Бешенство

– Паша! Ужинать! – голос Анны Сергеевны, доносящийся из кухни, попытался прорваться через закрытую дверь комнаты, но так и не потревожил её тишины.  

Пашка даже не повернулся на зов матери. Большие наушники, плотно закрывающие уши, не пропускали звуки из внешнего мира. Эти наушники, словно приросшие к его голове, он снимал только когда ложился спать, или на лекциях в универе. Всё остальное время они защищали его маленький мир от постороннего вмешательства, даже когда в них не было музыки.

Пашка внимательно смотрел на экран ноутбука, занеся указательный палец над клавишей «ENTER». Немного подумав, он нажал её, и сообщение ушло в чат.

«Вот дурак!», – тут же вспыхнула в его голове яркая, панически мигающая надпись.

Он тут же начал искать иконку «удалить сообщение», но её не оказалось. Пашка стукнулся затылком об стену и закрыл глаза. Сердце бешено стучало в груди, а уши горели огнем.

На этом сайте знакомств он сидел уже больше года. Вообще, в интернет-пространстве он чувствовал себя свободно и раскованно. Только тут он мог быть таким, каким видел себя сам: симпатичным, веселым, умным. А на деле…

Пашка открыл глаза и повернулся к зеркальной двери шкафа-купе. Длинный нос, очки, большие полные губы, торчащие в разные стороны непослушные рыжие волосы, усыпанные большими конопушками   щеки и огромные лопоухие уши.

– Урод… – тихо сказал Пашка и открыл свой профиль на сайте.

С аватарки на него смотрел симпатичный голубоглазый блондин. Пашка пробежал глазами по анкете. «Общительный парень с ЧЮ и без ВП». Так гласила информация в разделе «немного о себе». Пашка прокрутил мышкой ниже. «180/70/18». На параметрах он немного замешкался и исправил 70 килограмм на 80, посчитав, что парень на аватарке не может так мало весить. Стрелка недолго подрожала над возрастом, но его он поправлять не стал. «Люблю музыку, причём любую, от классики до панк-рока. Всё зависит от настроения. К фильмам то же отношение. Могу смотреть всё, но оно должно быть качественно снято и с хорошей игрой актёров». Пожалуй, только пункт про увлечения был правдой. «Серьёзные отношения». Вот вопрос о причине знакомства был самым сложным. У Пашки никогда не было никаких отношений. Ни серьёзных, ни несерьёзных. Дожив до двадцати одного года, он всё еще оставался девственником. Поэтому ему трудно было сформулировать, для чего именно он сидит на этом сайте.

Иконка его адресата неожиданно загорелась зелёным, а рядом с именем «Сергей Данилов» появилась ручка. Это означало одно: Сергей в сети и он пишет ответ. Пашка затаил дыхание и начал нервно щелкать клавишей мышки. Ручка то появлялась, то исчезала, словно на том конце Сергей Данилов сомневался – писать ему или нет.

Пашка впервые решился написать кому-то сам. За эти почти полтора года ему писало много парней. Чаще всего после обмена приветствиями шло предложение перепихнуться в машине, отсосать или подрочить в скайпе. Ни того, ни другого, ни третьего Пашка делать не хотел. Вернее, может, и хотел бы, но проклятая девственность и куча комплексов тянули на дно, словно камень, привязанный к ногам.

Сергея он увидел в ленте и буквально влюбился с первого взгляда. Красивый, в меру подкачанный парень на аватарке смотрел на мир надменным взглядом с лёгким прищуром карих глаз. Насколько Пашка мог судить по фоткам, выложенным на сайте, Сергей занимался спортом, что подтверждала и его анкета. Ещё он был меломаном, как и Пашка. Так что вполне могло случиться,  что им понравится общаться.

Иконка мигнула и на секунду погасла. «Ну, вот все и решилось! Наверное, еще и в ЧС меня кинул!», – подумал Пашка и обиженно поджал губы. Вот странно: если в реале ты проходишь мимо человека, и тот не отвечает на приветствие, это не так обидно. Он мог просто задуматься и не заметить тебя. В интернете остаться без ответа на простое «Привет! Как дела?» обидно. Особенно, если ты видишь, что сообщение прочитано.

Иконка Сергея снова вспыхнула зелёным, и ручка рядом с именем вновь начала дёргаться. Пашка сжал несчастную мышку в кулаке и напряжённо уставился на экран.

– Павел! – дверь комнаты открылась, и на пороге появилась высокая крепкая мужская фигура. – Давай, закрывай свою бандуру и иди ужинать. Мать уже пять минут дозваться не может, – и мужчина сделал несколько шагов в сторону дивана, на котором сидел Пашка.

– Я не хочу есть, – Пашка быстро хлопнул крышкой ноута и стащил чуть в сторону один наушник.

– Не спорь, – насупил густые брови мужчина. – Психолог сказал, что мы должны обязательно ужинать вместе.

– Дядь Саш, – Пашка отодвинулся в самый угол дивана и поджал ноги, – я просил не врываться в моё личное пространство без стука, это во-первых, – начал он, но отчим не дал ему закончить.

– Врач рекомендовал вытаскивать тебя из твоего этого личного пространства, – мужчина провёл рукой по аккуратной седой бороде, – иначе ты в один прекрасный момент останешься в этом своём личном пространстве и обратно уже не выйдешь. Так что – подъём и с вещами на выход! – скомандовал он и протянул Пашке большую крепкую ладонь.

Пашка аккуратно слез с дивана, стараясь не касаться руки отчима, и бочком вышел из комнаты.

Первые признаки психического расстройства проявились в глубоком детстве. Случилось это, когда Пашке было три года. Тогда мама и дядя Саша решили пожениться. Пашке нравился этот сильный и добрый мужчина, и он ничего не имел против свадьбы. После неё молодожёны решили на неделю уехать в свадебное путешествие, а с Пашкой попросили посидеть бабушку со стороны родного Пашкиного отца.

– Ну всё, внучок! Теперь ты никому не нужен, – пожилая дама с крашеными розовыми волосами и холодными руками гладила Пашку по голове. – Сейчас они себе еще ляльку родят. А знаешь, куда отдают ненужных детей?

– Куда? – испуганно хлопал глазами Пашка.

– В детский дом, – закончила бабушка и мокро чмокнула Пашку в лоб.

Гостить у бабушки пришлось несколько месяцев. После свадебного путешествия мама попала в больницу, а новоиспечённый отчим целыми днями работал в своей небольшой фирме, чтобы обеспечить жену нужными лекарствами и хорошим обслуживанием в платной больнице.

Пашка вернулся домой и бабушку больше никогда не видел, но слова, которые она ему сказала, и негатив, который распространялся на мать и её нового супруга, запомнились Пашке и впитались в душу. И когда счастливая мать сообщила Пашке, что у него будет братик или сестрёнка, тот заплакал и убежал в свою комнату.

Алинка родилась, когда Пашке было четыре. Девочка оказалась неспокойной и болезненной, поэтому всё свое время мама проводила с этим вечно орущим комком. Пашка чувствовал себя брошенным и, наконец, смирившись со своей участью ненужного ребенка, собрал в полиэтиленовый  пакет несколько любимых игрушек и батон хлеба. Улучив момент, когда дядя Саша оставит дверь открытой, чтобы внести с улицы коляску, мальчишка выскользнул из квартиры.

Он бродил по ночному городу, стараясь не попадаться на глаза людям, а на ночь спрятался в большой коробке, оставленной кем-то возле мусорки. Там утром его и нашла милиция

Как ни старались мать и отчим, Пашка так и остался нелюдимым и неразговорчивым. Со знакомыми людьми он общался неохотно, а при незнакомых замыкался и молчал. В связи с этим он не смог ходить в детский сад, но школа оказалась неотвратима.

Дети сами по себе не злые. Злыми их делает равнодушие окружающих людей. Одноклассники Пашки поначалу задирали странного молчаливого мальчика, дразнили его Антошкой и говорили, что тот убил деда лопатой. Пашка от этого только ещё больше замыкался. Наконец, одноклассникам надоело дразнить такого безответного чудика и они от него отстали. Даже когда Пашка пришёл в школу в круглых очках, держащихся на завязанной на затылке резинке, они не стали над ним смеяться.

– Он абсолютно асоциален, – качал головой школьный психолог. – Учителя даже к доске его не вызывают, потому что он молчит. Ведь знает всё, а молчит. Только с места отвечает и то тихо. Если он не заведёт друзей и не интегрируется в коллектив, мне придётся рекомендовать вам обратиться в клинику.

– А что значит клиника? – спросил Пашка маму, выходя их школы.

– Это больница, – вздохнула мама и поправила Пашке шапочку, – что-то вроде лагеря. 

«Детский дом!», – понял Пашка и решил завести себе друга.

Через неделю он пришел домой и гордо представил матери и дяде Саше своего друга.

– Это Костик Зануся, – он подтолкнул вперёд толстого мальчишку с кислой миной на лице. – Можно он с нами пообедает?

Всё было просто. Зануся был таким же изгоем, как и Пашка. Во-первых, потому что был толстым. А во-вторых, из-за идиотской фамилии. Костик постоянно был голоден, и подкупить его глазированным сырком из школьного завтрака было просто. Пообещав отдавать ему булочки и сырки, Пашка получил себе официального друга в лице толстяка. Их «сотрудничество» продержалось до самого окончания школы. Правда, к тому времени Пашка платил уже не едой, а деньгами, которые ему давали на карманные расходы.

Галка продала последнему клиенту открытку и конверт и посмотрела на часы. Было ровно восемь вечера.

– Галь, всё, закрываемся! – зычно крикнула из кабинета начальница.

Галка послушно закрыла кассу и пошла к двери. Она уже хотела повернуть ключ, как услышала знакомый сиплый голос:

– Галюнь, займи пятьдесят рубликов. Я отдам. Трубы горят!

Рядом с дверью стоял Санёк, мужчина неопределённого возраста с редкими клочками небритости на щеках и в засаленном костюме, распространяющем аромат старого пота и ссанины.

– Ты мне уже тысяч пять должен, – буркнула Галка. – Работать не пробовал?

– Пробовал, Галюнь, – Санёк опустил глаза к старым порванным кедам, – не пошло как-то.

– Иди отсюда, – Галка могла бы просто наорать на Санька и послать его куда подальше, но она так устала за двенадцатичасовую смену, что сил на крик не было.

– Ну хорошо… – зло зашипел Санёк. – В следующий раз хрен я твою мамку домой потащу. Пусть на улице в канаве подыхает!

Галка на секунду задумалась, потом оттолкнула Санька от двери, сказав:

– Жди меня у служебного входа, – и повернула ключ в замке.

Сняв все нужные данные, Галка разложила деньги по купюрам и, незаметно сунув в карман две пятидесятирублевые бумажки, пошла рассчитываться с начальницей.

– Галюнь, – начальница пересчитала выручку, сверилась с кассовой справкой и, убрав деньги в сейф, продолжила, – у Танюхи пацан приболел. Выйдешь завтра за неё?

– Елена Борисовна, я уже вторую смену подряд отработала, – вздохнула Галка. – Может, Лысенко выйдет? Попросите её.

– Лысенко на завтра к врачу записана, – Елена Борисовна погладила Галку по руке. – Выручи, Галюнь!

Елена Борисовна прекрасно знала, что Галка не умеет говорить «нет», поэтому часто этим пользовалась. Да и не только начальница знала эту Галкину слабость. Все вокруг постоянно о чём-то её просили. То забрать из сада соседского мальчика, то сходить в магазин, то сделать маникюр на свадьбу. Она помогала всем, не требуя ничего взамен. Вот только деньги она не любила занимать. Санёк был исключением. Этот местный алкаш часто притаскивал пьяную в хлам мать с очередной попойки, а маму Галка любила и боялась её потерять.

 Раньше мама была другой. Счастливой и весёлой, песни пела про солнышко лесное. А как отца на заводе током убило, запила, и из красивой статной женщины быстро превратилась в старуху. 

Галка забежала в ближайшую «Пятёрочку» и купила два «бомж-пакета» и три бутылки пива. Дверь в квартиру оказалась открытой. Галка вошла в пропахший грязным бельём и табаком коридор и заглянула в комнату матери. Та спала на своей кровати, а на полу, на газетах, громко храпел бомжеватого вида мужик. Галка на цыпочках вошла в комнату и, споткнувшись о пустую бутылку из-под водки, накрыла мать стареньким пледом.

На кухонном столе стояло еще несколько пустых бутылок. На аккуратно расстеленной газете лежали остатки воблы, пустая банка из-под кильки в томате и засохший кусок чёрного хлеба. Пепельница, как рог изобилия, была переполнена окурками.

Галка открыла окно, чтобы проветрить после «банкета» и, протерев стол, поставила на старую кривую плиту чайник.

Когда кучерявая лапша, засыпанная приправой «Е2-Е4», утонула в воде, по кухне расползся тошнотворный запах креветок. Галка открыла холодильник и достала оттуда худую пачку майонеза. Выдавив остатки соуса в лапшу, Галка порезала хлеб и почувствовала, как ее желудок скрутило от голода. Она села на колченогую табуретку и уже приготовилась съесть первую ложку китайской отравы, как её старенький телефон завибрировал в кармане.

– Ой… – поморщилась Галка, глядя на экран, но на вызов ответила. – Да, Серёж.

– Галюнчик, открывай! Я пришёл! – послышалось в трубке.

– Серёж, давай не сегодня. Мне завтра на смену опять, – вздохнула Галка.

– Галь! У меня яйца уже свело, – возмутился Сергей.

– Мать дома ещё, – продолжала слабо сопротивляться Галка.

– И чо? – невозмутимо парировал Сергей. – Когда это нам трахаться мешало?

Отодвинув в сторону так и не тронутую лапшу, Галка пошла открывать дверь Серёге. С ним она познакомилась года два назад, на свадьбе своей подруги. Он был свидетелем, а она свидетельницей. По какой-то глупой примете, чтобы брак был долгим и крепким, свидетель и свидетельница должны были переспать. По крайней мере, так ей сказала подруга-невеста, а Галка послушалась. Правда, примета не помогла. Молодые разбежались уже через год, а Галка всё так же, по инерции, спала с Серёгой.

– Галюнь, – Сергей прямо с порога полез ей под блузку, – пошли в кроватку.

– Погоди, – Галка скинула наглые руки ухажёра со своей груди, – я только с работы пришла! Мне надо в душ, а ты иди в мою комнату.

– Только быстрей давай, – Серёга скинул с ног кроссовки и шустро юркнул в Галкину комнату.

Галка вошла в ванную и, закрыв дверь на крючок, устало облокотилась о раковину и глубоко вздохнула. Идя домой, она мечтала перекусить и лечь спать. Секса ей совсем не хотелось, но и Серёгу обижать тоже не стоило.

Она разделась и, чуть отойдя от зеркала, стала разглядывать себя. Фигура у Галки была знатная, в мать. Большая грудь, тонкая талия, крутые бедра, длинная шея. А вот лицом она пошла в отца. Густые брови делали взгляд небольших тёмных глаз тяжёлым. Нос-картошка был усыпан веснушками. Тонкие губы делали выражение лица обиженным, а из-за широких монгольских скул оно казалось почти мужским. Галка стянула в хвост густые русые волосы и, лихо закрутив пучок, полезла под душ.

– Ты давай, стони, как я люблю, – тяжело сопел Серёга, жадно лапая руками большую Галкину грудь и пытаясь губами поймать сосок.

– Серёж, а ты меня любишь? – неожиданно спросила Галка.

– Конечно, люблю, – уверенно отозвался Серёга, – и сисечки твои люблю, и писечку. Ну, стони же!

И она стонала. Стонала, когда он больно сосал её грудь. Стонала, когда он спустился ниже и, уткнувшись в её лобок носом, стал слюняво хлюпать там языком.

– Презерватив, – остановила Серёгу Галка, когда он стоял на коленях между её ног, надрачивая член и любуясь этим процессом.

– Зачем? – Серёга наклонился над ней и ввел свой член внутрь. – Всё равно ты не залетишь, а мне так по кайфу.

Первая любовь у Галки случилась рано, в четырнадцать. К тому времени фигура у неё вполне сформировалась, и мысли о мальчиках всё чаще посещали её голову. Вот тут и появился Стас, десятиклассник, спортсмен, хулиган и просто красавец. Он стал для Галки навязчивой идеей. Она сохла по нему полгода и даже подружилась с его сестрой Катюшкой. 

Однажды, в майские праздники, Катюшка провела Галку на вечеринку, которую устроил Стас. Их родители уехали на дачу, и квартиру заполнили пьяные и весёлые старшеклассники.

Весь вечер Галка наблюдала за Стасом из-за дверей Катькиной комнаты и, улучив момент, когда пьяный Стас ушёл спать к себе, Галка набралась смелости и пошла в его комнату.

Она так мечтала о поцелуях, нежных прикосновениях и любви, но ничего этого не было. Она запомнила только пьяное сопение Стаса и боль. А наутро он выгнал её, назвав шлюхой. 

Мать первая поняла, что дочь беременна. В тот момент она в очередной раз ненадолго вышла из запоя и заметила некие изменения в организме и поведении дочери. Потом было стыдное посещение гинеколога и аборт. А потом выяснилось, что у Галки больше никогда не будет детей.

Серёгу удалось выпроводить только в двенадцать. Он упирался и грозился пойти на второй круг, но Галка дала ему денег на пиво и сигареты и сказала, что он может прийти завтра.

Вонючий «Доширак» с неаппетитными жёлтыми каплями жира на белом месиве из вермишели и майонеза был уже холодный. Галка вздохнула и вылила его в унитаз. Снова ставить чайник и заваривать второй пакетик не было ни сил, ни желания. Да и покупался он для матери, как и три бутылки пива. На опохмел.

Галка ненадолго сбегала в ванную и, наконец, улеглась на кровать, всё еще пахнущую едким Серёгиным потом. Серёга не был плохим. С ним было весело, и он по-своему любил Галку. Даже замуж звал. Но, было одно большое «но»… Серёга был пьющим. А еще одного алкоголика в семье Галка не потянула бы. 

Девушка потянулась к небольшой тумбочке возле кровати и, выдвинув ящик, достала оттуда журнал. С глянцевой обложки на неё смотрел улыбающийся красавец-блондин. Галка погладила пальцем его отфотошопленное лицо, потом пробежала глазами по заголовку, который гласил: «Фото Сергея Воронцова с вечеринки на  яхте». В довершение она поцеловала снимок популярного актера и певца в губы и, убрав журнал обратно в тумбу, откинулась на подушку. Закрыв глаза, Галка стала мечтать о путешествии на яхте в компании голубоглазого блондина с обложки.

– О! Вот и пивасик! – Лысый сидел на старом развалившемся диване, точнее, на оставшемся от него матрасе, заваленном одеждой, и подпрыгивал от нетерпения. – Серый, тебя только за смертью посылать.

– Так я на соседнюю улицу ходил, – Серый хотел скинуть кроссовки, но, посмотрев на царящий кругом срач и беспорядок, раздумал.

– А чего не в соседний город? – хмуро спросил ещё один парень, с трудом просачиваясь между стеной и Серым, пытаясь закрыть дверь туалета. 

– В нашем ночнике тётка работает, – Серый прошёл в небольшую комнату и поставил на пол сумки. – Помните, она меня ещё лыжной палкой по спине отходила, когда мы хотели магазин обчистить?

– Зачётная тетка, кстати, – невесело отозвался Лысый и поднял вверх большой палец. – Быстро поняла, что у нас игрушка вместо настоящего пистолета.

