Бешенство

Глава 17

Галка убрала остатки материной пирушки, потом перегладила высохшее бельё и, налив себе чашечку чая, села за старенький ноутбук, включив свой любимый, засмотренный до дыр, фильм.

Ричард Гир ей не особо нравился как мужчина, но его герой в фильме представлял собой именно тот типаж, который так любят романтичные девушки. Богатый, умный и честный, как не влюбиться?! Зазвучала любимая мелодия и Джулия Робертс в белом парике и высоких ботфортах зашагала по ночным улицам Нью-Йорка.

Нет, Галка не представляла себя на месте главной героини, но с Золушкой всё же себя ассоциировала. Осталось дождаться фею-крёстную. Но она всё никак не прилетала.

На последних кадрах Галка, как всегда, расплакалась. Вот и фильм уже закончился, и чай в чашке остыл, а Галка всё ревела и ревела, глядя в тёмное ночное окно.

– Галюня! – в кухню, пошатываясь, вошла Машка и, налив из-под крана воды, выпила залпом два стакана. – Ты чего плачешь, доча? – спросила она, садясь напротив Галки.

– Они… они сказали, что я шлюха, – всхлипывала Галка, вспомнив разговор на даче, – и что ты пьёшь, потому что я такая. А еще они сказали, что я… – Галка зарыдала в голос, – во-ров-ка-а-а…

– Кто такое мог про тебя сказать? – Машка подняла под руки Галку и, подведя к крану, вымыла ей лицо холодной водой.

– Пашкины знакомые, – всхлипнула Галка.

– Это какого Пашки? Зайцева, что ли? Очкарика рыжего? – догадалась Машка.

– Угу, – кивнула Галка.

– Ну я счас пойду с ними разберусь! – Машка поднялась со стула и уверенно направилась в коридор.

– Мам! Мама, не надо! – Галка сорвалась с места и кинулась за матерью. – Ночь на дворе. Они спят уже, наверное.

– Вот я их и разбужу, – Машка надела старые стоптанные туфли и распахнула дверь.

Первой в квартиру вошла взволнованная Анна Сергеевна, за ней Сомов и всхлипывающая Алинка.

– Господи! Пашенька! – Анна Сергеевна обняла сына и прижалась к нему. – Я думала, что с ума сойду. Телефоны не работают, на улицах бог знает, что творится! 

– Со мной все нормально, мам, – буркнул Пашка и обратился к Сомову: – Позвони деду Жене. Он ждет.

Пока Сомов разговаривал с отцом, мама и Алинка сидели за столом и возбуждённо рассказывали о своих злоключениях.

– Представляешь, у нас Фёдор Петрович на даче с ума сошёл. Всех своих задушил, – говорила Анна Сергеевна.

– И Сёмочку маленького, – всхлипывала Алинка.

– А дядю Сашу – сторожа помнишь? – спросила мать. Пашка кивнул. – Он закрылся в своем домике и поджёг его. Мы пока по городу ехали, такого насмотрелись! Кругом стёкла разбитые. Люди какие-то бегают и кричат. Квартиры горят. А как к дому подъезжать стали, нам под колеса какой-то человек бросился. Саша даже затормозить не успел. Так представляешь, тот не умер. Выполз из-под колес и дальше с поломанными ногами пополз.  Алинка перепугалась и рыдала до самого дома.

– Значит, так, – на кухню вошёл Сомов и сел на табурет. – Аннушка, Алина, собирайте все продукты. Пашка, там на лоджии бутылки большие. Наполни их водой. Потом лезь на антресоль. Там лежат палатки и спальные мешки. А вы, девочки, ещё вещи соберите, тёплые тоже. Вдруг похолодает, ещё не лето. А я в гараж, Самвел мне ключи оставил. Там его микроавтобус стоит, на нём поедем.

– Куда поедем? Зачем мешки и спальники? Что происходит? – забеспокоилась Анна Сергеевна.

– Эпидемия, – мрачно ответил Сомов, – лекарства пока нет. Люди от этой болезни с ума сходят, процесс необратим. Город закрыли на выезд, но в этом нам отец поможет. Едем в сторону Питера. Там попробуем в Финляндию махнуть. Останавливаться на ночлег будем вдали от населённых пунктов. Для этого и палатки

– А если дяде Самвелу понадобится автобус? – спросила Алинка.

– Мы на этом Фиате только на рыбалку ездим. А Самвел на той неделе на Багамы с семьёй улетел. Не думаю, что он в этот ад вернётся, – пояснил Сомов и поднялся с табуретки.

– Сашенька! Умоляю! Осторожнее, – подскочила к нему жена и обняла.

– Я никуда не поеду, – вдруг сказал Пашка.

– Ты что, сынок? – повернула к нему удивлённое лицо Анна Сергеевна.

– Если только через пару дней, – добавил Пашка.

– Едешь, – коротко сказал ему Сомов, и Пашка понял, что его такое долгожданное свидание накрылось, и спорить с отчимом бесполезно.

Спартак метался по маленькой квартире, собирая в сумку вещи. Он запихнул новый спортивный костюм и кроссовки.  Туда же полетели две пачки Доширака и половинка батона белого.

– Чего думаешь делать? – спросил его Лысый, наблюдая за другом с матраса.

– Валить нужно из города, – остановился на секунду Спартак, – ты чего, не понял ещё? Если заболеешь, тебе хана!

– Я с тобой, брат, – Лысый поднялся с матраса и сунул все в ту же спортивную сумку плед. – Меня тут всё равно ничего не держит.

– Только вот… – Спартак задумался. – На чём поедем?

– Это просто, – махнул рукой Лысый. – Найдём тачку, вскроем. Ты же механик от бога. Заведём и поедем.

– Логично, – согласился с ним Спартак и пошагал к выходу.

Белый, как холодильник, Фиат стоял прямо напротив подъезда. Через заднюю дверь Сомов загрузил спущенные из квартиры сумки и накрыл их брезентом. Он хлопнул дверью машины и скомандовал Пашке:

– Стой тут. Я машину глушить не буду. Пойду девочек потороплю и помогу остатки сумок принести.

Пашка коротко кивнул и снова уставился в телефон. Сети не было, поэтому Пашка решил отойти чуть назад и попробовать найти сеть там. Он обошёл машину вокруг и, дойдя до её «морды», снова попытался поймать сигнал. 

Спартак и Лысый пробирались сквозь кусты, стараясь не попадаться никому на глаза. На спине у Спартака висела сумка. Лысый шёл налегке.

– Глянь туда, – Лысый остановил Спартака и показал рукой на ближайший подъезд, возле которого стоял беленький Фиат и тихо мурчал мотором. – Даже вскрывать не надо. Как будто нас ждал.

Ребята на полусогнутых подошли к машине и приоткрыли заднюю дверь.

– Смотри, ещё и сумки нам собрали, – усмехнулся Спартак.

– Лезь, – кивнул ему Лысый, – в машине нет никого.

Спартак быстро влез в заднюю дверь и, пригнувшись, посмотрел в окно. Перед машиной стоял высокий парень в очках и тыкал пальцем в телефон. Следом за Спартаком в Фиат забрался Лысый. Они уже собрались пробраться к переднему сидению, как дверь подъезда открылась, и к машине подошёл крепкий высокий мужчина с седой бородкой.

– Ну где вы там? – крикнул он двум женщинам и сел на водительское кресло. – Павел! Я просил тебя за машиной смотреть!

К машине двинулась высокая худощавая фигура очкарика. Спартак и Лысый быстро юркнули к выставленным в ряд сумкам, и с головой накрылись брезентом.

– Саш, а сумки куда? – крикнула женщина.

– Через заднюю дверь ставь, – ответил мужчина.

– Тут уже некуда, – услышал Спартак женский голос прямо у себя над ухом.

– Тогда садитесь в автобус и поставьте их между сиденьями, – ответил ей мужчина. 

Задняя дверь закрылась, звонко клацнув замком. Сомов дождался, пока вся семья усядется, и снял автобус с ручника.

– Это они, доча? – дверь авто со стороны пассажирского места открылась и внутренняя лампа осветила женщину неопределённого возраста в цветастом байковом халате.

– Мам, не надо! – послышался за её спиной женский голос.

– А вы, собственно… – начал было Сомов, но женщина не дала ему договорить.

– Я-то, собственно, мать Галкина! – взвизгнула она. – И я не позволю вам оскорблять мою дочь! Вы хоть знаете, какая она у меня хорошая?! Да она лучше вас всех, вместе взятых!

– Мы не обижали Галю, – Анна Сергеевна постаралась замять конфликт. – Я, наоборот, защищала её…

– Молчи, сучка! – зло зыркнула на неё Машка. – Привыкли жить на депутатскую заплату! На всём готовеньком! А моя Галюня на почте своей в две смены пашет! И ещё к бабке ходит убираться. А знаете, какая она любящая дочка? Как она за мамкой больной ухаживает? Вот твоя девка за тобой говно выносить будет?

– Вы не больная, а пьяная, – огрызнулась Алинка.

– А ты, мелкая, рот свой закрой, когда взрослые говорят! – гаркнула на Алинку Машка.

– Мам, ну пойдём уже домой! Хватит! – просила Галка, дёргая мать за рукав халата.

– В машину! Быстро! – резко крикнул незваным гостям Сомов.

– Чего это ты раскомандовался? – возмутилась Машка, но её перебил Пашка, который с ужасом смотрел в окно машины:

– Галь, поторопитесь!

Галка оглянулась и увидела небольшую толпу, человек в девять, направляющуюся к автобусу. Люди странно пошатывались и издавали нечленораздельные мычащие звуки. У некоторых в руках были ножи. Кто-то держал в руках длинные колья, выдернутые из заборов. 

– Мам! Быстро залезай! – Галка толкнула мать в машину, запрыгнула следом сама и, захлопнув дверь, крикнула Сомову: – Гоните!

Фиат рванул с места и, выезжая со двора, зацепил стоявший на повороте джип. Тот взвыл сигнализацией, и безумная толпа тут же развернулась и, громко рыча, кинулась на него.

Глава 18

Фиат нёсся по городу, объезжая поваленные фонари и перевёрнутые машины. Как только Сомов вырулил из двора, за машиной увязалась троица бешеных. Через несколько минут преследования они отстали и свернули в сторону супермаркета.

– Мы довезём вас домой, – сказал Сомов, обернувшись к Галке и её матери. – Куда ехать?

– Так проехали уже, минут пять как, – недовольно пробурчала Машка, разглядывая идеальный маникюр Анны Сергеевны. – Мы в двух домах от вас живём.

Сомов притормозил, и развернулся прямо по тротуару. В этот момент впереди раздался взрыв и в тёмное небо взвился сноп чёрного дыма.

– Газ рвануло, – сказал Сомов, увидев испуганное лицо жены в зеркале.

Чем ближе они подъезжали к Галкиному дому, тем сильнее становился запах гари.

– Вот там наш дом, – сказала Машка, показывая на подворотню.

Сомов притормозил и, сдавая задом, чуть не сбил бешеного, бегущего во двор. Он хотел уже ехать вперёд, но остановил машину на углу проезда и включил дальний свет.

Двор просто кишел безумцами. Они стояли напротив огромной дыры в стене одного из домов, громко крича  и воя. Из дыры вырывалось пламя и густые клубы дыма.

– Это наш подъезд горит, – тихо прошептала Галка.

– Семёныч… – вздохнула Машка. – Он на праздники в деревню собрался, да приболел. У него в квартире два баллона с газом стояли. 

– Так… – сказал Сомов, выключая свет. – У вас родственники в Москве есть?

– В Москве нету, – ответила Машка, обнимая за плечи рыдающую Галку. – Есть под Питером. Брат моего мужа. Правда, мы не виделись лет десять. Еще в Саратове тётка живет. Или жила… Я её не видела с тех пор как… – Машка замолчала и погладила по голове дочь.

– Тогда так, – Сомов сдал назад и снова выехал на дорогу, – мы как раз в Питер едем. Так что завезём вас по дороге к вашему родственнику.

На улицах творился хаос. Витрины магазинов были разбиты, и иногда в тусклом свете аварийного освещения виднелись тени людей. Фонари горели через один. Железные мусорные баки были выдернуты из креплений и раздавлены, словно по ним прошёлся разъяренный великан. То тут, то там из дворов вылезали бешеные, больше похожие на зомби из фильмов ужасов. Вели себя они примерно так же. Безумно вращали глазами и выли, или что-то бурчали. Иногда кто-то из них, как собака, кидался на проезжающую мимо машину.

Возле торгового центра было настоящее столпотворение. Вокруг машин сновали люди с сумками и доверху гружёными тележками. Они запихивали продукты, шмотьё и технику в багажники, и снова бежали в магазины за добавкой.

– Чёрная пятница, – вздохнул Пашка.

– Ага, – поддакнула Алинка, – супер-распродажа. Всё по цене ноль рублей. А там, в «Заре», такая курточка классная была…

– Это мародёрство, – покачала головой Анна Сергеевна и с укором посмотрела на дочку.

Через полчаса они выехали на Беломорку и, свернув к Ленинградскому шоссе, тут же упёрлись в пробку.

– Чего стоим? – крикнул из Фольксвагена бородатый мужик. 

– Выезд из города перекрыт, – крикнул ему кто-то из пробки.

– Тогда надо разворачиваться и ехать на Дмитровку, – сделал заключение мужчина.

– Бесполезно, – ответила ему женщина из Ситроена, – мы только оттуда. Там тоже все перекрыто.

– Так… – Сомов бибикнул Ситроену, чтобы чуть подал назад и, развернувшись прямо по газону, поехал во дворы, – срезать не получилось. Придётся потерять час.

– А как мы выедем из города, если всё перекрыто? – спросила его протрезвевшая Машка.

– А над этим уже поработал наш дед Женя, – ответил Сомов и поехал прямо по пешеходной дорожке, объезжая горящий автобус.

Жилые улицы сменились промзоной, и дорога стала больше напоминать просёлочную. Покружив еще полчаса по дороге-раздолбайке, Фиат подъехал к военному кордону, который перекрывал выезд.

– Куда направляемся? – спросил Сомова молодой солдат, заглянув внутрь автобуса.

– Майора Звягина позови, – ответил ему Сомов и глянул на броневики, перегородившие дорогу микроавтобусу.

– Майор Звягин, – вскинул руку к козырьку толстый и потный майор. – Кто меня спрашивает?

– Код: пять ноль семь сорок девять двадцать шесть, – ответил ему Сомов.

– Митрохин! Отъезжай! – крикнул кому-то майор и махнул рукой. Тяжёлый броневик немного сдвинулся, освобождая проезд. – Все здоровы? – Звягин сунул свой толстый нос в окно и посветил фонариком в лица пассажиров. Особенно долго он рассматривал лицо Машки, которая махала руками, пытаясь избавиться от света.

– Здоровы! – ответил Сомов. – Это моя семья. Мы только что с дачи приехали. А тут такое…

– Проезжайте, – майор выключил фонарь и махнул рукой солдатам. – Пропустите!

Несколько минут ехали молча. Первой нарушила молчание Машка. Она поправила на своей груди байковый халат и спросила Сомова:

– Слушай, хороший человек! А у тебя там, в сумках, пивка не найдётся? Трубы горят.

– Мама! – укоризненно прошипела Галка и дёрнула её за рукав.

– Как же так можно, – покачала головой Анна Сергеевна, – вы же женщина!

– А тебе бы тоже выпить не помешало, – нагло ответила Машка.

– Вот тут согласен, – неожиданно кивнул Сомов, – вам всем нужно немного расслабиться. Аннушка, я где-то в сумке видел бутылку коньяка и пластиковые рюмки. Выпейте и успокойтесь.

Машка первая выхватила из рук Анны Сергеевны пластиковый стаканчик с напитком и отодвинула от себя тарелку с нарезанным лимоном.

– Первая – за знакомство! – громко сказала Машка и проглотила коньяк, занюхав его рукавом.

– Кстати, меня Анна зовут, – представилась Анна Сергеевна. – Наш водитель – мой муж Александр. Рядом с ним Паша, мой старший сын. Ну, его вы, наверное, знаете. А это Алина. Моя младшая. А вас как величать?

– А давай сразу на «ты», – предложила Машка и, протянув Анне Сергеевне руку, представилась, – Машка.

– Её Мария зовут, – поправила мать Галка.

– Не скажу, что мне приятно, – тут же нахмурилась Машка. – Вы мою дочку обидели сильно. Она весь вечер плакала на кухне.

– Мама, – Галка снова одёрнула мать, – да не обижала меня Анна Сергеевна. Она даже просила у меня прощения и предлагала остаться. И Александр Евгеньевич тоже заступался за меня. А Пашка вообще вёл себя, как герой. Прямо Ричард Гир в «Красотке». Помнишь, мы с тобой фильм смотрели?

– Вот Галочка правильно говорит! – закивала Анна Сергеевна. – Мы не против того, что ваша дочь встречается с нашим Пашей.

– С кем встречается? – не поняла Машка, но Галка больно наступила ей на ногу под сидением. – А-а-а… с вашим рыжиком. Ну, да… встречается. Я их даже один раз застукала на кухне, когда они… – пьяно улыбнулась Машка, но Галка опередила её:

– А давайте ещё по одной? За здоровье.

Запах дорогого коньяка витал по всему автобусу. Сидя на коленях под брезентом, Лысый громко втянул воздух носом и прошептал в лицо Спартака, который сидел впритык к нему:

– Коньяк пьют. Может, мы уже вылезем? И нас угостят.

– Сиди, – шикнул на него Спартак, – рано ещё. Нужно подождать, пока подальше от города отъедем. Тогда они нас точно не выгонят!

Дорога была совершенно свободной, что было нехарактерно для вечно загруженной Ленинградки. Проезжая небольшие деревни и дачные участки, Сомов специально прибавлял скорость, чтобы лишний раз не травмировать и без того взвинченные нервы женщин. К тому же, на дорогу могли выскочить бешеные, которые питали слабость к движущимся объектам. Когда проезжали Чёрную грязь, пришлось немного притормозить.  На дороге валялся крест, скинутый кем-то с купола церкви, и огромный колокол. Пашка вздохнул. В этой церкви его крестили и этот день он, пятилетний мальчик, надолго запомнил. Ему понравился сам процесс крещения и песни, которые тихо пели служки. Потом он часто ходил в эту церковь и слушал пение. Иногда покупал свечку и ставил возле какой-нибудь иконы. Он не был верующим и не знал ни одной молитвы, но церковь его успокаивала. А теперь она стояла разбитая и разрушенная, как и его жизнь.

Примерно через пару часов Сомов свернул с дороги и поехал по бетонке вдоль кромки леса. Повернув ещё пару раз, машина выехала на пустынный речной пляж, скрытый до этого от глаз широкой полосой леса.

– Вот тут сделаем привал на ночь, – объявил Сомов. – Предлагаю: девочки лягут тут, в машине. Мария с Аннушкой! Вы в палатке будете спать. А мы с Павлом по очереди будем сторожить ваш сон, и жечь костёр.

– Я один буду сторожить, – откликнулся Пашка, – тебе ещё машину днём вести. Выспаться нужно.

– Тогда… – Сомов открыл бардачок и вынул оттуда пистолет, – возьми. Если что, стреляй!

– Саша! – воскликнула Анна Сергеевна. – Ты с ума сошёл, ребёнку давать оружие?

– Аннушка… – улыбнулся жене Сомов, – ребёнку уже двадцать один и это травмат. Павел, – он кивнул Пашке, – давай, вытаскивай из-под брезента палатку и спальники. А ты, Аннушка, посмотри, что в сумках есть по-быстрому перекусить.

Пашка обошёл машину и, нажав на кнопку замка, открыл задние двери. Откинув брезент, Пашка на секунду замер на месте, глядя на скрученных креветками парней, потом выхватил из кармана пистолет и нажал на курок…

Пистолет не выстрелил. Пашка смотрел то на пистолет, то на темноволосого парня, медленно вылезающего из машины. Тот встал на землю и со стоном распрямил спину. Пашка зачем-то потряс пистолет и снова нажал на курок. Эффект был тот же.

– С предохранителя нужно снять, – посоветовал ему темноволосый, помогая вылезти ещё одному парню.

– Спасибо, – ответил Пашка, поворачивая пистолет дулом к себе и пытаясь понять, где у того предохранитель.

– Дай-ка, – сказал темноволосый, взяв из рук вконец растерявшегося Пашки пистолет, и со словами: – Вот так это делается, – щёлкнул чем-то сбоку ствола, передёрнул затвор и снова поставил оружие на предохранитель. – Понял? – он протянул пистолет Пашке.

Тот попытался сделать то же самое, но прищемил палец и уронил пистолет на землю.

– Ну чего ты его теребонькаешь? – вздохнул черноволосый и поднял пистолет с земли.

– Павел, что ты там возишься? – из-за машины вышел Сомов и, увидев незнакомого парня с пистолетом, отодвинул Пашку себе за спину.

– Вы ему больше оружие не давайте, – сказал незнакомец и протянул пистолет мужчине. – Он с ним, как мартышка с гранатой. Никого не убьёт, конечно, но себя точно покалечит.

– Саша, это кто? – из темноты вышла Анна Сергеевна и испуганно вздрогнула, увидев незнакомцев и Сомова с пистолетом.

– Да мы, никак, местную шпану подцепили, – ухмыльнулась Машка, с интересом разглядывая Спартака и Лысого.

– Вы кто такие и как тут оказались? – строго спросил Сомов, на всякий случай держа травмат наготове.

– Так это… – начал рассказ Спартак. – Мы с братом домой шли, а тут какой-то странный чел за нами увязался с ножом. Лыс… Лысик у нас немного дебил. Это у него с детства. Он испугался и кинулся бежать. Я за ним. А он в машину нырнул и под брезент забился. Я хотел его вытащить, а тут ваша дамочка дверь и закрыла. Я как понял, что мы из города едем, подумал, что так будет лучше и решил вам до поры до времени не показываться.

– Братья, значит… – нахмурился Сомов. – Только не говори, что у вас отцы разные.

– У нас и матери разные, – согласился Спартак, – мы ж детдомовцы. А там все братья и сёстры.

– А он точно… ну… ненормальный с детства? – опасливо вылезла из-за спины мужа Анна Сергеевна.

– Не волнуйтесь, дамочка, – улыбнулся ей Спартак. – Он просто дебил и совершенно не опасен.

– Фредди… – неожиданно для всех заговорил Лысый, глупо улыбаясь. – Я писать хочу. Пойдём в кустики!

Спартак взял Лысого за руку и, извинившись перед дамами, повёл друга в кусты. Отойдя на приличное расстояние, Лысый приспустил резинку треников, и на землю полилась горячая и вонючая струя.

– Ты реально меня ссать привёл? – недовольно поморщился Спартак.

– Так я последний раз ссал у тебя дома, – ответил Лысый, надевая штаны. – Значит, Лысик и дебил?

– Так я имени твоего не знаю, – ответил Спартак, тоже опорожняя мочевой пузырь. – Вот странно, – он задумчиво стряхнул последние капли и подтянул штаны на место, – знаком с тобой больше года, а как зовут – не знаю.

– Антон меня зовут, – ответил Лысый. – И пожалуйста, без рифмы.

– Короче… – Спартак взял друга за рукав спортивки, – нам нужно держаться этих людей. Без них мы пропадём. Поэтому мы должны быть предельно дружелюбны. Про детский дом и про то, что ты дебил, я нарочно сказал. Там с ними бабы. А они сердобольные. Ты, главное, играй как в фильме… Ну, помнишь, мы смотрели?

– «Отпетые мошенники», – кивнул Лысый, – помню.

– Но не сильно перебарщивай, – напутствовал его Спартак, выводя снова к машине.

Пока парни ходили, народу на поляне прибавилось. К ним присоединились  ещё две девицы. 

– Значит, так… – сказал Сомов, убирая травмат за ремень джинсов. – Мы решили довезти вас до какого-нибудь населённого пункта. Потом прощаемся. Нам лишние рты не нужны. 

– Согласен, – кивнул ему Спартак.

– Ляжете на улице. Там в машине есть куртки. Можно их постелить на землю. И без сюрпризов, – Сомов погрозил им пистолетом. – Надумаете нас обчистить, буду стрелять!

Спартак вызвался идти с Сомовым за дровами для костра, а Лысый и Пашка взялись собирать палатку.

Ужин был простым. Колбасу чуть поджарили на костре и разложили на хлеб. В ход пошли и огурцы с помидорами, заботливо вымытые в реке Анной Сергеевной.

Спартак ел и разглядывал своих   попутчиков. Девушка с толстой косой показалась ему знакомой, так же, как и её мамаша. Они точно были нищебродами с района. Но что они делали в компании респектабельной семьи Сомова? То, что эта семья хорошо упакована, Спартак понял по одежде,  дорогой стрижке и маникюру Анны Сергеевны и Алины. А вот длинный рыжий парень, Пашка, Спартака почему-то напрягал. Нет, не раздражал, а именно напрягал – тем, что Спартак постоянно ловил себя на желании смотреть на Пашку.

– А почему Фредди? – прервала молчание Галка. – По-моему, ты получаешь у нас на почте пособие. Я помню, у тебя имя такое…  – девушка щёлкнула в воздухе пальцами, – необычное.

