Глаза цвета черники

1.
Бабушкин дом был выбеленным, приземистым, стоял на окраине, до самых своих крохотных окошек, засыпанный снегом. Крыша – сплошная белая шапка. Мне стало тошно, едва я увидел его вдалеке.
Мы с бабушкой уже несколько часов брели прямо по проезжей части дороги, утаптывая ни разу не чищеный, густой и тяжелый снег. Я с самой железнодорожной станции тащил на себе большую синюю клеенчатую сумку со своей зимней одеждой, и уже порядочно устал. Ноги путались в снегу, спина была мокрой, а лицо и руки, наоборот, замерзли от ветра и мороза.
Я мрачно оглядывался по сторонам. Местность вокруг была равнинной, за деревенскими домиками просматривалась заснеженная линия горизонта с серой лесополосой. Простор. День был пасмурным, по всей улице – ни души. Тишина. Даже собаки не лаяли.
-Бабушка, где все люди? Тут вообще кто-нибудь живет? – поинтересовался я.
-А-то как же? Да тут полно детворы, Костечка, тут школа твоя недалече, - встрепенулась бабушка, до этого, придавленная моим, более чем четырехчасовым молчанием.
Детвора. Я усмехнулся про себя. Мне было уже почти четырнадцать. Живя в городе, я учился в престижной гимназии, посещал занятия карате, ледовый дворец, опять же, кино, друзья, а здесь – что? Играть с детворой в снежки? Я уже сто раз, за время нашего пути, успел проклясть сам себя за то, что согласился ехать сюда. Повелся на ее слезы. Бабушка и мама были так похожи. Но бабушка не смогла бы насильно заставить меня уехать и оставить отца одного. Я сам согласился и нечего теперь на нее дуться.
Через силу я заставил себя ей улыбнуться. Она обрадовалась, и лицо ее посветлело. У меня же на душе скребли кошки. Дело было даже не в любимой гимназии, где я шел в числе лучших учеников, и где у меня было полным-полно приятелей, не в дворовых друзьях Илюхе и Димоне, с которыми я с садика дружу, и не в пресловутом клубе карате. Разлуку с ними я еще мог бы как-то пережить, но вот папа… Он оставался совсем один. Дорогой, добрый, ласковый, горячо любимый и единственный оставшийся у меня родной человек. Не считая бабушки. Пытаясь сдерживать слезы, я молча кусал губы, пока мы с бабушкой четыре с половиной часа тряслись в пригородной электричке. Мне дико хотелось выскочить на следующей станции и бежать по снегу сломя голову, нестись домой. Но я сдержался. Бабушка своего зятя, являющегося моим отцом, не любила, но к моему счастью, у нее хватало такта не говорить о нем плохо в моем присутствии. Иначе я точно бы сбежал.
***
Входная дверь, низенькая и скрипучая, покосилась и разбухла. Заходя в сени, я едва не ударился головой о притолоку. В доме у бабушки было холодно и темно. Пахло сыростью и побелкой.
- Ох, ох, герани! Герани мои померзли, - квохтала она, бегая по комнатам и зажигая везде свет.
Я не имел представления о том, кто такие эти герани. Остановившись на пороге и сбросив, наконец, ненавистную сумку с плеча, я осматривался. Домотканые дорожки на сером дощатом некрашеном полу. Выбеленные известью стены. Старинные черно-белые фотографии везде, где только можно: на стенах, на крышке допотопного телевизора с невероятно выпуклым экраном (вот раритет-то!), на низеньком столике у окна. Лица на них тоже старинные. Я приблизился к окну и тронул маленькую белую занавеску, чтобы выглянуть на улицу. В этот же момент на меня с подоконника бросилось что-то мохнатое и шипящее. Я вскрикнул и отскочил. Бабушка тут же прибежала.
-Гришка! Вот поганец! Напужал. Я ж его гнала из хаты, как запирала. Ан, нет, пробрался таки. Оголодал за три дня-то, отощал поди? А нечего было есть, бабка-то все прибрала, все попрятала. Вот сейчас пойду к соседке, приведу Анфиску и дам тебе молочка. Хочешь молочка-то? Ух, ты обормот.
Я смотрел, как рыжий кот трется о бабушкины ноги и чувствовал головокружение. Как во сне. Меня мучил только один вопрос «Что я здесь делаю?» Мой дом не здесь.
-Костя, печь-то сумеешь растопить? Я за Анфиской схожу. Дрова в сарае, за домом.
До меня все доходило медленно.
_У вас, что корова есть?
_Коза! – гордо ответила бабушка и пошла на улицу.

Я поплелся за дровами, едва переставляя ноги. На улице уже начало смеркаться. Снег вокруг приобрел сине-серый оттенок. Страшно. Казалось, из-за высокой поленницы сейчас выскочит огромный хищный волк с горящими глазами и порвет меня на куски. Скорей бы.
Я медленно огляделся. Передо мной покосившийся сарай с поленницей. Впереди – глубокий овраг, спуск вниз, на поля. За полем чернели кусты, должно быть, там и находится речка, о которой мне рассказывала бабушка.
Пустота. Тишина. Мне стало безумно одиноко и тоскливо. Хотелось не просто заплакать, а завыть, вцепившись зубами в собственную шапку. В носу защипало, а глаза наполнились слезами. Дико хотелось домой.
Я стал глубоко дышать морозным воздухом, до щипов в носу. Ну что теперь, реветь как девчонка? О Боже, да чем я хуже девчонки? Ни мамы, ни папы, совсем один. Но мне нельзя плакать. Минуты две я тупо простоял у сарая, жалея себя, а потом собрался с мыслями и принялся дергать из поленницы пахнущие смолой, заиндевевшие тяжелые поленья. Набрал сколько смог унести, и вернулся в дом.
Бабушка уже вернулась и хлопотала по хозяйству, разговаривая с котом. Я сел на старенький, крохотный диванчик, ежась от мороза.
-Ну, чего сидишь? Топи печь, Костя. Околеем, поди скоро.
-Бабуль, я не умею.
-Вот, городской-то. Неумеха. Говорила я Ольге, вези его сюды, будет с него толк. А то что же? Привыкли на всем готовом. Ты когда тута был последний раз? Не помнишь, поди?
-Нет.
-Семь годочков тебе было. И все. Больше ни ногой. Ох, Оля, Оля…
Оля была моей мамой и дочерью бабушки.
Ночью я спал плохо. Мне было то холодно, то жарко. Ужасно неудобно, я то и дело просыпался, мучительно соображая, где нахожусь. Метался во сне. Снились путаные, мутные кошмары. Рано утром, едва я нормально заснул, как бабушка разбудила меня. Я протер глаза и взглянул на свои наручные часы. За окном было еще темно, в комнате стоял холод.
-Шесть утра! Зачем так рано вставать?- прохрипел я.
-А чего дрыхнуть-то? Печь надо топить, курей кормить, потом в школу с тобой пойдем. Вставай. – бабушка завязывала передник.
-В школу пойду сам, – буркнул я и соскочил с кровати. Меня окутал холодный воздух и по всему телу побежали мурашки, мышцы прямо свело.
-Почему у вас дома нет газа?
-Коплю с пенсии на газ. Трубы дорогие, печку переделывать надо. Я ж одна уже сколько лет живу, семейным то легче, сообща! – крикнула бабушка уже из веранды.
-Понятно, - ответил я, пошарил в своей сумке, и достал самый теплый свитер.

Я позавтракал куском черного хлеба и чаем. От ядреного, деревенского молока, пахнущего совсем не так, как магазинное, из пакета, у меня навернулись слезы. Я категорически отказался его пить. Бабушка долго ругалась, обзывая меня кощеем из-за моей худобы. Я собрал свои документы и пошел в новую школу.
День был пасмурным и тусклым, над головой клубились низкие облака. Во дворах лаяли собаки. Кое-где, у ворот, топтались на снегу гуси, поджимая под себя то одну, то другую красную лапку. По дороге мне встретился старый синий трактор, расчищавший проезжую часть от снега.
Школа оказалась старым, узким двухэтажным зданием, с обвалившейся местами голубоватой побелкой, обнажавшей красные кирпичи. Возле нее росли высокие толстые ели. Сейчас они стояли, все обсыпанные снегом. Это было красиво. У школьного фасада, под снежным покровом угадывались очертания прямоугольных клумб, среди которых стоял окрашенный серебрянкой, памятник каким-то дурацким пионерам. Они дули в трубы на все четыре стороны света. Тупизна какая-то.
Вокруг школы снег был вытоптан. С разных сторон то и дело подходили укутанные в дубленки и куртки разнокалиберные дети, и ныряли внутрь здания. Я тоже вошел в свою новую школу.
Внутри все оказалось не так уж плохо: в холле было чистенько, светло и тепло. Шум, крики, возня, так же как и у нас в гимназии. Я обрадовался, увидев так много ровесников. Прямо на противоположной от входной двери стене, мужчины, взобравшись на стремянки, вешали большой бумажный плакат, слепленный, очевидно, из нескольких кусков ватмана. На плакате красными буквами было написано «С Новым годом!», а ниже красовалась украшенная мишурой надпись «1997».
Я спросил у первого попавшегося мальчишки, где находится кабинет директора. Поднялся на второй этаж по широким ступеням, покрытым сотнями слоев краски. Постучал в обитую темно-красной фанерой дверь, на которой красовалась надпись «Директор псш№1»

-Войдите!
Услышав это, я дернул дверь.
Худощавая длинная директриса, укутанная в меховую жилетку, надела большие очки в желтой роговой оправе и стала изучать мои документы. Я молча стоял напротив нее.
-Значит, так. Новиков Константин Павлович, тринадцать лет. Переводишься к нам из …ской гимназии. Почему пришел без родителей? – спросила она, глядя на меня поверх очков. - Да ты садись, Костя, мы пока пообщаемся с тобой. Дневник принес?
Я молча протянул ей свой дневник. Зачем он ей? Как будто не доверяет выписке из классного журнала с моими оценками, которая у нее в руках. Пока она листала мой дневник, я устроился в мягком кресле напротив нее.
В кабинете было тепло и уютно. На стенах, обитых деревянными панелями, красовались детские поделки из бисера, гербарии, довольно хорошие рисунки.
-Хорошист. Почти отличник. Замечательно. Молодец, Костя, - сказала директриса, возвращая мне мой дневник.
-Спасибо.
-Так почему ты пришел без родителей?
Я запнулся. Мне казалось, что уж она точно должна знать причину моего перевода. Ведь директор моей гимназии общался с ней по телефону. Ну да ладно, значит не сказал.
-Мама год назад погибла в аварии, а отец сильно пьет, - ответил я. -Бабушка уговорила пожить у нее, пока я не повзрослею.
Кажется, директрису удивило мое спокойствие.
-Но это ненадолго, - продолжил я. Моего отца родительских прав не лишали, и я вернусь домой. Как только повзрослею, довольно скоро. Просто сейчас я не имею права жить один. Так что я к вам ненадолго, имейте это в виду. Я здесь жить не хочу.
Она помолчала некоторое время, глядя мне в лицо.
-Все понятно. Извини, Костя, я не была в курсе твоей ситуации. Тебе, конечно, здесь все в новинку, непривычно. Но у нас хорошая школа. Думаю, тебе здесь понравиться. И ребята у нас учатся хорошие. Я определю тебя в седьмой «А». Сильный класс, и ребята там все воспитанные. Подружитесь. Приходи завтра к восьми, выдадим тебе учебники, и начнешь заниматься.
-Спасибо, - ответил я, поднялся и собрался уже уходить.
- Подожди, Костя. Ты обращайся ко мне, если будут какие-нибудь вопросы или если что-то будет нужно. Хорошо? Не стесняйся, ладно? – Я видел, как ей неудобно разговаривать с таким несчастным ребенком, как я. Но мне было все равно, что она мучается, и не знает как правильно подобрать слова.
-Хорошо. До свидания, - ответил я.
Хотелось хлопнуть дверью. Ну на фига нужно смотреть на меня такими большими жалостливыми глазами!

Мой первый день на новом месте прошел. Холодно. Тихо. Новый год должен был наступить через две недели. Я, сидя с книжкой у печки, старался не думать о том, что сейчас происходит в гимназии и что там поделывают мои друзья, Илья и Димка. С Ильей я первым познакомился. Еще в детском саду. Он подошел ко мне и предложил покататься с высокой горки. С самой высокой, с которой никто не катался из младшей группы. По правде у нас в группе были практически одни девчонки. Илья был смелее всех и взобрался по лестнице. Я дрейфил, но тоже карабкался. И когда мой новый приятель с визгом скатился вниз, поднялся и вопросительно уставился на меня, я понял, что не могу его разочаровать. Я смотрел в его круглое лицо, с голубыми глазищами, и решил, что если не скачусь с горки немедленно, то этот мальчик ни за что не будет водится со мной. Я закрыл глаза и провалился в пропасть, а когда открыл их, то увидел над собой Илюху. Он тормошил меня. «-Пойдем, ну пойдем еще!» Илюха этого почему-то не помнил.
От печки было так тепло. Надо заметить у бабушки я постоянно и сильно мерз. Не спасал меня даже любимый теплый свитер. В доме было как-то сыро, наверное, потому, что бабушка топила печь одними дровами, да и то раз в сутки, в целях экономии. Я пригрелся и почти задремал, прислонившись к теплой стене.
-Костя, поди надергай Анфиске сена! – крикнула бабушка из веранды.
Я поднялся, нехотя отрываясь от нежного, пахнущего сухими листьями тепла. Накинув на себя здоровенную старую телогрейку, я вышел за двор. Под ногами хрустел снег. Мои новенькие адидасы смотрелись в сочетании с телогрейкой довольно странно. Ну и кому какая нафиг разница, никто же не увидит.
Но я ошибся. Внезапно, у сарая нос к носу я столкнулся с высоким белобрысым пацаном. Тот был весь в снегу, краснощекий, взъерошенный. Как снегирь с советской новогодней открытки.
-Ты кто? – весело спросил он, вытирая свой мокрой, обледеневшей варежкой.
-Костя, - ответил я, недоумевая, откуда он тут взялся.
-Валентины Егоровны что ли внук?
-Ну да.
-Чот не похож. Черноглазый ты какой-то.
-В смысле? – не понял я.
-Да ладно. Дочка у нее беленькая вся была, а ты не похож на нее.
-Я на отца похож, - сказал я, непонятно зачем, как будто оправдываясь.
-А-а. Ну ладно. Давай с нами кататься. У вас за домом такая горка классная!
С этими словами пацан развернул большие санки и уселся на них. Я заметил пару гвоздей, торчащих из деревянного сиденья. Жестко они тут развлекаются. Пацан этот, между тем, ловко оттолкнулся ногами, и понесся вниз, создавая небольшую метель за своей спиной. Я подошел к краю оврага и увидел его уже в самом низу. Там, в снегу, барахталось еще несколько ребят.
Я вернулся в дом.
-Бабушка, а у тебя есть санки? – спросил я.
-А тебе на что? – спросила она, выглядывая из веранды. Руки у нее были в муке.
-Да так. Ничего.
-Ты козу покормил?
-Сейчас, уже иду.
-И воды ей отнеси. Там в сенях ведерко.
***
Седьмой «А» таращился на меня двадцатью парами удивленных глаз. Перед самым новым годом новенький ученик. Такое событие! Директриса, Галина Николаевна, представила меня классу, рассказала, о том, кто я, где раньше учился. Говоря это, она держала руку на моем плече. Потом она ушла, и я, под прицелом взглядов, направился на указанное мне место. Было как-то неловко. Кажется, я не произвел на ребят большого впечатления. Я всегда был тонким, худым. Не выделялся ни ростом, ни силой. Глаза у меня темные, волосы темно-каштановые, а лицо вечно бледное. Недокормленное, как выражалась бабушка.
Я уселся, и мы стали слушать урок. Отсидев математику и литературу, я понял, что учебные программы моей гимназии и этой школы, не совпадают. Все это я уже проходил. Мне было неинтересно, и я принялся глазеть по сторонам, за что и получил замечание. Седьмой «А» захихикал.
На русском был диктант, я машинально писал его, думая о том, как бы мне позвонить отцу. Скучно.
В классе было около пятнадцати ребят и девчонок. Почему-то, со мной никто не заговорил, да мне было, в общем-то, наплевать. Я старался держаться как можно более независимо. Я знал, что все это ненадолго.
На переменах они чем-то перекусывали. Оказалось, что здесь нет столовой, и еду нужно брать с собой из дома.

Вечером я спросил у бабушки, где находится телеграф.
-А тебе на что? – спросила она.
-Пиццу хочу заказать! - огрызнулся я.
-Чего?
-Отцу хочу позвонить.
-Нечего тебе ему звонить. Больно ты ему нужен. Надо будет, он сам позвонит, - бабушка снова уткнулась в мисочку, на которой она перебирала сорное пшено.
-Куда он позвонит?! – взбесился я. -Можете мне просто ответить, где у вас тут ближайший телеграф, или телефон. Я сам могу решить, стоит мне ему звонить или нет!
-Не позвонит, так приедет, если ему приспичит. – пробормотала она, игнорируя мой тон.
Я покачал головой. Ну и характер. Оделся и вышел на улицу.
-Телеграф, либо телефон должны быть на почте, - рассуждал я, поэтому направился в центр деревни. Почта уже закрывалась, но позвонить мне позволили. Я купил пару жетонов и принялся набирать код города и домашний номер. Гудки пошли, но трубку никто не брал. Я ждал, сколько было можно. Хотелось плакать, у меня щипало в глазах, но я сдержался.

Вечером бабушка натопила баню, и велела мне идти мыться. Баней называлось маленькое кирпичное строение с печкой внутри. На бетонный пол были брошены деревянные решетки, по углам стояли две лавочки. Я разделся догола и скорчился на одной из лавочек, ближе к печке. В алюминиевых ведрах кипела вода, рядом стояли ведра с холодной водой. На стене висел большой металлический таз, рядом была приделана полка с мочалками, ковшами, шампунями. При желании, я бы мог себе даже ванную сделать. Мыться мне не хотелось. Я поднял ноги на лавочку, прижав их к своему животу, обхватил себя руками и тихо заплакал.

Я всегда был тихим ребенком, даже робким. Маму слушался беспрекословно. Да и попробуй ее не послушать. Характер у нее был суровый, рука тяжелая. Она меня даже по голове гладила редко. Узнавая бабушку ближе, я замечал в ней мамины черты. Гордость, непоколебимая уверенность в собственной правоте. Бабушка от своего мужа ушла, когда он ее один-единственный раз ударил. Уехала, купила домик в деревне и воспитала маму сама. Мама выросла, окончила девять классов и поехала учиться на врача. Она была первоклассным терапевтом. С бабушкой они виделись редко и тем роднее были друг-другу. Как говорится, чем родственники дальше, тем они милее.
Я свою бабушку практически не знал.

На третий день пребывания в бабушкином доме я обошел, наконец, все комнаты. Их было четыре. Все крохотные. Едва кровать вмещается. Одна, совсем маленькая комнатка, была завалена всяким хламом и тряпьем. Во второй спала бабушка. Оставались зал и светленькая комнатка с окнами, выходящими на овраг. Здесь я задержался. На стенах не побелка, а наклеены светлые, давно уже выгоревшие обои. Над письменным столом приделано старое зеркало. А над узенькой кроватью полка с пыльными книгами. Я взял одну. Лев Толстой «Анна Каренина». Поставил обратно.
Бабушка появилась на пороге вытирая руки передником.
-Мамина комната? – спросил я.
-Да, ее. Олина.
Бабушка вздохнула.
-Я здесь останусь, можно?
-Можно. Ты ж мой сиротка.
Она всплакнула и ушла.
Я перетащил сумку со своими пожитками и принялся ее разбирать. Настроение немного поднялось.
***
Кажется, класс меня невзлюбил. Я с ребятами всегда был дружелюбным и приветливым, у меня всегда было полным-полно приятелей. Но в этом классе меня почему-то стали считать зазнайкой и едва ли не с первого дня начали игнорировать.
Началось все с того, что я без единой ошибки написал диктант. Потом контрольную на «отлично». Списывать домашку не давал. Так никто ж и не просил! Я бы никогда не отказал в такой ерунде, но не буду же я сам бегать за ними со своей тетрадкой.
Некоторые ребята тихо за моей спиной издевались над моей одеждой. И за что? На мне был итальянский свитер из тонкой шерсти, светло-серый, с розовыми полосками. Не знаю, где мама умудрилась его достать. Деревенским девчонкам казалось невероятным, что на одежде парня может присутствовать розовый цвет. Не знаю, только почему. В городе на это бы и внимания никто не обратил. Не могу сказать, что меня это особенно волновало, я продолжал носить его. Одна из девчонок, высокая, с полными щеками, кажется Наташка, как-то раз демонстративно, на моих глазах, прилепила на мой стол жвачку. Я оторвал лист бумаги, аккуратно отлепил жвачку и молча отнес в урну. Детский сад, не иначе. Они даже не стоят того, чтобы я с ними общался.
Вторая неделя учебы в новой школе ознаменовалась тем, что меня побили. Как-то после уроков я, идя домой, я решил забежать в магазин за какой-то ерундой. Выйдя из него, я двинулся наискосок, через старые постройки и наткнулся на пару своих одноклассников, куривших там сигареты. Мы молча глянули друг на друга, и я прошел мимо.
-Новиков, скажешь кому, получишь по башке. Понял? – раздалось мне в спину.
Я не ответил. Конечно, в школе я никому ничего не сказал, но почему-то именно на следующий день, нас всех задержали на целый час после уроков. Галина Николаевна лично прочитала нам предлинную и страшно нудную лекцию о вреде курения и алкоголя. Я думаю, что эта лекция просто была введена в школьную программу в преддверии новогодних каникул, когда вино и водка льются рекой, а старшеклассники на целых две недели предоставлены сами себе. Я сидел, и всей своей костлявой спиной чувствовал косые взгляды Витьки и Сашки.
После уроков они встретили меня на улице, недалеко от школы.
-Ну что, мелкая шестерка, доволен?
Меня оттеснили к стене дома. Я пытался пройти мимо, и не обращать внимания, но они были сильнее, и их было двое. Я спокойно смерил обоих взглядом.
-Не будьте идиотами. Я никому ничего не говорил, - сказал я.
Кажется, ответ мой им не очень понравился.
-Кто это «идиоты»? Ты, блин, кого назвал «идиотами», урод? Тоже мне, Федор Михайлович из села Кукуево! Приехал тут, весь из себя такой важный.
Я было открыл рот, чтобы ответить, и тут же получил удар по носу. Кровь закапала на снег. Она была такой ярко-красной, что даже несколько капель на белом выглядели устрашающе. Пацаны сдрейфили.
-Запомнишь теперь, как шестерить. Придурок! – бросили они напоследок и поспешно ретировались.
Я остался один, отплевываясь и, за неимением носового платка, вытирая лицо колючим снегом. Было обидно. Ладно бы действительно нашестерил, а то ведь получил по носу ни за что. Неужели трудно пораскинуть мозгами и прикинуть, что донеси я эту новость до учителя, их двоих вызвали бы на ковер и отчехвостили бы по полной программе. Да еще бы и родителям рассказали. Скорее всего, они просто нашли нормальный повод заехать мне по роже. Что ж за люди-то такие.
-Что с тобой, Костя? – услышал я за спиной.
Обернувшись, я увидел высокого краснощекого парня. Светлые вихры торчали у него из-под шапочки в разные стороны. Тот же парень, что катался с горки за моим домом. Снегирь. Он улыбался, показывая два ряда белых зубов.
-Подрался с кем-то? – дружелюбно, и вовсе не насмешливо спросил он.
-Нет, это я сам.., - промямлил я зачем-то.
-Что сам? Практикуешь садо-мазо. Дотерпел бы уже до дома.
Он рассмеялся. У него был невероятно заразительный смех. Я тоже улыбнулся.
-Я тебе сейчас платочек дам. Мне мамка вечно их сует. Он чистый, ты не бойся.
-Не надо.
-Бери. Тебе ж нужнее.
-Спасибо.
Я взял платок и приложил к носу.
-Я Слава, - он протянул мне руку. Я поднял было свою, но заметил, что она в крови и опустил.
-Что там у тебя? И руку разбил себе?
-Нет. Она грязная просто.
-Понятно. Домой идешь? Нам по пути, кстати.
-Иду.
Я поднял свою сумку с учебниками и поплелся следом за Славой.
По дороге мы немножко поболтали, потом Славка попрощался и свернул к своему дому. Дом у него был двухэтажный, коттеджного типа. Красивый. Перед домом были необыкновенные кованые ворота.
***

