Игла и летучий корабль (Сказка - ложь 2)

Иван подавленно молчал, глядя на мужчину болезненно-тревожными глазами. Он точно знал, о каком периоде своей жизни говорит чародей, догадывался и о том, что стоит за невыразительными словами скупого рассказа. О том, что сходить с ума ему приходилось не только из-за попранного самолюбия несостоявшегося владыки, не только лишь от боли предательства тех, кого считал своими товарищами и соратниками, но и от вполне прозаичной боли физической в переломанном израненном теле… Не мудрено со всем пылом возжелать ответить виновникам сторицей! 

Иван даже задумываться не хотел, как он восстанавливался тогда и справлялся со всем этим один, и больше всего в этот миг желал заключить невозможного чародея в объятья. Держать его так и не отпускать больше, закрывая собой, шептать в темные волосы насколько он любим и дорог ему, бесконечно необходим и важен… Но Кощей все понял по одному взгляду, улыбнулся вдруг необычайно светло, поднялся, и, наклонившись к застывшему в оцепенении парню, нежно поцеловал его судорожно вздрагивающие губы, успокаивая. 

- Правда, - небрежно бросил мужчина, немного погодя выпрямившись и отойдя от него, - к тому моменту мои недруги уже отомстили себе сами, причем так, что и я не придумал бы лучше!  

Полностью вернув себе хладнокровие, он невозмутимо наполнил кубки им обоим и снова потянулся к ветчине, но поесть спокойно ему так и не дали. При звуке труб Кощей и Ваня недоуменно переглянулись, разом забывая о недавнем случившемся приступе откровения. 

- Это не атака, - только и сообщил в пространство очевидное обескураженный Иван. 

- Значит хитрость, - как само собой разумеющееся заключил Кощей, подхватывая шлем.

Парень поморщился, но смолчал: в самом деле, не странно ли сначала затевать сражение, а потом высылать переговорщиков? Нет, бесспорно, теоретически можно было бы предположить, что после позорного поражения речь пойдет о сдаче либо выполнении условий, но не в нашем случае, поскольку единственное условие являлось абсолютно невыполнимым. Ну, разве что предположить, что какое волшебное зеркальце вроде Василисиных каким-то чудом завалялось у матушки-царицы в сундучке и есть возможность доказать точное местонахождение искомого царевича… Что, согласитесь, крайне сомнительно, а увидеть его не был способен никакой даже самый хитрый лазутчик, ведь из шатра молодой человек не выходил и тот же приказ о воде для заложников отдавал внутри. Так что вывод напрашивался единственный, тот о котором и говорил Кощей немногим раньше, - тянуть время.

Вопрос только, каким образом! Иван терялся в догадках, терзаясь дурными предчувствиями, потому почел за благо по-прежнему не показываться из роскошного убежища, тем не менее расположившись в тени полога так, чтобы видеть происходящее.

А посмотреть ему было на что.  Парень невольно затаил дыхание, когда понял, кто именно выехал навстречу чародею, и окончательно растерялся, не решаясь даже предполагать, что же могут сказать друг другу его отец и Кощей. Честно говоря, до этого момента он вообще не представлял, что такая встреча когда-либо могла бы быть возможна. 

Между тем небольшая процессия остановилась, и к неподвижно ожидавшему его чародею царственный посланец приблизился в бесстрашном одиночестве. Кощей наблюдал за ним с невозмутимой бесстрастностью, не торопясь первым нарушать молчание, однако шаг навстречу сделал, выходя за цепь черных воинов. Не спешил с приветствиями и старец, с немалым удивлением вглядываясь в колдуна: Кощей снова надел шлем, но его щиток, выполненный толи из кости, толи из какого-то непонятного сплава в виде пугающе нечеловеческой личины, был поднят, и никакие чары на нем сейчас не скрывали лица мужчины. Лица непредвиденно молодого и, что уж душой кривить, ошеломительно красивого, с идеально соразмерными изящными чертами и яркими глубокими очами, чей пронзительный до повздошья взгляд все же не оставлял шанса забыться, попутав вдруг кто именно перед тобой. 

- Вот оно что, - наконец уронил с тяжелым вздохом царь-отец. - А я-то, старый дурак, просмотрел. Не понял, не догадался…

Кощей насмешливо изогнул соболиную бровь, и пожилой мужчина вздохнул еще тяжелее. 

- Коли так, стану говорить прямо: сына моего Ивана в городе нет, и где он не знаю. Сам любому известию о нем был бы рад!

Чародей выразительно хмыкнул на первую часть заявления, протянул с едкой усмешкой, уточняя:

- Неужто? Ну а ежели б все-таки был царевич дома? 

- Ежели б был, - твердо ответил мужчина, - тогда сам решал бы. Захотел бы – вышел к тебе, нет – силком бы вязать не стали! 

- Похвальное доверие, - язвительно отметил Кощей. – Такое уважение к чужому волеизъявлению не часто встретишь! Только как же тогда получилось, что царевич у вас неизвестно где обретается, весточки о себе не подает любимому семейству? А то один вон, видать, вовсе не в курсе!

Он не оборачиваясь махнул рукой в сторону давно пришедшего в себя и глухо матерившегося у столба Георгия. 

В этот раз царь заговорил не сразу, пристально всматриваясь в раздраженного колдуна, будто до сих пор не мог полностью поверить в некоторые свои догадки. Потом нахмурился и сожалеюще покачал головой, заговорив открыто:

- Недоразумения и недопонимание среди людей встречаются часто, но это не причина отрекаться от родных. Да, Иван покинул нас не простившись, но я искренне надеюсь, что перед смертным порогом еще его увижу. Даже если не для благословления отцовского, то и проклятиями награждать не стал бы…

Зеленые очи слегка расширились, словно чародей тоже не совсем доверял услышанному, а затем настороженно сузились, тщательно обдумывая едва прозрачный намек. Как бы то ни было, и сила духа Ваниного батюшки, - дорогого стоит вот так, одному предстать перед врагом, передавая себя в полную его власть, - и долгожданное признание, - они заслуживали по крайней мере уважения. Да и в целом, беседа вдруг приобрела не самый предсказуемый оттенок. Во всяком случае, ясно в кого пошли царские сыновья, хотя каждому из троих основной чертой досталось в характере что-то свое: кому холодный ум, кому безотчетная храбрость, а кому щедрое сердце… 

Кстати о щедрости, - видя колебания чародея, пожилой мужчина продолжал говорить, увещевая свалившегося им на голову июльским снегом супостата, как можно убедительнее:

- Ивана здесь нет, даю в том свое слово! И прошу, отпусти моего среднего сына. Он – воин, он горяч нравом и смел, порой безрассудно, но он верен своему долгу и всего лишь стремился защитить от неведомой напасти землю нашу, своих соотечественников… имя брата. Если есть в тебе хоть капля чести, то ты должен это понять! Отдай его, отпусти! Если потребуешь, мы соберем взамен выкуп, какой скажешь. И за него, и за Ивана. Что тебе за радость в разрушении и смертях? Отступи! 