– Спартак, – ответил ей парень. – А почему Фредди, так это неинтересно, – отмахнулся он.

– Ну почему? – улыбнулась Анна Сергеевна. – Расскажи! Всем как раз очень интересно.

– В общем, – начал Спартак, – я пришёл работать в автомастерскую в свой первый день. Ну, меня парни и спрашивают, типа, как меня зовут. Я говорю, типа, Спартак. Один мне такой, типа, Спартак-чемпион? А я ему и спел. – Спартак откашлялся и громко запел:  

We are the champions - my friend

And we'll keep on fighting till the end

И вся компания дружно подхватила:

- We are the champions

We are the champions

No time for losers

Cause we are the champions of the world

Спартак допел припев и, улыбнувшись, добавил:

– Вот после этой песни ко мне и приклеился этот Фредди.

Когда все улеглись спать, Пашка занял свой пост у костра. Он нашел в телефоне любимую песню, надел наушники и включил воспроизведение. Через пару часов плейлист закончился, тогда Пашка, чтобы перебороть накрывающий его сон, прошёлся к реке и умыл лицо холодной водой. Это помогло на какое-то время, но сон оказался сильнее ответственности и Пашка, упав на землю, все-таки уснул.

Ему снилось море. Бескрайнее и голубое. Такое тёплое и нежное, как котёнок. Ласковые волны мягкой лапой гладили песок, солнце слепило глаза, и легкий ветерок охлаждал разгорячённую кожу

Пашка лежал на песке и смотрел на море, откуда к нему шёл крепкий загорелый парень. Мускулы перекатывались под тёмной оливковой кожей, а мелкие брызги воды заставляли её покрываться мелкими пупырышками.

Глядя на эту красоту, Пашка возбудился и сунул руку под тонкую ткань плавок. Парень подошёл совсем близко и присел на корточки рядом с Пашкой. Пашка посмотрел ему в лицо и вдруг понял, что это Фредди. Тот ухмыльнулся, глядя на Пашкины плавки, и сказал:

– Чего ты его теребонькаешь? Смотри, как надо! – и его рука потянулась к Пашкиному члену.

Пашка вздрогнул и открыл глаза. Над ним стоял высокий мужик в рваном спортивном костюме. Из его спутанной бороды торчали мелкие палочки и мусор, а в руке он держал палку с обгоревшим концом, которой Пашка мешал угли в костре. Бородач что-то невнятно проворчал и вскинул палку, как копьё, над головой, нацелив её точно в Пашкину грудь.

Пашка от испуга закрыл лицо руками и зажмурил глаза в ожидании удара. Но его не последовало. Вместо этого на руки Пашки брызнуло чем-то тёплым и липким. Рядом с ним словно упал мешок с картошкой, и парень услышал голос Спартака:

– Эй, рыжий! Как тебя там… Ты живой?

Пашка убрал руки от лица и открыл глаза. Рядом с ним лежал бородач. Его безумные глаза смотрели на Пашку, а из раны на виске текла густая тёмная кровь.

Пашка рывком сел и его вырвало остатками ужина прямо на кроссовки Спартака.

– Вот она, благодарность за спасение, –вздохнул Спартак, вытирая обувь куском газеты.

– Из-звини, – всхлипнул Пашка, – просто я мёртвых никогда не видел так близко. А почему он именно на меня кинулся?

– Так ты храпел, как трактор, – пояснил Спартак, подходя к кромке воды, чтобы отмыть кроссовки. – Лысый не храпит никогда. Папашка твой спит на животе, уткнувшись в спальник.

– Он мне не отец, – ответил Пашка и спросил своего спасителя: – А ты почему рядом оказался?

– Я встал поссать. Возвращаюсь из кустов, смотрю, стоит над тобой богатырь русский и копьё в руке занесённое держит, – Спартак полюбовался совершенно чистыми кроссовками и снова подошел к Пашке. – И решил я спасти тебя от этого богатыря, ибо ты вроде как из моей стаи. 

– Стаи? – не понял его Пашка.

– Это неважно, – махнул рукой Спартак. – Давай твоего «не отца» будить. Баб пока беспокоить не стоит. Отнесём жмурика подальше в кусты, чтобы они не видели и нужно сворачиваться и тикать отсюда.

История, которую Спартак поведал Сомову, значительно отличалась от того, что он сказал Пашке.

– Короче, мне не спалось, и я пошёл прошвырнуться по берегу. Метрах в пятидесяти от нас нашёл кострище, удочки и разорванную брезентовую палатку. Судя по холодным и мокрым углям, рыбаки свалили ещё в субботу. Помните, ночью ещё дождь прошёл? Собирались они быстро. Ни один нормальный рыбак не оставит свою удочку, с собой возьмёт. А эти всё бросили. Палатка на шнуровке и материал крепкий, а всё вырвано с мясом, словно кто-то оттуда вырвался. Я думаю, что их было трое, судя по количеству удочек. Один заболел. Они его в палатке закрыли и уехали. Заразы испугались. Ну, я взял топорик, он в пне торчал, и к лагерю вернулся. А тут этот… На рыжего с копьём. Я его обухом и приложил.

– У меня руки в его крови, – сказал Пашка, нагнувшись над водой и в сотый раз моя руки. – А вдруг я заразился?

 – Возможно, – вздохнул Сомов. – На всякий случай сядешь в конец автобуса и маску наденешь.

– Тогда и я в конец автобуса, – сказал Спартак. – Когда мы домой шли, на нас бешеная напала и я её кирпичом «усмирил». Кровь брызнула мне на шею.

– Хорошо, – кивнул Сомов. – Сейчас возьмите этого, – он показал глазами на мёртвое тело, – и отнесите подальше в кусты. Я – девочек будить. Им ничего не говорим. Если сутки ехать, не останавливаясь, то до Питера доберёмся.

– Как ты машину поведёшь? – спросил Пашка, хватая труп бешеного за ноги. – Ты спал всего четыре часа.

– Я, если что, подменю, – ответил Спартак, – права есть.

Над рекой плыл густой туман, накрывая белой шапкой берега и кромку леса.

– Зачем ты сказал, что тоже мог заразиться?  – спросил у Спартака Пашка, отпуская ноги мертвеца и роняя его на траву.

– Было бы лучше, если бы я заразил твою семью? – нахмурился Спартак.

– Нет, – мотнул головой Пашка и пошёл в сторону лагеря.

Все уселись в машину, и Сомов повернул ключ зажигания. Фиат завёлся, но через несколько секунд заглох. Спартак открыл заднюю дверь и спрыгнул на влажную от тумана землю. Открыв капот, он недолго там покопался и, высунув наружу голову, спросил у Сомова:

– Инструмент есть?

– Под задним сиденьем ящик стоит, – кивнул Сомов и поинтересовался: – Что там?

– Контакты закисли, – ответил Спартак, роясь в огромной черной коробке. – Я их сейчас зачищу, но лучше купить новые свечи и провода.

– По пути в нескольких километрах мойка есть и магазин автозапчастей. Там и возьмём, – согласился Сомов.

Спартак колдовал под капотом минут двадцать, потом крикнул Сомову:

– Заводи, – и махнул рукой. 

Машина завелась и не заглохла, но Сомов недовольно покачал головой:

– Лампочка горит. А заправка в десяти километрах.

– Дотянем, – Спартак снова уселся рядом с Пашкой на заднее сиденье и стал вытирать грязные руки влажной салфеткой. – Бак не пустой, лампочка раньше загорается, бензина на десять километров вполне хватит.

Вырулив из лесочка на трассу и проехав несколько километров, Сомов резко дал по тормозам, останавливая машину. Прямо поперёк дороги лежали две перевёрнутые фуры, а перед ними стоял бензовоз со сплющенным от удара кузовом.

– Объехать никак? – спросил Спартак, высунув голову и глядя в переднее стекло.

– По бокам дороги рытвины. Ленинградку расширяли, вот и наковыряли. Не проедем, – покачал головой Сомов.

– Карта есть? – неожиданно подала голос Машка.

– Есть. В бардачке, – обернулся к ней Сомов. – Только толку в ней? Я больше по навигатору ориентируюсь.

– Эх, вас бы в горы или в сибирскую тайгу, – ухмыльнулась Машка, – посмотрела бы я на ваш навигатор. Я сама-то геолог. Мы ж, считай, всю Россию в молодости исходили. А в экспедиции нужно карты уметь читать, – Машка порылась в бардачке и извлекла оттуда небольшую брошюру формата А-4. – Значит, в десять мы проехали Чёрную грязь. С какой скоростью двигались? – спросила она Сомова.

– Где-то сто. Машина гружёная, – ответил тот.

– Значит, сейчас мы примерно тут, – Машка провела ногтем с обгрызенным красным маникюром по странице. – Если повернём назад, то через пять километров будет съезд в деревню Есипово. Через неё, потом вот сюда, по бетонке, и ещё через пять километров мы будем тут, – она ткнула пальцем в карту. – Собственно, мы выедем как раз сюда же, только за завалом.

– Не выедем, – хмуро отозвался Спартак. – Бензина на такие круги не хватит.

– И что делать? – испуганно прошептала Анна Сергеевна.

– Снимать штаны и бегать, – гоготнул Лысый.

– Идиот, – прошипел Спартак и вылез из машины. 

Он осторожно подошёл к бензовозу и постучал по нему гаечным ключом.

– Полный, – констатировал он, садясь обратно.

– Канистр нет, – покачал головой Сомов.

– А бутыли из-под воды? – спросил Пашка.

– Нам бы с собой ещё запастись, а бензин пластик может разъесть, – почесал затылок Спартак и внимательно посмотрел вперёд. – Там, за завалом, в паре километров бочки стоят. Видите? Раньше на трассе канистры продавали и бочки. Надо туда идти и тарой запастись.

– Так это и есть тот пятачок с автозапчастями и автомойкой, – хлопнул себя по лбу Сомов. – Как я про него забыл?

– Значит, идем втроём,  – серьезно сказал Спартак, – Рыжий, дядя Саша и я. Лысый, если что, девочек защищать будешь!

– Держи травмат, – сказал Сомов, протягивая ему пистолет. – Справишься?

– Не дурнее некоторых, – зло скривился Лысый. – Если кого увижу, сразу стрелять буду.

Вооружившись топором и ножами, они обошли перевёрнутые фуры и двинулись по трассе, осторожно оглядываясь и разговаривая вполголоса.

– Неужели я так громко храплю? – спросил у спины Спартака Пашка.

– Туман, брат… – не оборачиваясь, ответил тот. – Воздух более плотный и звуки становятся громче.

– Не звуки… – сказал идущий впереди Сомов, – вибрации. Они их почему-то раздражают. Поэтому бешеные и на машины бросаются.

– Может, они глухие? – предположил Пашка.

– Возможно, – пожал плечами Спартак и обернулся.

«Что в этом парне не так?», – думал Спартак, глядя на мокрые рыжие волосы. Неожиданно он почувствовал возбуждение и, чтобы справиться с  ним,  быстро отвернулся и прибавил шаг.

Через полчаса они оказались на небольшой площадке, где стоял магазинчик автотоваров и мойка. По всему периметру площадки валялись трупы. Их было не меньше двадцати и, судя по безумному выражению лиц, это были бешеные.

– Их постреляли пару дней назад, – сказал Спартак, оглядывая один из трупов. – Чувствуете вонь?

В этот момент к одному из трупов подбежала собака и, разодрав на его груди одежду, стала рвать зубами гниющую плоть. Пашка болезненно поморщился и, упав на колени, начал блевать.

– Вставай, – скомандовал ему Сомов. – Быстро идём к магазину! Держать оружие наготове. Возможно, внутри есть заражённые. Павел, идёшь за мной. Фредди, замыкаешь.

– Есть, – коротко ответил Спартак и добавил: – Только меня Спартак зовут.

В магазине всё было перевёрнуто вверх дном. Кругом валялись провода, гайки, баллоны с краской и подшипники.

– Я посмотрю провода, – сказал Спартак. – Свечи уже вижу в неразбитой витрине. 

– Канистра! – воскликнул Пашка и показал на стену, где висели колёса и насосы.

– Нужно пойти в подсобку. Возможно, там ещё есть, – ответил Сомов. – Что там с проводами? – спросил он у Спартака.

– Нашёл! – тот радостно потряс в воздухе связкой проводов.

– Тогда пошли в подсобку! Будьте начеку! – и Сомов зашёл за прилавок.

Внизу оказалось две двери. Выбив плечом одну, Спартак вошёл в большой зал и, включив свет, понял, что находится на складе.

Там оказалось сразу семь железных канистр. Пошуршав по полкам, Спартак набрал ещё каких-то деталей, объяснив, что в пути может случиться что угодно.

– А там что? – спросил Пашка, показывая на вторую дверь.

– Сейчас узнаем, – ответил Спартак и, взяв в руку длинную железную палку, подошёл к двери.

– Отойдите! – раздался из-за неё сиплый голос. – Вы здоровы?

– Да здоровы мы, – ответил незнакомцу Спартак. – Открывай.

– А я не здоров, – отозвался мужчина из-за двери. – Я из ОМОНа. Нас с моим корешем, Виталькой, отпустили домой. Помыться и отдохнуть. По дороге он стал слюной давиться. Я припарковал машину за мойкой. Хотел оставить его тут, а самому за врачами ехать. Мойка включилась случайно, ну и это… зомби на нас попёрли. Мы спрятались тут и из табельного мочить их стали. Виталька до последнего держался, пока с ума не начал сходить от жара.

– Вы его убили… – догадался Спартак, – и сами заболели.

– Да, – коротко ответил мужчина.

– Что вы знаете про болезнь? – спросил Пашка. – Ведь вам должны были дать информацию. Откуда она взялась? Есть ли вакцина и вообще… как не заболеть?

– Нет вакцины, – тяжело вздохнул мужчина за дверью. – Перед операцией, в которой мы участвовали, проводили инструктаж военные. Это не просто мутировавший вирус. Это сразу две болезни в одном флаконе. Пока никто не знает, как это всё началось, но я подозреваю, что во всём сами военные и виноваты. Они разрабатывали новый вирус и на собаках его проверяли. Возможно, одна из заражённых сбежала и заразила другую собаку бешенством. Но это всего лишь слухи, которые у нас ходили. Болезнь проходит в три этапа. На первом – идёт сильное слюноотделение. На втором – поднимается предельно высокая температура. А третий этап – бешенство. И этот процесс необратим.

– А скажите… – снова спросил Пашка,  заразиться можно на всех этапах?

–  Только на двух первых, – ответил мужчина. – Бешенство – это, скорее, уже последствия болезни. Осложнение, если хотите.

– То есть, если кровь бешеного попадает на кожу, то не заразишься? – переспросил Пашка.

– Их кровь и слюна уже безопасны, – ответил незнакомец. – А теперь вот что… там, за мойкой, моя машина стоит. Логан. В багажнике – два автомата и несколько пачек патронов. Мы не успели их вынуть, отстреливались из табельного. Можете взять и машину, и оружие, только там всё нужно обеззаразить. В подсобке на мойке, думаю, есть хлорка. Протрите салон машины и автоматы тоже. 

– А как же вы? – спросил мужчину Пашка.

– Я… – тот поперхнулся слюной и закашлялся, – со мной всё будет хорошо. Идите! Это приказ!

Долго уговаривать никого не пришлось. Все трое вышли из подсобки и уже направились к входной двери, как внутри магазина раздался выстрел.

На автомойке и правда нашлось всё необходимое для обработки машины. Вооружившись вёдрами с водой, губками, резиновыми перчатками и респираторами, Спартак с Пашкой пошли к машине, а Сомов решил ещё пройтись по мойке и поискать что-нибудь нужное.

Налив в ведро с водой половину бутылки автошампуня и щедро плеснув туда же хлорки, Пашка приступил к мойке салона. Начал он с пола, откуда выбросил на улицу коврики, потом перешёл к сиденьям, а после них уже – к рулю и панели.

Протирая шершавую поверхность торпеды, похожую на кожу чёрного крокодила, Пашка поднял глаза и замер. Спартак  мыл машину снаружи. Было очень жарко, и он скинул с себя футболку, оставшись в одних трениках, которые от интенсивных движений сползли почти до самого копчика. Сначала Пашка любовался мускулистым загорелым торсом Спартака, а потом, высунувшись из двери машины, разглядел крепкий зад.

«А интересно, если я скажу, что гей, как он отреагирует? Скорее всего, даст по морде. Хотя… Спартак парень неглупый и просто так бить не станет. Будет обходить стороной и морщиться, если придётся сидеть рядом со мной».

– Чего уставился? – вырвал Пашку из мыслей голос Спартака.

– Ты там не домыл, – Пашка неуверенно указал рукой куда-то под переднее колесо машины.

– Где именно? – Спартак присел на корточки и нагнулся, отчего у Пашки перехватило дыхание. Он с трудом переборол желание шлёпнуть Спартака по голой заднице, но тот, видимо, почувствовав неладное, закинул руку за спину и подтянул треники до пояса. – Я потом насос в ведро кину и прямо из шланга пройдусь. Ты-то как там? Салон вымыл?

– Торпеда осталась, – ответил Пашка, стараясь поглубже спрятаться в  машине, чтобы Спартак не заметил его горящих и красных ушей. – Тут провода какие-то кругом. Я боюсь сломать что-нибудь нужное.

– Провода? – спросил Спартак, заглядывая в салон. – А ну-кась… двинь тазом… – скомандовал он Пашке и уселся рядом с ним на пассажирское место. – А это, Рыжий, не просто провода. Это называется рацией. И нам она очень даже пригодится. Принеси из багажника отвертку и… – Спартак глянул на глупое лицо Пашки и, махнув рукой, сам полез в багажник. – Помоги мне торпеду вскрыть.

Если бы не удушливая вонь гниющих тел, от которой не спасал даже респиратор, Пашка смог бы вдохнуть запах тела Спартака. Его кожа лоснилась от жары, покрываясь маленькими капельками пота. Его крепкие руки безумно сексуально сжимали ручку отвёртки, отворачивая гайки. Спартак от усердия постоянно облизывал языком свои полные губы. В голове у Пашки помутнело. Всего одно движение руки, и спинка пассажирского кресла оказалась бы в лежачем положении, и это смуглое, мокрое и желанное тело было бы в его власти. Пашка тяжело сглотнул и медленно потянул руку к рычагу сиденья.

– Ну, как вы тут? – голос Сомова подействовал на Пашку, как ледяной душ. Он вздрогнул и отдёрнул руку. – А зачем торпеду разобрали?

– Тут рация, – поднял голову Спартак. – Сейчас я её отсоединю и в автобус поставлю. У вас там антенна сильнее, так что можно поймать что-нибудь интересное.

– А что именно тебя интересует? – спросил его Пашка осипшим голосом.

– Меня? – снисходительно глянул на него Спартак. – Например, какого члена столько ОМОНовцев нагнали. Вы заметили, что пока мы ехали, мимо целые автобусные колонны с ОМОНом передвигались? – спросил он у Сомова.

– Заметил, – одобрительно кивнул он Спартаку. – Я думаю, что ОМОН нужен для предотвращения волнений, – ответил он на вопрос.

– Я так не считаю… – тихо отозвался Спартак и снова сунул голову в торпеду.

Сомов вернулся не с пустыми руками. Во-первых, он прихватил еще два ведра, куда набросал респираторов, резиновых перчаток, тряпок и бутылок с раствором хлорки. За его плечами висел большой чёрный пакет. В нём оказались шоколадные батончики, чипсы, сухарики и нарезанный кусочками копчёный сыр.

– Я автоматические киоски разобрал. Там ещё один мешок с соками, холодными чаями и этими вашими колами. Второй – с пивом. В нём еще пакет с растворимым кофе. Я разбираться не стал, всё вместе ссыпал, - Сомов закинул мешок на заднее сиденье машины. – Павел, помоги мне их сюда допереть. Спартак, что там с оружием?

– Не наврал ОМОНовец, – кивнул тот, бережно гладя коробку рации. – Там два «калаша» и четыре коробки с патронами. Да, и еще пара ножей армейских. Один я себе взял, – он показал кожаный чехол с ножом, прикреплённый к резинке треников. – Правда, из-за него штаны спадают, тяжёлый.  Можно, я его себе оставлю?

– Можно, – улыбнулся Сомов, – заслужил. А вот торпеду зря разобрал. Сейчас доедем до завала, четыре канистры полные в автобус погрузим, три в машине оставим. Эту всю хрень с чипсами тоже. Захватим с собой оружие, а на обратном пути и машину заберём. 

До возвращения было принято решение принять душ. Загрузив в багажник добытые канистры, все трое вошли в автомойку и, раздевшись, встали под холодные струи воды.

Спартак быстро мылился найденным в той же подсобке куском мыла. Мыло выскользнуло из его рук и он бухнулся на колени, пытаясь его поймать.

– На, – в протянутой Пашкиной руке лежал непослушный брусок. – Вот интересно, а правда, что в тюремном душе ронять мыло опасно?

– Откуда такие познания? – засмеялся Сомов, выходя из-под «душа». – Мне, например, совсем этот момент неинтересен.

– Это я так… – нахмурился Пашка, смывая с головы пену.

Спартак с мылом в руках так и стоял на коленях перед Пашкой, не в силах оторвать глаз от  рыжего лобка. Помимо ярких волос, парня привлек размер члена. Идиотская мысль о том, как этот член выглядит  в возбужденном состоянии, билась в голове Спартака, не давая парню включиться в реальную жизнь. Такой огромный член был у него всего один раз. Он уже не помнил ни как выглядел членоноситель, ни его имени. А вот большой крепкий член, и то удовольствие, которое он доставил, Спартак не забыл.

– Ты чего? – обратил внимание на стоящего на коленях Спартака Пашка.

– Упал резко. Встать не могу, – «включился» Спартак и потёр колени.

– Давай помогу, – Пашка нагнулся и, подхватив Спартака под мышки, потянул его вверх.

Это был тот самый момент, про который говорят – «между ними проскочила искра». Словно разряд тока пронзил обоих, заставляя стиснуть зубы и сжать кулаки. Но в этот момент вода перестала литься, и громкий голос  Сомова быстро охладил их головы:

– Хватит обниматься! Поехали к нашим. Я волнуюсь, как они там.

До перевёрнутых фур доехали за несколько минут. Остановив машину и заглушив мотор, путники услышали громкий голос Лысого:

– Выходите с поднятыми руками! Побежите, буду стрелять!

– Лыс! Свои! – крикнул ему Спартак,  открывая дверцу.

– Слава богу! А то я уже пересрал, – Лысый поднялся на ноги и помахал им руками. – У нас всё нормально. Ну, чо? Достали канистры?

Работа закипела. В семь найденных канистр через резиновый шланг с грушей скачали топливо из бензовоза. Сначала залили полный бак Фиату, потом их снова наполнили и, как и говорил Сомов, распределили по машинам. Из Логана забрали оружие, рацию и вёдра с перчатками и хлоркой. Последним из машины вылезал Пашка. Он запустил руку в чёрный пакет и сунул себе в карманы джинсов несколько шоколадных батончиков.

– Чего вы такие… чистые, что ли? – заметила изменения Анна Сергеевна.

– Сейчас объедем завал и вы помоетесь, – ответил Сомов. – На автомойке душ приняли. Ну что, Машенька! – мужчина обратился к Машке, сидящей рядом с ним на пассажирском месте с картой в руках. – Веди меня, мой штурман!

Проходя по салону, Пашка раздал припрятанные батончики женщинам и, плюхнувшись на заднее сиденье, уставился в окно. Его мысли были заняты воспоминанием о странном ощущении, которое возникло, когда Спартак оказался в его руках. Он мог дать голову на отсечение, что в тот момент, когда Пашка притянул парня к себе, тот не только не сопротивлялся, а даже наоборот, сам подался вперед, к Пашкиной груди.

– Показалось… – прошептал Пашка, бросив взгляд на Спартака, сидящего с левой стороны от него с наушниками в ушах.

– Что показалось? – к нему на заднее сиденье присела Галка и, развернув батончик «Райского наслаждения», протянула половинку Пашке.

– Да от жары разная ерунда мерещится, – ответил Пашка, закинув конфету в рот целиком.

– А я за тебя волновалась, – тихо сказала Галка и взяла Пашку за руку.

– Почему только за меня? – удивился Пашка. – Там ещё дядя Саша был и Спартак.

– А я вот за тебя сильнее всех волновалась, – Галка подвинулась к нему ближе и, чуть приподнявшись на сидении, поцеловала его в щёку.

– Гал, ну ты чего? – недовольно нахмурился Пашка. – Больше не нужно играть мою девушку.

– Я конечно понимаю, что не фотомодель, – обиженно надула губы Галка. – И, наверное, действительно тебе не подхожу и по внешности, и по статусу. Дочка алкоголички… кому нужна? – закончила она и вздохнула.

– Галка, ты чего? – заёрзал на сидении Пашка. – Ты замечательная девушка. Умная, добрая, симпатичная. 

– Романтичная, – сквозь слёзы улыбнулась Галка.

– Да! Романтичная, – согласился с ней Пашка. – А я-то кто? Посмотри на меня! У меня уши, как у поросенка из мультика. Большие и розовые. А волосы… Помнишь, как меня Антошкой в школе все дразнили? Ещё я длинный, как шпала. Ну что ты во мне нашла?