Перед Новым годом я сильно простудился. Оставшиеся до каникул дни, в школу не ходил и на школьный праздник тоже не пошел. Лежал в своей комнате и смотрел кошмары с собой в главной роли. Бабушка растирала меня уксусом и давала аспирин, попутно то жалея, то ругая почем зря, как будто я был виноват в своей болезни.
Впрочем, я был виноват кое в чем. Я все выходные катался со Славкой с горки. А потом еще мы до темна гуляли по замерзшей речке, но бабушка этого не знала. Почему-то не хотелось рассказывать ей о том, что у меня появился друг. После гибели мамы, бабушка даже самые обычные вещи воспринимала иногда негативно. Могла ругать всех почем зря, особенно если смотрела телевизор.
Славка чем-то походил на Илью. Только был повыше ростом, худее, блондинистее. Объединяло их то, что оба были невероятно бесшабашными и веселыми. Мы со Славкой садились на его санки, благо их ширина позволяла. Мне, в первый раз, даже смотреть на этот спуск было страшно. Я, сидя сзади, трясся и обхватывал его за пояс, Славка отталкивался ногами, и мы летели вниз, казалось, совсем не касаясь земли, как птицы. Сердце обрывалось, позвоночник как будто вылетал из тела. В первый раз я даже не пикнул. Славка, глядя на меня, покачал головой.
-Н-да, городской пацан, сразу видно. Давай, очухивайся. Поедем еще раз.
Он дернул за веревку, и я свалился с санок.
-Очень крутой спуск, - сказал я, отряхиваясь.
-Прошлой зимой Витька Ярцев сломал себе на этой горке руку, - сообщил Славка, когда мы поднимались наверх. Перелом у него был со смещением, долго срастался, целый месяц. Горка действительно крутая. Но он, дурак, катался чуть дальше, туда, ближе к оврагу. Там спуск неровный, муравейники всякие, корни, вот санки и подскочили. Да ты не бойся, Костик! Не дрейфь. И ори погромче, так круче будет.
-Ладно. Буду орать, - серьезно ответил я.
Славка несильно пихнул меня в бок.
-Прикольный ты.
Во второй раз, да и во все последующие, я орал, как ненормальный, отчего у меня все горло забилось снегом. Вот и результат, лежу, теперь, помираю.
Новый год я встречал перед телевизором, перевязанный шарфом и в шерстяных носках. На животе у меня спал пушистый рыжий кот. Старый президент, растягивая слова, говорил что-то там о жизни нашей светлой. Потом мы с бабушкой выпили чаю и я лег спать.
Пятого января, я, как штык, был на почте. Дождался, пока бабушка уйдет к соседке, оделся и вынырнул на мороз. Плевать, что простужен, мне нужно было дозвониться. Руки тряслись, в голове туман, горло саднило. Я прижал к уху холодную пахнущую табаком трубку, набрал домашний номер и приготовился к череде долгих гудков. Отец, на удивление, быстро взял трубку.
-Алло. Да, говорите. Алло? Кто это?
-Папа! Папочка!!– заорал я, как бешеный, едва услышав родной голос. В трубке сильно шумело.
-Алло. Костик? Ты, что ли?
-Да! Да! Как ты, папа?!
-С Новым годом, сынок. Рад тебя слышать. Как ты там поживаешь? А мы тут… отмечаем с мужиками.
У меня упало сердце. Значит, продолжает пить.
-Папа, приедь за мной, пожалуйста! Хотя бы проведать приезжай!
-Что?! Приехать? – проорал он. - Так твоя ж бабка меня вилами гнать будет обратно до самой станции! Ха-ха.
В трубке сильно шумело. Что ж за связь такая? Я боялся, что жетон скоро закончится и разговор прервется.
-Папа, ты должен бросить пить! – закричал я так громко, насколько позволяло мое воспаленное горло. -Иначе я не смогу вернуться. Ты же знаешь, почему я уехал.. – почти прошептал я.
-Да брошу я, Костя. Ерунда все это. Ты-то как там? Нравится деревня?
-Нет, не нравится! Я хочу обратно! – закричал я.
-Летом в деревне так хорошо. Речка, рыбалка. Красота.
Он будто и не слышал меня.
-Папа!
-Сынок, сейчас зима. Одевайся теплее, не болей.
Я знал, что говорить с ним сейчас о чем-то серьезном было бесполезно. Уже навеселе. Но мне так сильно хотелось донести до него, насколько я здесь одинок.
-Папочка, приедь ко мне. Хоть на денек. Я бы тебя встретил. Как потеплеет, приезжай, ладно?
-Я приеду.
Я знал, что он врет.
-Папа, не пей, пожалуйста. Ты можешь не пить?
-Да я почти не пью, Костя. Так, чуть-чуть. Новый год, сам понимаешь. Праздники всякие. Я на работу скоро пойду. Мне тут предложили одно местечко. Буду работать, потом мы увидимся с тобой. Учись хорошо, я дневник твой проверю…потом. Кхе..
Я уже не воспринимал его слова, и только слушая голос, обливался слезами, представляя нашу квартиру, маму и папу вместе. Это было невыносимо, мне ведь всего тринадцать, я должен жить с родителями.
-Папа, береги себя. Я приеду к тебе. Скоро. – сказал я.
-И ты, Костя, берегись. Бабку слушай, хоть она и стерва старая. Столько крови нам попортила с Ольгой. Эх, Оля, Оля.
-Пока, папа.
Я повесил трубку, и вышел из переговорной кабинки, шмыгая носом и вытирая лицо рукавами.
Две женщины, получавшие посылки, уставились на меня во все глаза. Еще бы, я так орал.

Я медленно плелся домой. Бабушка наверняка уже вернулась, и теперь долго и нудно будет ворчать себе под нос. Снова вскипятит это кошмарное молоко, пить заставит. Ну и пусть.
Под ногами поскрипывал снежок, мороз кусал зареванные щеки, кружилась голова. Горло мое разболелось не на шутку. Я уныло смотрел по сторонам, равнодушно отмечая всякие новые, непривычные для меня вещи. Тишина и спокойствие вокруг. Прозрачный воздух. Людей почти не видно, так копошится кто-то у ворот, разгребая широкой лопатой сугробы. Дым из трубы, и запах горящих сырых дров. Солнечные блики на черных оконных стеклах. Дома, в основном, старые, небогатые. Некоторые вросли в землю и перекосились. Все такое чужое.
По дороге я неожиданно встретил Витьку. Он брел, как и я, по дороге. С пакетом, наверное, в магазин. Когда мы поравнялись, окликнул его хриплым голосом.
- Привет! Одолжи мне сигарету.
-Чего??!
Витька дернулся, остановился и с таким изумлением выпучил на меня свои белесые глаза, что я даже засмеялся, несмотря на препоганейшее настроение.
-Ну, ты же куришь? Я видел. Вы мне с Сашкой еще за это нос разбили. Вспомнил?
Тот с недоверием смотрел на меня. Как на буйнопомешанного. Не ожидал, видимо, такой наглости.
- И…чего,...чего ты орешь на все округу? Чего это ради я вообще я тебе должен сигареты давать?
- Ну, допустим, не должен. Но можешь после каникул списывать у меня домашку по английскому.
-Хм..
Витька задумался.
- На контрольной помогу...
Он ухмыльнулся.
-Чо, так курить приспичило?
-Да, - с выдохом ответил я.
-Странный ты. Ладно, пойдем со мной. У меня как раз пара штук есть в заначке.
Мы с ним свернули в ближайший переулок и, пройдя мимо церкви, огороженной невысоким синим забором, спрятались в небольшом яру. Стояли чуть ли не по пояс зарывшись в снег. Как придурки, право слово. Я в этом сугробе окончательно застыл.
Предварительно оглядевшись, мы с Витькой начали дымить. Я молча смотрел на него. Невысокий, ниже меня, веснушчатый, в старой, видимо отцовой, кепке. Натурально, шпана. Я знал, от бабушки, что у них в семье четверо детей, и живут они бедно.
-Случилось что? – поинтересовался у меня Витька, глотая едкий дым и слезы, которые против воли выступали на глазах.
-Случилось, - подтвердил я, глядя ему в лоб.
-А-а, - протянул Витька. -Понятно. Ну, ничего, бывает.
Я промолчал.
-Мне Слава рассказал, как ты в прошлом году сломал руку на горке. Это сильно больно, да? Я ни разу ничего не ломал.
-Да нет. – он сплюнул в снег. - Поначалу болело, а потом ничего. Зато чуть ли не до весны в гипсе проходил. Ни хрена ничего не делал. Лафа.
- Ясно.
На том мы и разошлись.

***
Моя жизнь устоялась. Я ходил в школу, помогал бабушке по дому, учил уроки, иногда гулял со Славкой и другими ребятами. Раз или два в неделю звонил отцу. У него ничего не менялось. На работу он так и не вышел, и я с ужасом думал о том, как и на что он сейчас живет. Я сильно скучал. По нему, по маме. Иногда плакал перед сном от тоски. Я чувствовал себя совершенно заброшенным и одиноким.
Я жил в бывшей маминой комнате. Спал на ее кровати, учил уроки, сидя за ее столом. Несмотря на это, маминого присутствия в этой комнате, я не ощущал. Живя здесь, мама была еще школьницей, моей ровесницей. Просто девчонкой.
В столе я нашел пару открыток, подписанных мальчишками. Кое-какие фотографии. В том числе и общие, школьные. Седьмой и девятый классы. Мама на них была пухленькой, высокой. У нее была длинная светлая коса, и она резко выделялась среди остальных девчонок.

В свободное время я много читал. Книжки брал в школьной библиотеке. Чтение помогало мне избавиться от грусти и убить время. Постепенно я втянулся. И, поскольку, заняться больше было нечем, я перечитал очень много классики, в том числе и зарубежной.
В классе ко мне привыкли, и поскольку я миролюбиво игнорировал все выпады в свою сторону, меня больше не задирали. Мальчики дружили между собой тесной компанией. Ко мне обращались редко, в основном, просили списать. Я больше общался с девчонками. Они здесь были добрее и проще, чем наши, городские.
Дни стали похожи один на другой, как близнецы.

Так прошла эта зима. В конце марта резко потеплело, и за каких-то два-три дня растаял весь снег. Проснувшись как-то утром, я выглянул в окно и не узнал местность. Перед нашим домом и на лугу, за оврагом, вместо белого и грязно-серого появились желтые, зеленые, черные и местами даже красные цвета. Небо было ярко-голубым, и только речка, скованная льдом, по-прежнему напоминала о зимних морозах. В лужицах отражалось солнце. Выйдя за ворота, я по щиколотку провалился в разбухшую землю и задохнулся от свежего, наполненного непонятными мне запахами, воздуха. Ветерок был теплым, нежным. Такой весны я еще ни разу не видел.
В загоне, у бабушкиного сарая звонко кричал здоровенный, красно-огненный петух. Я часто кормил его хлебом.

Бабушка возилась у забора.
-Калитка за зиму завалилась, - сказала она.- Цыплята будут бегать в огород.
Я подошел и посмотрел на калитку.
-Приду из школы, починю, - ответил я.
-Сумеешь-то? Пальцы, небось, все молотком поотбиваешь.
-Сумею, бабуль.
Она молча оглядела меня.
-Иди в школу. Опоздаешь.
Я улыбнулся.
С каждым днем становилось все теплее и теплее. И вот мы со Славкой уже стояли у речки и смотрели, как по ней, царапаясь, звеня, булькая и скрипя, плывут льдины. Это было неожиданно красиво, даже как-то грандиозно.
-Ты на кого после школы учиться хочешь? –спросил меня Славка.
Я задумался. Я как-то слабо еще представлял себе свое будущее.
-А я врачом буду. – сказал он, не дожидаясь моего ответа. –Стопудово. Я в следующем году закончу девять классов и поеду поступать в мед колледж. Потом – в медицинскую академию.
-У меня мама была врачом. – Сказал я.
-Серьезно? – Славка заинтересовался.
-Да. Вечно на работе пропадала. Это призвание, наверно. – я вздохнул, - У меня нет такого.
-Так тебе еще рановато. Ты ж только в седьмом классе. Потом определишься. Слушай. – Славка оживился. -А пойдем ко мне. Мне батька из города пару кассет новых привез. Комедию и триллер. Посмотрим. Ты что больше любишь?
-Можно с триллера начать… - задумчиво протянул я.
-Ха-ха! Ну, пошли.
Дома у Славки я уже бывал. Он часто таскал меня к себе. Не знаю, что он во мне находил, но, похоже, ему нравилось дружить со мной. Мама у Славки была классная. Она часто угощала нас со Славкой такими вещами, к которым я привык, живя в городе. Бутерброды с колбасой и сыром, какао, шоколад, всякие там салаты, апельсины. Бабушка такого никогда не готовила и не покупала. А Славкина мама меня, кажется, жалела. Мне было жутко неудобно вначале, от ее внимания, и я все норовил спрятаться за Славку или вообще убежать домой. Потом она сбавила обороты, и просто приносила угощение в Славкину комнату. Славка у нее был единственным ребенком. Как-то он упомянул, что отец с мамой долго пытались родить еще кого-нибудь, но у них больше так и не получилось.А жаль, побольше бы таких милых людей.
Триллер был страшным. Но со Славкой смотреть его было весело. Мы ржали как придурки, и прятались за диванные подушки. У них в доме было так тепло, уютно.
Неожиданно Славка повернулся ко мне и прошептал.
-Костик, а у тебя когда-нибудь было это?
Он, как всегда, очень быстро менял тему разговора. Мысли в его голове носились так же быстро, как планеты на орбитах.
-Дурак, что ли? Мне всего тринадцать лет! – возмутился я.
-То есть, ты не целовался?
-А-а, ты про это, - протянул я.
-А ты про что? – изумился Славка.
Я засмеялся.
-Что ты ржешь, дубина? - в шутку рассердился он.
Но я уже не мог остановиться. Что называется, «смешинка в рот попала». Я свалился на пол и схватился за живот. Славка молча смотрел на меня, как на идиота. А я корчился от смеха. В это время на экране, какой-то жуткий монстр раздирал живьем очередную жертву. Мы это пропустили. Когда я немного успокоился, и лежал на полу, глядя на него, Славка серьезно посмотрел на меня сверху и выдал:
-Жаль, что ты не девчонка. Ты такой симпатичный. Если бы ты был девчонкой, то я предложил бы тебе встречаться, - сказал он.
Я сильно удивился. Я впервые такое слышал про себя.
-Серьезно?
-Да. У тебя лицо прикольное и, как это… мимика. Какая-то там необычная, не знаю… Это не я так сказал, а моя мама. Она заметила. А вообще, с тобой интересно. Девчонки, понимаешь, они все какие-то дуры. У них только артисты и тряпки на уме. Поговорить не о чем. Есть, правде кое-кто, но к такой не подойдешь запросто.
Он вздохнул. Я не знал, что ему ответить. Да уж, проблема. Но то как раз с девчонками всегда легко общался.
Неожиданно мне в голову пришла шальная мысль. Не знаю, откуда она взялась.
-Слав, а я умею целоваться, - тихо соврал я.
-Правда?? По-настоящему?
Славка смотрел на меня, как на высшее существо. Н-да, что взять с четырнадцатилетнего парня.
-Давай покажу.
Я приподнялся, сел рядом, и положил свою руку на его плечо. Почти сразу почувствовал, как он напрягся.
-Не бойся, - прошептал я. -Это классно.
Славка застыл как статуя. Щеки у него покраснели. Я убрал с его плеча свою руку и откинулся назад. Это перестало быть смешным.
Кажется, с этого момента, я немного изменился. Как будто во мне проснулось что-то дремавшее до этого. Я стал замечать то, чего раньше не видел. Парни у меня в классе все были разными. Кто- то худой и мелкий, как я. Кто-то в очках, прыщавый, сутулый и длинный. А кто-то как Славка: высокий, стройный, с красивой улыбкой. Девчонки тоже все разные: одна пухлая и в толстом свитере, как бочонок, другая плоская, как доска. Но некоторые отличались. Например, Анька, сидевшая наискосок от меня. Ее талия, перетянутая коричневым ремешком, державшим на ней голубые джинсы, была очень тонкой и стройной. А вот грудь ее была большой. Девчонки, шепчась между собой, говорили о том, что она запихивает туда вату. Мне в это не верилось. Анька была скромной хорошисткой с большими глазами грустного олененка. Я не мог представить ее запихивающей вату себе в лифчик. А вот Наташка с первой парты вполне могла бы такое сделать. Парни пялились и на Аньку и на Наташку одинаково, но дружили с бойкой Наташкой.
Я смотрел на них всех каким-то новым взглядом. Подмечал чужие взгляды, шлепки и толчки на переменах. Девчонки казались взрослее.
Дома, проходя мимо трюмо, я остановился и посмотрел на себя. У меня было тонкое лицо. Как выразилась, однажды, близкая мамина подруга: «Оль, Костик твой, как с картинки сошел. Будто его только что акварелью нарисовали». Я вообще ничего не понял, что это она такое сказала. Она, эта подруга, вообще нестандартно выражалась. Но я запомнил.
Мои темные волосы оттеняли лицо. Румянец на щеках всегда был едва заметен. Зубы были ровными и белыми. Мне казалось, что для красоты, этого вполне достаточно.

***
Становилось все жарче. Теперь на окнах в нашем доме, вместо герани колосилась в деревянных ящиках, рассада помидоров и перца. Я уже научился отличать одно от другого. В основном, по запаху. Рассада будущих помидоров вкусно пахла.
Кот ушел из дома. Бабушка сказала, что он вернется через месяц, тощий и страшный. Неделю будет спать и есть все подряд, а потом успокоится.
Мы с бабушкой уже посадили картошку и еще какие-то семена, кажется тыкву, или что-то в этом роде, не знаю. У меня, с непривычки, болела спина. Бабушка радовалась, что я добровольно, по собственной инициативе помогаю ей. Много говорила, что было ей вообще несвойственно.
Я же, слушая ее в пол уха, думал о том, как вечером пойду к небольшой рощице у деревенской церкви, где собиралась вся молодежь. Там было весело. Мы сидели то все вместе, то отдельными группами. Кто-то приезжал на мотоцикле, кто-то притягивал магнитофон. Многие курили и пили пиво, или вино, или что покрепче. Я, конечно, тоже не отставал.
Славка этой весной стал пользовался популярностью среди девчонок, видимо дорос таки. Он просто купался в этом внимании и на радостях выпросил у отца гитару, чтобы учиться на ней играть, и быть еще круче. Ну а я, все больше молча сидел в сторонке и наблюдал. Но мы всегда были с ним не разлей вода. Весна, теплый воздух, любовь, как же это было здорово! Я наконец-таки почувствовал вкус жизни. Общение с ровесниками вернуло меня из книжного, выдуманного мира обратно в реальность.
У многих деревенских семьи были наподобие моей, тоже неполные. Кого-то побросали отцы, у кого-то пили, причем оба родителя. Но мы об этом никогда не говорили. Слушали музыку, дурачились, курили и гуляли пол ночи, а на выходных и до утра.

2.
В середине мая, когда цвели яблони, мне исполнилось четырнадцать. Чуть позже мы распрощались до осени со школой. Я хорошо закончил год, всего с двумя четверками. Директриса, она была нашей классной, мной гордилась.
Мне нужно было ехать в город и подавать документы для получения паспорта. Когда я сообщил об этом бабушке, она долго молчала, отложив вязание, а потом выдала:
-Ладно, Костя. Поедем вместе. Я выпишу тебя из отцовой квартиры и у себя пропишу. Чего зазря мотаться туда - сюда. Здесь, в райцентре будешь получать свои бумажки.
Я похолодел, услышав это.
-О чем это вы говорите? Мы так не договаривались.
Она смотрела на меня своими голубыми глазами, такими же, как у мамы. Грустная, с совершенно белыми прядками, выбивающимися из-под синего платка. Бабушка была красивой, я только сейчас это заметил. Оказывается, она забирала меня насовсем. Думала, наверное, что я уже никогда не вернусь домой, останусь жить с ней. Женщины в нашей семье всегда сами все решали. Мама была такой же.
-Мне через несколько лет поступать в институт. Я все равно уеду, - сказал я и вышел из комнаты.


