Шаги по стеклу

POV. Максим.
В моей комнате бардак и темно. Вот уже вторую неделю не включаю свет, даже лампы. Зачем? Что будет освещать искусственный свет? Мой придуманный мир? Искусственные картины или фальшивые эмоции… улыбку, которая ненастоящая, блеск глаз, лихорадочный? Не могу я кривляться. Сам себя обманывать. Память… она, как скальпель, вспарывала мне душу, рвя ее на тонкие полоски-воспоминания…
«…смотрит на меня, его глаза смеются…»
«…привычным движением обнимает меня за плечи и треплет мне своей рукою волосы, делая кипишь…»
«…стоит во дворе и смотрит вверх, свистит, зовет…»
«…отнимает яблоко у Тани и на ее глазах с удовольствием ест его…»
«…вопросительно смотрит на меня, держа меня за стопу…»
«…ныряет в воду и красиво плывет, делая взмахи руками… фыркает, смеется…»
Я забился в угол и обхватил голову руками. Почему? Ведь мы были друзьями, хорошими. Почему нельзя любить? Кто поставил запреты и придумал, что нельзя? Я потерялся в вопросах, и не мог найти на них ответы. Для меня все было просто и очевидно.
«Если любишь, так говори об этом. Если ненавидишь, так пусть об этом знают все».
Хорошо звучит, только это не относится к реальности. Не ко мне. Алекс все также стоит под окном и свистит, зовя меня. Я привычно подхватываюсь и сбегаю к нему, но… нет радости от наших встреч. Он кивает головой, приветствуя меня. Руки не подает. Стоит и внимательно смотрит на меня, а потом отводит взгляд. Всю дорогу до школы мы молчим и смотрим только себе под ноги. На уроках сидим вместе, но просто… сидим. Я ненавижу перемены! На них Алекс подрывается со своего места и окликает Катю, первую красавицу класса. Она счастливо подлетает к нему и щебечет всякую чушь, старательно прижимаясь к нему всем своим тощим ухоженным тельцем. А он обнимает ее за плечи и смотрит не на нее, а на меня. Улыбается. Только это не улыбка, а оскал. Высокомерный, красивый и такой вымораживающе циничный. Одним словом – мачо. Живая мечта всех девушек. Он зорко следит, чтоб ко мне никто не подходил. Пару раз дрался с кем-то. Задирал ребят, лапал девчонок (они от этого просто пищали) и все смотрел на меня, иногда не отрываясь. Я ему улыбался, махал рукой, но не смотрел в глаза. Эта игра длилась уже пару недель. Притворство, нервы натянуты до предела, и его внимательный взгляд. Это разрушает меня.
Я стоял у окна в туалете и нервно курил сигарету, руки дрожали, а горло сводило от дыма, но заставлял себя проглатывать горький дым и, отравив легкие, выпускал его обратно. Алекс был во дворе и говорил с каким-то парнем. Голосов было не слышно, но было видно, что они спорили. Алекс резко вскинул кулак и уложил парня на асфальт. Переступил через него и посмотрел на меня. Впервые мы смотрели друг другу в глаза. Через стекло, но цепко, даже жадно всматривались, ища… Что? Я так и не успел этого понять. Алекс сжал кулаки и широким шагом направился в школу. Через минуту он рванул дверь туалета и заехал мне кулаком в ухо. Я отлетел к стене и съехал по ней вниз.
– Еще раз увижу, по стенке размажу, понял? – прорычал взвинченный до предела Алекс.
– Да пошел ты! – зло ответил я.
Он резко впечатал меня в стену и встряхнул так, что зубы клацнули. Больно схватил мой подбородок пальцами и прищуренными глазами посмотрел мне в глаза. Я отшатнулся. В его глазах плескалась ярость. Алекса трясло.
– Макс, смотайся отсюда… чтоб я тебя не видел, иначе покалечу!
– Я тебе так противен? – закусив губу, спросил я.
- Вон!
Я испуганно кинулся куда глаза глядят. Очнулся только у себя дома.

POV. Алекс.
Я никогда не думал, что настанет момент, когда я смогу сказать – хуже у меня еще не было. Даже та давняя любовь, по сравнению с угрозой потери друга, теперь казалась мелочью. Над нами сейчас висел меч, вот-вот готовый разрубить нас пополам, уничтожая все то, что мы создали за это время. Я сидел в комнате перед окном и, обхватив голову руками, думал, думал как одержимый. Казалось, это все, что я делал вот уже два дня. Голова пухла от мыслей и воспоминаний и… они причиняли боль. Я никогда не думал, что будет так, никак не ожидал тех слов от Макса. Зачем, зачем? Неужели так сложно быть просто друзьями, быть теми, кем, наверное, только я нас все это время и считал. Я ничего не понимал, голова раскалывалась так, что, казалось, мой мозг просто раздроблен на мелкие кусочки, и каждый такой кусочек это фрагмент из прошлого. Да, я помогал ему, взял под свое крыло, защищал и пытался заставить жить хоть немного лучше, чем было раньше. Возможно ли, что все его чувства ко мне это просто благодарность, желание отплатить за добро? Но Бог мне судья, я не хочу от него такой платы, не хочу. Боже, пусть наступит утро, и все снова станет так, как было.
«Прости меня, Макс, но я не гей, мне нравятся девушки».
Я решил доказать ему это на примере, чтобы он понял и принял мое решение, чтобы мы могли быть друзьями. Черт все подери, я хочу вернуть своего друга, мне не хватает его, его присутствия рядом, взгляда наивных глаз и такого редкого, но настоящего смеха. Больше ничего мне не было нужно, только это, только это.
«Господи, пусть я открою завтра глаза, и все вернется на круги своя, словно кошмарный сон. Я же не так много прошу?»
Я снова вспомнил этот его затравленный взгляд и тихое – «я люблю тебя», и злость с новой силой поднялась во мне и ударила в мозг, разъедая его и кроша в пыль. Как бы я ни хотел, как бы ни желал вернуть все назад или забыть, понимание того, что это невозможно, делало меня больным. Я просто не смогу забыть того, что было, даже если он при нашей встрече скажет, что пошутил, я не забуду, потому что знаю – он не шутил, он говорил искренне и только правду.
«Черт бы все дери!»
Мой кулак встретился со стеной. Стене ничего, а вот костяшки сбил. Спокойно и как-то равнодушно поднес руку ко рту и слизал кровь. Дверь в мою комнату распахнулась, и влетела встревоженная сестра.
– Алекс, какого у тебя здесь творится?
– Не сейчас. Выйди.
– Алекс, может расскажешь все, как тогда, легче станет.
– Выйди, я сейчас не в том состояние. Очень прошу, оставь меня одного, правда, не до болтовни.
– Брат…
– Выйди, твою мать! Ну, неужели я многого прошу? Просто оставь меня, дай разобраться в собственной тупой башке.
– Хорошо, хорошо, но если что…
– Да, я все еще знаю, где тебя найти. Иди, сестренка.
– Я ухожу, но ты бы руку обработал, заразу занесешь.
– Хорошо… иди…
– Алекс? – позвала сестра, держась уже за ручку двери.
– Да?
– Что бы ни было, я все равно буду тебя любить, и ты останешься самым близким и дорогим человеком в моей жизни.
– Я запомню.
Сестра тихо прикрыла дверь, а я уронил голову на руки и снова полез в дебри своего мозга. Через какое-то время я так и уснул, а проснулся под противное пиканье будильника. 
Разлепил тяжелые веки, в глаза словно песка насыпали, я оторвал морду от стола и попытался проснуться. Будильник продолжал надрываться, требуя моего к себе внимания, а мне даже шевелиться не хотелось. По-моему, я все же свернул вчера себе мозг, но зато принял единственное, на мой взгляд, верное решение. Возможно, мои будущие действия причинят Максу боль, но так он быстрее выкинет из головы все свои бредовые мысли. Все, что мне для этого надо, это быть тем, кем меня видели все олухи нашего класса. Я понимал, что, возможно, сейчас буду резать по живому, но другого выхода у меня не было, я хотел вернуть своего друга. Возможно, это звучит эгоистично, но так будет лучше для нас двоих.
Я заставил себя встать, на каких-то ватных и негнувшихся ногах подойти к будильнику и осторожно его выключить, хотя сильнее было желание долбануть об пол, но это не выход.
Приведя себя в порядок, я прошел на кухню и всем улыбнулся, надеясь, что это не выглядело по-идиотски.
Мама, как всегда, порхала у плиты, а папа читал газету ну или делал вид, что читает, потому как все время продолжал ловить маму глазами и, забыв про газету напрочь, любовался только ей. Я тоже хочу когда-нибудь вот так смотреть, как дорогой моему сердцу человек готовит мне завтрак. Я хотел такой же глубокой любви, уважения, преданности и трепетной нежности, что видел у папы и мамы. Все это у меня будет, но сначала я верну в чувство своего друга и не позволю ему портить себе жизнь.
Дошел до дома Макса я очень быстро, настолько, что не успел себя подготовить, поэтому, постояв минут десять и взяв себя в руки, как и всегда, свистнул. В окне тут же показалась встрепанная голова Макса. Он махнул мне и скрылся снова, а через пять минут мы уже шли к школе. По дороге не сказали друг другу и слова. Он молчал, а я не мог решить, с чего начать наш разговор, все оказалось еще сложнее, чем было, но я буду не я, если не решу все же эту проблему.
Свой план приводить в действие я стал прямо с порога. Именно оттуда увидел Катьку, первую красавицу, окликнул. Сразу заметил интерес в ее глазах и тут же поймал недоуменный взгляд Макса. С этой минуты я пустился во все тяжкие. С Максом мы больше не разговаривали. День за днем я вел себя, как скотина, пытаясь доказать свою полную натуральность и заставить Макса забыть о своих глупостях. Я все время ловил его затравленный и больной взгляд и морщился, но продолжал, глядя ему в глаза, лапать девок и обхаживать Катьку. Честно говоря, меня от этой тупой дамочки тошнило, до того она была пустой и холодной, как рыба. Кстати, такая же склизкая и неприятная, но я стойко терпел.
«Ну же, Макс, верни нам нашу дружбу, одумайся, забудь о глупостях».
Я снова ему улыбнулся циничной улыбкой и продолжил строить из себя мачо и подонка. Краем глаза успел уловить боль плещущуюся на дне его глаз. Черт подери, ничего на него не действовало. Как же вбить в его голову хоть что-то, кулаками? Но я не хотел так.
Во мне снова бушевала ярость, мой постоянный спутник, вот уже две недели. Причем, меня уже тошнило от злости. На кого именно я злился? Да черт его знает, на себя на него, на вон того парня, что недобро посмотрел на Макса, на Катьку… Похоже, я злился на весь мир. Уже несколько раз влезал в драки. Повод? Да его почти и не было. Мне просто надо было, и все. Я стоял в стороне и наблюдал за Максом, когда увидел, как в его сторону идет парень из параллельного класса. Я уже не первый раз замечаю, что он следит за мелким, и мне совсем не нравилось выражение его крысячьих глаз. Я перехватил его и выволок на улицу.
– Что тебе от него надо?
– Не твое дело, – задиристо начал он.
– Смелый, да? Держись от него подальше, что бы ни было в твоей голове.
– Это я сам решу. Отвали! Ты ему никто.
– Я его друг!
– Оно и видно. Да только он в тебе друга явно уже не видит…
Ехидный смех резанул по ушам, а правда вгрызлась в сердце. Зло выругавшись, я дал выход эмоциям так, как делал все последнее время. Отвел руку назад и врезал от души. Парень лег на асфальт непрезентабельной кучкой. И тут я поднял глаза и увидел, что все это время у нашего спора был зритель – Макс. А еще я заметил сигарету, зажатую в его пальцах. Но он же не курит. Вот дебил. Я рванул в школу, ворвался в туалет и с порога одарил его оплеухой. Я снова злился. По-моему, все, что я последнее время делал, это пребывал в ярости.
– Еще раз увижу, по стенке размажу, понял? – прорычал я прямо ему в лицо.
– Да пошел ты! – его ответ меня взбесил окончательно, просто добил.
«Чертов мелкий, нашел время, когда зубы показывать!»
Я вжал его в стену и вцепился пальцами в его подбородок, принуждая смотреть мне в глаза. Макс дернулся и, по-моему, даже слегка приложился макушкой о стену.
– Макс, смотайся отсюда… чтоб я тебя не видел, иначе покалечу!
«По-моему, я вот-вот съеду окончательно и бесповоротно с катушек».
– Я тебе так противен? – прошептал он и снова посмотрел на меня этим своим затравленным взглядом.
«Лучше бы он огрызался, но только не этот взгляд, который тут же воскресал весь тот разговор в моей голове».
– Вон! – я так гаркнул, что сам испугался.
Макс проскочил у меня под рукой и убежал. А я уткнулся лбом в холодную стену и зарычал.
«Как же все сложно. Я больше не вижу из всего этого выхода, кроме одного. Я порву все отношения с Максом. Мне уже понятно, невозможно вернуть то, что у нас было. Мы оба разрушили нашу дружбу. Мелкий своим признанием, а я действием».
Я повернулся, облокотился спиной к стенке и медленно сполз вниз, утыкаясь лицом в колени.
«Провались все пропадом!»
Передо мной стояло испуганное лицо Макса с болью в глазах.


