Я + Я

8. Предлагаю прочесть письмо от Тимофея Николаева.

Автора (имя и фамилию сменил) хорошо знаю. Наша переписка продолжается семь лет. В книге "Я+Я" планирую значительное место уделить этому человеку, ибо его жизнь мне кажется достаточно типичной. Я планирую дать несколько его писем и прокомментировать их.

Вот его первое письмо. (18 лет. Самара. 1992 год.)

Добрый день!

Не написав и строчки, приходится извиниться за такое длинное письмо.

Так или иначе, а исповедь – это нечто иное, как признание в грехах. Только я не знаю:

гомосексуализм – это грех или нет?

Милый В., Вы просто представить себе не можете, как обрадовала меня Ваша затея насчет книги. Наконец-то хоть кто-то повернулся к нам лицом.

Не люблю писать вслепую. Гораздо интереснее мысленно представлять себе человека.

Только скажите, не боитесь ли Вы, что затея эта рано или поздно может обернуться против Вас? Общество наше, и без того "зализанное" "беспредельной любовью" его лидеров, до сих пор не терпит вещей в подобном духе (хотя Москва и отличается несколько в этом плане, и здесь Вам, в некотором смысле, повезло).

Как это ни странно, но сексуальная революция, сделавшая сегодняшнюю молодежь более раскованной, оказалась чуждой другой ее части, нетерпимой к проявлениям женской, а особенно мужской гомосексуальности.

Я хотел бы знать, что побудило Вас написать эту книгу? Извините, если я Вас чем-нибудь обидело, но, на мой взгляд, подобную вещь сможет написать лишь человек, которому и самому не чужды гомосексуальные интересы. Но я все же воздержусь от выводов.

К сожалению, я не знаю, что именно Вас интересует в нашей жизни.

Наверное, будет лучше всего, если я расскажу о том, как "докатился" до такой жизни. Разумеется, это не итог одного дня. Поэтому будет правильнее начать с детства.

Я всегда завидовал женщинам: красивые, нежные, жеманные, кокетливые, всегда в центре внимания. Будучи маленьким, всегда спрашивал маму, почему она не родила меня девочкой. В ответ на это мне говорили, что девочкой быть хуже, так как при родах они испытывают адскую боль. В моем дворе было много девчонок моего возраста, а вот мальчишек...

Впрочем, их тоже было немало. Но разница в 1-2 года уже давала о себе знать, с малявками никто не хотел водиться. К тому же девчачьи скандалы, разборы меня привлекали больше, равно как и красивые куклы, принцессы, которых я рисовал в детском саду, кошечки, собачки, которых всегда было полно в доме.

Иногда я, конечно, брал в руки пистолет со светящейся лампочкой или весело стрекочущий автомат и играл в "войнушку" с пацанами, которые завидовали моим игрушкам.

Где-то в 4 года, в детском саду один мальчик в сон-час подошел ко мне и шепотом предложил "погладить животик". Я даже помню его лицо: полненькое, розовощекое. Я согласился. Ручонка под одеялом опускалась все ниже и ниже. И вот он уже шевыряется у меня в трусах. Один пацан как закричит:

– Че вы делаете?

– Животик гладим!

– Я знаю, вы не животик гладите, а...

Вот так-то. Удивительно, но я хорошо помню свое детство, особенно "про это".

В 5 лет я уже научился мастурбировать. Это происходило даже без эрекции. Я только быстро вращал палец по крайней плоти и напрягался.

Поздно вечером, когда все уже спали (я специально ждал этого), я погружался в новый, загадочный для меня мир приятных и острых ощущений.

Во дворе дела складывались отлично, помните, наверное, знаменитую детскую игру "больничка". Среди девчонок я один.

Естественно, огромный интерес к моим половым органам. Я лежал на лестнице, а одна девица расстегнула пуговки на моих шортах, что уже было интересно, и стала "слушать" меня какой-то штукой и все время спрашивала: "Больно?" Ей, наверное, этого очень хотелось, и в конце концов она этой штукой прищемила мне крайнюю плоть. Адская боль. Дома я захотел по-маленькому, но не получалось. Я сказал маме. Она спросила, что произошло, и я рассказал. К вечеру все уже было нормально.

Соседский мальчишка, Андрей В. пригласил меня к себе в гости, Мне было лет 8-7. Как все произошло, не помню. Помню только, что мы "сосали" друг у друга "по сто раз" (так договорились). Ну, конечно, так, по-детски, боясь даже прикоснуться к члену языком, обхватив его губами. Потом Сергей переехал, и уже в 17 (а ему 19) я вновь встретил его, но он не только не помнил всего этого, но даже меня не узнал.

