Бешенство

Смеркалось. За окном слышались звуки большого города: ругань пьяниц на детской площадке, гул машин, писк домофона и громкие хлопки входных дверей.

Пашка сидел на своём диване и прислушивался. Его терзало какое-то смутное волнение, и он никак не мог понять его причину. Вроде бы всё, как обычно, но… Это «но» заставляло сжиматься сердце в тугой комок.

Пашка надел на голову огромные наушники и открыл ноут. Значок интернета был неактивен.

– Алинка! Интернет! – крикнул он. За стеной послышалась возня и ноут ожил.

На экране замелькали какие-то лица, которые Пашке показались очень знакомыми. Они смотрели на него то испуганно, то с нескрываемой болью. От этих взглядов Пашке было не по себе и волнение усилилось.

Внезапно он почувствовал, что просто зверски хочет есть. В это время с кухни обычно доносились приятные запахи готовящегося ужина и гремели кастрюли, но сегодня в квартире стояла странная тишина.

Пашка снял наушники, отложил ноут и прислушался. Нет, ни одного звука! Он поднялся с кровати и, распахнув дверь, миновал тёмный зал. На ощупь пробравшись по коридору, Пашка оказался перед входом в столовую. Оттуда, через небольшую щёлку, струился яркий свет. Пашка потянул ручку на себя и остановился на пороге.

За большим столом сидели мама и отчим. Они держались за руки и о чём-то мирно беседовали.

– А что, ужина сегодня не будет? – спросил у них Пашка.

– Тебе еще не время, – улыбнулась ему мама. Пашке не показалось странным то, что она была молодой и её волосы ещё носили натуральный пепельный цвет. У Александра Петровича не было залысин, а в бороде не проглядывала седина.

– Как прошёл твой день? – спросил Сомов.

Пашка попытался вспомнить, что делал сегодня, но не смог. Он растерянно посмотрел на телефон, который сжимал в руке и вдруг выпалил:

– Я одну песню нашёл! Мне она понравилась. Сейчас я её включу.

Прокрутив плейлист, Пашка нашёл нужный трек и тыкнул пальцем на стрелку воспроизведения:

– Воля в кулаке, мысли в разные стороны, – тихо запел солист. Его голос разносился по всей квартире. Звук отражался от стен, потолка и пола. Из приоткрытого шкафчика тихо тренькала гитара. Пашку немного удивило, что его телефон на такое способен, но потом песня захватила, и он сам не заметил, что поёт вместе с  солистом…

– Спартак! Он что-то шепчет, – Галка внимательно смотрела на шевелящиеся Пашкины губы.

Спартак поправил маску на лице и склонился над Пашкой.

– Это песня, – сказал он, вслушиваясь в слова. – Наверное, он у меня на плеере её слышал, – и Спартак начал тихо подпевать: – Мне нужен свежий воздух и мне не страшно. Билет на поезд, куда – не важно. Я не боюсь потерять всё! Начать заново, оттуда, куда занесёт.

– Он бредит? – всхлипнула Алинка. – Почему он потерял сознание? Ведь температура не такая большая.

– Думаю, это был просто голодный обморок, – ответила ей тётя Маша. – Он не ел больше двух суток.

– Сейчас с ним что-то происходит, – покачал головой Спартак, – в обмороке не бредят. Может, так его организм борется с вирусом? Галь, дай ему ещё две таблетки эргоферона под язык и не забывай мыть руки с хлоркой. Алина, градусник!

– Тридцать девять и три, – снова всхлипнула Алинка.

– Галя, бутылки со льдом тащи! И помогите его снова положить в воду, – Спартак подхватил Пашку под руки и подождал, пока Галка и тетя Маша возьмут его за ноги…

Пашка никогда не был на ипподроме, но точно знал, что это именно он. Вокруг толпись люди в странной одежде стиля восьмидесятых. Женщины притаптывали куски газона, выбитые копытами лошадей, а мужчины попивали виски и курили в сторонке. Пашка вспомнил, что в каком-то фильме, не так давно, видел подобное, но никак не мог понять, что он тут делает.

– Пашенька, – к нему подошла Галка и чмокнула в щёку. На ней было элегантное платье, белое в большой черный горох, узконосые лодочки на каблуке, а на голове сидела чёрная плетеная шляпка, – ты это точно решил?

– Что я решил? – не понял её Пашка.

– Спасти меня, как настоящий рыцарь, – улыбнулась ему девушка.

– Наверное… – неуверенно пожал плечами Пашка. – Я не помню.

– Я помню, – уверенно кивнула Галка. – Значит, сейчас мы поедем кататься.

– Кататься? – снова не понял её Пашка, но в этот момент к ним подошёл парень в костюме жокея и подвел чёрного, как смоль, коня.

– Конечно, – Галка взяла Пашкину руку и приложила ее к холке животного.

– Не, – Пашка резко дёрнулся. – Я никогда не катался на лошади. И вообще, это не моё!

– Ты что? – засмеялась девушка. – Все уже катаются. Если хочешь помочь, то ты поедешь со мной на лошади. Как все!

И правда… Оглянувшись по сторонам, Пашка заметил, что все мужчины и женщины разбились по парам и медленно двигаются по кругу на лошадях.

– Я не хочу, как все… – Пашка сделал шаг в сторону.

– Иди ко мне, – позвала Галка, восседая боком на чёрном коне, – не бойся. У тебя всё получится!

Пашка со страхом посмотрел на громко всхрапывающего жеребца, который косил на него красноватым глазом и рыл копытом землю. Парень-наездник  подставил Пашке руку и помог засунуть ногу в стремя.   Пашка чуть подпрыгнул и перекинул вторую ногу через седло. В этот момент конь громко заржал и, на несколько секунд встав на дыбы, галопом понёс Пашку и Галку по ипподрому….

– Температура, – Спартак едва держался на ногах. Его шатало из стороны в сторону, а глаза были красными от недосыпа.

– Тридцать семь, – ответила ему Алинка.

– Быстро достаём его из воды, – Спартак нагнулся над корытом, где лежал Пашка и, покачнувшись, чуть не рухнул в воду головой.

– Тебе поспать надо, милый, – покачала головой тётя Маша, – вторые сутки на ногах.

– Ничего, – упрямо мотнул головой Спартак, – вот когда кризис пройдет…

– Какой кризис? – Галка резко поднялась на ноги и со злостью бросила на землю бутылку со льдом. – Мы даже не понимаем, что делаем! Может, у него уже мозги всмятку, а мы тут надрываемся! – девушка отвернулась и расплакалась.

– Ты тоже иди в дом, успокойся, – тётя Маша подхватила Пашкины ноги и помогла Спартаку вынуть его из ледяной воды, – а мы тут с Алинкой справимся. Всё равно сейчас пару часов можно передохнуть, до повышения температуры. А как она выше тридцати восьми поднимется, мы вас позовём.

– Я никуда не пойду, – упрямо бубнил Спартак, сидя под цветущей яблоней, – вдруг темпера… – он не успел договорить. Его глаза закатились, и голова откинулась на шероховатый ствол.

– Вот и хорошо… – и тётя Маша прикрыла храпящего парня тонким покрывалом…

И снова море… Только теперь оно было неспокойным. Низкие чёрные тучи затянули всё небо, а тяжёлые волны бухались о песок, осыпая Пашку острыми иголками ледяной воды. Пронизывающий ветер трепал мокрую рубашку, пробирая до костей. Море тянуло к ногам Пашки свои мутные, пахнущие тиной пальцы, но тот отползал по песку дальше от них, и волна убегала ни с чем.

– Иди ко мне! – послышалось издалека. Тяжёлые порывы ветра и удары волн искажали голос, и Пашка не мог понять, кто его зовёт.

Он приложил руку ко лбу и всмотрелся вдаль. Там, в чёрном бурлящем пространстве, маячила одинокая фигура. Она махала Пашке рукой и звала к себе.

– Иди ко мне… – снова донеслось со стороны моря.

Пашка никак не мог узнать зовущего его  человека, но это был точно парень.

Неожиданно из чёрных туч на мокрый песок, покрытый тёмными струпьями водорослей, упал луч света, и в этом сиянии Пашка увидел размытый силуэт старца. Старик был почему-то знаком Пашке. Особенно парня привлекли его удивительно чистые голубые глаза, смотрящие с любовью и состраданием.

– Ты пришёл за мной? – спросил у него Пашка.

В этот момент огромная волна накатила на песок, стараясь схватить старца за босые ноги, но вода обогнула их, словно перед ней оказался камень и, недовольно шепча, отступила обратно.

– Второй шанс, – сказал старец и, нагнувшись, коснулся Пашкиной головы своей рукой. Тот вздрогнул и… открыл глаза.

– Он очнулся… – прошептала Алинка. – Он пришёл в себя! – заорала она громче, бегая вокруг корыта с водой.

– Вижу, – устало улыбнулась тетя Маша. – Ну, с возвращением тебя, сынок.

– Рыжий, – Спартак наклонился над Пашкой и устало потёр красные от недосыпа глаза. – Где тебя трое суток носило?

– Пашенька… Родненький! Теперь всё будет хорошо, – со слезами на глазах шептала Галка. 

– Померяй температуру! – взял себя в руки Спартак.

– Тридцать семь и две. Так же, как час назад, – радостно сообщила ему Алинка.

– Кажется… кажется мы победили бешенство, – вздохнула тётя Маша.

– Погоди, тёть Маш, – нахмурился Спартак. – Может, он безумный. Мы же пока не знаем этого. Ну-ка, Рыжий, скажи что-нибудь!

– Второй шанс… – едва слышно прошептал Пашка и, глубоко вздохнув, прикрыл глаза.

Весь следующий день Пашка пролежал в кровати, не в силах подняться. Ему приносили разные вкусности, приготовленные Галкой и тётей Машей. Есть ему не хотелось, но он понемногу запихивал в себя деликатесы, чтобы не обидеть женщин.

На второй день силы начали медленно возвращаться, и он смог уже самостоятельно сесть на кровати. Правда, после каждого движения его бросало в пот, и кружилась голова, но это был уже прогресс.

– Пашенька, – в комнату вошла Галка с тазиком в руках и губкой, – давай я тебя оботру.

– Зачем? – улыбнулся ей Пашка. – Я трое суток в воде отмокал.

– Не сопротивляйся! – строго сказала девушка, стягивая с него футболку. – Ты постоянно потеешь, а это негигиенично.

Пашка дал обтереть себе грудь, спину и ноги. Но когда Галка потянула вниз его трусы, он схватился за резинку.

– Ты чего? – удивилась девушка. – Стесняешься, что ли? Да чего я там не видела!

– У меня ты там ничего не видела, – Пашка отвел её руку и сел на кровати. – Ты выйди, а я сам там помоюсь.

Галка фыркнула и, игриво стрельнув глазами, вышла из комнаты. Обтеревшись и надев на себя чистую одежду, Пашка без сил рухнул на кресло, стоявшее в комнате. Раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Галка.

– Готов? Посиди немного, я кровать перестелю, – сказала девушка, кидая на стул чистое постельное бельё.

– А где Спартак? – спросил Пашка, глядя на крепкую полную грудь Галки, бултыхающуюся в вырезе сарафана.

– Он вторые сутки спит, – ответила она, поправляя прядь волос, упавшую на лоб, – даже есть не спускается.

– Может, у него вирус? – неожиданно осенило Пашку и сердце в груди предательски бухнуло.

– Нет, – Галка потрясла одеялом, заправляя его в пододеяльник, – к нему Алинка постоянно бегает. Говорит, что с ним всё в порядке. Просто он почти трое суток бодрствовал, вот и отсыпается.

– Гал, – Пашка с её помощью перебрался обратно в кровать, а когда она собралась уходить, схватил за руку. – Там в сенях, в тумбочке, где полотенца, икона лежит. Принеси её мне, пожалуйста.

– Помолиться хочешь? – обернулась девушка. – Это правильно. ОН тебя, считай, с того света вытащил.

– Нет, – Пашка хмуро покачал головой, – поговорить хочу.

Галка убрала из комнаты грязное бельё и тазик с водой, а взамен принесла икону, которую Пашка забрал из чужого дома. Дождавшись, когда за Галкой закроется дверь, Пашка положил икону перед собой на согнутые колени и посмотрел на светлый лик старца.

Лучистые глаза взирали на Пашку с любовью и состраданием, как тогда во сне. Пашка провёл пальцем по нимбу над головой святого и глубоко вздохнул.

– Я хотел сказать спасибо за второй шанс, –сказал он, глядя на икону. – Я понял тебя и постараюсь… в общем, постараюсь эту жизнь не просрать, как прошлую. Извини, – осёкся он, – я совершенно не умею молиться. Поэтому говорю, как знаю. Наверное, ты привык слышать «Иже еси…» и всё такое, но я пока так, ладно? В общем, я понял, за что мне всё это. За мои грехи. Наверное, тебе пора прибавить к известным семи еще пару. Социопатию и гомо… в общем мужеложство. Я обещаю, что так больше грешить не буду, – он хотел уже убрать икону в ящик тумбочки, но остановился, неуверенно перекрестился и, поцеловав лик святого куда-то в нимб, тихо сказал, – Аминь.

Время двигалось медленно, как горячее белое солнце за окном. Забегала потная и раскрасневшаяся Алинка и, поправляя маску на лице, рассказала, что бычок Борька отжевал в стойле верёвку и выбежал на улицу. Они с Галкой полчаса бегали за ним, чтобы загнать обратно, но он с ними начал играть, как ребёнок, в догонялки. А вернула его в сарай мама-корова, которая стала сердито мычать, и Борька сразу утихомирился и пошёл к ней.

– Ещё тётя Маша печёт пирожки с брусникой, – сказала Алинка, – а Спартак баню топит. Спрашивал, пойдёшь ли ты с ним париться.

– Передай, что меня Галка обтёрла уже, – нахмурился Пашка, – и скажи, пусть нам с Галкой освободит комнату на втором этаже. Только там двуспальная кровать.

– Ты и Галка… – удивилась Алинка, – вы всё-таки реально вместе?

– Да, – уверенно кивнул Пашка, – только нужно ей ещё про это сказать.

 Алинка убежала на улицу, а Пашка устало откинулся на подушки и уставился в окно.

«Да! Я поступаю правильно! – думал он, глядя на яркое голубое небо. – Вот всё закончится, и я женюсь на Галке. Она мне нарожает детей. Возьмём с ней дом в деревне. Да хоть вот этот и возьмём. Будем тут жить. Картошку сажать, разводить кур, коров, свинью купим. Воздух, природа, натуральные продукты. Потом Алинку замуж выдадим. Отстроим им дом рядом и будем жить большой дружной семьёй. И никаких больше глупостей!»

Спартаку очень хотелось зайти  в комнату, где лежал Пашка, но что-то его останавливало. Какое-то странное предчувствие копошилось в душе, не давая вздохнуть полной грудью. Он часами лежал в комнате на втором этаже, делая вид, что спит, и, уткнувшись носом в Пашкину подушку, вдыхал запах его волос.

Именно тогда, когда Пашка заболел и закрылся в бане, Спартак вдруг понял, что не сможет жить без него. Чувство неминуемой разлуки из-за смертельной болезни придало ему сил, чтобы неистово бороться с вирусом. Но когда он был побеждён, в Спартаке стало копошиться это беспокойство. Он внезапно почувствовал, будто что-то изменилось между ними. Он не мог забыть взгляд  Пашки после того, как тот очнулся. Он окатил Спартака таким холодом и равнодушием, что у парня  на секунду словно остановилось сердце.

Пока он носил воду и топил баню, мимо него пронеслась  Алинка, а через несколько минут к нему подошла сияющая Галка и, поправив волосы, гордо вскинула голову.

– Спартак, ты нам с Пашей комнату освободи, – почти пропела она, победно глядя на парня. – Мы с ним решили жить вместе.

Спартак с деланным равнодушием кивнул и занёс воду в предбанник.  Оказавшись один в полутёмном помещении, Спартак кинул вёдра на пол и со всей силы пнул ногой  дверь парилки.

– У тебя там всё хорошо? – услышал он с улицы Алинкин голос.

– Всё просто замечательно, – ответил он через сжатые до боли зубы. – Дужка от ведра оторвалась.

После бани, наевшись до отвала вкусных пирогов с брусникой, вся компания отправилась спать. Тётя Маша пошла дежурить у рации, а Спартак решил не ложиться и дождаться своего дежурства.

«Что могло с ним произойти? – думал Спартак, машинально отламывая маленькие кусочки пирога и кладя их в рот. – Он ведь простил меня за мать! Я это точно знаю. Я сам слышал, как он позвал меня до того, как упал в обморок! И я стопудово уверен, что он тоже меня… Что же на него так повлияло? Может, это лёгкое проявление «бешенства»? Может, вирус немного повредил ему мозг и поэтому он так резко изменился? Другого варианта у меня нет!»

В этот момент со второго этажа послышались шаги босых ног, и в сени спустилась Галка в коротком халатике поверх ночной сорочки. Она залезла в холодильник и с жадностью сделала несколько глотков холодной воды прямо из бутылки.

– Ох, – вздохнула она, плюхаясь на табурет, – жарко.

– Это тебя так Пашка укатал? – усмехнулся Спартак.

– Пашка просто монстр! – язвительно заметила Галка. – И член у него огромный.

– Знаю, – ответил Спартак, и тут же поправил себя, – в бане видел не раз.

– Теперь я официально его девушка и хочу тебя попросить не мешать нам с Пашей, – сказала она строго. – Он мой, понял?

– Это мы ещё посмотрим, – не удержался Спартак. – До этого момента он был со мной!

– И не мечтай! – зашипела на него Галка. – Я давно подозревала, что ты к Паше неровно дышишь. К счастью, он оказался не такой!

– Не какой же? – сквозь зубы прошептал Спартак.

– Не из ваших… пидоров, – ответила ему Галка. – Мы с ним поженимся, когда всё закончится. И у нас будет настоящая полноценная семья!

– Не такая уж и полноценная, – стукнул рукой по столу Спартак. – Родить ты ему всё равно не сможешь!

– Откуда ты знаешь? – Галка испуганно посмотрела на Спартака. – Про это только мама знает, но она никому бы не рассказала!

– Дружок твой поделился, – уже спокойно ответил Спартак. Он понял, что зря проговорился Галке, и что с его стороны это был удар ниже пояса. – Серый вообще был треплом. 

– Пашка знает? – выдохнула Галка.

– Я ему не говорил, – покачал головой Спартак, – и не скажу. Обещаю. Это теперь ваши с ним дела. Только одна просьба – дай мне с ним поговорить.

Галка кивнула и, поднявшись из-за стола, ушла на второй этаж.

Конечно, Галка наврала Спартаку. Никакого секса у них не было. С трудом поднявшись на второй этаж в знакомую комнату, Пашка лёг на кровать и тут же уснул. Галка недолго посмотрела какой-то фильм и решила спуститься вниз, чтобы попить воды. А размеры Пашкиного достоинства она почувствовала, когда тот лежал в воде в одних трусах, и рука девушки случайно тронула его член.

Только следующим вечером Спартак набрался смелости подняться к Пашке. Тот лежал под одеялом и, не отрываясь, смотрел на икону, которую держал в руках.

– Всё-таки спёр её? – спросил Спартак, присаживаясь на край кровати.

– Он меня спас и дал второй шанс, – ответил Пашка, скользнув по Спартаку рассеянным взглядом. – Он показал, что я жил неправильно и дал мне вторую жизнь.

– То есть ты хочешь сейчас сказать, что в этой твоей второй жизни мне места нет? – Спартак прикусил губу и сжал кулаки.

– То, чем мы с тобой занимались… Это грех, понимаешь? – горячо заговорил Пашка. – Нужно жить по-божески. По его правилам.

– Так ты их даже не знаешь, – горько усмехнулся Спартак.

– Узнаю, – уверенно ответил Пашка. – И я решил, что буду как все. А Галка мне в этом поможет. А ты… ты можешь остаться просто другом, если хочешь.

Спартак медленно спускался по ступеням, кусая губы, чтобы не расплакаться. В сенях никого не было и он, тяжело выдохнув, умыл лицо холодной водой из ведра.