POV. Максим.
Дом. Как всегда пусто. Пробрался в свою комнату и упал на кровать. Обида душила меня. Глупый. Приподнялся на кровати и попытался взять себя в руки. Надо успокоиться. Ничего страшного не произошло. Алекс просто был зол и не сдержался. Просто… Да кого я обманываю? Себя? Никогда этого не делал и впредь не буду. Все же так очевидно. Он просто не хочет меня видеть. Значит, мне надо успокоиться и перестать думать о нем… постоянно думать… Боже!
Поднялся и направился на кухню. Бездумно поставил чайник на плиту и уселся на табуретку. Посмотрел в окно. Погода была, как мое настроение: хмурое небо и дождик. Он шел редкими каплями, но они, попадая на стекло, скатывались по нему, как слезы. Я не плакал… Нет… Я просто смотрел, как за меня это делал дождь. Крупные капли скатывались по ровной поверхности стекла и прочерчивали на нем неровные дорожки. Медленно скользили вниз и собирались лужицей на подоконнике… Я зажмурился, помотал головой.
«Все будет хорошо… Только не у меня. Придумал себе не весть что, да, Максим? Вот-вот… Надо проще смотреть на жизнь, как взрослые. Отвернуться, забыть, переступить, смириться. Отгородиться и оправдать себя – это не мое дело». Только я не могу.
Чайник вскипел. Выключил его и выставил две чашки на стол. Долго на них смотрел, не понимая, что неправильно. Вздохнул и взял одну чашку. Покрутил ее в руках, а потом со всего размаху бросил об пол. Осколки разлетелись в разные стороны. Много мелких осколков. Не полегчало. Взяв веник и совок, собрал осколки, выкинул их в мусорное ведро. Хлопнула входная дверь.
– Максим? Ты дома? – послышался голос мамы из коридора.
Я выглянул и застыл на месте. Мама прижималась к незнакомому мужику, они целовались. 
– Мама? 
– А так ты тут? Так, вот тебе деньги, сходи и купи себе чего-нибудь. Быстро!
Мама оторвалась от незнакомца и ухватила меня за рукав кофты, подтолкнула к вешалке с вещами. Я обулся, но одеться не успел. Меня вытолкнули на площадку, а куртку сунули в руки.
– И сколько мне «гулять»? – спросил я в закрытую дверь. 
Прикинул, что, похоже, мне придется «подождать» весь вечер. А по количеству денег, возможно, и всю ночь. Пожал плечами и спустился на первый этаж, приоткрыл входные двери и посмотрел на улицу. Дождь усилился. Идти никуда не хотелось. Похлопав по карманам, отыскал смятую пачку сигарет и закурил. Горький дым обжег легкие, но мне было все равно. В подъезд заскочила бабушка Лиза. Старушка отряхнула зонтик от капель дождя и посмотрела на меня. Я спрятал недокуренную сигарету за спину и виновато отвел глаза.
– Что, Максимка, мать опять с хахалем пришла?
– Бабушка Лиза!
– Я права? А ну-ка, молодой человек, быстро выкинул гадость из рук! Поди, табачок совсем фуфловый, не умеют сейчас его делать, все обманывают молодежь.
Я поспешно затушил сигарету и выкинул ее на улицу. Было неудобно перед этой пожилой женщиной так, что у меня уши гореть начали. Она вскинула бровь и изрекла:
– Максимка, ты и не знаешь, что такое настоящий табак, он такой… такой, что после одной затяжки хочется умереть, а в войну хотелось жить. А сейчас табак такой, что ничего не хочется, только снова покурить. Идем ко мне, – старушка прошла мимо меня и стала подниматься по лестнице.
Я поспешно подошел к ней и, взяв ее под руку, помог подняться по ступенькам. Бабушка Лиза неспешно покопалась в своей сумочке и достала ключ от квартиры. Непослушными руками вставила его в замок и открыла двери. Мы прошли в прихожую, и я помог ей снять пальто. Все аккуратно повесив на вешалку, в нерешительности застыл перед бабушкой.
– Ну? Чего, как неродной стоишь? Иди, мой руки, кушать будем.
– Но я не хочу кушать, – попытался возразить.
– Максимка, я тебя знаю и мне виднее, когда ты есть хочешь. Поди-то мамка пожрать и не дала?
Я опустил голову, пряча смущение. Прошел в ванную и тщательно помыл руки, вытер их полотенцем и прошел в кухню. Бабушка Лиза хлопотала у плиты и что-то вкусное разогревала.
На столе вскоре появились: бутерброды, котлеты, варенье, печенюшки, хлеб, кислая капуста, горка конфет и тарелка пельменей. Все в такой последовательности.
– Ешь, – строго сказала бабушка Лиза и дала вилку, но так, что я испугался, если откажусь, то явно останусь без, как минимум, одного глаза.
Я как можно быстрее все съел, запил большей чашкой ароматного чая и заел его вареньем и печеньем. Сыто отодвинув все от себя, довольно откинулся на стуле. Все это время старушка внимательно на меня смотрела, прищурив свои глаза.
– Спасибо, бабушка Лиза, было все очень вкусно, – поблагодарил я ее за угощение.
– Раз поел, то теперь поговорим. И не возражай, молодой человек, – сложив свои руки на груди, бабушка Лиза сказала таким тоном, что возражать не стоило.
– Все у меня хорошо.
– Правда? Максимушка, ты себя видел?
– А?
– Что «а»? Что с тобой случилось?
– Все ХОРОШО!
Старушка размахнулась и сухой ладошкой ударила меня по щеке. 
– Молодой человек! Максим, не ври. Ты что, не понимаешь? Да у тебя взгляд такой… такой…
– Какой? – тихо спросил я, в шоке смотря на то, как старушка начинает плакать.
– Как будто тебе принесли весть, что близкий умер… Умер!!!! – старушка схватилась за голову и начала подвывать.
Я запаниковал. Вскочил со своего места и обнял ее, стараясь успокоить. Она подняла на меня заплаканные глаза, и я просто отшатнулся, столько в них было боли и невероятной печали.
– Вам плохо? 
– Это тебе плохо, Максимка. Тебе. Никогда не смотри такими глазами на меня. Прошу.
– Хорошо, не буду, – не стал возражать пожилой женщине, а то мало ли…
Старушка немного успокоилась и сказала:
– Максим, сегодня ночуешь у меня. Я тебе постелю в зале.
Я только и мог, что кивнуть головой. Перед тем, как лечь спать, зашел в ванную и посмотрел на себя. Ничего необычного нет. Аккуратно снял линзы и сложил их в коробочку.
«Что такого увидела старушка? Ну… бледный. Ну… глаза, как у больного… Ну… блин… Да на моем лице большими буквами написано, что мне больно… Очень… Алекс…»
Я решил, что завтра попробую поговорить с Алексом. Но ни завтра, ни в другой день мне не удалось с ним перекинуться даже парой слов. 

POV. Алекс.
С того дня я больше не заходил за ним, а в школе старательно избегал. Мне все еще было больно смотреть в его печальные глаза, и я каждый раз вздрагивал, когда слышал его имя или голос. Никто так ничего и не понял. Я ходил с натянутой улыбкой, но люди есть люди, они видят только то, что им хочется видеть. Макс пытался со мной заговорить, но я проходил мимо, словно и не знал его совсем. Он провожал меня печальными глазами и я, как трус, сбегал от этого взгляда. Я не знал, что это будет настолько тяжело, не знал, что так сильно будет рвать мне душу. Если бы можно было избежать той боли, что я причинял ему, но, иначе, он так и будет пытаться переубедить меня. Макс смотрел на меня, а я отворачивался, чтобы не видеть муки, плещущейся на дне его глаз. 
Каждый день я вел свою игру так виртуозно, что никто за все это время ничего и не понял. Макс тоже не понял. Лишь дома, в пустой комнате я снова мог снять маску и проклинать эти его чертовы слова с признанием, проклинать себя и злиться на него. 
В школе же за все это время я лишь раз заговорил с ним, когда случайно пихнул его в дверях и у него из рук выпал рюкзак. Он не стал его поднимать, а почему-то вопросительно посмотрел на меня и прошептал чуть слышно:
– Алекс… 
Я сам поднял рюкзак и вложил в его ладонь ручки. Макс принял его и вцепившись мне в руку, вопросительно заглянул в глаза. Я отвел взгляд и, разжав его пальцы, спокойно сказал:
– Извини, я случайно, – это были мои первые и последние слова к нему.
Сказал-то спокойно, только все во мне перевернулось глядя на него. И чтобы не чувствовать и не видеть этого, я повернулся к нему спиной, буркнув «Пока», вышел из класса.
Я пересел от него к Катьке, хоть она и раздражала меня. И все равно, даже так, постоянно чувствовал его взгляд, сверлящий мне спину. Желание обернуться, чтобы увидеть его, было очень сильным, но я тут же отмел его в сторону. Я не позволю мелкому губить свою жизнь. Пройдет немного времени и он все поймет.
Макс с каждым днем все больше становился похожим на собственную тень. Он явно похудел, а я все время боролся с желанием отчитать его и накормить. Хотелось схватить его и встряхнуть, так чтобы зубы клацнули, но я продолжал молчать и игнорировать его. А вскоре я заметил, что и он перестал на меня смотреть, словно меня и нет вовсе. 
«Похоже, он смирился. Наконец-то, одумался».
Макс даже чаще стал улыбаться и шутить, да и  в классе, кажется, его приняли и больше не травили. Вот уже два дня я вижу его в компании двух девчонок – Иры и Марины, двух сестер. Он шутил с ними, улыбался, и я даже слышал смех. Все это начало успокаивать меня и дало вздохнуть свободнее. Наконец-то, Макс одумался и потихоньку стал забывать о своей неправильной любви. Вскоре все придет в норму и весь этот бред с любовью покажется только глупым сном.

«Вот только, почему во мне поселилась эта боль, которая железными тисками сдавливает грудь и не дает дышать? Что со мной? Почему? Я не понимаю. Почему?»