И сразу же понял, что поторопился, а еще вернее ошибся, упомянув в той же строке Ивана. 

- Какой потребую? – опасно понизив голос уточнил Кощей.

- Какой потребуешь, - скорбно сдвинув брови подтвердил старец, разведя руками. – Соберем злато-серебро. А коли того недостаточно… что ж поделаешь, раз судьба так привела, - отберем тебе данников. Хочешь яремниками девок, хочешь парней…

А уж этого говорить совершенно точно не следовало! Чародей мгновенно вспыхнул лютым бешенством, сверкая ядовитой ледяной зеленью в глазах: 

- Что, старик, чужими детьми торговать проще?! А как же «русич русича»?!... – плюнул разъяренной гадюкой Кощей, оскорбительно разворачиваясь спиной к пожилому мужчине, и издевательски бросил через плечо перед уходом. – Буде надобность, я себе рабов без твоего дозволения наберу! Ступай, а то закат уже скоро, и я дольше означенного ждать не стану!

*** 

Кощей ворвался в шатер в состоянии исступленной ярости, в каком Ваня его еще никогда не видел. Губы кривились в гримасе омерзения, а в глазах бушевали огненные смерчи, готовые вот-вот вырваться на свободу и разметать все вокруг. 

Правда, при виде поджидавшего его молодого человека, изумрудное пламя немного поутихло. Не сводя с недоумевающего Ивана взгляда, чародей замер, несколько минут просто переводя дыхание, и внезапно заметил с гадкой усмешкой:

- Мда, какие же уродливые формы порой принимает любовь… 

- О чем ты говоришь? – не скрывая удивления подступил к нему встревоженный парень. 

Как он не напрягал слух, но до него доносились лишь обрывки слов, и что именно на переговорах настолько вывело из себя обычно отстраненно сдержанного мужчину, Иван точно сказать не мог. 

-  О том, Ваня, - Кощей неловко стянул с себя шлем и зло отбросил его в угол вместе с перчатками, - что твой родитель своих детей искренне любит, как видно! Даже выкуп мне богатый предлагал. В том числе и за отсутствующего тебя! Кем захочу…

Иван, уже намеревавшийся было поторопить объяснение причины для недовольства чародея новыми вопросами, резко захлопнул рот, только тихо уточнил будто бы ослышавшись:

- Кем? Как это?..

- О! – Кощей небрежно развалился в одном из кресел и потянулся за кубком. - Ну да, твой папенька пообещал, что если я мирно уйду, то взамен смогу выбрать себе кого похощу: женщин ли, мужчин… 

Ядовитая издевка в его тоне изрядно горчила. 

Ивану оставалось только лишь глубоко вздохнуть. Он присел напротив с силой растирая ладонями лицо: что на такое скажешь? Как-никак, разве любой нормальный родитель не сделает ради спасения своего ребенка все и даже больше? Верно на любую сделку с совестью пойдет, чтобы защитить и уберечь. А как же другие родители? И те, чьи жизни готовы обменять на царскую кровь… Понимал ли его отец, что предлагает или даже не задумался, мол своя рубашка ближе к телу? 

- Ну-ну, - отозвался Кощей, не отрывая застывшего взгляда от содержимого чаши. Кажется, последние слова молодой человек произнес вслух. – Не переживай, конечно свое всегда дороже! Так что не такой уж он и подлец… Кому иному подобной крепости семейных уз разве что позавидовать остается! Да и… Случись что, я ведь и сам за тебя ничего не пожалею, целого мира не пощажу.

Впору бы ахнуть, - ведь чародей впервые настолько прямо, просто и недвусмысленно сказал о том, на что он сам готов пойти ради своего возлюбленного царевича, что было вложено в злосчастный кулон у того на шее, и о чем давно знали в тридесятом царстве, справедливо опасаясь кощеева норова, - да едкие слова его были до краев наполнены тяжкой подсердечной горечью. У Ивана сердце перевернулось в груди. 

Он выпрямился, впившись в нарочито расслабленную фигуру глазами, а потом поднялся, решительно забрал у мужчины кубок, отставляя подальше в сторону, после чего опустился перед ним на колени. Сжал в ладонях узкую безвольную кисть, поцеловал, прижал к своей щеке, заглядывая снизу в верх в темную бездну очей, и сказал твердо и даже жестко:

- Как и я любимый! Ничего не пожалею и никому не позволю тебе навредить, задеть!

- Ванечка… - задохнулся Кощей, наклоняясь и благодарно зарываясь лицом в золотые кудри. Пальцы его нежно поглаживали виски, скулы, шею склонившегося перед ним парня.

- Кос, может и правда просто уйдем? – внезапно предложил Иван после долгой тишины, задумчиво перебирая темные пряди у своего лица. – Тебе ведь самому сейчас тошно... Да и вон, солнце уже на закат клонится… Что ты теперь станешь делать? 

Кощей со вздохом отстранился, обернувшись к откинутому пологу: в самом деле, видимый в проеме кусочек неба отчетливо золотился и розовел. 

- Ты прав, - рассеянно кивнул чародей. – Время ставить точку… 

Он не договорил, прислушиваясь, рывком поднялся и подошел ко входу. Брови его поднимались все выше и выше, пока не обозначили крайнюю степень изумления. Мужчина коротко взмахнул в сторону насторожившегося Ивана, жестом прося его оставаться на месте, и стремительно вышел из шатра. 

- Ты кто?! – расслышал молодой человек до нельзя удивленный и какой-то до странности умиленно-мягкий голос Кощея. 

Раздавшийся после короткой заминки ответ сразил наповал:

- Иван-царевич, - ничтоже сумняшеся поведал юношеский тенорок. 