– Народ! Вы где все?! – в дом ураганом влетела Алинка. – Спартак! Я поймала сигнал! Зови всех! Мы спасены!

В автобусе собралась вся компания. Даже Пашка спустился вниз, поддерживаемый под руку Галкой. Рация страшно хрипела, но мужской голос было слышно вполне чётко. 

– Это сообщение для тех, кто выжил в это непростое время. Наши двери открыты вам, как и наши сердца. Мы можем помочь пережить страшную болезнь и увидеть светлое будущее. Вас ждёт уютный дом, вкусная еда и, главное, защита и спокойствие. Нас просто найти. Ленинградская область, деревня Верховое. Съезд на сорок девятом километре, поворот на бетонное шоссе в сторону Верхового. Пансионат «Солнечное подворье». Мы ждём всех выживших!

Голос был очень приятный и слова он произносил вкрадчиво, словно это был текст молитвы.

– Надо собираться, – засуетилась на своём сидении Галка.

– Погоди собираться, – остановил её Спартак. – Во-первых, Павел ещё очень слаб. А во-вторых, у нас ещё три дня карантина.

– Правильно, – кивнула Алинка, – надо сначала убедиться, что мы все здоровы.

– Тут что-то не то, – задумчиво произнесла тётя Маша.

– Что тебе не понравилось? – спросила Галка, недовольно взглянув на мать. – Обещают дом, еду и защиту!

– Голос не понравился и обещание светлого будущего, – буркнула тётя Маша и вышла из автобуса.

– А нам с Пашенькой всё понравилось, – щебетала Галка, помогая выйти из автобуса Пашке. – Нам главное, чтобы было спокойно всё. Правда?

– Да, – эхом отозвался Пашка, уходя в дом.

Пашка быстро набирался сил. Через пару дней он уже сам спускался вниз и вечером долго сидел на скамейке во дворе, прижимая к груди икону. 

Спартак всё это время лежал на кровати в своей комнате, глядя в потолок. Только тёте Маше пинками и уговорами удавалось вынудить его поесть, но после этого Спартак снова уходил и, сунув в уши наушники, слушал одну и ту же композицию.

– Спартак, – в его комнату влетела возбуждённая Галка и плюхнулась к нему на кровать, – ты не знаешь, где тот дом, где Пашенька икону взял?

– Третий слева, как выходить из деревни, – ответил ей Спартак.

– Спасибо, – кивнула Галка. – Меня просто Пашенька попросил оттуда библию принести. 

Как только за Галкой закрылась дверь, Спартак свернулся калачиком, подтянув колени под грудь и, закрыв лицо подушкой, тихо завыл.

До отъезда оставался один день, и компания начала собираться в дорогу. Упаковывали всё, что могло пригодиться на новом месте – одежду, кухонную утварь, одеяла, подушки, постельное бельё. Алинка даже предложила забрать бычка Борьку, но все посмотрели на неё, как на ненормальную.

Спартаку собираться не хотелось. После двух дней размышлений он решил, что привезёт всех в безопасное место, а сам поедет дальше. Он понял, что не может больше видеть счастливое лицо Галки, а о присутствии на её с Пашкой свадьбе он даже думать не хотел.

– Спартак! – наушник из уха Спартака внезапно выскочил, и он, открыв глаза, увидел Алинку. – Я пришла поговорить, – девушка сунула наушник в свое ухо и кивнула, – а-а-а… знаю. Эту песню Пашка постоянно слушал. Его любимая.

– О чём поговорить хотела? – нахмурился Спартак и, потянув за шнур, забрал «капельку» у Алинки.

– Что происходит с Пашкой? – нахмурилась девушка.

– Твой брат, вот сама и выясняй, – зло глянул на неё Спартак.

– Погоди ругаться, – Алинка говорила серьёзно, что было ей совсем не свойственно. – Я же вижу, что что-то происходит. Понимаешь, когда Галка мне сказала, что они теперь с Пашкой, я сначала обрадовалась, потому что привыкла к ней и она моя подруга, но потом… Мне кажется, что она Пашку зомбировала. Он как неживой ходит. Как будто из него душу вынули.

– Ну а от меня ты чего хочешь? – Спартак сделал равнодушное лицо и попытался вставить в ухо второй наушник, но Алинка удержала его руку.

– Я сейчас кое-что спрошу, – начала она, чуть прикусывая нижнюю губу, – только обещай на меня не орать.

– Валяй, – усмехнулся Спартак.

– Почему Пашка ушёл от тебя к Галке? – выпалила Алинка.

Спартак ожидал любого вопроса, только не этого. Он удивлённо посмотрел на Алинку и выронил из руки плейер.

– Я давно знала, что Пашка гей, – ответила Алинка. – Он как-то оставил свой телефон в туалете утром, а я пароль знаю. Видела, какие цифры он всегда вводил. Короче, я не удержалась, посмотрела и всё поняла про него, только ничего не сказала. Знаешь, я всегда боялась, что Пашка найдёт себе какого-нибудь жеманного мальчика, тошнотного и манерного, а когда увидела, что у вас с ним… ну, типа любовь, то даже обрадовалась.

– Увидела? – нахмурился Спартак.

– Ну, подглядела, – опустила глаза Алинка, –случайно.

– И что ты видела? – насторожился Спартак.

– Как вы целовались в автобусе, видела, – девушка надула губки. – Потом ушла, чтобы не увидеть ещё чего. Но я никому не сказала, даже Галке.

– Она и так всё знает, – вздохнул Спартак, – злорадствует. Пытается побольнее мне сделать.

– Галка, конечно, моя подруга… – вздохнула Алинка, – но за брата я больше переживаю. Плохо ему. Я это чувствую. Одного не понимаю: почему ты опустил руки и не борешься?

– Куда ж мне против Бога идти, – горько засмеялся Спартак.

– Какого бога? – не поняла Алинка. 

– Рыжий считает, что его спас Бог. Дал ему вторую жизнь, вот он и решил прожить её праведником, – объяснил Спартак, – а я в эту концепцию не вписываюсь.

– Погоди, – Алинка нахмурилась, – Пашка – верующий? Да он и в церкви-то был один раз – на крестинах нашего племянника. Ему там священник замечание сделал, когда Пашка перекрестился двумя пальцами слева направо. 

– А теперь у нас Пашка практически святой, – усмехнулся Спартак.

– А ты для него падший ангел, – покачала головой Алинка. – Ладно, – она хлопнула парня по коленке и поднялась с кровати. – Пойду, поговорю с братцем, пока его невеста корову доит. Если это не осложнение на мозг после болезни, то думаю, привести в себя его можно.

Пашку она нашла во дворе, в тени цветущей яблони. Он сидел на скамейке и читал Библию.

– Интересная книжка? – спросила Алинка, присаживаясь рядом.

– Умная, – ответил Пашка, аккуратно закрыв Библию и погладив её по обложке, – вот только я дурак. Мне не всё в ней понятно, а объяснить некому. Я иногда тётю Машу спрашиваю, но она не священник и объясняет мне всё субъективно.

– А с чего ты вдруг так на религии повернулся? – спросила Алинка, мягко улыбнувшись.

– Не «повернулся», а пришёл к Богу, – серьёзно поправил ее Пашка.

– Ну, пусть так, – пожала плечами девушка.

– Когда я был при смерти, ко мне пришёл Никола-угодник, – объяснил Пашка. – Это тот, что на иконе. Он мне помог и сказал, что даёт мне второй шанс. Я решил, что раз Бог меня спас, значит, я должен прожить эту жизнь правильно.

– Да не Бог тебя спас! – не выдержала Алинка. – А Спартак! Это он трое суток не отходил от тебя, таская на руках в воду и из воды. Это он тебя лекарствами поил и следил, чтобы температура не понималась!

– Ты ошибаешься, он просто исполнял волю Божью, – нахмурился Пашка.

– Да он любит тебя, дурака! – воскликнула девушка, хлопнув по скамейке рукой.

На секунду мутный взгляд Пашки стал ясным и его брови болезненно сдвинулись, но он прижал Библию к груди и тихо ответил сестре:

– Его любовь – грех! Я от неё отказался!

Всё было готово к отъезду. Баулы с вещами погрузили в автобус, напоследок насыпали живности побольше корма и, закрыв двери дома, тронулись в путь.

Питер проехали стороной, чтобы не столкнуться с зачисткой, и ближе к вечеру свернули на бетонку, ведущую в Верховое. 

За окнами снова мелькали бесконечные поля и леса, пока Фиат не съехал с шоссе на дорогу, ведущую к пансионату «Солнечное подворье». 

Вдоль дороги тянулся высокий кирпичный забор, больше напоминающий тюремный. Несколько раз они слышали громкий лай   собак и мужские голоса.

Ворота пансионата были высокими, искусно сваренными из переплетающихся железных полос. Остановившись возле них, компания, шумно переговариваясь, выгрузилась из машины. Спартак, оглядевшись по сторонам, решительно подошёл к воротам и позвонил в звонок. Ответом ему послужили громкие выстрелы, раздавшиеся откуда-то сверху…

Очередь прошла верхом. Женщины завизжали от страха и сели на корточки, прикрыв головы руками. Пашка и Спартак так и остались стоять, крутя головами в попытке рассмотреть вооружённую охрану.

– Не стреляйте! – крикнул Спартак. – Мы здоровы и с нами женщины!

– Стойте на месте, – отозвался голос из-за ворот, – сейчас к вам выйдут.

Через десять минут калитка в воротах открылась, и из неё вышли три человека, одетые в защитные костюмы и маски.

– Нам нужно провести первичный осмотр, – вперед вышел один из них и протянул путникам градусники.

После замера температуры незнакомцы осмотрели глаза и рот каждого, используя диагностические медицинские фонарики, а затем отошли в сторону, тихо переговариваясь.

– Заходите по очереди, – сказал им один из людей в масках. – По территории не разбегаться. Иначе мы вынуждены будем стрелять. Вас поместят в карантинное отделение.

– А если мы не хотим идти и хотим уехать? – напрягся Спартак.

– Вы не пленники, – более мягко сказал всё тот же человек в маске, – и вы можете уйти отсюда в любое время.

– Мы можем посовещаться? – спросил у него Спартак.

– Разумеется, – кивнул тот и отошёл в сторону.

– Меня такой приём настораживает, – начал первым Спартак.

– Мне тоже тут что-то не нравится, – кивнула ему тётя Маша.

– А нам с Пашенькой всё нравится, – нахмурилась Галка и взяла Пашку за руку. – Подумайте сами: это всё меры предосторожности. Вот если бы мы в дороге встретили кого-то? Мы бы тоже сначала проверили, не болен ли он! И вообще… Тут есть еда и защита от вируса. Для нас это самое главное. Правильно? – и Галка заискивающе посмотрела на Пашку.

– Мы остаёмся, – уверенно сказал тот.

Все повернули головы к стоящей рядом Алинке. Именно её голос и оказался решающим в этом споре. Она глубоко вздохнула и, похлопав Спартака по плечу, сказала:

– Извини, Спартак, но я остаюсь с братом. У меня никого больше нет, кроме него, – пожала плечами девушка и взяла Пашку за другую руку.

– Я Галочку свою тоже не оставлю, – вздохнула тётя Маша.

– Большинством решено остаться, – констатировал Спартак и, обернувшись к людям в масках, добавил, – мы идём к вам.

За воротами оказалась огромная территория, застроенная двухэтажными кирпичными домиками. Видимо, пансионат был элитным, и дома напоминали больше коттеджи, нежели корпуса. Около каждого строения располагалась небольшая площадка с клумбами и скамейками. Вдали виднелось большое здание, бликующее на солнце стеклянными стенами, которое, скорее всего, было столовой.

Проведя путников по дорожке, которая  вела в сторону от ворот, люди в масках открыли перед ними дверь одноэтажного корпуса и пригласили войди внутрь.

– Это карантинный блок, – сообщил всё тот же мужчина. – Тут вы проведёте несколько дней, пока наши медики получат и обработают результаты ваших анализов. Вы можете передвигаться по корпусу, но выходить за его пределы – нельзя.

– Нам нужна отдельная комната, – тут же сообщила Галка, – мы собираемся пожениться.

– Это замечательно, – человек в маске явно улыбался, – мы приветствуем вновь заключённые браки. Комнаты выбирайте себе сами.

– А кормить нас будут? – недовольно буркнула Алинка, падая на одну из кроватей в уютном боксе.

– Уже поздно, – отозвался снаружи голос мужчины, – но я думаю, что по паре бутербродов и тёплый чай я смогу вам раздобыть.

Спартак старался не сталкиваться с Галкой и Пашкой в коридорах изолятора, но не слишком в этом преуспел. Постоянно лежать в своем боксе и смотреть на жужжащий вентилятор было невозможно. Целыми днями сидеть в холле и слушать музыку – тоже. От скуки Спартак залез в один из шкафов, стоящих в холле, и обнаружил там видеомагнитофон и кучу кассет.

– Он не работает, – сказала ему медсестра, приходящая к ним для забора анализов крови, – ему в обед сто лет.

– А телевизор? – спросил у неё Спартак, кивая на большой телевизор, стоявший на тумбе.

– Он работает, – кивнула она, – только смотреть нечего.

Когда в очередной раз к Спартаку в палату пришел тот самый мужчина в маске, который встречал их у ворот, парень попросил принести ему несколько отвёрток и паяльник. Через час Спартак уже сидел на полу в холле, и ковырялся в старом видеомагнитофоне.

– Ну, как? – спросила его Алинка, которая уже второй день просто изнемогала от скуки.

– Сейчас проверим, – Спартак закрутил последний болтик и, поставив агрегат на тумбу рядом с телевизором, начал подключать провода.

– Коламбия пикчерс представляет… – хрипло сообщил им гнусавый голос. – Ричард Гир… Джулия Робертс в фильме Гарри Маршала «Красотка».

– Пашенька! Это же мой любимый фильм! – захлопала от радости в ладоши Галка, выбегая в холл. – Пошли, посмотрим!

– Пожалуй, я пойду, – Спартак собрал с пола инструменты и ушёл в свой бокс.

Минут через пятнадцать к нему в комнату вошла Алинка и, забравшись с ногами на кровать, уютно устроилась рядом.

– Ты всё-таки решил с нами остаться? – спросила она у Спартака, по обыкновению забирая один наушник.

– Я немного присмотрюсь. А когда пойму, что вам ничего не угрожает, заберу наш автобус и уеду, – ответил он, садясь поближе.

– Господи! – Алинка отбросила наушник. – Опять эти «Вороны»! Пашка тоже их постоянно слушает. Как вам не надоедает? Он еще в Москве на них залип. Сидел на сайтах гей-знакомств и слушал «Воронов». Странное сочетание, не считаешь?

– А на каких сайтах он сидел, не помнишь? – спросил Спартак просто для того, чтобы продолжить разговор.

– В основном на «Дожде», – ответила Алинка. – Ещё имя там себе поменял и вместо аватарки фотку полуголого Воронцова поставил. 

– Погоди… – подпрыгнул на кровати Спартак. – А как его звали на «Дожде»?

– Алексей, по-моему, – почесала кончик носа Алинка и, увидев удивленное лицо парня, спросила: – А что?

– Да нет, ничего, – Спартак снова придал лицу равнодушный вид. – Просто я там тоже регистрировался.

Через пять дней за завтраком в столовую к друзьям пришёл всё тот же мужчина. Только вот маски на его лице уже не было. На вид Антону Геннадьевичу, а именно так звали местного врача-терапевта, было лет сорок. Внешне он напоминал молодого Чехова, только вместо пенсне его лицо украшали модные очки в тонкой оправе. Антон Геннадьевич приветливо улыбнулся и, поправив на шее стетоскоп, радостно сообщил:

– Итак… Все ваши анализы в норме. С сегодняшнего дня вы можете свободно перемещаться по территории пансионата. Вам будет предоставлен отдельный столик в столовой. Но это не главное, – врач поправил очки на носу и продолжил: – Глава нашей общины, отец Сергий, лично хотел бы поприветствовать вас и ознакомить с правилами. Так что доедайте, и я отведу вас к нему.

На улице нещадно шпарило белое солнце. По пути в корпус главы общины им встретился молодой мужчина, подметающий дорожку метлой из тонких веточек. Он остановился и, пропуская друзей вперёд, ласково улыбнулся им.

– С новым днём, добрые люди, – сказал он, кивая.

– И вас тоже, – кивнула в ответ ему Галка и, обернувшись к хмурому Спартаку, шёпотом добавила: – Какие тут люди радушные!

Мимо них прошли две молодые женщины с полными вёдрами молока, прикрытыми чистой марлей. Увидев новеньких, женщины сначала тихо зашушукались, глядя на Пашку и Спартака, потом снова заулыбались.

– С новым днём, добрые люди, – повторили они уже знакомую фразу и, не дожидаясь ответа, направились дальше.

– Сегодня у вас праздник нового дня, что ли? – спросила у Антона Геннадьевича любопытная Алинка.

– Мы поздравляем друг друга каждый день, – ответил он ей с улыбкой, – потому что любой новый день – сам по себе праздник.

– А ещё праздники есть? – спросил у него Спартак, подозрительно щуря глаза.

– Есть праздник счастья, – с удовольствием стал рассказывать мужчина, – он проводится каждый седьмой день. Мы разжигаем костёр и поём песни. Ещё есть праздник любви. Он проводится каждый десятый день.

– А там вы кого сжигаете? – с ухмылкой спросил Спартак.

– Никого, – не обиделся Антон Геннадьевич. – В этот день мужчины выбирают себе пару и наш глава, отец Сергий, проводит обряд венчания.

– Мне нравится этот праздник, – Галка радостно улыбнулась и прижалась плечом к Пашке.

– А мне что-то не очень, – буркнул Спартак.

– Так значит, отец Сергий – священник? – вдруг оживился Пашка.

– Отец Сергий окончил семинарию и служил в Богоявленском монастыре пятнадцать лет, – гордо проговорил мужчина и свернул к одному из двухэтажных домов.

На пороге их встретила молодая девушка. Она поздравила гостей с новым днём и, распахнув перед ними двери, впустила в дом.

В большой гостиной царил минимализм, стандартный для гостиниц и домов отдыха. Журнальный столик, пара кресел, большой диван у стены. Единственным украшением комнаты был большой портрет, висящий на стене возле окна. На нём был изображён   мужчина лет пятидесяти с седой окладистой бородкой и залысинами, делающими его лоб огромным. Обращали на себя внимание большой нос картошкой, тонкие губы, спрятавшиеся в бороде и маленькие глазки, глядящие на вошедших ласково и хитро. 

– Нравится? – раздался голос с лестницы.

Друзья обернулись и увидели того самого мужчину, словно сошедшего к ним с картины.

Мужчина медленно спустился в гостиную, словно давая друзьям возможность лучше его разглядеть. Он подошёл к портрету и, встав точно в такую же позу, несколько секунд стоял молча. Потом снова повернулся к друзьям и рассмеялся.

– Себя как в зеркале я вижу, но зеркало мне льстит! – он жестом пригласил гостей сесть на диван, а сам плюхнулся на одно из кресел. – Этот портрет  подарил мне наш местный художник. Человек со странностями, но очень талантливый. 

– А вы тут, типа, глава секты? – мрачно спросил Спартак.

– Секты? – удивленно поднял брови отец Сергий. – А вы знаете разницу между сектой и общиной? Простите, как вас зовут?

– Спартак, – ответил ему тот.

– О! Спартак! – восхищённо воскликнул мужчина. – Идущие на смерть приветствуют вас?

– Нет, – почему-то разозлился Спартак. – В смысле – чемпион.

– Так вот, Спартак, – спокойно продолжил отец Сергий, – секта – это группа людей, объединённых религиозной, политической, философской или иной целью, иногда отделившаяся от основного направления и противостоящая ему. А община – это коммуна или сообщество. Совокупность представителей определенного вероисповедания, религиозного толка или национальности. Чувствуете разницу?

– Не очень, – покачал головой Спартак.

– Согласен, понятия очень похожие, но мы именно коммуна, – продолжил Сергий. – Мы придумали себе свою религию. Религию счастья и любви. Но, ради бога, не путайте нас с хиппи! Они проповедовали свободную любовь и беспорядочную половую жизнь. Мы же за чистоту.