POV. Максим.
Я не понимал, что делал Алекс. Почему? Он меня избегал. Не подходил и просто чурался, как чумного. После того, как он наорал на меня, он вообще перестал не то что разговаривать со мной, а даже смотреть в мою сторону. Я старался привлечь его внимание к себе, но он всегда отворачивался или делал вид, что я обращаюсь не к нему. Тогда я перестал подходить к нему, только провожал его взглядом, стараясь показать им, что мне обидно и больно. Каждое его движение и слово ловил и впитывал в себя, травя свою помять и мучая душу. Мне так хотелось подойти и дотронуться до него. Просто положить свою ладонь ему на плечо. Жест дружбы, простое касание, но оно так много для меня значит. Чувствовать и видеть, что ты не один и что ты кому-то нужен. Алекс испугался и оттолкнул меня. Пусть… Он прав.
Я задумался. Я неправильный. Да. Любить любимого это неправильно. Надо попробовать подружиться с теми, кого я ни за что не назову любимым.
Дома у меня было замечательно. Мама нашла себе ухажера, и теперь они часто оставались у нас. Мне приходилось ночевать на улице. Я исходил весь ночной город. Ходил в такие далекие закутки, чтоб скоротать время. Мне нравилось одно место – это заброшенный парк с высохшим озерцом. Когда-то парк был ухожен и в озерце плавали и жили лебеди. Но сейчас прекрасных птиц не было. Старые деревья были почти все высохшие. А опавшая листва никогда не убиралась. Здесь даже никого не было: ни шумных компаний молодежи, ни вездесущих собачников со своими питомцами. Пожалуй, в парке было пара стаек воробьев и несколько наглых воронов. Они важно расхаживали и ворошили слежавшуюся листву. Я тоже, как эти вороны, ходил по парку, пинал листву, прислушивался к тишине и думал. О чем? О грусти, о тоске, что разъедает тебя изнутри, жрет все эмоции и желания. Выедает и оставляет тебе только оболочку. Бесчувственную.
«Переступить через себя? Откинуть все от себя? Изменить себе? Как это по… взрослому. Но измена, не это ли то, самое страшное, что можно сделать? – мои губы скривились в горькой и печальной улыбке, – конечно, это надо сделать. Обязательно! Так правильно. Да? Еще как правильно, только кто я буду после этого? Да лучше б я… Что?»
Я оборвал монолог с самим собой. Поднял голову к небу и начал считать звезды. Глаза болели от напряжения и усталости. Еще несколько часов до рассвета. Прислонившись к дереву, попробовал подремать, но сон не шел. Вот уже несколько дней не мог заснуть. Хоть глаза и требовали отдыха, но мозг отказывался прислушиваться к потребностям тела. Поняв, что так и не смогу даже прикрыть глаза, поднялся и направился медленным шагом домой.
Я рассчитал так, что когда подходил к дому, небо серело. Возле подъезда ненадолго остановился и постоял, задрав голову. Посмотрел на свое окно. Хлопнула входная дверь, и бабушка Лиза, прошаркав ногами, вышла на улицу. В ее руках был небольшой пакет с мусором.
– Что, Максимка, опять мать не пускает?
– Бабушка Лиза!
– Ну-ну… как знаешь.
Старушка вопросительно посмотрела на меня, убедилась в том, что я не пьян и не обкурен, и прошла мимо. Я быстро проскочил в подъезд, чтоб больше не попадаться на глаза строгой старушке.
Поднялся и открыл тихонько свою дверь. Дома было тихо. Мельком заглянув себе в комнату и схватив полотенце и чистое белье, нырнул в ванную. Там, под теплыми струями воды, тело начало расслабляться, и на меня навалилась усталость. Быстро помывшись, вытерся полотенцем и натянул чистую одежду. Устало вздохнул и направился в кухню. Поставил чайник на огонь и открыл холодильник. М-да... Ну... А ладно. Закрыл дверцу холодильника, поставил на стол чашку и, подождав, когда чайник закипит, заварил крепкого чаю. Сев за стол, задумчиво отпил горячего напитка и отставил кружку. Голова сама опустилась на руки, а глаза закрылись. Не заметил, как уснул.
Мама меня разбудила, когда уходила на работу. Наспех собравшись, отправился в школу. Что можно ненавидеть больше всего? Многие сразу ответят, что школу. И будут правы. Но я ее ненавижу только потому, что увижу Алекса. Снова и снова видеть и не подходить. Наблюдать издалека. Сколько мы с ним не разговариваем? Точно знаю – двадцать шесть дней. Но это еще не все. Сегодня пятница, а значит – впереди выходные. Его не увижу целых два дня. Я так и не решил, что больнее – видеть его или нет. Похоже, что не видеть больнее.
Как только я зашел в класс, ко мне подлетели девчонки Ира и Марина. Веселые такие сестрички-близняшки, немного странные. Всегда ходят вместе, а ко мне, когда подходят близко, стараются прижаться и обнять. Хихикают на ухо и приглашают на свидание. Но всегда им отказываю, потому что уверен, я им не нужен.
– Максим! Ты пойдешь с нами в кино? – весело спросила Ира, смотря на меня странно расширенными глазами.
– Нет, – отказал я.
– Почему? – обиделась Марина.
– Не хочу, девчонки, правда, нет желания.
– Тогда, – прищурив один глаз и склонив голову набок, сказала Ира, – одолжи на кино?
Я покопался в карманах и, не глядя, отдал пару купюр. Сестрички взвизгнули и расцеловали меня, а потом, взявшись за руки, потопали к своей парте. Странные. Я заметил, как Алекс посмотрел на меня. Но как только он встретился со мной взглядом, то сразу отвернулся. Все уроки мучился и наблюдал за ним. Скоро выходные, и мне надо как можно больше запомнить и впитать, чтоб в то время, когда я его не буду видеть, они скрашивали мое одиночество. Смотрел, запоминал, мучился. Из задумчивости меня вывел звонок на перемену. Быстро покидав ручки и тетради в рюкзак и не закрывая его, направился в коридор. В дверях столкнулся с Алексом.
– Извини, я случайно… – сказал он и, нагнувшись, подобрал мой упавший рюкзак.
«Извини… случайно…»
Я стоял пораженный. Такие простые слова, а ранят так больно. Я со стеклянными глазами после уроков вернулся домой. Долго сидел в своей комнате и смотрел в одну точку. Все теплое, что оставалось у меня, застывало внутри. Поёжился, чувствуя, как разум заполняет туман, колючий и холодный. Обидно ли мне? Нет. Стало пусто. Простые и, возможно, невзначай сказанные им слова добили меня. Как прошли выходные не помнил. Совсем. Бродил до утра в заброшенном парке и пинал опавшие листья. А когда рассветало, возвращался домой в надежде, что от усталости буду падать замертво и мгновенно проваливаться в сон. Не получалось. Ничего не получалось. Разум отказывался отдыхать. Не было мне покоя ни днем, ни ночью.
Вот еще одна учебная неделя прошла. Я вздохнул с облегчением. Так хотелось успокоиться и просто выспаться. У меня глаза застыли, а лицо напоминало маску, без единой эмоции или движения. От тоски душа обуглилась. Не хочу больше таких мучений и метаний. Покой, вот чего хочу. Навсегда. Хватит.
В субботу мама была с утра дома, но я все равно решил не менять планов. Закрылся в ванной и включил воду, долго всматривался в свое отражение, выискивая что-то свое. Мое отражение было уставшим, уставшим от жизни, бледное и с темными кругами под глазами. Прислушиваясь к шуму воды, решил позвонить ему. Пусть это будет последнее мое желание, каприз, прихоть. Но я хотел услышать хотя бы его голос. Пришлось выходить и забирать телефон из прихожей. Мама начала ругаться.
– Куда? Мне скоро должны позвонить!
– Я ненадолго, мам.
Вернулся в ванную и закрылся. Набрал его домашний номер и приложил трубку к уху. Долго никто не подходил, а потом я его услышал.
– Алло… алло…
Я молчал.
– Да какого? Кто балуется, блин?
Я нажал отбой. Доволен я? Нет. Хочу убедиться еще раз. Набрал повторно его номер. И опять его голос:
– Алло. Вы что, так и будете молчать? Что за детский сад?
Нажал отбой. Хочу это видеть, хочу понять себя. Снял зеркало со стены и поднес его к своему лицу. Звоню опять. Его голос:
– Да, я слушаю вас.
Все, я увидел. Мои глаза, зрачки расширились от радости, а губы тронула улыбка. Не хочу! Не могу!
– Максим, выходи уже из ванны и отдай телефон, мне позвонить должны. Что ты там с ним делаешь уже полчаса?
Резкий окрик матери за дверью заставил меня вздрогнуть, зеркало выскользнуло из  рук и разбилось, поранив мне правую руку. Зажав кисть пальцами, повесил трубку.
– Что у тебя там разбилось? – спросила мама из-за двери.
– Ничего! Ничего страшного, мам, кружка упала. Я уберу, – как можно спокойней ответил ей.
Подобрал большой осколок зеркала и забрался в ванну. Правая рука ныла. Кровь залила всю ладонь. Разжал пальцы и посмотрел. Порез был неглубоким, просто поранил ладонь. Так не пойдет. Зажал ладонь коленями и резко полоснул по запястью. Больно! Очень. Сработал инстинкт. Мышцы сократились, рука отказала. Прикусил губу, но решил продолжить. Правая рука не шевелилась, пришлось уже кусок зеркала зажимать коленями и примеряться левым запястьем. Чувствую, как неприятно хрустит разрываемая кожа. Закрыл глаза и резко дернул рукой, стараясь как можно сильнее поранить себя. Получилось. Как же больно! В глазах темно. Уши стало закладывать и тело успокаивалось, перестало трястись. Хотя… Это я сам заставил себя расслабиться и спокойно лежать.
Как хорошо. Вот он – покой. Все, что хотел, я услышал. Его голос… Алекс… я… не смог переступить… через себя… люблю…

POV. Алекс.
Я делал уроки, когда зазвонил телефон. Хотя, нет, не так. Я скорее делал вид, что делал уроки, и тут телефон ворвался в мой мозг раздражающей трелью. Была суббота и в доме, кроме меня и сестры, никого не было.
– Сестренка, возьми трубку.
– Сам возьми, у меня лак на ногтях еще не высох.
– Черт, нашла время когда ногти красить.
– Тебя не спросила! Заткнись и возьми трубку, это может быть мама с проверкой.
Я подошел к телефону, снял трубку и поднес к уху.
– Алло… – и тишина, – алло… – и снова тишина. – Да какого? Кто балуется, блин?
Я положил трубку, просверлил ее взглядом, только хотел уйти, но этот гад снова зазвенел.
– Алло. Вы что, так и будете молчать? Что за детский сад? 
На мой вопль выползла сестра.
– Ну, и кто там? 
– Да черт его знает, дети, скорее всего, развлекаются.
В этот момент телефон снова зазвонил, я зло выругался, но трубку поднял.
– Да, я слушаю вас.
Но, ожидаемо, в ответ мне была вновь тишина. И тут я услышал приглушенный голос где-то вдалеке:
– Максим, выходи уже из ванны и отдай телефон, мне позвонить должны. Что ты там с ним делаешь уже полчаса?
С той стороны трубки что-то звякнуло и явно разбилось, а дальше я услышал лишь гудки. И все же, я узнал голос матери Макса. Как-то нехорошо стало у меня на душе, муторно, словно что-то плохое должно сегодня случится с ним. Я бросил трубку на рычаг и вылетел из дома. Как был, без куртки и в тапках.
– Алекс, да что случилось? – летело мне в след.
Черт, даже не знаю, как по дороге эти проклятые тапки не потерял. У дома Макса был через десять минут. На ступенях чуть не снес какую-то бабульку, но не до нее как-то было. Я тешил себя мыслью, что совсем за него не волнуюсь, просто на всякий случай проверю. 
Дверь мне открыла его мама.
– Макс? – только и спросил я.
– Проходи, он в ванной.
Она подошла к старой обшарпанной двери ванной комнаты и крикнула:
– Максим, вылезай, твой друг пришел!
Ей никто не ответил, а за дверью стояла пугающая тишина. 
– Максим, кому говорю?!
– Давно он там?
– Да. Уже и не знаю, что делать, и телефон, паршивец, с собой забрал. Сначала отвечал, но вот уже минут десять молчит. А до этого что-то разбил. Сказал случайно кружку.
– Черт!!! – выругался я и долбанул кулаком в дверь, – какая, к черту, кружка в ванной?! Макс, открой!
«Мне это не нравится…»
Маска, что я носил все это время слетела с моего лица, как шелуха, оставив на свободе меня настоящего с волнениями и страхами за тех, кто был мне дорог. За него. Мне надо попасть внутрь, надо знать, что с ним все хорошо, надо! Потому что иначе... нет, не хочу думать об иначе, не желаю этого иначе. 
«Макс, черт тебя дери!»
Я дернул дверь на себя и она протестующе заскрипела.
– Молодой человек, прекратите ломать двери, вы не у себя дома.
Я проигнорировал ее слова и лишь сильнее рванул дверь. 
«Плевать на все! Я должен быть там!»
Спасибо этому старью и хлипкой щеколде на полтора самореза - она что есть, что ее нет, слабая защита. Раздался скрежет и звон отлетевшего металла. Я тут же ворвался в ванную, и от увиденного у меня кровь в жилах застыла. Макс лежал в розовой от крови воде и не шевелился. Весь пол был усыпан осколками зеркала, что висело когда-то на стене, а рядом с ванной аккуратно стоял телефон, только вот трубка была перемазана кровью. Схватив телефон, я сунул его в руки матери.
– Звоните в скорую! – она оторвала панический взгляд от Макса, посмотрела на меня и, всхлипнув, заплакала. – Хватит лить слезы, звоните в скорую!
Схватив первое, что попало под руки, кажется, это было полотенце, я попытался перетянуть запястье, чтобы остановить кровь. 
«И как только он смог такие глубокие порезы нанести себе осколком?»
Подтянув его к себе, я почти сам влез в воду и пережал второе запястье. Я весь вымок и был в его крови, но мне плевать, единственное, что у меня крутилось в голове, это приказ, который я молчаливо отдавал Максу: «Не смей умирать, не смей. Я тебя прошу. Нет! Требую. Только не смей умирать».
Я уткнулся мелкому в мокрые волосы и постарался взять себя в руки. Но не смог. Мне казалось, что сердце в моей груди вырвано с корнем и оно с каждой каплей крови Макса все медленнее бьется и все быстрее умирает. Меня сковывал страх и ужас, и я с трудом дышал. 
– Макс… идиот… что же ты натворил? Зачем… дурак, зачем?
Я всхлипнул и снова уткнулся в его волосы. По-моему, все это уже слишком для меня. Не помню, когда я плакал, как сейчас, давно, кажется. Время, как и надежда на лучший исход, просачивалась сквозь пальцы, слишком много крови он потерял и слишком долго едет скорая.
«Максим, прости… Это я во всем виноват…»