Повисло гробовое молчание. Ошеломленный заявлением Кощей озадаченно разглядывал переминавшегося перед ним с ноги на ногу паренька, даже не пытаясь скрывать своего потрясения. Юноше было лет шестнадцать на вид, а может и младше, светлые чуть вьющиеся волосы, большие голубые глаза с пушистыми ресницами, которыми он сейчас отчаянно хлопал, во всю таращась на чародея как совенок. Да, одет богато, - сапожки сафьяновые, кафтан с рубахой из дорогих тканей с искусной вышивкой золотом и серебром, - к тому же в чертах лица четко просматривалось фамильное сходство, хотя не с Иваном, а со старым царем. Убери у последнего бороду, морщины и седину, сделай линии по-юношески немного помягче, - и у внука с дедом одно лицо… Сомневаться не приходится!

- И чего же тебе нужно, царевич? – наконец вернул себе дар речи Кощей.

Маленькое уточнение: парень был один и без оружия. 

- Мне? – растерянно заморгал мальчишка и тут же залился смущенным румянцем. – Нет! Это же вы… 

- Я – что? – мягко подтолкнул его чародей, когда тот потерянно умолк.

- Это же вы требовали выдать Ивана-царевича... – заторопился паренек, но опять сбился зачем-то уточнив, - до заката.

- И-и-и? – терпеливо продолжал тянуть из него ответ мужчина.

- И вот, - юноша сконфуженно развел руками, - я – Иван. И царевич. Единственный, который в наличии есть… Вот и пришел. 

Кощей даже отступил на шаг, закусив губы. Глубоко вздохнул, собираясь что-то сказать, но оборвал сам себя и потряс головой, словно разгоняя морок, а на этот раз прекрасно слышавший их в шатре Иван – сел на пол и закрыл лицо руками. Надо же, а ведь о наличии у него самого племянников и ТАКОЙ возможности - они даже не подумали!

Требовали Ивана-царевича – получите…

Кощей, между тем, немного опомнился, взяв себя в руки:

- Это кто же тебя, дитятко, на верную смерть и поругание послал? – с грустью улыбнувшись, вдруг тихонько спросил чародей. 

Мальчишка беспомощно приоткрыл рот, ляпнув:

- Отец, - и запинаясь затараторил, торопясь объяснить этому неожиданно прекрасному, но все-равно пугающему мужчине их поступок. – То есть, отец объяснил, что вам его брат нужен. Но он уехал… а отец еще сказал, что они расстались нехорошо, поэтому мы не знаем ни где он сейчас, ни… стоит ли искать… Потому другого выхода нет, и пришлось мне… идти. 

Кощей на мгновение прикрыл глаза, но когда задал следующий вопрос, голос его звучал все так же ласково: 

- Не страшно?..

- Страшно, - честно подтвердил юноша, заметно пересиливая себя.  

Бросил быстрый взгляд в сторону беснующегося в оковах дяди Григория, вперемешку с отборными матами вопившего что-то вроде «только тронь его, нечисть поганая!», и бесхитростно продолжил:

- Но лучше так, чем вы разорите весь город.

Кощей не выдержал! Отошел, заметался перед шатром, ринулся внутрь, - у полога наткнулся из теней на такой же больной безумный взгляд своего Ивана с ковра… разжал кулаки и зубы. И жутко засмеялся, запрокинув голову к пламенеющему над синей грядой леса заходящему солнцу. 

Иван рванулся к нему, но натолкнулся на выставленную руку:

- Позже, - беззвучно шепнул белыми губами чародей.

В один миг он вернул себе ледяную невозмутимость и двинулся обратно к перепуганному юноше, который тем не менее, не дрожал, не убегал и даже не озирался. Только частое дыхание выдавало.

- Ну вот что, -  веско начал Кощей и протянув руку, свободную от брони, неожиданно ласково погладил его по золотистым локонам, - смелости и честности твоей многие заслуженные мужи должны в ноги кланяться и завидовать! Только через них они живу и останутся! 

Чародей на мгновение оторвал взгляд от смятенного лица царевича, обводя крепостные стены искрящимися от осязаемой ненависти очами, чтобы затем тем же ровным и мягким тоном продолжить:

-  Посему, иди домой мальчик! А отцу своему скажи так: что я, хоть и Кощей, - а детьми не питаюсь!!! Пусть знает, как он меня оскорбил. А еще верю теперь, что того Ивана, с которым мы Словом связаны в городе нет… Что ж поделаешь, сам его отыщу, да и все прочее - мы с ним уж промеж себя решим! Боле до того теперь никому никакого касательства нет, такова Правда. Одного потребую: пусть покуда солнце еще не село, вернут мне вещи моими руками для него сделанные – шкатулку резную, а в ней браслет серебряный и кольцо с сердоликом. Тогда уйду и более обо мне они никогда не услышат!

***

В шатер Кощей вернулся лишь тогда, когда убедился, что юноша благополучно скрылся за воротами – мало ли что. Покосился на своего знатного пленника у столба, - тот тяжело дышал, намотав на кулаки зачарованную цепь, но теперь молчал, сверля колдуна ненавидящим взглядом. Кощей спокойно выдержал этот взгляд, отвернулся и скрылся за пологом. 

А там его ждало более серьезное испытание: Иван сидел уже не на полу, а в кресле, но головы навстречу не поднял, скрывая лицо в тени. От застывшей фигуры буквально веяло тоской и болью, отчего невольной судорогой сжималось нутро.   

- Ваня… - отчаянно позвал чародей, останавливаясь в нескольких шагах и не решаясь тронуть его. 

- Молчи, - глухо попросил молодой человек. - Не говори ничего.

Кощей с усилием перевел дыхание и отошел в сторону, из последних сил сдерживая разрастающийся в груди сосущий холод:

- Прости меня… 

- За что? – с искренним удивлением отозвался Иван, он все же выпрямился и обернулся. - Ты же не предполагал, что дойдет до такого! 

Скривился, будто ненароком задев больной зуб, и категорично тряхнул головой:

- И нет! Разочаровываться страшно, да, но я давно знаю, знаю, что даже родные люди могут быть далеко не идеальны… Но лучше уж знать! Всегда лучше знать правду, чем по неведению участвовать в чем-то… - морщась, он не сразу подобрал подходящее слово, - совершенно неприемлемом! И куда лучше, чем таким теленком получить удар в спину...

