Огюстен Берроуз. Цикл "Книги и писатели"

Предыстория всей этой «истории» такова, что когда я в очередной раз с пеной у рта спрашивал свою «подругу-книгопроглатывалку» (да, я специально двусмысленно называю её, дабы подчеркнуть, что в недрах её рта может пропасть множество предметов), читала ли она Берроуза, она скорчила одну из своих «мимимишных» гримас, которые должны сводить с ума всех тех, у кого есть предметы для… заглатывания. Так вот, когда я отвлёкся от её бордового рта, произносящего: «Это тот, что с ножницами?». Мысль моя уже пошла витать в эфемерном, но ножницы подействовали должным образом.

- Лол. Что? - вопрос я задал мысленно, но лицо моё, скорее всего, говорило за меня.
- Бегом с ножницами… - пояснила она.
А я так и находился в состоянии «лол, что?».
- Может, это какой-то другой Берроуз? - логически решила она.
- Наверняка, - выжал я из себя, и в тот же вечер поставил себе задачу найти этого хитрожопого однофамильца с ножницами, кои, как факир, легко заглотила моя знакомая.

Поиск оказался непростым, потому что ножницы из секачей превратились сначала в ножницы для стрижки овец, а ещё через месяц - так и вовсе в маникюрные, они завалились в самый дальний захламлённый и пыльный угол книжных магазинов. Но сработал собачий нюх, и я выцепил книгу, скучающую в единственном экземпляре в одной крайне непопулярной у населения «Республике».

И это один из тех случаев, когда однофамильцы стоят друг друга! Они абсолютно разные, но сумасшествие первого малофьей перетекло второму, окропив всю его жизнь мистическим всеобщим сказочным кретинизмом.

«— Тебе не кажется, что мы за чем-то гонимся? За чем-то значительным? Как бы сказать поточнее? Словно про это знаем только мы с тобой, и никто больше. И бежим, бежим, бежим...
— Да, — согласился я. — Это точно. Мы бегаем. Бегаем с ножницами».

Огюстен Берроуз представил на всеобщее обозрение свои грязные детские трусы, подушил их терпкими духами своей чокнутой мамаши, изрезал их тупыми папиными ножницами, лежащими в сарае, позже на них густо кончил семейный психотерапевт, а подруга измазала горчичным соусом.

«Грань, разделяющая нормальных и сумасшедших, оказалась немыслимо тонкой. Чтобы не упасть и не разбиться, необходимо быть необычайно искусным канатоходцем».

Что ж… мемуары - штука сомнительная, но мемуары Огюстена Берроуза - это нечто особенное! Ироничные, по-настоящему смешные, безумные, когда вдруг осознаёшь, что единственно реально сумасшедшие люди - это сами психотерапевты, несмотря на то, что кругом царит невротический синдром и пахнет психопатией, готовой вырваться из газовой плиты.

«Цезарь улыбнулся мне, показав белейшие, совершенно безупречные зубы - я не думал, что у психов такие бывают.
- Хорошие зубы, - похвалил я.
- Тебе нравятся? - поинтересовался он и вытащил их изо рта».

Ножницы Берроуза - как инструмент, как проклятие, как удача, как бесценный опыт, как выпавший болт из механизма, как спасение, как… оружие…
«Дело закончилось тем, что ссора переехала в кухню. Там и свет был поярче, и кое-какое оружие под рукой».

Книга Огюстена - это пособие, как весело прожить эту серую жизнь. Из этой книги вы узнаете, как выжить на вулкане, как общаться с «антихристами душевного здоровья и эмоциональной зрелости», как полюбить хрустеть кошачьим кормом, уставившись в телевизор, как гадать на собственном дерьме и принимать ванны с 25-ю рыбками. Мемуары Огюстена - лучший тест по профориентации:
«— А ты? Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?
— Может быть, стану психологом или певицей.
— Психолог или певица! Какие похожие занятия!»

Только отрочество с ножницами и… «И я понял, зачем нужен советчик: чтобы сказать тебе, чего именно делать не следует».
Ребёнок Берроуз вырастает прямо на страницах своей душевнобольной и самой откровенной на свете книги. Если сначала мир его мал, «а мама надевает модные туфли только на выход, поэтому для меня они означаю ужас и одиночество». Но всего лишь несколько временных витков и «не может же так продолжаться бесконечно. Посмотри на нас: мне шестнадцать, тебе семнадцать, а мы сидим босиком в ресторане перед тарелками с омаром, и больше в нашей жизни ничего не происходит».

Рано или поздно жизненный опыт, столкновение с миром и с самим собой заставляют нас предаться самоанализу.
«И все-таки, почему же я постоянно чувствовал себя настолько связанным? Я всерьез боялся, что это чувство — будто я пристегнут к электрическому стулу — следствие какого-то душевного заболевания. Больше всего на свете я мечтал вырваться на свободу. Но на свободу от чего? Вот в этом-то и заключалась проблема. Поскольку я сам не знал, от чего именно хочу освободиться, я оставался в плену».

В грядущем рождественском безумии важно не затянуть сам праздник. «Надо уточнить, что на дворе уже стоял май. Елка к этому времени потеряла почти все свои иголки; они ровным слоем покрывали пол и расползлись по всему дому. Каждый из нас постоянно обнаруживал их в своей кровати — острые коричневые колючки. Ветки на дереве стали сухими и ломкими и, едва за них потянешь, грозили оторваться. И вот я рассеянно тянул за ветку до тех пор, пока она не осталась у меня в руке».

- Я и Огюстен вас предупредили, чуваки! *здесь следует залихватски подмигнуть.
Так что рекомендую ни в коем случае не петь «Джингл беллз» больше положенного времени, даже если очень хочется, и желательно уберечь всех домочадцев от вида засохшей ёлки на полу, так походящей на «остов индейки. Почему-то елки и птичьи кости с трудом находят дорогу за пределы этого дома». Это всё потому что дурдом - особенное место и совсем не обязательно специализированное.

Душевного здоровья ВСЕМ НАМ в грядущем году, мудрого взгляда на вещи, самообладания и чувства юмора!
«– Если бы ты обладал моей задницей, то наверняка смог бы править миром».
Хорошей вам всем упругой задницы! Какие времена, такие и жопы.
Добавлю лишь, что все мы бегаем по этой жизни, вопрос лишь - с ножницами ли? Что ж... каждый выбирает по себе...