Наверное, я плохой внук и никудышный сын. Ни там, ни здесь нет от меня пользы. Я с ужасом и трепетом приближался к своему дому.
Город нисколько не изменился: кряхтящие троллейбусы и дымящие чадом пазики на остановках, те же тополя, которые совсем скоро начнут цвести и разбрасывать по ветру свой пух. Те же выбоины в асфальте, на тротуаре, те же желто-серые пятиэтажки на моей улице. Запах бензина, пыли, женских духов. И только вечернее солнце ярко-ярко светило мне в спину. Как будто его лучи стали проникать в те уголки, которые я раньше не замечал. Я соскучился по своей прежней жизни.
Бабки на лавочке у подъезда, уставились на меня во все зенки.
-Костя. Ты что ли? Вернулся?
Я только кивнул и юркнул в спасительную темноту.
В квартире бардак и полным–полно маминых вещей. Я задохнулся, едва ступив на порог. Картины, вазочки, коврики, зеркало на стене, все, чем она украшала дом. Вроде бы все на месте, только неубрано. Пахнет куревом, чем-то горелым, линолеум в коридоре прожжен. Выглядит это страшно. Я прошелся по комнатам, осматриваясь. Отца дома не было. Моя комната выглядела такой же, как и прежде, даже книги стояли в том же порядке. Только кровать была примята.
В холодильнике натурально мышь повесилась. Я сходил за продуктами, потом принялся за уборку. Пока мыл, чистил и пылесосил, за окном стемнело. Когда вернулся отец, я уже с ног валился.
-Костик? – Он сильно удивился, увидев меня. Мы одновременно шагнули навстречу друг-другу, и он сжал меня своими руками. Я тщетно старался сдержать слезы.
-Когда ты приехал? Вырос-то как, слушай! И ничего ведь не сообщил... Чего плачешь-то? Эй, малыш? – он попытался поднять мой подбородок, чтобы заглянуть мне в лицо
Это «малыш» меня добило. Я вырвался и убежал на кухню.
-Сынок, что случилось? С бабкой твоей что-то?
-Да ничего. Все нормально. Отстань. Я ужин готовлю.
-Костя…
-Иди в душ. От тебя бензином пахнет.
Когда он вышел из душа, мы сели ужинать картофельным пюре с сосисками и салатом из огурцов.
Мне есть не хотелось. Вернее перехотелось, когда я увидел, как плохо выглядит папа. Он сидел напротив, худой, небритый, в мятой одежде. Но это было не самое печальное. Глаза у него больше не искрились, не улыбались. Я всегда помнил его только веселым, смешливым, симпатичным. Он по жизни был приколистом. Взрослея, внешностью я все больше становился похожим на него. У меня были такие же темные глаза и каштановые волосы, прямой нос и аккуратный подбородок. Сейчас его глаза потухли. Он был похож на старика, хотя ему было всего тридцать семь. Похоже, что за эти несколько месяцев ничего не изменилось в его состоянии. Я опустил глаза и уставился на старую, вытершуюся клеенку.
Я рассказал отцу о своей жизни в деревне, о новой школе и друге Славке. Надо отдать ему должное, при мне он держался и не пил, каждый день вовремя ходил на работу. Мы жили, как прежде, только между нами образовалась пустота. Мы мало говорили, кажется, ему было тяжело меня видеть. Как будто, он отвык от меня. Я, как паинька, сидел дома и занимался хозяйством. Почти полностью привел в порядок квартиру, отдраил, перестирал все, что можно. А что еще оставалось? Не жить же в этом бардаке.
Когда сидеть дома до чертиков надоело, я позвонил Илье.
-Костик? Костян! Ах, ты, гад! Куда ты, блин, пропал!
-Ты же знаешь, я в деревне живу теперь…
-Ну, ты в своем духе! Там телефонов что ли нет? Хоть бы раз позвонил.
-Да нет у бабушки телефона.
Офигеть…ты в ссылке как будто. Костя, давай ко мне! Приезжай, ладно. Сейчас можешь?
-Могу. – обрадовался я.
-Давай. Я так соскучился по тебе! Сейчас Димке позвоню, пусть тоже подтягивается.
-Скоро буду.
Я положил трубку и быстро собрался. Нашел в шкафу свою короткорукавную бежевую летнюю рубашку с заклепками. Тоже мама покупала. Вкус у нее был отменный, она всегда подбирала мне какие-то необыкновенные вещи, любила наряжать, как девчонку. Рубашка оказалась маловата. Даже не сходилась на груди. Тогда я надел белую футболку, и сверху рубашку, не застегивая. Так она сидела на мне в самый раз.
Закрывая квартиру, я услышал лязганье лифта. В принципе, можно было и пешком спуститься с седьмого этажа, но я решил прокатиться. Пропустил выходивших из лифта соседей и заскочил внутрь, оказавшись нос к носу с каким-то высоким мужчиной. Я на него едва не налетел, поэтому быстро отошел в свой угол кабинки. На мужчине были серая рубашка и черные строгие брюки. В руках – папка, видимо с документами. Пока мы спускались на лифте вниз, мне показалось почему-то, что он пристально смотрит на меня. Я поднял голову и встретился с ним взглядом.
Он был высоченный, и странный был у него взгляд. Он смотрел, не отрываясь и, как будто что-то искал во мне глазами. Не шарил взглядом, не пялился, а просто разглядывал меня. Как диковинную зверушку. Раньше я ни разу видел его в нашем доме. «Наверное, в гости к кому-то приехал.» - решил я. Но, на всякий случай, открыл рот и сказал ему «-Здрасьте.» Тот вздрогнул и уставился в мое лицо. Он был довольно молодой. Губы его разомкнулись, как будто он хотел что-то сказать, но в это время лифт остановился и я повернулся к выходу. Подозрительный тип.
Илья жил недалеко, от меня, всего пару остановок. Дверь в квартиру у него была открыта.
-Костя!! – заорал Илья и кинулся мне на шею.
Я согнулся под его весом.
-Здоровый ты какой, кабаняка, - сказал я и пощекотал его за бока.
-А-а- ха-ха! – заржал Илюха и отпустил меня. Щекотки боится, как маленький.
Мы принялись, перебивая друг-друга, пересказывать все события, произошедшие с нами за последние пол года. С ним было классно. Я мог и пожаловаться ему, и вообще, вести себя, как хочу. Только в его компании я терял свою обычную сдержанность и мог даже заплакать. Правда, теперь у меня был еще и Славка. Но о нем я упомянул лишь вскользь.
Вскоре заявился Димон, и мы поставили чайник.
-Самое интересное он тебе рассказал? – спросил у меня Димка, рассовывая по кружкам чайные пакетики.
-Поездка на Новый год в Казань? Конечно, рассказал.
-Какая Казань? Илюх, чего ты перед лучшим другом не хвастаешься?
Илюха сидел красный как рак и молчал.
-Ну-у, - протянул Димка. -Он же с Нелькой встречается. В начале мая они на дискотеке школьной потанцевали. А потом…
Я посмотрел на Илью.
-Правда?
Он кивнул.
-Здорово, - проговорил я, слыша неуверенность в своем собственном голосе.
Ревность, вот как называется это щемящее чувство. Я решил задушить ее в себе на корню. Илья мой друг, но он мне не принадлежит.
-Она действительно клевая девчонка. Умная и красивая. Я думаю, вы друг другу очень подходите. Правда.
Димон и Илья уставились на меня.
-Расслабься, ты. Давай лучше торт есть. Мама испекла.
Кухня в квартире у Ильи была большой и светлой. Так здорово было сидеть там и болтать. За окном, проносясь, громко чирикали стрижи. Летнее солнышко светило в окно, следя на паркете яркими зайчиками. Тепло, уютно и спокойно. Вечером мы вышли на улицу и прогулялись, договорившись встретиться на следующий день.
Отпирая дверь в свою квартиру, я услышал треньканье телефона. Трубку поднять успел в последний момент. Звонил Славка.
-Костя?
-Да, я. Привет. Не ожидал, что ты позвонишь.
-Твоя бабушка попросила. Просит передать, чтобы ты приехал.
-Зачем? - Удивился я.
-Ну, кажется, она заболела или что-то в этом роде.
-Серьезно заболела? – испугался я.
-Не знаю. Сегодня к нам пришла и попросила позвонить тебе. Сказала, что ей плохо. Она с мамой говорила, а мама меня попросила тебе набрать. Я уже пол часа сижу на телефоне.
-Я с друзьями встречался. Эх! – я шумно вздохнул в трубку.
Славка помолчал немного.
-Не хочешь ехать?
-Не знаю.
-Ну, в общем, сам решай. Мне пора идти. Был рад тебя слышать.
-Спасибо, Слав.
-Ну, пока. Давай там, не скучай.
Мы попрощались.
Через день я уже был в деревне у бабушки. Славкины родители подвезли меня на машине со станции.

Не хотелось думать о бабушке плохо, но мне казалось, что она меня обманула. Ничем таким она не болела. Ну, может, просто насморк подхватила, полоская на улице белье. Я остался в деревне и больше не приезжал в это лето домой.
Впрочем, лето выдалось хорошим. Я окончательно освоился, перезнакомился со всеми пацанами и девчонками, научился хорошо плавать, и загорел на речке до черноты. Деревенские ребята казались мне более взрослыми и хваткими, чем городские. Не все, конечно, но из нашей компании дети помогали родителям во всем: в уборке, стирке, поливке огорода, ухаживали за животными, косили траву, таскали воду и так далее. И если мамка звала кого-то и просила ей в чем-то помочь, то никто не считал зазорным оставить компанию и идти выполнять ее просьбу.
Но зато вечера принадлежали нам. Мы купались ночью, при луне, слушая пение всяких ночных птах, жгли костры и жарили сало на огне. Я его, конечно, не ел. У меня вообще были проблемы с едой. Я был чересчур разборчив. Деревенское молоко на дух не переносил. Это распространялось в том числе, и на все приготовленные на молоке супы, кашки. Бабушка мучилась со мной, готовя мне макароны на подсоленной воде и ругалась почем зря. Когда на огороде выросли первые овощи, то ей, да и мне стало полегче. Огурцы и помидоры мы с бабушкой таскали целыми ведрами. Она на веранде закатывала их в банки, которые стерилизовались на пару. Я выполнял при этом мелкие поручения: принести воду, подать что-нибудь, нарвать укропа для аромата, а в перерывах сидел за столом, подперев щеки руками, и наблюдал за ней. Солнце било в окна, к которым то и дело подлетали ласточки, кормить своих птенцов.
Когда я вернулся, бабушка стала более разговорчивой и веселой. Она была модница. В ней, несмотря на нелегкую судьбу и трудную деревенскую жизнь, по-прежнему жила женщина. Я всегда замечал такие вещи. По вечерам она перекраивала и перешивала на старенькой швейной машинке какие-то платья, юбки. У нее было много бус и пара золотых сережек. Одевалась она аккуратно и чистенько, даже когда работала во дворе. Правда, никогда не красилась, как делают некоторые городские бабульки. Большую часть жизни бабушка проработала на почте и иногда, идя в магазин, заходила туда посплетничать.

Славка был раз моему возвращению. Мы много времени проводили вместе, иногда ночевали на сеновале в его саду. Это было классно. Сено так приятно пахло. Мы стелили толстое покрывало, Славкина мама приносила нам из дома пару подушек, сокрушаясь, что мы простынем. И напрасно, ведь над головой была крыша, и стены из шершавых досок с трех сторон. Когда совсем темнело, мы долго не спали и развлекались тем, что, хихикая, шепотом рассказывали друг-другу страшные истории. Время от времени на жестяную крышу с грохотом падало подточенное червяком зеленое яблоко. Этот неожиданный шум вызывал в нас целую бурю эмоций, визг и дерганье. Мы все-таки были еще детьми.
Не могу сказать, что я забыл о своем отце. Я думал о нем практически каждый день и часто ему звонил. Иногда он брал трубку, иногда нет. Все мои попытки вырваться в город бабушка пресекала самыми различными способами. Впрочем, один из них был наиболее действенным, она просто не давала мне столько денег, сколько хватило бы на билет. Сам я не смел их у нее просить. Да и путешествовать одному, мне, четырнадцатилетнему мальчишке, было еще страшновато. Времена были не те.

Время шло и получилось так, что за полтора года я не был дома ни разу. Я не знал, как живет мой отец, чем он занимается, пьет ли по-прежнему, или, может, бросил.

***
В мае, в 1999 году мне исполнилось шестнадцать лет. И моя жизнь, вслед за этим, сделала резкий поворот. Такой резкий, что меня занесло в кювет.
Буквально на следующий день, я получил от Ильи письмо. Это было настолько неожиданно, что я пару минут оторопело пялился на конверт, не веря своим глазам. Потом меня охватила радость. Илья решил поздравить меня с днем рождения! Несмотря на то, что я сам ни разу не написал ему, да и звонил за все прошедшее время раза четыре, не больше. Я почувствовал себя бессовестной скотиной.
Скрывшись в своей комнате, я сел на стул у окна и торопливо распечатал письмо. Окно у меня было открыто, и было слышно, как на улице оголтело чирикали воробьи. Пахло пионами, которые бабушка любовно взращивала и поливала. Запах у них был, как у хороших духов. Лето уже вовсю вступало в свои права.
Из конверта мне на коленки выпал один-единственный листочек, вырванный из школьной тетрадки. Я даже не обратил внимания, на то, что в конверте не было никакой открытки, принялся бегло читать. Дочитав письмо, я отложил его в сторонку и закрыл лицо ладонями. Мне стало плохо. Просидел так минут пятнадцать, потом перечитал еще раз. Это было никакое не поздравление. Илья коротко писал о том, что видел моего отца на улице. Что тот спился и превратился в бродягу, что его уже поставили на учет в милицию и прочее, прочее. В конце Илья извинялся, за то, что отправил мне это письмо и добавил так же, что считает более правильным сообщить мне обо всем, чем умалчивать, ведь иначе о судьбе своего папы я так ничего и не узнаю.
В горле у меня образовался какой-то комок. Да так, что стало трудно дышать.

Немного успокоившись, я принялся размышлять о том, как правильнее поступить. Стоит ли рассказывать обо всем бабушке? В конце-концов, отец не чужой для нас человек. Я вышел во двор, отыскал бабушку и отдал ей письмо. Она долго читала. Закончив и протянув мне письмо, сердито посмотрела на меня.
-И что? Я так и знала, что он этим кончит. У него на роду так написано. Алкаш он и есть алкаш. Ну что с того, что твой друг увидел его пьяным? У нас вон по улице тоже такие ходють. И живут по сто лет, ни черта им не делается.
-Бабушка…
-Ну что «бабушка»?! Он здоровый мужик. Сам о себе позаботится. Живи себе спокойно.
-Я поеду к нему. – сказал я.
-Да зачем?! Ты ему не поможешь ничем. Кодировать ты его что ли будешь? Он же тебя и слушать не станет . Он вообще про тебя забыл. Хоть бы раз навестил, зараза!
Я молча развернулся и направился к дому.
Бабушка перепугалась, бросила тяпку и побежала следом за мной.
-Костя! Костя, стой! Не пущу я тебя никуда! Ты ж дите еще! Что ты будешь с ним делать, с алкашом с этим? Сам таким же станешь. Без матери, без присмотра. Да разве ж можно?
Она, тяжело дыша, ухватила меня за футболку.
-Никуда ты не поедешь!
-Да почему я должен обязательно становиться таким же? Думаете, я приеду и тут же сяду пить с ним вместе водку! Я просто беспокоюсь, как вы не поймете! И удерживать меня вы не имеете права. – меня просто трясло от негодования и страха за папу. -Для меня он родной отец! Какой бы он ни был!
-Так ты ему не нужен! Был бы нужен, он бы тебя не бросил. И на водку бы тебя не променял. Живи себе здесь спокойно. Школу кончишь, а там видно будет. Ты же еще совсем молодой, ты не знаешь жизнь. Страшно мне за тебя, страшно, Костенька. Один ты на свете и нет у тебя никого, кроме меня.
Бабушка заглядывала мне в глаза. Уж лучше бы она ругалась. Я посмотрел на нее.
-Костя, не знаешь ты жизни. Послушай меня. Плохо одному. А с таким-то отцом вдвойне горше будет.
Я взял бабушку за локоть.
-Нет, я поеду. Хотя бы на лето. Я попробую помочь ему. Ведь ему тоже плохо одному, получается, что я бросил его. Может, он поэтому и пьет.
-Нет, Костя, не поэтому.

За калиткой громко закричал петух. Мне стало тоскливо, я привык к деревне. А поначалу все мечтал поскорее уехать. Жаль было бросать бабушку. В деревне так много работы.
-А как же я? Кто мне помогать будет? Другие вон семьями живут, а я все одна… Хоть ты один у меня остался. Да и то норовишь в город свой сбежать.
Бабушка заплакала. Я положил руки ей на плечи.
-Ну поймите, не смогу я жить спокойно, зная, что он там пропадает. Он слабый человек, и ничего с этим не поделаешь…. Я думаю, что справлюсь. Простите меня. Бабуль…Я на самом деле не такой, как он. Я сильный, как мама. Все будет хорошо, вот увидите. Я не пропаду.
Бабушка с удивлением взглянула на меня.
-Будь он неладен. Друг твой. Зачем только в чужую семью влезает, Ирод проклятый!

И снова – шипящая электричка. Железная дорога, блестящие на солнце рельсы. Долгий путь домой. Я удивлялся, ведь уже два года прошло. Так незаметно пролетело это время. Но на самом деле у меня было уже два дома. В одном нужен был я, а в другом нуждались во мне. Не так уж плохо.
Я повзрослел, вытянулся, загорел. Узнает ли меня папа? Мне было тревожно. В последний раз мы виделись почти два года назад, когда я приезжал вместе с бабушкой получать свой паспорт. В деревню папа никогда и носа не совал, боялся бабушки как огня. Чем ближе я подъезжал к родному городу, тем сильнее меня начинал бить озноб. И это на такой-то жаре.

Ключ от квартиры не подходил. Я безуспешно пытался отпереть дверь и возился до тех пор, пока не приоткрылась дверь соседней квартиры. На пороге, зевая и почесывая волосатое пузцо, стоял сосед, дядя Миша.
-Костик! – изумился он. -А я-то думаю, опять Пашка на рогах к себе ломится. Как ты вырос! Тебе сколько уже?
-Шестнадцать, - ответил я.
-Ого! Ни фига себе! Да ты уже мужик.
-Ну да. Вы не знаете, папа замки поменял?
-Поменял. Сейчас я тебе вынесу ключ.
Мне не хотелось спрашивать соседа о том, почему у него лежит ключ от нашей с папой квартиры. Но этот факт не мог предвещать ничего хорошего.
Я оказался прав. Наша квартира была полностью разгромлена. Я не узнавал ее. Была разбита даже рамка с маминой фотографией, которая всегда стояла у нас на комоде. Это первое, что бросилось мне в глаза. Мне стало нехорошо. Я сел на стул в прихожей, и согнувшись, прижал ладони к вискам. Кое-как успокоился. Я понял, что меня не ждет ничего хорошего. Потом я поднялся и, скинув джинсовку, принялся разгребать горы пустых бутылок, грязных тряпок и прочего хлама. На меня просто нашло какое-то осатанение. Я забыл, что провел в дороге почти весь день и совсем ничего не ел. Я погрузил весь хлам в пластиковые пакеты и отнес в мусорные контейнеры. Возился я долго, папа так и не появился. Я ждал сколько мог, сидя на кухне, потом зашел в свою комнату, лег на кровать и вырубился.
Мне снились лето и речка.

Папа человеческого облика не потерял, но был к этому близок. Худой, еще более постаревший. Небритый, лохматый, в старой куртке и сланцах на босу ногу. Он тупо смотрел на меня три минуты, не узнавая.
-Ну, здравствуй! – сказал, наконец, я.
-Костик…
-Он самый. -Я встал и нервно прошелся по кухне. -Скажи мне, что ты творишь, а? Как можно так жить? Может, перестанешь уже себя гробить?.... Три года прошло уже. Почему ты не хочешь устроиться на нормальную работу и жить как человек? И про меня ты совсем забыл. А я ведь твой сын.
Он сел за стол и схватился руками за голову.
-Ты не понимаешь.
- Хорошо, допустим. Ну, так объясни! Объясни мне, как это: не видеть сына два года, пить водку и жить в свинарнике! Давай, начинай. А я постараюсь понять тебя.
- Костя. Тебе лучше к бабке уехать, - сказал он.- Со мной тебе будет не очень хорошо.
-Еще чего! Никуда я не поеду. Здесь мой дом и я буду жить здесь!
-А как же твоя школа? Ты же еще учишься?
-А никуда она не денется, переведусь.
-Ну, ты смотри, как тебе будет лучше, я-то не против. Это даже хорошо, что ты приехал.
Я замолчал, оглядывая стены. Обои такие грязные. Нужен ремонт. Я не смогу жить в таких условиях. Потом я перевел взгляд на папу. Он так и сидел, упершись локтями в стол и опустив на них свою вихрастую, нечесаную, полуседую голову. Тихий алкоголик. На мои глаза навернулись слезы.
-Папа, я ужин приготовил, - сказал я.
-Вот и славненько.
Мы сели ужинать. Папа со всем охотно соглашался: приехал, так живи, хочешь перевестись, пожалуйста. Мне стало обидно. Ему-то на самом деле было просто наплевать на меня, вот и все. Я молча давился макаронами.

***
Да, а я и представить себе не мог, во что превратится моя жизнь.
Папа не просто пил, он впадал в страшные запои, приползая домой на четвереньках. Было жутко. Меня трясло от страха. Я перестал понимать, что вообще происходит.
Начал он на третий день после моего приезда. Видимо, при мне, он как-то еще старался держаться, но потом сорвался.
Первая неделя жизни с ним показалась мне адом. Вторая и того хуже. Папа не работал и я не знал, где он берет деньги на водку. Наверное, от квартирантов. Дело в том, что у нас была еще одна маленькая квартира в старом доме, перешедшая по наследству от деда, папиного отца. Эту квартиру у нас уже давно снимала одна знакомая семья, муж с женой. Я совершенно забыл о них, до тех пор, пока жена сама не позвонила на наш домашний телефон. Она удивилась, что я в городе.

Я был действительно наивен и по-детски глуп. Я думал, что смогу отлучить папу от бутылки. Куда там! Мои угрозы, мои просьбы – все как об стенку горохом. Папа приводил домой друзей, если их можно было так назвать. Это было самым кошмарным. Среди этих пьяниц были не только мужчины, но и женщины. Дни проходили один за другим и ничего не менялось. Я сильно похудел, стал нервным.
Вначале, я хотел встретиться с Ильей, но спустя пару недель понял, что не могу. Мне было стыдно.

Пытаясь заснуть в своей комнате, я часами слушал их разговоры и пьяную ругань. Спустя пару-тройку дней я стал узнавать всех пришельцев в лицо. Машка из соседнего подъезда, жутко опустившаяся женщина неопределенного возраста. Высокая и худая, как жердина. Грязная, сто лет нечесаная голова. Однажды ночью я проснулся оттого, что она едва не залезла в мою кровать. Я чуть не заорал от ужаса, когда увидел ее рядом.
-Кто это тут? – бормотала она, обдавая меня запахом перегара. Я, как ошпаренный, подорвался и выскочил босиком в коридор. Все это сопровождалось диким хохотом собутыльников, сидевших на кухне. Я вернулся и пинками вытолкал ее из своей комнаты. Заснуть после такого было нереально. Меня всего трясло от омерзения. На следующий день я прикрутил щеколду, чтобы запирать изнутри свою комнату.
Но это было не самое страшное. Мне приходилось убирать после них квартиру, отмывать с пола блевотину, выносить гремящие в пакете бутылки, пряча глаза от соседей, и собирать повсюду окурки. Не знаю, как они до сих пор еще не подожгли квартиру.
Я растерялся. Я не мог отобрать у папы ключи и не пускать его на улицу. Физически он был все еще сильнее меня и в моменты наших ссор, когда я пытался задержать его на пороге, он становился очень агрессивным. Мог шлепнуть и толкнуть меня. Я не знал, что делать и мне становилось все страшнее.
Приходившие к нам домой бродяги издевались и смеялись надо мной.
Однажды дядя Миша, здоровенный такой тип, пришел к нам совершенно невменяемый. Я тогда сидел дома и смотрел телевизор. Папа спал на диване.
Папа его, конечно же, впустил. Они готовились распить принесенную дядей Мишей бутылку какого-то портвейна.
-Эй, пацан, иди ка сюда! – крикнул мне из кухни дядя Миша.
Я не ответил.
-Слыш, ты! К тебе обращаюсь! П-паш, это твой пацан?
-Да, мой, – ответил папа.
-Ну, пусть идет к нам, в-выпьет за компанию. Слышь, пацан, поди с-сюда!
-Сами жрите свою гадость и не трогайте меня. – ответил я, показываясь на пороге.
-Ч-чо?! Ты чего это грубишь?
Дядя Миша поднялся со стула. Тот жалобно скрипнул. Это был здоровый, опухший от пьянки тип. Я пошел к выходу.
-С-стой, п-падла!
Он, кажется, разозлился.
Я быстро обулся и выскочил из квартиры.
Долго бродил по улицам. Я забыл взять с собой деньги, и был жутко голодным. Домой идти не хотелось. Я знал, что они сейчас напьются и будут спать. А к вечеру, возможно, уйдут. Но, скорее всего, останутся дома и будут принимать таких же свинорылых гостей.
Я поднялся на недавно построенный наземный переход у автовокзала. Долго стоял и смотрел, как внизу проносятся машины.