– Чистоту чего? – не поняла Алинка.

– А вы, моя дорогая, чья будете? – улыбнулся Алинке мужчина.

– Вон его, – девушка кивнула на Пашку. – Я его сестра, Алина.

– Сестра – это хорошо, – кивнул отец Сергий и снова заулыбался.

– А я его невеста, – подала голос Галка. – Меня Галина зовут.

– А я мама Галины. Мария, – представилась тётя Маша.

– Как всё у вас закручено, – засмеялся Сергий, – прямо Санта Барбара. Ну, а вы, Спартак, кем кому приходитесь?

– Никем и никому, – буркнул Спартак. – Я сам по себе. Попутчик.

– Неправда, – замотала головой тётя Маша, – он наш общий друг. Точнее, если бы не Спартак, то мы бы никогда сюда не добрались.

– Да, – согласилась Алинка, – он самый умный и сильный из нас.

– Вожак? – хитро прищурился Сергий.

– Ой, да какой вожак! – махнула рукой Галка. – Просто он к жизни приспособлен лучше нас, потому что детдомовец.

Услышав Галку, Спартак напрягся. В связи со сложившимися обстоятельствами он не знал, чего ждать от девушки. И фраза про детский дом, по его мнению, вообще была неуместной. Почувствовав напряжение, отец Сергий хлопнул в ладоши и увёл разговор со скользкой темы:

– Что ж… А меня зовут отец Сергий. Можно – просто батюшка. Так принято обращаться к священникам.

– А вы настоящий священник? – перебил его Пашка.

– Павел, кажется? – улыбнулся ему мужчина. – Да. Я самый что ни на есть настоящий священник. Окончил семинарию, служил в монастыре.

– Значит, и в библии разбираетесь? – глаза Пашки вспыхнули интересом.

– Разбираюсь? – засмеялся отец Сергий. – Да я её наизусть знаю. А что именно вас интересует, Павел?

– Я не так давно начал изучать библию, – начал Пашка, краснея, – но мне там не всё понятно.

– Давайте сделаем так, – отец Сергий погладил рукой бородку. – Сейчас мы будем пить чай с пирогами, потом вам определят  жильё. Вы немного освоитесь. А после обеда я жду вас у себя. Договорились? А теперь, прошу в столовую. Анастасия такие пироги с грибами печёт! Пальчики оближешь!

Анастасией оказалась девушка лет семнадцати, которая быстро орудовала лопаткой, снимая с противня румяные пирожки.

– Катюша! – крикнул Сергий в сторону кухни. – Что там с чаем?

– Заваривается, батюшка! – услышали гости молодой девичий голос.

– Светка! Светлана! – грозно окликнул Сергий девчушку лет четырнадцати.

– Что, батюшка? – сердито отозвалась та, отходя от окна.

– Чашки тащи! – Сергий легонько шлепнул девчушку по попе, когда та пробегала мимо, и, повернувшись к гостям, пожаловался: – Вот проказница! Ей бы только в окно смотреть да подглядывать за старшими.  

В комнату вошла девушка, которая открывала путникам двери дома, с пузатым самоваром, на верхушке которого красовался большой заварочный чайник.

– Катюша! – Сергий подскочил к девушке и перехватил ручки самовара. – Разве можно такие тяжести таскать будущей матери?

– Прости, батюшка, – поклонилась девушка, – не рассчитала я.

Гости, сидя за большим деревянным столом, молча взирали на всю эту идиллию, не зная, что и думать. Заметив их удивлённые взгляды, радушный хозяин улыбнулся и пояснил:

– Это единственная моя привилегия в общине. Знаете ли, люблю я всё по старинке и по-простому. Но чтобы уютно было и глазу приятно.

Пироги с картошкой и грибами и правда были вкусными. В ароматном чае чувствовались нотки чабреца и мяты. А от самовара шёл приятный запах еловых шишек.

– А откуда у вас электричество и продукты? – спросила Галка, поедая второй пирожок.

– Электричество у нас самостийное, – объяснил хозяин дома. – За лесом ветряные вышки стоят. Воду качаем насосом из скважины. Продукты в виде круп и макарон нашли в запасниках пансионата. Из брошенных домов соседних деревень пригнали коров, овец и коз. Курей тоже оттуда взяли, определили их в помещениях хозблоков. Сено сложили под большим навесом. Теперь работаем над огородом. Распахали уже поле и посадили картошку. Парники под огурцы и помидоры соорудили. В другой стороне, что ближе к речке, второй огород будем готовить, под капусту.

– А семена откуда? – поинтересовалась тётя Маша.

– Всё из деревень взяли, – вздохнул отец Сергий, – страшно. Деревни пустые, скот брошенный. Но… как говорится, жизнь –живым! Так что пришлось забирать то, что нам не принадлежало. 

– А людей откуда набрали в общину? – спросил Спартак, с осторожностью делая глоток чая.

– Поначалу я здесь обосновался со своей паствой, – Сергий разломил пирог и подул на горячую начинку. – Ещё несколько человек из обслуги остались – сторож, три флористки, они цветы высаживали тут по весне каждый год. Потом подтянулись двое охотников, которые в лесах заплутали. Зачистка как-то мимо нас прошла. Пансионат ведомственный, для высшего эшелона, поэтому его и не тронули. Зато к нам несколько омоновцев прибилось. После них врачи из больницы приехали, тоже устали от эпидемии, как и омоновцы.

– Это что же получается? – нахмурился Спартак. – Они бросили свой пост в чрезвычайной ситуации и у вас спрятались? Они дезертиры!

– Мой юный друг, – вздохнул Сергий, – нужно любить людей и принимать их со всеми их слабостями. Люди не виноваты в том, что не выдержали напряжения и что им просто хочется выжить. Вы максималист и пока этого не понимаете. Что ж… думаю, наше знакомство состоялось, – хозяин поднялся из-за стола и гости последовали его примеру. – Надеюсь, вам понравится дом, который вам приготовили. А вас, Павел и Галина, будем рады увидеть на Празднике Любви. Если захотите, то я проведу для вас обряд венчания.

– Очень хотим! – запрыгала от радости Галка. – Пашенька, ты ведь рад?

– Конечно, – ответил Пашка, задумчиво глядя в сторону. – Венчание же нельзя разорвать? Это навсегда?

– Совершенно верно, – кивнул ему отец Сергий. – Обряд венчания это вам не запись в книге ЗАГСа, которую можно аннулировать бумагой о разводе. Это очень серьёзный шаг, и я прошу вас с Галиной подойти к нему обдуманно.

Все тот же Антон Геннадьевич проводил друзей до дверей одного из домов и попросил всех после обеда зайти в седьмой блок для профориентации.

– Это что такое? – спросила его Алинка.

– Каждый в общине выполняет определённую работу, – объяснил им мужчина, – и чтобы вас куда-то направить, нужно знать ваши умения и навыки.

Дом оказался стандартным. Из большой гостиной на второй этаж вела лестница. На каждом этаже были расположены по две комнаты, туалет и ванная. 

Пока Галка и Алинка делили, кто где будет жить, Спартак вошёл в одну из комнат на первом этаже и кинул на кровать свою сумку.

Настроение у него было поганым. Ещё больше портило его щебетание Галки по поводу предстоящего венчания. Ему казалось, что хуже уже быть не может, но он не угадал.

– Спартак, можно к тебе? – на пороге его комнаты стояла сияющая Галка.

– Что ты ещё от меня хочешь? – устало спросил Спартак. – Самое дорогое ты уже у меня отобрала.

– Спартак, ну хватит дуться! – Галка присела возле кровати на стул. – Паша сам меня выбрал, так что я у тебя его не забирала. Это раз. А во-вторых… Давай заключим перемирие. Ну хотя бы ради нашей свадьбы!

– Может, ещё предложишь мне быть свидетелем и держать над Пашкиной головой корону во время венчания? – горько ухмыльнулся парень.

– Вообще-то, было бы неплохо, но у меня к тебе другая просьба, – Галка скромно потупила глаза. – Те украшения, что ты взял у Анны Аркадьевны, помнишь? Отдай их мне. Понимаешь… Мне хочется на свадьбе быть красивой. 

– Забирай, – Спартак ногой толкнул в сторону Галки свою сумку. – Знаешь, где лежат.

– Вот спасибо! – Галка шустро сунула руку в дыру и выудила оттуда драгоценности. Победно улыбаясь, она метнулась к двери, но её остановил голос Спартака.

– Глупая ты! На чужом горе своё счастье не построишь. Ты не понимаешь, что делаешь его несчастным?

– Не твоё дело, – резко оборвала его Галка, обернувшись. – Только попробуй нам помешать! Пожалеешь!

Глава 41

Пищеблок, или попросту общая столовая, располагалась в длинном одноэтажном здании, находившемся за жилыми корпусами. В чистом зале с большими окнами в хаотичном порядке были расставлены около двадцати столов, за каждым из которых сидели по четыре-пять человек.

Заняв отведённый им стол, путешественники в молчании втягивали носами вкусные запахи, доносившиеся  с кухни. Перед обедом в зал вошел отец Сергий. Прочитав короткую молитву, он перекрестил свой пухлый живот и ушёл в свой корпус.

Пашка внимательно прослушал молитву и, перекрестившись по всем правилам, взял ложку и зачерпнул ею наваристый борщ, который уже разлила по тарелкам работница столовой.

Глядя на Пашку, Галка тоже перекрестилась и недовольно посмотрела на девушку, надолго задержавшуюся возле Пашки и предлагающую ему ароматный хлеб. Тётя Маша тоже положила крест и принялась за еду, глядя, как неумело пытается креститься Алинка.

Лишь один Спартак проигнорировал молитву. Он оглядывался по сторонам и хмурил брови.

– Ты чего не ешь? – спросила его тётя Маша. – Борщец хорош! Сметана вон свежая, да и хлеб явно тут пекли.

– Странно всё это… – задумчиво произнёс Спартак.

– Господи! – воскликнула Галка. – Да что же тебе спокойно-то не живётся?

– Странно всё это, – повторил Спартак, – поэтому и не живётся. Посмотрите вокруг! Ничего не замечаете?

– Да нет, – сказала тётя Маша, покрутив головой по сторонам – Обычный пансионат с обычными людьми.

– А то, что тут в основном одни женщины, – покачал головой Спартак, – разве не странно?

– Как это одни? – Алинка мысленно пересчитала присутствующих. – Вместе с тобой и Пашкой десять мужчин.

– Это раз в семь меньше, чем женщин, – ответил ей Пашка.

– Так может, не все пришли, – хмыкнула Галка. – Люди же тут работают, не все могут вовремя прерваться на обед.

– Возможно, – Спартак взялся за ложку и положил в борщ жирную густую сметану.

Седьмой блок, куда отправил друзей Антон Геннадьевич, был офисом. В дверях их встретила женщина бальзаковского возраста, выглядевшая как работник отдела кадров. Она пригласила всех в свой кабинет и, рассадив перед большим столом, раскрыла толстую тетрадь.

– Итак, – начала она, внимательно глядя на Галку, – начнём с вас. Чем занимались в миру?

– Я на почте работала, – с готовностью ответила она.

– Ну, работники почты нам без надобности, – покачала головой кадровичка. – Выбирайте: или прачечная, или озеленение.

– А что такое озеленение? – спросила Галка.

– У нас есть огород, за которым нужно следить и обрабатывать, – охотно объяснила ей женщина. – Это мы и называем озеленением.

– У меня рука тяжёлая, – покачала головой Галка. – Наверное, лучше прачечная.

– Тогда вам в третий блок, – и женщина сделала запись в тетради, спросив у Галки имя и фамилию. – А вы чем занимались? – спросила она у тёти Маши.

– Думаю, геологи вам тоже не нужны, –ухмыльнулась та, – но я неплохо готовлю.

– Тогда пойдёте в пищеблок, помощницей к нашему главному повару, – кивнула ей кадровичка.

– Ой, и я хорошо готовлю, – Алинка подняла руку, как в школе, и затрясла ею в воздухе. – Можно мне тоже на кухню?

– А насчет вас, Алина, кажется? – женщина строго посмотрела на Алинку поверх очков. – Насчет вас есть личное распоряжение отца Сергия. Вы поступаете в его личное распоряжение. Будете помогать его девочкам по хозяйству.

– Ну, ладно, – растерянно пожала плечами Алинка, – как скажете.

– Кстати, кто из вас Павел? – обратилась она к юношам.

– Я, – кивнул ей Пашка.

– Вас отец Сергий берёт своим секретарём, – женщина сделал пометку в тетради. – Ему давно был нужен помощник, да всё никого выбрать не мог.

– Пашка! Так мы с тобой вместе работать будем! – радостно захлопала в ладоши Алинка.

– Ну, а вы что умеете? – устало вздохнула кадровичка, глядя на Спартака.

– Я механик, – ответил тот. – Могу разобрать и собрать любую машину и технику.

– Это замечательно! – неожиданно обрадовалась женщина. – У нас с механиками проблема. Нехватка страшная. Значит, вам тогда в семнадцатый корпус. Это в самом конце территории. Нужно идти по левой стороне до ворот. Если заблудитесь, вам подскажут.

– Не заблужусь, – хмуро ответил Спартак, поднимаясь со стула.

Нужный блок Спартак нашел быстро. Он оказался довольно большим помещением гаражного типа с пристройкой в виде мойки. Войдя внутрь, парень увидел яму для ремонта машин, на которой стоял грузовик. Под ним, судя по позвякиванию инструментов, шла работа. Спартак подошёл поближе и громко кашлянул.

– Ключ на двадцать три подай, – раздался снизу грубоватый голос, и из-под грузовика высунулась рука, измазанная мазутом.

Спартак быстро нашел требуемое и, сунув ключ в руку, сказал:

– Меня прислали к вам на работу.

– Умеешь что? – снова спросили его.

– Всё умею, – кивнул тот и, присев на корточки, заглянул в яму.

Внизу с ходовой копался парень в рабочем комбинезоне и в бандане на голове. Он отбросил в сторону инструмент, тихо выматерился и полез наверх.

– Спартак, – представился Спартак и протянул парню руку, чтобы помочь выбраться.

– Васька, – ответил парень, крепко хватаясь за его руку. – Чёрт! Вот говорил же, что ось с Форда на наш ГАЗон не подойдет. Нет! Ставь! Нам нужен грузовик!

– Что это ты в таком святом месте чертыхаешься? – улыбнулся Спартак.

– Так никто ж не слышал, – нагло улыбнулся Васька, вытирая лоб рукой. – Так ты механик?

– Ага, – кивнул ему Спартак, – и да, у Форда ходовая уже. По-любому, на ГАЗ его ось не пойдет.

– Придётся старую латать, – вздохнул Васька, вразвалочку проходя по мастерской. – Но у нас тут ещё много работы. Короче, нужно собрать комбайн из двух тракторов, чтобы по осени картошку собирать. Но это не к спеху. Времени еще вагон. Ещё мы разрабатываем с Хрущёвым механизированную доилку.

– С Никитой Сергеевичем? – уточнил Спартак.

– С Раулем Степанычем, – совершено серьёзно ответил Васька. – Правда, он больной на всю голову, но инженер от бога. Такую автоматическую кормушку для кур придумал! Загляденье! – парень открыл небольшой холодильник и, достав оттуда бутылку с водой, жадно приник к ней губами.

– А в чём выражается его болезнь? – заинтересовался Спартак.

– Да свихнулся он на почве рисования, – пояснил Васька. – Вместо того, чтобы работать, сидит и картины малюет. Малевич, блин! – парень потянул с головы платок и на его плечи упали две тонкие тёмные косички.

– Так ты баба, что ли? – от неожиданности Спартак даже отпрянул.

– Василиса я, – кивнула Васька. – А Васькой меня с детства называют.

– А как механиком стала? – удивился Спартак.

– У меня папка механиком в деревне был, – рассказала девушка, – так я всё детство в его мастерской провела. Сначала помогала ему, инструменты подавала, а потом вместе с ним мастерить начала. А как постарше стала, поехала в город и на механика выучилась. Сейчас я тебе комбез дам и лезь в яму. Посмотри там свежим взглядом, чего можно сделать. А я пойду этого Айвазовского отловлю. 

Спартак был доволен распределением. Он почти до темноты провозился с грузовиком, и когда ему удалось-таки его починить, получил крепкий одобрительный хлопок по плечу от Васьки.

Ужин он пропустил, но его выручила Алинка, которая принесла из дома Сергия целый пакет пирожков и несколько котлет. Перекусив и выпив хлебного кваса, которым с ним поделилась тётя Маша, Спартак вышел на улицу и, зайдя за дом, присел на одинокую лавочку покурить.

– Есть ещё? – услышал он рядом Пашкин голос.

– Имеется, – не оборачиваясь, ответил Спартак, протягивая Пашке мятую пачку.

Пашка взял сигарету и, пристроившись рядом, стал молча крутить её в пальцах. 

– Странно… – наконец тихо сказал Пашка.

– И тебе тоже? – ухмыльнулся Спартак.

– Да нет… я не про это, – вздохнул Пашка. – Я про отца Сергия.

– И что тебе в нём странно? – нахмурился Спартак.

– Не в нём, а в его рассуждениях, – ответил Пашка. – Я сегодня задал ему простой вопрос, который мне был непонятен. Спросил, почему, если любовь есть всепрощающая, многие виды любви считаются грехом? Разве может любовь быть грехом?

– А он что? – Спартак грустно посмотрел на тлеющий в темноте огонёк сигареты.

– Он сказал, что главное в любви – это воспроизведение себе подобного, – пожал плечами Пашка, – то есть размножение. Все остальные виды любви не должны существовать вообще. А вот если человек не может завести потомство, то это и есть грех. Бред какой-то… Про потомство в Библии ничего такого нет. И спрашивал я не про это.

– Ну, мужик, видимо, на своей волне, – ухмыльнулся Спартак. – Это выходит, что человек влюбляется только для того, чтобы детишками обзавестись? Как-то слишком всё это по-звериному. Любят же не только телом.

– А чем ещё? – тихо спросил Пашка.

– Душой, – так же тихо ответил Спартак. – И если любовь проходит или не взаимна, то ломит не тело, а душу выворачивает.

– Дай прикурить, – попросил Пашка, сунув рот сигарету.

Спартак чиркнул зажигалкой, но та выдала только сноп искр. Он ещё немного пощёлкал кнопкой и потряс зажигалкой в воздухе, но эффект был тот же. Он размахнулся, чтобы со злости выбросить зажигалку в кусты, но Пашка вдруг взял его за подбородок и, развернув к себе лицом, ткнулся своей сигаретой в окурок во рту Спартака. Пашкино лицо было так близко, а глаза смотрели с такой теплотой и любовью, что у Спартака защемило сердце. Ещё секунда и он бы схватил Пашку в охапку и повалил тут же на скамейку, наплевав на все эти библейские законы, но в этот момент  раздался Галкин голос:

– Мальчики, а что вы тут делаете?

– Не видишь? Курим, – зло ответил Спартак, выплевывая в сторону окурок.

– Пашенька! Брось эту дрянь! – возмутилась Галка. – Зачем тебе это? Ты же не любишь… курить.

– Люблю, – ответил ей Пашка, бросив короткий взгляд в сторону Спартака.

Полночи Спартак ворочался на кровати, пытаясь уснуть. В его голове крутились разные мысли. Во-первых, он пытался понять, что же его так напрягает в этой общине. Понятно, что больше всего подозрений вызывает отец Сергий с его странной трактовкой Библии. Еще Спартаку показалось странным, что в услужении у батюшки так много молоденьких девушек. В принципе, явное преобладание женского пола в общине не было удивительным. Спартак где-то читал, что мужчин вообще намного меньше, чем женщин. Вот если бы в общине был матриархат, тогда можно было чего-то опасаться с этой стороны. Хотя… существующий патриархат Спартаку тоже не очень нравился. Тем более, что замешан он был на религии.

– Как же я скучаю по тебе, – вздохнул он, внезапно подумав о Пашке.