– Знаешь, ты как раз такой, как я мечтала, – Галка посмотрела на Пашку влюблёнными глазами, – сильный и смелый. Как Ричард Гир в «Красотке». Смотрел?

– Ричард Гир в «Красотке» умный и богатый, – засмеялся Пашка. – Ты уверена, что тебе нужен сильный и смелый?

– Да ну тебя! – Галка хлопнула Пашку по груди ладошкой и рассмеялась. – Я ему серьёзно, а он шутит. Паш… – Галка с мольбой посмотрела ему в глаза. – Можно, я по-настоящему попробую стать твоей девушкой? Да, я не модель и мама у меня пьющая, но я настоящая… Без силикона и загонов. И таракашки у меня в голове малю-ю-юсенькие, – Пашка улыбнулся девушке и поцеловал её в нос-картошку.

Спартак в который раз выбирал в плейлисте песню, которую ему прислал Алексей. Послушав её первый раз, он оценил вокал и энергетику солиста, но сейчас эта песня просто засела в его голове.

«Несправедливо всё это. Вроде встретил человека, которому я интересен и который интересен мне. Ведь могло бы что-то получиться. Я уверен! А тут это «бешенство». Интересно, он смог прийти на встречу? Если пришёл, то решил, что я трепло. Хотя мы даже фотками не обменялись. И настоящего имени его я не знаю. И вообще… Нужно как-нибудь уединиться и подрочить. Хотя бы на этого рыжего. А то я скоро начну бросаться на мужиков. Вот интересно, а если бы там, под душем, стоя на коленях, я бы взял у него в рот, что бы он сделал? Дядя Саша точно был бы в шоке!», – последняя мысль рассмешила Спартака и вернула в реальность. Песня в наушниках замолчала, и парень с интересом стал рассматривать местность, по которой они ехали.

Деревня Есипово была пуста. Даже собаки во дворах не лаяли. Во многих домах были выбиты стёкла и выломаны калитки из заборов. Дорога, густо засыпанная щебнем, больше напоминала кашу из камней и земли, словно её взлохматили гусеницы танков.

– Теперь у меня есть ответ на свой вопрос, – сказал вслух Спартак, вглядываясь вдаль.

– Какой вопрос? – не понял его Сомов.

– Да когда мы на мойке были, я подумал: почему столько ОМОНовцев нагнали? – ответил ему Спартак.

– Для предотвращения волнений, – уверенно кивнул головой Сомов.

– Зачистка, – коротко сказал Спартак. – Видите, там догорает какой-то дом? – он подошёл к лобовому стеклу и показал рукой на чадящее чёрным дымом кирпичное здание, похожее на скотный двор или конюшню. – Они перестреляли всех и трупы сожгли.

– То есть как – «всех»? – вздрогнул Лысый.

– А так… – Спартак вернулся на свое место. – Кто будет разбираться – больной человек или здоровый? У них задание было: уничтожить мелкие очаги инфекции.

– Погодите! Но ведь бешеные – не зомби? Они люди, просто болезнь сделала их безумными… – сказала Галка, и с ужасом посмотрела на догорающую конюшню.

– Я тебе скажу больше, – Пашка погладил её по плечу. – Они даже не заразны.

– Тогда зачем так зверствовать? Можно создать для них клиники реабилитационные и попробовать лечить, – возмутилась Галка.

– Представь масштаб заражения, – покачал головой Пашка, – если всего за пару дней болезнь охватила практически всю Москву. Думаю, что теперь это мёртвый город.

– Интересно, а что в Питере? – спросил неизвестно кого Лысый.

– Вот рацию установлю и попробую поймать нужную волну, – ответил Спартак.

– Фредди… – обратился к парню Сомов, – извини… Спартак, а откуда у тебя такие познания в механике и радиотехнике?

– На автомеханика я в шараге три года учился. Потом еще два – работал в автосервисе. А до автосервиса в армии был. В танковых. Вот там как раз и начал в рациях и всякой электронике разбираться.

Миновав деревню, автобус выехал на дорогу, идущую через широкие поля с выжженной по краям травой. Поля были такими огромными, что казалось, будто они едут по бесконечной пустыне.

– Посмотрите… – Анна Сергеевна показала рукой вправо, туда, где основная дорога разделилась на две.

– Хм… – Машка внимательно разглядывала карту. – Тут не должно быть никаких населённых пунктов и построек. Поля одни.

– Да это же не просто населённый пункт, – усмехнулась Алинка. – Это кусочек Техаса, или Северной Дакоты.

– Откуда тут вся эта хрень? – удивлённо пожал плечами Сомов.

– Может, какой фильм снимают, – неуверенно ответила Галка.

– А давайте остановимся и сходим туда? – предложила Алинка.

– В других обстоятельствах, я был бы двумя руками «за», – покачал головой Сомов. – Но сейчас любое, даже самое культурное, мероприятие опасно для жизни.

– Но сходить туда можно, – сказал Спартак. – Вдруг там что нужное есть. 

– Тогда – Спартак, Павел, – Сомов подкатил к воротам «Дакоты» и заглушил машину, – вы идёте со мной. Спартак, возьми автомат. Я со вторым пойду. Лысик, или как там тебя…у тебя травмат. Защищаешь девочек.

– А я что возьму? – нахмурился Пашка.

– Спартак, – Сомов кивнул парню, – дай ему на время свой нож.

Спартак отстегнул кожаный чехол от резинки треников и, протянув его Пашке, с ухмылкой сказал:

– Не порежься…

Реальность постройки была просто потрясающей. Несмотря на то, что все дома были из фанеры, создавалось полное впечатление, что вокруг – Дикий Запад. Даже по дорогам, усыпанным красным песком, летали одинокие перекатиполе.

– Может в салун, к девочкам? – подмигнул парням Сомов.

– Не думаю, что девочки там остались, – ответил Спартак, показывая на глубокие борозды на красном песке. – Тут явно машины военные проехали.

– Тоже зачистили, думаешь? – Пашка поёжился. – Мы как в фильме ужасов, по мёртвому городу идем.

– Смотрите! – Спартак показал в сторону, где рядом с очередной постройкой стояла телега, обтянутая брезентом. – Там кто-то есть!

Они, стараясь двигаться как можно тише, подкрались к телеге. Спартак и Сомов направили на неё стволы «калашей» и кивнули Пашке. Тот взялся за конец брезента и резко отдёрнул его в сторону. В тот же момент раздался громкий хлопок и Пашка упал на спину.

– Не подходи! – заорал парень в ковбойском костюме. Он направил на мужчин ствол обреза и спрыгнул с телеги. – Стрелять буду!

– У него холостые, – сказал Пашка, поднимаясь с земли.

– Я зарежусь, но живым не дамся! – снова выкрикнул парень, выхватывая из высокого сапога нож.

– Опять бутафорский? – усмехнулся Спартак, опуская ствол «калаша». – У тебя хоть что-нибудь настоящее есть?

– Вы не военные? – спросил у них парень, немного успокоившись.

– Мы межгалактические странники, – Пашка отряхнул с треников красный песок. – Путешествуем между мирами и ищем разум. 

– Ага… – парень спрятал нож обратно в сапог. – Очень смешно. Вы бы знали, чего я тут насмотрелся! Сначала у нас заболел техник. Температура и всё такое. Мы его изолировали, но, видимо, зараза эта уже пошла. Люди стали заболевать друг за другом. Фургон, куда мы клали больных, был полон. Потом они начали сходить с ума. А вчера приехали военные. Всех посадили в автобус, а фургон с заражёнными прицепом повезли за собой.

– А ты как остался? – спросил у него Сомов.

– А меня забыли, – парень встал в позу, которую можно было бы назвать «звезда в шоке». – Меня – Сергея Воронцова, забыли на съёмочной площадке! 

– Точно! Воронцов! – хлопнул по деревяшке рукой Спартак.

– Ты не безнадёжен, – улыбнулся парню Сергей. – Сразу видно, раз меня узнал.

Спартака так и разбирало сказать этому зазнавшемуся хрену, что его морду он видел на аватарке парня на сайте гей-знакомств, но он промолчал.

– Мы в Питер направляемся, – говорил Сомов по дороге к автобусу. – Если есть желание, можно с нами поехать.

– Если только я не буду в тягость, – Воронцов отвесил Сомову поклон.

– Еще этого клоуна нам не хватало, – тихо сказал Спартак Пашке.

– Да хрен с ним, – махнул рукой тот. – Главное, чтобы этот пидор сидел тихо и ни во что не вмешивался.

Они открыли ворота «Дакоты» и вышли из города-призрака.

– Бегом! – крикнул Спартак, отталкивая с дороги Воронцова. – Там бешеные!

И правда… Возле автобуса бесновались пять бешеных. Они раскачивали Фиат из стороны в сторону, лупили по стёклам кулаками и дико выли. Забежав со стороны «морды» автобуса, Спартак вскинул на плечо «калаш» и, выстрелив дважды, завалил двух бешеных. Оставшиеся три кинулись в его сторону, но их остановили выстрелы Сомова.

– Господи! – дверь микроавтобуса открылась, и на землю спрыгнула Галка. – Как вы вовремя!

– Это я виновата, – высунулась из окна Алинка. – Я упросила Лысика поехать за вами. Так хотелось посмотреть настоящие декорации.

– Я как машину завёл, эти повыскакивали откуда-то и на нас кинулись, – рассказывал Лысый, обходя дёргающегося на земле бешеного.

– Мы же говорили, что они на громкий звук идут, – Спартак приставил к голове полуживого бешеного ствол, но потом, тяжело вздохнув, щёлкнул затвором и повесил «калаш» на плечо. – Не могу, – признался он. – Когда они нападают – это самооборона, а так – убийство уже.

– Наоборот, – не согласился Пашка, – его нужно пристрелить, чтобы не мучился!

– Они боли не чувствуют, – сказал Сомов, забираясь в автобус и уже оттуда крикнул дамам: – Да, и познакомьтесь с новым попутчиком.

Сергей сделал шаг вперед, чтобы представиться, но Галка его опередила:

– Это же сам Воронцов! – воскликнула она. – Певец и актер. Я же с вами все сериалы пересмотрела! И «Женский психолог», и «Завтра наступит сегодня», и «Зачарованный монах»!

– Ну, я востребованный, – довольно улыбнулся Воронцов. – Сейчас вот снимали «Перекатиполе любви», про Дикий Запад. Я там играю парня, который в одиночку защищает город от…

Воронцов не успел договорить. Лежавший на земле бешеный неожиданно поднялся из-за спины Галки и схватил девушку за плечи. Актёр громко взвизгнул и в три шага оказался на подножке автобуса. Галка замерла от ужаса, чувствуя, как по её плечу течёт теплая кровь. Бешеный слепо крутил головой, пытаясь услышать ещё какие-то звуки, и впивался ногтями в Галкины плечи.

Пашку будто облили холодной водой. Он вытащил из ножен острый военный нож и, подлетев к Галке, воткнул его в глаз бешеного. Тот громко зарычал и отпустил девушку. Воспользовавшись замешательством со стороны бешеного, Пашка толкнул его на землю и со всей дури ударил по рукояти ножа ногой. Лезвие с хрустом прошло сквозь кость и прибило голову бешеного к земле. Тот содрогнулся всем телом и замер.

Пашка последним влез в автобус и забился на заднее сиденье. Чувство, что он убил человека, накрыло его не сразу. Но когда он это осознал, его затошнило, пришлось, приоткрыв окно, вдыхать горячий сухой воздух.

– Пашенька… – рядом с ним уселась Галка и положила свою руку на его колено. – Ты настоящий герой! Ты мне жизнь спас!

– Давай не сейчас, Гал, – Пашка убрал её руку с колена и снова высунулся в открытое окно.

– Тебе нужно поговорить об этом, – не унималась Галка, – иначе ты с ума сойдёшь.

– Уйди, – не поворачиваясь, ответил ей Пашка, – а то я накричу на тебя.

Галка надула губки и, тяжело вздохнув, села на переднее сиденье к Воронцову. Пашке стало легче. Вообще он привык, что все свои проблемы решает в одиночку. И вовсе не потому, что его никто не хотел слушать. Наоборот, эти разговоры по душам его раздражали. А оставшись в одиночестве, ему было проще проанализировать произошедшее и попытаться решить проблему.

– Сынок, ты как? – Анна Сергеевна села рядом с сыном и обняла за плечи.

– Да уйди ты! – закричал Пашка, подпрыгивая на месте. – Не нужно меня лечить! Я никого не трогаю, и вы меня  оставьте в покое! – он устало плюхнулся на сиденье и тихо добавил: – Все…

Спартаку тоже было нелегко. Ведь он тоже впервые в жизни убивал. И пусть это были не совсем люди, а агрессивные существа с человеческим обликом, ему был неприятен сам факт. Он вполоборота сидел и смотрел на Пашку, который сначала отогнал от себя Галку, потом наорал на мать и… позавидовал ему. Спартаку очень хотелось, чтобы кто-то вот так же подсел к нему и, обняв за плечи, спросил: «Как ты, парень?» Но рядом с ним тяжело сопел Лысый, пытаясь разобрать травмат и почистить его. От нечего делать Спартак стал прислушиваться к разговору Воронцова и Галки.

– А знаете, Серёжа… Можно вас так называть? – тараторила Галка. – Я помогала вашей прабабушке в Москве, Анне Аркадьевне. Такая приятная женщина, добрая очень! Она меня чаем с конфетами угощала, и рассказывала много всего о балете. Я у неё убиралась иногда, ну и по хозяйству помогала. Прекрасный человек Анна Аркадьевна! А про вас всегда с такой любовью вспоминала…

– Погоди, ты точно про мою прабабку говоришь? – удивленно поднял бровь Воронцов. – Прекрасный и добрый человек! – усмехнулся он. – Да эта старая ведьма мне весь мозг вынула! Я её года три окучивал, чтобы она свою квартиру на меня переписала. Вот объясни, зачем этой старой ведьме жить в такой шикарной квартире одной? А меня бы квартира спасла. Она стоит несколько лямов, они бы меня здорово выручили.

– А Анна Аркадьевна где бы жила? – не поняла его Галка.

– Да в дом престарелых сдал бы, – нахмурился Воронцов. – Прикинь, у неё антиквариата и побрякушек на такую сумму, что можно купить хату на Мальдивах и жить там, не работая, в достатке.

Когда Спартак понял, о какой бабке говорят Галка и Воронцов, он пихнул в бок Лысого и показал глазами на первое сиденье. Тот отложил пистолет и тоже нагнулся вперед, чтобы лучше слышать.

– Она знаешь, что на этот Новый год отчебучила? – продолжал Воронцов. –Решила мне в наследство оставить пару картин и эту статУю, клоуна своего. А всё остальное в Фонд развития балета отдать. Причем, чтобы фонду присвоили имя её покойного мужа. Да у неё одни только серьги стоят столько, сколько ты за свою жизнь не заработаешь! Ей их подарил какой-то шейх, когда она ещё на сцене танцевала. Он её замуж звал, а эта дура отказалась. Вышла за этого неудачника, моего прадеда, и всю жизнь за ним всё от красок отмывала и от депрессий лечила. 

– Ну, картина с балериной очень красива, – попыталась заступиться за Анну Аркадьевну Галка, – и статуэтка этого Нижинского очень милая.

– Да они стоят три копейки! – хлопнул себя по коленям Воронцов. – Дед сначала по больницам лечился от депрессии, а потом сам нашел от неё лекарство и запил. А перед самой войной пошёл в свою мастерскую, и поджёг ее. Видать, белочку словил. Так и сгорел вместе со своим хламом.

– Как его жалко, – вздохнула Галка. – Непризнанный художник с расстроенной психикой. Почти как Нижинский.

– Прошу, не упоминай при мне этого пидора! – поморщился Воронцов. – Меня уже тошнит от бабкиных рассказов про него. А приходится приезжать к этой грымзе и сидеть с ней часами, пить чай с её дешёвыми конфетами и слушать про этого Вацлава, в надежде, что она передумает и перепишет всё имущество на меня!

Несколько секунд Галка молчала, потом внимательно посмотрела в лицо Воронцову и сказала:

– Знаете, Сергей, я всегда считала, что вы такой же сильный и благородный, как ваши герои. Что вы обязательно придёте на помощь, если она кому-то понадобится. Что вы любите людей… особенно своих родных. Анна Аркадьевна прекрасный и добрый человек, а вы… вы жалкая и ничтожная мразь, думающая только о собственном благополучии. Я вам желаю, чтобы вы не получили от неё ничего, а картина и статуэтка достались бы человеку, который оценит этот подарок.

– Ты кого решила судить? – взвился Воронцов. – Ты – жалкая неудачница, которая в жизни ничего и никогда не добьётся? Хочешь, я расскажу, что тебя ждёт в жизни?

– Ну, поведай! – зло прошипела Галка.

– Ты так и будешь работать за три копейки и мыть полы у богатых старух, – начал Воронцов, – а лет в тридцать на вечеринке залетишь от какого-нибудь Ваньки с завода. И будете вы с ним плодить нищебродов, пока он не сопьется. А ты так и останешься со своими сопливыми спиногрызами, с матерью-алкоголичкой и копеечной зарплатой!

– Ах ты, сука! – не выдержал Спартак и, вскочив со своего сиденья, со всей дури зарядил в нос обидчику.

– Ты с ума сошел! – завизжал Воронцов. – Соображаешь, куда бьёшь? Моё лицо на два миллиона застраховано!

– Так давай я тебе сейчас его расквашу по максимуму, – зло усмехнулся Спартак. – Может, хоть тогда ты денег огребёшь?

Остаток дороги до основной трассы все молчали. Галка сидела у окна и рисовала пальцем узоры на стекле. Спартак потирал ушибленный о нос Воронцова кулак. Анна Сергеевна обиженно поглядывала на сына, Пашка смотрел в окно пустым невидящим взглядом. Остальные пассажиры тоже притихли, стараясь не вызвать очередной взрыв негатива в автобусе.

Наконец, вдали показалась знакомая мойка, от неё автобус свернул в сторону завала с перевернутыми фурами.

– Машину заберём, вернёмся на мойку, – объяснил свои действия Сомов. – Девочки себя в порядок приведут, и поедем дальше. 

Логан оказался на том же месте, где его и оставили. Спартак вылез из автобуса и крикнул:

– Рыжий! Со мной поедешь!

– Зачем? – вяло воспротивился Пашка.

– Ты за рулем когда-нибудь сидел? – спросил его Спартак, сунув голову в окно автобуса.

– Ну, сидел, – пожал плечами тот, – но прав у меня нет.

– Не думаю, что гайцам сейчас это интересно, – криво ухмыльнулся Спартак.

– Плохая идея… – покачал головой Сомов. – Я пробовал учить его вождению, так он мне чуть сцепление не сжёг и постоянно газ с тормозом путал.

– Просто ты, дядь Саш, хреновый учитель, – засмеялся Спартак, – не обижайся! Давай, рыжий! Жопу в руки и вперед!

Был ли Спартак реально хорошим учителем или на Пашку так подействовал его забористый мат, но Логан завёлся у него с первого раза. Переключая скорости дрожащей рукой, Пашка слышал с пассажирского сиденья:

– Твою мать! У меня тут педалек нету, смотри, въедем в дерево – я тебе помочь не смогу! Так что езжай, рыжий, аккуратнее! Давай на четвертую! На четвертую, я сказал! Если машина у тя заглохнет, я тебе рыжую морду разобью!

Пашка смог выдохнуть и вытереть пот со лба только паркуясь возле автомойки. Машины поставили так, чтобы девочки, выйдя из них, не увидели смердящие и разлагающиеся на жаре трупы бешеных. Пока женская часть коллектива принимала душ, мужчины решили ещё раз пошарить по подсобкам и поискать что-то нужное.

– Есть насос, – кричал из одного угла Пашка.

– Берём, – отвечал ему Спартак. – Посмотри только, какая у него вилка.

– Обычная вилка, – пожимал плечами Пашка, глядя на прибор.

– Тогда ищи провод, чтобы можно было от прикуривателя включать, – объяснял Спартак, роясь на стеллажах с деталями.

– Тут пара топориков пожарных и еще бензопила, – сообщил с другого конца склада Лысый.

– Молодец, Лыс, – откликнулся Спартак, – берём всё. 

– А я в мойке нашёл плитку и кастрюли со сковородками. Новые, – Сомов вошёл в подсобку и посмотрел по сторонам. – А где этот… актёр который?

– Воронцов? – Пашка вышел в проход между стеллажами и осмотрелся. – Он вроде на улице около машин околачивался.

– Пойду, посмотрю, – сказал Сомов, – заодно всю эту кухонную утварь положу в автобус.

Уже через минуту Сомов влетел на склад и выкрикнул:

– Нас обокрали!

– Кто? Что взяли? – хором спросили парни.

– Логана нет, – задыхаясь, ответил Сомов, – и все сумки с продуктами из автобуса вынесены!

– А где Воронцов? – спросил Пашка. Вопрос повис в воздухе, так как ответ на него знали все. И Пашка в том числе.

Женщины, чистые и пахнущие цветами, застали мужчин сидящими на камнях рядом с Фиатом. Сразу почувствовав неладное, Галка бросила взгляд на то место, где стояла легковушка и спросила:

– А где машина? 

– Уехала машина, – вздохнул Сомов, – вместе с продуктами.

– А где… – начала было девушка, но её опередила Анна Сергеевна.

– Воронцов… Он угнал?

– Ну, есть ещё один вариант, – поднялся с камня Спартак, – на наши машины напала банда мародёров, но Воронцов, как настоящий герой, защищал запасы до последней капли крови. Правда, в эту версию верится с трудом.

– Вот сука! – Машка со злостью топнула ногой. – А что мы теперь жрать будем?

– Погодите… – Спартак нырнул в автобус и, недолго порывшись в своей сумке, вынул оттуда десять пакетиков Доширака.

– Ладно… – махнул рукой Сомов. – Всё это, конечно, очень неприятно, но надо из этой ситуации как-то выбираться. Тут можно воды вскипятить. Заварим лапшу и поедим. По дороге точно найдём какую-нибудь деревушку. Там по-любому сельпо есть. После зачисток бешеных быть не должно. Может, машину какую брошенную отыщем. Почистить есть чем. В общем… не унываем! Двигаемся дальше!

Машка оказалась отличным «навигатором». Чтобы немного развеселить притихшую компанию, она говорила с Сомовым голосом электронной женщины:

– На светофоре поверните налево. Держитесь правой стороны. Через сто метров ремонт дороги. Держитесь левой стороны.

Рассчитала она все просто идеально. В тот момент, когда на пустую трассу начала спускаться ночная темнота, они свернули на бетонку и въехали в небольшой населённый пункт.

– Мы достигли заданной точки, – сообщила Машка и добавила обычным голосом: – Это село городского типа Морозовка. Я лет двадцать назад приезжала сюда в гости к подруге.

– Магазины тут есть? – спросил Сомов, вглядываясь в темноту.

– Должны быть, – кивнула Машка, – село немаленькое.

– Нам нужно ещё подумать про ночлег, – сказал Спартак. – В дома я бы не ходил. Может быть, там кто болел и инфекция осталась. Нужно такое место, куда люди ходят нечасто. 

– Даже не представляю, что это может быть, – пожал плечами Сомов, внимательно глядя на дорогу.

– Библиотека, – вдруг сказала Машка.

– Какая библиотека, тёть Маш, – засмеялся Спартак, – ты ещё скажи – концертный зал! Мы ж в селе.

– Вот ты удивишься, но в мою бытность тут была районная библиотека. Может, ещё стоит, – пожала плечами Машка.

Удивительно, но библиотека действительно осталась и, судя по всему, её ещё и реконструировали не так давно. 

– Значит, план такой, – объявил Сомов. – Мы с Лысиком и Павлом идём в магазин. Девочки протирают комнату для ночлега хлоркой и готовят спальные места. Спартак, ты занимаешься рацией.

Все разошлись по своим делам, а Спартак остался в машине ковыряться с рацией. Сняв торпеду, он быстро разобрался в проводах и стал налаживать оборудование.

– Ну, как? Выходит? – услышал он за спиной голос Галки.

– А куда оно денется? – Спартак выпрямился и немного размял затёкшую спину. – А ты чего тут?

– Меня послали за спальниками, – ответила девушка и на секунду замялась.

– Что-то спросить хочешь? – улыбнулся ей Спартак. – Так спрашивай.

– Скажи… вот почему он так поступил? – спросила она, глубоко вздохнув.

– Ты про Воронцова? – уточнил Спартак. – Да потому что сука он! Понимаешь, мы для него балласт. Попадая в стаю, ты должен о ней заботиться. А он привык заботиться только о себе. Поэтому он кинул нас и уехал.

– Это понятно, – кивнула Галка, – я про другое. Он же актёр, а они и в жизни играют свои роли. Если в кино он благородный и смелый, то на публике он будет играть такого же героя. А он показал себя полным дерьмом, да ещё столько гадостей наговорил про меня и свою бабушку.