Лето быстро прошло, я даже не заметил. Я целыми днями гонялся за папой, ругался с ним и терпел издевательства его приятелей.
Наша квартира превратилась в мерзкий притон. Теперь до меня дошло, о чем говорила мне бабушка. Что значит жить с пьющим человеком. На нас жаловались все соседи: снизу, сбоку и сверху. Мне приходилось выслушивать жалобы, крики и даже угрозы в свой адрес. Особенно усердствовал одинокий старик, живший под нами. Он каждый раз с ненавистью провожал меня своим колючим взглядом, игнорируя мое «Здрасьте». Что ж, отчасти я его понимал. Но ведь я не был пьяницей. Я боролся, как мог.
На нас сыпались жалобы участковому.
Спустя некоторое время, вечером к нам пришел сам участковый. Я был дома один, открыл дверь и вежливо пригласил его войти. Он внимательно огляделся и переступил порог. Это был полноватый и флегматичный мужчина средних лет. В руках у него была черная папка.
-Несовершеннолетний? - спросил он, щурясь на меня.
-Да, -испуганно ответил я, ожидая неприятностей.
-Паспорт покажи.
Я вынес ему свой паспорт. Участковый посмотрел мое имя и прописку.
- Понятно все. Значит ты Пашкин сын.
-Ну да. – ответил я со вздохом.
-Родственники еще есть?
-Бабушка в деревне. Я у нее живу, а здесь пока в гостях.
-Гостишь, значит. Ну-ну.
Он оглядывал меня с ног до головы, почесывая подбородок.
-Где отец-то?
-На работе, - соврал я.
-Бутылки собирает?
Я промолчал.
-Так вот что, Константин Павлович. Слушай сюда. Соседи на вас жалуются. Шумите, грязь разводите. Непорядок. Что делать будем?
Я молча смотрел на него.
-Ясно. Ты сам-то чем тут занимаешься?
-За папой слежу, - ответил я.
Он поморщился.
- Надоели вы мне. Ты отцу-то передай, что я заходил.
-Хорошо.
-Да ни хрена хорошего. Что мне с вами делать только? Развелось, блядь, алкашни. Ладно. Имей в виду, я предупредил. Смотри, чтобы квартиру не подпалили, или еще чего.
Он развернулся, и я вздохнул с облегчением.
-Езжал бы ты обратно к бабке, - внезапно сказал он. - Нечего тебе здесь гостить. Напоят, обколют, побьют, изнасилуют, мало ли что? Это ж свиньи, а не люди. Ты знаешь, что бывает с детьми в таких семьях? Да ни хуя ты не знаешь! А я уже насмотрелся. Жаль мне тебя. Стоишь тут передо мной, блядь, глазами хлопаешь. Чего ты тут застрял? По-правде, не ожидал увидеть здесь такого пацана. А на вид ты смышленый.
-Я запираюсь на ночь.
-Ха! И охота тебе? В школу в своей деревне ходишь?
-Конечно.
-Молодец. Учись. Будь мужиком. А батяня твой – дурак. Еще одна жалоба и в изолятор на трое суток.
-Послушайте, я у вас спросить хотел…
Я вышел вслед за участковым на лестничную площадку.
-Ну, давай.
Я не знал, как правильно задать вопрос.
-В общем, есть ли у нас центры для таких? Ну, где лечат и все такое…
Участковый усмехнулся и сделал пару шагов вниз по лестнице. Потом почесал через фуражку затылок.
-Ну, допустим, есть. А ты, что, собираешься папашку своего туда везти?
Я молчал.
-Там деньги нужны. Хорошие. Ну, и желание лечиться. Тогда может и будет толк. А в вашем случае – бесполезно. Горбатого могила, как говорится… – участковый поправил свою фуражку, видимо, собираясь совсем уходить.
-Но раньше ведь он не пил.
- Это раньше было. Знаю вашу семью. Мать у вас погибла. Хороший ты пацан. Езжай к бабке.
Он ушел, гремя каблуками. Я закрыл дверь, и поплелся на кухню. Мне хотелось есть, но в холодильнике было пусто. Пошарив по шкафам, я нашел пачку завалявшейся лапши быстрого приготовления. Вскипятил чайник.
-Нужны деньги. Деньги для лечения, - пробормотал я. -Конечно, как я раньше не догадался. Папу нужно лечить! - Я был почти уверен, что смогу его убедить. Нужно только найти правильный подход.
Это было сложно. У меня не было денег даже на билет до деревни, если бы я собирался туда вернуться.
Вечером, я читал на кухне, когда зазвонил телефон. Я поднял трубку.
-Да, я слушаю.
-Э-э-э, Костя? Это Анна. Ну, квартирантка.
-Да, слушаю вас. – ответил я.
-А папа твой дома? – спросила она.
-Нет.
-Костечка, как придет, передай ему, пусть зайдет к нам. Ладненько?
-Передам.
-Спасибо. А ты сам надолго здесь?
Почему-то мне не понравился этот ее вопрос и просящая, почти заискивающая интонация в голосе. Да и вообще эта тетка никогда мне не нравилась. Какая-то скользкая, гладкая, с толстыми бедрами и узкими детскими плечиками. А голос у нее был старушечий, тоненький и гнусавый. Ее облик так и всплыл в сознании.
-Я здесь надолго, а что? – спросил я.
-Да так, просто. Ну, счастливо. Пока.
Я положил трубку. И где же папу носит. Пол первого ночи.

3.
В середине августа задождило. Я сидел на стуле у окна и читал, периодически отвлекаясь и разглядывая наш двор. Дождик полоскал старые клены и высокие тополя, стекал ручейками и таял в песочнице, оставляя после себя пену. Две девушки бежали, укрывшись одним, ярко-синим зонтом. Я засмотрелся. Про таких говорят «Тонкие, юные, звонкие». Они ловко маневрировали, перескакивая через лужи, смеялись.
Я вспомнил об Илье. Я так ему и не позвонил. Было стыдно. Не хотелось говорить с ним о своих проблемах, ведь он наверняка начнет расспрашивать и беспокоиться. Было очень одиноко. Папа снова где-то шлялся. В последнее время мы с ним почти не общались.
Я потянулся, и взял со стола овальное зеркало, с китайский картинкой на обороте. Я иногда перед ним брился. Щетина начинала расти как-то неравномерно, и это было некрасиво, приходилось отслеживать ее появление и быстро ликвидировать. Я улыбнулся себе в зеркале. Зубы у меня были в порядке. Да и лицо, слава Богу, чистое, без прыщей. Волосы торчали куда попало. Надо бы привести их в порядок.
Я нахмурился, потом попытался состроить суровое выражение на лице. Все равно я не очень мужественный. Вот у Ильи, наверное, нет таких проблем, он привлекательный, сильный. Девчонки любят таких. Я засунул руку под свою футболку и провел по голой груди. Худая грудь. Как будто детская. Я выгляжу как дистрофик, кто вообще может захотеть встречаться с таким?
В прихожей раздался грохот.
«-Явился», - со злостью подумал я.
Папа кое-как скинул и разбросал по всему коридору свои грязные башмаки. Я выглянул из своей комнаты и остановился в дверях, наблюдая за ним. Он был уже хорошенько поддатым. Шатался. На нем болталась какая-то незнакомая куртка, размера на два больше нужного. Грязная.
«-Где только успел уже набраться. Одиннадцать утра всего». – подумал я.
Папа принялся копаться в шкафах и ящиках стенки, хлопая стеклянными дверцами и что-то про себя бормоча. От тряски звенели тонкие мамины рюмочки, хранившиеся на одной из полок. С папиной одежды и волос капало, видно он попал под дождь.
-Что ты ищешь? – спросил я.
Он обернулся на мой голос.
-А-а, Костик. Я документы ищу. Тут где-то валялись…не помню. Костенька, я там в магазине кое-чего купил, ты пойди, разберись. Поесть себе приготовь…А-апчхи!
-Какие документы? – спросил я.
-Да на нашу вторую квартиру. Знаешь, я решил ее продать. А зачем она нам? Так деньги будут у нас. Я задаток получил уже. Только найти б теперь…
Меня, неожиданно, как озарение, осенила догадка. Я медленно подошел к отцу и как можно спокойнее спросил:
-Папа, ты продаешь квартиру теть Ане и ее мужу?
-Ага, им. Они давно уже там живут, и ремонт сделали сами, - ответил он, продолжая копаться в выдвижном ящике. -Попросили меня продать им квартиру, а деньги будут выплачивать постепенно. Я поначалу, правда, не хотел, ведь дед для тебя ее оставил, но ты со мной живешь, нам не тесно… А-апчхи! Да где-же, блядь, эти бумажки?
-Папа, ты сейчас у них был, у квартирантов? – снова спросил я.
-Да. Мы посидели немного с Аркашей. Выпили. Ты уж извини.
Значит напоили. А он ведь уже два дня как держался. Вот гады.
-Папа, а ты у них часто бываешь?
-Частенько. Мы дружим. А-а, вот! Нашел!
Папа победоносно помахал перед моим носом зеленой бумажкой.
- Пап. Давай я тебе ванную наберу. Ты промок весь, заболеешь.
-Да ни хрена мне не сделается. Я ж как бык здоровый. Проспиртовался…гы-гы. Только есть охота. Костик, там яйца в холодильнике, поди пожарь их что-ли.
-Хорошо. Но я тебе сначала ванную наберу.
-Ну, давай. Ладно. Какой ты добрый сегодня. Ха-ха.
Я ополоснул ванную и набрал в нее горячей воды. Потом притащил туда отца, помог ему раздеться и затолкал в воду.
-Смотри, не засни, а то утонешь! – пригрозил я.
Документы на квартиру валялись на столе, в зале. Я взял их в руки и пробежал глазами. Имущество: квартира и гараж во дворе дома, было оформлено на папу. Я отнес документы в свою комнату и положил их на дно ящика в своем письменном столе. Сверху накидал книг и старых школьных тетрадок. Ни за что не найдет.
В ванной папу развезло еще сильнее. Не дав ему опомниться, я быстро накормил и уложил его спать.

Вечером, убедившись, что отец спит, я позвонил Славке. Он уехал в областной центр, и уже год как учился в медучилище. А летом работал. Я быстро рассказал все, как есть. Выслушав меня, Славка некоторое время молчал.
-Офигеть. И что ты будешь делать?
-Не знаю, - честно ответил я. -Попытаюсь переубедить отца, когда он будет трезвым. Мне нужно удостоверится в том, то это действительно они продолжают его спаивать. Может быть, я на самом деле все не так понял.
-Н-да. Значит, возвращаться ты не намерен?
-Конечно. Будешь в деревне, передай, пожалуйста, бабушке, что я в порядке.
-Конечно, передам. Может быть, приехать и помочь тебе? А, Костя? Как ты там вообще один? Даже не представляю, как ты там живешь, это же ужас.
-Ничего. Учись, давай. Я сам разберусь.
-Подожди. А ты как? Как же школа? Тебе еще год учиться.
Я только вздохнул.
-Только жизнь себе поломаешь со своим папашкой… Ехал бы ты оттуда. А, хочешь, давай ко мне! Я тебя в общагу пристрою, поступишь в какой-нибудь колледж, где берут после девяти классов.
-В ПТУ?
-Почему сразу в ПТУ? Ты же нормально учишься. Блин, ну что хорошего тебя ждет рядом с ним? Разве ты сможешь повлиять на него хоть как-то? Я даже не представляю. У меня дядька родной всю жизнь пил, так что отец с ним только не делал, куда только не возил. Лет десять промучились. Все без толку.
-Нет, я сделаю, что смогу.
-Слушай, Костька. Если будет плохо, то приезжай. Серьезно тебе говорю. Я буду только рад. И не пропадай, ладно?
-Ох, ладно. Не переживай так, - с улыбкой проговорил я.
Славкины слова были как бальзам на душу. Я открыл окно и высунулся по пояс, вдыхая ночной воздух. Ни за что я не брошу теперь отца. Такими темпами он быстро окажется на улице и будет бродяжничать, пополняя ряды тех, кого прохожие брезгливо обходят стороной. Да ни за то на свете!
***
На следующий день я отправился к квартирантам. Квартира находилась в старом доме, построенном после войны. Во дворе росли толстые старые тополя и клены. Когда-то давно здесь жил мой дедушка. Я его почти не помню. Квартира была однокомнатной, но довольно просторной и, по правде говоря, я собирался жить в этой квартире, когда повзрослею.
Теть Ани дома не было. Зато был ее муж. Невысокий, коренастый, с лысинкой. Он удивился и, кажется, не узнал меня с первого взгляда. Когда я представился, он впустил меня и предложил пройти на кухню. Я скинул сандалии и потопал следом за ним. Кухня у них была уютно обставленной, с новой мебелью и веселенькими зелеными шторками. Дядя Аркадий с женой лет шесть уже жили здесь и от дедушкиных вещей практически ничего не осталось.
-Как поживаешь? Ты повзрослел. Чаю хочешь?
-Нет, спасибо.
-Ну, тогда слушаю, что случилось? – спросил он, приосанившись и опершись о подоконник.
-Я на счет этой квартиры.
-Да? – он насторожился, что только подтвердило мои подозрения.
-Вчера я поговорил с отцом, и он рассказал, что собирается продать вам эту квартиру.
-Да, это так. И что с того?
-Дело в том, что это немного противоречит моим интересам. Дед оставил эту квартиру моему отцу для меня, и я не хочу, чтобы она была продана.
-Ну и что? – спросил он, пялясь на меня как бык.
Я замолчал, сидя перед ним на стуле. Это «Ну и что» вывело меня из равновесия. Он как будто не понимал, о чем я говорю. Какое-то время мы оба, молча, слушали тиканье настенных часов
-Это значит, вам нужно покупать другую. Эта – не продается, - произнес, наконец, я.
Он усмехнулся.
-Слушай, Костик. Ты ж еще ребенок. Зачем тебе соваться во все эти взрослые дела? У вас с отцом жилье есть и на него никто не претендует. А его решение – это сугубо его решение. У нас уже все бумаги готовы, твой отец получил задаток. К чему все эти разговоры? Ты, кажется, в деревне сейчас живешь. Вот и поезжай туда, отдохни, на рыбалку сходи. Зачем торчать все лето в этом городе?
- Аркадий Петрович, я что, похож на идиота? –как можно спокойнее спросил я.
-Да вроде бы нет, - нахмурившись, ответил он.
-Тогда разговаривайте со мной нормально. Я вам еще раз повторяю, что квартиру мы не продаем. Ваш задаток вы получите обратно. И вообще, я попрошу вас съехать отсюда в течение ближайшего месяца.
Дядя Аркадий, кажется, офигел от такой наглости.
-Что?! Ты с кем разговариваешь, сопляк! Что ты себе понапридумывал? Ты не имеешь никакого права здесь командовать. Квартира записана на отца, значит распоряжается ею отец. И нечего здесь пальцы гнуть! Давай проваливай, умник хренов! Нам с тобой больше не о чем разговаривать.
Меня с руганью вытолкали за порог. Когда я оказался на улице, то заметил, что у меня дрожат руки. Я не знал, что делать и обратиться за помощью, было не к кому. Я тихо побрел домой, ломая голову над тем, что же мне теперь делать.
Отца дома не было. Я просидел один до вечера, раздумывая, как бы мне разобраться со всей этой хренью. Разболелась голова и я решил немного прогуляться. Оделся, но уйти по-тихому я не успел. Входная дверь распахнулась, и навстречу мне ввалились папа и его двое приятелей. Коктейль «Три поросенка», встречайте. Уже успели где-то чего-то перехватить, а теперь пришли домой продолжать веселье.
Я разозлился и встал на пороге, как скала.
-Убирайтесь нахрен! Вам больше пойти что ли некуда?
-К- Костик, ты чего такой бешеный?
Папа протянул ко мне руку, но я его стукнул.
-Папа, хватит! Мне нужно поговорить с тобой. Иди, пожалуйста, проспись. А вы проваливайте!
Они уставились на меня.
-Пацан, успокойся. – один из мужиков протянул ко мне свою лапу, схватил за плечо.
-Уберите руки! Алкоголики! Ненавижу вас всех! Как вы еще живете на этом свете!
У меня, кажется, началась истерика. В узком, замкнутом пространстве нашей прихожей я кричал и дергался, как буйнопомешанный. Мне хотелось в клочья разнести всех тех, кто стоит на моем пути к нормальной, человеческой жизни. Хотелось их поубивать. Кому-то я заехал коленкой в пах, кому-то расцарапал лицо ногтями. Меня пытались удержать, но я вырывался.
-Чего ты взбесился? А ну хватит! - крикнул папа.
Не знаю, понимал ли он, что делает. Он неожиданно толкнул меня и я, отлетев в сторону, ударился головой о дверную ручку. Они все, гогоча, прошли мимо, на кухню.
Я поднялся с пола и вышел на лестничную площадку. Меня всего трясло, в голове стоял гул, перед глазами все плыло. Дождавшись лифта, я спустился вниз и уселся на лавочку у подъезда. Кажется, у меня все силы кончились. Уже почти совсем стемнело, но прохожих было много. Вечер был теплым, я тяжело дышал, пытаясь унять головокружение.
У нашего дома горел фонарь. Я поднял голову и посмотрел на него. Вокруг лампочки кружились бесчисленные мошки, а небо было иссиня-черным. Меня захватило это зрелище. Красивое сочетание ярко-желтого и темно-синего. Я сидел и пялился, как болван, до тех пор, пока по щекам не покатились слезы. В кустах за моей спиной кто-то шуршал. Кошка, наверное.
Неожиданно надо мной нависла чья-то тень. Я обернулся. У лавочки, метрах в трех от меня стоял высокий мужчина с папкой под мышкой. Я весь спрятался в его тени.
-Привет, - негромко сказал он.
-Здравствуйте, - ответил я. -Вы случайно не курите?
Мужчина приблизился и достал из нагрудного кармана рубашки зажигалку. Я мельком посмотрел на его лицо. Довольно молодой, гладко выбрит и лицо строгое. Где-то я его уже видел. Повертев в руках зажигалку, я снова взглянул на него.
-И сигарету тоже, - попросил я.
Он достал сигареты и протянул мне. Я взял одну, чиркнул зажигалкой и вернул ему пачку.
-Ты здесь живешь? – спросил он.
-Да, в семьдесят второй.
-Что-то случилось. У тебя глаза мокрые.
Пара глубоких затяжек и меня уже повело. Я вообще редко курил.
-Дома бардак. Вот и сижу здесь.
-И долго будешь сидеть?
-Не знаю. Как получится.
Мужчина присел рядом и тоже закурил. Огонь зажигалки на пару секунд осветил его правую скулу.
-Как тебя зовут?
Я назвался.
-А отец Павел Новиков?
-Да.
Я выпустил белый дым в небо.
-Его, наверное, весь дом знает? – со вздохом произнес я.
-Ну, весь, не весь. Не без этого. Мне просто наш участковый приходится кумом.
-Кумом... А кто это «кум»? – спросил я.
-Муж моей сестры.
-А-а, - протянул я. -Понятно.
Меня реально разморило от сигареты. Потянуло в сон. Голова, между тем, продолжала шуметь. Я выбросил окурок в стоящую рядом урну и потер руками виски. Сильно же я приложился.
-Меня Андрей зовут, - неожиданно произнес мой сосед. Он повернулся ко мне и неожиданно вздрогнул. -Костя! Слушай, у тебя ведь кровь по шее течет!
-Да? – удивился я и начал заваливаться.
Сознания я не терял, поэтому чувствовал, как меня трясли, звали по имени, потом подняли, куда-то поволокли. Потом стало светло, я услышал лязганье лифта, почувствовал движение. Он опустил меня на диван.
-Посиди, сейчас вызову скорую.
-Нет! - я уцепился за его рубашку и увидел на рукаве здоровенные пятна крови. Неужели моей?
-Дурачок, у тебя же сотрясение.
-Я в порядке.
-Ты не можешь быть в порядке. Тебе голову расшибли. – сказал он, как отрезал.
-Прошу вас, не надо! Папу ведь арестуют, - взмолился я. -Я правда в порядке, просто кожу содрал, это не страшно.
- А сознание чего теряешь?
-От курева.
-Зачем же тогда курить, дурачок.
Мужчина молча повернулся и вышел куда-то.
Что еще за «дурачок»? Вот заладил.
Я приподнялся на локте, огляделся. Комната была большой и светлой. Мебели мало. На стенах большие картины, какие-то неизвестные мне репродукции. У окна – компьютерный стол, в углу – большое кресло, навороченный плоский телевизор висит на стене напротив этого кресла. На полу был постелен светлый ворсистый ковролин с которого на меня пялился огромными плоскими, как блюдца, глазами, пушистый породистый, совершенно белый кот. Классный такой котяра.
-Эй, кс-кс. Привет – привет. – сказал я, протягивая к коту руку. Тот потянулся ко мне всем туловищем и осторожно понюхал мои пальцы. Фыркнул и отпрыгнул в сторону.
-Знаю. Сигаретами пахнет. Самому тошно.
Я поднялся с дивана. Голова уже почти не кружилась, хотя затылок побаливал. Чего ради он приволок меня к себе? Я прислушался. Было тихо. Я поднялся и осмелился выйти из комнаты. В коридоре на стенах были поклеены светлые обои с какими-то блесками, висела еще пара картин непонятного содержания. Какая-то мазня в красивых рамках. Хозяин, однако, эстет.
Длинный коридор заканчивался светлой кухней. В дверном проеме висели шторы, сделанные из полупрозрачных красных и зеленых бусин, нанизанных одна над другой. Электрический свет пронизывал их. Я приблизился к двери и осторожно заглянул.
-Спасибо вам за все. Я пойду домой. Извините, что испачкал вам рубашку, - скороговоркой проорал я.
Послышался звон посуды. Хозяин квартиры выглянул откуда-то из-за холодильника. Удивленно посмотрел на меня.
Лицо у него было породистое, красивое, с крупными чертами. Светлые волосы зачесаны назад, брови немного изломанные и тонкие, уши плотно прижаты к голове. Он вообще весь был такой здоровый и сильный. Прямо, как дорогой породистый конь. Внезапно, я вспомнил, что уже видел его раньше. Мы с ним вместе ехали в лифте. Года два назад, когда я приезжал получать свой паспорт. Просто удивительно, что его вспомнил, ведь это было так давно и настолько незначительно…
Он нахмурился.
-Я вас напугал?
-Не то чтобы…Ты почему поднялся? – глухо спросил он.
-Домой пойду.
-Можешь пока остаться, - сказал он.
Я недоуменно уставился на него. Да с какого это перепугу? Я же не бродяга.
-Я знаю тебя и твою семью. – пояснил он. - Твой отец раньше работал шофером у нас в компании. Мы общались иногда. И маму твою я тоже знал. У вас же больше нет родственников? Только одна бабушка, да?
Я молчал. Чувство было такое странное, как будто не со мной все это происходит. Голова опять кружилась.
-В чем дело? – спросил он, подходя ко мне.
-Ни в чем. Простите.
Я развернулся и направился к выходу. В прихожей висело зеркало. Увидев свое отражение, я ужаснулся. Прямо как с поля боя. Он перевязал мне голову белым вафельным полотенцем. С ума сойти.
-Тебя отец ударил? – спросил он, подходя ко мне сзади. Ростом он был на целую бесконечность выше меня. Красивый человек. Такой представительный, строгий. Квартира большая, а живет он, похоже, один. Странно. В зеркале мы встретились глазами.
-Спрашиваю, тебя отец ударил? – повторил он. -Только не ври.
-Толкнул. Случайно, - мне почти физически было неприятно об этом говорить. -Я пойду домой. Еще раз спасибо за все.
За моей спиной он сделал движение, как будто пытался меня удержать. Я обернулся. Нет, руки у него висят вдоль тела. Я улыбнулся своим дурацким мыслям.
-У вас какой этаж?
-Пятый.
-Значит, мне наверх.
-Костя. Ты что там сейчас делать будешь? Ты не боишься разве, что он снова тебя стукнет?
Я пожал плечами.
-Нет, я уже ничего не боюсь. Запрусь в комнате и все. До свидания.

Папа ушел в двухнедельный запой. Мне было страшно даже просто выйти из комнаты, чтобы заварить себе чай. Я боялся, что он может что-нибудь мне сделать.
Он становился все более агрессивным, особенно после того, как я один раз тайком вылил в раковину все содержимое принесенного им из магазина пакета. Тогда он немного погонял меня по квартире, но не поймал.
Находится дома было невозможно. Мне было страшно. Папа шатался по всей квартире, круша мебель и царапая стены, бормоча себе под нос что-то бессвязное, то и дело грозился кого-то убить. У него, наверное, были галлюцинации, потому что он часто обращался к маме в своих бессвязных бреднях. Я запирался в своей комнате и, лежа на кровати, часами слушал эти звуки. Когда они стихали, я выходил, зная, что он заснул.
Пару раз, когда ему было особенно плохо, я вызывал скорую, и врачи неохотно забирали папу в больницу. Думаю, таких больных было у них предостаточно. Медсестра долго ругалась, что из-за вызовов к таким вот конченым идиотам, нормальные люди умирают, не дождавшись врача.
Я только молчал, у меня просто не было душевных сил спорить с ней. В больнице папу держали пару-тройку дней, ставили капельницу и затем отпускали. По дороге он обязательно кого-то встречал и до дома в нормальном виде уже не доходил. Мне хотелось взять в руки дубинку и поубивать всех его приятелей, просто растереть их об асфальт.
Но меня папа не трогал. Он начинал гоняться за мной, только если я сам донимал его разговорами или угрозами. Координация у него была нарушена, он часто падал и ударялся. Когда он спал, я подкрадывался, бинтовал и мазал йодом его ссадины. Я сам себе напоминал себе верную собаку. Хачико, блин. Служит собака выжившему из ума хозяину, в надежде, что тот, прежний он, вернется. Сам удивляюсь, как у меня хватало терпения, и как я не окочурился за эти дни.
Не знаю, что меня удерживало рядом с ним. Сыновья любовь, жалость, или воспоминания о нашей прежней счастливой жизни. Я все на что-то надеялся, но умом понимал, что это глупо. Вряд ли он уже образумится, чудес, как известно, не бывает. Особенно с такими людьми.
Он даже не понимал, что я ему говорю.
Я чуть ли не сутками пропадал на улице. Шатался, где попало, качаясь от усталости. Я сам себе устроил такую жизнь.