Чародей мысленно согласился с каждым его словом, подивившись этой неожиданной суровой твердости в своем светлом и ласковом возлюбленном. И следом снова испугался до черной пелены перед глазами: если эта решительность обратится и на него, то возразить хитромудрому колдуну будет нечего! Это же ему не хватило мирно наслаждаться обществом любимого и потянуло на выяснение отношений с его родичами. Есть в чем упрекнуть и его. 

- И все же я поставил очень жесткие условия...

Иван в ответ очень по-кощеевски выгнул брови и ядовито фыркнул:

- Жесткие условия не оправдание для подлости! Вон, Георгий… Может он излишне горяч и не слишком умен, как почему-то о нем говорят, но ему как-то никогда не приходило в голову откупаться рабами, и тем более пригнать к тебе на откуп своих дочерей! 

Парень встал и сам подошел к мужчине, опустив беззащитные ладони на наплечники, ткнулся лбом куда-то в скулу чародею. Кощей с тревогой наблюдал за ним и мешкал обнять самому только из-за доспехов.

- Знаешь, я понял, - устало продолжил молодой человек. - Я понял, что именно грызло меня все время! Не то, что что-то решали за меня и заперли, как ребенка. Понимаешь, они – моя семья, как бы то ни было я люблю их. Но больше не могу в них верить, довериться им. Это… угнетает. Ведь есть же на свете то, что должно оставаться незыблемым, то чего ни за что нельзя предавать. Должно быть! Или… получается, что это я такой наивный дурак?

Иван потерянно заглянул в зеленые очи. 

- Конечно есть, Ванечка! – мужчина со щемящей нежностью поцеловал его в уголок губ. – И как по мне, лучше быть наивным дураком, чем подлой тварью. 

Молодой человек немедленно встревоженно нахмурился, беря его за руку и переплетая пальцы:

- Ты-то как? 

- Все в порядке, - спокойно заверил его Кощей. - Не самое приятное напоминание, но не более того. Прошлое – прошлому, Ваня. 

Иван наконец улыбнулся с привычной для чародея теплотой:

- Ты прав, а будущее зависит от нас! И лично я хочу уже поскорее отсюда убраться, – признался он не без раздражения. Отошел, выглянув наружу за откинутый полог и угрюмо заметил. - Одного не понимаю, как они все теперь будут смотреть в глаза этому мальчику?

- Легко! – язвительно хмыкнул Кощей. - Еще и сочувствовать царю станут: дескать, ради спасения народа государь готов был пожертвовать собственным сыном, родной кровиночкой...

Ивана передернуло, однако возражений на язык не пришлось. 

- Я должен буду поговорить с ним.

- С кем? – уточнил чародей. 

- С моим племянником, разумеется. Я в любом случае хотел объясниться и попрощаться с родителями, но теперь необходимо поговорить и с ним. Только не сейчас, а на холодную голову… Да и вообще, сначала пусть вернут вещи!

- За этим дело не станет, - с улыбкой заметил мужчина, кивнув Ивану за спину. – Шустрый паренек! 

- Невероятно, даже со шкатулкой они послали опять его! – отчетливо скрипнул зубами молодой человек.

Кощей успокаивающе сжал его плечо и вышел навстречу отважному царевичу, который и правда спешил к шатру чародея со всех ног, приближаясь к ним почти бегом. 

- Это оно? – без всяких предисловий и расшаркиваний выпалил встрепанный юноша, протягивая колдуну изящную вещицу с замысловатой резьбой.  

Кощей откинул крышку, полюбовался на кольцо и тускло отливающий металлом браслет внутри… И хищно улыбнулся взволнованному сверх всякой меры «гонцу»:

- Да, это те самые подарки, которые я делал для моего Ивана, - подтвердил он, вырвав у парнишки шумный вздох облегчения. Однако чародей холодно продолжил, тут же безжалостно вгоняя его обратно в трепет, - и которые у него силой отобрали те, кому он доверял, считая своими близкими.

Мальчишка перед ним лишь краснел и бледнел попеременно, завороженно таращась на чародея круглыми глазами, а когда по его хлопку шкатулка отправилась в шатер – вздрогнул.

- Впрочем, - мужчина мягко усмехнулся, внезапно расщедрившись на ободрение, – твоей вины ни в чем нет. Ты все правильно сделал, молодец! Не бойся, я ведь обещал, что если мне вернут требуемое, то я никого не трону и уйду?

- Д-да… - неуверенно кивнул юноша, глядя на него одновременно с опаской и восхищением.

- Как верно говорят: давши слово держись! – откровенно посмеивался над основательно сбитым с толку пареньком Кощей. Он положил руку юному царевичу на плечо и чуть подтолкнул, увлекая за собой. – Идем. 

Тот послушно проследовал за мужчиной несколько шагов в сторону столба и растеряно остановился, когда чародей вновь повернулся к нему. Георгий же при их приближении тяжело поднялся с земли, буравя торжествующего над ними недруга до предела напряженным взглядом. Судя по всему, оба они уже даже не пытались предполагать, чего еще можно ожидать от бессмертного и крайне злокозненного колдуна, но уж точно не того, что явно наслаждающийся моментом Кощей развеет цепи так же, как и наколдовал, единым взмахом руки.

- Напоследок, помоги своему дяде добраться до города, царевич Иван. 

Эта улыбка чародея обдала юношу ласковым теплом, и тот затряс головой, пытаясь сбросить наваждение. Спохватился и поспешил в самом деле поддержать покачнувшегося от неожиданности мужчину.

- Вот и все, - одобрительно кивнул ему Кощей, - ступайте!

Зеленые очи обратились на старшего из царевичей, который не столько опирался на паренька, сколько прижимал к своему боку, неосознанно стараясь теперь задвинуть его за себя. 

- Не тревожься, воин, я уже сполна отомстил вам за свое… беспокойство, - небрежно уронил чародей, добивая противника одним взглядом, будто свистящая метель из ледяного крошева обрушилась на путника. И следом совершенно серьезно добавил, резким обрывом сменив тон на более мягкий. - Береги племянника, воин! Чистая и светлая душа не на каждом шагу встречается, чтобы так запросто ими разбрасываться. 

- Без тебя знаю, нечисть поганая! – процедил Георгий, отступая на шаг в сторону ворот.

Кощей и бровью не повел на оскорбление.

- Это хорошо, - спокойно согласился он. Правда, сразу же ехидно поддел. – Идите же, а то я решу, что вы неутолимо жаждете поподробнее познакомиться с моим гостеприимством!