Лысый поднялся с остатков дивана и, стряхнув со спортивок шелуху от семечек, пошёл в закуток, который исполнял функции кухни.

– Слышь, Фредди, – крикнул он оттуда хозяину квартиры, – а где у тебя стаканы?

– В тумбе под плитой, – ответил тот и, поставив перед диванной сидушкой несколько пластиковых коробок, накрыл их газетами. – Серый, чо стоишь, как голубая ель на Новый год? Давай, сумки разбирай.

– Сам ты голубой, – незло откликнулся Серый и начал вынимать из сумок водку, пиво и нехитрую закуску.

«Стол» сервировали все вместе. В центр поставили бутылку водки «На березовых бруньках», чипсы высыпали в большую пластмассовую миску. Открывая банку с прибалтийскими шпротами, разлили масло. Пятно прикрыли еще слоем газет. Вставать и искать нож не стали. Багет поломали руками и просто разложили его на тарелке. Малюсенький, словно игрушечный, холодильник, набитый пивом, подвинули чуть ближе, чтобы постоянно не прыгать за добавкой. Нарезка колбасы и сыра заняла своё место рядом со шпротами. Туда же поместили пакет с помытыми помидорами и огурцами. Для чашек на «столе» места уже не хватило, поэтому их расставили в ряд прямо на полу.

– Ну, за удачный исход операции, – поднял свою чашку с водкой Лысый и наколол на единственную пластмассовую вилку шпротину.

– Не нравится мне всё это, – Фредди выпил водку и, передёрнувшись, сунул себе в рот маленькую помидорку черри. – Одно дело – ночники и палатки трясти. А тут уже статья совсем другая.

– Та же статья, – Серый заглотил водку, не морщась, и запил её пивом прямо из бутылки, – воровство и в Африке воровство.

– Нет такой статьи – «воровство», – нахмурился Фредди, пытаясь ровно положить две шпротины на поломанный кусок хлеба. – «Кража» есть. А в нашем случае, ещё и с отягчающими.

– Это что за отягчающие? – переспросил Серый, ловя ртом тонкий кусок сыра.

– Так мы ж банда! – радостно сообщил друзьям Лысый. – Так давайте выпьем за отягчающие! – и он снова плеснул водки в опустевшие кружки.

Когда бутылка с водкой опустела, её просто откинули в угол, где лежала одежда, пропахшая машинным маслом.

– Слушай, Фредди, – начал немного окосевший Лысый, – а за какие заслуги дают такие хоромы?

– Тут общий метраж сколько? – поддержал разговор Серый.

– Сколько есть – всё мое, – Фредди жадно ел многослойный бутерброд из колбасы, сыра, огурцов и майонеза, – а дало мне это государство.

– Какое оно у нас щедрое, – хмыкнул Лысый, оглядывая малюсенькую комнату.

– Ага… – Фредди зло ухмыльнулся, – щедрое. Вышвырнуло меня в люди и квартиру дало.

– Да лучше в такой вот залупе одному жить, чем на хате с вечно ругающимися предками, – Серый открыл следующую бутылку и налил друзьям. – Ну, как говорится, чтоб хотелось и моглось. И чтоб нам за это ничего не было.

Фредди тоскливо посмотрел в пыльное окно и вздохнул. Он не знал, что такое семья, и лучше это или хуже, чем его жизнь, тоже не знал. Он никогда не думал искать своих настоящих родителей и не мечтал о том, что его неожиданно усыновят, как многие в детском доме. Ему была нужна не семья, а стая. Стая таких же, как и он, сильных и бесстрашных людей, готовых друг за друга перегрызть глотку любому. Сначала он считал стаей свою детдомовскую группу. Да, они были сильными и бесстрашными, но каждый был сам за себя. А это не очень вязалось с его понятиями о стае.

Когда ему исполнилось восемнадцать, и он закончил училище, ему вручили ключи от этой самой квартиры и, пожелав удачи, забыли о его существовании. Он остался один. В игрушечной квартирке и с мизерным пособием. Это пособие он тут же спустил в магазине на всякие вкусности и уже через день остался без денег и еды.

Когда после трёхдневной голодовки Фредди вышел на улицу, его замутило и он потерял сознание. Очнулся он на топчане в каком-то гараже.

– Детдомовец? – спросил его толстый и лысый дядька с маленькими добрыми глазами.

– Ну, – Фредди приподнялся на локтях и кивнул.

– Знаешь, этот запах нескоро выветрится, – дядька протянул ему бутерброд с докторской колбасой и крышку от термоса с горячим чаем. – Я его до сих пор помню.

– Какой запах? – Фредди жадно вцепился в бутерброд зубами и, обжигая язык и нёбо, сделал глоток чая.

– Запах детдома, – мужик похлопал Фредди по плечу и добавил, – все деньги на сладости потратил небось?

– Ага, – запихивая в себя второй бутерброд, ответил Фредди.

– А специальность есть? – дядька добавил в крышку еще чая.

– Слесарь по машинам, – сказал Фредди, залпом допивая уже подостывший сладкий чай.

– Так тебя мне сам бог послал, – хлопнул себя по ляжкам дядька. – Я как раз тут, в гаражах, мастерскую открываю. Поможешь мне починить машину, я тебя на работу возьму.

– За просто так помогать не буду, – нахмурился Фредди.

– А я тебя кормить для начала стану, – подмигнул ему мужчина. – Меня, кстати, дядей Колей зовут.

– Фредди! Чего сидишь-то, как неродной? – вырвал его из воспоминаний голос Лысого. – Наливай! Пять минут бутылку в руках крутишь.

– Ещё раз Фредди меня назовёшь, я тебе морду набью, – огрызнулся тот.

Парню нравилось его имя. Даже когда в детском доме пытались посмеяться над ним, он отстаивал его кулаками.

– Спартак! Ну чего ты так злишься-то? – Лысый натянуто улыбнулся, но на всякий случай отодвинулся подальше.

Спартак! Кто именно дал ему это имя, он не знал. Может, заядлый болельщик или фанат гладиаторских боёв. А может, это мать, которая отказалась от него в роддоме, решила так пошутить над никому не нужным ребёнком.

Спартак считал, что его имя гордое и красивое. Да и к его внешности оно очень подходило. По поводу неё воспитатели часто спорили, гадая, кем же были родители парня. Его можно было принять за кавказца и даже за еврея. Но он точно знал, что он – грек. Самый настоящий грек, поэтому он так боролся за то, чтобы зваться гордым именем Спартак. 

Когда вторая бутылка водки была опустошена, в ход пошло остывшее в холодильнике пиво.

– Давайте обговорим дело, – предложил Лысый, пытаясь сделать серьезный вид и побороть опьянение.

– Потому что мы банда! – пьяно крикнул Серый и плашмя упал на спину.

Членом банды Спартак стал год назад. Дядя Коля к тому времени умер. Раз, и нет человека. Но для Спартака он навсегда остался настоящим человеком. Вожаком небольшой, но дружной стаи, которая работала в автосервисе. За несколько лет дядя Коля научил парня всему, что умел сам и привил любовь к своей работе.

Когда дяди Коли не стало, сервис пошел с молотка. Новые хозяева уволили почти всех старых работников и наняли новых. Спартака оставили. То ли из жалости, то ли из-за таланта определять поломку машины по звуку.  

Однажды, тестируя машину, поступившую в ремонт, Спартак остановился в подворотне, чтобы послушать работу движка на холостых. В этот момент в салон запрыгнули трое парней и, ткнув его в спину чем-то жёстким, приказали:

– Гони в гаражи!

 Спартак не испугался. Напротив, ему стало любопытно и ещё… он почувствовал в этих ребятах дух стаи. Ребята высадились и, кинув на сидение Спартаку мятую купюру, приказали молчать обо всем.

– Я с вами, – отозвался Спартак и, оставив машину в гаражах возле сервиса, пошёл за незнакомцами.

Тишину небольшой столовой, отделённой от кухни широкой аркой, нарушало только позвякивание вилок и скрип ножей по тарелкам. Семья Сомовых-Зайцевых вот так, вместе, ужинала только в выходные. И то, как правило, Пашка забирал свою порцию в комнату и ел там. 

Александр Евгеньевич Сомов, отчим Пашки, давно бил тревогу и говорил жене, что с парнем какие-то проблемы, и его нужно показать психологу, но Анна Сергеевна не верила в это.

– Паша всегда был замкнутым ребёнком, – возражала она мужу. – Ты же помнишь, как он прятался ото всех в шкафу на старой квартире? А в школу пошёл, сразу друзей завёл.

– Ты считаешь нормальным, что парень общается только в интернете, а простой вопрос: «Что у тебя нового?», приводит его в ступор, – качал головой Александр Евгеньевич. – Он совершенно ушёл в себя и если мы ничего не предпримем, то можем его потерять.

Найдя очень хорошего психолога, Александр Евгеньевич сам отвез пасынка на приём.

– Хм… – эффектная стареющая женщина-психолог Софья Константиновна не торопилась отвечать на вопросы Сомова. После беседы с Пашкой она отвела мужчину в сторону и, закурив «Айкос», задумчиво посмотрела в окно. – Как же вы умудрились упустить ребенка?

– Софья Константиновна, – почему-то сразу перешёл в защиту Александр Евгеньевич, – не подумайте, что мы забросили его и занимались только воспитанием Алины. Уж не знаю, чего он там наговорил про меня, но…

– Погодите, Александр Евгеньевич, – остановила его психолог, – не нужно оправдываться. Он не сказал про вас ничего плохого.

– Тогда в чём проблема? – удивленно приподнял густые брови Сомов.

– Он вообще ничего не сказал, – Софья Константиновна вынула стик из «Айкоса» и сунула его обратно в пачку.

– Молчал? – уточнил Сомов.

– Ну почему молчал, – психолог убрала черную коробочку в карман пиджака, – отвечал на вопросы коротко. «Да», «нет». Если нельзя было ответить так, то пожимал плечами и говорил «не знаю». 

– Ну вы же лучший психолог в Москве! – Сомов хлопнул себя руками по бедрам. – Неужели вы не сможете его разговорить?

– Разговорить его должна не я, а вы, – покачала головой Софья Константиновна. – И для этого я рекомендую вам проводить с ним больше времени. Он должен почувствовать себя членом семьи, что его жизнь для вас интересна. Устраивайте совместные ужины. Съездите куда-нибудь вместе на отдых. 

– Отдых… – вздохнул Сомов, – отдых я смогу себе позволить только на парламентских каникулах. Но я вас услышал. 

– И, Александр Евгеньевич, – Софья Константиновна доверительно положила руку на плечо Сомова, – если этот мальчик вам дорог, он это обязательно почувствует. Не дайте ему замкнуться еще больше. На этом пока всё. 

Пашка сидел за столом и рассеянно терзал ножом сочную отбивную.

– Невкусно? – Анна Сергеевна вопросительно посмотрела на сына.

– Норм, – буркнул Пашка, засовывая в рот мясо.

– Конечно, вкусно, Аннушка! – тут же встрял в разговор Сомов, обильно посыпая свой жареный картофель перцем. 

– А давайте расскажем, как у кого день прошел? – наигранно улыбнувшись, предложила Анна Сергеевна и бросила беглый взгляд на мужа. Тот едва заметно кивнул и первым поддержал разговор.

– Лично у меня сегодня было очередное заседание, – он снова потряс над тарелкой перечницей. – Представляете, Черемисин предложил внести поправки в законодательство о налогах.

– Черемисин – это из единороссов? – сдвинув брови, уточнила Анна Сергеевна.

– Нет. Из «Яблока», – покачал головой Сомов. – Знаете, что придумал этот идиот? Ввести налог на бездетность! Смысл такой – как только человек достигает совершеннолетия, все его доходы сразу облагаются дополнительным налогом. А когда появляется ребенок, то налог перестает удерживаться.

– Но сейчас и так есть льготы по налогу, если у тебя есть несовершеннолетние дети! – удивилась Анна Сергеевна.

– Эх, мать! Какая же ты наивная, – Сомов положил в тарелку немного салата и опять схватился за перечницу. – Уменьшение налога… Как раз этот пункт Черемисин предложил убрать. Это разорение государственной казны,  сказал он. Ну, я не выдержал и спросил, как быть людям, которые не могут иметь детей из-за болезни. А он знаете, что мне ответил?

– Что? – переспросила его жена.

– Он сказал, пусть берут ребёнка из детдома! – Сомов потянулся за солонкой. – Нет, я, конечно, за усыновление или опеку над сиротами, но ведь не ради понижения налогов!

– Саша, – жена перехватила его руку с солонкой, снова занесённой над тарелкой, – пожалей желудок.

– Прости, Аннушка, – Сомов послушно поставил на место солонку, – разнервничался я что-то с этими поправками.

Шестнадцать лет назад Анне Сергеевне, парикмахеру салона красоты «Бабочка» и матери-одиночке, неожиданно повезло. Она прямо на улице познакомилась с красивым, высоким и обаятельным мужчиной. Ко всем прочим достоинствам, Александр Сомов оказался достаточно успешным бизнесменом. Через год они поженились, и еще через полгода у них родилась дочка Алина. К сыну Анны, Пашке, Сомов относился хорошо. Да и сам мальчишка поначалу тянулся к Александру, но после рождения Алинки Пашка замкнулся. Сомов,  как мог, пытался наладить отношения с пасынком, но в этот момент его заметили в политическом мире и предложили занять один из ведущих постов в партии «Демократическое единство». Бизнес и политика на долгие шесть лет практически вырвали Сомова из семьи. У Анны Сергеевны на руках была капризная и вечно сопливая Алинка. Пашка совсем отгородился ото всех, и вот результат: поход к психологу.

– Ой, а у меня такая капризная клиентка сегодня была, – поддержала разговор Анна Сергеевна. – Я сначала битый час пыталась её убедить, что блонд старит. А когда по магазинам ходили, я её с трудом запихнула в платье. Она сопротивлялась и утверждала, что юбки и платья ей не идут. С такими-то ногами!

– А что у неё с ногами? – улыбнулась Алина.

– У неё ноги от самых ушей, а она их в брюки прячет, – ответила дочери Анна Сергеевна.

– А у нас в школе настоящая жопа, – Алина поддела на вилку листик салата и задумчиво стала его разглядывать. – До конца учебного года месяц остался, до ЕГЭ еще целый год, а они тесты пробные устроили. 

– Ты-то написала? – забеспокоилась мать.

– Написала, но на сколько баллов, не знаю, – Алина положила на салатный лист половинку черри и сунула этот бутерброд в рот. – А помните мою подругу Таньку?

– Это черненькая такая? – спросил Сомов, отодвигая пустую тарелку.

– Па, ну, ты чего? – надула губки Алина. – Блондинка крашеная. Она ещё приходила ко мне, чтобы я ей с математикой помогала.

– А-а-а… – неуверенно протянула мать и вопросительно посмотрела на отца. Тот только пожал плечами.

– Ладно, – махнула рукой Алинка, – неважно. Я не про внешность её сказать хотела. Короче, Танька эта с пятого класса встречается с Толиком Воскресенским. А тут, прикиньте, идет урок, а она как подскочит и бежать из класса! Мы такие в непонятках все. Сидим, типа училку слушаем. А на перемене нам ее подруга бывшая, Олька, рассказала, что Танька беременна. Только не от Воскресенского. А от Новикова. А этот Новиков в этом году экзамены сдает и в армию хочет свалить. 

– Прямо Санта-Барбара, – покачала головой Анна Сергеевна, – но девочку жалко. Куда мать-то её смотрит?

– Павел, а у тебя что нового? – Сомов налил в высокий стакан матового стекла морс из кувшина и вопросительно посмотрел на Пашку.

– Учусь, – коротко ответил тот.

– Ну, в универе же происходит что-то интересное? – снова спросил отчим. – Вы же студенты. А студенческая жизнь должна быть весёлой.

– Наверное… – пожал плечами Пашка.

– Паш, а девушки у вас есть красивые? – спросила мать, придвинув свой стул ближе к сыну.

– Наверное, – снова неопределённо пожал плечами Пашка.

– Ну, Паш! Что из тебя всё клещами-то тянуть приходится? – хлопнула по столу ладошкой Анна Сергеевна.

– Может, Павел просто не хочет нам говорить, что у него есть девушка? – Сомов едва заметно приподнял руку, останавливая жену.

– Есть, – тихо ответил Павел, опустив голову.

– Из универа? – заволновалась мать.

– Нет, – мотнул головой Пашка.

– Местная? – догадалась мать. – Одноклассница?

– Да, – ответил Пашка и поднялся из-за стола. – Все. Я поел. Можно, я пойду?

– Погоди! А десерт? – мать метнулась на кухню и принесла на подносе несколько розеток с пудингом. Пашка обречённо ссутулился и снова уселся за стол.

– Алина! А почему ты мясо не ела? – спросила Анна Сергеевна, убирая со стола тарелки.

– Я решила стать вегетарианкой, – уверенно сказала Алинка, высматривая, в какой из розеток больше пудинга.

– Кем-кем ты решила стать? – Сомов засмеялся и откинулся на спинку стула. – Анекдот вспомнил. Дочка к отцу приходит и говорит: «Папа, мне нравятся девушки и я лесбиянка». Вторая дочь туда же: «Я тоже лесбиянка». Отец в ужасе: «Кто-нибудь в дом мужика-то приведет?» А его сын такой: «Да, пап! Я приведу!»

Анна Сергеевна засмеялась, Алинка скривила презрительную мину и тихо прошептав:

– Ну фу-у-у, пап, – начала есть пудинг.

На Пашкином лице не проявилось никаких эмоций, но в душе он ликовал. Он представлял, какие бы сейчас были у всех лица, если бы он признался, что гей.

Галка проснулась от шума на кухне. Взглянув на электронные часы на столе, она с тихим стоном откинулась на подушку и закрыла лицо руками. 

– Господи! Когда же это закончится? – прошептала она.

В этот момент на кухне что-то упало и Галка, вскочив с кровати, кинулась туда, забыв надеть тапочки.

Мать сидела на полу, раскинув в стороны ноги в рваных колготках и огромных мужских тапочках. Она пьяно улыбнулась зажатой в руке бутылке с пивом и, любовно погладив её по зеленым бокам, сделала несколько жадных глотков. 

Некоторых людей жизненные трудности и беды закаляют, делая сильнее, но Машку они сломали. Она стала алкоголичкой неопределённого возраста, с кличкой вместо имени. Если бы не дочка, неизвестно, как сложилась бы её судьба. Скорее всего, Машки уже не было бы на свете. Но она была. И не просто была – она регулярно ела, имела нормальную одежду, смотрела телевизор. Но всё это было ровно до того момента, как она уходила в очередной запой. И тогда еда ей становилась не нужна, а одежду и всякую мелкую бытовую технику, которую покупала Галка на свою крошечную заплату оператора почтовой связи, она выносила из дома и пропивала. Сейчас был именно такой период в её жизни. Машка ушла в запой. Долгий и лихой.

– О! Доченька моя! Галюня… – Машка аккуратно поставила недопитое пиво на пол и, ухватившись за край стола, попыталась встать на ноги.

– Мам, – Галка подскочила к ней, успев подхватить худое тело матери под руки, – может, хватит уже?

– Конечно, хватит, – согласилась Машка, тяжело плюхаясь на стул. – Я ж люблю тебя, кровиночка моя! Красавица какая! Прямо вся в папку!