Была во дворе одна девочка. Как-то мы забежали с ней в огромные кусты и, раздевшись по пояс, терлись друг о друга сосками. Другие девочки за нами подглядывали. Одна не выдержала и закричала. Все разбежались.

Еще один сосед был. Лучшего друга мне и искать не нужно было: ровесник, вместе пошли в первый класс, доверяли друг другу все, даже собственные тела. Спрятавшись за гаражами, мы терлись своими писками.

Но больше всего вспоминается один парнишка. Представьте: мне 6, а ему... Он уже учился в 3 классе! Во как гордо звучит! Мы ходили по двору, не знали, куда спрятаться. В конце концов он сказал, что неподалеку есть ателье, там работает его мама. Мы пошли туда, заперлись в туалете.

Пацан такой красивый: светловолосый, высокий. Удивительно, но его фигура была такой взрослой... По крайней мере, мне, малолетке, так показалось. Он сказал: "Будем делать детей. Тебе кого: двойняшек?" Я хотел большего: "Тройняшек!

Он открыл головку своего члена и сказал мне сделать то же самое. Мы приблизились и поцеловались письками. Потом в ход пошли руки: щелчки, постукивания, поглаживания. Вот здесь я уже точно, что мой член стоял. Это бывало и раньше, но чтоб так приятно... А ведь мальчишку этого я впервые видел.

К семи годам в моей группе (в детском саду) было уже человек 10, чьи тела я досконально знал на ощупь. Причем это были очень активные мальчики и девочки, которые воспитатели любили и даже уважали.

Меня тоже уважали. Детство – единственная часть жизни, когда за странности уважают.

Во-первых, я левша. Во-вторых, прекрасно рисовал, танцевал и пел.

Кстати, до ломки голос у меня был просто девчачий. Одна воспитательница все грозилась отдать меня в музыкальную школу, и отдала.

Да. Потом была школа.

Общение с девчонками было для меня более доступным, и за это я получал разные клички от мальчишек. Но мне, не сказать, чтобы было наплевать, просто я понимал, что эта моя "странность" – мое превосходство над ними.

Мне было интересно с девчонками, но хотелось большего, и я открыто ухаживал за одной до 5 класса. Ах, какой я нехороший! Изменял ей с самого начала. И с кем? С мальчишками. В пионерских лагерях, накрывшись одеялами, мы щупали друг у друга писки и говорили о приятных ощущениях.

Помню 5 класс. Лето. Жара. Мы с мальчишками делали у меня дома фотографии. Никого из домашних не было, и я предложил снять с себя все до трусов, так как в тесной ванной будет очень жарко. Так и сделали. Я печатал фотки, а пацаны сидели на табуретке. Места было мало и пришлось одному сидеть на коленях у другого. Что тут началось! Возбуждение нарастало, они обнимались, острили на эту тему. И я сказал, что, когда я закончу, то мы все вместе, то есть втроем, повеселимся. Мы вышли из ванной, сняли трусы. Перед глазами три торчащих "пальчика". Все вместе плюхнулись в кровать. Но потом один засмущался и отошел в сторону. Мы резвились дальше. Я устраивал разные "процедуры", скользя руками по его телу все ниже и ниже, Поиграл с его писькой. Вот это упругость! Просто здорово!

Мы с ним учились в одной школе. До этого были друзьями, но, к сожалению, этот случай нас развел.

В последующем я много раз предлагал ему, но все безуспешно.

Я потерял надежду. Я чувствовал, что увлекся этим парнишкой серьезно.

А сейчас мы снова друзья. Но жаль, что он не чувствует меня так, как я его. И между нами только дружба и ничего больше.

Я уже упоминал о музыкальной школе. Как ни странно, но люди творчества – "странные". Я то и дело валялся в постели то с одним, то с другим мальчишкой из нашего хора. К этому времени (13 лет) я начал созревать: изменился голос, увеличились половые органы, появились волосы, ну и другое. И потом был "Артек". Да, да! Тот самый, в Крыму.

Нашу группу сопровождал преподаватель из одной школы нашего города.

"Учитывая пожелания пассажиров", он уложил меня на верхней полке прямо напротив себя. Весь вечер продержал свою руку на моей шее. Я не был против: приятно все-таки. Долго не мог уснуть. Но внезапно проснувшись, увидел его перед собой. Он поставил палец к губам и прошипел. Я плюхнулся обратно, посчитав, что это сон. Остальные две ночи я не спал, а лежал, прищурив глаза, чтобы хоть видеть его силуэт, склонившийся надо мной. Я чувствовал, как теплые руки скользят по телу от шеи вниз.