POV. Максим.
Я плавился. Везде туман, как хорошо, спокойно, ничего не тревожит, ничего не хочется. А правда, что если нет желаний, то человек мертв? Странно, но хочу пить. Тишина и не слышно ничего, как будто я под водой. Интересно, вот почему ранить себя больно, а умирать нет? Незаметно соскальзываешь в забытье, все кружится и темнеет, теряешь чувство пространства и времени. Я пошевелился, и руки пронзила тягучая боль.
– Ммм… – сорвалось с губ, я дернулся, но не смог пошевелиться.
Тело не слушалось меня и совсем замерзло. Кончики пальцев покалывало и холодило. Плечи неприятно замерзли, и меня начало потряхивать. Как же хочется пить.
– Мыыы, – вырвалось из меня, – пить…
Губы пересохли, и не было сил даже облизать их языком. Сам язык вяло шевелился во рту, и неприятно было ощущать его сухость. С трудом повернул голову и приоткрыл глаза. Очень яркий свет! Глаза обожгло, и я зажмурился, пытаясь немного прийти в себя. Что? Оставив маленькие щелочки, смог рассмотреть место, где находился. Неприятный серый цвет стен и потолка. Приоткрыв глаза чуть больше, понял, что меня ослепил лучик заходящего солнца. Окно как раз находилось на западе. Окно? Мой мозг никак не мог понять, что со мной и где я. Неосторожно дернул головой, и все завертелось перед глазами, погружая меня в темноту и холод.
Очнулся, когда теплый луч солнца грел мне плечо. Как же это было хорошо. Он еще не дошел до лица и ласково полз к шее. Я облизал пересохшие и потрескавшиеся губы, опять хочу пить… Шевельнул руками и почувствовал боль. Скосив глаза, увидел, что запястья перебинтованы, а игла капельницы  воткнута выше бинтов. Проследив за трубочками капельницы до баночки с лекарством, понял, что нахожусь в больнице. 
«Почему?» – с трудом задал себе вопрос.
Вздохнул и расслабился, а потом резко распахнул глаза. Я жив?! Горечь воспоминаний нахлынула на меня, заставляя простонать.
«Как же обидно. Я трус! Даже не смог умереть. Подожди, но я же все для этого сделал. Тогда почему?» – пронеслось в голове.
Попытался шевельнуться, но не смог, потому что был привязан к кровати. Ремни жестко держали, но не передавливали руки. Осмотрелся, тут я не был один. Рядом на соседней койке лежал еще кто-то, тоже пристегнутый ремнями. Тихо так лежал, смотря на меня пустыми глазами. Мне до жути стало страшно. Остекленевшие глаза равнодушно смотрели в мою сторону. Я моргнул, пытаясь отбросить догадку, и отвернулся. Мне стало так неприятно, что до боли захотелось жить, до крика. Я не понимал себя, вот жалею, что не умер, а тут, увидев бессмысленный взгляд соседа, хочу жить, да не просто, а яростно!
– Кто-нибудь?! – прохрипел я. – Помогите!
Минут через двадцать моих тихих надрывных криков послышались шаги. В палату вошла молоденькая медсестра и механически переставила капельницу. Я шевельнулся, привлекая ее внимание.
– Очнулся? Сейчас позову врача, – не дав мне сказать и слова, она выскочила за дверь.
Через пять минут возле меня суетились пара медсестер и один врач. Мне посветили в глаза, проверили реакцию и удовлетворенно отошли. Врач приказал поменять бинты и с чувством выполненного долга вышел. Со мной осталась одна из медсестер и ловко сняла старые бинты. То, что было под ними, меня ужаснуло. На все запястье проходил порез, который был аккуратно заштопан. И медсестра гордо сообщила мне, что Николай Андреевич провел сложную операцию и теперь я смогу шевелить пальцами.
– Да, такие глубокие порезы, и Николай Андреевич просто творит чудеса, – тут она прижала руку к сердцу и мечтательно вздохнула, – так что теперь будет все хорошо.
Она быстро перебинтовала мне руки и, тепло посмотрев, вышла. Я чувствовал себя круглым дураком и эгоистом. Теперь у меня есть время подумать, и в тишине больничной палаты пришло понимание всей глупости и опрометчивости своего поступка. Краска стыда залила мои скулы, и лицо начало гореть.
– Дурак, какой же я дурак…
Часам к четырем дня в палату заглянула дежурная медсестра и отсоединила капельницу. А еще минут через двадцать ко мне пустили посетителя. Я не ожидал его увидеть.
– Ты?

POV. Алекс.
Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем приехала скорая. Врачи действовали быстро и, отпихнув меня в сторону, принялись за дело. Я продолжал тихо про себя молиться тому, в кого когда-то и не особо верил. Сердце словно кто-то сжал и так не захотел отпустить. Я зачарованно смотрел на собственные руки в потеках его крови и не замечал, что меня трясет, пока один из врачей не накинул мне на плечи толстое полотенце. Вот только тогда я понял и осознал все до конца, и медленно по стене опустился на пол, глядя в одну точку. Их действия, голоса слились в один общий шум, в ушах почти нестерпимо била кровь. Мне казалось, что за этим шумом я слышу слабые удары его сердца. Зацепившись за эту иллюзию, попытался не утерять веру, она мне сейчас слишком сильно была нужна.
Я так сильно ушел в себя, что очнулся лишь в тот момент, когда Макса стали выносить и его рука, соскользнув с края носилок, скользнула по моей щеке, оставляя влажный след. Я вскочил на ноги и устремился за врачами. Я поеду в больницу вместе с Максом, и никто не сможет меня остановить.
Как ни странно, мне не сказали ни слова, когда я опустился на сидение рядом с матерью друга. Я посмотрел на нее – она осунулась и постарела в один миг лет на десять, и впервые выглядела на свои годы. Мне стало ее жалко, и я понял, она действительно любит Макса. Да, непутевая и рассеянная, да, не видит самого главного и прячется от мира за стеклами розовых очков, но, несмотря ни на что, любит своего сына всем сердцем и душой. Она медленно протянула руку и коснулась безвольной кисти Макса, боясь сжать ее и чем-то повредить и, всхлипнув, снова заплакала. Я не нашел ничего лучше, чем обнять ее за плечи и дать выплакаться на собственной груди. Так мы и мчались по дороге в молчаливой тишине, которую, словно нож масло, разрезал рокот мотора и вой сирен.
«Помоги, Господи, дай нам хоть немного надежды».
Не знаю, может доехали мы вовремя, а может, мои молитвы помогли, и в мире все же есть чудеса, но Макс выжил. Он потерял много крови и был все еще без сознания, но его жизни ничего не угрожало. Узнав это, мать друга окончательно сломалась и заплакала в голос, тихо оседая на пол. Через минут десять она уснула в коридоре, свернувшись в компактный комочек на узком кожаном диванчике. Одна из медсестер, пожалев ее, принесла подушку и одеяло. Вглядываясь в заплаканное и измученное лицо, я впервые осознал, как же сильно Макс был похож на мать, словно мужская ее копия. Даже спали они одинаково, как-то беззащитно и трогательно.
«Боже, неужели я мог все это потерять? Неужели мог никогда больше не увидеть его серьезного лица и горящих глаз. Не услышать тихого, ровного и немного застенчивого голоса или редкого смеха?»
Я сел на противоположный диван, закрыл руками глаза и откинулся на спинку. Меня захлестнули воспоминания: вот я его впервые увидел и он смотрел на меня, как на психа, из-за стекол своих невероятных и смешных очков. Вот Макс примеряет линзы и по привычке пытается сощурить глаза, словно опасаясь не увидеть чего-то важного. А потом моя сестра стрижет его, и он дергается и паникует. Какое же у него было смешное выражение лица, когда смог наконец-то увидеть себя обновленного. И всего этого больше могло не быть, я мог навсегда лишиться возможности видеть его, смотреть в глаза и ерошить непослушные волосы.
«Я не хочу этого, не хочу лишиться его, только не Макса!»
Макс не приходил в себя почти сутки, сутки, казавшиеся для меня вечными кострами ада. За это время моя душа успела медленно обгореть и превратиться в горстку пепла. В конце-концов, и я заснул, забывшись тяжелым сном.
Меня разбудил шум и суета. В ужасе я вскочил с дивана и рванул к дверям палаты Макса, опередив его мать и чуть не сбив с ног медсестру, правда, только краем сознания это заметил.
Макс был белее простыней, на которых лежал. Только час назад мне так много хотелось ему сказать, а сейчас я смотрел ему в глаза, и все мысли напрочь вылетели из моей головы. Ни одной, даже маленькой, не осталось, полная пустота.
– Ты? – мелкий смотрел на меня с таким удивлением, словно увидел что-то из ряда вон.
– Я… – мой голос сорвался, и, чтобы скрыть дрожь, я хрипло откашлялся и, медленно ступая, подошел к нему.
– Почему ты здесь? Для чего? Я не нужен тебе.
– Нет, неправда, ты нужен, нужен… – то, что я сказал дальше, само вырвалось из моего горла. – Макс, я хочу попробовать быть с тобой. В тот момент, когда я увидел тебя там, в ванной, плавающего в собственной крови, мне казалось, что вместе с тобой умирало мое сердце. Никогда я так ничего не боялся. Макс…
– Жалеешь меня? Ну так мне не нужна твоя жалость.
– Нет, это не то, не то, что я хотел сказать!
– Уходи, Алекс, оставь меня в покое. Я неудачник, который даже сдохнуть нормально не смог.
– Нет! Не говори так. Дай мне шанс доказать тебе.
– Уходи, Алекс, – тихо и потерянно проговорил он, – мне не надо твоей жалости. Уходи, оставь меня наконец-то в покое, – его голос треснул и надломился, как сухая ветка.
Макс попытался проморгаться и скрыть от меня свои слезы. Он хотел, чтобы я ушел, и все, что я мог на данный момент, это выполнить его желание. Словно марионетка, ведомая своим хозяином, я вышел за дверь и, тихо прикрыв ее, услышал всхлип. Я встретился глазами с его матерью и прочел там жалость и понимание, то, что никак не ожидал там увидеть. Похоже, она знала намного больше, чем я думал.


POV. Максим.
На следующее утро меня отпустили. Врач серьезно о чем-то разговаривал с мамой, она плакала. Быстро собравшись, мы с ней вернулись домой. Я прошел в свою комнату и огляделся. Все как обычно, везде книги и пустота… совсем, как будто тут никто не живет. Устало растянулся на постели. Мама гремела на кухне и впервые за все время спросила, хочу ли я есть. Сейчас мне не хотелось ничего. Закрыл глаза и попытался подремать, но ничего не получилось. Кто-то позвонил в дверь. Мама открыла и впустила гостя. Прислушался, наверное, это ее ухажер, но ошибся. Через пару минут ко мне зашел Алекс. Я напрягся и затравленно посмотрел на него, а он сбросил с плеча школьную сумку и сел на стул возле письменного стола.
– Привет, – как ни в чем не бывало сказал он.
– Привет, – тихо ответил я.
– Домашку принес. Сможешь переписать?
Посмотрев на свои перебинтованные руки, покачал головой. Было больно двигать кистями и шевелить пальцами. Алекс покосился на меня, а потом, вздохнув, достал учебник и стал читать вслух. Я повернулся к нему спиной и слушал. Просто слушал его голос. Я такой глупый, такой наивный… Жалко себя, хочется поплакать и пожаловаться на несправедливую судьбу.
«Я люблю тебя, Алекс», – повторял про себя, но ни звука не произнес.
Часа через полтора Алекс перестал читать, поднял глаза на мою спину и позвал:
– Макс, я и завтра приду, хорошо?
– Угу… – неопределенно ответил.
Алекс медленно собрался и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. А я уткнулся в свои колени и все же расплакался. Горько и больно…
Он приходил каждый день и читал домашнее задание, пытался втянуть меня в разговор, многое спрашивал. Я неохотно, но отвечал, иногда заинтересованно заглядывал в тетрадки. Откуда у парня столько терпения, и как он еще не сорвался на мне за то, что в основном молчу, не понимал. Но все чаще он подходил ко мне или я выбирался из своего угла и нависал над ним, силясь разобрать его мелкий почерк.
Сегодня мы спорили над одним из заданий по литературе. Алекс не понимал, как можно написать сочинение по «гребаному классику», а я за всю неделю улыбнулся в ответ. Он замер и попросил:
– Еще так сделай.
– Как так? – не понял я его.
– Улыбнись для меня, не растянув в горькой усмешке рот, а легко улыбнись, как это сделал сейчас.
Приподняв бровь, я улыбнулся. Он подскочил ко мне и крепко обнял. 
– Порадовал, – прошептал он мне на ухо.
Неловко обняв его за спину, уткнулся в его грудь. От него всегда хорошо пахло и, не удержавшись, привстал на носочки и мазнул его по губам. Получилось так, словно я ткнулся в щеку носом. Он приподнял мое лицо за подбородок и сказал:
– Это делается не так.
Нагнувшись, Алекс властно накрыл мои губы, целуя.