– Я серьезно, мам, – Галка села напротив неё за стол, – хватит пить. Посмотри на себя! Ты же женщина! А выглядишь как… как бомжиха какая-то, – Галка поправила всклокоченные волосы матери, стараясь зачесать их рукой со лба. – Я же тебе на той неделе купила платье красивое. Тебе оно понравилось. Ты даже хотела к парикмахеру пойти, причёску сделать. Обещала сходить со мной в парк, погулять. 

– Погуляем, – кивнула Машка. – Счас я только пивка выпью и мы с тобой пойдём погуляем.

– Мам… – Галка поднялась и, зайдя матери за спину, обняла её за плечи и уткнулась в макушку носом. – Давай бросим всё, продадим квартиру и уедем отсюда.

– А давай! – махнула рукой мать. – Я только счас пивка попью…

Галка тяжело вздохнула, с трудом подняла шатающуюся мать и повела её в ванную. Прекрасное и солнечное весеннее утро было испорчено. Говорят, что к плохому люди привыкают. Вот и она привыкла. Привыкла дома отмывать блевотину от пола, стирать обоссаное постельное белье и одежду, выпроваживать наглых и пьяных собутыльников матери. Привыкла, и продолжала любить её. Даже вот такую: нечёсаную, грязную, пропахшую табачным дымом и перегаром.

На почте с самого утра случился настоящий аврал. Первая «электричка» приходила в восемь, когда пожилые обитатели близлежащих домов спешили получить причитающуюся им пенсию и расстаться с ее половиной, оплачивая коммуналку. Следующая – в одиннадцать, когда неработающее население просыпалось и, выпив кофе под сериальчик, решало прогуляться на почту за заказом с Али-экспресс или письмом. Третий наплыв был в пять. Первые ласточки направлялись с работы домой и, естественно, не могли пройти мимо почты. Это был самый длинный и тяжёлый состав.

Именно сегодня первая «электричка» пришла раньше расписания. Как только Сонька, молодая и наглая девица двадцати лет, открыла дверь почты, в неё хлынул народ.

– Не спится им, – тихо проворчала Сонька, садясь на своё место за окошком. – Даже кофе не дали выпить.

– Ночью спать надо, а не по клубам шататься, – тихо ответила ей Елена Борисовна.

– Галка тоже явно не выспалась, – Сонька мотнула головой в сторону Галки. – Ей можно, а мне нельзя?

– Галка третью смену подряд уже пашет, – Елена Борисовна повернулась в сторону своего кабинета, – а не по клубам шатается. Так, девочки! Нацепили улыбки и работаем!

До часа дня народ шел просто табуном. Потом наплыв сошел на нет и, наконец, в зале осталось всего двое: старушка с клюкой и парень-курьер со стопкой писем.

За все это время Сонька два раза бегала в магазин за энергетиками и три раза на перекуры. Так как был пенсионный период, а Сонька терпеть не могла работать с большими деньгами, вся основная нагрузка легла на Галкины плечи.

– Мне пенсию, Галочка. За меня и мужа мово, – сказала старушка, протягивая в окошко паспорт.

– Как Иван Сергеевич себя чувствует? – Галка нашла в папке нужную доверенность и, сделав в ней отметку, начала отсчитывать бабке деньги.

– Да вроде оклемался немного, – бабка взяла широкую «простыню» ведомости и поставила закорючку. – На той неделе поведу его в поликлинику, на МыэРТэ какую-то.

– МРТ, баб Валь, – засмеялась Галка и добавила, протягивая деньги, – пересчитайте, только внимательно.

Бабка еще с минуту стояла у окна, слюнявя сухие крючковатые пальцы, и пересчитывала деньги. В этот момент простенький смартфон в кармане Галки резко завибрировал. Она вынула его и, бросив взгляд на экран, повернулась к начальнице.

– Елена Борисовна! Можно я отойду?

– Иди, Галюнь. Отдохни, – кивнула ей та.

Как только Галка  скрылась в подсобке, Сонька бросила ненавидящий взгляд на подошедшего курьера и проворчала:

– Устала она… У меня, между прочим, тоже обед должен быть.

– А ты бегай чаще курить, – парировала начальница, – и вообще… на твоем месте я бы на Галку не нападала. Забыла, сколько раз она твою наглую рожу выручала и выходила за тебя на смену?

Войдя в подсобку, где хранились коробки с архивом документации, Галка, наконец, ответила на упорный звонок.

– Здравствуйте, Анна Аркадьевна! – сказала она, кивнув головой.

– Галочка, душа моя! Ты мне нужна, – пропел в трубке низкий бархатный голос. – Сегодня Шаляпин немного нашкодил. Разорвал свою любимую игрушку, и теперь мой персидский ковер весь в ошметках ваты.

– Анна Аркадьевна! Я сейчас на работе. Меня срочно вызвали, – вздохнула Галка.

– А в котором часу заканчиваешь? – настойчиво спросил голос в телефоне.

– В восемь. Потом до девяти мы закрываемся, – ответила Галка.

– Тогда я вас, милочка, после девяти жду, – уверенно пропела Анна Аркадьевна. – Только, ради бога! Не звони в дверь. Я спать буду.

– Хорошо, – коротко ответила Галка коротким гудкам и положила телефон в карман.

– Ты еще убираться пойдешь к этой старухе? – спросила Елена Борисовна, стоя в дверном проёме. – Ты уж меня прости. Подслушала.

– Там Шаляпин игрушку разорвал, – Галка вышла навстречу начальнице и направилась в сторону рабочего места, но та перехватила её руку.

– Ты ела что-нибудь сегодня? – спросила Елена Борисовна.

– Ела, – неуверенно мотнула головой Галка.

– Пойдем-ка со мной. Мне родственник с Украины такое сало вкусное прислал! А я к нему хлеба чёрного мягкого купила и горчичку, – начальница потянула Галку в сторону кухни.

– А как же клиенты? – слабо упиралась Галка.

– Сонька справится, – махнула головой Елена Борисовна, открывая холодильник.

Сало и правда оказалось вкусным. Нежным, с мясными прожилками, щедро нашпигованное чесноком.

– Галь, – начала разговор Елена Борисовна, –мать опять запила?

– Уже третий день как, – вздохнула Галка. – Серёжка предлагает её на принудительное лечение сдать. А я не могу, – Галка с жадностью проглотила кусок хлеба с салом, задохнувшись от ядрёной горчицы.

– Почему? Дорого? – поинтересовалась начальница.

– Дорого, но я бы накопила, – покачала головой Галка. – Жалко мне её. Как она там без меня будет? А Серёжка говорит, что так будет лучше.

– Будет лучше, если он работу найдёт и перестанет с тебя деньги тянуть, – нахмурила тонко выщипанные брови Елена Борисовна.

– Так он жениться предлагает, – Галка взяла ещё кусок хлеба с салом и мазнула на него тонкую полоску горчицы. – Говорит, что скоро у него деньги появятся.

– Так это же хорошо, – улыбнулась Елена Борисовна, – остепенится. Может, тогда и мать лечиться отправите.

– Не хочу, - Галка положила бутерброд обратно на стол. – Устала я, понимаете? Устала быть сильной. Устала всем помогать и тянуть. А если и выходить замуж, то только за сильного мужчину.

– Это за такого, как Воронцов, что ли? – засмеялась начальница.

– За такого, – согласилась Галка.

Елена Борисовна по-матерински погладила ее по русым волосам и сказала:

– Пора тебе уже снять розовые очки, Галь.

– С ними жизнь не такой серой кажется, – улыбнулась ей Галка, запихивая большой кусок хлеба в рот.

– Пусть дрыхнет, – Лысый брезгливо пнул ногой храпящего Серого, – слабак. Если бы не евоная баба, я б с ним на дело не пошёл.

– Так нахуй, может, всё это, пока не поздно, – хмуро заметил Спартак.

Когда в ментовку замели Костыля, все напряглись. Костыль, он же Лёшка Костылев, самый старший в банде,  фактически был генератором идей и главарём. Костыль уже имел три ходки, одна из которых была по малолетке. Из своих двадцати пяти Костыль провёл в колониях и тюрьмах десять лет и, разумеется, имел авторитет среди дружков.

– Короче, его за распространение замели, –  сообщил притихшим друзьям Лысый. –Вчера пересёкся с Лилькой. У неё брат в ментовке работает. Она всё и узнала. Его на закладке взяли. 

– Это он еще и дурью барыжил? – удивлённо вытянул шею Серый. – А чо нам не предлагал?

– Ты чо, совсем дурак, Серый? – разозлился на него Лысый. – Ты хоть представляешь, сколько за такое дают?

– А за бандитизм и кражу имущества меньше? – хмыкнул Спартак. – Лучше думайте, что мы без Костыля станем делать?

– Будем так же магазины чистить, – пожал плечами Серый.

– Ну уж нет… – покачал головой Лысый. – Надо на новый уровень выходить. 

Именно тогда они и задумали обчистить квартиру, в которой иногда прибиралась девушка Серого. А чтобы не уйти совсем в ноль, изредка устраивали набеги на дорогие машины, и  тырили оттуда магнитолы.

– В общем, смотри, – Лысый, тяжело дыша перегаром, подсел поближе к Спартаку. – Серый спиздит у своей бабы ключи. Наша задача – залезть по пожарной лестнице на второй этаж. Оттуда мы пёхом поднимемся на шестой и войдем в квартиру. Ты точно помнишь расположение комнат и откуда старуха деньги тебе принесла?

– Помню, – совсем без энтузиазма отозвался Спартак. – Не боись, не заблужусь.

Старухой эту пожилую женщину можно было назвать только из-за наличия палки в трясущейся руке и тяжелой походки «старого солдата». В остальном – это была женщина. Всегда при легком макияже на лице, с причёской на седых волосах и в дорогих, пусть и немодных, нарядах.

Как-то раз, зайдя вслед за «жертвой» в супермаркет, Спартак чуть не сбил её с ног, шарахнувшись по привычке от наряда полиции. Женщина тихо ахнула и выронила из рук сумку с продуктами.

– Простите, – Спартак кинулся вслед за «убегающим» по полу апельсином, – я сейчас всё соберу, – в этот момент он не думал о деле. Ему и правда было неудобно за то, что он толкнул женщину. Он просто хотел исправить это досадное недоразумение. – Вот, возьмите, – парень протянул женщине сумку и, опустив глаза, добавил, – и еще раз прошу прощения.

– Полноте! – нараспев произнесла дама. – Мне даже приятно было видеть у своих ног красивого молодого человека. Ах! – она жеманно прижала руку в тонкой прозрачной перчатке ко лбу и закатила глаза. – Даже молодость вспомнила.

Спартак удивленно смотрел на неё, не понимая, шутит она или говорит серьёзно. И только когда она томно рассмеялась, парень улыбнулся.

– Тогда позвольте мне проводить вас до дома, мадам, – Спартак взял в одну руку сумку с продуктами, а другую согнул в локте и предложил её женщине.

– Как давно я вот так не прогуливалась в компании молодого человека, – тихо вздохнула женщина. – Скажите хотя бы свое имя, незнакомец!

– Спартак, – улыбнулся парень. – А вас как зовут?

– Анна Аркадьевна, – женщина кокетливо кивнула. – Спартак… какое благородное и красивое имя. А вы знаете, Спартак, что я исполняла партию в одноимённом балете? Да-да… Когда-то, очень давно, я танцевала балет, – Анна Аркадьевна плавно провела рукой в сторону и вверх. – В стране советов я была примой. Танцевала в Большом. Балет был моей жизнью, пока… пока у меня не «полетели» суставы.

– Куда полетели? – не понял Спартак.

– Стёрлись, – коротко ответила женщина. – Стали, как апельсин без кожуры. Правда, за заслуги перед отечеством мне сделали очень дорогую операцию, но танцевать я больше не могла. Стала преподавать. Потом суставы снова разболелись, но началась перестройка, а с ней всё покатилось к чертовой матери. 

– А сейчас разве нельзя сделать операцию снова? – спросил Спартак.

– Мой мальчик, – улыбнулась женщина, – у меня правнук вашего возраста. Вот и посчитайте, сколько мне лет.

– Не буду, – мотнул головой Спартак. – Неважно, сколько лет человеку по паспорту. Главное – сколько лет душе!

– А вы мне нравитесь, Спартак, – женщина остановилась возле подъезда. – Может, вы согласитесь зайти ко мне на чай? 

– А я вас не скомпрометирую этим? – нарочито встревоженно спросил Спартак.

– Я давно мечтаю, чтобы меня скомпрометировал приятный молодой человек, – Анна Аркадьевна улыбнулась и стала нажимать на кнопки домофона.

Пройдя мимо недовольной и подозрительной бабки-вахтёрши, они поднялись на лифте на шестой этаж и вошли в квартиру.

– Проходите в комнату, – сказала женщина, тяжело передвигая босые ноги по персидскому ковру. – Я сейчас поставлю чайник, а вы можете пока осмотреться.

Спартак снял с ног кроссовки, и, зажав между пальцами дырку на носке, прошёл в комнату. Весь пол квартиры был устлан коврами. От их ярких красок немного рябило в глазах. Зато стены были выкрашены в простой серый цвет, словно в музее. Комната и правда была похожа на музей. На небольших этажерках стояли вазы и статуэтки, а на стенах висели картины.

Спартак недолго постоял, любуясь картинами, погладил статуэтку, изображающую какого-то шута в странной изломанной позе. Потом нагнулся над вазой и негромко «акнул» в неё. Неожиданно ваза усилила его голос и глупое «а» громко разнеслось по комнате. Тут же под ноги Спартаку выкатилась маленькая собачка и вцепилась в его носок.

– Шаляпин! Фу! Экий хулиган! – Анна Аркадьевна вошла в комнату с подносом в руках.

Спартак кинулся к ней на помощь, одновременно пытаясь отпихнуть ногой навязчивого пса. На подносе стоял толстопузый железный чайник с длинным носиком и витой деревянной ручкой, две чашки, вазочка с конфетами и два апельсина.

– Шаляпин! Вот за что мне это наказание? – вздохнула женщина, глядя на ногу Спартака. – Носок вам порвал. 

– Не страшно, – парень сел на стул возле журнального столика, куда поставил поднос, и спрятал ногу под него.

Женщина устроилась в кресле напротив и, оторвав от апельсина кусочек шкурки, кинула его в чайник.

– Цедра апельсина придаст чаю неповторимый вкус, – Анна Аркадьевна дочистила апельсин и протянула его Спартаку. – А вы знаете, что великий Нижинский просто обожал апельсины?

– Кто? – Спартак с жадностью проглотил ароматную дольку и удивлённо посмотрел на женщину.

– Вацлав Нижинский, – вздохнула женщина, – великий танцор, – она посмотрела на статуэтку. – Божий клоун, так он называл себя. Мой муж был художником. Все эти картины рисовал он. Остальные висят в Эрмитаже и Третьяковской галерее. А вот скульптурой он занимался в ранней юности. «Петрушку», – она показала на статуэтку, – он подарил мне в день рождения, в одна тысяча девятьсот… Господи… – женщина вздохнула, – как же давно это было! 

Она разлила по чашкам чай и, придвинув конфеты ближе к Спартаку, добавила:

– Угощайтесь.

Вся эта обстановка и певучий голос женщины расслабили Спартака и привели в состояние, близкое к гипнозу, поэтому он, забывшись, развернул сразу две шоколадные конфеты и, запихнув их в рот, стал торопливо жевать, при этом разворачивая третью.

– Детдомовец? – догадалась Анна Аркадьевна.

– Ага, – кивнул Спартак, и вдруг, неожиданно для себя, рассказал женщине о своей жизни.

Она слушала молча, вытянув вперед изуродованные артритом ноги, и положив на колени трясущиеся руки.

Через полчаса, допив чай, Спартак поднялся со стула и, слегка поклонившись, поблагодарил женщину за угощение.

– Погодите! – она тяжело поднялась и пошла в соседнюю комнату. – Не сердитесь на меня, Спартак. Возьмите эти деньги, – на возмущенный жест парня она покачала головой и добавила, – вы помогли мне донести сумки, это во-первых, а во-вторых, Шаляпин причинил вам ущерб, порвав носки. 

– Учти, придётся ориентироваться без света, – Лысый взял тетрадку и ручку со стола и продолжил. – Вот пожарка. По ней, я надеюсь, мы можем долезть до второго этажа. 

– А просто через парадное зайти? – спросил Спартак.

– Тогда бабку-вахтершу оглушить придётся, – охотно поведал Лысый.

– Лыс, ты совсем дурак, что ли? – Спартак сильно толкнул друга в плечо. – Никаких жертв!

– Вот и я про это, – согласился Лысый. – А теперь давай, рисуй приблизительный план квартиры.

Спартак взял в руки тетрадь и ручку, и ненадолго задумался.

Ему понравилась Анна Аркадьевна. Тогда, в её квартире, он словно попал в совершенно другой мир. В мир благородных рыцарей, мудрых королев, драконов и прекрасных принцев. Об этом он читал когда-то в книжках и видел в кино. И вот впервые он попал в этот сказочный мир наяву, а ему предлагают его обворовать. 

Спартак поднял глаза и посмотрел вокруг. Крошечная квартира, нестиранное бельё в углу, заплёванная жиром двухкомфорочная плита, старый матрас от дивана. Это его реальная жизнь. И, если уж приходится выбирать между богатством и благородством, Спартак решил склониться в пользу первого. Ручка быстро забегала по листу, рисуя неровные квадраты комнат.

Водка не брала. Только после того, как Спартак выпил пиво, в его голове зашумело, и язык начал заплетаться.

– Ну, хорошо, – он поставил полупустую бутылку рядом с собой на пол, – войдём мы в квартиру. А эта балерина дома.

– Так ночь же, – не смутился Лысый, – она спать будет.

– А если нет? У нее маленькая брехучая собака. Шу… Шуле… Шелепин какой-то. Вдруг собаченция залает и она проснётся? – Спартак громко рыгнул.

– Придётся бабку оглушить, – Лысый зубами открыл последнюю бутылку пива.

– Да что у тебя за манера всех глушить! – разозлился на него Спартак.

Вообще ему надоел этот разговор, и гости тоже надоели.

– А может, она куда уедет, – неожиданно очнулся Серый. 

– А вот это, Серый, ты и должен выяснить у своей бабы. Ласково и ненавязчиво, – похлопал его по плечу Лысый. – Вот ты нам скажи, Серый, зачем тебе деньги?

– Как зачем? – насторожился тот. – Свадьбу сыграю. С Галкой. 

– А тебе, Спартак? – Лысый посмотрел на другую сторону дивана.

– Уехать хочу, – Спартак залпом допил пиво и вытер рот рукавом рубахи, – на море. Закажу в ресторане большой кусок жареного мяса с картошкой-фри и огурцов маринованных банку. А к этому всему бутылку рома.

– Почему рома? – удивился Серый.

– Погоди ты, – остановил друга Лысый, – дай человеку помечтать.

– А еще я в кино видел, – продолжил Спартак, с тоской глядя на темное окно, – есть дома гостиничные, прямо на берегу моря. Там окно во всю стену и оно прямо на пляж выходит. Вот такой дом сниму. Лягу на огромную, мягкую, белую кровать, поставлю рядом торт, вазу с фруктами, шампанское и буду пить, есть и смотреть на море.

– Красиво… – вздохнул Серый.

– А я куплю машину и квартиру, – сказал Лысый и полез в холодильник. В нём оказался только просроченный йогурт и кусок засохшего лимона. Хлопнув дверцей, Лысый продолжил:

– Съеду, наконец, от родаков. Буду девок на машине катать и в свою хату водить. А может, возьму девок и к тебе приеду. Прикинь, пьём мы с тобой шампусик, а на пляже полуголые девки резвятся.

