верные слуги, как часть семьи, среди них нет лакеев, и слуг таких раз-два и обчёлся. Лакей - существо неблагодарное, всегда шпион, всегда злословец, всегда пакостник.
     Помпезную столовую с огромным столом Никита низвёл до самообслуживания: по будням - фуршет и "приготовь себе сам", по особым событиям - праздничный фуршет, по выдающимся событиям - выдающийся фуршет с нанятыми официантами. Вместо паркета деревянные полы. Одно крыло здания отдали под штаб с "тронным залом", с гранитным полом, с мраморной облицовкой. Вот там-то бойцам придётся попотеть над чистотой и порядком, но это справедливо. На втором этаже сделали квартиру, в которой нетрудно самим прибраться. Подвал Николай забрал под лабораторию.
     ***
     - Это... про зверинец? - закончив просмотр, Николай показал на текст, который принёс ему Никита.
     - Это про сельчан и бойцов. - ответил Никита и в отместку показал на окно.
     Сельчане Николаю малоинтересны, а вот бойцов он идеализирует. Никита не удивился, когда Николай с иронией посмотрел на окно, представляя, что сквозь стекло на них смотрят монстры-ужастики. Поделившись этой картинкой, он ждал ответный образ. Никита отрицательно покачал головой:
     - Я понимаю. Но выслушай меня. И постарайся не обидеть. Что-то тебе покажется странным и даже невероятным, но это очень серьёзно. Я начал этим заниматься ещё до смуты.
     - Извини. Если ты так считаешь... - уступил Николай. - В твоей шкале указаны виды. Биологические виды. Разные биологические виды людей. Однажды мы уже это проходили. Мне кажется, что я лучше разбираюсь в таких вопросах. Не обижайся, но это бессмыслица. Я в курсе подобных теорий. Не специалистам и дилетантам они интересны... Но….
     - Какая самоуверенность! - всплеснул руками Никита, но спорить не стал. - Хорошо. С меня что взять? За что купил, за то и продаю... Твоя наука тут с боку припёку. Ради меня, дурачка, допусти, что термин "вид" лишь удобная метафора для этой классификации, раз уж ты к ней цепляешься. - Николай благосклонно кивнул, Никита продолжил: - Начнём с истока. Все современные виды людей прямые, прямее некуда, потомки людоедов. Каннибализм это отправная точка, относительно которой они разошлись своими поведенческими характеристиками, обособились и стали отдельными видами. У них различные генетические программы и разница в морфологии головного мозга. - Николай хотел возразить, но Никита остановил его: - Не придирайся. В терминологии я не силен. Главное - все люди, так или иначе, каннибалы. - Николай согласно кивнул головой с видом, мол, открыл Америку! - Вижу, что и без меня знаешь. В корне классификации "Звери". Это хищники, которые питались преимущественно своими собратьями. Сейчас их генетическая программа не так однозначна, на неё повлияло скрещивание с другими видами людей, но суть не изменилась. Подтип "Зверей" - "Герои". В кавычках и только в ужасном смысле. Они относительно помягче в плане личного общения, чем "Звери", но тоже хищники и очень агрессивные. К "Героям" я бы отнёс всех без исключения героев эпосов. В Новой истории - это Пётр I, Наполеон, Гитлер. Вообще, среди крупных исторических фигур только хищники. А уж хищной мелочи пруд пруди. Следующий вид - "Мерзавцы". Это имитаторы и манипуляторы, которые приспособились к соседству с хищниками. Для того чтобы их не сожрали, они наловчились даже "Героями" становится. Но это как в поговорке - молодец среди овец, на молодца и сам овца. Множество подвидов. Это оборотни без клыков и шкуры. Красота и талант - в основном их вотчина. Красота спасёт мир - их лозунг. Принципиальны на словах, патологические лгуны. Виртуозы в мыслеблудии. Гении дурной бесконечности завихряющейся пустоты. Далее - "Жертвы". Их беда - полная внушаемость. Хищнику, чтобы сожрать собрата, нужно было подавить его психологически, иначе тот просто убежит и всё. Собственно, речь, мышление и то, что называют второй сигнальной системой - это возникло из потребности внушать, подавлять, чтобы вкусно покушать.
     - Так вот взяло и возникло! По щучьему велению, по зверскому хотению! - не удержался Николай, но слушал с интересом: интерпретация Никиты как всегда занимательна. Куда он в итоге вырулит?
     - Не ко мне вопрос! Не перебивай... напряжение моей мысли. А то собьюсь. - одёрнул Никита. - И так уже мозги на ушах выступили. Да... Ну и самый молодой вид - Созидатели. У них перед второсигнальем, словно сетевой экран критики стоит. Им трудно ерунду втюхать. Всё равно внушаемы, уровень агрессивности - защитный, то есть они не испытывают потребности самоутверждаться с помощью агрессии, не испытывают удовольствия от причинения зла... Эта упрощённая схема. В каждом виде разные подвиды... Тебе объяснять, что в лучшем из миров однозначности нет ни в чём?
     - Нет. - ответил Николай и думал - критиковать концепцию, или все же заняться делом? Спорить с Никитой почти невозможно, нужно заняться делом: - Возьмём, как рабочую гипотезу. Из твоей записки следует, что сельчане в основном Жертвы.
     - Это всегда самая большая популяция. Легко внушаемы, подлы, конформисты. Чернь. Но если создать им хорошие условия жизни, могут быть честны, порядочны. Впрочем, быстро приспосабливаются к любым условиям. Обстоятельства всегда сильнее их. Но при любых обстоятельствах и даже в райских условиях их легче подбить на дурость, чем на благое дело. И винить за это их нельзя. Нуждаются во внушающей силе. Предоставленные сами себе, опасны, в первую очередь, для самих себя. Мерзавцев в деревне много. Они и будут жертвами помыкать. Уже помыкают.
     - А как со зверьём? - Николай показал на текст: - Ты как-то неопределённо написал.
     - Я всех не знаю, но человек пять знаю. Один недавно должника серной кислотой пытал. Ужас!
     - Бойцы? - Николай спросил с неохотой.
     - Любишь ты их... Героев и Жертв почти поровну. Мерзавцев немного, опасных среди них нет. Опасные мерзавцы уже поняли, что карьеру тут не сделают, воровать не получится, а за твою похвалу они корячится не станут. Звери... Да. Но пока это не проблема. Один недавно небрежно обращался с оружием, царство ему небесное. - тон последних слов Никиты не оставлял сомнений...
     - Ты что, зачистку начал?! - изумился Николай. Он считал происшествие несчастным случаем и уроком для бойцов.
     - Надоело мне с ним возится. Рано или поздно, ты бы его сам пристрелил. Гегель таких назвал "морально невменяемыми", а Шопенгауэр - "лишёнными морального сознания". Хищники все такие. Перевоспитанию не поддаются. - Никита говорил предельно серьёзно, глядя в глаза Николаю: - Они нас бояться, но своего часа ждут и не упустят, если мы слабину дадим. Бойцы для них пустяк. Они их в бараний рог согнут. А кого не согнут, убьют. Мерзавцы сами переметнутся. - Лицо Николая стало каменным, что означало крайнюю степень недовольства. Никита демонстративно вздохнул и сменил тему: - Знаешь, что сделала старушка Англия, когда только что не кипела изнутри от агрессивности? Посадила своих подонков на корабли и стала царицей морей. - Николай не реагировал, Никита начал злится: - Очнись!
     - Дай мне слово, что больше никогда, не посоветовавшись со мной, таких решений принимать не будешь. - строго потребовал Николай.
     - Даю тебе слово. - пообещал Никита. - Я уже битый час с тобой советуюсь. Нужно создать патрульный взвод, собрать там часть Героев. Они любят кулаками помахать, вот пусть по делу и машут. Схема "по наряду " не годится. Ленятся. Нужно создать несколько диверсионных групп для глубоких как бы разведывательных рейдов. В группе по два Зверя, Герои и Мерзавец. Два Зверя в одной берлоге не улягутся, вернётся только один. А Мерзавец расскажет Молчуну всё как на духу. Они не должны понять, что мы их подчищаем, а то объединяться, тогда всем не поздоровится.
     - Пираты Карибского моря? - усмехнулся Николай.
     - Коля, ты же знаешь, у меня голова болит, когда ты на меня злишься. - напомнил Никита: у него действительно стучало в висках: - Не жалеешь ты меня.
     Николай встал из-за стола, подошёл к Никите сзади и начал лёгкими прикосновениями массировать его голову:
     - Чудо ты моё звёздное. - Никита разомлел: прикосновение друг к другу всегда снимало напряжение то и дело возникавшее между ними из-за бытовых разногласий. Николай думал об услышанном: - А может полицию учредить вместо патруля?
     - Первая криминальная полиция во Франции была создана полностью из бывших уголовников. - возразил Никита. Даже если его друзья-французы слегка преувеличивали, говоря об этом, то лишь для того, чтобы подчеркнуть суть общего подхода к решению некоторых социальных проблем: - Криминал и полиция - это как два спортивных клуба: вид спорта один и тот же, болельщики разные. Мы загнали криминал в такое глубокое подполье, что с виду все - паиньки законопослушные. Нет. Кадровая проблема. Наберём с бору по сосенке, толку не будет. Пока они криминализируются, поймут, что к чему, намучаемся.
     - Опять удивил! А я-то думал... - Николай тяжело вздохнул: - Есть хоть какой-нибудь просвет в этом мраке?
     - У меня есть. - уверенно ответил Никита. - Почему ты не спрашиваешь о себе? - Николай молчал. Никита правильно не посчитал это за скромность. - Правду не хочешь услышать. Ты супер-пупер супермен! Ты неизвестный, новый подвид Созидателя, но тебя причислят к Героям и меня заодно. А я из Мерзавцев. Кирилл - Созидатель и Детина отчасти тоже. Петя и Молчун из Мерзавцев. Иваныч - Жертва.