«А вдруг он начинает просыпаться? – возникла в голове Спартака мысль. – Начинает потихоньку возвращаться ко мне. Он сказал: «Люблю…», – и посмотрел на меня, как раньше. Не на Галку. Не на небо. Именно на меня. Хотя… может, я просто выдаю желаемое за действительное, и сказал он это просто так. А я себе уже нафантазировал всего…дурак… Эх, сейчас бы посоветоваться. Только не с кем… Алинка девчушка умная, но что может понимать в любви семнадцатилетний подросток? Тётя Маша… нет, она не в курсе наших с Пашкой отношений. Или делает вид, что не в курсе… Да и Галка всё же её дочка. Придётся снова ждать и наблюдать за Рыжим».

В комнате, обставленной как кабинет, тихо жужжал вентилятор, безумно тараща свой единственный огромный глаз и крутя «головой». Когда он разворачивался к Пашке, того обдавало холодным воздухом и запахом свежесваренного кофе, доносящегося с кухни.

– Так-с… – довольно потёр руки вошедший в комнату отец Сергий, – сейчас нам принесут кофейку, и я попросил Катюшу нам оладьев пожарить. Ты же не завтракал ещё?

– Вы просили прийти пораньше, так что я, как встал, так сразу к вам, – развёл руками Пашка.

– Значит, смотри… – Сергий прошёлся по комнате и поставил перед Пашкой ноутбук. – Мне нужно подготовить речь для завтрашнего Праздника Счастья. Но текст набираю я с трудом, поэтому мне нужна твоя помощь. Ты быстро печатаешь?

– Слепым методом, – кивнул Пашка. – В интернете нашёл уроки и научился.

– Какой молодец! – похлопал по плечу парня отец Сергий. – Что значит – ученье – свет! Нас в семинарии сему не обучали. Да и в монастыре не до интернета было.

– А почему вы ушли из монастыря? – поинтересовался Пашка. Он заметил, что после этого вопроса батюшка сразу как-то помрачнел и насупился.

– По болезни, – коротко ответил Сергий и быстро вернул тему в прежнее русло. – Твоя задача – печатать то, что я буду говорить. А потом мы с тобой это всё подредактируем.

– Хорошо, – согласился Пашка, открывая ноут.

Всё утро Спартак был рассеян и даже получил хорошего леща от Васьки, когда забыл опустить забрало маски при сварке. До обеда время пролетело незаметно. Васька оказалась девкой с крепким мужским характером и здоровым юморком. Спартаку было с ней легко, словно они были знакомы сто лет и, несмотря на мрачные мысли, он даже пару раз улыбнулся её шуткам.

Идти в столовую на обед не хотелось. На улице стояло адское пекло, а в гараже было прохладно, поэтому Спартак попросил Алинку, пробегавшую мимо по своим делам, принести им еду сюда.

Расположились они за небольшим столом в углу гаража. Васька разложила из кастрюли по тарелкам сочные котлеты и пюре. Отдельной тарелочки удостоились хлеб и два солёных огурца. Достав из маленького холодильника компот из сухофруктов, девушка разлила его по стаканам и позвала Спартака.

– Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста! Да брось ты этот шланг. Всё равно там ещё паять надо. Иди давай, а то всё остынет.

Наевшись от пуза и запив обед прохладным компотом, Спартак довольно откинулся на спинку старого железного стула и зевнул.

– Сейчас бы покемарить… – потянулся он.

– А кто тебе ночью спать не давал? – подмигнула ему Васька. – Смотри! Отец Сергий не приветствует половые связи без обряда венчания!

– Мне это не грозит, – быстро изменился в лице Спартак.

– Что так? – удивлённо подняла густые брови Васька. – Парень ты видный. Вон руки какие сильные. Да за тебя тут любая пойдёт. Даже тётя Клава из прачечной.

– Тётю Клаву, пожалуй, я не потяну, – грустно улыбнулся Спартак и зачем-то добавил, – просто меня любимый человек бросил.

– Та-а-ак… – Васька пододвинула свой стул ближе к Спартаку. – Давай рассказывай!

– Да нечего рассказывать, – пожал тот плечами, – мы друг друга любили. Правда, недолго, но именно любили. Не просто так трахались. Понимаешь? – Васька кивнула, и Спартак продолжил. – Потом он, ну, вернее, этот человек, свихнулся на почве религии и решил, что наши отношения грех великий и ушёл к другому человеку. Они готовятся на этом Празднике Счастья объявить о своей помолвке. 

– Так она тут, что ли? – хлопнула по коленям Васька.

– Кто? – не понял её Спартак.

– Ну, та, что тебя кинула, – пояснила Васька.

– А-а-а, – закивал парень, – да, тут. А вчера мне показалось, что он… то есть она, начинает возвращаться. Взгляд был такой же, как раньше. Или, может, мне это только показалось. Даже не знаю… – опустил голову Спартак, – и вообще… Забей! Это не твои проблемы!

– Ну уж нет! – Васька стукнула кулаком по столу. – Я своих в беде не бросаю. Понимаешь, она может и приходит в себя потихоньку, но это слишком медленно. Праздник Счастья уже завтра, а через три дня после него Праздник Любви. Если до него ничего не получится, пиши пропало.

– И что делать? – Спартак поднял глаза на девушку.

– Нужно ускорить процесс, – улыбнулась Васька, – а ускорить его можно одним старым и проверенным способом.

– Это каким? – заинтересовался Спартак.

– Вызвать ревность, – подмигнула ему Васька. – Поэтому на Празднике Счастья ты тоже должен объявить о помолвке.

– Погоди… – замотал головой Спартак. – Где я за один день девушку возьму? Да и даже если найду, нехорошо как-то получится. Она же обидится, если узнает, что это просто игра.

– А я тебе что? Не девушка? – рассмеялась Васька. – И я не обижусь. Я всё равно не пойду больше замуж, – закончила она, тяжело вздохнув.

– А теперь давай ты говори, – Спартак взял девушку за руку.

– Я ведь не красавица, – грустно улыбнулась Васька, – да и характер у меня под стать внешности. Мужской. А он… он был самым красивым в классе. Все девчонки по нему сохли. Жил он в нашей деревне, по соседству, но на меня никогда внимания не обращал. Когда я уехала учиться в город, мне подруга из деревни писала, что Петя вернулся из армии и за пару месяцев успел половину деревенских девиц попортить. А у нас знаешь, какие красавицы были? Я совсем надежду потеряла.  А как приехала на каникулы и увидела его, снова влюбилась, как дура. Только я понимала, что мне ничего не светит. Так и страдала два года, пока однажды его отец, дядя Вова, не попросил меня посмотреть их трактор. Ну, я вечерком, после работы, и пришла в их гараж. Не знаю, каким ветром туда же занесло Петра. Он был сильно выпимши. Ну, мы разговорились сначала и… в общем, там у нас всё и произошло. Потом он принес сметану, которую его мать мне передала за работу. Родителей дома не было, а бабка спала в бане. Он… ну, и… у нас снова всё произошло. И я почему-то решила, что у нас что-то может сложиться, но… В общем, через месяц я узнала, что беременна. Сказала своим. Те побежали к его родителям, и они вместе приняли решение нас обженить. Я рада была, а он… не представляешь, с какой ненавистью он на меня на свадьбе смотрел. Я надеялась, что стерпится-слюбится. Опять же, ребеночек будет. Кровинка его. Но я ошиблась. В первую брачную ночь он изменил мне с Надькой, моей подругой. Ну, и понеслось. На меня в деревне пальцем тыкали и смеялись за спиной. А я терпела. Всё надеялась, что одумается. Предел наступил, когда я его в нашей кровати застала с той же своей «подругой». Я вещи собрала, да в соседнюю деревню уехала, к своей прабабке. Там и родила дочку. Потом эпидемия началась. Почти вся деревня полегла. У моей Нюши тоже температура поднялась. Бабка моя сказала, что это зубки режутся, и что она их заговорит, но я решила поискать врача. Да какой там! Везде болезнь свирепствовала, и врачи только в городах были, в больницах. Я обратно вернулась, а на подходе к деревне встретила наших охотников. Они и рассказали, что была зачистка. Зомбанутых военные постреляли, а здоровых куда-то увезли. Я прибежала домой, а там никого. Ни бабки, ни Нюши. – Васька вытерла слезы и продолжила:

– Я все близлежащие больницы объездила. Выясняла, куда здоровых людей из Измайлово дели. Никто мне не ответил. А потом я случайно попала сюда. Вот уже месяц тут и живу.

За ужином Спартак заметил, что Алинка и Пашка сидят с хмурыми лицами. Тётя Маша пыталась их растормошить, рассказывая забавные истории, случившиеся с ней, когда она принимала участие в экспедициях, но всё было бесполезно.

Перед сном Спартак снова ушел за дом и, усевшись на скамейку, стал ждать Пашку. Не то, чтобы он был уверен, что тот появится, но ему этого очень хотелось. И парень не обманулся. Пашка тихо прошел вдоль окон и молча сел рядом с ним.

– Что случилось? – спросил его Спартак.

– Сегодня… – начал Пашка, но в этот момент за углом хрустнула ветка, и в свете окна появилась Алинка.

– Мне нужно вам кое-что рассказать, – хмуро заявила она, садясь на скамью.

– Валяй, – кивнул Спартак.

– В общем… – начала Алинка, – странная обстановка там. Девочки меня открыто игнорят. Вообще не разговаривают. Только по делу, и смотрят, как на врага. Только Светка со мной болтает. Она очень забавная и весёлая. Не намного меня младше, а ещё дитя дитём. Короче, мы с ней вышли на крылечко, картошку чистить. И она мне по секрету сказала, что отец Сергий обещал через год, на Празднике Счастья, объявить об их помолвке. Я удивилась и сказала, что ей и через год рано будет замуж идти. А она мне: «Отец Сергий считает, что и сейчас можно, но он переживает, что его люди не поймут». Представляете? Я пыталась ей объяснить, что по закону жениться после восемнадцати только можно. А она мне такая: «Отец Сергий Катьку в семнадцать замуж взял, еще до эпидемии. А Настьку в пятнадцать, уже здесь». Кстати, я думала, что Настя моя ровесница, а она писюха мелкая и уже жена! Вот я сижу и думаю… Что это вообще?

– А теперь меня послушайте, – сказал Пашка, вынимая из кармана помятый листок. – Это речь Сергия для завтрашнего праздника. – Пашка развернул бумажку и, подставив ее под свет из окна, начал читать: «Добрые люди нашей общины! Сегодня мы отмечаем очередной Праздник Счастья! Каждый день мы встречаем с улыбкой на устах, ибо мы, словно невидимым куполом, сокрыты счастьем от остального мира. И это счастье – любовь Господня! Именно она защищает нас от беды и дарит нашим душам спокойствие. Господь, разгневанный грехами людскими, послал на их головы страшную чуму, превращающую человека в бешеное животное. Мы же призваны плыть в ковчеге под названием «Община «Солнечное подворье» по этому морю эпидемии для того, чтобы потом возродить новое поколение людей. Чистых перед Богом и душой, и телом. На нас возложена великая миссия – наполнить мир новыми людьми! Все мы здоровы и полны веры! Так давайте восславим Господа нашего за эту великую честь!»

– Ну, как вам? – спросил Пашка друзей, убирая листок в карман.

– Теперь понятно, – вздохнула Алинка, – у них тут культ. И его основа – многожёнство.

– А я не удивлён, – пожал плечами Спартак. – Я сразу чуял, что тут что-то не так. И что этот Сергий – старый педофил, понял. А насчёт всей этой божественной пурги, что он несёт… Я был уверен, что никакая это не община, а самая настоящая секта. Ноем он себя считает! Новое поколение людей! Чистых! Поколение святых! 

– Это еще не всё, – покачал головой Пашка. – Я, когда напечатал этот трэш, у него поинтересовался: а что, если есть такие, кто не хочет плодиться или не может? Так он знаете, что мне ответил? «Такие будут гореть в геенне огненной, ибо это грех великий! Бог послал на таких чуму. От неё они и сдохнуть должны!». Я у него спрашиваю: «А если человек просто болен и не может иметь детей?» А он мне: «Значит, он грешил по жизни, раз его Господь лишил дара воспроизводства. И место ему в чумном море. Нам нужны здоровые люди, чтобы и дети от них рождались здоровыми!». Мне аж страшно стало, но я задал еще один вопрос: «А если всё же ребенок родится больным?» И услышал от него, что такому ребенку незачем жить в новом мире! Чуете, чем пахнет?

– Прямо Спарта какая-то, – нахмурился Спартак.

– Нужно рассказать Галке и тёте Маше обо всём, – мрачно резюмировала Алинка.

– Погоди,  – остановил её Спартак. – Давайте для начала всё до конца выясним. Ты со Светкой еще поболтай и девочек попробуй разговорить, – выдал он Алинке задание. – Ты старайся с нашим мессией побольше беседовать, – кивнул он Пашке, – а я завтра с Васькой поговорю по душам.

– Это кто ещё? – сузил глаза Пашка.

– Напарник мой, – ухмыльнулся Спартак, – вот такой парень! – и поднял вверх большой палец.

В обед, сидя за привычным столиком в дальнем углу гаража, Спартак решил поспрашивать Ваську о нынешней её жизни. Но сделать это нужно было очень осторожно, чтобы не выйти у неё из доверия.

– Слушай, а что это за праздники такие? – как бы невзначай поинтересовался он, отпивая из стоящего на столе переполненного стакана «горку» компота. – Праздник Счастья, Праздник Любви?

– Да чёрт его знает, – беззаботно пожала плечами Васька, – я в них не участвую. Но слышала, что на Празднике Счастья люди выбирают себе пару. А на Празднике Любви происходит венчание.

– А почему ты не участвуешь? – удивился Спартак. – Ты же тоже в общине живёшь.

– Я не член общины, – ответила Васька. – Я как бы вольнонаёмный рабочий. Когда я сюда попала, у нас с Сергием разговор состоялся, и мы договорились, что он меня в свои дела не впутывает, а я за крышу над головой и еду работаю на благо его общины. Машины чиню и автоматизирую хозяйство.

– И он согласился? – хмыкнул Спартак.

– А что ему оставалось делать? – довольно улыбнулась Васька. – Рауль, конечно, гений, но он больше инженер. То есть схемы там всякие чертит и механизмы придумывает. А вот руки у него из жопы. Так что хороший механик им был нужен позарез. Вот он и согласился.

– А ты ничего тут странного не видела и не слышала? – уже не боясь спугнуть Ваську, напрямую спросил Спартак.

– Не видела, но слышала, – кивнула та и, встав из-за стола, закрыла тяжёлую дверь, ведущую в гараж. – Слышала, что отец Сергий не сам из монастыря ушёл, – начала она полушёпотом, – его сана лишили. Даже, говорят, дело завели о растлении, но так как он тогда был церковным служителем, всё замяли. Церковь его откупила.

– Не удивлён, – нахмурился Спартак. – А откуда такая информация?

– Так не вся его паства им довольна, – ответила Васька. – Несколько человек сбежали, когда он тут бредить стал про свою миссию великую. Правда, поговаривают, что недалеко они убежали. ОМОНовцы, которых он пригрел, верой и правдой ему служат. Как собаки преданы. Говорят, что они беглецов догнали и пристрелили. Но это всё слухи. А вот про то, что двух человек казнили, это я точно знаю.

– Казнили? – от удивления Спартак даже рот открыл. – За что? Как?

– Ну, первый оказался импотентом, – начала Васька. – Я его знала. Колькой звали. Хороший такой мужик, добрый. Никого не трогал. Но ему пришлось себе пару выбирать на Празднике Счастья. А через несколько дней его новоиспечённая жена пришла к отцу Сергию и пожаловалась, что у мужа не стоит. Тот Кольку к себе вызвал и выяснил, что мужик травму на работе получил и заработал из-за неё импотенцию. Его тут же под стражу взяли и в бойлерной закрыли. Второго звали Немчик. Имени его не помню. Немчик и Немчик. Короче, его ночью поймали в медсанчасти. Оказалось, что Немчик этот наркоша. Врачи наши его осмотрели и нашли следы от уколов. Его тоже в бойлерную закрыли.

– А потом казнили? – заёрзал от нетерпения Спартак. – Прямо головы отрубили?

– Вот наивный ты, Спар! – хмыкнула Васька. – Это в средневековье бошки рубили.  А наш отец Сергий мужик с фантазией. Медики, которые к нам из больницы перебежали, с собой много лекарств всяких привезли и несколько склянок с кровью заражённых. В общем, виновным кровь заражённую вводят. А когда наступает последняя стадия и они с ума сходят, их просто расстреливают, как бешеных собак.

– Ничего себе… – присвистнул Спартак. – А насчет многожёнства что знаешь?

– А что тут знать? – Васька допила свой компот и стала убирать со стола тарелки. – Мужиков меньше, чем баб, поэтому каждый мужчина общины должен на Празднике Счастья выбирать себе ещё одну жену. У некоторых тут уже по четыре жены имеется.

– А как же люди не видят, что их мессия – старый педофил? – спросил Спартак. – Он ведь себя девочками молоденькими окружил.

– Не окружил, – Васька сполоснула руки в ведре с водой и вытерла их об грудь, – а женился на них. Официально. Катерину он с собой привёз. Говорят, стал жить с ней, когда ей ещё и пятнадцати не исполнилось. А тут уже на Настасье женился. Сейчас вот Светку обхаживает. Но та ещё совсем ребенок, вот он и побаивается, как бы паства не взъерепенилась. 

– Но почему люди не возмущаются? – снова спросил Спартак. – Ведь всё его учение белыми нитками шито! Несёт херню о светлом безгрешном будущем, а сам грешит.

– Ну, тут всё просто, – ответила ему Васька, надевая себе на голову маску для сварки. – Одним просто деваться некуда, а тут у них есть дом, еда, защита. Есть вероятность реально пережить эпидемию. Они просто приняли правила игры и играют. А есть реально зомбированные. Отец Сергий оратор от бога. А если человеку часто говорить одно и то же, то он начинает верить, что так и есть. Вот он им в голову и вбил всю эту хрень про нового Ноя и райское будущее.

Решив помыться после работы, Спартак немного опоздал на Праздник Счастья. Когда он пришёл на большую поляну, там уже горел огромный костёр, а вокруг него сидела вся община и распевала какой-то хорал, мотивом очень напоминающий знаменитую «Катюшу».

– Что я пропустил? – шепнул он Алинке.

– Ничего особенного, – ответила она. – Сергий толкал пламенную речь. А счас все уже полчаса поют. Вот слова, – она сунула в руки Спартака листок бумаги. – Можешь тоже попеть, как в караоке.

– Нет уж, – Спартак оттолкнул бумажку и стал искать глазами Ваську.

– А сейчас мы с вами узнаем, какие же счастливые пары мы объединим через три дня на Празднике Любви! – громко и напыщенно провозгласил отец Сергий.

– Я, раб божий Олег, выбираю рабу божью Татьяну, – поднялся со скамьи какой-то мужчина.

– Благословляю, – отец Сергий подошёл к вставшей паре и, перекрестив их, протянул для поцелуя руку.

– Я, раб божий Алексей, выбираю рабу божью Наталью, – раздалось с другого конца скамьи.

У Пашки страшно колотилось сердце. Он нервно теребил в руках листок с текстом песни и кусал губы.

– Пашенька, – толкнула его в бок Галка, – давай сейчас. После этих.

– Да, – неуверенно прошептал Пашка, – сейчас.

– Всё хорошо? – снова спросила его Галка. – Или ты передумал? 

– Всё отлично, – кивнул ей парень.

Почувствовав, что Пашка сомневается, Галка жарко зашептала ему в ухо:

– Вспомни, что ты обещал? Жить правильно, не грешить, семью создать! Ты это не мне обещал, а самому Господу! Так не подведи его!

Ее слова отрезвили Пашку, словно его окатило холодной водой. Мысли посветлели, а дрожь в коленях ушла. Он встал со скамьи и громко сказал:

– Я, раб божий Павел, выбираю рабу божью Галину.

У Спартака внутри всё оборвалось. Он видел, что Пашка сомневается в своём решении и надеялся, что он передумает и не назовёт Галку своей избранницей. Но после Пашкиных слов вся надежда испарилась, и Спартака обдало жаром. Он решительно подошёл к Ваське и, взяв её за руку, встал рядом с ней.