Спартак повернулся к Лысому и поморщился. Он совершенно не планировал смотреть на полуголых баб на пляже. Да ещё и в компании недалёкого и туповатого Лысого.

– Давайте ещё за пузырем сгоняем, – предложил Лысый, переворачивая бутылку с пивом над открытым ртом.

– Вали давай отсюда, – коротко ответил ему Спартак.

– Не понял, – Лысый повернул голову к другу,  капля пива упала ему на голову и стала стекать по лбу.

– Собирайтесь и валите, – Спартак поднялся с матраса и, покачиваясь, стал собирать со стола остатки еды.

– Ты чё, Фредди, – начал злиться Лысый. – Так с друзьями не поступают!

– Мне завтра на работу идти, – обернулся из закутка кухни Спартак, – а вы спать до вечера будете.

– Ладно, Лыс, – согласился Серый, – пошли. По дороге ещё пивка возьмём.

– Не хочу я домой, – Лысый поднялся и пнул ногой пустую бутылку, – сегодня Люсёк дома. А ты знаешь, что мы с ним в одном объёме не уживаемся. Вот все жду, когда Светка с ним разведётся. А она ему: «Люсечка  мой! Давай я тебе котлеток сделаю!», – пропищал парень тонким голосом. – Тьфу! Аж тошнит.

– А почему она этого борова Люсечкой называет? – спросил Серёга, пытаясь аккуратно пройти через батарею пустых бутылок к выходу.

– Фамилия у него такая – Люськин. Станислав Люськин. КМС по боксу. Тяжеловес, сука! – подытожил сказанное Лысый. – А ты к Галке своей?

– Ну, – кивнул Серый, пытаясь найти в метровом коридоре свою брошенную кепку, – меня после водки на любовь тянет. Да и с деньгами жопа. 

«Тьфу!», – мысленно плюнул Спартак. – «Брать деньги с бабы, с которой спишь. Хотя… чем я лучше? Взял же у балерины пятихатку».

– Слушайте, – остановил он друзей уже возле двери, – может, ну это все нахуй? Как-то подло грабить старую одинокую женщину.

– Спартак! Ты думаешь, у неё денег не останется? – обернулся к нему Лысый. – Ты знаешь, какая пенсия у этих заслуженных? Твоих две зарплаты за месяц. Не меньше. Потом, ей дети и внуки помогают. Они тоже у неё заслуженные. И внук у неё знаешь кто? Этот… как его… Ну, Серый! Ну, от него ещё твоя баба тащится.

– А я ебу, на кого она дрочит? – огрызнулся Серый. Этот смазливый придурок с идеальной стрижкой и голубыми глазами ему уже надоел. Он раньше висел в Галкиной спальне в виде постера из журнала, но Серый, якобы в порыве страсти, нарочно зацепил его рукой и оторвал вместе с куском обоины.

– Ладно, – вздохнул Спартак, поняв, что его дружки не пойдут на попятную, – валите уже. А мне спать надо.

– Какой спать, Фредди? – Серый, наконец, нашёл свою бейсболку и, стряхнув с неё пыль, нацепил на голову. – На часы посмотри. Восемь вечера только.

– Валите, – повторил Спартак и совсем не дружелюбно вытолкнул пацанов на лестничную клетку, захлопнув за ними дверь.

Как только шаги на лестнице смолкли,  Спартак вернулся в комнату, сдвинул в угол ногой пустые бутылки, взял со стола ноутбук и плюхнулся на матрас.

Интернет тупил страшно. Так всегда бывало в конце месяца, когда провайдеру нужно было вносить очередной платеж. Пособие должны дать только завтра, поэтому пришлось смириться.

После минуты загрузки сайт знакомств, наконец, открылся. Ничего нового. Все те же лица. Джокер снова прислал фотку своего члена, какой-то Серж Дрочев предлагает подрочить по скайпу, а Большойитолстый зовёт отсосать в машине. Поначалу это заводило и Спартак даже пару раз дрочил на огромный ствол Джокера, но потом ему это надоело. Кот Бегемот, только что появившийся в сети, просит открыть скайп. Эта большая трясущаяся задница и птичий членик тоже поднадоели. Киприда… Нет, девочка, не сегодня. Травести-дивы давно не интересуют. А это кто? Новенький? Что пишет?

– Ага… стандартно… – Спартак открыл профиль и пробежал глазами по анкете. – Ну, привет тебе, Александр. Ава удачная. Только этого блондинчика я знаю. Для фейка можно было бы выбрать не всем известного актёрика. Как его? Чёрт! Фамилия такая птичья. Да как его?! Воробьёв? Галкин? Да хер ним. Давай познакомимся напоследок. И валить с этого сайта к ебеням!

Сообщение не уходило минут десять. Спартак уже стирал его несколько раз и переписывал заново, но колёсико продолжало крутиться, пытаясь отправить послание в мировую паутину.

Впервые это случилось на картошке. Вернее, на свёкле. Учащихся всех курсов колледжа отправили в октябре в совхоз, на помощь труженикам полей. Бригаду, в которую вошли первокурсники, поставили на переборку свёклы. Их задачей была обрезка ботвы и сортировка корнеплодов по размеру. Когда смотрящий за ребятами бригадир вышел из овощехранилища, ученики решили устроить бои. В тот момент, когда Спартак, как Рембо, поймал между ладоней нож, раздался громкий окрик вернувшегося бригадира. Сидоров, держащий в руке этот нож, вздрогнул и резко дернул лезвие на себя. В результате он глубоко распорол ладонь Спартаку.

В маленькой сельской больнице рану продезинфицировали и наложили несколько швов. Отправлять обратно в город одного ученика не стали, поэтому Спартак целыми днями тусил в длинном полутёмном бараке, где ночевали все ученики.

На одной из перевязок, на которые его возили каждое утро, он ухитрился спереть в процедурной полбанки медицинского спирта. Именно в этот день у Спартака появилась компания – учащийся последнего курса Макрушин. Высокий крепкий блондин очень удачно симулировал при воспитателях простуду и температуру, чтобы не ездить в поля на работу.

– Слышь, Макрушин, – Спартак вошёл в комнату барака, где отдыхал «смертельно больной» парень, – у тебя закусон есть?

– А у тебя что, бухло имеется? – подозрительно сощурился Макрушин.

– Спирт медицинский пойдёт? – Спартак достал из кармана склянку и потряс ею в воздухе.

– Закусь есть, – кивнул Макрушин. – А хошь, я тебе один фокус покажу? Тока не здесь. Пошли в хозблок!

Расположившись на новых ватниках, накиданных на бетонный пол хозблока, ребята стали пить спирт, закусывая его сухарями из подсоленного чёрного хлеба. Спирт обжигал горло, но Макрушин не разрешил запивать его водой. 

– Только занюхивай! – говорил он, плеская в стакан очередную порцию.

– Так не берёт ни фига, – морщился Спартак, занюхивая спирт сухарём.

– А вот теперь пей… – сказал Макрушин, когда спирт закончился, – и будет прикол!

Прикол случился буквально через несколько минут. Сначала у Спартака зашумело в голове, потом всё вокруг закружилось и его вырубило. Очнулся он в момент, когда,  давясь, глубоко заглатывал член Макрушина. Тот тихо постанывал и гладил Спартака по коротким волосам.

Спартак не почувствовал брезгливости или тошноты. Его возбуждало происходящее. Когда Макрушин толкнул его на спину и, закинув ноги себе на плечи, стал вставлять член, Спартак уже завёлся так, что стал громко стонать и кричать. 

– Тише ты, ненормальный, – Макрушин пытался закрыть рот Спартака рукой, но тот от удовольствия кусал его ладонь и снова кричал, прося трахать его сильнее и глубже. 

Ужин, по Пашкиным ощущениям, тянулся долго и мучительно. Он почти не слушал разговоров, думая только о том, что же написал ему Сергей Данилов. Очнулся он, когда мать попросила рассказать о том, как прошёл день. Пашка не разозлился, ему было всё равно. Отсюда и такие короткие ответы на вопросы.

Когда отчим рассказал анекдот, Пашке реально стало смешно. Но не от забавной ситуации, рассказанной в истории. В его воображении вспыхнула вполне реальная картинка, как он поднимается со стула и говорит:

– Я – гей. А сейчас я пойду в свою комнату и прочитаю, что мне написал парень с сайта гей-знакомств, и если он мне понравится, то я обменяюсь с ним телефонами и, возможно, в ближайшем будущем мы встретимся и…

– Паша, помоги мне убрать со стола, – вырвал его из фантазий голос матери.

Пашка послушно взял в руки поднос с грязной посудой и понёс его в кухню. Пока мама перекладывала всё в посудомоечную машину, Пашка стоял у окна и задумчиво смотрел на тёмное ночное небо.

«Зачем им вообще про это знать? Между нами и так пропасть, а если я признаюсь, то пропасть еще и горячей лавой наполнится».

После этой мысли Пашка шагнул в сторону двери, но неожиданно понял, что всё это время мать что-то говорила ему. Анна Сергеевна тоже заметила, что сын её не слушает, и замолчала на полуслове.

– Пашенька, сынок! – Анна Сергеевна подошла к сыну и, схватив его за руки, слегка тряхнула. – Проснись! Ну пожалуйста! Поговори со мной! Я всё пойму и всё приму.

– У меня всё хорошо, мам, – неохотно отозвался Пашка.

– Это прекрасно, – вздохнула она и отпустила Пашкины руки. – Просто знай, что я тебя люблю и, что бы ни случилось, буду тебя любить.

Пашка растерялся. Он не знал, что ей ответить, поэтому просто чмокнул мать в щеку и, сказав:

– Ага, – вышел из кухни.

Через большую гостиную Пашка пробирался, как вор. Отчим сидел на диване и с интересом смотрел огромный телевизор, висящий на стене. Пашке хотелось незаметно проскочить мимо него и, юркнув в свою комнату, оградиться от навязчивого общения с близкими, надев на голову наушники.

– Ты только посмотри, что в мире творится, – голос Сомова заставил Пашку замереть возле своей двери с протянутой рукой.

– Чёрт… – тихо прошептал Пашка и обернулся.

– Снова убийство, – продолжил разговор отчим. – И самое удивительное: все, кто знал убийцу, говорят, что он прекрасный семьянин и ответственный работник, – Сомов подвинулся на край дивана и похлопал по нему, приглашая Пашку сесть рядом. Тот вздохнул и, опустив голову, пошел к дивану, как на казнь.

«Прибывшая на место преступления группа оперативного реагирования обнаружила три трупа», – сообщила диктор. – «Труп Натальи Мельниковой, жены преступника, Софьи Мельниковой, его старшей дочери и Серафима Мельникова, четырёхлетнего сына. Все они были зарезаны кухонным ножом. Сам Кирилл Мельников был пойман на заднем дворе дома с окровавленным ножом в руках. При задержании преступник яростно сопротивлялся. Сейчас он помещён в следственный изолятор».

– Прямо как в «Сиянии», – тихо сказал Пашка.

– Это что такое? – переспросил отчим с интересом.

– Фильм такой, – неохотно объяснил Пашка.

– Может, посмотрим все вместе? – предложил Сомов.

– Это ужастик. Вам не понравится, – Пашка поднялся, всем своим видом показывая, что не хочет больше разговаривать, но Сомов взял его за руку и снова потянул на диван.

– Вот ты смотрел фильм, – продолжил он свою мысль. – Там ведь, наверное, объяснялось, почему любящий муж и отец мог убить семью?

– Там на него так привидения отеля действовали, – нахмурился Пашка. 

– Привидения… – Сомов покачал головой. – Это в кино привидения, а тут что-то другое. Вчера ещё про два похожих случая рассказывали. И все они произошли в Подмосковье. Женщина порешила свою мать и двоих детей. Соседи говорили, что она их всех любила. А до этого тракторист ворвался на полевую кухню и всех, кто там был, из обреза перестрелял. Самое удивительное – его все характеризовали как ответственного человека. Что с людьми творится? Привидения?

– Кстати, мне тут клиентка сегодняшняя рассказала, – мать вошла в гостиную и, поправив растрепавшуюся прическу перед зеркалом, тоже уселась на диван, – у её мужа два пивных ресторанчика. А его друг держит за городом пивоварню и поставляет в рестораны пиво. Так вот… На днях на пивоварне бригадир смены приболел. Позвонил на работу и сказал, что температурит. А через три дня пришёл на завод ночью и всю ночную смену топором зарубил.

– Можно я уже к себе пойду? – Пашка решительно поднялся с дивана. – Спасибо за ужин, – и с этими словами он быстро юркнул в свою комнату.

– Саш, – Анна Сергеевна подвинулась ближе к мужу и положила ему голову на плечо, – по-моему, всё бесполезно. Он непробиваемый.

– Нет, Аннушка, – Сомов обнял жену за плечо и поцеловал в макушку, – мы же только начинаем общаться. Ему тяжело и непривычно. Да и мы как-то не очень удачно начали. И зачем я такую тему неприятную поднял? Парень и так прячется от всего мира, а я ему про убийства! 

– Ничего, – Анна Сергеевна поджала ноги и положила голову на колени мужа, – мы научимся и все наверстаем.

Пашка быстро забрался на диван и надел на голову наушники. Внешний мир со своими пустыми разговорами, убийствами, заседаниями, капризными клиентами и ЕГЭ тут же исчез.  Парень открыл ноутбук и стал нетерпеливо стучать рукой по дивану. Ему показалось, что компьютер грузится ужасно долго.

«Ничего», – думал он, глядя на заставку Windows. – «Нужно будет почистить его. Антивирус запустить на полную и еще, может, дефрагментацию сделать. Займусь этим завтра после учёбы».

Наконец, заставка погасла и на экране появилась страница Сергея Данилова. Иконка была серой. Сообщения не было.

«Всё понятно», – Пашка откинул в сторону ноут и, резко перевернувшись на диване, уткнулся лицом в подушку. – «Он просто кинул меня в ЧС. А я-то дурак! Решил, что такой парень будет общаться со мной. Нужно было еще фоток для аватарки накачать, для достоверности. А то сразу понятно, что страница фейковая. Чёрт! А я уже размечтался! Телефонами обменяться! Встретиться!» – Пашка несколько раз ударил кулаком ни в чем не повинную подушку и вдруг снова вскочил и схватился за комп.

– Вот идиот! – воскликнул он и несколько раз постучал ладонью по стене. – Алинка! Поправь провод от роутера! Опять вылетел!

– Точно! – послышался из-за стенки голос сестры. – А я не пойму, почему у меня фильм не грузится!

Кружок возле названия сайта закрутился, и иконка Сергея Данилова вспыхнула зелёным. И тут же в наушниках раздался характерный сигнал о том, что пришло сообщение.

«Привет! Как дела?», – гласило Пашкино сообщение.

«Все отлично. Как сам?», – ответил ему Сергей. Дальше шло ещё одно сообщение от него же. – «Извини, инет тупит. Сообщения еле уходят».

«А я вылетел ненадолго», – Пашкины пальцы быстро забегали по клавишам. – «Сначала на ужин с семьёй, а потом из интернета. Ты давно тут сидишь?»

Возле имени Сергея снова появилась ручка, и через несколько секунд прилетело:

«Час где-то. С тех пор как ты мне написал примерно».

«Я не про это! :-) Я про то, как долго ты этот сайт посещаешь?» – ответил Пашка.

«Ах, вот ты о чём :-) Около года. Я вообще решил, что ты последний, кому я тут напишу», – ответил Сергей.

«Почему? :-о» – напрягся Пашка.

«Потому что тут одни козлы сидят. То отсос в машине предлагают, то трах за гаражами », – написал Сергей.

«Жаль :-(», – зацокал пальцами по клавишам Пашка. – «А я тоже хотел тебе кое-что предложить».

 «Ну, удиви меня», – сообщение без смайлика явно значило, что Сергей разочарован.

Пашка нажал на скрепку возле сообщения и прикрепил композицию, которую слушал уже не один день – «Вороны» группы Нервы. 

«Хотел предложить тебе вот это послушать. Я на этой песне, как на игле, уже неделю сижу. Хотел услышать твоё мнение».

Пашке снилось море. Это было то самое место, где он всегда прятался ото всех, стесняясь своих мыслей и своего тела. Высокие дюны закрывали его от чужих глаз, и он мог спокойно растянуться на тёплом песке и предаваться фантазиям.

Пашка приподнялся на локтях и посмотрел на голубую гладь моря, которая там, за горизонтом, сливалась с таким же чистым голубым небом.

Из воды в его сторону шел смуглый крепкий парень в синих плавках. От яркого солнца Пашка не мог рассмотреть его лицо, но он точно знал, что это Сергей.

– Намажешь мне спину кремом? – спросил он, подойдя к Пашке ближе. Тот вспыхнул от того, что его глаза упёрлись точно в синие плавки, а точнее, в небольшой бугорок на них.

Сергей плюхнулся рядом с Пашкой и улёгся грудью на песок, спрятав лицо в скрещенных руках. Пашка выдавил немного крема на одну ладонь, потом размазал его по другой и, нагнувшись над Сергеем, начал медленно втирать крем в крепкие смуглые плечи. Запах абрикосов и миндаля, горячая кожа под руками и тихие стоны, которые издавал Сергей, возбуждали и будоражили воображение. Пашкины руки медленно спускались по спине вниз, к тонкой ткани плавок. Пальцы коснулись поясницы и смело подцепили резинку. Пашка потянул её вниз и… в этот момент раздался звонок будильника.

– Твою ж налево, – тихо выругался Пашка и открыл глаза.

Утро в квартире, как всегда, начиналось с завтрака. Умывшись, Пашка взял в руки свой Айфон и, закрывшись в туалете, достал из тумбочки припрятанную пачку сигарет.

Войдя в мобильное приложение сайта, Пашка тут же открыл переписку с Сергеем. Парень вышел из сети в двенадцать двадцать. Именно в это время они написали друг другу «до завтра», а это значит, что ни с кем, кроме Пашки он ночью не общался. А это значит…

– Да ничего это не значит, – тихо прошептал Пашка и вышел из приложения.

– Паш! Выходи! Ты не один! – послышался за дверью голос Алинки. Пашка оставил недокуренную сигарету на краю тумбочки и открыл дверь. – Спасибо, братишка! – Алинка чмокнула Пашку в нос и, сунув бычок в рот, вытолкала брата за дверь.

– Опять курил в туалете? – нахмурилась Анна Сергеевна, наливая сыну кофе и подвигая тарелку с бутербродами.

– Аннушка, – Сомов выглянул из-за газеты, которую читал за столом. – Парень совершеннолетний. Ничего ты с этим не сделаешь.

– А я вообще-то не ему, а тебе, – Анна Сергеевна насыпала в чашку мужа кофейный напиток и залила его кипятком. – С твоим давлением только курить.

В столовую вихрем влетела Алинка, принеся с собой крепкий запах дезодоранта и зубной пасты. Она уселась рядом с Пашкой и схватила с тарелки бутерброд, за которым тянулась Пашкина рука.

– Что интересного пишут? – спросила она, принимая из рук матери чашку с кофе.

– Снова убийства, – Сомов отложил в сторону газету и снял очки. – В общежитии Плешки парень задушил пятерых студентов. 

– Саша, – мать покачала головой и глазами показала на Пашку.

– А так… – продолжил Сомов, беря в руки чашку с ненастоящим кофе, – обещают на выходные прекрасную погоду. 

– Ой, а давайте поедем на майские на дачу? – предложила Алинка.