Георгий не менее ядовито хмыкнул в ответ и все-таки повернулся к чародею спиной. Кощей сузил глаза, выжидая несколько мгновений, но ни нападения, ни даже новых проклятий от Ваниного брата не дождался. Ступал тот с трудом – все же по голове его чародей приложил от души, не жалея, да и левая рука вовсе висела плетью, - тем не менее сразу же принялся что-то рьяно выспрашивать у племянника. 

Кощей дернул губами и едва удержался от ребячески-издевательской выходки помахать пару раз обернувшемуся юноше: как бы он не старался выглядеть невозмутимым прежде всего перед «своим» Иваном, тем не менее вмешательство юного Вани - в полной мере всколыхнуло со дна его души давненько накопившуюся там муть… Такая буря сразу не успокаивается, как бы не ровна и безмятежна оставалась гладь на поверхности!

Поэтому он предпочел отвлечься от пустых измышлений срочной насущностью и стремительно направился к прочим своим заложникам. Убрать силовой барьер не заняло и минуты, Кощей властно вытянул руку, коротко и резко бросил, вкладывая в голос максимум воли:

- Отпускаю. Свободны. Идите за ними!

Люди поднимались осторожно, опасливо, но по мере того как один за другим переступали за выжженное кольцо травы, - вскидывались, оживали, все больше ускоряли шаги, даже начинали перекликаться. Мужчины и женщины уже перемешались, не разбирая чужой или свой, подхватывали на руки даже подростков, переходя на бег… Тем более что за их спинами пришла в движение жуткая черная гвардия колдуна. 

Вместе с тем, Кощей не собирался никого преследовать, наоборот – отгородившись от возможных праведных мстителей живой стеной, он сосредоточился на другом. На то, чтобы его неживые солдаты вернулись в исходную форму и оказались в сундуке, - ушло минут пять. К счастью, Иван без предупреждений прекрасно понял его замысел и прежде, чем шатер сам собою сложился, из него вылетел неприметный пестрый сокол. Оставалось действительно последнее: еще один хлопок и сундук тоже отправляется на корабль, а чародей опустился на одно колено, чтобы коснуться обнаженной раскрытой ладонью земли. Вторая устремилась в темнеющее закатное небо… Гудящий смерч, поднявшийся от реки, и моментально затянувшие небосвод низкие черные тучи - стали ему ответом, лес вокруг отчаянно стонал и угрожающе ревел. А затем клокочущее беременное нечто вверху разразилось сплошным частым градом размером с птичье яйцо!

Пока спохватились, пока добежали, пока успокоились – град ушел, а оставшиеся тучи разметал смерч, словно в насмешку оставив после себя ровное взрытое поле на месте холма, да ясную звездную ночь, точно зарев-жнивень месяц извинялся за учиненное бесчинство. 

Само собой, не то что флотилии, - ни тени от худой лодчонки на матово поблескивающей реке видно не было… 

Сгинул Кощей так же внезапно и неотвратимо, как и объявился. Так что даже тем, кто его воочию видел, слышал и касался – впору было усомниться в рассудке! А не морок ли?

Было ли - не было…

***

Ночь – время тишины и покоя. Время дать роздыха усталому от трудов телу, отложить тревоги и хлопоты до следующего в своей бесконечной череде дня, позволяя разуму погрузиться в сладкие грезы или хотя бы мирное отдохновение. 

Увы, как раз об успокоении и безмятежности нынче говорить не приходилось! Вряд ли в светлом стольном граде и его окрестностях нашелся бы хоть один человек, который был бы способен спокойно заснуть после феерического визита легендарного бессмертного колдуна! Это вам уже не затейливые сказки про прекрасных царевен и прочих доблестных королевичей, а кое-кто не только злодея воочию лицезрел, но и на себе прочувствовал его силу. 

Ну а тот, кто не видел, и без колдуна сам прекрасно справился, застращав себя и окружающих до икоты с медвежьей болезнью. Как водится, количество замученных и полегших в битве бойцов от рассказа к рассказу стремительно росло и вскоре уже могло посоперничать в размерах лишь с толпой понасилованных девок да угнанных в полон осиротевших детишек. Это ведь если бы Кощей действительно прошелся по царству огнем и мечом, было бы не до сплетен, нужно было бы хоронить мертвых и заботиться о живых, а так – только городская стража бдела по долгу службы, все прочие ужасались, трепетали, радовались избавлению, обмениваясь впечатлениями и домыслами исключительно по широте душевной. 

Впрочем, и сам чародей был далек от безмятежности. На неизбежные последствия в виде цунами слухов об очередном коварном нападении злобного врага всего живого ему было плевать с высокой горки. Поблагодарив и утихомирив местную нелюдь, он беспрепятственно вернулся на корабль и вот уже там обнаружил то, что напрочь лишило его выдержки и здравого рассуждения, - оказалось, что затем нетерпеливо поджидал его Иван, чтобы предупредить, что он тотчас отправится проведать свое семейство, с коими желает объясниться, не откладывая в долгий ящик. 

Нет, в чем-то Кощей понимал его резоны, разделяя нежелание дальше растягивать столь сомнительное удовольствие. Он бы тоже предпочел обрубить любые возможные концы разом и забыть наконец навсегда о милой семейке, занявшись чем-нибудь куда более приятным. Однако одна лишь мысль, что его Ваня снова окажется в пределах досягаемости своих «любезных» родичей, которые только за сегодня успели сполна продемонстрировать себя во всей красе, - моментально привела чародея в исступление.   

- Я не позволю!!! – за долгий день все же сорвался мужчина, буквально рявкнув после первых же слов царевича. – Ты никуда не пойдешь!

- Почему? – внезапный бешенный всплеск гнева у чародея Ивана не испугал и не обидел. Он даже не сильно удивился и попытался объяснить. - Я всего лишь хочу ободрить немного мальчика и толком попрощаться с родителями…

- Хватит!!! – Кощей настолько уже не контролировал себя, что его ногти оставляли глубокие борозды в деревянных перилах без всяких лат, а глаза искрили ядовитой зеленью в самом прямом смысле. Он оскалился, цедя сквозь зубы. – Хватит с меня этой семейки! Я не желаю больше знать даже намека на их существование!!! И тем более, - я больше не пущу тебя к ним! Только не после того, что было сегодня…

Иван на мгновение растерянно замер. Затем отступил с тяжелым вздохом растерев лицо и ероша волосы. Отвернулся, глядя в речной поток, полный густой речной тьмы.