– Я, раб божий Спартак, выбираю рабу божью Василису, – громко сказал он.

– Благословляю, – ответил ему отец Сергий и, когда Спартак наклонился к его руке для поцелуя, прошептал, – только не Спартак. Крестили тебя как?

– Не знаю, – в ответ прошептал парень.

– Степаном будешь называться, – и отец Сергий снова перекрестил ему макушку.

Поздним вечером Спартак, как обычно, сидел на лавке за домом, и задумчиво крутил в пальцах коробок спичек. Он наврал Сергию. Никто его не крестил. Это точно. Вроде как получалось, что он и не имеет права венчаться, потому как некрещёный. С другой стороны, обряд проводит человек, лишённый сана, что само по себе делает его недействительным.

– Не помешаю? 

Пашкин голос заставил Спартака вздрогнуть и выронить из рук коробок.

– Хорошо, что пришёл, – кивнул ему Спартак, наклоняясь за спичками. – Есть информация.

Пашка молча выслушал рассказ Спартака, иногда хмуря брови и поджимая губы. Когда Спартак замолчал, Пашка решительно поднялся и сказал:

– Надо всем рассказать, что тут происходит.

– Согласен, – кивнул ему Спартак, – только давай завтра! Зачем на ночь глядя такое рассказывать. А вообще… валить отсюда нужно. И чем быстрее, тем лучше.

Он уже собрался уходить в дом, но Пашка остановил его, крепко схватив за руку.

– Чего тебе? – оглянулся Спартак.

– Ты это серьёзно? – задал вопрос Пашка.

– Что именно? – переспросил Спартак, хотя сразу понял, что имел в виду друг. Он даже внутренне усмехнулся и подмигнул сам себе.

– Ну, венчаться с этой Василисой? – добавил Пашка.

– А почему нет? – равнодушно пожал плечами Спартак. – Тут так принято. Да и девка она хорошая и рукастая. Как раз мне под стать.

– И страшная, – добавил Пашка, скривив губы.

– Ну, знаешь… – обиделся Спартак. – С лица воду не пить, как говорится. Ты же Галку тоже не за красоту выбрал.

– Не за красоту, – согласился Пашка неуверенно.

– Вот… – продолжал гнуть своё Спартак, – а потому, что ты её любишь. Вот и я поэтому хочу на Ваське жениться.

И радостно улыбаясь в душе, Спартак ушел в дом.

– Спар! – позвала Васька сверху. – К тебе тут пришли.

Спартак вытер грязные руки о тряпку и неохотно полез из ямы.

– Кого там принесло? – буркнул он себе под нос. – Я там так хорошо приладил сальник. Придётся опять искать нужное положение.

– Не ворчи, – шепнула ему Васька, – там твой соперник пожаловал.

– Кто? – не понял её Спартак.

– Ну, парень рыжий, который твою девушку увёл, – пояснила ему Васька.

– А… – кивнул Спартак, – лан… Я скоро. Только смотри там, ничего не трогай. У меня всё на мази!

Выйдя из гаража, Спартак увидел возле пристройки Пашку, который задумчиво пинал ногой кирпич, вросший в землю.

– Ты чего пришёл? – спросил Спартак, подходя ближе.

– Сам не знаю, – признался Пашка и пожал плечами. – Просто мне Сергий дал перерыв на час, а я сам не заметил, как тут оказался.

– Ну, раз пришёл, давай присядем, – предложил ему Спартак, показывая глазами на лавку внутри мойки.

Пашка молча достал из кармана мятую пачку сигарет и протянул её Спартаку. Оба закурили, разглядывая помещение мойки.

– Я всё думаю… – начал говорить Пашка, – а правильно ли я всё понял?

– Ты о чём? – поднял на него глаза Спартак. 

– Я о слове божьем, – задумчиво объяснил Пашка. – Там многое можно по-разному понимать. 

– Это как? – удивился Спартак. – Разве может быть разная трактовка?

– Конечно, может, – затараторил Пашка. – Вот, например, грехи. Их семь. Так?

– Наверное, – неуверенно пожал плечами Спартак.

– Семь, – уверенно кивнул Пашка. – Так вот… ни один грех не может существовать без второго. Вернее, из одного греха может образоваться сразу несколько.

– А-а-а… – понял его Спартак, – например, из зависти может родиться прелюбодеяние и воровство. 

– Ну, да, – кивнул Пашка. – Но я про другое часто думаю. Там нигде не написано, что любовь – это грех. Отец Сергий говорит, что любая любовь, которая не может принести потомство, греховна. А разве любят для этого?

– Слушай… – поморщился Спартак, – да не заморачивайся ты. Любит, не любит. Ромашка какая-то. Если ты хочешь разобраться в своих чувствах, то тут, по-моему, всё понятно. Ты любишь Галку и женишься на ней. 

– Не люблю… – тихо ответил ему Пашка.

– Тогда зачем женишься? – удивился Спартак.

– Не знаю… – пожал плечами Пашка. – Потому, что так надо.

– Кому надо? – взорвался Спартак и подскочил на лавке. – Тебе надо? Или, может, так надо Галке? А о тебе она подумала? О том, чего хочешь ты? Или ты сам не знаешь, чего хочешь? Тогда идите вы с ней знаете куда!... – и парень в сердцах пнул ногой пустое ведро.

– Я хочу вернуться в наш автобус, – тихо заговорил Пашка, – чтобы была ночь, и только мы вдвоём…

Спартак замер на месте. Пашка смотрел на него как прежде, с любовью и нежностью. Но уже через секунду его взгляд помутнел и он добавил:

– Но я знаю, что это невозможно, потому что я обещал жить правильно.

– Да пошёл ты… – психанул Спартак и вышел из мойки, громко хлопнув дверью.

После ужина вся компания собралась в гостиной, и Спартак рассказал им всё, что удалось узнать за эти дни.

– Господи… – прошептала тётя Маша, – да это настоящая секта! Что ты предлагаешь, Спартак?

– Я предлагаю валить отсюда. И чем скорее, тем лучше, – уверенно сказал тот.

– Нет! Только не сейчас! – крикнула Галка. – У нас послезавтра с Пашенькой свадьба! Мы никуда не уедем, пока не поженимся!

– Хватит верещать! – прикрикнул на неё Спартак. – Ты понимаешь, что мы тут все рискуем?! 

– Так и скажи, что ты просто не хочешь, чтобы мы с Пашенькой были вместе! – закричала на него Галка. – Вот и вали отсюда, куда хочешь! А мы все остаёмся!

– А ты всех спроси. И главное, у Рыжего спроси, хочет ли он жениться! – заорал в ответ Спартак.

– Я чего-то не знаю, или мне это кажется? – шепнула тётя Маша Алинке.

– Не кажется, – так же шёпотом ответила ей Алинка.

– Опять выходит, что большинство за то, чтобы остаться, – вздохнула тётя Маша. – Я не могу оставить Галочку, а Алинка не оставит Пашу.

– А вот и нет, – усиленно замотала головой девушка, – я за то, чтобы бежать отсюда. Знаете, что мне отец Сергий сегодня сказал? Что я уже девушка на выданье, и что он лично хочет позаботиться о моём счастье. И ещё добавил, что если я хочу жить, как у Христа за пазухой, то должна быть послушной. Он решил на следующем Празднике Счастья выбрать меня в качестве третьей жены!

– Погоди, – остановила её Галка, – Праздник Счастья только через несколько дней после Праздника Любви! Давайте пойдём на компромисс и убежим после того, как отец Сергий нас повенчает. Всё равно к побегу надо будет подготовиться! Ну, что? Кто за?

Все, кроме Спартака, подняли руки. Правда, Спартак заметил, что Пашкину руку подняла Галка, держа её за локоть. Брезгливо сплюнув, парень вышел на улицу, громко хлопнув дверью, и отправился гулять по территории пансионата.

Он сделал несколько больших кругов, не глядя на часы, и только по тому, что сильно устал, понял, что время уже позднее и пора спать.

Перед сном он решил выкурить сигарету, для чего привычно свернул за угол дома на знакомую лавочку.  Увидев на скамейке Пашку, Спартак от неожиданности вздрогнул и остановился.

– Ты чо тут сидишь? – спросил он, плюхаясь рядом. – Невеста в кровать к себе не пускает до свадьбы?

– Мы не спим вместе, – спокойно ответил Пашка. – Я всё это время ночевал на полу на матрасе.

– И как ты ей объясняешь такое поведение? – ухмыльнулся Спартак.

– Говорю, что до свадьбы мы не будем этим заниматься, – грустно ответил Пашка.

– А после свадьбы придётся, – открыто издевался Спартак. – Это называется супружеский долг! 

– Хватит! – неожиданно крикнул на него Пашка. – Прекрати! Мне и так тошно!

– Тихо ты, – Спартак прижал палец к своим губам, – всех разбудишь.

– Спартак… – Пашка обернулся к нему и зашептал, – я, когда тебя вижу, мне в голову мысли разные приходят.

– Это какие мысли? – снова хмыкнул Спартак. – Надеюсь, не греховные?

Но Пашка, казалось, не услышал колкости.

– Я думаю о том, что неверно понял послание, – снова заговорил он. – Мне дан второй шанс, и я должен прожить эту жизнь, не совершая прежних ошибок. Не знаю, почему я решил, что главной ошибкой был ты? Я жил неправильно, но это никак не связано с тобой, понимаешь? Я игнорил ближних, был закрыт от них. В этом мой главный грех! Я не должен замыкаться в себе и отгораживаться от близких и любимых людей, чтобы потом не кусать локти. Я должен уметь слушать и говорить.

– Погоди… – остановил его Спартак, – а от меня тебе что нужно?

– Помоги мне… – Пашка посмотрел на него с мольбой в глазах.

– И чем я… – начал Спартак, но Пашка, не дослушав, обхватил его шею и, притянув к себе, поцеловал в губы.

Спартак не знал, что и думать о случившемся. Он вошёл в дом и, усевшись на диване в гостиной, стал задумчиво смотреть в окно.

«Что это сейчас было? – спрашивал он себя. – Он вернулся ко мне? Или это был прощальный поцелуй перед свадьбой? Ведь убежал он обратно в Галкину комнату! Если бы он решил порвать с ней, то сейчас бы был со мной, а не с этой…»

Но додумать он не успел. Свет в гостиной вспыхнул, и на лестнице он увидел недовольную Галку в белой ночной сорочке.

– Ты думаешь, я не вижу, что ты делаешь? – зло зашипела она.

– Слушай, а тебе не кажется, что гадишь тут ты? – нахмурился Спартак. – Ты ведь воспользовалась его временным помешательством! Ты просто насилуешь его! Неужели ты не видишь, что с ним происходит?

– Вижу… – Галка подошла ближе и, прищурив и без того узкие глазки, сжала кулаки, – я вижу, что ты его соблазняешь. Речи всякие ему в уши льёшь и на грех напутствуешь!

– Ты совсем, что ли, тут умом тронулась? – засмеялся Спартак. – Ты уже говоришь, как поповская жена. И вообще… чего ты раскомандовалась? Пусть Рыжий сам решит, чего хочет.

– Он сам ничего решить не может, потому что слаб духом, – Галка топнула ногой. – Поэтому ему нужна твердая рука. А ты опору из-под него выбиваешь. Последний раз тебя предупреждаю: оставь Пашу в покое!

– Даже не надейся! – не выдержал Спартак. – Я хочу, чтобы решение принимала не ты, и не я. А он! Решит он жениться на тебе, я препятствовать не буду. Уйду в сторону и, как говорится, совет вам да любовь! А если он…

– Если – не будет! – снова зашипела Галка. – Я не собираюсь играть по твоим правилам! И предупреждаю тебя в последний раз: не стой у меня на пути!

Для побега требовался транспорт и немного еды и воды на первое время. С продуктами обещала помочь тётя Маша. На следующий же день она потихоньку вынесла с кухни и припрятала в кустах возле забора пару банок тушёнки, батон сухой колбасы и несколько буханок хлеба. А Спартак решил поговорить насчёт машины с Васькой.

– Да не проблема, – кивнула ему девушка. – Ваш микроавтобус целёхонький, и стоит в сараюшке возле седьмого блока.

– А как мы на нём из ворот выедем? – почесал затылок Спартак.

– Есть тут одно место, – подмигнула ему Васька. – Там, видимо, хотели ставить ещё одни ворота, да так дыру и оставили. Про него, кроме меня, ещё охранники знают, но сам проём забили фанерой, и обход там не делают.

– Ну, выбить автобусом фанеру не проблема, – кивнул Спартак.

– Я вечерком к вам зайду, и вместе всё обмозгуем, – предложила Васька.

– Слушай, Вась… – Спартак взял девушку за руку, – а давай с нами?

– Нет, Спар, – покачала головой Васька, – у меня там ничего нет, я всех, кто мне дорог, потеряла. А тут хотя бы есть крыша над головой и еда. Ещё работа любимая и возможность, хоть и фиктивно, выйти замуж за хорошего парня, – и Васька весело подмигнула Спартаку.

Вечером все собрались в гостиной. Васька со знанием дела нарисовала схему пансионата и обозначила крестиком место, откуда можно было выбраться за его пределы.

– Бежать нужно в праздник, – сказала она, оглядев присутствующих.

– Я не согласна! – подскочила Галка. – У нас, если кто-то забыл, с Пашенькой венчание на этом празднике.

– У меня тоже, – строго посмотрела на неё Васька, – и я не собираюсь его пропустить. Хотя… всё это и полный бред.

– Ничего это не бред, – обиделась на неё Галка. – Это обряд. И он нерушим.

– Нерушимый обряд – это если его проводит настоящий священник, а не старый педофил, – ответила ей Алинка. – Я согласна с Василисой. Бежать нужно в этот праздник. Я просто не доживу до следующего. Этот Сергий уже ко мне яйца подкатывает и намёки делает.

– Так, – Васька постучала карандашом по столу, – смотрите. Праздник начинается в семь вечера. Сначала Сергий толкает речь, потом все поют «Катюшу». Потом примерно в восемь начинается обряд. У нас выходит четыре пары. Значит, это продолжится где-то до десяти. После него новобрачных отправляют по домам, совокупляться.

– Фу, – фыркнула Галка, – как грубо.

– Говорю, как есть, – улыбнулась ей Васька. – Каков обряд, такие и последствия. Так вот…  – снова перешла на серьёзный тон Васька, – у нас есть два часа, пока вся община будет праздновать. В этот день Сергий позволяет своей пастве немного выпить. Удовольствий тут мало, так что народ не упускает возможность немного бухнуть. Я подгоню к дыре ваш автобус. Ещё днём нужно будет загрузить в него продукты, запастись питьевой водой и заправить бак.

– Блин… – вздохнул Спартак. – Где бензин взять?

– Не проблема, – ответила Васька, -  я пока их машины ремонтирую, потихоньку бензин сливаю. Так что на первое время топливо у вас будет. Спохватятся вас, я думаю, не раньше следующего утра. К этому времени вы должны быть уже далеко.

Пока Пашка мылся перед сном, в их комнату тихо вошла тётя Маша и уселась на кровать. Галка крутилась возле зеркала, примеряя драгоценности.

– Мам, смотри! Мне идет? – Галка повернулась к матери и, высоко задрав голову, продемонстрировала ей серьги и кулон.

– Галочка… – тяжело вздохнула тётя Маша, – что с тобой происходит? Что же ты делаешь?

– Что я делаю? – нахмурилась Галка.

– Ты ведь и ему, и себе жизнь ломаешь! – строго посмотрела на дочь тётя Маша. – Я давно заметила, что у парня ломка настоящая. Он запутался в своей вере. А ты… Нет, чтобы на свет его вывести, ещё глубже его толкаешь!

– Наоборот, – Галка сняла украшения и положила их на тумбочку, – я его к свету веду. От греха спасаю.

– Да любит он его! Неужели ты этого не видишь? – воскликнула тётя Маша. – Отпусти парня! На чужом горе своего счастья не построишь!

– Хватит! – Галка встала и громко топнула ногой. – Ты мне один раз уже посоветовала. А я, дура, послушалась. Паша будет со мной, и точка! И только посмей нам помешать!

Спартак долго не мог уснуть. Завтра для него намечался вдвойне трудный день. Во-первых, нужно было, как-то пережить это чёртово венчание, а во-вторых, вывезти всех их из этого богом забытого места. Сон начал накрывать его уже глубокой ночью. Сквозь него Спартак вдруг услышал, как скрипнула дверь в его комнату, и крепкая рука закрыла ему рот.

– Тише! Только ничего не говори… – услышал он за спиной знакомый голос.

Пашка! Он был так близко, что Спартак слышал, как гулко у него в груди стучит сердце. Спартак отвел его руку от лица и хрипло спросил:

– Ты чего? 

– Молчи… Просто молчи… – прошептал Пашка и, накрыв Спартака своим телом, впился в его губы поцелуем. Кровать предательски скрипнула, и оба парня замерли, так и не разорвав поцелуй.

– На пол, – скомандовал Спартак, и первым слез с кровати.

Их дальнейшие действия больше напоминали драку. Они, тяжело дыша, катались по полу, жадно оглаживая друг друга руками и обжигая поцелуями.

Спартак, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть, принял в себя Пашкин член и, расслабленно выдохнув, прошептал:

– Я так по тебе соскучился…

– Молчи… – Пашка прикусил Спартаку губу и начал медленно вбиваться в его тело, постепенно набирая скорость.

Через несколько минут оба лежали на полу, забрызганном тягучей мутной жидкостью и, тяжело дыша, смотрели в потолок.

– Я не смогу без тебя… – Спартак приподнялся на локте и, нагнувшись, поцеловал Пашку в шею.

– Пожалуйста… Молчи, не говори ничего! – Пашка повернулся к нему и с мольбой посмотрел ему в глаза.

– Не буду молчать! – Спартак снова нагнулся, пытаясь поцеловать Пашку. – Я люблю тебя. И всегда буду любить.

– Нет! – Пашка оттолкнул Спартака и, нашарив на полу свои трусы, спешно натянул их. – Я ничего не хочу больше слышать! Мне просто нужно было… Я сам не знаю, зачем… – он стоял спиной к Спартаку, низко опустив голову.

– Погоди… – внезапно осенило Спартака. Он поднялся и, подойдя к Пашке, резким движением развернул его к себе. – Это что было? Прощальный секс?

Пашка вывернулся из рук Спартака и, распахнув дверь, тихо прошептал:

– Прости… – и вышел в гостиную.

Утром в гараже Васька застала сидящего за столом Спартака. Парень безучастно смотрел вдаль, вертя в руках пустую пачку сигарет.

– Я ночью заправила автобус, – доложила ему Васька. – Сейчас тётя Маша и Алинка продукты принесут. Пошли пока бутыли водой наполним.

– Да к чёрту все! – Спартак бросил в угол пачку и, поднявшись, пошёл к выходу.

– Погоди! – Васька подбежала к нему и схватила за руку. – Что случилось?

– Ничего… – не глядя на неё, ответил парень. – Пошли воду наливать.

– Нет уж! – Васька резко дёрнула его на себя. – Рассказывай!

– Ночью у меня был прощальный секс, – ответил Спартак, криво усмехаясь. – Со мной попрощались, как с неудачным прошлым. И вперёд! В светлое будущее! Я их всех вывезу отсюда. Потом найду хороший дом в деревне, поселю их там и уйду.

– Возьми себя в руки! – Васька ударила его кулаком в плечо. – Ещё не вечер и всё может измениться! Нельзя терять надежду! Понимаешь?

– А что же ты тогда сидишь тут и не ищешь свою дочь? – зло бросил ей в лицо Спартак.

– Я надеюсь… – вздохнула Васька, – надеюсь, что она жива, и когда всё закончится, я смогу увидеть её!

Вечер был душным и жарким. Вокруг большого костра летала мошкара, неприятно звеня и заставляя присутствующих обмахивается ветками. После короткой речи отца Сергия вся паства взялась за руки и стала снова петь свои хоралы, раскачиваясь в такт знакомой мелодии.