– Так мы так и думали вам это предложить, – улыбнулась ей мать. – Пригласим Сапроновых. Ты же с Дашкой дружишь? – Алинка кивнула. – И папе компания будет. Сходят с Палычем на рыбалку. А мы с Катюшей пока шашлычки приготовим.

– Нет, женщина! – Сомов отпил из кружки и поморщился. – Шашлыки – это дело мужское.

В этот момент Пашка сделал глоток горячего кофе и закашлялся, ошпарив нёбо. Сомов и Анна Сергеевна по-своему поняли этот кашель.

– Ой, Паш, – быстро сориентировалась Анна Сергеевна, – а может, ты свою девушку пригласишь с нами поехать? Заодно мы с ней познакомимся, и тебе не скучно будет.

– Это совсем не обязательно, – буркнул Пашка. – Я и так могу прекрасно провести время на даче.

– Опять закроешься на втором этаже и будешь в своем виртуальном мире зависать? – нахмурился Сомов. – Нет уж! Мать правильно говорит. Приглашай свою девушку. И это не обсуждается!

К пяти вечера народ на почте рассосался. Галка воспользовалась моментом, чтобы пересчитать выручку. За день в кассе набиралось сто, а то и сто пятьдесят рублей лишку. Галка никогда у клиентов денег не просила, но они любили улыбчивую, отзывчивую и шуструю девушку, поэтому часто оставляли ей чаевые. Кто пять рублей, кто десять, а самые щедрые иногда и пять червонцев. Елена Борисовна про это знала, но делала вид, что не замечает, как Галка быстро прячет в карман лишние деньги. 

– Ой, – Галка растерянно смотрела на выручку.

– Что такое, Галюнь? – спросила начальница, проходя к ней.

– Девятьсот рублей не хватает, – ответила та.

– Успокойся и пересчитай еще раз, – посоветовала ей Елена Борисовна.

Но и во второй, и в третий, и в четвертый раз не хватало той же суммы. На глаза Галке навернулись слёзы. Она быстро закрыла ящик с деньгами и выскочила из зала.

Выйдя через служебный вход, она попыталась втянуть слёзы в себя, но они продолжали течь вместе с дешёвой тушью.

– Ну-ка, – Елена Борисовна стояла рядом на лестнице, с упаковкой бумажных платков в руке, – вытри слезы. Ты не обсчиталась? Может, передала кому?

– Может, – всхлипнула Галка, – только за этот месяц я уже в третий раз обсчитываюсь. В прошлом два раза…

– Мда-а-а… – начальница задумчиво полезла в карман форменной синей безрукавки и достала оттуда пачку сигарет. – А вместе с тобой кто работал, когда деньги пропадали?

– Сонька, – уверенно ответила Галка, вынимая из предложенной ей пачки сигарету. – Самое обидное, что я весь месяц выходила на подработки. Думала капельницу матери оплатить. А выходит, что сегодня за просто так день отработала.

– Значит, так, – Елена Борисовна прикурила сигарету и протянула ей зажигалку. – Я тебе сетевую выпишу самую большую. Конечно, деньги не великие, полторы тысячи всего. Но хоть что-то.

– Нет, – покачала головой Галка, – мне не нужно чужих денег.

– Так я не у всех отниму, – улыбнулась начальница, – только у Соньки вычту. А сейчас успокаивайся и возвращайся в зал. И не забывай больше ключ от ящика на столе, – Елена Борисовна выбросила сигарету и протянула Галке маленький ключик от ящика с деньгами.

Галка немного успокоилась. Если в этом месяце не покупать кое-какие продукты, то можно немного сэкономить. Можно отказаться от мяса. Правда, мама любит ее фирменное рагу и котлеты… Нет, лучше не скидываться на воду для кулера, чай, кофе и сахар. Ничего страшного. Можно брать из дома термос и пить из него.

– О! Галюнчик! – услышала она знакомый голос. – Ты чего это у меня, куришь, что ли?

– Привет, Серёж, – Галка с трудом улыбнулась. – Просто работа у меня нервная. Тут не только закуришь, но еще и запьёшь.

– Смотри у меня! – строго пригрозил Серега, и тут же скорчил, как ему показалось, умильное лицо. – Галюнь, а у тебя зарплата када?

– Завтра, – ответила та, выбрасывая бычок в мусорку.

– А ты не забыла, что я сегодня к тебе в гости приду? – снова приторно заулыбался Серёга.

– Сегодня не выйдет, – Галка даже с какой-то радостью вспомнила звонок Анны Аркадьевны. – Мне моя подопечная позвонила, просила убраться у неё.

– Ну, тогда завтра жди, – не расстроился Серёга и, как бы невзначай, добавил, – как там бабка твоя поживает? Жива-здорова?

– Да. Всё хорошо, – ответила Галка и спросила, – а ты вообще как тут оказался-то?

– Да с друганом вот пришёл. Он у вас деньги получает. Крепкий такой, чернявый, – начал объяснять Серега.

– Не помню, – равнодушно пожала плечами Галка. – Их столько за день крепких и чернявых проходит. Они для меня все на одно лицо.

Вернувшись в зал, Галка увидела у своего окна хмурого парня, одетого в грязный рабочий комбинезон. Он сунул ей в окошко паспорт и буркнул:

– Пособие за май. По банку.

– А какого числа обычно получаете? – спросила Галка, открывая банковскую программу.

– Третьего. Но в мае третье выходной. Я в банк звонил, они сказали, что сегодня перечислят.

«Это ж надо…», – подумала Галка. – «Имя-то какое! Спартак! Может, он грек? Или армянин? По-моему, армяне любят давать такие странные имена», – она исподтишка бросила взгляд на парня. – «Вообще, непонятно, кто он. Но симпатичный!»

Небольшое пособие уменьшилось ровно вдвое, когда Спартак протянул девушке жировки за квартиру и свет. Пересчитав остатки, парень положил ещё пятьсот рублей на телефон, а остальное сунул в карман комбинезона.

На улице его уже поджидал Серый. Он нетерпеливо пританцовывал на зелёном островке травы под деревом и посматривал в окно почты.

– Как тебе моя баба? – спросил он Спартака.

– Не обратил внимания, – ответил тот, проходя мимо друга.

– Зря! Сиськи и жопа у неё, что надо! – Серый сплюнул в траву и засеменил рядом со Спартаком.

– Фредди! Может, давай пивасика возьмём и посидим в парке, – Серый прыгал вокруг Спартака тушканчиком.

– Еще раз меня Фредди назовёшь… – зашипел на него Спартак.

– Ладно, ладно, – Серый поддал ногой пустую банку, валяющуюся на дороге. – Так чо, пивка-то выпьем?

– Давай так, – Спартак резко остановился, и Серый врезался в его спину. – Я возьму тебе пива, а ты от меня отстанешь.

– Лады,  – быстро согласился Серый, – а сам чо не хошь? Завтра-то точно выходной у тебя.

– Хочу в квартире убраться, – хмуро отозвался Спартак. – Накуплю себе вкусностей, и весь день буду валяться на матрасе и жрать.

– Тоже дело, – согласился с ним Серый. – Я вот иногда у Галки остаюсь, и весь день в кровати лежу, а она мне то картошечки пожарит, то котлеток. Знаешь, какие она котлетки готовит?

– Заткнись, – резко оборвал его Спартак, – а то передумаю.

До магазина Серый молча шёл позади Спартака, а когда в его руках оказались две бутылки пива, снова попытался заговорить. Но Спартак бросил на него злой взгляд и, поудобней перехватив тяжёлую сумку, пошёл в сторону своего подъезда.

Его раздражал этот блудливый и навязчивый парень. С Лысым было как-то проще. Не то, чтобы он нравился Спартаку, но, по крайней мере, он никогда не навязывался и, если у Спартака не было настроения общаться, быстро сваливал, не спрашивая причины.

Скинув со стола обёртки от шоколада и пакеты из-под чипсов, Спартак поставил на него сумку и стал доставать оттуда продукты. Десять пакетиков Доширака нашли своё место на полке над плитой. Три баночки дешёвого паштета, кусок масла сомнительного качества, пакет молока, колечко колбасы и кусок сыра разместились на полках холодильника. В небольшой ящик внизу уложились три помидора и огурец. Туда же отправилась большая бутыль Колы и упаковка яиц. Две плитки шоколада, большую упаковку чипсов и пакетик фисташек Спартак любовно разложил на столе

– Чай забыл! – хлопнул он себя по лбу и, вынув из кармана мелочь, стал её пересчитывать. – Ладно, – подвел итог парень, – до среды попью воду. А то на хлеб денег не останется.

Он взял одну плитку шоколада и, плюхнувшись на матрас, раскрыл ноут. Парень, с которым он вчера проболтал до ночи, был в сети.

– Ну, привет, Алексей! – поздоровался с аватаркой Спартак. – Надеюсь, вчера ты был собой? Иначе пойдёшь вслед за остальными в чёрный список. 

Ему понравился этот Алексей. И пусть на фотографии был не он, общаться с ним было приятно. А песня, которую он вчера кинул Спартаку, крутилась в его голове весь день. 

«Привет :-)», – написал Спартак и почему-то улыбнулся, когда увидел, что рядом с именем Алексея появился карандаш.

Пашке не хотелось идти домой. Отчим, конечно, ещё не вернулся со своих заседаний, но мать точно была уже дома, а это значило, что она снова заведёт разговор по душам.

Пашка прошёл через парк, потом свернул в какой-то дворик. Усевшись на лавочку, он сунул в уши белые капли наушников и подключил их к телефону. 

«Воля в кулаке, мысли в разные стороны.

 По моей комнате гуляют чёрные вороны.

 На потолке чувства одинокие собраны,

 Они с грохотом падают мне на голову…» 

Голос певца был чуть охрипшим. Он то сдавленно выводил мелодию, то срывался до истерики.

Пашке нравилась и песня, и само исполнение. Его губы шептали знакомые слова, а когда начался припев, он даже пропел вслух несколько фраз, чем напугал проходящую мимо старушку.

Песня закончилась, заиграла другая, но она не особо привлекла внимание Пашки, оставшись фоном. Парень открыл страничку сайта и снова перечитал вчерашнюю переписку.

Сергей его зацепил. Чем именно, Пашка не знал. Они были абсолютно разными и по характеру, и по интересам. Сергей ненавидел фильмы ужасов, потому что там много боли и страха, а этого и в жизни хватает. Сергей любил смотреть футбол и хоккей, а Пашка терпеть не мог наблюдать за бессмысленными передвижениями спортсменов с шайбой или мячом. Музыку Сергей не любил и почти не слушал. Иногда, когда выпьет, его пробирало на шансон. Из всех музыкальных стилей, именно шансон Пашка никогда не слушал. Да и пить не любил.

А вот взгляды Сергея на жизнь Пашку заинтересовали. Он говорил, что не любит двуличных людей. Если ты плохой, то и будь плохим. Зачем надевать маску ангела, если в душе ты демон? Они даже немного поспорили на эту тему, но потом их разговор резко перешёл на отношения,  и Пашка соврал, что у него были парни. Ещё он сказал, что ему надоели случайные связи и хочется найти человека не только для секса.

«Привет! :-)», – высветилось сообщение. От неожиданности Пашка вздрогнул и чуть не выронил телефон. 

Он не заметил, что пока читал переписку, иконка Сергея загорелась зелёным.

«Привет :-)», – Пашкины пальцы быстро забегали по экрану Айфона. – «Я думал, что ты не захочешь со мной снова говорить»

«С чего такая неуверенность в себе?», – тут же появился ответ.

«Ну, ты вчера так резко заторопился спать, что я подумал, что тебе не хочется со мной общаться», – набрал Пашка.

«Я просто переписывался с тобой и не смотрел на время. Потом глянул на часы, а уже первый час ночи! Я на работу встаю в полшестого. Вот и заторопился», – ответил ему Сергей.

«А можно вернуться к оставленной теме?», – набрал Пашка и, недолго подумав, отправил сообщение.

«Без проблем :-)», – виртуально улыбнулся ему Сергей.

«Какие парни тебе нравятся?», – ответил Пашка и послал вслед ещё одно сообщение. – «Я имею в виду внешность».

«Мне рыжие нравятся», – это сообщение заставило Пашку задуматься, и он зачем-то провел рукой по своим рыжим вихрам. А может… Может послать ему настоящее фото? Но следующее сообщение умерило его пыл. – «Знаешь, такие медведи. Люблю брутальных парней». – Да уж… на медведя Пашка не был похож. Скорее, на оленёнка. Большие голубые глаза и длинные ресницы делали его взгляд немного испуганным. – «А тебе?», – снова написал Сергей.

«А мне нравятся южные мужчины», – ответил Пашка, и это была правда. Его первой любовью стал Гога, сын соседа по даче, дяди Виссариона. Пашка по уши втрескался в жилистого черноволосого парнишку с огненным взглядом карих глаз. Тогда Пашке было лет четырнадцать. Они всё лето провели вместе, а потом на их родине, в Грузии, начались проблемы, и дядя Виссарион уехал в Тбилиси, забрав с собой Гогу.

Спартак не заметил за разговором, как догрыз шоколад, и только жажда заставила его оторваться от ноута и встать. Подойдя к маленькому холодильнику, он достал Колу, открыл её и жадно приник к горлышку.

«Интересно, а что если послать этому парню своё фото? Я ведь похож на южанина. Хотя, нет… На фото я получаюсь не очень», – подумал Спартак и посмотрел из окна во двор. – «Интересно, а как на самом деле выглядит этот Алексей?», – он приоткрыл окно и смачно плюнул вниз.

На улице было темно, и весь народ сидел дома возле телевизоров, попивая пиво. Только на лавочке во дворе, уткнувшись в телефон, сидел сутулый очкастый парень. Спартак поёжился от вечернего холодного ветерка и, закрыв окно, снова улёгся на диван.

Галка, не спеша, шла по знакомым улицам в сторону дома Анны Аркадьевны. Темнота не пугала её. Во-первых, вся окрестная шпана знала, что она девушка Серёги. Не то, чтобы он был каким-то авторитетом, скорее, собратом, поэтому Галку никто не трогал. Да и собственно, брать с неё было нечего. Побрякушек она не носила, а последнюю тысячу она отдала на работе, погасив недостачу.

Проходя под аркой, она засмотрелась на яркую вывеску нового магазина и с размаху налетела на высокого парня, чуть не выбив из его рук телефон.

– Ой! – пискнула она. – Извините.

– Не страшно, – ответил ей парень и вдруг остановился. – Самохина? Ты?

– Зайцев? – удивилась Галка. – А ты чего тут делаешь? Я думала, ты где-нибудь в Йеле или Сорбонне уже учишься.

– Да сдались мне эти Йели, – махнул рукой Пашка. – И в Москве можно нормальное образование получить. А ты как?

– Не поступила никуда, – пожала плечами Галка. – Работаю на почте оператором. Если получится, пойду в Институт связи, как работник почты.

– Ну, ладно, – Пашке в принципе были не интересны рассказы одноклассницы, и он испугался, что она сейчас начнёт пересказывать всю свою жизнь после школы в деталях, как это любят делать девушки.

– Ладно. Бывай, – сказала Галка и махнула Пашке рукой.

– Пока, – ответил Пашка и зашагал дальше в сторону нового магазина, но тут его посетила гениальная идея. – Самохина! Погоди!

– М? – обернулась Галка.

– У меня к тебе есть одно деловое предложение! – Пашка подошел к однокласснице и, взяв её под локоть, повёл к лавочке.

Сидеть на лавочке и переписываться было хорошо, но холодновато. Несмотря на очень тёплые дни, нехарактерные для апреля, вечерами ещё непрогретая земля начинала источать холод.

Пашка поёжился и, написав Сергею, что вернётся через час, побрёл домой. Почти у самого подъезда он вспомнил, что мать просила купить подсолнечного масла, и, тихо выматерившись, развернулся в сторону магазинчика, который очень кстати недавно открыли неподалёку.

Столкновение с одноклассницей не предвещало ничего, кроме нескольких минут, потраченных на пустые разговоры, но неожиданная идея резко изменила Пашкины планы и даже заставила на несколько минут забыть про Сергея.

– Гал, – начал разговор Пашка, – ты сможешь поехать со мной первого мая на дачу и сыграть мою девушку?

– Пф… – фыркнула Галка, – вообще-то у меня есть парень.

– Да причём тут твой парень? – немного разозлился на женскую глупость Пашка. – Просто мне нужно познакомить родителей со своей девушкой.

– Так в чём проблема? – Галка равнодушно пожала плечами. – Если только твоя девушка – не парень.

Последнее замечание заставило Пашку на секунду замереть. Его сердце на мгновение замерло, а потом забилось вдвое быстрее.

«Неужели это так заметно?», – мелькнула в голове мысль. 

Пашкино молчание Галка восприняла по-другому. Она решила, что обидела парня, и ей стало неловко.

– Извини, – сказала она, – как-то глупо пошутила. Девушки просто нет?

– Нет, – покачал головой Пашка, выдохнув. – Понимаешь, родители постоянно приглашают в гости своих друзей. А у них дочка. Думаю, они пытаются нас вместе свести. А мы с Дашкой друзья детства, но никак не пара. Вот я и выдумал для них, что у меня есть девушка, причём моя одноклассница. Ты – просто лучшая кандидатура!

Пашка сказал полуправду. Когда-то родители действительно называли их с Дашкой женихом и невестой и, наверное, были бы рады, если бы у них все срослось, но особо на этом не настаивали. Дашка и правда была для Пашки просто другом. 

– М-да… – Галка почесала пальцем кончик носа. – Но я всё равно тебе не подхожу. Ты бы нашел Доронину или Ельманову. Там девицы фактурные, да и не откажутся реально стать твоей девушкой, узнай они, кто твой отец. А я – нет… Мы с тобой из разных миров. Так что, извини… – и Галка развернулась в сторону подъездов.

– Я заплачУ, – крикнул ей в спину Пашка.

– Я не проститутка, – Галка резко развернулась и гордо выпятила грудь, – и не продаюсь.

– Так и я не секс покупаю, – уверенно ответил Пашка. – Считай, что это гонорар за работу. Как актрисе. За хорошую игру.

– Как актрисе? – Галка задумалась. А действительно… Зайцев же не за секс деньги предлагает. Она ему нужна именно как прикрытие, а не как женщина, так что… – Пять тысяч, – тихо сказала Галка, пристально глядя Пашке в глаза.

– Согласен, – парень протянул ей руку, и она пожала её. – Давай обменяемся телефонами. Я завтра тебе позвоню и скажу, во сколько и куда подходить.

– А деньги? – спросила Галка.

– Когда придёшь, тогда и деньги получишь, – отрезал Пашка.

Галка кивнула и, не прощаясь, пошла к подъезду Анны Аркадьевны.

– Самохина! – окликнул её Пашка. – А что ты тут забыла-то? Ты вроде на Песчаной живёшь.

– Я тут за бабушкой одной ухаживаю, – обернувшись, ответила Галка.

– Тогда не придётся объяснять, куда тебе приходить, – Пашка поднялся по лестнице к своему подъезду. – Мой – этот, – и с этими словами он открыл тяжёлую входную дверь.

И всё же договор, заключённый с Зайцевым, немного беспокоил Галку. Она никогда не общалась с такими высокопоставленными людьми, как отчим Пашки. Скорее всего, и друзья семьи – люди тоже не последние, и Галка боялась оказаться не в своей тарелке.

Она достала ключ-таблетку и приложила её к замку двери. Та с писком открылась и пропустила девушку в выкрашенный яркими зелеными красками подъезд.

