Зрелость

Мне предстояло познать, что такое счастье.
На время болезни Леша забрал меня к себе в спальню. Первые несколько дней, пока я горел в жару, он оставался дома, уютно устроившись на своей половине постели с ноутбуком и телефонами, поставленными на режим вибрации, чтобы не тревожить меня лишний раз. Время от времени он дотрагивался до моего лба, проверяя, не спадает ли температура, а когда озноб усиливался, обнимал меня, согревая своим теплом. Приходила медсестра и делала мне уколы; Леша поил меня чаем с клюквой и кормил с ложки протертым супом, неизвестно как появившимся в прохладной, холостяцкой квартире. Потом я сообразил, что ему на помощь пришла Катя, и что именно ненавистная мне молодая женщина хозяйничала на кухне, готовя блюда одно вкуснее другого – крошечные куриные котлетки, одновременно и кислый, и сладкий кисель из брусники, запеченные половинки груш с ванильным соусом. В спальне она не появлялась. Дня три мой бог провел дома, а потом ему понадобилось уехать на важную встречу.
- С тобой посидит Катя, - ласково, но твердо сказал он. – Одного я тебя не оставлю. Знакомься.
Злая колдунья из моих кошмаров оказалась дерзкой, красивой девчонкой – она выглядела намного моложе своих лет, а была Лешиной ровесницей.
-Ну, дорогая, у тебя же появляются такие милые бабские мыслишки о детях?- Леша рассмеялся. – Вот тебе на день сынок, двадцати с небольшим – так и узнаешь, что такое материнские радости.
Очень довольный своей шуткой, Леша уехал, а Катя покачала головой.
- Я вам не буду мешать, если почитаю у окна? – вежливо спросила она.
Я не ожидал такого почтительного обращения. Или она надо мной смеялась? Я задремал, а, проснувшись, спросил, презирая себя за каждое слово:
- Катя, сколько их было, до меня?
Она отложила книгу и подошла ко мне так, чтобы я видел ее лицо. Умная женщина.
- Дима, - спокойно сказала Лешина подруга, - естественно, у Алексея были увлечения, то есть, как говорится, парни. Но он любит вас, понимаете?
С непонятным мне тихим торжеством она продолжила:
- Я всегда говорила Алексею, что нужно рискнуть и открыться, тогда он и найдет любовь. Так и вышло. Вы хороший, добрый, умный мальчик – это он мне о вас рассказал. Пожалуйста, будьте счастливы – вы созданы друг для друга, слышите? Будь такое возможно, Леша бы на вас женился. Потому что и он - хороший и добрый. Можно?
Она протянула ко мне руку, и я понял, что она спрашивает позволения дотронуться до моего лба - проверить температуру. Я кивнул.
- Жар спадает, - облегченно вздохнула она. – Чувствуете?
И точно, я весь взмок, вдруг, разом. Сознание моментально прояснилось, но навалилась ужасающая слабость, еще сильнее, чем была вначале. Тут уж было не до церемоний – Катя принесла мне свежую футболку и протерла божественно горячим влажным полотенцем ставшую вдруг ледяной спину. Я выпил чаю и провалился в сон, до самого вечера, когда вернулся Леша. Они с Катей разговаривали в гостиной, оставив дверь приоткрытой. От их слов у меня защипало в носу.
-Мальчик чудесный, - Катин голос. – Откуда такие малыши в наше время берутся только. Леш, если ты его обидишь, я с тобой дружить престану.
-А, это материнский инстинкт, дорогая.
- Дурак.
- Хоть и дурак, а с мальчиком. А ты со своим престарелым англичанином. Наверное, потому что умная очень.
- Пирсу всего сорок. И он ирландец.
- Вот и разменяй его на двоих по двадцать. Слабо?
-Уж будь уверен, захочу – разменяю.
- Я проснулся! – крикнул я. – И все слышу.
Мы посмеялись; Катя очень осторожно чмокнула меня в макушку и уехала. Она все-таки вышла замуж за этого самого Пирса, через пару лет; мы все встречались и в Москве, и в Лондоне. Пирс больше походил на рок-звезду, чем на преуспевающего банкира – совершенно сумасшедший, с пронзительными голубыми глазами, копной черных волос и чудесной, кривоватой улыбкой.