     - Откуда ты всё это берёшь? - в ответе Николай не сомневался, хотел лишь убедится, что не ошибся.
     - Хранители... - признался Никита. - Они знают человечество с колыбели и сами дров наломали. Я понял так, что эксперименты на троглодитах закончились неудачно. С того всё и завертелось с неэволюционной скоростью. У них другая классификация - по степени доминирования генной составляющей, которая зависит от тысяч параметров. Голову сломаешь! - знания хранителей невербальны, их трудно переводить в человеческие понятия.
     - Опять родственнички! - усмехнулся Николай.
     - И не говори...
     ***
     Когда Правители отвечают, в том числе, и за то, что Солнце боком встало, а у Луны серп испортился - это значит, что никто и ни за что не отвечает. Никита предлагал делегировать всё управленческие полномочия избранному Совету. Николай не возражал, но с грустью:
     - Жаль. Там есть толковые и симпатичные люди. Через месяц-другой придётся их расстрелять. Нечего не поделаешь...
     - И как быть? - Никита не спорил: власть советов - это дорога по граблям: - Только не спрашивай, кто из нас самый умный? А то я заплачу.
     Смертельная болезнь демократии - опора на большинство, тогда как от имени большинства действует избранное меньшинство, оправдывая самые худшие опасения насчёт демократии, потому что действует не от своего имени от имени большинства в своих эгоистических интересах, и в меру своей отнюдь не общественно полезной глупости. Это порочная круговерть время от времени приводит психически неустойчивую часть общества к самоубийственной идее водворить добродетель на земле, как будто именно за водворение добродетели уже не пролиты реки людской крови, по которым в историю обычно приплывали тираны и диктаторы.
     Человеческий мозг, как мыслительный инструмент порождающий разумность, можно сказать, генератор мысли, управляет собой совершенно недемократично. Нет демократии в природе, нет её в технике. Там, где в науке появляется демократия, наука погибает. Ещё в школьные годы Николай искренне хотел разобраться в сложном демократическом вопросе, но склад его мышления напрочь отвергал эту тему. Уже в самостоятельном возрасте удивлялся, слушая речения политологов о том, что научный прогресс двигается семимильными шагами только в демократических странах. Николай снисходительно прощал гуманитариям употребление малонаучного понятия "прогресс", в остальном пытался разобраться. К своему облегчению ничего кроме демократического фасада в свободных странах он не находил. Фундамент свободы - свободные люди, а не политическое устройство. Что тоталитаризм, что демократия - одинаково тюрьмы, но разной комфортности.
     По классификации Никиты, к которой Николай относился всё же настороженно, теперь он мог предположить, что суть, а что форма. В более-менее демократических обществах популяции Жертв и Созидателей в сумме подавляюще доминирует над другими видами. Мерзавцы, как для них естественно, служат сразу двум господам, но преимущественно - доминантам, тщательно скрывая свои хищнические качества. В как бы демократических странах, при соблюдении всех демократических формальностей властвуют Звери и Мерзавцы, популяция Созидателей ничтожно мала и не может склонить на свою сторону Жертв, которые под гипнозом государственной пропаганды считают себя обязанными действовать в хищных интересах пожирающей их власти.
     Присмотревшись внимательней к теории разновидовости человечества, с пристрастием расспросив Никиту о подробностях, Николай крепко задумался: его прошлые исследования часто приводили к противоречиям с условно общепринятой теорией мозга. Теперь их можно было объяснить. Убеждало и то, что Никита, основательно углубляясь в "картинки" по теме, которые он видел в Мире Причин, пересказывая их, без помощи Николая, часто даже не понимал о чём речь. Такое не придумаешь. Антропогенез, филогенез, дивергенция, диффузные виды... Все это для Никиты было китайской грамотой. Да и Николай, честно говоря, не особо блеснул интеллектом, то и дело спотыкаясь о высшую генную математику. Оправдывало обидное обстоятельство: оказывается, разумным может считаться только то существо, которое обладает минимум тремя сигнальными системами. У человеческих видов их только две. Николай считал абсурдом гуманистические фантазии о наличии у человека третьей сигнальной системы, проявление которой и творческое вдохновение, и паранормальные способности, и разговор по душам с богом, и ещё чёрт знает что! Увы, хочется "третий глаз", да неможется.
     Применение теории на практике быстро дало результат. Как и предположил Никита в диверсионных группах, действующих в свободном режиме, выживал только один Зверь. Лишь однажды это не сработало. Группа вернулась в полном составе: Звери сошлись в пару. Раньше они друг друга на дух не переносили. Понаблюдать за этим явлением не удалось: из очередного рейда группа не вернулась. Погибли? Нет! В это Николай не верил, как и в то, что дезертиры станут мирными землепашцами. Можно не сомневаться, что где-то в скором времени появится новая армия и будет покруче разгромленной генераловской. У зверей зверская интуиция и в уме им не откажешь. Они разгадали план Правителей, и никогда им этого не простят. Почему не взбунтовались оставшиеся звери? Это вопрос! Вероятно, у них проблема с видовой самоидентификацией. Утёнок в куриной семье считает себя цыплёнком. Но в первую очередь, конечно же, пресс психологического давления Правителей сдерживает хищников. Только, как оказалось, этого не всегда достаточно.
     После случившегося Николай не стал возражать против видовой чистки. Кто-то упал на вилы, на кого-то вилы упали, кто-то отравился палёным алкоголем... По деревне и среди бойцов прокатилась волна производственного и бытового травматизма. Да, назрела и даже перезрела необходимость бескомпромиссной борьбы с безалаберностью и разгильдяйством! Что тут рассуждать, если даже, пусть и бутафорская, но всё же местная власть явила пример для неподражания: треть Совета во время перерыва заседания дружно и насмерть обкурились анашой. Понятно, почему они принимали странные решения! Смерть от анаши в деревне происшествие небывалое и пугающее. Ведь, кто не покуривает? Требования к качеству травки многократно возросли.
     Расчищая дорогу Созидателям, Правители понимали, что в долгосрочной перспективе усилия, вероятнее всего, напрасны: вновь прибывающие испортят видовое соотношение неизвестно в чью пользу. Но попробовать стоит, хотя ставка не выглядит очевидно выигрышной. Николай считал название, данное расе Никитой, чрезмерным авансом: позитивная коннотация слова "создатель" в этом случае вряд ли уместна, только в заблуждение вводит. Николай опасался, что они пацифисты, но, к счастью, это не так. Ударили по одной щеке, подставь другую - тоже не про них. И в мир во всем мире не верят, и сдачи дадут. В остальном - крепко себе на уме. Определённо можно только сказать, что у каждого из них на уме твёрдое несогласие с отменой заповеди "не убий". Но на баррикады они из-за этого и сами не полезут, и никого не позовут. Прагматично считают власть Правителей наименьшим злом. Работяги, умельцы, спецы высшего класса в своём деле и чаше всего приятные в общении, искренне не злобные люди. Правителей любят Жертвы. Созидатели, опять же из прагматизма, всячески эту любовь поддерживают, даже подзуживают, потому что сами хотят жить в мире, и в достатке. Это проявление их характерной черты - когда Созидатели строят, кирпичи всегда кладут Жертвы.
     На вариант конфигурации деревенского социума с учётом межвидовой борьбы натолкнули мысли об устройстве Вселенной, которая в демократическом варианте никогда не смогла бы осуществиться. В результате сформулировалась система, основанная на звеньях - жёстких, обязательных и гибких. Жёсткое звено - принципы, которые не изменяются, не подлежат обсуждению, имеют прямое действие. Обязательное звено - гражданское, уголовное право и особые правила. Гибкое звено - самоуправление на местах в какой угодно форме в зависимости от обстоятельств для решения конкретных задач на основе Принципов и Обязательности. Даже если местные самоуправленцы захотят устроить себе диктатуру пролетариата - на здоровье!
     Писать законы Правители не собирались. За уголовку, в чём бы она ни состояла, наказание одно - высшая мера. По гражданским делам - на усмотрение судьи. Судьи выбирались сложно, не демократически, под контролем бойцов и на последнем этапе из не менее трёх человек жребием выбирался один. По уголовным делам судье вменялось искать смягчающие вину обстоятельства: суд в праве отсрочить исполнение приговора на любой срок, хоть пожизненно. Если находящийся на отсрочке преступник совершал другое преступление, то отсрочка отменялась, а судья, давший отсрочку, уходил в отставку. Запрет на тюрьмы был закреплён в Принципах. За нарушение Принципов отсрочки не полагалось. Бойцы гражданскому суду не подсудны.
     В Советах, или в заменяющих их органах самоуправления, голосованием выявлялось количество голосов против. Решение можно было принять только единогласно. Если к согласию прийти не удавалось, решал трёх вариантный жребий - "Принять", "Отложить", "Отказать". Совет рассматривал все поступающие с его территории предложения, создавал для реализации конкретных задач по-своему усмотрению любые вспомогательные структуры, хоть на один день.
     Иваныч, из чернового варианта лихо набросанного Никитой, мало что понял, в чём откровенно признался и с искренней тревогой в голосе спросил:
     - Ты хорошо себя чувствуешь?
     Чистовой вариант не прибавил ясности ни смыслу документа, ни вопросу о самочувствии Никиты, но Николай расставил всё по местам на Военном совете:
     - Соколы мои, привыкайте! По-новому жить, по-новому выть.
     - И что, даже жребий не кинем? - не удержался от язвительности Иваныч.
     Обилие жеребьёвки в избирательной системе поначалу и Николая тоже удивило. Но лучшего барьера на пути политических манипуляторов человеческой глупостью не придумаешь. Иваныча не смущает особая, исключительная роль бойцов. А по сути, те же яйца, вид с боку: и бойцы барьер, но, хочется верить, что разумный, поэтому уязвимый для искушения. Неразумность жребия меньшее зло, чем злонамеренная воля.