– Галочка, – приветливо улыбнулась консьержка тётя Варя, – не дает тебе эта старая грымза отдохнуть? Опять на ночь глядя вызвала?

– Здрасти, теть Варь, – кивнула бабке Галка. – Нет, что вы! Анна Аркадьевна очень хорошая. Просто она одинокая. У неё одна радость – поговорить с кем-нибудь и Шаляпин.

– Псина у неё тоже мерзкая, – сморщилась консьержка, – под стать хозяйке. Злая и брехучая.

Галка не стала спорить с тётей Варей. С ней вообще было опасно разговаривать. Если поддержать беседу, то консьержка начинала поливать грязью всех жильцов. И это могло затянуться надолго.

В квартире номер сорок пять Галку встретил Шаляпин. В темноте он сначала истошно залаял, а когда зажглась люстра в прихожей, признал гостью и начал мячиком прыгать вокруг неё, щурясь от яркого света.

– Тише, Шаляпин, – прошептала Галка, беря серебристого йорка на руки.

– Галочка, это ты? – послышался голос Анны Аркадьевны из спальни.

– Я, Анна Аркадьевна, – крикнула Галка, – здравствуйте!

– Зайди-ка ко мне на минуточку, дорогая, – зычно пропела женщина.

Галка сняла туфли и тут же ощутила босыми ногами тепло и мягкость ковра. В спальне горел ночник в виде вазы. На стене висела огромная картина, изображавшая молодую балерину в белой пачке, застывшую в прыжке с высоко поднятыми руками. Её фигура была такой тонкой и воздушной, что казалось, будто она летит. Кроме огромной кровати, на которой возлежала хозяйка квартиры в красном шелковом халате, в комнате был ещё кривоногий старинный комод, притулившийся в углу, и небольшое трюмо, заставленное разными флакончиками. Возле него примостился низенький пуфик и мягкий собачий домик.

– Узнаёшь? – спросила Анна Аркадьевна, показывая глазами на картину. – Это я в молодости. Такой меня запомнил мой Сергей Александрович. Он любил меня до самой смерти и называл своей голубкой, – женщина вздохнула и добавила, – потом я сына родила. А у Серёжи была дочка. Он вдовцом на мне женился. Старше меня был на семнадцать лет. У меня и Ксении, его дочери, разница в возрасте всего десять лет. Мы подружками были. – Женщина снова с любовью посмотрела на картину. – Ой, что это я! Галочка, ты, наверное, устала? Там, в столовой, я оставила тебе конфетки и печенье. Чайник сама знаешь где. Уберёшься, выпей чаю обязательно.

– Спасибо, Анна Аркадьевна, – улыбнулась Галка, – обязательно попью.

– Ах да, деточка! – вспомнила женщина. – Зачем я тебя позвала-то. Я на три дня уеду. У моего правнука, Серёженьки, съёмки под Москвой. Он меня к себе позвал. Соскучился. Ты не могла бы приходить и мои орхидеи поливать?

– Ой, Анна Аркадьевна, а меня первого в городе не будет, – вспомнила Галка о сделке. – Но я всего на один день уеду. Вечером могу зайти.

– Что ты, деточка! – всплеснула руками Анна Аркадьевна. – Отдохни с друзьями, развлекись. Я первого днём уеду и сама полью. А ты в остальные дни.

– Хорошо, – кивнула ей Галка, – договорились.

Пашка вошёл в квартиру и тут же почувствовал запах готовой еды. Он быстро смекнул, что пришёл точно к ужину и попытался проскользнуть в свою комнату незамеченным, но его остановил голос мамы:

– Вовремя! Мой руки и ужинать садись!

Пашка глянул на часы. Прошло полчаса с тех пор, как он переписывался с Сергеем. Так что, если без лишних разговоров, то он вполне уложится в обещанный час.

– Ты чего такой хмурый, Саш? – спросила Сомова Анна Сергеевна. – На работе что-то случилось?

– Да не на работе, – вздохнул Сомов. – Сегодня выступал наш министр. По медицине который. В общем, как мы поняли, в Подмосковье свирепствует какой-то мутированный грипп. Там уже все больницы переполнены. А теперь вирус уже в Москву перебрался.

– Ой, какой же грипп в мае? – удивилась Анна Сергеевна.

– А никто не знает, – нахмурился Сомов. – Чтобы паники не было, об эпидемии молчат,  а в больничных вместо гриппа пишут ОРВИ. Сама знаешь, как это делается. А я считаю, что нужно народ информировать. Проводить вакцинации, советовать маски носить и дезинфицировать по возможности всё. 

– Ну, ты и высказался, конечно? – уверенно кивнула жена.

– Конечно, – ответил Сомов. – Надоело мне всё, Аннушка, – вздохнул он и наколол на вилку кусок запечённой в духовке рыбы. – Пора завязывать с политикой. Всё это одна демагогия и брехня. Ты знаешь, что мне ответил этот медик?

– Что? – спросила Алинка.

– Чтобы я занимался своими делами и не лез с глупыми советами, – Сомов в сердцах бросил вилку на стол. – Ну, не так прямо сказал, но смысл был тот же.

– А симптомы-то какие у этого гриппа? –  с беспокойством посмотрела на мужа Анна Сергеевна.

– Как я понял, обильное слюноотделение, а потом температура почти критическая. Температура держится несколько суток, – объяснил Сомов.

– А потом что? – Алинка испуганно раскрыла глаза.

– Смерть… – выдохнул Сомов и встал из-за стола.

Пашка слушал рассказ краем уха. Он быстро закидывал в рот рыбу с картошкой, почти не жуя и запивая все это морсом, чтобы быстрее проглотить. Он думал о том, как зайдёт в чат и напишет Сергею, что это не его фотография. А потом пошлёт ему свое фото и… будь что будет! 

Но ужин затягивался. Мама ещё несколько минут упрашивала отчима покушать, затем завела разговор о своей очередной клиентке, а потом Алинка рассказала, что двое мальчиков – близнецов из параллельного класса, которые заболели дня два назад, сегодня бросились с балкона. С десятого этажа. Насмерть.

– Спасибо! – Пашка поднялся из-за стола и хотел было уже уйти, но мать схватила его за руку.

– Ты нам ещё не рассказал, как день прошёл!

– Голова болит, мам, – покачал головой Пашка, – а мне ещё курсовую доделывать.

Он влетел в свою комнату и тут же открыл ноут. Сергея в сети не было, зато висело сообщение от него. И не просто какое-то там сообщение, а голосовое.

– Лёш, короче, я тебя не дождался. Но это не значит, что я не хочу с тобой общаться. Просто ко мне друзья счас должны зайти, ну и ты сам понимаешь… Так что – до завтра. У меня выходной, у тебя, надеюсь, тоже. Так что завтра – я весь твой и… я очень хочу… с тобой познакомиться ближе!

Пашка проснулся от звонка будильника. Лениво свесив ноги с кровати, он нашарил один тапок. Второй на ощупь не нашёлся, поэтому Пашке пришлось нагнуться вниз.

– Черт! – прошептал он, поднимая с пола скомканную и слипшуюся салфетку. 

Покрутив бумажку в руке, он со злым удовольствием представил лицо мамы, если бы она зашла к нему и увидела эту салфетку на полу.

Запись, которую прислал ему Сергей, Пашка слушал столько раз, что если бы стрелка от мышки была реальной, то на месте записи давно была бы сквозная дырка.

Голос Сергея показался Пашке ужасно сексуальным. Низкий, с лёгкой хрипотцой. А последние слова просто сносили ему крышу:

«…я весь твой… и я очень хочу…»

Пашка слушал и листал фотографии, выложенные в профиле Сергея. Вот он стоит возле машины. Вот улыбается, глядя в камеру, рядом с каким-то торговым центром. А вот он на море… в плавках. Смуглое подкачанное тело. Крепкий пресс. Мускулистые руки. Синие плавки. Да, и тот самый бугорок. Его не очень видно на снимке, но Пашке и не нужны были подробности. Фантазия быстро оживила фотографию, и вот уже Сергей улыбался ему и тихо говорил: «…я весь твой… и я очень хочу…»

Голос очень удачно лег на фотографию, и Пашка возбудился. Он прикрыл глаза, откинулся на подушку и, нащупав под одеялом налитый член, начал поглаживать его, словно спящего кота.

Использованная не по назначению салфетка была спущена в унитаз. Туда же булькнула докуренная сигарета.

– Ты чего мне не оставил? – сердито спросила Алинка, сонно покачиваясь у двери туалета.

– Задумался и забыл, – ответил Пашка, направляясь в душ.

Прохладная вода взбодрила его и включила всё еще спящий мозг.

«Идиот! Зачем тоже послал голосовое? Он сейчас посмотрит на фотографию и услышит твой скрипучий голос! И ему расхочется общаться со мной!», – думал Пашка, подставляя голову под струи воды.

Воскресный завтрак. По традиции, в воскресенье мама готовила сырники и подавала их со сгущённым молоком или сметаной. Сырники у неё всегда получались очень вкусные. Сочные, пышные и пахнущие ванилином.

– Ты Сафроновым позвонил? – спросила Анна Сергеевна у мужа.

– Они сказали, что всеми руками и ногами «за», – кивнул ей Сомов. – Так что сегодня поедем по магазинам. Да, Паш?

– А может, без меня? – с тоской посмотрел на весёлого отчима Пашка.

– Не «может»! – прервал его Сомов. – Мясо для шашлыка должны выбирать мужчины.

– А ты свою девушку пригласил? – напомнила Пашке мать. – Как её, кстати, зовут?

– Галя её зовут, – ответил Пашка, макая кусок сырника в сгущенку. – Она сказала, что поедет. Только я не предупредил её, во сколько.

– Галя? – мать задумалась. – Не помню такой.

– Ну Самохина Галка. Тёмненькая такая, – подсказала ей Алинка. – У неё еще отец, что ли, погиб, когда она в восьмом классе была. А её мать…

– Все. Я поел, – Пашка не дал сестре закончить мысль. – Скажите мне, во сколько завтра выдвигаемся, и я ей позвоню.

Галка проснулась в семь. В это время она обычно вставала на работу, и её организм, видимо, не знал, что сегодня выходной. В доме было тихо, только в ванной слышался шум воды.

– Мама… – прошептала Галка и быстро спрыгнула с кровати.

В коридоре она сразу вступила в большую лужу воды. Не обращая на это внимания, Галка босыми ногами прошлёпала в ванную. Машка лежала в переполненной водой ванне в лифчике и всё в тех же рваных колготках. Вода лилась на пол, а женщина громко храпела, не обращая на это внимания. Галка закрыла воду и начала тормошить спящую мать.

– Мам! Вставай! Ну что же ты! Ведь утонуть могла!

– Дочуня, – пьяно улыбнулась мать, – кровиночка моя.

– Ну, вставай!  Давай я тебя в кровать уложу, – говорила Галка, пытаясь поднять ватное, как у куклы, тело матери из воды. Галка закинула её руку себе на плечо и поволокла Машку в комнату.

– Устала я, доча, – вздыхала Машка, сидя на кровати. – Что за жизнь такая? Зачем ты меня вынула? Может, потонула бы. Тебе легче бы стало.

– О чём ты говоришь, мам? – сердито глянула Галка, вытирая ей ноги полотенцем. – У меня, кроме тебя, нет никого. И не будет… – добавила она совсем тихо.

– Это я тебе всю жизнь испортила, – заплакала Машка и уткнулась в подушку лицом.

– Мам, – Машка подняла её и помогла надеть чистую рубашку. – Я завтра уеду на дачу с друзьями, а вернусь, вызову врачей. Они тебя прокапают и закодируют. Только нужно твоё согласие.

– Я согласна, Галюнь! Честно, согласна, – мать притянула дочь к себе и поцеловала в лоб.

День Спартака начался ближе к обеду. Он не планировал пить, но вечером к нему завалились Лысый с Серым, с ящиком пива и бутылкой водки. Сначала Спартак хотел их выгнать, но увидев разбитую физиономию Лысого, понял, что пьянка намечается не просто так. Уже в процессе Лысый поведал, что его отметелил муж сестры. Тот давно подозревал, что деньги из его кошелька тырит Лысый, но, как говорится, не пойман –не вор. А сегодня Лысый попался с поличным и был жестоко избит.

Пока друзья сервировали стол, Спартак быстро забежал в ванную и с телефона отправил сообщение Алексею. Он даже слова не подбирал. Просто сказал то, что думал в этот момент. А думал он не о проблемах Лысого и не о водке. Все его мысли были об Алексее. О малознакомом парне, который всего за пару дней стал для него…

– Чёрт! – Спартак залез в холодильник и понял, что почти всё, что он купил себе на неделю, было съедено. Остался только пакет молока и кусок масла. – Ничего… – Спартак хлопнул дверцей холодильника. – На хлеб есть, а там разберёмся.

Он подхватил со стола выдохшуюся и тёплую Колу, сделал несколько глотков, поморщился и, развернув недоеденный шоколад, плюхнулся на матрас.

Алексей заходил в сеть в девять, и от него было голосовое сообщение:

«Ничего страшного. Я буду тебя ждать…», – говорил через динамик мягкий приятный голос, от которого на спине Спартака зашевелились мелкие волосинки.

– Может сказать ему, что эти фотки не мои? – спросил неизвестно у кого Спартак. – Он должен понять. Ведь у него тоже чужая. Хотя… вдруг он решит, что я гастарбайтер. С моей рожей меня за кого угодно можно принять. Надо было сразу не фейк заводить. Ладно… будем решать проблемы по мере их поступления.

Алексей появился в сети через пару часов и сразу начал писать Спартаку сообщение. Ручка долго дергалась перед его аватаркой и, наконец, ноут тихо пискнул.

«Привет, Серёж! Я весь вечер вчера по тебе скучал!» – было написано в сообщении.

«Надеюсь, тебе было приятно? », – тут же ответил Спартак.

«Если честно, то у тебя такой голос, что я не удержался и…» – сообщение было явно не дописано, но Спартак понял, о чём хотел сказать Алексей.

«Мне тоже очень понравился твой голос. И я бы тоже не прочь поскучать по тебе. Но ещё больше я хочу быть рядом с тобой», – сообщение было отправлено, и Спартак тут же запаниковал.

– Ну, зачем, блядь? Я всё испортил! – он ударил кулаком по матрасу. – Сейчас он просто пошлёт меня далеко и надолго.

Спартаку показалось, что ручка у аватарки Алексея дёргается слишком долго. Наконец, компьютер пискнул, но парень не торопился читать сообщение. Он помедлил несколько секунд и решительно открыл чат.

«Серёж, это не моё фото, и если тебе понравился именно он, то это не я. Прости, что так вышло!», – светилось в сообщении.

«Так и на моем профиле левые фотки», – признался Спартак и добавил, – «но мне понравилась не фотография. А именно ты сам».

«Ты уверен, что хочешь встретиться со мной?» – продолжил переписку Алексей.

«Уверен!», – кивнул компьютеру Спартак. – «Только давай встретимся не сегодня. Не хочу, чтобы ты видел меня с бодунища»

«Тогда и не завтра », – огорчился Алексей. – «Я с родителями еду на дачу. Давай, вот чтобы точно, забьёмся на второе число!»

«Договорились », – согласился Спартак. – «Тогда второго, в восемь вечера. На углу Песчаной и Балтийской»

Пашке не терпелось скорее приехать домой и взять в руки ноут. Он решился написать Сергею правду. Его тянуло к этому парню и впервые за столько времени хотелось именно реальной встречи.

– Вы посмотрите, что творится! – Анна Сергеевна стояла посредине кухни, с ужасом глядя на экран телевизора. – Больницы переполнены. И это уже Москва!

– Что говорят? – спросил обеспокоенно Сомов, ставя сумки с продуктами на стол.

– Сам смотри, – и женщина сделал звук погромче.

Напоив мать успокоительным и убедившись, что она уснула, Галка занялась домашними делами. В первую очередь собрала воду с пола. К счастью, живя на первом этаже, максимум, кого она могла залить, так это бомжей в подвале. Потом она начала капитальную уборку всей квартиры.

После уборки набралось два больших мешка мусора – в основном, пустые бутылки из-под водки и пива и плесневелые объедки с «барского стола». Наводя порядок, Галка  не забыла и о стирке – загружать машинку пришлось два раза подряд. Сначала постельное бельё, потом синяя форменная одежда и мамины замызганные халаты.

Проверив баланс карты, Галка с радостью обнаружила на ней целых семьсот рублей, и быстро побежала в магазин. Наделав котлет на ужин и почистив картошку,  Галка почувствовала тошноту и головокружение. Взглянув на часы, поняла, что уже три часа дня, а она с утра еще ничего не ела.

Девушка вскипятила чайник и заварила пакетик «Доширака». Аппетитный мясной запах наполнил квартиру, и девушка, отрезав себе свежего хлеба, собралась перекусить. В этот момент раздался звонок в дверь. Галка поморщилась, с грустью посмотрела на остывающую вермишель, поднялась с табуретки и пошла открывать.

– Машка дома? – спросил её вечно весёлый и пьяный Савва, местный тунеядец и пьяница, называющий себя «близким другом семьи».

– Спит она, – хмуро буркнула Галка. – Иди отсюда!

– Погоди, доча! – между дверным проемом и дверью застрял грязный ботинок Саввы. – Ты мне Машку-то разбуди. Дело у меня к ней.

– Во-первых, какая я тебе «доча», – начала Галка, пытаясь вытолкать ногой грязный ботинок, – а во-вторых, мама решила кодироваться. Так что иди отсюда, теперь здесь тебе не рады.

– Каких людей теряем… – вздохнул Савва и сделал скорбное лицо. – А я ведь не просто так зашёл-то. Помнишь Степана Ивановича?

– Это того алкаша, что деньги у супермаркета клянчил? – Галка устала пинать ботинок и, смирившись, приоткрыла дверь.

– Не клянчил, а зарабатывал! – Савва ткнул пальцем в серый потолок подъезда. – Так вот, нет больше Степана Ивановича.

– Допился… – догадалась Галка.

– Нет, Галина, – заговорил Савва на манер актера провинциального театра, – его болезнь сгубила. Ты вообще смотришь новости? Пол-Москвы гриппом болеют. 

– Да не ври ты мне, – начала злиться Галка, вспоминая заваренную лапшу, и её пустой желудок тихо заурчал. – Какой грипп в мае?

– А вот такой, – снова сделал трагическое лицо Савва. – Сначала человек слюнями захлебывается, потом подымается высоченная температура. А потом он с ума сходит!

– Ты сейчас бешенство описал, – покачала головой Галка.

– Ну, не знаю, – покачал головой Савва. – Только Иваныч два дня в горячке лежал, потом очнулся и начал по супермаркету бегать и выть страшно. Его хотели схватить да в дурку укатать, но он двух здоровенных санитаров так отхерачил, что тех в больницу самих отправили. А Иваныча, царствие ему небесное, пристрелили как бешеную собаку, – последние слова Савва произносил, вытирая с глаз невидимые слезы. Под конец выступления он поднял на Галку совершенно чистые и светлые глаза и попросил:

– Галюнь, дай стольник. Я друга помяну.

Галке так надоел это самодеятельный театр, что она готова была отдать все оставшиеся у неё деньги, только бы не видеть второй акт.

– На, держи! – она сунула в руку Саввы последнюю сотку. – И мать мою в покое отставь!