На Новый Год Леша увез меня в Швейцарию. Он катался на лыжах, а я дремал под доброй дюжиной пледов на веранде отеля, дыша полезным горным воздухом. Компанию мне составляла спутница Лешиного знакомого, сердитая девочка-модель - она панически боялась что-нибудь сломать и пустить под откос воображаемую карьеру. Мы пили глинтвейн и беседовали, юные спутники умудренных опытом мужчин. Тогда во мне и начала просыпаться ирония – первый серьезный Лешин подарок.
- Ты красивый, - с завистью говорила мне худенькая Ксюша. – Мог бы моделью стать, запросто – только подкачаться чуть-чуть. Мне бы твою внешность, уж я бы ей распорядилась. Представляю, как Алексей тебя балует.
Она ошибалась. Леша принципиально не делал мне дорогих подарков и не давал денег – я и так жил на всем готовом, распоряжаясь своей собственной зарплатой, как мне было угодно. Но мой друг всегда был готов дать мне совет или растолковать ускользающий от новичка нюанс какого-нибудь мудреного дела. Первый серьезный подарок, редкие итальянские часы, я получил от него, когда изящно провел дело одного из своих первых клиентов и заработал колоссальную, по моим тогдашним меркам, премию.
В гостинице у меня был свой номер, гораздо меньше Лешиного, конечно – на ночь я все равно перебирался к нему, и мы вместе устраивались у камина, любуясь танцующим огнем под потрескивание поленьев. Грубоватый, как и любой взрослый мужчина, Леша безропотно позволял мне целовать его, сколько угодно, стоически перенося щенячьи нежности, а иногда принимался щекотать, приглашая перейти, наконец, к более основательным ласкам. Но днем я с наслаждением закрывал за собой дверь, чтобы вздремнуть часок перед ужином и вечерними посиделками в баре. Я больше не был одинок и именно поэтому стал ценить уединение, тишину, минуты покоя. Леша меня не тревожил. Я чувствовал легкую истому, предвкушение ночной игры, с улыбкой зарывался лицом в подушку и засыпал, плавно переходя в царство грез.
- Ты вообще женщинами не интересуешься? – спросила как-то вечером Ксюша, когда наши покровители решили поужинать вдвоем. За свои восемнадцать лет, шесть из которых прошли в модельном бизнесе, она насмотрелась больше, чем многие - за всю долгую, бурную жизнь. Мужская любовь ее не смущала. Это невесомое существо ставила в тупик только необходимость есть, и уж это Ксюша старалась делать как можно реже.
Раньше я бы покраснел, побледнел, принялся бы что-нибудь мямлить. Но тогда я впервые рассмеялся, расколдованный Лешиной любовью.
- Женщинами – возможно. Но, Ксюша, ты же эльф. Или даже тень эльфа. А сказочными героями я точно не интересуюсь. Не мой формат.
После возвращения я принялся работать еще усерднее. Мне некуда было торопиться по вечерам – Леша и сам засиживался в офисе или на деловом ужине допоздна, поэтому я снова взял за привычку читать все, что только можно, набираясь опыта. То, что мне было непонятно, я спрашивал у Леши. Бледный от усталости, он терпеливо растолковывал мне очевидные для него вещи, время от времени украдкой зевая и с надеждой поглядывая на дверь в спальню.
Перед первой важной для меня встречей с клиентами я был на грани обморока от волнения.
- Лисичка, - твердо сказал мне мой друг, - ты умнее их. Ты знаешь, как решить их вопрос, а они – нет. Я верю в тебя. Ты умный, красивый человек. Пойди и покажи им, что ты – победитель. А потом выпей коньяка, грамм пятьдесят, за успех.
Так и вышло. Тогда же, по выходным, когда мы выбирались из дома, Леша стал безжалостно вовлекать меня в разговоры с его друзьями, всегда готовыми получить бесплатный совет. Погибая от страха, я научился высказывать свое мнение. Потом я отправился на курсы риторики. Вечера напролет Леша слушал мои речи. Я рассказывал ему о жизни на других планетах, правах геев, сортах кофе, добиваясь идеальной связки между словом и жестом.
Настал день, и Леша сказал кому-то по телефону:
-Тебе в понедельник Дима позвонит. Это его тема, не моя. И матом он ругается меньше, пока, во всяком случае. Что не может не радовать.
На следующую работу я перешел сам, без всякой протекции. Мой бог вывел меня на прямую дорогу к успеху.
Кем бы я стал без него?! Да и выжил бы вообще…