Примерно через полчаса отец Сергий, облачённый в праздничную белую хламиду, поднялся на небольшое возвышение и громогласно объявил о нач

Четыре пары вышли к нему и поклонились в пояс, сначала самому мессии, а затем всем членам общины. На девушках были надеты белые сарафаны, а их головы были украшены венками из жёлтых одуванчиков. Их суженые, держа избранниц за руку, обошли вокруг костра и снова остановились напротив отца Сергия.

– Пашенька, мы первые, – шепнула Галка, но, взглянув на его лицо, замолчала.

Пашка был бледным, как полотно. Яркие всполохи огня играли в его глазах, и Галке казалось, что она видит, как мечется Пашкина душа.

– Пашенька! – снова зашептала Галка. – Нас  ждёт счастье и радость. Я сделаю для тебя всё, чтобы ты жил праведно, по божьим законам. С этого момента твоя жизнь пойдет по пути Господнему. Так, как ты и обещал Ему!

Но её слова не возымели никакого действия. Пашка так и остался холоден и безучастен ко всему происходящему. Он, как во сне, крестился, целовал руку отца Сергия, держал в руке свечку. Но его взгляд был пуст и рассеян.

– Берёшь ли ты, раб божий Павел, рабу божию Галину в законные жёны, чтобы быть с ней и в горе, и в радости, и в здравии, и в болезни?

Только услышав этот вопрос, Пашка поднял глаза на отца Сергия. Решив, что жених переволновался, отец Сергий снова повторил:

– Берёшь ли ты, раб божий Павел, рабу божию Галину в законные жёны, чтобы быть с ней и в горе, и в радости, и в здравии, и в болезни? – и шепотом добавил: – Надо ответить «да».

– Нет, – тихо сказал Пашка и отдёрнул руку от Галки.

– Пашенька… – Галка повернулась к Пашке и удивлённо посмотрела на него, – ты чего такое говоришь?

– Прости, – отвернулся от неё Пашка, – я не могу. И ещё не хочу, чтобы ты зря надеялась. Ты заслуживаешь, чтобы тебя любили, а не этого…

По лицу Галки прошла тень. Её глаза сузились, а губы искривила злая улыбка. Она быстро прошла вдоль ряда брачующихся, приблизившись к Спартаку, размахнулась и ударила его по щеке рукой.

– Это всё из-за тебя, пидор проклятый, –прошипела она и обернулась к пастве. – Не верьте ему! Он проклятый содомит! Это из-за него Пашенька на мне жениться не хочет! Он соблазнял моего жениха и наговаривал на меня!

Толпа тихо загудела и двинулась вперёд. Алинка испуганно вскрикнула, схватила Василису за руку и потащила её прочь.

– Галюня! Дочка! Ты чего говоришь? – к Галке подбежала тётя Маша и схватила её за руку.

– Опять меня учить вздумала? – заорала на неё Галка. – Да ты мне всю жизнь испоганила! Где ты была, когда мне плохо было? А я скажу где… Ты пила! Ты меня на бутылку променяла. Алкоголичка! 

Толпа медленно надвигалась, недовольно гудя, словно рой потревоженных ос. Вокруг Спартака и тёти Маши образовалась пустота.

– Вяжите проклятого содомита и блудницу бахусову! – громко выкрикнул из-за спин своих прихожан отец Сергий. – Под замок их!

– Стойте! – Пашка попытался прорваться через толпу к Спартаку, но сильные руки схватили его и потащили в сторону деревьев, росших вдоль забора. – Оставьте меня! Мне нужно к нему! – бился Пашка, стараясь вырваться, пока его не оглушила звонкая пощёчина.

– Ты чего его бьёшь? – испуганно пискнула Алинка.

– Чтобы в себя пришёл, – буркнула сердитая Васька, продолжая одной рукой придерживать Пашку. – Успокоился? – спросила она его и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ещё немного, и до этих идиотов дошло бы, кто ты. А ты нам тут нужен!

– Зачем? – спросил Пашка, продолжая смотреть на яркое зарево костра.

– А как мы без тебя спасать их будем? – тряхнула его за руку Алинка.

– Пошли домой, – Васька развернулась в сторону жилых блоков. – Надо будет подумать. 

В доме было темно и пусто. Не включая свет, Пашка сразу плюхнулся на диван и, обхватив голову руками, стал шептать себе под нос.

– Это я виноват! Какого чёрта меня дёрнуло отнекиваться? Ну повенчал бы нас этот святой педофил, ничего бы не случилось! 

– Хватит истерить, – Васька присела рядом с ним, – а то сейчас ещё влеплю!

– Я дурак, – поднял на неё глаза Пашка, – всех подвёл, Галку расстроил.

– То есть бросив девушку перед алтарём, ты считаешь, что просто её расстроил? –  толкнула его в плечо Васька. – Да ты её до бешенства довёл. Раньше не мог ей всё сказать?  А если честно… Я такого поворота сама не ожидала. Я думала, что Спара Галка бросила и к тебе ушла. Никогда бы не подумала, что он по тебе так сох.

– Да у них любовь завертелась еще пару недель назад, – рассказала Алинка. – Потом Пашка заболел, ну и пока в бреду был, ему там привиделось что-то, и он головой тронулся на почве религии. В общем, Галка этим воспользовалась, а дальше ты сама всё знаешь.

– Мда… – Васька почесала затылок, – Санта Барбара какая-то. Но давайте лучше подумаем, как их отсюда вызволять. Понятно, что как только мы их вытащим из-под замка, вам нужно будет бежать. Первое, что нужно сделать, это узнать, когда их собираются казнить. Вернее, заразить.

– Это я смогу, – заёрзала на месте Алинка, – я у отца Сергия любимица. Он меня от себя не отпускает. Я прикинусь, что возмущена тем, что моего родного брата с пути истинного Спартак пытался сбить, посижу у него на коленках, бороду потереблю, он мне и расскажет.

– Я тебе запрещаю, – рявкнул на неё Пашка, – это опасно! Он может заподозрить тебя.

– Братишка, когда у него на коленях сидит красивая молодая девочка, его мозг отключается, – подмигнула Алинка, – а тронуть он меня не посмеет. По крайней мере, до свадьбы. Так что за мою невинность можешь не бояться.

– А вдруг их решат казнить уже завтра? –напрягся Пашка.

– Не-е-е… – покачала головой Васька. – Насколько я знаю, отец Сергий любит всякую показуху. Он сначала устроит суд и только потом объявит время казни. Но и тут без спектакля не обойдётся. Так что ему однозначно понадобится время для подготовки.

– А как мы их из-под охраны сможем вывести? – посмотрел на Ваську Пашка.

– Ну, можно охранников опоить чем-нибудь, – пожала плечами Васька, – или просто молотком по голове. Но это как вариант.

– А если их подкупить? – предложила Алинка.

– Да, этот вариант лучше, чем молоток – кивнул Пашка. – Вот только… что мы можем предложить? У нас, кроме Фиата, ничего нет, да и тот будет нам нужен.

– Можно денег дать, – ответила Алинка, – соберём, у кого что есть.

– В наше время с деньгами только в туалет ходить, попу подтирать, – хмыкнула Васька. – Нужно что-то весомое и ценное.

– У нас ничего нет, – вздохнула Алинка.

– У меня есть, – раздался голос.

Галка стояла в дверном проёме. Её белый сарафан был заляпан грязью, а венок сполз на затылок, запутавшись в растрёпанных волосах.

– Что тебе здесь надо? – недовольно спросила у неё Васька. – Я бы тебя сейчас прибила нахрен! В семье разное может случиться, но чтобы вот так, своих сдавать…

– Погоди… – остановила её Алинка. – Ты что, не видишь? Она плачет!

Галка и правда плакала, растирая грязными руками слёзы, оставляя на щеках чёрные полосы. Она упала на колени и поползла в сторону дивана.

– Пашенька… – выла Галка, – прости меня дуру! Это я виновата! Я тебя около себя удержать хотела. Хотя видела, как ты мучаешься! Прости! У меня с этой свадьбой совсем голова замутилась! 

– Сядь, – Пашка помог ей подняться и усадил рядом с собой на диван, подвинув недовольную Ваську, – успокойся сначала и скажи, что у тебя есть, чтобы подкупить охрану?

– Вот… – Галка раскрыла кулак и показала драгоценности старой балерины. – Они старинные и дорогие.

– А она дело говорит, – радостно улыбнулась Васька, забирая украшения. – Есть тут один охранник. Еврей, бывший скупщик. Не спрашивайте, что он делает в православной общине. Я думаю, что как раз он и оценит побрякушки.

– Я виновата, я и пойду их выкупать, – уверенно вскинула голову Галка. – Тем более, что я у Спартака в долгу.

– Что за долг? – повернулся к ней Пашка.

– Когда я его выдала, он мог бы всем и мою тайну открыть, – тихо всхлипнула Галка. – И меня бы вместе с ними под замок закрыли.

– Что за тайна? – спросила подругу Алинка. – Давай уже, всё говори!

– Эту тайну только мама и Спартак знают, – начала Галка, отряхивая сарафан на коленях. – Я в четырнадцать лет аборт сделала, и после этого детей у меня не может быть.

– Господи… – шепнула Васька и погладила по плечу плачущую Галку.

 На следующий день Алинка прибежала в дом отца Сергия и с порога гневно воскликнула:

– Батюшка! Да как же так? Мой братец всю ночь в молитвах провёл, чтобы прощение выпросить. На коленях перед Галиной ползал, просил, чтобы она его простила. Ты уж, батюшка, накажи этого пи… содомита, по всей строгости!

– Не кричи, ласточка моя! – улыбнулся ей отец Сергий и поманил к себе рукой. – Я всех грешников накажу. Лучше съешь конфетку, радость моя, полакомись.

 Алинка довольно улыбнулась и, взяв в руки леденец на палочке, уселась на колени к отцу Сергию.

– Вкусно? – заулыбался батюшка, гладя её по голым коленкам.

– Вкусно, – улыбнулась Алинка, и сладкими от конфеты губами поцеловала отца Сергия в щёку. – А когда казнишь грешников? Мне так хочется посмотреть, как они будут умирать!

– А вот через два дня и казню, – Сергий приобнял Алинку за плечо и поцеловал в лоб. – Тебя с собой посажу в первый ряд, чтобы ты ничего не пропустила.

– А не обманываешь? – строго посмотрела на отца Сергия девушка. – Точно через два дня?

– А чего ты так интересуешься? – сощурил глаза батюшка.

– А потому что хочу подарок этот от тебя получить как раз ко дню нашей помолвки, – и Алинка, превозмогая отвращение, запустила пальчики в густую бороду отца Сергия.

В бойлерной было душно и жарко. Спартак снял футболку и вылил на голову воду из бутылки.

– Они нас хотят тут жарой уморить? – тётя Маша протёрла лицо и шею мокрым платком. – Тогда могли бы и не кормить.

Спартак подставил под ноги деревянный ящик и, забравшись на него, выглянул в единственное в помещении маленькое окно, находящееся почти под потолком. На него сразу дунуло тёплым ветерком, пахнущим навозом и парным молоком.

– На улице опять пекло, – сказал он, пытаясь высунуть мокрую голову в окно, – ветер тёплый, южный.

– Откуда такие познания? – ухмыльнулась тётя Маша. – Почему южный?

– Потому что дует со стороны фермы, – пояснил Спартак, спускаясь вниз и садясь на ящик. – Сейчас бы молока холодного с тёплой черной горбушкой, – он улыбнулся своим мыслям. – Нас так в армии деревенские девушки баловали. Приносили  молока в бутылке и хлеб. Молоко домашнее… сладкое и жирное. А хлеб из соседнего сельпо. Его каждый день прямо с пекарни завозили. Я в жизни ничего вкуснее не ел.

– Ты чего такой счастливый? – спросила тётя Маша. – Смерти не боишься?

– А я теперь, тёть Маш, ничего не боюсь, – улыбнулся ей Спартак.

На праздник он шел, как на Голгофу. Без капли сомнения и надежды. Он даже не смотрел в сторону Пашки и Галки. И только оплеуха привела его в чувство. А когда Галка стала извергать проклятия, он всё понял и сразу попытался найти глазами Пашку, но того скрыла толпа. 

Когда паства, как огромная грозовая туча, начала надвигаться на него, Спартак испугался, но не за себя. Он испугался, что Галка выдаст и Пашку. И в этот момент к девушке подбежала тётя Маша, заставив Галку переключиться.

– А я вот с возрастом смерти бояться стала, – вздохнула тётя Маша. – Раньше, когда пила, никакого страха не было, а сейчас… хочется встретить свою смерть в кругу семьи и чтобы внуки вокруг бегали.

– Я знаю, что внуков у тебя не будет, – помрачнел Спартак.

– Откуда? – напряглась тётя Маша.

– Ещё с Москвы, – объяснил Спартак. – У нас с Галкой дружбан общий был. Очень разговорчивый.

– Спасибо, – слабо улыбнулась ему женщина.

– За что? – удивился Спартак.

– Что Галюню мою не выдал, – тётя Маша вздохнула и снова обтёрлась платком. – Её место рядом с нами.

Спартак хотел ещё что-то сказать, но за дверью послышались голоса, и среди них звенел знакомый высокий голосок Алинки. Только Спартак поднялся и направился к двери, как ему в затылок из окошка прилетел маленький камешек. Он быстро вернулся к ящику и, забравшись на него, высунул голову в окно.

– Привет, – зашептал ему снизу Пашка.

– Рыжий, – Спартак встал на носочки, чтобы лучше разглядеть друга, – живой!

– Живой, – неуверенно кивнул ему Пашка и добавил: – А вам завтра хотят суд устроить, и потом казнить. Так что ночью готовьтесь к побегу.

– А как?... – начал было Спартак, но Пашка его перебил:

– Васька пошла договариваться с охранником, который сегодня дежурит, – объяснил он. – Галка побрякушки отдала, те, что ты у бабки украл. Они хотят его подкупить.

– Как там Галочка, спроси, – попросила тётя Маша, дёргая Спартака за штанину.

– Как Галка? – громко шепнул Пашке Спартак.

– Плачет, – ответил тот. – Прощения просит у всех. Я простил. Девочки пока дуются, но, думаю, тоже простят, – Пашка тревожно закрутил головой и перешёл на быстрый шёпот. – Всё, Алинка охранника пирожками накормила. Мне надо уходить, – он развернулся в сторону столовой, но остановился и, обернувшись, добавил: – Мы вас вытащим! И я… я больше тебя ни на кого не променяю.

Галка металась по гостиной, словно зверь по клетке. Как только входная дверь открылась, и в дом вошли Пашка и Алинка, девушка бросилась к ним.

– Как там они? Живы? – дёрнула она за рукав Пашку.

– Живы, – кивнул Пашка. – Тётю Машу я не видел, но она спрашивала о тебе.

– Они на меня злятся? – болезненно сдвинула брови Галка.

– Я думаю, что они тебя простят, если уже не простили, – кивнул Пашка. – По крайней мере, я сказал, что ты пожертвовала драгоценностями ради них.

– Это самое маленькое, что я могу для них сделать, – вздохнула Галка и снова расплакалась.

Васька вернулась от охранника сразу после друзей. Она весело улыбнулась и, сложив большой и указательный палец буквой «о», сказала:

– Всё отлично! Правда, этот жидяра полчаса разглядывал всё через лупу, но думаю, что он просто блефовал. Я видела, что его глазки загорелись, как только он увидел эти цацки.

– Что он сказал? – спросила Галка, вытирая слёзы.

– В общем, так, – Васька деловито заходила по комнате. – Он сменит охранника в час. Отведёт его в сторонку, типа поболтать и обсудить дела. Потом вернётся обратно к бойлерной и откроет дверь.

– А зачем охранника отводить в сторону? – удивилась Алинка.

– Чтобы у него алиби было, – пояснила Васька. – Типа, это вы пленникам дверь открыли и выпустили их, пока он со сменщиком болтал. Обнаружит пропажу утром, когда принесут завтрак. Тогда и поднимет кипиш. Но вы уже далеко будете.

– Давай с нами, – снова предложил Пашка. – Тебе опасно тут оставаться.

– Ты думаешь, отец Сергий захочет лишиться единственного механика? – подмигнула им Васька. – Значит так, к часу ночи вы должны уже сидеть в автобусе. Как только наши пленники прибегут, сразу по газам и уезжаете!

Ужинали без аппетита. Галка рассеянно размазывала по тарелке гречневую кашу, а Пашка уже третий раз насыпал сахар в стакан с чаем.

– Давайте о чём-нибудь разговаривать, – шепнула им Алинка, – а то сразу видно, что вы что-то замышляете.

– О чём говорить? – очнулся Пашка.

– Ой, представляете, – громко начала Алинка, – отец Сергий обещался назвать меня избранницей на Празднике Счастья. Я так рада этому!

– А ничего, что ты ещё несовершеннолетняя? – нахмурился Пашка.

– Паш… – зашипела на него Алинка, – ты должен не статью батюшке шить, а за меня радоваться!

– Прости… – вздохнул Пашка, – я сейчас только о побеге думать могу.

– Ой, солнышко! – радостно воскликнула Галка. – Я так за тебя рада! Надеюсь, что больше никому ни один грешник не помешает пожениться, как нам с Пашенькой!

– Так ведь Праздники Счастья и Любви не последние, – защебетала Алинка. – Пашенька ещё не одну жену успеет выбрать. Правда, братик?

– Ну, да… – натужно улыбнулся Пашка.

В назначенное время все трое уже сидели в микроавтобусе и нервно поглядывали в окна. Дорога, ведущая к Фиату, хорошо просматривалась в свете нескольких фонарей. Где-то на птичьем дворе кукарекнул сумасшедший петух. У главных ворот в ответ ему гулко гавкнула собака.

– Уже почти час, – Пашка прошёл в конец салона и проверил запасы. – Молодец  Васька! Даже аптечку положила!

– Господи! – подняла глаза к потолку Алинка. – Только бы всё получилось!

В это время Спартак и тётя Маша сидели на полу бойлерной и прислушивались к шебуршанию за дверью. Там явно менялась смена охранников. Вот послышался голос первого, к нему присоединился второй и оба стали удаляться. Через несколько минут раздались шаги, замок на двери скрипнул и открылся.

– Бегом пошли! – шепнул кто-то пленникам, распахивая дверь.

Второй раз их просить не пришлось. Спартак и тётя Маша быстро ломанулись на выход, а затем, не снижая темпа, понеслись через главную аллею в сторону автобуса.

– Вот они! – крикнул Пашка и кинулся к двери.

По дороге бежали две фигуры. Спартак держал тётю Машу за руку, чтобы та не отставала, и постоянно оглядывался назад. 

– Быстрее! – крикнул им Пашка, высовываясь из машины  и махая им рукой.

В этот момент вдалеке раздались выстрелы и громкие голоса.

– Еврей нас продал! Сука! – крикнул Спартак, заталкивая в автобус запыхавшуюся тётю Машу.

Он быстро запрыгнул сам, плюхнувшись на водительское место, и завёл машину. Автобус  замурчал, радуясь старым хозяевам, но Спартак, глянув в зеркало, кинулся в сторону двери.

– Ты чего? – подбежал к нему Пашка, прислушиваясь к приближающимся выстрелам.

– Там Васька! – коротко ответил Спартак, распахивая дверь.

И правда, по дороге бежала Васька, размахивая руками. За ней молча, клацая зубами, гнались два ротвейлера, а в пятидесяти метрах позади громко пыхтели пятеро охранников с «калашами» наперевес.

– Давай, давай, давай! – шёпотом подгонял Ваську Спартак. – Пашка! Садись за руль! Как скомандую, жми на газ!

– Понял, – кивнул Пашка.

Васька подбежала к машине и схватилась за протянутую руку Спартака. В этот момент громкий хлопок перекрыл гул двигателя, и Васька, споткнувшись, упала внутрь автобуса.

– Гони! – закричал Спартак, втаскивая девушку и закрывая за ней дверь.

Машина взвыла и рванула вперед. Легко проломив тонкую фанеру, прикрывающую дыру в заборе, автобус высоко подпрыгнул на какой-то кочке и лихо вывернул на прямую дорогу, освещая её светом фар.