– Понимаешь, Галка, – Спартак протянул руку и по-дружески похлопал девушку по плечу, – в экстремальной ситуации человек показывает своё истинное лицо. Посмотри на Сомова. Не думаю, что сидя в своей Думе, он выглядел героем. А сейчас? Он настоящий вожак стаи. А Пашка… Да этот парень за свою жизнь общался с людьми меньше, чем каждый из нас за день, а смотри, как себя повёл. Вот и Воронцов показал себя с настоящей стороны. Наверное, он мог бы и поиграть, только… мы для него быдло. Ты, с его точки зрения, неудачница с матерью-алкоголичкой. Мы с Лысым – детдомовцы и местная шантрапа. Пашка – больной на голову придурок. Мы не та публика, перед которой надо ломать комедию. Да и к тому же он всё равно слиться хотел.

Видимо, Галку ответ удовлетворил и она, чмокнув Спартака в щёку, схватила в руки два спальника и понесла их в здание библиотеки.

В это время Сомов с компанией как раз дошли до магазина. «Магнит» располагался в отдельном строении, стоящем на большой автобусной остановке. Рядом с ним была еще аптека и небольшой павильон с хозяйственными товарами.

– Сначала в хозяйственный, – сказал Сомов, снимая с плеча «калаш», – потом заглянем в аптеку, и под конец – за продуктами. Включаем фонарики на телефонах  и смотрим в оба!

В  хозяйственном ларьке всё было перевёрнуто вверх дном. Небольшое помещение оказалось завалено сломанной бытовой техникой, битой посудой, разодранными коробками и пенопластом.

– Я нашёл большие сумки, – сказал Пашка, светя себе телефоном. – Тут ещё одноразовая посуда всякая.

– Бери, – крикнул ему Сомов.

– У меня тут краски только и баллончики с чем-то, – отозвался с другой стороны Лысый.

– Поищи там средство для розжига и спички, – посоветовал мужчина.

– Пьезо-зажигалки пойдут? – снова крикнул Лысый.

– Берём, – махнул ему рукой Сомов. – Паш, мы в аптеку пошли. Ты тут ещё пошурши и дуй к нам.

Пашка честно прошёлся по всему магазинчику и, не найдя ничего интересного, повернул в сторону выхода. Решив обойти завал из коробок вдоль стены, где стоял прилавок с кассой, Пашка споткнулся обо что-то тяжёлое и рухнул на пол. Подняв глаза, он с ужасом увидел тело молодой девушки-продавщицы. Её глаза были широко открыты от ужаса, а рот перекосился от боли. Видимо, в магазин ворвалась толпа, и девушка пыталась спрятаться, но её просто затоптали насмерть.

Пашка вскрикнул от ужаса, быстро вскочил на ноги и выбежал в соседний зал, где находилась аптека.

– Ты чего такой испуганный? – спросил у него Сомов. – Увидел что?

– Нет, – коротко ответил Пашка и начал шариться по разбитым витринам с лекарствами.

– Антивирусных нет, – отрапортовал Лысый, выходя из каморки. – Есть обезболивающие, правда, тоже не много. Всё выгребли, суки!

– Понятное дело, – вздохнул Сомов. – Паш, ты это… там прокладок захвати всяких. У нас полный автобус женщин. Ещё посмотри бинты, вату, спирт медицинский, ну и что нужно для оказания первой помощи. И все дружно идем за продуктами.

Рация никак не хотела работать, и Спартак решил немного передохнуть. Он порылся в бардачке и, найдя там пачку сигарет и зажигалку, вышел из автобуса. Завернув за здание библиотеки, он присел на хиленькую полусгнившую лавочку.

Сигареты были пересохшие и крепкие. Закашлявшись от первой затяжки, Спартак не заметил, как к нему из темноты кустов вышел человек. Сутулая фигура замерла в метре от парня, дожидаясь пока тот прокашляется.

– Сынок, сигареткой не угостишь? – услышал Спартак сухой и потрескавшийся, как старое дерево, голос.

– Ты кто такой? – подпрыгнул от неожиданности парень, роняя недокуренную сигарету. 

– Тише ты, – человек сделал шаг вперед и оказался в слабом луче света, исходящем из окна библиотеки, – я не болею. Библиотекарь я местный. Смотрю, кто-то свет зажёг, вот и решил глянуть, не мародёры ли.

– Типа мародёры-книголюбы? – усмехнулся Спартак, протягивая незнакомцу сигареты.

Дед сделал ещё несколько шагов вперёд и протянул к пачке худую жилистую руку с крючковатыми пальцами.

– Как ты после зачистки тут остался? – спросил Спартак, внимательно рассматривая библиотекаря. На вид ему было лет сто, не меньше. Сгорбленный, худой, с резкими скулами, обтянутыми сухой, как пергамент, кожей. Подбородок был весь в клочках жёсткой и седой щетины. Старик был похож на оживший труп, вот только его яркие и пронзительные серые глаза были живыми и с нескрываемым интересом разглядывали парня.

– Так я тут с детства живу, – сказал старик, – каждую травинку  знаю. Да и дом у меня на самом отшибе, возле леса. Я как увидел, что военные понаехали, так сразу в лес и ушёл. Меня Борисом Ильичом зовут.

– Спартак, – представился парень. – Мы из Москвы бежим. Там полный кабздец! А по дороге одни трупы и пустые деревни. Что за напасть такая?

– Страшно… – вздохнул старик. – Вот знаешь… Я прожил большую жизнь. Войны почти не помню, мне было пять лет. А потом мы строили социализм. Хотели, чтобы он на всей земле был. Потом были великие стройки: БАМ, ДнепроГЭС. Думали, вот построим социализм, потом коммунизм начнем строить. А оказалось, что всё это утопия и обман. И начали строить капитализм. Я к чему это всё… Такие грандиозные планы, великие цели. А кончилось всё в один момент. Смерть и пустота. Вот и не пойму я… в чём смысл?

Спартак посмотрел на чёрное небо, усыпанное миллиардами звезд, и ответил:

– В жизни… – он выбросил догорающую в его руке сигарету в кусты и предложил старику: – Может, вы с нами поедете? У нас места хватит.

– Нет, – старик тоже выбросил сигарету, – я хочу умереть дома, – он поднялся и медленно побрел в темноту.

– Борис Ильич! – окликнул его Спартак. 

Библиотекарь остановился и оглянулся на крик. – А есть у вас книжка какая-нибудь про танцора одного… Нежненского, что ли? Он еще себя «божьим клоуном» называл.

– Нижинский, – кивнул ему издалека старик. – Посмотри пятый стеллаж, третья полка. Там неформатные книги стоят, которые не особо брали. Повесть называется «Я есть любовь».

– Спасибо, – крикнул Спартак в темноту, но старика уже не увидел. Он, как привидение, словно растворился в воздухе. 

Сунув сигареты и зажигалку в карман, Спартак вернулся в автобус и заметил на заднем сидении знакомую ярко-рыжую шевелюру. Спартак прошел по салону до самого конца, сел рядом с Пашкой и посмотрел в тёмное окно, туда же, куда задумчиво уставился парень.

Его отражение было похоже на луну в тёмном небе. Бледное, задумчивое и такое красивое, что невозможно было оторваться.

– Странный ты… – Спартак отвел глаза от призрачного лица в окне и отвернулся.

– Я не странный, – тихо отозвался Пашка, – я больной. Социофоб и интроверт.

– Слуш… – Спартак поморщился, – я ничего не понимаю в этих диагнозах. Нормально объясни.

– Я не люблю компании. Не люблю общение. Меня это угнетает. Особенно когда приходится не только общаться, а ещё и выполнять какие-то социальные задачи. Вот как сейчас. Понимаешь… я задыхаюсь! Мне хочется убежать от всех как можно дальше! Я хочу обратно в свою комнату! Хочу надеть наушники и никого не слышать. И вообще, мне проще общаться в интернете.

– Ну, там по-любому проще, – ухмыльнулся Спартак. – Не хочешь говорить с человеком – можно его в чёрный список кинуть или просто не отвечать. И ещё там можно редактировать сообщения. В жизни, если ты ляпнул что-то лишнее, уже не удалишь и не отредактируешь. А вообще… ты не больной. Ты просто дурак. Вот я в детдоме знаешь, о чём мечтал? О стае… Чтобы вожак был сильный и смелый, и чтобы каждый за любого члена стаи горло перегрыз. Я только сейчас понял, что я не о стае мечтал, а о семье. Дядя Саша – настоящий вожак. Сильный, смелый. А тетя Аня добрая и заботливая. Алинка забавная. Молодая ещё, но думаю, случись что, она никого из вас не бросит. А ты… чем ты лучше Воронцова? Ты ведь тоже хочешь их обидеть. Угнать машину и бросить. Образно, конечно, но по факту это так. 

Пашка повернулся и удивлённо уставился на Спартака.

– А эта татуха на руке у тебя, – сказал он, показывая глазами на запястье. – Там вроде волк. Это и есть вожак стаи?

– Это я, – ответил Спартак. – Я когда-нибудь стану вожаком  и никогда не брошу свою стаю.

Пашке не спалось. Он лежал на трёх сдвинутых стульях и смотрел в высокий серый потолок.

«А ведь этот Фредди прав. Мы действительно похожи на животных из разных видов, собравшихся в стаю и бегущих из горящего леса. Сомов, скорее, такой матёрый олень. Мама и Алинка – олениха с оленёнком. А я… я просто олень». – последняя мысль почему-то насмешила Пашку и он даже негромко прыснул смехом. «Ладно… Скажем так: я молодой и глупый олень. Галка с тетей Машей лисы. Машка – старая и облезлая лиса. Помню, такая была в зоопарке. Она еще так хрипло кричала, как будто кашляла. А Галка – молоденькая лисичка. Пушистая и пугливая. Спартак – волк. Молодой и сильный. Когда-нибудь он найдёт свою стаю и будет настоящим вожаком. И вот странно… Лысый вроде тоже из того же вида, что и Спартак, но не волк. Не могу понять, почему. Вроде тоже, как и Спартак, дерзкий, но… что-то в нём не так. Он, скорее, шакал, а не волк. В Спартаке скрытая мощь чувствуется, а Лысый ассоциируется с падальщиком».

Пашка приподнял голову и посмотрел вниз, на худенький матрас, на котором спал Спартак. Дом, в котором они остановились на ночлег, за день сильно нагрелся, и теперь отдавал тепло и без того уставшим от него путникам. Спартак распластался на матрасе, широко раскинув руки. Его смуглая крепкая грудь была покрыта мелкими капельками пота, которые блестели в тусклом свете лампы, стоящей на столе. Пашка не знал, что ему снилось, но одухотворенность на лице делала Спартака красивым и благородным.

Пашка почувствовал лёгкое возбуждение и, разозлившись на себя, упал на жёсткие стулья навзничь, ударившись головой о спинку. Через пять минут он уже громко храпел, свесив со стульев одну руку и ногу.

Сомов разбудил всех, что называется, ни свет ни заря. Солнце только потянулось своими слабыми лучами в голубое небо, а полусонные путники уже сидели в автобусе.

– Чего в такую рань-то едем? – недовольно буркнул Лысый, устраиваясь на переднем сиденье.

– Лучше ехать по холодку, – объяснил ему Сомов. – Кондёр расход бензина увеличивает, а нам его нужно экономить. Мы пока не знаем, когда заправка на пути попадётся, да и получится ли заправиться, тоже вопрос. Спартак, – обратился мужчина к парню, свернувшемуся калачиком на сиденье, – что там с рацией?

– Вчера подключил, – зевнул тот, – вроде работает. Тут фонит что-то. Может, какая вышка, может, ещё что. Так что в эфире только помехи.

– Ладно, – Сомов завёл машину, – пока перекусите. Я позже поем, когда меня Спартак сменит.

Женщины полезли в большие сумки, набитые продуктами. Несмотря на их объём, еды там было не очень много. В основном, печенье, баранки, сухари и несколько пачек Доширака. С хлебом тоже были проблемы. Батоны приходилось обрезать, как картошку, из-за плесени. 

Заварив в большом термосе несколько пакетиков чая, Анна Сергеевна порезала остатки хлеба и поломанную пополам палку сырокопчёной колбасы.

– А сахара нет? – спросила она у Пашки.

– Мы и это еле наскребли, – вздохнул он. – Сахар там был, но все пакеты разорваны. А с пола собирать не стали.

– Мародёры постарались, – ухмыльнулся Лысый. – Вот кто сейчас живет и не тужит.

– Почему не тужит? – удивилась Галка.

– Ну вот представь. Мы едем, и у нас еда кончается. Они нам могут предложить продукты, и мы их будем вынуждены у них купить за любые деньги. Они ж озолотятся!

– А по-моему, это низко, – нахмурилась Алинка, откусывая кусок от бутерброда. – В тяжёлой ситуации люди должны друг другу помогать. Как на войне было. Взаимовыручка.

– А ты думаешь, во время войны все такие благородные и добрые были? – ухмыльнулся Лысый. – Вспомни этих, которые добровольно немцам помогали. И те же мародёры были. Просто нам про это не рассказывали. В фильмах про войну один героизм. А такого не бывает. Рыбка ищет, где глубже, а человек – где лучше. Закон жизни. 

Спартак пожалел уставшего Сомова и пересел за руль сразу после обеда. Мужчина  выпил почти литр запасённой колодезной воды и тут же завалился спать на задние сидения.

Дорога шла через леса, иногда по её краю вырастали деревни и небольшие города. Солнце шпарило так, что открытые окна не спасали, и вместо прохладного ветра в салон врывался горячий воздух.

К вечеру жара не спала.  Разогретый почти до жидкого состояния асфальт начал обильно отдавать тепло вместе с крепким нефтяным запахом. Спартак смертельно устал. Его глаза периодически закрывались, а в голове шумело. Но он не подавал виду, что ему тяжело. Когда на трассу спустился сумрак, бороться с усталостью стало ещё труднее. Парень понял, что может просто вырубиться и на секунду повернулся, чтобы позвать Сомова.

– Осторожно! – громко вскрикнула Машка, сидящая на месте штурмана.

Спартак резко обернулся и увидел, как что-то большое и чёрное метнулось под колеса. Он обеими ногами нажал на педали и машина резко затормозила.

– Животное какое-то сбили? – испуганно спросила Машка.

– Удара не было, – тяжело выдохнул Спартак, – так что не сбили.

– Уби-и-или-и-и!!! – раздался визг, и из кустов в сторону машины выскочила девушка. – Коля-а-а-а… Коленька-а-а-а!!! –орала она где-то в районе колес. – За что-о-о!!!

– Чёрт… – Спартак устало потёр глаза, встал, и, подойдя к двери, сказал: – Сидите. Я сам посмотрю.

Как только двери открылись, из кустов выскочили три тени. Толкнув растерявшегося Спартака внутрь салона, в автобус влетели три парня в чёрных футболках с красной надписью «Анархия – мать порядка» и наставили на путешественников пистолеты.

– Всем сидеть спокойно, – хрипло крикнул один из парней. У него на голове был красный ирокез, а на лице поблёскивал  пирсинг. – Эй, ты… хачик, – кивнул он Спартаку, – давай за руль. Лилька! Колян! Хватит там сосаться! Давайте в машину, – и в автобус залезли парень с зелёным хаером на голове и девушка с длинными чёрными волосами. На них были футболки с такой же надписью, как на красноволосом, а их лица, словно бородавками, были усыпаны пирсингом. Парень согнал с переднего сиденья Галку и, плюхнувшись на него, потянул на себя девицу. Та, громко хохоча, уселась ему на колени и, не обращая внимания на присутствующих, они начали целоваться.

Красноволосый уселся возле Спартака и, нагло развалившись, стал шарить в бардачке.

– Ребят… – тихо начал говорить Сомов, – у нас в сумках продукты и всякие хозяйственные принадлежности. Если деньги нужны, то у меня с собой немного налички. Ещё на карте есть.

– Не, папаш, – ухмыльнулся ему красновлосый, – у нас у самих и денег дохрена, и жрачки море. Тут совсем в другом интерес, – он подмигнул своим подельщикам, и те довольно заржали.

– Тронете женщин, я вам глотки порву, – глухо сказал Спартак, глядя на дорогу.

– Ой, да нужны нам ваши бабы, – фыркнул тот самый Колян, покачивая на коленях ярко накрашенную девицу. – У нас свои есть!

– Вон, видишь в километре торговый центр?   – дружески хлопнул по плечу Спартака красноволосый, – нам туда. Колян, – обратился он к «жертве аварии», – скажи Росомахе, что мы едем с новой дичью, – и протянул ему рацию.

Пока Спартак парковал автобус на стоянке возле огромного торгового центра, он заметил на ней несколько пустых машин, и в том числе знакомый Логан. Выходя из автобуса, он еле заметно толкнул локтем Сомова, показывая в сторону машины. Тот только покачал головой и пошёл вперед, держа за руки жену и дочь.

Видимо, торговый центр тоже пострадал от мародёров. Стёкла нижних этажей были разбиты, но заботливо забиты новыми листами фанеры. Выломанные стеклянные двери заменены на обычные, а окна верхних этажей заклеены пузырчатой плёнкой.

У дверей путников уже ждали – четверо парней лет двадцати с разноцветными ирокезами на головах и три девицы с боевым раскрасом на лице. Все молодые люди были одеты в футболки с «Анархией» и чёрные джинсы. Лица девушек и парней были увешаны разнообразными «гантельками» и серьгами.

– Неплохой улов, – вперед вышел высокий крепкий парень с синим хаером и прошёлся между пленниками.

 – Алкашка не потянет, – хмуро сказал толстяк, кивнув в сторону Машки.

– Ты ничего не понимаешь, Панчо, – ухмыльнулся высокий. – Для начала поиграем с красавчиком, – сказал  он банде, – а эти пусть посмотрят. Кто из вас главный? – синеволосый внимательно посмотрел на пленников.

– Я, – Сомов сделал шаг вперед, пытаясь закрыть собой дочку и жену. – Вы кто такие и по какому праву задержали нас?

– Кто мы? – усмехнулся синеволосый. – Мы – «Дети хаоса».

– Это типа хиппи? – подал голос Спартак.

– Кто там такой умный? – нахмурился Панчо. – Давай я ему втащу, Росомаха?

– Погоди, Панчо, – остановил его синеволосый, – нам нужны умные и наглые. Нет, мы не «Дети цветов». Мы новая формация людей, рождённая хаосом. Теперь вокруг нет ни морали, ни законов.  Всё это убила болезнь. Нет правительства, нет карающих органов, нет даже церкви. Хаос! Армагеддон! И выжить в таком мире можем только мы. Мы свободны! Мы вольны ехать куда хотим, брать, что хотим и делать, что хотим! 

– Вы обычные мародёры, – фыркнула Галка, – просто прикрываетесь красивыми словами.

– Ты глупая баба, – нахмурился Росомаха, – а нам нужны умные люди. Может, среди вас есть желающие вступить в нашу армию?

– А что ты обещаешь, если я вступлю? – Лысый растолкал всех плечами и вышел вперёд.

– Я обещаю тебе свободу, хлеб и зрелища! Ну, как тебе предложение? – похлопал его по плечу Росомаха.

– Я согласен, – кивнул Лысый, – только дай с другом побазарить. Может, я и его уговорю.

Росомаха махнул рукой и позволил Лысому увести Спартака в сторону за полупустые стеллажи.

– Ты что делаешь, Лысый? – спросил его Спартак.

– Фредди… Давай с ними пойдём! – зашептал ему Лысый. – Хер с этими. Всё равно они никуда не смогут доехать. А мы снова будем бандой. Понимаешь?

Спартак обернулся и посмотрел на перепуганных женщин, Сомова и Пашку, стоящих в окружении бандитов. 

– Нет, Лысый, – покачал он головой, – я их не брошу.

– Ты дурак? – хлопнул по стеллажу рукой Лысый. – Кто они тебе? Это просто кучка неудачников!

– Я им нужен, – ответил Спартак. – А ты иди. Только… последняя просьба: не говори им, что у меня в сумке серьги балерины припрятаны. Обещаешь?

– Эх… – вздохнул Лысый и, похлопав Спартака по плечу, сказал: – Обещаю...

Пленников усадили на пол, возле кучи разорванных коробок, целлофана и битого стекла. Охранять их вызвался пухлый Панчо, который уселся напротив них на стул, положив на колени обрез. Он открыл об край стеллажа бутылку пива и, сделав большой глоток, подмигнул Машке:

– Небось тоже хочешь пивка, красотка?

– Я не пью, – буркнула Машка, прижимая к себе Галку.

– А по твоей роже не скажешь, – заржал толстяк, роняя на пол обрез.

Спартак, сидевший ближе всего к охраннику, быстро кинулся вперед, но Панчо опередил его, наступив на оружие ногой.

– Э-э-э… – покачал он головой, – на охоте свою прыть показывать будешь.

– На какой «охоте»? – тихо спросила его Анна Сергеевна.

– Как на какой? – толстяк протянул руку к стеллажу и взял с него пачку чипсов. – Хлеба, как видите, у нас море, а вот без зрелищ скучно. Мы поначалу на зомби охотились. Благо, тут, в супермаркете, их было много. Загоняли их в ангар, где машины разгружались раньше, и там закрывали. Когда всех местных переловили, стали на дороге подбирать. Но… они тупые, как пробки. Только рычат и бросаются на всё, что светится и гремит. Видать, их свет и звуки раздражают. В общем, этих зомбаков у нас полный ангар уже. Потом как-то попалась нам семейка пидоров. Реально, два пидорка на моцике в обнимку. Один вот точно, как ваш рыжий, – хохотнул Панчо.

– Он не гей, – Галка подползла ближе к Пашке и поцеловала его в губы. – Я его девушка.

– Да мне по барабану, – махнул рукой Панчо. – Только тот рыжий так визжал, когда мы его прижали в отделе со специями, что уши закладывало. А второй орал: «Меня убейте! Его не трогайте!», – толстяк снова заржал. – Аж до слёз прямо! 

– И что с ними случилось? – шепотом спросила Алинка.

– Ну, рыжего мы первым пристрелили, – спокойно продолжил рассказывать толстяк, – а со вторым пришлось повозиться. Крепким оказался. Спортсменом, наверное, был. Мы его втроём еле скрутили и забили. Потом трупы зомбакам кинули. Мы их немного подкармливаем. Товар протухший или просроченный им кидаем. Но они-то голодные. Поэтому нашу дичь едят за милую душу, – Панчо оглядел пленников с гордым видом, наслаждаясь эффектом, произведённым своим рассказом. Увидев слёзы на лице Алинки, он встал, подошёл к ней ближе и, погладив по голове, добавил: – Не плачь, детка… Если со мной тут останешься, ничего с тобой не случится.

– Ей семнадцать лет, – Анна Сергеевна отбросила руку толстяка.

– А мне по барабану, – Панчо снова уселся на стул. – Она красотка, а у меня пока бабы нет!

– Ты что-то много болтаешь, Панчо, – из-за стеллажей вышел Росомаха, а за ним и вся гоп-компания.

Спартак сразу увидел Лысого, который пытался спрятаться за спинами новых друзей. На нём теперь красовалась такая же чёрная майка с красной надписью, а редкие волосы на голове были уже выкрашены в грязно-сиреневый цвет и торчали острыми иголками.

– Да я им просто рассказал, что их ждёт, – пожал плечами толстяк. – Мы ж не звери какие, Росомаха.

– Сначала с красавчиком поиграем, – покачал головой главарь, – а завтра устроим большую охоту! – крикнул он своей банде, потрясая в воздухе пистолетом. Все громко заорали и заулюлюкали, демонстрируя вожаку свою радость. Лысый тоже поднял руки вверх, но при этом промолчал, потупив глаза. – Тащите красавчика, а этих запри в подсобке, – сказал Росомаха толстяку.

Панчо пинками поднял всех с пола и показал головой направление, куда им нужно было двигаться.  Пройдя пару рядов стеллажей с крупами и сахаром, пленники вышли на широкую «дорогу», проходящую мимо рядов холодильников. На половине пути к подсобке им встретился Колян со своей черноволосой пассией, которые толкали в спину Воронцова.

Увидев знакомые лица, актер кинулся к ним в ноги и, упав на колени, стал голосить, как баба на поминках:

– Спасите меня! Вы же хорошие люди! Скажите им, кто я! Скажите, что я самая настоящая звезда! – увидев каменные лица бывших друзей, Воронцов пополз в сторону «анархистов»: – У меня бабка в Москве богатая! Я вам покажу её квартиру! Там золото, картины, антиквариат! Будете всю жизнь на это припеваючи жить!

– Все ценности старого мира обесценил апокалипсис, – ухмыльнулся Колян. – Так что теперь всё это – дешёвые побрякушки и мазня, которые ничего не стоят.

– Не слушай его, любимый, – мурлыкнула ему на ушко черноволосая девушка, – я хочу охотиться! Меня это заводит!

– Давай, вперед, – Колян грубо толкнул в спину Воронцова. – Всем похрен на тебя!

Звезда кино и эстрады Сергей Воронцов медленно встал на ноги и, спотыкаясь и громко рыдая, пошёл между стеллажами.

– Может, ему нужно было помочь? – тихо спросила Галка. – Он всё-таки человек.

– Он такой же мародёр, как и они, – ответил ей Спартак. – Предавать свою стаю подло.

– Так ты поэтому не пошёл с Лысым? – спросил его Пашка, глядя на ноги толстяка, идущего впереди.