Однажды, он проспал весь день, а когда вечером он проснулся, то не смог встать. Я высунулся из комнаты. У папы дрожали руки, он хрипло дышал и бессвязно бормотал. Затем позвал меня. Я с опаской глядел на него. Когда-то он был таким красивым. Стройным, подтянутым, с тонкими чертами лица. Умный, серьезный. Сейчас же смотреть было страшно: он весь высох, был бледным, как мел и обросшим. Голова наполовину седая, лицо изможденное, в морщинах. Еще сорока ведь нет.
-Что ты хочешь? – спросил я, осторожно приблизившись. Папа сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Качался в разные стороны.
-Костя…ты тут? Сходи, купи мне…тут в ларьке…у дома.
Посылает меня за водкой.
-Не пойду, - буркнул я и скрылся.
-Сынок, пожалуйста… Я умираю. Херово то как…
-Хватит валять дурака!
-Костя…, ну пожалуйста. Костя..
Когда он начинал ныть таким жутким просящим голосом, я просто бесился. Я выскочил из комнаты.
-Ты совсем свихнулся! Мне нет восемнадцати лет! Мне ничего не продадут.
-Продадут… Ты попроси, - прохрипел он.
-Отвали от меня!
Я закрылся в комнате. Сел на свою кровать, обхватив себя руками за плечи. Мне, кажется, было не легче, чем ему. Голова шла кругом, сердце выпрыгивало из груди. Вообще-то я что-то слышал о том, что если на определенной стадии пьющему человеку не дать выпить, то он может умереть. Не знаю, правда ли это. Я начал волноваться и вышел из комнаты. Папа кричал все громче, кажется, у него началось что-то вроде ломки. Он беспрестанно дергался, выкрикивал ругательства, рвал на себе одежду. Я не на шутку испугался, таким мне его еще не приходилось видеть.
-Пап, тебе плохо?
Он не отвечал, свалившись за диван и судорожно корчась.
Я испуганно огляделся. Он действительно умирал. За окном было темно. Я выскочил из квартиры. Остановился растерянно на лестничной площадке. Куда бежать, и что делать, я не знал. Не за водкой же, в самом деле мчаться. Я вернулся в квартиру и набрал 03.
Когда я назвал адрес, в трубке недоуменно замолчали.
-Опять Новиков, что ли? – уточнили у меня.
-Новиков Павел Александрович, - подтвердил я.
-Молодой человек, в чем дело? От вас это уже третий вызов за две недели.
-И что? Если ему плохо, то вы обязаны приехать.
-Не хамите.
-И не думал. Только у меня отец умирает, - кажется, в моем голосе уже были слезы. -Ему плохо, он корчится, а я не знаю что делать!
-Ладно, - милостиво согласилась медсестра. -Ожидайте. Минут через тридцать будут.
-Через тридцать?! А побыстрее можно?
-Молодой человек, вы ж не один такой в городе. Ожидайте, приедут в ближайшее время.
Короткие гудки.
Я сел на пол возле комода, на котором стоял наш телефон, вздохнул и вытер с лица скатившиеся против воли слезы. Мне было страшно. Сколько еще это будет продолжаться? Входная дверь, кажется, осталась открытой. Я кое-как поднялся и пошел ее закрывать.
В дверях маячила какая-то фигура, заслоняя собою весь дверной проем. Я вздрогнул, не на шутку испугавшись. Но потом успокоился, узнав в этом человеке Андрея. Он молча стоял на пороге квартиры, как привидение. В правой руке он держал черный портфель.
-Что случилось? - спросил он, осматривая меня и все вокруг. – Я сморю у тебя дверь нараспашку.
-Папе плохо, - вяло ответил я, потирая свой лоб.
-Лифт сломался. Поэтому пешком иду, шум услышал, решил заглянуть. - сказал он.
-Ясно.
-Скорую вызвал? – спросил он.
-Да. Через полчаса будут.
-А ты как? Выглядишь плохо.
-Ничего, - я отмахнулся.
Видя, что уходить он не собирается, я поднял голову и посмотрел ему в лицо. «Что ж ты привязался то??» – спрашивали, должно быть, мои глаза.
Он молча смотрел на меня.
-Проходите, - сказал я, и подвинулся.
Андрей вошел, оглядываясь по сторонам, словно ожидал, что кто-то на него нападет. Я закрыл за ним дверь.
-Вы сам случайно, не врач? - с надеждой спросил я.
-Нет.
Он прошел мимо меня и заглянул в комнату, где в темноте лежал папа. Точнее не лежал, а сидел на полу, что-то грозно выкрикивая, матерясь и швыряя от себя все, что попадалось под руку.
- Белая горячка, - спокойно констатировал он.
-Что?!
У меня началась паника. Я подбежал к телефону и схватился за трубку.
-Костя! Не надо.
Большая рука схватила меня за запястье, и я выронил трубку телефона. Она со звоном упала на пол.
-Здесь обычная скорая не поможет. Его нужно в наркодиспансер. У меня один знакомый там работает. Подожди, я сейчас ему звякну.
Андрей прошел на нашу кухню, попутно щелкая кнопками мобильного. Я молча смотрел ему в спину, чувствуя дрожь во всем теле. Я слушал, как он с кем-то заговорил. Фразы у него были короткими, отрывочными. Вернулся он довольно быстро.
-Позвони в больницу и сними вызов скорой помощи. К нам уже едут.
Трясущимися руками я кое-как набрал номер. Отменил вызов.

Через пятнадцать минут к нам приехала бригада из наркодиспансера. Папу быстро утихомирили уколом, затем положили его ослабленное, вялое тело на носилки и вынесли на улицу. Я упаковал кое-что из его одежды.
Машина быстро уехала, усталый молодой медбрат только отмахнулся, когда я попросился поехать вместе с папой. Я остался у подъезда, опустошенный, молча глядя на освещенную фонарями улицу. Меня, несмотря на теплый летний вечер, бил озноб. Это было неудивительно, я даже не помнил, когда ел что-то в последний раз. Но от сердца отлегло. Теперь о нем хотя бы позаботятся.
-Отца нужно серьезно лечить, - раздался голос рядом. -Ему нужен психиатр, нарколог и психолог.
-Хорошо бы, - одними губами проговорил я.
Я стоял и смотрел в дальний и темный уголок улицы. Голова шла кругом, а в глазах двоилось. Андрей был рядом. Он находился позади меня. Неожиданно я почувствовал его взгляд и обернулся. Свет от фонаря бил мне в глаза, а вот его лицо было в тени.
-Спасибо вам, - сказал я. – Мы вас задержали, уже так поздно. Извините, мне очень неудобно перед вами. Но обратиться, правда, не к кому. Совершенно. Не знаю, что мне делать.
Он не шевелился. Потом произнес:
-Давай поднимемся ко мне. Я тебя чаем напою. Ты так плохо выглядишь…
-Что?
Я не догонял чего-то. Какой чай?
-Пойдем со мной, - сказал он, и направился в темноту подъезда.
Я поплелся следом за ним. Что еще оставалось делать? В конце-концов, нужно было выяснить, сколько будет стоить лечение.
Я еле-еле вскарабкался на пятый этаж. Андрей ждал меня у открытой двери своей квартиры. Смотрел, как я еле-еле перебираю ногами.
У порога нас встретил кот.
-Привет, - сказал я и наклонился к нему. Кот, не мигая, таращился на меня. -Любите кошек? – спросил я.
Все время молчать было как-то неловко.
-Не особо. Это жены кот. Бывшей. При разводе мне достался. Просто живет тут.
Он привел меня на кухню. Я, сидя за столом, безучастно наблюдал, как он ставит на плиту чайник. Белая плита, была стерильно чистой, как и вся кухня, как и он сам. Я только сейчас это разглядел. Квартира как из рекламы моющего средства. Сияет чистотой. А сам он как «мистер Мускул».
Мы не разговаривали, я молча осматривался, потом Андрей развернулся, скрестил на груди руки и уставился на меня.
-Хочешь папу вылечить, да? – спросил он.
Я молчал. Не чаю он меня позвал пить, это как пить дать. Мне резко захотелось уйти. Наплевать на все и свалить по-хорошему. Мои интуиция, седьмое чувство, подсознание просто вопили: «Не связывайся с ним!» Я начинал его бояться.
-Любишь своего отца-алкоголика?
Я вздрогнул и поднял на него глаза. Он, не мигая, таращился на меня. Как хищник. Это был уже перебор. Что-то было в его голосе и глазах такое, что гипнотизировало меня. Я как будто прирос к сиденью.
-Хочешь, я тебе помогу? Ведь ты же понимаешь, что ничего не сможешь с ним поделать, так? Ну, отвечай? Какие у тебя планы?
-Я не знаю, - тихо ответил я.
-А я знаю, - спокойно сказал Андрей. -Он будет пить, бродяжничать и драться с тобой. И все кончится для него однажды в холодном сугробе. Ты еще сам будешь этому рад, поверь. Деградация наступает очень быстро. Ты и сам, должно быть, заметил, как все ухудшилось за последние месяцы? Ведь так?
Я только кивнул.
-Он больше не бывает трезвым, пьет всякую дрянь. От этого распадается печень и гниют внутренности. Такие люди, как ходячие трупы, от них нет уже никакого толку но они будут тянуть, сколько смогут. Он будет гробить себя, и пить твою кровь. И, поверь моему опыту, это может длиться годами. Третья стадия алкоголизма практически неизлечима, и это будет уже совсем другой человек. Монстр, перерожденец. Ты забудешь, каким он был раньше. Туберкулез, язва, цирроз печени, вот что его ждет. Ты понял?
Он ждал ответа. Молчал.
-Да, понял, - произнес я.
-Пройдет еще год, потом еще один. Сколько ты еще продержишься? Ты перестанешь жалеть его, возненавидишь. Ты сам будешь желать ему поскорее замерзнуть или утонуть, сгнить заживо. И во что тогда превратиться ваша жизнь? Ты или пойдешь по его стопам, или сбежишь. Хотя куда тебе бежать? Будешь пить с ним вместе.
Говорил он медленно, тихо, как будто подбирая слова. Потом замолчал и уставился в черное окно.
Меня начал бить нешуточный озноб. Потому, что Андрей был прав. Не знаю, сколько времени прошло, пока я наконец спросил, глядя в пол:
-И что мне делать?
Андрей выключил газ.
- Тебе? Ничего. Ты ничего не сможешь сделать.
Я и сам это знал, зачем ему только было нужно добивать меня. Андрей молча заварил чай. Потом снова повернулся ко мне.
- Костя. Я думаю, что смогу помочь. Третья стадия у него уже на подходе, но я попробую вытащить его. Ты хочешь этого? Твой отец может стать прежним. Здоровым, нормальным мужиком. Но для этого нужен целый набор высококлассных специалистов, хорошее лечение, психологическая реабилитация. Тогда он сможет выжить.
-Вы…серьезно? – я уставился на него во все глаза. -Конечно! Я уже думал об этом. Я узнавал, у нас в городе есть клиники…но вот только…
-И еще, он должен сам захотеть лечиться, понимаешь?
-Да, понимаю. Ему нужно помочь захотеть. Я долго думал над этим, но вот только как? Я не знаю…
-На это есть психиатр. Он проведет беседу, выявит причины такого саморазрушения. Тогда можно будет лечить.
Я быстро вскочил. Доверить отца профессионалам. Вот что нужно! Разве я что-то понимаю в том, как его лечить? Именно это и нужно было сделать с самого начала.
Я подошел к Андрею, глядя в его лицо снизу вверх. Неожиданно, у меня появилась надежда. Почти что чудо.
Я глубоко вздохнул.
-Андрей, помогите мне! Я смогу заплатить за лечение, продам дедову квартиру. Лишь бы он выздоровел. Я на все согласен! Пусть клиника будет самой лучшей, я сделаю, все что нужно... Я действительно не знаю, как быть, что делать! И помочь нам некому, ведь мы остались с ним совсем одни!
Мне на глаза навернулись слезы.
Андрей сунул мне в руки горячую кружку с чаем, пристально глядя в мое лицо. Молчал. Я стоял и смотрел на него.
-Дело не столько в деньгах… - проговорил он. Опустил глаза в пол.
Я не понимал, что это значит. Что же тогда? Прошла минута, еще одна. Я смотрел на него, не отрываясь.
-У тебя очень красивое лицо. - Неожиданно сказал он. – Ты очень привлекательный парень, но дело даже не в этом. Просто ты особенный, понимаешь? Я хочу, чтобы ты был моим.
Он говорил это совершенно спокойно, как будто про погоду рассказывал. Я онемел и прирос к полу.
-Ты даже не понимаешь, насколько ты хорош. Одни твои глаза…они завораживают меня. - он потянулся ко мне. Зрачки у него стали черными.
Кружка со звоном выпала из моих рук, и я почувствовал, как под пальцы ног заползает кипяток. Но не сдвинулся с места.
Наверное, нужно было бежать, но куда?

3.
Было раннее утро, я судорожно натягивал футболку. Меня бил озноб.
- Я сейчас спешу на работу. Приходи ко мне сегодня вечером. Поговорим.
Андрей в костюме стоит надо мной. Смотрит.
- Хорошо, - ответил я, стараясь не встречаться с ним глазами.
Меня трясло, зуб на зуб не попадал, я кое-как поднялся на свой этаж.

В квартире у меня было непривычно тихо и пусто. Утренние солнечные зайчики на полу в прихожей. Бардак жуткий. Грязный, затоптанный пол, грязный диван, да и я сам, весь, с ног до головы в полном дерьме.
Я скинул кроссовки и поймал свое отражение в зеркале. Присмотрелся. Значит, я настолько хорош, что приглянулся ему? Никогда бы не подумал, что вот так, просто, можно все перечеркнуть в жизни. У меня красивые глаза? Вот ведь ссука!

Это был мой первый раз. Не с любимой девушкой, как у любого обычного парня, а с едва знакомым Андреем. Внешне он был абсолютно нормальным, но внутри… В нем одном был целый ад. Он сам в нем горел.
Меня передернуло, когда я вспомнил, как от боли и ужаса, слезы сами текли у меня по лицу, а он лишь мягко зажимал своей ладонью мой рот. Но я тогда уже и не думал кричать. Надо было раньше.
Был момент, когда я передумал, и решил уйти. Не мог я больше этого выносить. Но было уже поздно. Он меня не отпустил. Так же мягко, по кошачьи, прижал к кровати, надавил на затылок, впечатывая мое лицо в матрас.
Он не был грубым, даже наоборот, старался меня расшевелить и успокоить. Трогал очень осторожно, почти что бережно. Гладил. Он меня целовал.

Я закрыл глаза, и судорожно вдохнул. Хотелось умереть.
Добравшись до своей комнаты, я не раздеваясь, прилег на кровать и сжался в комок.
Чего толку об этом думать? Сам виноват, что согласился. Он делал это с моего согласия. Надеюсь, он не обманет меня. Да какая теперь разница.

Очнулся я от сильного стука в дверь. Кто-то прямо-таки ломился ко мне в дом. Долго не мог понять, что же происходит, я как будто не спал, а был в обмороке. Пошатываясь, я поплелся открывать, по дороге мельком взглянул на часы. Мама дорогая, пять вечера! Это ж сколько я проспал?
За дверью стояла моя бабушка.
- Чего заперся-то? – возмутилась она, пыхтя от долгого подъема по лестнице. Лицо ее было красным, под стать платочку, завязанному на затылке.
Я только хлопал глазами.
-Костя, ты чо ли оглох?
- Бабуль, это ж не деревня. Тут без замков долго не проживешь, - наконец ответил я, потирая глаза. -Почему на лифте не поднялись?
Она поставила сумки на пол и, хмурясь, стала оглядывать меня. Чуть ли не обнюхивать. Я посторонился, пропуская ее в квартиру.
- Чего спишь-то? День-деньской на улице. Все вот, гуляют, по городу, красота какая. А ты в коробке своей заперся.
Бабушка, кажется, растрясла в электричке все свое хорошее настроение. Я щипал себя за локоть, чтобы скорее очухаться.
- Где алкоголик твой? – спросила она, идя следом за мной на кухню.
- Вы про папу?
- Конечно про него. Или у тебя их несколько?
- Папа в больнице, - ответил я, наливая в чайник свежую воду. Жутко хотелось пить.
- Допился поди. Что б он там и остался.
Бабушка села на стул, и вздохнула. Выглядела она замотанной. Не тот возраст, чтобы так далеко мотаться.
- Устали? Я вам сейчас чайку заварю, а потом отдохнете. Сейчас покушать приготовлю.
Я очнулся и начал суетиться.
- Ладно уж тебе. Сама о себе позабочусь. Какой же ты худой и мелкий. Я таких-то ни разу еще не видела. Ты что, заболел? Ты ж совсем не растешь. – Нудела она. - Ты так вообще никогда не повзрослеешь. – она следила за моими движениями суровым цепким взором, как Цербер.
Да, бабушка – это не всегда добрая пожилая женщина, в платочке, пекущая пирожки. Мне особенно повезло.
Мы перекусили, потом бабушка легла отдыхать в моей комнате. Я пошел в ванную.

На мне остались следы. На груди, на бедрах. Я ожесточенно тер их, царапая кожу. Мне мерещилось, как я убиваю Андрея, отсекая ему голову огромным мечом. Впрочем, после купания мне полегчало.
Бабушка пробыла у меня весь следующий день. Я, на самом деле, был очень рад ее приезду, это позволило мне забыться. Она приготовила мне нормальной еды, которую я уже сто лет в глаза не видел. Помогла навести порядок в квартире. Про отца она почти не спрашивала, правда донимала меня по всяким мелочам. Вечером, мы немного прогулялись по городу, но от уличного шума и жары у нее разболелась голова.
Она, конечно же, начала уговаривать меня вернуться вместе с ней в деревню. Методов воздействия на меня у нее было несколько: она жаловалась на тяжелую одинокую жизнь, расписывала прелести лета, проведенного в деревне, на речке и свежем воздухе, угрожала, что все-таки лишит родительских прав моего отца из-за его алкоголизма. Я со всем соглашался, дабы не злить ее, но стоял на своем. Я тогда, кажется, достиг вершины своего мазохизма.
- Бабуль, вот папа поправиться, и я обязательно приеду. На все лето. Ему уже лучше, скоро он совсем бросит пить и начнет работать. Все у нас наладится. А мне здесь неплохо, я сам о себе забочусь, так что все нормально.
-Костя, да как же можно, одному-то?
-Я не один. У меня тут полным-полно друзей. И я уже взрослый.
Я врал ей и не краснел.
Тогда, вздохнув, она сообщила, что поговорила с директором сельской школы и уговорила ее помочь с моим переводом в одну из городских школ, обратно. Меня приняли. Не в прежний колледж, конечно. Но все равно. Мне осталось доучиться последний одиннадцатый класс. В сентябре документы на меня будут переданы и я смогу завершить свое среднее образование. Что ж, неплохо.
-Спасибо, бабуль. Вы просто чудо.
Я поцеловал ее в щеку, улыбаясь. А у самого все внутри просто сжималось от ужаса. Что же со мной будет дальше?
Она ни о чем не догадалась.

Проводив бабушку и посадив ее на электричку, я долго смотрел, как она, сидя у окошка, вытирает краем своего платочка слезы. Это был единственный человек, который еще жалел меня. Я, с любовью, через стекло, вглядывался в ее когда-то красивое, а теперь усталое, лицо. Она думала обо мне. Это было счастье.
Затем электричка зашипела, заскрипела, двери захлопнулись. Зеленые вагоны постепенно исчезали вдали, растворяясь в мареве. А я все стоял на перроне и дышал пыльным, мутным воздухом. Дождя не было уже несколько недель, и пыль стояла столбом, плюс еще загорелся сосновый лес на окраине города. Я смотрел на сверкающие рельсы.
На самом деле, мне хотелось уехать с ней. И если бы я больше любил себя, то я так бы и сделал. Наплевал бы на весь этот кошмар, в конце-концов, я сделал все что мог. Или нет? Мне ведь всего шестнадцать. Господи, на что я решился?? Зачем?
Я развернулся и побрел домой.
Из дома я позвонил в больницу, узнать как там папа. С ним все было в порядке, приходил в себя, лежа под капельницей. Я вздохнул. Который уже раз.

Мне захотелось отдохнуть от всего. Я включил телек и забрался с ногами на диван. Нащелкал пультом какой-то фильм и собрался его посмотреть и заодно погрызть яблоки, которые привезла мне бабушка.
В дверь негромко постучали. Опять кто-то пришел. Блин!
Я пошел открывать, приготовившись ругаться, так как думал, что это пришли алкоголики и застыл, увидев на пороге Андрея. Один его вид теперь действовал на меня, как парализующий газ. Он быстро вошел и захлопнул за собой дверь. Схватил меня за предплечье.
- Ты где был? – прошипел он. – Глаза его сверкали.
- Я был дома, - ответил я. - Вчера днем приехала моя бабушка. Поэтому я не пришел.
Я в доли секунды собрался с духом и теперь спокойно смотрел ему в глаза. Я не собирался ни перед кем извиняться и тем более пресмыкаться. Пусть знает. У нас сделка и я смирился с этим. Но никто не посмеет унижать меня. Я сумею сохранить чувство собственного достоинства, пусть меня хоть на куски порвут.
Андрей тревожно заглянул вглубь квартиры.
- Она уже уехала, - спокойно произнес я.
- Хорошо. Пойдем.
Я едва успел схватить с комода ключи. Андрей выволок меня на лестничную площадку и потащил к себе домой.
В своей квартире он меня отпустил.
- Ну, и о чем ты хотел поговорить со мной? – спросил я, выпрямившись перед ним. Он, скидывая туфли, удивленно поднял на меня глаза. Видимо, я нагло себя вел.
- Вчерашний разговор не состоялся, - ответил он. -Ты ведь не пришел.
- Тогда я ухожу.
Я сделал шаг к двери. Андрей снова схватил меня. Ну и ручищи. Стопудово, останутся синяки от его пальцев.
- Поговорим сегодня. Попозже. Я все тебе расскажу. И о лечении, и о всем, что ты захочешь знать.
- Ладно, - согласился я.

Он уселся на кровать и закурил. Челка у него была длинной. Он зачесывал ее назад, но сейчас она падала ему на глаза. Мне стало интересно, сколько же ему лет. Я подобрался к нему поближе и аккуратно вынул сигарету из его пальцев. Он удивленно посмотрел на меня.
Сделав пару затяжек, я вернул ему сигарету.
- Гадость какая. Что ты куришь?
Он не сводил с меня глаз.
- Может, мне сходить в душ? – спросил я.
- Как хочешь.
Я поднялся. Андрей протянул руку и схватил меня за локоть.
-Что?
Он меня отпустил.
-Ничего, иди.

Я проснулся первым. За окном почти совсем стемнело. В последнее время у меня появилась привычка много спать. Я жил, как в мутном, кошмарном сне, и наверное уже не различал где кончается этот поганый сон и начинается моя препоганая жизнь.
Мне сильно хотелось пить. Я поднялся и пошлепал босиком на кухню. Кое-как нашарил на стенке выключатель и зажмурился от яркого света. За спиной мелодично звенели бусинковые шторы. Я огляделся, взял с полки высокий, весь в узких гранях, стакан и налил холодной воды из-под крана. Вода пахла хлоркой, но все равно была вкусной.
Я заглянул в навесной шкафчик. Салатового цвета тарелки стояли ровным строем. Яркие, блестящие. Какой все-таки он аккуратный.
Повернувшись, я заметил на столе черную маленькую барсетку. Мне стало любопытно. Я отставил стакан и взял ее в руки. Молния на барсетке была расстегнута, поэтому мне только оставалось, что заглянуть в нее. Первое, что бросилось в глаза – пропуск. Маленькая заламинированная бумажка с фоткой Андрея и названием фирмы. ООО «Строй…..». Оказывается, он работает в строительной фирме. Или архитектор, или начальник на стройке, однозначно. Дальше, за сеткой лежали всяческие документы, я взял водительские права. «Рема Андрей Викторович. 1959 г.р.» Я сунул права на место и положил барсетку на стол. Странная у него фамилия, первый раз такую вижу. А для своих сорока с хвостиком, он выглядит хорошо, я-то думал, ему от силы тридцать.
От форточки тянуло вечерней прохладой. Я выглянул в окно, стараясь не высовываться из-за шторы. Пасмурно, может ночью дождь пойдет. Я поежился. Голый, заброшенный всеми подросток, в чужой квартире.