     Подавляющее число ошибок выбора основано на доводах о целесообразности, или на подобных заблуждениях. Если кто-то говорит, что его власть принесёт людям пользу, его следует гнать в шею, а то и вовсе свернуть ему шею, чтоб другим неповадно было бессовестно лгать. Любая, без исключения для демократии, иерархическая структура построена на личной выгоде тех, кто находится на высшей ступеньке, за счёт тех, кто находится на низшей ступеньке. Это обязательное условие её существования. Иерархия способствует групповому успеху, но это далеко не всегда благо, а чаще всего горе и страдание для рядовых членов.
     Кто сказал, что выборы - главное и единственное условие демократии, если допустить, что она меньшее зло? Сначала выборы в строгих рамках, как минимум с исключением из голосующих люмпенов: право голоса нужно заслужить. Право голоса - это статус, а не обязанность. Бойцы в голосовании не участвуют и не могут быть избраны, они выбирают из числа избранных, кандидатов для жеребьёвки. Николай безоговорочно принял предложение Никиты и даже обозвал его гениальным звёздным мальчиком. Но внедрить это путём просвещения народных масс невозможно. Людям по душе лишь социальные и прочие сказки.
     Николай взял со стола пробный экземпляр золотой монеты. Всё как полагается: на одной стороне - неузнаваемые профили Правителей, на другой - чеканный знаменито узнаваемый Парень.
     - Лови! - предупредил Николай, бросил Иванычу монету, тот поймал, удивившись: - Бросай. Орёл!
     Не понимая зачем, Иваныч подбросил монету. Орёл.
     - Ещё! - потребовал Николай. - Орёл.
     Снова выпал орёл. И так десять раз подряд в посрамление теории вероятности. Иваныч не скрывал своей растерянности, но так и не понимал - к чему это?
     - Чем крупнее предательство, тем больше оно похоже на преданность. - объяснил Николай. - Мне не нужна твоя покорность. А вот за искреннюю помощь скажу - спасибо.
     Оправдываться Иваныч не стал: не о предательстве речь, о сомнениях. Ставить под сомнение все явления - натура у него такая. Николай не всегда это ценит. Мятущаяся душа нынче не в чести.
     Своевременно и убедительно - мысленно поддержал командира Молчун. Иваныч не предатель, он не военный, поэтому забывается: когда нужно просто сказать "есть!", рассуждает. Даже монета не сомневается: как ей сказано было, так и выпала! Без доверия командиру, не победить. Или заградительные отряды ставить надо.
     Хитрец! Никита вспомнил, как мыл в Лаборатории посуду, купившись "на монетку". Так, глядишь, перекуёт Иваныча из атеистов в мистики.
     Детине и Петру - по барабану! Им, что любить, что наслаждаться, а выборы или не выборы - какая разница! Комендант всегда "за" наперёд, при этом, нисколько не кривя душой, потому что его душа, уму не подвластная - это Правители. Приглашённый Кирилл задумался: в чём секрет фокуса? Вот ему бы такую чудо-монетку! На Совете, что ни пустяк, то дебаты. А так, монетку подбросил, и обижаться не на кого. Беда только, что от спроса за жизнь жребием не прикроешься: либо народ порвёт, либо Правители к стенке поставят.
     Население Углов, как стали назвать общую территорию, приняло нововведения спокойно. Что изменилось? Как и есть: от сумы не зарекайся, на тюрьму не рассчитывай. Выборы? Покажите человека, который верит в честные выборы? Будем на него ходить смотреть, пока памятник Глупости не поставлен. Всё развлечение! Довольный смех противопоставлением прошлому вызвала судебная реформа. Теперь судьи в наказание за родовое проклятие своей профессии будут преступникам оправдание искать!
     Не до смеха стало, когда выяснилось, что избиратели должны сами содержать Совет, судей и прочие органы самоуправления, которые они выдумают: не возбранялось выдумывать любую, какую душе угодно, структуру власти. По инерции мышления предполагалось, что суды будут сначала устанавливать вину, а потом уже по новым правилам миловать. Нет! Устанавливать вину должны сами избиратели, а судам это запрещено. Совет предложил создать следственные комиссии, которые на практике продемонстрировали полную беспомощность. Даже с очевидными случаями, возникла проблема: избиратели не сомневались, что приводить в исполнение приговоры будут бойцы. Нет! Бойцы не палачи. До выбора палачей дело не дошло, хотя такие предложения были. Палача нанимал Совет на деньги избирателей. Впрочем, эта статья расходов не стала обременительной, потому что приговорённые не ждали смиренно своей участи, они сбегали. Запрет на тюрьмы распространялся и на заключение людей под стражу. Беглецов объявляли вне закона и любой, кто их где-либо встретит, имел право привести приговор в исполнение. Алкоголики и наркоманы неизбежно скатывались, если не в буйство, то в воровство, что влекло за собой высшую меру. Лечить их запрещалось. Крупного криминала в Селе никогда не было, а мелкий исчез так быстро, словно и его не было.
     В своём финансовом неучастии в самоуправлении Правители дошли до того, что отказались участвовать, в, можно сказать, государственном деле - переписи населения с последующей "паспортизацией". Вам нужно, вы и занимайтесь - таков был ответ Правителей. За соблюдением Принципов и Обязательности следили бойцы. Так как гражданское общество проявило полную неспособность выделить из своей среды палачей, роль исполнителей приговоров бойцам всё же пришлось взять на себя.
     Коллективное решение любых органов и структур самоуправления, выходящее за рамки дозволенного, влекло за собой коллективную же ответственность за содеянное. Органам самоуправление запрещено принимать законы. Им дозволено только решения принимать, от которых тошнит, и которые чуть не каждый день меняются. Ещё бы они законы принимали! За нарушение закона - высшая мера, за невыполнение решений Совета - штраф и то, если судья не сочтёт решение Совета глупым.
     Здравомыслящим людям Принципы, установленные Правителями, жить не мешали. Запрещено религиозное проповедничество, зато про всё остальное хоть заорись. Попов нет, церковь не работает - это беда?! Тот, для кого это беда, видать, с бедой незнаком. Ростовщикам по рукам дали - ужас! Бойцы неприкосновенны - какой кошмар! Власти запрещено в постель к избирателям заглядывать - как так?! А без тюрем, что за жизнь?! Смертная казнь - царица наказания? Ну и что? Лучше, когда справедливость измеряют в сроках заключения? Если вдуматься, то бред полный. Законов мало? А для чего их должно быть много? Произвол Правителей? Так они ничего никому не обещали. С какой стати и перед кем они должны отчитываться? Или они твой кусок заели и обобрали тебя до нитки? Не трогай Правителей и проживёшь до ста лет под их защитой. Тем, кто чувствовал себя ущемлённым в правах, ответ один - скатертью дорога! А то из одной миски едим, а ты на меня глаза таращишь! Здесь никто и никого не принуждает. По нынешним временам у тебя есть роскошный выбор: или - добровольно, или - пуля в лоб, или - на все четыре стороны.
     Под охраной Четырёх углов внутри четырёх угольника вдоль дорог стали появляться хутора, связывая воедино общее пространство. Поездка в столичное Царёво, или в другой посёлок, перестала считаться отважным путешествием. Новые люди не сразу понимали, в какую быль попали. Прежде всего, удивляло отсутствие заповеди "ни убий". Понятно, что во все времена нигде и никогда она не соблюдалась, но существовала, как стремление к идеалу. В царстве порядка убийство не грех. Вора, пойманного на месте преступления, тут же убивали. За проявление религиозности расстреливали. При наличии свидетелей суд к таким делам относился формально, считая право на убийство неотъемлемым правом человека: это было достаточным основанием для пожизненной отсрочки наказания. Что творилось без свидетелей, даже богу неизвестно, потому что он на территорию Правителей не заглядывал, а суд такие дела не рассматривал.
     Увы, масштабирование сложившейся с грехом пополам системы в Царёве, очень быстро привело к локальным сбоям в среде вновь прибывающих, которые поняли право убить, как вседозволенность: вспышки насилия, исчезновение людей, мошенничество и далее по списку целый букет криминальной подлости. Нельзя сказать, что это стало серьёзной проблемой, скорее - досадной. Искать причину в странном устройстве нового общества - ложный путь, преступность неискоренима в любом обществе. Естественный человек - это, прежде всего, вор, насильник и убийца, потому что он существо разумное, беззащитное. Его сила и оружие - слабость его морали, которая оправдывает достижение цели, какой бы она ни была, любыми средствами. Альтруизм, доброта, взаимовыручка - качества, которые, как кажется, подтверждают наличие нравственного закона внутри человека. На деле, в гомеопатической дозе чаще всего он встречаются внутри жестоко, смертельно враждующих сторон. Чем больше враждующих сторон, чем сильнее ненависть между ними, тем больше в мире альтруизма, доброты и взаимовыручки.
     Углы запросили помощи у столицы и получили на свою голову. Вернулись бойцы из "местных". Они ушли к Правителям сразу после объединения и назад их не тянуло, но приказ есть приказ. Неприятным сюрпризом для местной власти оказалось, что бойцы не подчинились местной власти. В своё время схитривший религиозный Хитрый угол жестоко поплатился за свою хитрость. За "тайные" церковные службы, за седмицу и пасху бывшие свои расстреляли местный Совет в полном составе. Верующие проявили себя ночью, напав на бойцов без большого успеха, но двоих убили, сами понесли несоизмеримые потери. К бунтовщикам присоединились близкие к попранному Совету люди. Столица не заставила себя ждать. В результате население Хитрого угла уменьшилось на две трети. Не обошлось без крови и в других Углах.
     Хутора требовали от Правителей патрулирования бойцами внутренней территории, но не считали обязательным соблюдать Принципы.
      - Я вас знать не знаю, и знать не хочу. - ответил Николай. - Вы требуете! Вы привыкли жить из-под палки. Я вам не палка. Вам охрана от самих себя нужна. Не знаю, откуда вы пришли, но буду рад, если вы поубиваете друг друга. Надеюсь, недели вам на это хватит. Потом очищу от вас территорию как от бешеных собак. Гарантирую поголовное истребление как генетически опасный материал.