– И поэтому тоже, – коротко ответил Спартак, останавливаясь возле тяжёлой двери, на которой было написано «Служебное помещение».

– Наговоритесь ещё, – хмыкнул толстяк, открывая хитрый замок. – Можете, пока есть время, попрощаться друг с другом. Завтра мы устроим на вас охоту.

Пленники вошли в помещение, и дверь за их спинами закрылась. В комнате, которая раньше, видимо, выполняла функции хозяйственного помещения, кроме двух вёдер, коробки с тряпками и трёх швабр, стоящих у стены, ничего не было. Вся компания остановилась посередине, привыкая к полумраку и оценивая обстановку.

– А если… – первая прервала молчание Галка, – когда они войдут, надеть им вёдра на головы и бить по ним палками от швабр?

– Хороший план, – погладил её по плечу Спартак. – Только вёдра пластмассовые, а у них оружие.

– Мда-а-а… – протянул Сомов. – А ну-ка, девушки… А ну, красавицы… Располагайтесь у стены, а мы с ребятами поговорим с глазу на глаз, – и мужчина сделал пригласительный жест в сторону тёмного угла.

– Всё плохо, – вздохнул Пашка. – Их двенадцать человек. Вернее, тринадцать, вместе с Лысым. Из них девять – крепкие парни с оружием.

– У нас дела хуже, – продолжил мысль Сомов, – нас трое. Если бы охоту устроили только на нас, то мы могли бы ещё побороться. Но с нами четыре перепуганные женщины и наша главная задача – защитить их. Поэтому нужно разработать стратегию.

– Блин, был бы супермаркет на первом этаже, а не на нулевом, можно было бы фанеру выбить и вылезти на улицу, – почесал голову Спартак.

– Тоже не вариант, – покачал головой Сомов. – Даже если мы сможем добежать до окон, на открытом пространстве нас проще перестрелять.

– Нам нужен план супермаркета, – сказал Спартак, – без него мы ничего придумать не сможем.

– Я могу его достать! – раздался рядом с ними голос Алинки.

Мужчины были так заняты разговором, что не заметили, как женщины тоже подошли к ним.

– Вы что тут делаете? – возмутился Спартак. – Вам было сказано у стенки сесть!

– А ты нами не командуй, – фыркнула Галка. – Сам сказал, что мы стая. Значит, и решать должна вся стая.

– Я против! – сразу подняла руку Анна Сергеевна. – Я не разрешаю Алине рисковать!

– Мам! – насупилась Алинка. – Хватит из меня ребенка делать!

– А как ты можешь раздобыть план этажа? – спросил Пашка.

– У меня фотографическая память, забыл? – улыбнулась ему Алинка. – Мне нужно только секунду посмотреть на план, и я его нарисую в подробностях.

– А где ты его можешь посмотреть? – поинтересовалась Галка. 

– В любом торговом центре стоят столбы с планом расположения магазинов. Я видела такой в нескольких метрах от этой подсобки, – начала объяснять Алинка.

– И как ты туда попадёшь? – нахмурился Сомов.

– Я этому жирному понравилась, – усмехнулась Аленка. – Мне ничего не стоит его раскрутить.

– Даже не думай! – снова встряла Анна Сергеевна. – Ты ещё ребенок! Что значит – «раскрутить»?

– Мам, – вздохнул Пашка, – сейчас дети в десять лет знают такое, о чём ты даже не догадываешься!

– Та-а-ак… – Анна Сергеевна развернула дочь лицом к себе и строго посмотрела на неё, – и что ты такое успела узнать?

– Мам, – Алинка снова повернулась к друзьям. – Я реально могу нам помочь, – сказала она отцу, – и без этого нам не выбраться! Я считаю, что тут решать нечего. 

В этот момент за дверью раздались выстрелы и громкие крики.

– Ату его! 

– Гони к складу!

– Сука! Он под стеллаж забился!

– Выкуривай его оттуда!

Пленники замерли, прислушиваясь к звукам охоты. Они слышали топот ног и хруст стекла под ними, редкие выстрелы и грохот падающих полок. Так прошло минут пятнадцать. Всё закончилось так же быстро, как и началось.

– Тащи его к ангару, – скомандовал Росомаха и всё стихло.

Несколько минут все молчали, прислушиваясь к звукам за дверью. Первым прервал тишину Сомов.

– Иди, дочка, – сказал он Алинке. И, поцеловав её в лоб, добавил: – Только осторожнее.

– Не пущу! – Анна Сергеевна обхватила худенькие плечики дочери и посмотрела на мужа глазами, полными слёз.

– Аннушка… родная… – Сомов обнял их обоих. – Если бы я мог, то сам пошёл, но мне навряд ли удастся очаровать этого бандита. У нас нет другого выхода, понимаешь? 

– Мам, – Алинка вылезла из крепких объятий родителей, – не волнуйся за меня. Если ты думаешь, что я глупая лохушка, то это не так. И потом… если я не рискну, то всё равно погибну на этой охоте. И все погибнут. А так у нас будет шанс.

– Я согласен с Алинкой и дядей Сашей, – подал голос Пашка, – она – наш единственный шанс. И еще… – он подошёл к сестре и неловко погладил её по щеке. – Ты настоящий герой, сист.

Пленники сгрудились в кучку возле стенки и смотрели, как Алинка уверенно подошла к двери и, постучав в неё кулачком, крикнула:

– Эй… как там тебя… Панчо! Выпусти!

Но ответом ей была тишина.

– Может, он ушел куда? – сказал Спартак, пожав плечами.

– Дверь толстая, – ответил Пашка, – громче стучать надо.

Алинка и сама поняла это, поэтому, взяв в руку швабру, она несколько раз ударила ею по двери.

– Чего стучите? – послышался за дверью голос Панчо.

– Выпусти меня! – Алинка старалась кричать как можно громче. – Я писать хочу!

– Потерпишь! – равнодушно ответил ей толстяк.

– Ну,  Панчечка… Ну, пожалуйста! – заныла Алинка. – Я не могу терпеть!

– Ладно, – буркнул толстяк, и тяжёлый засов со скрипом открылся.

Выйдя из двери, Алинка умело стрельнула глазками в сторону парня и поправила рукой длинные волосы.

– А ты ничо такой, – сказала она, наблюдая, как Панчо закрывает дверь.

– А чо там кочевряжилась? – спросил её толстяк.

– Так предки же рядом, – улыбнулась Алинка. – Папка у меня знаешь какой строгий? За мной один парень пытался ухаживать, так он его с лестницы за шкирку одной рукой спустил!

– Ладно, – Панчо мрачно посмотрел на девушку. – Пошли, я тебя до туалета доведу.

– А откуда у вас тут свет? – спросила Алинка, равнодушно глядя по сторонам и крутя пальчиком прядку волос.

– Так аварийный генератор, – пояснил Панчо. – Правда, мы все холодильники отключили, кроме основного на складе, чтобы электричество экономить. И на других этажах свет не включаем.

– М-м-м… – промычала Алинка, идя рядом с толстяком по коридору, – понятно… 

– Конфетку хочешь? – уже более дружелюбно спросил Панчо и, не дожидаясь ответа, сунул руку в разбитую витрину магазинчика со сладостями.

– Не… – мотнула головой Алинка, – я за фигурой слежу, – и она пошагала вперед, чуть покачивая бедрами.

Её расчет был правильным. Она знала таких парней, как Панчо. Они на людях вели себя нагло и могли легко подкатить к девушке, но как только оставались с ней один на один, терялись и смущались.

Стенд с планом нулевого этажа был в двух метрах от туалета, но стоял он боком. Его основная часть была повёрнута в сторону эскалатора, уходящего наверх.

– Ой, – пискнула Алинка, спотыкаясь.

– Ты чего? – настороженно спросил ее толстяк.

– Ногу подвернула, – морщась, сказала девушка.

Она на одной ноге допрыгала до эскалатора и, усевшись на ступеньку, выставила вперед ногу.

– Посмотри, там не вывих? – попросила она Панчо, надув губки.

Пока толстяк трясущимися потными  руками оглаживал её ножку, Алинка внимательно изучала план. Через минуту она скинула руки толстяка со своей ноги и, охая, поднялась.

– Ладно… – сказала она строго. – Ты, видимо, совсем не понимаешь намёков. Веди меня в туалет.

Возвращаясь обратно, Алинка на секунду остановилась возле витрины магазинчика с игрушками. Она взяла в руки альбом для рисования с Барби на обложке и коробочку с карандашами.

– Можно? – спросила она у своего конвоира.

– Пользуйся… Чо, жалко, что ли? – буркнул тот. 

Довольная собой, Алинка остановилась у дверей кладовки и стала ждать, пока толстяк отодвинет засов. Войдя внутрь, девушка на секунду остановилась и, обернувшись к Панчо, сказала:

– Это был самый скучный поход в туалет.

– Так ты бы намекнула, что ли, чего хочешь? – удивлённо посмотрел на неё Панчо.

– От тебя? – Алинка громко фыркнула. – Забыть твои мокрые вонючие руки!

Панчо со злостью захлопнул за ней дверь и, задвинув засов, ещё пару раз саданул по ней ногой.

– С тобой всё хорошо? Он ничего тебе не сделал? – суетилась вокруг Алинки Анна Сергеевна.

– Да это ссыкло говорить при мне не решалось, – улыбнулась ей Алинка. – Так что не волнуйся, мам, со мной всё в порядке!

Она уселась на пол, рядом со всей компанией, открыла альбом и начала выводить линии на листе.

– Смотрите… – поясняла она свой рисунок, – мы находимся в самом конце зала. Вот здесь… По эту сторону идут маленькие магазинчики и закусочные. Вот так… По другую сторону – кассы и большой торговый зал. Тут и тут – эскалаторы, но они не работают.

– Так может, по эскалаторам вверх, на первый этаж, а там выбьем фанеру на окнах и… – предложил Пашка.

– Не-а… – покачала головой Алинка, – не вариант. Нас легко постреляют, пока мы будем подниматься. Слушайте дальше. Торговый зал просто огромный. Пока я шла, видела его частично. Там стоят стеллажи, за которыми легко прятаться. Вот тут – холодильники и типа большого кафе с отдельной кухней. Но там, похоже, выходов нет. По крайней мере, на схеме стена. Зато там можно найти ножи, для самообороны. 

– А это что? – спросил её Сомов, ткнув пальцем в чёрный квадрат.

– А это запасный выход, – сказала Алинка. – Он, как назло, в другом конце зала, но я думаю, что там складские помещения и холодильник.

– Скорее всего, там не только склад, – покачал головой Спартак. – Я как-то ездил со знакомым на фуре, которая в Ашан продукты возит. Так вот… Если именно там склад, то там же должно быть помещение для приёма товара и продуктов. Это такой большой ангар с люком. На улице паркуются машины и по транспортёру через люк подаются упаковки с товаром.

– То есть там есть выход на улицу? – спросила Галка.

– Да, – кивнул Сомов, поцеловав дочку в затылок. – Только если это ангар, то он полон бешеных. Помните, Панчо говорил, что они их отлавливали и там закрывали.

– И что делать? – вздохнула Анна Сергеевна.

– Во-первых, надо добраться до этого ангара, – сказал Сомов, внимательно глядя на схему, – и чем-то открыть люк.

– Это просто, – махнула рукой Алинка. – Вот видите, тут, перед туалетом… Там такой щит висит. На нём ведро, шланг и топорик.

– Умница, дочка! – Сомов снова чмокнул дочь, на этот раз в щёку. – Это то, что нужно. Значит, так… – Сомов снова склонился над схемой. – Наша задача – сначала раздобыть топор, потом пройти весь зал, – он провел по схеме прямую линию, – и проникнуть в ангар.

– А бешеные? – спросила его Машка.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – ответил ей Спартак и поймал одобрительный взгляд Сомова. 

Через час дверь в подсобку открылась, и Панчо со злостью швырнул на пол несколько пачек чипсов, пару пачек печенья и три бутылки воды.

– Выпьете воду, туда же и ссыте, – процедил он сквозь зубы и захлопнул дверь.

Спартак краем глаза смотрел, как Галка, сидя рядом с Пашкой, ела чипсы из его пачки и тихо шептала ему что-то на ухо. Рыжий глядел на неё с улыбкой и тоже что-то нашёптывал на ушко.

Спартаку почему-то было неприятно смотреть на эти нежности, но его глаза постоянно возвращались к этой сцене. 

Через полчаса, наевшись и напившись, пленники легли на пол, подстелив под себя тряпки и положив под головы вёдра и коробки. Пашка взял одну пустую бутылку и, постоянно оборачиваясь, как вор, направился в тёмный угол.

Спартак тоже подхватил бутылку и пошёл вслед за ним.

– Слуш, Рыжий… – начал он, стягивая вниз треники, – а Галка реально твоя девушка?

– Нет, – отозвался из темноты Пашка, стараясь как можно тише мочиться в бутылку. – Вообще, это длинная история.

– Так мы не торопимся вроде, – ответил Спартак, расслабленно выдохнув.

– Да предки задолбали вопросом, есть ли у меня девушка, – Пашка закрыл бутылку крышкой и поставил её в угол. – Ну я и ляпнул, чтоб отстали, что есть.

– А на самом деле нет, что ли? – с интересом спросил Спартак.

– Нет, – Пашка покачал головой. – Вернее, в интернете был один вариант, но… – парень замялся. – В общем, знакомить было не с кем. И тем же вечером я на улице Галку встретил. Мы с ней в одном классе учились. Вот я её и попросил, чтобы она сыграла роль.

– Ну, играет она до сих пор неплохо, – усмехнулся Спартак.

– Она и не играет, – вздохнул Пашка. – Она мне постоянно говорит, что я её герой. Короче, мне кажется, что она в меня влюбилась. Не знаю даже, что делать. Она хорошая… добрая… Обижать её не хочется.

– А она тебе совсем никак? – уточнил Спартак.

– Совсем… – ответил Пашка.

– Тогда скажи ей, что ты гей, – посоветовал Спартак.

Пашка вздрогнул от неожиданности, но, к его радости, Спартак не увидел этого из-за   полумрака.

«Мне нужен свежий воздух, и мне не страшно. Билет на поезд, куда не важно…», – с надрывом пел в наушниках солист. Спартак так и не смог уснуть. Он слушал эту песню уже в сотый раз, и каждый раз его душа разрывалась, как и голос певца.

– Тоже не спится? – к нему подсел Пашка и попытался посмотреть на плейере название песни. – Чо слушаешь?

– Да песню одну, – Спартак прикрыл экран плейера рукой, – мне её один человек подарил.

– Важный? – спросил его Пашка.

– Мог стать важным, но эпидемия помешала, – Спартак вынул наушники и убрал вместе с плейером в карман.

– А я вот свой телефон где-то похерил, – Пашка откинул голову и посмотрел в потолок, на тусклую лампу, – там много музыки было. Мне без музыки трудно. Она со мной, сколько себя помню. Разные треки под разное настроение. Иногда песню случайно услышишь и гоняешь её сутками. Последнее время подсел на…

Но Пашка не успел договорить. Дверь кладовки распахнулась и в неё с гиканьем и улюлюканьем влетела вся банда, потрясая в воздухе оружием.

– О-хо-та! О-хо-та! О-хо-та! – скандировали они, пока Росомаха не выстрелил в потолок.

– Тихо! Заткнулись! – приказал он своей банде. – Ну что? – обратился он к полусонным пленникам. – Пришло ваше время! Мы даём вам фору. Десять минут. После этого… – он радостно посмотрел на испуганных женщин и провёл рукой себе по горлу. – Время пошло! – крикнул он и, подмигнув, вышел из кладовки.

За ним последовали и остальные «Дети хаоса», громко скандируя слово «охота». Когда их крики стихли, Сомов вскочил на ноги и помог подняться жене и Машке.

– Как договорились, – быстро заговорил он. – Павел, Спартак – добываете топор. Девочки… Как можно быстрее бегите за мной на кухню. Ищем всё, что может послужить оружием. С Богом! – и с этими словами мужчина побежал к двери.

Пашка и Спартак вылетели из кладовки последними и кинулись в ту сторону, где на Алинкиной схеме значился туалет. На повороте они заметили деревянный ящик с надписью «Песок», и стенд, под стеклом которого находился брандспойт, ведро и тот самый топорик.

Спартак снял с себя футболку и, намотав её на руку, с размаху стукнул по стеклу. Стекло от удара даже не треснуло, а вот самому парню, видимо, от него досталось. Он начал прыгать, тряся в воздухе рукой и шипя от боли.

– Я где-то читал, что на стекле есть место… – начал Пашка, но договаривать не стал. Он прошёлся по стеклу, постукивая костяшкой пальца и, наконец, прошептав: – Вот! – ударил в то место кулаком.

Стекло осыпалось мелкими брызгами. Спартак быстро снял с крюка топорик и, глянув на окровавленную руку Пашки, кинул ему свою футболку.

– Ты как? – спросил он, разворачиваясь в сторону ряда касс.

– Жить буду, – ответил Пашка, наматывая футболку на порезанную руку.

– Тогда бежим! – скомандовал Спартак и кинулся бежать.

Перемахнув через заграждения касс, они промчались через весь зал в сторону кухни, где уже орудовали остальные члены команды.

– Ни одного ножа, – вздохнула Анна Сергеевна.

– Они нам в принципе и не понадобятся, – покачал головой Спартак, передавая топорик Сомову. – У них оружие. 

В этот момент со стороны холодильников послышались крики. Это были «охотники». Сомов быстро пригнул головы жены и дочери и махнул рукой, чтобы остальные тоже спрятались.

– Запомните! Двигаемся вон в ту сторону. Стараемся не разбегаться, – сказал он и выдохнул: – Пошли!

Поначалу всё казалось не таким и страшным. «Охотники» кричали и стреляли по стеллажам, стараясь напугать жертв. Всё стало хуже, когда они оказались совсем близко. На головы пленников сыпались крупы, порошки и осколки банок.

– Держитесь левее, – крикнул Сомов, поняв, что «охотники» гонят их в сторону касс.

– Там их больше всего, – отозвалась Галка.

– Прибавим ходу! – ответил ей Сомов и, выбежав в проход между рядами стеллажей, двинулся вперед.

Галка тоже сначала постаралась идти быстрее, но, оглянувшись, поняла, что мать сильно отстала. Девушка присела между полок с вином и шампанским, чтобы дождаться Машку, но в этот момент кто-то схватил её за волосы и со всей силы дернул вверх.

– А где твоя мамка? – спросил её красноволосый, прижимая к себе и приставляя пистолет к виску девушки. – Для неё тут просто рай, – продолжал скалиться парень, – вон сколько бухла! Правда, тут бухло для настоящих ледей. Твоя мамаша, видимо, больше водяру предпочитает! Эй, алкашня! Выходи! У меня тут твоя доченька! Посмотри, как сейчас её мозги разлетятся!

Чувствуя у виска холод железа, Галка сжалась и  закрыла глаза. Но выстрела не последовало. Вместо него она услышала неприятный чпок, и руки, державшие её, расслабились. Она дернулась вперёд и обернулась.

Машка стояла с разбитой бутылкой шампанского в руке, а красноволосый лежал на полу в луже пенящегося игристого вина, которое медленно становилось красным от крови.

– Не люблю я тёплое шампанское, – сказала Машка и, схватив Галку за руку, потянула её вперед.

Вся команда засела в  отделе кормов для животных. Подняться на ноги им не давали выстрелы. На головы пленников сыпался собачий корм и прессованные опилки.

– Осталось пробежать зал с распродажами. Но он широкий и там корзины стоят на полу, – сказал Спартак, на несколько секунд выглянув в проход.

– Они стреляют по нам во-о-он оттуда, – сказал Сомов, показывая на конец рядов. – Нам нужно как-то миновать тот зал. А там ещё несколько рядов и запасный выход. Какие будут предложения?

– Я счас, – сказал Спартак и по-пластунски пополз в сторону ряда с холодильниками.

– Куда? – только успел сказать Пашка, как на их головы снова посыпался корм.

Спартак появился через пару минут. Но вернулся он не с пустыми руками – он толкал перед собой огромную грузовую тележку.

– Красава! – воскликнул Сомов. – На неё можно усадить женщин. А мы сами будем её толкать. Если хорошо разогнаться, то она поедет быстро.

– Толкать-то толкать… – Алинка сняла со своих плеч руки матери, – только нас всех перестреляют на открытой площадке.

– У меня есть идея! – сказал Пашка. – Спартак, пошли! – скомандовал он, и они вдвоем снова поползли между рядами.

Их не было минут пять. Женщины уже начали беспокоиться, а Сомов несколько раз пытался посмотреть, куда они делись, высовывая голову между рядами полок.

Парни вернулись с десятком больших противней из нержавейки и упаковкой скотча. 

– Вот, – тяжело дыша, сказал Пашка, – надо их как-то скрепить и прикрыть ими и нас, и девочек.

– Молодец, Рыжий, – похлопал его по спине Спартак, – я даже не подумал про противни на кухне!

Пока готовился великий побег, Сомов и Машка несколько раз пробегали между рядами, чтобы «охотники» не заскучали и не начали атаку. Решив, что пленники бегут в обратную сторону, «Дети хаоса» сменили позицию и оказались далеко за их спиной.

Посмотрев на результат работы, Сомов остался доволен. Из противней получился добротный и широкий щит, а большая телега вместила всех четырёх женщин. Усадив их на корточки на дно телеги и закрыв «щитом», Сомов, Пашка и Спартак встали «у руля» и, выдохнув, кинулись бежать, стараясь как можно сильнее разогнать получившееся транспортное средство.

Когда скорость стала такой, что они уже не успевали бежать, мужчины запрыгнули на самый край телеги, и она понеслась ещё быстрее.

«Охотники» явно не ожидали такой прыти от пленников. Они кинулись за ними вдогонку, стреляя из пистолетов и обрезов, но целиться на бегу они не умели. Поэтому от их пальбы больше страдали люстры и чайники, мимо которых неслась тележка.

– Тормози! – закричал Сомов, увидев перед собой железную дверь, но как раз момент торможения командой продуман не был.

Телега врезалась в дверь, открывая её настежь. От удара всех качнуло вперед, а Сомова вообще выбросило из телеги, и он сильно ударился спиной о бетонный пол.

– Живой? – спросил его Спартак, помогая подняться на ноги.

– Что с дверью? – сдавленно постанывая, спросил мужчина, держась за спину.

– Мы ее на засов закрыли, – ответил Спартак, – но они её чем-то тяжёлым таранят, так что долго она не выдержит.

– Хватайся, – сказал Пашка, – подставляя Сомову плечо.

С другой стороны свое плечо ему подставил Спартак и, кивнув женщинам, пошёл в сторону высоких складских стеллажей. За их спинами раздавались глухие удары и выстрелы. Это преследователи всё ещё не теряли надежды догнать своих пленников и завершить охоту.

Помещение склада шло большим полукругом и заканчивалось дверью холодильника и огромными воротами, на которых висела выкрашенная в красный цвет лампа, освещающая вывеску «Внимание!  Идут погрузочно-разгрузочные работы».

– Пришли – сказал Сомов, останавливаясь возле железной двери, врезанной в ворота. – Там, скорее всего, бешеные и их много, – сказал мужчина, оглядывая свою команду. – Их раздражают громкие звуки, поэтому идём предельно тихо, стараясь не привлекать внимания. Нам нужно пройти ангар до конца. Там должен быть люк, через который разгружают машины. Именно он нам и нужен. Девочки идут впереди, чтобы мы, если что, смогли их прикрыть. Всё поняли? – спросил он. Вся команда молча кивнула. – Тогда с Богом, – и Сомов открыл засов двери.

Из открытой двери пахнуло гнилым мясом и экскрементами. Ряд ламп под высоким потолком освещал длинную полосу прямо посередине помещения, и эта полоса была пуста. Зато темнота по всему периметру дышала и бормотала.

– Господи… – вздохнула Анна Сергеевна, – сколько их тут?

– Не думай об этом, – погладил её по спине Сомов, – просто иди тихо и не смотри по сторонам.

Он слегка подтолкнул жену вперёд и она, перешагнув небольшой порожек, вошла в ангар. За ней последовала Алинка, потом Машка и Галка. Пашка тоже собрался внутрь, но Сомов схватил его и Спартака за руки.

– Погодите, – прошептал Александр Петрович. – Видите впереди люк? – спросил он парней. Те молча кивнули. – Вам нужно довести туда женщин и сбить с него замок, – Сомов передал Спартаку топорик.

– Но там же бешеные… – прошептал Пашка,  испуганно глядя в темноту ангара. – Они сразу среагируют на громкий звук.

– Бешеные – моя забота, – ответил Сомов, с тоской глядя на идущих по ангару жену и дочку.

– Всё сделаем, дядь Саш, – мрачно ответил ему Спартак.

– Погоди… – Пашка посмотрел в глаза Сомову, – а как же ты?

– Всё будет хорошо, сынок, – похлопал его по плечу Сомов и слабо улыбнулся. – Главное, пообещай мне, что позаботишься о маме и Алинке, – и с этими словами Сомов втолкнул растерянного Пашку в ангар.