Что же стало со мной?

Утром я разлепил глаза и огляделся, плохо соображая, где вообще я нахожусь. Из полуприкрытых шторами окон, в комнату лился какой-то мутный, сонный свет. Должно быть, было раннее утро. Углы комнаты тонули во мраке, едва угадывались очертания мебели, картин на стенах. Было тихо. Я размечтался, представляя, что нахожусь в старинном замке. Вокруг густой, темный и непролазный лес. А проснулся я в высокой башне. Вокруг замка большой ров, от которого утром поднимается туман и заползает в окно моей комнаты. Пахнет дымом от вчерашних костров, которые жгли у замка, отмечая праздник. Сам я лежу на теплых звериных шкурах, укрытый вязаным шерстяным одеялом.
Я когда-то в детстве сильно увлекался книгами про рыцарей. Вальтер Скотт целый год ночевал у меня под подушкой. Это было такое спокойное, беззаботное время. Я мог тогда мечтать. Думал, стану режиссером, или актером, ну, или кем-то вроде того. Сниму фильм про Айвенго, сыграю там главную роль. Я лежал с открытыми глазами, улыбаясь своим мыслям.

4.
- Лечение я смогу оплатить. У нас с отцом есть еще одна квартира. Можно продать ее. Только я не знаю как.
- Это не потребуется.
- Да, а где я возьму деньги?
Андрей отхлебнул кофе.
- Если твой отец хочет лечиться, то врачи ему помогут. Если он лечиться не хочет, то все будет бесполезно.
- Что ты имеешь в виду? – не понял я. – Конечно, он хочет лечиться!
- Вот и славненько.
Андрей взялся за очередной бутерброд. Я опустил подбородок на скрещенные пальцы и уставился в окно. Может, я слишком тупой, поэтому не понимаю его. Но он действительно взялся лечить моего отца и не обманул меня. Но он странный, он очень странный. Скорее всего, у него что-то не в порядке с головой, - решил я про себя.
- Андрей, а у тебя есть дети? – спросил я.
- Нет. Ты позавтракал?
- Ну, да.
- Отлично, тогда иди домой.

Мне было очень тяжело видеть папу таким больным и вялым. Но зато он был трезвым. Я не знал, то ли мне радоваться, то ли грустить. Я приволок ему фруктов и сока, заставив всю тумбочку. Сидел рядом и гладил его по темным, таким же, как и у меня, каштановым волосам. Только его голова была наполовину седой. Мы немного поговорили. Настроение у него было подавленным, оно и понятно. Много я от него не ждал.
Выходя из палаты, я услышал в коридоре, за своей спиной шепот двух медсестер.
- Новикова сынок.
- Того самого…
- Ну да. Хороший какой пацан, ладненький.
- Лишь бы не в папашку пошел.
На набережной у водохранилища было полно народу. Начало июля. Жарища плавила асфальт, всех тянуло к воде. Не спас даже недавно прошедший дождик. По широкой, вымощенной плиткой площади, гуляли парочки, катались на роликах подростки, носились детишки. В двух маленьких кафешках бойко шла торговля пивом и мороженым. В это время года на этих двух продуктах можно было сделать себе состояние.
Я остановился, опершись о высокую чугунную ограду, и стал смотреть в черную страшную воду. Неужели эта чернильно-зеленая жидкость, проходя через очистку поступает к нам в кран? Ужас какой. Я вспомнил нашу деревенскую речку. Лежишь себе под ивой на травке и медленно таешь. В камышах, в прозрачной, желтоватой, пронизанной солнцем воде, кто-то негромко урчит, что-то плещется, булькает. В небе носятся и кричат стрижи, но больше всего шума от кузнечиков. Стрекочут, как сумасшедшие. Где-то далеко, на песчаном пляже, вопит от восторга детвора. А ты дремлешь себе, в тени и знаешь, что никто сюда не сунется. Только, может быть, пара твоих приятелей принесет в листе кувшинки немого речной водички, дабы плеснуть ее тебе, сонному, на голову.
- Костик?! – недоверчиво – удивленно – недоумевающе.
Я обернулся.
- Точно он. Погодите-ка.
От толпы отделился высокий плотный парень со светлыми волосами. Илья. Я едва сдержался, чтобы не сбежать.
- Ты что здесь делаешь? – Илья приблизился ко мне. Как же он вытянулся! Такой громила. Красавчик – сердцеедушка. Блин!
- Гуляю.
Мы молча сосредоточенно смотрели друг на друга. Раньше в таких случаях мы по-дружески обнимались. Сейчас же Илюха смотрел так, как будто в первый раз меня видит.
- И давно ты здесь гуляешь?
- Да уже часа два.
- Ясно. А я, знаешь ли, письмами твою деревню завалил. А ты, здесь, стало быть гуляешь. Чудно как-то.
Ветерок шевелил выгоревшую на солнце челку. Такую знакомую. Я молчал. Надеялся, что он не спросит, как давно я вернулся.
- Давно ты вернулся? – спросил он.
- Месяц назад.
- Прекрасно. Друг называется. Не нужны тебе друзья, так и скажи. Что ж ты корчишь-то из себя, а?
- Илья, я не мог тебе позвонить, - сказал я.
- Да пошел ты…
Илья резко развернулся и присоединился к своей компании. Несколько девчонок в шортиках и коротких юбочках. Какие-то незнакомые парни. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись.
Н-да… Знал бы Илья, на что я решился. С каким отвращением он тогда смотрел бы на меня. Я теперь просто грязь, пыль под ногами. И для него тоже…
Ну и пусть. Я снова повернулся и стал смотреть в воду. Коленки предательски дрожали. Обидно. Бабушка ничего не говорила о письмах. Хотя, с ее-то нравом это неудивительно.


Я переночевал дома. Утром сходил в магазин, надвинув на глаза бейсболку и пряча от прохожих глаза. Я теперь постоянно так ходил. Бабушка оставила мне много денег, чтобы я мог нормально питаться. На них я купил себе кое-что из одежды, в том числе и эту бейсболку, потому, что все мое, было уже коротко.
Но это меня только радовало. Значит, я еще расту и становлюсь выше. Я до чертиков боялся остаться невысоким. Папа мой был среднего роста, и я надеялся, что перегоню его.
Дома приготовил овсянку. Чай, хлеб с маслом. Даже газету купил, захотелось почитать.
В дверь постучали.
-Бля, - ругнулся я, и пошел открывать.

Я сначала увидел его ноги в белых носках и бежевых мокасинах, потом поднял глаза. Он только кивнул мне, приказывая топать следом. У него, видимо, был редкий выходной, раз в середине дня он был не на работе.
-Можно, я дома побуду, приду к тебе попозже. - попросил я.
Он молча схватил меня за предплечье и поволок, не давая даже захлопнуть дверь.
-Отпусти! –я начал упираться.
-Не ори.
Мы пришли к нему в квартиру, и он щелкнул дверным замком . Осатанело схватил меня за плечи. Я только упирался в него ладонями, желая оттолкнуть. Глаза у него были какие-то ненормальные, мутные. Волосы растрепались.

Лето, дикая жара. Город того и гляди потечет. Приставучий тополиный пух лезет в нос и в глаза. Я живу, как во сне.
Андрей был немногословен. Он любил командовать и требовал беспрекословного подчинения. Я его боялся. Хотя он еще ни разу не ударил, и не оскорбил меня. Я его не понимал, и от этого мой ужас перед ним только рос.
Он очень много работал. И дома тоже. В свободное время он занимался домашними делами, поэтому почти совсем не смотрел телевизор и не отдыхал. Ему было некогда.
В квартире у него стоял кондиционер. В такое время года у него в спальне был просто рай.
У него была серебристая служебная «Хонда», которая ночевала под окнами. Прошло три недели, а я знал о нем не больше, чем в первый день. На самом деле, я с этим смирился. Я только удивлялся, как он не боится, ведь по закону я был еще ребенком. Неужели он так легко доверился мне? А если бы я начал его, например, шантажировать? Он бы меня, что, убил?
Я проводил у него много времени. Просто так. Он не прогонял меня, оставлял ночевать, не запирал комнат, и вообще вел себя так, будто я сто лет тут живу. Он ничего не боялся. Мог спокойно заснуть, когда был рядом. Он не боялся, что я его зарежу. Конечно, я никогда бы этого не сделал, но все-таки?
Мы почти не разговаривали первые недели три. Я был для него как кукла. Захотелось потрахаться, пожалуйста, только намекните, я готов. Он что-то надломил во мне, я стал равнодушен к тому, чем мы занимались. Сколько хотите, когда хотите, мне было все равно. На моей психике это сказалось не лучшим образом. Я тормозил, что-то забывал, плохо спал. Однажды, порезав ножом руку, я долго стоял и смотрел, как с локтя капает кровь. Было почему-то смешно.

Он учил меня. Делал своим, подстраивал под собственные прихоти. Я дарил ему большое удовольствие, хотя ничего сам для этого не делал. Он просто сходил с ума, даже дрожал, когда касался меня. Этого ему хватало.
Я отстраненно размышлял, что он, видимо, очень долго скрывал и давил в себе эти наклонности. Но теперь, когда все его демоны выскочили наружу и разыгрались, он не знал пощады. Мое тело стало для них приютом, они плясали свадьбу.
В какой-то момент мне стало все равно, что со мной будет. Я все покорно терпел и ненавидел себя за это. Как корова, которую ведут на бойню. Знает, но все равно идет.
Андрей платил за лечение папы большие деньги. Ночью я отдавал проценты.

-Тебе холодно?
-Нет.
-Хочешь спать?
-Да.
-Спи.
Он накрывал меня одеялом, и прижимался к моей спине. Я согревался, успокаивался. Потом все повторялось.
Наверное, я был живучий, как таракан, раз не свихнулся, и не сиганул в окно. Или я просто дурак. А дуракам, как известно, везет. Может быть, Андрей и был моим везением.
Он обращался со мной, как с женщиной. То есть бережно. И это стало причиной, по которой, я иногда тайком смотрел в его стройную спину и думал: «Милый мой Андрюша, что же с тобой не так? Почему ты такой?» Иногда хотелось его спросить, но я боялся.
Не знаю, что он думал обо мне. И думал ли вообще.
***
Я жил в изоляции и ни с кем не общался. И, кроме Андрея, фактически никого больше не видел. Друзей я старательно избегал. Бывали дни, когда я пары слов не произносил. Не буду же я, в самом деле, болтать сам с собой.
Аппетит пропал совершенно. Или просто тошнило, при виде продуктов. Поэтому, не было сил. Думаю, если бы я силой не заставлял себя что-то есть, наверное, бы просто умер.
Лето, в этом году, было невыносимо жарким. Ночью не спалось из-за духоты.
И, спустя месяц, мой рассудок не выдержал.

-Костя…
Я вцепился зубами в свою руку. Не знаю, сколько это продолжалось. Он не делал мне больно, он вообще не был садистом, но лучше бы он пару раз меня ударил. Удовольствие, которое он из меня добывал, слишком дорого мне стоило. Как золотой песок, ради которого руки старателя на бедном прииске перемывают тонны почвы. Он, наверное, мог трепать меня весь день, и не уставал.
У меня потемнело в глазах. Я, лежа на животе, прикусил кожу на руке и почувствовал соленый вкус.
-Костя… ты такой красивый, - прошептал он, склоняясь к моему уху.
Все уже было. И мощные толчки, от которых у меня вздрагивали прядки на лбу. И мягкое выворачивание моих рук, и пот, который капал с него на мою спину. Что ж тебе еще надо? Зачем?
-Ты хороший...
Он лежал, рядом, протяжно дышал, пытаясь вытянуть из меня то, чего я не хотел отдавать.
-Ты тоже, - сказал я, и тихо засмеялся.
Андрей остановился, и как-то тревожно заглянул мне в глаза. Я грыз кожу на запястье и тихо ржал. Натурально, псих.
-Костя, ты что? Что с тобой?
Он вскочил. Я перевернулся на спину, и поймал его нахмуренный взгляд.
-С тобой что-то неладно. – произнес он, щурясь на меня в темноте.
-Да ты что? Неужели ты заметил?
Я резко сел, и обхватил его руками за шею. Прильнул к нему, вдыхая запах его пота и парфюма. Он отпрянул от меня.
-Костя, у тебя губы в крови.
-Н-да? – только и спросил я.
Андрей взял меня под мышки и с силой встряхнул. Отшвырнул от себя. Потом поднялся, вышел из спальни.
Я посмотрел на свою руку. Малость прикусил, ну и что?
Андрей вернулся, неся полотенце и стакан воды.
-На, выпей.
Я взял стакан и медленно выпил всю воду. Андрей вытер мне лицо мокрым полотенцем.
-Что с тобой такое? – спросил он.
-Ничего. Все нормально. Андрей. Ты можешь хотя бы иногда разговаривать со мной? Не в кровати, а просто так. Я ж не надувная баба. Я тоже человек. Ты понимаешь?
Он потянулся за своей одеждой. Стало быть, сеанс окончен.
-Я думал, тебе это не нужно. О чем бы ты хотел поговорить? Например?
-Я не имею в виду именно сейчас. Вообще.
-Хорошо.

На следующий день у меня распухла рука. Андрей молча посмотрел на нее, ушел на кухню и сварил кофе. Потом крикнул мне оттуда:
-Костя, иди сюда!
Я пришел.
Он положил мне на тарелку какое-то пирожное. Поставил передо мной чашку с кофе и уселся напротив.
-Костя. У меня вон там, - он указал рукой на угловой кухонный шкафчик. –Там есть водка. Сделай себе компресс на руку.
-Что, прямо сейчас? – спросил я.
-Можешь попозже.
Он серьезно смотрел на меня сквозь очки. В них он был похож на учителя.
-Ты можешь говорить мне, если тебя что-то беспокоит. Я бываю иногда несдержан, но и ты тогда не молчи. Я не хочу делать тебе больно. И уж тем более доводить до нервных припадков. Я просто могу не заметить.
Я кивнул.
Мы сидели и разговаривали. Можно сказать, ни о чем: о погоде, о кошках, о конце света. Было немного неловко.
Для меня это было, как шок. Оказалось, что в нем еще осталось что-то человеческое. После этого, он отправил меня домой. Вообще, он стал относиться ко мне добрее. Видимо, я напугал его тогда.

Однако же, его доброта тоже принимала причудливые формы.
Я сидел на кухне в его квартире, и читал. Он тихо вошел, держа в руках мою затасканную рубашку.
-Слушай, Костя. Давай я куплю тебе что-нибудь из одежды. Ну, что там подростки носят…
Я опустил глаза в книгу.
-Не нужно.
-Почему?
Я повернулся к окну.
-Просто не нужно.
-Ну, как знаешь.
Он ушел.

Дальше – больше.

Он, конечно, понимал, что удовольствия от наших встреч, я получаю не больше, чем от мытья посуды на его кухне. И что я просто терплю. Он начал провоцировать меня на ответную реакцию. Это было очень странно. Неужели, он думал, что из меня можно сделать такого же, как он?
Однажды он, как обычно, позвал меня. Я послушно приплелся. Андрей сидел на своем низеньком и мягком кожаном диване, и молча следил за мной глазами. На нем была голубая рубашка и джинсы. Ступни его были босыми. Перед ним стоял передвижной маленький стеклянный столик.
-Хочешь выпить чего-нибудь?
Я отрицательно покачал головой.
-Костя, сядь рядом. Пожалуйста.
Я подошел и присел на край дивана. Хотелось спать.
Андрей плеснул на дно фужера коньяк.
-Держи.
-Я не буду пить.
-Выпей. Просто расслабишься. Я больше не буду предлагать. Ты такой дерганый.
-Андрей, я уже сказал тебе. Нет.
-Да не бойся ты. – он усмехнулся. – Нет в этом ничего страшного. Ты всегда нервничаешь, это видно. Мне хочется, чтобы ты не боялся.
-Чего мне бояться? - я поймал его насмешливый взгляд. -Хорошо. Но только один раз.
Я быстро взял из его рук этот фужер и лихо опрокинул в себя. Со свистом втянул воздух. Я впервые попробовал этот напиток. Ну и гадость!
Андрей только улыбнулся.
Спустя пару минут по телу побежало тепло. Что ж, так даже лучше.
Андрей скинул с себя рубашку. Я спокойно смотрел на его голый торс. Здоровый такой мужик. Сильный. Может сломать меня, как ветку. Если начну сопротивляться.
Он протянул руки и начал медленно расстегивать рубашку на мне. Обычно я делал это сам. Затем, он толкнул меня на диван. Что ж, диван, так диван, какая разница. Раздевал меня он медленно. И целовать не стал, знал уже, что я это не люблю. Только погладил мой живот. Кожа там была нежная и чувствительная. Пробежался пальцами по ребрам.
-Тебе тепло? – спросил он.- Может уменьшить мощность?
Это он про кондиционер. Я пожал плечами.
Я пялился в потолок. Диван был скользким, потому что моя спина вспотела. Андрей подсел поближе и принялся гладить меня по животу, бедрам.
Он в такие минуты был, как под кайфом. Я вообще-то ни разу не видел наркоманов вживую. Но почему-то мне казалось, что они ведут себя так же, как Андрей. Медленный, тяжелый, изнемогающий от жажды. От своего собственного извращенного сознания и жадного тела. Руки его быстро порхали, сильные пальцы сжимали кожу. Как будто он хотел меня впитать. Он вечно лапал мое тело, как ненормальный. Я не шевелился.
От выпитого алкоголя и механического трения мой организм ответил. Ну, это неудивительно. Тогда Андрей наклонился ко мне, и взял губами. Неглубоко, едва прикасаясь. Кажется, ему совсем не было противно. Я закрыл глаза. Если, например, не видеть его, то это было совсем другое. Андрей вообще был умелым и ласковым. В какой-то момент я охнул и дернулся под ним. Тогда он и взял меня. Не выпуская из своих скользких пальцев.
Боль и удовольствие одновременно. Даже интересно, как такое возможно.


Шли недели. Я почти свыкся с этой новой жизнью. Мы стали общаться и узнавать друг-друга. В конце лета, я как-то обмолвился о наглых квартирантах, поселившихся в нашей квартире и теперь не желающих съезжать. Честно, я заикнулся просто так, без задней мысли. Обычно говорил я, он только поддакивал. Но мне и этого было достаточно.
Я рассказал и про залог, который испарился в неизвестном направлении, и про разговор с мужем тети Ани. Пока папа был в больнице, они ничего не могли сделать, но он ведь когда-нибудь выйдет. Я переживал, и был почти уверен, что наш квартирант Аркадий непременно снова его напоит. От них нужно было избавиться.
Андрей прислушался. Оказывается, он меня внимательно слушал.

Спустя неделю, он сказал, что наша с папой вторая квартира свободна. Мне стало жутко. Я почему-то первым делом подумал, что квартирантов убили. Как в сериале про ментов, которые, целыми вечерами крутят по телеку. Или как в криминальной хронике.
Увидев мое ошарашенное лицо, Андрей только глубже затянулся сигаретой.
- Что, их нужно было там оставить?
- Да нет.
Я почесал затылок.
- Просто…ну…куда они теперь подадутся?
- Новую квартиру снимут. Или к родителям пойдут жить. Тебе-то какое до них теперь дело?
Андрей выдохнул дым и потушил окурок в пепельнице.
- Кстати. Тебе нужно дать объявление в газету. Сдашь квартиру еще раз. Деньги будешь отдавать за тот задаток, который взял твой отец. Расплатишься за год.
Андрей вздохнул и закрыл глаза. Как будто устал, оттого, что слишком много сказал.
- Как тебе удалось уговорить их столько ждать?– удивился я.
- Я их в глаза не видел. Я хочу спать. Или молчи, или иди домой.
- А как я найду теперь этих квартирантов? – спросил я.
Андрей сердито посмотрел на меня одним сонным глазом.
- А как хочешь. Учись быть мужиком, Костя, и не задавай дурацких вопросов.
Нормально. Он меня еще и воспитывает.
От одиночества я стал ухаживать за Андреевым котом. Один раз даже искупал его. Правда, этот поганец, расцарапал мне руку. Потом я стал помогать Андрею по дому. Мыл посуду, убирался. Он только однажды удивленно посмотрел на меня сквозь очки. Но ничего не сказал. Я мог заниматься чем угодно, но только до тех пор, пока он не звал меня в спальню.

***

Илья позвонил мне сам. Я был несказанно рад его звонку. Старался показать это всем своим голосом.
- Как отец? – спросил он.
- До сих пор в больнице. Пока на лекарствах. Восстанавливается. У него депрессняк жуткий. Психиатр к нему ходит через день. Мозг вправляет.
Неожиданно я заметил, что стал перенимать манеру речи Андрея. Отрывистую, короткими емкими предложениями.
- Ясно. Ты часто к нему ходишь?
- Раза три-четыре в неделю.
- И долго ему еще?
- Чем дольше, тем лучше. Пусть лечится. Времени у нас навалом.
- Ясно… Костька, как ты вообще живешь?
Я вздрогнул. Что за вопросы?
- Да нормально.
- Ты меня прости. Я сорвался на тебя. Сам не знаю, что нашло. Вел себя, как дурак. Я все думаю о тебе, ведь ты совсем один. Нужно было давно самому позвонить и прийти к тебе. А я еще и орать начал…
- Да ты вроде бы и не орал…
- Точно?
- Точно. Не орал. Только послал меня один раз.
- Ох. Прости. Я просто олух. Мой-то отец не пьет уже сколько лет. Я и забыл, считай, что это такое. А ты, давай, приходи в гости.
- Ладно. А когда можно?
- Всегда.
Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке.
- Хорошо. Я приду.

Илья стал другим. За то время, пока мы не виделись, он сильно возмужал. Идя по улице рядом с ним я чувствовал себя каким-то недомерком. Мелким, худым и забитым. Как будто мы с ним не были ровесники. Он долго и заботливо расспрашивал меня об отце, о моей учебе, о том, как я живу совершенно один. Мне было приятно, что он беспокоится. Мне так повезло. У меня есть самый настоящий друг. Мы с ним два года не виделись, почти не общались, а он не забыл обо мне. Сам, первый, пошел мне на встречу, даже несмотря на то, что был сильно обижен.
Разговаривать с Ильей было трудно. Его проницательность не знала границ. Я, как мог, избегал говорить про Андрея. По моей легенде, отец сам захотел лечь в клинику на лечение, а деньги нам дала бабушка.
-Костик, слушай. А перебирайся пока ко мне. Будешь в моей комнате жить.
Я только засмеялся.
- Ну что ты! Я уже давно самостоятельный. Да мне и нравится жить одному. Делаешь что хочешь, и никто тебе не указывает. Потом еще мне нужно подготовиться к тому, что отец вернется. За ним нужно будет присматривать.
Илья молча вздохнул, глядя куда-то вдаль. Мы с ним сидели на лавочке в парке. Перед нами шумел фонтан. Воробьи то и дело подлетали к воде, чтобы напиться и искупаться. У наших ног топтались наглые голуби, выпрашивая себе что-нибудь поклевать, семенили лапками, едва слышно царапая плитку крохотными коготками.
-Да, кстати. Машка и Анютка хотели с тобой познакомиться, - сказал Илья, поворачиваясь ко мне и даря свою хитрую лыбу.
- Кто такие?
- Нелькины подружки. Нелька – девушка моя.
- Да помню я, Илюх…
- Мы с ними гуляли и как раз тебя тогда встретили, на набережной. По-моему ты им обеим приглянулся.
- Да ты что?!
- А чего ты так удивляешься?
Я пожал плечами.
- Не знаю.
- Девчонки сказали, что ты красавчик. Хотя я сомневаюсь. По-моему ты обычный шмокед.
Тут я не выдержал и рассмеялся. Илюха тоже заулыбался.
- Что ты ржешь, дубина? Тебе уже восемнадцать скоро, а ты еще, наверное, ни разу ни с кем не целовался. Я ведь прав? У тебя то папаша, то деревня, некогда своей личной жизнью заняться.
- Ну а в деревне, что, люди что ли не живут?
- А что, ты там себе уже кого-то завел? Признавайся!
- Да нет, что ты.
- Так да или нет! Чтот-ты темнишь!
- Как будто я бы стал от тебя что-то скрывать.
- Ладно-ладно. Так уж и быть, поверю. Ну а на счет Машки я не знаю, а вот Анька зато тебе точно подойдет.
- Как ты это, интересно, определил?
- Ну, она более скромная. Спокойная такая.
- И что? Кто сказал, что мне скромные нравятся? Может, как раз наоборот.
- Вот блин! Хорошо. Я тебя с обеими сведу. Сам выбирай.
- Не надо.
- Почему? -Илюха искренне удивился.
- Просто не хочу лишних проблем.
- Да какие проблемы? Будете общаться, тебя ж никто не женит на ней.
- Не хочу пока. Давай попозже, ладно?
- Да я не настаиваю. Как знаешь.
После перемирия с Ильей, я снял свою бейсболку. Если он ничего не заметил, значит, на лбу у меня ничего не написано. И все-таки я не один, у меня есть друг. Да и Андрей уже не казался такой сволочью.