     В Селе не удивились ответу Собирателя, а хуторчане недоумевали: они мирные люди! Через неделю все хутора сожги. Тех, кто пытался сопротивляться, расстреляли, остальные разбежались, унося в душе бессильную ненависть к Правителям. До благодати в Благодатном четырёхугольнике ещё далеко. Путь всех земных цивилизаций вымощен человеческими костями и полит кровью.
     ***
     "Летающие тарелки" видят даже те, кто в них не верит, а те, кто их не видел, столько раз о них слышали, что будто уже и сами видели. Называть объекты неопознанными, даже странно. И всё же, наяву НЛО воспринимается таким же чудом, как мобильный телефон для средневекового рыцаря.
     Когда бойцы на КПП с раскрытыми от удивления ртами зачарованно наблюдали за приближением - не верилось - самой что ни на есть настоящей "летающей тарелки", Николай и Никита были на спортплощадке в Военном городке. Ранения обоих давали о себе знать. Первое время Никите с большим трудом давались спортивные занятия. Николай не считал, что само пройдёт. Только его непреклонность, терпение, помощь и радость, когда начало получаться, помогли Никите вытерпеть поначалу пыточные занятия физкультурой. Потом втянулся, а Николай не давал выбиться из привычки.
     Сигнал тревоги зазвучал, когда боевой челнок завис над пустырём. Сценария на случай появления "летающей тарелки" не было. Дежурный офицер, не дожидаясь Командиров, приказал тревожному взводу занять оборону на пустыре и вызвал снайперов. Увидев причину переполоха, Никита успокоил Николая:
     - Свои!
     Николай отметил грамотное поведение бойцов, позицию гранатомётчиков и снайперов. В случае чего, отутюжат пустырь за милую душу! Только вот без толку, но это не от них зависит. По тревоге всем свободным от службы бойцам в Селе предписывалось явиться в расположения лагеря, а сельчанам - с тревожными пожитками рассредоточится в поле и в лесу. По дороге с сумасшедшей скоростью уже мчались два автомобиля.
     Спокойствие, с которым Командиры направились к грозному объекту, заставило усиленно колотиться сердца бойцов: теперь огонь не откроешь, только в атаку идти!
     Челнок приземлился, выпустил трап, по которому к хозяевам вышел Алексей в обычной одежде: нанокостюм напрягает общение. Никита смотрел осуждающе:
     - А скромнее никак нельзя было?
     - Я тоже рад тебя видеть! - ответил Алексей. - Считай, что мне стыдно.
     Алексей! На Никиту обрушилось чувство семьи, детства... Так неожиданно, что он не устоял перед открытыми объятиями Алексея. Они коротко обнялись. Это вышло взаимно искренне, хотя в уловке Алексея упрекнуть можно: так он между делом получил материал на очередной тест ДНК Никиты.
     - Здравствуй, каменный истукан! - закончив с Никитой, Алексей протянул руку Николаю, тот ответил рукопожатием.
     Бойцы поняли, что воевать не придётся, но не понимали, как всё это понимать? Командиры - сами пришельцы, или пришельцы их друзья? И то, и другое вписывалось в образ Командиров.
     Николай отошёл от Никиты с Алексеем, чтобы отменить боевую готовность. Бойцы вопросов не задавали, а вот на лицах ближайших помощников, которые тоже как один примчались, вопрос был написан красноречиво и так, будто задан хором.
     - Родственники... - честно, как знает, ответил Николай. - Займитесь своими делами. Успокойте народ.
     Легко сказать, если так и сказать, только после этого на успокоение, вряд ли, можно рассчитывать.
     - Страж мой! - Никита воспользовался отлучкой Николая, чтобы поговорить о семейном.
     Алексей услышал упрёк, хотя и не серьёзный, но вопрос щекотливый.
     - Виноват. - согласился Алексей. - Готов загладить вину. Начну с Николая. Его нужно устранить из твоей жизни, как главную опасность.
     - С ума сошёл?! - изумился Никита.
     - Я теперь и для всех страж. - напомнил Алексей. - Ослушаешься? Ты особый хранитель, но ты хранитель. Не забывай.
     Ослушаться Лидера, как плюнуть в Пророчество. Такое невозможно представить. Или в этом роль Никиты - ослушаться, плюнуть, разрушить мир хранителей?
     - Я человек! - раздражённо ответил Никита.
     - Ты ещё не привык. - не принял ответ Алексей. - Не волнуйся. Я не буду ставить тебя перед выбором. Я только хотел, чтобы ты понял, почему я не могу быть твоим стражем, почему это для всех лучше, но плохо кончится для нас обоих.
     - Я должен сказать спасибо? - усмехнулся Никита.
     - Никиток, ты, Никиток... Телёнок вырос, да быком не стал. - Алексею не хотелось спорить. - У тебя много вопросов. С этого нужно начать. Но не сейчас.
     Невдалеке от челнока пространство испортилось: промелькнули блики, прошла рябь, образовались три пупка в ряд и вытянулись в эллипсы, превратившиеся в веретена. Веретена лопнули, как мыльные пузыри. На их месте остались два дракона ростом с Детину и голая женщина. У драконов вид очумелый, они не понимают, что произошло, смотрят то вокруг, то друг на друга, трясут головами, чтобы прогнать наваждение. Голая женщина - не Афродита, но и не торговка с рынка, вполне себе приличная голая баба, которой, как и большинству женщин, не помешало бы сбросить несколько килограммов лишнего веса.
     Алексей замешкался, то ли удивляясь, то ли любуясь живописной картиной, и не сразу кинулся прикрывать обнажённые прелести Клеопатры, искренне восхищаясь: одновременно три пространственных прохода! Вот она, сила женского духа! У Алексея один - еле-еле получается и то, в основном - задний. Клеопатра выглядела недовольной. Алексей спохватился и, подбежав к ней, передал браслет из двух со своей руки. На теле Клеопатры возникло множество очагов нанокостюма, они распространились, как сыпь и срослись в чешуйчатую корку скафандра без шлема и перчаток.
     - Ты даёшь! В три дырки сразу! - выказал своё восхищение Алексей.
     Уважающая себя женщина не отвечает на сомнительные комплименты, если она не дважды блондинка независимо от цвета волос. Клеопатра небрежным выражением почтения выразила своё отношение к шутке Алексея: что поделаешь, Лидер пошляк и порнозвезда! Её больше волновали прибывшие с ней питомцы:
     - Всё в порядке, хорошие мои. Успокойтесь!
     Один из драконов, успокаиваясь от пережитого стресса, пукнул: из-под задравшегося вверх хвоста вырвалось огненное облачко. Его дружок от волнения моргал чаще, чем обычно. У него красивые миндалевидные зелёно-карими лучиками глаза. У драконов двое век: одни - обычные, другие - кожистая броня, оставляющая незаметную щёлку для взгляда. Похожей створчатой бронёй прикрыто интимное место. Крылья не перепончатые, а сложно складные. Их вытянутые, язык не поворачивается сказать, морды, элегантно пропорциональны общему облику. Кожа зелено-голубоватая, похожа на змеиную, чешуйчатая: большие чешуи состоят из меньших, меньшие - из совсем небольших. От этого движения драконов выглядят удивительно пластичными, текучими, из-за игры света и тени - немного калейдоскопическими. Лапочки!
     Подошёл Никита, с опаской глядя на гостей. Из-за его ног выглядывал Парень, недружелюбно косясь на крылатых несобратьев.
     - Они так лес подожгут! - с тревогой сказал Никита.
     - Не бойся! Как подожгут, так и потушат. - успокоила Клеопатра. - Они пожарники.
     Драконы-пожарники? В этом что-то есть! Как минимум, экономия на пожарных машинах.
     Николай последним присоединился к занимательной компании, настороженный, недоверчиво глядя на гостей.
     - Ты Никита, ты Николай. Вы головная боль нашего Лидера. А я Вера. - представилась Клеопатра.
     - Пока она ему всё объяснит... - обратился Алексей к Николаю. - Пройдёмся?
     Взгляд Никиты стал жёстким, угрожающим.
     - Я не могу его контролировать. Это мы выяснили. - Алексей правильно понял реакцию Никиты. - Не смотри на меня так. Мне неприятно.
     Алексей выбрал направление - к саду. Шли молча. Первым заговорил Николай:
     - Ты хочешь его забрать?
     Алексей не ответил.
     - Не отдам! - предупредил Николай.
     - Вы, кроме друг друга, что-нибудь вокруг видите? - без тени насмешки спросил Алексей. - Хотел бы забрать, то забрал бы. Надо было тебя тогда шлёпнуть, а теперь поздно.
     В это же время в "тронном зале" сам по себе собрался военный Совет, но без Командиров. Сидели молча. Каждый думал в своей манере, но все об одном и том же. Как быть, если командиры - пришельцы? Странное и необъяснимое всегда сопутствует Собирателю и Хранителю. На это перестали обращать внимание. Они необыкновенные люди с необыкновенной судьбой. Но если они пришельцы, тогда они обыкновенные пришельцы. Всё сразу объясняется: люди - это люди, пришельцы - это пришельцы. Война миров! И кто теперь на чьей стороне? Чувство, что ты оказался на стороне пришельцев, не вдохновляет. Если они пришли с миром, то почему пришли тайно, исподтишка, используя людей в своих неизвестных, вероятно, коварных планах? Логично, но неубедительно. Всё, что делают Никита и Николай, то, как они живут и любят друг друга - это по-человечески. Жестоки? Если жестокость - черта пришельцев, то все люди - пришельцы. Только благодаря решительности Правителей тысячи людей могут сейчас жить по-человечески. Можно спорить насколько по-человечески, но уж точно не по-скотски. Кресты тоже уверены, что живут по-человечески - их бог им судья. Люди не могут договориться между собой, что значит "по-человечески". Пришельцы тут причём? Никита и Николай во всех своих ипостасях: как Собиратель и Хранитель, как Командиры, как Правители - люди. Если предположить, что у пришельцев всё так же как у людей, то это бОльшая фантастика, чем пришельцы. Люди друг другу сплошь и рядом, как пришельцы!