POV. Алекс.
Черт, как было сложно с Максом всю эту неделю, что я приходил. Особенно в самом начале. Он, как затравленный зверек, сидел, пытаясь сжаться и стать еще незаметнее, будто хотел вообще притвориться мебелью, да хоть тем самым стулом, на котором и сидел. Я ждал, сцепив зубы и собрав волю в кулак, ждал, когда он наконец-то придет в себя и сменит обиду на милость. Когда он стал со мной разговаривать и даже спорить, я был счастлив. Пусть спорит, кричит, ругается, да хоть мечет в меня тяжелыми предметами, лишь бы больше не молчал.
Так день за днем мы придвигались к друг другу по миллиметру. Казалось я иду по минному полю, один шаг не туда и все, всему будет конец, поэтому, аккуратно прощупывая почву, я продолжал идти наугад, ведомый только инстинктами, и они меня не подвели. К концу недели я наконец-то увидел, как его лицо осветила улыбка, не та болезненная гримаса, с которой впору людей ходить пугать, а настоящая, яркая и живая. Черт, меня как огрели чем-то тяжелым под дых, аж забыл, как вообще надо дышать и нужно ли это.
– Еще так сделай, – попросил, я глядя в его ничего не понимающие глаза.
«Ну, как же ты не понимаешь? Я же думал, все, конец всему, и я умудрился уничтожить что-то реально хорошее, светлое. И это даже не те чувства, что ты питал ко мне, а тебя, тебя самого. Это ты что-то яркое и светлое… теплое. В такое тепло хочется окунуться с головой. Я же думал, больше никогда ты не посмотришь на меня вот так, по-доброму и открыто, как раньше».
– Как так? – переспросил непонятливый Макс, почти излучая собой любопытство. 
– Улыбнись для меня, – попросил я его, заглядывая в самую глубину глаз, – не растянув в горькой усмешке рот, а легко улыбнись, как это сделал сейчас.
И он улыбнулся. Улыбнулся! Черт подери! Никогда не думал, что такое простое движение лицевых мышц может сотворить из меня счастливого человека, но ведь сотворило.
Даже не понял, как подскочил к нему и обнял, крепко прижимая к себе и закрыв глаза, уткнулся в его макушку.
«Мелкий, какой же ты мелкий».
Чертовски хотелось рассмеяться. Честно, чувствовал себя чокнутым, как кролик из детской сказки про Алису. Сказали б мне, что я буду счастлив, просто обнимая парня и вдыхая запах, что шел от его волос, такой невероятно знакомый и…
«Нет об этом я пока думать не буду, а то еще сбегу. Рано еще».
– Порадовал, – прошептал я над его ухом.
Он обнял меня в ответ, чуть вздрогнув, уткнулся носом мне в грудь и тяжело вздохнул.
«Интересно, о чем он сейчас думает? Чего хочет? И стал бы возражать против…? Господи, кто б ответил хоть на один вопрос! Тогда мне бы было намного проще. Просто узнать, хотел бы он?»
Когда его губы вскользь прошлись по моим губам, я наконец-то получил пару ответов на множество вопросов.
Схватив его твердой хваткой за подбородок, прошептал:
– Это делается не так.
И, нагнувшись, пока еще не передумал и сам не струсил, накрыл его губы своими губами и прошелся по ним языком. Возможно, от удивления, но он приоткрыл рот, чем я и воспользовался, скользнув языком внутрь и тем самым смешивая наши дыхания, делая одним на двоих.
От него пахло мятными леденцами, которые я ему вчера приносил (мой сладкоежка). Впервые согласен со словами – этот поцелуй был действительно сладким.
Макс застонал, и я поймал этот стон, делая его тоже своим. Губы уже начали неметь от бесконечно длинного и страстного поцелуя, с воздухом вообще была беда, потому что оба забывали, что можно и носом дышать, но останавливать этот безумный шквал эмоций никто из нас не хотел.
Кровать как-то вовремя оказалась поблизости и, когда я заметил, что Макс явно не очень устойчиво стоит на ногах, не особо задумываясь, опустился вместе с ним на кровать, застеленную цветастым покрывалом.
Макс явно этого и не заметил, увлекшись тем, что ушел с головой в поцелуй. Я приподнял на нем рубашку и скользнул рукой по животу и бокам.
«Черт! Ну какого мы творим?!» – пришлая ко мне здравая мысль, но под напором ощущений так же быстро ушла.
Да кому он нужен здравый смысл?! И без него хорошо…


POV. Максим.
Все кружится перед глазами, словно я опьянел сразу. От простого касания губ? Нет. Потому что эти губы любимого, и от этого в крови словно пузырьки невероятного удовольствия растекаются по всему телу и щекочут нервы. Руки несмело обнимают широкие плечи Алекса, мы смотрим глаза в глаза, не отрываясь друг от друга, я – боясь осознать то, что это наш первый поцелуй, а он? Не знаю…
Тело живет своей жизнью и прижимается к нему, стремясь к его теплу. Мы снова поцеловались, забыв обо всем. Жарко смешивая дыхание и крепко обнимаясь. Не замечаю, где я, что я… сейчас для меня существовал только Алекс.
Его руки давно гуляли по моему телу, заставляя выгибаться от прикосновений. Меня захлестнуло возбуждение. Не то, что я привык получать наедине сам с собой, а невероятный коктейль эмоций, от которого теряешь себя. Невольный стон срывается с моих губ, а Алекс глушит его, целуя глубоко и смело. Мы обезумели, хотелось прикасаться к коже, хотелось вжиматься, хотелось…
– Алекс… – тихо прошептал я.
– Все потом, потом… – отвечает он так же шепотом, выдыхая в мои губы.
Он притянул меня к себе на колени, а сам повернулся спиной к стене, прислонился к ней и начал быстро расстегивать на нас одежду.
– Алекс? – я во все глаза смотрел на него, немного заторможено соображая.
– Шшш… потерпи, я сейчас… – ответил он, обнимая меня одной рукой, а второй быстро расстегнул мой ремень на брюках и вжикнул молнией.
Скупым движением он повторил те же движения и со своими штанами. Прижал меня к себе и оттянул резинку моего белья, уверенно сжав в пальцах мой член. Я обалдел. Вцепился в его запястье обеими руками и зашипел-простонал:
– Алексссс!!!
– Я знаю, – ответил он и смял мои губы в совсем не нежном поцелуе.
Оторвал мои руки от своего запястья и обхватил ладонью мой и свой член, плавно провел вверх-вниз, а потом поменял свою руку на мою и снова обхватил пальцами мою ладонь. Смотрит так пристально в глаза, что я…
Вижу в его дымку желания и свое отражение. Вот сейчас я и не подумал покраснеть или смутиться. Завороженно смотрел на лихорадочный блеск, на легкую краску на его щеках и губу, закушенную в попытке сдержать тихий стон. Я и сам был таким же и несмело провел рукой вверх-вниз, а Алекс слегка прикрыл глаза от удовольствия, усмехнулся.
– Макс, не знаю, как, но ты вынес мне весь мозг, – сказал он и сжал свои пальцы, уже ведя сам.
Быстро, уверенно и скупо. Никакой нежности, ничего похожего на придуманное мной. Не девушка, не перепутаю. Хотя у меня… Тут уже не осталось никаких мыслей, абсолютно. Я толкнулся в его руку и, содрогнувшись, кончил.

POV. Алекс.
Я целовал его так, как ни одну девчонку до этого. Мысли? Нет, не было ни единой, словно вообще кто-то отключил мне мозг. Макс пытался мне что-то сказать, но информация до меня доходила как-то обрывочно и скомканно. Когда мелкий кончил и расслабленно обмяк в моих руках, я прижал его крепче к себе и, доведя себя до кульминации, откинулся назад, стукнувшись затылком о стену.
«Что я сейчас сотворил? Да это и не секс по сути, но… черт все дери, куда мы движемся, к чему придем? С собой, конечно, спорить бесполезно, я хотел его, и мне нравилось касаться его, целовать, сжимать в своих руках. Неужели я влип? Такие отношения это тупик, они идут в никуда. Плюнуть на все, забыть свои мечты о такой же семье, какую создали мои родители? Забыть о детях и жить просто им? Глупость, вот прямо сейчас мы делаем огромную глупость. Тогда почему я не чувствую раскаяния, почему во мне все звенит от напряжения и желания продолжить вот это безумие? Кажется, я конкретно влип…»
Прижав еще крепче к себе Макса, уткнулся в его волосы и ощутил знакомый аромат, он был неотъемлемой частью того, кто был мне дорог, его частью. Мне нравилось вдыхать его, закрыв глаза, и не думать. 
«Может, и правда, плюнуть на все и больше не думать, просто скользить по течению и будь, что будет». 
– Макс? – позвал я мелкого.
Он посмотрел на меня мутным взглядом и неловко улыбнулся, захотелось улыбнуться в ответ. Смешно, мы даже не удосужились раздеться. У Макса вся рубаха была теперь в сперме, поспешили. Если шагнули в эту пропасть, так хоть идти до конца. Глядя ему в глаза, я расстегнул две верхние пуговицы и приподнял  на нем рубашку. Максим удивленно округлил глаза, но потом, чуть покраснев, кивнул, позволяя мне снять ненужный предмет одежды. Вытерев нас его же рубашкой, окинул его пристальным взглядом. Мне как-то раньше не приходило в голову рассматривать его, даже тогда, в бассейне, а сейчас… что-то во мне явно изменилось. Макс был довольно щуплым, сказывалось плохое питание, но я бы не назвал его слабаком, жилистым, да, именно жилистым. На животе, пусть и не особо четко проступали кубики пресса. Если его подкормить еще, то все девки начнут истекать на него слюной. Я нахмурился, мне почему-то не понравилась такая мысль, больше того, она вызвала протест, к тому же, мне он нравится и таким.
Скинув и с себя рубашку, отправил ее на пол, и тут пришла мысль: «А что делать-то? Ну, с девушками я знаю, а с парнем?» Вот и первый тупик, приплыли, он смотрит на меня, я на него, и оба молчим. У него на это счет вообще спрашивать глупо, он девственник, со всех сторон. Сейчас я могу отдаться инстинктам и действовать на них, наворотив много ошибок, или спустить на тормозах, прекратив вообще все это. От последней мысли во мне вновь все запротестовало.
Прикрыв на миг глаза, вздохнул и, не дав себе больше ни о чем подумать, обхватил его затылок ладонью, смял губы поцелуем. Макс промычал мне что-то в рот, но это явно не было протестом. Я еще сильнее углубил поцелуй, чутко вслушиваясь в каждый его вздох, стон и хриплое дыхание. Кажется, я вновь был голоден, и именно Макс был моим главным и любимым блюдом. Желание отпускать его пропало окончательно и бесповоротно. Я хозяином врывался в его рот, втягивая его язык в игру, где не было ни победителей, ни проигравших. Все, что происходило, больше всего напоминало безумие, возможно, мы и были безумцами, коль затеяли все это и не желали останавливаться. Я ощутил, как он прижался ко мне сильнее, так, словно желал вообще залезть под кожу. Мы снова забыли о времени, да и оставили весь мир где-то там, за порогом. Ловкий поворот, и Макс уже лежит подо мной, на миг отрываюсь от его губ, чтобы увидеть свои чувства, что отражаются на его лице, как в зеркале. Он тоже смотрит на меня. Взгляд с поволокой, зрачки расширены, делая глаза почти черными. Ноздри чуть подрагивают, на щеках румянец, а припухлые губы приоткрыты… Как же его вид меня заводит. Вновь наклоняюсь и ловлю его вздох губами.