Андрей и я у порога.
- Не приходи пока…до конца недели.
- Почему? – спросил я.
- Родня приезжает издалека.
- А кто к тебе придет? – спросил я.
Андрей схватил меня за подбородок и повернул мое лицо к себе.
- Сестра с семьей.
Какой он сегодня разговорчивый. Шея у меня ныла.
Андрей отпустил мою голову. В шее что-то щелкнуло.
- Андрей…
- Что?
Он впился ногтями. Это уже перебор.
- Поможешь мне устроиться на работу?
Он не ответил.

Я ходил следом и ждал ответа.
- Тебя никуда не возьмут, тебе нет восемнадцати. – сухо сказал он.
- Можно прибавить возраст, - предложил я.
Он развернулся и в упор посмотрел на меня.
- В паспорте что ли исправить? Тебе в жизни никто восемнадцать не даст.
- Я согласен без трудовой.
- Хорошо. Я подумаю.

***
Родня гостила у Андрея целую неделю. У меня появилось много свободного времени. Я каждый день проведывал папу, который шел на поправку. Надо сказать, именно это обстоятельство рождало в моей душе чувство благодарности к Андрею.
Как же ловко он все устроил! Отдельная палата в хорошей клинике с крепким высоким забором. Природа, тишина. Правильное питание. Хорошие специалисты, адекватное лечение. Я летал, как на крыльях, радуясь, что снова скоро увижу своего прежнего папу. Здорового, сильного. Мы будем жить вместе, семьей. Цена, которую я платил за это, казалась мне теперь не такой уж непомерно высокой.
Жить одному было грустно. Правда мое одиночество периодически разбавляли звонки в дверь. Я открывал, уже заранее зная, кого увижу за порогом.
- Папы нет. Не будет. Да, уехал. Нет, не вернется. Перестаньте сюда ходить, иначе вызову милицию.
Я зло хлопал дверью.
Женщины и старушки у подъезда одобрительно кивали головами в мою сторону.
-Ишь, приструнил алкоголика. Молодец.
Да, знали бы они какой я сознательный. И какие мысли крутятся у меня в голове, и чем я занимаюсь, когда с работы приходит мой любовник.
Да, я стал думать о нем иначе. Он меня окончательно прогнул и подмял под себя. Когда я начал получать от секса удовольствие, я увидел все в ином свете. Раз уж я этим занимаюсь, то почему бы и нет? Пусть мне тоже будет хорошо, как и ему.

Я наконец-то сходил в парикмахерскую и остриг прилично отросшие за лето волосы. Девушка-парикмахер была совсем молоденькая. Она с удовольствием шутила и болтала со мной. Рассматривая себя в зеркале, я понял, что действительно красив. Спасибо маме и папе. Андрей был прав. Это было приятное открытие. Красота всегда действовала на людей положительно, и я учился этим пользоваться.

Пока Андрей был занят, я решил сделать ему подарок. Испечь шарлотку. Я очень хорошо умел ее готовить. У меня получалось даже лучше, чем у бабушки. В понедельник я смотался на ближайший рынок и купил там килограмм самых красивых и красных яблок. Дома полез в кухонный шкафчик и достал мамины принадлежности для выпечки. Большая миска для теста, сито, форма.

Они были все в муке… Я держал их в руках и таращился. Глаза заволокло слезами, и внезапно меня пронзила острая боль. Я как будто прирос к кухонному полу. Мама была последней, кто трогал эти вещи. С тех пор их просто не доставали. Значит, то, как они лежали… мама их так уложила. Далеко, на верхнюю полку, застеленную пергаментной бумагой…
У меня в горле случился спазм. Я положил все на стол и ушел в свою комнату. Достал из кармана куртки сигареты и закурил у форточки. Я так явственно вспомнил ее. Мне лет шесть и мы с ней лепим на кухне пельмени. Она такая молодая, очень красивая. Красивая белозубая улыбка, золотые сережки. Обручальное кольцо, все в муке, в тесте. Но все равно блестит. А у меня руки такие неловкие, пальцы не слушаются, как будто они не мои.
Я знал, к чему могут привести эти воспоминания. Я мог бы начать думать о том, как бы сложилась наша жизнь, будь она сейчас жива. Родители часто ссорились. Может, они бы даже со временем и развелись. Но, в любом случае, все у нас было бы по-другому.
Я вернулся на кухню и вымыл все под горячей водой. Ничего ведь не изменится, если я начну себя жалеть.
Я провозился пол дня. Рецепт помнил по памяти. Шарлотка получилась прекрасной. Круглой, ровной и не пригорела. Сверху, на подрумянившихся яблоках блестели крупинки сахара. Я долго на нее любовался, радуясь тому, какой я ловкий. Да, по мне явно плачет кулинарный техникум. Вечером я завернул пирог в фольгу и пошел к Андрею. Он открыл, заспанный, сердитый. Впустил меня и закрыл дверь.
- В чем дело?
- Это тебе!
Я протянул ему свой сверток. Он не взял, просто молча посмотрел на него.
- Что это?
- Подарок тебе.
- Не надо. Я тебе говорил пока не приходить. Так чего ты явился? Я сильно устал, поэтому лучше иди домой. Я тебе потом позвоню.
Он выставил меня за порог. Я молча поднялся к себе. Покурил на кухне, выключил свет и лег в кровать. Старался ни о чем не думать. Сна, конечно, не было, поэтому я пялился в окно. Оно светилось от уличного света, шторка казалась прозрачной. Где-то в квартире скрипнула половица.
- Домовой, наверное, ходит, - подумал я и улыбнулся. Мне кажется, я сейчас был бы рад любому живому существу, которое бы пригрелось возле меня. Люди используют друг-друга, у каждого свои цели. Когда я был ребенком, я не понимал этого. А сейчас, сам оказался в этой мясорубке…Пусть. Если ему нужно только мое тело, то он будет получать его, сколько влезет. Пока не надоест. Есть только два стоящих момента: я и мой отец. Значит, так надо. 

5.

Андрей не забыл про свое обещание и устроил меня на работу. Кажется, его знакомая работала директором одного из магазинов известной сети супермакетов. Меня пригласили в продуктовый отдел самообслуживания. Это был довольно большой магазин, шесть касс, большой склад, своя кулинария. Я должен был работать разнорабочим.
В тесной подсобке меня около получаса пособеседовали, выясняя на что я годен. Потом передали на руки высоченному суровому представителю службы безопасности. Этот мужлан в форменной черной куртке и с нашивкой, похожей на знак СС, муштровал меня довольно долго, популярно объясняя, что бывает за воровство. Как будто я пол магазина готовился вынести. Зачем-то привел в пример восточные страны, где за этот грех отрубают руки. Вот ведь болван, глупый, как пробка.
- Одну руку, - поправил его я.
- Что?
- Одну руку отрубают. Правую. А вторую оставляют на потом.
- А ты, я вижу, смышленый парень, - он улыбнулся на меня, как людоед.
Я сразу же стал работать. Теперь, вставая утром, я не думал о том, чем занять свой день, а мчался на работу.
В мои обязанности входило много разной фигни. Я убирал помещение склада: мыл там полы и окна, следил, чтобы не заводились мыши, разрезал и прессовал картонные коробки из-под товаров, чтобы сдавать их в утиль, чистил тару. Взвешивал, перекладывал, сортировал. Приносил, уносил, подавал. Таскал мусорные мешки. Помогал раскладывать товар. В общем, я был кем-то вроде Золушки. Когда привозили продукцию, я разгружал машину вместе с грузчиками. Впрочем, они меня жалели и не давали особо надрываться.

В первую неделю, несмотря на пятичасовой рабочий день, я так уставал, что едва приползал домой. Приползал я домой к Андрею, это было его желание. Пока папа находился на лечении, мы жили вместе. Андрей молча щурился на меня, видимо ждал, когда же я начну ныть и жаловаться. Но не дождался. Я втянулся и быстро привык.
-Живучий ты, - только и сказал он мне. -С характером. Я так и думал.
Тогда я просто не обратил особого внимания на эти слова. Но мне было приятно, что он похвалил меня.
Не считая меня, двух грузчиков и двух охранников, работавших посменно, коллектив был, в основном, женский. Столько стерв сразу, в одном месте, я еще не встречал. Щепетильным и нежным барышням в торговле не место. У всех сотрудниц это прямо на лицах было написано. Новеньких и неопытных подставляли, и крутили ими, как хотели.
Я первую неделю их всех даже побаивался. Но старался, как мог. Шел на помощь, если кто-то не успевал выложить товар, или взвесить, что-то ронял, опаздывал. Старался успевать везде и всюду. Я всегда был неизменно приветлив, доброжелателен и спокоен. Всегда в хорошем настроении. Женщинам это нравилось, я как-то разбавлял их коллектив.
Через месяц все, кто работал в торговом зале и на складе, обращались ко мне не иначе как Костенька, звали на помощь и даже спорили, кому из них первой я должен помочь. Женщинам я определенно нравился, сам не знаю почему. Одна из кассирш, наиболее объемная в теле, но зато не отягощенная лишней скромностью, любила неожиданно хватать меня пальцами за подбородок, и трясти, приговаривая при этом: « - У-у-х, какие глазки!»

С первой зарплаты, точнее с первых двух зарплат я первым делом купил себе сотовый. Я давно уже заметил эти штуки у ребят и мне, естественно, тоже хотелось. Мы с Ильей долго лазили по магазинам и выбирали мне телефон. В итоге я купил ярко-красную раскладушку. Илья заявил, что телефон девчачий. Но мне он сильно нравился и был дорог, как первая вещь, купленная на собственные деньги. В моем телефоне было забито целых четыре номера. Славка, Илья, Димон и Андрей. Андрей был зашифрован под Алену.
В октябре я пошел в школу. Опоздал и затянул с переводом. Это была моя третья по счету школа и последний одиннадцатый класс. Часов до четырех – пяти я был на уроках, потом бежал в магазин и работал там до девяти. Иногда меня отпускали домой пораньше, но все это сказывалось на зарплате. Ни на какие домашние задания у меня не оставалось ни времени, ни сил. Успеваемость моя упала чуть ли не с первого месяца. И только то, что я схватывал на уроке, откладывалось у меня в голове. Отвечал я нормально, но из-за постоянно невыполненных домашек мне ставили трояки.
В школе вообще было ужасно скучно. Мой класс – одни сплошные дети. Они были моими ровесниками, но я, окунувшись с головой во взрослую жизнь, не воспринимал этих домашних ребят всерьез. Мне казалось порой, что я на пол жизни их старше. Робкие держания старшеклассников за руки, записочки под столом, обсуждение каких-то фильмов, музыки, игр. Ну как дети, честное слово. Я ни с кем не общался, держался замкнуто, и меня тоже не трогали.
Иногда, сидя на уроке, я думал про Андрея. И у меня лоб покрывался испариной. Как же ему должно быть стремно спать со школьником. Ведь это страшная статья. В тюрьме ему пришлось бы несладко. Но я не мог представить его в тюрьме, как ни старался.
Школу я мечтал поскорее закончить. Она занимала слишком много времени и отнимала много сил, которые нужны были мне для другого. Будущее рисовалось туманным.

Папа уже несколько недель жил дома. Выглядел он как побитая собака, чувствовал себя так же. Вид его шестнадцатилетнего сына, который разрывается между школой и работой, так же не способствовал поднятию настроения. Папа заявил, что будет искать работу. Я рявкнул на него, приказал сидеть дома и лечиться. Это было моей серьезной ошибкой.
Частенько вечером Андрей сбрасывал мне на сотовый короткий вызов. Приходилось на ходу придумывать какую-нибудь легенду. В конце – концов, я сказал папе, что у меня есть девушка и я хожу на свидания. Это было жуткое вранье, но не правду же ему говорить.

Я незаметно привык к Андрею. Сам удивляюсь, как это получилось. Думал, возненавижу, но нет. Обычный человек, с вполне земными потребностями. Одинокий. В конце-концов, я ведь и сам был одинок, как брошенная собака. И я как-то даже привязался к нему. С ним я советовался, задавал ему вопросы и получал вразумительные ответы. Как если бы он был мой отец. Иногда он показывал мне, как работать на компьютере, рассказывал, как работают те или иные детали в машине, если я интересовался. Порою, мы просто сидели и разговаривали. Не, знаю, приятно ли ему было общаться со мною, но он меня не прогонял.
Андрей был настолько спокойным и уверенным, что даже, то, чем мы с ним занимались по ночам, стало казаться мне нормальным. Я привык и к этому. Андрей умел быть нежным и деликатным, он не издевался и не мучил меня. Я, видимо, начинал сходить с ума.
Он не лез ко мне в душу, а я не совался в его дела. Мы просто кувыркались у него на кровати. Пока позволяла теплая погода, мы довольно часто выключали в квартире свет и темной ночью выходили на закрытую лоджию. Курили там, стоя у распахнутого окна, иногда пили что-нибудь не сильно крепкое, вроде пива или вина. Но Андрей этим вообще не злоупотреблял, и мне это нравилось. Свежий, уже осенний ветерок обдувал лицо и тело. Ощущение было классным, будто мы находимся на природе. Андрей обнимал меня. Все-таки он был ласковым.
Он, закрыв глаза, водил ладонями по моему лицу, запускал пальцы в волосы, прижимался лицом к моей шее и долго дышал в нее. Я чувствовал, что нравлюсь ему, и эта нежность в нем искренняя. Он сжимал мои запястья, держал крепко и напоминал в такие минуты большого и сильного зверя. Вырываться, как было поначалу, уже не хотелось. В сознании туманилось, и я молча плыл по этому течению, уже ничего не боясь, не противясь. В некотором роде, это было даже красиво. Прохладная и свежая постель, вино, запах сигарет, ночной воздух из распахнутого окна. Засыпая, он обнимал меня, шептал что-то на ухо. Я не понимал.
За одно лето я стал намного взрослее и сильнее. Спасибо Андрей, спасибо, папа.


Отца я проморгал. Он все-таки сорвался. Сидение дома не пошло ему на пользу и, однажды, в конце зимы, придя с работы, я застал его под хмельком. Это было так ужасно, что я вначале даже глазам своим не поверил. Но факты были на лицо.
Я, прямо в верхней одежде, опустился на диван и закрыл лицо руками. Как же я устал. Моя борьба за выживание и так вытягивала все силы, а этот… даже не хочет мне хоть немного помочь. Он думает только о себе. Что же я еще должен сделать? Я правда не знал, к кому мне теперь бежать. Андрей точно откажет. Он не повторяет дважды. Просто пошлет нас обоих куда подальше. А я уже и не хочу, я привык к нему.
Папа присел рядом со мной.
- Не злись, Костенька. Я чуть-чуть только. Вовка пришел, ну мы и посидели немножко. Праздник ведь, отметили.
- Отметили. Тебе нельзя даже «немножко», пап, - произнес я, не глядя на него.
- Да почему? Все ж в порядке.
- Ты для чего столько недель лечился? Чтобы жить нормально! Жить со мной. Ты этого не хочешь? Я тебе не нужен? Тебе водка дороже. Вот иди и пей!
Я резко поднялся и ушел к себе. Вот же идиот! Как можно быть таким бесхребетным?
Конечно, он снова начал пить. Потихоньку, незаметно, прячась и уходя из дома. Он стал хитрым, как лисица. Домой к нам больше никто не приходил и в итоге, мне пришлось отлавливать его на улицах. Это было еще хуже. Начались сильные февральские морозы. А я после работы бродил и бродил по подворотням. Не помогали мои угрозы, уговоры, все повторялось по второму кругу. Про повторное лечение он уже и слышать не хотел.
Я находил его замерзающим у пивного киоска и на себе тащил домой. Он перешел на пиво и мог пить его целый день, без остановки. Он, конечно, пил бы водку, если бы мог. Но после лечения от крепкого алкоголя его стало рвать.
Я притаскивал его домой, раздевал, держал за руки, смотрел ему в глаза.
-Папа. Обещай мне больше этого не делать. Пожалуйста. Подумай обо мне, ведь ты у меня один.
-Ну, что ты Костечка? Все ж нормально. Завтра же пойду и устроюсь на работу. Я же вижу, как тебе тяжело. Не волнуйся.
Утром я уходил в школу и на работу, а к вечеру придя домой, видел, что папы нет. Тогда я отправлялся его искать.
И так каждый день.

Спустя каких-то три недели я был уже в отчаянии, практически забросил школу. Директор грозил мне исключением, обещал поставить на учет в милицию и вообще пророчил мою будущую жизнь в черных красках. У меня были серьезные проблемы.

Меня вызвали для серьезного разговора. Я молча кивал, стоя на коврике перед директором. Этот тридцатипятилетний ухоженный мужчина в строгом костюме ничего не знал обо мне. И знать не хотел. Но его беспокоило то, что я порчу показатель по средней успеваемости. Он даже как-то брезгливо поморщился, когда узнал, что я живу с пьющим отцом.
-Вы, Новиков, еще раз хорошо все обдумайте. Ваша жизнь решается именно сейчас, в стенах этой школы. Что там с вами будет дальше – покажет время. Может, армия сделает вас достойным членом общества? Но знания необходимы. Вам еще жить и жить, потом вы просто будете жалеть, что прогуливали уроки. Но будет уже поздно. Жаль вас… Константин. Мы приняли вас в нашу школу, нарушив некоторые правила, пошли вам навстречу, и вот что получили. Нехорошо…
Он рассматривал меня.
На мне была надета чистая и свежая школьная форма, отглаженные брюки, черная жилетка. Я всегда следил за собой. Откуда такое пренебрежение ко мне? Было больно все это выслушивать.
Я молчал, и не думал с ним спорить. Мог ли он знать мою жизнь? То, что я каждый день должен отсидеть по шесть уроков. Потом отработать в магазине, чтобы было на что жить. Потом полазать по подворотням, отыскать и привести домой папашу. А потом еще пойти, потрахаться.
Да у любого нормального человека давно бы съехала крыша. Не, знаю, как я еще держался.
Постоянный недосып и переутомление. У меня начал болеть живот, я уже не говорю, что там творилось с головой. Я даже не имел времени сесть и спокойно обдумать, как разорвать этот порочный круг.

С Андреем у меня тоже начались проблемы. Я психовал, нервничал. Он злился, что я отлыниваю от наших встреч.
Сказать честно, моя жизнь была настолько поганой, что я только у Андрея и отогревался. Через постель я получал нормальное человеческое тепло и общение. Я не хотел с ним ссориться.

В ноябре Илья отмечал день рожденье. Я отпросился на работе и вечером пришел к нему. Под ногами хрустел ледок и по спине скользил холод. Какая холодная зима! Немного отогревшись в подъезде его дома, я постучался.
Родители Ильи заблаговременно куда-то смылись. Кажется, в театр. Таких понимающих и культурных предков, как у него, я вообще больше ни разу не видел.
Я оказался в красивой, ярко освещенной и шумной комнате. Гремела музыка. Круг друзей собрался самый тесный. Димон со своей девушкой, Виталик, я знал его не очень хорошо. Пара каких-то совсем незнакомых ребят и Нелька. Они весело, шумно и много болтали, перебивая друг-друга. Я плохо соображал, о чем они говорят. Точнее, я вообще плохо соображал. Стыдно признаться, но я едва не заснул, сидя за праздничным столом на дне рождения лучшего друга. Меня даже тормошить перестали и махнули рукой. Тост я так и не сказал, а от запаха спиртного меня тошнило.
Ребята же активно налегали на выпивку. Пропасть между нами росла. Девчонки подсаживались на колени к парням.
В середине вечера Илья незаметно, жестом указал мне на дверь его комнаты.
- Послушай, что с тобой такое творится? – спросил он, когда мы отползли в его берлогу. Илья потянулся к выключателю.
- Не включай свет, пожалуйста, - попросил я. – Глазам больно.
- Ты заболел?
- Нет, все нормально.
Я улыбнулся, с трудом сдерживаясь, чтобы не растянуться на Илюхиной кровати. Подушка казалась такой удобной. Вот бы прилечь минут на десять. Расслабиться. У Илюхи в доме так тепло… Мне бы это помогло.
- Ты, мазохист, хренов. Ты, блядь, слышишь меня? – прошипел Илья.
Я мгновенно вышел из транса.
- Костик, когда ты успел так измениться? Я все пытаюсь наладить с тобой контакт. Еще с тех самых пор, как ты вернулся из деревни. Тебе там, что, мозг пересадили?
- О чем это ты?
- Что-то ты скрываешь. Ни о чем не рассказываешь. Все время молчишь. Я только буду рад, если смогу чем-то тебе помочь.- Илья почесал затылок,- Почему ты все всегда держишь в себе? Свои проблемы, неприятности и так далее.. Никогда ведь не поделишься. Мы же давно знаем друг друга. Точнее я тебя знал раньше. Сейчас ты другим стал.
Меня прошиб холодный пот. Илья просто демон. Он всегда был невероятно прозорливым. А интуиция у него – любая женщина обзавидуется. Конечно, он никогда бы сам не догадался про Андрея, но он мог разговорить меня. Я бы сам себя выдал с потрохами, тем более в таком состоянии. Я испугался даже одной этой мысли и долго молчал.
- Ты из-за отца такой? – спросил, наконец, Илья.
- Ну да. Устал просто. Прости, что порчу тебе праздник.
Я улыбнулся. Жалкая, видимо, вышла улыбочка.
- Ну и дурак же ты! Костька. Эх, все-таки клевый ты чувак! Только глупый.
- Так кто я, дурак или клевый чувак? Определись, мне интересно.
Илья поднялся. Пружины в матрасе разжались и я закачался на них, как на волнах.
- Ложись поспи. Покрывалом накройся. Я дверь закрою, и ты шума не услышишь. Слышишь?
- Спасибо.
Мои глаза мгновенно закрылись. Нельке повезло. Если они поженятся с Ильей, то у нее будет самый лучший муж на свете.