     У пустыря кучками стояли бойцы. Им этого никто не запретил. А помог бы запрет? Происходящее выходило за рамки не только дисциплины, но и за пределы вообразимого. Границу любопытства Николай очертил оцеплением со стороны дороги. Общее состояние муторной тревожности охватило лагерь. Что нужно незваным гостям? И что теперь будет, не зря же они прилетели?
     К оцеплению подбежал боец, его пропустили, и он направился к Николаю, остановился на виду невдалеке от гостя и Командира, ожидая приглашения, получив его, передал записку. В двадцати километрах от Села ещё одна "тарелка".
     - Ваши летают? - спросил Николай, Алексей кивнул. - Всё нормально. - сказал Николай бойцу.
     Боец мялся на месте и решился задать мучительный вопрос:
     - Вы с ними улетите?
     - Нет. - успокоил с улыбкой Николай. - Нам с ними не по пути.
     Боец приготовился с радостными силами рвануть обратно. Его остановил Алексей. Боец умилял простотой взгляда и мысли.
     - Минуту, молодой человек! - Алексей показал рукой в сторону Солнца. - Как вы думаете, земля вокруг Солнца вертится, или Солнце вокруг земли?
     Неожиданный, идиотский вопрос. Боец смотрел на командира: отвечать? Николай кивнул.
     - Солнце вокруг земли, разумеется. Это же... - боец не стал договаривать, что и дураку ясно.
     - Свободен! - скомандовал Алексей.
     - Всё очень просто: вода - на земле, земля - на ките, кит - на воде. - сказал в след бойцу Алексей: - Вот с ними вам по пути!
     - Что-то ищите? - Николай не собирался обсуждать малограмотность бойца.
     - Хотим предложить вам план развития территории. - ответил Алексей.
     - Ты же добрый самаритянин! Помню. - усмехнулся Николай.
     - Отчасти. Например, цех по производству кока-колы. - предложил Алексей и продолжил под удивлённым взглядом Николая: - Запросто! Мы не собираемся так сразу отказываться от наших привычек. Промышленное производство возродится на земле очень нескоро. Ты не представляешь, сколько вообще территории выведено из цивилизационного оборота! Вот и подыскиваем подходящие места.
     - Почему я тебе не верю? - Николай смотрел задумчиво и продолжил, сожалея: - Нужно было тебя пристрелить, когда была возможность.
     - Встреча проходит в духе взаимопонимания. - согласился Алексей: - Мы оба в прошлом совершили одну и ту же ошибку. Но... Всё не то, чем кажется, реален только Бог
     Островок жизни, созданный Правителями, уникален. После мировой катастрофы нигде ещё людям не удалось собраться в таком количестве и при этом не поубивать друг друга. Село - пример будущего, или начало того конца, которым оканчивается начало?
     Внушаемость - корень человеческого коллективизма и социальности. Человек начинается с внушаемости. Обучаемость, накопление опыта, формирование культуры, совершенствование технологий - это было бы невозможно без способности внушаться. Внушаемость в языке, в способе мышления. Внушаемость - основа человеческого сознания и поведения. Избавление от внушаемости - только смерть.
     Человеку можно внушить любую реальность. Объективная реальность - абсурдный набор слов. Низшая, нулевая точка напряжения реальности - Бог. Религиозность обусловлена генетически. Человек не ошибка природы, потому что не результат эволюции. У идеи "бог" много издержек, но все они окупаются: только под "богом" человек чувствует себя комфортно. Под словом "бог" он может понимать всё, что угодно: дьявола, высшую силу, природу, секс и наркотики - без разницы. Крестовый поход Николая против религии - ошибка. Человеческую натуру нельзя изменить иначе атеизм давно бы стал всеобщим мировоззрением. Видовая наследственная изменчивость лишь допускает атеизм. Алексея беспокоило другое - Никита непроизвольно, или сознательно напрягает реальность под Николая. Для дружка и серёжка из ушка, а для милого обе вынула бы! Напряжённая реальность порождает монстров, её управляемость иллюзорна, её успешность фрагментарна. Но Никита думает, что сумеет справиться. Чем сильнее он давит, тем более разрушительны будут последствия. Пример разрыва реальности - "чёрные дыры" Вселенной, но они результат физических процессов. Ментальный разрыв реальности - смерть для всех. Сила Никиты растёт. Он потенциальная "чёрная дыра", которая может поглотить всё сущее. Любовь как причина смерти Вселенной? Почему бы и нет? Безопасна только любовь к богу и то, лишь в рамках одной конфессии. Да, и в правду, хочешь быть счастливее, не думай о людях, думай о предметах неодушевлённых.
     - Всё это тщета и ловля ветра: кривое нельзя расправить, и чего нет, нельзя исчислить! - процитировал Алесей: - Что было, то и будет, и что творилось, то творится, и нет ничего нового под солнцем. Прав Екклезиаст, как ты думаешь?
     - Никита рассказывал про вас. - Николая напрягала неконкретность разговора. - В благотворительности вы не замечены.
     - Никита один из нас, хотя воображает себя человеком. - тон Алексея стал резким. - Я хотел напомнить ему об этом, и тебе тоже. - Алексей сменил тон на нейтральный: - Я не верю в реальность, которую вы создаёте, но расстегаи тут замечательные.
     На минуту предавшись глобализации мышления, Алесей почувствовал себя жертвой излишнего драматизма. Никита - распиздяй, Николай - его рубль неразменный. Опасаться за Вселенную можно в одном случае - если у них друг от друга родятся дети. Вот это катастрофа! И то, как посмотреть. Ничто так не ужасно, как об этом можно подумать!
     - Здоровое недоверие - хорошая основа для совместной работы. - припомнил из вежливости Алексей, натолкнувшись на глухую стену неприятия.
     Сделав круг по пустырю, Алексей и Николай вернулись в исходную точку, сойдясь лишь в одном - они помеха друг другу. Никита уже только что не обнимался с драконами, Парень смотрел ревниво.
     - Это Чук и Гек! - объявил Никита задумчивому Николаю. - Они будут работать у нас пожарниками и сторожами.
     - Это её идея. - открестился от драконов Алексей, указав на Клеопатру. - Она считает, что вам нужно помогать.
     - Я уверен, что вы не должны вмешиваться в нашу жизнь. - обозначил свою позицию Николай.
     - Ты тоже так считаешь? - спросил Алексей, многозначительно глядя на Никиту: - Или на тебя это не распространяется? Ты думаешь, мы не понимаем, что здесь происходит? А он... - Алексей явно нацелился сказать о Николае.
     - Осторожнее! - с холодной улыбкой предупредил неудобный вопрос Никита: - Не беспокойся о нас. Береги себя. Ты у меня один от семьи остался.
     - Вы ещё подеритесь! - вмешалась Клеопатра, - Как вам не стыдно! - и обратилась к Николаю: - Технические и технологические ресурсы людей остались в прошлом. Начнём с того, что вы лишитесь электричества. Не сегодня, не завтра, но на своём веку. Это неизбежно. Людям придётся вернуться к примитивным средствам труда и производства. Мы не можем этого изменить, но можем облегчить этот болезненный процесс.
     - Прислушайся к тому, что тебе говорит Афина, учившая людей ремёслам в похожей ситуации. - посоветовал Николаю Алексей.
     - Мы отказываемся от вашей помощи. - не прислушался к совету Николай.
     - Но Чук и Гек могут остаться, если захотят. - внёс свою поправку Никита.
     Драконы переглянулись и ждали реакции Клеопатры, которая согласно кивнула. Она понимала, что проблема - в сложных отношениях мужской троицы, поэтому никакие её аргументы не помогут. И похвалить не за что, и ругать не хочется. Отказываясь от помощи, Николай не отказывается от Никиты - не без пользы замечательный пример мужской принципиальности! Да и как он может отказаться? Для него это немыслимо! У Алексея свои неделовые тараканы в голове, только признаться в этом не хочет. А драконы для питомника давно переростки, пусть набираются жизненного опыта. Хоть что-то.
     - Я не нуждаюсь в твоём согласии. - сказал Алексей Николаю со спокойствием перед бурей, казалось, что он смотрит не вокруг, а в себя, наливаясь силой, которая сметёт всё на своём пути.
     - Лёша! - Клеопатра однажды видела Алексея таким.
     Это произошло в Вечном городе. Тот случай, когда отличить ошибку от глупости невозможно, если вообще такое отличие есть. Клеопатру заинтересовали охотники за хранителями. Некоторые из них считали, что убивают врагов их бога, некоторые считали, что убивают врагов рода человеческого. У бога не может быть врагов на земле. У рода человеческого нет друзей ни на земле, ни на небе. Людям важно верить, что бог их любит и что у бога есть враги, от которых нужно защищать любимого бога. Как-то так она думала и, проверяя свои умозаключения, угодила в ловушку. За века своей неутомимой деятельности Орден хорошо изучил слабости хранителей, одна из которых - любопытство, помноженное на уверенность в неуязвимости. Клеопатру спас Алексей. Пресса с неделю смаковала жуткие подробности побоища в старинном особняке, теряясь в догадках: какое животное могло так изуродовать тела? Остроумно ответил один эксперт: "Если это животное, то оно разумно не меньше нас, неразумному животному такое в голову не придёт". Став Лидером, чуть не первым делом, Алексей уничтожил Вечный город, чтобы он, не дай бог, когда-нибудь не возродился.
     - Лёша! Не надо! Ты слышишь меня?! - Клеопатра пыталась достучаться до ушедшего в себя Алексея.