Закрыв дверь за Саввой, Галка облегчённо вздохнула и направилась на кухню, по пути заглянув в комнату матери. Кровать была пуста. Из открытого окна по комнате разносился сладковатый запах цветущей акации. На стуле валялась ночная рубашка и белые носки. Дверца шкафа была открыта, а из ящика, как язык дракона, свешивался красный бюстгальтер.

На улице начало смеркаться, а Спартак всё сидел на матрасе с ноутбуком на коленях и переписывался с Алексеем.

«Кстати… А ты слышал про грипп?», – спросил его Алексей.

«Какой еще грипп в мае? Гриппом вроде зимой болеют», – ответил Спартак.

«Тогда вот. Посмотри видео. Сегодня по ящику показывали. Не верится, что это происходит в нашем городе», – дальше шла ссылка на ютуб-канал.

Интернет, как назло, снова залагал, и ссылка открылась только с третьего раза. Сначала на экране появился вход в приёмный покой, потом камера въехала внутрь, и показала толпу людей, теснившихся в небольшом помещении.

– Товарищи, не волнуйтесь! Врачи всех примут! – пыталась перекричать галдящую толпу толстая медсестра, высунувшая голову в окошко регистратуры. 

Камера отвернулась и взяла в кадр молодую репортершу. Та кивнула и, поднеся ко рту микрофон, начала репортаж.

– Мы находимся в одной из центральных больниц города. Как вы видите, приёмный покой переполнен. Люди в панике. Непонятная болезнь поразила их близких, но врачи перед ней бессильны. Не хватает антивирусных препаратов и антибиотиков. Сейчас на несколько вопросов нам ответит врач-терапевт прёмного покоя Анатолий Павлович Дегтярев. Анатолий Павлович, скажите, какие симптомы у нынешнего гриппа и в какой момент не поздно обратиться к врачу?

– Симптомы напоминают бешенство, – камера наехала на высокого седого мужчину в белом халате. – Первый признак – это обильное слюноотделение. Человек начинает буквально давиться своей слюной. Потом поднимается температура. За несколько часов она достигает критической точки. Человек впадает в беспамятство, а примерно через пару дней он приходит в себя, но становится агрессивным. Видимо, вирус действует на кору головного мозга, отчего человек не может говорить, а только издает нечленораздельные звуки. При возникновении первых симптомов болезни нужно немедленно обращаться к врачу!

– А чем вы лечите больных, и есть ли выздоровевшие? – спросила журналистка. 

– О выздоровлении пока не могу ничего сказать, – растерянно посмотрел на толпу больных врач, – но мы даём им… антивирусные препараты нового поколения, успешно зарекомендовавшие себя… – толпа неожиданно взревела и затихла. В полной тишине мимо большого окна пролетело что-то, похожее на огромную белую птицу, и с неприятным чпоком упало на асфальт возле входа в больницу. Толпа снова взревела и начала напирать на двери в кабинеты. – Это уже не первый случай суицида, – быстро заговорил врач, испуганно озираясь по сторонам. – Среди врачей и медперсонала есть заразившиеся. Это настоящая эпидемия! Чума или бешенство! 

Последние слова он почти прокричал с истерическими нотками в голосе, потом, видимо, взял себя в руки, и тихо добавив:

– Извините, мне надо… - юркнул в дверь кабинета.

– Ничего себе! – удивленно открыл рот Спартак. – Вот это да! Так живешь на окраине города и не знаешь, что в центре происходит.

Серёга сорвал возле детской площадки несколько жёлтых одуванчиков и чинно вошёл в подъезд. Позвонив в дверь, он дождался, пока Галка ему откроет, и начал подготовленную заранее тираду:

– Прекрасная мадам, разрешите мне подарить вам этот прелестный букет и… – Серёга не успел договорить.

– Давай потом, Серёж! – Галка быстро побежала на кухню, на ходу махнув Серёге рукой.

– Репортаж, который показали в новостях второго канала, является настоящей провокацией! Ни о какой эпидемии так называемого «бешенства» речь не идет! – говорил диктор, глядя куда-то вдаль сквозь экран. – В свою студию мы пригласили заместителя министра медицины и здравоохранения Салимова Рудольфа Закировича. Прошу вас…

– Добрый день, – натянуто улыбнулся чиновник. – Хочу заверить граждан, в частности, жителей Москвы, где и был снят скандальный репортаж, что об эпидемии не может быть и речи. Да, новый штамм гриппа был завезён к нам из Греции, но он не угрожает жизни человека и, тем более, не искажает его психологическое состояние. Журналисты зачастую склонны объединять разрозненные факты, и этот плод своей фантазии выдавать за истину. Я считаю, что это самая настоящая провокация, направленная на повышение истерии и паники среди людей и на подрыв действующей власти!

– Скажите, а сколько случаев заболевания  зафиксировано по всей России на данный момент? – спросил диктор, тяжело сглотнув.

– Случаев всего около ста, но думаю, что это предел, – кивнул ему министр. – Количество заболевших от этой так называемой эпидемии увеличиваться не будет.

– Рудольф Закирович… – начал диктор, но вдруг закашлялся. Он достал платок и попытался вытереть рот, из которого начала течь слюна.

– Уберите его от меня! – неожиданно по-бабски взвизгнул замминистра и, вскочив с места, кинулся в сторону от диктора.

– Нам сегодня не до сна-а-а… – неожиданно запел Киркоров.

– Боремся мы за любовь кота-а-а, – поддержал его Басков.

– Это чё было? – Серёга тупо пялился в экран старенького телевизора.

– Это нам так пытаются соврать, – ответила Галка, – и заверить, что никакой эпидемии нет. 

– Что-то я не очень догнал, чо этот татарин истерить вдруг начал, – пожал плечами Серёга и, подмигнув Галке, добавил, – Галюнь, а я чувствую, котлетками пахнет.

Наевшись и выпив немного припрятанной Галкой водки, Серега сгреб девушку в охапку и, усадив себе на колени, начал нагло мацать её грудь через глубокое декольте халатика.

– Сегодня не отвертишься! Я на ночь останусь, – заявил Серёга.

– Не получится, – покачала головой Галка, пытаясь вытащить наглые руки ухажера из-за пазухи. – Я завтра рано утром уезжаю на дачу.

– К кому? – нахмурился Серега.

– К Елене Борисовне, – соврала Галка. – Она нас всех к себе позвала.

– А если твоей бабке чего понадобится? – напрягся Серёга. – Нехорошо оставлять несчастную старушку одну.

– Она завтра уезжает к своему внуку, – Галке удалось встать, и она быстро застегнула верхнюю пуговицу на халатике. – Я только второго и третьего к ней заходить буду, цветы поливать.

– А как зайдешь, если бабки не будет дома?  – Серёга даже чуть привстал от возбуждения.

– У меня ключи от её квартиры в сумке, – ответила ему ничего не подозревающая Галка.

Примерно через пару часов Серёга уже стоял возле кровати и спешно натягивал на себя трусы.

– Ты чего это? – удивилась столь поспешному побегу Галка. – Говорил, что до утра останешься.

– Да вспомнил про дело одно, – неуверенно пробормотал Серёга. – Ты это… Не провожай! Спи давай! Устала, небось, на своей почте! Я сам выйду, – и, чмокнув Галку в лоб, Серёга вышел из комнаты.

Пробравшись по темному коридору к двери, парень рукой нащупал на калошнице Галкину сумку, расстегнул замок и, пошарив рукой, вынул большой длинный ключ с колечком без брелока. Покрутив его в руке и убедившись, что он точно не от Галкиной двери, Серёга дернул ручку и вышел в полутёмный, воняющий мочой подъезд.

Пашка проснулся от звука будильника, свесив ноги с кровати, сладко зевнул и запустил пятерню в непослушные рыжие вихры на голове.

Беседа с Сергеем прервалась вчера очень резко. Они обсуждали новость про эпидемию гриппа, как вдруг Сергей написал:

«Извини, ко мне пришли! До завтра!», – и пропал из сети.

Сначала Пашка расстроился. Ему стало обидно, что какие-то друзья для Сергея важнее переписки с ним. Потом взял себя в руки и, мысленно дав себе пощёчину, тихо прошептал:

– Ты ведешь себя, как истеричная баба! Он придёт завтра, и мы обменяемся телефонами и фотографиями. 

После этого он ещё немного почитал ленту новостей и, включив в наушниках арию Каварадосси из «Тоски», лег на подушку и уснул.

Утро встретило громким пением птиц и почти летней жарой.

– Грузи сумки в багажник, – скомандовал Пашке Сомов, ставя на землю возле чёрного Роллс-Ройса две большие спортивные сумки. – И осторожней! В чёрной сумке мясо, может потечь.

– Ой, тепло-то как! – пискнула Алинка, выбегая из подъезда налегке.

– Алина! А ты взяла корзину с овощами? – позади неё шла Анна Сергеевна, навьюченная сумками и пакетами.

– Ой, забыла, – Алинка запихнула в рот сразу три жевательных подушечки и сунула в уши белые капли наушников.

– Аннушка, я всё взял, – крикнул Сомов из окна подъезда.

– Ну, вроде всё, – Анна Сергеевна помогла Пашке расставить сумки в большом багажнике и посмотрела по сторонам. – И где твоя Галя?

– Сейчас позвоню, – Пашка напрочь забыл про Галку и уже уселся на нагретое солнцем сидение машины.

Телефон молчал. Пашка удивлённо посмотрел на датчик сети. Там не было ни одной полоски.

– Что-то с сетью, – нахмурился он и перезагрузил телефон.

– Извините, – Галка возникла, как фокусник, из яркого блика солнца, отражённого от открытого окна на первом этаже. На ней было простенькое синее платьице, удачно подчёркивающее фигуру и белые босоножки без каблука. Чёрные волосы с помощью резинок были закручены вокруг головы, образуя венок, что делало Галку похожей на греческую богиню.

– Привет, – Пашка вылез из машины и, подойдя к Галке, растерянно остановился.

– Привет, – улыбнулась Галка и чмокнула его в губы. – Ты не рад меня видеть?

– Конечно, рад! – ответил за него Сомов и, взяв Галкину руку, галантно поцеловал её. –  Артемида! Богиня! Как жаль, что современная молодёжь не умеет делать комплименты.

– Саша! – вступилась Анна Сергеевна. – Не смущай нашу гостью. Галочка! Я – Анна Сергеевна – мама Павла. А этот стареющий сатир – его отчим, Александр Евгеньевич. А жвачное животное в машине –Алина.

– Знакомы, – не вынимая наушников, ответила Алинка и, сделав музыку громче, отвернулась к окну.

– Очень приятно, – кивнула всем Галка и, поджав платье под коленями, аккуратно села на сидение машины.

Спартак в эту ночь вообще не спал. И виной тому была не водка, которую он пил накануне в большом количестве. Его мучила совесть. Он крутился на своём старом матрасе всю ночь, и только ярким солнечным лучам удалось подарить ему несколько часов тревожного сна.

Вечер обещал быть тихим и приятным. После обсуждения темы с гриппом, Спартак собирался предложить Алексею перейти в скайп и поболтать уже в реале. Но все планы разрушил нетерпеливый звонок в дверь.

– Фредди! Открывай! У нас важные новости! – послышался из-за двери голос Лысого.

Спартак быстро отписался Алексею и, захлопнув крышку ноута, пошёл открывать непрошеным гостям.

– Короче, – Лысый выставил перед матрасом два пузыря водки и по-хозяйски открыл дверцу холодильника, – тёлка Серого сказала, что бабка завтра уезжает на три дня.

– А вот и ключик, – радостно потряс в воздухе ключом Серый.

– Медлить не будем, – продолжил свою мысль Лысый, закрывая пустой холодильник. – Завтра ночью пойдем в квартиру.

– Почему завтра? – поинтересовался Спартак, доставая из-под матраса остатки колбасы и сыра.

– А вдруг бабка неожиданно вернётся, – Лысый поднялся и взял со стола кусок хлеба. – На дело пойдём мы с тобой, Фредди! Серый своё дело сделал. Слил инфу и нашёл ключ. И вообще… Чем меньше народа, тем лучше для дела.

– И потом, я бегаю плохо, если чо, – добавил от себя Серый.

– Надеюсь, бегать не придётся, но Серый реально дебил и может все испортить, – Лысый нарезал колбасу и сыр и разлил по чашкам теплую водку.

Черный Роллс-Ройс мягко тронулся с места и, тихо шурша по асфальту колёсами, выехал со двора.

– А вы заметили, что на улицах народа нет? – спросил Сомов, выруливая на широкую улицу.

– Из-за гриппа, наверное, – кивнула Галка.

– Да бросьте вы, – улыбнулась Галке в зеркало Анна Сергеевна. – Все со вчерашнего дня на дачах. Да и вся эта история про эпидемию надуманная.

– Я бы не был так уверен, – покачал головой Сомов. – Нас уже завтра собирают на чрезвычайное совещание. Утром Бахметьев звонил. Предупредил, что явка обязательна.

– Жаль… – вздохнула Анна Сергеевна. – А я думала, до завтра останемся на даче.

– Ой, нет, – занервничала Галка, – у меня завтра дела, – и многозначительно посмотрела на Пашку.

Тот быстро понял, о чем речь, незаметно вынул из кармана смятую красную купюру и сунул её Галке в руку.

До дачи доехали легко и без пробок, всего за пару часов. Дача Сомова была служебной и располагалась на огражденной высоким забором территории. Кивнув охраннику, Сомов въехал в ворота садового товарищества, и колёса машины зашуршали по крупному гравию.

– Сапроновы во сколько обещались приехать? – спросила Анна Сергеевна у мужа.

– К десяти, – Сомов нажал на кнопку пульта и ворота дачи открылись. – Наша задача – за два часа немного прибраться на территории, повесить гамак, собрать скамью-качели и перемыть посуду. 

Машина остановилась, высадив пассажиров. Вынув из багажника сумки, Сомов загнал её в подземный гараж.

Анна Сергеевна сразу взяла в помощницы Галку, объяснив это безрукостью Алинки. Сомов занялся гамаком и качелями, а Пашке с Алинкой досталось самое нудное занятие – смести листву с дорожек.

– У тебя чо с инетом? – спросил Пашка Алину, вынув из уха наушник.

– Никак ва-аще, – покачала головой Алинка. – По дороге пару раз появлялась сеть и опять пропадала.

– А ты заметила, что дачи вокруг пустые, – Пашка тревожно осмотрелся.

– Так ты же слышал, что чрезвычайное положение объявили, – ответила сестра. – Наш сосед дядя Костя – шишка в МЧС, а слева, тетя Клава – главврач какой-то больницы крутой. Наверное, всех на работу вызвали.

– Ты думаешь, что это все серьёзно? – спросил Пашка, беря в руки метлу.

– Да забей, – махнула рукой Алинка. – Счас немного почрезвычайничают, потом введут обязательную вакцинацию за бабло, и всё заглохнет.

Ровно к десяти к воротам подъехал крутой красный джип, и из него вылез весёлый и толстый дядя Толя.

– Есть кто живой? – крикнул он, вставая на цыпочки у ворот.

Сомов нажал на кнопку брелока и распахнувшиеся ворота впустили гостей во двор.

– Галочка, знакомься, – Анна Сергеевна чуть подтолкнула вперёд красную от смущения Галку. – Это Анатолий Степанович. Он у нас генеральный директор…

– Ну, что ты, Аннушка! – улыбнулся Сапронов. – Тут я просто дядя Толя. Правда, Галчонок? – и он игриво подмигнул Галке.

– Это Октябрина Андреевна, – представила она старшую Сапронову.

– Можно тетя Катя, – кивнула та девушке.

– А это Даша, – представила Анна Сергеевна стройную блондинку в спортивном костюме. – Надеюсь, вы подружитесь.

– Дашка! – взвизгнула Алина, увидев подругу. – Дашулечка!

– Алинка, привет! – Дашка обняла девушку, стараясь отвертеться от метких поцелуйчиков.

– Пойдем, пошушукаемся, – Алинка взяла Дашку под руку и потянула её в сторону скамейки-качелей.

– Так! – Сомов потер руки и объявил: – Предлагаю: девочки пока могут разобрать сумки и попить чай, а мужчины идут добывать дрова для шашлыка!

– Санёк, так ведь угли есть, – Сапронов похлопал себя по плотному пузу. – Да и стар я для дров.

– А ты спортом займись, – Сомов хлопнул ладонью по его животу, – и пей меньше пива. Тогда вместо пивного бочонка будут восемь баночек. Вот смотри! – И он, игриво подмигнув Галке, поднял руки вверх и напряг живот.

– Это комок нервов, – засмеялся Сапронов и тоже подмигнул Галке.

Спартак принял душ, чтобы из головы выветрились последние пары алкоголя, вылил себе в стакан остатки молока, нашарил на столе засохший кусок хлеба и открыл комп.

Интернета не было. Он перезагружал модем раза три, но тот только мигал красным светодиодом, показывая, что подключен к розетке.

Спартак поднял с пола старенький смартфон и набрал номер провайдера.

– Да что ж такое! – воскликнул он, отбрасывая мёртвый телефон на диван. – Бунт машин какой-то. Ни интернета, ни телефонии! И как мне связаться с Алексеем?

Время и место встречи уже было назначено, но как он узнает его среди всей этой толпы? 

Пока Сомов и Сапронов рубили дрова, принесённые из лесополосы, Пашка налил себе кофе и, усевшись в плетёное кресло, в сотый раз попытался поймать сеть.

– Паш, – к нему подошла Галка и потянула за руку в сторону, – можно тебя на минуточку? – девушка закинула Пашкину руку к себе на плечо и лучезарно улыбнулась ему.

– Ага, – неуверенно кивнул Пашка и поплёлся вместе с Галкой в сторону веранды.

Как только они оказались вне поля зрения родителей, Галка встала перед Пашкой и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Я так понимаю, девушки у тебя никогда не было? – спросила она.

– Не было, – сознался Пашка.

– Тогда всё понятно, – Галка кивнула и добавила, – сигарета есть?

Пашка достал из кармана джинсов пачку и зажигалку. Галка прикурила и, сладко затянувшись, продолжила разговор.

– Значит, так. Если ты будешь продолжать себя вести так, будто меня нет, тебе никто не поверит, что я твоя девушка. Понял?

– Ага, – кивнул Пашка и тоже закурил. – А что нужно делать?

– Ну, во первых, смотреть на меня надо не как на бывшую одноклассницу, а как на фотомодель, – Галка гордо подняла вверх подбородок и выпятила вперед грудь. –Дальше… – продолжила она инструктаж, – за мной нужно ухаживать. А это значит – не самому кофе хлюпать, а в первую очередь предложить его мне.

– Понял, – кивнул Пашка.

– И еще… – Галка сделала последнюю затяжку и выбросила бычок в кусты. – За руку меня возьми, обними, поцелуй в щёку. Ну, позаигрывай, что ли.

Пашка оказался хорошим актёром. Вернувшись с перекура, он первым делом усадил Галку себе на колени и стал поить её кофе из своей кружки. Потом взял за руку и, игриво подмигнув, предложил показать ей окрестности.

Они обогнули домик летней кухни и оказались на другой стороне двора, где сидели на качелях Алинка и Дашка.

– … и вообще, мне так жалко, что ты не с Пашкой, – продолжила Алинка разговор.

– Мы с ним друзья, – Дашка оттолкнулась ногами, раскачивая качели.

– А так мы бы с тобой породнились, – вздохнула Алинка. – Ты бы к нам жить переехала. Я вообще не понимаю, как он выбрал эту Галину, – Галкино имя Алинка произнесла на украинский лад, через «Х». – Знаешь, что про неё у нас в школе говорили?