Я прожил у Ильи четыре дня. Отпросился на работе, на школу просто забил, домой не звонил и вообще отключил телефон. Пусть все катится к чертям собачьим.
В выходные мы поехали с Ильей на его дачу. Илья уже почти год как водил машину. Он упросил своего отца и тот одолжил ему свою драгоценную ладу. Отец Ильи специализировался на ремонте этих красавиц, и отбоя от клиентов у него не было. Он даже подумывал открывать свой автосервис.
Мы приехали в это заснеженное царство в середине дня. Ярко светило солнышко. Дача у них была чудная, настоящий загородный домик. Камин, маленькая кухонька, две спальни на втором этаже. Холод там стоял жуткий.
Мы бросились протапливать дом. Еще два года назад отец Ильи провел на даче паровое отопление, так что там вполне можно было зимовать. Пол дня мы только согревались, дом основательно промерз. А вечером растопили еще и камин, и уселись перед ним, расстелив на полу теплый плед и расставив перед собой заиндевевшие жестянки с пивом.
-Только отцу не проболтайся насчет пива, - попросил Илья, откупоривая банку. -Если узнает, что мы тут пили, навсегда отберет и машину и ключи от дачи.
-Он до сих пор тебя в ежовых рукавицах держит?
-Ну да. Думает, что держит. Ох, Костик, тут недавно такое было, я чуть не свихнулся.
-Что? – заинтересовался я.
-Да Нелька, мать ее…Сказала мне, что залетела.
Я поперхнулся пивом.
-Ничего себе!
-Ага. Представь себе. Ебануться можно! Я просто выпал, что делать не знаю. А она потом начала ныть: «-Вот, типа, это еще не точно, я пока не знаю, но если что, то мы же вместе…» И все такое. Я ей говорю, иди купи, бляха, тест, не еби мне мозг понапрасну. А она в слезы, истерики. Ну, все, думаю, попал я по полной. Отец член нахрен оторвет мне. Я же на юрфак мечу, там учиться нужно, а тут такая засада.
Илья хлебнул пива.
-Ну, я вижу, что пронесло, - произнес я.
-Да, слава всем святым, угодникам и вообще… Ну ее. Школу заканчивает, а уж замуж невтерпеж.
-Расстались?
-Да нет пока. Предохраняемся.
Я засмеялся.
-Что ты, блядь, ржешь, дубина?, - улыбнулся он.
-Да ты бы себя послушал.
-А что, все верно. Как без девушки? Но с ней нахлебаешься. Да ну их… Ты-то как, Костик, тебе получше? Что-то ты какой-то весь сонный сидишь.
-М-мм.
Я покачал головой и закрыл глаза. Мне было очень хорошо. Я так расслабился, что казалось вот-вот стеку на пол лужицей растаявшего снега.
-Развезло что ли? Да ты ж еще ничего не выпил.
Илья потряс банку, которая стояла передо мной.
-Да нормально, просто давно не пил ничего спиртного, - я потянулся и улегся на спину.
-Ладно, ты полежи, я пойду еще закусь принесу. Бутербродов что ли нарезать? Будешь?
-Угу. – промычал я.
Когда Илья вернулся, я кажется, задремал. Или почти задремал. Мне что-то снилось. Приятное, теплое, бесформенное. Рядом как будто горел огонь, я лицом чувствовал его всполохи и жар. Меня укачивало, как в детстве, когда лежишь на надувном матрасе и качаешься на прохладной волне. А сверху припекает. Кто-то тронул меня за ногу. Не хочу вставать. Отстаньте.
-Эй, ты чего? Мы ж только начали вечер. Эй, Костик!
Меня кто-то звал. Знакомый голос.
-Ну, Андрей, еще пару минут….пожалуйста… – пробормотал я.
-Какой Андрей? – спросил Илья.
Я медленно поднялся с пледа, принял сидячее положение, и уставился в пол.
-Я спрашиваю, какой Андрей?
Я поднял на Илюху глаза.
-Что ты как ревнивая женушка заладил? Я просто оговорился, - с улыбкой сказал я.
Илья молча смотрел на меня. Я продолжал улыбаться.
-Ну, ладно. - Он уселся рядом. -Ты, Костик, вроде бы прежний, но я все равно тебя не узнаю. Странный. У тебя лицо стало другое. Знаешь, все, кто видят наши общие с тобой фотки, тычут в тебя пальцами и говорят какой ты красивый. Я никогда не обращал внимания, а ведь правда. Тебе в фотомодели нужно идти работать.
-Да брось ты, - отмахнулся я, и схватился за пиво.
Лишь бы он только не заметил, как трясутся мои руки. Я начал пить залпом.
- И вот сейчас, когда ты улыбался, я тебя рассмотрел. Извини, но у тебя улыбка, как бы это…
Я напряженно ждал, что же он скажет. Илюха мямлил и не мог подобрать слова. Я не стал его мучить.
- Пидорская у меня улыбка, - бросил, наконец, я.
Илюха даже вздрогнул.
-Я не это хотел сказать! Что ты несешь?
-Давай о чем-нибудь другом, Илюх. Хватит.
-Хорошо. Возьми еще банку. Извини, если тебе неприятно.
-Да все нормально.

На следующий день мы пошли кататься на коньках. Вначале часа три расчищали от жесткого, слежавшегося снега небольшой пруд. Потом надели коньки и вволю надурачились, падая, цепляясь друг за друга. Кататься-то толком никто из нас не умел.
Было пустынно. Бело, тихо и безветренно. Чисто, и ни одного человека вокруг. Это было удивительно после большого города. Когда начало вечереть, серые зимние тучи раздвинулись, и нам открылась чудная линия горизонта с алым закатом. Мы просто стояли, молча курили и смотрели в небо. Серые кустики то тут, то там, белые барханы, сухой высокий камыш на пруду и красное пылающее небо.
У меня почему-то захватило дух. Как будто грудь, наполненная свежим воздухом, дала всему моему существу свежих сил. Мне захотелось сделать шаг и идти вслед за тающим днем. Чтобы не отстать, и чтобы вся моя жизнь была такой же счастливой, как сегодняшний день.
Стало холодать, и мы вернулись в дом. Возвращались в город уже по темноте. Илюха завез меня домой.

***
Через два дня, возвращаясь вечером с работы, я встретил Андрея у подъезда. Было довольно темно, фонари, как всегда, не горели. Неподвижный, одинокий, в своем черном пальто, он был похож на маньяка. Да он и вел себя, как маньяк. Когда я приблизился, он схватил меня за воротник и впечатал в стену.
Я, конечно, ошалел.
Андрей впился в меня губами. На улице! Я оттолкнул его, вырвался и побежал в подъезд, он рванул следом. Он быстро догнал меня и скрутил руки за спиной. Все это тихо, без единого слова. Сколько не пытался, высвободится я не мог. Он заволок меня в лифт, потом в свою квартиру. Там он легонько дал мне под дых. Пока я приходил в себя, он уже успел раздеться и аккуратно повесить свое пальто в шкаф.
Я сидел у порога на полу, схватившись за живот, и смотрел, как с моих ботинок на идеально чистый пол стекает грязная талая водица.
-Вставай. - Скомандовал он.
-Отвали, урод.
-Ну-ка, повтори это еще раз.
-Зачем ты меня ударил? Что я тебе сделал?
-У тебя кто-то завелся? Признавайся.
-Что??
Я поднял глаза. Он меня ревнует?!
-Нет.
-Не ври.
Андрей поднял руку, я быстро встал на ноги.
-Не смей меня бить! Ты просто долбанутый кретин, идиот старый, псих, извраще….
Я снова получил под дых и упал на пол.
Андрей начал стаскивать с меня одежду. Я, извиваясь на скользком полу, вывернулся и врезал ему по лицу. Он успел увернуться, и мой удар пришелся по его нижней челюсти. Андрей быстро поднялся и, держась за лицо, ушел в ванную.
Я поднялся, и кое-как отдышавшись, пошел следом за ним.
-Зубы целы? – спросил я.
-Да, но след видно будет долго.
Не глядя на меня, он прошел на кухню. Я двинулся следом. Уселся и молча смотрел, как он варит себе кофе. Мы оба успели остыть за это время.
-Андрей, я тебе ни с кем не изменял. Я был на даче с другом детства. Что ты так психуешь? Я был на дне его рождения, ему исполнилось восемнадцать лет. Мне там стало плохо. Я просто устал.
-Это правда?
-Да, правда.
-Почему не отвечал на звонки?
-Не знаю, устал. Отключил телефон и все.
Он помолчал. Прическа у него была в беспорядке. На рубашке капли крови, я разбил ему губу.
-Ладно, Костя, иди домой.
- Не хочу. Папа снова пьет. Меня от всего этого уже тошнит.
-Что ты от меня хочешь?
-Ничего.
Я встал перед ним и стал медленно, пуговица за пуговицей расстегивать рубашку. Ничего подобного я в жизни не делал, но адреналин после драки зашкаливало. Я чуть улыбался, глядя в его лицо.
-Не улыбайся так, - прошипел он, хватая меня за шею.
Я сейчас сам этого хотел.


II
1.

Пролетело уже три года. В мае мне стукнет двадцать лет. Я совсем взрослый.
Отметили Новый год. Потом, вслед за зимой, пришел холодный март. Каждый день, топая утром на работу, я наблюдал, как меняется природа, готовясь к приходу тепла. Клумбы были покрыты грязным, сине-серым льдом. Между высотками гулял холодный, пахнущий полынью, свободный ветер. От его порывов трепетали тонкие сухие стебли, торчащие то тут, то там, на неухоженных участках. За городом виднелись распаханные, чернеющие местами поля. Над ними кружили черные грачи. Интересно, что они там ищут?
Я, как всегда, ходил без головного убора, и этот пронзительный ветер шевелил мои темные волосы, распахивал пальто. Весенний воздух будоражил меня. Казалось, что он приносит запахи каких-то далеких, неведомых земель, где я ни разу еще не был. Вся жизнь раньше проходила между домом и школой, а теперь между домом, универом и работой. Мне все сильнее хотелось хоть ненадолго освободиться, поехать куда-нибудь далеко. Впрочем, не куда-нибудь. Маршрут я себе уже наметил, тщательно исследовав карту. Это было ближнее зарубежье. Я никому об этом не рассказывал, просто расчертил путь зеленым маркером. В тот день, когда я отправлюсь в это путешествие, я, наверное, буду самым счастливым человеком.

Не могу сказать, что я любил Андрея. Он был намного старше, у нас было мало общего. И, кажется, он стал немного охладевать ко мне, или мне просто так казалось.
Я заметно изменился, повзрослел и уже мало был похож на того прежнего мальчика, которого он когда-то хитростью сумел себе полностью подчинить. После той памятной ссоры я начал вести себя, как хочу. Мы много цапались, доходило и до драк. Андрея просто бесило то, что я взрослею и становлюсь самостоятельным. Он оказался жутко ревнивым. Я же, напротив, привязался к нему сильнее, но стал увереннее, время невзгод закалило меня. Мы, несмотря ни на что, не расставались.

***
Я застыл, глядя в одну точку. Вот это новость.
Андрея переводили в Москву. Новая, интересная работа, высокая должность.
- Ты расстроился? - спросил он, гася сигарету в пепельнице.
- Да, - искренне ответил я.
Мне было больно и обидно. Тяжело. Был поздний вечер, мы валялись на кровати, над головой горел тусклый ночник.
- Мне тоже очень жаль. Поэтому я предлагаю тебе поехать со мной.
Я удивился. Неужели он серьезно?
- Все нормально, Андрей. Мы ведь будем видеться?
- Почему ты не хочешь? Подумай.
- Не могу.
-Я хочу, чтобы ты был со мной.
Я замолчал. Расставаться жаль, но и быть верным пажом, бросить все свои дела и мчаться за любовником? Это более, чем глупо. Я уже давно взрослый, самостоятельный человек.
-Андрей, ну в качестве кого я поеду? Ты будешь сейчас сутками занят на новой должности, а мне нужно учиться, я уже на втором курсе. Что, бросать универ? Тут езды четыре часа на машине. Будем видеться, я никуда не денусь.
Я сцепил руки. Без чьей либо помощи, сам, я сумел таки наладить свою жизнь. Начинать все заново? Нет, пока не могу.
Он молчал.
- Когда же ты уезжаешь?
- В конце мая.
Андрей задумчиво посмотрел на меня.
-Может быть, ты все-таки передумаешь? Костя. Я помогу тебе устроиться.
Я только покачал головой.
Мы молчали. Андрей снова закурил.
- Ты взрослый. Да. Костя, я хочу что-нибудь подарить тебе. Я ведь ни разу ничего тебе не дарил. Чего бы ты хотел?
- Не знаю. - Я задумался. – Оставь мне Шуршика, что ли. Куда ты его повезешь?
- Ты серьезно?
- Ага.
Я положил свою голову ему на колени. Ничего я не хочу.
- Прости меня, Костя. Ты…
Я поднялся и посмотрел на него. Лицо у Андрея было напряжено. О чем он думает? Уж не о том ли, как совращал шестнадцатилетнего подростка? А теперь вдруг это «прости». Совсем не к месту, поздновато.
Мне почему-то стало его жаль. Вот уж наказание, быть таким одиноким. А чего он собственно хотел. А он красивый сейчас. Глаза опущены, твердая линия рта, в светлой шевелюре много седых волос. Я прикоснулся к его вискам.
- Да что ты? Все нормально. А, точно!- меня осенило. - Я придумал, чего хочу. Ты слушаешь?
- Да, - со вздохом ответил он.
- Я хочу права на машину.
- Чего? -Андрей вцепился пятерней в мои волосы.
- Научишь меня водить машину?
Он задумался.
- Ну? Ты же сам предложил, - протянул я.
- Хорошо.

Весь май мы с Андреем катались по полям и проселочным дорогам, как сумасшедшие, молясь, чтобы нам не встретились гаишники. Пожалуй, это было наше самое лучшее с ним время. Так сказать, пик отношений. Нам обоим было весело и легко. Теперь уже мы были на равных.
Мы наблюдали расцвет природы в самый лучший из всех месяцев в году. И использовали это время на полную катушку.
Я довольно быстро и легко учился. Мне так казалось. Но Андрей так не считал. Он шлепал меня по рукам с досады на мою неловкость. Машина все терпела. Мы проносились, открыв окна, мимо бескрайнего поля, желтого от цветущих одуванчиков, останавливались перекусить где-нибудь у рощицы и вдыхали свежий и пьянящий запах цветущей ивовой лозы, молодой травы, зеленых крохотных листочков.
Андрей. Я до сих пор не считал себя голубым. Ведь это ты виноват. Я не считал себя подобным тебе, даже когда сам запускал руки под твою рубашку. В машине было тесно.
Возвращались домой поздно вечером, выходили из машины, не прячась, потому, что спрятаться было нереально. Да уже и незачем.
Отец, конечно, спросил, что я делаю целыми вечерами с этим типом. Я спокойно ответил, что мы с ним друзья. Какая теперь разница.

Я за этот месяц узнал Андрея больше, чем за все проведенное вместе время. Он казался каким-то другим. Проще, что ли. Или, может быть, я повзрослел. Расставаться было уже не так невыносимо жаль. Вот как бывает. Я смирился с мыслью, что остаюсь один. Нужно было двигаться вперед.
В июне я получил права. Первым, кому я об этом сообщил, был, конечно, Андрей. Он устраивался на новом месте и обещал скоро приехать. Скучал.

Все лето я работал без отпуска. Мой отпуск был заранее подогнан под сессию. И так еще целых четыре года. Тьма беспросветная. Но я не мог бросить работу, с шестнадцати лет я полностью содержал себя и своего отца.
Я учился на втором курсе государственного университета, на кафедре зарубежной литературы. Поступил туда, где не было большого конкурса. С теми оценками, которые нарисовали мне добрые учителя в школьном аттестате, мне вообще можно было даже не мечтать о высшем образовании. Но я попытался. И, к своему удивлению, легко поступил на заочное отделение. Учиться мне нравилось. И перспектива стать преподавателем, меня совсем не пугала, даже наоборот. Я любил общаться с людьми и думал, что профессия эта мне очень даже подходит. Вот, закончу университет, и сразу же брошу этот дурацкий магазин.
Погрузившись в студенческую среду, я почувствовал себя, как рыба в воде. Группа у нас оказалась очень дружной, даже, несмотря на то, что мы были заочники. Встречались мы довольно часто. Я был самым младшим в нашей компании. Остальные девчонки и ребята практически все уже были взрослыми, кому за двадцать пять, кому за тридцать. У некоторых были дети. Большинство из них учились просто ради того, чтобы получить диплом о высшем образовании. Я же на лекции ходил с удовольствием, читал все, что нужно было прочесть по учебной программе, и даже больше. Кроме меня этого практически никто не делал, поэтому мы иногда устраивали литературные вечера. Это у нас так называлось. На самом деле перед сессией мы просто затаривались под завязку пивом, закуской и шли ко мне домой. Ну, или еще к кому – нибудь. Но чаще ко мне, поскольку я жил один и мы никому не мешали своими посиделками. Случалось, в моей однушке набивалось до двенадцати человек. Мы тихо разливали пиво, и потом я приступал к рассказу. Долго и подробно я пересказывал заданные книги, которые никто, кроме меня, не читал. Перед сессией однокурсники слушали меня, затаив дыхание. Потом, на экзаменах это многих выручало. Моя любовь к чтению сделала меня весьма популярным.

На работе все было по-прежнему. Мирно, тихо и невыносимо однообразно. Я много раз пытался найти что-то другое, но ничего путного не попадалось, а я еще не обладал достаточным опытом.

Я приходил к восьми утра. Охранник, в свое время проводивший со мной собеседование, давно уволился. Теперь на его месте работал молодой парень, ненамного старше меня. Мы поздоровались за руку, перекинулись парой шуток и я побежал переодеваться. Меня повысили, теперь я работал на кассе. Да, карьерный рост, однако. Смены по двенадцать часов. Вечером в голове стоял жуткий гул, постоянно мерещился противный писк считывающего штрих коды устройства, болели руки и спина. Но я улыбался. Даже, когда от усталости и зевоты челюсти сводило. Начальство меня ценило, поскольку я никогда не опаздывал, не брал больничных и довольно хорошо выполнял свои обязанности.

Все дни, как близнецы. Я нацепил форменную красную кепочку и устроился на стуле у кассы, потягивая кофеек и наслаждаясь утренней тишиной. Кофе сладкий, три ложки сахара. В магазине было пусто с утра, и если не было других дел, то мы просто сидели на своих местах и болтали.
- Купил отцу подарок, Костик?
- Ага, - отозвался я.
Мои коллеги - кассирши оживились. Все, сейчас начнут доставать.
- Ну, давай, рассказывай.
- Что?
- Как что? Что ты им подаришь? Каждый день, что ли отец женится?
- А вам это зачем?
- Интре-есно. Ну, Костя, - почти хором.
- Отстаньте.
Тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. Я почти согнулся и поперхнулся своим кофе. Света. Гроза торгового зала. Сейчас начнется.
- Есть на рабочем месте нельзя!
- Света, оставь его.
- Если нечем заняться, идите витрины протрите.
- Ага, через десять минут народ побежит. Опять будет очередь и вопли. Каждое утро одно и тоже!
- Да, а вам лишь бы не работать. А ты? Зальешь кассу своим кофе, сам будешь расхлебывать.
Плавно колыхаясь, Света удалилась.
- Костя, ты живой?
-Да, да.
Ко мне подошли первые за сегодня покупатели.
И так изо дня в день. Скучать было некогда. Я носился как угорелый между работой, учебой, своим и родительским домом.

Год назад мой отец устроился на работу охранником в детский садик, недалеко от нашего дома. Не знаю, как его, бывшего алкоголика туда взяли. Наверное, начальство садика совсем отчаялось. Там отец и встретил одинокую женщину. Она работала воспитателем. Кто бы мог подумать. Ей было уже под сорок, с мужем она рассталась, и жила уже давно вдвоем с четырнадцатилетней дочкой.
Я даже не заметил, когда они успели с отцом сойтись. Как-то раз я забежал к отцу и увидел ее там. Мало сказать, что я был ошарашен этой новостью. Мы долго пялились друг на друга, стоя у порога, потом разговорились. В принципе, Наталья мне понравилась. Спустя пол года, она с дочкой переехала к отцу, а я окончательно перебрался в дедушкину квартиру. В конце - концов, все к лучшему. Теперь я хотя бы меньше переживал за него. И вот теперь, они собирались расписаться и устроить дома праздничный вечер.

Отец, перед этим, еще долго мучился и мучил меня. Но пить он бросил сам. Не знаю, что на него повлияло, я даже докапываться до истины не хочу. Однажды я пришел к нему в больницу. Он лежал под капельницей, как обычно. Лицо сине-зеленого цвета. Я устало оглядел желтые стены вокруг себя и сел возле его кровати. Мне даже смотреть на него не хотелось, поэтому я просто перевел взгляд на окно. Была весна, в больничном дворе на старой вишне весело и громко чирикали воробьи. Солнце падало косыми лучами на пол, покрытый потертым линолеумом. Мне тогда, кажется, было восемнадцать лет. Я уже сильно вытянулся, изменил прическу, начал модно одеваться. И все было бы хорошо, если бы не отец.
Я почувствовал, что он смотрит на меня.
- Привет, - сказал я. – Проснулся? Как настроение?
Он мне не ответил. Долго пялился молча, потом произнес.
- Костик. Какой ты уже взрослый стал. Красивый. Прямо как я в молодости.
Я усмехнулся.
- Да уж. И что особенно интересно, вопреки, а не благодаря родительскому воспитанию.
Отец вдруг схватил меня за руку. Я попытался выдернуть ее, но он держал крепко, прижимая ее к лицу. Потом тихо заплакал. Как в какой-то мелодраме.
-Папа, перестань!
Мужики на соседних койках, равнодушно занимались своими делами, кто храпел, кто читал газету. Наверное, к таким сценам здесь уже привыкли. Но мне все равно было очень неловко.
- Я обещаю, что исправлюсь! Обещаю. Прости, Костя.
Я молчал.
- Как же ты сумел вырасти таким хорошим? Тобою же никто никогда не занимался, никто не помогал тебе. Когда ты успел так измениться?
Я, признаюсь, мстительно радовался его слезам. Пусть поплачет. Тоже. Хорошее же лекарство ему на этот раз вкололи, даже мозги прочистило.
Руку я больше не отнимал, просто молча смотрел на него.
- Мне и сейчас нелегко. Я все еще ребенок. Я буду только рад, если ты… Прости, папа.
Я отвел от него свой взгляд. Плакать мне не хотелось. Хотелось поверить ему, пусть даже в последний раз.
С тех пор, выйдя из больницы, он сам старался не пить. Мучился, психовал, курил. Я его не трогал и угождал во всем. С трудом он устроился на работу. Это помогало ему держаться. Я тоже не оставлял его без присмотра. Пару раз мне даже пришлось подраться с бывшими папиными коллегами по бутылке, отваживая их от нашего дома. Хотя какое там подраться. Просто я в бешенстве пораскидал их бренные тела по газону. Слава Богу, милицию никто не вызвал.

Наталья была хорошей хозяйкой. Она быстро, буквально за пару недель привела в полный порядок папину квартиру. Вместе с дочкой они, выдраили, перемыли и перебрали все, что смогли, даже сделали косметический ремонт. Переклеили обои на кухне и в коридоре, покрасили окна и завезли кое-какую новую мебель. Папа, приходя с работы, им помогал.
Придя домой, я не узнал родных стен. Сказать по правде, с тех пор, как Наталья переселилась к отцу, я все реже заходил к ним просто так, без приглашения. У меня уже был к тому времени, свой уголок и своя жизнь.
Наталья, маленькая и худенькая женщина, с большими, юными, как у девочки, глазами, почти что испуганно спряталась за спину моего отца, когда я появился на пороге их дома. Я отчего то казался ей строгим, властным и суровым. Отчасти, так оно и было. Мне пришлось таким стать. Не могу сказать, что меня совсем не задели эти изменения в родном доме. Все-таки когда-то там жила моя родная мама. Ее маленькая фотография и сейчас стояла на стеклянной полке у зеркала.
Я и вида не подал, что меня что-то там зацепило. Я весело болтал, смеялся и вообще старался выглядеть своим парнем.
С Леркой, Наташиной дочкой, я быстро подружился. Странная это была девочка. Наверное, такая же странная, как и я. Рано повзрослевшая, совершенно неизбалованная. На данном этапе своей жизни она состояла в сообществе готов. Волосы у нее вследствие этого, были черные и длинные. Бровь проколота, черная мрачная одежда, подвески и кольца в виде черепов. Сама она, несмотря на это, была довольно симпатичной, сероглазой. Меня просто поразил ее облик. Я, конечно, восхитился и начал расспрашивать ее об ее увлечении. Искренне, с интересом, ибо меня это все миновало. Много она не говорила, но мой неподдельный интерес послужил залогом нашей с ней дружбы. Поселилась она в моей бывшей комнате и даже попросила маму ничего в ней не менять.