– Вась, – Спартак потормошил Ваську, лежавшую на полу автобуса, – вставай!  Мы вырвались!

Он попытался поднять девушку, но, дотронувшись до чего-то мокрого на её спине, удивлённо посмотрел на свои руки. По ним яркими красными струйками стекала кровь.

– Васька! – заорал Спартак, переворачивая девушку на спину. – Вась… Васька… Вот только давай счас помирать не будем! Так хочется уже хэппи энда! – он сел на пол автобуса и положил голову Васьки себе на колени.

– Я за аптечкой! – опомнилась от шока Галка и кинулась в конец салона.

– Васенька! Милая! – заплакала Алинка, садясь рядом со Спартаком и гладя Ваську по волосам. – Ты только не умирай!

Васька с трудом разлепила глаза и слабо улыбнулась.

– Жива? – крикнул Пашка.

– Жива… – хрипло ответила ему Васька, захлёбываясь кровью. – Я… все машины… в общине… из строя вы… вывела, – прохрипела она, – Так что… погони не…

Но она не договорила. Её взгляд остекленел, а изо рта вырвался глубокий вздох…

Темнота медленно таяла, и над горизонтом появились первые лучи солнца. В автобусе царила тишина, прерываемая всхлипываниями Алинки. Никто так и не смог уснуть даже на минуту. Пассажиры иногда поглядывали на тело, лежащее на полу и накрытое старым пледом. Их мысли постоянно возвращались к событиям этой ночи, но радость от удачного спасения омрачала смерть Васьки.

– Надо бы похоронить Василису, – прервал молчание Пашка.

– Вот сейчас доедем до деревни, – сказала тётя Маша, разворачивая карту. – Там вроде есть значок церкви. Значит, и кладбище имеется.

– Когда поворачивать? – спросил Спартак, объезжая вывернутую «с корнем» полицейскую будку.

– Следующий поворот и там ещё десять километров, – ответила ему женщина, водя пальцем по листу.

До деревни доехали, когда солнце уже вовсю шпарило с неба. Уставшие и не выспавшиеся путники вылезли из машины возле кривого забора, который окружал погост.

– Найдите подходящее место, – скомандовал Спартак, – а мы с Рыжим пойдём по дворам, лопаты поищем.

Лопаты нашлись сразу. Зайдя в первый же попавшийся дом, Пашка и Спартак сняли со стены ковёр, а из сеней прихватили крепкую верёвку.

Земля оказалось лёгкой и рыхлой, поэтому могилу выкопали уже к обеду. Пашка вылез из ямы и, усевшись на её край, достал из кармана пачку сигарет, найденную в бардачке автобуса.

– Знаешь, что я заметил? – спросил он Спартака, всё ещё возившегося на дне.

– Что? – спросил тот, задрав голову вверх.

– Почему-то ОН забирает лучших, – вздохнул Пашка. – Сначала Сомов, потом мама, теперь Васька. Зачем он оставил нас? Мы же грешники!

Спартак поставил руки на край ямы и, подтянувшись, уселся рядом с Пашкой, свесив ноги вниз.

– Тебя опять понесло в божественные дебри? – нахмурился он, поддевая грязным пальцем сигарету.

– Нет, – улыбнулся ему Пашка, – просто рассуждаю.

– Тогда в твоих рассуждениях есть неточность, – Спартак затянулся и тяжело закашлялся от крепкого дыма. – Ну, мы с тобой понятно. Грешники. Тётя Маша – бывшая алкоголичка. Галка нагуляла ребенка и избавилась от него. А как же Алинка? Она вроде не особо грешница.

– Алинка ещё ребёнок, – Пашка бросил в яму окурок. – А почему нас оставили, я знаю. Второй шанс! 

– Ты снова хочешь отказаться от любви? – Спартак схватил за руку поднявшегося на ноги Пашку.

– Нет, – покачал головой парень, – от тебя я больше никогда не откажусь. 

Тело Васьки осторожно завернули в ковёр и, связав его верёвками, опустили в могилу.

– Вроде положено сказать прощальную речь, – вытерла слёзы с глаз Галка. – Давай ты, Спартак. Ты знал её лучше нас.

Спартак взял в руку пригоршню земли и, подняв голову, посмотрел в яркое голубое небо.

– Речь я говорить не умею, – сказал он, жмурясь на солнце. – Но мне очень жаль, что я потерял настоящего друга. Васька была хорошим парнем. Честным, открытым и смелым. А ещё она была доброй и мудрой женщиной. Умеющей выслушать и понять. Как там говорят? Земля тебе пухом? Да… Так… –  и он бросил землю вниз.

После похорон было решено пройтись по деревне и найти подходящий дом, чтобы немного передохнуть и выспаться.

– И какие у нас планы? – спросил Пашка Спартака, идущего впереди всех по деревенской дороге с глубокой, спрессованной годами колеёй.

– Если честно, даже не знаю, – покачал головой Спартак. – С начала эпидемии больше месяца прошло. Может, уже какую вакцину придумали? Надо двигаться дальше на север и искать людей.

– Что-то мне не хочется больше людей встречать, – подала голос тётя Маша. – Последние две встречи вышли не очень приятными.

– Ну, должны же быть какие-то поселения для не заболевших, – воскликнула Алинка, догоняя друзей. – Ведь куда-то здоровых людей увозили во время зачисток.

– Ага… – ухмыльнулся Пашка. – Не удивлюсь, если они сидят в подземных лабораториях и над ними ученые ставят опыты.

– Да ну тебя, – отмахнулась от брата Алинка.

– А может, останемся в этой деревне и будем тут жить? – предложил Пашка.

– Надо идти вперёд и верить, что нас спасут, – уверенно проговорил Спартак. Он хотел сказать ещё что-нибудь ободряющее, но Галка зашипела на него и прижала к губам палец.

– Что там? – спросил её Пашка.

– Наверное, показалось, – махнула рукой Галка.

– Что показалось-то? – дёрнула её за рукав тётя Маша.

– Показалось, что ребёнок плачет, – ответила Галка и, прислушавшись, побежала к одному из дворов. – Вот тут… Слышите? Плачет…

– Да это, скорее всего, кошка в дом забралась, а выйти не может, – махнула рукой Алинка. – Откуда тут дети?

– Вот и мне интересно, откуда, – сказал Спартак и толкнул ногой тяжёлую калитку.

Домишко оказался небольшим и старым. По захламлённому всякими деревяшками и железками двору было понятно, что мужчина в доме отсутствовал. Ни один хороший хозяин не оставит гнить на улице доски и железную бочку.

Сам дом тоже требовал ремонта. Завалинка местами прогнила, порожек начинался сразу со второй ступени, а открытая терраса сильно накренилась влево.

Пока путники оглядывались, из открытого окна дома снова послышался детский плач и тихое женское пение.

– Котя-котенька-коток. 

   Котя, серенький хвосток. 

   Приди, котя, ночевать, 

   Нашу деточку качать, – выводил дрожащий старческий голос.

– Эй, – крикнул в окно Спартак, – хозяйка! Не пугайся! Мы здоровы! Может, пустишь путников на постой?

– Не пушшу…– хрипло каркнул ему в ответ старушечий голос, – вам что, по деревне домов мало?

Громко шаркая тапочками, бабка подошла к окну и высунула на улицу сморщенное, как печёное яблоко, лицо. На вид ей было под девяносто, может, больше. Её глаза, покрытые мутной пеленой, внимательно смотрели на гостей, а платок на голове открывал оба уха, видимо, чтобы лучше слышать.

– А вы откудова сами будете? – спросила путников бабка.

– Из Москвы, бабуль, – как можно дружелюбнее ответил ей Спартак.

– А в електрикчестве чего понимаете? – бабка подозрительно сощурила глаза.

– А чего надо-то? – переспросил Спартак.

– Да у мене чой-то свету в доме нету второй день, – покачала головой бабка. – Приходится в такую жару ещё и печку топить, чтоб малой молока погреть. Сделаешь чоль? – спросила она Спартака.

– А баньку истопишь и покормишь? – подмигнул ей тот.

– Даже спать уложу, – бабка хрипло засмеялась, показав беззубый рот.

– Главное, чтоб потом сама нас не сожрала, – пробурчала под нос Алинка, с опаской заходя в дом.

В доме было по-стариковски чистенько и уютно. Пока Спартак искал причину проблемы с электричеством, а Пашка, тётя Маша и Алинка растапливали баню, Галка вызвалась помогать бабе Любе, так звали старушку, с ужином.

– Проснулася, оглоедка! – баба Люба вытерла мокрые руки о передник и пошкандыбала в комнату, откуда раздавался детский плач.

– А можно мне с вами? – спросила её Галка.

– Иди, коли не брезгливая, – улыбнулась ей старуха. – Сейчас, поди, обосрамшись вся. Так что придётся какахи выносить.

Галка вошла вслед за бабой Любой в маленькую комнату, где в самодельной старой кроватке ворочалась девочка, на вид примерно пятимесячного возраста.

– Какая хорошенькая! – Галка подошла к кроватке и, нагнувшись, вынула оттуда ребенка.

– Смотри-ка! – засмеялась бабка. – Улыбается тебе. Значить, ты ей понравилась!

– И кто у нас такой хорошенький и мокренький? – ворковала Галка, укладывая девчушку на кровать и снимая с неё мокрые ползунки. – И как нас зовут-величают?

– Анька её звать, – ответила за неё баба Люба.

– Анюточка! – снова закудахтала Галка, вкладывая в сухие ползунки чистую марлю. – А где же Анюточкина мама?

– Мать еёная по делам уехала, – ответила баба Люба, потом, нахмурив седые всклокоченные брови, добавила, – уже как три недели. Как раз перед тем, как военные к нам понаехали.

– Зачистка была? – обернулась к ней Галка, прижимая к себе ребенка.

– Она самая, – кивнула баба Люба, – ездили тут, в рупарт свой горланили, что жителей эвакурируют. Ну, я Аньку схватила и огородами в лес. Там есть у нас домик егеря. Вот там с ей и упряталась. Апосля возвернулась, а деревня пустая.

Спартак стоял в дверях, держа в руках отвёртку, и внимательно слушал старуху.

– Мать, а как деревня ваша зовётся? – спросил он у бабы Любы.

– Как назвали, так и зовётся, – ответила бабка, – Измайлово.

Оказалось, что электричества нет во всей деревне. Спартак прошёлся по дворам и нашёл в одном из них переносной генератор. Но он работал на бензине, а жечь горючее было чревато тем, что они могли остаться без транспорта. Зато удалось обнаружить портативную газовую печь с запасными баллонами. К счастью, июньские ночи были короткими, а у бабы Любы был просто неиссякаемый запас свечек.

– Первыми в баню идут мужчины, – строго объявила баба Люба, вручая всем по чистому комплекту одежды.

– О-о-о… – протянула Алинка, – это надолго.

– Вы, главное, помыться не забудьте, – тихо шепнула на ухо Спартаку тётя Маша.

– А откуда мужская одежда? – удивился Пашка, разглядывая голубую футболку и синие треники.

– Дык, ко мне внуки иногда приезжают, – объяснила им баба Люба, – вешши выбрасывают. А я эти вешши выйму из мусора, залатаю, выстираю и они как новые. Вот вишь… пригодились.

Как только дверь бани за спиной Спартака закрылась, он кинул одежду на старенькую кровать в предбаннике и, прижав Пашку к стенке, жарко поцеловал его в губы.

– Успокойся ты… – засмеялся Пашка, отмахиваясь от Спартака трениками. – Девочки на скамейке у бани сидят, очереди ждут. Услышат.

– А мы потихоньку, – шептал Спартак, снова пытаясь поцеловать Пашку, но тот успел быстро скинуть с себя одежду и юркнуть в дверь парилки.

Ужин был простым, но очень вкусным. В сенях на большом столе стояла огромная сковорода жаренной с яйцом картошки, посыпанной свежим луком и укропом. В миске лежали ароматные солёные помидоры, а на тарелке разложен нарезанный крупными ломтями самодельный хлеб.

– Всё, – Галка вышла из комнаты в сени и уселась за стол, – уснула. А где баба Люба?

– Она самовар пошла растапливать на улице, – ответил Пашка, выбирая самую большую помидорину.

– Ой, Анютка такая хорошая, – заулыбалась Галка. – Я ей сделала отвар, так она бутылочку руками взяла, с ней и заснула.

– Кстати… – сказал Спартак, косясь на входную дверь. – Знаете, чья она дочка?

– Нет, – покачала головой Галка.

– Васькина, – вздохнул Спартак.

– С чего ты это взял? – Пашка от удивления уронил скользкую помидорку на стол.

– Она рассказывала, что жила у бабки своей в деревне Измайлово, – пояснил Пашка. – И дочку она свою Нюшкой называла. А это – производное от Анюты.

– Да ладно… – приподняла брови Алинка, – так не бывает.

– Может, просто совпадение? – предположила Галка.

В этот момент в сени вошла баба Люба и, усевшись за стол, посмотрела на гостей.

– А вы чего не едите? – спросила она, цепляя на вилку кусок картошки. – Остынет ведь всё.

– Баб Люб, – начал разговор Спартак, – а как имя Анюткиной мамы?

– Дык Василиса, – охотно ответила старуха, – Василиса Сергевна Пакедова. Ох, и оставила она мне головную боль! У меня руки-то уже двигаются плохо, да и глаза почти не видют. Мне её не то, что подмыть, иной раз переодеть тяжко. Иногда смотрю на Аньку-то и думаю: вот так помру враз, чего с ней станется?

Спать ложились в сумерках. Галка вызвалась ночевать вместе с Анюткой. Тётя Маша и Алинка устроились на большой кровати с пологом, в сенях, а Пашке и Спартаку баба Люба постелила в бане.

– Вы уж простите старую… – прошамкала она, кидая на старую кровать в предбаннике пуховые подушки. – Я сплю-то плохо, и привыкла к своей постели. Так что придётся вам вместе ночевать.

Как только старушечье шарканье за дверью стихло, Спартак и Пашка быстро скинули с себя одежду и, упав на кровать, сцепились в яростном поцелуе.

– А вот интересно… – задумчиво проговорил Пашка, отстраняясь от Спартака.

– Да что ж тебе всё интересно-то, – обиделся Спартак, успевший опуститься с поцелуями до самого рыжего лобка.

– Ты там продолжай, – засмеялся Пашка, ткнув Спартака носом в кудрявые рыжие заросли. – Просто мне интересно, как это?

– Что? – не понял Спартак и даже сел по-турецки у Пашки в ногах. 

– Ну, вот когда я тебя того… – начал Пашка, – тебе ведь нравится?

– Нравится, – согласился Спартак, проводя рукой по Пашкиной волосатой ляжке.

– Вот мне и интересно, как это? – улыбнулся ему Пашка и перевернулся на живот, представив на обозрение Спартаку свою крепкую пушистую задницу.

– Задачу понял, – азартно улыбнулся Спартак и пару раз шлепнул Пашку рукой по филейной части.

Утро для всех наступило с первыми лучами солнца, под громкий плач проснувшейся Анютки.

Пашка и Спартак заглянули в сени и увидели Галку с ребенком на руках. Она что-то мешала в кастрюле и тихо напевала себе под нос:

– Тётя Галечка сейчас Нюше кашку приготовит. А потом пойдёт, найдёт Нюшке чистые штанишки.

– Тётя Маша и Алинка спят? – спросил Пашка, морщась и усаживаясь на стул.

– Да тут уснёшь, – засмеялась Галка, пытаясь вытащить из маленьких детских ручек свои волосы. – Анютка с шести утра не спит. Мама с Алинкой пошли корову доить на соседский двор и яйца собрать на завтрак.

– А баба Люба где? – спросил Спартак, шкрябая по сковородке вилкой и доедая вчерашнюю картошку.

– Она ещё не выходила из комнаты, – сказала Галка и вдруг напряглась. – Может, с ней случилось чего? Паш, пойди, посмотри, жива ли?

Пашка медленно поднялся, бросил сердитый взгляд на Спартака и вразвалочку побрёл к комнате бабы Любы.

– А тут никого нет… – растерянно обернулся он к друзьям.

– Может, ей не спалось и она отправилась прогуляться? – предположил Спартак.

– Или в лес пошла за ягодами, – пожала плечами Галка.

– Ну, вернётся. Куда денется… – пожал плечами Спартак.

Но и к обеду баба Люба так и не появилась. Пашка со Спартаком успели к этому времени съездить в ближайшее село и найти в разнесенном в пух и прах «Магните» две пачки подгузников и три банки сухой молочной смеси.

– Надо идти искать бабу Любу, – волновалась Галка, качая на руках разыгравшуюся Анютку.

– Мы и так всю деревню обошли! – ответила тётя Маша. – Нет её нигде.

– Странно всё это… – нахмурился Спартак. – Куда могла подеваться бабка?

– А я знаю куда… – ответила ему Галка. – В хижину егеря ушла. Помните, она говорила, что там с Нюшкой пряталась?

– Ушла и бросила дитё? – нахмурилась Алинка.

– Она нас ждала… – догадался Пашка. – Вернее, не прямо нас, но кого-нибудь, чтобы ребенка отдать. То-то она к нам всё время приглядывалась. Видимо, поняла, что мы девочку не бросим и не обидим. Вот и оставила нам её.

– Анютку? Нам? – Галка посмотрела на радостно улыбающуюся Нюшку и, прижав её к груди, заплакала.

Решено было подождать бабу Любу еще три дня, а потом, сделав запасы воды и продуктов, тронуться в путь.

За это время Спартак соорудил из досок небольшой крест, на котором вырезал ножом надпись – «В.С. Пакедова». Крест водрузили на ещё свежую могилу Василисы. Прошлись по дворам и затарились в дорогу макаронами, мукой и крупами. На третий день утром залили в баклажки воду из колодца, собрали Анютины вещи и загрузили в автобус. В одном из соседних дворов нашлась вполне приличная коляска, которую Галка вымыла с порошком. Напоследок, всей компанией, во главе с Галкой, несущей на руках Анютку, сходили на кладбище и положили небольшой букетик полевых цветов на Васькину могилу.

– Ну что? – обернулся Спартак к пассажирам автобуса. – Снова в дорогу?

– Когда она уже закончится? – вздохнула тётя Маша, поправляя одеялко в коляске.

– Нам сегодня не до сна, боремся мы за любовь кота… – вдруг пропел Пашка, и вся компания со смехом снова отправилась в путь.

Проехав километров двадцать, Спартак недовольно постучал пальцем по датчику топлива и посмотрел на нескончаемые поля и леса.

– Надо искать заправку, – сказал он, обернувшись к тёте Маше. – Посмотрите, есть где поблизости АЗС? Мы только что проехали деревню Петушки.

– Сейчас, – засуетилась тётя Маша и начала рыться в бардачке. – Что-то карты не нахожу, – сказала она, крутя головой. – Никто её не видел?

– Ой… – тихо вздохнула Галка. – Кажется, я знаю, где она, – и девушка покосилась на притихшую Анютку, лежащую на тёплом пледе на полу в окружении сумок. Девочка мяла в руках кусочки бумаги, обсасывая кулачки.

– В общем… – тётя Маша около часа пыталась сложить изодранные клочки в единое целое, – карты у нас теперь нет, и где мы находимся, я не знаю…

Бензин закончился ближе к вечеру. Фиат вздрогнул и, чихнув, остановился посреди пустой дороги.

– И что теперь? – испуганно глядя в окно, спросила Галка.

– Теперь придётся взять сумки с едой и идти пешком, – сказал Спартак. – Возможно, рядом есть деревня, где мы сможем переночевать и найти транспорт.

Уже смеркалось, но никакой деревни им так и не встретилось. Одни бесконечные поля и непроходимые леса.

– Убейте меня, – Галка остановила коляску и сбросила с плеча сумку, – не могу больше!

– Терпи, – подбодрил её Пашка, подняв с земли брошенную сумку, – хуже всё равно уже некуда.

