Дресс-код

Я не реагирую. Молча, не замечая девицы, смотрю Саше прямо в глаза. Он делает еще одну попытку заговорить. Я и ее игнорирую. Продолжаю сверлить его взглядом. Только бы не заплакать. Наконец он поворачивается к спутнице:

- Светик, подожди меня в машине, пожалуйста.

И когда она отходит, то, обращаясь ко мне, шипит:

- Ты что здесь за истерики устраиваешь? Что ты себе позволяешь? Это моя невеста. Изволь вести себя вежливо.

Вежливо это как? Вежливо так придушить?

- Невеста? Когда ты мне о ней собирался сообщить? Кто я для тебя?

- Прекрати. Ты же не будешь говорить, что на что-то рассчитывал?

До этого момента я «рассчитывал», что когда-нибудь мы будем вместе пить кофе по утрам; гулять, вот так же взявшись за руки; читать одни книги… Но разве могут выжить мои наивные мечты под этим ледяным колючим взглядом?

Всю следующую неделю я живу на автопилоте. Как-то просыпаюсь, как-то одеваюсь, еду в офис убивать день, обессмыслено пялясь в компьютер. Я не думаю о своей потере, я просто ни о чем не думаю. Мыслей нет, остались только «запахи и звуки», да болевые рефлексы, как у собаки Павлова. Вижу Александра и резко больно, не вижу – тупо.

Мне даже в голову не приходило, что в субботу он посмеет заявиться как ни в чем не бывало. Я насколько могу спокойно объясняю ему, что не собираюсь быть пикантным дополнением в его и так, как выясняется, насыщенной сексуальной жизни. Я уважаю себя немного больше, чем ему могло показаться сначала.

Сперва он растерян, как будто не ожидал отпора. Потом язвителен. Призвав иронию, представляет меня взбалмошным неуравновешенным типом, который просто капризничает. Вскоре ему приходится сменить тактику. Теперь он выворачивает все так, как будто это именно я ждал ничтожного предлога, что бы с ним повздорить. Но никакие уловки не приближают его к цели. В конце концов, он, нервничая, почти умоляет меня быть человеком и не зацикливаться на ерунде. Уезжает крайне раздраженный, не соло нахлебавшись. В следующую субботу все происходит почти по тому же сценарию, только в другой последовательности. Уговоры, высмеивания, обвинения и под конец ушат презрения.

Не могу сказать, что я абсолютно уверен, что поступаю правильно, отталкивая его. Признаться, я чувствую себя как-то странно. Весь мир вокруг меня погрузился в сумерки. В этой полутьме мне не разобрать, что надо делать. Я не говорю уже о долгосрочной перспективе. Это касается самых что ни на есть мелочей. Вставать с утра на работу или не вставать? Пойти в столовую пожевать или не ходить? Я по полтора часа таскаюсь по универсаму решая, что купить на ужин, но ухожу, так ни на что и не решившись. На меня напала такая невообразимая лень, что лень даже спать. Точнее я все время хочу спать, но забываюсь лишь на считанные мгновения.
Сан Саныч вызывает меня к себе в кабинет. Неужели хочет мне что-то поручить? Не дай бог. Мне хреново. Я давно толком не ел, еще дольше толком не спал. Я третий день не снимаю этот свитер.

- Коля, ты очень плохо выглядишь в последнее время. Сынок, у тебя все в порядке?

Я чуть не разрыдался. У меня то все в порядке. А вот у вашего сына точно не все в порядке с головой. Зачем он женится? Что бы совершив сейчас ошибку, потом всю жизнь доказывать самому себе, что поступил правильно? Дело не во мне. Я переживу. Ничего этого, конечно, не говорю, а вымучиваю улыбку и заверяю, что все ОК.

- Ходят слухи, что ты начал пить. Ты должен понимать, что здесь не благотворительная организация, включайся в работу или уходи.

Я прошу чистый листок бумаги и пишу заявление об уходе. Сан Саныч пытается меня остановить, говорит, что он совсем не это имел в виду, но я уже не понимаю, как это сам не додумался до такого простого решения.

Сегодня я еду в офис последний раз. Мог бы уже не ехать, сказать, что бы назначали нового субботнего дежурного. Но мне это необходимо самому. Я еду прощаться.

Не успеваю выйти из лифта, как на меня набрасывается разъяренный Александр.

- Это что за история с твоим увольнением? Что за происки за моей спиной? Ты что в лицо не можешь сказать, что тебя не устраивает?