POV. Алекс.
Я потерялся во времени, в поцелуе, в чем-то огненном и вязком, что плескалось сейчас в моих венах. Кажется, я терял голову, нельзя мне этого, наворочу ошибок, Макс потом может и не простить. Остудиться бы… Мысли не давали покоя, а тело словно жило своей жизнью. Я и сам не заметил, как стянул с мелкого все, даже белье. Странно… но мне нравилось смотреть на его обнаженное тело, это возбуждало, и сильно, очень сильно. Макс уставился на меня своими глазами и смущенно попытался натянуть покрывало на себя, чтоб прикрыть наготу. Тут беда, мы на нем лежали, так что отвоевать ему и кусочка не удалось. Мелкий продолжал краснеть и отводить глаза. А мне нравилось, когда он смотрел на меня, нравилось его смущение и даже тот неуловимый испуг, что все же проскальзывал в глазах.
– Не бойся, Макс, все будет хорошо, – сказал я то, в чем был не особо и уверен.
Прикасаюсь к его коже, провожу ладонями по плечам, спускаюсь на грудь, двигаюсь по плоскому животу (косточки таза выпирают… красиво), замираю в нерешительности, вздыхаю и провожу пальцами по возбужденному члену, он чутко отзывается на мои прикосновения, словно сам тянется к моим пальцам. Макс громко вздыхает, и снова наступает тишина. Эта тишина немного нервирует, но я отбрасываю ненужные мысли в сторону и обхватываю пальцами горячую плоть. Макс вновь рвано вздыхает. Я отпускаю его и провожу руками по ногам, лишь этим показывая ему, что ноги лучше раздвинуть. Мелкий молчалив и послушен, а у меня руки трясутся, потому что понимаю, что ни фига не понимаю. Знаю о таком лишь урывками. Была у меня в старой школе подруга Аленка, так она была не прочь попробовать и анальный секс. Мне было интересно в теории… Она долго ходила и упрашивала меня, а потом, когда я почти согласился на ее уговоры, кинула ради другого, но все же я немного узнал от нее, что и как. Кто ж знал, что мне это может пригодиться.
Продолжая ласкать все, до чего могу добраться, размещаюсь промеж его ног и с интересом продолжаю любоваться им. Мне, честно говоря, нравится то, что я вижу.
– Алекс? – Макс зовет меня, даже не открыв глаз, лишь сильнее льнет к рукам, а на щеках пылает румянец возбуждения, губы приоткрыты.
Он облизнул нижнюю губу, и мне тут же захотелось повторить путь его языка. Наклонился и не отказал себе в этом. Провел по нижней губе языком, потом по верхней и, недолго думая, нырнул в приоткрытый рот, и с упоением отдался поцелую.
Я осторожно попытался протолкнуть палец внутрь его тела, но Макс вздрогнул и попытался уйти от моего вторжения. Я что-то явно делал не так. Вопрос лишь – что? Прекратив попытки, стал обдумывать, пришла в голову мысль, которую решил проверить. Занимаясь сексом с девушкой, всегда чувствовал влагу, смазку, она и облегчала вхождение, а тут… сухо тут.
С неохотой оторвался от вкусных губ и осмотрелся по сторонам, взгляд натолкнулся на тумбочку у стены, там лежал какой-то тюбик с кремом. Что-то в нем было знакомо, присмотрелся, детский крем. Зачем он Максу? Ладно, потом спрошу, а сейчас крем очень даже пригодится.
– Я сейчас, – пулей слетал за тюбиком, а Макс только удивленно хлопал глазами, глядя на мои перебежки по комнате.
Выдавив на пальцы чуть ли не полтюбика, охнул. Ну ладно, пригодится, много не мало. Вновь наклонившись над мелким, стал покрывать легкими поцелуями плечи, скользнул к груди и сжал зубами сосок, парень глухо замычал и прогнулся слегка в спине, вцепившись пальцами мне в волосы. Стараясь отвлечь его, вновь попытался протолкнуть скользкий палец внутрь его тела, на сей раз это получилось довольно легко. Макс замер, и я встревоженно поднял на него глаза.
– Больно? – это вырвалось прежде, чем я даже подумал.
Макс помотал головой.
– Нет, но как-то странно и… немного некомфортно.
– Мне прекратить? – «Скажи нет, скажи, чтоб не прекращал», внутри Макса было так узко и горячо, классно.
– Нет, продолжай.
Оказывается, до этого я почти и не дышал. Выдохнув, продолжил, осторожно и не спеша, а у самого все ныло, так хотелось оказаться в этой тесноте, погрузиться в тепло его тела. Черт! Что со мной происходит? Держать себя в руках все сложнее и сложнее, того и гляди, плюну на все. Продолжая осторожно двигать пальцем в узком проходе, удивлялся, что все еще держусь, что не пытаюсь врываться в его тело. Вообще-то мне нравилось следить за выражением его лица да и за ним в целом. Макс уже не морщился, но и, похоже, еще не получал удовольствия. Я чуть согнул палец внутри его тела, и вот тут Макс вздрогнул, широко распахнул глаза и хрипло задышал.
– Макс?
– Сделай так еще, – попросил он, облизав губы.
– Как?
– Так, проведи снова пальцем там.
Я выполнил его просьбу и он вновь охнул, сам приподнял бедра на встречу.
– Как… хорошо…
Хорошо? Вот это заявление мне понравилось, решил не останавливаться на достигнутом и продолжил. Добавил еще один палец, Макс немного напрягся, но я старался действовать аккуратнее. Мелкий прикусил губу, явно старался приглушить стон. Заводит. Склонившись к нему, смял губы в поцелуе, проталкивая язык в одном ритме с пальцами. Макс что-то мычал мне в рот, но, похоже, я окончательно тронулся крышей и начал плоховато соображать. Кажется… моя выдержка на этом закончилась, у меня осталось лишь одно желание, перекрывающее все – быть в его теле…

POV. Максим.
Я совсем не понимал, что со мной. Только что терпел не очень приятные ощущения, и вот уже меня прошивает удовольствием снова и снова, заставляя выгибаться. Что это… Откинувшись на постель, прикрыл глаза, теряясь в незнакомых эмоциях. Губы пересохли от частого дыхания, я то и дело облизывал их. Действия Алекса очень удивляли меня.
– Макс? – словно откуда-то из далека услышал его голос.
Мне сейчас совсем не хотелось ему отвечать, только чувствовать и все. Да и не знал я о чем он меня спрашивает. В голове смешалось множество вопросов, и внутри поднялся протест, только все смела новая вспышка, я распахнул глаза и, часто задышав, попросил:
– Сделай так еще…
– Как? – шепотом спросил Алекс.
– Так, проведи снова пальцем там.
Он повторил движение, и меня снова накрыло. Я вскинул бедра и охнул:
– Как… хорошо…
Алекс хмыкнул, но руки у него все время подрагивали. Кажется он добавил еще один палец, давление увеличилось, принося новую порцию дискомфорта. Я непроизвольно напрягся всем телом. Алекс прижался ко мне и начал целовать в губы, жадно сминая их. Старался ему отвечать, но получалось как-то очень неумело. Это вызывало у него легкий смешок, правда, он показался мне каким-то странным, нервным. Хотя… мысли в голове путались, и, возможно, я ошибся.
Алекс начал покусывать мои опухшие от поцелуев губы. Из меня вырвался стон, который он заглушил, снова и снова впиваясь в рот жадным поцелуем. В теле поднималась волна жара, а мне так сильно хотелось обнять крепче за широкие плечи, пройтись ладонями по спине, почувствовать гладкость кожи, но Алекс действовал решительно. Немного повозившись и зацеловав меня почти до невменяемого состояния, он откинулся чуть назад, сев на пятки, и вынул из меня пальцы. Было желание запротестовать, а внутри осталась какая-то странная пустота. Мне это не понравилось. Открыл рот и хотел уже попросить, но меня опередили. Все произошло так быстро, он сжал мои бедра так, что я и двинуться не мог, и вот уже его член там, где до этого были пальцы – внутри меня. Слишком резко… Больно… Я зашипел и начал отпихивать его, но он навалился на меня и вошел полностью. Алекс аж взмок от натуги, но мне было не до этого. Было больно, очень. Мышцы непроизвольно сжимались, а тело выгнулось в попытке отстраниться от него.
– Макс… маленький… ох, ты ж… ради всего, не двигайся… а… – шипел сквозь зубы Алекс.
– Пусти, больно… – жалобно простонал я, зажмурившись и прикусив губу.
– Макс-с-с… посмотри на меня, – приказ.
Подчинился ему и осознал, что вцепился в его плечи, и что все тело, сведенное болью, подрагивало.
– Я прошу тебя, расслабься… хоть немного… – вымученно просил Алекс, замерев на месте и не двигаясь.
Медленно выдохнул, пытаясь немного расслабиться, но тело подчинялось мне с трудом. Хотелось отодвинуться и выбраться из-под его, дернуться со всей силы, но я сам понимал, что будет больно. Алекс напряженно смотрел мне в глаза, я даже видел, как расширились зрачки, а потом перевел взгляд на его шею, подмечая, как бешено бьется жилка, как мышцы на руках вздулись, держа вес всего тела.
Прошла минута, боль немного стихла, мне стало неудобно лежать, и я чуть шевельнулся. Алекс уткнулся мне в плечо и простонал:
– Прости меня, сил больше нет… не могу…
Он прижался и начал двигаться. Боль вернулась, я начал вырываться, но Алекс вцепился в мои бедра руками и сорвался, быстро двигаясь. Я вскрикнул, но его губы смяли мои, заглушая. Алекс, кажется, окончательно потерял голову и еще больше заводился от моих вскриков, с рычанием все быстрее толкался в меня.
– Гад! Отпус… тии… ох… – старался проорать, но он, как-то немного сместившись, вошел в меня, и тело прошил знакомый разряд удовольствия.
Тут я уже застонал совсем не от боли, тело выгнуло так, что Алекс едва смог меня удержать. Он двинул бедрами, вызывая во мне электрический разряд. С моих губ сорвался протяжный стон. Вернулось возбуждение, которое пропало, когда я старался скинуть его с себя. Оно нарастало волнообразно, перемешиваясь с болью. Стало невыносимо жарко, наши тела взмокли от напряжения в мышцах, и, в очередной раз выгнувшись, я кончил, полностью расслабившись. Алекс толкнулся в меня еще пару раз и содрогнулся, быстро вышел из меня и кончил мне на живот, навалившись и уткнувшись лицом мне в плечо.
Мы лежали, стараясь прийти в себя и тяжело дыша.
– Офигеть… – куда-то в ключицу просипел Алекс.
– Да уж… – неопределенно ответил я.
Мы переглянулись и нервно рассмеялись.
«Макс, что ж будет-то?» – спросил сам себя.


POV. Максим.
Через час Алекс ушел. Он все время смотрел виновато и не знал, куда деть руки. Мы оба старались не смотреть друг на друга. Я все время заливался краской, а он не знал, как ко мне подойти. Свернувшись калачиком и обняв колени, я лежал на постели, стараясь не двигаться. Было больно, поясницу прошивало тягучими и неприятными ощущениями. Алекс быстро сходил за полотенцем и, подсев ко мне, начал вытирать. В тот момент я чувствовал, что от смущения погорю, и спрятал лицо в подушку.
– Ну, что ты, маленький. Ты чего? – спросил он.
Я неразборчиво что-то пробурчал, от чего Алекс улыбнулся, говоря:
– В следующий раз будет легче, обещаю…
Честно, посмотрел на него так, что он запнулся на словах, быстро закончил все манипуляции и отнес полотенце в ванну, а потом, со словами: «Сейчас чай принесу», скрылся на кухне. Я сел на постели и начал раскачиваться. В голове испуганно металась мысль, что все произошедшее это неправильно. Но… тут появился Алекс. Он деловито поставил поднос на стол возле кровати, который был нагружен чашками с горячим чаем и бутербродами.
– Я у вас по-хозяйничал в холодильнике и нашел хлеб, колбасу, сливочное масло и сыр. Теперь вот, ешь! – сунув мне в руки бутерброд, приказал Алекс.
Я был удивлен. Не замечал, что у нас были все те продукты, которые нашел Алекс.
– Ты холодильник не перепутал? – переспросил я.
– Не-а, – ответил Алекс и принялся за свой бутерброд.
Чем бы я ни мучился и что бы себе ни надумал, но желудок радостно принял нехитрую еду. С удовольствием съел половину бутербродов, что сделал Алекс, и запил их чаем. Мы сидели в тишине и не знали, что сказать.
– Спасибо… – совсем тихо сказал я.
– А? За что? – также тихо спросил Алекс, напряженно вглядываясь мне в лицо.
– За чай и бутерброды, – пояснил я.
Алекс улыбнулся, а потом неожиданно для меня обнял за плечи. От этого я охнул и скривился от боли.
– Ой! Прости, я не хотел, – убрал он руки.
Я снова покраснел и постарался взять себя в руки. Все же надо перестать быть такой неженкой, да и не так мне и больно, просто неприятно.
– Я в порядке, – сказал и положил свою ладонь на его руку.
Несколько неловких минут мы смотрели друг на друга, а потом он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Я доверчиво ответил, даже постарался перехватить инициативу, но поцелуй неожиданно прекратился, так же, как и начался.
– Я приду завтра. Обязательно приду, – заверил меня Алекс.
Встав с постели, он быстро собрал свои учебники и тетради в сумку и вышел в прихожую. Натянув на себя домашние штаны, вышел его проводить и, оперевшись о косяк и сложив руки на груди, наблюдал за ним. Он старался не спешить, но я видел, что руки у него немного подрагивали и движения были нервными. Полностью одевшись, Алекс подошел ко мне вплотную и наклонился с намерением поцеловать. Только не успел. Щелкнул замок входной двери, и она открылась. Со смены вернулась мама.
Алекс отодвинулся от меня и протянул руку, чтоб пожать мою, говоря:
– Ну, Макс, до завтра? – повернувшись к моей маме, поздоровался с ней: – Здравствуйте.
– Привет, молодежь, – уставшим голосом ответила мама. – Максим, я пошла отдыхать.
Я пожал протянутую руку и ответил:
– Хорошо, мама.
Она сняла свою куртку и разулась. Все это время мы стояли и не разжимали руки. Поймав удивленный взгляд моей мамы, Алекс разжал пальцы.
– Ладно, малой, я приду завтра после школы, – сказав это, он еще раз махнул мне рукой на прощанье и ушел.
Я еще долго смотрел на входную дверь и все задавал себе вопрос: «Придешь ли, Алекс?»