Парни шли по светлому коридору ангара, стараясь как можно тише ступать по бетонному полу. Но безумная масса словно чувствовала их. За ними по пятам шли волны недовольного бурчания и шевеления.

Через несколько минут они достигли цели. Перед ними была огромная деревянная дверь люка, обшитая железом. Она была закрыта на добротный засов, «ушки» которого удерживал большой амбарный замок.

– Саша… – тихо прошептала Анна Сергеевна, оглянувшись.

Сомов стоял у закрытой двери ангара и, прислонив к ней ухо, прислушивался к чему-то. Заметив, что команда добралась до люка, Сомов, еле заметно кивнул Спартаку и, отодвинув засов, распахнул ворота.

Услышав протяжный скрип петель, тёмная масса завыла и начала медленно стекаться к воротам. Александр Евгеньевич сделал шаг вперед, навстречу банде «Детей хаоса», которые как раз в этот момент оказались напротив. Те вскинули оружие, целясь в Сомова. Мужчина усмехнулся и, глядя в глаза бандитам, сказал:

– А как насчет новой охоты? – он подмигнул им и обернулся в сторону стонущей и воющей орды бешеных за своей спиной.

– Не стрелять! – опомнился Росомаха, но было поздно.

Толстяк Панчо спустил курок своего обреза, и выстрел разорвал тишину склада. Сомов покачнулся и упал на бетонный пол. В тот же момент гудящая чёрная волна накрыла его и потянулась вперёд, в сторону убегающих «Детей хаоса».

– Саша… – закричала Анна Сергеевна, пытаясь вырваться из Пашкиных рук, но тот ещё крепче сжимал её худенькие плечи.

Спартак придерживал рукой Алинку, которая уткнулась в его грудь и громко плакала. Галка, закрыв уши руками, сидела на бетонном полу, слегка покачиваясь и не решаясь открыть глаза.

– Собрались… – наконец сказал Спартак, протягивая Пашке топорик. – Я сейчас закрою воротины, и ты должен сбить замок.

– Может… он еще живой? – очнулась от испуга Машка.

– Лучше Галку успокой, – ответил хмурый Спартак, уходя в сторону ворот.

Сомов лежал на бетонном полу. Под ним растеклась большая чёрная лужа, а рубашка на спине была вся изорвана. Спартак нагнулся над ним и попытался нащупать пульс, но, заметив вмятину в голове мужчины и острые края раздавленных рёбер, прорвавшие кожу, отпрянул и его стошнило на бетонный пол ангара.

Тряхнув головой, парень взял себя в руки и, потянув на себя сначала одну железную створку, а затем вторую, закрыл ворота и задвинул тяжелый  засов.

– Бей! – крикнул он Пашке.

Тот несколько раз ударил топором по замку, и в конце концов тот с грохотом упал на пол.  

– Лезьте в люк, – скомандовал Спартак, подбегая к друзьям. – Нам нужно выбраться на улицу. И чем быстрее, тем лучше.

Подсадив сначала Пашку, потом воющую и причитающую Анну Сергеевну, рыдающую Алинку, Машку и перепуганную Галку, Спартак забрался в люк сам и закрыл за собой дверь.

Какое-то время пришлось ползти в темноте. Под руками чувствовалась жёсткая резина транспортёра, и казалось, что конца ему не будет. Пашка первым понял, что лента закончилась. Он хотел ползти дальше, но руки провалились в пустоту и он упал на бетонный пол, ударившись головой о высокий выступ.

– Осторожно, – прокряхтел Пашка, помогая спуститься на землю матери и Алинке.

Последним на бетон спрыгнул Спартак, и путники стали оглядываться, привыкая к темноте.

– Где же выход? – настороженно спросил Пашка. – Неужели… неужели, мы снова в ловушке?

– Погоди паниковать, – зашипел ему Спартак, – девочки и так перепуганы. Сейчас я попробую пройти вперёд, а ты их охраняй.

Его не было минут пять. Пашка одной рукой обнимал маму, второй держал за руку Алинку. Галка и Машка стояли рядом и, тревожно вглядываясь в темноту, держались за его плечо.

– Главное, что тихо, – успокаивал их Пашка, – значит ни бандитов, ни бешеных там нет.

– Сюда! – послышался издалека голос Спартака. – Идите на голос!

Пашка приказал всем взяться за руки, чтобы никого не потерять в темноте, и повёл женщин к Спартаку.

Идти оказалась недалеко. Миновав зону, где раньше парковались фуры, путники вышли на огромную площадку. С одной её стороны шли люки с транспортёрами, а с другой находилось несколько широких проёмов. Через них была видна парковка и кусок темнеющего вечернего неба.

– Господи… – заплакала Галка, – дошли!

– Не расслабляемся, – к ним подбежал Спартак и, схватив Галку и Машку за руки, потащил их на улицу. – Здесь парковка для фур. Наш автобус с другой стороны торгового центра. Нам нужно быстро добраться до него и уезжать. Вдруг кто-то из этих идиотов вырвется и устроит за нами погоню!

Автобус нашли быстро. Подогнав его к Логану, они быстро перекинули в него канистры с бензином и пакеты с едой. Спартак вырулил на шоссе и, втопив газ, помчался по пустой дороге подальше от жуткого места.

Несколько минут в автобусе царила тишина, прерывающаяся рыданиями Анны Сергеевны и всхлипыванием Алинки. Пашка сидел между своими женщинами и прижимал их к себе.

– Надо помянуть Сашу, – прервала молчание Машка и полезла в конец салона. Достав из сумок недопитую бутылку коньяка, она села на своё место и открыла тугую пробку. – Паш, дай мамке и Алинке. Им нужно успокоиться и поспать.

Анна Сергеевна послушно сделала глоток коньяка и передала бутылку Пашке. Тот тоже сделал глоток и отдал коньяк Алинке. Та вытерла заплаканные глаза и вопросительно посмотрела на мать.

– Можно, – кивнул ей Пашка, и девушка прильнула к горлышку.

После Галка передала бутылку Спартаку, тот тоже молча глотнул и передал остатки Машке. 

– Твоя доля осталась, – сказал он.

 Машка задумчиво посмотрела на всех через бутылку и, перевернув её, вылила остатки коньяка на пол.

– Я свою долю уже давно выпила, – сказала она, – это Сашина. Земля ему пухом. Хороший мужик был.

– Настоящий вожак, – кивнул Спартак, и Анна Сергеевна снова разразилась громким плачем.

Через полчаса пассажиры погрузились в сон. Только Анна Сергеевна всё еще судорожно  всхлипывала, уткнувшись лицом в колени сына.

– Слышь,  – громко прошептал Пашка Спартаку, – давай я тебя через пару часов подменю. Ты же еле на ногах держишься!

– Подменишь, – согласился с ним Спартак, глядя на белые полосы шоссе, – прямо в кювет нас и увезёшь.

– Я серьезно! Ты долго ехать не сможешь, – настаивал Пашка.

– Ты давай мать успокой и тоже поспи, – ответил ему Спартак, не отрываясь от дороги, – А я, как устану, тебя разбужу.

С этим Пашка согласился. Он положил руку на волосы матери и, мягко перебирая их пальцами, прикрыл глаза.

Море снова заплескалось под его ногами. Вода была такой теплой и мягкой, что почти не чувствовалась кожей. Пашка стоял у самой кромки, вглядываясь в лазурную даль, и щурил глаза от ярких бликов.

– Ты куда пропал? – услышал он знакомый голос.

Он обернулся и увидел Спартака. Тот стоял за его спиной в синих обтягивающих плавках, и с его чёрных волос на смуглые крепкие плечи капали бриллианты воды. Он взял Пашку за руку и повёл в сторону расстеленного на песке полотенца.

– Почему ты не улыбаешься? – спросил его Пашка.

– Причины не было, – пожал плечами Спартак. – Может…

Автобус здорово тряхнуло, и Пашка открыл глаза. За окном, в первых утренних лучах, тянулись поля и леса. Дорога, больше напоминающая минное поле, была перепахана глубокой колеёй, середина которой изредка шоркала по днищу автобуса.

Спартак всё так же сидел за рулём, красными от недосыпа глазами глядя вперёд. Рядом с ним на штурманском месте восседала Машка.

– Где мы? – спросил Пашка, протирая глаза.

– Мы свернули с шоссе час назад, – сказала ему Машка, – проехали по бетонке километров восемь. Сейчас вот едем по раздолбайке.

– Зачем это? – не понял Пашка.

– Нам нужно немного передохнуть и решить, что делать дальше, – сказал Спартак.

– Чем прошлый план в виде Финляндии не устраивает? – нахмурился Пашка.

– А ты сам подумай, – покачал головой Спартак. – Питер, как и Москва, закрыт. Если мы чудом туда прорвёмся, то кроме бешеных, всё равно никого не найдем. Это раз… Границы с другими государствами тоже перекрыты. И если попробуем перебраться за границу вплавь, нас просто пристрелят пограничники. 

– Вот поэтому мы и едем в деревню Зябликово, – добавила от себя Машка, – чтобы отдохнуть и прийти в себя после пережитого. Ну и подумать, что дальше делать.

Через полчаса дорога-раздолбайка привела их в деревню Зябликово. Казалось, что они попали в глубокое прошлое. Кривые, покрытые плесенью заборы, ветхие, полуразвалившиеся домики. Из покосившихся сараев раздавалось мычание некормленых коров и блеяние овец. По дороге, петляющей между дворами, разгуливали гордые, как орлы, петухи и суетливые курицы.

– М-да… не Куршавель, – вдохнул Пашка, глядя на окрестности деревни.

– Ничего… – Спартак зевнул и повернул на следующую улицу, – счас найдём что-нибудь подходящее.

Этим подходящим оказался вполне добротный двухэтажный сруб на окраине деревни. Судя по свежим светлым брёвнам, построили дом недавно. Въехав в широкий двор, Спартак пристроил автобус под большой навес, служивший гаражом, и обернулся к полусонным спутникам.

– Значит, так… – начал он, – надеваем перчатки и респираторы. Запасаемся хлоркой и вёдрами. Рыжий! Твоя задача – осмотреть все помещения. Только после этого пускаешь туда женщин. «Калаши» у нас забрали, но травмат остался. Справишься?

– Не волнуйся, – хмуро буркнул Пашка, – не застрелюсь.

– Значит, после того, как Рыжий скажет «добро», берёмся за вёдра и пидорасим… извиняюсь… отмываем дом. Моем всё хлоркой: полы, стулья, столы и всё такое. Постельное бельё на улице сожжём. Думаю, в доме найдётся чистое. Прежде, чем его стелить, найдите утюг и прогладьте его хорошенько. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Рыжий, ты остаёшься за главного. Таскаешь девочкам воду из колодца. Всем всё понятно?

– Так точно… – нестройно отозвались путники.

– Собраться и не вешать нос! А я пока тут посплю… – закончил свою мысль Спартак.

Когда все вышли из автобуса и разбрелись по делам, парень немного покрутил ручку рации, взял пару канистр, долил в бак бензина и, проверив колёса ногой, полез в заднюю дверь за спальным мешком.

– Хм… не обманул Лысый, – нахмурился Спартак, доставая из-за подкладки своей сумки серьги, кольцо и колье старой балерины, – не сказал этим придуркам о цацках.

Он сунул побрякушки обратно за подкладку и, застегнув молнию, кинул сумку в самый дальний угол автобуса. Ему было неприятно вспоминать прошлое. Золото балерины жгло руки, а поступок старого друга болью отзывался в сердце.

«Неправильно я жил, – думал Спартак, лёжа на сиденьи в спальнике. – И ведь даже не понимал, что всё не так. Что жизнь катится не в ту сторону. Как бы всё сложилось, если бы не эта эпидемия? А никак… В один прекрасный момент меня бы посадили. Нет, даже думать про это не хочется. Получается, что я должен быть благодарен этому апокалипсису, что мне глаза открыл. И на своих прежних дружков и на мою жизнь. Хотя… Нет! Не в эпидемии дело. В таких людях, как Сомов. Интересно, а я смог бы вот так же, как он, пожертвовать жизнью?», – на этом месте его мысли поплыли куда-то вверх и через секунду он уже мирно посапывал, закрываясь рукой от навязчивого солнечного лучика.

Пашке было страшно… Его сердце дрожало, как хвост кролика, но он только крепче сжимал зубы. «Сомов бы не испугался!», – сказал он себе и, взявшись за ручку двери, распахнул её. 

Внутри дом оказался чистым и уютным. Большие сени служили кухней и столовой. Посередине виднелся люк в подпол и лестница на второй этаж. Слева от входа находились еще две двери в маленькие комнаты. На втором этаже, под крышей, располагалась совсем малюсенькая комнатка, скорее всего, гостевая. Там, кроме большой кровати и встроенного шкафа, ничего не было.

Обследовав все помещения дома, Пашка с замиранием сердца полез в подпол, светя себе фонариком, зажатым в зубах. К счастью, и там никого не оказалось, а то, что он там обнаружил, его порадовало. Полки были забиты банками с солёными огурцами, помидорами и грибами. Чуть ниже стояли банки с тушёным мясом и солониной. В углу он увидел два мешка с картошкой и бочки с квашеной капустой и мочёными яблоками.

Сунув руку в резиновой перчатке в бочку, Пашка подцепил пальцами большое прозрачно-медовое яблоко и, впившись в него зубами, откусил сочный кусочек.

– Заходите, – кивнул он женщинам, выходя из дома, – всё чисто. Подпол можно не мыть, я думаю. Там много всего съестного. Ещё есть кладовочка в сенях. Там я видел крупы, муку и макароны.

– То есть с голоду не помрём, – закончила его мысль Машка.

Натаскав воды, Пашка пошёл проверять баню и еще две пристройки, назначения которых он не знал. Баня ему понравилась. Она пахла деревом, мылом и вениками. В предбаннике стоял большой диван, а в углу висел «Титан» с большим поддоном. Тут же, на полу, лежали тазики и мочалки с мылом, словно приглашая путников помыться, а на стенах были развешаны готовые к употреблению душистые веники.

Пашка принес женщинам еще пару вёдер воды, черпая её из глубокого колодца, и пошёл обследовать остальные пристройки.

Первый сарай был разделён надвое. В одной его части он обнаружил рыжую корову с телёнком, а в другой – ровные брикеты сена и мешки с комбикормом. Телёнок громко мукнул, увидев Пашку, а корова философски посмотрела на парня и лизнула кусок соли, лежащий на полу.

– Жрать хочешь… – догадался Пашка.

Он взял один брикет сена и с небольшого расстояния закинул его в стойло. Захватив старое ведро, стоявшее в углу, Пашка сбегал к колодцу и, с опаской подойдя ближе к корове, поставил воду перед её мордой. Корова подняла голову и, грустно посмотрев на Пашку, лизнула ему руку.

– Ну вот… – вздохнул Пашка. – Я – сельский житель. Скотину кормить я уже умею. Но доить я тебя не собираюсь! – заявил он корове и вышел на улицу.

Распахнув дверь во второй сарай, Пашка оказался в курятнике. В принципе, кур он не боялся. Они сидели на насестах и тихо кудахтали что-то себе под клюв, а вот встретить тут кого-то агрессивного Пашка явно не ожидал.

Черный, как смоль, петух, тут же выскочил на середину курятника и, расправив крылья, громко кукарекнул.

– Слышь, парень… – Пашка прижался спиной к стене. – Если чо, я не конкурент. Я больше по парням!

Но петуха этот довод только ещё больше разозлил. Он выпятил вперед грудь и, громко кудахча, пошёл на Пашку.

– Уйди, извращенец! – заорал Пашка и попытался отбиться от петуха граблями.

И тут случилось чудо. Откуда ни возьмись, перед чёрным петухом возник рыжий и, исполнив какой-то птичий танец, чинно пошёл к насесту. Удивительно, но эти странные телодвижения успокоили чёрного. Он, опустив крылья, пошёл следом за рыжим и, усевшись рядом с ним, прикрыл глаза и уснул.

– Ничего себе у вас тут Санта Барбара, – пожал плечами удивленный Пашка и вышел из курятника. 

Уборка была закончена, и девушки приступили к приготовлению ужина. Но и Пашке тоже пришлось попотеть. Он раза три нырял в погреб, чтобы поднять оттуда картошку и банки с соленьями. Потом Галка принесла в подоле с десяток яиц из курятника, а Машка – целое ведро парного молока.

– Паш, давай, дров натаскай и воды, – сказала Анна Сергеевна, – баньку затопим. Работа на общее благо немного успокоила её, и она только изредка с грустью смотрела в окно, на распустившуюся за ним вишню.

– На улице жара, – Пашка устало плюхнулся на стул и протянул руку к миске с квашеной капустой.

–  И что? – нахмурилась Анна Сергеевна. – Мы все устали и после всего этого ада надо помыться. А жара бане не помеха. Мы по молодости с Сашей, когда к его бабушке ездили в деревню, из бани прямо в речку прыгали.

Воспоминание о муже снова повергло её в уныние и она, уйдя в соседнюю комнату, снова расплакалась.

Истопить баню оказалось делом непростым. Будучи полностью городским жителем, Пашка ни разу не топил печь. Он даже не представлял, как можно заставить гореть кучу дров в маленьком окошке печи.

– Кулёма, – вздохнула Машка, заходя в баню, – чего ты дров-то столько напихал? И створку не открыл. Так весь дым в обратку пойдет. 

Она выгнала парня на улицу, где он немного покрутился возле мамы и Алинки, которые сжигали постельное белье и занавески, снятые в доме. Потом он подрядился помогать Галке чистить картошку, но та, увидев, что остаётся от большой картофелины в неумелых Пашкиных руках, забрала у него нож.

– Паш… – Галка присела рядом с ним на табуретку и, вытерев руки о передник, обняла его за шею. – Может… может, ты хочешь меня поцеловать?

– Галь… – Пашка так растерялся, что не смог сразу придумать отмазку, чтобы не обидеть девушку.

Та приняла такое поведение за скромность и, притянув Пашку к себе, поцеловала его в губы. Не то, чтобы ему было противно. Нет, поцелуй у Галки получился мягким и тёплым, только… тёплым он был лишь тактильно. В Пашкином организме ничего не ёкнуло. И только когда Галкин язык скользнул ему в рот, стало неприятно, и он отпрянул назад, чуть оттолкнув Галку.

– Извини… – вздохнула Галка.

– Галь… – Пашка обнял её и прижал к себе, – не в тебе дело. Ты замечательная и прекрасная девушка, просто… просто я… гей.

– Чего? – Галка подняла на него глаза и вдруг рассмеялась. – Ты совсем дурак, Паш! Зачем на себя наговаривать? Скажи честно, что ты сейчас не хочешь ничего. Я же понимаю. Ты только что потерял отца. Я сама переживаю из-за этого. Так что давай попробуем ещё раз, потом… когда всё это закончится.

Баня была готова как раз к вечеру. Первыми пошли девушки. Они громко визжали и пищали, прыгая после парилки в небольшую речушку, которая пробегала рядом с домом, а Пашка сидел на крыльце дома и думал о Сомове. Почему-то он вспоминал детство. Их походы на речку. Игру в мяч на заднем дворе дачи. Ему вспомнилось, как Александр Евгеньевич читал ему книжки перед сном и учил его драться, чтобы он смог защищать маму и сестренку. Потом он вспомнил последние слова Сомова, и совсем расклеился. Ему просто необходимо было с кем-то поговорить, поэтому он направился в автобус к Спартаку.

Спартак не спал. Он крутил ручку рации, пытаясь найти сигнал и внимательно вслушиваясь в помехи.

Пашка молча вошёл в автобус, сел на последнее сидение и уставился в окно. Спартак понял, что парень хочет поговорить. Он оставил рацию включённой и, пройдя через весь салон, плюхнулся рядом с Пашкой.

– Знаешь… – прервал молчание Пашка, – он ведь всегда старался быть мне отцом. Он пытался меня вытащить из того убогого мирка, который я себе создал, вынуть меня из панциря. А я сопротивлялся и считал его врагом. Я думал, что он просто хочет помешать мне спокойно жить. Думал, что именно он виноват в том, что мама любит его и Алинку больше, чем меня. Мне так жалко… так жалко, что за всё это время я так и не понял его. И ни разу не назвал… – по щекам Пашки потекли слезы, – дядя Саша… Дядя Саша! – крикнул Пашка и резко обернулся к Спартаку. – А он надеялся, что я когда-нибудь назову его отцом! Понимаешь? Я даже в последний момент его так не назвал! А он ждал!

У Пашки началась истерика. Он кричал, глотая горячие слёзы и бил себя кулаками по коленям. Спартак несколько секунд хмуро смотрел на него, а потом, вскинув руку, ударил по щеке. Внезапная пощёчина привела Пашку в сознание. Он удивлённо посмотрел на Спартака, а тот, вытерев ему лицо рукавом рубашки, схватил его за шею и вдруг впился в его губы своими.

Спартак не мог объяснить свой поступок. Просто этот рыжий парень был так близко… Ещё эти огромные голубые глаза с длинными светлыми ресницами, на которых блестели стёклышки слёз. Спартаку очень захотелось взять на себя часть той боли, которая рвалась из  Пашки наружу, поэтому он и забрал её поцелуем.

Удивительно, но Пашка ответил! Неумело, тыкаясь ему в щёку длинным носом, глупо сопя, но ответил. Он обнял Спартака и, зажав его рубашку в кулаках, притянул его к себе.

Неизвестно, столько бы продлился этот поцелуй, если бы не рация. Она неожиданно ожила, и через сильные помехи начали прослушиваться обрывки фраз, которые выговаривал приятный мужской голос:

– …двери открыты для вас… можем помочь… болезнь… светлое будущее. Нас легко найти… тридцать километров от… поворота… «…подворье». Ждём всех…

Спартак оттолкнул от себя растерянного Пашку и, сломя голову, кинулся к рации. Но его прыжок оказался неудачным. Нога застряла между резиновыми ковриками, и Спартак рыбкой полетел вперёд, хватаясь руками за торпеду. Рука скользнула по рации, и голос сменился сплошным шумом.

– Чёрт! Безрукий идиот! – орал Спартак, стоя на коленях. – Что я наделал?!

– Что случилось? – подошёл к нему Пашка.

– Я сбил частоту, – объяснил ему Спартак, поднимаясь на ноги.

– Ничего страшного, – Пашка поднял руку, чтобы похлопать парня по плечу, но, вспомнив про недавний поцелуй, убрал её за спину. – Я думаю, что сообщение повторяется. Просто нужно будет поискать, и мы его снова услышим.

– Знаю, – немного успокоился Спартак, – просто обидно. Мы уже сейчас могли бы узнать где находится это «подворье». А теперь придётся искать сигнал. Кстати… – Спартак стукнул себя по лбу и полез в бардачок машины. – Совсем забыл, – он достал оттуда небольшую коробочку и протянул её Пашке. – Вот… пока я искал выход, попалось под ноги. Видимо, кто-то из мародёров потерял.

Пашка взял коробку в руки и улыбнулся. Это был недорогой плейер с наушниками. 

– И откуда мне музыку качать? – усмехнулся он.

– Так я в какой-то сумке видел ноут, – Спартак неуверенно пожал плечами. – Если, конечно, тебе моя музыка понравится.

– Мальчики! – в дверь автобуса заглянула краснощёкая Галкина голова в тюрбане из полотенца. – Идите в баню. Мы уже попарились и помылись. Знаете, как классно прямо из бани в воду нырять? Она ледяная, но холод вообще не ощущается!

Пашка вслед за Спартаком вошёл в предбанник и остановился у дивана. Пашка был растерян и сбит с толку, не понимая, как ему относиться к этому поцелую. Он не оставил его равнодушным, как Галкин, но… Как ему теперь вести себя с этим странным и хмурым парнем? Пашка уже давно понял, что Спартак ему нравится, но он и подумать не мог о близости с ним. А что сейчас? Чего ему ждать? И вообще… стоит ли чего-то ждать?

Спартак быстро скинул с себя всю одежду и, взявшись за ручку парилки, оглянулся.

– Ты чего не раздеваешься? – спросил он у Пашки. – Давай! Я тебя жду! – и с этими словами распахнул дверь и ушёл в парилку, оставив после себя волну горячего воздуха, пахнущую травами.

Пашка вздохнул, разделся догола и подошёл к небольшому, почерневшему от влаги, зеркалу. Он выпрямился, потом глубоко вдохнул и попытался напрячь живот. Два едва заметных кубика появились над пупочной впадиной. На этом превращение «золушки» в «прекрасную принцессу» закончилось.

– Ты чего такой, как будто кол проглотил? – удивился Спартак, глядя на напряжённое Пашкино лицо.

– Жарко, – смущённо выдохнул тот, и его мышцы расслабились. 

Опустив плечи, Пашка полез к Спартаку на вторую полку и, попытавшись сесть на скамью, получил смачный шлепок по заду.

– Ты хочешь, чтоб тебе потом жопу от ожога лечили? – спросил Спартак, застилая скамью связаным из лоскутов ковриком. – И шапку надень, – он напялил на голову Пашки идиотскую «будёновку» и довольно посмотрел на свою работу. – Вот теперь ты похож на настоящего любителя бани!