     Драконы испуганно вжали шеи. Николай и Никита онемели: на их глазах Алексей превращался в оборотня. Ни шерсти, ни клыков, ни ужасных когтей - ничего такого не было, и как будто было. И от него исходила смрадная сила. Клеопатра бросилась вперёд и встала перед Алексеем. В Вечном городе и она заглянула в глубину своей натуры. Зрелище не из приятных. Химера - женщина-чудовище с львиной головой, козьим туловищем и змеиным хвостом - стояла перед разъярённым Алексеем, закрывая собой Никиту и Николая, которые окончательно растерялись от увиденного. Даже Парень боялся пошевелиться, хотя следовало бы улететь: для Никиты угрозы нет, а Николай, хотя и тупица, сам напросился, но его жалко и смотреть на его жуткую смерь, будет горестно.
     Решительность Клеопатры осадила Алексея. Оборотень вернулся в прежний образ, Химера - тоже. Алексей дал мысленную команду своему браслету: по мере формирования нанокостюма одежда стала выглядеть маленькой, не по размеру натянутой на тело, и начала расползаться по швам, но не успела повиснуть лохмотьями - от импульса новой оболочки она превратилась в клочья и опала мусором. В смутное время всем хранителям полагалась наноброня, но можно не сомневаться, что Никита откажется, если её не будет у Николая, которому это не полагается. Ерундовое затруднение, лишь неприязнь Алексея мешала сделать исключение именно для Николая. Переодевание заняло секунды. Алексей молча развернулся и пошёл к челноку, Клеопатра - за ним. Никита подумал, глядя им вслед, а что если и он внутри себя монстр, но не знает об этом? Ужас!
     В челноке перед взлётом, сочувственно глядя на Алексея, Клеопатра сказала о том, что для неё секретом не было:
     - Ты ревнуешь! Признайся себе. Никита единственный человек, которого ты по-настоящему любишь. Я это давно поняла. Ты боишься любви. Единственное чего ты боишься.
     Алексей не ответил. Она ошибается. Но видеть каменного истукана рядом с Никитой, как нож в сердце чувствовать. Это так.
     ***
     Чуть больше недели прошло, как Правители въехали в свои новые апартаменты, которые при общем скромненьком уровне сельского быта, бесспорно, являли пример городской роскоши в деревне, а в городе едва дотянули бы до квартиры среднего класса. Никита ждал новоселья с нетерпением, но радость неожиданно заглушили ностальгические образы прошлого, к которому возвращала обстановка из мёртвого мира. Николаю понравилось. Ему и в избе нравилось. И в казарме неплохо. В любом случае, если лучше, чем в палатке, то и хорошо. Ванюшка по-детски радовался. Он выторговал себе комнату за обещание не подглядывать и хорошо учиться, но один усидеть в ней не мог, поэтому заполнял собой всё пространство квартиры.
     Снова встал вопрос, как быть с постом номер один? Часовые у избы - ещё так-сяк, а у квартиры в доме - вроде и ни к чему. Николай хотел перенести пост к знамени, как полагается в воинской части, но передумал. Он никогда не преувеличивал смысл знамён. Поклонение символам - это завихрения идеологической пустоты, верный путь к государственному фетишизму, который ничем не лучше фетишизма религиозного, если не хуже. Знамёна, гербы, гимны и прочая патриотическая казуистика - опиум государственного общества, в котором человек лишь средство для достижения душеспасительных идеалов Царства небесного. Под знамёнами, гербами и гимнами погибают, убивают, разрушают. Побеждают и создают вопреки знамён, гербов и гимнов. Николая всегда коробили сцены в американских фильмах, когда во время похорон заученно, механистически красиво складывается флаг. Это фальшь и гнусность.
     Бойцы должны сами выстрадать своё знамя и тогда они, может быть, не позволят политическим подлецам говорить от своего имени. Хотя, вряд ли. Без патриотического сволочизма ни одна власть не обходится. Ничего менять Николай не стал, построение государственности его не интересовало.
     Не выходила из головы стычка с Алексеем. Николай не чувствовал, что абсолютно прав. Помощь не помешала бы. Помешала претензия на Никиту, как на вещь. Хотел бы забрать, то забрал бы - эти слова так и стоят в ушах. Мысль, что такое возможно, вызывала короткое замыкание в мозгах. А вот первую реакцию ближайшего окружения невозможно вспоминать без улыбки: растерянно-серьёзные лица и банка самогонки на столе.
     - Представляю, о чём вы думаете! - сочувственно сказал Николай. - Не заморачивайтесь. Должен вас огорчить. Увы, они не пришельцы. Ещё более огорчительно, что к соглашению мы не пришли. Надеется нам не на кого.
     Сельское мнение, оправившись от шока контакта с внеземным разумом, склонилось к выводу: не удивительно, что Правители не от мира сего. Это было понятно с первого дня их явления и подтверждено всеми последующими событиями. Странным можно считать, что они не зелёные человечки. Почему отрицают своё пришельничество? У пришельцев так принято. Кому это не нравится, так они ведь никого не держат. Интересно, у пришельцев в однополых браках дети родятся? Было бы славно! Сочинили частушку:     У Правителей в семье
     Скоро пополнение
     У Никитушки над попой
     Сильное свечение.
     Радиоактивное.     По пьяни несколько человек колонулись - они тоже пришельцы! Кто с Ориона, кто из Большой Медведицы. Вот и верь после этого людям!
     Не хватило смелости у сельчан взглянуть в глаза нечеловеческой правде: отделались шутками-прибаутками, ехидством. В инопланетное происхождение Николая и Никиты не поверили. Циркачи, колдуны, антихристы - этого у них не отнимешь, но пришельцы - это несерьёзно. Как весь урожай собрать - это серьёзно! А то так размахнулись, только тропинки лесу не засеяли, в пору рабов из Африки заказывать.
     Драконов Никита поселил в лесхозе, в оборудованной для них землянке с отдельным электрогенератором - поближе к кухне: они питались дровами, водой и лакомились электричеством. Чук и Гек обожали купание. Когда они плескались в реке, сельчане сбегались посмотреть. Драконы давали людям пример радостного переживания каждого момента удивительной жизни: они по-детски дурачились, обдавая друг друга брызгами наэлектризованных капелек воды, и вокруг них возникала радуга; дружно ныряли и выпрыгивали из воды высоко в небо; бегали друг за другом по воде вдогоняшки.
     К своим обязанностям Чук и Гек относились без баловства. Сон им заменяли электрические ванны, в которых они блаженствовали друг с другом час другой, а потом отдавали себя без остатка службе. Несколько раз днём и ночью они грозно облетали Село и окрестности, строго наблюдая за исполнением правил противопожарной безопасности и общественного порядка. Первое время собаки с ума сходили: деревня остервенело лаяла. Потом привыкли. Сельчане тоже недолго дивились: какая сказка без драконов! Особенно эффектно Чук и Гек смотрелись на въезде в Село, когда, стоя на обочине, пропускали через свой пристально-рентгеновский взгляд автомобили старателей. Однажды это спасло от большой беды. Драконы вдруг ухватили скромно-неприметную среди грузовиков газель, взмыли с ней в небо, отнесли на безопасное расстояние и сбросили. Раздался чудовищный взрыв.
     Правители нажили себе врагов и поделом, но взрывчатка предназначалась явно не для военного городка: посторонний транспорт туда не допускался. Над Селом нависла тень терроризма, напомнив, что настоящая сказка страшна ни пришельцами, ни драконами, а людьми. Ночные въезды и выезды запретили, досмотр груза стал обязательным, но защита ли это от изощрённости человеческого коварства? Била тревогу Гильдия старателей. Банд, в виде как раньше, в радиусе двухсуточного марш-броска бойцов, не стало. Но не присоединившиеся к Углам поселения часто вели себя подло: днём - лояльность Знаку Птицы, ночью - грабительская партизанщина. Религиозные группы на вольных территориях призывали, кто к джихаду, кто к крестовому походу. При разнице во взглядах и убеждениях, если даже такая ментальность проявлялась, противники Правителей жили бедно, быт их был скуден, среди них большинство отверженных жизнью в Углах: беглые преступники, религиозные фанатики, идейные анархисты, понимающие анархию так, что отцы этой идеи в гробах от возмущения ворочались, и просто запутавшиеся в себе люди. Село пополнялось не из окрестностей. Приходили из такого далека, что невозможно представить: кажется, за всю жизнь по нынешним меркам оттуда не доберёшься! Но, даже пройдя через горнило бедствий к лучшей доле, часть новичков попадала в окрестные отходы из-за своего характера, повадок, предубеждений, виня в этом несправедливые порядки Правителей. Невозможно, чтобы люди, ищущие смысл жизни, или справедливость, а ещё хуже, если то и другое, нашли себе место в жизни. Как правило, их борьба со злом куда как бОльшее зло, чем то, с которым они борются.
     Правители, не мудрствуя, независимо от юрисдикции, ввели коллективную ответственность за оборот награбленного - и за продажу, и за использование, а так же за причинение вреда свободной торговле. Религиозную активность, в чём бы она ни проявлялась, приравняли к террористической деятельности. Молчуну не потребовалось увеличивать свою армию шпионов, потому что от добровольных доносчиков отбоя не было. Они и у святых одежд найдут изнаночные швы.
     Агенты Никиты создали на вольных территориях с десяток различных компаний. Вместе взятое это привело под Знак Птицы много новых поселений без большой крови. Беспощадность карательных операций излечила от толерантности к соседству с криминалом и с борцами за свободу религиозной совести, которая, и в правду, почему-то всегда, заради бога, приводит к человеконенавистничеству. Слухи о том, что Правители якшаются с пришельцами, мало волновали: в мифологии вокруг Собирателя и Хранителя столько всего, что пришельцы - мелкий штрих.
     Вернувшись домой после занятий с пополнением бойцов из новых поселений, Николай застал Никиту и Ванюшку в задумчивости: они разглядывали лежащие на столе две небольшие разрисованные дощечки. Присмотревшись, он узнал себя и Никиту, изображённых в иконописной манере.