Никак не реагируя на эти вопли, я иду в кабинет Сан Саныча. Бросаю сумку, куртку и оборачиваюсь к Саше. Он замолкает и уже в следующую секунду мнет меня своими ручищами.

- Ну слава богу. А то выкобенивается, выкобенивается…

Он изголодался. Не позволяет даже застелить диван. Кусает мне губы, шею. Шепчет в ухо:

- Тебя надо отлупить. За что ты меня мучил?

Он хочет неистово. Моя рубашка трещит по швам. Я пытаюсь придержать его наступление. Ведь я не намерен разменивать наше последнее свидание на стремительный трах. Мне нужно нечто большее. Я хочу навсегда запомнить это тело. Дотронуться губами до самых сокровенных мест, вдохнуть его запах, впитать пот. Я жадный, не хочу ничего пропустить. Хочу, что бы все отпечаталось в памяти. Вот небритые скулы, заросшая грудь, такая знакомая родинка, необыкновенно возбуждающая дорожка от пупка, горячая тяжелая мошонка у меня в руке и сладко-соленая капля нетерпения. Мне важно все до мельчайших подробностей. Но Саша не дает мне насладиться. Он сразу старается затолкать свой член мне в самую глотку. А когда это не выходит, то требовательно и нетерпеливо пытается поставить меня на четвереньки. Но нет, сегодня только лицом к лицу. И не смей закрывать глаза. Смотри на меня. Это я, а не кто-то другой. Точнее другая. Он берет меня так резко, что рвется впопыхах натянутый презерватив. Мне сейчас все равно, а он просто не может остановиться. И впервые за полгода нашего романа его сперма разливается у меня там внутри.

Под его сбивчивое бормотание: «Прости, прости. Я не нарочно», с удивлением прислушиваюсь к своим ощущениям. Я рад, что так вышло.

Высаживая меня у дома, Александр заглядывает мне в глаза, и со слегка заискивающей интонацией спрашивает:

- Так что с твоим заявлением? Я его порву?

- Как хочешь.

Поступай, как хочешь. Я туда уже не вернусь.

Больше я дней недели не различаю. Теперь они слились в серое вязкое месиво. Новую работу пока не ищу. У меня бессрочный отпуск. Вот только отдохнуть все никак не удается. Со сном просто беда. Зато я с успехом реализовываю свое горячее желание побыть в одиночестве. Все телефоны отключены. На звонки в дверь не реагирую. К Интернету не подхожу. Когда светло, читаю старые журналы. Хорошо идет «Наука и жизнь» за 70-е годы. Когда темно, силюсь заснуть или мечтаю, как начну новую жизнь. И в этой новой жизни у меня появится близкий друг, который будет меня уважать и любить. Однажды мы случайно столкнемся с Александром. Я небрежно представлю: «Мой бой-френд». И «мой» будет по всем параметрам лучше, и остроумнее, и красивее, и моднее чем Саша. … Только на хрена мне лучше?

Мне холодно и одиноко. Лезу в мамин платяной шкаф - почему-то хочется одеть что-нибудь из ее вещей. Из зеркала на дверце на меня затравлено смотрит всклокоченный тип с глазами в пол-лица и впалыми небритыми щеками. Ужас, неужели это я? Душераздирающий видос этого доходяги действует на меня отрезвляюще. Конечно, надо убить любовь, но хотелось бы, что бы при этом тело все-таки выжило. Спокойно. Нервные срывы лечатся точно так же как и другие болезни. Мне нужна помощь. И я не сомневаюсь к кому за ней обращаться. К тете Зине, маминой старинной подруге. Она, конечно, кардиолог, но, я уверен, что-нибудь придумает. Я включаю телефон, что бы набрать ее номер, и моментально начинается трезвон. От неожиданности хватаю трубку. Это Толя.

- Колян? Ну наконец-то. Мы тебя потеряли. Куда ты пропал? Тут весь офис на ушах стоит. Все тебя разыскивают. Особенно, ты не поверишь, руководство. Просто с меня не слезает. Куда он уехал, да куда он уехал…

Почти не переводя дыхания, Толька вываливает на меня все последние новости, и только в конце главную причину по которой он звонит. Начинается чемпионат по боулингу, и они с ребятами, как и в прошлом году, заявили меня в составе команды. Смешно. Какой боулинг? Я шар не подниму. Вру, что у меня тяжелый грипп с осложнениями, передаю всем привет, заверяю, что появлюсь «как только, так сразу» и вешаю трубку. Прямо в свитере влезаю в мамин старый фланелевый халат. Тетя Зина обещает забежать после дежурства.