- Кос, прошу, пойми… - молодой человек развернулся снова, заглянул в глаза, запустил ласковые пальцы в смоляные поряди, заговорил в сведенные судорогой от ярости губы. – Любимый мой, пойми: я хочу объясниться в том числе из-за того, что случилось между всеми нами! Родной мой, ненаглядный, единственный на все времена… успокойся! Не тревожься так… Неужели ты думаешь, что после того, что ты продемонстрировал, здесь хоть кто-то посмеет тронуть меня и пальцем?..

- Запросто! – холодно и веско уронил Кощей, непререкаемо отстранив от себя парня. Чувственные совершенные губы зло скривились в усмешке. – Знай, Ванечка, месть за уязвленную гордыню способна куда вернее затуманить разум, чем самая страшная потеря!

- Тем более я должен объясниться, - уверенно подхватил его отповедь Иван, - ведь такая месть часто слепа и не выбирает правых и виноватых. 

Кощей обреченно прикрыл веки: «И ты все же готов рисковать ради них! Ради их сомнительной совести… а я? Как же я? Как же мои боль и страх?»

- Я боюсь за Ванюшу, - между тем торопливо продолжал объяснять Иван, виновато вглядываясь в побелевшее лицо мужчины, - того что после случившегося именно он самое уязвимое звено для косых взглядов. Я просто хочу, что если не дай бог, но кто-то все же попробует травить его, отыграться на невинном за собственные ошибки… то он бы знал, что хотя бы один человек поддержит его и поможет! Кос, умоляю, пойми!

Кощей отвел взгляд и мягко высвободился из его рук: нет, Ванечка, наверное, это то, что я никогда не смогу понять… Но разве не потому я тебя и люблю?

Он всего лишь заметил:

- Я не пущу тебя одного, - тон не подразумевал возможности для споров. 

Однако Иван не отступал. Напряженно всматриваясь в него потемневшими от бури раскаяния глазами, он бессвязно молил, исступленно выцеловывая побелевшее лицо мужчины:

- Не нужно, любимый, прошу… В самом деле, хватит уже между вами разбирательств! Позволь, позволь мне самому!

- Я могу…

- Нет, не стоит, пожалуйста! Ты ведь не сдержишься даже от резкого слова… Не тревожься за меня, не переживай так! Все будет хорошо, я вернусь очень скоро, и мы поплывем домой... Я же не стану нынче так глупо снимать перстень и просто обернусь птицей!!! Отпусти, верь мне…

- Так ведь я не держу тебя, Ваня, - мертво усмехнулся Кощей, не делая более ни одного движения навстречу. 

И когда встрепанный суматошно хлопающий крыльями сокол уже скрылся из виду, добавил без тени игры или угрозы, всего-то констатируя неизбежное:

– Но если ты не вернешься до рассвета, я вначале сравняю этот проклятое царство с землей и пущу пеплом по ветру.

Даже не слыша этих слов, Иван торопился как мог, на душе было мягко говоря неспокойно. Однако по большому счету особого выбора у него не было: не торчать же у какой-нибудь излучины, выжидая неизвестно чего и рискуя, что их судно наконец заметят! Или возвращаться к себе в тридесятое царство, чтобы дергаться в сомнениях, а потом опять поднимать вопрос о родственных визитах? Нет уж, как совершенно справедливо сказал Кощей – хватит! Нечего тянуть кота за хвост, решать надо все и разом. 

К тому же, если вначале молодой человек даже не задумывался об этом и не имел никаких причин возражать против сопровождения, то теперь было ясно со всей очевидностью, что возможный лимит терпения у чародея напрочь иссяк. В таком состоянии ему было бы достаточно одного косого взгляда, чтобы устроить светопреставление похлеще уже случившегося, а в том, что подобный взгляд в их сторону последует – сомневаться не приходилось. Вот и пытался сейчас Иван совместить несовместимое, понимая, что времени у него – раз-два и обчелся. 

Оставлять Кощея наедине с той бурей, что бушевала в душе мужчины, противилось все его существо: мало ли что чародей способен надумать в подобном настроении… Молодой человек знал, что совершает ошибку и единственно верным решением сейчас было бы уступить своим собственным желаниям – заключить возлюбленного в объятья и выбросить из головы к чертям собачьим все кроме него! Но и поступить иначе все-равно не мог. 

Потому теперь и спешил изо всех сил, заодно полностью пересмотрев первоначальные планы. Так, как бы не хотелось Ивану плюнуть в физиономию любезному братцу Федору, высказав все, что он о нем думает, он тем не менее решил обойтись без этого свидания, тем паче, что оно вряд ли бы принесло какой-нибудь положительный результат… Тогда к чему впустую тратить на него время и силы? Точно так же Георгий тоже вряд ли нуждался в его объяснениях либо напутствиях относительно их общего племянника, хотя по другой причине. Зато мальчика он отыскал быстро, невольно ощутив укол совести – надо же, ведь и родная кровь, и не такой уж тот ребенок, чтобы только с мамками-няньками хороводы водить, и гостил Иван у родных, что называется, по самое «не могу», и покои-то у них оказывается рядом были, а поди ж ты! Спасибо, что хоть на лицо паренька вспомнил! Дядюшка, тоже мне… Сокол опустился на белокаменный наличник и постучал клювом о раму, деликатно привлекая к себе внимание.

Паренек сидел у оконного проема, уложив голову на руки и бездумно уставившись расширенными глазами на огонек одинокой свечки перед собой. Услышав странный звук, он встрепенулся и в изумлении уставился на то, как пестрая птица аккуратно проскользнула в крупную ячею ажурной решетки раскрытого окна, переступила лапками, внимательно глядя на него блестящими бусинками глаз, а потом внезапно вспорхнула под потолок.

- Птичка… - подскочил ошарашенный юноша и тут же поперхнулся воздухом, когда вместо сокола в комнате оказался человек, которого быть здесь попросту не могло. 

- Здравствуй что ли, племянник! – посмеялся над его потрясенным видом Иван. 

- Здра… а вы… ой! А как же это… ведь Кощей же?! – довольно быстро спохватился юноша и вспомнил о главном. 

- Между мною и Кощеем давно уж все решено. С тобой вот потолкую и к нему, лётом, - серьезно ответил старший царевич, приблизившись к нему, и мягко поинтересовался. – Ну, как оно здесь, что делается?