Приятное тепло внизу живота. И мне хорошо. Он лег рядом со мной. Мне жутко хотелось его обнять, но я боялся себя выдать. Теперь каждая поездка в поезде мне напоминает об этом.

Тогда мне было всего 14, и именно тогда я впервые начал подозревать свою "ненормальность". Мне нравились вожатые-парни в лагере (в Артеке), многие из ребят. Но как им предложить себя – не знал.

Уже дома я познакомился с одним парнем. Он был старше меня на год. Однажды мы ехали домой в автобусе. Он подсел очень близко ко мне и как-то странно посмотрел на меня, и так нежно, как-то сладко сказал: "Тима".

Пригласил в гости. Мы приехали к нему домой. Родители были дома.

Но вскоре они ушли, и я присел к нему на кровать. Мы держали руки друг у друга на коленях, не знали, о чем говорить. Только руки подбирались все выше и выше. Он не возражал, и мы, раздеваясь на ходу, повалились в кровать. Было классно.

Вдруг он спросил: "А можно я тебя туда?" "Куда", – испуганно переспросил я.

"Ну, туда..." Я отказал, но он настаивал. Долго упрашивать не пришлось.

Я уступил. Боже, как было приятно. Блаженство!

Потом меня всегда тянуло туда, к нему. Я приходил не часто: раз в 3 месяца. И получал то, что хотел. Его тоже это устраивало. Он всегда был рад моему приходу. Но потом, уже через два с половиной года, я сказал ему, что больше не приду, так как кроме этого нас с ним больше ничего не связывает. Не знаю, чем и объяснить, ведь мне было хорошо с ним.

Но немногим раньше я предложил одному товарищу в школе посниматься на фото нагишом.

Видимо, он это кому-то растрепал, и спустя некоторое время я услышал на улице выкрик в спину: "Гомик!" Нет, я не обиделся.

Как и всегда не показал виду. Но случай заставил задуматься.

Им не нравились мои манеры, то, как я говорю, одеваюсь.

Им не нравилась моя походка: легкая, свободная.

Им не нравилось даже то, как я танцую.

Совсем недавно меня за это избили после дискотеки. Я занимаюсь танцами (бальными и эстрадой) и всегда считал, что отлично танцую, но...

Некоторым это не по нутру. Но били не только за танцы. Вообще за то, что "не такой". Типичный случай.

Когда я заканчивал школу, мне рассказала классная, что директриса выразилась по поводу меня:

– Нет, ему в армию нельзя.

– Почему?

– Слишком похож на девочку.

А это было с детства. Меня всегда в транспорте называли девочкой, а я почему-то этим гордился.

В школе мне нравился наш химик. Ему было лет 30, женат, имел троих детей. Всегда, когда он подходил ко мне на уроке, меня вгоняло в краску: его чудный одеколон, всегда элегантен, модно одет и, кроме того, остроумен.

Он любил меня: никогда не спрашивал. Ни за что ставил 4 или 5, потому что знал, что я сам разберусь с темой и этим обязывал.

Но однажды я обнаглел и забросил химию. Он не заставил долго ждать: оставил после уроков и, дав маленький листочек с адресом, пригласил " в гости".

Я вышел из кабинета сияющий. Судя по написанному адресу, он очень много думал обо мне: каждая цифра была обведена по нескольку раз неуверенным дрожащим почерком.

Я пришел к нему. Мы говорили натянуто, с трудом подбирая слова.

Сумка с учебниками лежала в коридоре и не пригодилась, я смотрел в его серые глаза, на золотой крестик на его груди, на ноги, руки, шею, которые не закрывал махровый халат. Я чувствовал, что хочу его, но как об этом сказать?

Я был уверен в себе.

Он спросил, не хочу ли я выпить? Застывший ком в горле не позволил мне сказать в полный голос, и я лишь шепнул: "Хочу".

Двух рюмок водки на пустой желудок хватило. Мы пили за то,чтобы о нашей встрече никто не знал (своеобразная клятва).

Доведя меня почти до слез, он узнал о моем бывшем партнере.

Я сказал, что больше не могу, что я устал всматриваться на улице в лица красивых парней и представлять их рядом с собой в постели, что я устал считать себя ошибкой природы, что я устал от этой жизни.

Он успокоил меня, сказав, что это нормально, что этот путь проходят все. И раскрылся сам: "Ну, хочешь, пойдем?!"