POV. Алекс.
Когда Макс закрыл дверь за моей спиной, я облокотился об нее и уставился пристальным взглядом в темноту подъезда. Видно, опять кто-то позаимствовал лампочку. Ну и черт с ней, сейчас у меня все внутри переворачивалось. Что я натворил? Боже, воспользовался слабостью мелкого и… ах, твою же мать! А что теперь делать, как быть? Что нас ждет вместе, разве есть шанс на счастье? А мы-то сами готовы, готовы пойти против всех, готовы к осуждению, к тому, что придется прятать свои эмоции и чувства, готовы? Кажется, я слабее, чем думал, и дела совсем не в мышцах, моя слабость в другом: я не могу оставить его и дать шанс наладить жизнь иначе, и не могу до конца принять те отношения, что зарождаются сейчас у нас. Боже… и что я должен делать? К тому же во мне все еще кипит злость за то, что он с собой сотворил, и каждый раз стоит мне об этом подумать, как внутри все леденеет и летит куда-то вниз. Нет, не хочу об этом думать, не сейчас…
Медленно отлепившись от холодной поверхности деревянной двери, я наугад пошел к лестнице и стал спускаться, смешно, но, кажется, я настолько часто тут был, что знаю все, как в своем доме. Нащупав ручку двери, толкнул ее наружу, и в лицо мне тут же ударил холодный сырой воздух, заставив поежиться. Засунув руки в карманы брюк, я чуть ссутулился и медленно побрел домой, хотелось прогуляться и подумать, много подумать. Как же все это сложно, адово сложно.
Сам не заметил, как уже оказался у дверей своего дома, долго искал ключи, но так и не смог их найти, как ни старался, похоже потерял где-то. Вздохнув, негромко постучался, через минуту послышались шаги, и дверь мне открыла сестра.
– Тебя где шатало? – спросила она вполголоса. – Алекс?
– А давай ты сейчас мне вопросы задавать не будешь. Замерз, пойду в душ.
– Алекс?
– Потом, все потом, завтра, клянусь, я все тебе расскажу завтра, только дай мне согреться и поспать.
– Демоны с тобой.
– Не удивлюсь.
За спиной хмыкнула сестра и хлопнула дверью в свою комнату. Обидчивая какая, но сейчас действительно не до нее.
Зайдя в ванную, я замер, глядя в зеркало напротив, блин, у меня было ощущение, что на лбу большими буквами написано – был секс с лучшим другом. Провались оно все пропадом. От душа отказался в пользу ванной, хотелось прогреться, может, хоть так выпарю из головы весь тот бред, что там так славно обосновался и давил мне на мозг. Не помогло, как только расслабился и прикрыл глаза, передо мной оказалась небольшая комната Макса и он растрепанный, с порозовевшими щеками и без рубашки. Руки так и чесались коснуться его, хоть немного ощутить под пальцами. Что ж за наваждение такое? Он вновь прошептал, что любит меня, и где-то глубоко в сердце словно кто-то провел скальпелем. Мы оба парни, у нас нет будущего, и даже настоящее так призрачно… Что мне делать, что? Я больше не знаю. Но такие отношения до хорошего ни его, ни меня не доведут, а ведь у каждого есть еще близкие люди. Что будет с ними, если о нас хоть кто-то узнает? Нет, не хочу об этом больше думать, не сейчас, не сейчас… Завтра, все завтра.
Покинув ванную, я так и не принял решения, словно собака на сене – и сам не ам и другим не дам. От мысли, что кто-то другой может касаться мелкого так же, как и я… все внутри вскипело, а с губ сам собой сорвался короткий, но резкий рык. «Мой-мой-мой, не отдам», – рычали во мне инстинкты собственника, никогда не думал, что во мне есть подобное… животное… но вот оно, подняло голову и требует, чтобы я подчинился лишь его желаниям, а желал он Макса. Вот такой дурдом, настоящее сумасшествие.
Эта ночь была очень длинной. Сначала я пялился в потолок. Потом, закрыв глаза вновь, как фильм, просмотрел все то, что сам же и вытворял с мелким. Когда же издерганный, да и изрядно возбужденный, каким-то путем заснул, мне снилась белиберда, главными героями которой были мы с Максом, а вокруг нас толпа, и все они тыкали пальцами, а наши родные осуждающе смотрели и говорили, что мы опозорили их. Проснулся в несусветную рань, весь мокрый, как мышь, с чувством паники. Я знал одно, сегодня нужно принять решение, от которого зависит не только наше с мелким благополучие, но и душевное спокойствие, его мамы, моих родителей и сестры. Да, так будет намного лучше. Я принял решение. Макс должен жить нормально, завести семью и детей, у нас нет будущего вместе, только не вместе.
Я не пошел в этот день к нему, хотя меня и тянуло со страшной силой, но так будет лучше и для него, и для меня. Думаю с ним, мы больше не встретимся. Сегодня попрошу отца перевести меня в другую школу, с математическим уклоном, он давно мне предлагал это.
Прости, Макс, но так будет и впрямь лучше и тебе, и мне…


POV. Алекс.
Разговор с отцом о другой школе я откладывать не стал и, как только он вернулся с работы, попытался завести с ним разговор на эту тему, но он перебил меня и попросил нас всех собраться на кухне. Мама тут же начала варить кофе, но папа, нежно обхватив ее за талию, усадил на стул. Мы замерли в ожидании, глядя, как отец туда-сюда ходит по кухне.
– У меня есть новости… они не плохие, скорее даже хорошие, но…
– Что случилось, дорогой? Только не говори, что тебя вновь переводят… мы только-только успели здесь обжиться, дети завели друзей, и вновь…
– Прости, дорогая, это последний раз. Меня попросили возглавить центральный филиал фирмы. Всё, что нам нужно, просто переехать в центр. Естественно, детям придется сменить школу, но это и не плохо.
Переехать? Что ж, это даже лучше, чем поменять школу, так я буду как можно дальше от Макса, как говорится – с глаз долой, из сердца вон. Да и у меня соблазна не будет. За сегодняшний день несколько раз ловил себя на мысли, что хотел бы увидеть его, и даже порывался пойти, но, чудом одумавшись, останавливал себя на пороге и вновь снимал куртку. Да… чем дальше я буду, тем лучше для всех.
Уезжать пришлось в спешке, а мебель продать. Отец говорил, что та квартира гораздо больше и уже обставленная, он все сам проверил. Я покидал нашу квартиру последним, смотрел, всё ли взяли. Осмотрел свою комнату, но ничего не нашел, следом зашел к сестре. Та, как всегда, оставила после себя кавардак. Взгляд зацепился за что-то блестящее – это были ножницы. Мне вспомнилось, как мы стригли перепуганного Макса. Качнув головой, попытался избавиться от назойливого образа робко улыбающегося нам мелкого. Я вышел из комнаты, так и не тронув ножницы, пусть останутся тут вместе с воспоминаниями. Больше никуда заходить не стал, даже если что-то забыли – это не имеет значения. Щелкнув выключателем, погасил свет в коридоре, перешагнул порог и закрыл за собой дверь, словно отрезал свое прошлое и Макса оставил там, за спиной. Пора исправить все, что мы натворили, и начать жить, а не мечтать.
По дороге к новой квартире мы проезжали дом Макса, и я невольно посмотрел на такие знакомые мне окна. На миг, только на один единственный миг мне показалось, что я вижу его у окна. Машина быстро промчалась мимо дома. Я так и не понял, он то был или мое воображение.
– Алекс? – позвала сестра. Я обернулся и посмотрел ей в глаза. Кажется, она все понимала, все знала. – Давай, попросим папу, он остановится, и ты сходишь к нему.
– Нет, все нормально, не надо.
– Алекс? Он же твой друг.
– Не сейчас… Хорошо? – я просил сестру не только словами, но и глазами. 
Она вздохнула и, покачав головой, уставилась на дорогу. Я тоже отвернулся и посмотрел в окно, на то, как мелькают деревья и стремительно меняется пейзаж. Как быстро все закончилось, и как погано мне в душе. Как же хочется остановить отца и рвануть к нему, поговорить, увидеть его улыбку, поцеловать. Господи, неужели ж я влип? Надо чем-то отвлечься и не думать о нем, нужно забыть.
Впервые уверял сам себя в том, во что не верил.
Как только мы обустроились, я окунулся с головой в учебу. Наверное, был похож на одержимого. Изматывал себя так, что почти ползком добирался до кровати и, упав, тут же засыпал. Сны мне тоже облегчения не приносили. Я либо погружался в черноту без сновидений, где ночь казалась пятью минутами, или же мне вновь снился он. Наутро вялый полз в ванную, приводил помятое лицо в божеский вид и снова погружался в учебу, лишь бы не помнить, не думать… Кажется я не смогу избавиться от воспоминаний, у меня не получается выкинуть его из головы. Желание увидеть, обнять, раствориться в нем было нестерпимым.

POV. Максим.
Алекс не пришел ни на следующий день, ни на второй. Я все ждал и ждал, в душе залегла глухая тоска, хоть и не такая острая, как мне бы хотелось. Окно стало моим наблюдательным пунктом, все всматривался в прохожих и просто незнакомых людях, что шли мимо по улице. Всю неделю шел дождь, а я все ждал, ждал, ждал…
Запястья потихоньку заживали, и я уже мог брать ложку, ручку и просто сжимать пальцы в кулак. В эти дни был все время под наблюдением мамы. Она взяла отгулы и все время была рядом. Правда, ее робкие попытки поговорить со мной провалились. У меня было только одно слово – Алекс. Мои иллюзии рассыпались буквально на глазах. Стрелки настенных часов отчитывали последние часы и минуты моего не совсем радостного детства. Я враз стал взрослым. В глазах застыл цинизм и равнодушие к миру, к людям. Сердце сковал лед, спрятав боль и переживания.
Смотря в зеркало, видел не ребенка, наивного и веселого, тихого и стеснительного, а чужое существо, что плотно сжимало губы и смотрело так холодно. Злость? Ее нет. Прождав пять дней, я сказал себе: «Прими правду, Макс. Хватит. Ты должен…»
«А если с ним что-то случилось? А если он… если… если…» – билась мысль в голове.
«Нет, – одернул сам себя, – увижу, тогда и спрошу, почему он не пришел».
Сегодня мне врач, выписав справку, разрешил посещать школу. Хотел ли я идти туда? Мне было по фиг. Все равно. Радости от появления в классе не будет. Только надеюсь, что увижу Алекса. Я настроился на разговор. Расставить все точки над «i», определиться в желаниях и намерениях.
Рано ушел из дома и направился по улице в сторону школы. Закинув сумку на плечо, шел твердой, спокойной походкой. Мимо пробегали младшеклассники, смешно тряся ранцами и вызывая на моих губах легкую улыбку. А вот и знакомое здание, все такое же затертое и серое. Класс встретил меня притихшими одноклассниками, они все смолкли и настороженно проводили меня взглядами до моей парты. Когда сел на свое место и, сложив руки на груди, одним взглядом спросил «Что надо?», все отвернулись и занялись своими делами. Даже задиры, которые все время цепляли меня по поводу и без оного, не смотрели в мою сторону. Игнор? По фиг.
Осмотревшись, понял, что Алекса на первой паре нет. Подождем. Я никуда не тороплюсь. Но его не было в школе сегодня. Расспросы одноклассников ничего не дали. Пришлось идти к Алексу домой. Долго звонил, а потом стучал в дверь, но мне никто не открыл. Поднял такой шум, что меня просто соседка с площадки выгнала. Вот шумная бабенка, но я узнал, что Князевы съехали с квартиры примерно три дня назад. Вывезли всю мебель и вещи, выставив жилплощадь на продажу.
– Чего такая спешка-то? – спросил я у женщины.
– А я почем знаю? Мне не докладывали! – ответила она и захлопнула перед моим носом дверь.
Я еще месяц приходил к знакомой квартире, всматривался в окна, но там горел чужой и далекий свет.
Ростки волшебства, что Алекс появится и посмотрит мне в глаза, замерзли с наступлением холодов. Мне остались только его имя и воспоминания о его веселом смехе.
«Алекс, я безумно тебя люблю». Эти слова так и не прозвучали вслух. Признаться себе я смог, даже робко сказать, а вот отстоять, удержать – нет. Чья в этом вина? Моя или его? Наверное, мы не были готовы к такой любви, к ее пониманию.
За своими метаниями и не заметил, что близкий мне человек счастлив. Мама. Она сияла и стала чаще напевать, когда мыла посуду или готовила нехитрый ужин. Теперь не я уходил в ночь, а она, радостно пожелав мне спокойной ночи, уходила к «другу». Я скептически приподнимал бровь и кривил губы, внутренне готовясь к противостоянию с очередным ухажером. Но дядька Миха меня удивил. Он сам пришел к нам в гости и не с пустыми руками. Как говорится – «бабе цветы, а детям мороженое». Большой торт из мороженого! Вручив маме букет цветов, он сразу скомандовал:
– Так, жильцы этого дома, все на кухню. Не стоим, как истуканы. Женщина, поставь эту красотень в воду, – указал он на букет. – А ты, молодой человек, держи, – впихнул он коробку мне в руки. – Идем на кухню, разговор есть.
Подпихивая меня в спину, он прошел на кухню и уселся на табурет. Мама покрутилась немного, приготовила нам чай, поставила цветы в вазу и оставила нас наедине. Я хмурился, посматривая на незнакомца.
– Я Михаил Владимирович Мергин, поляк, пятьдесят шесть лет, вдовец, – представился он мне. – Говорю сразу. Люблю твою мать и женюсь на ней. Заявление мы уже подали. У меня, как ты понимаешь, нет времени и такта ухаживать за женщиной. Тихо! – хлопнул он рукой по столу, не давая мне возмутиться и что-то сказать. – Парень, я не передумаю, это не развлечение. Теперь вы моя семья.
Я смотрел на этого мужика и не знал, что ему сказать. Так, в лоб, еще никто не говорил со мной. Вечер прошел в разговорах. Дядька Миха (так он предложил мне его называть) рассказывал о своей жизни и рассказывал. Мама потом тихонько подошла и села рядом с ним, и я поймал себя на мысли, что они смотрят друг на друга как… как смотрели родители Алекса друг на друга, с любовью. Впервые за всю свою сознательную жизнь я почувствовал, что вот это – семья.