Оба понимали, что именно он имеет ввиду. Юноша резко посмурнел и неловко повел плечами, замялся, но потом все же признался:

- Да много ли я знаю! – с досадой и обидой вдруг выдал Ваня. – Дядька Георгий на отца орал так, что стены тряслись, да матерно. Поговаривают чуть в горло не вцепился, а после напился вусмерть, лишь недавно они у себя утихли и то потому, что он к боярину Матвею Кирилловичу хм… отбыл. Правда, меня там нигде и близко не было, понятно. Меня вообще сразу к бабушке отослали! А она только и делает, что плачет, и для того я ей вовсе не надобен.

- А…

- А мама не плачет, лишь глядит на меня как-то по-особому и жалостливо, будто я либо болею чем неприличным, либо убогий какой! И отец ни слова не сказал больше, отослал и все, они там с дедушкой как всегда что-то особо важное все решают. Вот! – сердитый парень наконец выдохся и уныло закончил. – Только придурки всякие пристают, расскажи да расскажи про колдуна, насилу отбился.

Иван-старший невольно фыркнул, давя смех: последнее замечание относилось, по-видимому, к челяди и братьям-сестрам Вани.

- Получается, ничего я толком не знаю, - подавлено заключил юноша, опускаясь на лавку. 

- Не вешай нос, племянник, какие твои годы! Зато я к тебе заглянул и не с пустыми руками. Держи подарок, - в руках у Ивана оказался небольшой клубок, который он вложил в руки паренька. – Самый настоящий волшебный путеводный клубочек. Спрячь его и никому не показывай. Подрастешь еще пару годков, приезжай к нам в гости.

Он потрепал юношу по плечу и выпрямился.

- Неужто? Я бы погостил, - стесняясь заметно, ясно было, что парнишка хотел бы еще пообщаться со своим необыкновенным загадочным родственником, но вдруг спохватился и неловко спросил о другом. – Только как же Кощей?

- А что Кощей? – тепло и чуточку лукаво улыбнулся молодой мужчина, заверил. – Он замечательный и очень справедливый человек. Тебе же он ничего плохого не сделал?

- Нет, - задумчиво согласился Ваня, - похвалил даже. Хотя я и не понимаю почему…

Иван-старший окинул его построжевшим взором и предположил:

-Ну, быть может потому, что ты не струсил? Потому что готов был своей жизни не пожалеть, ради спасения других? – попросил тихо. – Оставайся и дальше таким, Ваня. Это трудно, но есть в мире то, о чем нужно помнить всегда и ни за что нельзя предавать! И знай еще, если совсем печаль-тоска одолеет, если лихая беда приключится, если кто тебя заставлять станет поступить против сердца и совести – я всегда тебе помогу, чем смогу. А клубочек дорогу укажет.

Обернулся и не прощаясь вылетел из распахнутого окна, вновь растворяясь в ночной темноте.

***

Одинокая фигура застыла на палубе. Зеленые глаза сидевшего мужчины мертво и слепо смотрели на неотвратимо розовеющую кромку небосвода, - увидь кто сейчас его самого, то усомнился бы, различает ли тот вообще цвета и окружающий мир либо же полностью погрузился в себя. Внезапно в светлеющем небе мелькнула небольшая стремительная тень. Преображаясь на лету, высокий силуэт в несколько шагов оказался рядом и чародея крепко обняли со спины, а над ухом раздался заполошный жаркий шепот:

- Ну наконец-таки хоть обнять тебя толком можно! И никакие железки больше не мешают!

От этого голоса, от прикосновений - Кощей содрогнулся всем телом, будто через него прошла молния, тяжело сглотнул, переводя дыхание, и задышал затем глубоко и часто, словно наконец вот только что и смог глотнуть воздуха. Прикрыл веки, окидывая голову назад на плечо опустившегося позади него Ивана, и обессиленно обмяк в надежном кольце прочно обвивших его рук. А его ласково гладили по плечам, по все еще сжатой в кулак, давно зажившей после иглы, ладони, мягко целовали в висок и слегка растрепавшиеся ветром темные пряди.

- Любимый, невероятный мой, бесценный, что ты… - продолжал настойчиво шептать ему Иван, прежде чем уже проникновенно взмолиться. - Не сердись на меня, не нужно… Прошу, пожалуйста, пойми меня! Этой ночью я сделал лишь то, что должен был, ведь в конце концов, это именно я начал заморачиваться по своей родне, мне и заканчивать было. 

Он горько усмехнулся, и Кощей, не открывая глаз, прижался к его груди сильнее. 

- И… я очень боюсь тебя потерять… Наверное, может быть это и глупо, но я даже все еще боюсь, что однажды ты можешь взглянуть на меня как на чужого и лишнего… поэтому мне тоже хотелось, чтобы ты увидел и убедился сам, что ты для меня важнее всего! Хотелось заявить об этом всем и каждому... Не сердись, любимый, я знаю, что дурак!..

- Ваня, Ванечка мой, - таким же, едва различимым шепотом позвал его чародей. И резко выдохнул, точно разом обрывая густую паутину из домыслов, предположений и страхов. – Я не сержусь! Только не на тебя.

Кощей распахнул ресницы и вперился страдальческим взглядом в разгорающуюся перед ними панораму рассветного неба: 

- Я тоже не хочу, чтобы какие бы то ни было тени стояли между нами! Ты во всем прав, Ваня… Особенно в том, что нынче я вполне мог сорваться и натворить что-то, о чем потом бы сожалел.  

- Но этого не случилось, - улыбнулся Иван, в свою очередь умостив подбородок на плече чародея. – Хотя, денек и правда выдался чересчур до-о-олгим и богатым на впечатления!

- Это так, - устало подтвердил Кощей. – Как мальчик?

- Пока в порядке. Признаюсь, я подумывал о том, чтобы увезти его с нами, но потом решил, что хорошие люди нужны везде, а не только в твоем царстве, - не без иронии заметил молодой человек, однако затем снова посерьезнел, -  Пусть сам определяет, что ему важно и где его место.

Чародей согласно кивнул на его слова. 

- Прости, что так задержался, - Иван снова нежно поцеловал мужчину у шеи, там, где ворот рубашки не прикрывал кожу. – Зато я исполнил все, что собирался.

- Вот как, - почти беззвучно уронил чародей. - И что же ты им сказал?