Пашка представил себя, сидящего голой задницей на цветастом коврике в странной шапке, и ему стало смешно. «Да, уж… на такого ни у кого не встанет, – подумал он. – Спартак в своей шапке и правда на грузина похож, но блин… какое же у него тело…  Так, Павел! Главное, ни о чём таком не думай!»

Но не думать не получалось. Тот неожиданный поцелуй не давал ему покоя. Он и раздеваться сразу не стал из-за жёсткого стояка. Слава богу, он опал, едва Пашка вспомнил про смерть Сомова.

– Ты это…  – Спартак кивнул Пашке на ковш, стоящий рядом с печкой, – подбавь парку. А то мы тут замёрзнем.

– Ага, – кивнул Пашка, стараясь не смотреть на смуглую грудь Спартака с тёмными ареолами и крупными сосками.

Он сполз с полки, зачерпнул ковшом воду из ведра, где замачивались веники, и вылил её на камни.  Жар, словно лава, рванул во все стороны и Пашка, в попытке увернуться от него, с размаху плюхнулся задом на пол.

– Ты чего, вообще париться не умеешь? – спросил Спартак, слезая с полки и помогая Пашке подняться.

Пашка встал и оказался лицом к лицу со Спартаком. Вернее, Спартак был на полголовы ниже, поэтому Пашкин взгляд упёрся в пуговицу на самом кончике «будёновки». Он приподнял лицо парня за подбородок и, чуть нагнувшись, коснулся губ Спартака. Оба снова зависли в долгом и горячем поцелуе.

– Я никогда… – начал Пашка, выпустив из рук Спартака, – никогда не… не был в бане, – заикаясь, начал объяснять он.

– Я это уже понял, – улыбнувшись, ответил Спартак. – По тому, как ты пар поддаёшь.

– Всё так плохо? – вздохнул Пашка.

– Не, – покачал головой Спартак, – мне всё равно было очень жарко. То есть ты… это… никогда никого вениками не парил и… в речку из бани тоже не сигал?

– В речку мне никогда не было интересно прыгать, – сознался Пашка, – а вот с вениками не сложилось.

– А как же Галка? – удивился Спартак. – Она же вроде…

– Да не, – замотал головой Пашка, – я ж говорил, родители спросили про девушку, ну я и сказал, что есть. И попросил Галку её сыграть. Вот только… тот вариант, с геем, не прокатил.

– Ты был просто неубедительным, – засмеялся Спартак, прихватывая Пашку за шею и целуя. – А вот сейчас было намного лучше.

На час, который они провели в бане со Спартаком, Пашка забыл обо всех неприятностях. О страшной эпидемии, о смерти Сомова и о том, что прошлая жизнь закончилась навсегда. Они пили пиво, сидя на диванчике и болтали, словно были знакомы тысячу лет. Потом снова парились и с дикими криками прыгали в небольшую заводь за баней. Когда Пашка взялся за веник и стал охаживать им смуглую спину друга, от стонов, которые издавал тот, у Пашки снесло крышу и он, скинув Спартака с лавки, как голодный, накинулся на него с поцелуями. И снова холодная вода, жалящие веники, ледяное пиво и горячие поцелуи, пахнущие хмелем и тлеющими углями.

– Чего вы так долго? – ворчливо спросила их Алинка, одетая в простенький ситцевый сарафан, с косой через плечо. – Картошка уже готова. Тётя Маша такую вкусную солянку с тушёнкой приготовила, пальчики оближешь! И всё это стынет.

– О! Это чего? Винцо? – спросил Спартак, показывая на бутылку на столе.

– Лучше, – улыбнулась тётя Маша. – У меня же от прошлой жизни нюх на спиртное остался. Вот я в кладовке бутылку с перваком и нашла. 

Пашка смотрел на тётю Машу и не мог её узнать. Густые волосы были тщательно расчёсаны и забраны ободком. Вечно обгрызенные ногти с облезшим красным лаком аккуратно подпилены, а небесно-голубое платье и вовсе делало её похожей на русскую красавицу.

–  Сейчас поужинаем и всем спать, – сказал Спартак, разливая в маленькие стопочки самогон. – С утра, после завтрака, займитесь коровой и курами. Нечего животных мучить. А мы с Рыжим по деревне пройдёмся. Вы ложитесь в нижних комнатах, а мы наверху спать будем.

Пашка с удовольствием заметил, что со Спартаком никто не спорит. «Стая» дружно приняла нового вожака и внимательно слушала распоряжения. 

Пашка поднялся на второй этаж по крутой лесенке и остановился возле большой кровати.

«Так…, – подумал он, медленно стягивая с себя футболку. –  Целоваться я уже умею… Наверное… А что дальше? Нет, я, конечно, смотрел порно и процесс сам представляю, но… Блин… а как начать-то? И потом… в задницу член получить не очень хочется. Хотя, я же не знаю, понравится мне это или нет. А вдруг это больно? Что тогда? Я же пробовал себе туда тыкать разными… И ничего особенного не чувствовал. Бли-и-ин… Теперь от волнения может и совсем не встанет. Что делать-то?»

Он улёгся поверх стёганого одеяла и постарался принять сексуальную позу. Глянув на себя в небольшое зеркало на двери, он вздохнул и покачал головой. В этой позе с задранными вверх руками и разведёнными ногами он походил на курицу, которую собираются нафаршировать рисом. Пашка перевернулся на бок и попытался призывно отклячить зад. Лучше не стало. Теперь он стал похож на развратного пассика из гей-порно. Причём не очень уж сексуального.

Покрутившись так несколько минут, Пашка плюнул и юркнул под одеяло. Прислушавшись к звукам в доме, он так и не услышал шагов Спартака, спешившего к нему. Встав с кровати и натянув на себя футболку, Пашка спустился вниз и вышел на улицу.

В автобусе горел свет и слышалось шипение и  свист рации. Спартак сидел, прислушиваясь к звукам, и крутил ручку рации.

– Ничего? – спросил Пашка, входя в автобус.

– Тишина, – Спартак устало вздохнул и выключил рацию. – А ты чего не спишь?

– Тебя жду, – покраснел как рак Пашка. – Только ты не подумай ничего такого, – начал он, садясь на переднее сидение, – просто я думал… Ну, мы с  тобой могли бы… В общем, забей! 

– Во дурилка! – Спартак уселся рядом с ним и улыбнулся.

Пашка уже видел сегодня эту улыбку. Она полностью меняла лицо парня и делала его красивым. В чёрных глазах вспыхивали задорные звёздочки, полные губы расходились, показывая ряд крепких белых зубов, а нос становился острым, потому что его кончик чуть поднимался вверх.

Увидев эту улыбку, Пашкина неуверенность тут же улетучилась, и он, схватив Спартака в охапку, повалил его в проход между сидениями.

– Ну ты горячий, – хрипло шептал Спартак, избавляясь от остатков одежды, – а с виду никогда и не скажешь!

– Помолчи уже, – нетерпеливо рычал Пашка, прикусывая тёмный крепкий сосок.

– Как скажешь, – Спартак кинул трусы на торпеду, накрыв ими молчащую рацию, и, усевшись на Пашку верхом, стал яростно надрачивать его член. – Ничего себе, отрастил! – сказал он, глядя сверху на набухший орган друга. – Мне такие нравятся.

– Погоди… то есть ты… – удивился Пашка.

– То есть я, – согласился с ним Спартак и, смачно плюнув себе на руку, растёр слюну по головке.

К счастью, автобус был всё еще набит сумками и канистрами с бензином. Иначе скрипом рессор он точно выдал бы то, что происходило внутри.

Спартак, с трудом сдерживая стоны, прыгал на Пашке, который от удовольствия крепко сжимал его ягодицы пальцами. Его то выгибало, то складывало пополам и он изо всех сил стараться не кончить первым.

– Н-не могу больше, – наконец, выдавил Пашка из себя, и волна удовольствия накрыла его с головой.

Спартак еще несколько раз приподнялся, и горячая сперма обдала Пашкину грудь.

– Что дальше? – спросил Пашка, поглаживая мокрую спину Спартака.

– Не знаю, – честно ответил тот, лёжа на его груди. – Главное – выжить. А там разберёмся!

Спартак не мог уснуть. Он лежал, глядя на низкий деревянный потолок, а в его голове метались мысли…

Всего несколько прошедших дней перевернули всю его жизнь. Автомастерская, ночные налёты на магазины, пьяные разговоры под водку с пивом, Лысый, Серый. Казалось, что всё это было в какой-то параллельной реальности. Эпидемия изменила самого Спартака и всё вокруг него. И он об этом ни капли не жалел. 

Эти люди, которых он встретил на своем пути, открыли ему глаза. Нет, не стая ему была нужна, а семья. И они стали его семьёй. А теперь, после смерти Сомова, вся ответственность легла на плечи Спартака.

И еще секс… Его было много в прошлой жизни. Он не помнил ни имен, ни лиц этих парней с сайта. Это были просто члены, доставляющие удовольствие. Никаких чувств, никаких обязательств. Чистый секс. Но сегодня всё было… по-другому. И дело вовсе не в больших размерах партнера, и не в страшном недотрахе. Дело было в этом рыжем парне, лежащем рядом с ним и тихо похрапывающем.

Спартак потянулся и погладил рукой жёсткие кольца рыжих волос. Пашка недовольно хрюкнул и, закинув ногу на Спартака, снова захрапел.

В окно уже светило белое горячее солнце. Спартак счастливо зажмурился и открыл глаза. На улице хрипло голосил петух, а в сарае мычала корова. Воздух, врывающийся в открытое окно, был тёплым и удивительно чистым, словно и не было этой страшной заразы.

Пашка, лежавший рядом, зашевелился, и, потянувшись, как бы невзначай провёл рукой по груди Спартака.

– Ещё одно движение в мою сторону и я за себя не отвечаю, – недовольно пробурчал Спартак, но в ту же секунду Пашка ловко извернулся, запрыгнул на него и, схватив за руки, закинул их ему за голову.

– И что ты со мной сделаешь? – улыбнулся он, нагло глядя Спартаку в глаза.

– Затрахаю насмерть, – Спартаку удалось выдернуть руки и он, обхватив хохочущего Пашку за плечи, перевернул его на спину и запустил руку под резинку трусов. Пашка перестал смеяться, прижался всем телом к Спартаку и, уткнувшись носом в его плечо, начал тоже яростно надрачивать ему под одеялом.

Через несколько минут довольный Пашка по-турецки восседал на кровати, с улыбкой наблюдая, как Спартак вытирает себя своей же футболкой.

– Вот как так было можно обкончаться, чтобы даже в глаз попало? – ворчал он, сердито глядя красным глазом на Пашку.

– Ну я же сказал: «Осторожно!», а ты не среагировал, – корчился от смеха Пашка.

– Твоё «осторожно!» прозвучало, когда я сказал, что кончаю, – Спартак кинул в Пашку грязной футболкой и снова завалился на подушки. – Так вставать неохота…

– Ага… – Пашка лёг рядом, положив голову ему на плечо. – а давай скажем, что заболели, и не выйдем?

– Совсем больной? – Спартак легонько шлёпнул Пашку по затылку. – Да их инфаркт хватит, если мы такое скажем. Так что пора нам вылезать из норы. А то слышишь, как внизу кто-то громко топает. И я так подозреваю, что специально.

– Это Галка, – Пашка вскочил с кровати и натянул на себя шорты и футболку. – Только у неё такой шаг тяжёлый.

Они спустились вниз как раз к завтраку. На столе стояла миска с варёными яйцами, кастрюля с кашей, целая тарелка ржаных лепёшек и лежал брусок желтоватого ароматного масла.

– Это что за волшебница такое напекла? – спросил Пашка, намазывая на тёплую лепёшку масло.

– Вообще-то эта волшебница – я, – обиженно пробурчала Галка. – А кое-кто меня не ценит.

– Тебя все ценят и любят, – улыбнулся ей Пашка и постарался перевести тему разговора на более нейтральную. – Какие планы у нас на ближайшие дни?

– Если учесть, что быт у нас налажен, – начал Спартак, разбивая крупное яйцо о край стола, – то в первую очередь нам нужно найти волну, на которой тогда прозвучало сообщение.

– Какое сообщение? – не поняла его Анна Сергеевна.

– Чёрт! – хлопнул себя по лбу Пашка. – Мы же девочкам не рассказали! Короче, сидим мы, значит, в автобусе… болтаем, и тут рация начинает вещать…

– Как мы поняли, – продолжил Спартак, – где-то есть место, в котором собираются здоровые люди. И, похоже, у них есть лекарство. 

– Там помехи были, и мы всё слышали через слово, – снова подключился Пашка. – Потом Спартак упал, ну и… в общем, волну мы потеряли.

– Так вот почему вас, как мух на сахар, к этому автобусу тянет? – спросила Галка. – А я думаю, чего вы туда постоянно ходите?

– Галь… – Пашка бросил быстрый взгляд на Спартака, – ты сейчас совсем не о том. Ты вообще нас слышишь? У нас есть шанс найти людей и, возможно, спастись!

– Я предлагаю, чтобы кто-то постоянно сидел у рации и искал нужную волну, – предложила Алинка.

– Нужно график составить, – кивнула ей тётя Маша.

– Вы хозяйством занимайтесь, – махнул рукой Спартак. – Мы как-нибудь сами…

– Ну уж нет! – воскликнула Анна Сергеевна. – Мы тоже хотим быть полезными. А по хозяйству и троих хватит!

После завтрака составили график дежурства у рации и распорядок дня. Пока женщины решали, что и кто будет делать по дому, Пашка со Спартаком, надев респираторы и резиновые перчатки, пошли блуждать по деревне.

Целью похода было оружие и любые нужные предметы, которые могли пригодиться. К тому же, в каком-нибудь доме мог прятаться бешеный, что могло, как минимум, напугать девушек, или, что ещё хуже, грозить их безопасности.

Перед проверкой очередного брошенного дома Спартак убирал Пашку себе за спину и, отведя затвор травмата, первым шагал в двери.

В результате обхода шести ближайших домов был найден один обрез и одно охотничье ружьё. Также Пашка прихватил две упаковки женских прокладок и пачку презервативов, которую спрятал себе в карман шорт.

– Давай ещё в один заглянем и пойдем назад, – предложил Спартак, подходя к кривой ограде очередного дома. – Тётя Аня хотела бельё постирать, надо воды натаскать. 

Пашка согласился и распахнул калитку в большой двор, сильно загаженный курами. Стараясь не наступать на птичий помет, они проследовали к ступеням, ведущим на террасу, и вошли внутрь.

В принципе, этот дом ничем не отличался от предыдущих. Выцветшие занавески на окнах, большой деревянный стол, застеленный подранной клеёнкой, на тумбочке проигрыватель, накрытый вязаной салфеткой и коробка с пластинками.

– Давай его возьмём? – предложил Спартак, перебирая пальцами пластинки. – Всё какая-то развлекаловка и культура.

– Ага… – кивнул ему Пашка, не отрываясь, глядя на почерневшую икону, стоявшую в углу на полке.

Он протянул к ней руку, но Спартак быстро одёрнул его.

– Не тронь, – покачал он головой.

– Так она, может, старинная и дорогая, – зачарованно смотрел на икону Пашка.

– Она не твоя, – Спартак отвернулся и начал запихивать в большую клетчатую сумку проигрыватель.

Пашка вздохнул и взял коробку с пластинками в руки. Пока Спартак осматривал вторую комнату, Пашка, крадучись, подошёл к полке и, сняв с неё икону, быстро сунул её за пазуху.

В сенях было весело. Хрипел проигрыватель, и ему подпевал нестройный хор женских голосов. Репертуар был старый – Пугачёва со своей «Улетай, туча», Леонтьев со «Светофором» и еще несколько исполнителей, фамилии которых Пашка уже не помнил. Во время дежурства у рации он нашёл в сумках маленький ноут Алинки и, забравшись на второй этаж, подключил к нему плейеры.

Плейлист у Спартака был просто огромным, но вполне годным. Среди нескольких старых англоязычных композиций Scorpions, Led Zeppelin, David Bowie и Deep Purple, попадались песни современных групп, типа Imagine Dragons, Panic! At The Disco и Thirty Seconds to Mars. Но в основном там была наша музыка.

Так как память Пашкиного плейера не могла вместить весь набор песен, он решил переносить только особенно любимые. Туда вошли песни КиШей, Пикник, Океан Эльзи и Сплин.

Некоторые песни Пашка прослушивал, и они навевали кучу воспоминаний. Ему было странно думать, что всего несколько дней назад он довольствовался только обществом своего ноутбука и интернет-друзей.  Сколько интересных людей в своей жизни он пропустил? Сомов… Сколько мог дать ему этот мужчина, если бы Пашка просто впустил его в свою жизнь! В свой маленький мирок, ограниченный экраном компьютера и звуками в наушниках.

Пашка провёл мышкой по списку и замер. Нервы, «Вороны». Эту песню он никак не ожидал увидеть здесь. Она не была очень популярной и раскрученной. Что она делает в плейере Спартака? Пашка нажал мышкой на строчку, и тихий голос солиста группы запел:

– Воля в кулаке, мысли в разные стороны. 

По моей комнате гуляют чёрные вороны.

На потолке чувства одинокие собраны.

Они с грохотом падают мне на голову.

– Рыжий! – наушники с чпоком выскочили из Пашкиных ушей, и к нему на кровать плюхнулся веселый и довольный Спартак. – Чего тут сидишь? У нас там весело! Тётя Маша Пугачеву изображает. И так, главное, похоже! Пойдем!

– Погоди… – Пашка покосился на полуоткрытую дверь комнаты, прихватил Спартака за шею и, притянув к себе, поцеловал в губы.

– Мальчики! – раздался с лестницы голос Галки. – Вы идёте?

Пашка едва успел оттолкнуть от себя Спартака до того, как раскрасневшаяся Галка вбежала в комнату. Девушка на секунду замерла на пороге, пытливо глядя на Пашку и Спартака, потом, взяв себя в руки и натянуто улыбнувшись, сказала:

– Пойдёмте вниз! Мама с тетей Аней нашли целый сундук старых платьев и хотят устроить показ мод а-ля «Привет, восьмидесятые!»

– Да… – Пашка хлопнул крышкой ноута и поднялся с кровати, – мы уже идём.

– А то вино, что тетя Маша вчера в кладовке унюхала, осталось? – спросил Спартак, поднимаясь на ноги.

– Осталось, – кивнула Галка и, махнув  головой, вышла из комнаты.

В тихом спокойствии прошло три дня. Единственное, что напоминало об эпидемии и несчастьях – это странное безлюдье кругом. Пашку добивала жара и ярко-белое солнце над головой. Ещё он расстраивался, видя потухшие глаза матери и грустную мордаху Алинки. Он старался их немного развеселить, вспоминая смешные истории, которые читал когда-то в интернете, или просто подходил и, обняв за плечи, молча сидел рядом.

Но больше всего его раздражало навязчивое внимание Галки. Она практически утопила в нём Пашку. Когда он колол дрова за сараем, Галка обязательно садилась в сторонке и томно вздыхала, глядя на обгорелую Пашкину спину. Если Пашка шёл за водой, Галка обязательно вышагивала следом и, громко хохоча, пыталась обрызгать его из ведра. Стоило ему просто сесть на лавку под навесом, как девушка тут же плюхалась рядом с ним и шептала на ушко всякие женские нежности.

А добивали его вечерние просмотры фильмов. Как только старшие женщины ложились спать, Галка брала Алинку за руку и тянула её на второй этаж, где, усевшись между Спартаком и Пашкой на кровати, открывала ноутбук и предлагала посмотреть очередной фильм, сохранённый на внешний жёсткий диск, прихваченный Алинкой из дома вместе с компьютером. Терабайтный девайс был доверху набит разной женской хренью, типа «Сумерек». Парням не хватало сил смотреть всю эту муть, и они засыпали уже где-то на середине сеанса.

Но на этом Пашкины мучения не заканчивались. Он открывал глаза от того, что весёлая и розовощекая Галка распахивала дверь в их комнату и громко звала их на завтрак. Соответственно, на протяжении всего дня у Пашки просто не было возможности побыть со Спартаком наедине. Единственным местом, недосягаемым для Галки, была баня. Именно тут, тайком ото всех, ребята предавались плотским утехам.

– Ты успокоишься сегодня? – Спартак, тяжело дыша и довольно улыбаясь, пытался отвертеться от Пашкиных губ.

– Не могу, – Пашка снова валил Спартака на старый диван в предбаннике и лез целоваться. – Тем более, это единственное место, куда Галька не может войти.

– Да вы с ней прямо парочка воркующих голубков, – смеялся Спартак, принимая вертикальное положение.

– Не знаю уже, что делать, – Пашка тоже сел рядом и тяжело вздохнул. – Кстати, вариант с геем не прошёл. Она только посмеялась.

– А ты скажи ей об этом серьёзно, – посоветовал Спартак. – И ещё добавь, что типа это твоя тайна, и она её должна хранить. Девочки любят, когда им секреты доверяют.

– Понимаешь, как-то в разговоре у нас всплыла тема секс-меньшинств, – Пашка открыл бутылку с самодельным холодным квасом и сделал большой глоток. – Ну, я и сказал, что у каждого есть право трахаться с кем он хочет. Типа, это его дело и ничьё больше. Так она так завелась, и начала с пеной у рта мне доказывать, что геи – это зло вселенское. Она считает, что мужеложство – страшный грех, и вообще, геи виноваты в вырождении человечества на земле и являются рассадником заразы. СПИДа в первую очередь, а возможно, что и в этой эпидемии виноваты пидоры.

– Ага… – засмеялся Спартак. – Пидоры-военные и пидоры-учёные.

– Да ну её! – Пашка снова накинулся на Спартака с поцелуями. Тот сначала слабо отмахивался, но потом притих и, крепко обняв Пашку, ответил на поцелуй. – Что между нами? – Пашка серьёзно посмотрел в глаза Спартака.

– Вообще-то, это глупый женский вопрос, – попробовал отшутиться парень, но увидев, как дрогнули Пашкины губы, передумал: – Если честно, я сам пока не понимаю. 

– Вот и я тоже не понимаю, что со мной, – Пашка провел рукой по щеке друга. – И боюсь думать, что будет с нами дальше.

– А я не думаю, – мотнул черными волосами Спартак, – но… очень боюсь тебя потерять.

– Мальчики! – раздался за дверью Галкин голос. – Вы там скоро? А то ужин уже готов.

– Господи! – простонал Пашка, закрыв лицо руками и откинувшись на спинку дивана.

– Сейчас еще разок попаримся и идём, – крикнул в ответ Спартак, сполз на пол предбанника и, встав на колени перед Пашкой, раздвинул ему ноги.

На этот раз Пашка решил, что отделался от ночного просмотра. Вечерняя смена дежурства возле рации была его, и он тайно надеялся, что, когда все уснут, к нему в автобус придёт Спартак, и они снова смогут побыть наедине. Но не тут-то было.

Как только в доме погасли все окна и затихли звуки, в автобус заглянула Галка и, не спрашивая разрешения, уселась к Пашке на колени.

– Паш, – Галка обхватила его шею руками и чмокнула в губы. – Когда мы с тобой уже займёмся сексом?

Пашка даже закашлялся, услышав этот вопрос. Он столкнул Галку со своих коленей и, строго посмотрев на неё, сказал:

– Давай решать проблемы по мере их поступления. Сначала нам нужно найти безопасное место, потом свадьба. Ну, а потом уже секс.

– Ты смеёшься? – расхохоталась Галка. – Я же видела в твоём кармане пачку презиков. Ты же их для чего-то прихватил? Или я ошибаюсь?

– Понимаешь… – Пашка пытался быстро найти разумное объяснение наличию презервативов, которые они давно использовали со Спартаком. – Спартаку нужна была тонкая резина. Там в машине какие-то прокладки полетели. Вот… а автомагов тут поблизости нет. Я и прихватил, что было.

– Слушай… – вдруг оживилась Галка, – я  вот думаю… Что мы знаем про этого Спартака? Ну, кроме того, что он детдомовец и в машинах разбирается.

– Ну-у-у… – Пашка задумался. А ведь правда, Спартак никогда не говорил о своей жизни до эпидемии и это было странным. – Он просто хороший парень и много в чём нам помог.

– Ага… – Галка кивнула. – Значит, и тебе он ничего не говорил. Знаешь, очень много о человеке могут рассказать его вещи. Давай посмотрим, что в его сумке?

– Галь, – поморщился Пашка, – это плохая идея. Как-то нехорошо рыться в чужих вещах.

– Мы просто посмотрим, и всё, – Галка быстро метнулась в конец автобуса и принесла небольшую спортивную сумку. – Так… – она открыла молнию и стала выкладывать на свободное сидение её содержимое.

Тут был пакет с парой новых носков, тёплые кроссовки, книга, взятая недавно из библиотеки, и частая расчёска. 

– И что из всего этого следует? – засмеялся Пашка. – Что он экономит новые носки, ухаживает за обувью, любит читать и причёсываться?

– М-да… – Галка разочарованно почесала нос и прихватила со дна сумки мусор, состоящий из растёртых чипсов, шелухи от семечек и табака. – Тёмная лошадка, – она хотела вынуть руку из сумки, но браслет от часов зацепился за крепкую нить. – Ой, Паш! Помоги, – и Галка подвинула сумку ближе.