Эти пожилые женщины бывают такие энергичные. Не проходит и часа, как она начинает звонить и барабанить мне в дверь. Справляюсь с замками, но на пороге не она, а человек, которого я меньше всего хочу сейчас видеть.

- Можно войти?

- Чего тебе надо?

- Ничего… Просто поговорить.

- Ну говори.

Он мнется:

- Может быть, это тебе уже не интересно. Но у меня тут изменения в жизни происходят…

Батюшки. А то я не знаю, что у него свадьба в субботу. Сообщить приехал? Бессмысленная жестокость.

- Коля, я хотел сказать… Я вел себя… Извини меня, если сможешь. Мы же еще можем остаться… друзьями? Я хотел бы тебя видеть… Ну…

Где видеть? На свадьбе? Это что приглашение? Да он просто достойный ученик изощренного маркиза. Саша продолжает свою речь – вершину ораторского искусства:

- Когда ты пропал… Все из рук валится. Смысл потеряло. Фильм наш пересматриваю миллион раз. То есть я, конечно, обойдусь… Особо не зазнавайся… Нет, я совсем не то хотел сказать. Бл..ть, не знаю, что говорить…
Удивительно, но он похоже не замечает ни как я волшебно выгляжу, ни что на мне напялено. Он разговаривает с кем-то внутри меня. Мне от этого тепло на душе, и я начинаю думать: «Судьба дает мне шанс. Надо смириться». У меня уже нет сил бороться, я почти согласен оставаться для него на вторых ролях. Саша собирается с мыслями и говорит:

- У тебя и правда вид какой-то гриппозный. Можно я с тобой побуду? Могу что-нибудь по дому сделать, в магазин сходить. Ты иди – ложись.

Я объясняю ему, что у меня не грипп, а небольшие проблемы со сном и, послушно иду ложиться. Что скрывать, я счастлив, что он здесь.

Из своей комнаты слышу, как он с кем-то разговаривает по телефону. Прислушиваюсь. Это он консультируется с врачом. Напрасно, мне уже гораздо лучше. Еще кому-то звонит. Наверное, своей невесте. Я весь превращаюсь в слух.

- Звоню сказать, чтоб ты не волновался. Меня не будет пару недель на работе. … Пап, ну что ты опять про эту свадьбу. Я же сказал, никакой свадьбы не будет. Свете я все объяснил. Я люблю другого человека. … Что значит, кто эта женщина. Я не говорил, что это женщина. Пап, я не могу долго разговаривать, мне в аптеку надо. Не волнуйся, пожалуйста. Если что, я на связи.

Я не верю своим ушам. Боюсь верить. Мне надо видеть его глаза. Но он не спешит ко мне. Через несколько минут из маминой комнаты раздается характерный звук падающих книг и приглушенный мат. Иду посмотреть, что там происходит. Саша подбирает книги:

- Где у вас этот гребаный Гомер? Сейчас ты примешь снотворное, а я буду тебе читать.

Ко мне возвращается чувство юмора. Представляю себе эту нелепую картину и не могу удержаться от улыбки. Надо же, на какой подвиг готов пойти лихой любитель «мочилово». Но зато теперь я верю. Верю, что он меня любит. Верю, что мне каким-то непостижимым образом удалось отвоевать своего любимого у этого огромного гетеросексуального мира. Я не загадываю, что будет завтра, как сложатся наши отношения. Я живу в настоящем времени. И сейчас я вышел из затхлых темных комнат, на яркий солнечный свет.

Что дальше? А дальше Сашка вспоминает, что меня можно усыпить и другим способом.

Я лежу и смотрю в темноту, рядом со мной спит мое счастье. Куда он раньше прятал всю эту нежность, которую только что вылил на меня? Он обнимал меня так бережно, как будто я хрустальный. Мое тело еще везде помнит его губы, а самые укромные места – язык. Он высосал меня и вылизал как львица детеныша. Не давал сделать и движения самому, сразу сжимая и целуя мои руки: «Я сам. Не напрягайся. Ты устанешь». А эти вопросы? Не сильно ли он навалился? Можно ли он сюда языком? Не больно ли мне? Действительно ли я хочу его? Не принести ли мне попить? И самый главный вопрос, который он задал, когда промокнул свою и мою сперму, которой я был залит, накрыл меня простынкой и прижал к себе:

- Я не могу без тебя. Может быть, нам попробовать пожить вместе? А?

Остановись, мгновение.