POV. Алекс.
Проходили дни за днями, недели за неделями, и вот спустя почти два месяца я сдался и, плюнув на все, поехал к нему. Жутко боялся, но только теперь не осуждения толпы, боялся, что он не примет, отвернется, не простит. Боялся, что все уже поздно, что ничего не вернуть. Я причинил ему столько боли своими метаниями, столько… Смогут ли его чувства перетерпеть подобное и не стать яростью?
У меня в груди все замерло, когда я увидел его дом, старенькую обшарпанную дверь подъезда с подтеками грязи. Минут тридцать не решался переступить порог дома. Нервно выкурил пару сигарет и уже поднес к губам третью, но так и замер, держа ее в миллиметре от рта, вдохнув, прикрыл на миг глаза и, смяв её, выбросил. Я пришел сюда не курить, точно не курить. Рука чуть подрагивала, когда я ухватился за ручку подъездной двери и потянул на себя. Ничего не изменилось, тут все тот же полумрак, все так же нет лампочек. Мне не помеха, я слишком хорошо знаю, куда мне идти. У двери в его квартиру вновь замер, вздохнул, выдохнул и поднял руку к звонку. Неужели я вновь его увижу, коснусь, смогу услышать голос… Как исправить мои ошибки? Надеюсь, еще все возможно… надеюсь.
От звука звонка вздрогнул, и сердце в груди на миг замерло, а потом забилось так, что в груди стало больно. Я замер, стараясь даже громко не дышать и вслушиваясь в тишину за дверью. Прошло пару минут, но мне так никто не открыл. Я вновь позвонил, но на душе было неприятное чувство или, скорее, предчувствие.
– Алекс, мальчик, неужто это ты? Давно не заходил, а я все думаю, куда же пропал друг нашего Максимки, – я посмотрел в сторону лестницы, там на ступеньках стояла баба Лиза и приветливо мне улыбалась. Ее я тоже был счастлив видеть, но… только о мелком мог сейчас думать.
– Здравствуйте, баба Лиза. Вот, пришел к Максу.
– Вижу, сынок, только ты немного опоздал. Съехали они сегодня.
Паника подняла во мне голову и ядом распространилась по венам, выжигая их.
– Куда, вы знаете? – «хоть бы знала».
– Да как не знать-то.
«Слава Богу!»
– Скажите мне, пожалуйста, куда?
– В аэропорт, сынок. Наконец-то мама Максимки нашла хорошего человека, они поженились вчера. Будут теперь жить на родине мужа ее.
– Спасибо, баба Лиза! – я рванул вниз. До аэропорта пятнадцать минут бега, только бы успеть… успеть.
– Куда ты так помчался, Алекс? Их самолет уже час назад вылетел, не найдешь ты там Максимки.
Мне казалось, что в этот момент сердце окончательно остановилось и я перестал дышать. Я облокотился о стену и сполз вниз, сел прямо на грязные ступеньки.
«Опоздал… опоздал…»
Не знаю, сколько я так сидел, не знаю, сколько было времени, мне все сейчас казалось вечностью. Хватаясь руками за стену, с трудом поднялся. Ноги затекли, и я сильно замерз, но мне было все равно. Медленно выйдя из подъезда, побрел домой. Холодный ветер накидывался на меня, как голодный зверь, а я не замечал этого, все мысли были о том, что больше никогда не увижу мелкого. Жизнь нас разделила… нет… это я нас разделил, я во всем виноват… я…
Придя домой, заперся в комнате, мне нужно было подумать, осознать и прийти в себя. Ночью меня захлестнула такая боль, что я понял – не поговорю хоть с кем-то… свихнусь. Этим кем-то стала сестра. Она долго слушала, иногда задавала вопросы, но старалась не перебивать мой монолог. Когда я замолчал, сестра хмуро посмотрела и тихо прошептала:
– Идиот, вали в свою комнату.
Я сделал, как она велела. Действительно, идиот, хотя на ум приходили слова более резкие, чем это.


POV. Алекс.
Прошло двенадцать лет, я уже и не помню его лицо, выражение глаз или улыбку. Я совсем не помню походку, движение рук или поворота головы. Но все же в памяти отчетливо сохранился его голос и запах, свойственный лишь ему одному. Ну, а самое главное, я так четко помнил тепло объятий и нежную ласку рук. Память поймала те мгновения, когда он касался меня, и сохранила ощущения внутри души и сердца. Да, это бред, знаю. Я похож на психа. Мне тридцать лет, вроде уже и не романтичный школьник, но почему-то именно так видел Макса до сих пор.
За эти десять лет я успел жениться и развестись. У меня рос замечательный сын, но счастья, как такового, не было. Судьба не исполнила мои желания. Не было человека, которого я смог бы так же любить, как и мой папа по сей день любит маму. Помню, когда был еще женат, то по утрам, как и отец, сидел на кухне, старался как можно быстрее прочесть газету, выпить кофе и уйти на работу. Нет, я не спешил, времени у меня была уйма, просто не было желания наблюдать за женой, смотреть, как она готовит или моет посуду, мне не хотелось помочь ей, как всегда этого хотел мой отец. Я не чувствовал, что это нам нужно. Мы были чужими людьми, живущими в одной квартире, как обычные соседи, друзья, но не любящие супруги. Ну, а однажды она попросила развода, и я дал его, нисколько не возражая. Между нами так давно все было закончено, словно и не начиналось ничего. Мы даже смогли остаться друзьями, и она все еще пытается обо мне заботиться, не обращая внимания, что мне это совсем не нужно.
Линда вышла замуж за моего двоюродного брата. Я видел, что они любят друг друга. Был счастлив за них, как никогда и… завидовал. Да, я безбожно, до дрожи им завидовал, у них есть то, чего нет у меня. Они часто приезжали ко мне, и Линда ругалась, что я так и живу один, что не пытаюсь хоть что-то в своей жизни изменить. Они не понимала – я не хочу, устал, мне не нужно это. Пока Линда с братом были у меня, я делал вид, что живу полной жизнью, но, как только дверь закрывалась за их спинами, все возвращалось на круги своя. У меня были любовницы, но все они женщины на одну ночь, на один миг. Наутро я не помнил их имен, вообще ничего не помнил, и они исчезали из моей жизни, словно их и не было.
Теперь я жил работой и был, если не счастлив, то в некотором смысле доволен этим. Вот даже сейчас только с работы. Мы с напарником так часто зарабатывались до ночи над интересными проектами. Очнулись оба уже утром, когда люди стали приходить на свои рабочие места из дома – отдохнувшие и свежие. Мы на их фоне как-то плохо выглядели. Совместно решили, что все же стоит расползтись по домам и выспаться, а то такого наворотим, а потом разгребай.
По дороге я зашел в кафе, там бывал часто, и меня знали в лицо, как постоянного клиента. Я тихо, впрочем, как и всегда, сидел за своим столиком, ни на кого не смотрел и никого не замечал. Сжимал в ладонях чашку с кофе, а взгляд был устремлен в одну точку и не сдвигался ни на миллиметр.
– Мне, пожалуйста, чай и булочку с маслом…
Именно эти слова, сказанные голосом, так и не забытым мной за эти годы, вывели меня из ступора. Я дернулся, сглотнул и повернул голову на источник голоса, уставился в его глаза. Оказывается, я никогда его не забывал. Он всегда был где-то глубоко в моей душе. Я все помнил - и глаза, и улыбку, и как он рукой убирает волосы с лица, и губы, что могут дарить "смерть" и возносить к вершинам наслаждения. Я все это помню. Все… потому что даже спустя годы люблю его. Люблю и сейчас, и совсем неважно, что будет завтра. Боже, неужели ты даровал мне второй шанс?
– Макс… – прошептал я одними губами, и он посмотрел мне в глаза и улыбнулся, как делал это сотни раз раньше.
Макс пересел ко мне и, потянувшись через стол, коснулся моей щеки. Я смотрел на него и не мог насмотреться. Да, годы изменили нас, он перестал быть тем наивным пареньком, он вырос, но моему глупому сердцу все это было неважно. Я впитывал его запах, тот самый, что все это время хранился где-то во мне. Что такое десять лет для тех, кто любил? Пустяк.
– Я знал, что встречу тебя, Алекс, – прошептал он так тихо, чтобы слышал только я. – Ты такой, каким я тебя помню.
«Не совсем правда… Но разве это важно сейчас?»
– Прости… – это все, на что меня хватило.
Одно глупое «прости», но сколько боли я выплеснул через это слово. Можно ли вернуть все то, что было, можно ли забыть боль и годы разлуки? Наверное, нет, слишком много их было, мы стали другими. Но я хотел бы… возможно, только лишь попробовать, и все…

POV. Максим.
– Макс… – кто-то за спиной окликнул меня.
Обернувшись, не поверил своим глазам. Алекс! У меня перехватило дыхание. Как? Откуда? В голове не укладывалось то, что он передо мной. Вот только присел и задумался о том, чтоб встретить его или увидеть мельком, а тут такой подарок судьбы… Подсел к нему и дотронулся пальцами до его щеки, снова убеждаясь, что это не сон, а правда.
– Я знал, что встречу тебя, Алекс, – шепотом сказал я. – Ты такой, каким я тебя помню.
– Прости… – выдохнул он и замолчал.
Мне столько хотелось ему сказать, обвинить, съязвить, сделать больно и оттолкнуть, но я улыбнулся. Заказав по чашке кофе, мы начали разговор. За двенадцать лет мы пережили многое, и он и я.
Я так и не смог стать иностранцем, принять родину дядьки Михи, хоть он и поддерживал и очень любил мою маму. С ним у нас была семья, настоящая и дружная. Все праздники мы проводили вместе. Он показал, как надо дорожить любимым человеком, как надо ценить каждое мгновение, что подарила нам судьба. Я завидовал его упрямству и целеустремленности. Основав небольшую строительную фирму, Миха постепенно расширил бизнес и заложил хорошую основу для дальнейшего развития. Мужиком он был предусмотрительным и смекалистым. Взяв меня в помощники, заставил отучиться заочно в институте. Вскоре я наравне с ним мог руководить строительными подрядами и вести переговоры с заказчиками. Работал, работал, работал… Сутками напролет. Старался погружаться так, чтобы ни на что не мог отвлекаться. Пять первых лет пролетели незаметно, но я так и не смог забыть Алекса, забыть тех первых чувств, что возникли так внезапно и были так сильны, что я был готов расстаться с жизнью. Глупый. Но тогда для меня не было полутонов. Только одно – или все, или ничего! У меня за эти годы были женщины и мужчины, с которыми я хотел забыть любимые глаза. И мне это удавалось, и не раз. Только после проведенной ночи вместе я всегда уходил. Никогда не оставался. Даже с Паулем, который отогрел мою душу, я не мог забыть Алекса.
Мысли возвращались к нему. Душа словно шла по битому стеклу, делая легкие шаги из воспоминаний и оставляя кровавые следы памяти. Следы эмоций и чувств стирались под временем. Делая очередной шаг к новому, я чувствовал, как под ногами ломается в крошку стекло, как кричит душа, как обдирает и так израненное нутро в клочья. Снова и снова возвращался к нему – Алекс.
А сейчас он тут, моя первая любовь, смотрит на меня и говорит «прости», и я прощаю. Почему?
За годы разлуки я понял одно. Любовь не выбирает возраста, времени или статуса, и всегда можно начать все сначала.
Допив свой кофе, мы ушли вместе. Теперь у нас есть шанс…
Делая шаги по стеклу навстречу друг другу, мы прощали и начинали все с нуля.

______________________________________
Над текстом работали:
 
Максим – фафнир.
Алекс – cat л.с.а