Не удержал слезы, но я тут же постарался успокоится. Через пол-минуты, пока он курил, я встал и со вздохом облегчения и радости, с нескрываемой улыбкой скаал:

"Пойдем!"

Спальная открылась: светлая, залитая солнцем. Все было приготовлено. И вот моя одежда уже лежала на кресле. Его халат медленно спустился с плеч и упал. Опьяненный, я плюхнулся в кровать рядом с ним.

А потом... Поцелуи, поцелуи, объятия. Боже, я в восторге. Он не оставил без внимания ни одной точки на моем теле. В общем, все было отлично...

Да, я пассивный гомосексуалист. Но я намного активнее всех тех девиц, с которыми я все же спал и о которых мне рассказывали друзья.

Вот уже и школа позади, я студент 2 курса (будущий художник-модельер), а он – мой партнер. Но мне хочется еще.

Я ненавижу женщин в постели. Это только снаружи красиво и привлекательно, а внутри... ( как в прямом, так и в переносном смысле).

Сейчас у меня есть "подруга". Но это нужно было лишь для "отмазки", и я не знаю теперь, как от нее избавиться. А ведь она меня любит.

У меня много кумиров, и все они гомосексуалисты: модельеры, художники, музыканты и т.д. Я надеюсь, вы не станете отрицать, что большинство из нас – интеллектуалы. Я хочу быть, как они, и хочу быть с ними.

Но все моя сложность – это поиск партнера. Я боюсь оступиться. Но я постоянно кого-то хочу. Я обожаю негров и вообще нерусских. Один раз чуть не познакомился с китайцем. Но друзья (а они об этом знают)отговорили, запугивая болезнями и разными случаями.

Я часто задумываюсь над причиной всего этого. Некоторые считают,что это от того, что на своем пути я еще не встретил хорошей женщины.

Что ж, может быть, но мне и так хорошо. И, как мне кажется, дело здесь в недостатке нежности и ласки в детстве со стороны родителей, а особенно отца. Да и детство, как видите, подготовило к этому. В конце концов, я не жалею, и в отличие от других не считаю это болезнью.

Но я боюсь, что об этом узнают родители. Отмазки отмазками, а видеть, вернее не видеть парней во снах меня никто не заставит, а ведь иногда я могу во сне и сказать что-нибудь.

Да, нас многие не понимают. А вообще какая им разница. Одни насилуют девиц в подъездах, другие издеваются над животными, убиваясь, что ни одна девушка не смотрит в их сторону, третьи – вообще хамы в сексе. А я – самый нормальный.

Никогда я не был жестоким. И мои сексуальные партнеры – мои друзья.

Я отдам им все, если нужно. И, конечно, не забуду себя отдать: для любви, для секса, для счастья. Не знаю, счастлив ли я.

Ваш Т.Н.

P.S. Владимир Владимирович, признаться, не ожидал получить от Вас такого теплого, доброго, дружеского письма. Не сомневаюсь, что и через много лет оно будет принадлежать к числу самых важных и дорогих для меня.

Читая книги, я всегда старался найти оправдания и объяснения на вопрос: как я такой получился. Кстати, фраза "поначалу все казалось просто интересным, но чем дальше, тем больше понимаешь, что переделать себя уже невозможно".(И.С.Кон "Психология ранней юности".) может послужить неплохим эпиграфом к Вашей книге.

Главная цель книги – убедить общество наше в том, что мы – гомики, педики и т.д., как нас там еще зовут, – обыкновенные люди, ничем не отличающиеся от гетеросексуалов, люди, совершенно не опасные для общества, как они привыкли думать. Тем более, что процент талантов среди нас гораздо больший. Чтобы никто не тыкал пальцем и не шипел тебе вслед.

Чтобы поняли, что это так же прекрасно, как и любовь между мужчиной и женщиной, хотя и есть свои плюсы и минусы. Чтобы

просто самоутвердиться. Вот для чего нужна эта книга. И это не будет пропаганда. Только голубой секс и точка. Это станет еще одним шагом ко всеобщему добру, вниманию и теплоте, спокойному восприятию и пониманию, просто к хорошей дружбе.

Я устал ждать. Я хочу всем рассказать о своем счастье, о своих переживаниях. Но... Как все несправедливо!

Как иногда хочется сделать какой-нибудь комплимент незнакомому

хорошенькому парнишке. Даже просто так, от хорошего настроения. Я скучаю по правде, по искренности!

Я теперь работаю – веду бальные танцы в одной из школ нашего города, Очень рад, что имею свой коллектив.

Ваш Тимофей Николаев.