- То, что намеревался с самого начала, - не замешкавшись ни на мгновение отозвался Иван, веско и твердо подчеркивая главное. – Правду.

Взгляд его сделался суровым и жестким при воспоминании о недавней встрече. В отличие от короткой беседы с юношей, она вышла куда более сложной. Начать с того, что проникнуть в царицыны палаты оказалось не в пример труднее: сколько бы Иван не бил язык, внушая о пользе проветриваний и свежего воздуха, но окошечки в матушкиных покоях при первой же возможности были вновь законопачены наглухо, и запросто впорхнуть туда как к Ванюше не получилось. А это риск и потраченное время. И все же совесть не позволила плюнуть на все и уйти навсегда, не попытавшись сообщить матери, что уходит он не в рабство какое, а навстречу своему счастью, потому убиваться и хотя бы его оплакивать не надо. 

Однако, как зачастую в жизни случается, добрые намерения если не совсем уж до беды довели, то по крайней мере окончились пшиком. Его появление лишь спровоцировало очередной всплеск бурного слезоразлива, и Иван не был уверен, что она услышала хоть что-то, кроме собственных причитаний. Правда, теперь уже по другому поводу.

Смирившись с бесполезностью усилий, он попытался уйти, но развернувшись, встретился лицом к лицу с отцом. Иван был уже далеко не в том настроении, чтобы утешать и уговаривать, поэтому ему он высказал все резко, без оговорок и обиняков. Пусть так, он все равно не надеялся на родительское благословление. Впрочем, проклятий он не услышал тоже. Вообще ничего, если не считать тихого уже в спину: «Что ж, если таково твое решение…»

Вот и поговорили. И все же, возвращаясь к Кощею, молодой человек испытывал лишь странное облегчение: по крайней мере с его стороны не осталось никаких недомолвок, никаких обязательств, кроме тех, которые он сам взял на себя. А что до прочего, так дети в любом случае взрослеют и вылетают из родительского гнезда! Его судьба сложилась именно так, и за это он может лишь благодарить грозную силу…

- Любовь, да еще взаимная, дается не каждому, - Иван произнес свою последнюю мысль вслух, - потому беречь ее следует пуще зеницы ока. Вот что я сказал. Что ты жизнь моя, мое дыхание, и нет для меня ничего дороже, чем радость в твоих глазах. Что мы навсегда принадлежим друг другу. 

 Вместо ответа Кощей медленно вытянул перед собой левую руку и наконец разжал кулак…

- Ты сделал их! – дернувшись вперед, потрясенно воскликнул молодой человек. 

На ладони мужчины лежали два абсолютно одинаковых простых золотых кольца.

– Когда ты успел?!

Чародей пожал плечами:

- Они же без каких-либо сложных чар.

Ну, почти. Если не считать тех, которые свяжут между собой жизненные силы обладателей колец, так что… и без молодильных яблок и любых дополнительных «костылей», да, навсегда, Ваня. Во всяком случае пока кольцо у тебя на пальце. А…

- …снять можешь либо ты, либо я, - опустив про себя некоторые детали, заключил Кощей. - Только и всего. 

- Чары не главное, - севшим голосом прошептал молодой человек, проведя кончиком пальца по ободку. 

Он взглянул на мужчину и слов не осталось ни у кого. Сколь открытым и беззащитным был сейчас взгляд могущественного бессмертного чародея, столько трепетного обожания наполняло синие глаза царевича. Иван не убирал руки, и Кощею не понадобилось даже отводить взгляда, чтобы без затруднений надеть ему на палец обручальный символ. При этом молодой человек чуть вздрогнул, а его ресницы затрепетали. Прежде чем повторить его жест, Иван переместился, опустившись перед мужчиной на колени, принял обе его ладони в свои, зацеловав от кончиков подрагивающих пальцев до изящных запястий, затем сел рядом, снова заглядывая сияющими глазами в зеленые очи, нежно коснулся его губ своими и лишь потом осторожно надел на тонкий палец золотой ободок. 

Кощей тихо улыбнулся:

- Ванечка мой… - голос прервался.

- Навеки вечные! – подтвердил Иван, до судороги крепко переплетая их пальцы. 

***

Уже давно рассвело и солнце поднималось все выше над горизонтом, но они так и сидели, тесно прильнув к друг другу и не размыкая рук, будто спаянные в единое целое неведомой силой. Однако, покой и умиротворение, особенно пришедшие на смену потрясениям или бурному всплеску чувств, способны сыграть с человеком нехорошую шутку. Первым сдался Иван, откровенно признавшись:

- Я кажется совсем засыпаю! Пойдем в постель?

Ничуть не обидевшись за прерванную идиллию, Кощей легко усмехнулся, признавая его правоту:

- Ты прав, отдохнуть не помешало бы... И впрямь, две бессонные ночи подряд – несколько чересчур.

Пока мужчина отвлекся на чары, отводящие внимание от их судна, Иван на скорую руку прихватил с собой в рубку некоторую снедь перекусить да горло промочить. Да уж, свадебный пир… На удивление особого голода не чувствовалось, зато спать действительно хотелось зверски, особенно после глотка вина. Постель манила неотвратимо и чародея он встретил уже там. Кощей полностью разделил его настрой, тоже без энтузиазма отнесясь к еде, лишь в свою очередь немного отпил из кубка и принялся раздеваться.  

- Знаешь, я тут подумал… а ты можешь сделать так, чтобы корабль летал? – ляпнул Иван, попытавшись отвлечься от зрелища полуобнаженного мужчины.

- Хм, никогда о таком не задумывался, - признался тот, несколько замешкавшись, прежде чем гибким движением скользнуть под одеяло.

- Ну вот как у Яги ступа же летает? – лениво продолжал по инерции рассуждать Иван, подгребая любимого мужчину к себе поплотнее в теплое гнездышко. - Тогда бы мы могли отправиться домой напрямую… и вообще, куда пожелаем, а не только по рекам и морям?

- Н-да, то есть теоретически такое возможно, - пристраиваясь на его груди, сонно пробормотал чародей, уже не размыкая век. - Надо будет обязательно попробовать…

Напоследок их обоих посетила одна и та же мысль: может ли быть на свете большее счастье, чем любимый человек рядом? И в самом деле, когда впереди вечность, почему бы не сделать ее немного интереснее? Хорошая идея на будущее - летучий корабль!