Но он ошибся. Неожиданно поднялся сильный ветер, и небо заволокли тяжёлые тучи. Путники брели по просёлочной дороге, нервно поглядывая на небо, откуда на них надвигалась огромная чёрная туча. Когда первые крупные капли упали на землю, Спартак скомандовал бежать в лес. Там он выбрал самое раскидистое дерево, и путники, побросав сумки, встали вокруг его ствола.

Но это укрытие их не спасало. Казалось, что вода льётся мощным потоком, как будто кто-то забыл закрыть кран на небе. Дерево лишь в самом начале защищало их от дождя. Когда начался водяной беспредел, ветки просто опустились под тяжестью ливня, и путники ощутили на своих плечах и спинах холодный душ.

Анютка голосила, пугаясь раскатов грома и вспышек молний. Правда, от дождя её спасало покрывало из плотного брезента, который Спартак прихватил из автобуса. Сумки с продуктами утопали в огромных лужах, но путникам было не до них. Ледяной северный ветер пробирал до костей, словно лезвиями пронизывая мокрую одежду.

Водяной ад продолжался всего около получаса, но даже за этот короткий период он натворил много дел. Во-первых, одежда друзей промокла полностью, буквально до трусов. Тяжёлые капли стекали с волос и неприятно холодили спину. Во-вторых, часть продуктов в сумках была испорчена. Пришлось выбросить несколько упаковок с макаронами и пакет сахара. От природного катаклизма не пострадали два пакета гречки, килограмма три картошки, пара банок тушёнки и детское питание.

– Нужно развести костер и хотя бы сварить картошку с тушёнкой, – предложил Пашка. – Мы с утра ничего не ели.

– Анютка голодная, – прижимала к себе девочку Галка. – Ей нужно сделать молочко.

– Ну, с водой у нас проблем нет, – ответил им Спартак. – А вот как в луже развести костёр? Есть какие-нибудь предложения?

– Нужно поискать сухое место, – предложила Алинка.

– Гениально, кэп! – устало улыбнулся Спартак, пиная промокший пакет с макаронами по глубокой луже.

Сухое место нашёл Пашка. Он обнаружил старую полуразвалившуюся беседку, непонятно каким образом оказавшуюся в лесу. Она была выложена из кирпича и покрыта полуотвалившейся гипсовой лепниной. Сохранились только две стены и арка над входом. Зато её крыша, покрытая ржавым железом, была практически целой, поэтому ливень и не залил пол.

Костёр развели из сучьев, налетевших за долгие годы в саму беседку, и нескольких сухих берёзовых брёвен, заваленных кирпичами.

Ужинали уже в темноте, при свете костра. Тишину леса пронизывал только громкий плач Анютки, которая категорически отказывалась спать в коляске, несмотря на то, что в неё накидали всю оставшуюся сухую одежду.

– Погода поменялась, – поёжилась тётя  Маша, присаживаясь ближе к костру. – Мы в институте метеорологию немного проходили. Когда сталкиваются тёплый и холодный фронт, получается гроза. Чувствуете, как после неё похолодало?

– Мне больше интересно, где мы, – сказал Пашка, вынимая из костра горящую палку. – И вообще, как тут оказалась эта беседка? Может, рядом есть какая-то усадьба?

– Я не помню на карте ничего такого, – пожала плечами тётя Маша. – Галь, давай мне Анютку, я её попробую на руках укачать.

– Я уже пробовала, – чуть не плача отозвалась Галка. – Может, ей эта смесь не подходит? Может, у неё колики?

Пашка решил пройтись вокруг беседки, чтобы осмотреться. Он освещал себе дорогу горящей палкой, чтобы в темноте не споткнуться и не переломать ноги о кирпичи и поваленные деревья.

– Ты чего тут бродишь один? – ему на плечо легла крепкая рука Спартака.

– А ты чего припёрся? – обернулся Пашка, пытаясь обнять его и прижать спиной к дереву.

– Вообще-то, я тут не за этим, – отстранился от него Спартак, расстёгивая джинсы.

– А чего штаны снимаешь? – снова прижался к нему Пашка.

– Рыжий, твою ж мать! – Спартак оттолкнул его и повернулся лицом к дереву. – Я поссать пришёл.

Процесс пошёл быстро, но с каким-то странным звуком. Спартак застегнул штаны и, взяв из Пашкиной руки палку, посветил вниз.

– Слушай, – Спартак нагнулся ниже. – Я, по ходу, железную вывеску обоссал. На ней что-то написано. Наверное, она была на одной из стен беседки. Можешь прочитать?

– Фу, – поморщился Пашка, нагибаясь над железкой. – Так… Усадьба графа… Че…Че… фамилию не могу прочитать. Дальше… В 1921 году… лечебницу имени В.М. Бехтерева. Кто такой этот Бехтерев? Фамилия знакомая. 

– Хрен его знает, – пожал плечами Спартак. – Что ещё я там обоссал?

– Там ещё слово «реставрация» и что-то типа «корпуса». По-моему, «новые», – ответил Пашка.

Вернувшись обратно в беседку, парни устроились в углу на цементном полу, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Алина и тётя Маша сделали то же самое, а Галка продолжала ходить вокруг костра с Анюткой на руках, напевая колыбельную.

– Ты чего крутишься, как заводной, – толкнул Пашку в спину Спартак, – спать мешаешь.

– Да не идёт у меня из головы этот Бехтерев, – ответил тот. – Ведь читал про него что-то.

– Бехтерев? – притормозила возле них Галка. – Врач-невропатолог и психиатр. Был директором клиники душевных и нервных болезней, не помню в каком году. Кажется, ещё до революции. Только не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Иногда неожиданно всплывает в голове информация, которую я когда-то читала.

– Погодите… – настороженно подняла голову тётя Маша. – Почему вы про него спросили?

– Да там, у беседки, Спартак обосс… – начал Пашка, – вернее, нашёл какую-то памятную доску. На ней было что-то про усадьбу и про клинику имени этого Бехтерева.

– Вспомнила! – тётя Маша подскочила на полу. – Клиника психиатрическая! Имени Бехтерева! Она на карте была. Значит… мы недалеко от неё. И я очень надеюсь, что всех пациентов…

Но договорить она не успела. Недалеко от беседки послышался хруст веток и громкое шлёпанье ног по лужам. 

– Господи! – Галка замерла, пытаясь прижать к себе Анютку, чтобы она не так громко орала. – Сумасшедшие бешеные…

– Так… – Спартак поднялся на ноги и выглянул из беседки. – Я не вижу, сколько их, но судя по звукам, не один и не два. Потихоньку выходим из беседки и бежим в лес. Я возьму Анютку. Думаю, именно её голос их и привлек. Бежим группой. Никому не отставать. Они плохо видят. Так что у нас в этом преимущество. Все всё поняли? – друзья кивнули. – Тогда побежали! – и, взяв на руки орущего ребенка, Спартак рванул вперёд.

Они бежали по лесу, слыша за спиной тяжёлые шаги, громкий рык и вой. Впереди нёсся Спартак, держа на руках орущую, как сирена, Анютку. Пашка замыкал группу, стараясь помогать упавшим, и не давая никому отставать. 

Бег по кочкам и корягам просто выматывал, но никто не сдавался, понимая, что бешеные голодны и не будут с ними церемониться. К тому же, они считали, что тронувшиеся умом безумцы могут быть намного страшней обычных бешеных.

Когда их силы были уже на исходе, и Пашке пришлось просто тащить уставших Алинку и тётю Машу на себе, лес вдруг поредел, и они оказались на широкой бетонной дороге.

– Разворачивайтесь! – крикнул Спартак. – Бежим налево. Справа забор клиники. Их там может быть ещё больше.

По бетонной дороге передвигаться было удобнее, но пробежка по лесу значительно подорвала их силы.

– Давай, сестрёнка! – Пашка подталкивал Алинку в спину. – Я не могу потерять ещё и тебя. Тёть Маш! Беги, родная! Кто, кроме тебя, поможет Галке дочку поднять?

И это действовало! Сжав зубы, женщины делали очередной рывок, почти нагоняя Спартака и Галку. На секунду Пашка засмотрелся на бегущих впереди, и его нога угодила в широкую трещину в бетоне. Он взмахнул руками в воздухе и, ахнув, упал на дорогу. Попытавшись подняться, Пашка понял, что встать на ногу он не может. Она была странно согнута в лодыжке и страшно болела. Он попытался разогнуть её, но почувствовал жуткую боль, от которой закричал в голос.

На его крик обернулся Спартак и, сунув Галке ребёнка, кинулся к нему.

– Беги отсюда! – заорал ему Пашка, но тот его не слушал. Он подбежал к Пашке и попытался помочь ему встать, в панике поглядывая назад.

Обернувшись туда, куда смотрел друг, Пашка похолодел от ужаса. На них бежало около двадцати бешеных. Спартак из последних сил рванул Пашку, пытаясь закинуть его на спину, но тот только громко застонал и снова упал.

– Уходи! – толкнул Спартака Пашка. – Сбереги девочек. Я их немного задержу!

– Я тебя не брошу! – орал на него Спартак. – Я люблю тебя, дурака рыжего! Поднимайся!

Но Пашка только отталкивал его, даже не пытаясь подняться. Бешеные были уже в нескольких метрах от дерущихся на дороге парней. Друзья уже чувствовали их тяжёлое дыхание и смрадный запах давно не мытых тел. Самый шустрый из бешеных подбежал к ребятам и протянул к ним грязную руку с отросшими длинными ногтями. Спартак крепко обнял Пашку и закрыл глаза, но в этот момент где-то за спинами бешеных раздался гул моторов и выстрелы.

– Вот последние! – услышали ребята. – Отстреливай их!

– Парни! Осторожно! Там, кажется, есть здоровые. Вижу трёх женщин с ребёнком и двух мужчин. Они, наверное,  ранены!

– Смирнов! Санин! Рвите вперёд и спасайте здоровых. Мечников! Как только ребята их заберут, стреляй  бешеных.

– Есть спасать здоровых, товарищ капитан! 

– Мы этих безмозглых из автомата в капусту, товарищ капитан!

Пашка проснулся от легкого прикосновения к своему плечу. Он открыл глаза и, нашарив кнопку, включил настольную лампу.

– Выключи, – Спартак стоял возле его кровати и смотрел в сторону окна, – и иди за мной.

Он сам выключил лампу и потянул Пашку за руку. Тот послушно поднялся и зашлёпал босыми ногами по полу. За окном тянулась длинная полоса пляжа, а за ним, до самого горизонта, простирался океан. Его чёрная гладь плавно переходила в такое же темное небо, пронизанное, словно пиками, первыми солнечными лучами.

– Я ещё в первую ночь видел рассвет, – сказал Спартак, обнимая Пашку. – Всё хотел тебе его показать, но просыпал. Сегодня вот решил не ложиться, чтобы не пропустить снова.

– Сейчас я почему-то вспомнил «Интервью с вампиром», – улыбнулся Пашка. – Помнишь, как Лестат показывал герою его последний рассвет?

– Ну, этот рассвет для нас точно не последний, – сказал Спартак, крепче обнимая Пашку за плечи.

Они молча стояли у окна и вспоминали другой рассвет. Кровавый и жаркий. Когда их жизнь висела на волоске и к ним тянулись жадные руки монстров.

Спартак зажмурился и крепко прижал Пашкину голову к своей груди в ожидании смерти. Но вместо этого раздался громкий хлопок, и их обоих обдало горячими брызгами крови. Спартак открыл глаза и увидел небольшой военный броневичок, пронёсшийся вслед убегающим женщинам. Второй броневик притормозил возле них. Его дверь была приоткрыта, и оттуда торчал автомат, отстреливающий бешеных, пытающихся кинуться на парней.

– Живые? – крикнул им парень в камуфляже.

– Живые, – откликнулся Спартак. – Один раненый.

– Чего сидишь? – снова крикнул солдат. – Быстро в машину! Я тебе помогу затащить второго.

Внутри броневичка сидели ещё два солдата. Один за рулём, второй на небольшой лавке. 

– Что с ногой? – спросил военный, помогавший им залезть в машину.

– Не знаю, – пожал плечами Пашка, усаживаясь на лавку напротив.

– Вытягивай, я посмотрю, – скомандовал вояка, поправляя на лице медицинскую маску.

Пашка, морщась, вытянул ногу и солдат, сняв с неё кроссовок, стал осматривать сустав.

– Зажми-ка зубами вот это, – сказал он, протягивая Пашке свёрнутую в трубочку марлю.

Тот не сразу понял, в чём дело, и только в последний момент замотал головой, широко открыв глаза от страха. Но было поздно. Военный обхватил голень и стопу руками и ловко дернул их. Когда раздался неприятный хруст, Пашка громко взвыл и, тяжело дыша, откинулся на спину.

– Ну вот… – улыбнулся одними глазами солдат. – Теперь сделаем тугую охлаждающую повязку, и скоро будешь как новенький!

– С… спасибо, – хрипло выговорил Пашка, выплёвывая изо рта тряпку.

– А вы откуда будете? – спросил их второй солдат.

– Из Москвы, – ответил Спартак.

– Фьють… – присвистнул тот. – Далеко же вы забрались

– А вы нас куда везёте? – настороженно поинтересовался Пашка.

– Сначала в часть, – ответил им водитель, – а завтра вертолёт прилетит с продуктами, он вас переправит в карантин. Там вас вакцинируют, и через пару дней сможете отправляться на временное поселение.

– Вакцину придумали? – удивлённо спросил Спартак.

– Ага, – кивнул ему второй солдат, – не наши, правда, а японцы. Наши лекарство сделали. Оно помогает организму бороться с вирусом на первых этапах.

– А мне вакцина не нужна, – гордо сказал новым знакомым Пашка. – Меня вон Спартак вылечил.

– Это как? – удивился первый солдат.

– Следил, чтобы температура выше тридцати восьми не поднималась, – охотно объяснил тот, – и каждые два часа давал эргоферон.

– О как! – восторженно воскликнул первый солдат. – Сам додумался?

– Сам, – кивнул Спартак.

– Ты удивишься, но в тот препарат, которым людей начали лечить, тоже входит эргоферон, – объяснил им первый солдат. – И ещё, больного помещают в охлаждённое помещение, чтобы температура не поднималась.

– А вакцина из чего? – спросил его Спартак.

– А хрен его знает, – пожал тот плечами, – японцы в секрете держат. Скорее всего, вакцину они из спермы Годзиллы сделали.

– Это почему? – улыбнулся Спартак.

– Да по консистенции похожа, и запах рыбный, – совершенно серьёзно ответил солдат.

– Слышь, Толян! – толкнул его локтем второй. – Заткнись, а то меня счас стошнит.

– Отставить шутки шутить! – крикнул своим товарищам водитель. – Скажите, вы ещё здоровых встречали?

– В деревне Измайлово, – ответил ему Спартак, – баба Люба живёт. Там в лесу где-то домик есть. И ещё в пансионате «Солнечное подворье» сектанты. Человек сто. Их предводитель – бывший священник, гад и педофил.

– Вас понял, – кивнул ему шофёр. – Ковалёв! Доложишь капитану в штабе. Пусть их тоже в карантин везут.

– Так значит, эпидемия закончилась? – спросил с надеждой Пашка.

– Больные ещё появляются. Но уже значительно меньше и их можно вылечить, – объяснил им Толян. – Те, кто здоровы, получают вакцину. Ну, а бешеных отстреливаем. Правда, тут ООНовцы начали бузить. Типа они тоже люди и их нужно в отдельных лагерях держать и кормить. Но до нас пока этот приказ не дошёл. И вообще, легко им там за права людей бороться. А у нас четыре больших города с областями вымерло. 

– А почему только эти города и области? – переспросил Пашка.

– Как я понял, этот вирус жару любит, – пояснил Толян. – Он разбушевался как раз на территории, накрытой африканским антициклоном. Области, которые туда не вошли, мор миновал.

– А где будет это временное поселение? – продолжал допытываться Пашка.

– Ну, мы старались выживших селить на севере, – пояснил второй солдат. – В больших городах уже мест нет, так что вас ждёт северная жопа мира.

– Да нам уже плевать, – вздохнул Пашка. – Нам главное – больше никого не потерять.

Потом был карантин, и, наконец, самолётом путников доставили в небольшой приморский город на севере страны.

В холле гостиницы их встретил лысоватый полный мужчина. Он пожал всем руки и представился.

– Иван Игнатьич. Я ваш куратор. В мои обязанности входит расселить вас на первое время, восстановить документы и помочь с трудоустройством. Вам, мамочка, нужно будет оформить пособие по уходу за ребёночком, – кивнул он Галке. – Какая же у вас девуля спокойная, – улыбнулся мужчина, заглядывая в личико Анютки. – Как зовут это чудо?

– Анной, – ласково улыбнулась Галка.

– А это, я так понимаю, бабушка? – спросил он тётю Машу. 

- Да, - ответила та.

– И чем бабушка занималась до эпидемии? – поинтересовался куратор у тёти Маши.

– По образованию я геолог, – гордо вскинула голову женщина.

– Это просто отлично! – обрадовался Иван Игнатьевич. – У нас тут как раз лет пять назад началась разработка месторождений полезных ископаемых. Целый комбинат отгрохали и геологи нам очень нужны. 

– А у меня школа, – подняла руку Алинка, – одиннадцатый класс.

– А родня какая у тебя осталась, чтобы смогла тебя содержать на время учёбы? – мужчина окинул взглядом Алинку.

– Я её брат, – отозвался Пашка.

– Вот брат и будет содержать, – похлопал Пашку по плечу мужчина.

– Ой, да он айтишник, – махнула рукой Алинка, – ему одному бы хватило.

– Я тоже смогу содержать, – сказал Спартак, делая шаг вперед.

– А ты у нас кто? – спросил Иван Игнатьевич.

– Тоже брат, – смутился Спартак.

– Я про профессию вообще-то, – улыбнулся ему мужчина.

– Я механик. Электрик. Ну и по мелочи там многое, – ответил Спартак.

– Так мне вас сам бог послал! – хлопнул себя по ляжкам Иван Игнатьевич. – У меня брат дельце с японцами замутил. Они ему машины битые переправляют. А он из них новые собирает. Ему очень нужны механики и компьютерщики. Что, пойдёте?

На адаптацию всем дали неделю. Иван Игнатьевич выдал ребятам ключи от номеров и написал адрес секонд-хенда, где выдавалась гуманитарная помощь в виде одежды и обуви. Галка оформила опеку над Анюткой, а Алинка с осени была определена в местную школу, в одиннадцатый класс.

Несколько минут парни стояли у окна, глядя, как из-за горизонта поднимается апельсиновый солнечный диск. Молчание прервал Пашка.

– Я вот всё думаю… – сказал он, вздохнув, – это просто чудо, что мы остались живы. Ведь могли все заболеть и умереть. Нас могли разорвать бешеные. Могли убить сектанты или мародёры. А мы выжили.

– А хочешь, я тебе про ещё одно чудо расскажу? – улыбнулся ему Спартак.

– Давай, – согласился Пашка.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – хитро сощурил глаза Спартак.

– Я тебя хотел застрелить из травмата, – засмеялся Пашка.

– А вот и нет, – толкнул его плечом друг. – Мы были знакомы раньше!

– Ну… – Пашка задумался, – может, мы пересекались на районе?

Спартак молча взял с подоконника плейер и засунул один наушник себе в ухо, а второй – в Пашкино.

– Воля в кулаке, мысли в разные стороны. 

   По моей комнате гуляют чёрные вороны, – запел солист.

– Эту песню мне прислал один парень, с которым я познакомился в интернете, – сказал Спартак, глядя Пашке в глаза. – Я знал, что его страничка фейковая, потому что на аватарке была фотка смазливого актёра. Но мне хотелось с ним общаться, хотелось встретиться.

– Да ладно! – открыл рот от удивления Пашка.

– Вот это я называю чудом, – подмигнул ему Спартак.

А в их ушах звучал голос певца, повторяющего, словно молитву, слова припева:

– Мне нужен свежий воздух,

   и мне не страшно. 

   Билет на поезд, 

   куда – не важно.

   Я не боюсь потерять всё.

   Начать заново, 

   оттуда куда занесёт.

В повести были использованы слова песни группы «Нервы» «Вороны». Отдельное спасибо солисту группы Евгению Мильковскому за исполнение песни «за кадром».