Пашка поднес к нитке зажигалку, и Галка была освобождена. Он заглянул в сумку, чтобы узнать, откуда вылезла нитка, и заметил порванную подкладку.

– Там что-то есть, – сказал он, пихая руку в дырку.

Он разжал кулак и удивлённо уставился на находку. Серьги, кулон на тонкой цепочке и перстень. Они явно были старинными и переливались камнями в тусклом свете лампы над торпедой.

– Что это… – прошептал он, глядя на украшения.

– Погоди… – Галка взяла в руки кольцо, потом серьги и кулон. – Я, кажется, знаю, чьи они. Это драгоценности Анны Аркадьевны! Помнишь, бабушку Воронцова? И… Мне всегда была знакома кличка Лысого. Я всё думала, где я её слышала? Мне Сергей как-то про него рассказывал. И со Спартаком он приходил ко мне на почту.

– Что ты хочешь этим сказать? – напрягся Пашка.

– Погоди… – Галка остановила его движением руки. – Сергей интересовался Анной Аркадьевной. Постоянно спрашивал, что да как. Когда она уедет… Точно! Паш! Да они обворовали её! 

– Кто? – все еще не верил своим глазам и ушам Пашка.

– Кто, кто… – Галка сердито посмотрела на него. – Лысый. Сергей – мой бывший, и Спартак!

– Чёрт… – Пашка отбросил от себя сумку, словно держал в руках змею. – Неужели Спартак – вор?

– Давай так, Паш… – Галка погладила его по плечу. – Не будем никому ничего говорить. Посмотрим за ним, понаблюдаем. Пойдём спать. Утро вечера мудренее.

Пашка поднялся на второй этаж и, раздевшись, быстро юркнул под одеяло. Спартак сквозь сон что-то недовольно проворчал и закинул на Пашкину грудь руку. Пашка поморщился и, отпихнув Спартака, отвернулся к стене.

День начался, как обычно. После плотного завтрака все разошлись по своим делам. Галка и Алинка – убирать и кормить коров и кур, тетя Маша хлопотала по дому. Спартак колол дрова, а Пашка таскал воду за баню, где мать устроила большую стирку.

Боль от утраты мужа всё еще саднила открытой раной в сердце, но деревенская жизнь успокаивала Анну Сергеевну. Иногда она даже забывала об эпидемии, и в её душе поселялось спокойствие. 

Именно такое спокойствие и умиротворение царило в её душе сейчас. Она тёрла белье о ребристую поверхность доски, и тихо напевала себе под нос что-то из репертуара Баскова.

Неожиданно в кустах позади неё хрустнула ветка. Она вздрогнула и обернулась. За её спиной стоял молодой мужчина, и со злостью глядя на неё, вытирал текущие изо рта слюни.

– Вы кто? – Анна Сергеевна хотела сделать шаг назад, но вместо этого плюхнулась на скамью, рядом с тазиком.

– Поёшь, сучка? – зло прошипел мужчина, брызгая слюной. – А я подыхать должен? Ну уж нет! Вы все со мной подохнете! Я вас всех с собой заберу! – заорал незнакомец и бросился на женщину.

Повалив Анну Сергеевну на землю, он пытался то ли поцеловать её, то ли укусить. Она молча сопротивлялась, пытаясь отбиться от него руками.

– Мам! – из-за бани вышел Пашка с двумя вёдрами воды и удивлённо уставился на обоих.

– Паша! Беги! – успела крикнуть Анна Сергеевна, и в этот момент мужчина смачно плюнул ей прямо в рот.

Бросив вёдра на землю, Пашка схватил ржавые вилы, забытые кем-то возле бани, и ударил мужчину черенком по голове. Тот охнул и, подняв лицо, удивлённо посмотрел на Пашку. По его лбу текла струйка крови, но он даже не вырубился. Тогда Пашка воткнул вилы в шею незнакомца и отбросил его от матери.

– Что случилось?

– Что происходит? 

– Кто это?

Вся компания сбежалась на крики, стараясь понять, что случилось.

– Не… не подходите ко мне… – Анна Сергеевна поднялась на ноги и, вытирая рот рукавом, отошла ото всех на несколько метров. 

– Мам… – пискнула Алинка.

– Послушайте меня, – повысила голос Анна Сергеевна, – я сейчас пойду в овраг. Скиньте мне туда матрас и одеяло с подушкой. Еду оставляйте наверху. Я сама её буду забирать.

– Мам, зачем? – Пашка с силой сжимал кулаки, чтобы не расплакаться.

– Инкубационный период гриппа от трех до пяти дней, – отозвался за его спиной Спартак. – Если за это время она не заболеет, то всё нормально.

– А если заболеет? – спросил Пашка, глядя на уходящую в сторону оврага мать, но ему никто не ответил.

Весь день Пашка провёл возле оврага. Анна Сергеевна  рассказывала ему истории из его детства, а он смеялся и глотал горькие слёзы.

– Помню, мы поехали на море. Тебе тогда лет пять было. Алинка ещё маленькая была. Саша её постоянно таскал в «кенгуру». Ты полез в воду, и тебя ужалила медуза, не сильно, но ты на неё обиделся и кричал на весь пляж, что её нужно убить. На следующий день Саша купил тебе маску для плаванья, и вы на надувном матрасе поплыли в море. Я помню, когда вы вернулись, ты заявил, что никогда не видел ничего красивее медуз. А потом всё лето рисовал их в альбоме.

– Почему я этого не помню? – Пашка улыбался и вытирал красные от слёз глаза. – Я столько всего пропустил по своей глупости. И почему я решил, что вы с папой мне враги? Каким же дураком я был!

– Сынок, – тихо говорила Анна Сергеевна, – у тебя ещё вся жизнь впереди. Ты, главное, её не пропусти, чтобы было что вспомнить.

Идти обедать Пашка отказался, поэтому ужин Галка принесла ему прямо к оврагу.

– Надень маску, – сказала девушка, протягивая ему белую полоску с резинкой. – Спартак распорядился всем ходить в масках.

Пашка молча надел маску и, отодвинув от себя тарелку с макаронами и тушенкой, повернулся к Галке спиной.

– Не хочу, – коротко сказал он.

– Паш… – Галка подвинулась ближе и положила руку ему на плечо. – Я тебя никогда не брошу. Слышишь? Никогда… Потому что я тебя…

– Не сейчас, Галь, – дёрнул он плечом. – Уходи, пожалуйста!

– Я всё понимаю, – вздохнула девушка. – Я буду ждать столько, сколько потребуется.

Ближе к двенадцати Анна Сергеевна уснула. Пашка, привалившись спиной к дереву,  тоже задремал. Очнулся он от того, что кто-то трогает его за плечо.

– Галь, я же просил… – проворчал Пашка, открывая глаза.

– Это я, – перед ним стоял Спартак. На нём, как и на Галке, была маска, из-за которой трудно было увидеть выражение его лица. – Иди поспи в дом. Я пока тут побуду, чтобы ты не переживал.

– Спасибо, – ответил Пашка, поднимаясь на ноги. – Что там с этим… который на маму напал?

– Я его оттащил в лесок и там закопал, – ответил ему Спартак. – Сейчас у нас карантин, поэтому в доме маску тоже не снимай. Мало ли…

Пашка вошёл в сени и, покопавшись в ящике с полотенцами, достал оттуда икону. Усевшись за стол, он поставил её перед собой и стал вглядываться в лик седого старца. Было удивительно, как так вышло, что вся икона потемнела от времени, и контуры самого святого едва угадывались, а вот его глаза оставались чистыми и ясными, словно их написали только вчера.

– Молишься? – услышал он голос и вздрогнул от неожиданности.

За его спиной стояла тётя Маша. На ней был чистый ситцевый халат и тапочки, лицо закрывала медицинская повязка.

– Нет, – покачал головой Пашка, – пытаюсь понять. Почему? Почему Сомов? Он был лучшим из нас.  Почему он забирает лучших?

Тётя Маша села за стол и, взяв из миски мочёное яблоко, стала крутить его в руках.

– Когда умер мой муж, я тоже так подумала, – тихо заговорила она. – Почему именно его забрали? Сколько вокруг поганых людей и все они живы. А его больше нет. И я обиделась на Бога. Как вы сейчас говорите, перешла на тёмную сторону, – тётя Маша ухмыльнулась. – И это было моей ошибкой. За неё Бог меня покарал. За моё неверие. Знаешь, что самое страшное для матери?

– Что? – спросил Пашка.

– Несчастный ребенок, – вздохнула женщина. – И самое противное, что в этом виновата я. Он забрал у меня мужа, чтобы я начала новую жизнь. С верой и любовью в душе. А я всё испортила… – тётя Маша положила яблоко обратно в миску и поднялась из-за стола. – А ты не расстраивайся заранее насчет Аннушки. Инкубационный период три дня. Так что надежда ещё есть, – и женщина ушла в свою комнату.

Но ждать три дня не понадобилось. Придя утром к оврагу, Пашка позвал мать, и та ответила ему. Голос Анны Сергеевны был хриплым, она постоянно кашляла, словно захлёбываясь водой.

– Пашенька… – Анна Сергеевна снова закашлялась, – попроси Галю нарезать тряпочек. Там в шкафу есть старые простыни.

– Мам… – насторожился Пашка, – ты…

– Я немного приболела, – ответила ему мать, – только Алинке пока ничего не говорите.

– Приболела! – закричал Пашка. – Мам! Этого не должно было случиться! Только не с тобой!

– Паша, я… прошу…тебя, – Анне Сергеевне всё труднее было говорить из-за пухнущего во рту языка. – Ещё… принеси мне тёплое одеяло. Тут… ночью… холодно. И… позови Спартака.

– Мам… – Пашка готов был прыгнуть к матери, но чувство самосохранения его всё же сдерживало.

– Иди… – снова заговорила снизу мать, – приведи Спартака. Мне нужно ему кое-что сказать.

Спартак пробыл у оврага всего несколько минут и вернулся в дом мрачнее тучи. Он недолго покопался в автобусе и, взяв толстое ватное одеяло и стопку тряпок, опять ушёл к Анне Сергеевне.

После обеда Пашка снова был у оврага. Болезнь развивалась так быстро, что уже во второй половине дня у Анны Сергеевны начала подниматься температура. Разговаривая с ней, Пашка слышал, как от озноба у матери стучат зубы.

– Алинка догадалась, – говорил ей Пашка, сидя на земле и оперевшись спиной о дерево, – ревёт весь день. Тётя Маша её валерианой отпаивала. Мы её к тебе не пускаем. Не стоит ей… – Пашка замолчал и с тоской посмотрел на темнеющее небо.

– Пра…вильно… – едва слышно ответила Анна Сергеевна, – я… хочу… чтобы… чтобы… она помнила… меня здоровой.

– Тебе страшно? – Пашка, не отрываясь, смотрел в небо. Слёз уже не было. В душе воцарилась какая-то удушливая пустота.

– Страшно… – вздохнула Анна Сергеевна, – за вас страшно…

– Я обещал Сомову, что позабочусь о вас с Алинкой. Вот получается, что слово не сдержал, – вздохнул Пашка.

– Сдержал, – на секунду Пашке показалось, что мамин голос стал прежним. Звонким и полным нежности. Но через секунду она снова заговорила, хрипло и тяжело:

– Ты защищал меня… как… настоящий герой.

К ночи снова пришёл Спартак. Он молча кинул на землю куртку и, махнув рукой Пашке, приказал идти спать в дом. Как только Пашкины шаги стихли, Анна Сергеевна тихо позвала Спартака.

– Ты принёс… что я… просила? – прохрипела она.

– Принёс, – хмуро ответил Спартак и скинул вниз продолговатый предмет, завёрнутый в тряпку. – Только я не уверен, что…

– Всё хорошо… Спартак, – ответила женщина. – Ты замечательный… человек… и невероятно сильный мужчина.

– Вы меня совсем не знаете, тёть Ань, – покачал головой Спартак.

– Я знаю тебя, – не согласилась Анна Сергеевна. – В трудных… ситуациях раскрываются… главные человеческие качества. И вообще… я научилась… разбираться в… людях. Я знаю, что ты… позаботишься обо всех и… приведёшь в безопасное… место. 

– Я постараюсь, – ответил Спартак.

– Только хочу тебя попросить об одном… – после небольшой паузы заговорила Анна Сергеевна. – Пашу не обижай. 

– С чего это я должен его обижать? – насторожился Спартак.

– Я давно догадалась…. что… между вами происходит, – Анна Сергеевна замолчала, набираясь сил и, наконец, продолжила. – Я давно… знала, что Паше нравятся… мальчики. Сначала переживала… Даже… хотела вести его к психологу… опять…Но не успела… к счастью… Береги его.

– Я его никуда не отпущу, – сказал Спартак серьезно, – обещаю!

За весь следующий день Анна Сергеевна не сказала ни слова. Пашка метался возле оврага, разбивая от бессилия костяшки в кровь об дерево. Изредка со дна оврага доносились стоны и неясное бормотание. Он гнал всех, кто приходил его сменить или просто приносил еду. Ночью он тоже отказался покидать свой пост и, усевшись всё под тем же деревом, прислушивался к звукам.

Около часа ночи снизу послышалось шуршание и тихий голос Анны Сергеевны попросил пить.

– Мам! Тебе лучше? – радостно подскочил на ноги Пашка.

– Принеси… воды… – ответила ему мать, и радостный Пашка кинулся в сторону дома.

Он влетел в сени, распахнул холодильник и, достав оттуда ледяную бутылку с водой, кинулся обратно.  Он уже добежал до бани, когда со стороны оврага послышался выстрел. Пашка замер на месте, роняя из рук бутылку.

– Кто стрелял?

– Что случилось?  

На звук выстрела из дома выскочили заспанные женщины. Галка обнимала за плечи испуганную Алинку, а тётя Маша пыталась накрыть их плечи большой шалью.

Пашка медленно повернулся и, увидев Спартака, который медленно шёл к ним из автобуса, громко закричал:

– Это ты! Ты её убил! Это всё из-за тебя! Её могли бы вылечить! А ты… Ты…

Неожиданно он поперхнулся и закашлялся. Слюни текли изо рта и, не впитываясь в уже насквозь промокшую повязку, капали ему на футболку.

– Паш… – испуганно вскрикнула Галка.

– Господи! – прошептала тётя Маша и перекрестилась.

– Стой на месте! – крикнул ему Спартак, но Пашка мотнул головой и, вбежав в баню, закрыл за собой дверь на засов.

Пашка лежал на диване в предбаннике и смотрел в бревенчатый потолок. Он языком выталкивал слюни изо рта, и они текли по его подбородку, щекам и шее. На душе было темно и пусто, как и в бане.

– Паш… – раздался за дверью Галкин голос, – я тебе принесла поесть.

– Не хочу, – буркнул Пашка, вытолкнув очередную порцию слюней.

– Тебе нужны силы, чтобы бороться с болезнью, – снова заговорила Галка.

– Не хо-чу… – Пашка накинул себе на голову большое полотенце и крестом сложил руки на груди. – Оставь меня в покое.

– Пашенька… миленький, – расплакалась Галка, – пожалуйста! Борись! Я по телевизору видела, как люди от рака излечивались. Так жить хотели.

– А я не хочу, – снова ответил Пашка, прикрывая глаза.

– Ты нам всем нужен! Пожалуйста! – рыдала Галка. – Ты мне нужен! Я люблю тебя, понимаешь?

– Галь… – Пашка с раздражением стянул душное полотенце с лица.

– Я знаю, что ты скажешь, – всхлипнула Галка, – что сейчас не время. Что нужно подождать, когда всё успокоится. Я согласна ждать сколько угодно! Слышишь?

– Уходи… – выдохнул Пашка и снова закрыл глаза.

Галка ушла, а Пашка продолжал ждать. Собственно, он не совсем понимал, чего он ждёт и как выглядит смерть. Но жить ему совсем не хотелось.

«Какой в этом смысл, если все мы всё равно умрем? – спрашивал он себя. – Вот мама и Сомов жили. Ну, мама родила меня и Алинку. Ну, любили друг друга. А смысл-то в чём? Их нет, а мы всё ещё живы. Но нас тоже ждёт смерть, и нам, в принципе, будет всё равно, как потом будут жить наши дети. Так какой смысл цепляться за жизнь? Страдать, радоваться, любить, ненавидеть… Конец один. Смерть».

Его мысли прервали тихие шаги за дверью. Пашка приподнялся с дивана и зло крикнул в сторону двери, брызгая слюнями:

– Галя! Оставь меня в покое!

Но ему никто не ответил. Решив, что ему просто показалось, Пашка снова лёг, скрестив руки на груди.

– Мы маму похоронили сегодня, – услышал он тихий голос Алинки. – Я уже не плакала. Наверное, слёзы кончились. Спартак не разрешил целовать её, потому что вирус. Но я знаю, почему на самом деле… Она себе в голову выстрелила. 

– Алинка… – Пашка поднялся, подошёл к двери и сел на пол, спиной к ней. Он знал, что там, с другой сто

– Нет, Паш, – Алинка тяжело вздохнула, – они нас спасли. Чтобы мы дальше жили. Ты у меня один остался. Больше никого нет. Если и ты уйдешь, то я… я не знаю, зачем жить.

– Я болен, и у нас нет лекарства, – выдохнул Пашка.

– Паш, а умирать страшно? – вдруг спросила Алинка.

– Ты с ума сошла! – Пашка подскочил на ноги, как ошпаренный. – Даже не думай об этом! Галка, тётя Маша, Спартак. Они тебя не бросят! Слышишь меня?

– Слышу… – отозвалась Алина и замолчала.

Они несколько минут сидели молча, прислушиваясь к дыханию друг друга, и вспоминая родителей. Потом Алинка поднялась, и так же беззвучно, как появилась, ушла в дом.

Снова воцарилась тишина, и тяжёлая пустота навалилась Пашке на грудь.

«Как же я забыл про Алинку? – с грустью подумал он. – Конечно, Галка и тётя Маша её не бросят. Спартак… Возможно, Галка  и права. Он мутный какой-то. Один Бог знает, что у него на уме. Хм… – Пашка грустно усмехнулся. – Веру он мою испытывает? Вот прям сейчас? Насылая на меня неизлечимую болезнь? Серьезно, Бог? – Пашка с вызовом глянул на потолок. – И ты думаешь, что став бешеным, я поверю в тебя и проведу всю свою оставшуюся безумную жизнь в молитвах? Или это у тебя такое чувство юмора?»

– Паш, – в дверь бани постучали. Голос был очень похож на Галкин, только более хриплый.

– Вы что, решили все ко мне по очереди приходить, что ли? – зло рассмеялся Пашка. – Сдохну, так вы тут откроете храм Святого Павла – социофоба!

– Не сердись, Паш, – женщина присела на ступеньки, и в баню просочился лёгкий сигаретный дым.

– Я не сержусь, тёть Маш, – Пашка втянул носом запах табака. – Там в бане, в окне, щёлка есть. Пропихни в неё сигарету и зажигалку. Курить охота.

Получив желаемое, Пашка сунул в рот сигарету и, прикурив, сладко затянулся.

– Чего хотела-то, тёть Маш? – спросил он женщину.

– Думала, скучно тебе, – ответила она, – пришла поговорить.

– Ну, давай поговорим, – согласился Пашка, захлебываясь слюнями. – Только жалеть меня не вздумай.

– Хорошо, – согласилась тетя Маша. – Рассказать, как мы сейчас живем?

– Давай, – Пашка затушил сигарету об пол и снова лёг на диван.

– Когда ты тут закрылся, Спартак распорядился снова весь дом мыть с хлоркой, – начала рассказывать женщина. – Мы всю ночь дом мыли и меняли скатерти, бельё и всё, к чему ты мог прикасаться. Повязки даже на ночь не снимаем. Меняем их часто, благо, тогда из аптеки вы их целый мешок привезли. И ещё, Спартак нас всех по разным комнатам расселил и запретил собираться даже по двое. Только на улице на расстоянии нескольких метров переговариваемся. 

– Спартак сказал… Спартак приказал… –хмыкнул Пашка. – Прям вожак стаи ваш Спартак. Акела беспородный!

– Я всё понимаю, Паш, – вздохнула тётя Маша, – у тебя есть все основания на него злиться. Только послушай меня… Я женщина с опытом. Много людей на своём веку повидала и умею в них разбираться. Когда Сомов погиб, Спартак даже не успел с нами оплакать его смерть. На него свалилась такая ответственность… Ты даже не представляешь, как это тяжело – отвечать за чью-то жизнь. Не каждый на себя такое возьмёт. А он смог! Потом, когда твоя мама умирала, я видела, что его что-то гнетёт. Он никому вида не показывал. Ему даже поговорить и посоветоваться было не с кем. И он снова взял всё на себя.  Думаешь, легко ему было выполнить просьбу твоей матери?

– Я стараюсь про это не думать, – оборвал рассказ Пашка. – Я вообще не хочу про него ничего знать.

– А я всё же продолжу, – тётя Маша снова закурила. – Можешь меня не слушать, но сейчас ему совсем плохо. Я вижу, как он старается держать себя в руках, чтобы мы совсем не расквасились. Но его душа мечется! 

Спартак пришёл поздно ночью. Он сел на ступеньку и долго молчал, собираясь с мыслями.

– В тот день, когда на тётю Аню напали, и она ушла в овраг, она меня попросила… – начал он, глядя в землю, – чтобы, когда она станет бешеной, я её застрелил. Но я отказался. Тогда она попросила принести ей обрез. Я знал, для чего он ей, но… я долго не мог… Потом я сидел в автобусе и крутил настройки на рации и знаешь, я вдруг представил, как это – жить, забыв всех и представляя угрозу для окружающих. Не помня, кто ты и кто тебе был дорог. Просто бездумно существовать, плутая в темноте и тишине. Я так жил раньше. У меня была моя нора. Была работа, где я просто зарабатывал на хлеб. Была банда… Я думал, что так и надо. Не привязываясь ни к кому. Я обворовывал ларьки с дружками и мечтал добыть денег, чтобы просто несколько дней пожить красиво. Поспать на мягкой кровати, искупаться в море, пожрать от пуза. И только сейчас я начал по-настоящему жить и… я не хочу этого забывать! Сомова, тётю Аню… тебя… Хочу, чтобы вы всегда оставались в моей памяти. Я не хочу снова становиться бешеным. Поэтому я отнёс ей ружьё. Потому что так было правильно. Рыжий, ты можешь меня за это ненавидеть, только… живи…

– Спар… – Пашка вскочил с дивана, но тёмная комната вокруг него вдруг вспыхнула искрами и закружилась. Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

Услышав звук падающего тела, Спартак вскочил на ноги и начал биться плечом в закрытую дверь, шипя сквозь зубы:

– Нет! Я тебя не отпущу! Только не тебя!

Но добротная дверь не поддавалась. Тогда Спартак кинулся в дровяной сарай и, найдя там топор, бегом вернулся обратно к двери.

На громкие звуки на улицу выбежали женщины. К этому времени Спартак сумел прорубить дыру в двери и пытался отодвинуть засов.

– Алинка, беги в курятник! – крикнул он девушке. – Там стоит большое железное корыто. Галка! Ищи лекарства. Желательно что-нибудь антивирусное!

– Я не разбираюсь в названиях! – Галка быстро сунула ноги в калоши, стоящие у скамейки на улице.

– Просто читай, что там написано в инструкциях, – Спартак, наконец, нашарил рукой задвижку и открыл дверь. – Тёть Маш! Мы сейчас вытащим Рыжего и положим в корыто. Я буду носить воду из колодца, а ты принеси бутылки из морозилки, те, которые мы в комнате ставим. Нам нужно не дать температуре подняться.

Пашку с трудом вытащили из бани и уложили в большое корыто, покрытое коркой, состоящей из куриного помёта и  шелухи от зерна. Пока Галка, вооружившись ярким фонарём, бегала по ближайшим домам в поисках лекарств, Алинка принесла градусник, который когда-то прихватили из аптеки, и сунула его Пашке в рот.

– Тридцать восемь и семь, – испуганно посмотрела девушка на Спартака.

– Это не самая плохая температура, – сказал тот, выливая в корыто очередное ведро воды, – организм борется.

– Я оббежала пять домов, – к ним, задыхаясь, подлетела Галка, – только аспирин. Вот… – она протянула Спартаку начатую пачку.

– Надо дать хотя бы его, – ответил Спартак, поливая водой Пашкино тело. – Только как? Он же не проглотит…

– Я сама дам, – тётя Маша забрала лекарство из рук дочери. – Ты пока ещё бутылки из морозилки неси, – она открыла Пашке рот и, засунув таблетки поглубже, нажала ему на кадык. Пашка вздрогнул и сделал глоток. – У меня знакомый был – ветеринар. Так он так своему волкодаву лекарства давал.

– Нашла! – из дома прибежала запыхавшаяся Галка. – Лекарство нашла! 

Разорвав зубами упаковку, Спартак вынул полоску таблеток и застыл в нерешительности.

– Какую дозировку давать? – он задумчиво посмотрел на женщин.

– Там написано – принимать орально по одной таблетке два раза в день, – прочитала Галка, светя себе фонарем.

– Две дадим. Думаю, лишним не будет, – пробурчал себе под нос Спартак и протянул таблетки женщине.