– Что? – без интереса переспросила Дашка.

– Что она переспала с половиной школы, – затараторила Алинка. – Слаба на передок эта Галка. Видимо, этим и Пашку взяла. 

– Чем это? – усмехнулась Дашка.

– Ноги умеет раздвигать, – пояснила Алинка. – А мать её вообще алкоголичка. Она и спилась, потому что её доченька шлюха.

Галка замерла на месте и, затаив дыхание, слушала разговор. 

– Самохина … Галь… – Пашка дернул её за рукав. – Пойдём! Не слушай ты её. Алинка дура!

Он развернул девушку к себе и увидел, что та плачет. Пашка обнял Галку, неумело чмокнул её в лоб и повёл в сторону мангала, где под огромным зонтом пили вино тетя Катя и Анна Сергеевна.

– Где он нашел эту Галю? – спросила Октябрина у подруги.

– Они в одном классе учились, – объяснила ей Анна Сергеевна. – Пашка особо ни с кем не общался, кроме одного парнишки. Костик, это его друг школьный, мне говорил про Галю. Помнится, мама у неё пьет, и потом была какая-то неприятная история у неё с мальчиком-старшеклассником.

– Аннушка! – всплеснула руками Октябрина. – Ты либо святая, либо дура, уж извини за прямоту. Ты не понимаешь, что эта девица просто манипулирует твоим Пашенькой! Она так и рвётся выбраться из своего болота. Вот посмотришь, через полгодика Пашка объявит вам, что они женятся, и что Галя переезжает к вам. 

– А что у нас-то? – удивилась Анна Сергеевна.

– А у вас деньги, квартира шикарная в хорошем доме, машина, – пояснила Октябрина. – Да эта девица никогда колбасы-то хорошей не ела! А работает, наверное, в магазине, продавщицей!

– На почте, – покачала головой Анна Сергеевна.

– Ещё лучше! – Октябрина хлопнула по подлокотнику пластикового кресла. – На почте одни воры работают. Ещё обворует вас!

Пашка в растерянности стоял за спинами женщин, обнимая за плечи Галку. Девушка беззвучно плакала, уткнувшись в Пашкину грудь.

– Ой, Пашенька… Галечка… – Анна Сергеевна первая заметила ребят и от неожиданности выронила бокал с вином из рук.

– От-твези меня д-домой… – Галка подняла на Пашку заплаканные глаза, – пожалуйста, – добавила она и снова заплакала.

– Твари двуличные… – тихо зашипел Пашка.

– Что ты сказал? – Октябрина удивлённо приподняла нарисованные брови.

– В лицо улыбаетесь, а за спиной ядом плюётесь? – сказал Пашка громче. – И ты, мама, спрашиваешь меня, почему я не хочу общаться с людьми? Да я лучше спрячусь от вашего «настоящего» мира в своем «ненастоящем». По крайней мере, там, если человек не нравится, его можно кинуть в черный список. Как жалко, что в вашем мире нет такой функции. Вы все давно бы там были.

Спартак метался по своей маленькой квартирке. Он делал несколько шагов по комнате, разворачивался в закутке кухни и снова шёл к окну. На улице было неспокойно. Завывали сиренами полицейские машины и  машины скорой помощи. Иногда слышались выстрелы и крики. Несколько раз во двор дома заходили вооружённые до зубов патрули. 

На улицу опустилась ночь. Спартак снова оказался у окна и увидел, как из соседнего подъезда двое мужчин выводят странную женщину. Спартаку показалось, что она безумна. Женщина дико вращала глазами и издавала нечленораздельные звуки. Мужчины подошли к карете скорой помощи и один из них, открывая дверцу, на секунду выпустил руку женщины. Та изловчилась, ударила второго сопровождающего, вырвалась и кинулась в сторону дороги. В этот момент во двор завернул полицейский УАЗик и сбил её. Женщина сначала взлетела вверх, ударившись о бампер, а затем приземлилась на капот и замерла в странной позе.

Дальше Спартак смотреть не стал. Он отпрянул от окна и сел на матрас. Через несколько минут раздался звонок. Парень поднялся и открыл дверь.

– Ты глянь, чо на улицах творится, – Лысый был одет в черный спортивный костюм, на его поясе висела небольшая сумка. – Люди в прямом смысле с ума сходят. Пока к тебе добрался, два человека под трамвай кинулись.

– Видел, – мрачно отозвался Спартак.

– Ничо! Нам это только на руку, – кивнул ему Лысый. – Менты сейчас весь этот срач разгребают. Ну, ты готов?

Спартак молча поднялся, надел старые чёрные кроссовки и, взяв с тумбочки ключи, пошёл к входной двери.

Первая часть плана прошла «на ура». Пожарная лестница висела примерно на расстоянии полутора метров от земли и ребятам ничего не стоило забраться по ней в окно второго этажа. Тихо прошмыгнув по лестничным пролётам, они остановились возле квартиры сорок три и прислушались.

Двумя этажами выше слышались крики, женские визги и детский плач. Лысый кивнул Спартаку и, вынув из кармана большой ключ с кольцом без брелока, открыл дверь.

В квартире ощущался приторный аромат духов. Несколько минут парни простояли, прислушиваясь, и пытаясь привыкнуть к темноте.

– Куда идти? – спросил шёпотом Лысый.

– Прямо. Через большую комнату. Направо дверь, – сказал Спартак, проводя пальцем по экрану смартфона.

Лысый тоже не стал включать фонарик, последовав примеру Спартака.  Мягкие ковры заглушали их шаги, и они без труда прошли в большую комнату, а затем в спальню.

– Там, в комоде. Верхний ящик, – сказал Спартак, разглядывая картину на стене.

Балерина, казалось, парила прямо в воздухе, изящно изогнувшись и подняв руки вверх. Лёгкий ветерок из незакрытого окна колыхал занавеску, и от этого полёт балерины казался ещё более реалистичным.

– Ты глянь! – радостно зашептал Лысый. – Да тут цацки старинные! За них можно много получить!

– Ты деньги ищи, – нахмурился Спартак. – Все эти бирюльки сложно будет сплавить, если они старинные.

– У меня есть один человечек! – махнул на него рукой Лысый, засовывая в свою сумку цепочки, кольца и серьги – О! А вот и деньжата!

Денег оказалось немного. Всего тысяч двадцать, поэтому Лысый решил ещё пройтись по квартире и поискать антиквариат. Так в его сумку ушла серебряная пепельница, позолоченный портсигар и несколько вилок и ложек.

– О! Глянь, какой клоун! – прошептал Лысый, вертя в руке тяжелую фигурку. – Золотой, наверное.

– Не трогай его! – зло зашипел Спартак. – Это у неё память о муже.

– Клоун? – ухмыльнулся Лысый. – О муже?

– Божий клоун, – поправил его Спартак. – Нежны… Нижи… Нижинский.

– Кто такой? – Лысый продолжал вертеть фигурку в руке, пытаясь разглядеть её в тусклом свете телефона.

– Танцор, – коротко ответил Спартак, забирая статуэтку из рук Лысого и ставя её на место. – Он апельсины любил.

Когда Лысый понял, что больше ничего интересного в квартире нет, он направился к входной двери и решительно взялся за ручку.

– Погоди ты! – Спартак дёрнул его в коридор и тихонько приоткрыл дверь.

Ему навстречу по лестнице подымались двое полицейских. Пожилой, в чине майора, и молодой лейтенант. Они подняли головы на звук открывающейся двери и зашагали быстрее.  Спартак на секунду замер, потом тихо шепнул Лысому: «Менты! Не высовывайся!», – вышел на лестничную клетку и громко сказал в темноту коридора:

– Спокойной ночи, бабуль! – и с этими словами захлопнул дверь.

– Это ты полицию вызвал? – спросил у Спартака пожилой мент.

– Нет, – качнул головой Спартак, стараясь оставаться в тени небольшой колонны.

– Ты из сорок девятой? – поинтересовался молодой.

– Из сорок третьей, – кивнул на дверь Спартак.

– А куда на ночь глядя намылился? – снова спросил пожилой. – На улице неспокойно. Сидел бы дома.

– Так я и иду домой, – затараторил Спартак. – Моя девка за старухой ухаживает. Она на работе на сутках, а до бабки дозвониться не могла. Переживала. Вот меня и попросила после работы зайти и узнать, все ли хорошо у неё.

– Ну, узнал? – молодой развернулся к Спартаку спиной и начал подниматься на следующий этаж.

– Да. Просто связь сегодня барахлит, – хохотнул Спартак. – Я ей вон, апельсинов принёс. Она их любит.

– Ну бывай! – вскинул руку к козырьку пожилой полицейский, – И осторожней на улице. Если увидишь, что навстречу бежит кто-то – или прячься, или найди, что потяжелее и вдарь. Понял?

– Понял, – улыбнулся ему Спартак. – Вдарить психу – это я с радостью, – и с этими словами он стал медленно спускаться вниз по лестнице.

Машина припарковалась рядом с Галкиным домом. Девушка облегчённо вздохнула и взялась за ручку двери.

– Спасибо тебе, Зайцев, – поблагодарила она, обернувшись.

– За что спасибо? – хмуро ответил Пашка. – Я тебе праздник испортил.

– Ты рыцарь, – слабо улыбнулась Галка. – Причём самый настоящий.

– Не люблю просто, когда обижают людей, – Пашка тоже выдавил из себя слабую улыбку.

Галка открыла дверь, вышла из машины и, чуть нагнувшись к открытому окну машины, сказала Пашке:

– Паш, если тебе вдруг надоест сидеть в интернете и захочется с кем-то просто попить чаю и  поболтать, ты знаешь, где я живу, – и она быстро пошла к своему подъезду.

– Теперь куда, командир? – спросил Пашку пожилой водитель.

– На Алабяна, – ответил Пашка и задумчиво посмотрел в окно.

Вызвать такси оказалось невозможно. Связь так и не появилась, поэтому Пашка решил дойти с Галкой до ближайшего магазина, где, как правило, загорали частники в ожидании случайного клиента.

Водила попался молчаливый. То ли он понял, что у ребят, попросивших подвезти их до города, что-то случилось, то ли он просто сам одурел от горячего солнца, но до города ехали в полной тишине. Галка держала Пашку за руку, как будто боялась, что его не окажется рядом, если её опять обидят, а Пашка постоянно нервно тыкал в телефон, в надежде, что появится сеть.

В квартире было непривычно тихо и душно. Уезжая на дачу, Сомов закрыл все окна и отключил кондиционеры. Пашка не обратил внимания ни на тишину, ни на духоту. Скинув кроссовки, он кинулся в свою комнату и открыл ноут. Интернета не было.

– Ну, Алинка! – Пашка отбросил ноут на диван и рванул в комнату сестры.

Как он только ни втыкал провода, как только ни тряс роутер и не хлопал по нему, всё было бесполезно – кнопка интернета оставалась тёмной. 

Вернувшись в свою комнату, Пашка порылся в столе и, наконец, нашёл договор с провайдером.

– Вы сейчас у меня попляшете, суки! – тихо прошептал он, берясь за мобильник. – Да чтоб вас! – он вспомнил, что связи тоже нет, поэтому побежал на кухню, где давно пылился никому не нужный стационарный телефон. Он тупо нажимал на кнопки, которые ему советовала «механическая женщина», пока она, наконец, не сообщила:

– ...если вас интересуют другие вопросы, дождитесь ответа оператора. Напоминаем, что все звонки записываются, – и за этим последовала тихая музыка. – Оператор вам ответит через… сто двадцать три минуты, – сообщил Пашке мужской голос.

– Серьёзно? – воскликнул Пашка, но вспомнив, по какому случаю ему нужен был интернет, нажал на кнопку громкой связи и положил трубку на стол.

– Оператор свяжется с вами через… сто девятнадцать минут, – снова сказал мужчина, и заиграла музыка.

Пашка залез в холодильник, достал из него баночку холодной Колы и, взяв в руки пульт, включил телевизор.

– Нам сегодня не до сна, – запел толстый Киркоров.

– Боремся мы за любовь кота, – поддержал его такой же упитанный Басков.

Потом была реклама геля для душа с красивой и мокрой девушкой, затем идиот-афроамериканец на лошади убеждал, что он нормальный и пользуется Олд спайсом, потом показали рекламу кукурузных хлопьев, выращенных на просторах России, а потом снова запел Киркоров:

– Нам сегодня не до сна…

– Вы издеваетесь, что ли? – психанул Пашка и нажал следующую кнопку на пульте.

Там показывали смайлик в медицинской маске с надписью: «Канал временно не работает. Приносим вам свои извинения за доставленные неудобства». На следующем канале был тот же смайлик и надпись: «Нет сигнала». Пощёлкав пультом раз двадцать с тем же результатом, Пашка снова вернулся на первый из каналов.

– Нам сегодня не до сна! – взвыл Киркоров.

Пашка не стал дожидаться Баскова и, выключив телевизор, подошёл к окну. Ему стало душно и страшно в закрытой квартире, и он решил хотя бы открыть окно, чтобы неожиданный приступ клаустрофобии прошёл.

Несмотря на спустившийся вечер, из окна на него пахнуло жаром раскалённого асфальта с примесью гари. Вдалеке слышался вой сигнализаций сразу нескольких машин и громкие крики. Пашка высунулся из окна, чтобы посмотреть, кого это забирает «скорая» из его подъезда, и в этот момент мимо его головы пролетело что-то большое и объёмное. Потом раздался глухой удар, и Пашка увидел на козырьке подъезда женское тело в розовом пеньюаре. Ноги женщины неестественно разъехались в стороны, и тонкая ткань пеньюара оголила тело до самого пупка. В женщине Пашка узнал Ульяну, молодую жену приятеля Сомова с двенадцатого этажа. На ней не было трусов, и Пашка невольно увидел интимную стрижку Ульяны в виде чёрной кошки. Ему стало почему-то стыдно, он закрыл окно и выдохнул.

– Твою ж мать! Да что происходит?

Что конкретно происходит, он мог узнать только у одного человека. И именно его телефон Пашка решил найти. Порывшись в кухонном столе, среди поваренных книг и тетрадей с рецептами, Пашка нашёл старую серую записную книжку. Открыв её на букве «Ж» и не найдя искомого номера, он стукнул себя по лбу и пробормотал:

– Не Женя, а Евгений!

Он открыл «Е» и тут же схватил телефон, который продолжал развлекать его музыкой.

Галка вошла в квартиру и сразу заглянула в комнату матери. Машка пьяно храпела на своей кровати, раскинувшись звездой. Галка облегчённо выдохнула и, выйдя обратно на лестничную клетку, поднялась на два этажа вверх.

– Привет, Вадик, – улыбнулась она мальчику лет десяти. – А мама дома?

– Мама в больнице, – ответил тот, – она уже сутки оттуда не вылазит. У них там какой-то аврал.

– Тогда, как придёт, попроси её ко мне заглянуть, – ответила Галка. – Скажи, что деньги на капельницу я нашла.

Лысый притормозил под аркой дома и согнулся пополам, тяжело дыша. Спартак тоже остановил свой бег и встал рядом с ним.

– Ну ты монстр просто, Фредди! – пытаясь восстановить дыхание, сказал Лысый. – Так чётко соврал. Вот только твою морду лица они видели.

– Там свет был тусклый и я встал в тени, – ответил ему Спартак. – И потом, у меня морда такая, что фиг потом вспомнишь. То ли даг, то ли чечен, то ли хуй поймёшь кто. Таких на улице ходит до едрени фени. Да и не до этого им. Ты глянь, что на улицах творится.

– Точно, тогда предлагаю купить водки и завалиться к Серому, отметить удачное дельце, – сказал Лысый и направился к ночному магазину.

Водку им продала испуганная продавщица через окошко в двери. Она сначала посмотрела на них в щёлку, потом оттуда высунулась рука и забрала деньги. Бутылку она буквально выбросила им и снова хлопнула окошком.

– Серый! – через пять минут Лысый уже трезвонил в дверь квартиры друга. – Открывай! Праздновать будем.

– Гриппует он, – послышался старушечий голос из-за двери. – Сначала Софочка затемпературила, а сегодня и Серёжка с гриппом свалился. – В квартире послышалось какое-то рычание и звон посуды. – Софочка! Дочка! Зачем ты встала? Софа! – и снова грохот и сдавленные крики.

– Пошли отсюда, – шепнул Спартак и потянул растерянного Лысого от двери.

Войдя в свой двор, Спартак настороженно огляделся. Трое мужчин, вооружённых кто палками, кто арматурой, кто обычным кирпичом, крушили машины, стоящие у подъезда. Мимо парней с визгом пробежала женщина. За ней с топором наперевес гнался огромный мужик и, безумно вращая глазами, рычал, словно зверь.

Спартак быстро набрал код на домофоне и распахнул дверь. В ту же минуту из подъезда на него кинулась пожилая женщина. В ярком свете дневной лампы мелькнула белая ночная рубашка и растрёпанные седые волосы. Женщина махнула рукой, и нож чуть не порезал Спартаку щеку.

– Берегись, – крикнул он Лысому, падая на бетон.

Старая ведьма, визжа, кинулась на Лысого, пытаясь ударить его ножом в грудь. Спартак нашарил на земле кирпич, которым, видимо, подпирали входную дверь и, быстро вскочив на ноги, с размаху ударил старуху в висок. Она замолчала и, как куль с мукой, упала на землю.

– Ты… – Лысого трясло от ужаса, – ты спас  мне жизнь, – он зачем-то стал отряхивать свою куртку.

– Сочтёмся, – буркнул Спартак, вытряхивая из кармана осколки разбившейся бутылки водки.

Телефонная трубка долго пищала в ухо Пашки, пока на том конце не послышался знакомый хриплый голос:

– Евгений Сомов у телефона.

– Дед! Здравствуй! – ответил ему Пашка.

– Это ты, Павел? – потеплел голос. – Я знал, что ты позвонишь. Вернее, я ждал, что позвонит Сашка, но тебя я тоже рад слышать.

Евгений Сомов не был родным дедом Пашке, но он уважал и любил немного странного и всегда серьёзного старика. Когда-то Евгений Сомов занимал не последний пост в КГБ. Сейчас он числился консультантом «там, где надо» и мог раздобыть любую информацию. По крайней мере, так утверждал он сам.

– Дед, что происходит? – спросил Пашка.

– Неправильно ставишь вопрос, – отозвался дед. Пашка прямо увидел, как тот сжимает тонкие губы и трет пятернёй седую щетину на волевом подбородке.

– Почему нет трансляций на телевидении и нет интернета? – спросил Пашка.

– Вот теперь правильно, – улыбнулся голос Сомова-старшего. – Всё отключено, чтобы в массы не просочилась ненужная информация и не вспыхнула паника.

– Ага, – ухмыльнулся Пашка. – А без связи и телевидения паники прямо нет! Эта эпидемия… Это серьёзно, дед?

– Ты сам ответил на свой вопрос, – мрачно ответил дед, – это эпидемия. Причём такая, что через неделю эта болезнь не оставит ни одного здорового человека в стране.

– Этот грипп… Это мутировавший вирус? – снова задал вопрос Пашка.

– Да, – коротко ответил дед.

– И он мутировал не сам? Ему помогли? – Пашка сам удивился этому вопросу.

– Ты вырос умным, – довольно хмыкнул дед. – Все твои где?

– На даче, – вспомнил о ссоре с семьей Пашка, – скоро должны вернуться.

– Скажи Сашке, чтобы, как приедет, мне звонил, – серьёзно сказал дед. – Вам нужно уехать подальше от города. И я вам в этом смогу помочь!