     - Вот так, супруг мой ненаглядный! - сказал с сожалением Никита, мол, за что боролись? - На нас теперь молятся! Старатели привезли. Ладно бы дрочили. Это я понимаю. А ты знаешь, что моя фотография помогает от невстанихи, и от геморроя лечит? А на твою - только глядя можно забеременеть! Представь себе, к каким местам наши светлые лики прикладывают!
     - А тебя ещё ко лбу, для хитрости. - сообщил Никите Ванюшка.
     Николай подхватил Ванюшку, поднял на руки и поцеловал в щёку:
     - А ты таблицу умножения прикладывай, чтобы выучить.
     - Я выучил! - ответил Ванюшка, обняв Николая за шею и с интонациями Никиты добавил: - Железный ты дровосек.
     - А ты моё маленькое сердечко! - подыграл Николай.
     - Вот и обманываешь! - Ванюшка смотрел укоризненно. - Твоё сердечко Никита.
     - И ты тоже! - не вполне согласился Николай.
     Глядя на них, у Никиты защемило сердце. Остро трогательное, с затаённой горчинкой отношение Николая к Ванюшке, к детям говорило о сожалении - своих детей у него не будет. Никита несколько раз пытался завести разговор на эту тему, ведь, всё решаемо. Николай отмалчивался.
     - Пусть делают, что хотят. - Николай отпустил Ванюшку и небрежно махнул рукой на иконы. - Молятся, прикладывают, подтираются...
     - Я их себе возьму. - объявил Ванюшка, забрал иконы, чтобы отнести в свою комнату.
     - А ещё хотят собрание представителей городов. - продолжил в попустительском тоне Никита, но завершил решительно: - Фиг им, а не парламент!
     - Что-то нужно, а то передерутся. - с сомнением сказал Николай.
     - С парламентом передерутся быстрее и нам мозги выкрутят! - уверенно ответил Никита. - Передерутся, туда им и дорога! Они власти хотят, а не порядка в управлении. - Никита хитро смотрел на Николая, что обычно означало какое-нибудь неожиданное предложение: - Мы им подарим наш парадный портрет!
     Николай ответил пожатием плеч, мол, опять тебя понесло.
     - Сами нарисуют, хуже будет. - продолжил Никита. - А так, вроде многозначительного ответа... Тебе же всё равно, чем они подтираются.
     Раздался мелодичный звонок, и дежурный по дому сообщил:
     - Пётр!
     - Да. - нажав кнопку ответника на столе, пригласил Николай.
     Перед ужином гости бывали редко, только по очень срочному делу. Вольное вечернее обсуждение прошедшего дня обыкновенно происходило за общим столом в столовой, которая стала вроде кают-компании на корабле.
     Вошёл Пётр и кольцо Никиты дало о себе знать: можно представить что-нибудь и более неожиданное, если запустить в необузданный полёт фантазию. Никите показалось, что ему показалось, но кольцо не унималось. Пётр волновался, говорил сбивчиво:
     - Пожалуйста, нам нужно спуститься к реке... Вы сами увидите... Всё сами... поймёте.
     Никита передал Николаю взглядом: "Опасность!". Пётр не прятал глаза, но и не в глаза смотрел, а куда-то за спину своих Командиров. Он не в себе. Это очень странно.
     - Проблема? - спросил Никита.
     - Нет... Пожалуйста, не спрашивайте. Всё нормально... - успокаивал сам себя Пётр. - Вы увидите... Это не займёт много времени... Я надеюсь...
     В дополнение из своей комнаты выскочил Ванюшка. Он смотрел на Петра испугано, тревожно.
     - Ребёнка напугал. Подожди во дворе. - предложил Николай.
     Пётр не выдержал взгляд Ванюшки, опустил глаза и вышел.
     - Мы знаем. - попытался успокоить Ванюшку Никита. - Не волнуйся. Мы справимся. Подожди нас дома.
     У Ванюшки в глазах появились слезы, он стоял как вкопанный.
     - Ты же боец. А боец должен доверять командирам. - с напускной строгостью сказал Николай.
     Ванюшка стремительно бросился назад в свою комнату. Когда туда осторожно заглянул Никита, мальчик лежал на кровати, сильно зажмурив глаза.
     - Он помнит смерть родителей. - объяснил Николаю Никита. - Ему страшно.
     Договорились - Николай пойдёт с Петром, а Никита как бы задержится, на самом деле опережая, но с условием, что не будет решать проблему самостоятельно. Условие не обещание.
     В Доме не было чёрного входа, но был запасной выход, которым Никита воспользовался. Спуск на берег со стороны хозяйственного двора более крут, чем по деревянной лестнице с парадной стороны. С элементами слалома на пятках Никита спустился к воде. Солнце уже село, но световая корона ещё подсвечивала небо. Прижимаясь к обрывистому берегу, Никита прошёл вверх против течения. Кольцо на пальце вопило. Трудно было оценить, насколько можно приблизиться к неизвестной опасности, не выдав себя?
     Бесполезно стараться идти бесшумно, если не умеешь этого делать. Никита с интересом бывал на занятиях, которые проводил Николай с разведчиками, но практически истинный следопыт-зверобой из него не получался. Хотел обмотать ноги рубашкой, но тогда бы светил телом, больше, чем шумит. Ползти, а судя по обстоятельствам, нужно не иначе, как ничком, Никита не захотел. Предел сомнениям положил Парень, который с неба плюхнулся к ногам, что означало: сколько можно судьбу испытывать? Сразу же стал виден невдалеке, лежащий на земле, наизготовку враг: он обернулся на подозрительные звуки. Кресты! Большую неожиданность нельзя вообразить. Никита стремглав припал к земле. Парень с предельно возможным шумом, нарочно цепляя крыльями мелкие камешки, взлетел. Креста успокоила возня птицы.
     Дальше произошло чудо, не зафиксированное в жизнеописании Правителей. Вдалеке над речной гладью возникла лучезарная фигура. Царственный незнакомец приближался по воде аки посуху - это Он, идущий в вечность по озеру Галилейскому. Над головой Его нимб крестчатый, облачён Он в красный хитон и синий гиматий поверх накинутый. Зачарованные увиденным, встали с земли враги, число их шесть, как от числа Зверя, и пошли к воде. Простёр руки Христос, призывая к себе чад своих и просияло лицо Его солнцем, одежды же Его сделались светом белым. Но один лишь крест, как апостол Пётр маловерный, зашагал навстречу Спасителю. Приняла река жертву, понесла течением. Опомнился храбрец, лишь вдохнув воду, будто воздух, паника охватила его, гортань свело судорогой, словно раскалённым железом наполнилась грудь, и мир исчез, наступил блаженный покой.
     Оставшиеся кресты замерли у воды, не решаясь на душеспасительный шаг. Знать, не крепки в вере! И опустил Христос руки на автомат Калашникова 7,62-мм. Звуки выстрелов оросили крестовской кровью берег, как божьей росой.
     Кольцо на пальце у Никиты замолчало. Он поднялся с земли и огляделся.
     Наверху деревянной лестницы Николай делал вид, что поджидает Никиту. Пётр внешне был спокоен, потому что у него не осталось сил бороться с неизбежным: всё бесполезно, непоправимо и скоро закончится. На ступеньку приземлился Парень, приглашая спустится в низ. Обманули Правители! И правильно сделали. Пётр закрыл глаза. И жить теперь невозможно, и умирать не хочется. Пётр выхватил из кобуры пистолет... На что он рассчитывал? Николай резвее. Самоубийство или покушение - это осталось невыясненным. Мгновенная смерть - только в эпицентре ядерного взрыва. В других случаях она не мгновенная, даже пуля мужского калибра прямо в лоб лишь приближает к идеалу смерти. В этом Петру напоследок повезло.
     Спустившись к реке, Николай нашёл пять трупов и две рыбацкие моторные лодки не с рыбацкими снастями. Никита сидел на земле метрах в двадцати рядом с мёртвым телом. Мёртвое, потому что с живым не спутаешь, даже издалека.
     Никита плакал. Он придвинул к коленям голову с заклеенным ртом связанного по рукам и ногам Рыжего, гладил его волосы, повторяя:
     - Рыжик... Рыжик...
     ***
     - Я не понимаю, любит он меня или нет? - спросил сам у себя Костя, грустно глядя на Клеопатру.
     Они сидели в баре зала Совета: здесь работал бармен, обслуживали официанты, что было большой редкостью на Луне. Почти все столовые и кафе роботизированы, человеческое обслуживание считается классом супер люкс. Для лунатиков было бы странно посветить себя труду в общепите - это не работа, а ролевая игра, любопытный жизненный опыт, помогающий понимать земные порядки. Костю кафе-автоматы сбивали с толку: он частенько получал не то, что заказывал, думая, что заказывал не то, что получал, а непривычный ему рацион лунатиков усугублял путаницу. Поэтом один, без друзей, Костя ходил в человеческий бар. В этот раз Клеопатра застала его в удручённом состоянии духа и не смогла ограничиться формальными знаками внимания.
     - Он мне изменяет. - продолжил уверенно Костя.
     Клеопатра смотрела вопросительно.
     - Я шаман. Мне духи всё рассказывают. - объяснил Костя.
     - Ты к нему сейчас с этим не приставай, а то под горячую руку попадёшь. У него и так... - посоветовала Клеопатра и многозначительно покачала головой.
     - И ты его любишь. Я знаю. И тебе он изменял. Он всем изменяет. - не захотел закрывать тему Костя.
     - Ты хороший добрый мальчик. Ты замечательный! У тебя ещё всё впереди. - с материнской заботой в голосе посочувствовала Клеопатра.
     - Я ему тоже изменяю. Но я его люблю. Почему так? - неожиданно признался Костя.
     - У людей часто именно так. Не расстраивайся. - сдерживая улыбку, ответила Клеопатра.
     - Домой уеду. - решительно заявил Костя.
     - Вместе поедите. Он себе команду собирает. И Слава твой там будет. - сообщила Клеопатра.
     - Ты тоже шаманка? - с подозрением глядя на собеседницу, спросил Костя.
     - У меня в деревне... - Клеопатра уже не скрывала улыбки. - В таких случаях говорили: детей в армию набрали, а молока не дают! Дорогой мой, он с тобой, а не с теми, с кем тебе изменяет. Попробуй думать об этом. Тем более, что у самого рыльце в пушку.
     В бар зашёл Алексей, заказал кофе и подошёл к столику, за которым сидели Клеопатра и демонстративно незамечающий его Костя. Поссорились с утра из-за чепухи: вместо того, чтобы выбросить вчерашнюю одежду в утилизатор, Костя решил её постирать. Алексей на него наорал. Когда ссора из-за грязного белья, то не в грязном белье дело.
     - Прости меня. Я был груб. - не стал уходить от ответственности Алексей.
     Церемониальное приветствие хранителей - на мгновение сложенные как для молитвы и быстро разведённые ладони. Костя развёл ладони и резко ударил одну о другую, что на местном сленге означало - да пошёл ты!
     - Хочешь, я на колени встану? - решительно спросил Алексей.
     Клеопатра с неодобрением смотрела на обоих: для любовных ссор любое время неудачное. А про Алексея подумала - змей! Даже конец света не мешает ему обещать встать на колени. Вероятно, настоящий конец света наступит, когда он однажды выполнит это обещание.
     Великий Шаман стоящий на коленях перед любовником? Вот этого Костя себе никогда не простит! О таком даже подумать страшно.
     - Иди, собирайся. Через сорок минут улетаем. - примирительно сообщил Алексей, словно не он, а у него просил прощения испугавшийся коленопреклонённой сцены Костя.
     Домой! От радости обида Кости улетучилась. Он соскучился по Озеру, по тайге. Он покажет свой мир новым друзьям!
     - Мальчишка! - сказала Клеопатра вслед Косте, убежавшему в лунную припрыжку от радости: - А ты, змей!
     Официант принёс кофе. Алексей молча смотрел в чашку: может быть там, на дне в кофейной гуще разгадка будущего? Но сначала придётся испить чащу настоящего.
     - Что с птичкой? - прервал молчание Алексей.
     - Да, выяснили. - задумчиво ответила Клеопатра. - Птица Судьбы - очень древняя модель. На период Последней Войны ей уже было бы двести тысяч лет. Но ни одного экземпляра к тому времени не сохранилось.
     Птица из сна перелетела в жизнь, или из жизни в сон? Никита неосознанно пользуется знаниями, путь к которым считался потерянным. Птица Парень - материализованное воспоминание из недоступного хранителям прошлого. ДНК Никиты - ключ к будущему без мучительных воплощений, без сковывающей, тюремной привязанности к одному биологическому виду. Его наследственность - это информационный импульс, запущенный в далёком прошлом, отчаянная попытка спасти будущее расы, переключившейся на аварийный режим существования. Этот импульс блуждал в океане времени и реализовался, когда воедино сошлось множество факторов. Но ключ к шифру, не гарантия понимания написанного. Технология генетического воспроизводства расы разумных кристаллов, стала причиной войн с галпами: они не без основания заподозрили, что им уготована роль биологического бульона. А что если это их предсмертный удар из прошлого? ДНК Никиты изменилась. Попытка разобрать её новые загадочные участки закончилась смертью исследователей. Так, на пороге будущего, или на краю пропасти?
     - Покопайся в архиве Ордена. - предложил Алесей. - У меня сильное подозрение, что кто-то из наших лунных друзей помог Ордену пережить трудные времена. - Клеопатра смотрела с сомнением. - Ты никогда не задумывалась, откуда святые отцы так много знают о нас? А кому мы, в новом качестве, глобально опасны? Хранители, преодолевшие симбионтический барьер, угроза любой расе. Всё повторяется! Мы всем друзья до первой драки. И, кстати, Королева не объявилась?
     - Она... - вопрос удивил Клеопатру. - Ты прекрасно знаешь!
     - Ах, да... Её отрубленная голова... - притворно припоминая, согласился Алексей. - Её отрубленная голова... И только то? Я не знаю, чего в этой девочке больше - очарования или коварства? Хорошо, допустим, что в этот раз ей не повезло.
     База знаний хранителей - это особый многомерный виртуальный мир, с топографией немыслимой в пространственных терминах. Туда можно пасть, только зная адрес необходимой информации. Адреса складываются в подобие карты, по ходу детализации открываются новые пути и адреса. Некоторые области знаний в результате Последней войны стали недоступны. Никиту можно сравнить с картой, на которой указаны спрятанные на минном поле клады: некоторые адреса смертельно блокировались от доступа. Эта технология крайне опасна. Она зашифрована в ДНК Никиты на неосознаваемом им уровне. В чужих руках он может стать бомбой-вирусом. Спайка Ордена и лунатиков кажется фантастической только на первый взгляд.
     ***
     Как из трубы тянуло гарью, едко пахло взрывчаткой. По Селу прошёлся смерч пожара, засасывая в огненную испепеляющую воронку дома и людей. Те, кто бежал от взрывов, сгорели в пламени. Сначала вспыхивали волосы, потом загоралась одежда. Люди страшно кричали. Те, кто успел спрятаться в подполья, задыхались, умирая от жара. В эпицентре огня человеческое мясо плавилось, как масло на сковороде, пузырилось, орошая землю. Повсюду разбросаны изувеченные взрывами тела, головы, руки, ноги. Чудом выжившие смертельно раненые люди от ужаса потеряли рассудок. Никита, чёрный от ожогов, с вытекшими глазами, стоял из последних сил и держал на руках то, что осталось от Ванюшки - тело без руки и ног. Раздался шипяще скребущий звук...
     Взрыв подбросил Николая на кровати. Он резко открыл глаза. В горле пересохло, виски давило. Сон! Николай облегчённо вздохнул.
     Петра и Рыжего похоронили на пустыре с воинскими почестями. Это не было попыткой скрыть некрасивую правду. И Николай, и Никита поступили бы друг для друга так же, как поступил Пётр. Спасение любимого - цель, которая оправдывает средства. Присяга, долг, честь, общественное благо - это из тридцати серебряников, за которые Иуда предал Христа.
     Как всегда, не удержался от возражения Иваныч:
     - Тебе не кажется, что это опасный пример для подражания?
     Николай ответил не сразу: объяснять - всё равно, что убить ещё раз. На вопрос, где ставить запятую в "казнить нельзя помиловать", пусть каждый отвечает сам.
     - А ты не подражай.
     В Селе говорили разное в широком диапазоне. Пётр и Рыжий спасли Правителей. Нет! Пётр застрелил Рыжего, приревновав к Никите, и хотел убить Правителей. Наивные! Правители позарились на богатство Петра. Из-за этого разборка и вышла. А теперь всё в свои руки приберут. Глупости! А кресты тогда откуда взялись? Пётр проворовался, вот и сговорился с крестами убить Правителей. Чушь! Это Рыжий из-за ревности застрелил Петра и сам застрелился. А кресты отдельная история. Любовную версию подтвердить нечем, а вот экономическая - факт. По завещанию убиенных всё их немалое имущество перешло к Правителям, неоспоримое богатство которых стало ещё более значительным.
     Трудно назвать расследованием очевидное: Рыжего заманили на Петра, Петра - на схваченного Рыжего. И у того, и у другого индивидуальные рации. Сквозной канал можно исключить. Значит, враг знал коды личных каналов. Это очень скверно, только вот не удивительно. Молчун не раз выговаривал Петру за безалаберность, но тот отмахивался. За эфир теперь как зацепишься?
     Человек-спецслужба, Молчун, сложно отнёсся к случившемуся. Прежде всего, винил себя за то, что до сих пор не поймал вражеского лазутчика. Потеря друга удручала неоднозначностью: Пётр предатель, и даже, если остался бы жив, то ненадолго. Потому и не остался. По канонам воинской чести его поступку нет оправдания. А не много ли чести для такой чести? Командиры поступили благородно, не стали разводить идеологическую демагогию. Но и в этом чёрт спрятан: что будет, если их убьют? Заменить их невозможно. Нынешняя жизнь рассыплется как карточный домик. Будет какая-то другая жизнь.
     После первого покушения Молчун завёл досье чуть не на треть сельчан, которых считал подозрительными. Да разве уследишь? Это при том, что доносы есть, пожалуй, на каждого жителя благодатной земли, но цена деревенской бдительности - копейка: кто счёты сводит, кто в шпионов играет. С бытовухой и блядством Молчун не разбирался, а то начни, и всё Село придётся к стенке ставить: срам на сраме и срамом погоняет! Сам не ангел.
     Пока Молчун готовил ловушки для невидимого врага, Николай думал, как защитится от угрозы с Реки. Достаточно одного артиллерийского катера, чтобы оставить от Села мокрое место. Но что Река! Как защититься от вражеской авиации и ракет? Война, которую Николай оттягивал, на пороге. Выиграть её невозможно. У противника подавляюще превосходящие силы. Те, кто выживут, кого не уведут в рабство, будут обречены на полуголодное, примитивное существование: урожай сгниёт на корню, запасы и склады уничтожат и разграбят. Погибнут бойцы. Как спасти Ванюшку и детей? Как спасти надежду на будущее?
     - Я как ты! - Никита почувствовал мысли Николая.
     - Им нужны мы. Они не остановятся ни перед чем. - Николай смотрел печально. - Мне жаль, но я не вижу другого выхода.
     - Клуб не достроили... Концерт готовили... - Никита заговорил о пустяках, чтобы отвлечь Николая от катастрофических образов, которые всплывали в его мыслях: - В конце концов, мы можем обратиться за помощью.
     - Ты здесь, а близких мы всё равно не спасли... - справедливо напомнил Николай. - И не сможем спасти. Они на живца ловят. Кто следующий? Не в помощи дело. Высоко летаем, да на привязи.
     Незадолго до годовщины новой жизни после Серой смерти Правители исчезли. Они были с утра как обычно и после обеда их видели, но на ужин они не пришли. И на другой день не вернулись.     (Продолжение следует)